Операцию нам с Олей назначили на один день. Мне первой, а ей следом за мной.
Как я уже говорила, страха у меня не было совершенно. Я была просто уверена, что всё пройдет хорошо. Операция длилась полтора часа. Всё, что я помню – было холодно, и перед наркозом я смеялась над шутками анестезиолога, а затем резко отключилась.
В себя я пришла ближе к вечеру. Меня сильно рвало и хотелось пить. Оля спала. Александр Дмитриевич заглянул в палату, сказал, что всё прошло удачно, и ушел.
В течение всего дня ко мне заходила женщина, санитарка. Тетя Люда. Мы познакомились позже, а тогда она мне смачивала губы и подавала судно. Она ухаживала за мной, как за своим ребенком. Тетя Люда, я до сих пор вспоминаю вас теплыми словами! Спасибо!
На следующий день Оля проснулась первой:
– «Ир, ты спишь? Я хочу встать! А что делать с простынями? Как ими перевязываются?»
Я проснулась и посмотрела на Ольгу круглыми глазами:
– «Ты уже вставать собираешься?» – моему удивлению не было предела.
– «Ну да, а что залеживаться! Швы быстрее заживут!»
Ольгин оптимизм меня подбодрил, и я подумала что, действительно надо пробовать вставать.
Врач пришел через час, завернул нас в простыни и затянул. Вечером мы уже вставали и ходили по палате.
Утром следующего дня я пошла умываться в коридор. Вернувшись в палату, я услышала, как меня зовет Александр Дмитриевич:
– «Ежова! Ёжикова!(это он так ласково коверкал мою фамилию, мне нравилось).
– «Я здесь!» – я зашла в палату.
Зав. Отделением сделал большие глаза и вскинул руки: «Вы посмотрите, ей только вчера сделали операцию, а она уже по коридору бегает». Он говорил это строгим голосом, но его глаза улыбались…
Наши с Олей швы заживали хорошо. Нас должны были выписать через неделю. Почему-то мне очень хотелось шампанского и шоколадного торта. Я уже представляла, как приеду домой и съем сразу большущий кусок. А Оля представляла, что ее выпишут из больницы раньше всех и верила, в то, что мысли материальны.
Я уже знала, что мне назначили химиотерапию, и ждала ее. Как-то вечером мы разговаривали с Ольгой, и я сказала, что очень боюсь ее делать. Меня и так часто тошнит, а после химии говорили, что тошнота усиливается многократно. Олька меня успокаивала, говоря, что организмы у всех разные и неизвестно, как отреагирует мой.
За день до выписки ко мне зашел Александр Дмитриевич и сказал, что химиотерапию мне перенесут на середину января, после новогодних каникул. Я, если честно, обрадовалась. Увидев мои счастливые глаза, он рассмеялся:
«А то даже Новый Год нормально не отметишь! Я тебе разрешаю один бокал шампанского».
25 декабря меня выписывали. Ура! Домой! Справлять Новый Год и пользоваться разрешением Александра Дмитриевича.
Кстати, Олю выписали на день раньше всех. Всё-таки, мысли и, правда, материальны)))