Не надо…          Всё призрачно —                         и тёмных окон матовость, и алый снег за стоп-сигналами машин. Не надо…          Всё призрачно,                      как сквер туманный мартовский, где нет ни женщин, ни мужчин —                         лишь тени женщин и мужчин. Не надо…          Стою у дерева,                      молчу и не обманываю, гляжу, как сдвоенные светят фонари, и тихо трогаю рукой,                  но не обламываю сосульку тоненькую с веточкой внутри. Не надо…          Пусть в бултыхающемся заспанном трамваишке с Москвой,          качающейся мертвенно в окне, ты,   подперев щеку рукою в детской варежке, со злостью женской вспоминаешь обо мне. Не надо…         Ты станешь женщиной,                         усталой, умной женщиной, по слову доброму и ласке голодна, и будет март,            и будет мальчик, что-то шепчущий, и будет горестно кружиться голова. Не надо…          Пусть это стоит, как и мне, недёшево, с ним не ходи вдвоём по мартовскому льду, ему на плечи свои руки ненадёжные ты не клади,          как я сегодня не кладу. Не надо…        Не верь, как я не верю,                             призрачному городу, не то,    очнувшись, ужаснёшся пустырю. Скажи: «Не надо!»,               опустивши низко голову, как я тебе сейчас                «Не надо…»                      говорю.