Линейный крейсер «Жан Вальжан» больше всего напоминал сооружение из нескольких установленных друг на друга консервных банок с уменьшающимся диаметром. Нижняя его часть представляла кольцо дюз, окружностью примерно триста метров, над которыми располагались ионные и главные двигатели корабля. Здесь же по окружности был установлен второй ряд дюз поменьше, с помощью которых звездолет мог менять направление движения, совершать маневры, вращаться вокруг собственной оси и т. п. Следующей «консервной банкой» являлся объемистый трюм, в котором хранились запасы продовольствия, вооружения, техники и прочего имущества. Над ним располагался ангар для десантных космошлюпок и космоботов, которые находились в специальных отсеках по окружности кольца, как патроны в барабане револьвера. Они отстреливались с помощью сжатого воздуха, а затем уже включали свои ходовые двигатели. В свободном пространстве внутри этого кольца могло размещаться несколько космических истребителей, а также самолетов и вертолетов для полетов в атмосфере. При необходимости их использования, стена ангара просто раздвигалась в обе стороны. Центральную часть следующего кольца занимала боевая рубка и жилые помещения, а по окружности в нем были установлены (как на старинных парусных кораблях) орудия, стрелявшие ядерными снарядами весом в тонну. Так как основное предназначение линейного крейсера в бою заключалось в огневой поддержке десанта, штурмующего планету, то следующие два кольца были напичканы торпедными аппаратами для пуска торпед с антиматерией, ракетами различных классов, тяжелыми лазерными батареями, а также силовыми установками, создающими защитные экраны. На самом верху располагались радары, сканеры, средства связи, с помощью которых крейсер мог переходить в режим «невидимости» или выводить из строя электронное оборудование вражеских кораблей. Так как высота крейсера составляла более пятидесяти метров, а основание порядка трехсот, он мог совершать посадку на планеты лишь там, где имелись хорошо оборудованные космодромы. В таких случаях из днища выдвигались мощные «лапы», которые служили ему опорой, а из трюма опускался пандус, по которому на поверхность спускались люди и техника. Проблем со взлетом крейсер не испытывал, так как для этого с избытком хватало мощности одних ионных двигателей, хотя звездолет мог стартовать и с помощью главных. Правда, на планетах Империи это категорически запрещалось из-за возможных разрушений и загрязнения атмосферы. В боевой расчет линейного крейсера входил также взвод десантников (для обороны корабля в случае абордажа), но при необходимости внутри его мог разместиться целый десантный батальон…

Как только шлюпка состыковалась с крейсером, Яворский и Добрынин почти бегом направились в рубку. Артем, Илья, Денис и Матвей уже находились на своих местах, Копылов как обычно занял кресло в углу.

— Я вижу, ни у кого нет сомнения, как нам следует поступить? — обвел взглядом Феликс членов экипажа. — Тогда вперед!

— Он одел на голову шлем связи с ЭлеМом и отдал команду следовать в точку, координаты которой передал капитан терпящей бедствие яхты.

Набирая скорость, «Жан Вальжан» устремился вперед.

— Непонятно только, — задумчиво сказал штурман, — что делать здесь почти в нейтральной зоне Империи и Соединенного Королевства прогулочной яхте губернатора сектора Весов, резиденция которого, насколько мне помнится, находится где-то в районе Зубен эль Акраб. Чего ее занесло почти на сто световых лет от родных мест?

— Думаешь, для нас подготовлена ловушка? — нахмурился Феликс. — На самом деле никакой яхты здесь нет, а встретят нас там три — четыре боевых звездолета?

— Не знаю, — пожал плечами Матвей, — но посуди сам, чтобы добраться сюда от этой Клешни Скорпиона яхте было необходимо минимум два месяца.

— Ладно, будем соблюдать осторожность. Артем, есть новости?

— Нет, командир, — откликнулся Травкин, — сигнал повторяется на автомате в Г-фазном диапазоне и по открытой связи. Может, там никого уже и живых нет.

В рубке воцарилось молчание. Минуты медленно уплывали в даль, звездолет на ионных двигателях пожирал десятки тысяч километров в секунду и все дальше удалялся от Обливиона, который в лучах Мафусаила становился похожим сначала на мякоть спелого арбуза, потом, на красное яблоко и, наконец, на созревшую вишню.

— Командир, мы в точке координат, — доложил штурман.

— Командир, я вижу цель, — последовал доклад Громова. — Похоже, это действительно прогулочная яхта.

— Максимальное увеличение на головизор, — отдал команду Феликс.

Головизор вспыхнул зеленоватым светом и через несколько секунд на нем появилось изображение космического корабля, в котором все безошибочно признали прогулочную яхту, средство передвижения, имевшееся в распоряжении губернаторов провинций. Эти относительно легкие звездолеты не имели мощного вооружения, но обладали хорошей скоростью передвижения.

— Да, не повезло бедолаге, — прогудел из своего угла Копылов, — похоже, крепко ей досталось.

Действительно, в носовой части яхты зияла пробоина, несколько дюз были выворочены с мест крепления и едва держались в кольце. Но вход в шлюзовую камеру был открыт, видимо, капитан, послав сигнал «СОС», оставил его открытым для спасателей.

— Добрыня, — распорядился Феликс, — подведи крейсер максимально близко к яхте. Илья, оставайся на месте и следи внимательно за окружающим пространством. Вдруг эти пираты все еще где-то поблизости. Копылов, Удальцов, Травкин и Хромов одеть пустотные скафандры, вооружиться ручными фульгураторами и за мной. Да, Денис, прихвати на всякий случай плазменный резак. Действуем быстро, но без суеты. Соблюдаем полное радиомолчание, это относится и к передатчикам в скафандрах. Я с Матвеем в рубку, Арамис и Гера — в жилые отсеки, Денис, ты к силовым установкам, посмотри, что там с двигателями. На все про все десять минут. Неуправляемая реакция атомарного водорода — вещь крайне серьезная. Отсчет времени с момента выхода из шлюза.

Пустотные скафандры обеспечивали броневую защиту и в них имелись ранцевые двигатели, с помощью которых пятеро друзей за несколько минут преодолели расстояние, отделяющее крейсер от яхты. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что повреждений на ней еще больше, чем это казалось по изображению на головизоре. Многочисленные пробоины зияли в корпусе яхты, рубка была повреждена, воздуха в помещениях яхты, по всей видимости, не было. «Если экипаж был без скафандров, — подумал Феликс, — живых там не осталось».

Друзья втиснулись в переходной шлюз и закрыли его за собой. Дождавшись, пока откроется следующая дверь, они сразу же устремились по отсекам, согласно указаниям, данным Яворским. Сам же Феликс и Удальцов направились в рубку. Там в кресле за пультом сидел человек, видимо, капитан, облаченный в такой же пустотный скафандр, как и у них. Из — за затемненного шлема лица его видно не было. Голова капитана склонилась на грудь, рукав скафандра в области плеча был разорван. Похоже, он был ранен и потерял сознание. Хорошо, что сразу после разрыва скафандр самостоятельно загерметизировался изнутри, поэтому утечки кислорода не произошло. Феликс знаком показал Удальцову, чтобы тот выносил капитана из рубки, а сам попытался установить связь с электронным мозгом яхты, но тот был серьезно поврежден. Видимо в рубку угодил снаряд, все здесь разворотивший. Прихватив находившиеся в выдвижном ящике пульта управления кристаллы голографической связи в расчете, что среди них может быть бортовой журнал, Феликс посмотрел на часы. Оставалось две минуты до установленного им срока возвращения и он направился к шлюзовой камере. Там уже собрались все остальные. Никто из них не обнаружил никого из экипажа яхты ни мертвыми, ни живыми, что само по себе вызывало удивление. Денис выглядел взволнованным и, приложив свой шлем к шлему командира, сказал:

— Надо срочно уходить, двигатели могут взорваться в любую минуту!

Возвратясь на крейсер, они быстро сбросили с себя скафандры и устремились в рубку. Но капитана яхты Удальцов понес туда, не сняв с него скафандр, так как, боялся потревожить рану.

Ворвавшись в рубку, Феликс крикнул Добрынину:

— Полный вперед! Курс на Обливион.

Тот не стал задавать лишних вопросов и сразу перевел двигатели на полный ход. Едва «Жан Вальжан» отошел на расстояние буквально ста километров, как позади в фиолетово-черной темноте расцвел огненный цветок.

— Неуправляемая реакция атомарного водорода — вещь действительно серьезная, — сказал Денис, откидываясь в кресле, — нам чертовски повезло, что мы успели сюда вовремя. Жаль яхту, красивая была… Но, Бог с ней с яхтой. Что там с капитаном?

Удальцов не ответил, так как у него не получалось отсоединить шлем скафандра. Наконец, с помощью Копылова ему удалось это сделать и он осторожно, чтобы не поранить, снял его с головы капитана. Едва он это сделал, как у всех вырвался возглас изумления — в кресле сидела очень красивая девушка лет двадцати, не старше, с темно-каштановыми волосами, спадавшими ей на плечи. Лицо ее было бледным, глаза закрыты.

— Денис, — распорядился Феликс, — срочно расконсервируй киборга с программой врача.

Однако, не успел Денис встать с кресла, как девушка открыла затуманенные болью темно-фиалкового цвета глаза в обрамлении длинных густых ресниц.

— Где я? — спросила она слабым голосом, обведя взглядом рубку крейсера и собравшихся возле нее мужчин.

— Не волнуйтесь, вы среди друзей, на имперском крейсере! — как можно мягче ответил Феликс. — Сейчас вам будет оказана медицинская помощь и все будет в порядке.

Голова девушки безвольно опустилась на грудь и она вновь потеряла сознание.

Пока расконсервированный Денисом киборг-врач оказывал ей первую помощь, а затем ее переносили в отдельную жилую секцию, предназначенную для членов экипажа, Копылов вдруг хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:

— Эй, а этот наш огородник-то остался на Обливионе!

— Точно, — смущенно почесал затылок Феликс, — и ведь никто даже не вспомнил о нем. Хотя и прошло ведь меньше двух часов. Что там с ним могло случиться?

— Пожалуй, я все же возьму шлюпку и заберу его на крейсер. Заодно посмотрю, как там дела у киборгов.

— Хорошо, — согласился Феликс, — минут через десять мы уже будем на месте, так что, если хочешь, слетай за Булатом.

* * *

Спустя минут пятнадцать десантный борт с Копыловым совершил посадку на уже расчищенный киборгами участок космодрома. Выйдя из шлюпки поручик подумал, что дня через два-три киборги полностью завершат здесь работу и можно будет попытаться посадить крейсер на новый космодром. Он пощупал носком ботинка его гладкую, будто отполированную, поверхность, но так не понял, из какого материала она изготовлена. Звезда Мафусаила — местное солнце уже клонилась к горизонту и скалы отбрасывали длинные темно-багровые тени. «Схожу-ка я за Булатом, заодно посмотрю, что за оранжерею он там построил», — подумал Копылов и зашагал по направлению к речке.

Строение, которое Булат соорудил из стволов молодых деревьев, растущих у реки, металлических конструкций, найденных им в трюме «Жана Вальжана» и тонкой, но очень прочной полимерной пленки, он громко именовал оранжереей, но на самом деле оно было обыкновенной теплицей, высотой метра два Занимала теплица участок размером примерно пять на двадцать метров, на котором были вбиты в землю столбы, соединенные между собой металлическими прутьями. Поверх них была натянута полимерная пленка. Дверь огородник оборудовать еще не успел и ее заменял полог из той же пленки.

Копылов находился метрах в двадцати от теплицы, когда из нее вышел Булат. Как всегда, он был одет в свой мешковатый комбинезон, но в руках держал вещь, которую поручик меньше всего ожидал увидеть на Обливионе и еще меньше в руках у огородника Булата. Эта плоская черная коробочка с длинным раструбом на конце была известна каждому офицеру имперских войск.

— Эй, ты, чучело огородное, — произнес он с грозными нотками в голосе, — а ну-ка быстро отвечай, кто ты есть на самом деле и откуда у тебя Г-фазный передатчик!