Впервые после коронации Рамзес вошел в комнату отца в Мемфисе. Никаких украшений, белые стены, три окна, большой стол, кресло с широкой ровной спинкой для Фараона и соломенные стулья для посетителей, ящик для бумаг и документов.

Вся эта суровая обстановка поразила его.

Душа Сети по-прежнему жила в этом строгом и даже немного мрачном месте, где он работал и дни, и ночи, чтобы сделать Египет сильным, могущественным и процветающим государством. Здесь все живет его дыханием и его волей.

Согласно традиции, сын должен построить свой дом и свою собственную жизнь. Рамзес должен был разрушить этот дом и построить свой собственный. Таким было намерение молодого Фараона до того, как он вошел в кабинет отца.

Одно из окон комнаты выходило во внутренний дворик, где Рамзес увидел колесницу Сети; он прикоснулся к столу отца, открыл ящик со старыми папирусами и сел в кресло Фараона.

Казалось, что душа Сети смотрела на Рамзеса, как на своего гостя.

Сын был преемником отца, и отец видел в нем нового правителя Египта. Рамзес не стал трогать рабочий стол отца, он будет за ним работать, когда станет приезжать в Мемфис. Рамзес решил сохранить эту строгость и суровость комнаты, это будет помогать ему в работе.

На столе лежали две ветки акации, необычайно тонкие, они были связаны у основания льняной нитью. Рамка, с помощью которой Сети находил воду в пустыне… Когда Рамзес был еще совсем молод в такие минуты он понимал, что его ведет судьба. Он понимал, что Фараон должен бороться всю жизнь.

Управлять Египтом, значило не только управлять государством, но и уметь видеть незримое.

Сидя в своем кресле, Гомер неторопливо перебирал своими окостеневшими пальцами листья шалфея и укладывал их в трубку, которую затем начинал раскуривать с необычайно довольным видом. После двух затяжек он выпивал глоток вина с необыкновенным букетом аниса и кориандра. Вот так, сидя в своем кресле, греческий поэт встретил новость о визите Фараона.

Увидев Рамзеса, Гомер был очень удивлен его визиту.

Поэт с трудом встал.

— Сидите, я прошу вас.

— Ваше Величество, как вы изменились!

— Величество… Неужели вы стали таким почтительным, Гомер?

— Вы теперь Фараон. Когда правитель обладает такой популярностью и такой властью, его следует уважать. Глядя на вас, можно сказать, что вы уже не тот экзальтированный юноша, которого я бранил в свое время.

— Я счастлив видеть вас в добром здравии. Вы довольны вашей теперешней жизнью?

— Я усмирил свою горничную, мой садовник молчалив, повар необычайно талантлив, писец, которому я диктую свои поэмы, кажется, ценит и понимает их. Что же еще может желать старый поэт?

Гектор, черно-белый кот, прыгнул на колени к своему хозяину и замурлыкал.

Следуя своей старой привычке, Гомер смазывал свое тело оливковым маслом. По его мнению, более полезного и благоуханного вещества на свете не было.

— Вас уже повысили?

— Я доволен теми словами, которые Зевс сказал богам:

— Другими словами, мое царствование еще непрочно, оно словно лист на ветру.

— Вдохновение поэта и сплетни прислуги не помогают вам узнавать об основных событиях?

Гомер погладил свою белую бороду.

— Возможно, это правда… Быть неподвижным — это лишь маленькое неудобство. Чем вызван ваш приезд в Мемфис?

— Мне нужно решить некоторые личные вопросы.

— Назначение верховного жреца Амона было очень мудрым. Он никогда не предаст вас, я знаю… Такое быстрое назначение — очень разумный шаг. Выбор старика без всякого честолюбия свидетельствует о вашем остром, в политическом смысле, уме.

— Я ценю этого человека.

— Почему бы и нет? Главное, что он подчиняется вам.

— Если Юг и Север будут конфликтовать, Египет погибнет.

— Удивительная, но очень притягивающая страна. Мало-помалу, но я привык к вашим обычаям и даже изменил своему любимому вину.

— Надеюсь, вы заботитесь о своем здоровье.

— В этом Египте живут одни лекари! Они выписывают столько рецептов, столько лекарств, что я отказываюсь их принимать. Добавим еще глазные капли, которые улучшили мое зрение. Если бы они были у меня в Греции, мои глаза остались бы здоровыми. Но я не вернусь обратно… Слишком много врагов, слишком много правителей, погрязших в пошлости и вульгарности. Чтобы писать, мне нужен покой и комфорт. Вы должны создать великую нацию, Ваше Величество.

— Мой отец начал это нелегкое дело.

— Я написал такие строки:

Вам не избегнуть общей участи, однако ваша задача — быть выше любых страданий. Благодаря Фараонам египетский народ по-прежнему верит в счастье и строит это счастье.

Рамзес улыбнулся.

— Вы начинаете разгадывать тайны Египта.

— Не оплакивайте отца и не пытайтесь стать таким же, как он. Он незаменим.

Рамзес и Нефертари совершали все ритуалы и обряды в каждом храме Мемфиса, посетили верховного жреца города, следили за работой строителей.

Настал ужасный момент: надо было позировать скульпторам. Фараон и его супруга должны были, неподвижно сидеть на троне со скипетром в руках, и все это продолжалось в течение нескольких часов. Нефертари мужественно выносила это испытание, тогда как Рамзес был ужасно нетерпелив. Уже на второй день он не мог оставаться неподвижным и ничего не делать; тогда он позвал к себе Амени.

— Как урожай?

— Все в порядке, — ответил личный писец. — Крестьяне надеются на лучшее, и служба орошения нас обнадеживает. Воды пока достаточно.

— Как ведет себя земельный управитель?

— Он поручил мне все административные проблемы, а сам даже не заходит в свою комнату. Он целыми днями ходит по полям и решает тысячи вопросов, которые возникают ежедневно. Не совсем обычное поведение для управителя, но…

— Пусть продолжает! Крестьяне не возмущаются?

— Урожай очень хороший и закрома крестьян полны.

— А как стада?

— Рождаемость повышается, смертность скота падает, согласно последним сведениям.

— Ну, а как мой любимый брат Шенар?

— Образец ответственности. Он собрал всех сотрудников своего ведомства и, вдохновленный твоей похвалой, велел им служить Египту честно и добросовестно. Он очень серьезно относится к своему новому назначению, начинает работу на рассвете, обсуждает все с помощниками и советниками.

— Ты серьезно, Амени?

— С начальством не шутят.

— Ты беседовал с ним?

— Разумеется.

— Как он принял тебя?

— С любопытством. Но не высказал никаких возражений, когда я сказал ему, что он должен подавать мне еженедельный отчет о своей работе.

— Невероятно… Неужели он не отказался?

— По-моему, он принял нашу игру. Чего ты боишься, он же подчиняется тебе.

— Я не хочу ничего непредсказуемого и ничего неожиданного с его стороны.

— Указания понятны, Ваше Величество.

Рамзес встал, снял корону и отпустил скульпторов, чья работа начала обретать определенные черты. Нефертари с облегчением последовала примеру супруга.

— Позировать — это настоящая пытка, — сказал фараон. — Если бы мне раньше рассказали о том, какая это мука, я бы ее избежал! К счастью, наши портреты сделаны и нам не придется больше позировать.

— Каждая должность требует определенных обязательств.

— Осторожно, Амени; может, когда-нибудь и тебя изваяют, если станешь святым.

— С такой жизнью и работой, которую ты мне уготовил, этого не будет никогда.

Рамзес подошел к другу.

— Что ты думаешь о моем управляющем Роме?

— Трудолюбивый, но измученный человек.

— Измученный?

— Он постоянно стремится к совершенству.

— Да, чем-то он похож на тебя.

Немного обиженный Амени спросил:

— Это упрек?

— Я хочу знать, не кажется ли тебе его поведение странным?

— Наоборот, я уверен в нем! Если бы все твои помощники действовали, как он, у меня бы не было никаких забот. В чем ты его упрекаешь?

— Сейчас ни в чем.

— Тебе не стоит опасаться Роме. Если Ваше Величество не имеет ко мне никаких вопросов, я пойду к себе.

Нефертари нежно взяла мужа за руку.

— Амени просто незаменим.

— Он один может заменить все правительство..

— Ты заметил этот знак?

— Нет.

— У меня предчувствие.

— Какое?

— Я не знаю, но этот знак появится неожиданно, словно лошадь на всем скаку.