Воспользовавшись темнотой, человек двадцать чибисов — старики, женщины и дети, жившие на краю лагеря, — тайком покинули его и направились в глубь пустыни. Шансов выжить у них почти не было, но под стенами Нехена они были обречены на верную смерть от вражеских стрел.
Когда в стане чибисов узнали о провале ночной вылазки рептилий Крокодила, нашлись те, кто стал высказывать свои сомнения. Численное превосходство армий союзников, разумеется, было весомым доводом в пользу победы, но хватит ли этого, чтобы уничтожить Быка и его солдат?
Один хромой старик, уверенный в обратном, убедил своих близких бежать. Жили они на краю лагеря Льва и казались настолько безобидными, что никому в голову не пришло за ними присматривать. Если их попытка увенчается успехом, это посеет сомнения в умах соплеменников, а те потом пусть сами решают, что делать дальше…
Детям строго-настрого приказали молчать, и беглецы, у которых сердце выпрыгивало из груди, покинули свою тюрьму.
Хромой предводитель со страхом ожидал оклика часовых, расположения которых не знал. Однако все было тихо. Вскоре беглецов уже со всех сторон окружали бескрайние просторы пустыни, пахнущие свободой.
— У нас получилось! — шепнул хромой на ухо своей жене.
— Тетушка будет рада!
— Твоя тетушка? Но ведь никому нельзя было рассказывать о нашем плане!
— Ей можно!
— Но ведь она прислуживает Прожоре! Если она проболталась, если только…
Последствий долго ждать не пришлось.
Беглецы застыли на месте, едва живые от ужаса, когда услышали рычание львиц. Хищницы приготовились к прыжку…
* * *
Тысячи чибисов согнали полюбоваться истерзанными трупами соплеменников.
— Никто из беглецов не остался в живых, — провозгласил Лев. — Та же участь ожидает любого, кто вздумает последовать их примеру! Мы на войне, и вы теперь — мои солдаты. Я требую полнейшего повиновения, и любой проступок повлечет за собой самое жестокое наказание. И повторять я не буду!
Прожора упивался чужим несчастьем. Подслушав болтовню одной простушки, он выдал план бунтовщиков Льву и получил за это вознаграждение — много вкусной еды. Теперь чибисы как огня боялись троицы приспешников глав кланов — Слабака, Горлана и Прожору — и окончательно покорились своим новым хозяевам.
Лев встретился с Крокодилом в тени ивы на берегу вернувшейся в свое ложе реки. Тут и там блестели на солнце лужи. Защитный ров вокруг Нехена был полон воды.
— Я потерял прекрасных бойцов, — пожаловался Крокодил. — И как только осажденным удалось с ними справиться? Души наделили их опасной силой…
— Не надо их переоценивать! Это всего лишь досадное недоразумение.
Полузакрытые глаза Крокодила полыхнули зеленым огнем.
— То были мои дети, я любил их. Это ты, Лев, легко жертвуешь своими подданными. Ты думаешь только о своей славе.
— Уж не решил ли ты отступиться?
Рыжеволосый глава клана затаил дыхание: если Крокодил разорвет альянс и уйдет, даже с тысячами чибисов победа в войне станет весьма сомнительной.
— Я отомщу за погибших, — пообещал Крокодил. — Мы уничтожим Нехен, и я собственноручно отрежу Быку голову!
* * *
Разлив нанес серьезный ущерб пахотным землям и изменил пейзаж. Если бы чибисы остались на берегах Нила, они все погибли бы. Теперь некоторые даже благодарили приспешников Льва и Крокодила за то, что те спасли их, заставив служить союзникам. Подавляющее большинство чибисов, даже зная, что в ближайшем будущем от них потребуются огромные жертвы, смирились со своим рабским положением и радовались тому, что у них теперь два таких могущественных покровителя, которые обеспечат их средствами к существованию.
Подавившие в зародыше попытки протеста, Слабак, Горлан и Прожора стали для соплеменников героями, пользующимися благосклонностью двух глав кланов. С тех пор всегда находились доносчики, выдававшие троице недовольных, которых те, в свою очередь, отдавали на расправу своим повелителям. Похоже, порядок в стане чибисов был восстановлен, и большинство, послушное и со всем согласное, полностью положилось на своих предводителей.
Близился час триумфа. Яркое солнце высушило последние лужи, вода изо рва постепенно испарялась, и Нехен очень скоро должен был стать доступной добычей. На этот раз планировалась массированная атака. Разочарованные результатами своих прошлых вылазок, Лев и Крокодил решили бросить в бой все свои силы.
Осажденные не смогут долго сдерживать бурный поток людской массы: лучникам не перестрелять всех чибисов, чья смерть проложит дорогу солдатам жаждущих мести Крокодилу и Льву, которым не терпелось продемонстрировать свое могущество и наконец покончить с Быком. Их солдаты разделаются с изнуренным ожиданием противником, положив тем самым конец войне кланов.
Пока солдаты и офицеры ускоренными темпами готовились к штурму, Крокодил не сводил глаз с гордо вздымающейся цитадели, которую поклялся сокрушить. Скоро народятся новые рептилии, чтобы превратиться в орды воинов. Они застроят весь Юг казармами, упрочив тем самым его власть. Ему отойдут река и плодородные земли, Льву — саванна и пустыни. Он, Крокодил, так решил и не намерен это обсуждать…
Пресытившись ласками женщин-чибисов, которых он использовал по своему усмотрению, Лев вытянулся на толстой циновке и представил себе идущую на приступ огромную армию и такую желанную победу. На самом-то деле главы кланов поступили опрометчиво, не признав его своим верховным владыкой.
Орике, Газель и Слониха умерли. Бык, Шакал и Аистиха скоро последуют вслед за ними. Остается только необходимый союзник — Крокодил… Необходимый, чтобы выиграть войну. Потом власть в стране по праву перейдет ко Льву. Разве не он первым стал предпринимать решительные шаги, разве не доказывал ежедневно свои выдающиеся способности? Если Крокодил откажется с этим смириться, не захочет занять указанное ему место, ему на голову обрушится гнев нового повелителя Двух Земель…
Ночь выдалась беспокойной. Завывал сильный ветер, поднимая облака песка и швыряя его в глаза часовым. В своих загонах львята никак не могли уснуть.
Одному часовому показалось, что к нему бесшумно подкрадывается прежде не виданное животное. Он замахнулся своей пикой, и тварь исчезла.
Встревоженный, он сделал шаг вперед.
— Покажись!
Но вокруг, похоже, не было ни одного живого существа.
Когда он уже собрался было повернуться, челюсти сомкнулись у него на запястьях и щиколотках. С откушенными руками и ногами, истекающий кровью, несчастный даже не смог подать сигнал тревоги.
Прежде чем быть искусанным до смерти, второй постовой крикнул от ужаса, и от этого крика у его товарищей, стоявших на соседних постах, волосы встали дыбом. Они прибежали на подмогу, но нападавшие исчезли. На земле лежал, испуская последние вздохи, их товарищ.
Их ожидало еще одно, не менее жуткое зрелище: у всех львят, которые еще не могли защитить себя, были перегрызены глотки.
Со Льва это известие моментально сбило спесь. Он был очень удручен.
Из мрака послышался смех.
— Гиены, — проговорил он. — Гиены!
* * *
Старик любовался закатом. Он наелся, выпил достаточно, чтобы, пусть всего лишь какое-то время, но чувствовать себя довольным жизнью, и теперь обозревал пустыню. Покой — правда, иллюзорный — царил на ее охряно-желтых просторах.
И вдруг он что-то заметил и прищурился.
Невзирая на преклонный возраст и пристрастие к вину, зрение Старика пока не подводило. Пару секунд он сомневался, но потом понял, что не ошибается.
Сначала одна, потом четыре, а вслед за этими четырьмя — еще дюжина…
Он сломя голову побежал искать Скорпиона. Тот разговаривал с главой клана и Нармером. Речь шла об обороне города.
— Идите и посмотрите! Это важно, очень важно!
— Не слишком ли ты много выпил?
— Идите же!
Глаза Старика не обманули.
— Гиены, — произнесла встревоженная Аистиха.
— В последний раз, когда я видел их так близко, приключилось множество несчастий! — сказал Старик.
— Ты говоришь правду, — отозвалась пожилая глава клана. — Когда наступает год гиены, он приносит с собой насилие, голод и другие несчастья.