Дремлет избушка на том берегу. Лошадь белеет на темном лугу. Криком кричу и стреляю, стреляю, а разбудить никого не могу. Хоть бы им выстрелы ветер донес, хоть бы услышал какой-нибудь пес! Спят как убитые… «Долгие крики» — так называется перевоз. Голос мой в залах гремел, как набат, площади тряс его мощный раскат, а дотянуться до этой избушки и пробудить ее — он слабоват. И для крестьян, что, устало дыша, спят, словно пашут, спят не спеша, так же неслышен мой голос, как будто шелест сосен и шум камыша. Что ж ты, оратор, что ж ты, пророк? Ты растерялся, промок и продрог. Кончились пули. Сорван твой голос. Дождь заливает твой костерок. Но не тужи, что обидно до слез. Можно о стольком подумать всерьез. Времени много… «Долгие крики» — так называется перевоз.