К концу XVII века русские землепроходцы освоили огромные пространства Сибири и Дальнего Востока. Охрану приобретенных земель осуществляли казаки и незначительное число служилых людей. В спешном порядке возводились остроги, строились укрепленные линии. После первых столкновений с маньчжурами и последовавшим за ними Нерчинским (1689 г.) договором с Китаем на дальневосточных границах России установился продолжительный мир; если иногда и возникали трения при меновой торговле в Кяхте, то они быстро прекращались и обоюдное согласие восстанавливалось. Русско-китайские отношения того времени являли собой пример спокойствия, стабильности и добрососедства, что важно помнить и сегодня, когда после десятилетий отчуждения наш диалог с великим южным соседом возобновился.
Граница в этом районе проходила по диким, малоосвоенным местам. Огромные таежные массивы, горные кряжи и необозримые степи в Южном Забайкалье представляли собой труднопреодолимую естественную преграду и надежно оберегали русские земли. Лишь в некоторых районах обширного края приграничье выглядело более-менее обжитым. Таковыми являлись участки границы в Южно-Уссурийском крае, у залива Петра Великого, по реке Амуру (в районе Благовещенска) и с начала XX века в местностях, прилегающих к станциям Китайской Восточной железной дороги «Пограничная» и «Маньчжурия».
Положение начало меняться во второй половине XIX века. Все более значительную роль в международных делах стала играть Япония, имевшая свои устойчивые интересы на Дальнем Востоке. Изменилась и экономическая ситуация, особенно после ввода в действие железной дороги. Быстрыми темпами начала развиваться торговля с Китаем и другими странами. Этому способствовало и установление на Дальнем Востоке режима «порто-франко», то есть беспошлинного ввоза иностранных товаров, что лишало питательной среды контрабандный промысел. Однако «лихие люди» встречались.
До 1898 года таможенную службу правили казаки из числа, как значилось в алфавитном списке казачьего отряда, «хлебопашцев, плотников, кузнецов, чернорабочих, торговцев лошадьми и мужчин, по молодости лет не знающих ремесла». Они выполняли основные военно-караульные функции и задерживали контрабандистов, пытавшихся обойти таможни.
В марте 1898 года два казака Куретского таможенного поста обнаружили четыре запряженных лошадьми подводы с объемным грузом, который сопровождали шесть человек. При появлении казаков люди скрылись в тайге. В хорошо упакованных ящиках оказалось 84 пуда чая. Чуть позже на этом же участке казаки задержали еще три подводы, в которых находилось 30 пудов чая. Задерживалась контрабанда и в речных судах. В 1898 году при досмотре курсировавшего по Байкалу парохода «Лейтенант Малыгин» в грузовых трюмах за деревянной обшивкой также была обнаружена крупная партия чая. Таких фактов контрабандной доставки грузов становилось все больше, что, естественно, наносило значительный экономический ущерб государству.
Не надо быть крупным специалистом в охране границы, чтобы понять: сил для прикрытия громадных просторов Дальнего Востока явно не хватало. В 1894–1895 годах сюда организуются две экспедиции офицеров пограничной стражи: первая под руководством полковника Демьянка, вторая – полковника Усова. Им вменялась задача исследовать границы от Кяхты на восток к Хабаровску, а затем от Хабаровска до порта Посьет и далее по морю от порта Аян на Охотском побережье. Следовало изучить, что за население живет на границе с русской стороны – его достаток, занятия, потребности, предприимчивость, степень привязанности к месту, расположение к правительству и т. п. Экспедиции должны были также выяснить отношение местных жителей к водворению контрабанды, установить пути, по которым она поступает, а затем подготовить предложения по комплектованию пограничной стражи на местах. В результате проведенных исследований был разработан проект учреждения пограничной стражи в Восточной Сибири, который перерабатывался дважды: в 1899 и в 1902 годах. В проекте предусматривалось создание постов пограничного надзора, строительство патрульных дорог. Общее количество стражников и объездчиков предполагалось установить в 4 тысячи человек: из расчета один пограничник на одну версту. На южной границе в Забайкалье страже выделялись лошади; по Аргуни и Амуру службу предполагалось нести на пароходах (летом), на санях в конной упряжи (зимой). Учреждать при бригадах подвижные церкви не предусматривалось, так как в обследуемой местности «церквей и своих есть предостаточно». Расчеты показали, что введение «сибирской» пограничной стражи повлечет за собой ежегодный расход около трех миллионов рублей. Комплектовать стражу предполагалось выходцами из Европейской России. Это решение обусловливалось «врастанием» местных казаков в контрабандный промысел, многочисленными фактами их пособничества «лихим людям». Управляющий Иркутской таможней В.П. Дебиль, участвовавший в экспедировании участка Кяхта – Хабаровск, в своем отчете привел следующее наблюдение: один из станичных атаманов, услышав о предполагаемом уничтожении режима «порто-франко» в Забайкалье, выразил по этому поводу большое удовлетворение. Казакам, рассуждал атаман, откроется новый источник дохода от водворения контрабанды, ибо при прежних порядках «совсем не было возможности деньгу заработать».
И все же предложенный проект утвержден не был. Не хватало денег. Решено было с отменой режима «порто-франко» ограничиться усилением существующей таможенной стражи, выделив для этого около полумиллиона рублей в год. Так и было сделано. Дальневосточный «порто-франко» был закрыт в 1907 году, и сразу же пошла контрабанда, массовая и неудержимая. Беспошлинно ввозился чай, спирт, керосин, сахар. На первом месте среди контрабандных товаров значился спирт, который производился в Китае в основном фирмой «Братья Лондон». «Главное управление неокладных сборов и казенной продажи пития» обратило внимание на уменьшение доходов в Приамурской и Забайкальской областях, а местная администрация и пресса забили тревогу по поводу поголовного спаивания приграничного населения.
2 мая 1909 года был принят закон об организации таможенного надзора в Приамурском генерал-губернаторстве, в Забайкальской и Якутской областях и Иркутской губернии. На основании этого закона охрана границы в Приамурском таможенном округе была возложена на таможенные посты из досмотрщиков, подчиненных особым надзирателям.
Практика, однако, показала непродуманность этого решения. Укомплектовать таможенную стражу вольнонаемными людьми оказалось затруднительно. Добровольцы из запасных нижних чинов – единственного контингента, комплектующего таможенную стражу, – не хотели идти на службу в отдаленные и глухие места за сравнительно скромную плату. К тому же служба пограничного надзора требовала огромного напряжения физических сил, а для вольнонаемного отяжелевшего «дяди» она была уже просто неприемлемой. Томительные, однообразные годы тяжелой служебной лямки на долгую перспективу мало прельщали даже самых записных охотников.
Однако закон был уже принят, от таможенного и пограничного ведомств ожидали конкретных шагов по его воплощению. Пришлось прибегнуть к помощи Заамурского пограничного округа, дислоцированного в Харбине. Жизнь снова показала, что без пограничной стражи, организованной по военному образцу, охранять экономические и политические интересы государства невозможно.
В июне 1908 года в Забайкальскую область в виде эксперимента была командирована сотня Заамурского округа. Штаб сотни, или, как тогда говорили, сотенный двор, располагался на станции «Маньчжурия» КВЖД, а два взвода расквартированы один в станице Абагайтуй Забайкальского казачьего войска, а другой в поселке Надаровском. От взводов были выставлены заставы, высылавшие разъезды.
Что увидели и с чем столкнулись пограничники во время этой командировки? Чтобы быть ближе к конкретным условиям обстановки того времени, воспользуемся записками одного из офицеров сотни.
«Команды, выделенные на заставы, крайне малого состава, – пишет он. – На 30–35 человек была поручена охрана южной границы Забайкалья почти с лишком на 350 верст: от Абагайтуя до Надаровского 80 верст и от Надаровского до города Акши около 300 верст, где имеется таможенный пост в 5–6 стражников».
На первых порах стражники столкнулись с серьезными трудностями в организации службы.
«Коренной промысел пограничных забайкальских казачьих поселков – контрабанда маньчжурского спирта, заводы и склады которого находятся на станциях Хайлар и Фуляэрди Китайской Восточной железной дороги. Станция Фуляэрди (завод Попова) обслуживает главным образом город Благовещенск. Хайлар же отправляет транспорты на Аргунь (Нерчинский заводской район), где для воспрепятствования контрабанды в некоторых поселках находятся несколько слабых таможенных постов силою в 4–5 стражников, которые не в состоянии бороться с этим промыслом. Появление наших взводов встречено было сплошным бойкотом и крайним раздражением забайкальских «парей»… Все продукты приходилось доставлять со станции «Маньчжурия», в особенности для взвода в Абагайтуе – это 30 верст на лошадях; дороговизна везде ужасная… Квартирный вопрос не решен вовсе, особенно в Надаровском поселке; пришлось мириться с помещениями, по тесноте и устройству недалеко ушедшими от легендарных русских курных изб…»
Далее очевидец пишет о том, что «воспрепятствование ввозу спирта в Забайкалье задача очень трудная и при тех средствах, которые имеются, нелегко выполнимая. Задержания могут быть только случайные, ибо ни на какую агентуру рассчитывать нельзя». И все же, продолжает автор, «несмотря на все трудности, острастка жителям дана большая: несколько случаев выселения казаков за пределы 50-верстной пограничной полосы и многие задержания начинают отучать публику от «кашташничества». Показанием деятельности сотни является казенная винная лавка на станции Борзя Забайкальской железной дороги, которая до прихода сотни почти что не торговала, теперь же довольно бойко сбывает казенную водку». И все-таки сотни заамурцев для пресечения незаконного промысла было недостаточно. Требовалось по крайней мере 6–8 сотен, дабы более-менее надежно перекрыть границу по линии Маньчжурия – Акша, и 2–3 сотни – по рекам Аргунь и Амур.
«Этой мерой, – делится своими наблюдениями офицер, – можно очень быстро заставить прекратить существование водочных заводов, потребителями которых являются Забайкалье и Амурский край. Если же заводы закроются, вопрос сам собою исчерпывается, а наше население избавится от отравы разбавленным маньчжурским спиртом. Ведро спирта в складах Маньчжурии стоит от 3 до 4 рублей, а на месте из одного ведра спирта делают два ведра отвратительнейшей водки, которую «пари» сбывают бурятам и тунгусам по 50 копеек за бутылку».
«Еще одно неудобство – это пребывание сотни в командировке лишь один год, после чего сотня сменяется, – заканчивает автор. – Только что чины сотни ознакомятся с местными условиями, как им надо уходить. (Как не вспомнить тут сменный вариант охраны границы, внедренный одно время в нашу войсковую практику!) Между тем изучить обширную местность района охраны очень трудно».
Такими были первые шаги в строительстве регулярной пограничной стражи Дальневосточья.
В дальнейшем на этот участок из Заамурского округа регулярно откомандировывались три сотни: одна – в Забайкалье, вторая – в Южно-Уссурийский край, третья – в Приморскую область. Они руководствовались специальными инструкциями, которые были согласованы с Департаментом таможенных сборов и утверждены Шефом пограничной стражи.
Сотни располагались на заставах: в Забайкальской области – Старый Чиндант, Ара-Булак, Борзя, Харанор, Шаросунь, Абагай-туй; в Приморской области – Богодуховская, Богуславская, Гродековская, Софие-Алексеевская; в Южно-Уссурийском крае – Штоковская, Овчинникова Заимка, Седеми, Верхнее Адеми, Рязановская, Верхнее Янчикэ, Хунчунский караул, Заречье, Красное Село.
«Итак, квартирьеры уже высланы. Готовьтесь, господа, к походу на охрану Восточно-Сибирской границы через каких-нибудь пяток лет, а то и раньше», – писал один из офицеров пограничной стражи. Но его словам не суждено было сбыться. Не знал, да и не мог он знать, что впереди грядут такие события, которые совершенно по-новому поставят вопросы охраны государственной границы на Дальнем Востоке.