Николай II сидел на узенькой скамеечке в прохладной тени дикого винограда, вьющегося по легкой деревянной арке, и неспешно курил ароматную папиросу. Неяркое осеннее солнце, словно намаявшись за лето, светило ласково и нежно. Внизу неутомимо шумело море, наполняя окрестности своим ровным дыханием и какими-то волшебными, волнующими запахами. В воздухе носились неугомонные стрижи, чирикали воробьи в зарослях кустарника, а над морем кружили белокрылые чайки, крича пронзительно и тоскливо. Вокруг кипела жизнь, бурлящая и безбрежная, как это огромное море, что плескалось внизу, и это радовало Российского императора, вселяло в него спокойствие и уверенность. Весь его облик говорил о том, что он находится в том безмятежно-радужном состоянии, которое проистекало от сознания стабильности своего положения, незыблемости существующего порядка. Великие потрясения и страшная личная трагедия были еще впереди и не омрачали его душу тягостными предчувствиями. Он сидел, уютно устроившись в прохладной тени парка, и молча смотрел, как занимаются строевой подготовкой нижние чины поста пограничной стражи, выстроенного тут же, в его имении в Ливадии, по его собственному предписанию.

Он сделал это потому, что любил армию, ее строгие порядки и славную боевую историю. Служба в летнем лагере Красного Села в первой самостоятельной должности командира эскадрона конногвардейцев, которую он получил в свои девятнадцать лет, всегда была для него самым приятным воспоминанием молодости. Здесь он со своими товарищами вел беззаботную жизнь молодого офицера, прилежно учился, готовясь стать, как и все в династии Романовых, профессиональным военным. Скромность и простота способствовали росту его популярности в офицерской среде, а непринужденные беседы с подчиненными позволили ему лучше узнать армейскую жизнь. Свое воинское звание «полковник», присвоенное ему его отцом Александром III, он ценил выше всех других титулов и званий. Посещение же полков, бригад, дивизий было для него всегда событием радостным и волнующим. Любил он и пограничную стражу, как часть Российской армии, которая и в мирное время выполняла боевые задачи на самых отдаленных окраинах России.

Николай II

Глядя на стройных, молодцеватых пограничников, маршировавших на плацу, Николай II вспоминал, как всего неделю назад, 21 ноября 1902 года, в день Храмового праздника пограничной стражи, он открывал этот пост Крымской бригады, только что сданный строителями. Сверкая начищенной медью, гремел военный оркестр. Высокие, подтянутые, с безукоризненной выправкой пограничники, не шевелясь, стояли в двухшереножном строю, не сводя глаз с императора и его семьи. Портреты царя, царицы и наследника престола, прикрепленные к передней стене кордона, были украшены гирляндами живых цветов, а вверху на длинном флагштоке развевался российский флаг. После освящения казармы и церемониального марша пограничников он обошел тогда все помещения поста, начиная с конюшни, побеседовал с нижними чинами, а потом его пригласили отведать солдатской каши. Обедали прямо в казарме, где были заранее расставлены длинные солдатские столы. Его тост за здоровье господ офицеров и нижних чинов пограничной стражи был встречен мощным троекратным «Ура!». Прощаясь с пограничниками, он пригласил офицеров к себе на ужин, а начальнику округа пограничной стражи генерал-майору Вестенрику сказал: «Виденная мною часть представилась в блестящем виде и примерном порядке. Надеюсь, что и прочие части вверенного вам округа находятся в таком же состоянии». Генерал заверил императора, что все бригады вверенного ему в командование округа находятся в отличном порядке и полной боевой готовности. Царица Александра Федоровна сфотографировала тогда основные события этой встречи, а потом выслала фотографии всем офицерам, участвовавшим в ней. Это были самые дорогие фотографии, хранившиеся в их альбомах.

Николай II любил сидеть здесь, в тенистой прохладе южного парка, откуда хорошо слышался неумолкающий шум моря, сквозь заросли кустарника виднелся краешек синего неба, а впереди расстилался строевой плац поста пограничной бригады. Этот маленький пост напоминал ему муравейник, в котором ни на минуту не стихала жизнь, беспокойная и тревожная, с каким-то неясным, но ощутимым внутренним напряжением. Вот солдаты вышли на улицу чистить оружие, вот они вывели из конюшен рослых рыжих коней и стали чистить их круглыми щетками, вот они занялись вольтижировкой и приемами рукопашного боя… Больше же всего нравилось императору наблюдать, как солдаты, зарядив оружие, уходили охранять границу, стараясь двигаться бесшумно и неприметно. «Значит, – думал он, – границы России не остаются без присмотра ни днем, ни ночью. И если на всех постах служат такие же сильные и ловкие молодцы, можно быть уверенным, что ни контрабандист, ни другой злоумышленник от них не уйдет и их не обманет». Здесь он чувствовал себя спокойно, уверенно. Сидел, почти не шевелясь, и старался не привлекать к себе внимания, не отдавая никаких приказаний и не вмешиваясь в жизнь пограничного поста. Лишь изредка он останавливал кого-нибудь из солдат, спрашивал о службе, о делах домашних и, угостив папиросой, разрешал следовать дальше. Солдаты также привыкли к своему царю, спокойному и доброму, и им часто казалось, что общаться с ним даже проще, чем со своими офицерами, всегда требовательными и строгими.

А император, наблюдая за жизнью пограничного поста, думал о своем, уносясь в своих мыслях далеко от того места, где находился. Близость к границе, пограничникам наталкивала его на размышления о границах России, их огромной протяженности и о трудностях, связанных с их охраной. Николай вспоминал, что до вступления на престол он вообще не интересовался охраной границы, да и отец, Александр III, не очень-то посвящал его во все сферы государственной деятельности. Ему казалось, что царствование его могучего родителя, легко сгибавшего самую прочную подкову, будет долгим и счастливым и нет никакой необходимости торопиться осваивать премудрости царского ремесла. Но отец умер неожиданно быстро, и вместе с его смертью рухнули надежды на молодость, беспечную и беззаботную. Пришлось брать на себя нелегкое бремя царской власти. К тому же он хотел не просто царствовать, а править, и потому вникал во все тонкости управления огромной империей. Работал он много, в основном один, делая все сам и не имея даже секретаря. Все бумаги разбирал лично и, прочитывая, накладывал резолюции и отправлял адресатам. Так поступал он и с еженедельными докладами министра финансов С.Ю. Витте, выполнявшего также и обязанности шефа пограничной стражи. Он вспомнил его первый доклад. Витте говорил, что его отцом, Александром III, проводилась покровительственная таможенная политика, которая приводила к значительному росту контрабанды и которой, однако, не было альтернативы. Необходимо было усиливать пограничную стражу, и Александр III создал из нее Отдельный корпус, но всю работу по ее реорганизации провести не успел. Он считал, что необходимо ужесточить порядок применения оружия на границе, чтобы заставить соседние государства «уважать неприкосновенность российских рубежей», а в организационном отношении разделить корпус пограничной стражи на округа.

Николай II был весьма поражен тогда размахом контрабанды через границу. Витте доложил, что ежемесячно происходило в среднем 986 случаев задержания контрабанды, или 12 тысяч в год, причем, подчеркивал министр финансов, эксперты считали, что задерживалась лишь десятая ее часть. Причина этого, по его мнению, – недостаточная численность штатного состава пограничной стражи: Черноморская бригада имела в среднем 1,3 человека и 0,3 строевой лошади на охраняемую версту, а Амударьинская, соответственно, 0,93 человека и 0,43 лошади. Не хватало плавучих средств. Плохо оборудованы посты и казармы, в горной и пустынной местности еще не полностью проложены патрульные дороги.

Министр финансов обращал внимание на то, что основными зонами контрабанды являлись границы с Германией и Австрией, где она водворялась «не нищей братией и не приграничными жителями, а лицами высшего класса и торгового сословия, и что случаи освобождения их от денежной ответственности поощряли их деятельность и побуждали других заниматься тем же промыслом». И тут царь вспомнил, как был задержан с контрабандой капитан его собственной яхты…

В августе 1901 года на рейде Санкт-Петербурга появилась яхта Его Императорского Величества Николая II «Штандарт». Ее белоснежный корпус отчетливо вырисовывался на фоне туманного горизонта, затянутого серыми облаками, и, горделиво покачиваясь на волнах, заметно выделялся своей ослепительной белизной и изяществом форм среди снующих взад и вперед рядовых тружеников моря – грузовых и пассажирских судов. Столпившиеся на берегу горожане любовались грациозностью ее линий и ожидали того момента, когда она причалит к пирсу и можно будет увидеть кого-нибудь из царствующих особ. Яхта же продолжала стоять на рейде, и лишь когда затих деловой шум порта, а пристань полностью опустела, осторожно причалила к берегу. Матросы опустили трап и стали выносить из трюма тяжелые ящики, загружая ими крытые дилижансы, стоявшие невдалеке.

Неожиданно на берегу появились три стражника с винтовками, в зеленых фуражках и, приблизившись к трапу, потребовали у капитана судовые и грузовые документы. Капитан, высокий и щеголеватый офицер в морской форме, сошел на берег и, подойдя к старшему пограничного наряда, сказал тихим, но твердым голосом: «Немедленно убирайтесь отсюда! Не видите, что ли, это яхта Государя Императора! Посмотрите лучше, чтобы посторонние не болтались вокруг!» Пограничников не смутили слова капитана, и они продолжали настаивать на своем требовании. «Да нет у меня никаких документов, – закричал капитан. – Обращайтесь к Царю-Батюшке! Может, он вам их предъявит!» «Мы очень сожалеем, господин капитан, – ответил старший среди пограничников, – но мы вынуждены вас задержать. Если вы попытаетесь уйти, откроем стрельбу!» Капитану яхты ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Через месяц состоялся суд, который установил, что капитан царской яхты контрабандным путем доставил из Парижа пять тысяч бутылок французского вина. По решению суда товар был конфискован, а капитан уплатил штраф в 12 тысяч рублей и вынужден был подать в отставку. Этого потребовал он, Николай II, узнавший о его бесчестном поступке.

Вспомнил Николай II и о том, как порадовало его донесение С.Ю. Витте о том, что в октябре 1900 года недалеко от Красноводска была задержана крупная партия контрабанды на общую сумму в 54 тысячи рублей. Подполковник Гайдебуров и ротмистр Панфилов в труднейших условиях пустынной местности блестяще провели пограничную операцию, выследили и задержали контрабандистов. Произошел настоящий бой, в котором было убито 17 и ранено 6 контрабандистов, 14 задержано. Пограничники изъяли 28 винтовок, 5 шашек и 1 револьвер, не потеряв в бою ни одного человека. Это говорило об их высоком мастерстве, мужестве и преданности воинскому долгу, и он с удовольствием написал на донесении шефа пограничной стражи: «Выражаю свое полное одобрение действиям подполковника Гайдебурова и его отряда». Офицеры, участвовавшие в операции, были награждены орденом Святого Равноапостольного князя Владимира четвертой степени, а нижние чины – медалью «За храбрость».

Николай II представил, как потаенными тропами на сухопутной и лодками на речной границе в Россию устремилась контрабанда: чай, кофе, сигареты, спирт, табак, спички, галантерея, серебро в слитках, мануфактура… Как бороться с этим злом и как с ним покончить? Вот Витте предложил усилить пограничную стражу, но ведь для ее содержания нужны средства, и немалые.

Из многочисленных докладов шефа пограничной стражи Николай II знал, насколько нагло вели себя контрабандисты и другие злоумышленники на государственной границе. Из-за мягкости российских законов, регулировавших применение оружия, страдали пограничники. Десятки из них ежегодно сажались в тюрьму или ссылались на каторгу якобы за «неправильное употребление оружия», и поэтому они предпочитали его вовсе не употреблять и даже позволяли контрабандистам обезоруживать себя. В 1896 году толпа разоружила двух часовых Бакинской бригады, поставленных для охраны задержанной контрабанды, и отобрала у них винтовки. Этот факт возмутил Витте, который на составленном по этому случаю донесении написал: «Это нехороший случай. Они должны были употребить оружие, что и разъяснить приказом. Солдат же посадить на три дня под арест». Командир Сальянского отряда Бакинской бригады ротмистр князь Турин-Таксис, в подразделении которого произошел этот возмутительный факт, «заработал» тогда на этом деле строгий выговор. Но ведь это был не единичный случай! На границе с Германией прусские контрабандисты нередко разрушали ворота русских таможен, разоружали часовых и даже уводили их с собой, зная, что стрелять они не будут. Вот почему С.Ю. Витте счел необходимым выйти на Государственный совет с предложением «выяснить и категорически определить, в каких случаях пограничная стража может употребить оружие». «Очевидно, – писал он, – что если государственные интересы вызывают существенную необходимость вполне охранить границы государства от водворения контрабанды и от вторжения всякого рода злоумышленников, то для разрешения сего вопроса необходимо установить, что пограничная стража при отправлении караульной службы имеет право употребить оружие…»

22 декабря 1897 года он, Николай II, утвердил решение Государственного совета, давшее пограничникам право после трехкратного оклика «Стой!» и предупредительного выстрела вверх стрелять по убегающим нарушителям. До этого они не имели такого права и должны были ловить их руками. Естественно, что на погранстражу были распространены и положения воинских уставов, регламентировавших применение оружия часовыми при несении военно-караульной службы.

Первыми новые российские правила применения оружия на границе ощутили германские власти. В 1898 году в Россию поступила вербальная нота германского правительства «О большом нарушении границы чинами русской пограничной стражи», к которой прилагался перечень из восьми таких случаев. Среди них были, к примеру, такие: «22 октября 1898 года русскоподданный Станислав Бляхлинский из Шендска, в Польше, был убит выстрелом из ружья, произведенным русским солдатом пограничной стражи Бородатым на прусской территории по дороге вдоль границы из Брыницы в Бибеллу»; «17 февраля 1899 года десять русских контрабандистов были задержаны, причем у них были отняты товары пятью нижними чинами пограничной стражи на прусской территории, около Гломбека, в расстоянии от 700 до 900 метров»; «15 апреля 1899 года двенадцать русских контрабандистов были задержаны, причем у них были отобраны товары тремя нижними чинами русской пограничной стражи на прусской территории вблизи Войшник, в расстоянии приблизительно 850 метров от границы, трое контрабандистов были ранены».

Николай II знал, что большинство этих претензий не имели под собой твердых оснований, были надуманны и делались с целью оказать давление на русское правительство и заставить его пойти на уступки. Самые тщательные проверки военных следователей их не подтверждали и доказывали полную невиновность русских пограничников. Однако германская сторона требовала все новых, повторных проверок. «До 1898 года, – думал Николай II, – Россия предъявляла свои требования к Германии по вопросам о нарушении границы прусскими жителями, а теперь, с установлением новых правил употребления оружия пограничной стражей, к нам стали поступать ноты с требованием дать удовлетворение. Значит, свои интересы на границе мы стали защищать лучше. Теперь мы не допустим глумления над пограничниками, которое делалось совсем недавно, и заставим наших соседей уважать нас и относиться с почтением».

Так думал последний русский император, отдыхая в Крыму, в своем семейном имении в Ливадии, и наблюдая жизнь небольшого поста Крымской бригады пограничной стражи, которой он позднее, через пять лет, присвоит свое имя. Он был преисполнен самых больших надежд и с уверенностью смотрел в завтрашний день, но это был, пожалуй, последний год его царствования, который еще позволял смотреть на будущее со спокойным оптимизмом. Черные грозовые тучи уже начинали заволакивать российский горизонт, предвещая бурю и невиданные доселе потрясения.

Еще в августе 1902 года Николай II освободил от должности министра финансов и, соответственно, должности шефа пограничной стражи С.Ю. Витте – они были слишком разными в своих политических предпочтениях. И хотя царь, в знак благодарности, оставил за Витте мундир шефа пограничной стражи, это вряд ли улучшило его настроение. Отставка есть отставка… Прощаясь с ним, Николай спросил, не стоит ли облегчить функции Э.Д. Плеске, его преемника, выделив из Министерства финансов пограничную стражу. Витте категорически отсоветовал разукрупнять Министерство финансов, и царь сразу же с ним согласился. Новым шефом пограничной стражи стал Э.Д. Плеске, бывший до своего нового назначения управляющим Государственным банком, однако, в отличие от Витте, он так и не смог по-настоящему вникнуть в дела охраны государственной границы. К тому же вскоре надвинулись события, которые полностью завладели вниманием не только императора, но и его ближайшего окружения.

1904 год принес Николаю II не только неудачную войну с Японией, но и личное несчастье. Казалось, сама судьба готовила печальный конец династии Романовых. Ожидаемый так долго и так страстно наследник престола появился на свет 30 июля (по старому стилю) 1904 года. Он родился больным: вместе с генами англо-датского королевского дома по линии жены Александры Федоровны он унаследовал гемофилию – тяжелый недуг, который, наряду с кровотечением из самых незначительных ранок, имеет и такой симптом, как кровоизлияния в крупные суставы. Лучшие врачи пытались вылечить ребенка, но лекарства от этой болезни не существовало. С тех пор в семье царя поселилась постоянная тревога за судьбу своего сына.

Россия переживала трудное время. Неудачи в Русско-японской войне стали катализатором внутренних потрясений. Вышли на поверхность и пришли в столкновение интересы различных слоев общества. Страна походила на огромный бурливший котел, подогреваемый пламенем обострившихся противоречий. По всей стране действовали провокаторы и подстрекатели, получавшие содержание из рук врагов Российской империи. В страну огромным потоком из-за рубежа переправлялись оружие, боеприпасы, экстремистская литература. Значительная часть населения страны была охвачена духом бунтарства и разрушения. Николай II видел свою опору лишь в армии и все надежды возлагал на ее верность присяге и престолу. А на окраинах страны, куда тоже доходили раскаты волнений, он полагался на пограничную стражу, уже не раз подтверждавшую свою преданность воинскому долгу. Пограничная стража задерживала на границе агентов экстремистских партий, политическую контрабанду, оружие и боеприпасы, иногда в довольно крупных размерах. Но из-за недостатка сил полностью закрыть границу не удавалось, несмотря на жесткие требования, чтобы «багаж и вещи, привозимые из-за границы, подвергать более тщательному досмотру».

В условиях войны с Японией особое значение приобретала боевая деятельность Заамурского округа пограничной стражи, дислоцировавшегося в Харбине. Округ охранял Китайско-Восточную железную дорогу, являвшуюся единственным средством обеспечения действующей армии всем необходимым. Николай II разрешил усилить этот округ двумя тысячами добровольцев – пограничников с западной границы, посылал заамурцам свои поздравления, щедро награждал их орденами, медалями и боевым оружием. Великая княгиня Елизавета Федоровна направила в Харбин иеромонаха Гурия с наказом «для удовлетворения духовных потребностей заамурцев». Когда окончилась война, пограничники подарили царю картину академика Симокши «Прорыв 19-й роты под Ляояном», которую он повелел поместить в Зимнем дворце. Не раз придворные видели его стоящим у этой картины, написанной в честь героического подвига заамурцев, попавших в окружение. Из 334 воинов к своим пробились только девять. Остальные навечно остались в степи под жгучим ляоянским солнцем. О чем думал он, российский император, вглядываясь в выхваченный из войны эпизод человеческой драмы, разыгравшейся на земле далекого и непонятого им Китая? Волновала ли его печальная участь русского мужика, одетого в серую солдатскую шинель, брошенного в эту кровавую бойню? Хотелось бы верить, что этот вопрос тоже вставал перед русским монархом…

Болезнь и страдания сына – наследника престола, внутренние распри, интриги придворных омрачали жизнь Николая II и все более настраивали на мистический лад. Он был глубоко верующим человеком, но эта вера не порождала в нем энергии и решительности, желания ответить на вызов судьбы, а скорее вызывала потребность уповать лишь на милость Божью. А нужно было действовать. Государю для того и дается меч в руки, чтобы он удерживал порядок в государстве… Появление Григория Распутина было воспринято в доме Романовых как некое божественное провидение, как дар, ниспосланный свыше, и он доверился ему, как никому из окружавших его людей. Вокруг имени этого человека усилиями многочисленных врагов царя и его семьи нагромождены горы зла и небылиц. На самом же деле антираспутинская кампания направлялась против царя и во имя разрушения царской власти.

Среди тех, кто ненавидел Распутина и пытался отдалить его от царя, находился и В.Н. Коковцов, министр финансов и шеф пограничной стражи. Огромное влияние на императора «сибирского чудотворца» беспокоило министра и, как он считал, затрудняло решение стоявших перед ним проблем. В 1913 году он предложил Распутину 200 тысяч рублей, с тем чтобы он навсегда покинул Петербург. Григорий, сильно обидевшись, не согласился. Он ответил Коковцову, что если царь и царица захотят этого, то он «конечно, уедет, но зачем же его покупать».

Бывший министр финансов и шеф пограничной стражи С.Ю. Витте был также лично знаком с Распутиным, но считал его человеком высоких нравственных качеств и незаурядного интеллекта. Распутин, по его мнению, был «сверхчеловеком», «силой природы», которую нельзя мерить обыкновенной меркой холодного рассудка. Григорий же, со своей стороны, тоже считал графа «разумным человеком», ценил его мнение и не упускал случая использовать добрые с ним отношения для того, чтобы сделать какое-нибудь одолжение обратившемуся к нему за помощью человеку. На все просьбы «старца» Витте откликался по-доброму, но сильно опасался, что во «влиятельных салонах» могли предположить, что через Распутина он добивается сближения с царем. Николай II знал об этом, но вернуть его расположение к Витте уже не мог никто, даже Распутин.

А жизнь продолжалась. На далеких окраинах России несли свою службу офицеры и нижние чины пограничной стражи. Это была тяжелая, изнуряющая служба, не знавшая покоя, не допускавшая перерывов, а потому ценившаяся и опекаемая самим царем, Николаем II. Пограничная стража благоустраивалась, обживалась на новых, еще не освоенных границах. Строились новые казармы, посты, медицинские лазареты, ведомственные санатории и дома отдыха. Спускались на воду новые пограничные корабли, развивалась система образования и попечительства. Готовились выставить на охрану южной и дальневосточной границ четыре новые пограничные бригады, но не хватало средств, и временно охраняли эти регионы казаки, таможенники и линейные батальоны. Словом, Российская империя готовилась всерьез и надолго охранять свои державные рубежи, но история уже начинала отсчет ее последних часов. Навязанная России война заставила отложить на неопределенное будущее все планы по укреплению охраны российских границ. Пограничники вместе с армией сражались на гигантских фронтах этой новой, еще невиданной по масштабам войны и охраняли те участки границы, куда еще не докатилось ее всепожирающее пламя.

Николай II занимался делами пограничной стражи все меньше и меньше: слишком много проблем свалилось и придавило его своей неимоверной тяжестью. В 1913 году он провел последний парад подразделений пограничной стражи, посвященный ее Храмовому празднику, а спустя год распорядился перебросить Заамурский пограничный округ на Восточный фронт Первой мировой войны. В огненном смерче последовавших затем событий рухнуло самодержавие и все символы государственной власти: армия, полиция, пограничная стража… Николай II, последний российский император, тоже исчез в пучине этой катастрофы, разделив участь многих бывших своих подданных, оставив нам свое завещание, преисполненное христианского смирения и… надежды: «Всем, кто остался мне предан, и тем, на кого вы можете иметь влияние! Не мстите за меня. Я всех простил и за всех молюсь. Не мстите и за себя и помните, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильней. Но не зло победит зло, а только любовь».