Вдоль моря быстро девочка проходит, бледнея, розовея и дичась. В ней все восходит… Что с ней происходит? В ней возникает женщина сейчас. Она у моря тапочки снимает, вступает, словно в музыку, в него, и все она на свете понимает, хотя не понимает ничего. Рассудок трезвый, безрассудства масса, взгляд из-под чуткой челки через всех и снова вниз… Все это вместе Маша — серьезный большеглазый человек. И у меня пересыхает нёбо, когда, забыв про чей-то взрослый суд, мальчишеские тоненькие ноги ее ко мне беспомощно несут. Я надеваю трубчатую маску. Плывет и Маша где-то надо мной. Я сквозь стекло ищу глазами Машу среди цветов и крабов, как хмельной. И вижу я в зеленой толще светлой над бурою подводною грядой — колышутся, как беленькие стебли, мальчишеские ноги под водой. И я плыву, плыву в подводных чащах, плыву я, воду ластами кроя, и я несчастлив от того, что счастлив, и снова счастлив, что несчастлив я. Что мне сказать? Пусть не боится мама — тебе не причиню я, Маша, зла. Мне от тебя немного надо, Маша, и очень много — чтобы ты была. В раздумиях о вечности и смерти, охваченный надеждой и тоской, гляжу сквозь твое тоненькое сердце, как сквозь прозрачный камушек морской.