… Феликс был настолько погружен в свои тягостные воспоминания, что, выйдя в очередной раз из звездолета за новыми контейнерами, не сразу заметил, что на космодроме что-то резко изменилось. Киборги, все это время неподвижно стоявшие возле пандуса «Жана Вальжана», вдруг стремительно побежали куда-то в сторону. В их руках вместо привычных парализаторов появились лазерные винтовки. К космодрому со всех сторон неслись другие киборги, в руках у которых так же находилось боевое оружие различных систем. На бегу они вели огонь куда — то вверх, но куда именно, Феликсу не было видно из-за корпуса корабля. Не разобрав в чем дело, он спустился по пандусу вниз и только тогда понял, что на колонию совершено нападение. Подняв голову вверх, он увидел примерно на высоте метров пятисот огромный звездолет, от которого отделился десантный бот, стремительно опускающийся на космодром. По нему киборги и вели огонь, но пока что безрезультатно. Из зависшего над колонией звездолета никто не стрелял, но сам вид его был весьма внушителен. Ошеломленный внезапностью происходящего Феликс не сразу заметил, что вокруг него собрались все его товарищи. Сейчас они озирались по сторонам, желая понять, что понадобилось здесь чужому звездолету и зачем происходит это нападение на колонию заключенных.

— Судя по обводам звездолета, — сказал Денис, внимательно наблюдая за небом, — это фрегат военно-космических сил Соединенного Звездного Королевства. Интересно, какого черта они забыли здесь на Обливионе? Или пронюхали что-то насчет терранита?

— Может у Империи с Королевством война началась? — предположил Добрынин.

Ответить на эти вопросы никто не успел, так как десантный бот, наконец, опустился на космодром. Из него высыпало десятка три десантников в боевых скафандрах, немедленно вступивших в бой с киборгами. Разноцветные лучи лазерных винтовок попали даже в звездолет, впрочем, не причинив ему вреда. Но зато заключенные, ранее укладывавшие контейнеры в трюм «Жана Вальжана» и толпившиеся сейчас у пандуса, стали разбегаться кто куда. Спустя несколько минут на пандусе остались лишь бывшие члены экипажа «Стремительного».

Вдруг глаза Феликса вспыхнули огнем, а голос обрел прежнюю командирскую твердость:

— Парни, это наш шанс вырваться отсюда, — крикнул он. — Все за мной внутрь корабля! Денис, срочно отключай автоматику! Будем взлетать!

Он бегом бросился в рубку, остальные последовали за ним. Денис вырвался вперед и первым делом, занялся пультом управления кораблем. Поколдовав там несколько минут над приборной панелью, он крикнул:

— Готово, командир! Можешь взять управление на себя!

Феликс, погрузившись в кресло, быстро осмотрел панель управления. Она являлась копией такой же панели на «Стремительном» только была немного пошире. Нажав клавишу подъема пандуса, он отдал команду:

— Всем занять противоперегрузочные кресла! Взлетаем!

Включились ионные двигатели звездолета. Даже не дав им до конца прогреться, Феликс нажал клавишу «Взлет». Звездолет натужно взревел, отделился от покрытия космодрома, и поднялся в воздух, набирая скорость. Желая уклониться от встречи с вражеским фрегатом на максимальном расстоянии, Феликс повел «Жана Вальжана» над самой поверхностью Обливиона и спустя несколько мгновений, вырвавшись за пределы атмосферы, звездолет оказался в открытом Космосе…

… За несколько минут до этого, командир киборгов колонии, находившийся в глубоком подземном бункере и наблюдавший на экране головизора вражеский корабль, а также происходящее на космодроме сражение, с бесстрастным выражением своего кибернетического лица нажал на пульте клавишу, приведшую в боевой режим средства противокосмической обороны колонии. Прямо из-под поверхности по периметру космодрома и жилого сектора, выросли турели тяжелых лазерных зенитных орудий, установки баллистических ракет, торпедные аппараты. В следующую секунду убийственный шквал лазерных лучей крупного калибра, баллистических ракет и торпед с антиматерией обрушился на корабль — пришелец, который, не выдержав неожиданного удара такой мощности, вспыхнул и стал разваливаться на куски. Видимо, командир чужого звездолета даже не подозревал, что колония оснащена такими мощными средствами ПКО. Киборги на космодроме в это время закончили расправу над десантниками и возвращались по своим местам. Командующий киборгами видел на своем головизоре старт «Жана Вальжана» и имел полную возможность сбить его на взлете, но после секундного колебания не стал этого делать.

…Когда темно-коричневый диск Обливиона остался далеко позади на расстоянии нескольких десятков тысяч километров, Феликс выключил ионные двигатели. Повернувшись в кресле к остальным, он, не скрывая радости в голосе, сказал;

— Кажется, побег удался! С чем вас и поздравляю, друзья мои!

Дождавшись, пока смолкнут восторженные восклицания, он продолжил уже более сдержанно:

— Теперь нам надо определиться, что делать дальше. Но прежде необходимо заняться неотложными делами. Денис, приступай к расконсервации вооружения, а то мы беззащитны, как дети. Потом займешься главными двигателями, надо убедиться, что там все в порядке. Ты, Илья, помогай ему. В конце концов, это твое хозяйство. Арамис, пошарь пока в Г-фазном диапазоне, может, удастся наткнуться на какую-нибудь станцию, хоть последние новости узнаем. А то, может, и вправду война началась. Штурману нужно немедленно перепрограммировать ЭлеМа, а то он еще отправит нас на Терру, что нежелательно. Да и управлять звездолетом гораздо лучше посредством электронного мозга, чем давить на клавиши. Копылов…

Он умолк на полуслове и с удивлением уставился на одно из кресел.

— Эй, я ничего не понимаю! Нас ведь, кажется, всегда было семеро, откуда, черт побери, взялся восьмой?

Действительно, в одном из глубоких противоперегрузочных кресел сидел черноглазый мужчина лет тридцати на вид, крепкого телосложения с кучерявыми темными волосами. Живые блестящие глаза и большой нос с горбинкой выдавал в нем представителя южных народов Земли французов, испанцев, грузин или армян. Он был одет в мешковатый светлый комбинезон, который казался размера на три больше, чем нужно, и с любопытством рассматривал помещение рубки.

— Эй, — повысил голос Феликс, уже справившийся с первоначальным удивлением, — я к тебе обращаюсь. Ты как здесь оказался?

— Стреляли! — добродушно, но с заметным акцентом, ответил незнакомец.

— Понятно, что стреляли Все и разбежались, а ты почему не убежал?

— Вах, слушай, они разбежались, вы разбежались, я тоже разбежался!

— Но, почему ты увязался за нами, а не спрятался на космодроме? — задал вопрос Добрынин.

— Вах, я, что глупее вас? Я сразу догадался, что вы собирались дать отсюда деру, а мне здесь ничуть не комфортнее, чем вам. Эй, Булат, сказал я себе, а ведь другого такого случая больше не будет! Эта замечательная тюрьма как-нибудь обойдется и без тебя. Вот я с вами эти ящики таскал и с вами вместе побежал.

Феликс посмотрел более внимательно на неожиданного пассажира и вспомнил, что действительно контейнеры в трюм «Жана Вальжана» переносил вместе с ним.

— Ладно, — махнул он рукой, — что теперь уже поделаешь, не возвращать же тебя назад. Давай рассказывай, кто ты есть, откуда, как оказался на Обливионе?

— Сам я армянин, родом из Гюмри, что в Армении, если вам это о чем-то говорит, — начал свой рассказ Булат. — Зовут меня, как вы уже поняли, Булат. Да не удивляйтесь, имя не совсем армянское, но у меня мать русская, вот она и настояла, чтобы так назвали. Как здесь оказался? Ну, это долгая история…

— Ничего, время у нас есть, — пробасил Копылов, все время с подозрением глядевший на него.

— Ладно, если так, тогда слушайте, — Булат на секунду задумался, затем продолжил, — а оказался я здесь за убийство.

— Ты убил человека? — изумился Травкин.

— Ну, не совсем убил, — пожал плечами рассказчик, — так, одно, два, три ребра у него оказалось сломанными, ну и еще по мелочам…

— За что же ты его так? — с явным осуждением поинтересовался Удальцов. — Пьян наверно, был, в драке?

Булат отрицательно покачал головой:

— Нет, я был трезв. Просто этот чатлах ухаживал за моей сестрой, ей только шестнадцать лет исполнилось. Я ее предупреждал, чтобы она с ним не встречалась, но ахчик, в смысле девушки, в ее возрасте все глупые и ветреные. Словом, вскружил он ей голову, а когда выяснилось, что она в положении, отказался жениться. На Кавказе существуют древние традиции, как в таких случаях нужно поступать братьям обесчещенных сестер…

— Понятно, — прервал его Копылов, — поступил по-мужски, это достойно уважения. Но почему на Обливион тебя сослали, не такое уж тяжкое преступление, если рассудить по хорошему?

Булат пожал плечами:

— Оно так, но отец у него наш местный князь, очень крутой авторитет. А ребра, конечно, ерунда, срастутся, да вот только женщины ему больше не понадобятся…

— Ты что его кастрировал? — удивился Феликс.

— Да, нет. Как-то так само получилось. Мамой клянусь, не хотел я…

— Ладно. А делать — то ты что умеешь? В какой области специалист?

— Цаватанем, дорогой! — оживился Булат и заговорил, сопровождая свои слова энергичной жестикуляцией. Хорувац, то есть шашлык-машлык приготовлю, пальчики оближите! Толма хочешь — будет тебе такая толма, которую никогда не пробовал! Люля-кебаб лучше меня во всей Армении никто не готовит! Чачу хочешь? Лучше моей чачи нигде не найдешь! Зелень-мелень вырастить могу, ну плотничать еще. А так я больше с землей связан. Но помощником могу быть в любом деле, где требуется физическая сила.

— Ладно, — заключил Феликс, — толку с тебя, похоже, мало будет, но куда деваться? Как, парни, принимаем в команду?

Все кивнули, соглашаясь.

— Хорошо. Тогда обсудим, что нам делать дальше. Мы на свободе — это хорошо. У нас есть корабль, причем могучий крейсер. Тоже хорошо. Продовольствия нам хватит на года. Это отлично. Энергии тоже. Но вот один вопрос только, куда нам теперь отправляться? В пределах Империи мы персоны нон грата, туда нам нельзя. В случае нападения, отбиться мы сможем, но экипаж линейного крейсера состоит из семидесяти-восьмидесяти специалистов, не считая подразделения десантников. У нас специалистов в десять раз меньше, а из десантников один Гера. Какие будут соображения?

Наступило молчание. В тишине, воцарившейся в рубке, особенно громко прозвучали слова Артема, который негромко процитировал древнего русского поэта:

— Сегодня мне дали свободу, что я с ней делать буду?