ГЛАВА 1

Рамзес был один. Он ждал незримого сигнала.

Один, лицом к пустыне, к необъятности горящего и засушливого пейзажа, и к судьбе, ключ от которой пока ускользал от него.

В двадцать три года принц Рамзес имел рост метр восемьдесят, пышную светлую шевелюру, удлиненное лицо, мощную и тонкую мускулатуру. Широкий и открытый лоб, выпуклые надбровные дуги, густые брови, маленькие и живые глаза, длинный с горбинкой нос, аккуратно закругленные уши, достаточно пухлые губы и тяжелая челюсть — все это составляло лицо властное и обольстительное.

Он был молод, как пройденный им путь!

Сначала царский писец, затем посвященный в тайны Абидос и, наконец, правитель Египетского царства, которого Сети, приблизив к трону, назначил своим наследником.

Но Сети, могущественный Фараон, своей верховной властью поддерживавший страну в счастье, процветании и мире, скончался.

Он умер после пятнадцати лет своего царствования, пятнадцати слишком коротких лет, которые пролетели ибисом в сумерках летнего дня.

Сын тогда и не замечал, как Сети, отец отдаленный, грозный и требовательный, мало-помалу прививал ему навыки правителя, устраивая многочисленные испытания. Первым из них была встреча с диким быком, владыкой силы. Юноша осмелился противостоять быку, но не сумел победить. Если бы не вмешался Сети, чудовище разорвало бы Рамзеса рогами. Тогда первая заповедь Фараона отпечаталась в сердце Рамзеса — защищать слабого от сильного.

Фараон олицетворял собой секрет истинного могущества, и только он один хранил эту тайну. Этап за этапом, не раскрывая своего плана, с помощью магии опыта он передал ее Рамзесу. В те годы сын очень сблизился с отцом. Основанные на доверии и общем стремлении, их взгляды были одинаковыми. Суровый, сдержанный Сети говорил мало, но он подарил Рамзесу уникальную возможность присутствия на переговорах, во время которых старался преподать ему азы царствования в Верхнем и Нижнем Египте.

Светлые часы, моменты милости рассеялись в тишине смерти.

Сердце Рамзеса всегда было открыто словам Фараона. Он хранил их, как самые ценные сокровища, возрождая в мыслях и деяниях. Но Сети присоединился к братьям богам, Рамзес остался один, лишенный его присутствия.

Он чувствовал себя обделенным и совсем не способным вынести эту тяжесть на своих плечах. Управлять Египтом… В тринадцать лет он жаждал этого, как ребенок, мечтающий о недоступной игрушке; сейчас он отказывался от этой безумной идеи, считая, что трон должен принадлежать старшему брату Шенару.

Но Фараон Сети и Великая Супруга Фараона Туйя давно уже вынесли другое решение. Присмотревшись к поведению обоих сыновей, на эту верховную должность они решили назначить Рамзеса. Кого, как не самого сильного и самого искусного, могла выбрать фараонская чета! Рамзес чувствовал себя готовым сражаться в поединке с любым противником, но никак не управлять рулем государственного корабля на зыбких волнах будущего. В бою в Нубии он доказал свою доблесть. В нужный момент неистощимая энергия поддерживала его на дорогах войны, чтобы защитить страну. Но как командовать армией чиновников, сановников и жрецов, коварство которых было неведомо Рамзесу?

Основатель династии, первый из Рамзесов был пожилым визирем и вовсе не хотел власти, которую ему доверили мудрецы. Его преемник, Сети, был тоже человеком уже созревшим и опытным. Рамзесу только исполнилось двадцать три года, и он все это время наслаждался жизнью под покровительством отца, следуя его указаниям и отвечая на малейшие призывы. Как чудесно доверять проводнику, указывающему путь! Творить по приказам Сети, служить Египту, повинуясь Фараону, всегда рядом с ним находить ответы на все свои вопросы. Этот рай стал теперь недоступным.

Судьба осмелилась потребовать у него, Рамзеса, молодого, пылкого, необузданного, занять место Сети. Не лучше ли было рассмеяться в ответ на это и сбежать в пустыню, так далеко, чтоб никто не нашел?

Конечно, он мог рассчитывать на союзников: на требовательную и преданную мать Туйю, красивую и спокойную жену Нефертари и на друзей детства — еврея Моисея, возглавившего строительство, дипломата Аша, заклинателя змей Сетау, а также личного писца Амени, навсегда связавшего свою судьбу с Рамзесом.

Но не был ли вражеский клан более могущественным? Шенар не отказывался от идеи захвата трона. Какие тайные союзы он создал, чтобы помешать брату царствовать? Если бы Шенар прямо сейчас явился к Рамзесу, тот не оказал бы ему никакого сопротивления. Напротив, Рамзес был бы даже рад разделить власть с братом.

Но имел ли Рамзес право предавать отца, отказываясь от ответственности, которую он ему доверил? Было бы гораздо проще думать, что Сети ошибся и мог изменить мнение… Рамзес не обманывал себя. Его судьба зависела от ответа Незримого.

Это должно произойти здесь, в пустыне, в сердце красной земли, сильной своей опасной энергией.

Рамзес ожидал, усевшись в позу писца и уставившись в небо. Фараоном мог быть только человек пустыни, влюбленный в одиночество и безграничность. Огонь, спрятанный под камнями и песком, или питал душу, или же разрушал. Огонь вот-вот даст знать о своем решении.

Солнце близилось к зениту, ветер стих. Газель перепрыгнула с дюны на дюну. Приближалась опасность.

Внезапно Рамзес очнулся. Огромный лев, длиной по меньшей мере четыре метра и весом более трехсот килограмм, возник перед ним. Сверкающая грива светлого цвета придавала ему вид угрюмого непобедимого воина с мускулистым телом и ловкостью в движениях.

Заметив Рамзеса, он издал такое громкое рычание, которое было слышно на пятнадцать километров вокруг. Хищник с грозными клыками и острыми когтями наметил жертву.

У сына Сети не было никакой возможности спастись.

Лев приблизился и замер в нескольких метрах от человека, рассматривая его сверкающими глазами. Долго длились секунды. Противники выжидали.

Животное хвостом отогнало муху и, вдруг занервничав, подошло поближе.

Рамзес поднялся, не отрывая взгляда от льва.

— Это ты, Боец, я ведь спас тебя от смерти. А что уготовишь ты мне?

Забыв об опасности, Рамзес припомнил умирающего львенка в чаще Нубийской саванны. Он был укушен змеей и тогда оказал яростное сопротивление Сетау, который пытался вылечить его. И вот теперь он стал огромным хищником.

В первый раз Боец сбежал из загона, где в отсутствии Рамзеса был заперт. Может, кошачья порода тогда взяла верх, и лев стал свирепым и безжалостным по отношению к тому, кого до этого считал хозяином?

— Решайся, Боец. Или ты станешь моим союзником в жизни, или ты предашь меня смерти.

Лев встал на задние лапы, оперевшись передними о плечи Рамзеса. Потрясение было очень сильным, но принц держался стойко. Хищник, не выпуская когтей, дружелюбно обнюхал нос Рамзеса. Теперь навсегда между ними дружба, доверие и уважение.

У того, кому Сети дал имя «Сын Солнца», не было больше выбора. Он будет сражаться, как лев.

 

ГЛАВА 2

В фараоновском дворце Мемфиса все были в большом трауре. Мужчины не брились, женщины ходили простоволосыми. В течение семидесяти дней длилась мумификация Сети. В этот период Египет переживал как хорошие, так и плохие моменты. Фараон мертв, трон остается свободным до официального провозглашения преемника, которое произойдет только после погребения и единения мумии Сети с небесным светом.

Пограничные посты находились в тревожном состоянии, и войска были готовы противодействовать любой попытке вторжения по приказу временного правителя Рамзеса и Великой Супруги Фараона Туйи. Самую главную опасность представляли не хетты, хотя и их набеги не были исключены. В течекие веков провинциальные богатые земледельцы Дельты являлись заманчивой добычей для «песчаных скороходов», бродячих бедуинов Синая и принцев Азии, способных объединиться для атаки северо-востока Египта.

Уход Сети в небытие породил страх. Если у страны не было правителя, то беспорядочные силы могли обрушиться на Египет и разрушить цивилизацию, построенную династией за династией. Способен ли был Рамзес защитить от несчастья Две Земли? Некоторые из придворных не оказывали никакого доверия младшему сыну Сети и желали, чтобы он уступил дорогу более умелому Шенару.

Великая Супруга Фараона Туйя не изменяла своим привычкам со времени смерти мужа. Сорока двух лет, высокого роста, с тонким и прямым носом, большими миндалевидными глазами, с почти квадратным подбородком, очень тонкая, она пользовалась бесспорным авторитетом. Она всегда помогала Сети и во время его долгого отсутствия и пребывания за границей властной рукой управляла страной.

С появлением первых лучей солнца Туйя любила прогуляться в саду, где росли тамариски, смоковницы. Прохаживаясь, она обдумывала свой рабочий день — чередование светских и обрядовых собраний во славу божественной власти.

С исчезновением Сети все казалось Туйе лишенным смысла. Она хотела лишь одного — присоединиться как можно быстрее к мужу во вселенной без столкновений, вдали от мира людей, но тем не менее взвалила на себя бремя лет, уготованных судьбой. Супруга Фараона должна была воссоздавать дарованные ей благополучие и счастье в своей стране, служа ей до последнего вздоха.

«Самая прекрасная из красавиц дворца», — так ее с восхищением называли в народе — элегантная Нефертари вышла из дворца туманным утром. У супруги Рамзеса были блестящие черные волосы и необыкновенно мягкие бирюзовые глаза. Музыкант-ка из храма богини Хатор в Мемфисе, замечательная ткачиха, воспитанная на культе старых авторов, таких как мудрый Птахотеп, Нефертари была родом не из знатной семьи. Но Рамзес безумно влюбился в нее, в ее красоту, разум и удивительную зрелость для такой молодой девушки. Нефертари не старалась понравиться, но сама была влюблена. Туйя выбрала ее в качестве управляющей дома, и, даже став впоследствии супругой регента, она продолжала оставаться на этом посту. Между Матерью Египта и Нефертари зародилось взаимное согласие, они понимали друг друга с полуслова.

— Как обильна сегодня утром роса, Ваше Величество, кто же будет воспевать щедрость нашей земли?

— Почему ты встала так рано, Нефертари?

— Не кажется ли вам, что Вашему Величеству нужно больше отдыхать?

— Это мне не удается.

— Могу ли я облегчить ваши страдания, Ваше Величество?

Грустная улыбка скривила губы Туйи.

— Сети незаменим; остаток моих дней будет растянутым страданием, омрачающим счастливое царствование Рамзеса. Отныне это единственное, что осталось мне в моей жизни.

— Я обеспокоена, Ваше Величество.

— Чего ты боишься?

— Что воля Сети не будет исполнена.

— Кто осмелится противостоять ей?

Нефертари промолчала.

— Ты, наверное, имеешь в виду моего старшего сына Шенара, не так ли? Я прекрасно знаю его тщеславие и амбиции, но не настолько же он безрассуден, чтобы ослушаться своего отца.

Золотистые лучи рождающегося света освещали сад царицы.

— Не считаешь ли ты меня наивной, Нефертари? Мне кажется, что ты не разделяешь моего мнения.

— Ваше Величество…

— Может, у тебя есть какая-то точная информация?

— Нет, это только предчувствие, смутное предчувствие.

— Твой разум интуитивный и живой, как молния, и клевета чужда тебе; но существует ли другой способ помешать Рамзесу царствовать, кроме уничтожения?

— Я боюсь этого, Ваше Величество.

Туйя провела рукой по ветке тамариска.

— Шенар построит свое царство на преступлении?

— Такая мысль меня ужасает, как и вас, но я не могу от нее избавиться. Осудите меня строго, если вы считаете это невероятным, но я не могу молчать.

— Каким образом обеспечивается безопасность Рамзеса?

— Его лев и пес все время рядом с ним, как и Серраманна, начальник личной охраны. С тех пор, как Рамзес вернулся с той долгой прогулки в одиночку по пустыне, мне удалось убедить его не оставаться без охраны.

— Национальный траур длится уже десять дней, — напомнила Великая Супруга Фараона, — через два месяца неувядаемое тело Сети будет помещено в пристанище вечности. И тогда Рамзес будет коронован, а ты станешь царицей Египта.

Рамзес наклонился к матери и потом прижал ее нежно к себе. Она, казавшаяся такой хрупкой, преподала ему урок достоинства и благородства.

— Почему Боги посылают нам такое тяжелое испытание?

— Разум Сети видит тебя, сын мой, его время завершилось, начинается твое. Он победит смерть, если ты продолжишь его дело.

— Его образ велик.

— Не ты ли Сын Солнца, Рамзес? Разгони окружающий мрак, избавь нас от наступившего хаоса.

Юноша отстранился от царицы.

— Мой лев и я, мы побратались в пустыне.

— Это был знак, которого ты ждал, не так ли?

— Конечно, но позволишь ли ты попросить у тебя о милости?

— Я слушаю.

— Когда отец уехал из Египта, чтобы продемонстрировать свое могущество за рубежом, ты управляла страной.

— Такова наша традиция.

— У тебя есть опыт властвования, так почему бы тебе не занять место на троне?

— На то не было воли Сети. Он воплощал собой закон, закон, который мы любим и уважаем. Он выбрал тебя, мой сын, и поэтому царствовать должен ты. Если пожелаешь, я буду помогать тебе изо всех сил советами.

Рамзес не стал настаивать.

Мать была единственным человеком, который мог бы повернуть судьбу вспять и лишить его этой ноши. Но Туйя оставалась преданной покойному царю и не изменила своего мнения. Какими бы ни были сомнения и тревоги, Рамзес должен идти своим собственным путем.

Начальник личной охраны Рамзеса Серраманна не покидал большое крыло дворца, где работал будущий царь Египта.

Назначение старого пирата-сарда на этот доверенный пост вызвало много пересудов. Кое-кто был убежден, что этот гигант с завитыми усами рано или поздно предаст сына Сети.

Однако с тех пор никто не заходил во дворец без его разрешения. Великая Супруга Фараона порекомендовала выгонять посторонних и, не сомневаясь, в случае опасности пользоваться мечом.

Когда отголоски спора достигли слуха Серраманна, он поспешил в вестибюль, предназначенный для посетителей.

— Что здесь происходит?

— Этот мужчина хочет прорваться силой, — ответил страж, указывая на бородатого широкоплечего великана с шикарной шевелюрой.

— Кто ты? — спросил Серраманна.

— Моисей, друг детства Рамзеса и строитель в услужении у Фараона.

— Что ты хочешь?

— Обычно Рамзес не закрывает передо мной дверь!

— Сейчас принимаю решения я.

— Не лишен ли Фараон свободы?

— Безопасность обязывает… Цель твоего визита?

— Это тебя не касается.

— В таком случае возвращайся к себе и не приближайся больше к этому дворцу, или я посажу тебя в тюрьму.

Нужно было по меньшей мере четыре стражника, чтобы сдержать сопротивление Моисея.

— Сообщи Рамзесу о моем приходе, или тебе попадет.

— Мне безразличны твои угрозы.

— Меня ждет мой друг! Можешь ты это понять?

За долгие годы пиратства и жестоких поединков у Серраманна развилось обостренное чувство опасности. Несмотря на физическую силу и громкий голос, Моисей казался искренним.

Рамзес и Моисей крепко обнялись.

— Это не дворец, а крепость, — воскликнул еврей.

— Моя мать, супруга, личный писец, Серраманна и другие боятся самого худшего.

— Самое худшее… Что это значит?

— Покушение.

На пороге зала аудиенций, выходящего в сад, дремал огромный лев Рамзеса; между его передними лапами прикорнул золотисто-желтый пес Дозор.

— Чего ты боишься с этой парочкой?

— Нефертари уверена, что Шенар не откажется от идеи завладеть троном.

— Переворот до погребения Сети… Это на него совсем не похоже. Он предпочитает действовать исподтишка и выдерживать время.

— Сейчас ему не хватает времени.

— Ты прав… Но он не решится выступать против тебя.

— Да услышат тебя боги; Египту бы не повезло с его приходом к власти. А что говорят в Карнаке?

— Много болтают плохого о тебе.

Моисей занимал должность руководителя работ на огромной стройке в Карнаке. Сооружение большого зала с колоннами, начатого еще Сети, было прервано со смертью Фараона.

— И кто же недоволен?

— Служители Амона, кое-кто из знати, визирь с юга… Твоя сестра Долент и ее муж Сари содействуют им. Они не выдерживают ссылку, в которую ты их отправил, слишком далеко от Мемфиса.

— Но ведь этот презренный Сари пытался избавиться от меня и от Амени, моего личного писца и нашего друга детства! Самое легкое наказание для него и моей сестры — это вынужденный переезд из Мемфиса в Фивы.

— Эти ядовитые цветы растут только на севере: на юге, в Фивах, они погибают. Ты должен был бы наказать их строже и приговорить к настоящей ссылке.

— Долент — моя сестра, Сари был моим воспитателем.

— Должен ли правитель быть таким мягким с близкими?

Рамзес был задет за живое.

— Я им еще не стал, Моисей!

— Тем не менее ты должен подать жалобу и позволить правосудию заниматься этим делом.

— Если моя сестра и ее муж появятся здесь, я их строго накажу.

— Я охотно бы тебе поверил, но ты почти не осознаешь озлобленности врагов.

— Я оплакиваю отца, Моисей.

— И забываешь о народе и стране. Подумай о том, что Сети оценивает с высоты неба твое отношение к ним.

Если бы Моисей не был его другом, Рамзес бы его ударил.

— Может ли сердце властителя быть черствым?

— Может ли человек, замкнувшийся на своей боли, какой бы законной она ни была, управлять государством? Шенар пытался меня подкупить и заставить выступить против тебя. Осознаешь ли ты теперь полностью всю опасность?

Это разоблачение поразило Рамзеса.

— Твой противник силен, — продолжил Моисей, — выйдешь ли ты, наконец, из этого оцепенения?

 

ГЛАВА 3

Мемфис, экономическая столица страны, расположенная между Дельтой и долиной Нила, находилась в состоянии оцепенения. В порту «Доброго пути» большинство торговых кораблей оставалось на причале. Во время семидесятидневного траура не заключались коммерческие сделки, знать не устраивала пиршества на огромных виллах.

Смерть Сети повергла огромный город в состояние шока. При его царствовании благосостояние улучшалось, но богатым торговцам оно казалось непрочным. Фараон был, по их мнению, слабым и сделавшим Египет уязвимым. Кто мог быть равным Сети? Его старший сын, Шенар, мог бы быть хорошим Правителем. Но умирающий отец предпочел ему молодого и вспыльчивого Рамзеса, который больше походил на обольстителя, чем на главу государства. Самые проницательные совершали иногда ошибки, и в Фивах поговаривали, что Сети, может быть, ошибся, назначая своим преемником младшего сына.

Шенар в нетерпении ходил туда-сюда в приемной резиденции Меба, верховного сановника. Меба был статным, внушающим доверие шестидесятилетним стариком с широким лицом.

Открыть огромный средиземноморский и азиатский рынок, завязывая максимум коммерческих связей даже ценой забвения некоторых устарелых ценностей, это ли не будущее страны? Лучше продавать оружие, чем пользоваться им.

— Он придет? — спросил Шенар.

— Он на нашей стороне, успокойтесь.

— Я не люблю таких грубиянов, как он, они меняют мнение по воле ветра.

Старший сын Сети был маленького роста, коренастый, с круглым лицом и большими щеками. Губы гурмана выдавали его склонность вкусно покушать, а маленькие карие глазки постоянно бегали. Тяжелый и массивный, он ненавидел солнце и физические упражнения. Своему слащавому и нерешительному голосу Шенар всегда старался придавать благовоспитанность и спокойствие, необходимые сановнику.

Собственная корысть делала его миролюбивым. Шенару казалось нелепостью защищать страну, забывая о текущих делах. По его мнению, слово «предательство» было в ходу только у болтунов, неспособных править. Воспитанный по старинке, Рамзес не заслуживал трона и не был пригоден к царствованию. Шенар не испытывал никаких угрызений совести, замышляя заговор. Египет будет принадлежать ему!

Шенару было нужно, чтобы главный союзник не отказался от общего проекта.

— Дай мне чего-нибудь попить, — потребовал Шенар.

Меба подал именитому гостю кубок свежего пива.

— Мы не должны были ему доверять.

— Он придет, я в этом уверен; не забывайте о его желании вернуться к себе как можно быстрее.

Наконец, сторож жилища верховного сановника объявил о приходе ожидаемого посетителя.

Сын Атрия, любимец бога войны и царь Лакедемона, великий убийца троянцев, блондин Менелай, был одет в двойной панцирь и носил широкий пояс, украшенный золотыми пряжками. Египет оказал ему гостеприимство и предоставил возможность для восстановления кораблей. Но его супруга Елена не хотела покидать Землю Фараонов, боясь притеснений при дворе мужа и превращения в рабыню.

Менелай был ограничен в своих действиях до тех пор, пока Елена пользовалась поддержкой царицы Туйи. К счастью, Шенар пришел к нему на помощь, призывая к терпению для развития победоносной стратегии.

Менелай отправится в Грецию с Еленой, как только Шенар станет фараоном.

В течение долгих месяцев греческие солдаты входили в доверие к жителям. Одни были размещены по домам горожан, а другие открыли лавочки и казались довольными своей удачей. На самом деле они только ждали приказа своего предводителя, чтобы перейти к действию. История с троянским конем готова была повториться.

Грек с подозрением рассматривал Меба.

— Отправьте этого мужчину, — попросил он Шенара, — я хочу иметь дело только с вами.

— Верховный сановник, управитель иностранных дел наш союзник.

— Я не буду повторяться.

Одним жестом Шенар приказал своему соотечественнику исчезнуть.

— Готовы ли вы? — спросил Менелай.

— Пришло время вмешаться.

— Уверены ли вы в этом? Из-за ваших странных обычаев и этой бесконечной мумификации Дело закончится тем, что мы лишимся головы.

— Мы должны действовать до погребения мумии отца.

— Мои люди готовы.

— Я не сторонник бесполезного насилия и…

— Достаточно промедлений, Шенар. Вы, египтяне, боитесь сражаться, а вот мы, греки, провели годы в борьбе против троянцев, истребив их.

— Если вы желаете смерти Рамзеса, скажите мне хотя бы раз об этом и доверьтесь моему мечу.

— Рамзес мой брат, и коварство оказывается иной раз более эффективным, чем грубая сила.

— Только наш союз принесет победу. Не надо учить меня стратегии, меня, героя Троянской войны.

— Вам нужно вернуть Елену?

— Елена, Елена и снова она. Эта женщина проклята, но я не могу вернуться без нее в Лакедемон.

— Тогда мы примем мой план.

— Какой план?

Шенар улыбнулся. На этот раз судьба окажется благосклонной к нему. С помощью этого грека он добьется своей цели.

— Существует два главных препятствия: лев и Серраманна. Мы отравим первого и уничтожим второго. Затем мы свергнем Рамзеса, и вы увезете его в Грецию.

— Почему бы его не убить?

— Потому что мое царствование не должно начаться с пролития крови. Рамзес отречется официально от трона и решит совершить долгое путешествие, во время которого станет жертвой досадного несчастного случая.

— А Елена?

— Как только я буду коронован, моя мать должна будет мне подчиниться и перестать ее опекать. Если же Туйя воспротивится, я запру ее в храме.

Менелай задумался.

— Для египтянина это неплохо задумано… А есть ли у вас необходимый яд?

— Конечно.

— Нам удалось внедрить в личную охрану вашего брата опытного греческого солдата. Он перережет горло Серраманна во время сна. Когда начнем действовать?

— Еще немного терпения, я должен съездить в Фивы. Мы нанесем удар после моего возвращения.

Елена наслаждалась каждой минутой счастья, которое считала раньше потерянным для себя навсегда. Одетая в легкое платье, вся в ароматах нектара, с вуалью, защищающей от солнца, она жила при египетском дворе словно в замечательном сне.

Елена, которую греки называли бешеной собакой, избавилась от порочного и подлого тирана Менелая, постоянно унижающего ее.

Великая Супруга Фараона Туйя и жена Рамзеса Нефертари подарили ей дружбу и разрешение жить свободной в стране, где женщину не запирали в четырех стенах, кто бы она ни была.

Действительно ли Елена была повинна в тысячах смертей греков и троянцев? Она не желала этого безумства, толкающего народы на истребление друг друга в течение многих лет. Но молва продолжала обвинять ее и вынесла приговор, лишив возможности защищаться. Здесь, в Мемфисе, ее никто не упрекал, и Елена ткала, занималась музыкой, с удовольствием купалась в бассейне, наслаждалась неистощимыми прелестями царских садов. Грохот оружия исчез, уступив место пению птиц.

Много раз на день Елена молила богов, чтобы этот сон никогда не кончался. Она хотела только одного — забыть прошлое, Грецию и Менелая.

Проходя по песчаной аллее между рядами цветов, она заметила мертвого пепельного журавля. Приблизившись, Елена поняла, что живот красивой птицы вспорот. Она стала на колени и осмотрела внутренности. У греков, как и у троянцев, каждый обладал талантом колдуна.

Долгие минуты супруга Менелая оставалась погруженной в себя. Осознав то, что ей открылось, Елена ужаснулась.

 

ГЛАВА 4

Фивы, большой город на юге Египта, был вотчиной Амона, бога, который много веков назад вооружал освободителей, изгоняющих жестоких азиатских варваров. С тех пор, как страна возвратила свою независимость, фараоны оказывали почтение Амону, и поколение за поколением украшали храм. Никогда не прекращающаяся стройка Карнака стала самым большим и богатым египетским храмом, чем-то вроде государства в государстве. Верховный жрец был скорее управляющим в обширных органах власти, чем служителем культа.

Приехав в Фивы, Шенар попросил об аудиенции. Двое мужчин беседовали на свежем воздухе в деревянной беседке, увитой глицинией и жимолостью, недалеко от священного озера.

— Вы пришли без охраны? — удивился верховный жрец.

— Очень мало людей знают о моем приезде.

— А… вы хотите соблюдения тайны.

— Тверды ли вы в своей оппозиции Рамзесу?

— Больше, чем когда-нибудь. Он молод и

вспыльчив, его царствование будет губительным. Назначив его, Сети совершил ошибку.

— Вы окажете мне доверие?

— Какое место вы собираетесь уготовить храму Амона, если займете трон?

— Разумеется, первое.

— Сети покровительствовал другим духовен-ствам Гелиополиса и Мемфиса; мое единственное желание — это не увидеть Карнак отодвинутым на второй план.

— Таково намерение Рамзеса, но не мое.

— Что предлагаете вы, Шенар?

— Действовать быстро.

— Короче говоря, до погребения мумии Сети.

— Это наш единственный шанс, поверьте.

Шенар не знал о серьезной болезни великого жреца. По мнению лекаря, тому оставалось жить только несколько месяцев, или даже несколько недель. Быстрое решение казалось сановнику проявлением благосклонности богов. Перед смертью у него появилась возможность увидеть Рамзеса лишенным верховной власти, а Карнак — спасенным;

— Я не потерплю никакого насилия, — заявил великий жрец. — Амон принес нам мир, и никто не должен его разрушить.

— Успокойтесь. Рамзес — мой брат, и несмотря на то, что он не способен царствовать, я к нему очень привязан. Я даже и не думаю причинять ему какое-либо зло.

— Какая участь его ждет?

— Он энергичен, влюблен в приключения и большие расстояния, я отправлю его в длинное путешествие по зарубежным странам. Затем он вернется с ценным для нас опытом.

— Я также надеюсь, что царица Туйя останется вашей первой советчицей.

— Без сомнения, так и будет.

— Будьте преданным Амону, Шенар, и судьба вам улыбнется.

Старший сын Сети почтительно склонился. Доверие старого жреца было очень своевременно.

Долент, старшая сестра Рамзеса, накладывала мазь на свою жирную кожу. Ни красивая, ни уродливая, очень богатая, постоянно уставшая, она ненавидела Фивы и юг. Женщина ее сословия не может жить нигде, кроме Мемфиса, где можно было проводить свободное время в устраивании тысячи и одной семейной сцены, которые так оживляли золотое существование знатных семей.

Она скучала в Фивах. Конечно, лучшее общество принимало ее, и она уходила с одного пира на другой, наслаждаясь положением дочки великого Сети. Мода доходила до Мемфиса с опозданием, пузатенький и жизнерадостный Сари, бывший воспитатель Рамзеса, постепенно становился неврастеником. Он возглавлял университет Кап, созданный для обучения будущих чиновников и руководителей, теперь, по вине Рамзеса, предавался праздности.

Да, Сари был душой сомнительного заговора, имеющего целью устранение Рамзеса. Да, его жена Долент встала на сторону Шенара, против брата.

Да, они ошиблись дорогой, но Рамзес по случаю смерти Сети мог бы их и простить.

Только месть могла быть ответом на такую жестокость. Счастье изменило Рамзесу, и сегодня Долент и Сари воспользуются случаем. Ожидая высокого гостя, Долент умащивала себя мазями, а Сари читал или спал.

Приход Шенара вывел их из оцепенения.

— Мой любимый брат! — воскликнула Долент, обнимая его. — Хорошие ли новости ты нам принес?

— Возможно.

— Не заставляй нас ждать! — потребовал Сари.

— Я буду Правителем.

— Близок ли час нашей мести?

— Поедем со мной в Мемфис, я вас спрячу до исчезновения Рамзеса.

Долент побледнела.

— Исчезновение…

— Не беспокойся, сестренка, он уедет за границу.

— Доверишь ли ты мне какой-либо важный пост при дворе? — спросил Сари.

— Ты неловок, — ответил Шенар, — но твои качества будут полезны. Будь преданным мне, и твоя карьера станет блестящей.

— Даю тебе слово, Шенар.

Красавица Изэт умирала от скуки в роскошном дворце в Фивах, где с любовью воспитывала сына Ка, рожденного от Рамзеса. С зелеными глазами, маленьким и прямым носом, тонкими губами, привлекательная, строптивая и жизнерадостная, Изэт была очень красивой женщиной и второй супругой Рамзеса.

«Второй супругой»… Как было трудно носить этот титул и согласиться на условия, поставленные ей. Однако Изэт не ревновала к такой прекрасной, мягкой и серьезной Нефертари. С достоинством будущей царицы она не выставляла напоказ свои амбиции.

Изэт жаждала, чтобы ненависть зажглась в ее сердце, позволив бы ей с кровожадностью бороться против Рамзеса и Нефертари. Но она продолжала любить того, кто подарил ей столько счастья и удовольствия, а самое главное — сына.

Красавица Изэт насмехалась над властью и почестями и любила самого Рамзеса, а не его могущество и сияние. Иногда жить вдалеке от него становилось невыносимо. Почему Рамзес не хочет понять ее тоску?

Вскоре Рамзес станет Фараоном и будет наносить ей визиты все реже и реже, и она будет уступать, не умея сопротивляться. Если бы она смогла влюбиться в другого мужчину… Но претенденты, сдержанные или настойчивые, как один были бесцветными и не имеющими индивидуальности.

Когда дворецкий объявил о визите Шенара, Красавица Изэт удивилась. Интересно, что привело старшего сына Сети в Фивы перед похоронами?

Она приняла его в хорошо проветриваемом зале, с узкими окнами во всю высоту стены, которые пропускали узкие полоски света.

— Вы восхитительны, Изэт.

— Что вы хотите?

— Я знаю, что вы меня не любите, но я также знаю, что вы умны и способны оценить ситуацию, руководствуясь своими интересами. По мне, так вы наделены всеми качествами Великой Супруги Фараона.

— Рамзес думает иначе.

— А он не может принять другое решение?

— Что вы хотите этим сказать?

— Мой брат не лишен здравого смысла. Он понял, что миссия управления государством за пределами его возможностей.

— Что означает…

— Означает, что я возьму на себя выполнение этой трудной задачи для блага нашей страны и что вы будете царицей Двух Земель.

— Рамзес не отказался! Вы лжете!

— Нет, моя нежная и красивая подруга, он готов отправиться в долгое путешествие в компании Менелая и попросил меня занять место Сети из уважения к памяти отца. Возвратившись домой, мой брат будет пользоваться всеми благами, положенными ему по рангу, будьте в этом уверены.

— А что он говорил… обо мне?

— Боюсь, что он позабыл вас, как и вашего сына, и только страсть к большим просторам живет в его душе.

— Возьмет ли он с собой Нефертари?

— Нет, он желает познать других женщин. Во всем, что касается удовольствий, мой брат ненасытен, не так ли?

Красавица Изэт, казалось, была растерянна. Шенар хотел взять ее за руку, но было еще рано. Поспешность могла привести к провалу. Сначала нужно было успокоить молодую женщину, а затем покорить ее мягкостью и уверенностью.

— Малыш Ка получит лучшее образование, — пообещал он, — и вам не нужно будет больше заботиться об этом. После погребения Сети мы вместе вернемся в Мемфис.

— Рамзес уже уехал?

— Конечно.

— Он разве не будет присутствовать на похоронах?

— Мне очень жаль, но это так; Менелай не желает больше задерживаться с отъездом. Забудьте о Рамзесе, Изэт, и приготовьтесь стать царицей.

 

ГЛАВА 5

Всю ночь Изэт не сомкнула глаз.

Шенар солгал. Никогда Рамзес не покинет Египет, чтобы в поездке за рубеж забыться. Если он будет отсутствовать на похоронах Сети, то не по своей воле.

Конечно, Рамзес был жесток по отношению к ней, но Изэт не предаст его, бросившись в объятия Шенара. У нее не было никакого желания быть царицей, и, кроме того, она ненавидела этого уверенного в победе честолюбца с лунообразным лицом и слащавыми словами!

Ее долгом было предупредить Рамзеса о заговоре против него и о намерениях старшего брата.

Изэт составила длинное письмо на папирусе, подробно рассказавшее о предложениях Шенара, и пригласила начальника царских гонцов, поручив ему отправить курьера в Мемфис.

— Это послание важное и срочное.

— Я займусь им лично, — уверил ее служитель.

Деятельность речного порта Фив, как и Мемфиса, на время траура была приостановлена. На причале, предназначенном для быстрых кораблей, направляющихся к северу, дремали моряки. Начальник царских гонцов подозвал одного из них.

— Поднять якорь, мы отплываем.

— Это невозможно.

— По какой причине?

— Требование верховного жреца Карнака.

— Я не был об этом предупрежден.

— Приказ только что вышел.

— И все равно я требую поднять якорь, я должен доставить послание в царский дворец Мемфиса.

На мостике корабля появился мужчина.

— Приказы есть приказы, и вы должны их уважать.

— Кто вы такой, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?

— Старший сын Фараона Шенар.

Начальник царских гонцов склонил голову.

— Простите мне мою дерзость.

— Я вас прощу, если вы отдадите мне послание, которое вам передала Красавица Изэт.

— Но…

— Оно предназначено для царского дворца в Мемфисе?

— Вашему брату Рамзесу, лично!

— Я сейчас же уезжаю, чтобы передать его. Или вы думаете, что я не подхожу для роли гонца?

Служащий передал послание Шенару.

Как только корабль отчалил и набрал скорость, Шенар разорвал письмо Красавицы Р1зэт на кусочки, которые тут же разлетелись по ветру.

Летняя ночь была жаркой и благоухающей. Как поверить, что Сети покинул народ, и душа Египта оплакивает смерть правителя, достойного Фараонов Древнего Царства. Обычно вечера в городах были веселыми и оживленными: на деревянных площадках, улочках танцевали, пели и рассказывали друг другу истории, в которых животные превращались в людей и вели себя разумно. Но на время периода траура и мумификации тела Фараона шутки и игры прекратились.

Желтый пес Рамзеса Дозор спал рядом с Бойцом — огромным львом, охраняющим личный сад правителя. Пес и лев расположились на свежей траве после того, как садовники полили насаждения. Одним из них был грек, воин Менелая, который был специально внедрен в отряд служителей сада. Перед тем, как уйти, он оставил в цветнике из лилий отравленные куски мяса. Чревоугодие животных возьмет верх. Даже если хищник будет долго умирать, ни один ветеринар не сможет помочь ему.

Дозор первым почувствовал необыкновенный запах.

Он зевнул, потянулся, вдохнул ночной запах и засеменил в сторону лилий. Нюх привел его к мясу, и пес обнюхал лакомство. Дозор вернулся ко льву, так как не был эгоистом. Он не желал наслаждаться в одиночку такой замечательной находкой.

Трое воинов с высоты садовой стены с нетерпением следили за вышедшим из оцепенения львом, следовавшим за псом. Еще немного времени, и путь будет свободным, они беспрепятственно проникнут в комнату Рамзеса, схватят его и увезут на лодке Менелая.

Бок о бок, лев и собака неподвижно застыли в цветнике из лилий. Наевшись, они уснули прямо на цветах.

Десятью минутами позже один из греков спрыгнул на землю. Учитывая количество и силу яда, огромный хищник должен был быть парализован.

Разведчик подал знак своим компаньонам, которые присоединились к нему на аллее, ведущей в комнату Рамзеса. Когда они готовились проникнуть во дворец, грозное рычание заставило их обернуться.

Боец и Дозор пристально смотрели на них. В палисаднике из лилий, положившись на интуицию друга, лев втоптал в землю отравленную пищу.

Греки, вооруженные ножами, прижались друг к другу.

Выпустив когти и открыв пасть, Боец бросился на чужаков.

Греческий воин, которому удалось проникнуть в личную охрану Рамзеса, медленно продвигался по заснувшему дворцу в направлении апартаментов правителя. Он обязан был проверять коридоры и сообщать обо всем необычном. Солдаты хорошо знали его и спокойно пропускали.

Грек направился к гранитному порогу, у которого дремал Серраманна. Не подозревал ли сард, что для того, чтобы добраться до Рамзеса, ему собирались перерезать горло? Если Серраманна будет устранен, правитель лишится своего главного охранника, а вся охрана примкнет к новому хозяину Египта Шенару.

Грек остановился и прислушался.

Ни малейшего шума, кроме равномерного дыхания спящего.

Несмотря на огромную физическую силу, Серраманна нужно было несколько часов для ежедневного сна. Но, может быть, он ведет себя, как кот, и просыпается, почуяв малейшую опасность? Грек должен ударить его внезапно и не дать жертве возможности отреагировать.

Наемник прислушался еще раз. Серраманна, без всякого сомнения, был в его власти.

Грек вытащил из ножен кинжал и затаил дыхание. Он бросился в яростном порыве на заснувшего мужчину и вонзил лезвие в горло.

Над нападающим раздался громкий голос.

— Замечательный подвиг для труса.

Грек обернулся.

— Ты убил соломенное тело из тряпок, — сказал Серраманна, — ожидая подобного, я приготовился.

Человек Менелая сжал рукоятку кинжала.

— Оставь.

— Теперь я хочу перерезать горло тебе самому.

— Попробуй.

Сард был выше грека на три головы.

Кинжал рассек воздух. Для своего внушительного роста и веса сард увернулся с удивительным проворством.

— Ты даже не умеешь сражаться, — произнес Серраманна.

Раздраженный греческий солдат попробовал обмануть сарда; он сделал шаг в сторону, потом резкое движение заостренным клинком вперед, к животу соперника.

Правой рукой сард выбил кинжал, а левым кулаком ударил в висок. С вывалившимся языком и стеклянными глазами грек рухнул на пол.

— Одним трусом меньше, — процедил сквозь зубы Серраманна.

Проснувшись, Рамзес узнал о провале двух покушений на него.

В саду трое греков были насмерть растерзаны львом. Еще один грек из личной охраны правителя умер в коридоре.

— Вас хотели уничтожить, — сказал Серраманна.

— Он что-то тебе говорил?

— У меня не было времени для расспросов. Не жалейте об этом ничтожестве, у него не было никаких качеств воина.

— Не являются ли эти греки приближенными Менелая?

— Я ненавижу этого тирана. Дозвольте мне встретиться с ним в поединке — и я отправлю его в ад, населенный призраками и бесстрашными героями.

— Пока только удвой охрану.

— Защищаться — это плохая тактика, мой правитель, только нападение приведет к победе!

— Еще нужно точно знать, кто враг.

— Менелай и его греки! Они лгуны и мошенники. Прогоните их как можно быстрее, иначе они возобновят попытки покушений.

Рамзес положил руку на правое плечо Серраманна.

— Кого я могу бояться, пока ты предан мне?

Остаток ночи Рамзес провел в саду со львом и псом. Хищник заснул, а Дозор дремал. Сын Сети мечтал о мире, но человеческое безумие не считалось даже с тем, что сейчас был священный период мумификации покойного фараона.

Моисей был прав: прекратить насилие можно, лишь проявляя жестокость по отношений к врагам. А враги, наоборот, считали, что имеют дело со слабым противником, которого легко победить.

С рассветом Рамзес избавился от ночных переживаний. Сети больше не вернуть, он должен приниматься за работу.

 

ГЛАВА 6

В Египте времен Сети храмы несли ответственность за перераспределение съестных припасов и товаров, доверенных им. Начиная с зарождения цивилизации фараонов, согласно Закону Маат, богини справедливости и правды, требовалось, чтобы каждый ребенок благословенной земли богов ни в чем не нуждался. А как можно отмечать праздник с пустым желудком?

Фараон во главе государства был одновременно и рулем, указывающим направление, и капитаном корабля, обеспечивающим слаженную работу экипажа. Он должен был сплотить растерзанное и погибающее от внутренних конфликтов общество.

Оборот съестных припасов зависит от главного состава чиновников, компетенция которых является одним из ключей египетского благосостояния. Несколько независимых торговцев, работающих согласованно с храмами, путешествовали по всей стране и свободно торговали.

Одним из таких был Райя, сириец, проживающий в Египте уже десять лет. Будучи владельцем торгового корабля и стада ослов, он постоянно ездил с севера на юг и с юга на север, продавая вино, сушеное мясо и вазы, привезенные из Азии. Среднего роста, с подбородком, украшенным маленькой заостренной бородкой, одетый в красочную полосатую тунику, вежливый, скромный и честный, сириец пользовался уважением у многочисленных клиентов, ценящих его требовательность к качеству и умеренным ценам. Каждый год он продлевал разрешение на торговлю в стране, усыновившей его. Как и остальные иностранцы, он смешался с населением и ничем не отличался от коренных жителей.

Никто не знал, что торговец Райя был наемным шпионом хеттов.

Те, в свою очередь, поручили ему собирать информацию и передавать ее в кратчайшие сроки. Так воины Анатолии смогли бы выбрать лучший момент для атаки кораблей Фараона и завладеть землями самого Египта. Райя завязал дружбу с военными таможенниками и стражами порядка. Он пользовался большим доверием у них и мог доносить сведения в столицу хеттов Хаттусу в зашифрованных сообщениях, помещенных в алебастровые вазы. Эти вазы предназначались для руководителей важного сирийского клана, официально связанного с Египтом. Много раз таможня проверяла груз и читала письма, составленные Райя, невинные коммерческие послания и счета для оплаты. Сирийский импортер, принадлежащий к шпионской сети, доставлял вазы получателям, а послания — одному из коллег на севере Сирии, под охраной хеттов довозивших их до Хаттусы.

Таким образом, великая военная держава Ближней Азии, Хеттская империя, следила месяц за месяцем за развитием египетской политики, получая информацию из первых рук.

Казалось, смерть Сети и период траура представляли прекрасную возможность для захвата Египта, но Райя отговорил хеттских военачальников начинать эту бессмысленную авантюру. Египетская армия не была демобилизована. Перед коронацией нового правителя в Египте удвоили меры предосторожности на границах.

Более того, из болтовни сестры Рамзеса Долент, Райя узнал о старшем брате будущего Фараона Шенаре, не желающим уступать трон. Иначе говоря, он замышлял заговор с целью захвата власти до коронования.

Шпион долго изучал Шенара: активен, искусен, честолюбив и безжалостен, особенно когда дело касалось личных интересов, хитрый и сильно отличающийся от Сети и Рамзеса. Получение им трона было приятной перспективой для хеттов. Им казалось, что старший сын Сети попадет в ловушку, расставленную сирийцами, он умел выставлять напоказ способность заводить дипломатические и коммерческие связи с Египтом, забыв старые столкновения. Разве Сети не проявил слабость, отказавшись от завоевания знаменитой крепости Кадеш, затвора хеттской системы?

Абсолютный правитель анатолийских воинов охотно уверял в нежелании завоевания территории будущего Фараона, говоря сладкие речи и ослабляя военное напряжение египетских сил.

Райя хотел узнать сообщников Шенара и раскрыть план его действий. Положившись на свою интуицию, он нацелился на греческую колонию, расположенную в Мемфисе. Менелай представлялся ему жестоким наемником, самыми приятными воспоминаниями которого были совершенные преступления в Трое. По признанию близких, грек не мог больше пребывать в Египте, мечтая вернуться в компании Елены в Лакедемон для празднования побед. Шенар щедро платил нескольким греческим наемникам для того, чтобы избавиться от Рамзеса и стать преемником Сети.

Райя был уверен в том, что Рамзес для хеттов будет опасным Фараоном. Он обладал воинствующим характером и решительностью отца, рискуя оказаться во власти юношеского пыла. Лучше было покровительствовать намерениям более уравновешенного и податливого Шенара.

Но новости не были обнадеживающими: служитель дворца сообщил об убийствах греческих наемников, попытавшихся уничтожить Рамзеса. Заговор, казалось, был провален.

Это послужит хорошим уроком. Или Шенару удастся проявить ответственность и стать человеком будущего, или, в конце концов, его устранят.

Менелай в гневе растоптал ногами свой щит, не раз на полях сражений отразивший удары врагов, и разломал одну из пик. Потом он схватил вазу и разбил об стену.

Ярость немного поутихла, и Менелай повернулся к Шенару.

— Провал… Какой провал! Вы знаете, что мои люди ни разу не потерпели поражения. Мы выиграли Троянскую войну!

— С огорчением сообщаю вам о том, что лев убил троих наемников, а Серраманна — четвертого.

— Их обнаружили!

— Нет, просто они оказались не в состоянии выполнить задание, которое вы им поручили. Теперь Рамзес не доверяет вам, без сомнения, он отдаст приказ о вашем изгнании.

— И я уеду без Елены…

— Вы потерпели неудачу, Менелай.

— Ваш план изначально был глупым!

— Однако вам он казался разумным.

— Вон отсюда!

— Приготовьтесь к отъезду.

— Я знаю, что мне делать.

Личный писец Рамзеса, Амени, был другом детства и преданно ему служил, связав свою судьбу с ним навсегда. Маленький, щуплый, худой, с редкими волосами, он был неутомимым работником и незаурядным писцом. Умея извлекать главное, Амени всегда точно информировал Рамзеса о текущих делах. У писца не было амбиций, но он изо всех сил заботился о репутации порученной ему службы, состоящей из двадцати избранных чиновников. По его мнению, строгость и дисциплина были святыми ценностями.

Амени недолюбливал грубияна Серраманна, но считал его подходящим для охраны Рамзеса. Реакция друга удивила его. Абсолютно спокойно будущий Фараон попросил Амени подробно описать государственный персонал, его работу и существующие связи.

Когда Серраманна предупредил Амени о появлении Шенара, личный писец правителя рассердился. Этот визит был как нельзя более некстати — он изучал реформу устаревших законов.

— Не принимай его, — посоветовал Амени Рамзесу.

— Шенар мой брат.

— Это интриган, который ищет только личной выгоды.

— Мне кажется, что его необходимо» выслушать.

Рамзес принял брата в саду. Лев притворился спящим в тени смоковницы, а пес глодал кость.

— У тебя охрана еще лучше, чем у Сети! — удивился Шенар, — невозможно даже приблизиться к тебе.

— Разве ты не знаешь, что греки пытались ворваться во дворец?

— Я не знаю об их намерениях, но могу сообщить тебе имя виновника заговора.

— Как ты его узнал, мой любезный брат?

— Менелай пытался подкупить меня.

— Что он предлагал?

— Завладеть троном.

— И ты отказался…

— Я люблю власть, Рамзес, но я знаю пределы своих возможностей и не собираюсь за них выходить. Фараоном будешь ты, и никто другой. Нужно уважать волю нашего отца.

— Почему Менелай пошел на такой риск?

— Для него Египет — тюрьма. Непреодолимое желание вернуться в Лакедемон вместе с Еленой помутило его разум. Менелай уверен, что ты лишил свободы его супругу. А я должен был сослать тебя в оазис, освободив Елену, и дать ему разрешение на отъезд.

— Елена пользуется абсолютной свободой.

— Греку этого не понять: женщина, по его мнению, должна полностью подчиняться мужчине.

— Может, он просто глуп?

— Менелай упрям и опасен, он реагирует, как и положено греческому герою.

— Что ты мне посоветуешь?

— Прогони его немедленно.

 

ГЛАВА 7

Поэт Гомер жил в простом доме недалеко от дворца правителя. У него служили повар, горничная и садовник. Его погреб был полон глиняных кувшинов с вином, к которому он добавлял анис и кориандр. Поэт редко выходил из сада, самым ценным деревом которого было лимонное, чей аромат облегчал дыхание.

Гомер курил трубку, набитую листьями шалфея, головка которой была сделана из большой раковины улитки. Гектор, черно-белый кот, сидел у него на коленях, а поэт читал «Илиаду» то Амени, то писцу, которого ему прислал друг Рамзеса.

Визит правителя обрадовал Гомера. Повар принес критскую вазу с узким горлышком, позволяющим свежему и ароматному вину вытекать тонкой струйкой. Даже в беседке с четырьмя столбиками из акаций, покрытой крышей из пальмы, жара была невыносимой.

— Это лето лечит мои боли, — заметил Гомер, грубое и морщинистое лицо которого украшала длинная белая борода. — А бывают ли здесь такие грозы, как в Греции?

— Бог Сет иногда наводит ужас, — ответил Рамзес. — Небо покрывается грозовыми тучами, молнии прорезают его, гремит гром, широкие потоки воды, увлекающие за собой щебень, спускаются с гор. Страх наполняет сердца, а некоторые начинают верить в конец света.

— Сети носил имя Сета?

— Это долго оставалось для меня тайной. Как Фараон осмелился выбрать богом-покровителем убийцу Осириса? Я решил, что он подчинил себе силу Сета, неизмеримое могущество неба, и использовал его в целях гармонии, но не беспорядка.

— Странная страна Египет! Вы что, собираетесь сражаться с иной грозой?

— Эхо драм достигло и этого сада?

— Мое зрение ослаблено, но слух у меня замечательный.

— Значит, вы знаете, что ваши соотечественники пытались уничтожить меня.

— Позавчера я написал:,

— Вы, наверное, прорицатель?

— Я не сомневаюсь в вашей вежливости, но, думаю, будущий Фараон может прислушаться к мнению старого безобидного грека.

Рамзес улыбнулся. Гомер был неуравновешенным и прямолинейным, но такое отношение ему нравилось.

— Как вы думаете, захватчики действовали по собственной инициативе или по приказу Менелая?

— Вы не знаете греков! Их любимая игра — поддерживать заговоры. Менелай хочет обладать. Еленой, а вы ее прячете. Единственный выход для него — насилие.

— Оно потерпело неудачу.

— Упрямый и ограниченный Менелай не откажется от этой идеи и объявит войну внутри страны, не думая о последствиях.

— Что же вы мне посоветуете?

— Отправьте его в Грецию с Еленой.

— Но она отказывается!

— Любое желание этой женщины порождает только несчастье и смерть. Никому не под силу изменить ход ее судьбы.

— Она свободна выбирать страну для жительства по собственному желанию.

— Я вас предупредил. Кстати, и не забудьте доставить мне новый папирус и оливковое масло лучшего качества.

Некоторые посчитали бы поведение седобородого поэта немного дерзким, но Рамзес любил его искренность, которая была ему дороже сладких речей придворных.

Как только Рамзес перешагнул портал отведенного ему крыла дворца, Амени поспешил ему навстречу. Таким возбужденным Рамзес его еще никогда не видел.

— Что происходит?

— Менелай… Это Менелай!

— Что он сделал?

— Он взял в заложники служащих порта, женщин и детей и угрожает их убить, если ты не отдашь сегодня же Елену.

— Кто отвечает за безопасность порта?

— Не будь слишком строгим. Менелай и его люди внезапно схватили наших солдат, охраняющих пристани.

— Предупреждена ли моя мать?

— Она ждет тебя, в сопровождении Нефертари и Елены.

Вдова Сети, супруга Рамзеса и Елена были обеспокоены.

Туйя сидела на низком позолоченном стуле, Нефертари на складном, а Елена стояла, прислонившись к светло-зеленой колонне в форме лотоса.

Зал аудиенции великой царской супруги был прохладным и располагавшим к отдохновению. Тонкие запахи пленяли обоняние. Украшенный букетом цветов трон Фараона напоминал о временном отсутствии правителя.

Рамзес склонился перед матерью, нежно поцеловал супругу и приветствовал Елену.

— Ты уже знаешь? — спросила Туйя.

— Амени мне рассказал. Дело серьезное. Сколько заложников?

— Пятьдесят.

Рамзес обратился к Елене:

— Если мы начнем штурм, убьет ли Менелай заложников?

— Он перережет им глотки своей рукой.

— Осмелится ли он на такую жестокость?

— Он хочет меня видеть. Если он потерпит неудачу, то прежде чем пасть самому, он убьет всех.

— Даже невинных?..

— Менелай воин, для него существуют только союзники или противники.

— А его собственные люди… Понимает ли он, что никто не последует за ним, если будут убиты заложники?

— Они умрут с честью, как герои.

— Они не герои, а убийцы беззащитных людей!

— Менелай не знает другого закона, кроме победы или поражения.

— Никому из этих греков не избегнуть загробного царства!

— Наша смерть неизбежна, но вкус борьбы сильнее простого желания выжить.

Нефертари приблизилась к Рамзесу.

— Что ты собираешься делать?

— Я отправлюсь один и без оружия к Менелаю и попытаюсь его образумить.

— Это безумие, — сказала Елена.

— Тем не менее я должен попытаться.

— Он тебя тоже возьмет в заложники! — перебила Нефертари.

— Ты не имеешь права рисковать, — осудила его Туйя. — Попавшись в расставленную ловушку, ты станешь жертвой противника.

— Он увезет тебя в Грецию, — прошептала Нефертари, — воцарится в Египте тот, кто договорится с Менелаем и отдаст ему Елену.

Рамзес вопрошающе взглянул на мать. Она была согласна с Нефертари.

— Если будет невозможно договориться с Менелаем, тогда нужно заставить просить его пощады.

Елена подошла к правителю.

— Нет, — сказала она, — мы отказываемся от такой жертвы.

— Рамзес прав, — сказала Великая Супруга Фараона. — Уступив Менелаю, Египет погрязнет в трусости и лишится покровительства Закона Маат.

— Я несу ответственность за происшедшее, и я…

— Елена, не настаивайте, вы решили жить здесь, и мы обещали вам свободу.

— Я должен все обдумать, — решил сын Сети.

Трясущийся и потеющий, верховный сановник Меба разговаривал с Менелаем у пристани порта Мемфиса и все время боялся, что греческий лучник пронзит его стрелой. Ему удалось убедить царя Лакедемона принять предложение Рамзеса, желающего дать пир в честь Елены, покидающей Египет навсегда.

Наконец, грек согласился, но добавил, что заложники не получат еды до тех пор, пока Елена не окажется на борту. Он отпустит их, когда корабль выйдет в открытое море, и его не будет сопровождать военный египетский корабль.

Целый и невредимый, Меба быстро удалился с пристани под градом насмешек греческих воинов.

Под прикрытием ночи правитель должен был найти способ освободить заложников.

 

ГЛАВА 8

Среднего роста, богатырского телосложения, с черными волосами и матовой кожей, заклинатель змей Сетау занимался любовью с восхитительной нубийкой Лотос, тонкое и легкое тело которой снова и снова звало к удовольствиям. Пара обосновалась на краю пустыни, неподалеку от центра Мемфиса, в огромном доме, служащем им лабораторией. Многие комнаты были наполнены различного размера склянками и необычной формы предметами, служащими для обработки ран и приготовления целебных растворов.

Молодая нубийка была необыкновенно гибкой и способной воплотить любую фантазию Сетау, воображение которого казалось неистощимым. Он привез ее в Египет после свадьбы, и Лотос не переставала удивлять заклинателя глубокими и проницательными знаниями во всем, что касалось рептилий. Вместе они придумывали все новые и новые рецепты. Вдруг домашняя кобра вытянулась на пороге дома.

— Посетитель, — решил Сетау.

Лотос посмотрела на великолепную змею. По ее движениям она узнавала, кем был гость — другом или врагом.

Сетау покинул уютную кровать и схватил дубину. Хотя он и доверял кобре, казавшейся спокойной, но ночное вторжение насторожило заклинателя змей.

Разгоряченная лошадь остановилась неподалеку от дома. Всадник спрыгнул на землю.

— Рамзес! Ко мне, ночью?

— Я тебя не побеспокоил?

— Честно говоря, немного. Лотос и я…

— Огорчен, что помешал вам, но мне необходима ваша помощь.

Рамзес учился вместе с Сетау, но тот пренебрег возможностью стать чиновником и посвятил себя змеям, которые, как и он, обладали секретом жизни и смерти. Стойкий к ядам, он подверг Рамзеса тяжкому испытанию, заставив его встретиться с хозяйкой пустыни, особо опасной коброй, чей укус смертоносен. Их дружба пережила это испытание, и теперь Сетау принадлежал к ограниченному кругу преданных людей, которым полностью доверял будущий Фараон.

— Что, государство в опасности?

— Менелай угрожает убить заложников, если мы не отдадим ему Елену.

— Хороши дела! Почему ты не избавишься от этого грека, который не прочь разрушить весь город?

— Предать законы гостеприимства — это значит поставить Египет на один уровень с варварами.

— Позволь варварам объясняться друг с другом самим.

— Елена желает остаться у нас; мой долг вырвать ее из когтей Менелая.

— Вот, действительно, слова Фараона. Судьба наградила тебя этой непосильной ношей, стремятся к которой только сумасшедшие.

— Мне нужно взять штурмом корабль Менелая, сохранив жизнь заложникам.

— Ты всегда хотел прыгнуть выше головы!

— Все военачальники Мемфиса не подали мне идеи, достойной уважения; их замыслы могут закончиться только резней.

— И ты удивлен?

— Ты можешь решить эту проблему.

— Чтобы я взял штурмом греческие корабли? Это невозможно.

— Не ты, твои змеи.

— Как ты это себе представляешь?

— До рассвета пловцы, несущие с собой твоих питомцев, доплывут бесшумно до кораблей, вскарабкаются на борт и освободят змей, бросая их на греков, охраняющих заложников. Змеи укусят нескольких воинов, но никто не догадается, что их смерть — дело наших рук.

— Находчиво, но рискованно; ты думаешь, что кобры укусят тех, кого надо?

— Мы обязаны пойти на риск.

— Мы?

— Конечно, ты и я будем частью этого похода.

— Ты хочешь, чтобы я рисковал жизнью ради гречанки, которую я никогда не видел?

— Ради египетских заложников.

— А что станет с моей женой и змеями, если я погибну во время этой глупой авантюры?

— До конца своих дней они не будут бедствовать.

— Нет, это слишком опасно… А сколько моих змей понадобится для нападения на проклятых греков?

— За все тебе будет заплачено, а твои ученые занятия будут отныне находиться под покровительством государства.

Сетау посмотрел на неотразимо притягательную этой теплой ночью Лотос.

— Вместо того, чтобы болтать, давай лучше укладывать змей в мешки.

Менелай ходил взад-вперед по главному мостику корабля. Часовые не замечали движений на пристани. Царь Лакедемона был уверен, что трусливые и мягкотелые египтяне не рискнут штурмовать корабль. Конечно, взятие заложников было недостойным воина поступком, но у него не было другого способа вырвать Елену из-под покровительства Туйи и Нефертари.

Заложники уже перестали плакать и жаловаться. Со связанными за спиной руками, обессиленные люди охранялись десятком воинов, которые менялись каждые два часа.

Помощник Менелая поднялся на мостик.

— Вы думаете, они нападут на нас?

— Это будет глупо и бесполезно, мы будем вынуждены перебить заложников.

— Но тогда мы лишимся своего главного преимущества.

— Прежде чем мы доберемся до моря, мы убьем многих египтян. Но они не подвергнут опасности жизнь своих соотечественников. На рассвете я заберу Елену, и мы вернемся домой.

— Мне жаль покидать эту страну.

— Ты что, рехнулся?

— Разве нам не жилось бы счастливо и мирно в Мемфисе?

— Мы родились для того, чтобы бороться. А не для того, чтобы предаваться лени.

— А если вас тоже убьют?

— Мой меч еще при мне. Когда Елена ко мне вернется, все поймут, что моя власть неоспорима.

Рамзес отобрал тридцать лучших пловцов. А Сетау показал, как нужно открывать мешок, чтобы змея не укусила раньше времени. Лица добровольцев были напряженными. Правитель обратился к ним с короткой речью. Слова Рамзеса и спокойная мудрость Сетау внушили отряду уверенность в победе.

Рамзес жалел о том, что вынужден скрывать свое участие в этом деле от супруги и матери. Но ни та, ни другая не допустили бы такого безумия. Он должен взять на себя всю ответственность за этот штурм. Если судьба решила дать младшему сыну Сети шанс получить верховную власть, то она и позволит ему успешно пройти это испытание.

Сетау тихо разговаривал с лежащими в мешках змеями и тем самым успокаивал их. От Лотос он узнал о звуках, ничего не значащих для людей, но убедительных для таинственного слуха пресмыкающихся.

Когда Сетау убедился в готовности отряда, вся группа отправилась к Нилу. Солдаты зашли в воду недалеко от главной пристани так, чтобы греческие наблюдатели не увидели их.

Сетау тронул за руку Рамзеса.

— Подожди… Посмотри, по-моему, корабль Менелая отдает швартовы.

Заклинатель змей был прав.

— Оставайтесь здесь.

Рамзес бросил мешок с песчаными змеями и побежал к причалу. Серебристый свет луны освещал нос корабля Менелая, на котором царь Лакедемона прятал Елену.

— Менелай! — закричал Рамзес.

Царь Лакедемона, одетый в роскошный панцирь, с поясом, украшенным золотыми пряжками, узнал правителя.

— Рамзес! Ты пришел мне пожелать счастливого пути? Послушай, Елена любит мужа и отныне предана ему. Вернувшись ко мне, она проявила разумность. В Лакедемоне она будет самой счастливой среди женщин.

Менелай рассмеялся.

— Освободи заложников!

— Не бойся, я верну их тебе в целости и сохранности.

Держась на приличном расстоянии, Рамзес сопровождал греческий флот на маленьком двухмачтовом корабле. С рассветом воины Менелая подняли крик, ударяя по щитам копьями и мечами.

Повинуясь приказам правителя и Великой Супруги Фараона, египетский флот не препятствовал царю Лакедемона плыть в Средиземное море. Менелай мог свободно отправиться на север.

Сначала Рамзес подумал, что его одурачили, и Менелай собрался убить заложников. Но греки спустили лодку на воду, и узники перебрались в нее по веревочной лестнице. Люди гребли веслами и удалялись быстро, насколько возможно, от плавучей тюрьмы.

Белокурая Елена, одетая в пурпурный плащ, голова которой была покрыта белым платком, а шея украшена золотым колье, созерцала с кормы судна Египет. На ее долю выпало несколько месяцев счастья в этой стране, где она надеялась избегнуть участи, к которой принуждал ее Менелай.

Когда заложники оказались вне досягаемости греческих луков, Елена открыла аметистовый перстень, который носила на правой руке, и выпила яд, похищенный из лаборатории Мемфиса. Она решилась на этот шаг, потому что не желала стать рабыней и кончить свои дни побежденной и угнетенной в гинекее Менелая. Обманщик Менелай, победитель Троянской войны, принесший Лакедемону только смерть, навсегда остался для нее презренным посмешищем.

Каким ярким было летнее египетское солнце! Как Елена мечтала потерять белизну кожи и приобрести смуглый цвет лица цветущих телом и душой красавиц-египтянок, свободных в своем праве любить!

Склонив голову на плечо, с широко открытыми глазами, созерцающими голубое небо, она медленно опустилась на палубу.

 

ГЛАВА 9

Молодой посол Аша вернулся в Мемфис после короткой поездки в Южную Сирию, где он выполнял приказ верховного сановника. Траур длился уже сорок дней. На следующий день Туйя, Рамзес, Нефертари и главные лица страны собрались отправиться в Фивы, где должно было состояться погребение мумии Сети и коронование новой супружеской пары.

Единственный сын богатой семьи, воспитанный, элегантный, с удлиненным и утонченным лицом, ухоженными маленькими усиками, глазами, светящимися живым умом, с околдовывающим и иногда пренебрежительным голосом, Аша был соучеником и довольно близким другом Рамзеса.

Владея многими языками, еще будучи молодым, он страстно обожал путешествия, изучал обычаи других народов и дипломатическое дело. Взлет его карьеры был молниеносным, благодаря головокружительным успехам, которые удивили даже опытных чиновников. В двадцать три года он считался одним из лучших знатоков Азии: деловой, разумный и проницательный в разрешении проблем, считающихся для многих загадкой. А безопасность Египта зависела от правильной оценки намерений главного врага — Хеттской империи.

Приехав с донесением к Меба, Аша увидел его расстроенным. Верховный сановник обошелся несколькими пустыми фразами и посоветовал ему без промедления попросить аудиенции у Рамзеса, желающего встретиться по очереди со всеми высшими чиновниками.

Сначала Аша встретился с личным писцом правителя Амени. Молодые люди похвалили друг друга.

— Ты не поправился ни на грамм, — сказал Аша.

— А ты, как всегда, одет по последней моде в роскошную тунику.

— Это один из моих многочисленных пороков. Как давно мы учились вместе! Но я рад видеть тебя на этом посту.

— Я поклялся быть преданным Рамзесу и не изменю своей клятве.

— Ты сделал правильный выбор, Амени. И если богам будет угодно, Рамзес будет скоро коронован.

— Богам это будет угодно. Знаешь ли ты, что ему удалось избежать покушения, совершенного лазутчиками греческого царя.

— Менелая?

— Царек мошенников, у которого нет будущего.

— Мошенник, это точно! Он взял заложников и угрожал уничтожить их, если Рамзес не вернет Елену.

— Что сделал Рамзес?

— Он отказался нарушить законы гостеприимства и приготовился к нападению на греков.

— Рискованно.

— А что бы ты предложил на его месте?

— Вести переговоры до победного конца. Но с таким зверем, как Менелай, я думаю, эта задача была бы неразрешимой. Ну и чем кончилось дело?

— Елена покинула дворец и вернулась к мужу, чтобы спасти человеческие жизни. Как только корабль Менелая отправился в море, она наложила на себя руки.

— Величественный жест, но бесполезный.

— Ты всегда такой насмешник?

— Насмехаться над другими, как и над самим собой, весьма способствует развитию ума.

— Значит, смерть Елены тебя не возмущает?

— Избавление от Менелая и его банды — огромное счастье для Египта. Нам нужны союзники со стороны греков.

— Остался Гомер.

— Этот обаятельный старый поэт… Он еще полон воспоминаний о Троянской войне?

— Иногда я имею честь служить ему писарем. Часто его стихи трагичны, но не лишены благородства.

— Любовь к писаниям и писателям погубит тебя, Амени! А какой же ты пост займешь в новом правительстве Рамзеса?

— Я не знаю… То, чем я занимаюсь, просто замечательно.

— Ты заслуживаешь лучшего.

— А на что надеешься ты?

— В первую очередь — как можно быстрее увидеть Рамзеса.

— А новости обнадеживающие?

— Я расскажу их только самому правителю.

Амени покраснел.

— Извини меня; ты найдешь его у конюшен. Он тебя примет.

Преобразившийся Рамзес удивил Аша. Гордый и уверенный в себе, будущий повелитель Египта управлял колесницей с исключительной ловкостью, делая очень сложные упражнения, на которые старый конюх смотрел, разинув рот.

Статный юноша стал атлетом с гибкой и мощной мускулатурой и властной походкой фараона. Однако Аша заметил чрезмерные пылкость и возбуждение в поведении Рамзеса. Как можно охранять человека, энергия которого казалась неисчерпаемой?

Как только Рамзес заметил друга, он тут же покинул колесницу. Лошади сразу же остановились неподалеку от молодого посла, новая туника которого немедленно покрылась слоем пыли.

— Сожалею, Аша! Этим молодым боевым коням еще чужда дисциплина.

Рамзес спрыгнул на землю, позвал двоих конюхов, занимающихся лошадьми, и обнял Аша за плечи.

— Эта проклятая Азия еще существует?

— Боюсь, что да, Ваше Величество.

— Ваше Величество? Я еще не Фараон!

— Хороший дипломат должен быть предусмотрительным. Тогда будет легче предвидеть будущее.

— Ты единственный, который выражается именно так.

— Это упрек?

— Расскажи мне об Азии, Аша.

— Внешне все спокойно. Наши провинции ожидают твоего коронования. Хетты не покидают своих территорий.

— Как ты хорошо сказал: внешне.

— Ты прочтешь об этом во всех официальных отчетах.

— Но у тебя же другое мнение.

— Когда же после затишья начнется буря?

— Не отдохнуть ли нам?

Рамзес убедился в том, что лошади ухожены и затем сел с Аша в тени под крышей беседки. Вскоре служитель принес свежего пива и надушенные покрывала.

— А ты веришь в то, что хетты стремятся к миру?

Попивая замечательный напиток, Аша раздумывал.

— Хетты — завоеватели и воины, в их словаре слово «мир» является чем-то поэтичным и нереальным.

— Тогда они лгут.

— Они надеются, что молодой миролюбивый правитель ослабит защиту страны.

— Как Эхнатон?

— Хороший пример!

— Они по-прежнему изготавливают оружие?

— Действительно, производство увеличивается.

— Ты и впрямь считаешь, что война неизбежна?

— Задача дипломата — избежать неизбежного.

— Как ты собираешься это сделать?

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Когда не можешь учесть все обстоятельства, трудно предложить способы разрешения проблемы.

— А ты мог бы выполнять другие задания?

— Но не мне же решать.

Рамзес задумчиво смотрел вдаль.

— Когда я был маленьким, Аша, я мечтал стать Фараоном, как отец, потому что верил, что самая чудесная из всех игр — это власть. Сети открыл мне глаза, устроив испытание. Я выдержал поединок с диким быком и пришел к мысли, что лучше оставаться под покровительством отца, но с его смертью пришел конец и мечтаниям. Я просил Невидимого избавить меня от нежелаемого царствования и понял, что получу ответ только в форме действия. Менелай попытался уничтожить меня. Лев, желтый пес и начальник личной охраны спасли меня во время моей встречи с душой отца. Начиная с этого момента, я решил не противиться судьбе. То, что решил Сети, исполнится.

— Ты помнишь, мы говорили о настоящем могуществе с Сетау, Моисеем и Амени?

— Амени нашел его, служа своей стране; Моисей — в искусстве строительства; Сетау — в изучении змей, а ты — в дипломатии.

— Настоящее могущество… А ты будешь обладать им.

— Нет, Аша, оно пройдет через меня, воплотится в сердце, руках и покинет меня, если только я буду не в состоянии хранить его.

— Отдать жизнь царствованию… Не правда ли, это слишком дорогая цена?

— Я больше не могу жить своей жизнью.

— Твои слова пугают меня, Рамзес.

— Ты веришь, что я не боюсь? Какими бы ни были препятствия, я буду управлять и продолжать дело отца, чтобы передать Египет мудрым, сильным и красивым моему преемнику. А ты будешь мне помогать?

— Да, Ваше Величество.

 

ГЛАВА 10

Шенар был не в духе.

Греки не оправдали его надежд. Менелай, одержимый желанием вернуть Елену, упустил из виду основную цель — устранение Рамзеса. Шенару удалось убедить брата в своей невиновности. Менелай и его воины уплыли, и никто не обвинил Шенара в заговоре против Рамзеса. И это было единственным утешением.

Но Рамзес взойдет на египетский трон и будет безраздельно царствовать. А он, Шенар, старший сын Сети, будет вынужден ему повиноваться и вести себя как простой подданный. Нет, этому не бывать!

Вот почему он назначил свидание своему последнему союзнику, близкому человеку Рамзеса, человеку, не вызывающему подозрений, который, может быть, поможет бороться против брата и подтачивать его трон.

С наступлением темноты квартал гончаров становился оживленнее. Ротозеи и клиенты ходили взад-вперед между лавочками, бросая взгляды на вазы разнообразных размеров и цен, которые продавали ремесленники. На углу улочки разносчик воды предлагал свежую и приятную воду.

Аша в набедренной повязке и обыкновенном парике, которые делали его неузнаваемым, ожидал Шенара. Тот, в свою очередь, также попытался изменить внешность. Как простые крестьяне, оба приобрели бурдюк воды в обмен на грозди винограда и сели рядом друг с другом, опираясь на стену.

— Вы видели Рамзеса?

— Я не подчиняюсь больше верховному сановнику Меба, теперь я напрямую подчиняюсь будущему Фараону.

— Что это означает?

— Продвижение по службе.

— Какое?

— Я еще не знаю. Рамзес хочет сформировать новое правительство. Так как он предан дружбе, то хочет назначить на посты первой важности Моисея, Амени и меня.

— А кого еще?

— Близок ему еще Сетау, но он так занят изучением своих змей, что не хочет возлагать на себя никакой ответственности.

— Как вы думаете, Рамзес хочет царствовать?

— Он осознает тяжесть этого груза и отсутствие опыта, но не отступит. Не надейтесь ни на какие уловки.

— Он рассказывал вам о главном жреце Амона?

— Нет.

— Кажется, он недооценивает его влияние и способность наносить вред.

— Не правда ли, он боится Фараона?

— Он боялся Сети… Но Рамзес только молодой человек, малоискушенный в делах борьбы за власть. Со стороны Амени нам не на что надеяться, этот проклятый маленький писарь привязан к Рамзесу, как собака к хозяину. Зато я не теряю надежду поймать Моисея в свои сети.

— А вы пытались?

— Я потерпел поражение, но это была только первая попытка. Правда еврея, этого неуравновешенного человека, отличается от правды Рамзеса. Если мы сможем дать ему то, что он желает, он перейдет к нам.

— Вы не ошиблись.

— Вы имеете какое-нибудь влияние на Моисея?

— Я об этом не думал, но будущее, возможно, покажет способы повлиять на него.

— А на Амени?

— Он кажется неподкупным, — заметил Аша, — но кто его знает? Взрослея, он становится рабом неожиданных желаний, и мы сможем воспользоваться его слабостями.

— Я не собираюсь ждать до тех пор, пока Рамзес укрепит свою власть.

— Ну нет, Шенар, немного подождать придется. Провал Менелая и его людей доказывает, что необходима хорошая стратегия.

— И сколько же мне ждать?

— Пусть Рамзес пока пьянеет от сознания власти. Огонь воодушевления заставит его потерять чувство реальности. А я стану одним из тех, кто будет сообщать ему об изменении положения в Азии, и ваш брат будет слушать только меня.

— Каков ваш план, Аша?

— А вы желаете царствовать, не правда ли?

— Я способен и достоин быть фараоном.

— Тогда придется свергнуть и устранить Рамзеса.

— И это необходимо.

— Нам открываются два пути: внутренний заговор или внешняя агрессия. Что касается первого, мы должны располагать сообщниками среди влиятельных людей страны. Здесь ваша роль будет решающей. Второй способ зиждется на намерениях хеттов и подготовке конфликта, предполагающего поражение Рамзеса, но не разрушение Египта. Если страна будет разорена, то хетты захватят Две Земли.

Шенар не скрывал своего недовольства.

— Не слишком ли это рискованно?

— Рамзес достойный соперник, и вам не так просто будет захватить власть.

— Если хетты любят побеждать, значит, они завоюют Египет.

— Это далеко не так.

— А что чудодейственное вы можете предложить?

— Речь идет не о чуде, а о ловушке, в которую попадется Рамзес. Или он погибнет, или будет отвечать за поражение. И в том и в другом случае он не сможет продолжать царствовать. И тогда вы станете спасителем родины.

— Похоже на сказку.

— Я не живу иллюзиями. Когда я узнаю точно, какой пост я займу при Рамзесе, то начну действовать. По крайней мере, вы не должны отказываться от этой идеи.

— Никогда! Живой или мертвый, Рамзес должен уступить мне дорогу.

— Я надеюсь, вы не будете неблагодарным, если мы победим.

— Можете быть в этом уверены. Только вы достойны быть моей правой рукой.

— Я немного сомневаюсь в этом.

Шенар подскочил.

— Вы мне не доверяете?

— Доверяю.

— Но тогда…

— Не притворяйтесь, что вы ничего не понимаете. Если бы я был дураком, вы давно бы уже устранили меня. Как можно верить человеку у власти? Он руководствуется личным интересом и ничем другим.

— Вы не будете разочарованы, Аша.

— Я мыслю трезво. Став фараоном, вы выберете себе сановников по своему вкусу и постараетесь избавиться от тех, кто помог вам прийти к власти.

Шенар улыбнулся.

— Вы на диво умны, Аша.

— Путешествуя, я изучал разные общества и людей и сделал вывод, что все подчиняется только силе.

— Такое не может произойти в Египте Сети.

— Сети умер; Рамзес — воин, которому еще не представился случай проявить свою великую силу. Нас ожидает удача.

— Значит, в обмен на сотрудничество, вы немедленно желаете каких-нибудь благ для себя.

— Вы тоже очень догадливы, Шенар.

— Нельзя ли точнее?

— Моя семья богата, но никогда не чувствуешь себя до конца богатым, не правда ли? Для такого любителя путешествий, как я, обладание несколькими виллами лучшее удовольствие. В зависимости от моих прихотей, я хотел бы отдыхать то на севере, то на юге. Три жилища в Дельте, два — в Среднем Египте, два — в районе Фив, одно — в Асуане кажутся мне необходимыми для наслаждения жизнью во время пребывания в Египте.

— Вы просите у меня маленькое состояние.

— Грешок, Шенар, простой грешок в обмен на оказанную услугу.

— А, вы хотите еще и драгоценности?

— Без сомнения.

— Я не верю, что вы такой продажный, Аша.

— Я люблю комфорт, роскошь. Неужели такой любитель редких ваз, как вы, не может понять эти слабости?

— Я понимаю, но столько домов…

— Богато украшенные дома послужат ларцом для красивейшей мебели! Они будут раем на земле, местами для наслаждения, где я буду единственным хозяином в то время, как вы будете преодолевать одну за одной ступени помоста, ведущие к трону Египта.

— Когда я должен начать расплачиваться?

— Немедленно.

— Но вы еще не назначены на пост.

— Что бы ни случилось, я буду не последним человеком в Египте. Если вы поддержите меня, я буду служить вам.

— С чего начнем?

— Близко к границе вилла на северо-востоке Дельты. Подберите большое поместье с прудом для купания, виноградником и усердными служителями. Даже если я буду жить там всего несколько дней в году, ко мне должны относиться, как к сыну фараона.

— Это ваше единственное желание?

— Я забыл про женщин. Во время поездок мне часто их не хватало. Мне нужно много красивых и немного неприступных женщин. Их происхождение не имеет значения.

— Я согласен.

— Я не разочарую вас, Шенар. Однако есть одно условие: наши встречи останутся строго секретными, и вы не расскажете о них никому. Если Рамзес узнает о наших отношениях, мне несдобровать.

— Наши интересы совпадают.

— Не существует лучшего залога дружбы. До встречи, Шенар.

Смотря вслед удаляющемуся дипломату, старший сын Рамзеса думал, что удача не покинула его. У Аша был недюжинный ум, и, решившись избавиться от него, Шенар пожалел бы об этом.

 

ГЛАВА 11

Корабль Великой Супруги Фараона Туйи плыл во главе флотилии, направляющейся в Фивы и Долину Царей, где покоилась мумия Сети. Нефертари не покидала Туйю, понимая ее сдерживаемое страдание и поразительное спокойствие. Общаясь с вдовой великого правителя, Нефертари поняла, что такое поведение требовало от Туйи напряжения всех душевных сил. Присутствие молодой женщины было для Туйи бесценным утешением. Ни той, ни другой не нужна была откровенность, но их душевная общность была сильной и глубокой.

Во время путешествия Рамзес работал.

Страдая от сильной летней жары, Амени готовил огромное количество донесений, рассказывающих о внешней политике, безопасности страны, народном здоровье, великих трудах, продовольственных товарах, состоянии плотин и каналов и других более или менее важных темах.

Рамзес осознавал величие поставленной задачи. Разумеется, многие чиновники работали вместе с ним, но он должен был видеть всю административную иерархию в подробностях, не теряя над ней контроля, чтобы не застать Египет тонущим, как корабль без руля. Но время шло и требовало от будущего Фараона принятия умных решений и поведения, которое подобало хозяину Двух Земель. Какими бы стали последствия, если бы он совершил хоть одну тяжелую ошибку?

С возрастающей тревогой Рамзес думал о матери, ценной союзнице, предостерегающей его от ложных шагов. Великая Супруга Фараона обучала его хитростям, которые использовали знатные лица для сохранения привилегий. Сколько уже было ходатаев, надеявшихся, что будущий Фараон не сможет справиться с ситуацией.

Работая в течение долгих часов в компании Амени, точность и строгость которого были незаменимыми, Рамзес любил созерцать Нил с носа корабля. Эта река несла процветание всей стране, и будущий Фараон наслаждался животворным ветром, посылаемым Небом. В эти счастливые мгновения у Рамзеса было ощущение, что весь Египет, от начала Дельты до глубин Нубии, принадлежит ему. Сможет ли он управлять этой любящей его страной?

Рамзес пригласил за стол почетных гостей корабля правителя — Моисея, Сетау, Аша и Амени. Снова воскрес дух братства, напомнивший им о тех временах, когда они вместе размышляли о природе власти. Собравшись вместе и разделяя трапезу, друзья были счастливы, но каждый чувствовал, что смерть Сети чревата для Египта многими бедствиями.

— На этот раз, — сказал Моисей Рамзесу, — твоя мечта сбудется.

— Это больше не мечта, а огромный груз, которого я боюсь.

— Ты прав, — заметил Аша.

— На твоем месте, — процедил сквозь зубы Сетау, — я бы отказался; жизнь фараона — незавидная доля.

— Я колебался, но что бы ты подумал о сыне, предающем отца?

— Разум восторжествовал над безумием. Фивы рискуют стать одновременно твоей могилой и могилой твоего отца.

— Может, ты слышал о каком-нибудь новом заговоре? — поинтересовался Амени.

— Заговор… Их будет десять, двадцать или сто! Вот почему я здесь с несколькими союзниками.

— Сетау охраняет тело, — сыронизировал Аша, — кто бы в это поверил?

— Я действую вместо того, чтобы пускаться в красноречие.

— Ты критикуешь дипломатию?

— Она все усложняет, а жизнь так проста: с одной стороны хорошее, а с другой — плохое. Никакое соглашение невозможно между этими двумя противоположностями.

— Твоя мысль упрощает положение дел, — возразил Аша.

— Она мне подходит, — перебил Амени, — с одной стороны сторонники Рамзеса, с другой — противники.

— Разве последние становятся все более и более многочисленными? — спросил Моисей.

— Моя позиция не изменится.

— Вскоре Рамзес больше не будет нашим другом, а станет Фараоном Египта. Он не будет смотреть на нас такими же глазами.

Слова Моисея посеяли тревогу. Каждый ждал ответа Рамзеса.

— Моисей прав. Выбор судьбы пал на меня, я не буду ее избегать. Я собрал вас, потому что вы мои друзья.

— А какую судьбу готовишь ты нам? — спросил еврей.

— Вы уже выбрали путь; я надеюсь, что наши пути встретятся, и мы будем путешествовать вместе, чтобы сделать Египет еще счастливее..

— Ты знаешь мою позицию, — заявил Сетау, — как только ты будешь коронован, я вернусь к своим змейкам.

— Тем не менее я попытаюсь тебя убедить быть ближе ко мне.

— Защитив тебя, я выполню свою миссию. Моисей будет начальником этого дела, Амени управляющим и Аша шефом дипломатии, да пребудет с нами милость Богов.

— Ты сам формируешь мое правительство? — удивился Рамзес.

Сетау пожал плечами.

— А не попробовать ли нам редчайшего вина, предложенного правителем? — промолвил Аша.

— Да хранят боги Рамзеса и пусть подарят ему жизнь, процветание и здоровье, — заявил Амени.

Шенара не было на корабле правителя, но он имел собственный великолепный корабль, который обслуживали сорок моряков. Будучи начальником протокольного отдела, он пригласил многих почетных лиц, большинство которых не были расположены к Рамзесу. Старший сын Сети остерегался критиков и довольствовался привлечением новых союзников. Молодость и неопытность Рамзеса казались им непреодолимыми препятствиями.

Шенар понял с некоторым удовлетворением, что его замечательная репутация остается безупречной, а брат страдает от сравнения с Сети. Нужно было расширить брешь и использовать малейший повод для ослабления Фараона.

Шенар предложил гостям фрукты и свежее пиво. Его любезность и сдержанная речь нравились придворным, счастливым от возможности обменяться хоть парой слов с великим человеком, брат которого будет обязан отвести ему решающую роль.

В течение целого часа среднего роста человек с маленькой заостренной бородкой, одетый в полосатую цветную тунику, ожидал приглашения войти.

Скромный, очень покорный, он не обнаруживал нервозности.

Во время передышки Шенар подал ему знак приблизиться.

Мужчина почтительно склонился в поклоне.

— Кто ты?

— Мое имя Райя; по происхождению я сириец, но торгую в Египте вот уже многие годы.

— Что ты продаешь?

— Хорошего качества мясные кушанья и красивые вазы, привезенные из Азии.

Шенар нахмурился.

— Вазы?

— Да, господин, великолепные изделия, которые можно найти только у меня.

— Ты знаешь, что я собираю редкие вазы?

— Я узнал об этом недавно, вот почему я хочу их показать, надеюсь, что они вам понравятся.

— Высоки ли цены?

— Это зависит от качества.

Шенар был заинтригован.

— Каковы твои условия?

Из плотного мешка Райя вытащил маленькую узкую вазу из массивного серебра, украшенную пальметтами.

— Что вы думаете по поводу этой, господин?

Шенар был очарован. Пот выступил на его висках, а руки стали влажными.

— Шедевр… Настоящий шедевр. Сколько?

— А не лучше ли сделать подарок будущему повелителю Египта?

Старшему сыну Сети показалось, что он ослышался.

— Не я будущий Фараон, а мой брат Рамзес… Ты ошибся, продавец. Итак, твоя цена?

— Я никогда не ошибаюсь, господин. В моем ремесле ошибка непростительна.

Шенар оторвал глаза от замечательной вазы.

— Что ты пытаешься сказать мне?

— Многие не желают царствования Рамзеса.

— Через несколько дней он будет коронован.

— Может быть, но тем не менее, исчезнут ли трудности?

— Кто ты на самом деле, Райя?

— Человек, верящий в ваше будущее и желающий увидеть вас на египетском троне.

— Что ты знаешь о моих намерениях?

— Но вы же проявили желание торговать с заграницей, унизить Египет и завязать больше связей с самым могущественным народом Азии?

— Ты хочешь сказать, с хеттами?

— Мы понимаем друг друга.

— Итак, ты шпион из их банды… Будут ли хетты заодно со мной?

Райя согласился кивком головы.

— Что ты можешь мне предложить? — спросил Шенар взволнованно, глядя на прекрасную вазу.

— Рамзес горяч и воинственен. Как и его отец, он хочет утвердить величие и превосходство Египта. Вы же человек уравновешенный, с которым можно заключать соглашения.

— Я рискую жизнью, Райя, если предам Египет.

Шенар вспомнил о казни супруги Тутанхамона, обвиненной в сговоре с врагом.

— Не правда ли, всегда приходится рисковать, чтобы занять верховное положение?

Шенар закрыл глаза.

Хетты… Да, он часто думал о том, чтобы умело использовать их воинственность против Рамзеса, но всегда эта мысль оставалась простой мечтой, лишенной реальности. И внезапно она стала явью в лице этого безобидного торговца, безвредного на вид.

— Я люблю свою страну…

— Никто в этом не сомневается, господин. Но ей вы предпочтете власть. И помощь хеттов вам обеспечена.

— Мне нужно подумать.

— Я не могу вам позволить этой роскоши.

— Тебе нужен немедленный ответ?

— Безопасность этого требует. Открывшись, я вам доверился.

— А если я откажусь?

Райя не ответил, но его взгляд стал пристальным и непроницаемым.

Шенар колебался недолго. Не предлагает ли ему сама судьба надежного союзника? Как стать хозяином положения, правильно оценить опасность и суметь извлечь выгоду из этой стратегии, чтобы не погубить Египет? Решено, он будет продолжать сотрудничать с Аша, не сообщая ему о связях с главным врагом Двух Земель.

— Я принимаю ваше предложение, Райя.

Продавец улыбнулся.

— Ваша мудрость несомненна, мой господин. Через некоторое время мы увидимся. Я стану вашим поставщиком ценных ваз и никто не удивится моим визитам. А эту сохраните, и она подтвердит наш союз.

Шенар пощупал великолепную вазу. Будущее становится светлее.

 

ГЛАВА 12

Рамзес помнил каждый камешек Долины Царей, абсолютно бесплодного огромного луга, который показал ему отец, приведя его к могиле первого из Рамзесов, основателя династии, старого визиря, призванного советом старейшин и давшего начало новой династии. Он процарствовал только два года, передав в руки Сети окрепшую власть.

С щемящим сердцем, забыв о невыносимой летней жаре, заставляющей изнемогать носильщиков, сопровождающих погребальный кортеж, младший сын Сети шел впереди и сопровождал мумию Фараона до последнего пристанища.

На мгновение Рамзес возненавидел эту проклятую Долину, укравшую у него отца и приговорившую к одиночеству. Но магия этого места снова завладела его душой — магия, несущая жизнь, но не смерть.

В тишине звучал голос предков, рассказывающий о свете, преображении и воскрешении, вызывая почитание и уважение к небесному миру, где брала начало вся земная жизнь.

Рамзес первым проник в огромную, самую длинную и глубокую усыпальницу во всей Долине. Согласно указу правителя, отныне ни одна другая не могла ее превосходить. Двенадцать жрецов несли мумию. Как хранитель традиций и преемник, Рамзес обязан был произнести речь в честь перехода покойного в потусторонний мир и возрождения в мире богов. На стенах пристанища вечности ритуальные тексты передавали весть всем грядущим поколениям.

Бальзамировщики прекрасно справились со своим делом. Лицо Сети было прекрасным и безмятежным, казалось, что глаза вот-вот распахнутся, а рот откроется, и покойный начнет говорить… Жрецы установили крышку саркофага в центре «золотого прибежища», где Исида должна была сотворить чудо, превратив смертного в бессмертного.

— Сети был справедливым Фараоном, — прошептал Рамзес, — он исполнял закон и был любим Солнцем.

Во всем Египте цирюльники работали без отдыха, сбривая бороды мужчинам в знак завершения траура. Снова женщины завязывали волосы, щеголихи отправлялись к цирюльникам.

Накануне коронования Рамзес и Нефертари собрались в храм Гурна, где совершались каждый день обряды в честь Сети, поддерживающие преображенного Фараона среди живущих. Затем пара отправилась в храм Карнак, где была принята верховным жрецом довольно сухо и без особой радости. После скромного ужина правитель с супругой отправились во дворец, устроенный внутри земного обиталища бога Амона. Поодиночке они медитировали перед основанием трона, символом изначального холма, служащего космическому океану основой времени, и иероглифом с высеченным именем богини Маат, Высшим Законом, «который всегда прямо указывает правило». Этот закон воодушевлял царственную чету, которой предстояло передать свое воодушевление всему Египту.

Рамзес чувствовал незримую близость отца, помогающего ему в эти мучительные часы, предшествующие моменту, когда его существование будет окончательно изменено. У нового Фараона теперь нет иной заботы, кроме благосостояния народа и процветания страны.

И снова эта задача наполнила его ужасом.

У него появилось желание выбежать из дворца и побежать к утраченной молодости, Красавице Изэт, удовольствию и беззаботности, но он был преемником Сети и супругом Нефертари. Ему нужно было скрыть свой страх и пережить эту последнюю ночь перед коронованием.

С исчезновением тьмы зарделась заря, объявляющая о возрождении солнца, победителя чудовища глубин. Двое жрецов, один из которых был одет в маску сокола, а другой — в маску ибиса, расположились по обе стороны от Рамзеса, символизируя собой богов Гора, защитника царства, и Тота, царя иероглифов и священной науки. Они поливали обнаженное тело правителя содержимым двух длинных ваз, очищая его человеческую сущность. Затем жрецы перед ликами богов обработали его тело, используя новые мази, с головы до кончиков пальцев ног, воздействуя тем самым на энергетические центры и даруя способность воспринимать реальность, отличную от той, что открыта для других людей.

Все это действо было похоже на создание какого-нибудь нового существа. Двое жрецов одели Рамзеса в белую повязку с золотом, форма которой не изменилась с начала ее происхождения, и прикрепили к поясу символ царского могущества — хвост быка. Молодой человек вспомнил об ужасающей встрече с диким быком, приготовленной отцом для испытания его храбрости. Сегодня Рамзес воплощал в себе силу, овладевая ею сознательно.

Потом жрецы украсили шею Рамзеса колье из цветного жемчуга в шесть рядов, бицепсы и запястья — медными браслетами и обули в белые сандалии. Затем они дали ему белую булаву, с которой он будет сражаться с врагами, и опоясали лоб золотой повязкой, название которой означало «интуитивное видение».

— Принимаешь ли ты испытание властью?

— Я принимаю его.

Гор и Тот взяли Рамзеса за руку и проводили его в другую комнату. На троне лежали две короны. Охраняя их, жрец надел маску бога Сета. Тот отступил, Гор и Сет расцеловались по-братски. Несмотря на бесконечную вражду, они должны соединиться в одном существе Фараона.

Гор поднял красную корону Нижнего Египта, сделанную в виде бархатной шапочки, закрученной в спираль, и надел на голову Рамзеса. Потом Сет взял белую корону Верхнего Египта в форме овала, завершенного куполом.

— «Обе могущественности» соединились для тебя, — молвил Тот, — ты управляешь и объединяешь Красную и Черную Земли, ты из тростника Юга и пчелы Севера заставляешь зеленеть Две Земли.

— Ты один можешь сблизить обе короны, — подхватил Сет, — божественная сила, содержащаяся в них, уничтожит захватчика.

Гор протянул Фараону два жезла; первый носил имя «хозяина могущества» и служил для посвящения приношений, второй именовался «хозяином магии» и был выполнен в виде посоха пастуха, поддерживающего народ в единстве.

— Настало время для появления твоей славы, — проговорил Тот.

Предшествуемый тремя божествами, Фараон вышел из потайных залов и направился из большого двора под открытым небом в Карнак.

На помосте и под сводом стоял скромный и простой позолоченный деревянный трон.

Бывший трон Сети со времен официальных церемоний.

Чувствуя сомнения сына, Туйя сделала три шага к нему и склонилась в поклоне.

— Пусть Ваше Величество поднимется, как новое солнце, и займет место на троне живущих.

Рамзес был взволнован этой данью уважения, оказанной ему вдовой покойного фараона и матерью, которую он будет боготворить до последнего вздоха.

— Вот завещание богов, оставленное тебе Сети, — вымолвила она, — он узаконил твое царствование, как свое и как царствование преемника.

Туйя передала Рамзесу медный футляр, содержащий папирус, написанный рукой Тота на заре цивилизации и сделавший Фараона наследником Египта.

— Вот твои пять имен, — сказала царица-мать светлым и степенным голосом, — всемогущий Бык, любящий порядок; защитник Египта, сдерживающий чужие страны; содержатель войск и величественный победитель, выбранный Солнцем, таким же могущественным, как и Правило; Сын Солнца, Рамзес.

За этими словами наступила всеобщая тишина.

Даже Шенар, забыв о честолюбии и злобе, поддался магии этих мгновений.

— Эта царственная пара управляет Египтом, — продолжила Туйя, — выйди, Нефертари, и подойди к Фараону. Ты теперь стала Великой Супругой Фараона и повелительницей Египта.

Несмотря на торжественность ритуала, Рамзес был взволнован красотой молодой женщины, у него появилось желание прижать ее к себе. Одетая в длинное льняное платье, украшенная золотым колье, с серьгами из аметиста и браслетами из яшмы, она взглянула на Фараона и произнесла древнюю фразу.

— Я узнаю Гора и Сета, объединенных в единое целое. Я воспеваю твое имя, Фараон, вчера, сегодня и завтра. Твое слово заставляет меня жить. И заклинаю тебя от зла и опасности.

— Я признаю тебя царицей Двух Земель и всех земель, благость которых огромна и радует мою мать и мою божественную супругу, которую я люблю.

Рамзес водрузил на голову Нефертари корону, украшенную двумя высокими перьями, делающую великую царственную супругу связанной с властью Фараона.

Освещаемый солнечными лучами, сокол с широкими крыльями закружился над царственной парой, будто выслеживая добычу. Внезапно он направился к Рамзесу со скоростью, с которой даже лучник не мог действовать.

Крик изумления и страха вырвался у присутствующих, когда огромная хищная птица села на плечо Рамзеса.

Сын Сети не двигался. Нефертари продолжала пристально смотреть на него.

В течение долгих минут изумленные придворные присутствовали при чуде — явлении сокола Гора, защитника царства, и его встречи с человеком, выбранным для управления Египтом.

Потом птица улетела к солнцу, легко и спокойно взмахивая крыльями.

В двадцать седьмой день третьего месяца лета состоялось восхождение на трон Рамзеса.

 

ГЛАВА 13

Сразу после окончания торжеств водоворот событий захлестнул Рамзеса.

Великий управляющий Дома Фараона устроил посещение Рамзесом дворца в Фивах, состоящего из зала для приемов и личных апартаментов. Будучи главой государства, Рамзес осмотрел зал для приемов с колоннами, стены и пол которого украшали изображения лотосов, тростников, папирусов, рыб и птиц, комнаты, где работали писцы, маленькие залы, созданные для личных приемов, балкон с окном, трапезную, центр которой был занят столом, украшенным корзинами с фруктами и букетами цветов, спальню, снабженную кроватью с цветными подушками, и облицованную плитками ванную.

Как только молодой Фараон взошел на трон Двух Земель, великий управляющий представил ему членов Дома: хранителей ритуальных секретов, писцов Дома Жизни, лекарей, ответственного за личные апартаменты, управляющего конторой депеш, ответственного за почту Фараона, управителя закромов, скота и других, готовых приветствовать нового Фараона и подтвердить нерушимую преданность ему.

— А теперь, вот…

Рамзес поднялся.

— Я прерву шествие.

Управляющий запротестовал.

— Ваше Величество, это невозможно! Столько важных людей…

— Более важных, чем я?

— Извините меня, я не хотел…

— Проводи меня на кухню.

— Это не ваше место!

— Ты знаешь лучше, чем я, где я должен находиться?

— Извините меня, я…

— Ты будешь проводить время в поисках извинений? Скажи мне, почему визирь и великий жрец Амона не пришли оказать мне честь.

— Я не знаю, Ваше Величество, а эти дела входят в мои обязанности?

— Пойдем на кухни.

Мясники, сортировщики овощей, булочники, кондитеры, пивовары… Роме царил над когортой мастеров, дорожащих преимуществами, придирчивых как к графику работы, так и к дням отпуска. Пузатенький, веселый, с толстыми щеками, медленно передвигающийся, Роме не заботился ни о тройном подбородке, ни о чрезмерном весе. Сейчас нужно было управлять этой армией железной рукой, готовить изысканные и необычайно вкусные блюда и пресекать неизбежные ссоры между мастерами. Одержимый гигиеной помещений и свежестью продуктов, Роме пробовал блюда сам, независимо от того, был или не был фараон с членами двора в Фивах.

С появлением управляющего двора в сопровождении молодого человека с впечатляющей мускулатурой, одетого в простую набедренную повязку сверкающей белизны, Роме приготовился переносить множество огорчений. Этот проклятый чиновник попытается еще навязать ему какого-нибудь неумелого помощника, принятого на службу за взятку, данную семьей мальчика.

— Приветствую тебя, Роме! Я тебе привел…

— Я знаю, кого ты мне привел.

— В таком случае поклонись как подобает.

Уперев руки в бока, главный повар рассмеялся.

— Я должен кланяться этому молодцу? Давай сначала посмотрим, умеет ли он мыть посуду.

Покраснев от смущения, управляющий повернулся к Фараону.

— Извините меня. Он…

— Я умею это делать, — сказал Рамзес, — а ты умеешь готовить?

— Кто ты такой, чтобы подвергать сомнению мои способности?

— Рамзес. Фараон Египта.

Изумленный Роме решил, что карьера его закончилась.

Одним движением он снял передник, сложил его и положил на низкий стол. Оскорбление Фараона, признанное судом, означало тяжелый приговор.

— Что ты приготовил на завтрак? — спросил Рамзес.

— Пе… перепелки жареные, окунь из чистых трав Нила, пюре из инжира и медовый пирог.

— Заманчиво. Но соответствует ли обещание действительности?

Роме вспылил.

— Вы в этом сомневаетесь, Ваше Величество? Моя репутация…

— Я не очень-то верю репутациям. Приготовь мне стол.

— Я приготовлю столовую во дворце, — сказал слащавый управляющий.

— Не нужно. Я буду завтракать здесь.

Фараон с удовольствием поел в присутствии управляющего.

— Замечательно, — заключил он, — как тебя зовут, повар?

— Роме, Ваше Величество.

— Роме, «мужчина»… Ты заслуживаешь этого. Я назначаю тебя управляющим дворцом, виночерпием и начальником всех кухонь Египта. Следуй за мной, у меня есть к тебе вопросы.

— А… а я, Ваше Величество?

— Я не прощаю нерадивость и скряжничество. Всегда не хватает мойщиков посуды. Вот ты и займешься этим.

Фараон и Роме медленно зашагали под покровом крытого портика.

— Ты будешь следовать приказам моего личного писца Амени. Он хилого телосложения и не любит хороший стол, но неутомимый работник. Кроме того, он удостаивает меня своей дружбой.

— Слишком много ответственности для простого повара, — удивился Роме.

— Мой отец научил меня судить о людях не по их рангу. Если я ошибаюсь, тем хуже для меня. Для того чтобы править, мне нужно несколько преданных слуг. Знаешь ли ты таких при дворе?

— По правде сказать…

— Скажи правду, Роме, не виляй.

— Двор Вашего Величества — самое большое сборище лицемеров и честолюбцев страны. При жизни вашего отца они боялись его гнева и таились. С его смертью они вышли на свет, как цветы пустыни после грозового дождя.

— Меня ненавидят, не так ли?

— Можно и так сказать.

— А на что надеются?

— Что вы не замедлите доказать свою непригодность.

— Если ты со мной, я требую полной искренности.

— А вы верите в мою способность?

— Хороший повар не бывает худым. Когда он талантлив, то каждый старается разузнать его рецепты и его кухня наполнена слухами, а повар должен разбираться в них, как в выборе продуктов. Какие семьи хотят противостоять мне?

— Почти весь двор настроен враждебно против вас, Ваше Величество. Они считают, что быть фараоном с размахом Сети вам не под силу. Ваше царствование будет лишь переходной ступенью, прежде чем объявится настоящий владыка.

— И все же, возьмешь ли ты на себя риск покинуть кухню и заняться всем двором?

Роме улыбнулся.

— Безопасность имеет свои хорошие и плохие стороны… Если я смогу продолжать готовить какие-нибудь вкусные блюда, то тогда я попытаю судьбу. Но еще остается одно…

— Говори.

— Не в обиду будет вам сказано, Ваше Величество, но у вас нет никакого шанса добиться успеха.

— Почему ты так мрачно настроен?

— Потому что Ваше Величество молоды, неопытны, и не можете уследить за делами верховного жреца Амона и десятков опытных хитрых царедворцев. Соотношение сил неравное.

— Есть ли у тебя какая-нибудь идея по поводу власти Фараона?

— Конечно, нет. Вот почему удар неизбежен. А каковы могут быть шансы единственного человека против армии?

— Может ли быть у фараона могущество быка?

— Даже дикий бык не сможет переставить горы.

— Если я правильно понимаю, ты советуешь мне отказаться от царствования, но я же только что был коронован?

— Если вы оставите власть другим людям, кто сможет об этом догадаться и упрекнуть вас?

— Может быть, ты?

— Я только лучший повар в стране, и мое мнение ничего не значит.

— Но сейчас же ты стал управляющим дворцом?

— Послушайте меня, Ваше Величество, я вам дам один совет.

— Все зависит от того, каков совет.

— Никогда не пробуйте пиво плохого качества. Или мясо посредственного качества. Это положит начало упадку. Могу ли я приступить к своим обязанностям и начать менять управление Домом, который оставляет желать лучшего?

Рамзес не обманулся в ожиданиях. Теперь Роме был хозяином положения.

Успокоенный, он пошел в дворцовый сад.

 

ГЛАВА 14

Нефертари с трудом сдерживала слезы.

Случилось то, чего она боялась. Она мечтала о покое и сосредоточенности, но была словно унесена огромной волной. Вскоре после коронования она должна была расстаться с Рамзесом для того, чтобы столкнуться лицом к лицу с обязанностями Великой Супруги Фараона — посещать храмы, школы и ткацкие мастерские, зависящие от нее.

Туйя представила Нефертари управляющих царских земель, настоятельниц храмов, ответственных за обучение девушек, писцов, предназначенных для управления благами, сборщиков налогов, жрецов и жриц, выполняющих обряды «супруги Бога», предназначенные для сохранения созидательной энергии на земле.

В течение многих дней Нефертари переезжала с места на место, не имея возможности передохнуть. Ей нужно было встретиться с сотнями людей, найти правильные слова для каждого, не расставаясь с улыбкой и не показывая ни малейшего признака усталости.

Каждое утро усилия служанок делали царицу еще более красивой, чем прежде. От ее обаяния так же, как и от могущества Рамзеса, зависело счастье Египта. В элегантном льняном платье, собранном на талии красным поясом, она была самой соблазнительной среди цариц.

Изнуренная молодая женщина вытянулась на низкой кровати. У нее не было сил отправиться на новый праздничный ужин при дворе, на котором ей будут подарены сосуды с душистой мазью.

Хрупкий силуэт Туйи показался в сумерках, поглотивших комнату.

— Ты страдаешь, Нефертари?

— У меня больше нет сил.

Вдова Сети присела на край кровати и взяла молодую женщину за руку.

— Ты вынесла испытание, как когда-то я. Два рецепта могут исцелить тебя: укрепляющая микстура и магнетизм Рамзеса, унаследованный им от отца.

— Я не создана для того, чтобы быть царицей.

— Ты любишь Рамзеса?

— Больше, чем себя.

— В таком случае ты не предашь его. Женщина, на которой он женился, это та царица, которая будет бороться рядом с ним.

— А если он обманулся?

— Он не обманулся. Веришь ли ты, что у меня были такие же моменты усталости и уныния? То, что требуется от Великой Супруги Фараона, свыше сил женщины. С возникновения Египта таков закон, и не будет другим.

— А не было ли у вас желания отказаться?

— Десять раз, сто раз в день сначала. Я умоляла Сети выбрать другую женщину и оставить меня рядом с ним как вторую супругу. Его ответ всегда был один: он меня обнимал и утешал, при этом не облегчая моей работы.

— А достойна ли я доверия Рамзеса?

— Хорошо, что ты задаешь этот вопрос, но я должна ответить на него.

Взгляд Нефертари стал обеспокоенным. Туйя не колебалась.

— Ты приговорена царствовать, Нефертари, не сопротивляйся судьбе, позволь ей нести тебя, как пловчиху в реке.

В течение трех дней Амени и Роме произвели глубокие преобразования в управлении, следуя указаниям Рамзеса, беседующего с большими и маленькими чиновниками, начиная с правителя Фив и заканчивая самым мелким служащим. Из-за отдаленности Мемфиса и почти постоянного присутствия Сети на севере, большой южный город жил более или менее автономно. Верховный жрец Амона, имеющий огромные богатства в храме, начинал считать себя чем-то вроде правителя, указы которого обладали большей важностью, чем царские. Слушая одних и других, Рамзес осознавал опасность такой ситуации. Если он останется бездеятельным, Верхний и Нижний Египет останутся разными странами, противниками, а их разделение приведет к катастрофе.

Худой Амени и пузатенький Роме не испытывали никаких затруднений при сотрудничестве. Разные, глухие к упрашиваниям придворных, подчиненные авторитету Рамзеса и убежденные, что он выбрал правильный путь, они перевернули сонливую иерархию и действовали с одобрения Фараона, зачисляя на службу необходимых людей.

Через пятнадцать дней после коронования Фивы кипели. Одни заявляли о приходе к власти неспособного, другие восхваляли юношу, влюбленного в охоту и мужские подвиги. Рамзес не выходил из дворца, принимал все новые решения, демонстрируя тем самым власть, достойную Сети.

Рамзес ожидал каких-либо событий.

Но ничего не происходило. Фивы оставались бездеятельными и изумленными. Приглашенный к Фараону верховный сановник довольствовался тем, что записывал указания Его Величества, чтобы исполнить их немедленно.

Рамзес не разделял юношеской восторженности Амени и оптимизма Роме. Удивленные быстротой действий, его враги не были истреблены и побеждены, но затаились, ожидая подходящего момента. Фараон предпочел бы открытый бой с готовящимися в тиши заговорами, но это было детское желание.

Каждый вечер он проходил по аллеям дворцового сада, где работали двадцать садовников, поливающие цветники и деревья глубокой ночью. Слева вышагивал желтый пес Дозор, с ошейником из васильков, а справа мягко двигался огромный лев Боец. У входа в сад, в беседке из виноградных лоз, сидел начальник охраны Его Величества сард Серраманна, готовый вмешаться при малейшем признаке опасности.

Рамзес испытывал прочную привязанность к смоковницам, гранатовым и другим деревьям, составляющим райский сад, где отдыхала душа. Не похож ли был весь Египет на убежище, где жили в гармонии различные породы деревьев?

В этот вечер Рамзес посадил маленькую смоковницу, окружил молодые побеги земляной насыпью и поливал их с осторожностью, достойной опытного садовника.

— Ваше Величество должны подождать четверть часа и разлить капля за каплей содержимое другого кувшина.

Говорящий человек был садовником без возраста. Его плечо носило след огромного гнойника, последствия от ношения тяжелых коромысел, на каждом краю которых висело по тяжелому сосуду из обожженной глины.

— Разумный совет, — заметил Рамзес, — как твое имя?

— Неджем.

— «Добрый»… Ты женат?

— Я един с этим садом, деревьями, растениями и цветами. Они — моя семья, предки и родственники. Смоковница, которую вы посадили, переживет вас, даже если вы проживете на этой земле сто десять лет, как мудрейшие.

— Ты в этом сомневаешься? — спросил Рамзес, улыбаясь.

— Нелегко быть Фараоном и оставаться мудрым. Люди порочны и хитры.

— Ты принадлежишь к тем, которые ничего не любят? А лишен ли ты сам недостатков?

— Я не осмеливаюсь этого утверждать, Ваше Величество.

— А у тебя есть последователи?

— Это для начальника садовников.

— Более ли ты сведущ, чем я?

— Как я могу?

— Ты считаешь, что мир деревьев также многочислен в Египте?

— Это единственный народ, которому всегда чего-то не хватает.

— Я согласен с тобой.

— Дерево — это особый дар, — заключил садовник. — Живым оно дарит тень, цветы и фрукты, мертвым древесину. Благодаря ему мы едим, строим и пользуемся моментами счастья, когда дует мягкий северный ветер, шепчущий в листве. Я мечтаю о стране деревьев, единственными жителями которых являются птицы и воскресшие.

— Я хочу посадить много деревьев во всех провинциях, — проговорил Рамзес, — ни одна деревня не должна быть лишена тени. Старики и молодые будут там встречаться и слушать друг друга.

— Пусть Боги будут благосклонны к нам, Ваше Величество; не существует лучшей цели для государя.

— Ты поможешь мне?

— Я? Но…

— Среди чиновников полно работящих и сведущих писцов, но нужен человек, любящий природу, чувствующий ее секреты и дающий правильные указания.

— Я только садовник, Ваше Величество, один…

— Из тебя может получиться замечательный земельный управитель. Приходи завтра утром во дворец и попросись на прием к Амени. Он будет предупрежден и поможет тебе освоиться с новой работой.

Рамзес ушел, оставив Неджема изумленным и окаменевшим. В глубине широкого сада, между двумя фиговыми деревьями Фараон заметил тонкий и белый силуэт. Может, богиня появилась в этом магическом месте?

Он приблизился быстрыми шагами.

Силуэт не двигался.

В мягком свете заката блестели черные волосы и длинное белое платье. Может ли женщина быть такой красивой, неприступной и одновременно притягательной?

— Нефертари…

Она бросилась к нему в объятия.

— Мне удалось убежать, — призналась она, — этим вечером состоится концерт, и твоя мать согласилась меня заменить. Ты забыл меня?

— Твои губы, как бутон лотоса; они чаруют меня, и у меня возникает безумное желание поцеловать тебя.

Их поцелуй стал источником юности, и, слившись в единое целое, они снова поняли, что созданы друг для друга.

— Я дикая птица, запутавшаяся в ловушке из твоих волос, — прошептал Рамзес, — благодаря тебе я увидел сад из тысячи цветов, запахи которых опьяняют меня.

Нефертари распустила волосы, и Рамзес развязал перевязи льняного платья на ее плечах. Теплым летним вечером, благоуханные и мирные, их тела соединились.

 

ГЛАВА 15

Первый луч света разбудил Рамзеса. Он погладил восхитительную спину еще спящей Нефертари и поцеловал в шею. Не открывая глаз, она обняла его мощное тело.

— Я счастлива.

— Ты мое счастье, Нефертари.

— Не расстанемся больше на такой долгий срок.

— Ни у тебя, ни у меня нет выбора.

— Неужели требования власти будут руководить нашей жизнью?

Рамзес крепко прижал ее к себе.

— Ты не ответил…

— Потому что ты знаешь ответ, Нефертари. Ты Великая Супруга Фараона, а я Фараон. Мы не можем избежать реальности даже в самых сокровенных мечтах.

Рамзес поднялся, подошел к окну и долго смотрел на зеленеющую под летним солнцем сельскую местность.

— Я люблю тебя, Нефертари, но я также супруг земли Египта. Я должен оплодотворить эту землю и сделать ее процветающей. Когда она зовет меня, у меня нет права оставаться безразличным.

— Что же нам делать?

— Я думаю, что я буду царствовать в спокойной стране, населенной счастливыми людьми. Достаточно нескольких недель, чтобы предать Закон Маат и разрушить дело отцов и предков. Гармония — это самое недолговечное из всех ббгатств. Если моя бдительность ослабнет, зло и мрак охватят страну.

В свою очередь, Нефертари встала, не одеваясь, и прижалась к Рамзесу. Прикасаясь к ее благоуханному телу, он знал, что они связаны навсегда.

В дверь комнаты раздались резкие удары. Резко открыв дверь, ворвался Амени, даже не заметив царицы.

— Важные новости, Рамзес, очень важные!

— Что, нужно тревожить меня в такой ранний час?

— Пошли. Не теряй времени.

— Ты позволишь мне умыться и позавтракать?

— Не этим утром.

Рамзес считался с мнением Амени, особенно когда молодой писец, всегда владеющий своими эмоциями, выходил из себя.

Фараон сам управлял колесницей, запряженной двумя лошадьми, и следовал за колесницей Серраманна и лучников. Скорость пугала Амени, но он все равно поспевал за Рамзесом. Они остановились возле одной из дверей ограды Карнака, спустились на землю и прочитали иероглифы, написанные на стеле, которые могли прочитать любые прохожие.

— Посмотри, — потребовал Амени, — посмотри на третью строку!

Знак, сделанный из трех шкур животных, обозначал слово «рождение» и именовал Рамзеса Сыном Солнца; черты рисунка были неразборчиво вы гравированы. Из-за этого недостатка терялись защищающая магия и таинство Фараона.

— Я проверил, — заявил Амени, — это невероятно. Одна и та же ошибка повторяется на цоколях статуй и стелах, видных повсюду и каждому. Это чья-то злая воля, Рамзес!

— Кто автор этого?

— Верховный жрец Амона и его скульпторы. Они взяли на себя задачу выгравировать эти послания, освящающие твое царствование. Если бы ты не увидел этого сам, ты бы мне не поверил.

Хотя главный смысл написанного не был искажен, но дело было серьезным.

— Созови скульпторов, — приказал Рамзес, — и заставь исправить гравировку.

— Не предашь ли ты виновных суду?

— Они только подчинились приказам.

— Великий жрец Амона болен и поэтому не может оказать тебе честь.

— А у тебя есть доказательства против столь важного лица?

— Его вина очевидна.

— Не доверяй очевидностям, Амени.

— Он останется ненаказанным? Каким бы богатым он ни был, он твой слуга.

— Детально исследуй его благосостояние.

Роме не мог пожаловаться на новые обязанности. Собрав возле себя добросовестных и строгих людей для поддержания чистоты дворца, он занимался царским зверинцем, где содержались три кота, две газели, гиена и два пепельных журавля.

Единственное существо не подчинялось ему — это желтый пес фараона Дозор, имеющий досадную привычку вылавливать каждый день рыбу в царском пруду. Эта сцена совершалась под покровительственным взглядом льва Рамзеса и поэтому помешать рыбной ловле было невозможно.

Рано утром Роме помог Амени отнести тяжелый ящик с папирусом. Как мог такой маленький и тщедушный писец, который мало ест и спит (только три-четыре часа в день), обладать такой энергией? Неутомимый, он проводил самое светлое время суток в конторе, загроможденной документами, не поддаваясь усталости.

Амени закрылся с Рамзесом, в то время как Роме проводил повседневную инспекцию кухонь. Здоровье Фараона, как и всей страны, зависело также от качества еды.

Амени развернул папирусы на низких столах.

— Вот результат моих исследований, — заявил он с некоторой гордостью.

— Они были трудны?

— И да и нет. Управляющие храма Карнак вообще не поняли причины моего визита и вопроса, не осмелились помешать моим поискам.

— Богат ли Карнак?

— Да, богат: восемьдесят тысяч служащих, сорок шесть действующих в провинциях и зависящих от храма построек, четыреста пятьдесят садов, фруктовые сады и виноградники, четыреста двадцать тысяч голов скота, девяносто кораблей и шестьдесят пять населенных пунктов различного размера, работающих только для самого большого храма Египта. Его верховный жрец царит над целой армией писцов и крестьян. К этому же можно добавить, что если взять на учет живность бога Амона и духовенства, то в наличии имеется шесть миллионов быков, коз, двенадцать миллионов ослов, восемь миллионов мулов и миллионы домашних птиц.

— Амон — бог побед и защитник империи.

— Никто не оспаривает этого факта, но жрецы тоже люди. Когда приходится управлять таким богатством, то, не правда ли, становишься жертвой недостойных соблазнов? У меня нет времени продолжать расследование, но я обеспокоен.

— Основания для этого убедительны?

— В Фивах сановники ждут с нетерпением отъезда царственной пары на север. Другими словами, Твое Величество волнует их душевное спокойствие и нарушает обычную игру. Тебя просят обогатить Карнак и оставить его усиливаться как государство в государстве до того дня, пока верховный жрец Амона не провозгласит себя владыкой юга и отделится.

— Это приведет к гибели Египта, Амени.

— И нищете народа.

— Мне нужны реальные доказательства растрат.

Если я выступлю против верховного жреца Амона, у меня не будет права на ошибку.

— Я займусь этим.

Серраманна был обеспокоен. Со времени попытки покушения в Мемфисе со стороны греков Менелая он знал, что жизнь Рамзеса под угрозой. Конечно, варвары покинули Египет, но опасность тем не менее не исчезла.

Он все время проверял уязвимые места фивс-кого дворца, главную казарму армии, стражей порядка и гвардии. Только в этих местах может зародиться восстание. Старый пират-сард доверял только своему инстинкту. Был ли он лицом к лицу с высшим военачальником или простым солдатом, он равно не доверял им. Во многих случаях он еле сдерживался, чтобы не ударить первым врага, представлявшегося другом.

Несмотря на великанский рост, Серраманна передвигался легко, как кот. Он любил наблюдать, будучи невидимым, и подслушивать разговоры. Какой бы ни была жара, сард всегда был одет в броню и носил на поясе кинжал и короткий, заостренный на конце, меч. Латы и вьющиеся усы придавали массивному лицу устрашающий вид, который он любил принимать.

Воины профессиональной армии, большинство которых происходили из знатных семей, ненавидели его и спрашивали себя, почему Рамзес доверил командование личной охраной такому грубияну. Серраманна не было до этого дела, из любимчика никогда не могло получиться хорошего воина, способного служить хорошим начальником. Рамзес был хорошим правителем, капитаном огромного корабля, плавание которого грозило быть опасным и полным трудностей.

Короче, все, чего желал сард, повышенный неожиданно в звании — это охранять Его Величество. Роскошная вилла и восхитительные египтянки с круглой грудью, похожей на спелые яблоки, готовые к любви, и хорошая еда не удовлетворяли его. Ничто не заменяло кровавого столкновения, во время которого человек доказывает свою значимость.

Охрана дворца менялась три раза в месяц, первого, одиннадцатого и двадцать первого числа. Солдаты получали вино, мясо, хлеб и плату в виде зерна. Каждую смену Серраманна наблюдал за людьми, пристально смотря в глаза, и назначал им пост. Отсутствие дисциплины, всякая распущенность каралась палочными ударами и немедленным увольнением.

Сард медленно проходил перед солдатами, построенными в один ряд. Он остановился перед молодым блондином, казавшимся взволнованным.

— Откуда ты?

— Из деревни Дельты, командир.

— Любимое оружие?

— Меч.

— Попробуй это, тебе нужно утолить жажду.

Серраманна подал блондинчику флакон с приправленным анисом вином. Тот сделал два глотка.

— Ты будешь следить за входом в коридор, ведущий в царский кабинет, и никого не пускать в течение трех последних часов ночи.

— Слушаюсь, командир.

Серраманна проверил острие меча, выпрямился, поправил пояс и обменялся несколькими словами с другими воинами. Потом каждый занял свой пост.

Архитектор дворца расположил высокие окна так, чтобы движение воздуха освежало коридоры во время жарких летних ночей.

Царила тишина.

Наверху слышались песни влюбленных жаб.

Серраманна бесшумно передвигался по плиточному полу в направлении коридора, ведущего в кабинет Рамзеса. Как он и предполагал, блондинчика не было на посту.

Вместо того, чтобы охранять, он пытался отодвинуть задвижку, преграждающую доступ в кабинет. Огромной рукой сард схватил его за шею и поднял.

— А грек! Только грек может пить анисовое вино не содрогнувшись. К каким заговорщикам ты принадлежишь, парень? Последыш Менелая или новый заговор, отвечай!

Блондинчик содрогнулся, но не издал ни единого звука.

Почувствовав, что тот ослабел, Серраманна поставил его на пол, и тот растянулся, как тряпочная кукла. Сам того не желая, сард сломал ему шейные позвонки.

 

ГЛАВА 16

Серраманна не очень-то умел писать письма. Он ограничился тем, что рассказал все Амени, а тот, в свою очередь, записал это на папирусе и передал Рамзесу. Никто не знал грека, завербованного из-за подходящего телосложения. Внезапная смерть лишила Фараона точной информации, но он ни разу не упрекнул сарда, бдительность которого оказалась на высоте.

На этот раз напали не на Фараона, а на кабинет и дела государства. Преступник хотел найти документы и секретные сведения об управлении страной.

Попытка покушения со стороны Менелая не предполагала ничего, кроме мести. Это же неудавшееся ограбление было не очень понятно.

Кто послал этого грека, который прятался в тени, желая противодействовать Фараону? Конечно, еще был Шенар, брат, утративший значение, бездеятельный и спокойный с самого коронования.

Эта маска скрывала ход тайной деятельности, ведущейся с еще большим усердием, чем прежде.

Роме склонился перед Фараоном.

— Ваше Величество, пришел посетитель.

— Проводи его в сад, в беседку.

Рамзес был одет в простую белую набедренную повязку; единственное украшение — золотой браслет на правом запястье. Он сосредоточился на несколько мгновений, осознавая важность этой встречи, от которой во многом зависела судьба Египта. Фараон расположился в элегантной деревянной беседке в тени ивы. На низком столе лежали виноград с ярко-красными ягодами и свежий инжир. В кубки было налито легкое, приятное и незаменимое в сильную жару пиво.

Верховный жрец Амона сидел в удобном кресле с мягкими подушечками, опустив ноги на специальную скамеечку. Парик, льняное платье, огромное ожерелье из жемчуга и лазурита, придавали ему гордый вид.

Заметив Фараона, верховный жрец поднялся и поклонился.

— Вам подходит это место?

— Я благодарю Ваше Величество за этот выбор. Здешнее тепло благоприятно для меня.

— Как ваше здоровье?

— Я уже не молод. И трудно спорить с этим.

— Я отчаялся вас увидеть.

— Напрасно, Ваше Величество. С одной стороны, я должен оставаться в комнате на некоторое время. А с другой стороны, я надеялся приехать в сопровождении управляющих из Южного Египта и Северного и наместника Нубии.

— Какая делегация! Они отказались от вашего предложения?

— Сначала нет, а потом да.

— Почему они изменили мнение?

— Они высшие чиновники и не желают сердить Ваше Величество. И все равно я сожалею об их отсутствии.

— Если вы говорите правду, то вам нечего бояться.

— Вы верите в это?

— Как служитель Закона Маат я говорю напрямик.

— Я обеспокоен, Ваше Величество.

— Могу ли я помочь вам рассеять облака?

— Вы интересовались состоянием богатств Карнака?

— Я узнал о них.

— И какой вы сделали вывод?

— Что вы замечательный управляющий.

— Это упрек?

— Конечно, нет. Наши предки научили нас, что торжество праведности сопровождается благосостоянием народа. Фараон обогатил Карнак, и вы заставите процветать эти богатства.

— Есть какой-то упрек в тоне вашего голоса.

— Не больше, чем озадаченность. А есть ли основания к вашему беспокойству?

— Поговаривают, что слава и богатство Карнака вызывают опасения Вашего Величества и что вы желаете распределить эти богатства между другими храмами.

— Кто это утверждает?

— Слухи…

— А вы придаете им значение?

— Когда они становятся настойчивыми, можно ли ими пренебрегать?

— А что вы сами думаете по этому поводу?

— Что вы, Ваше Величество, будете рассудительны и не измените настоящую ситуацию, дабы следовать разумной политике вашего отца.

— К несчастью, его царствование было коротким и все же он осуществил необходимые реформы.

— Карнаку не нужны никакие преобразования.

— Это не мое мнение.

— Моя настороженность оправданна.

— Но не обеспокоен ли и я?

— Я не совсем понимаю.

— А является ли верховный жрец Амона еще и преданным служителем Фараона?

Жрец отвел глаза в сторону. Для приличия он съел инжир и выпил немного пива. Простота одежды Фараона выглядела странно рядом с изысканной элегантностью не привыкшего к прямым нападкам собеседника. Жрец был обеспокоен и едва переводил дыхание.

— Что заставило вас сомневаться, Ваше Величество?

— Расследование Амени.

Верховный жрец побагровел.

— Этот уродливый писарь, пройдоха, эта крыса, этот…

— Амени мой друг, единственной целью которого является служение Египту. Я не позволю никаких оскорблений в его адрес, кто бы это ни говорил.

Жрец начал бормотать что-то невнятное.

— Извините меня, Ваше Величество, но его методы…

— Кажется ли он вам жестоким?

— Нет, но он ожесточеннее шакала, пожирающего добычу.

— Он делает свою работу добросовестно и не пренебрегает ничем.

— Вы можете в чем-то меня упрекнуть?

Рамзес внимательно посмотрел на жреца.

— А вы не знаете, в чем?

Жрец отвернулся во второй раз.

— Не вся ли египетская земля принадлежит Фараону? — поинтересовался Рамзес.

— Так повелевает завет богов.

— Но Фараон должен покровительствовать справедливым, умным и смелым людям, заслуживающим уважения.

— Так повелевает обычай.

— А может ли верховный жрец Амона поступать так же, как Фараон?

— Он его представитель в Карнаке.

— Не зашли ли вы слишком далеко с этим представительством?

— Я не понимаю…

— Вы уступили земли частным лицам, которые оказались обязанными вам, сказать точнее, военным, верность которых завтра, возможно, встанет под сомнение. Вам нужна целая армия для защиты личных владений?

— Это просто совпадение, Ваше Величество. Вам это кажется.

— Три города приютили у себя три главных храма страны: Гелиополис — священный город созидательного света Ра, Мемфис — Птаха, создающего речь и дарующего жизнь ремесленникам, Фивы — Амона, загадочного бога, настоящую форму которого никто не знает. Мой отец считал, что равновесие удерживалось благодаря этим трем владычествам. Вы разорвали эту гармонию, и город Фивы стал напыщен и тщеславен.

— Ваше Величество! Вы оскорбляете Амона?

— Я разговариваю с верховным жрецом и отдаю приказ прекратить вашу деятельность, посвятите себя размышлениям и практике ритуалов.

Жрец с трудом встал.

— Вы прекрасно знаете, что это невозможно.

— Почему?

— Мои обязанности одновременно духовные и административные так же, как и ваши!

— Карнак принадлежит Фараону!

— Никто этого не отрицает, но кто же будет управлять его другими областями?

— Человек, которого я назначу.

— Вы разрушите нашу иерархию! Не совершайте этой ошибки, Ваше Величество. Вы противопоставите себя служителям Амона и нанесете тем самым непоправимый вред.

— Можно считать это угрозой?

— Советом опытного человека молодому правителю.

— Вы думаете, я ему последую?

— Царствовать — трудное искусство, требующее хороших отношений, в том числе и со жрецами Амона. Конечно, я буду повиноваться вашим указаниям, какими бы они ни были, оставаясь вашим верным слугой.

Вопреки видимой усталости, жрец снова обрел уверенность в себе.

— Не развязывайте бесполезную войну, Ваше Величество, иначе вы много потеряете. Вы в восторге от прошлого царствования? Подумайте как следует и ничего не меняйте. Боги в ужасе от бесчинств. Вспомните жалкое поведение Эхнатона по отношению к Фивам.

— Петли в вашей сети, кажется, хорошо заплетены, но клюв сокола может разорвать их.

— Какая энергия растрачивается попусту! Ваше место не здесь, а в Мемфисе. Египту нужна ваша сила для охраны от варваров, которые только и думают о завоеваниях. Позвольте мне управлять этим районом, и я поддержу ваши усилия.

— Я подумаю об этом.

Верховный жрец улыбнулся.

— К пылкости добавляется ум. Вы будете Великим Фараоном, Рамзес.

 

ГЛАВА 17

У каждого знатного фиванца была только одна мечта — встретить Фараона и добиться сохранения приобретенных преимуществ. Но и встретившись с правителем, даже самые влиятельные придворные могли ожидать неприятностей. Нужно было преодолеть препятствие в виде личного писца Фараона Амени, который неохотно назначал аудиенции и беспощадно избавлялся от навязчивых людей. А что говорить об обыске, производимом Серраманна, не позволявшим никому подходить к Фараону до тех пор, пока он не проверит, есть ли у посетителя оружие или другой подозрительный предмет?

Этим утром Рамзес вежливо отказал всем посетителям, включая ответственного за плотины, рекомендованного Амени. Фараону нужны были советы Великой Супруги Фараона.

Придя искупаться и подставив оголенные тела солнцу, они сидели на бортике бассейна. Листва смоковниц рассеивала лучи солнца.

Фараон и Нефертари наслаждались красотой царских садов.

— Я только что побеседовал с верховным жрецом Амона, — признался Рамзес.

— Не правда ли, его враждебность ничем не прикрыта?

— Без сомнения. Или я принимаю его позицию, или остаюсь на своей.

— А что он предлагает?

— Чтобы Карнак сохранил главенство над другими храмами Египта, и он царил на юге страны, а я — на севере.

— Это недопустимо.

Рамзес посмотрел на Нефертари с уважением.

— Я ожидал, что ты порекомендуешь мне сдержанность.

— Если сдержанность приведет к развалу страны, то она станет пороком. Этот жрец попытался выставить свои законы Фараону и получить выгоду для своих личных интересов в ущерб общему благосостоянию. Если ты уступишь, то трон пошатнется и то, что построил Сети, будет разрушено.

Нефертари выражала свои мысли тихо, спокойным голосом, но ее предположения обладали удивительной твердостью.

— Ты представляешь себе последствия открытого конфликта между Фараоном и верховным жрецом Амона?

— Если ты проявишь слабость с начала твоего царствования, то честолюбцы и бездарные люди разбушуются. Что касается жреца Амона, то он поднимется на волне раскола и утвердит власть в ущерб власти Фараона.

— Я не боюсь принять бой, но…

— Ты боишься действовать только в угоду личному интересу?

Рамзес созерцал свое отражение в голубой воде бассейна.

— Ты читаешь мои мысли.

— Не я ли твоя супруга?

— А что бы ты ответила на этот вопрос, Нефертари?

— Ничто человеческое не может быть выше предназначения Фараона. Ты олицетворяешь собой благородство, веру и могущество и используешь это оружие для того, чтобы подняться на высоту задачи, завладевшей всей твоей жизнью.

— Может, я иду по неправильному пути?

— Все, что разделяет — плохо, и верховный жрец выбрал разделение, потому что оно дает ему преимущество. Как Фараон, ты не должен уступать ему ни пяди земли.

Рамзес положил голову на грудь Нефертари, ласкающей его волосы. Ласточки тихо кружились над царственной парой.

У входа в сад шум ссоры нарушил их спокойствие. Женщины громко спорили с охраной.

Рамзес, завязав набедренную повязку, направился к небольшой группе людей.

— Что здесь происходит?

Охрана отступила, и Фараон увидел очаровательную Красавицу Изэт.

— Ваше Величество! — воскликнула она, — дайте мне слово, умоляю вас.

— Кто тебе запрещает?

— Твоя стража, армия, твой писец…

— Пойдем со мной.

Спрятавшись за матерью, маленький мальчик отступил в сторону.

— Вот твой сын, Рамзес.

— Ка!

Рамзес взял мальчика на руки и поднял над головой.

Перепуганный малыш расплакался.

— Он очень робкий, — сказала Изэт.

Фараон посадил сына верхом на плечи. Страх Ка быстро рассеялся и затем последовал смех.

— Четыре года… Моему сыну четыре года! Воспитатель доволен им?

— Он слишком строг к нему. Ка очень мало играет и все время разгадывает иероглифы. Он знает уже много слов и даже пытается написать некоторые из них.

— Он станет писцом раньше, чем я? Пойди освежись, а я пойду научу его плавать.

— Она… Нефертари здесь?

— Конечно.

— Почему я должна была десять раз брать штурмом дворец, и зачем держать меня в стороне, как чужую? Без меня ты бы умер!

— Что ты хочешь этим сказать?

Красавица Изэт опустила голову.

— Во время нескольких слишком мучительных ночей, по правде сказать, я страдала от одиночества.

Но я не переставала любить тебя и отказалась вступить в союз с членами твоей собственной семьи, решившими навредить тебе.

— Твое послание не дошло до меня.

Изэт побледнела.

— И тогда ты подумал, что я в числе твоих врагов?

— Я ошибся.

— Да, ты ошибся! Именем Фараона я уверяю тебя, что я не предавала.

— Почему я должен тебе верить?

Изэт схватила Рамзеса за руку.

— Как я могу тебе лгать?

Изэт увидела Нефертари.

Ее красота поразила Изэт. Не только совершенство форм очаровывало, но даже свет, исходящий от царицы, восхищал взгляд и обезоруживал любую критику. Действительно, Нефертари была Великой Супругой Фараона, с которой никто не мог соперничать.

Сердце Красавицы Изэт даже не дрогнуло от зависти.

Нефертари была лучезарна, как летнее утреннее небо, и ее благородство внушало уважение.

— Изэт! Я счастлива вас видеть.

Вторая супруга склонилась в поклоне.

— Нет, я вас прошу… Пойдите искупайтесь, сегодня так жарко.

Изэт не ожидала такого приема. Смущенная, она не сопротивлялась, разделась и погрузилась в голубую воду бассейна.

Рамзес смотрел на любимых женщин. Возможно ли испытывать такие разные, но сильные и искренние чувства? Нефертари была любовью всей его жизни, исключительным существом, царицей. Ни испытания, ни обиды времени не ослабили яркой страсти, которой они жили.

Красавица Изэт была желанием, беззаботностью, благодарностью и сумасшедшим желанием. Однако, она солгала и участвовала в заговоре против него. Существовал только один выбор — наказать ее.

— Это правда, что я твой сын? — спросил малыш Ка.

— Правда.

— Иероглиф «сын» пишется с уткой.

— Ты можешь его нарисовать?

Очень серьезно указательным пальцем малыш начертил утку на песке аллеи.

— А ты сможешь написать «Фараон»?

Ка начертил план дома, потом колонну.

— Дом выражает идею защиты общества. Колонна символизирует величие: «огромное жилище», «жилище огромное», то есть слово Фараон. Ты знаешь, почему меня так называют?

— Потому что ты такой большой, как весь мир, и живешь в очень большом доме.

— Ты прав, мой сын, но этот дом — целый Египет, и каждый из его обитателей должен иметь свое собственное жилище.

— Ты меня научишь другим иероглифам?

— А может, ты оценишь другие игры?

Малыш рассердился.

— Хорошо.

Ка улыбнулся.

Указательным пальцем Фараон начертил круг и поставил в середине точку.

— Солнце, — объяснил он. — Его называют «Ра». Это название состоит из рта и руки, так как оно олицетворяет слово и действие. Ты должен его нарисовать.

Забавляясь, ребенок нарисовал целую серию солнц, создающую мало-помалу целый круг. Выйдя из воды, Изэт и Нефертари удивились результату.

— Его способности необыкновенны! — сказала царица.

— Они меня даже пугают, — призналась Изэт, — и воспитатель в ужасе.

— Он ошибается, — решил Рамзес. — Мой сын пойдет другой дорогой соответственно своему возрасту. Может быть, судьба готовит ему стать моим преемником. Такое развитие даруется только богами и будем уважать и поддерживать его. Подожди меня здесь.

Фараон покинул сад и вошел внутрь дворца. Рассерженный малыш Ка заплакал.

— Могу я взять его на руки? — спросила Нефертари у Изэт.

— Да… да, конечно.

Вскоре малыш успокоился. Глаза Нефертари наполнились бесконечной нежностью. Изэт осмелилась задать вопрос, уже давно беспокоивший ее.

— Несмотря на несчастье, постигшее вас, рассчитываете ли вы завести второго ребенка?

— Я думаю, что я беременна.

— А… Может быть, на этот раз божества деторождения будут благосклонны к вам.

— Я благодарю вас за эти слова. Они помогут мне при родах.

Изэт скрыла расстройство. Нефертари была царицей, и она не оспаривала этого и не завидовала Великой Супруге Фараона, удрученной обязанностями и заботами. Но Красавица Изэт желала быть матерью многочисленных детей Рамзеса, производительницей, почитаемой царем в течение всей жизни. Она дала жизнь первому сыну. Но если Нефертари станет матерью мальчика, Ка, возможно, отодвинется на второй план.

Рамзес вернулся, неся с собой маленькую дощечку писца с красной и черной крошечными чернильницами и тремя маленькими кисточками. Когда он дал их сыну, то лицо Ка засветилось от счастья, и он прижал ценные предметы к груди.

— Я люблю тебя, папа.

С уходом Изэт и Ка Рамзес стал выражать свои мысли вслух при Нефертари.

— Я уверен, что Изэт в заговоре против меня.

— Ты ее спрашивал?

— Она плохо думает обо мне, но делает вид, что пыталась предупредить меня о заговоре. Ее письмо не дошло до меня.

— Почему ты ей не веришь?

— У меня такое впечатление, что она лжет и не простила меня за то, что я выбрал тебя в качестве Великой Супруги Фараона.

— Ты ошибаешься.

— Ее ошибка должна быть наказана.

— Какая ошибка? Фараон не может наказывать, основываясь на мимолетном впечатлении. Изэт подарила тебе сына и не желает причинять никакого вреда. Забудь об ошибке, даже если она была совершена, а тем более о наказании.

 

ГЛАВА 18

Толстое одеяние Сетау из шкуры антилопы, похожее на зимнюю тунику, было насыщено целебными растворами, способными противостоять действию змеиного яда. В случае укуса Сетау раздевался, мочил шкуру в воде и избавлялся от угрозы.

— Мы не в пустыне, — заметил Рамзес, — у тебя нет необходимости в этой походной аптечке.

— Это место еще опаснее пустынь Нубии. У змей и скорпионов разный вид, но их много. Ты готов?

— Я ничего не ел, как ты меня просил.

— Благодаря моему лечению, ты можешь не бояться даже укусов некоторых кобр. Тебе действительно нужна дополнительная защита?

— Я дал свое согласие.

— Ты рискуешь.

— Не будем терять время.

— Ты спрашивал мнения Нефертари?

— А ты — Лотос?

— Она считает меня немного сумасшедшим, но мы удивительно ладим.

Плохо выбритый, с непокорным париком и квадратной головой, Сетау напугал бы большинство больных.

— Если я неправильно дозировал эту микстуру — признался он, — ты рискуешь остаться идиотом.

— Я не боюсь твоих угроз.

— Тогда пей это.

Рамзес покорился.

— Ну как?

— Восхитительно.

— Это из-за сока плода цератонии. Остальное менее приятно: это сок многих крапивных растений и разбавленная кровь кобры. А теперь ты можешь не бояться любого яда. Тебе достаточно пить эту микстуру каждые шесть месяцев для сохранения этой уверенности.

— Когда ты согласишься стать моим придворным?

— Никогда. А когда ты прекратишь быть наивным? Я мог бы тебя отравить!

— Ты не обладаешь умом убийцы.

— Откуда тебе знать!

— Менелай научил меня многому. И ты забываешь об инстинкте Серраманна, льва и пса.

— Действительно, замечательное трио! Но ты забываешь, что Фивы мечтают о твоем отъезде, и большинство знатных лиц желает твоего провала!

— Природа наделила меня хорошей памятью.

— Человек более грозное создание, чем пресмыкающиеся, Рамзес.

— Конечно, но он также материал, из которого Фараон пытается построить справедливый и гармоничный мир.

— Ба! Еще одна мечта, которая иногда приходит к пустым мечтателям. Мой друг, не доверяйся никому, ты окружен подлыми и зловредными людьми. Но у тебя есть шанс — это единственная сила, живущая во мне, а теперь и в тебе, которая хранит при встрече с кобрами. И судьба дала тебе союзницу, Нефертари, которой нет равных, и мечту, которая осуществилась. Возможно, тебя ждет удача.

— Без тебя будет очень трудно.

— Иногда месть не является недостатком. Я уезжаю в Мемфис с замечательным урожаем ядов. Береги себя, Рамзес.

Несмотря на явное могущество Рамзеса, Шенар не отчаивался.

Испытание силой, позволившее молодому Фараону противостоять верховному жрецу Амона, оставалось сомнительным источником. Без сомнения, оба мужчины остались на своих позициях, и это могло ослабить власть Рамзеса, слово которого не было так весомо, как слово Сети.

Мало-помалу Шенар начинал понимать брата.

Атаковать в открытую? Провал обеспечен, так как Рамзес будет энергично защищаться и обратит ситуацию в свою пользу. Лучше устроить ряд ловушек, использовать хитрость, ложь и предательство.

Если Рамзесу не удастся изобличить врагов, он нанесет удар в пустоту и истратит все силы. Когда Фараон будет изнурен, дело можно будет считать завершенным.

В то время как Фараон производил многочисленные назначения и подчинял Фивы своей воле, Шенар молчал и оставался сдержанным, как будто события не касались его. Теперь он должен прервать свое молчание даже под угрозой попасть под подозрение в заговоре.

Здраво поразмыслив, Шенар решил сыграть в провокационную игру, на которую Рамзес прореагирует с обычной пылкостью, не подозревая, что его вмешательство точно соответствует планам Шенара. Эта попытка будет проверкой. Если она удастся Шенару, и брат ничего не узнает, то он сможет им манипулировать.

В таком случае можно надеяться на успех.

В десятый раз Рамзес пытался объяснить Дозору, что не подобает ловить рыбу в дворцовом саду и делить добычу со львом.

Неужели их плохо кормят? В живых глазах золотисто-желтого пса царь заметил смущение, но не придал этому значения. За спиной льва Дозор чувствовал себя практически неуязвимым.

Серраманна появился на пороге приемной Рамзеса.

— Ваш брат хочет вас видеть, но боится, что его обыщут.

— Впусти его.

Сард отступил в сторону. Проходя мимо, Шенар бросил ледяной взгляд на него.

— Могу я поговорить с глазу на глаз с Его Величеством?

Желтый пес сопровождал Серраманна, который давал ему время от времени кусочек медового пирога.

— Долго же мы с тобой не общались, Шенар.

— Ты очень занят, и у меня нет намерения мешать тебе.

Рамзес обошел вокруг Шенара.

— Почему ты смотришь на меня так, — удивился тот.

— Ты похудел, любимый брат…

— В последние недели я нахожусь на постоянной диете.

Шенар оставался невозмутимым. Маленькие каштановые глаза оживляли лунообразное лицо с толстыми щеками и губами, выдающими чревоугодника.

— Почему ты носишь эту бородку?

— Я ношу траур по Сети, — ответил Шенар. — Как можно забыть нашего отца?

— Я разделяю твою боль.

— Я уверен в этом, но твои хлопоты запрещают ее проявлять.

— Что привело тебя ко мне?

— Не правда ли, ты ждал меня?

Фараон молчал.

— Я твой старший брат и заслужил замечательную репутацию. Разочарование, порожденное утратой трона, прошло. Но я не желаю оставаться благородным и богатым бездельником без пользы для страны.

— Я понимаю тебя.

— Работа, доверенная мне, слишком ограничена и унизительна.

— Между братьями такое выражение не может быть уместным.

— Ты оспариваешь мои требования?

— Нет, Шенар, я их еще не знаю.

— Ты можешь меня выслушать?

— Говори, я прошу тебя.

Возбужденный Шенар ходил взад-вперед.

— Стать советником? Невозможно. Ты будешь обвинен в семейственности. Управлять стражей порядка? Я думал об этом, но это слишком сложная задача. Начальником писцов? Слишком тягостно и недостаточно отдыха. Великие стройки? У меня не хватает опыта. Земельным управителем? Пост уже занят. Казначеем? Ты оставил эту должность за тем, кто служил Сети. И у меня нет желания жить жизнью храмов и жрецов.

— Чего же ты желаешь?

— То, что соответствует моим вкусам и возможностям: я хочу стать управителем иностранных дел. Ты знаешь мою заинтересованность в кораблях и хозяевах. Вместо того, чтобы ограничиваться переговорами, только увеличивающими личное состояние, я хочу устанавливать мир, обогащая нашу дипломатию.

Наконец, Шенар перестал прогуливаться.

— Тебя удивляет мое предложение?

— Это огромная ответственность.

— Ты позволишь мне сделать все, чтобы избежать войны с хеттами? Никто не желает кровавого столкновения. Поставив старшего брата на этот пост, Фараон докажет тем самым, какую важность он придает миру.

Рамзес долго раздумывал.

— Я сделаю для тебя все, что ты желаешь, Шенар. Но тебе нужна будет помощь.

— Я согласен… А какая?

— Сотрудничество с моим другом Аша. Дипломатия — это его ремесло.

— В каком-то роде свобода под надзором.

— Я надеюсь на продуктивное сотрудничество.

— Такова твоя воля…

— Вам нужно встретиться как можно быстрее и точно представить свои проекты.

Выходя из дворца, Шенар с трудом сдерживал великую радость.

Рамзес сделал то, что должен был сделать.

 

ГЛАВА 19

Сестра Рамзеса Долент пала ниц и расцеловала ноги Фараона.

— Умоляю тебя, прости меня и прости моего мужа!

— Поднимись, ты смешна.

Долент приняла руку брата, но не осмелилась смотреть на него.

Томная и полнотелая, Долент казалась растерянной.

— Прости нас, Рамзес, мы действовали, как безумные!

— Вы желали моей смерти. Уже два раза твой муж составлял заговор против меня, тот, который был моим воспитателем!

— Его ошибка велика, как и моя, но мы действовали по чужой воле.

— Кто же руководил вами, моя дорогая сестра?

— Верховный жрец Карнака. Ему удалось убедить нас, что ты будешь плохим правителем и приведешь страну к войне.

— А вы не верили в меня.

— Мой супруг Сари считал тебя необузданным человеком, который не в состоянии сдерживать свои инстинкты. Он сожалеет о совершенных ошибках… Как он сожалеет о них!

— Мой брат Шенар не пытался вовлечь вас в заговор?

— Нет, — солгала Долент. — Мы должны были слушать только его. Как только он согласился с решением нашего отца, он стал считать себя одним из твоих подчиненных и решил служить Египту, ища место, достойное своих способностей.

— Почему муж не пришел с тобой?

Долент склонила голову.

— Он слишком боится гнева Фараона.

— Тебе очень повезло, моя дорогая сестра. Наша мать и Нефертари вмешались, избавив тебя от строгого наказания. И та, и другая желают сохранить единство нашей семьи в память о Сети.

— Ты… ты прощаешь меня?

— Я назначаю тебя управляющей фиванского гарема. Это хорошая должность, она не будет стоить тебе больших усилий. Будь очень скромна, моя маленькая сестра.

— А… мой муж?

— Я назначаю его управляющим мастеров на стройке Карнака. Там он будет полезен и научится созидать, вместо того, чтобы разрушать.

— Но… Сари учитель, писец и не умеет работать руками.

— Придется научиться. Если руки и разум не действуют вместе, значит, человек становится плохим. Поспешите оба приступить к новым обязанностям. Работа не ждет.

Уходя, Долент вздохнула. Как и предсказал Шенар, она и Сари избежали худшего. В начале царствования и под влиянием матери и жены Рамзес предпочел милосердие непреклонности.

Обязанность работать была настоящим наказанием, но более мягким, чем ссылка в оазис или в глубину Нубии. Сари довольствовался жизнью, даже если его работа не была почетной.

Такие унижения не могли долго продолжаться. С помощью лжи Долент выгородила Шенара, играющего роль покорного и почтительного брата. Занятый тысячами дел, Рамзес все-таки поверил вчерашним врагам — брату и сестре, которые были помилованы и решили вести спокойное существование.

Моисей пребывал в радостном настроении на стройке зала с колоннами в Карнаке. С завершением периода траура Рамзес решил возобновить эту гигантскую стройку, начатую еще отцом. С обильной шевелюрой, бородой, широкими плечами, мощным торсом и грубым лицом, молодой еврей пользовался уважением и привязанностью всей бригады каменотесов и граверов иероглифов.

Моисей отказался от поста начальника стройки, предложенного ему Рамзесом. Он не чувствовал себя готовым к такой ответственности. Согласовывать усилия мастеров и поощрять желание полного завершения стройки — да. А составлять план стройки в качестве архитектора братства Дейр-эль-Медина — нет. Изучая ремесло земледельца, слушая более образованных людей, чем он, и старательно усваивая уроки, еврей становился способным строить.

Тяжелая жизнь на стройке позволяла проявить физическую силу и забыть огонь, горящий в его душе. Вытянувшись каждый вечер на кровати и безуспешно стараясь заснуть, Моисей пытался понять, почему простое счастье жизни ускользало от него. Родиться в богатой стране, занимать выгодное положение, пользоваться дружбой Фараона, притягивать взгляды красивых женщин и вести спокойное счастливое существование… Но никакой из этих аргументов не успокаивал его. Откуда эта постоянная неудовлетворенность, эти непонятные внутренние мучения?

Заняться постоянной деятельностью, снова слышать веселые песни деревянных молотков и пил, видеть скользящие по размытой грязи деревянные сани, нагруженные огромным количеством камней, следить за безопасностью каждого рабочего, присутствовать при возведении колонны — вот что сглаживало его мучения.

Летом все отдыхают. Но смерть Сети и коронация Рамзеса изменили привычки. Согласовав свои действия с управляющим братства Дейр-эль-Медина и строительства Карнака, тщательно объяснившего ему план, Моисей организовал две смены ежедневной работы — первая с восхода солнца до середины дня, вторая — после полудня до сумерек. Таким образом, каждый располагал временем для восстановления сил.

Как только Моисей миновал пост охраны, пропускающей в зал с колоннами, находящийся в состоянии строительства, управляющий каменотесов подошел к нему.

— Невозможно работать в таких условиях.

— Но жару еще можно переносить.

— Она не пугает нас… Я хочу рассказать о поведении нового управляющего бригады мастеров, строящих леса.

— Я его знаю?

— Его зовут Сари. Он супруг Долент, сестры Фараона. И поэтому он думает, что ему все дозволено!

— В чем ты его упрекаешь?

— Он считает задачу слишком тяжелой, собирает бригаду два раза в день, но лишает ее послеобеденного отдыха и нормирует воду. Можно ли обращаться с товарищами как с рабами? Мы в Египте, а не в Греции или у хеттов. Я согласен с мастерами.

— Ты прав. А где Сари?

— В прохладной палатке управляющих бригадами.

Сари очень изменился. Жизнерадостный воспитатель Рамзеса стал очень худым, с угловатым лицом и нервными движениями. Он все время крутил вокруг левого запястья медный браслет и натирал мазью правую больную ногу, особенно пораженный артритом большой палец. В память о старой профессии Сари сохранил только элегантное льняное платье, указывающее на принадлежность к касте зажиточных писцов.

Расположившись на подушках, Сари пил свежее пиво. Он бросил небрежный взгляд на Моисея, который вошел в палатку.

— Приветствую тебя, Сари, ты узнаешь меня?

— Невозможно забыть блестящего однокашника Рамзеса Моисея! Ты тоже приговорен трудиться на этой стройке… Фараон совсем не дает преимуществ старым друзьям.

— Мое положение мне по душе.

— Ты мог бы претендовать на лучшее!

— Участвовать в строительстве памятника такого, как этот — не это ли ваша заветная мечта?

— Мечта? Жара, пыль, пот людей, огромные камни, тяжелый труд, шум инструментов, ссоры с начальниками и неграмотные поденщики? Ты хочешь сказать — кошмар! Ты зря теряешь время, бедный Моисей.

— Мне доверено поручение, а я его выполняю.

— Хорошая и благородная позиция! Но когда наступит тоска, она изменится.

— У тебя нет цели?

Гримаса исказила лицо бывшего воспитателя Рамзеса.

— Руководить мастерами… Что может быть более раздражающим?

— Эти люди терпеливее и почтеннее ленивых и слишком раскормленных писцов.

— Странные слова, Моисей. Ты против существующего порядка?

— Нет, против твоего презрения к людям.

— Ты пытаешься читать мне наставления?

— Я установил график работы у мастеров, как и у всех остальных. Нужно уважать их.

— Я сделал собственный выбор.

— Он не соответствует моему. Ты должен кланяться, Сари, но не я.

— Я отказываюсь.

— Это твое дело. Я уведомлю о твоем отказе начальника строительства, который призовет сотрудника, присланного Рамзесом.

— Угрозы…

— Обычная процедура в случае неповиновения на царской стройке.

— Тебе нравится меня унижать!

— У меня только одна цель — построить храм, и этому никто не должен помешать.

— Ты смеешься надо мной.

— Сегодня, Сари, мы работаем вместе! Согласовывать наши усилия — таково лучшее решение.

— Рамзес покинет тебя, как отверг меня!

— Попроси мастеров поставить леса, установи для них регулярный послеобеденный сон и не забывай доставлять воду, какую бы они ни пожелали.

 

ГЛАВА 20

Вино, кусочек вкусной говядины, пряное пюре из бобовых были восхитительны. «Можно осуждать Шенара сколько угодно,» — подумал Меба, — «но он умеет принимать.»

— Тебе нравится обед? — спросил старший брат Рамзеса.

— Дорогой друг, это чудо! Ваши повара — лучшие в Египте.

Элегантный шестидесятилетний старик, поднаторевший в хитростях дипломатии после долгих лет службы во главе управления иностранных дел, был вполне искренен: Шенар не экономил на качестве продуктов, предлагаемых гостям.

— Не кажется ли вам политика Фараона не вполне последовательной? — спросил Меба.

— Этого человека нелегко понять.

Такой уклончивый разговор не удовлетворял бывшего сановника с широким и внушающим доверие лицом, на котором читались непривычные признаки нервозности. Обычно сдержанный, Меба спрашивал себя, мог ли Шенар для того, чтобы жить спокойно и не терять привилегий, перейти в лагерь сторонников Рамзеса. Но слова, произносимые старшим братом Рамзеса, доказывали обратное.

— Я вовсе не одобряю эти несвоевременные назначения, которые заставляют выдающихся государственных деятелей покидать свои посты и заниматься второстепенными делами.

— Я полностью с тобой согласен, Меба.

— Назначить садовника земельным управителем, это же смешно! Интересно, когда Рамзес примется за мое ведомство.

— Именно об этом я и хотел бы с тобой поговорить.

Меба вдруг подтянулся, поправил свой дорогой парик, который он носил круглый год, даже во время сильной жары.

— У вас есть секретные сведения, касающиеся непосредственно меня?

— Я расскажу тебе эту историю со всеми подробностями, для того чтобы ты смог трезво оценить сложившееся положение. Вчера Рамзес вызвал меня. Совершенно неожиданно, даже не предупредив заранее. Бросив все дела, я прибыл во дворец, где мне пришлось прождать целый час.

— Вас ведь не слишком побеспокоили?

— Да нет же, совсем наоборот, сард Серраманна бесцеремонно обыскал меня, несмотря на все мои возражения.

— Вы, брат царя! Неужели мы так низко пали?

— Я боюсь его, Меба.

— Вы высказали ему свое недовольство?

— Он даже не дал мне говорить. Он ценит свою безопасность выше уважения родственников.

— Сети бы осудил такое отношение.

— Увы, отца с нами больше нет, и Рамзес его преемник.

— Люди уходят, но государство остается. И когда-нибудь вы возложите на себя верховную власть.

— Это решать богам, Меба.

— Вы хотели что-то рассказать лично обо мне?

— Як этому и веду. Пока я негодовал после этого унизительного обыска, Рамзес сообщил мне, что он назначил меня управителем иностранных дел.

Меба побледнел.

— Вас, на мое место? Это немыслимо!

— Ты поймешь это, когда узнаешь, что в глазах Фараона я всего лишь подставное лицо, схваченное его ищейками, которые совершенно не считаются с моим мнением. Ты бы не стал низкопоклонничать, дорогой Меба, а я всего лишь ширма. Будет очень ловко объявить всему свету, что Рамзес назначил своего брата на такой пост, ведь они не будут знать, что я связан по рукам и ногам.

Меба был подавлен.

— Я теперь никто…

— Так же, как и я, несмотря на всю эту показуху.

— Этот Фараон чудовище!

— Постепенно многие люди это поймут. Поэтому мы не должны уступать и впадать в уныние.

— Что же вы предлагаете?

— Ты хочешь уйти в отставку или бороться на моей стороне?

— Я могу помешать Рамзесу.

— Притворись, что ты отошел от дел и жди моих приказаний.

Меба улыбнулся.

— Возможно, Рамзес делает ошибку, недооценивая вас. Находясь во главе ведомства, хотя и с ограниченной властью, вы можете ждать, пока представится удобный случай.

— Ты очень проницателен, мой друг. Ты не расскажешь мне о том, как функционирует этот огромный механизм, которым ты так талантливо управлял?

Меба не заставил себя долго уговаривать. Шенар не стал говорить о том, что у него есть верный союзник, который предоставляет ему полную власть в данной ситуации. Предательство Аша должно было остаться самой сокровенной тайной.

Держа Литу за руку, маг Офир медленно продвигался по главной улице города Солнца, покинутого Эхнатоном, фараоном-еретиком и его супругой Нефертити. Ни одно здание в городе не было разрушено, когда в пустыне дул сильный ветер, песок проникал через двери и окна.

Находясь более чем в четырехстах километрах к северу от Фив, этот город пустовал вот уже больше пятидесяти лет. После разрушения Эхнатона двор покинул этот величественный город в Среднем

Египте и вернулся в Амон. Традиционные обряды были восстановлены, в ущерб Атону прежние боги были вновь возвеличены.

Однако Эхнатон еще не исчез. Бог был выше любых символов и идолов. Он на небе, а человек на земле. Устраивая жилища для богов, Египет противопоставлял себя божьему покровительству. Египет должен был быть разрушен.

Офир был потомком советника Эхнатона, который в свое время проводил долгие часы в беседе с правителями. Эхнатон диктовал ему таинственные стихи, а иностранец брался распространять их на всем Ближнем Востоке и даже среди синайских племен, особенно среди племен евреев.

Это был Горемхеб, истинный основатель той династии, к которой принадлежали Сети и Рамзес, он приказал уничтожить предка Офира, которого считали подстрекателем и черным магом, способным оказывать большое влияние на Эхнатона, заставить его забыть о своих обязанностях.

Да, таковы были замыслы ливийца: стереть то унижение, которое перенес его народ, ослабить Египет, воспользоваться ослабленным здоровьем Эхнатона, чтобы убедить его в собственной безопасности.

Замысел был почти завершен.

Сегодня Офир вновь разжигает огонь. Унаследовал ли он науку своего предшественника или таланты чародеев? Но он ненавидел Египет так же сильно, как и Рамзеса, и с годами ненависть его росла. Победить Египет — значит победить фараона. Победить Рамзеса.

Лита опустошенно смотрела вокруг. Однако Офир описал ей все официальные здания, все замки, кварталы ремесленников и торговцев, зоологический парк, где Эхнатон собирал редкие виды животных. Офир и Лита долго бродили по пустому дворцу, где Фараон и Нефертити играли когда-то со своими дочерьми.

Во время следующего визита в город Солнца, который нищал с каждым годом, Офир заметил, что Лита стала более внимательна, как будто в ней, наконец, проснулся интерес к жизни. Она остановилась в спальне Эхнатона и Нефертити и, склонившись над сломанной колыбелью, заплакала.

Когда слезы ее иссякли, Офир взял ее за руку и отвел в мастерскую скульптора. На столе они обнаружили несколько гипсовых женских голов которые служили моделями к скульптурам из ценного камня.

Маг вынес их одну за другой.

Вдруг она погладила одну из этих гипсовых голов, с величественно красивым лицом.

— Нефертити, — прошептала она.

Затем она прикоснулась к другой фигуре, с утонченными чертами лица.

— Мерит-Атон, возлюбленная Атона, моя бабушка. А вот и сестра, и другая… моя семья, моя забытая семья. Она вновь со мной, так близко!

Лита прижала одну из фигур к своей груди, но другая упала и разбилась.

Офир подумал, что Лита разрыдается, однако молодая женщина не издала ни звука; довольно долго она оставалась неподвижной. И вдруг, разбив остальные фигуры, она растоптала кусочки.

— Прошлого нет, я убила его, — резко произнесла она, продолжая смотреть в никуда.

— Нет, — сказал маг, — прошлое не умрет никогда. Твою мать и бабушку преследовали, потому что они верили в Атона. Это я принял тебя, спас от гонения, а может быть, и от смерти.

— Это правда, я все помню… Мать и бабушка были похоронены там, на холмах, а я уже давно должна была быть вместе с ними. Но ты поступил как настоящий отец.

— Настало время мести, Лита. И если ты познала лишь горе и страдания, вместо счастливого детства, то это из-за Сети и Рамзеса. Первый уже мертв, а второй угнетает целый народ. Мы должны покарать его, и это должна сделать ты.

— Я хочу прогуляться по городу.

Проходя по улицам, Лита прикасалась к камням, стенам, как будто она овладела этим умершим городом. На закате она поднялась на террасу во дворце Нефертити и долго любовалась своим призрачным царством.

— Моя душа пуста, Офир, но мысль о тебе заполняет ее.

— Я очень хочу видеть твое царствование, Лита, веру в единого бога.

— Нет, Офир, это лишь слова. Тобой движет только одно: ненависть, зло наполняет тебя.

— Ты отказываешься помогать мне?

— Моя душа пуста, ты же наполнил ее желанием мстить. Ты постепенно сделал из меня инструмент своей мести: и сегодня я готова сражаться, как острый меч.

Офир опустился на колени и начал молиться. Его молитвы будут услышаны.

 

ГЛАВА 21

Чувственные танцы профессиональных танцовщиц наполняли таверну. Среди них были девушки из Египта, Дельты, Нубии. Словно заколдованный, Моисей сидел за столиком в глубине зала перед чашей с пальмовым вином. После трудного дня, когда ему едва удалось избежать неприятностей, он испытывал необходимость побыть одному среди шумной толпы, посмотреть на другую жизнь и в то же время не быть узнанным, как в комедии.

Недалеко от него расположилась странная пара.

Молодая женщина, пышная блондинка, очень привлекательная, и мужчина, уже не молодой, со странным лицом — худым, с выдающимися скулами, крупным носом и тонкими губами; он был похож на хищную птицу. Из-за сильного шума Моисей не мог расслышать, о чем они говорили, ему удалось услышать лишь обрывки непонятного разговора и неторопливый монотонный голос мужчины.

Танцовщицы из Нубии приглашали посетителей на танец; пятидесятилетний мужчина, изрядно подвыпивший, подошел к молодой женщине, положил руку ей на плечо и пригласил потанцевать. Удивившись, она оттолкнула его. Возмущенный пьяница настаивал. Попутчик этой женщины оттолкнул настойчивого поклонника сильным ударом, и тот, растерявшись, пробормотал несколько слов в знак извинения и ушел.

Жест мужчины со странным лицом был быстрым и очень четким; Моисей не ошибся: этот странный человек обладал большой властью.

Когда мужчина и женщина вышли из таверны, Моисей пошел за ними. Они направились к южной части города и исчезли в квартале с одноэтажными домами, разделяющими узкие улочки. Еврей уже решил, что потерял их, как вдруг услышал решительные шаги мужчины.

Ночами это место было пустынным; только собака лаяла на снующих повсюду мышей.

Чем дальше Моисей продвигался, тем больше эта история захватывала его. Вдруг он снова заметил эту странную пару: они незаметно проскользнули между старыми лачугами, которые скоро будут снесены, а на их месте построят новые здания. В этих развалинах уже никто не жил.

Женщина толкнула дверь, и этот резкий скрип нарушил тишину ночи. Мужчины в это время уже не было.

Моисей немного колебался.

Может быть, ему зайти и спросить у этих людей, кто они такие, и почему они так странно ведут себя. Он почувствовал в этом поступке что-то героическое.

Ведь он не служил в страже порядка и никогда раньше не вмешивался в личную жизнь людей. Какой-то злой гений заставлял его вести эту глупую слежку. Рассерженный на самого себя Моисей повернулся и собрался уходить.

Но вдруг мужчина с орлиным профилем появился перед ним.

— Ты следил за нами, Моисей?

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Это можно легко узнать в таверне; друг Рамзеса личность достаточно известная.

— А ты кто такой?

— Почему ты следишь за нами?

— Не знаю, какое-то необъяснимое желание.

— Это неудачное объяснение.

— Но это правда.

— Я тебе не верю.

— Позволь мне уйти.

Мужчина взмахнул рукой.

Песок перед Моисеем зашевелился. И внезапно появилась змея со своим зловещим жалом.

— Это магический фокус, только и всего.

— Не советую приближаться к ней, она абсолютно настоящая. Я могу ее разбудить.

Еврей повернулся, с другой стороны на него смотрела другая змея.

— Если ты хочешь следить за нами, то заходи в дом.

Дверь со скрипом отворилась. На этой узкой улочке Моисей никак не смог бы убежать от зловещих рептилий. Да и Сетау не было поблизости. Он вошел в комнату с очень низким потолком и земляным полом. Мужчина зашел за ним и закрыл дверь.

— Даже и не пытайся убежать, змеи очень быстро расправятся с тобой. Они уснут, только если я им велю.

— Что тебе нужно?

— Поговорить.

— Я могу уложить тебя одним ударом.

Мужчина улыбнулся.

— Помнишь сцену в таверне? Не рискуй.

В углу комнаты сидела белокурая молодая женщина. Ее лицо было накрыто тканью.

— Она больна?

— Она не выносит темноты, но с восходом солнца ей будет лучше.

— Ты скажешь наконец, кто ты такой, и что тебе надо от меня?

— Меня зовут Офир, я родился в Ливии, занимаюсь магией.

— В каком храме ты служишь?

— Ни в каком.

— В таком случае ты занимаешься незаконной деятельностью.

— Этой молодой женщине и мне, нам приходится все время прятаться и переезжать с места на место.

— Вы совершили какое-то преступление?

— Только то, что мы не поклоняемся вере Сети и Рамзеса.

Моисей был ошеломлен.

— Я не понимаю…

— Эту хрупкую молодую женщину зовут Лита. Она внучка Мерит-Атон, одна из шести дочерей великого Эхнатона, уничтоженного пятьдесят пять лет назад в своем городе Солнца и вычеркнутого из царских летописей за попытку установить в Египте культ единого бога Атона.

— Но ведь никто из его последователей не подвергался гонениям.

— Быть забытым — это худшее из наказаний. Царица Анхас, супруга Тутанхамона и наследница египетского трона, была несправедливо приговорена к смерти, и нечестивая династия, основанная Горемхебом, захватила земли. Если существует справедливость, то Лита должна взойти на трон.

— Заговор против Рамзеса.

Офир снова усмехнулся.

— Я всего лишь маг, а Лита слабая и отчаявшаяся женщина. Великий владыка Египта не боится никого и ничего. Только настоящая сила сможет уничтожить его и восстановить истинную веру.

— Кто же это?

— Истинный Бог, Моисей, единый Бог, гнев которого скоро обрушится на весь народ, который не верует в него!

Стены жалкой лачуги содрогались от мощного голоса Офира. Моисей почувствовал странный страх, и в то же время этот человек притягивал его.

— Ты еврей, Моисей.

— Я родился в Египте.

— Так же, как и я, ты всего лишь ссыльный. Мы хотим создать чистую землю, которая не была бы осквернена десятками божеств! Ты Моисей, сын еврейского народа, твой народ страдает, он хочет возродить веру своих отцов и осуществить великий замысел Эхнатона.

— Мой народ счастлив в Египте, они сыты и у них есть работа, за которую они получают деньги.

— Но денег недостаточно, чтобы стать людьми.

— Так стань же их пророком!

— Я приехал из Ливии, у меня нет ни твоей власти, ни твоего положения.

— Ты сумасшедший, Офир! Поднять евреев против Рамзеса — значит погубить этот народ. Никто из них не хочет смуты, они не хотят покидать эту страну, а я друг Фараона.

— Моисей, в тебе горит огонь, так же, как он пылал в сердце Эхнатона. Те, кто верит в истинного Бога не исчезли, они должны объединиться.

— Мы не одни, ты и Лита…

— Мы, должно быть, кажемся очень хитрыми, но каждый день мы приобретаем новых, великолепных друзей. Вера Эхнатона — это вера будущего.

— Вряд ли Рамзес думает так же.

— Ты его друг, ты должен убедить его.

— Я?

— Еврейский народ установит главенство единого Бога во всем мире, и ты станешь их вождем.

— Твое пророчество просто смешно!

— Оно сбудется.

— У меня нет ни малейшего желания становиться царем.

— Пусть он уйдет с нашего пути, и тогда мы пощадим его.

— Оставь свою затею и возвращайся в свою страну.

— Новой земли пока нет, но ты обязательно создашь ее.

— У меня другие планы.

— Ты ведь веришь в нашего Бога, не так ли?

Моисей вздрогнул.

— Мне нечего тебе ответить.

— Не убегай от своей судьбы.

— Убирайся, Офир.

Моисей пошел к двери, маг не стал останавливать его.

— Змеи ушли в свои норы, — сказал он. — Ты можешь смело выходить.

— Прощай, Офир.

— До свидания, Моисей.

 

ГЛАВА 22

Бакхен умылся, надел белую набедренную повязку, взял подставку для вазы и, выйдя из своего дома, отправился к священному озеру, над которым кружили сотни ласточек, возвещая приход нового дня. Это огромное озеро, к которому вела каменная лестница, было неисчерпаемым источником энергии, в нем зарождались все формы жизни. Бакхен набрал немного святой воды, которую он использовал в многочисленных ритуалах очищения в открытых храмах.

— Ты помнишь меня, Бакхен?

Жрец повернулся к человеку, который обращался к нему. Это был обычный мужчина, одетый очень просто.

— Рамзес.

— Когда ты был моим наставником, еще в армии, мы с тобой боролись и по очереди побеждали.

Бакхен поклонился.

— Прошлого уже нет, Ваше Величество; сегодня я принадлежу Карнаку.

Бывший смотритель конюшен, великолепный наездник, с широким неприятным лицом и хриплым голосом казалось, проникся своей новой должностью.

— Подчиняется ли Карнак Фараону?

— А кто в этом сомневается?

— Я не хочу беспокоить тебя, Бакхен, но я должен знать, друг ты мне или враг.

— Разве я могу быть противником Фараона?

— Верховный жрец Амона борется со мной, разве ты не знаешь этого?

— Все это обычные господские ссоры…

— Не прикрывайся пустыми словами, Бакхен. В этой стране нет места для двух властителей.

Бывший смотритель конюшен, казалось, растерялся.

— Я только что вступил на новый пост и я…

— Если ты мой друг, Бакхен, ты должен поддержать меня в той борьбе, которую я веду.

— Каким образом?

— Этот храм должен служить справедливости, как все другие святилища Египта. Если этого не будет, к чему же мы придем?

— Я буду наказывать виновных так же хорошо, как я дрессировал лошадей.

— Это именно та помощь, о которой я прошу тебя. Дай мне уверенность, что никто здесь не предаст Закон Маат.

Рамзес ушел так же неторопливо, как жрецы, которые наполняют вазы для очищения святой водой.

Бакхен не мог сразу принять решение. Карнак стал для него домом, миром, где ему нравилось жить. Но желание Фараона священно.

В Фивах сирийский торговец Райя купил три красивые лавки в центре города. Повара из знатных семей только что купили у него превосходное мясо, а их хозяева остановили свой выбор на очень элегантной восточной вазе, сделанной с большим вкусом.

Дела торговца снова пошли в гору. Любезный и учтивый, Райя имел великолепную репутацию, количество его постоянных клиентов росло день ото дня. Он набирал все больше работников, а те, в свою очередь, не переставали восхищаться своим хозяином.

После отъезда цирюльника, который, как всегда, умело подстриг его бороду, Райя занялся своими расчетами. В такие минуты его нельзя было беспокоить.

Торговец вытирал капельки пота со лба. Он очень плохо переносил летнюю жару, но еще хуже ту неудачу, которую он недавно потерпел, заплатив одному белокурому греку за то, чтобы тот постарался попасть в кабинет Рамзеса и составить опись тех документов, которыми молодой правитель особенно дорожит. Неудача была очевидна, Райя в особенности хотел проверить меры безопасности, принятые Рамзесом и Серраманна. К сожалению, они оказались очень действенны. Получение любой информации — дело необычайно трудное, хотя взяточничество процветало, и оно было очень сильным оружием.

Торговец прислонился ухом к двери своего кабинета. Все было тихо, никто не следил за ним. Из предосторожности он поднялся на стул и прислонился ухом к маленькому отверстию в перегородке.

Убедившись в своей безопасности, он вошел в хранилище, где были собраны небольшие, белоснежные вазы, привезенные из Южной Сирии, очень красивые чаши для яств; пока Райя продал только одну из них.

Он искал ту, которая была помечена красной точкой под горлышком. Внутри этой чаши была деревянная продолговатая пластинка, на которой значились размеры предмета: высота, ширина на вершине и у основания, и т. д.

Так как цифры были секретным шифром, Райя перевел их на ясный и понятный язык.

Послание его хеттских хозяев было предельно понятным: бороться против Рамзеса и поддерживать Шенара.

— Замечательная вещь, — заметил Шенар, нежно проводя рукой по горлышку вазы, которую Райя предложил ему.

— Это шедевр старого мастера, который ревностно оберегает секрет своего мастерства.

— Я тебе предлагаю пять молочных коров, самой лучшей породы, кровать из красного дерева, восемь стульев, двадцать пар сандалий и бронзовое зеркало.

Райя поклонился.

— Вы так щедры, мой господин. Не окажете ли вы мне честь приложить печать на мой реестр.

Торговец предложил Шенару пройти в глубь лавки. Там они могли бы поговорить спокойно, без посторонних ушей.

— У меня прекрасная новость: наши далекие друзья полностью поддерживают вашу позицию и готовы помочь вам в ваших намерениях.

— Каковы их условия?

— Никаких условий, никаких ограничений.

— Ты рассказываешь мне сказки?

— Мы обсудим все позже. А сейчас речь идет об общем договоре, примите его в общих чертах. Поздравляю, мой господин: меня так и тянет уже сейчас назвать вас будущим правителем страны, даже если наш путь к победе будет трудным.

Шенар немного опьянел от этих мыслей. Этот союз с хеттами был столь же действенным и опасным, как и смертельный яд; он знал как его использовать, чтобы уничтожить Рамзеса, возвысить себя и при этом не слишком ослабить Египет. Он был словно канатоходец над пропастью.

— Каким будет ваше новое послание? — спросил Райя.

— Передай мою благодарность и скажи, что я работаю не покладая рук… в качестве главы иностранных дел.

Лицо торговца даже изменилось от удивления.

— Как вам удалось получить этот пост?

— Только при условии строгого надзора за мной.

— Мои друзья и я, мы рассчитываем на вас.

— Пусть твои друзья обязательно съездят в египетские провинции, наиболее слабые, пусть они подкупят правителей и людей, чтобы прибрать к рукам Египет, и пусть они приложат максимум усилий, чтобы продвигаться в глубь страны.

— В каком порядке?

— Неминуемы территориальные захваты, присоединение всей Сирии, захват иранских портов; нужно подорвать моральный дух египетских солдат, находящихся за границей. Надо привести Рамзеса в бешенство и заставить его потерять хладнокровие.

— Позвольте мне покорно принять вашу стратегию.

— У меня много идей, Райя, и выбрав меня, твои друзья не ошиблись.

— Мне кажется, что мои скромные рекомендации не будут бесполезны.

— К моей официальной плате добавится мешок золота из Нубии.

Шенар вышел из лавки; его высокий пост не позволял ему долго разговаривать с торговцем, даже если его привязанность к вазам всем известна.

Нужно ли рассказывать дипломату Аша об этом тайном союзе с врагами? Нет, это было бы ошибкой. Шенар считал, что будет лучше, если его агенты не будут знать друг о друге; так он действовал с большей эффективностью.

Под мягкой тенью клена царица Туйя писала летопись царствования Сети. Она вспоминала основные события царствования, во время которого Египет процветал. Каждая мысль ее мужа, каждый его жест — все это сохранилось в ее памяти; она сберегла в памяти минуты их близости, когда их души соединялись. Сети продолжал жить в ее хрупком теле.

Когда Туйя увидела, как Рамзес подошел к ней, она заметила в нем силу и мощь покойного Фараона. В душе и теле молодого владыки не было никаких изъянов, какие бывают у большинства людей, он был словно обелиск, выточенный из одного камня. Казалось, он способен противостоять любой буре. К этой силе молодости добавлялся вид неуязвимости.

Рамзес обнял мать и сел рядом с ней.

— Ты пишешь целый день.

— И даже ночью; простишь ли ты мне, если я упущу хоть одну деталь? У тебя странный вид.

Туйя сразу могла понять его настроение.

— Верховный жрец Амона бросает вызов власти Фараона.

— Сети это предвидел. Рано или поздно этот конфликт вышел бы наружу.

— Как бы он действовал?

— Ты разве не знаешь? Существует только одно возможное решение.

— Нефертари с этим не согласна.

— Она царица Египта, Рамзес, и, как все царицы, она хранительница закона.

— Уж не призываешь ли ты меня к умеренности?

— Когда речь идет о целостности страны, умеренность неприемлема.

— Отстранить от должности верховного жреца Амона — значит спровоцировать массовые волнения.

— Кто царствует, сынок: ты или он?

 

ГЛАВА 23

Через ограду Карнака прошла целая процессия ослов, во главе которой важно и достойно шел старый осел, знающий каждую пылинку на этом пути. Это была дорога, ведущая с ткацкой фабрики к храму.

Поставка товара была довольно крупной, Бакхен и еще один служитель сообщили о получении поставки на склады. Каждый отрез льняной ткани, предназначенный для ритуальной одежды, получил свой номер, который был внесен в специальный реестр; кроме того, записывалось качество и место, откуда поступил этот отрез.

— Очень хороший товар, — заметил помощник Бакхена, маленький тщедушный человек. — Ты тут новенький?

— Я тут уже несколько месяцев.

— Тебе нравится жить в Карнаке?

— Он не обманул моих ожиданий.

— А кроме службы в храме, чем ты занимаешься?

— У меня нет прошлого, я попросился на постоянную службу в храм.

— А я работаю здесь по два месяца, а потом возвращаюсь в город, я служащий, слежу за работой казначейства. Это несложно. А здесь, наоборот, работаешь без остановки.

— Зачем ты здесь работаешь?

— Так надо. Я занимаюсь тканью первого сорта, а ты — всеми остальными.

Как только рабочие выгрузили товар, его бережно погрузили на сани, покрытые тканью. Бакхен проверял каждый отрез льна, записывал его номер, не забывая ставить дату доставки. Ему казалось, что его товарищи работали слишком медленно, и поэтому у него было время разглядывать все вокруг, как будто он боялся, что за ним следят.

— Я хочу пить, а ты?

— С удовольствием.

Помощник ушел. Он оставил свою дощечку на спине старого седого осла, и Бакхен украдкой взглянул на нее.

На дощечке было написано лишь несколько иероглифов. Эти знаки не имели никакого отношения к доставке ткани первого сорта.

Когда служитель храма вернулся с кувшином воды, Бакхен снова принялся за свою работу.

— Пей, она очень вкусная…Нас заставляют работать в такую жару, это бесчеловечно.

— Ослы не жалуются.

— А ты шутник!

— Ты скоро закончишь?

— Думаю, нет! Потом надо будет проследить, чтобы товар хорошо разложили на складе.

— Что мы будем делать с нашими табличками?

— Ты отдашь мне свою, и я отнесу их в отдел регистрации.

— Это далеко?

— Не очень, но все же надо немного пройти.

— Давай, я их отнесу.

— Нет, нет, тебя не знают в отделе регистрации.

— Ну вот, как раз я им и представлюсь.

— У них свои порядки, и они не любят их менять.

— Что может быть хуже, чем привычка?

— Спасибо за твое предложение, но я сам справлюсь.

Товарищи Бакхена, казалось, были чем-то обеспокоены, они стояли сбоку так, что Бакхен не мог видеть, что они пишут.

— Тебе плохо, друг?

— Нет, все в порядке.

— Скажи: ты умеешь писать?

Служитель храма был явно задет за живое, он резко повернулся к Бакхену.

— Почему ты задаешь этот вопрос?

— Я видел твою табличку.

— Ты очень любопытный…

— Если ты хочешь, я могу написать вместо тебя; если нет, твою дощечку не примут, и у тебя будут неприятности.

— Не делай вид, что ты ничего не понимаешь, Бакхен.

— Что я должен понимать?

— Ну, хватит! Перекусить хочешь? Иди, только быстрей возвращайся.

— Объясни, что происходит.

Служитель храма подошел к Бакхену и заговорил очень тихо.

— Этот храм очень, очень богатый; а мы — мы выкручиваемся. Несколько красивых отрезов льна не разорят Карнак, а мы сможем продать их. Это выгодное дельце. Понял?

— А отдел регистрации в курсе?

— Естественно, переписчики и двое рабочих. Поскольку отрезы льна не регистрируются, их как будто не существует, а мы уже договариваемся без особой огласки.

— Ты не боишься, что тебя поймают?

— Будь спокоен.

— А как же начальство?

— У начальства свои заботы. И кто тебе сказал, что они не закрывают на все это глаза? Итак, сколько процентов ты хочешь?

— Ну… как можно больше.

— А ты ловкач! Из нас выйдет отличная команда. Через несколько лет у нас будет хорошее состояние, и нам не придется больше работать здесь. Ну, давай закончим с этой доставкой.

Бакхен кивнул головой.

Нефертари положила голову на плечо Рамзеса. Комната была залита ярким светом восходящего солнца. Восход солнца — это ежедневное чудо, это победа света над тьмой. Через священные ритуалы царственная семья присоединилась к путешествию на солнечной лодке навстречу божественной битве с гигантским змеем.

— Мне нужна твоя магия, Нефертари. Этот день будет очень трудным.

— А твоя мать согласна с этим?

— Мне кажется, что вы сообщницы.

— Наши точки зрения всегда сходятся, — добавила она с улыбкой.

— Ваши аргументы меня убедили; сегодня я уволю верховного жреца Амона.

— Почему ты так долго ждал?

— Мне нужны были доказательства его вины.

— Ты их получил?

— Бакхен, мой военный наставник, стал жрецом, и он узнал о махинациях с льняными отрезами, в которые втянуты многие служители Карнака. Или сам верховный жрец взяточник, или же он не ведает, что творится вокруг. В любом случае он не может занимать столь высокий пост.

— Этот Бакхен, он серьезный человек?

— Он еще молод, но Карнак стал всей его жизнью. Эта махинация его очень разозлила. Он решил, что не имеет права молчать; я дал ему слово, что рано или поздно добьюсь правды.

— Когда ты увидишь верховного жреца?

— Сегодня утром. Разговор будет очень серьезным, он будет лишен всех привилегий.

— Чего ты опасаешься?

— Я боюсь, что он нанес урон храму, а также нарушил продовольственные поставки. Такова цена того, что я старался сохранить целостность страны.

Серьезность Рамзеса вызывала уважение у Нефертари. Он не был жестоким тираном, уничтожающим неугодных подданных, он был Фараоном, для которого союз Двух Земель был превыше всего; он старался сохранить целостность страны, даже если это было опасно для его жизни.

— Я хочу тебе признаться, — сказала она.

— Ты сама провела расследование в Карнаке?

— Вовсе нет.

— Итак, от твоего лица выступала моя мать?

— Да нет же.

— Ты встречалась с верховным жрецом?

— Нет, это признание совсем не связано с государственными делами.

— Говори, не дразни меня.

— Я беременна уже несколько месяцев.

Рамзес нежно взял Нефертари на руки.

— Я прикажу лучшим лекарям заниматься только тобой.

— Не волнуйся.

— Как я могу не волноваться? Я надеюсь, что наш ребенок будет красивым и сильным, но твое здоровье и твоя жизнь — это самое главное.

— Я буду заботиться о себе.

— Может, я прикажу, чтобы тебя освободили от некоторых государственных обязанностей?

— Неужели ты смиришься с ленивой царицей?

Рамзес начинал волноваться. Опоздание главного служителя Амона становилось оскорбительным. Какие извинения он придумает, чтобы оправдать свою задержку? Если бы он узнал о разоблачении Бакхена, он, безусловно, попытался бы уничтожить все доказательства и свидетелей. Но все эти действия обернулись бы против него.

Когда солнце приближалось к зениту, четвертый жрец Амона попросил аудиенции у Рамзеса. Фараон принял его.

— Где верховный жрец Амона?

— Он только что умер, Ваше Величество.

 

ГЛАВА 24

По приказу Фараона был созван совет. Он состоял из второго, третьего и четвертого жрецов Амона в Карнаке, верховных жрецов из главных храмов Египта. Однако служители Дендер и Атрибис не приехали по вызову: первый был слишком стар для путешествия, второй был задержан в своей резиденции в Дельте серьезной болезнью. Вместо них присутствовали их представители.

Все эти люди были довольно зрелого возраста, на них были возложены обязанности выполнять различные ритуалы от имени Фараона в своих храмах. Они собирались в одном из залов в храме Тутанхамона, который носил имя того, «Чье царствование было словно свет». В этом зале проходили посвящение главные жрецы Амона, там им раскрывали тайну их священного долга.

— Мне необходимо посоветоваться с вами, — сказал Рамзес, — нам надо выбрать нового главу священного Карнака.

Служители одобрительно закивали головами: новый Фараон вовсе не был так несдержан, как о нем говорили.

— Разве эта обязанность не входит в права второго жреца? — спросил верховный жрец Мемфиса.

— Я не считаю, что старшинство может рассматриваться как достойный критерий.

— Ваше Величество, могу ли я выступить? — прервал его третий жрец Амона. — В церковном деле можно, без сомнения, полагаться на новых и молодых людей, но в случае с Карнаком такое решение было бы ошибкой. Здесь главную роль должны играть опыт и почтенность кандидата.

— Давайте поговорим об этой почтенности! Знаете ли вы о прибыльной махинации с отрезами льна высшего качества, и о том, что руководство этой махинацией исходило из самого Карнака?

Слова Фараона были встречены с негодованием.

— Виновники уже схвачены и в наказание будут работать на ткацкой фабрике. Они никогда не смогут, работать в храме, даже на временных работах.

— Неужели покойный жрец был вовлечен в эту махинацию?

— Может быть, и нет, но, надеюсь, вы понимаете, почему мне бы не хотелось выбирать его преемника на этот пост.

После этого неожиданного заявления последовала довольно продолжительная пауза.

— Ваше Величество уже знает имя преемника? — спросил верховный жрец Гелиополиса.

— Я ожидаю от вас серьезного решения.

— Сколько времени вы можете нам дать?

— Как обычно. В данный момент мне надо нанести ряд визитов в различные города вместе с царицей и другими. После моего возвращения вы должны представить мне результаты вашего совещания.

Перед традиционным путешествием по Египту, которое фараон должен был совершать вместе с супругой, Рамзес отправился в храм Гурпах, на восточном склоне Фив, где высокочтимый Сети приобрел свою бессмертную силу. Каждый день жрецы приносили на жертвенники мясо, хлеб, овощи и фрукты, читали молитвы, чтобы душа фараона не покидала эту землю.

Рамзес смотрел на одно из изваяний своего отца, на вечно молодое лицо божества. Он молил его выйти из каменного одеяния, обнять его и передать ему свою царственную силу.

Чем больше проходило времени после смерти Сети, тем сильнее Рамзес ощущал тягость его отсутствия. Это было испытание и призыв для него. Испытание — так как ему не с кем было посоветоваться, а призыв — потому что он постоянно чувствовал голос отца, его присутствие в каждой своей мысли.

Один и тот же вопрос беспокоил всех жителей Фив: знать, ремесленников, домохозяек, болтающих без умолку у ворот своих домов — кого из придворных Рамзес и Нефертари возьмут с собой в поездку по Египту?

У каждого без исключения была своя секретная информация из тех или иных источников. Согласно одному источнику, царственная чета должна была ехать на юг до Асуана, другой источник сообщал, что Фараон непременно поедет на север, чтобы спуститься по Нилу к Дельте. Сопровождающие лица были предупреждены: ехать придется довольно быстро, остановки будут редкие и непродолжительные. Однако каждый был счастлив сопровождать Рамзеса и его супругу в этой традиционной поездке, во время которой Фараон принимал во владение страну, чтобы править ею в согласии с Законом Маат.

Перед отъездом Амени представлял Рамзесу огромное количество личных дел, которые Фараон должен был знать до мельчайших подробностей, прежде чем встречаться с наместниками провинций, верховными жрецами храмов, правителями городов. Специальный секретарь Рамзеса знакомил его с биографиями каждого высокопоставленного лица, включающими основные этапы карьеры, семейное положение, личные качества, близких друзей и др. Когда сведения были неточными или непроверенными Амени заранее предупреждал Фараона.

— Сколько дней ты потратил, чтобы собрать эти сведения? — спросил Рамзес.

— Я не считал. Моя единственная задача — это уточнять информацию; без нее не будет государства.

— Я просмотрел твои сведения, и они подтвердили мои опасения: у Шенара очень много влиятельных сторонников.

— Ты удивлен?

— В общем-то, да.

— Сколько душ нам придется покорять.

— А ты оптимист.

— Ты царь, и ты должен царствовать. А остальное лишь разговоры.

— Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?

— Отосплюсь после смерти; а до тех пор я твой слуга и помощник, я буду устранять любые препятствия на твоем пути. Ты доволен местом, которое я выбрал для нашей остановки?

Складной трон Фараона состоял из кожаного сиденья жесткой выделки и толстых ножек, заканчивающихся головками уток, сделанных из слоновой кости. Во время официальных церемоний и аудиенций Фараон восседал на этом изысканном кресле.

— Я тщательно изучил всех женщин из гарема, которые сопровождают нас, — добавил Амени, — во время путешествия ты не будешь ни в чем нуждаться. Пища будет такого же качества, как и во дворце.

— Ты всегда такой воздержанный в еде?

— С одной стороны, вкусная еда — это залог долгой жизни, с другой стороны, умеренность помогает лучше сконцентрироваться и не терять энергию понапрасну. Я направил гонцов ко всем правителям и главным жрецам тех городов, где мы собираемся остановиться, чтобы они позаботились о размещении всех подданных, которые сопровождают нас. Ну, а ты и Нефертари расположитесь, разумеется, во дворце.

— Ты позаботился о Нефертари?

— Странный вопрос, разумеется, да; беременность твоей супруги — дело государственной важности. Ее экипаж очень хорошо проветривается, там она будет в полном спокойствии. Пятеро врачей будут сопровождать ее, и ты будешь получать ежедневный отчет о состоянии ее здоровья. Да! Есть одна проблема.

— Касающаяся Нефертари?

— Нет, это касается пристаней. Я располагаю тревожной информацией о том, что некоторые пристани в плохом состоянии, но я скептик; по-моему, некоторые наместники просто стараются получить дополнительные субсидии на свое содержание. Это настоящая война из-за твоего визита, но нельзя позволить им повлиять на твои решения. Каждый пытается извлечь максимум выгоды, но для тебя на первом месте должны стоять национальные интересы.

— Какие у тебя отношения с наместниками в Северном и Южном Египте?

— С их точки зрения — невыносимые, с моей — замечательные. Они хорошие руководители, но слишком боязливые, и живут в страхе быть уволенными. Дорожи ими, они не предадут тебя.

— Я думаю…

— Назначить меня наместником? Ни в коем случае! Мое настоящее положение гораздо выгоднее для тебя. Я могу действовать в тени, без помех огромного административного аппарата.

— Как отреагировали приглашенные в эту поездку.

— Они счастливы сопровождать тебя, но немного побаиваются Серраманна, для которого они все словно преступники, замышляющие заговор. Я выслушиваю их жалобы, но тут же забываю о них; этот сард честно выполняет свои обязанности.

— Ты забываешь моего льва и собаку.

— Положись на меня, они не будут ни в чем нуждаться.

— Как ведет себя Роме?

— О нем все в один голос говорят, что он всегда будет твоим верным управляющим. Благодаря тебе управление государством ведется на высочайшем уровне. Твое чутье никогда тебя не подводит.

— Как он относится к Неджему?

— Твой новый земельный управляющий очень серьезно воспринимает свой новый ответственный пост. Два часа в день он занимается административными вопросами, затем закрывается вместе с лучшими помощниками прежнего управителя. Во время путешествия он, наверное, даже не разглядит окружающего.

— А как мой любимый брат?

— Корабль Шенара — это настоящий дворец под парусом. Новый верховный советник ничего не скрывает и сулит Египту блестящее будущее.

— Он считает меня ужасно наивным?

— Реальность гораздо сложнее, — сказал Амени, — его почта кажется вполне удовлетворительной.

— По-твоему, он будет нашим союзником?

— Я считаю, что нет; но он очень хитер. Ты мудро поступил, дав ему утолить свою жажду к власти и позволив делать это на твоих глазах.

Однако, может быть, он и успокоится, получив высокий пост.

— Пусть боги тебя услышат!

— Тебе надо поспать; завтра будет трудный день: по меньшей мере десять переговоров и три приема. Как ты находишь свою кровать?

«Можно было и попроще», — подумал Фараон: подушка и матрац были сделаны из пеньки, которая скреплялась специальными стержнями, ножки кровати были в виде львиных лап, спинки кровати украшены цветами, чтобы сон Фараона был безмятежным.

— Не хватает только мягких подушек, — добавил личный писец.

— Одной будет достаточно.

— Ну что ты? Посмотри на эту нищету…

Амени взял одну из подушек, расположенных у изголовья кровати. Но вдруг, ошеломленный, отпрянул от царственного ложа.

Черный скорпион был готов уже напасть на будущую жертву.

 

ГЛАВА 25

Рамзес попытался успокоить Серраманна. Начальник личной охраны не понимал, как скорпион мог попасть в комнату Фараона. Допрос всех служащих не принес никаких результатов.

— Они не виновны, — сказал сард, — нужно допросить вашего управляющего.

Рамзес не стал возражать.

Роме не любил Серраманна, но не высказал никакого протеста, когда Фараон попросил его ответить на все вопросы сарда.

— Сколько человек имели разрешение входить в эту комнату?

— Пять. Пятеро бессменных служащих.

— Что это значит?

— Иногда на промежуточных остановках, в небольших портах, я нанимал одного или двух временных рабочих.

— А на последней остановке?

— Я нанял одного, чтобы переносить белье к прачкам.

— Как его имя?

— Он расписался при получении платы.

— Бесполезно, — сказал фараон, — этот человек мог написать ложное имя, и у нас нет времени, чтобы вернуться и попытаться найти его.

— Чтобы больше такого не было! — прогремел Серраманна. — Это сводит на нет все мои меры безопасности.

— Что произошло? — спросил удивленный Роме.

— Вам это знать не обязательно! Отныне я буду лично осматривать каждого, кто будет подниматься на корабль Его Величества, кто бы он ни был: военачальник, жрец или уборщик!

Роме повернулся и посмотрел на Рамзеса, который кивал головой в знак своего согласия.

— А… как же еда для Его Величества?

— Один из поваров будет пробовать пищу в моем присутствии.

— Как прикажете.

Роме вышел из комнаты Фараона. Разгневанный Серраманна стукнул кулаком по деревянной перекладине, которая даже задрожала.

— Этот скорпион вас бы не убил, мой Фараон, — объяснил Серраманна, — но у вас был бы сильный жар.

— И я бы не смог продолжать путешествие… Но богам было угодно предотвратить это.

— Подобное больше не повторится, — пообещал Серраманна.

— Увы, но я боюсь, что трудно на это надеяться, пока мы не найдем настоящего виновника.

Серраманна скорчил гримасу.

— Ты кого-то подозреваешь? — спросил Рамзес.

— Люди иногда могут быть очень неблагодарными.

— Говори яснее.

— Этот Роме… Не обманывает ли он, и не действует ли он сам по себе?

— Твоя работа состоит в том, чтобы проверять такого рода подозрения.

— Положитесь на меня.

Мало-помалу эта ритуальная поездка царственной семьи превращалась в триумф. Властность Рамзеса и обаяние Нефертари покоряли провинциальных наместников, верховных жрецов, правителей и просто знатных людей. Они были удивлены величавостью нового Фараона Египта. Рамзес не забывал представлять своего старшего брата, которого многие знали и назначение которого на пост главы иностранных дел успокаивало их злость. С одной стороны, царственная семья оставалась единой; с другой стороны, патриотизм Шенара, его знатность и амбиции гарантировали постоянную и надежную защиту от варваров.

В каждом порту царственная семья отдавала дань уважения царице-матери Туйе, чье присутствие вызывало волнение и глубокое уважение. Хрупкая и молчаливая, живущая в тени славы своего сына, Туйя воплощала в себе традиции и преемственность, без которых царствование ее сына могло бы показаться незаконным.

Приближаясь к Абидосу, к священному храму Осириса, Рамзес призвал к себе своего друга Аша. Какой бы ни был день и час, молодой дипломат всегда был тщательно одет.

— Ты доволен путешествием?

— Мой повелитель, ты завладел сердцами людей.

— В отношениях с некоторыми я чувствовал их лицемерие, не так ли?

— Конечно, но главное они увидели твое величие и властность.

— Что ты думаешь о назначении Шенара?

— Оно показалось мне странным.

— Другими словами, ты был шокирован?

— Ничто не заставит меня критиковать решения фараона.

— Ты считаешь, что мой брат недостаточно компетентен?

— При сегодняшних обстоятельствах дипломатия — это целое искусство.

— Кто может сомневаться в силе Египта?

— Твой личный успех в своей стране не должен скрывать сложности внешней обстановки. Хетты не будут столь дружелюбны; зная, что ты властный. и сильный соперник, они попытаются укрепить свои позиции, прежде чем предпринимать более воинственные меры.

— Это точные сведения?

— Пока речь идет только о предположении.

— Видишь ли, Аша, Шенар, мой старший брат, фигура очень представительная, особенно на приемах и пирах. Он очарует послов своими речами, и они будут играть по его правилам. Но он может поддаться другим соблазнам, таким как недоброжелательность и заговор. Его показное рвение и желание служить мне и государству кажутся подозрительными. Вот почему твоя роль будет такой важной.

— Чего ты ждешь от меня?

— Я назначаю тебя главой тайной службы Верхнего и Нижнего Египта. Твоя официальная задача — управлять действиями дипломатических курьеров, проверять документы, которые отправляет Шенар.

— Итак, ты приказываешь мне следить за Шенаром?

— В действительности это только одна из твоих задач.

— А Шенар меня не заподозрит?

— Я заставлю его понять, что у него нет никакой свободы действий. Зная, что за ним постоянно следят, он не будет пытаться совершить проступок.

— А если он ускользнет от моего наблюдения?

— Ты слишком способный и умный, друг мой, тебя трудно провести.

При виде священной земли Абидоса сердце Рамзеса сжалось. Все это напоминало ему те времена, когда Сети был жив. Он — посланник бога Сета, воплощения вселенской силы и убийцы своего брата Осириса — он построил этот величественный храм, чтобы почтить тайны бога умершего и воскресшего. Рамзес и Нефертари были освящены именно там. Они поклялись разделить свою судьбу с судьбой своего народа.

На берегах, прилегающих к пристани, не было никого. Конечно, на этой святой земле людей можно увидеть только во время праздников, посвященных воскрешению Осириса; но равнодушие и тягостная обстановка, которые царили во время приема царственной флотилии, очень удивили путешественников.

Первым на берег вышел Серраманна с мечом в руке, вскоре он вернулся вместе с охраной.

— Мне это не нравится, — сказал сард.

Рамзес вышел на берег; вдали, за рощей акаций, виднелся храм Осириса.

— Не рискуйте, — посоветовал ему Серраманна. — Позвольте мне проверить все в округе.

— Мятежники в Абидосе! Разве может Фараон думать о таком святотатстве.

— Подать колесницы, — приказал он. — Я поеду в первой.

— Ваше Величество…

Сард понял, что настаивать бесполезно. Как можно убедить в необходимости соблюдать безопасность такого беззаботного правителя?

Колесница Фараона быстро промчалась между пристанью и оградой храма. К его большому удивлению, первый портал храма был открыт. Спустившись на землю, Рамзес вошел во двор храма.

Фасад храма был измазан известью; на земле валялись статуи его отца и Осириса. Повсюду валялись строительные инструменты, и ни одного рабочего.

Совершенно сбитый с толку Рамзес вошел в храм. Алтари были пусты, ни одного жреца, провозглашающего молитвы.

По всей вероятности, храм был заброшен.

Рамзес вышел, позвал Серраманна, который неподвижно стоял на пороге.

— Отведи меня на склад.

Успокоенный сард решительно двинулся в путь.

Гнев Рамзеса был неописуем.

На широком дворе, возле храма, собрались жрецы, служители храма, рабочие. Все они без исключения упали на колени перед Фараоном и милостиво просили прощения у Рамзеса.

Рамзес не желал слушать никаких оправданий. Как они, жители Абидоса, могли вести себя так, как они могли под предлогом смерти Сети потерять всякое достоинство? Беспорядок и бездеятельность охватили их разум, и никто больше не думал о своих обязанностях.

Все сомневались в том, что Фараон примет жестокие меры. Но молодой правитель потребовал удвоить жертвоприношения духу Сети. Он приказал посадить фруктовый сад и деревья, покрыть золотом все двери, продолжать строительство храма, привести в порядок все статуи, проводить все ритуалы и молебны; все работы должны быть закончены к празднику таинств Осириса. Крестьяне, работающие на землях храма, должны были быть освобождены от своих обычных работ, храм должен был стать еще богаче, чтобы его больше никогда не постигало такое забвение.

Все служители молча внимали словам Фараона. Каждый из них успокоился, благодарил Рамзеса за его великодушие и клялся себе в том, что никогда больше не вызовет гнев владыки.

Успокоившись, Рамзес вошел в центральную часовню, «небо Абидоса», туда, где мягкий свет слабо освещал священные стены. Наедине со звездами Рамзес слился с душой своего отца, а священный солнечный диск освещал его путешествие.

 

ГЛАВА 26

Шенар ликовал.

Естественно, план со скорпионом провалился; старший брат фараона никогда не верил в этот план, предложенный Сари, бывший воспитатель Рамзеса ослеп от своей ненависти. Ослабить Фараона, лишить его физической силы — вовсе не самая главная задача. Правда, этот опыт доказал, что даже в самой надежной системе безопасности есть прорехи.

Шенар ликовал, поскольку Аша на одном очень важном обеде узнал невероятную новость. На борту корабля, идущего по Нилу, двое людей разговаривали, не боясь быть услышанными гостями, которые изрядно выпили перед этим. Судовой лекарь ухаживал за каким-то высокопоставленным лицом; сановника тошнило.

— Начальник тайной службы… Это явь или сон?

— Мое назначение очень выгодное.

— Вам также приказали следить за мной, не так ли?

— Да, именно так.

— Похоже, я связан по рукам и ногам, и мне придется довольствоваться ролью пешки.

— Таково желание Фараона.

— Ну что ж, будем повиноваться ему, друг мой Аша! Я буду играть свою роль достойно. Насколько я знаю, вы станете основным советником Фараона в том, что касается хеттской политики.

— Возможно.

— Наш союз устраивает вас?

— Более чем когда-либо. Рамзес — тиран, я в этом уверен, он презирает всех и верит только в себя. Его тщеславие погубит страну.

— Наши мнения сходятся. Скажите, вы согласны рисковать?

— Мое мнение не изменилось.

— Почему вы так ненавидите Рамзеса?

— Потому что он — Рамзес.

Дендера, храм прекрасной и доброй богини Хатор, находился в самом центре небольшой зеленой деревушки. Этот храм был словно гимном единения неба и земли. Огромные смоковницы, посаженные у ограды, бросали прохладную тень на храм и его пристройки, которые включали в себя здание музыкальной школы. Будучи госпожой жриц этого храма, посвященная в таинства звездных танцев, Нефертари очень обрадовалась тому, что они посетят это священное место, где она могла бы помолиться. После происшествия в Абидосе царская флотилия отправилась на юг страны, но Нефертари очень хотела зайти в этот порт.

Рамзес казался ей чем-то расстроенным.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О назначении на пост верховного жреца Амона. Амени принес мне несколько личных дел основных кандидатов, но никто из них мне не нравится.

— Ты говорил об этом с Туйей?

— Она согласна со мной. Это люди, которых уволил Сети, и которые пытаются воспользоваться ситуацией.

Нефертари посмотрела на изображение богини, высеченное на камне. Внезапно ее взгляд стал словно стеклянным, а глаза осветились странным светом.

— Нефертари…

Она ничего не отвечала, продолжая стоять неподвижно. Рамзес взял ее на руки, она крепко прижалась к нему.

— У меня было видение. Свет, целый океан света, и голос, такой приятный, я разобрала слова.

— Что же тебе сказал этот голос?

— Не выбирай никого из тех людей, которых тебе предлагают. Мы должны отправиться на поиски будущего верховного жреца Амона.

— Но у меня нет времени.

— Слушай того, кто ведет Египет за собой с момента зарождения этого великого государства.

Царственная семья была приглашена лучшими музыкантами и певцами на концерт в саду храма. Нефертари наслаждалась этими приятными минутами, Рамзес же кипел от нетерпения; нужно ли ждать следующего видения, чтобы понять, кто будет будущим верховным жрецом Амона, кто этот честный, лишенный личного тщеславия человек?

Рамзес с удовольствием бы вернулся на корабль, чтобы посоветоваться с Амени, но он никак не мог уклониться от этого визита в храм. Повсюду царили порядок и красота.

На берегу священного озера Рамзес забыл о своих заботах; спокойствие этого места, нежный запах ириса, неторопливые шествия жриц, которые шли за водой для вечернего ритуала, успокоили его мятущуюся душу.

На берегу озера старик поливал траву. Его движения были неторопливы, но очень точны; стоя на одном колене, он повернулся спиной к царственной семье. Это непочтительное отношение было большой дерзостью, но старик, казалось, был так занят и поглощен своей работой, что ни Фараон, ни его супруга не волновали его.

— У вас прекрасные цветы, — сказала Нефертари.

— Я говорю о них с большой любовью, — ответил старик ворчливым голосом. — Иначе они пропадут.

— Я тоже замечала это.

— О, вы такая красивая молодая женщина, неужели вы возитесь в саду?

— Когда есть время.

— Вы так заняты?

— Мои обязанности занимают очень много времени.

— Вы разве главная жрица этого храма?

— Это одна из моих обязанностей.

— А другие? Ах, простите… Я не имею никакого права расспрашивать вас. Быть наедине с цветами — это лучший отдых, достаточно лишь любить их.

Старик нахмурил брови.

— Ох, это проклятое левое колено, минуточку, мне трудно подняться.

Рамзес подал руку садовнику.

— Спасибо, господин. Вы, должно быть, — царский сын?

— Это, наверное, верховный жрец Дендеры приказал так содержать сад?

— Да, действительно, он.

— Говорят, что он болен и не может путешествовать.

— Да. А вы так же любите цветы, как и эта молодая женщина?

— Сажать деревья — это мое любимое занятие. Я бы очень хотел побеседовать с главным жрецом.

— О чем?

— Он не присутствовал на совете, после которого его собратья должны сообщить Рамзесу имя будущего верховного жреца Амона.

— Не позволите ли вы старому служителю богов продолжать заниматься своими любимыми цветами?

Рамзес больше не сомневался: глава храма старался спрятаться под видом садовника.

— Несмотря на его больное колено, мне кажется, что он все же способен подняться на корабль и доехать до Фив.

— Правое плечо также заставляет о себе напоминать. Да и годы уже не те…

— Может, главный жрец недоволен своей судьбой?

— Наоборот, Ваше Величество, он желает, чтобы ему позволили остаться в храме до конца дней своих.

— А если сам Фараон попросит его присоединиться к совету и поделиться своим опытом с собратьями?

— Если Фараон, несмотря на свой юный возраст, имеет хоть какой-нибудь опыт, он освободит старого больного человека от этой обязанности. Не согласится ли Рамзес подать мне мою трость, которая стоит у стены?

Фараон так и сделал.

— Вы сами видите, Ваше Величество, старый Небу еле ходит. Неужели кто-то осмелится заставить старика покинуть свой сад?

— В таком случае, главный жрец Дендера, не могли бы вы дать совет Фараону Египта?

— В моем возрасте лучше молчать.

— Ваше мнение очень важно для меня, я очень хотел бы посоветоваться с вами. Кто будет самым достойным из вас для того, чтобы занять пост верховного жреца Амона?

— Всю свою жизнь я провел в Дендере и никогда не ездил в Фивы. Проблемы жреческой власти меня никогда не интересовали. Пусть Ваше Величество простит меня, но я привык рано ложиться спать.

Нефертари и Рамзес провели половину ночи на террасе у храма вместе с астрологами. В ночном небе жили тысячи душ, и звезды собирались вокруг светил, образуя видимые и невидимые оси.

Затем Рамзес и Нефертари отправились во дворец, окна которого выходили на деревню; несмотря на небольшой размер и богатую обстановку, дворец был похож на ночной рай с поющими птицами. Нефертари мирно уснула в объятиях Рамзеса.

На следующий день, отслужив утреннюю молитву, позавтракав и приняв ванну, Рамзес и Нефертари собрались уезжать. Все служители храма вышли, чтобы попрощаться с высочайшими гостями. Вдруг Рамзес резко свернул и направился в сад.

Небу снова стоял на коленях перед своими цветами и бережно ухаживал за ними.

— Небу, вы согласитесь с царицей?

— Какой должен быть мой ответ? Она — воплощение ума и красоты.

— Ну, а ее мысли, не покажутся ли они странными для вас?

— Что за мысли?

— К сожалению, я должен нарушить ваше спокойствие и забрать вас с собой в Фивы. Это желание царицы.

— Зачем, Ваше Величество?

— Я назначаю вас верховным жрецом Карнака.

 

ГЛАВА 27

Когда флотилия Фараона рассекла воды Нила, причаливая к храму Карнака, все Фивы ликовали. Что означало неожиданно скорое возвращение Рамзеса, не знал никто. Самые противоречивые слухи распространялись с невероятной скоростью. Одни считали, что Фараон приехал, чтобы сместить с должности главу Амона и превратить город в обычное провинциальное местечко; другие думали, что Рамзес заболел во время своего путешествия и теперь лежит во дворце. Может быть, восхождение юного Фараона было слишком быстрым. И небеса наказали его за это.

Райя, шпион, состоявший на службе у хеттов, просто умирал от скуки. Впервые за долгие годы он не располагал никакими серьезными сведениями. Однако, благодаря огромному количеству своих шпионов, которые находились во всех крупных городах Египта, Райя мог, не покидая Фив, следить за перемещениями Фараона, а также за всеми решениями и назначениями, которые он производил.

Он не понимал причин такого поспешного возвращения Рамзеса в южную столицу. Как и предполагалось, Фараон был задержан в Абидосе, но вместо того, чтобы продолжать свое путешествие на юг страны, он изменил маршрут и остановился на несколько дней в Дендере.

Рамзес казался непредсказуемым. Он действовал очень быстро, не слушая своих советников, чьи разговоры и пересуды доходили до ушей сирийца. Райя был взбешен; молодого правителя было очень трудно контролировать. Шенар должен был доказать свой талант и способности в дипломатии, чтобы лучше использовать то оружие, которым он располагал. В случае явного конфликта Рамзес мог быть гораздо более опасен, чем это казалось на первый взгляд. Райя реагировал очень быстро, он-легко избавлялся от ленивых и бездарных шпионов.

С голубой короной на голове, одетый в длинное платье из льна, с державным скипетром в правой руке, Рамзес был воплощением царственной власти. Когда он вошел в зал, где снова собрались члены совета, разговоры утихли.

— Готовы ли вы назвать мне имя?

— Ваше Величество, — сказал глава Гелиополиса, — мы все еще сомневаемся.

— Оставьте ваши сомнения. Вот верховный жрец Амона.

Опираясь на свою трость, Небу вошел в зал.

— Небу! — воскликнула великая жрица Саис. — Я думала, что ты болен и не можешь приехать сюда!

— Да, это так, но Рамзес совершил чудо.

— В вашем возрасте, — возмутился второй жрец Амона, — нужно уходить на покой. Управлять Карнаком и Луксором — очень сложная задача.

— Вы правы, но кто может сопротивляться воле Фараона?

— Мое распоряжение уже записано и утверждено, — заявил Рамзес. — Желает ли кто-то из вас выступить против этого назначения?

Никто не протестовал.

Рамзес передал Небу золотое кольцо и жезл, украшенный золотом и серебром, — символы его власти.

— Отныне ты верховный жрец Амона, богатство и достояние которого находятся под твоей властью. Как глава этого храма и его владений будь честен и справедлив. Работай не на свое благо, а на благо и процветание великого божества. Амон проверяет души и закаляет сердца, он знает, что скрывается под каждым обличием. Если он будет доволен тобой, он поддержит тебя во главе этого храма и подарит тебе долгую и счастливую жизнь. Клянешься ли ты чтить Закон Маат и честно выполнять свой долг?

— Клянусь жизнью, мой Фараон, — сказал Небу, преклоняясь перед Рамзесом.

Второй и третий жрецы Амона были взбешены. Мало того, что Рамзес поставил во главе храма старика, который беспрекословно подчиняется ему, он еще и назначил четвертым жрецом Бакхена, о котором никто ничего не знал! Этот царский слуга будет наблюдать за стариком и станет настоящим хозяином Карнака, независимость которого, казалось, была потеряна на долгие годы.

Жрецы Карнака потеряли всякую надежду управлять самым богатым храмом Египта. Находясь в ловушке между Небу и Бакхеном, рано или поздно, им придется уйти в отставку и самим разрушить свою карьеру. Они отчаянно пытались найти соратника. Имя Шенара вселило в них надежду, но став одним из советников Фараона, не стал ли он поддерживать своего брата?

Однако терять им было нечего, и поэтому второй жрец решил встретиться с Шенаром и поговорить с ним от имени всех жрецов Амона, которые не могли согласиться с решением Рамзеса. Он был принят для аудиенции на правом берегу пруда под тенью огромных деревьев. Слуга предложил ему сок плодов цератонии и тут же скрылся. Шенар свернул папирус и поднял глаза на гостя.

— Кто вы, и что привело вас ко мне?

— Я — Доки, второй жрец Амона.

Нельзя сказать, что этот человек был приятен Шенару. Невысокий, с гладко выбритой головой, с узким лбом и маленькими глазками; его нос и подбородок были выдвинуты вперед, что придавало его лицу агрессивный вид, он был чем-то похож на крокодила.

— Так чем могу быть полезен?

— Вы, без сомнения, сочтете меня невоспитанным, но я не владею искусством оратора.

— Это не главное.

— Старик Небу только что был назначен верховным жрецом Амона.

— В то время как вы, второй жрец, рассчитывали получить этот пост, не так ли?

— Покойный глава Амона этого не скрывал, но Фараон не пожелал выполнить его волю.

— Критиковать решение Фараона довольно опасно.

— Небу не может управлять Карнаком.

— Бакхен, друг моего брата, станет неофициальным правителем Карнака.

— Простите за откровенный вопрос, а вы согласны с этими назначениями?

— Это воля Фараона, которая уже стала реальностью.

Доки был разочарован. Шенар поддерживал Рамзеса. Жрец встал.

— Не буду вас больше отвлекать.

— Минутку… Вы отказываетесь принять этот факт как свершившийся?

— Фараон хочет ослабить силу жрецов Амона.

— У вас есть средства, чтобы ему противостоять?

— Я не одинок в своем желании.

— Кого вы представляете?

— Большую часть иерархии и большинство жрецов.

— У вас есть план действий?

— Господин Шенар, мы не мятежники!

— Вы слишком слабы, Доки, и вы сами не знаете, чего хотите.

— Мне нужна помощь.

— Представьте сначала ваши доказательства и подтверждения ваших намерений.

— Но как?

— Как хотите.

— Я всего лишь жрец…

— Или вы тщеславны, или вы ни на что не годитесь. Если обида это единственное, на что вы способны, то вы меня не интересуете.

— А если мне удастся опорочить людей Фараона?

— Попробуйте, а дальше будет видно. Разумеется, этой встречи никогда не было.

У Доки снова появилась надежда. Он покинул резиденцию Шенара с невероятным количеством проектов.

Шенар был скептиком. Он считал, что у Доки хватит мужества совершить нечто стоящее, но он был слишком нерешительным и очень легко поддавался влиянию. Он боялся собственной тени, нет, он не сможет бороться против Рамзеса. Но никогда не следует отвергать союзника. Он выбрал верную стратегию, чтобы проверить этого второго жреца Амона.

Рамзес, Моисей и Бакхен проходили мимо стройки, где не прекращалась работа. Здесь строился гигантский колонный зал, задуманный еще Сети. Транспортировка и выгрузка строительных материалов велась бесперебойно, овальные камни, символизирующие папирусы, возвышались один над другим.

— Ты доволен своей командой? — спросил Рамзес Моисея.

— С Сари не так-то просто ладить, но я думаю, все будет нормально.

— Какие ошибки он допускает?

— Он обращается с рабочими с недопустимой жестокостью, пытается лишить платы, чтобы присвоить ее себе.

— Может, отдадим его под суд?

— Нет, я думаю, в этом нет необходимости. Я предпочитаю держать его при себе. Как только он перегибает палку, я сам начинаю заниматься им.

— Если ты переусердствуешь, он может пожаловаться.

— Не беспокойся, Рамзес, Сари трус.

— Не он ли был вашим воспитателем? — спросил Бакхен.

— Да, — ответил Рамзес, — и к тому же он был моим наставником. Но сейчас им овладела какая-то ненависть. Я надеюсь, что работа вернет ему разум.

— Однако, первые результаты не очень обнадеживающие, — с сожалением сказал Моисей.

— Твоя настойчивость далеко тебя заведет… но не будем об этом. Через несколько дней мы отправляемся на север страны, ты поедешь со мной.

Еврей казался раздосадованным.

— Но колонный зал еще не закончен!

— Я поручаю это Бакхену, четвертому жрецу Амона, которому ты дашь все необходимые советы. Он закончит эту работу и займется отделкой храма Луксора. Как будет красиво, когда пилон, обелиски и скульптуры увидят мир! Я хочу, чтобы работы продвигались как можно быстрее, судьба, может быть, не уготовила мне долгую жизнь, и я хочу увидеть все это великолепие.

— Ваше доверие — честь для меня, Ваше Величество.

— Я не назначаю подставных лиц, Бакхен. Старый Небу будет выполнять свои обязанности, а ты свои; он будет управлять Карнаком, а ты — великими стройками. И тот, и другой должны доложить мне, если возникнут какие-либо трудности.

Фараон и Моисей вышли со строительной площадки и направились к храму Маат, богини правды и справедливости. Они шли вдоль тенистой аллеи, по краям которой росли тамариски.

— Я хотел бы остаться здесь, в этом прекрасном месте. В этом священном месте душа моя находит покой и умиротворение. Я завидую жрецам, которые могут бродить здесь каждый день. В каждом камне живет душа богов, в каждой часовне они оставляют свои послания.

— Почему тебе надо уехать из Карнака?

— Меня ждет удивительное приключение, Моисей. Помнишь, мы разговаривали вместе с Аша, Амени и Сетау об истинной силе? Я был убежден, что только Фараон обладает этой силой. Она притягивала меня, как свет притягивает бабочку, и я бы сгорел от этого света, если бы отец не заставил меня жить. И даже когда я отдыхаю, я слышу: эта сила говорит во мне, приказывает мне строить.

— Какие у тебя планы?

— Они такие грандиозные, что я не осмеливаюсь о них говорить; я буду обдумывать их во время путешествия. Я бы хотел, чтобы ты сопровождал меня, ты не будешь загружен работой, обещаю.

— Ты меня удивляешь.

— Почему?

— Я был уверен, что цари забывают своих друзей и беспокоятся лишь о своих придворных, да об интересах страны и власти.

— Ты плохо обо мне думал, Моисей.

— Ты изменился, Рамзес?

— Человек меняется, только если он хочет этого; для меня величие моей страны — постоянная и неизменяемая цель.

 

ГЛАВА 28

Сари, бывший наставник Рамзеса, не переставал сердиться. Его приставили руководителем к презренным строителям, его, того, кто воспитал царскую элиту! И к тому же этот Моисей, который постоянно угрожает ему, пользуясь своей непомерной физической силой! С каждым днем он все тяжелее переносил это унижение и насмешки. Он попытался подтолкнуть рабочих к бунту против Моисея, но популярность еврея была так велика, что его призывы оказались неуслышанными. Моисей к тому же лишь исполнитель. Нужно было низвергнуть того, кто обрек его на это несчастье и бесславие.

— Я разделяю твою ненависть, — говорила его супруга Долент, сестра Рамзеса, обиженная на своих братьев. — Но решение, которое ты предлагаешь, пугает меня.

— Чем мы рискуем?

— Я боюсь, дорогой.

— Ты забыта и уничтожена. Я должен нести эту омерзительную службу на стройке! Разве это может продолжаться?

— Я понимаю, Сари, я все понимаю… Но идти на то, чтобы…

— Ты будешь мне помогать, или я буду один?

— Я твоя жена.

Он помог ей подняться.

— Ты хорошо подумал?

— Я думаю об этом уже больше месяца.

— А если… нас разоблачат?

— Нет никакого риска.

— Как ты можешь быть так уверен?

— Я принял все меры предосторожности.

— Их будет достаточно?

— Я тебе обещаю.

— Может быть, можно обойтись без…

— Нет, Долент. Решайся.

— Идем.

Супружеская пара, очень скромно одетая, направилась к маленькой улочке, ведущей в бедный квартал Фив, где жило много иностранцев. Чувствуя себя не в своей тарелке, сестра Рамзеса шла, прижавшись к своему мужу.

— Мы не заблудились, Сари?

— Конечно, нет.

— Еще далеко?

— Через два дома.

Люди на улицах пристально смотрели на них, они были чужими в этом квартале. Но Сари упорно продвигался вперед, тогда как его жена все больше и больше дрожала.

— Вот мы и пришли.

Сари постучал в дверь темно-красного цвета, к которой был приколот мертвый скорпион. Пожилая женщина открыла дверь, супруги спустились по деревянной лестнице в подвал, где было очень сыро, и горела дюжина масляных ламп.

— Он пришел, — сказала старуха. — Садитесь.

Долент не решилась сесть, настолько это место пугало ее. Черная магия была запрещена в Египте, но некоторые маги, не колеблясь, предлагали свои услуги за очень высокую цену.

Толстый и угодливый ливанец неторопливо приблизился к клиенту.

— Все готово, — заявил он, — это необходимо вам?

Сари высыпал в правую руку мага содержимое маленькой кожаной сумочки: это была бирюза невероятной чистоты.

— То, что вы купили, находится в гроте: рядом вы найдете отравленную иглу, с ее помощью вы напишете имя человека, которого хотите околдовать. Затем вы разобьете то, что вы купили, и этот человек заболеет.

Во время разговора с магом Долент закрывала свое лицо шалью. Как только они остались одни, она кинулась на колени и стала умолять своего мужа.

— Давай уйдем отсюда, это слишком ужасно!

— Немного смелости, уже почти все кончено.

— Рамзес — мой брат.

— Ты ошибаешься, он стал твоим худшим врагом. Нам нужно действовать смело и не упрекать себя. Мы ничем не рискуем, он не узнает, откуда пришла эта беда, и кто виновник.

— Может быть…

— Отступать уже некуда, Долент.

В глубине грота стояло что-то вроде жертвенника, покрытого странными знаками, изображающими ужасных животных, на глиняной табличке лежала тонкая и острая отравленная игла. Глиняная дощечка была выпачкана багровыми пятнами. Без сомнения, это были пятна змеиной крови, которые маг использовал для усиления силы заклятья.

Сари взял иглу и начал выводить иероглифы, обозначающие имя Рамзеса. Испуганная жена закрыла глаза от ужаса.

— Теперь твоя очередь, — сказал он.

— Нет, я не могу!

— Если заклятье не будет написано обоими супругами, оно не подействует.

— Я не хочу губить Рамзеса!

— Он не умрет, маг обещал мне. Просто болезнь помешает ему управлять страной. Шенар станет регентом; и мы вернемся в Мемфис.

— Я не могу…

Сари вложил отравленную иглу в правую руку своей жены и заставил ее сжать пальцы.

— Напиши его имя.

Так как рука ее дрожала, он помог ей. Неловкие иероглифы сложили имя Рамзеса.

Оставалось только разбить именную табличку.

Сари приготовился, Долент закрыла глаза, она не хотела быть свидетелем этого ужаса.

Несмотря на тщательные усилия разбить табличку, Сари никак не удавалось довести зловещее дело до конца. Табличка казалась словно гранитной.

Разозленный Сари схватил булыжник, который валялся на полу и попытался с его помощью уничтожить проклятую табличку, но единственное, что ему удалось — это надколоть ее.

— Я ничего не понимаю… Эта табличка такая тонкая!

— Рамзес под защитой богов! — вскрикнула Долент. — Никто не может навредить ему, даже маги! Уйдем, уйдем скорее!

Супруги долго блуждали по улочкам квартала. Они были жертвами безумной паники, охватившей их. Сари не мог найти обратной дороги. Все двери закрывались при их приближении. Несмотря на жару, Долент закрывала лицо шалью.

Внезапно какой-то худой человек с орлиным профилем остановил их. Его зеленые глаза светились странным блеском.

— Вы заблудились?

— Нет, — ответил Сари, — оставьте нас в покое.

— Я не враг, я могу помочь вам.

— Мы сами справимся.

— В этом квартале иногда происходят разные неприятные истории.

— Мы сможем защитить себя.

— Вы не сможете ничего сделать против вооруженной банды грабителей. Здесь человек с драгоценным камнем легко может стать жертвой.

— У нас ничего нет.

— Разве вы не заплатили магу чистейшей бирюзой?

Долент прижалась к мужу.

— Сплетни, просто сплетни.

— Вы очень неосторожны, не забывайте… это?

Худой человек показал тонкую глиняную табличку, на которой было написано «Рамзес». Долент закрыла глаза и чуть не потеряла сознание.

— Любое колдовство против Фараона наказывается смертью, разве вы этого не знали? Я не собираюсь доносить на вас, будьте спокойны.

— Чего вы хотите?

— Я хочу помочь вам. Войдите в дом; вашей супруге надо выпить.

Дом был очень скромным, но очень чистым и ухоженным. Молодая белокурая женщина помогла Сари уложить Долент на деревянную кушетку и дала ей воды.

— Меня зовут Офир, — сказал худой человек, — а это Лита, она одна из дочерей Эхнатона, законная наследница Египта.

Сари был поражен. Долент пришла в себя.

— Вы…вы шутите?

— Это правда.

Сари повернулся к молодой женщине.

— Этот человек лжет?

Лита отрицательно покачала головой, отошла и села в кресло в углу комнаты. Ей, казалось, было совершенно все равно, что происходит в этой комнате.

— Не удивляйтесь, — сказал Офир. — Она столько перенесла, что теперь снова учится жить, а это не так уж легко.

— Но что с ней произошло?

— Ей угрожали смертью, ее заставили отречься от своего бога Атона, единого Бога, ей приказали забыть его имя и имя ее родителей, они пытались погубить ее душу. Если бы я не вмешался, они превратили бы бедную девушку в сумасшедшую.

— Почему вы помогаете ей?

— Потому что моя семья была уничтожена, так же, как и ее. Мы живем лишь ради мести. Месть, которая вселит в Литу силы и погубит ложных богов египетской земли.

— Но Рамзес не виновен в ваших несчастьях.

— Да нет же, как раз он-то и виновен. Он принадлежит к проклятой династии, которая обманывает и угнетает народ.

— Как же вы живете?

— Сторонники Атона нас прячут и кормят в надежде, что наши молитвы будут услышаны.

— А этих сторонников много?

— Больше, чем вы себе представляете. Но даже если мы с Литой останемся одни, мы не сдадимся.

— Ваше время ушло, — сказала Долент с горечью. — Ваша злоба касается лишь вас.

— Вы ошибаетесь, — возразил Офир, — теперь вы мои союзники.

— Уйдем отсюда, Сари; эти люди просто сумасшедшие.

— Я знаю, кто вы, — вскликнул Офир.

— Ложь! Ничего вы не знаете.

— Вы Долент, сестра Рамзеса, а этот человек — ваш муж, Сари, бывший наставник Фараона. И вы, и он стали жертвами жестокости Рамзеса, и вы хотите отомстить.

— Это наше личное дело.

— У меня есть глиняная табличка, на которой вы написали имя Рамзеса. Если я положу ее на стол судье и дам показания против вас…

— Это шантаж!

— Давайте станем союзниками, и угроза исчезнет.

— А что мы будем с этого иметь? — спросил Сари.

— Использовать магию против Рамзеса — замечательная идея, но вы дилетанты, а в этом деле должны действовать профессионалы. Тот способ колдовства, который вы использовали, подействует на простого смертного, но не на Фараона. Фараон с момента его коронации находится под особой защитой, которая образует вокруг него магический круг. Нам нужно разрушить этот круг. Я и Лита можем это сделать.

— Что вы потребуете взамен?

— Нам нужен дом, тихое место, где мы могли бы встречаться.

Долент подошла к Сари.

— Не слушай его. Это опасно, он погубит нас.

Сари повернулся к магу.

— Договорились. Мы союзники.

 

ГЛАВА 29

Рамзес зажег масляную лампу в центральном зале храма в Карнаке. Это была одна из тех частей храма, куда могли входить лишь Фараон, его приближенные и верховный жрец. Тьма рассеялась; словно из ниоткуда появился лик; часовня из розового гранита содержала изображение Амона, хотя ни один человек не видел его настоящего облика. Повсюду витал запах ладана, который наполнял это священное место своим ароматом. Это было место, где божественная энергия передавалась людям. Рамзес сорвал глиняную печать с дверей центрального зала, отворил запор и открыл двери ковчега.

— Проснись. Узнай меня. Я твой сын, я люблю тебя, я последовал твоим советам и сделал то, что нужно тебе. Пошли мир на эту землю, которая живет твоей любовью. Все, что есть — сделано твоей силой и любовью.

Рамзес снял с изображения яркие льняные полотна, которые покрывали его, окропил святой водой и снова накрыл чистой тканью. Затем он сделал священные приношения, которые совершали жрецы на другие алтари храма. Один и тот же ритуал совершался каждое утро во всех храмах Египта. Наконец, пришло время совершить главное приношение, приношение Маат, бессмертному закону.

— Ты живешь ею, — сказал Фараон богине, — она оживляет тебя своим ароматом, она вскармливает тебя, твои глаза — это правда, ты сам правда.

Фараон поклонился богине, а затем закрыл зал. На следующий день верховный жрец проделает такой же ритуал от его имени.

Когда Рамзес вышел из центрального зала, храм уже проснулся. Жрецы наполнили жертвенники священной пищей, садовники украшали их цветами. День будет счастливым и мирным.

Прежде чем поехать на север, Рамзес хотел повидать могилу отца и собраться перед саркофагом, который египтяне называли «правитель жизни». Внутри таинственной золотой комнаты душа Сети будет жить вечно.

Обе колесницы остановились перед узким проходом, перед Долиной. Рамзес помог Нефертари спуститься, в то время как Серраманна, несмотря на присутствие стражи, осматривал окрестности. Даже здесь он не чувствовал себя спокойно. Сард осмотрел даже стражников, которые охраняли вход в Священную Долину, но не заметил ничего странного в их поведении.

К удивлению Нефертари, Рамзес не пошел по тропинке, которая вела к месту упокоения Сети и его предков, покоившихся рядом с ним. Он повернул направо и пошел к мастерской. Рабочие долбили скалу, которая разламывалась на мелкие кусочки.

На одной из плит, гладких и блестящих, один из хранителей произведения братства Деир-эль-Медина развернул папирус. Увидев Рамзеса и его супругу, он поклонился.

— Вот место для моей будущей могилы, — сказал Рамзес Нефертари.

— Ты думаешь об этом уже сейчас?

— Начиная с первых дней своего царствования, Фараон должен думать о том месте, где его душа обретет вечный покой, и начать работы по его строительству.

При этих словах лицо Нефертари снова стало радостным.

— Смерть наша попутчица, ты прав; и если мы будем готовы к ней, она не будет тяжелой.

— Тебе нравится это место?

Нефертари повернулась, осмотрела все вокруг; казалось, она хотела завладеть этим местом, его скалами и землей. Затем, стоя неподвижно, она закрыла глаза.

— Твое тело и душа обретут вечный покой именно здесь, — предсказала она.

Рамзес нежно обнял ее.

— Даже когда по воле богов ты будешь покоиться здесь, в Долине Царей, мы не расстанемся с тобой. Я сделаю твою могилу самой красивой в мире. Будущие поколения сохранят в памяти твою божественную красоту и будут воспевать ее на протяжении многих веков.

Сила и величие этого места сблизили супругов, между ними словно возникла новая связь, теперь эти камни и эти могилы объединяли их. Жизнь и смерть супругов были освящены в этом таинственном месте.

Работа внезапно остановилась, рабочие притихли, чувствуя себя свидетелями этого таинства. Супруги были освящены на их царствование. Казалось, без них Нил перестанет омывать свои берега, рыбы исчезнут в его благодатных водах, птицы не будут летать в лазурных небесах.

Рамзес и Нефертари расстались, но души их, как всегда, были вместе. Они только что прошли сквозь врата божественного венчания.

Рабочие снова принялись за работу, Фараон подошел к начальнику строительства.

— Покажи мне проект, который тебе понравился.

Рамзес внимательно рассмотрел рисунки.

— Я хочу, чтобы ты удлинил первый коридор и в первом зале поставил четыре колонны. Когда ты глубже продвинешься в скалу, зал Маат станет еще больше и шире.

Взяв кисть, Фараон прочертил несколько линий ярко-красными чернилами и обозначил границы своего будущего вечного дома.

— От зала Маат под прямым углом будет располагаться золотая комната, к которой будет вести узкий и короткий коридор. В золотой комнате будет восемь колонн, а в центре будет находиться саркофаг. А вот здесь разместится несколько часовен, в которых будут располагаться похоронные атрибуты. Как ты находишь мой план?

— В нем нет ничего невозможного, Ваше Величество.

— Если во время строительства возникнут какие-то проблемы, я хочу, чтобы ты поставил меня в известность.

— Мой долг делать сложное простым.

Фараон с супругой и их сопровождающие выехали из Долины и направились к Нилу. Поскольку Серраманна был в курсе того, куда направляется Рамзес, он не переставал осматривать окрестности. Убеждать Рамзеса в необходимости соблюдать осторожность приходилось каждый день; Фараон всегда действовал с риском для себя, и это могло привести к трагедии.

Царская колесница свернула направо, проехала перед кладбищем и перед храмом Тутмоса III, фараона, которому удалось установить прочный мир в Азии и возвеличить Египет.

Рамзес остановился перед мертвым и унылым местом, которое находилось на границе пустыни и города. Серраманна тут же занялся своими прямыми обязанностями.

— Что ты думаешь об этом месте?

Элегантная и легкая, Нефертари сняла свою обувь, чтобы лучше почувствовать энергию земли. Ее ноги касались горячего песка; пройдя немного, она села на камень в тени огромной пальмы.

— Это место обладает огромной силой, той же силой, что живет в твоем сердце.

Рамзес встал на колени и нежно отряхнул песок с изящных ног Нефертари.

— Вчера мне снился странный сон, почти пугающий.

— Ты можешь его описать?

— Ты находишься внутри огромной, огромной скалы, она защищает тебя, но кто-то хочет разрушить скалу и вместе с ней разрушить твою надежную защиту.

— Ему удалось это сделать?

— Моя душа боролась с этой темной силой, но она сильно сопротивляется. Скала же осталась нетронутой.

— Это плохой сон?

— Нет, я проснулась, этот сон прошел сквозь мои мысли, это станет реальностью, если это сбудется…

— Теперь твои волнения рассеялись?

— Нет. Меня переполняет ужас, по воле мрака тени вокруг нас сгущаются.

— У меня много врагов, Нефертари, стоит ли удивляться. Чтобы уничтожить меня, они используют самые низкие и подлые способы. Либо я перестану действовать, застыв в ожидании удара, либо я буду продвигаться вперед и действовать решительно.

— Я должна защитить тебя.

— Этим занимается Серраманна.

— Он пресекает видимые попытки, но как оградить тебя от незримых? Это могу сделать только я, только моя любовь. Я окружу твою душу стеной, через которую зло и подлость не смогут пройти. Но нужно еще…

— О чем ты думаешь?

— О том существе, которого еще нет и которое спасет тебя, твою жизнь и имя.

— Он родится здесь, на этой земле, по которой ты ходила босыми ногами. Я думаю об этой огромной державе с телом из камня и вечной душой. Здесь будет воздвигнут Храм Миллионов Лет. Я хочу, чтобы мы могли увидеть его вместе с нашим ребенком.

 

ГЛАВА 30

Серраманна пригладил свои усы и надел фиолетовую накидку с большим воротником, привел в порядок свою прическу. Он обдумал то, что нужно сказать Рамзесу, он должен быть рассудительным и представительным, человеком, чьим мнением очень дорожат. Сард очень колебался, стоит ли совершать эту поездку. Но подозрения его не обманули, и он чувствовал, что не может носить этот тяжелый груз в своем сердце.

Он застал Фараона за утренним туалетом. Бодрый и веселый, Рамзес был в хорошем настроении.

— Потрясающе, ты отказался от управления моей личной охраной и решил заняться последними направлениями моды Мемфиса?

— Я подумал…

— Ты подумал, что изысканный внешний вид лучше подойдет к вежливым замечаниям?

— Кто вас предупредил?

— Никто. Уверяю тебя, твой секрет остался нераскрытым.

— Ваше Величество, я прав!

— Хорошее начало! В чем ты прав?

— Этот скорпион, который находился у вас в комнате и который должен был укусить вас… Его кто-то принес туда.

— Это бесспорно, Серраманна. Что еще?

— Разозлившись на собственную нерешительность, я решил провести особое расследование.

— Результаты расследования тебя так взволновали?

— Да, Ваше Величество.

— Неужели ты испугался, Серраманна?

Такой вопрос заставил сарда побледнеть. Если бы Рамзес не был Фараоном, Серраманна ударил бы его.

— Я должен быть уверен в вашей безопасности, а это не так уж просто.

— Ты упрекаешь меня в неосторожности.

— Если бы вы не были так…

— Ты мне надоел.

— Я бывший пират, и я люблю работу, когда я делаю ее хорошо.

— Что тебе мешает делать ее хорошо?

— До каких-то пределов все в порядке, но могу ли я идти дальше?

— Говори яснее.

— Я подозреваю одного из ваших близких. Для того, чтобы принести скорпиона, нужно было очень хорошо знать расположение вашей комнаты.

— Многие люди знали это.

— Возможно, но моя интуиция подсказывает мне, что у меня есть шанс найти виновного.

— Каким способом?

— Моим собственным.

— Правосудие — это достояние всего египетского общества; Фараон — главный хранитель закона, а не тот, кто находится над законом.

— Другими словами, я никогда не получу официального разрешения.

— Не будет ли оно мешать тебе?

— Ясно, Ваше Величество!

— Я в этом уверен, Серраманна. Следуй своему плану, но уважай людей; я не буду препятствовать тебе. Будет ли у тебя разрешение или нет, я все равно буду ответствен за твои поступки.

— Я не буду никого бить.

— Ты даешь слово?

— Слово пирата значит очень много.

— Смелый человек всегда держит свое слово.

— Когда я говорю бить, я…

— Ты обещал Серраманна.

— Хорошо, Ваше Величество.

Чистота и опрятность дворца стала навязчивой идеей Роме, назначенного на должность управляющего Рамзеса. Его обязанностью было обеспечить комфорт и удобство Фараона. Уборщики, мойщики ни минуты не сидели без дела и подчинялись бесконечным приказам его писца, который очень хотел укрепить свое положение, пытаясь угодить Роме. Он проверял работу своих подчиненных и напоминал о том, что еще надо сделать, угрожая понижением платы при первом же неподчинении.

С наступлением ночи писец выходил из дворца, который сиял словно зеркало. Усталый и томимый жаждой, он направился быстрым шагом к кабачку, где ему подали очень вкусное пиво. На узкой улочке, по которой проходили ослы с огромными мешками пшеницы, чья-то сильная рука схватила его и втащила в темную мастерскую. Все это произошло, так быстро, что писец даже крикнуть не успел.

Кто-то очень сильно сжал его горло.

— Сейчас ты все скажешь, подлец!

— Пустите меня, мне нечем дышать…

Серраманна разжал свою железную хватку.

— Ты сообщник своего хозяина?

— Какого хозяина?

— Роме, управляющего Фараона.

— Но, я работаю безупречно!

— Роме ненавидит Рамзеса, не так ли?

— Я не знаю… нет, нет, я не верю! А я, я верный слуга Фараона.

— Роме большой знаток скорпионов, я в этом уверен.

— Скорпионов, он? Он их ненавидит!

— Ты лжешь.

— Нет, я уверяю вас, нет!

— Ты видел, как он управляет ими.

— Вы ошибаетесь.

Сард, начал сомневаться. Обычно такие приемы давали замечательные результаты. Казалось, что писец говорил правду.

— Вы ищете знатока скорпионов?

— Ты знаешь кого-нибудь?

— Друг Фараона, Сетау… Он живет в доме со змеями и скорпионами. Говорят, что он знает их язык, и что они подчиняются ему.

— Где он живет?

— Он уехал в Мемфис, у него там лаборатория. Он женат на нубийке, Лотос, такой же подозрительной, как и он сам.

Серраманна отпустил писца, который, наконец, смог спокойно вздохнуть.

— Я могу… я могу уйти?

Сард схватил его за руку.

— Минутку. Я тебя не ранил?

— Нет, нет!

— Уходи и никому не говори об этой встрече. В противном случае тебя однажды задушит змея.

Пока писец уносил ноги с этого ужасного места, Серраманна, не торопясь, вышел из мастерской и пошел в другую сторону.

Его интуиция ему подсказывала, что Роме слишком быстро достиг такой должности, и это давало ему массу возможностей убить Фараона. Серраманна не доверял таким людям, ловким, изворотливым, прячущим честолюбие под маской дружбы. Но тем не менее, ему надо было смириться со своей ошибкой; впрочем, отрицательный результат — это тоже результат. Писец подсказал ему следующий шаг: Сетау, один из друзей Фараона.

Сард нахмурил брови.

Рамзес очень дорожил дружбой. Для него не было ничего превыше. Подозревать Сетау было рискованно, кроме того, этот человек обладал ужасным оружием. Но тем не менее, получив такую информацию, Серраманна не мог оставаться бездеятельным. Вернувшись в Мемфис, он очень внимательно изучит все особенности и все привычки этой необычной пары, которая прекрасно уживается в доме со змеями и скорпионами.

— Я не получил ни одной жалобы в твой адрес, — сказал Рамзес.

— Я сдержал свое слово, Ваше Величество, — добавил Серраманна.

— Ты в этом уверен?

— Совершенно.

— А как результаты твоего расследования?

— Пока никаких.

— Полный провал?

— Нет, ложный след.

— Ты не отказался от этой затеи?

— Моя задача защищать вас… Но я уважаю закон.

— Серраманна, ты скрываешь от меня что-то важное?

— Ваше Величество, вы считаете, что я на это способен?

— Пираты способны на все.

— Я бывший пират. Моя теперешняя жизнь меня устраивает, и я не хочу рисковать.

Взгляд Рамзеса вдруг стал пронзительным и колким.

— Твои подозрения мне не нравятся, но ты настаиваешь.

Серраманна покачал головой.

— Очень жаль прерывать твое расследование. Сард не скрывал своего разочарования.

— Я буду очень осторожен, я вас уверяю…

— Дело не в этом. Завтра мы уезжаем в Мемфис.

 

ГЛАВА 31

Роме не знал с чего начать, столько работы и столько забот доставила ему подготовка к этому путешествию из Фив в Мемфис. Каждый горшок с кофе должен был быть проверен, стулья и кровати должны были быть удобными, отдых на корабле должен был быть таким же, как и на берегу, собака и лев Рамзеса должны были получать питательную и разнообразную пищу. К тому же этот повар, который только что заболел, и эта прачка, которая опаздывала, ткачиха, которая ошиблась при отправлении белья!

Рамзес уже сделал все необходимые указания, и они все были выполнены. Роме, который старался сделать жизнь Фараона более комфортной, вызывал восхищение у Рамзеса, такого молодого и энергичного. Естественно, Роме был груб со своими подчиненными и казался невыдержанным и вспыльчивым. Но он был похож на сокола, парящего в небе; словно защищая его, Роме хотел показать свою преданность, даже если для этого придется потерять покой и сон.

На мостике царского корабля появился управляющий Рамзеса, несший корзину со свежими фигами. Серраманна тут же подошел к нему.

— Обязательный обыск.

— Я управляющий Его Величества!

— Обязательный обыск, — повторил сард.

— Ты хочешь скандала?

— А что, у тебя совесть не чиста?

Роме весь дрожал от страха.

— Что ты хочешь сказать?

— Либо ты согласишься, и все будет нормально, либо не согласишься, и тогда ты уж от меня не улизнешь.

— Сард, ты сумасшедший! Если ты такой подозрительный, неси эту корзину сам. А мне еще нужно сделать сотню дел.

Серраманна снял белую салфетку, которой были накрыты фрукты. Фиги были превосходны, но не скрывается ли среди них смертельная опасность?

Он выкладывал их из корзины одну за другой и складывал на причал. При каждом жесте он ожидал увидеть хвост ядовитого скорпиона.

Когда корзина оказалась пуста, ему ничего не оставалось делать, как сложить все обратно.

Прекрасная Изэт была восхищена.

Она поклонилась Рамзесу.

Он взглянул на нее со сдержанной нежностью.

— Неужели ты стала такой хрупкой?

— Может быть, Ваше Величество.

Ее лицо казалось серьезным, почти беспокойным, но глаза весело улыбались.

— Ты чем-то огорчена?

— Ты приказываешь рассказать тебе о моих печалях?

Они сели на невысокую скамейку рядом друг с другом.

— У меня есть несколько минут для личных дел.

— Вот какова жизнь Фараона?

— Я больше не принадлежу самому себе, Изэт; дел гораздо больше, чем времени, так-то вот.

— Твои придворные вернулись в Мемфис?

— Да.

— Я должна что-то сделать для тебя? Должна ли я ехать с тобой или остаться в Фивах?

— Ты догадываешься о причине моего молчания?

— Это молчание давит на меня.

— Ты можешь выбирать, Изэт.

— Почему?

— Я люблю Нефертари.

— Но меня ты тоже любишь, не так ли?

— Ты должна ненавидеть меня.

— Ты управляешь страной, но разве можешь ты понять сердце женщины? Нефертари необыкновенная, не то, что я. Но ни она, ни ты, ни даже боги не могут помешать мне любить тебя, куда бы ты меня ни отправил. Почему вторая жена не имеет право на счастье? Умеет ли Нефертари ценить каждую минуту, проведенную с тобой? Видеть тебя, говорить с тобой, разделять каждое мгновенье твоей жизни — это то счастье, которое я не отдала бы никому.

— Что ты решила?

— Я уезжаю в Мемфис вместе с твоими придворными.

Сотни людей провожали Рамзеса и Нефертари. Царский эскорт, состоящий из сорока кораблей, покидал Фивы. Назначение верховного жреца Амона прошло без всяких волнений, правитель города сохранил свой пост, впрочем, как и советник. Во время своего пребывания в Фивах придворными Фараона были даны великолепные пиры, люди радовались хорошему урожаю, который обещал процветание и достаток всей стране.

Роме решил отдохнуть несколько минут. На корабле Фараона не было никаких дурных новостей, за исключением этого сарда, который не прекращал шпионить за всеми. Он, наверное, обыскал каждое помещение и каждого члена команды. У этого чужака когда-нибудь возникнут серьезные проблемы, его никто не любит. Он презирает всех вокруг, и лишь его приближенность к Фараону позволяет ему всех оскорблять. Но сколько еще продлится это покровительство?

Управляющий проверил качество царских постелей, надежность кресел, убедился в качестве блюд, которые подавались на обед, проверил даже воду, которую приготовили для льва и собаки Фараона. Из одного из окон в комнате Нефертари, Рамзес смотрел на измученного Роме.

— Ну вот, наконец, мой управляющий занят своими прямыми обязанностями. Какой приятный сюрприз, ты не находишь?

На лице Нефертари лежала тень усталости. Рамзес сел рядом и обнял ее.

— Серраманна не разделяет твоего мнения. Роме кажется ему подозрительным.

Фараон был очень удивлен.

— Почему?

— Серраманна очень подозрительный и всегда начеку.

— Подозревать Роме нет никакого смысла!

— Я надеюсь.

— Ты тоже сомневаешься в его честности?

— Мы его еще плохо знаем.

— Я дал ему этот пост, о котором он так мечтал.

— Я хочу, чтобы Роме доказал, что я не права.

— У тебя есть точные факты?

— Ничего, кроме подозрений Серраманна.

— У тебя очень пронзительный взгляд.

Она положила голову на плечо мужа.

— Тебе ничего не должно быть безразлично, Рамзес; либо тебе помогут, либо тебя возненавидят. Твоя сила так велика, что люди завидуют и упрекают тебя за нее.

Фараон лег на спину, Нефертари свернулась калачиком рядом с ним.

— Может, мой отец обладал большей силой, чем я?

— Вы такие разные и такие похожие. Не произнося ни слова, Сети мог доказать свою силу и власть. Он обладал мистической силой; ты же словно огонь, ты без труда прокладываешь свою дорогу.

— У меня есть план, Нефертари, грандиозный план.

— Один?

— План действительно грандиозный. Я вынашиваю его с самой коронации. Мне кажется, это необходимость, я не могу отступить от него. Если мне удастся осуществить его, Египет будет потрясен.

Нефертари нежно поглаживала его лоб.

— Этот план пока лишь мечта?

— У меня есть возможность воплотить эту мечту в реальность, но я жду знака.

— Почему ты колеблешься?

— Небеса должны благословить меня.

— Ты хочешь сохранить это в тайне?

— Сказать — значит воплотить в жизнь. Но ты моя жена, ты должна знать все, что у меня на душе.

Нефертари слушала Рамзеса с загадочной улыбкой. Грандиозный… Да, план Фараона был действительно грандиозным.

— Ты прав, надо дождаться благословения небес, — сказала она.

— Если его не будет…

— Оно обязательно будет. Наша задача — услышать его.

Рамзес смотрел на свою жену. Ее называли «красавицей из красавиц». Она была похожа на идеальную женщину для любовной поэмы, она была словно фарфоровая статуэтка, словно нимфа, вышедшая из священных вод.

Фараон приложил ухо к животу Нефертари.

— Ты чувствуешь, как растет наш ребенок?

— Он родится, я обещаю.

Тонкая бретелька соскользнула с изящного плеча Нефертари и обнажила прекрасную грудь. В ее глазах появился таинственный блеск, магия и желание, и два прекрасных тела соединились в любви.

 

ГЛАВА 32

Впервые после коронации Рамзес вошел в комнату отца в Мемфисе. Никаких украшений, белые стены, три окна, большой стол, кресло с широкой ровной спинкой для Фараона и соломенные стулья для посетителей, ящик для бумаг и документов.

Вся эта суровая обстановка поразила его.

Душа Сети по-прежнему жила в этом строгом и даже немного мрачном месте, где он работал и дни, и ночи, чтобы сделать Египет сильным, могущественным и процветающим государством. Здесь все живет его дыханием и его волей.

Согласно традиции, сын должен построить свой дом и свою собственную жизнь. Рамзес должен был разрушить этот дом и построить свой собственный. Таким было намерение молодого Фараона до того, как он вошел в кабинет отца.

Одно из окон комнаты выходило во внутренний дворик, где Рамзес увидел колесницу Сети; он прикоснулся к столу отца, открыл ящик со старыми папирусами и сел в кресло Фараона.

Казалось, что душа Сети смотрела на Рамзеса, как на своего гостя.

Сын был преемником отца, и отец видел в нем нового правителя Египта. Рамзес не стал трогать рабочий стол отца, он будет за ним работать, когда станет приезжать в Мемфис. Рамзес решил сохранить эту строгость и суровость комнаты, это будет помогать ему в работе.

На столе лежали две ветки акации, необычайно тонкие, они были связаны у основания льняной нитью. Рамка, с помощью которой Сети находил воду в пустыне… Когда Рамзес был еще совсем молод в такие минуты он понимал, что его ведет судьба. Он понимал, что Фараон должен бороться всю жизнь.

Управлять Египтом, значило не только управлять государством, но и уметь видеть незримое.

Сидя в своем кресле, Гомер неторопливо перебирал своими окостеневшими пальцами листья шалфея и укладывал их в трубку, которую затем начинал раскуривать с необычайно довольным видом. После двух затяжек он выпивал глоток вина с необыкновенным букетом аниса и кориандра. Вот так, сидя в своем кресле, греческий поэт встретил новость о визите Фараона.

Увидев Рамзеса, Гомер был очень удивлен его визиту.

Поэт с трудом встал.

— Сидите, я прошу вас.

— Ваше Величество, как вы изменились!

— Величество… Неужели вы стали таким почтительным, Гомер?

— Вы теперь Фараон. Когда правитель обладает такой популярностью и такой властью, его следует уважать. Глядя на вас, можно сказать, что вы уже не тот экзальтированный юноша, которого я бранил в свое время.

— Я счастлив видеть вас в добром здравии. Вы довольны вашей теперешней жизнью?

— Я усмирил свою горничную, мой садовник молчалив, повар необычайно талантлив, писец, которому я диктую свои поэмы, кажется, ценит и понимает их. Что же еще может желать старый поэт?

Гектор, черно-белый кот, прыгнул на колени к своему хозяину и замурлыкал.

Следуя своей старой привычке, Гомер смазывал свое тело оливковым маслом. По его мнению, более полезного и благоуханного вещества на свете не было.

— Вас уже повысили?

— Я доволен теми словами, которые Зевс сказал богам:

— Другими словами, мое царствование еще непрочно, оно словно лист на ветру.

— Вдохновение поэта и сплетни прислуги не помогают вам узнавать об основных событиях?

Гомер погладил свою белую бороду.

— Возможно, это правда… Быть неподвижным — это лишь маленькое неудобство. Чем вызван ваш приезд в Мемфис?

— Мне нужно решить некоторые личные вопросы.

— Назначение верховного жреца Амона было очень мудрым. Он никогда не предаст вас, я знаю… Такое быстрое назначение — очень разумный шаг. Выбор старика без всякого честолюбия свидетельствует о вашем остром, в политическом смысле, уме.

— Я ценю этого человека.

— Почему бы и нет? Главное, что он подчиняется вам.

— Если Юг и Север будут конфликтовать, Египет погибнет.

— Удивительная, но очень притягивающая страна. Мало-помалу, но я привык к вашим обычаям и даже изменил своему любимому вину.

— Надеюсь, вы заботитесь о своем здоровье.

— В этом Египте живут одни лекари! Они выписывают столько рецептов, столько лекарств, что я отказываюсь их принимать. Добавим еще глазные капли, которые улучшили мое зрение. Если бы они были у меня в Греции, мои глаза остались бы здоровыми. Но я не вернусь обратно… Слишком много врагов, слишком много правителей, погрязших в пошлости и вульгарности. Чтобы писать, мне нужен покой и комфорт. Вы должны создать великую нацию, Ваше Величество.

— Мой отец начал это нелегкое дело.

— Я написал такие строки:

Вам не избегнуть общей участи, однако ваша задача — быть выше любых страданий. Благодаря Фараонам египетский народ по-прежнему верит в счастье и строит это счастье.

Рамзес улыбнулся.

— Вы начинаете разгадывать тайны Египта.

— Не оплакивайте отца и не пытайтесь стать таким же, как он. Он незаменим.

Рамзес и Нефертари совершали все ритуалы и обряды в каждом храме Мемфиса, посетили верховного жреца города, следили за работой строителей.

Настал ужасный момент: надо было позировать скульпторам. Фараон и его супруга должны были, неподвижно сидеть на троне со скипетром в руках, и все это продолжалось в течение нескольких часов. Нефертари мужественно выносила это испытание, тогда как Рамзес был ужасно нетерпелив. Уже на второй день он не мог оставаться неподвижным и ничего не делать; тогда он позвал к себе Амени.

— Как урожай?

— Все в порядке, — ответил личный писец. — Крестьяне надеются на лучшее, и служба орошения нас обнадеживает. Воды пока достаточно.

— Как ведет себя земельный управитель?

— Он поручил мне все административные проблемы, а сам даже не заходит в свою комнату. Он целыми днями ходит по полям и решает тысячи вопросов, которые возникают ежедневно. Не совсем обычное поведение для управителя, но…

— Пусть продолжает! Крестьяне не возмущаются?

— Урожай очень хороший и закрома крестьян полны.

— А как стада?

— Рождаемость повышается, смертность скота падает, согласно последним сведениям.

— Ну, а как мой любимый брат Шенар?

— Образец ответственности. Он собрал всех сотрудников своего ведомства и, вдохновленный твоей похвалой, велел им служить Египту честно и добросовестно. Он очень серьезно относится к своему новому назначению, начинает работу на рассвете, обсуждает все с помощниками и советниками.

— Ты серьезно, Амени?

— С начальством не шутят.

— Ты беседовал с ним?

— Разумеется.

— Как он принял тебя?

— С любопытством. Но не высказал никаких возражений, когда я сказал ему, что он должен подавать мне еженедельный отчет о своей работе.

— Невероятно… Неужели он не отказался?

— По-моему, он принял нашу игру. Чего ты боишься, он же подчиняется тебе.

— Я не хочу ничего непредсказуемого и ничего неожиданного с его стороны.

— Указания понятны, Ваше Величество.

Рамзес встал, снял корону и отпустил скульпторов, чья работа начала обретать определенные черты. Нефертари с облегчением последовала примеру супруга.

— Позировать — это настоящая пытка, — сказал фараон. — Если бы мне раньше рассказали о том, какая это мука, я бы ее избежал! К счастью, наши портреты сделаны и нам не придется больше позировать.

— Каждая должность требует определенных обязательств.

— Осторожно, Амени; может, когда-нибудь и тебя изваяют, если станешь святым.

— С такой жизнью и работой, которую ты мне уготовил, этого не будет никогда.

Рамзес подошел к другу.

— Что ты думаешь о моем управляющем Роме?

— Трудолюбивый, но измученный человек.

— Измученный?

— Он постоянно стремится к совершенству.

— Да, чем-то он похож на тебя.

Немного обиженный Амени спросил:

— Это упрек?

— Я хочу знать, не кажется ли тебе его поведение странным?

— Наоборот, я уверен в нем! Если бы все твои помощники действовали, как он, у меня бы не было никаких забот. В чем ты его упрекаешь?

— Сейчас ни в чем.

— Тебе не стоит опасаться Роме. Если Ваше Величество не имеет ко мне никаких вопросов, я пойду к себе.

Нефертари нежно взяла мужа за руку.

— Амени просто незаменим.

— Он один может заменить все правительство..

— Ты заметил этот знак?

— Нет.

— У меня предчувствие.

— Какое?

— Я не знаю, но этот знак появится неожиданно, словно лошадь на всем скаку.

 

ГЛАВА 33

В первых числах сентября начался паводок. Египет напоминал огромное озеро, из глубин которого всплыли плодородные поля, сады, деревни. Для тех, кто не работал на многочисленных стройках Фараона, это было время отдыха, прогулок на лодках. Благодаря специальным навесам на небольших холмах, скот мог, не покидая своего укрытия, насыщаться травой, которую приносили крестьяне; в тех местах, где трудились не покладая рук до паводка, теперь отдыхали и рыбачили.

В южной части Дельты, немного выше Мемфиса, Нил растекался более чем на двадцать километров; этот разлив тянулся на двести километров, и лишь там великая река впадала в море.

Лотосы, папирусы росли так быстро, что можно было подумать, что страна вернулась в доисторический период, когда человека еще не было. Живительные воды орошали землю, превращая пустыню в плодородные земли.

Каждое утро, начиная с середины мая, агрономы спускались к реке и с помощью специальных мерок измеряли уровень воды, это позволяло высчитывать, с какой скоростью поднимается уровень воды. Но в это время года уровень воды начинал хоть и медленно, но все же падать, и к концу сентября Нил снова войдет в свои берега.

Мерка для измерения уровня воды представляла собой что-то вроде колодца, сделанного из камня. Один из служителей осторожно, боясь поскользнуться, спускался к воде. В левой руке он держал деревянную дощечку и заточенную кость, с помощью которой он записывал показания, правой рукой он держался за стену.

Его ноги были в воде.

Удивленный и ошеломленный, он сделал очередную отметку на стене колодца. Он не верил своим глазам и снова повторил замер. Убедившись, что не ошибся, он сломя голову побежал наверх.

Смотритель каналов Мемфиса удивленно смотрел на цифру, отмеченную меркой.

— У тебя неверные данные.

— Вчера я думал точно так же, но сегодня я снова все дважды проверил, никаких сомнений, все точно!

— Ты знаешь, какое сегодня число?

— Знаю, уже начало сентября!

— Ты хороший работник, и я вписал тебя в список на повышение; я забуду этот случай, но смотри, чтобы больше таких ошибок не было.

— Но это не ошибка.

— Ты вынуждаешь меня наказать тебя.

— Я прошу вас, проверьте сами.

Это смелое предложение еще больше разозлило смотрителя.

— Ты прекрасно знаешь, что это невозможно!

— Я сам ничего не понимаю, но это правда. Я записал эти данные вчера и сегодня.

Двое мужчин спустились к колодцу для измерения уровня воды.

Смотритель сам увидел этот парадокс: вместо того, чтобы убывать, вода снова начала подниматься.

Шестнадцать локтей — идеальный уровень воды для паводка. Шестнадцать локтей или…»ведь это невероятная новость».

Новость с огромной скоростью облетела всю страну, повсюду слышались возгласы: Рамзес в первый же год своего правления совершил чудо! Резервуары оставались полными, и теперь для орошения будет достаточно воды до конца засухи. Египет узнал процветание и чудо, благодаря магии Фараона.

В сердцах людей Рамзес стал настоящим преемником Сети. Египтом теперь правил Фараон-благодетель, Фараон-чудотворец. Он мог совершать чудеса, посылать благодать и отгонять прочь все несчастья.

Шенар был вне себя от ярости. Как теперь он сможет положить конец этой невероятной популярности, которая сделала обычное природное явление настоящим волшебством, сотворенным Фараоном? Конечно, этот проклятый паводок, какого еще не помнил Египет ни разу за всю свою историю, был очень необычным событием, но при чем здесь

Рамзес? Однако в городах и деревнях организовывались праздники в честь Фараона, его имя слышалось на каждом углу. А не посланник ли он богов?

Старший брат Фараона отменил все свои встречи, отпустил всех своих служащих, затворился ото всех. Его уединение было столь явным, что, безусловно, стало заметно всем. Это была серьезная ошибка.

Почему Рамзесу так везет? Всего за несколько часов его популярность в сотни раз превысила популярность Сети. Все его противники задавали себе вопрос, возможно ли победить его. Вместо того, чтобы идти дальше и осуществлять свой коварный план, Шенару пришлось стать еще более осторожным.

Его упрямство победила удача брата. Но удача непостоянна, и похоже, сейчас она покинула сторонников Шенара. Тем не менее он дождется того момента, когда счастье отвернется от Рамзеса, и тогда придет его время, он начнет действовать. Однако надо было подготовиться к этому моменту. Чтобы противостоять Рамзесу, Шенар должен был обладать мощным и надежным оружием.

На улицах слышались возгласы. Сначала Шенар подумал, что это ссора, но в криках явно звучала радость, захлестнувшая улицы Мемфиса! Чтобы оказаться на верхней террасе здания, управителю иностранных дел достаточно было лишь подняться по лестнице.

Он увидел, как тысячи египтян вышли на улицы, это было настоящее ликование.

Огромная голубая птица, похожая на цаплю, гордо парила над городом.

«Феникс,» — подумал Шенар. — «Это невозможно, феникс вернулся…» Шенар никак не мог прогнать от себя эту глупую идею и долго стоял неподвижно, глядя на птицу. Легенда гласила, что феникс вернется, чтобы объявить о начале новой эры и благословить божественного Фараона на его царствование.

Это сказка для детей, глупость, придуманная жрецами, чтобы забавлять простаков. Но феникс кружит над городом, как будто он осматривает Мемфис, прежде чем выбрать место для своего гнезда.

Если бы феникса подстрелили, Шенар бы доказал всем, что это лишь глупая птица, летающая в поисках пищи. Может, отдать приказ воинам? Никто из них не подчинится такому приказу! Весь народ словно объединился в ликовании перед лицом свершившегося чуда и таинственного появления феникса. Впрочем, Шенар быстро успокоился.

Надежда вновь вернулась к обиженному брату. Конечно! Если бы эта птица была фениксом, она бы не довольствовалась тем, чтобы просто летать над городом, ибо легенда гласит, что у феникса будет особое предназначение. Усомнившись в птице-фениксе, народ быстро освободится от иллюзий и уже не будет верить во второе чудо, совершенное Рамзесом, и, того и гляди, начнет сомневаться в первом чуде.

Вот это была удача, настоящая удача, которая вот-вот, наконец, придет к Шенару!

Еще несколько детских возгласов, и наступила тишина.

Огромная птица продолжала кружить. Слышен был каждый взмах ее крыльев. Великая радость сменилась горечью и слезами; это был не феникс, который появляется раз в пятнадцать столетий, а несчастная цапля, отбившаяся от своих собратьев и не знавшая, куда ей лететь.

Успокоившись, Шенар вернулся в свою комнату. Конечно, он был прав, глупо верить в легенду, выдуманную для того, чтобы обманывать наивных людей! Ни один человек и ни одна птица не могут жить миллионы лет, ни один феникс не может подчиняться ритму времени и предсказывать судьбу Фараона и судьбу всей страны. Однако из этого события следовало извлечь урок: чтобы править страной, надо умело управлять толпой. Внушить ей идею, иллюзию, которая будет подкармливать ее. И если популярность Фараона не приходит сама по себе, надо вызвать ее какими угодно способами.

Итак, Шенар снова обрел покой. Конечно, он еще не мог управлять разгневанной толпой, которую лишили чуда. Шенар чувствовал, что имя Рамзеса все больше и больше угрожает ему своей популярностью.

Он вернулся на террасу и, совершенно обескураженный, увидел толпу, которая громкими возгласами приветствовала полет феникса, летевшего к каменному обелиску.

Обезумевший от гнева Шенар понял, что боги, таким образом, провозгласили начало новой эры Рамзеса.

— Два знамения, — сказала Нефертари. — Необыкновенный паводок и возвращение феникса! Какое еще царствование начиналось так величественно?

Рамзес читал доклады, которые ему только что доставили. Этот невероятный подъем воды обещал процветание Египту и плодородие его землям; что касается огромной голубой птицы, которой любовался весь город, она гордо восседала на обелиске великого храма Гелиополиса, это было знамение, священный луч света.

Снова поднявшись в небо, феникс словно замер среди белых облаков и любовался благословенной страной.

— Ты кажешься чем-то расстроенным, — заметила Нефертари.

— Кто не удивится таким знамениям.

— Неужели это заставит тебя отступить?

— Наоборот, Нефертари. Эти знамения еще раз убедили меня, что я должен идти только вперед и не обращать внимания на клевету противников.

— Ну вот и пришло время осуществить твой грандиозный проект.

Он взял ее за руки.

— Знамение уже дало нам ответ.

Вдруг Амени, совсем запыхавшись, ворвался в зал для аудиенций.

— Там… жрец Храма Жизни. Он хочет поговорить с тобой.

— Пусть войдет.

— Серраманна хочет обыскать его… Он собирается устроить настоящий скандал!

Рамзес решительным шагом направился к приемной, где он встретил жреца, крепкого шестидесятилетнего мужчину, одетого в белые одежды, и огромного сарда, вооруженного до зубов.

Жрец поклонился Фараону, который заметил недовольство Серраманна.

— Никаких исключений, — прошептал сард. — Если нет, на меня не рассчитывайте.

— Что вы хотите? — спросил Рамзес у жреца.

— Храм Жизни хочет видеть вас прямо сейчас, Ваше Величество.

 

ГЛАВА 34

Когда-то очень давно Сети привел Рамзеса в Гелиополис. Он решил, что его сын должен обязательно выдержать испытание, от которого будет зависеть его будущее. Сегодня Рамзес, уже фараон, снова пересекает врата великого храма Ра, такого же большого, как храм Амона в Карнаке.

На этом священном месте было построено несколько зданий: главный храм, выстроенный из камня, храм Атума, Создателя, в тени смоковниц, рядом стояла ива, на стволе которой было начертано имя династии, памятник Джосеру, создателю пирамиды в Сахаре.

Гелиополис был, как всегда, очаровательным. Сквозь лес акаций проходили аллеи, украшенные статуями богинь, пчеловоды собирали мед, пастухи пасли коров, самые лучшие мастера, строители трудились на благо святого города.

Здесь, среди таинств и тишины египетских ритуалов и мифологических рассказов, маги, жрецы обучались своему искусству.

Жрец Храма Жизни, самого древнего храма Египта, не любил появляться в мирском обществе. Полностью посвятив себя молитвам и науке, он редко покидал свою обитель.

— Ваш отец часто бывал здесь, — сказал жрец, — его самым большим желанием было удалиться от мирской суеты, но он знал, что эта мечта никогда не осуществится. Вы, Ваше Величество, очень молоды и очень энергичны, у вас горячее сердце. Но достойны ли вы имени, которое вы носите?

Рамзес с трудом поборол взрыв негодования.

— Вы в этом сомневаетесь?

— Небо ответит вместо меня. Идемте за мной.

— Это приказ?

— Вы правитель страны, а я ваш слуга.

Жрец Храма Жизни не сводил глаз с Рамзеса.

Этот противник очень опасен.

— Вы пойдете со мной?

— Покажите мне, куда.

Жрец направился к каменному храму, на котором высился обелиск с иероглифами.

На вершине неподвижно сидел феникс, словно статуя.

— Не могли бы вы поднять голову, Ваше Величество, и посмотреть на эту птицу?

Полуденное солнце было такое яркое, что феникс утопал в ослепительном свете.

— Вы хотите меня ослепить?

— Вы можете думать все, что угодно, Ваше Величество.

— Фараон не принимает ваш вызов.

— Кто осмелится противиться ему, как не он сам.

— Объясните мне причину вашего отношения.

— Вы носите славное имя, Ваше Величество, и это имя поддерживает ваше царствование. До сегодняшнего дня оно было лишь идеалом; оставить его или осмелиться изменить, каким бы ни был риск?

Рамзес посмотрел на солнце.

Однако солнце не ослепило его, и он мог видеть феникса, который, взмахнув крыльями, поднялся высоко в небо. Рамзес не мог отвести глаз от этого зрелища. Великое светило, которое освещало небо и дарило день, не ослепляло его своим сиянием.

— Рамзес, вы Сын Солнца. Пусть ваше правление будет царством света среди тьмы.

Рамзес понял, что солнце стало его покровителем. В общении с ним Фараон будет получать божественную энергию и силу.

Не сказав ни слова, жрец направился к длинному зданию с высокими стенами. Рамзес пошел за ним и вошел в Храм Жизни Гелиополиса. В центре храма возвышался божественный камень, покрытый овечьей шкурой; алхимики использовали ее, чтобы совершать различные превращения, кусочки овчины помещали в гробницы. Говорили, что с помощью чудесной овчины человек способен воскреснуть.

Жрец привел Фараона в огромную библиотеку, где хранились многочисленные творения астрологов и астрономов, предсказания пророков, а также царские летописи.

— Согласно нашим летописям, феникс не появлялся в Гелиополисе давно. Его появление в год вашего царствования предвещает великое событие, встречу двух календарей: согласно одному, каждые четыре года наступает год, в котором на один день меньше, а согласно другому, каждый год теряет четверть дня. В этот момент, когда вы вступили на трон, эти два цикла совпали. Я думаю, в честь такого события должна быть построена стела, если вы не возражаете.

— Что это означает для меня?

— Что это не случай, Ваше Величество, ваша судьба в руках богов.

Таинственный разлив, возвращение феникса, новая эра… Это было слишком для Шенара. Совершенно разбитый и опустошенный, он все же умудрился сохранять бодрость духа на всех официальных приемах, организованных в честь Рамзеса, царствование которого стало священным. Никто не сомневался, что боги избрали этого молодого человека своим орудием. Он должен был сделать Египет великим и процветающим.

И только Серраманна был в дурном настроении, и это замечали все вокруг. Охранять Фараона — значит постоянно быть начеку; однако все вокруг жаждали поприветствовать Рамзеса, который ездил по улицам Мемфиса под радостные возгласы и овации горожан. Не обращая внимания на предостережения сарда, Рамзес был счастлив, видя такое признание и такую популярность.

Объехав весь город, Рамзес направился по деревням, большинство которых были залиты благодатной водой. Крестьяне ремонтировали свою нехитрую утварь, чинили крыши, в то время как их ребятишки учились плавать, сооружая небольшие плоты. Журавли с красно-черными клювами летали над водой, стада огромных гиппопотамов нежились в прохладной воде. Отдыхая по два-три часа в день, Рамзес сумел посетить очень много деревень. В каждой из них он слышал клятвы верности и преданности.

К тому времени, когда Рамзес вернулся в Мемфис, вода в реке начала спадать, и крестьяне уже готовились к посеву.

— Ты, кажется, даже не устал, — сказала Нефертари.

— Как можно устать, когда весь народ поддерживает тебя? А ты как будто чем-то огорчена.

— Я плохо себя чувствую.

— А что говорят лекари?

— Они надеются, что роды пройдут нормально.

— Почему ты стоишь?

— Пока тебя не было, мне надо было…

— До родов я больше не оставлю тебя.

— А как же твой великий план?

Рамзес, казалось, немного огорчился.

— Ты согласишься… на маленькое путешествие?

Нефертари улыбнулась.

— Неужели я могу отказать Фараону?

— Как прекрасна эта земля, Нефертари! Проезжая по ней, я понял, что все вокруг — небо, река, земля — это чудо, сотворенное богами. И каждая секунда нашей жизни должна быть отдана этой земле. Ты и я, мы родились не для того, чтобы над ней царствовать, но для того, чтобы служить.

— Я думаю так же, как и ты.

— Что ты имеешь в виду?

— Служить своей земле — это самое достойное, что может сделать человек. Только через служение можно достичь совершенства. «Служитель»… какое возвышенное слово, оно означает и скромного строителя, работающего на стройке, и крестьянина, обрабатывающего землю, и властного Фараона, служителя богов и служителя своего народа. С момента коронации я постоянно открываю для себя новый мир. Но ни ты, ни я не можем просто «служить». Мы должны управлять, возглавлять, чтобы огромный корабль — государство — шел по верному курсу. Никто не сделает это вместо нас.

Фараон нахмурился.

— Когда умер отец, я испытал то же чувство. Как чудесно чувствовать присутствие великого человека, способного вести за собой, советовать и подчинять. Благодаря ему любые трудности были преодолимыми, а любое горе — непостоянным.

— Именно этого твой народ ждет и от тебя.

— Я смотрел на солнце, но оно не ослепило меня.

— Солнце в тебе, Рамзес, оно дает жизнь растениям, животным, людям, но оно может также и высушивать, обжигать, убивать.

— Солнце выжигает пустыни, но жизнь там не умирает.

— Однако люди не строят в ней свои дома. В ней живут лишь те, кто обрел вечный покой. Ведь это привычка Фараона: уйти в пустыню и там, вдали от людей, предаться раздумьям.

— Мой отец любил пустыню.

— Это должен делать каждый Фараон.

Рамзес и Нефертари наслаждались спокойствием и тишиной вечера и любовались заходящим солнцем, лучи которого освещали обелиски Гелиополиса.

 

ГЛАВА 35

Как только окна спальни Рамзеса стали темными, Серраманна ушел из дворца, разумеется, проверив все посты охраны. Ловко вскочив на великолепного черного коня, он помчался через весь Мемфис к пустыне.

Египтяне не любили ночь. С наступлением ночи демоны выходили из своих укрытий и нападали на одиноких путников. Но грозный сард не боялся никого, он мог дать отпор и чудовищу, и грабителю. И если он собирался что-то сделать, то никто не мог помешать ему.

Серраманна надеялся, что Сетау придет во дворец на чествование Рамзеса. Однако любитель змей не изменил своей привычке и не покинул своей лаборатории. По-прежнему пытаясь найти того, кто подбросил скорпиона в спальню Рамзеса, Серраманна опрашивал самых разных людей, пытаясь получить надежную информацию.

Сетау никто не любил. Все боялись и его, и его ужасных змей, но его сила проявлялась и в других делах. Торгуя ядом для лечения тяжелых заболеваний, он разбогател.

Хотя Серраманна и не доверял Роме, он понимал, что Сетау тоже вызывает подозрения. После провалившейся попытки убийства, он почему-то не осмелился появиться перед Фараоном.

Серраманна должен был увидеть его. Бывший пират привык прямо смотреть в глаза своим противникам, он должен видеть, как Сетау будет наспех придумывать объяснения своему поведению.

Серраманна спешился и привязал своего скакуна к стволу фигового дерева. Он прошептал несколько слов на ухо лошади, чтобы та не издавала никаких звуков. Ему нужно было незаметно подойти к лаборатории Сетау. Несмотря на то, что луна почти полностью скрылась за тучами, ночь была довольно светлой. Крики гиен не производили на сарда никакого впечатления.

Лаборатория Сетау была ярко освещена. Неужели здесь он сможет получить ответы на все свои вопросы? Разумеется, Серраманна пообещал себе не кидаться на Сетау с обвинениями или даже с подозрениями, но необходимость — это закон. Очень осторожно ступая, Серраманна подобрался к дому совершенно незаметно.

Прижавшись к стене, сард прислушался.

Изнутри доносились стоны. Какое несчастье творит этот заклинатель змей? Серраманна опустился на колени и посмотрел в щель. Горшки, клетки со скорпионами и змеями, корзины, глиняные кувшины… Весь этот хлам валялся на столе и скамейках.

На полу сплелись в объятиях обнаженные мужчина и женщина. Великолепная нубийка издавала глубокие стоны наслаждения. Ее партнер был крепким, коренастым мужчиной с черными вьющимися волосами.

Сард отвернулся. Он несколько равнодушно относился к женщинам и поэтому смотреть на то, как другие занимались любовью было для него занятием не очень-то интересным, однако совершенство этой молодой нубийки поразило его. Помешать такой страсти было бы просто преступлением, к тому же потом Сетау будет уставшим, и его будет легче допрашивать.

Серраманна сидел и думал о красавице Мемфите, с которой он будет обедать завтра вечером. Как говорит ее подруга, она очень любит сильных и мужественных мужчин.

Вдруг откуда-то слева донесся странный шум.

Серраманна повернул голову и увидел огромную кобру, которая уже была готова напасть на него. Он встал, отодвинулся немного, но тут же остановился как вкопанный. Вторая змея, такая же огромная, как первая, уже приближалась к нему.

— Пошли прочь, мерзкие гады!

Однако грозный кинжал сарда не напугал змей, по-прежнему готовых напасть на него.

— Что здесь происходит?

Совершенно голый, с факелом в руках, Сетау вышел в сад.

— Ты украл у меня что-то? Мои сторожа избавляют меня от такого рода разочарований. Они очень жестоки и очень преданы мне. К твоему несчастью, их поцелуи смертельны.

— Ты же не собираешься совершить преступление, Сетау!

— О, ты знаешь мое имя… Но тем не менее ты явно вор, к тому же с кинжалом в руке. Мои действия — это лишь самооборона, так решит суд.

— Я Серраманна, начальник личной охраны Рамзеса.

— Это имя мне известно. Но к чему эта попытка обокрасть меня?

— Я хотел только увидеться с тобой.

— В этот час, ночью? Мало того, что ты помешал нам с Лотос, ты еще и нагло лжешь.

— Я говорю правду.

— И почему же ты так жаждешь меня?

— Этого требует безопасность Фараона.

— Что это значит?

— Мой долг — охранять Фараона.

— Я угрожаю Фараону?

— Я этого не говорил.

— Но ты так думаешь, раз пришел шпионить за мной.

— Я не могу ошибаться, я просто не имею права.

Обе кобры были уже совсем рядом. А глаза Сетау пылали гневом и злостью.

— Не делай глупостей.

— Бывший пират будет сопротивляться смерти.

— Этой — вряд ли. Убирайся, Серраманна, и больше никогда не испытывай судьбу. В следующий раз я не буду останавливать своих сторожей.

По одному знаку хозяина кобры тут же отступили. Серраманна вытер капли пота со лба и прошел мимо успокоившихся змей к своей лошади.

Теперь он был уверен: Сетау может быть преступником и даже убийцей.

— Что они делают? — спросил маленький Ка, глядя на крестьян, которые гнали стадо овец на еще залитые водой поля.

— Они заставляют их закапывать в землю семена, — ответил Неджем, земельный управитель. — Паводок наполнил почву влагой, благодаря которой пшеница будет густой и крепкой.

— Эти овцы такие полезные?

— Так же, как и все животные: коровы, лошади.

Вода уже начала спадать, и крестьяне начали обрабатывать плодородную землю, которая была наполнена живительной влагой. Они начинали работать с рассвета, у них было слишком мало времени, чтобы использовать эту сырую почву, которую было легко обрабатывать. Распахав землю мотыгами, они сеяли, затем снова закапывали их, и животные утаптывали обработанную землю.

— Это очень интересно, — сказал Ка, — но мне больше нравится возиться с папирусами и иероглифами.

— Хочешь посмотреть на ферму?

— Если можно.

Неджем взял малыша за руку. Тот шел важно и серьезно, впрочем, он все делал с особенной серьезностью, несвойственной его возрасту. Неджем был очень тронут поведением этого одинокого мальчика, у которого не было ни игрушек, ни друзей. Он попросил его мать, Изэт, быть его воспитателем. Ему казалось, что маленькому сыну Рамзеса необходимо выйти из своей золотой клетки и открыть для себя прекрасный мир природы.

Ка смотрел на все вокруг не так, как смотрит удивленный ребенок на что-то новое и необычное, а как смотрит писец, который собирается делать какие-то заметки, чтобы написать отчет для начальства.

Ферма состояла из амбара, стойла, двора, пекарни и огорода. На пороге Неджему и Ка предложили помыть руки и ноги. Затем хозяин фермы встретил их; он был очень рад принимать у себя таких высоких гостей. Им показали самых красивых коров, за которыми очень заботливо ухаживали крестьяне.

— Мой секрет, — сказал хозяин, — состоит в верном выборе места для пастбища, где бы животным не было слишком жарко, и они могли бы есть свежую траву.

— Коровы — это животные богини Хатор, — сказал малыш Ка, — вот почему они так красивы.

Хозяин был очень удивлен.

— Откуда вы это знаете, маленький господин?

— Я читал об этом в сказке.

— Вы уже умеете читать?

— Хочешь сделать мне приятное?

— Конечно!

— Дай мне кусочек известняка и тростник.

— Конечно.

Хозяин посмотрел на Неджема, который кивнул ему. Вооружившись мотыгой, мальчишка побежал во двор, а крестьяне с любопытством смотрели на него.

Через час мальчик показал камешек, весь покрытый числами.

— Я хорошо считаю, — сказал Ка, — у тебя сто двенадцать коров.

Мальчик опустил глаза и побежал к Неджему.

— Теперь, — добавил он, — мне надо спать. Управитель взял его на руки. Ка тихо и мирно уснул.

«Новое чудо Рамзеса», — подумал Неджем.

 

ГЛАВА 36

Человек с широкими плечами, высоким лбом, густой шевелюрой, красивым загорелым лицом и с небольшой бородой вошел неторопливо в кабинет Фараона. Это был Моисей.

Рамзес встал и поприветствовал друга.

— Так это здесь работал Сети?

— Да, я здесь ничего не трогал, Моисей. Эта комната помнит его мысли, может, она будет помогать мне управлять.

Легкий свет проникал в комнату через три небольших окна, расположение которых создавало приятный сквозняк. Жара проходящего лета становилась терпимой.

Рамзес встал из царского кресла и сел на соломенный стул напротив своего друга.

— Как дела, Моисей, как ты себя чувствуешь?

— Здоровье мое в порядке, да и сил еще много.

— Мы теперь почти не видимся, и мне тебя очень не хватает.

— Ты сам знаешь, что праздность и роскошь не по мне. Мне нравится моя работа в Карнаке.

— Разве ты не скучаешь по соблазнам двора в Мемфисе?

— Придворные красотки мне надоели. Они не перестают плести интриги или, наоборот, возводят тебя в ранг божества. Это глупо, и к тому же это меня раздражает.

— Ты критикуешь мои действия?

— Таинственный паводок, феникс, новая эра… Это неоспоримые факты, которые свидетельствуют о твоей популярности. Похоже, ты обладаешь сверхъестественной силой? Твой народ в этом уверен.

— А ты, Моисей?

— Может быть, это и правда. Но ты не бог.

— Разве я посмею утверждать это?

— Будь осторожен, Рамзес, лесть твоих приближенных может пробудить в тебе тщеславие.

— Ты плохо знаешь обязанности Фараона. И, неужели ты принимаешь меня за глупца?

— Я хочу лишь помочь тебе.

— А я сейчас дам тебе эту возможность.

Глаза Моисея заблестели от любопытства.

— Ты отправляешь меня в Карнак?

— Тебе предстоит выполнить гораздо более сложную задачу, если ты, конечно, согласишься.

— Более важную, чем Карнак?

Фараон встал и подошел к окну.

— Я задумал грандиозный проект, я рассказал о нем только Нефертари. Мы с ней ждали знамения, прежде чем осуществить его. Но паводок и феникс… Небо благословило меня, в Храме Жизни мне сказали, что по предсказаниям астрологов наступает новая эра. Итак, я закончу дело отца в Карнаке так же, как и в Абидосе, но новая эра должна быть отмечена новыми творениями. Это ведь не тщеславие, Моисей?

— Каждый Фараон должен поступать так, это традиция.

Рамзес, казалось, был чем-то встревожен.

— Мир все время меняется, хетты постоянно угрожают нам. Египет — богатая страна, и многие желали бы покорить ее. Вот причина, которая заставила меня задуматься над моим планом.

— Ты хочешь увеличить мощь нашей армии?

— Нет, Моисей, я хочу перенести жизненный центр Египта, его сердце.

— Что ты хочешь сказать?..

— Построить новую столицу.

Еврей был ошеломлен.

— Безумие… не так ли?

— Судьба нашей страны зависит от северо-восточных границ. Итак, именно Дельта должна стать местом, где будет находиться правительство. Тогда оно будет незамедлительно узнавать обо всех событиях, произошедших в Ливане, в Сирии, а также в наших провинциях, которые находятся под угрозой хеттов. Фивы останутся городом Амона, прекрасным городом, где возвышается величественный Карнак. На западной стороне горы будут охранять Царскую Долину, где покоятся фараоны.

— А как же Мемфис?

— Мемфис останется местом, где соединяются Дельта и Долина Нила, он так и будет экономической столицей Египта. Однако нам надо идти дальше на север и на запад, Моисей, не оставаться в изоляции. Не забывай: нас однажды уже покоряли, и Египет — это соблазнительная добыча для многих.

— Может, крепостей будет достаточно для обороны?

— В случае опасности я должен быть как можно ближе к границе.

— Строительство столицы — это очень сложная задача. Вспомни, попытка Эхнатона провалилась.

— Эхнатон совершил непростительную ошибку. Место, которое он выбрал в Среднем Египте, было обречено с момента закладки первого камня. Он не искал счастья для своего народа, он пытался осуществить свою несбыточную мечту.

— Он противопоставлял себя жрецам Амона, так же, как и ты.

— Но если верховный жрец Амона останется верным богу и Фараону, почему я должен бороться с ним?

— Эхнатон верил в единого бога, и он построил в честь него город.

— Он почти полностью разрушил процветающую страну, которую ему оставил его отец, великий Аменхотеп, Эхнатон был слаб. Во время его правления многие египетские территории были захвачены соседями. Ты берешься защищать его?

Моисей колебался.

— Сегодня его столица покинута.

— А моя будет построена для будущих поколений.

— Ты просто пугаешь меня, Рамзес.

— Мужайся, друг.

— Сколько же лет тебе понадобится, чтобы возвести этот город из ничего?

Рамзес улыбнулся.

— Он не будет построен из ничего.

— Объясни.

— Когда отец был жив, он возил меня по разным местам. Во время каждого путешествия он учил меня. Только теперь эти путешествия обрели для меня смысл. Одно из тех мест — Аварис.

— Аварис, этот проклятый город, столица захватчиков гиксосов?

— Сети носил имя Сета, убийцы Осириса, потому что его дух был так светел и силен, что он смог покорить разрушительную силу и направить ее на строительство.

— А ты хочешь переделать Аварис в город Рамзеса?

— Пи-Рамзес, «город Рамзеса». Столица Египта будет носить это имя.

— Это безумие!

— Пи-Рамзес будет великолепным и гостеприимным городом, поэты будут воспевать его красоту.

— Через сколько лет?

— Именно по этому поводу я тебя и пригласил.

— Мне страшно осознавать…

— Мне нужен человек, которому я доверяю, чтобы следить за работами. Я очень тороплюсь,

Моисей, Аварис должен быть перестроен как можно быстрее.

— На какой срок ты рассчитываешь?

— Около года, не больше.

— Это невозможно!

— Благодаря тебе это станет возможным.

— Ты считаешь, что я могу класть камни со скоростью сокола и построить все одной силой воли?

— Камни — нет, кирпичи — да.

— Итак, ты думаешь…

— Вместе с другими евреями, которые раньше работали в этом районе. Но сейчас они разбросаны по разным городам. Так вот, собрав их, ты создашь замечательную команду, способную осуществить этот гигантский замысел.

— Разве храмы должны быть построены не из камня?

— Я увеличу то, что уже существует, строительство растянется на несколько лет. Все дворцы, административные здания, дома — все будет построено из кирпича. Меньше чем через год в городе уже можно будет жить и работать, как в столице.

Моисей был задумчив.

— Я повторяю, что это невозможно. Во-первых, план…

— План в моей голове. Я нарисую его на папирусе, и ты лично будешь следить за его выполнением.

— Еврейский народ разрознен, в каждом клане есть свой руководитель.

— Я не прошу тебя стать их царем, но просто руководить работой.

— Это будет непросто.

— Я понимаю.

— Как только об этом проекте узнают, другие евреи попытаются возглавить строительство и занять мое место.

— Ты думаешь, им это удастся?

Моисей улыбнулся.

— Но в те сроки, которые ты указал, мы никак не уложимся.

— Мы построим Пи-Рамзес, и он будет сиять под солнцем Дельты, и будет освещать своей красотой весь Египет. За работу, Моисей.

 

ГЛАВА 37

Абнер, каменщик, не мог больше выносить издевательства со стороны Сари, хоть тот и был мужем сестры фараона. Сари очень грубо и презрительно обращался с рабочими. Он не платил за дополнительные часы, обманывал их, не выдавая им дополнительную плату и продовольствие под предлогом того, что работа выполняется очень плохо.

Когда Моисей находился в Фивах, Сари был добродушен, но как только Моисей уехал, его агрессивность и злость удвоились. Накануне он избил мальчика четырнадцати лет за то, что тот недостаточно быстро перевозил кирпичи с фабрики на корабль.

Это была та капля, которая переполнила чашу терпения.

Когда Сари зашел в мастерскую, все рабочие сидели кругом, и только Абнер стоял перед пустой тачкой.

— Встать, за работу! — закричал Сари, побледнев от гнева.

— Мы требуем извинений, — сказал Абнер с завидным спокойствием.

— Что ты сказал?

— Мальчик, которого ты избил, теперь не может подняться с постели. Ты должен извиниться перед ним, да и перед нами тоже.

— Абнер, ты с ума сошел?

— До тех пор, пока ты не извинишься, мы не начнем работать.

Сари свирепо ухмыльнулся.

— Бедный мой Абнер, ты же смешон.

— Хватит насмехаться над нами, мы будем жаловаться.

— Ты глуп и смешон. По моему приказу стража признает, что этот мальчик стал жертвой несчастного случая.

— Но… это ложь.

— Писец записал его заявление, я сам присутствовал при этом. Если он откажется от своего заявления, его обвинят во лжи.

— Как ты смеешь искажать правду!

— Если вы немедленно не приступите к работе, последствия будут очень серьезные. Вы должны доставить кирпичи для строительства городской управы в Фивах, не должно быть никаких задержек.

— Закон…

— Не говори мне о законах. Ты не способен даже понять их. Если ты осмелишься пожаловаться, твоя семья и твои близкие станут нищими.

Абнер побаивался Сари. Так что он и другие снова принялись за работу.

Долент, супруга Сари, была просто околдована этим странным ливийцем, магом Офиром. Несмотря на его беспокойное лицо и хищный профиль, он имел необычайно приятный и спокойный голос, наполнявшийся, когда он говорил об Атоне, нежностью и теплотой. Скромный хозяин согласился принять всех многочисленных друзей Долент и выслушать их воспоминания об ужасающей несправедливости, которая обрушилась на Эхнатона. Все они верили в единого Бога.

Офир пустил в ход все свои чары. Никто не вышел равнодушным к судьбе мага и его плану. Так, мало-помалу, в его сеть попадали доверчивые люди, которые становились жертвами его тщеславия. Со временем количество сторонников Атона становилось все больше и больше. Конечно, они были далеки от власти, но все же могли сыграть большую роль в борьбе за трон. Замысел, наконец, приобретал реальные очертания.

Лита присутствовала при всех этих разговорах, однако не произносила ни слова. Благородство этой девушки, ее таинственное молчание было доказательством ее царского происхождения. Она принадлежала к царской фамилии, которая была предана забвению. Может быть, было слишком рано или слишком поздно менять что-то.

Однако Офир ничего не требовал. Мягким и убежденным голосом он говорил о благородстве и красоте Эхнатона, он читал гимны, написанные в честь Атона. Мир и любовь: не это ли лучшее послание покойного фараона, дух которого хранит его наследница Лита? Это послание предрекает Египту великое будущее.

Когда Долент представляла мага бывшему сановнику Меба, она выглядела очень гордо. Она гордилась тем, что перестала быть унылой и безразличной ко всему, и служила благородной идее. Рамзес предал ее, но маг помог ей найти новый смысл жизни.

С уверенным и немного широковатым лицом, гордой и твердой поступью, бывший царедворец вошел в комнату. Он не скрывал своего недоверия.

— Я отступаю перед вашей настойчивостью, моя дорогая, но только ради вашего удовольствия.

— Меба, я уверяю вас, вы не будете разочарованы.

Долент проводила Меба к магу, который сидел в глубине комнаты. Он связывал льняные нити, пытаясь смастерить веревочку для своего амулета.

Увидев гостей, он встал и поклонился.

— Для меня большая честь принимать у себя сановника.

— Я больше не сановник, — с горечью сказал Меба.

— Несправедливость может обрушиться когда угодно и на кого угодно.

— Это не утешение.

Сестра Рамзеса перебила их.

— Я все объяснила моему другу, и, может быть, он согласится нам помочь.

— Не будем питать никаких иллюзий, моя дорогая! Рамзес запер меня в золотой клетке.

— Вы хотите отомстить за себя? — спросил маг.

— Не надо преувеличивать, — возмутился Меба. — У меня осталось несколько влиятельных друзей, которые…

— Они заняты лишь своей карьерой, но никак не вашей. У меня же совсем иная цель: восстановить законные права Литы.

— Это просто смешно. Рамзес обладает невероятной силой, никто не посмеет ослушаться его. К тому же, те чудеса, которые ознаменовали первый год его царствования, сделали его очень популярным. Поверьте мне, он непобедим.

— Чтобы победить такого противника, не надо сражаться на его территории.

— Какой у вас план?

— Он вас заинтересовал, не так ли?

Смущенный Меба перебирал пальцами свой амулет.

— Ну…

— Этим жестом вы ответили на мой вопрос: магия. У меня есть возможность разрушить ту защиту, которой окружил себя Рамзес. Это долгая и трудная работа, но нам она под силу.

Ошеломленный вельможа отступил назад.

— Но я не могу обещать вам свою помощь.

— Я этого и не прошу, Меба. Мы будем действовать иначе: идеями.

— Я не собираюсь принимать в этом участие.

— Сторонникам Атона нужен надежный руководитель. Когда Атон возвысится над другими богами, этот человек будет играть самую важную роль. Он свергнет слабого и побежденного Рамзеса.

— Это… Это очень рискованно.

— Но нет такого закона, который бы запрещал поклоняться Атону, а его сторонников очень много, и вот они решили возвысить своего бога. Эхнатон был побежден, но мы победим.

Меба немного дрожал и руки его тряслись.

— Я должен подумать.

— Не правда ли, это восхитительно? — спросила сестра Фараона. — Перед нами открывается новый мир, где мы займем достойное место.

— Да, без сомнения… Я уверен.

Офир остался очень доволен этой встречей. Меба был осторожен, даже труслив, у него не было того размаха, который был необходим для руководителя. Однако он ненавидел Рамзеса и мечтал свергнуть его. Он был не в состоянии действовать сам, но он может использовать эту возможность, советуясь со своим другом Шенаром. Долент ему много рассказывала о новом правителе иностранных дел, который ненавидел своего брата. И если он не изменился, то только еще больше укрепился в своем желании победить Рамзеса. Окольным путем, через Меба, маг сможет теперь связаться с таким влиятельным лицом и сделать его своим основным союзником.

После изнурительного и нескончаемого дня большой палец на ноге Сари распух и стал красным из-за артрита. Он с большим трудом управлял своей колесницей и совершенно не мог стоять на ногах.

Единственное приятное впечатление за день — это то, как ловко он подавил возмущение рабочих, которые теперь поняли, что им бесполезно было возмущаться против начальника. Благодаря своим отношениям с городскими властями, он мог ничего не бояться.

Постоянное присутствие мага и его таинственная энергия начинала раздражать его. Двое посторонних людей тайно жили в их доме, к тому же они слишком сильно влияли на Долент, чья преданность Атону становилась просто фанатичной. Она растворялась в таинственных речах мага и упивалась его словами до такой степени, что Сари боялся, что она забудет о своих супружеских обязанностях.

Крупная и сладострастная женщина ждала его на пороге.

— Сходи за мазью для массажа, — сказал он, — боль просто невыносима.

— Какой ты неженка, мой дорогой.

— Я, неженка? Ты не знаешь, что я сегодня пережил! Эта история с рабочими просто вконец измотала меня.

Долент взяла его за руку и отвела в комнату. Сари растянулся на кушетке, а жена заботливо мыла ему ноги и растирала мазью больной палец мужа.

— Твой маг еще здесь?

— Да, у него сейчас Меба.

— Бывший верховный сановник?

— Они друг друга очень хорошо понимают.

— Меба — сторонник Атона? Да он же трус!

— У него остались связи, очень влиятельные и на высоком уровне. Если он согласится помочь Офиру и Лите, это очень поможет нашему плану.

— По-моему, ты придаешь слишком большое значение этой парочке.

— Сари! Как ты можешь так говорить.

— Ну ладно, ладно. Я молчу.

— Они — наш единственный шанс вернуть все, что мы потеряли. И потом, вера в Атона так чиста, так прекрасна… Разве твое сердце не становится мягче, когда Офир говорит о своей вере?

— Кто тебе дороже, твой муж или этот маг?

— Но… разве можно сравнивать!

— Он смотрит на тебя весь день, а я слежу за мерзкими рабочими этого еврея. У твоего Офира столько шансов!

Долент перестала растирать большой палец.

— Ты говоришь глупости, Сари! Офир жрец, очень благочестивый. Он думает только о…

— А ты о чем думаешь?

— Ты мне надоел!

— Снимай платье, дорогая, и сделай мне массаж. Я, молитвы… какая разница.

— Ой, я забыла!

— Что еще?

— Посыльный Фараона принес для тебя письмо.

— Принеси его.

Долент поспешила принести письмо. Палец Сари уже не так болел. Что в этом письме? Ну конечно, наверное, назначение на почетный пост, и на этот раз ему не придется общаться с рабочими этого еврея.

Полная, смуглая женщина снова вошла в комнату. Сари развернул папирус.

Его лицо скривилось, губы даже побелели.

— Плохие новости?

— Меня отправляют в Мемфис вместе с бригадой моих рабочих.

— Это же замечательно!

— Письмо подписано Моисеем, начальником строительства.

 

ГЛАВА 38

О приказе Моисея сразу узнали все строители. Когда о письме узнали в самых дальних уголках города, общий энтузиазм охватил всех строителей. С момента его появления в Карнаке о Моисее знали все. Он защищал своих братьев по нации и не позволял никому угнетать их. Дружба с Рамзесом давала ему значительное преимущество, и вот теперь он был назначен начальником строительства! Для многих людей это назначение стало новой надеждой на лучшее будущее. Быть может, молодой и энергичный Моисей улучшит условия работы и повысит плату.

Он сам не ожидал такого успеха. Конечно, некоторые еврейские старейшины были недовольны, но приказы Фараона не обсуждаются.

Сари преградил ему путь.

— Какова причина этого назначения?

— Скоро узнаешь.

— Я не еврей!

— Но ты и не единственный египтянин на этой стройке.

— Ты забыл, что моя жена — сестра Фараона.

— А я начальник строительства. Другими словами, ты должен повиноваться мне.

Сари сжал губы от гнева.

— Это стадо евреев не знает, что такое дисциплина, но я нашел способ держать их в повиновении и не собираюсь изменять своим привычкам.

— Ловко придумано, однако палка может обернуться против того, кто пользуется ею. Я лично займусь этим.

— Твоя надменность меня не пугает.

— Будь осторожен, Сари, я могу тебя и уволить. По-моему, ты будешь прекрасным каменщиком.

— Ты не посмеешь…

— Рамзес дал мне полную власть. Помни об этом.

Моисей отодвинул Сари, который стоял у него на пути.

Возвращение в Мемфис, которое так радовало Долент, могло превратиться для них в настоящий ад. Хотя Рамзес знал о прибытии старшей сестры, он никак не отреагировал на ее приезд. Супруги остановились в доме средних размеров, где поселились также Офир и Лита, выдававшие себя за супружескую чету. Это трио, несмотря на явное неодобрение Сари, решило продолжать то дело, которое они начали еще в Фивах. Поскольку в Мемфисе было очень много иностранцев, распространять веру Атона было гораздо проще, чем в Южном Египте, где было очень трудно побороть традиционные религиозные убеждения. Долент видела в этом знак того, что дело, которое они начали, закончится победой.

Сари жил сам по себе и занимался только своими собственными проблемами. Интересно, что будет Моисей говорить в своей речи, обращенной ко всем строителям-евреям?

У входа в управление иностранных дел возвышалась статуя Тота в виде огромного бабуина из розового гранита. Создатель иероглифов, воплотившийся в этом грозном животном, которое способно обратить в бегство любого хищника, смешал все языки, когда появилась человеческая раса. По его примеру, дипломаты должны были употреблять различные оговорки, поскольку использование некоторых священных знаков, которые египтяне писали на камнях, было запрещено. Во время поездок в другие страны послы и дипломаты должны были говорить на языке той страны, в которой они находились.

Как и все высокопоставленные лица, Аша приходил в часовню, которая находилась слева от здания, чтобы собраться с мыслями или обдумать важное решение. Прежде чем приступить к работе над сложными документами, от которых зависела безопасность страны, Аша долго думал рядом с божественным писцом и молился ему.

Совершив свой ежедневный ритуал, Аша, как всегда элегантный, прошел через зал, где работали служащие и попросил аудиенции у Шенара, который работал в просторном кабинете.

— Аша, ну наконец! Где вы были?

— У меня была слишком веселая ночь, поэтому я спал дольше, чем обычно. Я надеюсь, мое опоздание не явилось причиной каких-либо неприятностей.

Одутловатое лицо Шенара было красным от гнева, вне всяких сомнений, он был в ужасном настроении.

— Что-то серьезное?

— Вы слышали о том, что всех каменщиков-евреев собирают в северной части Мемфиса?

— Я не придал этому никакого значения.

— Я тоже, но явно напрасно.

— Разве это затрагивает наши интересы?

Аша, с высоко поднятой головой и слащавым голосом, казалось, не проявлял ни малейшего интереса или беспокойства по поводу сбора каменщиков в Мемфисе.

— А знаете ли вы, кто их собирает там и кто отныне является начальником царского строительства? Моисей!

— А что тут удивительного? Он уже управлял строительством в Карнаке, это просто новое назначение.

— Как бы не так… Вчера Моисей обратился с речью к строителям. Он рассказал им о плане Фараона — построить новую столицу.

После этой фразы последовало долгое молчание. Аша, который был всегда уверен в себе, казалось, был просто ошеломлен.

— Вы уверены…

— Да, Аша, совершенно уверен! Моисей получил приказ от моего брата.

— Новую столицу… Это невозможно.

— Только не для Рамзеса!

— Но это не просто проект?

— Рамзес сам начертил план города и выбрал место. Место просто невероятное: Аварис, опозоренный господством гиксосов, от которого мы с трудом избавились!

Вдруг озабоченное лицо Шенара осветилось.

— А что если…если Рамзес сошел с ума! Его затея обречена на провал, мы должны призвать к себе всех здравомыслящих людей.

— Не будьте таким оптимистом. Естественно, Рамзес рискует, но его ведет интуиция. Это самое лучшее решение: перенеся столицу так далеко на северо-запад и так близко к границе, он предупреждает хеттов. Вместо того, чтобы отступать, Египет дает понять врагам, что он не уступит ни пяди своей земли. Фараон будет в курсе, если враги попытаются напасть, и немедленно отреагирует на вражеские вылазки.

Шенар разочарованно опустился на стул.

— Это катастрофа. Наши планы рухнули.

— Не будьте таким пессимистом. С одной стороны, желание Рамзеса еще не стало реальностью, с другой — почему мы должны отказываться от нашего плана?

— Неужели не понятно, что мой брат возьмет на себя всю внешнюю политику?

— Это понятно, но он по-прежнему будет зависеть от той информации, которую будет получать. Исходя из этой информации, он будет оценивать положение. Пусть он заберет у нас нашу власть, и мы подчинимся ему со всей почтительностью.

Шенар был согласен.

— Вы правы, Аша, новая столица не станет непреодолимым препятствием.

Туйя снова пришла в свой сад во дворце Мемфиса. Сколько раз она прогуливалась по этим аллеям вместе с Сети, хотя эти прогулки и бывали не так часты, как бы ей хотелось, сколько лет она прожила с ним! Она помнила каждое его слово, каждый его взгляд, она часто мечтала о долгой и тихой старости, во время которой они- бы вместе предавались воспоминаниям. Но Сети ушел в мир иной, и она брела одна по чудесным аллеям сада, где росли гранаты, тамариски, зизифусы. Сотни цветов расцветали вокруг: васильки, анемоны, люпины и лютики. Пройдя немного, Туйя села возле бассейна с лотосами, в беседке, покрытой глициниями. Когда Рамзес подошел к ней, грусть ее рассеялась.

Меньше чем за год ее сын приобрел уверенность в себе, и казалось, никакие сомнения не помутят его душу и разум. Он правил с такой же энергией и мощью, как и его отец, будто в нем жила невероятная сила.

Рамзес нежно обнял мать и сел рядом.

— Мне надо с тобой поговорить.

— Поэтому я здесь, сынок.

— Что ты думаешь о тех людях, которых я назначил на высшие посты?

— Ты помнишь совет Сети?

— Он говорил мне: «Распознав душу человека, ищи в человеке твердый и прямой характер, он должен уметь принять решение, ищи человека, который никогда не предаст тебя». Не знаю, получается ли у меня? Будущее даст ответ.

— Ты сомневаешься в правильности своих решений?

— Я двигаюсь слишком быстро, ошибки и просчеты неизбежны. Кому-то будут нанесены обиды. Когда идея о строительстве новой столицы пришла ко мне в голову, это было озарение, луч света пронзил мои мысли.

— Это называется «сиа», истинная интуиция. Благодаря своей интуиции Сети принимал много верных решений, он верил, что она переходит из сердца одного фараона в сердце другого.

— Ты считаешь правильным строительство новой столицы?

— Твоя интуиция подсказала тебе это решение, зачем тебе знать еще и мое мнение?

— Потому что мой отец по-прежнему здесь, в этом саду, потому что ты и я, мы оба, слышим его голос.

— Небо дало тебе знак, Рамзес, твое царствование открыло новую эру. Пи-Рамзес станет новой столицей страны.

Рамзес взял мать за руку.

— Ты увидишь этот город, обязательно.

— Я беспокоюсь о твоей безопасности.

— Серраманна верный и надежный защитник.

— Я думаю о божественной защите. Ты помнишь о строительстве Храма Миллионов Лет?

— Место для него уже выбрано, но Пи-Рамзес — на первом месте.

— Не забывай об этом храме. Если темные силы попытаются навредить тебе, он станет твоей надежной защитой.

 

ГЛАВА 39

Место было волшебным.

Плодородная земля, огромные поля, сочная трава, поляны с цветами, грушевые деревья, чьи плоды были словно мед, оливковые деревья, пруды с множеством рыб: так выглядела деревня Аварис, возникшая на месте разрушенного города, с несколькими домами и храмом, построенным в честь бога Сета.

Именно там Сети учил когда-то Рамзеса, дал ему силу. Именно там Рамзес воздвигнет свою столицу.

Красота и возвышенность этого места пленили Моисея. Строители и их египетские начальники стали первыми, кто приехал на место будущего города. Рамзес, разумеется, также приехал в Аварис в сопровождении своего льва и собаки. Серраманна и еще дюжина охранников предварительно объехали все окрестности, убедившись, что Фараону ничего не угрожает.

Тихое местечко Аварис словно дремало под знойным солнцем. В нем жили лишь несколько чиновников, у которых не было никакого будущего, крестьяне, неторопливо обрабатывающие землю, да сборщики папируса. Город, казалось, был забыт всеми на свете.

Процессия, выехавшая из Мемфиса, сделала остановку в Гелиополисе, где Рамзес помолился своему покровителю Ра. Затем проехали через Бубастис, город богини нежности и любви Бает, которая превратилась в кошку и гуляла по пелузскому рукаву Нила. Аварис находился рядом с озером Мензалех, в западной части «дороги Гора», дороги, ведущей через побережье Синая к Палестине.

— Место очень удачное, — сказал Моисей, глядя на план, нарисованный самим Рамзесом.

— Теперь ты понимаешь, почему я выбрал именно это место? Проходом через канал и через «воды Ра» мы будем связаны с великими озерами, граничащими с перешейком Эль-Кантара. На кораблях, в случае необходимости, мы сможем очень быстро добраться до крепости Силе и до малого флота на границе. Я укреплю защиту на западе Дельты и буду контролировать все подступы к границе, я смогу быть в курсе всех событий на границе. Здесь летом чудесная погода, гарнизоны не станут больше мучиться от ужасной жары и будут всегда в отличной форме.

— Ты смотришь в будущее, — сказал Моисей.

— Как отреагировали твои люди?

— Они просто счастливы работать под моим началом. Но еще больше их радует повышение платы, которое ты им обещал.

— Без щедрости не будет победы. Пусть это будет самый красивый в мире город.

Моисей склонился над новым планом города. Здесь будет выстроено четыре главных храма: в западной части — храм Амона; на юге — храм Сета; на востоке — храм сирийской богини Астарты; на севере — храм Уаджета — все они сделают город процветающим. Возле храма Сета будет располагаться речной порт, который свяжет Аварис с «водами Ра», два глубоких канала будут окаймлять город, принося пропитание и воду. Вокруг порта будут стоять мастерские, склады и зернохранилища. В центре и ближе к северной части — дворец Фараона, административные здания, дома чиновников и жилые кварталы. От дворца будет отходить главная улица, ведущая к храму Создателя и от него еще две широкие аллеи, соединяющие храм Амона и храм Ра. По плану храм Сета находился в стороне, по другую сторону канала.

Что касается армии, для нее будут построены четыре казармы вдоль каналов, одна — рядом с храмом Птаха, вторая соседствует с народными кварталами, а третья и четвертая — рядом с храмами Ра и Астарты.

— С завтрашнего дня будут открыты специальные цеха по производству черепицы. Все, начиная от самого скромного дома до зала для аудиенций в царском дворце, будут самого лучшего качества. Итак, твоя задача, Моисей, чтобы все это стало реальностью.

Моисей отметил одно за другим все здания, размеры которых уточнил Фараон.

— Замысел гигантский, но впечатляющий. Однако…

— Однако?

— Не злись, Рамзес, но здесь не хватает еще одного храма. Я вижу его вот здесь, между храмами Амона и Птаха.

— Какому богу он будет посвящен?

— Тому, кто создал Фараона. Может, это будет тот храм, где ты отметишь праздник своего возрождения.

— Чтобы совершить этот традиционный ритуал, Фараон должен править тридцать лет. Начать строить этот храм уже сегодня — значит пытаться предсказать свою судьбу.

— Но ты все же оставил для него место.

— Еще рано об этом думать. Через тридцать лет на этом празднике ты будешь первым среди моих помощников, нас будут окружать друзья детства.

— Тридцать лет… Какую судьбу уготовил нам Бог?

— В данный момент он велит нам строить новую столицу Египта.

— Я разделил рабочих на две группы. Первая группа направится вместе со строительным материалом на строительство храмов, ими будут руководить. Вторая группа будет изготовлять кирпичи для строительства дворцов и административных зданий. Однако я думаю, что у нас возникнут затруднения в согласовании работы двух групп, я боюсь, что и моя популярность не поможет решить эту проблему. Ты знаешь, как меня называют рабочие-евреи? Масса, «спасенный из вод»!

— Неужели ты тоже совершил чудо?

— Им просто очень нравится старая легенда, это простая игра слов с моим настоящим именем, Моисей — «тот, кто родился». Им очень хочется, чтобы я оказался посланником богов. Ведь я получил хорошее образование, я друг Фараона. Боги спасли меня из «вод» нищеты и несчастья. Человек, который смог столького добиться, заслуживает того, чтобы идти за ним и подчиняться ему, вот почему рабочие так доверяют мне.

— Пусть они ни в чем не нуждаются. Я даю тебе право распоряжаться царскими зернохранилищами в случае необходимости.

— Я построю для тебя столицу, Рамзес.

В своих коротких черных париках, подвязанных специальными лентами, с усами и с короткими бородками, низким лбом и большой нижней губой, еврейские каменщики организовали группу защиты и поддержки своего учителя. Сирийцы и египтяне пытались соперничать с ними, но евреи были и оставались лучшими специалистами. Работа была трудной и тяжелой, египетские смотрители строго следили за качеством выполнения. Однако работа регулярно и щедро оплачивалась, к тому же рабочим часто предоставлялись выходные дни. К счастью, Египет был благодатной страной, в которой было достаточно пищи, и можно было без труда построить себе жилище, так что некоторым удавалось смастерить очень симпатичные домики из остатков стройматериалов.

Моисей никогда не скрывал того, что работа на этой стройке будет более напряженной, чем на любой другой. Однако награда обещала искупить трудности. Участие в строительстве новой столицы, разумеется, в первую очередь было выгодно для рабочих-евреев при условии, что они будут работать не покладая рук. При нормальном режиме работы ежедневно трое рабочих могли изготовлять восемьсот-девятьсот средних кирпичей, но в Пи-Рамзесе нужно было наладить производство нестандартных кирпичей, которые служили основой для кладки других, обычных. Это требовало усилий не только со стороны каменщиков, но и каменотесов.

В первый же день работ строители поняли, что настойчивость и упорство Моисея не дадут им послабления. Те, кто надеялись на долгий отдых в тени деревьев, быстро разочаровались. Кроме того, жесткий темп работ сохранялся вплоть до уже назначенной даты освящения новой столицы. Как и его товарищам, Абнеру пришлось попотеть, чтобы смешать ил с соломой и получить хорошую смесь. Рабочим были предоставлены специальные площадки, где они изготовляли состав, который сделает будущие кирпичи более прочными.

Абнер был энергичным и очень ловким. Как только он видел, что глина получалась хорошего качества, он наполнял ею корзину и относил ее в мастерскую, где выливал в специальную деревянную форму. Изготовление кирпичей было очень сложной операцией, и иногда сам Моисей присутствовал при ней. Кирпичи выкладывались на очень сухую землю, где они сохли в течение четырех дней, прежде чем их перевозили на стройку.

Такие кирпичи были очень удобны в строительстве и к тому же очень прочны. Если их правильно использовать, они могут простоять века.

Строители-евреи работали с большим воодушевлением. Но дело было не только в хорошей оплате и премиях: участвовать в строительстве новой столицы Египта было честью для любого рабочего. Когда силы были на исходе, Моисей напоминал строителям об этой чести, и сотни кирпичей снова поступали на стройки.

И постепенно город обретал свои реальные черты.

Каждый день Абнер любовался трудолюбием Моисея. Вечером он обходил всех рабочих, проверяя качество еды, справлялся о больных. Несмотря на тяжелый труд и усталость рабочих, популярность Моисея росла день за днем.

Благодаря премиям, которые получали все рабочие, Абнер смог купить здесь, в новой столице, красивый дом для своей семьи.

— Что, доволен собой, Абнер? — спросил, злорадствуя, Сари.

— Чего тебе надо?

— Я твой начальник. Ты что, забыл?

— Я делаю свою работу.

— Плохо.

— Как плохо?

— Ты испортил несколько кирпичей.

— Это ложь!

— Двое мастеров отметили твои ошибки и подали мне рапорт. Если я передам его Моисею, ты будешь наказан.

— Зачем ты лжешь?

— Тебе надо просто купить мое молчание. Тогда об этом никто не узнает.

— Ты настоящий шакал, Сари!

— У тебя нет выбора, Абнер.

— За что ты меня ненавидишь?

— Ты один из евреев, ты расплачиваешься за них, вот и все.

— Ты не имеешь права!

— Итак, твой ответ?

Абнер опустил глаза. Сари был сильнее.

 

ГЛАВА 40

В Мемфисе Офир чувствовал себя гораздо лучше. В большом городе было очень много иностранцев, большая часть которых полностью обосновалась в Египте. Среди них было немало сторонников учения Эхнатона, в которых маг оживил уже почти забытую веру, обещая, что очень скоро эта вера принесет им счастье и процветание.

Тем, кому посчастливилось увидеть Литу, как обычно, таинственную и молчаливую, были просто поражены ею. Никто не сомневался в том, что в ней текла царская кровь, и что она была законной наследницей проклятого фараона. Неторопливые и убедительные речи мага делали чудеса, и вилла сестры Фараона служила резиденцией для удачливых заговорщиков, которые день за днем увеличивали число своих сторонников.

Офир был не единственным иностранцем, распространяющим такого рода идеи, но только ему удавалось так успешно проповедовать ту ересь, которую однажды придумал Эхнатон. Его столица и его могила были заброшены, ни один из его последователей не был предан земле на кладбище рядом с городом Атона. И каждый знал, что Рамзес, подчинив своей воле всех служителей Карнака, не допускал никаких религиозных волнений. Разумеется, Офир заботился о том, чтобы критика Фараона и его политики была бы осторожной и не повлекла за собой преследований.

Дело Офира продвигалось вперед.

Долент принесла ему свежий сок.

— Вы выглядите усталым, Офир.

— Наша цель — зажигать огонь в душах людей, не думая о себе. Как дела у вашего мужа?

— Он очень недоволен. В письме он пишет, что ему приходится постоянно общаться с этими ужасными евреями, нахальными и лживыми.

— Однако говорят, что строительство столицы продвигается очень быстро.

— Все считают, что город будет великолепным!

— Но он строится в честь Сета, служителя зла и темных сил! Рамзес пытается задушить свет и заслонить солнце. Мы должны помешать ему.

— Я убеждена в этом, Офир.

— Вы знаете, что мне необходима ваша поддержка. Позволите ли вы мне употребить всю мою мудрость, чтобы помешать Рамзесу разрушить Египет?

Женщина сжала губы.

— Рамзес — мой брат!

Офир нежно взял Долент за руку.

— Он причинил нам столько зла! Разумеется, я буду уважать любое ваше решение, но почему вы колеблетесь? Рамзес действует! И чем дальше он будет продвигаться, тем больше будет укрепляться его магическая защита. Если мы будем медлить, мне не удастся уничтожить его защиту.

— Это так важно, так серьезно…

— Долент, вы должны осознать свою ответственность. Сейчас я могу действовать, но очень скоро будет слишком поздно.

Долент боялась произнести окончательный приговор. Офир отпустил ее руку.

— Может быть, есть какие-нибудь другие способы?

— О чем вы думаете?

— Говорят, что Нефертари беременна.

— Это уже не слухи! Достаточно посмотреть на нее.

— Вам жаль ее?

— Нисколечко.

— Этой ночью один из моих друзей принесет мне все необходимое.

— Я запрусь в своей комнате! — закричала Долент, прежде чем убежать.

Незнакомец пришел поздно ночью. В доме было очень тихо, Долент и Лита спали. Офир открыл входную дверь, взял сумку и заплатил торговцу льняными отрезами, которые ему дала Долент.

Сделка длилась всего лишь несколько минут.

Офир заперся в маленькой комнатке, где лишь один светильник слабо освещал темноту.

На невысокий столик маг выложил все содержимое сумки: статуэтку обезьяны, руку из слоновой кости, грубую фигурку обнаженной женщины, небольшую подставочку и еще одну фигурку женщины со змеями в руках. Обезьяна подарит ему силу бога Тота, рука — способность действовать, обнаженная женщина поможет нанести вред женскому естеству Нефертари, подставка сделает чары более действенными, женщина со змеями наполнит тело Нефертари ядом черной магии.

Однако задача Офира была очень сложна. Душа Нефертари была очень сильной, с момента коронации она была под защитой магических сил так же, как и Рамзес. Но беременность ослабляла эту защиту. Новая жизнь, которая зарождалась в ней, забирала у нее силы и энергию.

Чтобы заклинание подействовало, должно было пройти три дня и три ночи. Офир был недоволен, он не мог воздействовать непосредственно на Рамзеса из-за нерешительности Долент. Когда ему удастся покорить себе волю Долент, он сможет достигнуть больших высот. В самое ближайшее время он уничтожит своего противника.

Забыв о всех текущих делах с Амени и с вельможами, Рамзес думал только о строительстве и очень часто ездил в Пи-Рамзес. Благодаря энтузиазму Моисея и отличной организации работ, строительство продвигалось невероятно быстро.

На всех стройках царила радость, не только потому, что условия работы были очень хорошими, но и потому, что щедрые премии регулярно выдавались рабочим, и это поддерживало в них силы. Некоторые из рабочих уже собрали кругленькую сумму и после окончания работ смогли бы обосноваться либо в новой столице, либо в любом другом городе, где можно будет купить землю. Кроме того, врачебная служба работала очень хорошо, оказывая больным бесплатную помощь; в отличие от других строек, строительство Пи-Рамзеса не знало проблем с симулянтами, которые пытались получить выходной под предлогом болезни.

Фараон очень беспокоился о безопасности рабочих, и несколько мастеров постоянно следили за этим. Поэтому пострадавших было совсем мало, лишь несколько раненых при строительстве храма Амона. Благодаря специальному графику работ, рабочие не трудились до изнеможения, после шести дней работы им давалось два дня выходных, во время которых они могли отдохнуть и набраться сил.

И только у Моисея не было выходных. Ему приходилось все проверять, решать проблемы, принимать срочные решения, доставать недостающие стройматериалы, писать отчеты, спать один час после обеда и три часа ночью. Строителям нравилась активность их руководителя, и они беспрекословно подчинялись ему. У них еще никогда не было начальника, который бы защищал их интересы.

Абнер рассказал бы Моисею об оскорблении, которое нанес ему Сари, но он боялся последствий: у египтянина были надёжные связи среди стражников. Если Абнеру не удастся доказать свою невиновность, он будет сослан и уже никогда не увидит ни жены, ни детей. Как только Абнер заплатил, Сари больше не мучил его и обращался с ним почти доброжелательно. Так как самое тяжелое было уже позади, Абнер молча продолжал работать с прежним рвением так же, как и его товарищи.

В то утро Рамзес приехал на стройку. Как только стало известно о визите Фараона, все рабочие тщательно вымылись, подстригли свои бородки и усы, надели свои праздничные парики и белые ленты.

Из первой колесницы, которая остановилась перед мастерской, вылез огромный вооруженный человек, грозный вид которого пугал всех вокруг. Может быть, кто-то из строителей подлежал дисциплинарному наказанию? Появление двадцати лучников только усилило тревогу.

Как всегда молчаливый, Серраманна обошел ряды застывших и испуганных строителей.

Когда сард закончил свой осмотр, он сделал знак одному из своих воинов, и тот пропустил колесницу Фараона.

Все строители поклонились Рамзесу, который поприветствовал каждого из них, назвав по имени. Новость о раздаче новых париков и белого вина привела в восторг всех рабочих. Рамзес взял в руки несколько кирпичей и осмотрел их.

— Великолепно, — сказал он. — Двойная оплата в течение недели и дополнительный выходной.

— Где ваш старший?

Сари вышел в первый ряд.

Бывший наставник Рамзеса был единственным, кто не радовался приезду Фараона. Он, совсем недавно великолепный педагог, высокопоставленный чиновник, теперь боялся смотреть в глаза Фараону, которого ненавидел.

— Ты доволен своим новым назначением, Сари?

— Я благодарен Вашему Величеству за оказанное мне доверие.

— Если бы не милосердие моей матери и Нефертари, твое наказание было бы гораздо строже.

— Я очень благодарен, Ваше Величество, и стараюсь своим рвением искупить свою вину.

— Твоя вина непростительна, Сари.

— Угрызения совести, которые я испытываю, это самое худшее из наказаний.

— Должно быть, тебе тяжело хранить в памяти свое преступление.

— Могу ли я надеяться на прощение, Ваше Величество?

— Я не верю твоему раскаянию, Сари. Ты осквернил Закон Маат, и душа твоя осквернена навсегда. Смотри, если кто-то пожалуется на тебя, тебе уже никогда не представится случай вредить людям.

— Я клянусь, Ваше Величество, что…

— Ни слова, Сари. И радуйся, что тебе посчастливилось работать на строительстве Пи-Рамзеса.

Когда Фараон поднялся на свою колесницу, рабочие приветствовали его радостными возгласами.

 

ГЛАВА 41

Как и ожидалось, строительство храмов велось гораздо медленнее, чем возведение светских зданий. И все же поставка кирпичей осуществлялась без всяких задержек, и новые партии постоянно доставлялись на все стройки.

Благодаря усердию каменщиков, царский дворец, строительство которого было доверено лучшим мастерам, был уже наполовину построен в самом центре столицы. Первые транспортные корабли уже причаливали к портам, открывались мастерские, ремесленники делали превосходную мебель, началось производство черепицы. Стены домов, казалось, вырастали из земли, образуя кварталы и улицы, казармы уже встречали своих первых воинов.

— Озеро возле дворца будет восхитительным, — сказал Моисей, — я думаю, что к концу следующего месяца работы будут закончены. Твоя столица будет очень красива, потому что ее строят с большой любовью.

— Это твоя заслуга, Моисей.

— Только на первый взгляд. План начертил ты, я только исполнитель.

Фараон почувствовал некий упрек в голосе друга. В тот момент, когда он собирался спросить у Моисея об этом, он увидел, как к нему во весь опор мчится гонец из Мемфиса. Серраманна остановил его метрах в десяти от Рамзеса.

Запыхавшись, гонец спешился.

— Ваше Величество, срочно возвращайтесь в Мемфис! Нефертари больна!

У двери спальни Рамзес столкнулся с Париамаком, главным лекарем царского дворца, пятидесятилетним властным мужчиной с длинными и худыми руками. Он был замечательным практиком, опытным хирургом, но довольно суровым со своими пациентами.

— Я хочу видеть жену, — потребовал Рамзес.

— Нефертари спит, Ваше Величество. Сиделки растерли ее тело снотворной мазью.

— Что с ней произошло?

— Я полагаю, преждевременные роды.

— Это не опасно?

— На самом деле риск велик.

— Я приказываю вам спасти Нефертари.

— Я предполагаю, что все пройдет без осложнений.

— Откуда вы это знаете?

— Мои помощники провели обычное исследование. Они поместили зерна ячменя и пшеницы в два сосуда и в течение нескольких дней орошали их уриной царицы. И ячмень, и пшеница проросли, значит, Нефертари родит. Однако первой проросла пшеница, значит, родится девочка.

— А я слышал, что наоборот.

Лекарь ответил Рамзесу холодным голосом:

— Ваше Величество путает это с другим опытом, когда используют озимую пшеницу и ячмень. Будем надеяться, что у ребенка будут крепкие кости и позвоночник. Хорошая сперма станет основой отличного спинного и костного мозга. Нужно ли напоминать, что ребенок берет от отца кости и сухожилия, а от матери — тело и кровь.

Лекарю было приятно преподать урок медицины такому видному ученику.

— Вы сомневаетесь в знаниях физиологии бывшего ученика Капа?

— Конечно, нет, Ваше Величество!

— Вы предвидели этот несчастный случай?

— Мои знания, Ваше Величество, имеют границы и…

— А моя власть их не имеет, и я хочу, чтобы роды прошли благополучно.

— Ваше Величество…

— Да?

— Меня беспокоит и ваше здоровье. Я еще не имел чести осмотреть вас, а ведь это мой долг.

— Не думайте об этом, я не верю в болезни. Предупредите меня, как только Нефертари проснется.

Солнце клонилось к закату, когда Серраманна позволил Париамаку войти в кабинет Рамзеса.

Лекарь очень плохо выглядел.

— Нефертари проснулась, Ваше Величество.

Рамзес вскочил.

— Но…

— Что случилось!

Париамак, который хвастался перед своими коллегами тем, что смог усмирить своего высочайшего клиента, пожалел о том, что когда-то считал Сети слишком строгим. Рамзес был настоящей бурей, гнев которой лучше было бы избежать.

— Нефертари только что перевезена в комнату для родов.

— Я же говорил, что хочу ее увидеть!

— Повитухи не хотели терять ни минуты.

Рамзес сломал палочку, которой писал. Если Нефертари умрет, как он будет жить и править?

Шесть повитух из Храма Жизни с длинными и широкими ожерельями из бирюзы помогли Нефертари дойти до родовой комнаты, просторного помещения, украшенного цветами. Как и все египетские женщины, Нефертари рожала обнаженной, сидя на камнях, покрытых тростником. Камни символизировали судьбу каждого новорожденного, жизнь которого предопределена Тотом.

Первая повитуха держала Нефертари под руки, вторая принимала участие в каждом этапе родов, третья должна была принять младенца, четвертая — принять на себя первую заботу о нем, пятая была кормилицей, а шестая должна была преподнести Нефертари ключи жизни до того, как ребенок издаст первый крик. Осознавая, что ребенку и матери грозит опасность, повитухи тем не менее вели себя совершенно спокойно.

После продолжительного массажа главная повитуха сделала припарку на низ живота Нефертари и туго прижала ее. Понимая необходимость ускорить роды, которые обещали быть довольно сложными, она ввела внутрь тела роженицы специальную пасту, изготовленную из скипидарной смолы, лука, молока, укропа и соли. Для обезболивания она использовала лечебную грязь, растертую с теплым маслом.

Все повитухи знали, что роды будут очень долгими, и их исход совсем не известен.

«Пусть богиня Хатор благословит ребенка Ее Величества, — пропела одна из них, — пусть никакие болезни не коснутся его тела, и пусть демон, что приходит внезапно из тьмы, уйдет прочь! Ты не обнимешь этого младенца и не усыпишь, его, ты не навредишь ему и не заберешь с собой! Пусть душа войдет в него и оживит его, и никакое зло не коснется его, пусть звезды благословят его!»

С наступлением ночи сомнения и тревоги только усилились. На зубы Нефертари нанесли пасту из бобов, которая позволяла ей стискивать зубы не раня себя.

Уверенные в своих знаниях, сосредоточенные, повторяя древние заклинания против боли, шесть повитух помогали Нефертари родить ребенка.

Рамзес уже не мог ждать.

Когда лекарь вновь появился перед Рамзесом, он решил, что Фараон сейчас перережет ему горло.

— Ну, все наконец?

— Да, Ваше Величество.

— Что с Нефертари?

— Царица жива и в добром здравии, у вас дочь.

— Она здорова?

— Ну… сложно сказать.

Рамзес оттолкнул лекаря и ринулся в родовую комнату. Повитуха мыла пол.

— Где Нефертари и моя дочь?

— В спальне, Ваше Величество.

— Все позади?

— Ребенок очень слаб.

— Я хочу их видеть.

Главная повитуха дала Нефертари снотворное, и теперь, обессиленная, но счастливая, она спала.

Младенец был необычайно красив. Совсем маленькая, с удивленными глазками, дочь Нефертари и Рамзеса смотрела на мир, словно на чудо.

Фараон взял ее на руки.

— Какая она хорошенькая! Чего же вы боитесь?

— Нить амулета, которую должны были повязать вокруг ее шейки, порвалась. Это плохая примета, Ваше Величество, очень плохая.

— А предсказание уже сделали?

— Мы ждем предсказательницу.

Через несколько минут повитухи привели ее: жрицу из храма Хатор, которая должна была предсказать судьбу новорожденной. Начертив круг вокруг младенца, она собрала всю свою волю, чтобы увидеть будущее девочки.

Эти вопрошения длились дольше, чем обычно.

С печальным лицом предсказательница повернулась к Рамзесу.

— Момент неподходящий, Ваше Величество. Мы не можем…

— Ты лжешь!

— Мы можем ошибаться.

— Будь откровенна, я прошу тебя.

— Судьба ребенка решится в ближайшие сутки. Если мы не найдем способ изгнать демонов, которые терзают ее сердце, ваша дочь не доживет до следующей ночи.

 

ГЛАВА 42

Кормилицей для дочери Фараона была назначена красивая и здоровая женщина. Сам Париамак проверял ее молоко, которое должно было иметь приятный запах пыльцы кератония. Для того, чтобы у кормилицы было много молока, она пила сок из плодов фигового дерева, ела позвоночник рыбы, приготовленный с маслом.

Однако, несмотря на все усилия лекаря и кормилицы, ребенок отказывался есть. Меняли кормилиц, но ничего не изменялось. Была сделана последняя попытка: молоко, специально приготовленное в вазе в виде гиппопотама, не привело к желаемому результату. Девочка отказывалась сосать молоко.

Лекарь смочил губы девочки и приготовил влажную пеленку, чтобы завернуть ее, в этот момент Рамзес взял ее на руки.

— Ей нужна влага, Ваше Величество!

— Ваша наука здесь не поможет. Только моя сила сможет поддержать в ней жизнь.

Прижав девочку к груди, Фараон подошел к изголовью Нефертари. Несмотря на обессиленность, она казалась счастливой.

— Я так рада! Она под надежной защитой?

— Как ты себя чувствуешь?

— Не беспокойся. Ты еще не думал, как назвать девочку?

— Это должна сделать мать.

— Я назову ее Меритамон, «Возлюбленная Амона», и она обязательно увидит Храм Миллионов Лет. Во время родов мне в голову пришла странная мысль, Рамзес, ты должен немедленно начать строительство Храма Миллионов Лет… Этот храм будет лучшей защитой против зла, он объединит нас против врагов.

— Твоя мечта осуществится.

— Почему ты так сильно ее прижимаешь?

Взгляд Нефертари был таким светлым и доверчивым, что Рамзес не мог солгать ей.

— Меритамон больна.

Нефертари приподнялась и взяла мужа за руку.

— Что с ней?

— Она отказывается от молока, но я вылечу ее.

Силы снова покинули царицу.

— Я уже потеряла одного ребенка, теперь злые силы хотят отнять у меня мою девочку… Эта ночь измучит меня.

Нефертари потеряла сознание.

— Что скажите? — спросил Рамзес.

— Царица очень слаба, — ответил Париамак.

— Вы спасете ее?

— Я не знаю, Ваше Величество. Если она выживет, она не сможет больше иметь детей, еще одна беременность будет смертельной для нее.

— А наша девочка?

— Я ничего не понимаю, сейчас она такая тихая и спокойная! Предположение повитухи может быть верным, хоть оно кажется нелепым.

— Говорите!

— Она считает, что это колдовство.

— Колдовство, здесь, в моем дворце?

— Ну да, потому-то я и думаю, что это невозможно. Тем не менее, нам, наверное, стоит вызвать ваших придворных магов.

— А если виновник — один из них? Нет, мне остается лишь один выход.

Меритамон уснула в сильных руках отца.

Двор полнился слухами: Нефертари родила второго мертвого младенца, и сама царица на грани жизни и смерти. Рамзес, охваченный горем и отчаянием, скоро лишится разума. Не осмелившись верить в эту прекрасную новость, Шенар, однако, понимал, что она не лишена оснований.

Встречаясь во дворце со своей сестрой Долент, Шенар делал серьезное и озабоченное лицо. Долент казалась удрученной.

— Ты бы стала прекрасной актрисой, дорогая сестра.

— Эти события меня потрясли.

— Но ты же не любишь ни Рамзеса, ни Нефертари.

— Но этот ребенок… Ведь ребенок не виноват.

— Какая разница! Ты вдруг стала очень чувствительна. Если слухи подтвердятся, наше будущее будет прекрасным.

Долент боялась признаться Шенару, что настоящей причиной этих несчастий было колдовство Офира. Чтобы разрушить царскую семью, маг призвал на помощь самые могущественные силы зла.

Амени, необычайно бледный, принял у себя Долент и Шенара.

— Дела во дворце плохи, мы подумали, что Фараон будет рад видеть возле себя сестру и брата.

— Очень жаль, но он хочет побыть один.

— Как Нефертари?

— Царица отдыхает.

— А ребенок? — с неподдельной тревогой спросила Долент.

— Лекарь не отходит от него.

— Не могли бы вы сказать точнее?

— Нам остается только ждать.

Когда Шенар и Долент выходили из дворца, они увидели, как Серраманна и его воины провели во дворец какого-то человека без парика, плохо выбритого, одетого в тунику из шкуры антилопы. Очень быстро они направились к личным покоям Фараона.

— Сетау! Ты моя последняя надежда.

Заклинатель змей подошел к Фараону и посмотрел на ребенка в его руках.

— Я не люблю детей, но эта малышка чудесна. Сразу видно, что она — дочь Нефертари.

— Ее зовут Меритамон. Сетау, она умирает.

— Что ты говоришь?

— Колдовство.

— Здесь, во дворце?

— Я сам ничего не понимаю.

— Как оно проявляется?

— Она отказывается есть.

— А что с Нефертари?

— Она еще хуже.

— Я полагаю, что наш дорогой Париамак уже опустил руки.

— Он в отчаянии.

— Это его обычное состояние. Положи девочку в колыбель.

Рамзес послушался. Как только он оставил девочку, она стала едва дышать.

— Только твоя сила по, одерживает в ней жизнь… Этого я и боялся. Но… О чем вы все тут думаете! На девочке нет амулета!

Сетау вытащил из одного из своих карманов амулет в форме скарабея, завязал на веревочке семь узелков и надел амулет на шею Меритамон. На амулете было написано: «Смерть не заберет меня, божий свет спасет меня».

— Возьми дочь, — приказал Сетау, — и открой мне двери лаборатории.

Дворцовая лаборатория состояла из нескольких отделений. Сетау заперся в комнате, где находились клыки самца гиппопотама, некоторые из них достигали семидесяти сантиметров в длину и десяти сантиметров в ширину. Он взял один из них, в форме месяца, и отполировал поверхность, не нарушив кость. Затем Сетау нарисовал несколько фигур, которые должны были отогнать злые силы, стремящиеся убить мать и ребенка. Сетау выбрал те фигуры, которые лучше всего подходили к ситуации: грифа с телом льва и головой сокола, самку гиппопотама, черепаху, сияющее солнце, карлика со змеями в руках. Нарисовав все эти фигуры, он наделил их магической силой и приказал им одолеть злых демонов и навсегда изгнать их. Затем он приготовил на основе змеиного яда специальную смесь для активности желудка; однако даже в самой незначительной дозе эта смесь была очень опасна для детского организма.

Когда Сетау вышел, Париамак уже спешил к нему, совершенно испуганный.

— Нужно торопиться, ребенок умирает!

Глядя на заходящее солнце, Рамзес держал в руках девочку. Несмотря на его силу, дыхание ребенка становилось прерывистым. Ребенок Нефертари, единственный плод их любви, который мог жить… Если Меритамон умрет, Нефертари не выдержит. Гнев наполнял сердце Фараона, гнев, который победит злые силы и спасет девочку от их козней.

В комнату вошел Сетау. В руках он держал заточенную кость — клык гиппопотама.

— Это должно разрушить заклятье, — объяснил он. — Но этого недостаточно, если мы хотим, чтобы она начала есть, нужно, чтобы она выпила это лекарство.

Услышав о составе лекарства, Париамак вздрогнул.

— Я возражаю, Ваше Величество!

— Ты уверен в результате, Сетау?

— Опасность существует. Тебе решать, Рамзес.

— Я согласен.

 

ГЛАВА 43

Сетау положил кость на грудку младенцу. Девочка неподвижно лежала в колыбели и удивленно смотрела на людей вокруг нее.

Рамзес, Сетау и лекарь молча стояли вокруг кроватки. Талисман, казалось, уже оказывал свое действие, но будет ли достаточно его защиты?

Через десять минут девочка зашевелилась и заплакала.

— Пусть принесут статую богини Опет, — приказал Сетау, — я возвращаюсь в лабораторию. Лекарь должен смочить губы девочки, ничего другого не делать!

Опет, самка гиппопотама, была покровительницей повитух и кормилиц. В небе она принимала форму созвездия, которое напоминало Большую Медведицу. Эта богиня обладала невероятной силой. Наполненную материнским молоком и положительной энергией, статую принесли из Храма Жизни и поставили у изголовья кроватки Меритамон.

Ее присутствие успокоило ребенка. Меритамон снова заснула.

В комнату вошел Сетау, в каждой руке он держал по осколку, выточенных из слоновой кости.

— Этого должно быть достаточно, — сказал Сетау.

Он положил один осколок на живот девочки, а второй — на ножки. Меритамон по-прежнему лежала неподвижно.

— Теперь она под защитой. Колдовство разрушено и заклятья сняты.

— Она спасена? — спросил Рамзес.

— Только молоко спасет ее от смерти. Если желудок по-прежнему не будет принимать пищу, она умрет.

— Дай ей твое лекарство.

— Дай ей его сам.

Очень осторожно Рамзес открыл рот девочки, которая по-прежнему тихо спала, и влил лекарство в маленький ротик Меритамон. Париамак отвернулся.

Через несколько секунд Меритамон открыла глаза и закричала.

— Быстрее, — сказал Сетау, — молока!

Рамзес взял дочь на руки и поднес ее к богине Опет, из груди которой струилось молоко.

Меритамон жадно сосала живительную жидкость, едва успевая переводить дух.

— Что ты хочешь, Сетау?

— Ничего, Рамзес.

— Я назначаю тебя главным дворцовым магом.

— Пусть они обойдутся без меня! Как чувствует себя Нефертари?

— Просто удивительно. Завтра она уже пойдет на прогулку в сад.

— А малышка?

— Ее жажда жизни просто неугасима.

— Что предсказали ей семь провидиц?

— Черная вуаль, которая скрывала судьбу Меритамон разорвана, они видят платье жрицы, благородную женщину и камни храма.

— Суровую жизнь, скажем так.

— Ты не признаешь богатство?

— Мне достаточно моих змей, скорпионов и моей Лотос.

— Твои знания безграничны. Что касается приготовления ядов, они будут приобретаться моими лекарями для больниц по самой подходящей цене.

— Я отказываюсь от этих привилегий.

— Это не привилегии. Просто твои снадобья превосходного качества, это вознаграждение за твою работу.

— Если я осмелюсь…

— Осмелишься.

— У тебя есть еще красное вино из Файюма.

— Завтра тебе доставят несколько амфор.

— Это будет стоить сотни пузырьков с ядом.

— Позволь мне подарить тебе это вино.

— Я не люблю подарков, особенно от Фараона.

— Это подарок от друга. Как тебе удалось спасти Меритамон?

— Мои змеи меня многому научили, остальное я узнал у Лотос. Мастерство нубийских чародеев несравненно. Амулет, который твоя дочь носит на шее, избавит ее от многих бед, при условии, что он будет каждый год обновляться.

— Дом, выстроенный специально для твоих исследований, ждет тебя, тебя и Лотос.

— В центре города! Это смешно… Как же мы сможем изучать змей? Для этого необходима пустыня, ночь и опасность. Кстати, об опасности… Это колдовство очень необычно.

— Объясни.

— Мне пришлось использовать сильные средства, чтобы снять заклятье. Мы имеем дело с колдовством другого народа: сирийцев, ливийцев или евреев, если бы я не использовал три магических осколка слоновой кости, я бы не смог разрушить заклятье. Я никогда не пользовался заклятьями, способными уморить голодом младенца… По-моему, это просто подло.

— Дворцовый маг?

— Это бы меня удивило. Твой враг хорошо знаком с темными силами.

— Он снова начнет…

— Можешь быть в этом уверен.

— Как его найти и уничтожить?

— Понятия не имею. Чародей такого класса умеет скрыть свои деяния. Может быть, ты его уже встречал, и он показался тебе любезным и доброжелательным. А может быть, он прячется где-нибудь в недоступной пещере.

— Как защитить от него Нефертари и Меритамон?

— Используя те средства, которые уже доказали свою эффективность: ритуальные амулеты, обращение к светлым силам.

— Этого достаточно?

— Нужно использовать энергию, превосходящую энергию черной магии.

— Итак, нужно создать храм, который будет воплощать в себе эту энергию. Храм Миллионов Лет… Лучшего союзника у Рамзеса не будет.

Пи-Рамзес разрастался.

Это еще не был город, однако здания и дома уже обретали реальные черты, улицы заполнялись множеством прекрасных дворцов, фундаменты которых были из камня, и которые ни в чем не уступали дворцам Фив и Мемфиса. Работа по-прежнему велась с большим рвением. Моисей казался неутомимым, его управление было безукоризненным. Глядя на плоды своего труда, строители новой столицы, мастера — все не могли не любоваться городом и после окончания строительства мечтали обязательно поселиться в нем.

Двое еврейских старейшин, завидовавшие успехам Моисея, попытались взять дело в свои руки, даже не объяснившись с молодым евреем. Однако все строители потребовали, чтобы Моисей стоял во главе всех работ. С этого момента Моисей все больше и больше походил на царя без царства. Строительство новой столицы отнимало у него столько сил, что все сомнения рассеивались, он уже не думал о вере в единого Бога, он занимался лишь организацией работ.

Новость о приезде Рамзеса очень обрадовала его. В течение нескольких дней после родов царицы атмосфера на стройке была очень нервозной. Ходили разные слухи. Но Моисей был уверен, что Фараон не отложит свой визит в столицу.

Рамзес оправдал его ожидания.

Серраманна не стал мешать рабочим создать живую цепь вдоль дороги, по которой ехала колесница Фараона. Все они желали прикоснуться к Рамзесу и тем самым причаститься его магии. Серраманна проклинал этого молодого правителя, который не принимал никаких мер предосторожности.

Рамзес направился прямо к временной резиденции Моисея. Когда Фараон сошел со своей колесницы, Моисей поклонился ему; войдя внутрь, друзья обнялись.

— Если мы будем продолжать так работать, твое предположение, казавшееся безрассудным, станет реальностью.

— Отправимся немедленно?

— Конечно!

— Сегодня я хочу осмотреть все.

— Сегодня у тебя будут лишь приятные сюрпризы. Как чувствует себя Нефертари?

— Она быстро поправляется, и наша дочь тоже. Меритамон будет так же красива, как и ее мать.

— Как им удалось избежать смерти?

— Их спас Сетау.

— С помощью своих ядов?

— Он стал прекрасным магом и снял заклятье с моей жены и дочери.

Моисей был поражен.

— Кто же осмелился?

— Я пока не знаю.

— Нужно быть последним мерзавцем, чтобы наслать беду на женщину и ребенка. К тому же глупо нападать на жену и дочь Фараона.

— Я уже спрашивал себя, не связано ли это со строительством Пи-Рамзеса.

— Нет, это невозможно… Между недовольством и преступлением лежит целая пропасть.

— А если виновником окажется один из евреев, как ты к этому отнесешься?

— Преступник есть преступник, и совсем не важно, какой он нации. Но мне кажется, что это ложный след.

— Если ты что-то знаешь, что бы то ни было, не скрывай от меня.

— Ты не доверяешь мне?

— Разве я это говорил?

— Ни один еврей не может быть таким гнусным.

— Моисей, мне нужно отлучиться на несколько недель, я оставляю на тебя мою столицу.

— Когда ты вернешься, ты ее не узнаешь. Не задерживайся надолго, без тебя освящение будет невозможно.

 

ГЛАВА 44

В первые дни жаркого июня Рамзес праздновал начало второго года своего правления. Вот уже год, как Сети ушел из жизни.

Царский корабль стоял на якоре в Гебель-Зильзиле, месте, где соединяются две реки. По легенде, там живет покровительница Нила, и Фараон должен разбудить ее, чтобы Нил стал отцом-кормильцем и подарил людям обильный паводок.

Принеся подношение, вино и молоко, и совершив традиционный обряд, царская чета вошла в часовню, построенную внутри скалы. Там было прохладно и свежо.

— Что сказал тебе лекарь? — спросил Рамзес у Нефертари.

— Он назначил мне новое лечение, чтобы окончательно восстановить силы.

— Больше ничего?

— Нет, уверяю тебя.

— Он ничего не скрывает о Меритамон?

— Что он должен был мне сказать?

— Смелость — не самая большая добродетель этого доброго лекаря.

— Ты его обвиняешь в трусости?

— Ты выжила после родов благодаря чуду.

Лицо Нефертари потемнело.

— У меня не будет больше детей, не так ли? И я не рожу тебе сына.

— Ка и Меритамон — законные наследники престола.

— Рамзес должен иметь других детей и других сыновей. Если ты хочешь, чтобы я ушла в храм, нужно…

Фараон обнял жену.

— Я люблю тебя, Нефертари. Ты любовь и свет, ты царица Египта. Наши души навсегда связаны, и ничто их не разлучит.

— Изэт родит тебе еще сыновей.

— Нефертари…

— Так нужно, Рамзес, так нужно. Ты не просто человек, ты Фараон.

Приехав в Фивы, царская чета направилась на место будущего Храма Миллионов Лет. Место было очень величественным и обладало сверхъестественной силой, исходящей от Западной горы и плодородной равнины.

— Я был не прав, что начал строительство столицы в ущерб Храму. Но предостережение матери и покушение на тебя и Меритамон открыли мне глаза. Только этот Храм сможет защитить нас от темных сил.

Красавица Нефертари шла по широкой песчаной и скалистой равнине, которая казалась совершенно бесплодной. Так же, как и Рамзес, она была под защитой солнца, которое ласкало ее кожу, но не обжигало ее, а лишь освещало ее красоту. В такие минуты она была богиней, каждый шаг которой радовал землю.

Великая Супруга Фараона благословляла эту выжженную солнцем землю, уже отмеченную печатью Рамзеса.

Двое мужчин столкнулись на борту царского корабля и стояли неподвижно друг против друга. Сетау был ниже, чем Серраманна, однако также широк в плечах. Они пожирали друг друга глазами.

— Я надеюсь, что больше не увижу тебя рядом с Фараоном, Сетау.

— Я не буду огорчен, если разочарую тебя.

— Все говорят о черном маге, который покушался на жизнь царицы и ее дочери.

— Ты еще его не нашел? У Рамзеса плохие слуги.

— Тебе еще никто не давал по шее?

— Попробуй, если тебя это забавляет. Только помни о моих змеях.

— Ты угрожаешь мне?

— Мне все равно, что ты думаешь. Какой бы пост ты ни занимал, пират — он и есть пират.

— Если ты признаешься в своем преступлении, то избавишь меня от лишних хлопот.

— Для начальника охраны Фараона ты на редкость плохо осведомлен. Ты не знал, что царицу и ее дочь спас я.

— Это все маскарад. Ты плут, Сетау.

— У тебя больное воображение.

— Я проломлю тебе череп в ту же минуту, когда ты попытаешься навредить Рамзесу.

— Твои подозрения тебя погубят, Серраманна.

— Может, ты сам хочешь попробовать?

— Нападать без причины на друга Фараона! Это приведет тебя на каторгу.

— Ты там окажешься быстрее, чем я.

— Нет, сард, сначала ты. А пока ты будешь ждать, не стой у меня на пути.

— Куда ты идешь?

— К Рамзесу, по его приказу мне надо освятить место для будущего храма.

— Я выведу тебя на чистую воду, мошенник.

Сетау оттолкнул Серраманна.

— Вместо того, чтобы болтать глупости, лучше бы занялся охраной Фараона.

Несколько часов Рамзес провел в часовне своего отца внутри храма Гурнах, что в восточной части Фив. Он положил на алтарь грозди винограда, фиги, ягоды можжевельника, еловые шишки. Здесь душа Сети обрела свой покой и принимала подношения.

Именно здесь Сети объявил, что его преемником станет Рамзес. Тогда юноша не чувствовал всей важности этих слов. Он жил словно во сне, под защитой гения, мысли которого неслись как божественная лодка по небесным просторам.

Когда красная и белая короны коснулись головы Рамзеса, он навсегда покинул тихий и спокойный мир наследника престола, чтобы окунуться в другой мир, о хитрости которого он и не догадывался. На пороге этого храма боги благословили его новую жизнь, и теперь мудрый Фараон пришел воздать должное невидимым силам. Там, снаружи, кругом люди. Человечество с его смелостью и трусостью, правдой и лицемерием, добротой и злостью. И он, Рамзес, среди всех этих разных сил должен поддерживать связь между людьми и богами, какими бы ни были его собственные желания и слабости.

Он царствовал всего лишь год, но уже очень давно не принадлежал самому себе.

Солнце уже клонилось к закату, когда Рамзес поднялся на свою колесницу, которой правил Серраманна.

— Куда мы поедем, Ваше Величество?

— К Царской Долине.

— Я обыскал все корабли нашей флотилии.

— Ничего подозрительного?

— Ничего.

Сард, казалось, был очень взволнован.

— Тебе действительно нечего мне сказать, Серраманна.

— Действительно нечего, Ваше Величество.

— Ты уверен?

— Обвинение без доказательств было бы грубой ошибкой.

— Ты кого-то подозреваешь?

— Мое мнение не имеет никакого значения. Только факты заслуживают внимания.

— Вперед, Серраманна.

Лошади подъехали к Долине, вход в которую всегда охранялся воинами. В конце июньского дня жара накапливалась в скалах, которые теперь начинали отдавать ее. Иногда возникало чувство, что проникаешь в печь, где нечем дышать.

Тяжело дыша, мокрые от пота воины поклонились Фараону и доложили, что ни один вор не проник к могиле Сети.

Но Рамзес направлялся не к могиле отца, он ехал на свою будущую могилу. Рабочий день был закончен, и каменотесы, почистив свои инструменты, сложили их в корзины. Неожиданное появление Фараона прервало их разговор, все рабочие встали позади своего мастера, который начал свой ежедневный отчет.

— Мы выдолбили длинный коридор до зала Маат. Могу я показать его вам, Ваше Величество?

— Оставь меня одного.

Рамзес вошел в свою усыпальницу и спустился по короткой лестнице, выдолбленной прямо в скале. На стенах коридора были выбиты иероглифы, расположенные по вертикали. Это были молитвы о том, чтобы образ Фараона воплотился в силу света. Затем он скроется в ночи, чтобы утром великое солнце снова взошло.

Пройдя царство теней, Рамзес увидел себя, стоящего перед богами. Великолепные рисунки были словно живые, они запечатлели облик Фараона.

Справа находилась комната с колесницей Фараона. Здесь будут лежать колеса, дышло, вожжи и другие части ритуальной колесницы Рамзеса, для того чтобы он мог ее собрать в другом мире. Эта колесница позволит Фараону ездить и поражать врагов силой света.

Дальше коридор становился очень узким. Его украшали сцены и тексты ритуалов, статуи Фараонов.

Немного поодаль начиналась скала, которая очень трудно подвергалась обработке. Каменотесам понадобится несколько месяцев, чтобы сделать там зал Маат и золотую комнату, где будет размещаться саркофаг.

Смерть Рамзеса находилась совсем рядом, она была тихая и таинственная. Ни одно слово не ускользало от вечности, ни один поступок не оставался незримым. Молодой Фараон возвышался над своей земной плотью, поднимался во вселенную, законы которой были неподвластны человеку.

Когда Рамзес вышел из своей гробницы, тихая ночь опустилась на Долину.

 

ГЛАВА 45

Второй жрец Амона, Доки, прибежал во дворец, где Фараон только что собрал всех служителей Карнака. Маленький, с выбритой головой, узким лбом, с острым носом и подбородком, он был похож на крокодила. Доки боялся опоздать из-за глупости своего писца, который забыл вовремя его предупредить. Этот растяпа будет отправлен на ферму, подальше от уютных покоев храма.

Серраманна обыскал его, а затем позволил ему войти в зал для аудиенций Фараона. Напротив него в кресле с подлокотниками сидел старый Небу, верховный жрец Амона. Морщинистый, с опущенными плечами, он сидел, положив свою больную левую ногу на подушку, вдыхая цветочный аромат благовоний.

— Прошу меня простить, Ваше Величество. Мое опоздание…

— Не будем об этом. Где третий жрец?

— Он назначен на ритуал очищения в Храм

Жизни и желает остаться там для проведения расчетов.

— Согласен. Бакхен, четвертый жрец?

— На стройке Луксора.

— Почему он не здесь?

— Он проверяет установку обелиска. Если хотите, я пошлю за ним, и через час он будет здесь.

— Не надо. Как здоровье главы Карнака?

— Неважное, — ответил Небу усталым голосом. — Я передвигаюсь с большим трудом и провожу большую часть времени в зале архивов. Мой предшественник не занимался ведением ритуальных записей, и я хочу привести все в порядок.

— А ты, Доки, справляешься с делами?

— Разумеется, Ваше Величество! Бакхен и я, мы работаем под руководством нашего уважаемого верховного жреца.

— Мои подчиненные поняли, что мои больные ноги не помешают мне следить за их работой, — заметил Небу. — Та миссия, которую возложил на меня Фараон, будет выполнена безукоризненно. Я не потерплю неточности и лени.

Строгость его голоса удивила Рамзеса. Хотя он и казался немощным, старый Небу крепко держал бразды правления.

— Ваше присутствие большое счастье для меня, Ваше Величество, оно доказывает, что рождение новой столицы не оторвет вас от Фив.

— Это не только мое желание, Небу. Какой Фараон сможет позабыть город Амона, бога победы?

— Зачем тогда уезжать из него?

Вопрос показался Рамзесу тяжелым упреком.

— Не пристало главе Амона обсуждать вопросы политики Египта.

— Я согласен, Ваше Величество, но пристало ли ему заниматься будущим своего храма?

— Пусть Небу будет спокоен. Колонный зал храма в Карнаке останется самым большим и красивым.

— Спасибо, Ваше Величество, но позвольте старику спросить у вас о настоящей причине вашего визита.

Рамзес улыбнулся.

— Кто более нетерпелив, Небу, ты или я?

— В вас закипает огонь молодости, а во мне говорит голос царства теней. Мне осталось совсем мало времени, чтобы жить, я не могу тратить его на бесполезные разговоры.

Перепалка между Рамзесом и Небу заставляла Доки сидеть молча. Если верховный жрец будет упорствовать, то гнев правителя обрушится на обоих.

— Царская семья в опасности, — сказал Фараон. — И я приехал в Фивы за магической защитой, в которой мы так нуждаемся.

— Как вы собираетесь действовать?

— Я хочу построить Храм Миллионов Лет.

Небу сжал свой посох.

— Я одобряю ваше решение, но сначала вам надо приумножить вашу силу «Ка», силу, которой вы уже обладаете.

— Каким образом?

— Нужно закончить строительство храма в Луксоре.

— Уж не для твоей ли часовни, Небу?

— При иных обстоятельствах, я бы, без сомнения, попытался повлиять на вас, но ваши слова слишком серьезны. Именно в Луксоре собирается та сила, в которой так нуждается Карнак. Та сила, которая, прежде всего, нужна вам, чтобы царствовать.

— Я очень дорожу твоим мнением, верховный жрец, но я приказываю тебе подготовить все ритуальные приготовления для моего Храма Миллионов Лет, который будет воздвигнут на западном берегу.

Чтобы успокоить нервы и остудить гнев, Доки выпил несколько кубков крепкого пива. Руки его дрожали, а по спине катились струйки пота. После такой вопиющей несправедливости судьба, наконец-то, улыбнулась ему!

Он, второй жрец, обреченный состариться на второстепенном посту, теперь был посвящен в тайну государственной важности! Доверившись ему, Рамзес совершил ошибку, которой Доки обязательно воспользуется, чтобы заполучить пост верховного жреца.

Храм Миллионов Лет… Какая неожиданность! Раньше это казалось ему совершенно недоступным! Но он должен успокоиться и действовать очень быстро, не теряя ни секунды, говорить то, что надо, и уметь смолчать.

Его пост, пост второго жреца, позволял ему свободно распоряжаться продовольствием, которое служило разменной монетой, и, если нужно, вычеркивать кое-что из описи. Так как он был и смотрителем за писцами, он ничем не рисковал.

Не было ли это лишь мечтой, имел ли он возможность довести свое дело до конца? Верховный жрец и Фараон вовсе не такие наивные. При малейшей оплошности он будет раскрыт. Однако такой шанс ему больше не представится. Фараон будет строить только один Храм Миллионов Лет.

Расположившись в получасе ходьбы от Карнака, Луксор был соединен с огромным храмом Амона длинной аллеей, украшенной по краям сфинксами. Используя архивы Жизни, которые содержали тайны земли и неба, и читая книги Тота, Бакхен составил план, позволяющий увеличить Луксор, в соответствии с желанием Фараона. Работы продвигались очень быстро. К храму Аменхотепа III был добавлен огромный двор со статуями Рамзеса — пятьдесят пять метров в ширину и сорок восемь метров в длину. Перед красивым решетчатым пилоном, ширина которого была шестьдесят пять метров, располагались гиганты, охраняющие храм, а рядом возвышалось два обелиска, устремленных в небо высотой около двадцати пяти метров, которые прогоняли злые силы.

Прекрасный песчаник, стены, покрытые электрумом, серебряный порог — все это сделает Луксор настоящим шедевром. Мачты со знаменами будут приветствовать богов.

Однако то зрелище, которое Бакхен наблюдал уже около часа, повергало его в отчаяние. Прибывшая из Асуана баржа, метров семьдесят длиной, которая перевозила первый обелиск, разворачиваясь посреди Нила, попала в водоворот, который не был отмечен ни на одной навигационной карте. Моряк, который постоянно измерял глубину реки специальным шестом, чтобы избежать мелководья, слишком поздно увидел опасность. На тяжелом корабле из смоковницы началась паника, рулевой сделал неверный маневр. В момент, когда он упал в воду, один из двух штурвалов сломался, а второй оказался заблокированным.

Из-за нескоординированных действий, груз на барже потерял равновесие. Двухсоттонный монолитный обелиск пошатнулся и сломал опоры, которые поддерживали его. И вскоре гигантский блок из розового гранита начал угрожающе раскачиваться над рекой.

Бакхен сжал кулаки и заплакал.

Это кораблекрушение было непоправимым провалом. Можно сказать, что потеря обелиска была равносильна гибели многих людей. Наверное, он слишком поспешил, приказав барже отправляться, не дождавшись начала паводка. Бакхен считал себя выше законов природы, поэтому пренебрег той опасностью, которая теперь заставила весь экипаж бежать.

Четвертый служитель Амона охотно бы отдал жизнь, чтобы помешать этой аварии. Но корабль раскачивался все больше и больше и уже начал разрушаться. Обелиск был великолепно сделан и блестел под лучами солнца. Но теперь ему было суждено исчезнуть в глубинах Нила.

Какой-то человек на берегу отчаянно жестикулировал. С огромными усами, в каске и с оружием, он что-то яростно кричал, но его крики уносил сильный ветер.

Бакхен заметил, что он обращается к пловцу, умоляя его вернуться. Но пловец не останавливался и быстро приближался к тонущему кораблю. Рискуя утонуть или пораниться о весла, он все же добрался до носа баржи и взобрался по тросу. Незнакомец двумя руками схватил штурвал, пытаясь совладать с ним. Невероятными усилиями ему удалось заставить огромную деревянную махину сдвинуться с места.

Перестав вертеться на одном месте, корабль постепенно начал двигаться параллельно берегу. Воспользовавшись попутным ветром, рулевой смог преодолеть опасный водоворот, и вскоре с помощью гребцов они окончательно восстановили прежний курс.

Когда баржа причалила, десятки каменотесов приступили к выгрузке обелиска.

Когда их неизвестный спаситель появился на верхушке трапа, Бакхен узнал его. Рамзес, Фараон Египта, рисковал своей жизнью, чтобы спасти каменную стелу, которая пронзит небо.

 

ГЛАВА 46

Шенар ел по шесть раз в день, поправляясь на глазах. Он всегда так поступал, когда терял надежду на победу, и копил силы, чтобы взять реванш. В этом он находил успокоение и ненадолго забывал о строительстве новой столицы и о невероятной популярности Фараона. Даже Аша не мог вселить в него надежду. Естественно, ведь раньше он использовал доводы побежденного: власть Рамзеса не безгранична, энтузиазм первых месяцев правления сменится многочисленными трудностями на его пути… Но время шло, а ничего конкретного не сбывалось из многообещающих предсказаний. Хетты, казалось, были поражены и напуганы чудесами, совершенными молодым Фараоном.

Короче говоря, дела шли все хуже и хуже.

Шенар ожесточенно пожирал жареную гусиную ножку, когда ему доложили о визите Меба, бывшего правителя иностранных дел, место которого он занял. Меба поверил в свое время Шенару, который утверждал, что только Рамзес повинен в новых назначениях.

— Я не хочу его видеть.

— Он настаивает.

— Отправьте его.

— Меба говорит, что у него есть информация, касающаяся лично вас.

Бывший вельможа не был ни хвастуном, ни интриганом. Вся его карьера всегда держалась на осторожности.

— Ну хорошо, впустите.

Меба совсем не изменился: широкое лицо, уверенный вид, нейтральный голос, лишенный всякой выразительности. Чиновник, привыкший к удобствам, так и не узнал причины своей отставки.

— Спасибо, что согласились принять меня, Шенар.

— Визит давнего друга — это большая радость. Хотите есть или пить?

— Немного прохладной воды.

— Ты отказываешься от вина или пива?

— С тех пор, как я потерял свое место, меня мучают сильнейшие головные боли.

— Мне очень неприятно быть некоторым образом причиной такой несправедливости. Пройдет время, Меба, и, может быть, для тебя найдется высокий пост.

— Рамзес не тот Фараон, который будет оглядываться назад. Всего за несколько месяцев он достиг невероятных успехов.

Шенар впился зубами в гусиное крылышко.

— Я уже было смирился с этой несправедливостью, — продолжал Меба, — до тех пор, пока ваша сестра Долент не познакомила меня с одной очень необычной личностью.

— Его имя?

— Офир, ливиец.

— Никогда не слышал.

— Он скрывается.

— Почему?

— Потому что он защищает одну молодую женщину, Литу.

— Что за историю ты мне рассказываешь?

— По словам Офира, Лита наследница Эхнатона.

— Все наследники Эхнатона мертвы!

— А если это правда?

— Рамзес заставит тотчас ее бежать.

— Ваша сестра вместе с другими сторонниками Атона, единого Бога, считают это правдой. В Фивах организован уже целый союз.

— Надеюсь, ты не являешься его членом? Эта глупость закончится очень плохо. Ты что, забыл, что Рамзес принадлежит к династии, которая прокляла учение Эхнатона?

— Я совершенно согласен с вами, я очень испугался, встретив Офира. Однако этот человек может быть полезным союзником в борьбе против Рамзеса.

— Ливиец должен скрываться?

— Офир обладает нужными качествами: он маг.

— Их сотни.

— Да, но именно он заколдовал Нефертари и ее дочь.

— Что ты сказал?

— Ваша сестра Долент убеждена, что Офир — великий мудрец и что Лита взойдет на престол Египта. Так как она рассчитывает на мою помощь в объединении всех сторонников Атона, я воспользовался ее доверием. Офир — опасный маг, он решил разрушить магическую защиту царской семьи.

— Ты уверен в этом?

— Когда вы увидите его, вы сами в этом убедитесь. Но это не все, Шенар, вы думали о Моисее?

— О Моисее? Почему именно о нем?

— Идеи Эхнатона близки идеям еврейского народа. Ходят слухи, что друг Фараона ожидает пришествия единого Бога, и что вера в наше время пошатнулась.

Шенар очень внимательно слушал Меба.

— Что ты предлагаешь?

— Чтобы вы предложили Офиру продолжать свое дело и встретиться с Моисеем.

— Твои потомки Эхнатона уже надоели мне…

— Мне тоже, но какая разница? Нужно убедить Офира, что мы верим в Атона и в царствование Литы.

— Интересный план.

— Я надеюсь, что вы сможете улучшить его.

— Что бы ты желал взамен?

— Получить обратно мой пост. В дипломатии вся моя жизнь, мне нравится принимать послов, присутствовать на дипломатических обедах, налаживать отношения с другими странами… Меня сможет понять лишь тот, кто был на этом посту. Когда вы станете правителем, назначьте меня на пост управителя иностранных дел.

— Твое предложение не останется без внимания.

Меба был в восторге.

— Я не буду докучать вам, если выпью немного вина? Моя мигрень прошла.

Бакхен, четвертый служитель Амона, упал на колени перед Рамзесом.

— Мне нет прощения, Ваше Величество. Я один во всем виноват.

— В чем?

— Мы чуть не потеряли обелиск, экипаж корабля чуть было не погиб…

— Твои переживания совершенно бессмысленны. Это случай.

— Которого вполне можно было бы избежать. Я должен был это предусмотреть.

— Почему ты обвиняешь себя?

— Я хотел, чтобы Луксор стал настоящей жемчужиной Египта.

— Ты считаешь, что одного шедевра мне будет достаточно? Поднимись, Бакхен.

Бывший военный наставник Рамзеса был по-прежнему крепок и силен. Он был больше похож на атлета, чем на жреца.

— Тебе повезло, Бакхен, я ценю людей, которых ведет судьба. Умение уклониться от ударов судьбы — это чудо.

— Без Вашего Величества…

— Итак, ты виноват в том, что спровоцировал приезд Фараона. Да, это повод для наказания.

Бакхен боялся, что за этой иронией последуют ужасные репрессии, но Рамзес спокойно смотрел на баржу. Работы по выгрузке проходили без всяких задержек.

— Этот обелиск просто великолепен! Когда будет готов второй?

— Надеюсь, что к концу сентября.

— В районе Асуана уже началась сильная жара.

— Бакхен, ты строитель или нытик? Отправляйся туда и проследи за окончанием работы. Как колоссы?

— Каменотесы уже выбрали великолепный песчаник в карьере Гебель-Зильзиле.

— Пусть без промедлений приступают к работе. Посылай туда смотрителя и отправляйся туда сам, чтобы проследить за работой скульпторов. Почему двор еще не закончен?

— Ваше Величество, быстрее работать невозможно!

— Ты ошибаешься, Бакхен. Храм — вместилище энергии «Ка» — заурядный мастер не сможет построить. В камне должен воплотиться весь огонь твоей души. Ты медлителен и ленив — вот твоя настоящая вина.

Пристыженный Бакхен не протестовал.

— Когда Луксор будет построен, он даст энергию «Ка», которая так необходима. Мобилизуй своих лучших мастеров.

— Некоторые из них заняты на строительстве твоей усыпальницы в Долине Царей.

— Пусть они приедут сюда, моя гробница подождет. Ты займешься еще одним срочным строительством: созданием Храма Миллионов Лет на западном берегу. Этот храм будет оберегать царство от несчастий.

— Вы хотите…

— Строительство грандиозно, сила этого храма погубит моих противников.

— Если есть Луксор, Ваше Величество…

— Есть еще и Пи-Рамзес, целый город. Извести об этом строителей всех провинций и смотри, не пропусти ни одного талантливого скульптора!

— Ваше Величество, но дни не бесконечны!

— Если тебе не будет хватать времени, Бакхен, сотвори его.

 

ГЛАВА 47

Доки встретил скульптора в небольшом кабачке в Фивах. Раньше они никогда не встречались. Они сели в самом темном углу, рядом с ливийскими рабочими, которые очень громко разговаривали и смеялись.

— Я получил ваше послание и немедленно пришел, — сказал скульптор. — Почему все так таинственно?

В парике, пряди которого закрывали уши и низко падали на лоб, Доки был неузнаваем.

— Вы говорили кому-нибудь об этом письме?

— Нет.

— Даже вашей жене?

— Я холостяк.

— А любовнице?

— Я увижусь с ней только завтра.

— Дайте мне это письмо.

Скульптор отдал Доки свернутый папирус, который тот разорвал на мелкие кусочки.

— Если мы не договоримся, — объяснил он, — не останется никаких доказательств этой встречи. Я никогда вам не писал, и мы никогда не встречались.

Скульптор, крупный и коренастый мужчина, плохо понимал, к чему были нужны такие предосторожности.

— Я уже работал для Карнака, и мне не на что жаловаться, но никогда еще меня не приглашали в такое место для бессвязных и непонятных разговоров.

— Будем откровенны: вы хотите стать богатым?

— Кто же этого не хочет?

— Ну что же, это легко сделать, но для этого надо рискнуть.

— Чем?

— Прежде, чем вы узнаете, вы должны дать свое согласие.

— Согласие на что?

— Если откажетесь, вам придется уехать из Фив.

— А если нет?

— Остаться здесь.

Доки встал.

— Договорились. Не уходите!

— Поклянитесь перед богами жизнью Фараона молчать.

— Клянусь!

Клятва — это магический акт, который полностью подчиняет человека. Нарушить слово — значит убить свою душу.

— Вы должны будете только написать иероглифы на одной стеле, — объяснил Доки.

— Но… это моя работа! К чему столько тайн?

— В свое время вы узнаете это.

— А… какой гонорар?

— Тридцать молочных коров, сто баранов, десять быков, небольшая лодка, двадцать пар сандалий, мебель и лошадь.

Скульптор был поражен.

— Все это… за простую стелу?

— Да.

— Было бы глупо отказываться. Согласен!

Двое мужчин пожали друг другу руки.

— Когда начинать работу?

— Завтра на рассвете.

Меба пригласил Шенара на виллу одного из прежних своих подчиненных, которая находилась в двадцати километрах к северу от Мемфиса, в деревне. Бывший сановник и старший брат Рамзеса поехали разными дорогами, с интервалом в два часа. Шенар решил не предупреждать своего писца об этой поездке.

— Твой маг опаздывает, — сказал Шенар с упреком.

— Он обещал приехать.

— Я не привык ждать. Если в течение часа он не явится, я уйду.

Офир вошел в сопровождении Литы.

Плохое настроение Шенара тут же исчезло. Совершенно очарованный, он разглядывал таинственных незнакомцев. Ливиец был худой, с выступающими скулами, крупным носом и очень тонкими губами.

Он напоминал грифа, готового в любой момент разорвать свою добычу. Молодая женщина стояла с опущенной головой. Она была словно околдована.

— Это большая честь для нас, — сказал Офир своим грудным голосом, заставившем Шенара вздрогнуть. — Мы не осмеливались и мечтать об этом.

— Мой друг, Меба, рассказывал мне о вас.

— Бог Атон вселил в него надежду.

— А вот это имя не стоит произносить вслух.

— Я посвятил свою жизнь тому, чтобы восстановить справедливость и возвести Литу на трон. Если старший брат Рамзеса принимает меня, я смею полагать, что он одобряет мои намерения.

— Вы совершенно правы, Офир, но не забываете ли вы о самом серьезном препятствии: о Рамзесе?

— Наоборот. Фараон, который управляет Египтом — это сильная личность, он обладает невероятной силой. Рамзес — хитрый соперник, защиту которого будет очень трудно разрушить. Тем не менее, я располагаю очень действенным оружием.

— Всем, занимающимся черной магией, грозит смертная казнь.

— Рамзес и его сподвижники попытались разрушить творения Эхнатона, между нами будет битва не на жизнь, а на смерть.

— Итак, я понимаю, что все призывы к умеренности будут бесполезны.

— Да.

— Я хорошо знаю брата: он злопамятный и жестокий человек, он не потерпит никаких нападок на его власть. Если он обнаружит сторонников Атона, стоящих на его пути, он их уничтожит.

— Именно поэтому наш единственный выход — бить в спину.

— План замечательный, но практически совсем не осуществимый.

— Волшебство уничтожит Фараона, как кислота.

— Что вы думаете о союзнике из вражеского стана?

Глаза мага вдруг сузились, как у кошки, отчего взгляд его сделался невыносимым.

Шенар был доволен собой, он попал в точку.

— Его имя?

— Моисей. Друг детства Рамзеса, еврей, которому доверено строительство Пи-Рамзеса. Убедите его помогать вам, и тогда мы станем вашими союзниками.

Командующий крепостью Элефантина переживал счастливые дни. После походов, возглавляемых лично Сети, нубийские провинции, находящиеся под египетской защитой, жили в мире и регулярно поставляли свои продукты.

Южная граница страны охранялась хорошо. Вот уже многие десятилетия ни одно нубийское племя даже не пыталось нападать. Нубия навсегда стала египетской территорией. Дети вождей получали образование в Египте, затем они возвращались к себе на родину и пропагандировали там египетскую культуру, разумеется, под контролем наместника фараона в Нубии, которого назначал сам Фараон. Хотя египтяне и боялись надолго оставаться за границей, пост наместника фараона был очень привлекателен для многих, так как эта должность давала много разных привилегий.

Но военачальник считал, что лучше в мире, чем природа и тишина его родной Элефантины, ничего не было. С самого рассвета, прежде чем отправляться в карьер и следить за погрузкой гранитных блоков для отправки на север, гарнизон начинал тренироваться. Как давно были военные походы и как хорошо, что это было давно!

С момента назначения его переименовали в таможенника. Его подчиненные проверяли товары, готовящиеся к отправке на юг, и устанавливали пошлины в зависимости от инструкций, предписываемых службой Экономики и Финансов. Горы бумаг и административных документов завалили кабинет таможенника, но он предпочитал сражаться с ними, а не с вражескими нубийскими племенами.

Через несколько минут он поднимется на свой быстроходный корабль и отправится проверять укрепления на реке, каждый день он будет наслаждаться красотой Нила и приятным легким бризом. Как было не думать ему о прекрасном обеде, который он разделит с молоденькой вдовой, только что вышедшей из траура.

Вдруг отзвук чьих-то шагов заставил наместника вздрогнуть.

Перед ним стоял его подчиненный.

— Срочное донесение, — доложил он.

— Откуда?

— От дозорного патруля из нубийской пустыни.

— Золотые рудники?

— Да.

— Что сказал гонец?

— Ситуация очень серьезная.

Другими словами, таможенник не мог отложить этот папирус в долгий ящик и забыть о нем на несколько дней. Он сорвал печать и развернул документ, просмотрел его и остолбенел.

— Это… это ложь!

— Нет, господин. Гонец полностью в вашем распоряжении.

— Такое событие не могло произойти… Нубийские мятежники захватили военный конвой, перевозящий золото в Египет.

 

ГЛАВА 48

Было новолуние.

Рамзес в парике и старинной набедренной повязке был похож на фараонов Старого Царства. Нефертари была одета в длинное облегающее белое платье, вместо короны у нее на голове была семиконечная звезда богини Сеша, которую она воплощала во время ритуала основания Храма Миллионов Лет. Рамзес вспоминал о своем пребывании у каменотесов в карьере Гебель-Зильзиле, где он, совсем молодой, работал молотком и киркой. Он мечтал тогда стать одним из них, пока отец не прервал эти мечты.

Царская чета находилась в сопровождении тридцати служителей Карнака, возглавляемых верховным жрецом Небу, вторым служителем Доки и четвертым жрецом Бакхеном. С завтрашнего дня последний наймет на работу двоих архитекторов.

Пять гектаров! Пять гектаров — такую территорию отвел Рамзес под будущий храм. Кроме самого здания храма, здесь будут находиться дворец, многочисленные постройки, такие как, например, библиотека, мастерские и сад. Этот священный город, независимый экономически, будет поддерживать среди граждан культ великой силы Рамзеса.

Пораженный грандиозностью плана, Бакхен боялся даже подумать о сложности его выполнения и сосредоточил все свое внимание на каждом жесте Рамзеса и его супруги. Царская чета, определив символические углы будущего здания, с помощью длинного деревянного молотка забили клинья и натянули веревки, взывая к памяти Имхотепа, создателя первой пирамиды и основателя египетской архитектуры.

Затем Фараон мотыгой сделал небольшие углубления и положил в них небольшие слитки золота и серебра, а также миниатюрные инструменты и амулеты, и затем Рамзес засыпал их песком.

Твердой и уверенной рукой он заложил первый камень, освящая землю, стены и потолок будущего храма. И вот настал самый ответственный момент ритуала: Рамзес обошел всю священную землю, осыпая ее семенами растения, название которого в переводе означало — «тот, кого освятили боги».

Бакхен специально для этого действа сделал модель — деревянную дверь — точную копию будущей двери монументального здания. Освятив ее, Фараон открыл врата Храма Миллионов Лет и впустил в него жизнь. Отныне здесь была сила. Рамзес двенадцать раз ударил в дверь белым посохом, воззвав к богам. Держа в руках зажженный светильник, он освятил будущий храм, который был пока виден только ему одному.

Наконец, он произнес древние заклинания, добавив то, что предназначен этот храм его великому покровителю — Закону — началу и концу всех египетских храмов.

Бакхен вдруг почувствовал, что жизнь — это великое чудо. То, что совершалось здесь, на его глазах, было сверхъестественным. На пока еще голой, пустой земле, которая уже принадлежала богам, начала зарождаться великая сила.

— Стела готова, — объявил Доки.

— Пусть ее установят, — приказал Фараон.

Скульптор, подкупленный Доки, принес небольшой по размерам камень, весь покрытый иероглифами. Эта надпись навсегда освятит землю, которая отныне будет принадлежать высшему миру.

Сетау подошел к слуге, который держал в руке папирус и небольшую чернильницу. Доки вдруг резко встал, вмешательство этого человека было вовсе не желательным.

Сетау написал какой-то текст на папирусе, располагая иероглифы, как обычно, по горизонтали справа налево. А затем прочитал вслух.

— «Пусть боги покарают и того, кто произнесет против фараона заклятье, и того, кто лишь подумает это совершить. Пусть ночь станет днем. Пусть Храм Миллионов Лет станет преградой, которая будет защищать царскую семью и оберегать фараона от зла».

Капли пота выступили на лбу Доки. Он никак не мог предвидеть этого вмешательства магии, но, к счастью, это не должно помешать или изменить ход задуманного плана.

Сетау передал свернутый папирус Фараону. Рамзес скрепил папирус печатью и положил его прямо на то место, куда будут закапывать стелу. Увидев выбитые на ней иероглифы, Рамзес на мгновенье остановился.

Вдруг он повернулся.

— Кто писал это?

В голосе Фараона явно слышался гнев.

Скульптор вышел вперед.

— Я, Ваше Величество.

— Кто дал тебе текст, который ты написал на камне?

— Верховный жрец Амона, лично, Ваше Величество.

Скульптор в знак уважения опустился на колени перед Фараоном и тем самым избежал гневного взгляда Рамзеса. Традиционная надпись, которая должна была быть написана при основании Храма Миллионов Лет, была написана неверно. Она лишилась своей магической силы.

Итак, старый Небу оказался союзником темных сил, продался врагам Фараона, предал его! Рамзес чуть-было не поддался внезапному порыву ярости и не размозжил голову предателя священным посохом. Однако странная энергия, которая исходила от святой земли, проникла в его сердце. В его душе словно открылась дверца и ясность озарила его разум. Нет, жестокость недопустима. И к тому же, тот незаметный жест, который сделал Небу, навел Рамзеса на мысль устроить скульптору испытание.

— Поднимись, скульптор.

Тот поднялся с колен.

— Подойди к верховному жрецу и приведи его сюда!

Доки ликовал. Его коварный план удался на славу, возражения и протесты старика будут невнятны, да и бесполезны. Наказание Фараона будет ужасным, и пост верховного жреца немедленно окажется свободным. И уж на этот раз Фараон назначит на этот пост человека опытного и знакомого со всеми тонкостями этой должности — его, Доки.

Скульптор очень хорошо усвоил урок. Он остановился, как и условились, прямо напротив человека, который держал в руке золотую трость и носил на пальце широкое золотое кольцо — это были символы власти главы Амона.

— Этот человек дал тебе текст, который ты высек на стеле? — спросил Рамзес.

— Да, он.

— Ты лжешь!

— Нет, Ваше Величество! Я клянусь вам, что он лично дал мне…

— Ты же его никогда не видел!

Небу взял обратно свою трость и кольцо, принадлежащие ему по праву, и в тот момент, когда скульптор повернулся к нему спиной, произнес обвинение против него.

Обезумевший скульптор задрожал от ярости.

— Доки… Где ты, Доки? Ты должен помочь мне, я не виновен! Ведь это ты приказал мне сказать, что верховный жрец хотел разрушить магию храма!

Доки кинулся бежать.

Скульптор догнал его и, не дав ничего сказать, накинулся на него с кулаками.

От ран Доки скончался. Скульптор был обвинен в кровавом преступлении, подделке иероглифов, во взяточничестве и в лжесвидетельствовании и предстал перед судом. Его должны были теперь приговорить к смертной казни через самоубийство, либо к тяжелым работам на каторге в оазисе.

На следующий день после разыгравшейся кровавой драмы, на заходе солнца, Рамзес сам установил стелу надлежащим образом.

Итак, Храм Миллионов Лет — «Дом Рамзеса», был заложен.

— Ты подозревал, что Доки задумал преступление? — спросил Рамзес Небу.

— Такова человеческая природа, — ответил старик. — Очень редко можно встретить людей, которые бы были довольны своей судьбой и не завидовали бы другим. Как справедливо писали мудрецы: «Желание — это смертная болезнь и никакая медицина не может от нее вылечить.»

— Нужно назначить кого-либо на место Доки.

— Вы думали о Бакхене, Ваше Величество?

— Конечно.

— Я не буду возражать против вашего решения, но оно мне кажется преждевременным. Вы поручили Бакхену строительство Луксора и строительство Храма Миллионов Лет, и вы были абсолютно правы. Этот человек заслуживает вашего доверия. Но не обременяйте его непосильными обязанностями, не позволяйте ему разбрасываться на тысячи разных дел. Пройдет время, и он сам достигнет больших высот.

— Что ты предлагаешь?

— На место Доки назначьте старика, такого, как я, склонного к раздумьям. Тогда храм Амона в Карнаке не будет доставлять вам никаких забот.

— Выбери его сам. Ты уже ознакомился с планом «Дом Рамзеса»?

— Я прожил долгую, счастливую и спокойную жизнь, но я хотел бы еще дожить до того дня, когда будет закончен Храм Миллионов Лет.

— Кто знает свой срок, Небу?

— Мои кости ломит, Ваше Величество, глаза мои уже плохо видят, уши становятся глухими и я все больше и больше сплю. Кончина моя приближается, я это чувствую.

— Сто лет — это тот возраст, когда становятся мудрецами.

— Я всего лишь старый и больной человек. Почему я должен упрекать смерть за то, что она дала мне шанс, которым я пользуюсь, чтобы передать свою мудрость другим?

— У тебя еще острый ум. Если бы ты не отдал свою трость и кольцо помощнику, кто знает, что бы произошло?

— То, что должно было произойти, Ваше Величество, нас хранит Закон Маат.

Рамзес смотрел на огромную равнину, где будет возвышаться Храм Миллионов Лет.

— Я вижу грандиозную постройку, Небу. Это храм из гранита, базальта и песчаника. Его купола поднимаются в самое небо, его двери сделаны из золоченой бронзы. Деревья дают приятную тень, бассейны наполнены чистой водой, амбары до краев полны зерном, а в сокровищницах много золота, серебра, драгоценных камней и редких ваз.

Прекрасные статуи будут украшать двор и часовни, великолепная ограда будет надежно защищать все эти чудеса. На рассвете и на заходе мы вместе будем подниматься на террасу и любоваться вечностью, воплотившейся в камне. Три души будут всегда жить в нем: отец, мать и Нефертари.

— Вы забыли о четвертой, которая вообще-то первая — вы, Рамзес.

Нефертари подошла к Фараону, неся в руках саженец акации.

Рамзес осторожно посадил деревце, а Нефертари бережно полила его водой.

— Смотри на это дерево, Небу, оно будет расти вместе с моим храмом. Пусть боги сделают так, чтобы однажды я смог отдохнуть под его раскидистыми ветвями, забыв о бренном мире. Пусть именно в его листьях и стволе воплотится богиня Запада, прежде чем я усну навеки.

 

ГЛАВА 49

Моисей растянулся на своей кровати у смоковницы.

День был очень тяжелым. Около пятидесяти несчастных случаев в шахтах, два легких ранения на строительстве дворца, задержки с поставками подкрепления в третью казарму, тысячи бракованных кирпичей… Ничего удивительного: усталость и проблемы накапливались и уже давали о себе знать.

Тяжелые мысли снова и снова одолевали его. Конечно, строительство новой столицы сделало его счастливым, но возводить храмы в честь богов, которых проклял Сет, — не было ли это оскорблением для единого Бога? Возглавляя строительство Пи-Рамзеса, Моисей участвовал в прославлении Фараона, который увековечил древние культы.

В углу комнаты, возле окна, кто-то зашевелился.

— Кто это там?

— Друг.

Из темноты вышел худой человек с хищным лицом, он приблизился к мерцающему свету, который исходил от масляной лампы.

— Офир!

— Я хотел бы поговорить с тобой.

Моисей опустился на кровать.

— Я устал и хочу спать. Мы увидимся завтра на стройке, если у меня будет время.

— Моя жизнь в опасности, друг.

— Почему?

— Ты сам прекрасно знаешь. Из-за моей веры в Бога, который спасет человечество. Бога, в которого тайно верит твой народ, и который воцарится во всем мире, уничтожив всех идолов. И это должно свершиться в Египте.

— Ты забыл, что Рамзес — Фараон?

— Рамзес — тиран. Он насмехается над Богом единым и заботится лишь об укреплении своей власти.

— Уважай эту власть, так будет лучше. Рамзес — мой друг, и я строю его столицу.

— Я ценю доблесть и честь, уважаю твои чувства и твою верность другу. Но тебя терзают сомнения, Моисей, ты страдаешь. Твое сердце отказывается принимать это царствование, и ты веришь, что придет царствие Божие.

— Ты бредишь, Офир.

Во взгляде ливийца промелькнуло упрямство.

— Будь честен с самим собой, Моисей, прекрати обманывать себя.

— Ты что, знаешь меня лучше, чем я сам?

— Почему бы и нет? Мы совершаем одни и те же ошибки и верим в одни и те же идеалы. Объединив наши усилия, мы изменим эту страну и будущее ее жителей. Ведь хочешь ты этого или нет, Моисей, ты — вождь своего народа. Под твоим руководством они уничтожат своих противников. По твоему приказу они объединятся.

— Еврейский народ подчиняется Фараону, а не мне.

— Это тиранство, я его ненавижу! И ты тоже.

— Ты ошибаешься: у каждого свои задачи.

— Твоя состоит в том, чтобы привести свой народ к правде, а моя — восстановить истинную веру, возведя на трон Литу, законную наследницу Эхнатона.

— Перестань говорить глупости, Офир! И прекрати подстрекать к восстанию против Фараона, эта затея обречена.

— Ты знаешь другой способ установить истинную веру? Когда знаешь правду, надо уметь за нее сражаться.

— Лита и ты! Вдвоем против всех! Это же смешно.

— Ты действительно думаешь, что мы одни?

Моисей, казалось, был заинтригован.

— Это очевидно…

— Со времени первой нашей встречи ситуация сильно изменилась. Сторонников нашей веры гораздо больше, чем ты себе можешь представить. Сила Рамзеса — лишь иллюзия, и не более того, ловушка, в которую он сам когда-нибудь попадется. Значительная часть знати этой страны пойдет за нами. Ты, Моисей, откроешь этот путь.

— Я… Почему я?

— Потому что у тебя есть способности, ты можешь повести нас за собой, возглавить наше движение за истинную веру. Лита должна оставаться в тени до определенного момента, а я — простой смертный и не имею такого влияния. Твой голос станет для многих откровением, он будет услышан!

— Кто ты на самом деле, Офир?

— Простой верующий, и так же, как Эхнатон, убежден, что после Египта вера в единого Бога распространится во всех странах и нациях.

Моисей должен был бы давным-давно выпроводить этого безумца, но его речь точно околдовала Моисея. Офир говорил то, что уже не раз приходило в голову самому еврею. Однако эти идеи были настолько пагубны, что он отказывался доверять им.

— Твой план обречен, Офир, у тебя нет никаких шансов выиграть!

— Время течет вместе с нами, Моисей, и оно снесет все на нашем пути. Встань во главе еврейского народа, верни этим людям родину. Они должны свободно поклоняться нашему Богу. Лита будет управлять Египтом, а мы станем ее союзниками. Этот союз станет очагом, где зародится правда для всех народов.

— Это всего лишь мечта.

— Ни ты, ни я не мечтатели.

— Я повторяю: Рамзес — мой друг, и он мне доверяет.

— Нет, Моисей, он не друг тебе, он твой злейший враг. Тот, кто подавляет истину.

— Уходи прочь, Офир.

— Подумай над моими словами и приготовься действовать. Мы увидимся скорее, чем ты думаешь.

— Не рассчитывай на это.

— До свидания, Моисей.

Еврей не спал всю ночь.

Слова Офира волновали и возникали в его памяти, принося с собой страхи и сомнения. Хотя Моисей боялся себе в этом признаться, но эта встреча была то, чего он на самом деле давно ждал.

Лев и желтый пес лениво развалились на земле, только что полакомившись куриными косточками. Удобно устроившись под тенью пальмы, Рамзес и Нефертари любовались красотами Фив. Не без труда Фараону удалось уговорить Серраманна отпустить его на прогулку. Но разве Боец и Дозор — это не лучшие из всех защитников и телохранителей?

Из Мемфиса пришли прекрасные новости. Малышка Меритамон, дочь Рамзеса и Нефертари, очень быстро поправлялась, благодаря молоку своей кормилицы, и к ней уже приходил ее брат Ка, с которым старательно и очень охотно занимался лучший из воспитателей. Красавица Изэт очень обрадовалась тому, что у Рамзеса родилась именно дочь, и с большой теплотой думала о Нефертари.

Ласковые и мягкие лучи заходящего солнца нежно позолотили кожу Нефертари. Звук пастушьего рожка разлился в прозрачном воздухе: это погонщики наигрывали свои мелодии, возвращаясь с пастбищ. Ослы с тяжелыми грузами уныло плелись к фермам. Солнце на западе было похоже на спелый апельсин, тогда как утром в горах оно казалось розоватым яблоком.

Резкость и терпкость летнего дня отступали перед нежностью и мягкостью вечерней прохлады. Как прекрасен был Египет, украшенный золотом и зеленью, серебром Нила и огнем заходящего солнца! Как прекрасна была Нефертари, одетая в тонкое платье из прозрачного льна! Ее хрупкое и прекрасное тело издавало пьянящий аромат, лицо было спокойным и серьезным, в ней чувствовались благородство и чистая душа.

— Смогу ли я быть достойным тебя? — спросил Рамзес.

— Какой странный вопрос…

— Иногда ты мне кажешься такой далекой от этого мира, от его мерзостей, от царского двора с его сплетнями и от наших будничных дел.

— Я не справляюсь со своими обязанностями?

— Наоборот, ты не допускаешь никаких ошибок, как будто всегда была царицей Египта. Я люблю тебя и восхищаюсь тобой, Нефертари.

Их губы слились в нежном поцелуе.

— Еще в детстве я решила не выходить замуж, жить в уединении, в храме. Я не испытывала ни отвращения, ни привязанности к мужчинам. Они казались мне узниками своего честолюбия, делающего людей слабыми. Но ты, ты был выше всякого честолюбия. Твоя судьба выбрала тебе путь. Я восхищаюсь тобой и люблю тебя, Рамзес!

Оба они знали, что у них была одна-единственная мечта и что никакие испытания не разрушат ее. Создавая вместе Храм Миллионов Лет, они исполнят свой первый магический акт. Храм станет источником жизни.

— Не забывай о своем долге, — напомнила она.

— О каком?

— Родить сыновей.

— У меня уже есть один.

— У тебя должно быть несколько сыновей. Ведь ты можешь пережить некоторых из них.

— Почему наша дочь не сможет быть нашей преемницей?

— Астрологи сказали, что она будет мечтательной так же, как и малыш Ка.

— Разве это плохое качество для царицы?

— Это зависит от обстоятельств и от мира, который нас окружает. Сегодняшний вечер — это настоящее блаженство, но кто знает, что ждет Египет завтра?

Вдруг стук копыт нарушил тишину и безмятежность.

Весь в пыли, Серраманна соскочил на землю.

— Простите, что прерываю вас, Ваше Величество, срочное сообщение.

Рамзес просмотрел папирус, который вручил ему Серраманна.

— Донесение военачальника из Элефантины, — сказал он Нефертари. — Нубийские повстанцы напали на конвой, который перевозил золото для строительства наших главных храмов.

— Жертвы есть?

— Больше двадцати. Много раненых.

— Может, речь идет о нескольких грабителях? Или это начало мятежа?

— Мы не знаем.

Рамзес начал взволнованно ходить взад-вперед. Его верный пес вместе с огромным львом, почувствовав беспокойство хозяина, начали лизать его руки.

Фараон произнес те слова, которые так боялась услышать Нефертари.

— Я уезжаю на место происшествия, восстановить мир и порядок должен Фараон. В мое отсутствие. Нефертари, управлять Египтом будешь ты.

 

ГЛАВА 50

Военная флотилия фараона насчитывала около двадцати кораблей, с высоко поднятыми над водой кормой и носом. Огромные паруса крепились множеством веревок на одной мачте, которая могла бы выдержать самые большие нагрузки. В центре находилось просторное помещение для экипажа и воинов, перед ним — небольшая кабина капитана.

На главном корабле Рамзес лично проверил штурвалы, один на левом борту, другой — на правом. На судне находилось специальное заграждение, за которым собака свернулась клубочком рядом с огромным рыжим царем зверей, готовым в один момент расправиться со своим ежедневным сытным пайком.

Так же, как и во время своего прошлого путешествия, Рамзес был очарован пустынными холмами, голубым небом и небольшими кустиками зелени, которые пытались противостоять натиску иссушающей пустыни. Земля здесь была одновременно полна огнем и жестокостью, ее терзали конфликты, и этим она была так похожа на душу Рамзеса!

Ласточки, розовые фламинго и журавли пролетали над флотилией, приезд которой криками приветствовали бабуины, сидящие на вершинах пальм. Позабыв о цели этой экспедиции, воины проводили время за игрой в азартные игры, пили пальмовое вино и спали, пригревшись на солнце.

Переправа через второй водопад в этой стране напомнила им, что они лишь нежданные гости. Корабли причалили к пустынным берегам, и воины молча высаживались. Они разбили палатки, вокруг лагеря расположили укрепления и ждали приказов Фараона.

Через несколько часов, наместник Нубии предстал вместе со своей свитой перед Фараоном, восседающим на стуле из красного дерева, украшенного золотом.

— Я жду объяснений, — потребовал Рамзес.

— Ситуация находится под контролем, Ваше Величество.

— Немедленно докладывай об обстановке.

Сильно располневший за последнее время наместник дрожащей рукой вытер капельки пота со лба.

— Случай, разумеется, непростительный, но не стоит придавать ему слишком большое значение.

— Конвой с золотом ограблен. Погибли воины и шахтеры. Разве этого недостаточно для приезда Фараона?

— Донесение, которое было вам послано, скорее всего было слишком мрачным, но как не радоваться приезду Вашего Величества?

— Мой отец установил мир в Нубии и доверил тебе заботиться о сохранении этого мира. А ты из-за своей халатности и лени разрушил все.

— Это судьба, Ваше Величество, всего лишь удар судьбы!

— Ты наместник Нубии, правая рука Фараона, и ты осмеливаешься говорить об ударах судьбы! Над кем ты смеешься?

— Мое поведение было безупречно, я вас уверяю! Но мои обязанности непосильны: контролировать все поселения, проверять наполняемость зернохранилищ, определять…

— И золото?

— Я слежу за добычей и поставкой золота с особым усердием, Ваше Величество!

— Забыв о надежности его охраны?

— Как я мог предвидеть нападение жалкой горстки безумцев?

— Разве это не входит в твои обязанности?

— Судьба… Ваше Величество…

— Проводи меня на то место, где было совершено нападение.

— Это по дороге к одной из золотых шахт, очень пустынное место. Увы, оно не наведет вас на след!

— Кто виновен?

— Небольшое племя, к тому же все они были пьяны, совершая это преступление.

— Ты их ищешь?

— Нубия велика, Ваше Величество, а мои возможности ограничены.

— Итак, ничего конкретного сделано не было.

— В твоих услугах больше я не нуждаюсь.

— Должен ли я вас сопровождать в преследовании преступников?

— Скажи, это правда, что Нубия готова поддержать восставших?

— Ну… это маловероятно, но…

— Наступление уже началось?

— Нет, но численность бандитских отрядов значительно увеличилась. Вот почему ваше присутствие и вмешательство так необходимы.

— Пей, — сказал Сетау Рамзесу.

— Это необходимо?

— Нет, но лучше быть осторожным. Серраманна не спасет тебя от змей.

Фараон согласился и выпил опасную настойку, изготовленную из крапивы и крови кобры, которую Сетау иногда готовил специально для Рамзеса. Так Рамзесу будут не страшны укусы змей, и он сможет без всякого риска отправиться на поиск золота.

— Спасибо, что подарили мне эту поездку, Лотос очень рада снова увидеть свою родину.

— Это не увеселительная прогулка, Сетау. Мы столкнемся с сильным сопротивлением.

— А что, если оставить этих типов спать на своем золоте?

— Они воры и убийцы. Кто посмеет нарушить Закон Маат, не должен оставаться безнаказанным.

— Ничто не заставит тебя смягчиться?

— Ничто.

— Ты думал о своей безопасности?

— Это дело слишком серьезное, чтобы поручить его помощникам.

— Предупреди своих людей, пусть будут очень осторожными: в это время года змеи особенно опасны. Пусть они смажут свои тела смолой персидской ферулы. Ее ужасный запах отпугивает некоторых змей. Если какой-нибудь воин умрет, предупреди меня. Я буду спать в повозке вместе с Лотос.

Экспедиция быстро продвигалась вперед по каменистым тропинкам. Возглавляли караван Серраманна и Фараон на крепких лошадях, за ними шли быки, запряженные в повозки, ослы с оружием и сосудами с питьевой водой, а уж потом следовала пехота.

Нубийский разведчик был убежден, что воры не ушли далеко от места, где было совершено нападение. И вправду, через несколько километров появился оазис, в котором разбойники вполне могли спрятать свою добычу, прежде чем ее продать.

Согласно имеющейся карте, Фараон мог безболезненно продвигаться прямо к центру пустыни, поскольку вдоль дороги было отмечено множество колодцев. Уже несколько лет, согласно отчету нубийского правителя, никто не страдал от недостатка воды.

Разведчик был очень встревожен, обнаружив по пути труп осла. Обычно золотоискатели использовали только здоровых животных, способных переносить большие тяжести.

Однако вскоре вдали показался первый большой колодец, к нему вернулись покой и безмятежность. Утолить жажду, выспаться в тени деревьев, наполнить сосуды… Военачальники и простые воины только об этом и мечтали. И так как ночь должна была наступить уже часа через три, Фараон приказал устроить привал.

Разведчик первым добрался до колодца. То, что он обнаружил, заставило его похолодеть. Он бросился к Фараону.

— Ваше Величество! Он пуст!

— Уровень воды, должно быть, сильно снизился. Спустись вниз.

С помощью веревки, которую держал Серраманна, разведчик спустился в колодец. Когда он снова поднялся, то он, казалось, постарел на несколько лет.

— Пусто, Ваше Величество.

У экспедиции не было достаточно воды, чтобы продолжать путь. Лишь самые выносливые смогли бы выдержать его. Нужно было продолжать движение вперед в надежде дойти до следующего колодца. Но, поскольку карты нубийского наместника не отличались особой точностью, следующий колодец вполне мог оказаться также пустым.

— Мы могли бы выйти на главную дорогу, — предложил разведчик, — и свернуть вправо по направлению к мятежному оазису. По пути будет два колодца.

— Отдыхаем до наступления ночи, а затем отправляемся в путь, — приказал Рамзес.

— Идти ночью очень опасно, Ваше Величество! Змеи, вражеские ловушки.

— У нас нет выбора.

Какое странное совпадение! Рамзес думал о своей первой экспедиции в Нубию вместе с отцом.

Тогда им пришлось перенести такие же трудности из-за того, что колодцы были отравлены вражескими племенами. Фараон теперь понимал, что в глубине души у него было предчувствие опасности. Простая операция по восстановлению порядка могла превратиться в катастрофу.

Рамзес обратился к людям и сказал им всю правду. Настроение было подавленное, но люди не теряли надежды и пытались подбодрить друг друга. Ведь с ними был Фараон. Он мог сотворить чудо.

Пехотинцы, несмотря на риск, согласились на ночной поход. Шедший впереди отряд приготовился к внезапному нападению. Разведчик продвигался с большой осторожностью. Было полнолуние, ночь была светлой, он мог далеко видеть.

Рамзес думал о Нефертари. Если он не вернется, то ей придется взвалить на свои плечи всю тяжесть правления. Ка и Меритамон еще слишком малы, чтобы царствовать. Сколько сразу появится недругов, которые будут стараться душить ее своей злобой.

Лошадь Серраманна встала на дыбы. Удивленный сард потерял равновесие и упал на каменистую землю. Немного оглушенный, он не мог двигаться, скатившись по песчаному склону, он упал в какую-то яму, которую не было видно с дороги.

Странный шум, похожий на дыхание больного, испугал его.

В двух шагах от него ядовитая змея издавала эти ужасные звуки, сотрясая ночной воздух. Она была готова напасть на свою жертву.

Когда Серраманна падал, он потерял свой меч. Обезоруженному, ему ничего не оставалось, кроме как отступать, не делая резких движений. Но змея перемещалась боком и мешала ему.

Правая лодыжка у него сильно болела, сард не мог встать. Теперь он был легкой добычей.

— Проклятая бестия! Ты не дашь мне умереть в бою, как положено воину!

Змея приближалась, продолжая шипеть. Серраманна бросил ей на голову горсть песка и тем самым еще больше разозлил. В тот самый момент, когда она уже приготовилась к выпаду, — прыжком преодолеть короткую дистанцию, которая отделяла ее от врага — острое копье навсегда пригвоздило ее к земле.

— Отличный удар! — поздравил Сетау сам себя. — У меня был один шанс из десяти попасть в нее.

Он взял змею и повесил себе на шею, хвост ее еще конвульсивно содрогался.

— Как она великолепна, эта гремучая красавица: светло-голубая, темно-голубая и зеленая. Очень элегантная дама, не находишь? К счастью, ее шипение было таким громким, что я без труда нашел вас.

— Полагаю, я должен тебя благодарить.

— Укус этой змеи вызывает лишь отек, который распространяется на пораженных местах и вызывает кровотечение, ее яд не смертелен, но очень токсичен. При крепком сердце можно выжить. Честно говоря, ее шипение более зловещее, чем ее яд.

 

ГЛАВА 51

Сетау позаботился о здоровье Серраманна. Он приложил специальную траву и перевязал лодыжку тугой льняной повязкой, смоченной в кровоостанавливающей жидкости. Через несколько часов все было в порядке. Подозрительный сард спрашивал себя, уж не сам ли заклинатель змей подстроил этот случай со змеей, чтобы потом выглядеть спасителем и убедить его в том, что он является истинным другом Фараона и вовсе не желает причинить вред Рамзесу. Однако Сетау держался на расстоянии, что доказывало его непричастность.

На рассвете отряд сделал привал. Затем он снова отправился в путь. Воды еще немного оставалось и для людей, и для животных, но ее приходилось экономить. Несмотря на усталость и отчаяние, Рамзес торопил людей и призывал воинов к стойкости. Повстанцы не будут открыто атаковать: они попытаются ослабить противника и напасть неожиданно. Воины больше не шутили, не вспоминали о возвращении, вообще молчали.

— Ну наконец, — воскликнул разведчик, показывая рукой.

Несколько зеленых травинок, выложенные кругом сухие камни.

Колодец.

Их поддерживала только надежда.

Разведчик и Серраманна поспешили к колодцу, с живительной влагой. Они долго стояли, прижавшись к нему, и затем медленно зашагали обратно.

Серраманна отрицательно покачал головой.

— В этой стране нет воды уже давно, и умерли здесь от жажды. Никому и никогда не удавалось вырыть здесь колодец с водой. Воду надо искать в другом краю!

Рамзес собрал людей и объяснил им всю сложность ситуации. Завтра запасы воды закончатся. Они не смогут ни идти дальше, ни вернуться.

Несколько воинов бросили свое оружие к ногам.

— Поднимите, — приказал Рамзес.

— Зачем, — спросил воин, — ведь все мы скоро умрем под этим солнцем.

— Мы пришли сюда, чтобы навести порядок, и мы это сделаем.

— Как наши трупы будут сражаться с нубийцами?

— Мой отец когда-то оказался в такой же ситуации и спас своих людей.

— Ну так спаси нас!

— Укройтесь от солнца и напоите животных.

Фараон повернулся к безграничной пустыне.

Сетау вел себя очень достойно.

— Что ты думаешь делать?

— Идти. Идти до тех пор, пока я не найду воду.

— Это бессмысленно.

— Я сделаю так, как научил меня отец.

— Останься.

— Фараон не ждет смерти, как побежденный.

Подошел Серраманна.

— Ваше Величество…

— Ты должен предотвратить панику и поднять дух воинов. Пусть люди не забывают, что на них могут напасть.

— Я не могу позволить тебе одному идти в эту огромную пустыню. Как же безопасность?

Рамзес положил руку на плечо Серраманна.

— Я поручаю тебе безопасность моей армии.

— Возвращайтесь быстрее. Воины без командующего могут потерять голову.

На глазах у обессиленных пехотинцев Фараон спокойным неторопливым шагом двинулся по красному от раскаленного солнца песку по направлению к каменистому холму. С вершины ему открылся удручающий вид опустошенного края.

Он должен был почувствовать тайну глубин земли — подземных вод, которые протекали из энергетического океана и которые могли просочиться даже сквозь камни наполняя живительной влагой сердце гор. Фараон был совершенно измотан: у него двоилось в глазах, тело его горело, как будто его охватил сильный жар.

Для поиска подземных источников Рамзес взял тонкую лозу — веточку из акации. Ею пользовался еще Сети, чтобы найти воду. Магия, которой была пропитана эта палка, оставалась невостребованной долгие годы. Как найти то место, где искать в этой бесконечной пустыне?

Вдруг Фараон услышал голос, который говорил в его душе, голос, пришедший ниоткуда, очень похожий на голос Сети. Боль стала невыносимой: Рамзес не мог оставаться на месте и спустился с выступа. Он больше не чувствовал жары, которая испепеляла путешественников. Сердце его начало замедлять свой ритм.

Песок и скалы все время меняли свою форму и цвет. Взгляд Рамзеса становился все мутнее и мутнее, пальцы сжимали тонкую ветку акации, перевязанную по краям льняными нитями.

Ветка поднялась, поколебалась и опустилась. Фараон снова начал идти, но загадочный внутренний голос заставил его повернуть налево. Голос снова стал близким. Рамзес прислонился к огромному гранитному камню, одинокому среди этого песчаного моря.

Сила земли заставила поколебаться дерево: веточка в его руках дрогнула.

Он нашел воду!

Вконец изможденные жаждой воины, собрав остатки последних сил, принялись убирать камни с того места, которое указал им Рамзес. Они обнаружили мощный источник, и радостные возгласы доносились до неба.

Рамзес приказал пробурить несколько скважин, и теперь целый ряд колодцев был связан между собой подземной системой. Сделав это, Фараон не только спас свою армию от ужасной смерти, но снабдил водой всю эту огромную пустынную равнину.

— Ты можешь представить зеленеющие поля? — спросил Сетау.

— Плодородие и процветание — это самое лучшее, что мы можем после себя оставить.

Серраманна вмешался в их разговор.

— Вы что, совсем забыли о нубийских мятежниках?

— Ни на минуту.

— Но воины превратились в землекопов!

— Когда я был пиратом, то не занимался подобной работой. Если бы нас атаковали дикари, разве смогли бы мы защищаться с одной лопатой в руках?

— Разве я не поручил тебе безопасность армии?

Пока воины толпились возле колодца, Сетау и Лотос взяли всех своих отборных рептилий, от самых длинных до самых коротких, и собрали ценный яд.

Беспокойный Серраманна ходил вокруг лагеря и заставлял воинов по очереди нести караул, как в казармах. Многие уже забыли о нападении на золотой конвой, они думали лишь о возвращении в долину Нила под командованием Фараона-чудотворца. «Дилетанты,» — думал бывший пират. Эти египетские воины были лишь наемниками и очень легко становились рабочими или крестьянами. Они не привыкли сражаться, видеть кровь и драться до победы или смерти. Пирату же ничего не стоило перерезать горло любому врагу любой армии. Раздосадованный Серраманна даже и не пытался научить их быстро реагировать на нападение и отвечать на неожиданные атаки. Эти пехотинцы так никогда и не научатся сражаться.

Однако у Серраманна было предчувствие, что нубийские мятежники где-то рядом. Они, несомненно, шпионят за египтянами. Лев и собака Рамзеса также чувствовали присутствие неприятеля. Они стали нервными, мало спали, настолько были наготове, и часто принюхивались.

Если эти нубийцы — настоящие разбойники, то экспедиция Фараона будет легко уничтожена.

Новая столица Египта росла с невероятной скоростью, но Моисей больше не смотрел на нее. Пи-Рамзес был для него враждебным городом с лживыми богами и глупыми людьми, верящими в них.

Он продолжал следить за строительством и поддерживать ритм работ. Но все замечали в нем какую-то растущую злость, особенно на совещаниях с мастерами, которых он теперь все чаще беспричинно ругал. У него обострилось до предела чувство порядка и дисциплины. Моисей все больше времени проводил со своим народом и каждый вечер обсуждал с небольшой группой единомышленников будущее евреев. Почти все были довольны условиями жизни и не высказывали никакого желания изменять что-то или создавать какой-то независимый союз. Эта авантюра казалась слишком рискованной.

Моисей призывал их вспомнить веру в истинного Бога, возродить неповторимость их культуры, освободиться от египетского ига и свергнуть лживых идолов. Некоторые начинали колебаться, другие же оставались непреклонны. Но все понимали, что Моисей — лидер и что его действия направлены на благо евреев, и что никто из них не может пренебрегать его словами.

Давний друг Рамзеса спал все меньше и меньше. Он мечтал о плодородной земле, где воцарится царство Божие и где его народ будет свободен, защищая свои границы, как самое дорогое, что у них есть.

Наконец, он понял, откуда взялся тот огонь, который долгие годы терзал его душу! Он назвал это неукротимым желанием и возглавил свой народ, чтобы вывести его к правде. Злость сжимала ему горло. Примет ли Рамзес такое отступление, такое неповиновение? Моисей должен победить его, заставив принять свою веру.

Воспоминания угнетали его. Рамзес был не просто приятелем, он был верным и настоящим другом. Моисей не предавал его, организовав союз против него, нет, он будет противостоять Рамзесу и победит. Даже если победа сейчас кажется невозможной.

Ведь Бог на его стороне.

 

ГЛАВА 52

Нубийские мятежники замышляли напасть на египетскую экспедицию после обеда, когда воины будут отдыхать. Они все как один были с бритыми затылками, кольцами в ушах, приплюснутыми носами и разрисованными щеками и носили ожерелья из розового жемчуга и набедренные повязки из шкуры пантеры. Прекрасно владея своим оружием, они бы выпустили свои стрелы и убили многих египетских воинов прежде, чем те поняли, в чем дело.

Если их предводитель еще и раздумывал отдавать приказ об этом намерении, то только из-за небольшой группы людей, расположившейся за укреплением, сделанным из щитов и пальм. Их возглавлял Серраманна, который явно ждал атаку. Лучшие пехотинцы, которых он собрал, вполне могли остановить нубийцев. Предводитель повстанцев прекрасно это осознавал. Победа не была так близка и очевидна.

Время словно остановилось. Никто ничего не предпринимал.

Советник предводителя нубийцев предлагал ему хитростью выманить и убить как можно больше врагов, тогда несколько воинов на быстрых лошадях легко разгромят укрепление египтян. Но предводитель был старый и опытный воин, а лицо усатого гиганта не предсказывало ему ничего хорошего. Уж не приготовил ли он скрытые ловушки? Этот человек был не похож на тех египтян, которых он убивал. Инстинкт охотника ему подсказывал, что его стоит опасаться.

Когда Рамзес вышел из своего шатра, все взгляды обратились к нему. На нем была голубая корона в виде черепа, он был одет в льняную рубашку с короткими рукавами и набедренную повязку с золотым поясом, к которому был привязан хвост дикого быка, в правой руке Фараон держал магический жезл.

Позади него шел Сетау, несший белые сандалии Фараона. Несмотря на всю важность момента, заклинатель змей думал об Амени, который всегда носил сандалии фараона, он был бы ужасно удивлен, увидев своего бритого друга в парике и набедренной повязке, и похожего на придворного, за исключением, пожалуй, лишь одной детали: странной сумки, привязанной к поясу Сетау.

Под изумленными взглядами воинов Рамзес прошел до границы лагеря и остановился в тридцати метрах от нубийцев.

— Я Рамзес, Фараон Египта. Кто ваш предводитель?

— Я, — ответил нубиец, выйдя из засады.

На голове у него были два пера и красная повязка, в руках он держал дротик, украшенный страусиными перьями.

— Если ты не трус, подойди ко мне.

Главный помощник нубийца выразил свое несогласие. Но ни Рамзес, ни Сетау не были вооружены, тогда как у нубийца был дротик, а у его помощника — нож с двойным лезвием. Нубиец взглянул в сторону Серраманна.

— Держись слева от меня, — сказал нубиец своему помощнику.

Если усатый гигант прикажет стрелять, нубиец прикроется ручным щитом.

Нубийцы отделились от рядов своих воинов и направились в сторону Фараона. Они остановились в трех метрах от противников.

— Так это ты тот Фараон, который угнетает мой народ?

— Нубийцы и египтяне жили в мире. Ты нарушил эту гармонию, убив конвой и украв золото египетских храмов.

— Это золото наше. Это ты вор.

— Нубия — египетская провинция, и она подчиняется Закону Маат. Убийцы и воры должны быть строго наказаны.

— Мне наплевать на твой закон, Фараон! Здесь у меня свои законы. Другие племена готовы поддержать меня. Когда я убью тебя, стану героем! Все мои воины ждут лишь моего приказа, чтобы навсегда изгнать египтян с нашей земли!

— На колени! — приказал Фараон.

Предводитель и его помощник ошеломленно посмотрели друг на друга.

— Положи оружие, встань на колени и повинуйся закону.

Лицо нубийца исказила гримаса.

— Если я поклонюсь, ты простишь меня?

— Ты сам нарушил закон. Простить тебя — значит предать закон.

— Что, великодушие тебе совсем не знакомо…

— Ну почему же.

— Зачем мне тебе подчиняться?

— Потому что ты мятежник и единственный твой выбор — преклониться перед твоим Фараоном.

Помощник нубийца вышел вперед, размахивая своим кинжалом.

— Пусть Фараон умрет, и мы станем свободными!

Сетау, который не сводил глаз с мятежников, открыл свою сумку и выпустил песчаную змею, которая была там. Она, незаметно скользнув, тут же ужалила нубийца в ногу, прежде чем тот успел произнести хоть слово.

Обезумев, он упал на землю и вскрыл рану своим кинжалом.

— Он уже холодный, как вода, и горячий, как пламя, — сказал Сетау, посмотрев в глаза нубийца.

Тело того было в испарине, он больше не видел неба, на губах выступила белая пена. Глаза и брови содрогались от судорог, лицо стало одутловатым. Он был при смерти. Он уже не мог подняться, кожа стала пурпурной, затем черной, и, наконец все, его тело свело чудовищной судорогой.

Сетау потряс сумку, наполненную змеями.

Нубийцы попятились.

— На колени! — снова приказал Фараон. — В противном случае вас ждет ужасная смерть.

— Это ты скоро умрешь!

Предводитель поднял свой дротик над головой, но грозное рычание его остановило. Повернувшись, он едва успел увидеть льва, который напал на него. Рыжее чудовище разорвало грудь нубийца, вцепившись своими ужасными когтями, голова несчастного исчезла в огромной пасти.

По приказу Серраманна лучники выпустили свои стрелы в ошеломленных нубийцев, пехота накинулась на испуганных воинов.

— Свяжите им руки! — приказал сард.

Когда победа Рамзеса стала очевидной, сотни нубийцев вышли из своих укрытий, чтобы показать безоговорочное повиновение и преданность Рамзесу. Фараон выбрал нового предводителя, престарелого седовласого мужчину, поручив ему обрабатывать эту, теперь уже плодородную, почву вокруг колодцев. Он доверил ему пленных, которые должны были выполнять тяжелые сельскохозяйственные работы под присмотром нубийских воинов.

Затем египетская экспедиция направилась в оазис, где находились сторонники мятежников. Фараон не встретил там сильного сопротивления и очень быстро нашел золото, которое ювелиры использовали для украшения статуй и дверей храмов.

Вечером Сетау собрал сухие палочки пальм, зажал их между своими коленями: если потереть их очень быстро, то можно получить огонь. Огонь, который по ночам отпугивал змей, гиен и других опасных животных.

— Ты собрал свой урожай змей? — спросил Рамзес.

— Лотос очень рада. Сегодня мы отдыхаем.

— Эта страна очень красива и величественна.

— Ты любишь ее так же, как и мы.

— Она заставила меня пережить многие испытания. Ее сила стала моей.

— Если бы не мои змеи, мятежники убили бы тебя.

— Но этого не случилось, Сетау.

— Твой план был очень рискованный.

— Кровопролития ведь не было.

— Ты всегда такой неосторожный!

— А что?

— Я всего лишь Сетау, и я могу забавляться с ядовитыми змеями, сколько захочу, но ты — Фараон. Твоя смерть погубит эту страну.

— Нефертари будет очень мудро править.

— Тебе всего лишь двадцать пять лет, Рамзес, но ты не имеешь права быть молодым. Оставь свой пыл.

— Разве Фараон может быть трусом?

— Перестань преувеличивать, я прошу лишь быть немного осторожней.

— Я защищен со всех сторон. Магией царицы, тобой и твоими змеями, Серраманна и его воинами, львом и собакой… Ни у кого нет столько защитников.

— Поскольку ты все равно меня не послушаешь, я лучше пойду спать.

Сетау повернулся спиной к Фараону и улегся рядом с Лотос. Ее сладострастные вздохи заставили Фараона удалиться. Сон заклинателя змей, по всей вероятности, будет недолгим.

Как можно убедить этого человека, главу государства, обладающего огромным количеством подчиненных? Сетау предотвратил первый большой провал Рамзеса. Заклинатель змей презирал честолюбие и сознательно отказывался делать карьеру. Может, нужно было просто заставить его стать одним из первых лиц страны?

Рамзес провел ночь, любуясь звездами. Он смотрел туда, где обитала теперь душа его отца. Он очень гордился, что нашел воду в пустыне и покорил мятежников, но эта победа не удовлетворяла его. Несмотря на вмешательство Сети, племена все-таки снова восстали. После продолжительного мира повторилась опять та же история. Однако он положит конец этим волнениям и вырвет корень зла. Но только как его обнаружить?

На рассвете Рамзес почувствовал, кто-то был у него за спиной. Повернувшись, он увидел.

Огромный слон вошел в оазис без шума, даже не поломав пальмовых веток, устилающих землю. Лев и собака насторожились, но ничего не предприняли.

Это был великан с большими ушами и длинными бивнями, тот самый, которого Рамзес спас много лет назад, вытащив стрелу из его ноги.

Фараон нежно погладил гиганта, который так при этом обрадовался, что разбудил весь лагерь своими возгласами.

Слон неторопливо начал удаляться. Однако, отойдя на несколько метров, он повернул голову и посмотрел на Фараона.

— Надо пойти за ним, — решил Рамзес.

 

ГЛАВА 53

Рамзес, Серраманна, Сетау и десяток солдат шли вслед за слоном, который пересек узкую и пустынную равнину, затем пошел по узкой тропинке, усыпанной колючками. Эта тропинка вела по склону горы.

Слон остановился.

Рамзес посмотрел туда же, куда смотрело животное: взору молодого Фараона открылась прекрасная картина. Невдалеке возвышался каменный столб, служивший точкой отсчета для навигации на широком Ниле. Фараон Египта любовался тайной божественной реки во всей ее величественности. На скалах вокруг были начертаны иероглифы, напоминающие, что это место находилось под защитой богини Хатор, покровительницы мореплавателей, которая охотно здесь останавливалась.

С севера гора была почти вертикальная. На юге простиралось до горизонта открытое пространство. Передней ногой слон столкнул огромный камень, который покатился по склону, упав в сыпучий песок.

Камень упал возле лодки, сделанной из ствола пальмы, в которой спал нубийский мальчишка.

— Пойдите за ним, — приказал Фараон двоим своим воинам.

Когда он увидел, что к нему идут воины, нубиец побежал что есть силы. Он не смог убежать, так как ушиб ногу о скалу и упал на песок. Воины схватили его и привели к Фараону.

Беглец заливался слезами и очень боялся, что его сейчас начнут бить.

— Я не вор! Это моя лодка, я клянусь, и…

— Отвечай на мой вопрос, — сказал Рамзес, — и тебя отпустят: как называется это место?

— Абу-Симбел.

— Можешь идти.

Мальчик вскочил в свою лодку и начал грести веслами изо всех сил.

— Давайте не будем оставаться здесь, это место кажется мне подозрительным, — сказал Серраманна.

— Я не заметил ни одной змеи, странно. Богиня Хатор боится их?

— Не ходи за мной, — приказал Фараон.

Серраманна подошел к нему.

— Ваше Величество!

— Мне что, нужно повторять?

— Ваша безопасность…

Рамзес молча направился к спуску, к реке. Сетау остановил Серраманна.

— Послушайся его, так будет лучше.

Серраманна опустился, продолжая ворчать. Фараон, один, на пустынном берегу, во вражеской стране! В случае опасности, несмотря на приказ, сард дал себе слово вмешаться.

Дойдя до берега реки, Рамзес повернулся к скалам.

Сердце Нубии было здесь, но этого еще никто не знал. Он, Рамзес, сделал Абу-Симбел настоящим чудом, которое на все времена закрепит мир между Нубией и Египтом.

В течение нескольких часов Фараон размышлял в Абу-Симбел, проникаясь чистотой неба, прозрачностью Нила и силой скал. Здесь будет построен главный храм провинций, он соберет в себе божественную энергию и будет защищать эту землю. Защита будет такой сильной, что все зло исчезнет.

Рамзес смотрел на солнце. Камень не становился преградой для его лучей, казалось проникающих в самое сердце скалы, освещая ее изнутри. Когда здесь будут работать архитекторы, они сохранят это чудо природы.

Когда Фараон поднялся на вершину, Серраманна был уже на грани взрыва, не имея возможности выполнить свой долг.

— Мы возвращаемся в Египет, — объявил Фараон, возвратившись.

Ополоснув рот содой, Шенар доверился цирюльнику, который умел гладко выбрить его лицо, не причинив никакой боли. Старший брат фараона очень любил растираться ароматным маслом, особенно — натирать голову, прежде чем надеть парик. Эти маленькие радости придавали легкость его жизни и подтверждали его величественность, хотя он был не так красив, как Рамзес, но был полон элегантности.

Водяные часы показывали время свидания.

Его рабочее кресло было очень удобное и дорогое, самое красивое в Мемфисе, не считая, конечно, трона Фараона, который он когда-нибудь займет. Он расположился на берегу большого канала, который позволял огромным кораблям доходить до основного порта в Мемфисе и разгружаться там.

Сидя под ивой, Офир наслаждался свежестью. Шенар, облокотившись о ствол дерева, смотрел на проходящие мимо рыбацкие лодки.

— Вы продвинулись в своем деле, Офир?

— Моисей очень сложный человек, у него трудный характер.

— Другими словами, вы потерпели неудачу.

— Я так не думаю.

— Мне не нужны ваши впечатления, мне нужны факты.

— Дорога, ведущая к успеху, часто бывает долгой и тернистой.

— Избавьте меня от вашей философии. Вам удалось или нет?

— Моисей не отверг моих предложений. Неплохой результат, не так ли?

— Интересно. Я принимаю его. Он понял всю значимость вашего проекта?

— Мысли Эхнатона ему знакомы. Он знает, что эта вера способствует процветанию еврейского народа и что наше сотрудничество может быть успешным.

— Он популярен среди соотечественников?

— Все больше и больше. Моисей по своей природе настоящий лидер, он без труда привлекает к себе разные кланы. Когда строительство Пи-Рамзеса будет закончено, это будет настоящий взлет.

— Сколько еще потребуется времени?

— Несколько месяцев. Моисей дает своим рабочим такой импульс, что работы ведутся с необыкновенной скоростью.

— Проклятая столица! Благодаря ей известность Рамзеса достигла северных границ.

— Где сейчас Фараон?

— В Нубии.

— Опасная поездка.

— Не мечтайте, Офир, царские посланники привезли прекрасные новости. Рамзес совершил новое чудо, найдя подземные воды в пустыне, и его армия создала плодородную сельскохозяйственную зону. Фараон вернул золото, вернул его храмам. Победа экспедиции очевидна.

— Моисей знает, что он должен противостоять Рамзесу?

— Его лучший друг…

— Вера в истинного Бога сильнее всего. Конфликт неизбежен. Когда он разразится, мы должны будем поддержать Моисея.

— Это будет вашей задачей, Офир. Вы понимаете, что я не могу действовать открыто?

— Мне будет нужна помощь.

— В чем?

— Мне необходим дом в Мемфисе, слуги, свобода передвижения для меня и моих союзников.

— Я согласен, но при условии, что буду получать от вас регулярные отчеты о вашей работе.

— Это будет моим долгом.

— Когда вы возвратитесь в Пи-Рамзес?

— Завтра. Я свяжусь с Моисеем и буду убеждать его, что наши усилия принесут успех.

— Не беспокойтесь об условиях вашего проживания, занимайтесь только Моисеем, убедите его бороться против тирании Рамзеса!

Каменщик Абнер напевал какую-то мелодию. Меньше чем через месяц первые казармы Пи-Рамзеса будут окончены, и первые солдаты будут переведены из Мемфиса в столицу. Помещения были просторными и хорошо проветриваемыми, отделка была просто восхитительна.

Благодаря Моисею, который уже знал его заслуги, Абнер руководил небольшой бригадой каменщиков. Шантаж Сари стал уже для него лишь дурным воспоминанием. Абнер со своей семьей спокойно обосновался в новой столице. Для него начиналась новая счастливая жизнь.

В тот вечер еврей со своими товарищами собирались играть в игру Змеи. По правилам этой игры фишки должны продвинуться точно в свои клетки, не попав в многочисленные ловушки, на телах нарисованных рептилий. Выигрывает тот, кто первый доберется до финиша. Абнер чувствовал, что фортуна на этот раз ему улыбнется.

Пи-Рамзес начал заселяться и оживляться, постепенно стройка начала походить на город, сердце которого уже начинало биться. Все с нетерпением ждали того торжественного дня, когда Фараон благословит новую столицу. По воле судьбы Абнер получил возможность служить Фараону и лично знать Моисея.

— Как поживаешь, Абнер?

Сари был одет в ливийскую тунику с широкими желто-черными полосками, подвязанную зеленым кожаным поясом. Лицо его стало еще более худым.

— Что тебе от меня надо?

— Узнать, как твое здоровье.

— Иди своей дорогой.

— Ты стал так вспыльчив?

— Ты что, не знаешь, что я получил повышение? Я больше тебе не подчиняюсь!

— Маленький Абнер важничает, как петух! Пойдем, пойдем… Не бойся.

— Я спешу.

— Что может быть более срочным, чем доставить радость старому другу Сари?

Абнер не мог скрыть свой страх. Сари злорадствовал.

— Абнер — разумный человек или нет? Он хочет иметь небольшую собственность в Пи-Рамзесе, но он знает, что хорошие вещи имеют свою цену. И эту цену назначаю я.

— Мерзавец!

— Ты всего лишь букашка, еврей, а букашки не возражают, когда их уничтожают. Я требую половину твоей платы и половину твоей премии. Когда город будет построен, ты сам, добровольно, принесешь мне деньги и станешь моим слугой. У меня ты не будешь скучать. Тебе очень повезло, Абнер. Если бы я не заметил тебя, ты был бы жалким ничтожеством.

— Я отказываюсь, я…

— Не говори глупостей и слушайся!

Сари ушел. Абнер опустился на землю.

На этот раз это слишком. Он все расскажет Моисею.

 

ГЛАВА 54

Несравненная Нефертари была похожа на утреннюю звезду, появившуюся в начале счастливого года, руки которой были нежны, как лотос, нежные и ароматные волосы были словно сети, в которых было так приятно запутаться и утонуть.

Полюбить ее — словно заново появиться на свет.

Рамзес нежно гладил ее ноги, затем целовал ступни, его руки блуждали по мягкому, золотистому от солнца телу. Она была словно сад, где цвели самые редкие цветы, словно бассейн с прохладной водой. Когда они были вместе, их желание было как бурлящий поток воды во время половодья и как нежность воздуха на закате.

Под зеленой прохладой смоковницы Нефертари и Рамзес, прогнав от себя всех помощников и советников, наслаждались друг другом. Тень огромного дерева, его листья и спелые плоды, красные, как яшма, были настоящим богатством дворца в Фивах, где супруги могли остаться наедине.

— Как долго тебя не было…

— Как дочь?

— Ка и Меритамон чудесно выглядят. Твой сын находит свою маленькую сестричку очень милой, но немного крикливой, и уже хочет учить ее читать. Кормилица еле отговорила его.

Рамзес обнял жену.

— Она не права. Зачем охлаждать пыл?

Нефертари не успела ответить, потому что Рамзес поцеловал ее. Под северным ветром ветви дерева почтенно и важно склонились к земле.

В десятый день четвертого месяца, сезона половодья, на третий год правления Рамзеса, Бакхен, управляя лодкой, показывал Рамзесу и Нефертари храм Луксор, который был уже закончен. Из Карнака огромная процессия последовала вдоль аллеи, украшенной сфинксами, и соединяющей два храма.

Новый фасад Луксора был внушительно торжественным. Два обелиска, царские колоссы были одновременно огромны и элегантны. Храм был достоин лучших строений древности.

Обелиски отгоняли злые силы и притягивали небесную энергию к храму, где сосредоточивалась вся сила богов. У подножья храма застыли павианы, которые символизировали мудрость бога Тота и отмечали рождение света, который они охраняли во время рассвета. Каждый элемент иероглифа на статуях великанов мистически способствовал ежедневному воскрешению солнца, образ которого располагался между колоннами над центральной дверью.

Рамзес и Нефертари вошли в огромный двор под открытым небом, ограниченный стенами с огромными колоннами, символизирующими божественную силу. Между ними были колоссы, восседающие в позе фараона и символизирующие его неиссякаемую силу. Нежно прижавшись к ноге великана, Нефертари казалась такой маленькой и хрупкой.

Небу, глава Карнака, подошел к царской семье, опираясь на позолоченную трость.

Старик поклонился.

— Мой Фараон, это твой храм. Здесь каждую минуту будет создаваться энергия для вашего правления!

Праздник посвящения Луксора собрал все население Фив, от самых бедных до самых богатых. Десять дней люди пели и танцевали на улицах, таверны и кабачки были с утра до вечера переполнены. Милостью фараона пиво во всех тавернах было бесплатным.

Фараон и его супруга присутствовали на пиршестве, описание которого было занесено в государственную летопись. Рамзес объявил, что храм закончен, и в будущем ни одно сооружение не нарушит его теперешний вид. Осталось выбрать символ для царствования, который будет украшать фасад и стены храма. Каждый выражал волю правителя и отказывался от своей идеи, чтобы согласиться с жрецами Храма Жизни.

Рамзес оценил отношение Бакхена, четвертого служителя Амона, не забыв сказать ему о его заслугах, он сказал также о заслугах архитекторов, построивших храм по законам гармонии. В конце пира Рамзес вручил верховному жрецу Амона золото Нубии, которое отныне должно было находиться под его присмотром.

Прежде чем отправиться на север, царская семья посетила место «Дома Рамзеса». Нивелировщики, землекопы и каменотесы делали свое дело, и Храм Миллионов Лет уже начинал вырастать посреди пустыни.

— Поторопись, Бакхен. Пусть строительство будет окончено как можно быстрее!

— С завтрашнего дня здесь будут работать еще и строители храма Луксора. Таким образом, у меня будет много опытных и квалифицированных рабочих.

Рамзес был убежден, что его план соблюдался неукоснительно. Он уже представлял часовни, залы, лаборатории, библиотеку… По этим камням, как по венам, будут протекать миллионы лет.

Рамзес прошелся по священной земле вместе с Нефертари и рассказал ей о храме так, словно он уже прикасался к скульптурам и колоннам.

— Этот храм будет великолепным творением.

— Может быть.

— Почему ты сомневаешься?

— Потому что хочу покрыть эту землю храмами, подарить богам тысячи мест, где будут восхвалять их силу, чтобы эта земля была наполнена их энергией и была похожа на небо.

— Какой храм будет после этого?

— В Нубии я нашел необыкновенное место, туда меня привел слон.

— Как оно называется?

— Абу-Симбел. Оно находится под защитой богини Хатор и служит морским причалом. Это самое красивое место Нила, где река обвенчалась со скалой, камни, кажется, ждут рождения храма, который защитит их.

— Начнешь строительство так далеко отсюда… Представляешь с какими трудностями ты столкнешься?

— На первый взгляд, непреодолимыми.

— Никто из твоих предшественников не затевал такого.

— Да, но у меня получится. Как только я увидел Абу-Симбел, я не перестаю об этом думать. Этот слон был посланником Невидимого, «Абу» обозначает «Начало». Начало Египта, начало его земли должно находиться там, в самом сердце Нубии, в Абу-Симбел. Это единственный способ установить мир на этой земле и сделать ее счастливой.

— Тебе не кажется это бессмысленным?

— Конечно, нет. Огонь, который вдохновляет меня, воплотится в вечный камень. Луксор, Пи-Рамзес, Абу-Симбел — это мое желание, мои мысли. Если я буду довольствоваться лишь текущими делами, я предам свое предназначение.

— Я склоняюсь перед тобой, и я познаю мечту любящей женщины… Ты тоже можешь положиться на меня.

— Ты одобришь мой план?

— Ты должен созреть для него, не думай о нем, пока боги не укажут тебе. Тогда действуй.

В стенах Храма Миллионов Лет Рамзес и Нефертари ощутили прилив необыкновенной энергии, странную силу, которая наполняла их.

Мастерские, фабрики и казармы были уже закончены. Основные дороги столицы соединяли различные кварталы города и вели к главным храмам, центральные части которых уже обретали окончательные черты.

Каменщики, чья работа была уже завершена, уступили место художникам, садовникам и декораторам, которые придавали столице привлекательное лицо. Однако все беспокоились, понравится ли город Рамзесу?

Моисей поднялся на крышу дворца и любовался городом. Он так же, как и фараон, совершил чудо. Тяжелого труда людей и четкой организации работ было недостаточно. Нужен был энтузиазм и талант, а они не всегда есть у людей, только бог может наградить ими. Как бы Моисей хотел подарить этот город своему Богу, вместо того, чтобы оставить его Амону, Сету и их идолам! Сколько таланта потребовалось, чтобы воздать почести бессмысленным кумирам!

Свой будущий город он построит в честь единого Бога, в своей стране, на своей земле. Рамзес — преданный друг, он поймет его мечту.

Моисей ударил кулаком по перилам балкона.

Никогда Фараон Египта не потерпит притязаний меньшинства, никогда не уступит трон наследнице Эхнатона! Эта неосуществимая мечта терзала его.

Внизу, у второго входа во дворец, его ждал Офир.

— Могу я поговорить? — спросил маг.

— Входи.

Офир легко проник во дворец. Его приняли за архитектора, советы которого были очень важны для строительства.

— Я отказываюсь, — объявил Моисей. — И бесполезно это обсуждать.

Маг замер с ледяным выражением лица.

— Произошло что-то непредвиденное?

— Я подумал, что наши планы — полное безумие.

— Я уже говорил тебе, что сторонников нашей веры уже очень много. Влиятельные люди заинтересованы в том, чтобы Лита заняла престол Египта и установила истинную веру. Тогда еврейский народ будет свободен.

— Свергнуть Рамзеса… Ты шутишь!

— У нас твердые намерения.

— Ты считаешь, что твои речи произведут впечатление на Фараона?

— Кто тебе сказал, что мы будем советоваться с ним?

Моисей посмотрел на Офира.

— Я что-то не расслышал…

— Наоборот, Моисей. Ты пришел к тому же выводу, что и я, но он пугает тебя. Если Эхнатон и был побежден и предан забвению, так это потому, что он не осмелился применить жестокость против своих врагов. Кто будет настолько наивным, чтобы думать, будто Рамзес уступит свою власть кому бы то ни было? Мы победим его изнутри, и вы, евреи, восстанете против него.

— Могут быть сотни, тысячи жертв… Вы пойдете на кровопролитие?

— Если ты подготовишь свой народ к битве, он выйдет победителем.

— Я не хочу тебя слушать. Убирайся, Офир.

— Мы встретимся здесь или в Мемфисе, на твое усмотрение.

— Не рассчитывай на это.

— Другой дороги нет, ты это знаешь. Не сопротивляйся своему желанию, Моисей, не пытайся задушить свой голос. Мы будем сражаться вместе, и Бог победит.

 

ГЛАВА 55

Райя, сирийский торговец, довольно поглаживал свою острую бородку. Он мог быть довольным результатом своей торговли, прибылью, которая увеличивалась год от года. Качество мясных продуктов и ваз, которые он завозил из Азии, привлекали все больше обеспеченных покупателей как в Мемфисе, так и в Фивах. А после возведения новой столицы, для него открывался новый рынок! Райя уже получил разрешение открыть лавку в торговом центре и нанял продавцов, которые могли удовлетворять любого покупателя.

В ожидании счастливых дней, он уже заказал сотни изысканных ваз, прямо из сирийских мастерских. Каждая из них стоила целое состояние. С точки зрения торговца, египетские ремесленники работали лучше, чем его соотечественники, но мода на все необычное и чужеземное делала его заведение процветающим.

Хотя хеттские племена и заслали в Египет своего шпиона, чтобы поддержать Шенара, Райя отказался от своих замыслов после провалившейся попытки организовать покушение на фараона. Ведь оно было так тщательно подготовлено! Если и вторая попытка провалится, это может разоблачить его.

Вот уже три года Рамзес царствовал с той же властностью, что и Сети, помноженной на его молодость и энергию. Рамзес был похож на луч света, освещающий любую тьму. Никто не мог противиться его решениям, даже если эти решения были лишены смысла. Полностью зависящие от воли Фараона, его придворные, казалось, были ошеломлены решительностью Рамзеса, который был на голову выше своих противников.

Среди привезенных ваз были две из гипса.

Райя закрыл дверь своей лавки и прислушался, не подслушивает ли кто за дверью. Оставшись один, он достал со дна вазы, которая была помечена тайной красной точкой, табличку из хвойного дерева, на которой указывались цифры, обозначающие размер, объект и место следующей поставки.

Райя знал шифр наизусть и без труда прочел послание, которое ему передал его сирийский агент.

Осторожный торговец разломал табличку и выкинул осколки из лавки.

— Восхитительно, — сказал Шенар, любуясь голубой вазой с горлышком в виде аиста, которую показывал ему Райя. — Какова цена?

— Я боюсь, не слишком ли она высока, господин. Но эта ваза уникальна.

— Давай обсудим цену, если хочешь?

Прижав к себе вазу, Райя пошел за Шенаром. Тот повел его на террасу своей виллы, где они собирались обговорить все подробности, не боясь быть услышанными.

— Если я не ошибаюсь, Райя, у тебя есть срочное сообщение для меня.

— Совершенно верно.

— О чем?

— Наши хеттские союзники решили переходить к действиям.

Шенар ждал этой вести, но все же сомневался. Если бы он был Фараоном Египта вместо Рамзеса, он бы отправил на границы усиленные войска и укрепил бы рубежи страны. Но самые опасные враги Египта давали ему шанс взойти на престол. Должен ли он использовать свое единственное преимущество знанием государственной тайны, которой он располагал?

— Ты можешь быть более точным, Райя?

— Вы, кажется, взволнованы?

— Это еще слабо сказано.

— Вы правы, господин. Я сам до сих пор не пришел в себя. Это решение может разрушить все, чего мы добились.

— Более того, Райя… Судьба всего мира зависит от нас. Ты и я, мы станем главными актерами драмы, которая развернется скоро.

— Я лишь скромный поставщик сведений.

— Ты станешь моей связью с союзниками за границей. Львиная доля моей стратегии основывается на качестве твоей информации.

— Вы так высоко оцениваете мою роль…

— Хочешь ли ты остаться в Египте после нашей победы?

— Я привык к здешней жизни.

— Ты станешь богатым, Райя, очень богатым. Я не пожалею ничего для тех, кто поможет мне захватить власть.

Райя поклонился.

— Я ваш верный слуга.

— У тебя есть более точные сведения?

— Пока нет.

Шенар сделал несколько шагов, облокотился на перила балкона и посмотрел на север.

— Этот день — великий день, Райя. Позднее мы будем вспоминать его как начало падения Рамзеса.

Любовница Аша, египтянка, была маленькой ростом, но очень миленькой. Лукавая и неутомимая выдумщица, она обладала прекрасным телом. Ее предшественницами были две ливийки и три сирийки, но они оказались скучными. В любовных играх молодой дипломат требовал фантазии, только так он мог раскрыть свои чувства и услышать внутри себя неповторимые мелодии. Он уже приготовился к упоительным наслаждениям, когда его управляющий прервал такой приятный момент без всякого предлога и начал ломиться в дверь.

Раздосадованный Аша открыл дверь, даже и не думая одеваться.

— Простите… Срочное послание из ведомства.

Аша посмотрел на деревянную табличку. На ней было только три слова: «Необходимо немедленное присутствие».

В два часа ночи улицы Мемфиса были пустынны. На своей лошади Аша быстро преодолел расстояние, которое отделяло его дом от здания ведомства. Он не стал тратить время на подношения богу Тоту, а сразу же кинулся к кабинету, перескакивая сразу через три ступеньки, он вбежал в комнату, где его ждал писец.

— Думаю, что я вас сильно побеспокоил.

— Из-за чего?

— Срочное донесение одного из наших агентов с севера Сирии.

— Если речь идет о ложном донесении, не представляющем для нас никакого интереса, я приму соответствующие меры.

Папирус казался чистым и нетронутым. Но при нагревании его масляной лампой на нем появлялись определенные знаки.

Аша прочитал папирус два раза.

— Срочность оправданна? — спросил писец.

— Оставьте меня.

Аша развернул карту и сверил все полученные сведения. Если он не ошибался, то можно было ожидать худшего.

— Никак не могу проснуться, — шептал Шенар.

— Читайте здесь, — посоветовал ему Аша, показывая донесение разведчиков.

Текст разбудил Шенара.

— Хеттские племена возьмут под контроль несколько сирийских поселений в центральной части и выйдут в зону влияния Египта.

— Это ясно.

— Ни убитых, ни раненых. Может, речь идет о провокации?

— На самом деле это происходило и раньше, но еще никогда они не продвигались так далеко на юг.

— Это ваша уверенность или предположение?

— Предположение.

— Вы можете превратить ее в уверенность?

— Принимая во внимание ситуацию, следующие сообщения должны последовать незамедлительно.

— Как бы она ни сложилась, мы будем молчать.

— Мы сильно рискуем.

— Я понимаю, Аша, однако такой должна быть наша стратегия. Мы хотим обмануть Рамзеса, заставить его совершить ошибку, которая обернется для него тяжелым поражением, но хетты, кажется, готовы действовать немедленно. Итак, нам нужно задержать подготовку египетской армии к отпору врагов.

— Я не уверен в этом, — протестовал Аша.

— Ваши доводы?

— С одной стороны, мы выигрываем лишь несколько дней, которые будут совершенно бесполезны для того, чтобы помешать подготовке контратаки, с другой стороны, мой писец знает, что я получил важное сообщение. Если я немедленно не доложу о нем Фараону, это может вызвать у него подозрение.

— Итак, нам ничего не остается, как только первыми информировать Фараона!

— Наоборот, Шенар. Рамзес назначил меня руководителем тайной службы, он доверяет мне. Другими словами, он поверит тому, что я ему скажу.

Шенар улыбнулся.

— Это очень опасная игра! Говорят, что Рамзес умеет читать чужие мысли.

— Мысли дипломата невозможно расшифровать. С вашей же стороны вы должны доверить ему все ваши опасения, тогда вы будете выглядеть искренним и честным.

Шенар удобно устроился в своем кресле.

— У вас поразительный ум, Аша.

— Я просто хорошо знаю Рамзеса. Вера-, лишенная проницательности, заставит его совершить непростительную ошибку.

— Решено, мы принимаем твой план.

— Остается лишь одна проблема: узнать истинные намерения хеттов.

Шенар их знал. Но он решил не выдавать Аша своих источников, пусть ситуация покажет: стоит ли его посвящать в эту тайну.

 

ГЛАВА 56

Моисей бегал повсюду, заходя во все общественные здания, проверяя стены и окна, он без устали ездил на своей колеснице по кварталам, подгоняя художников-оформителей. Оставалось лишь несколько дней до освящения города и до приезда царской семьи.

Тысячи недостатков бросались ему в глаза, а ведь оставалось так мало времени. Каменщики и каменотесы помогали другим рабочим, у которых было слишком много дел. В горячке последних дней популярность Моисея оставалась нерушимой. Его воля и желания были по-прежнему неукротимыми, и более того, его мечта превратилась в реальность.

Несмотря на свою усталость, Моисей проводил вечера вместе со своими собратьями, слушая их пожелания, мечты и надежды, и он больше не сомневался в том, что именно он поведет за собой свой народ. Его идеи пугали многих, но его сила духа убеждала их. Когда грандиозная стройка Пи-Рамзеса будет окончена, откроет ли Моисей для своего народа новую дорогу?

Изможденный, он уже не мог спать, ему все время снилось лицо Офира. Поборник Атона не ошибся. На распутье разговоров недостаточно, надо действовать, а действия часто порождают жестокость.

Моисей выполнил доверенную ему миссию, и теперь он освободился от всяких обязательств перед Рамзесом. Но он не имел права предать друга и считал, что должен предупредить его об опасности, которая ему грозит. С чистой совестью он станет совершенно свободным. Согласно посланию, Фараон и его супруга прибудут в Пи-Рамзес завтра после обеда. Жители городов и окрестных деревень собрались у ворот новой столицы, чтобы ничего не пропустить. Перегруженные работой, стражники порядка никак не могли помешать любопытным жителям толпиться у ворот.

Моисей надеялся провести последние часы в должности руководителя царской стройки за городом, прогуливаясь по его окрестностям. Но как раз в тот момент, когда он выезжал из Пи-Рамзеса, к нему подбежал архитектор.

— Колосс… Скульптура колосса не слушается!

— Та, которая у храма Амона?

— Мы не можем ее удержать!

— Я же вам сказал — не трогать ее!

— Мы думали…

Колесница Моисея с бешеной скоростью мчалась по городу.

Перед храмом Амона царил полный беспорядок. Двухсоттонная скульптура, которая изображала Фараона, восседавшего на своем троне, медленно сползала к фасаду здания. Она могла либо врезаться в него и нанести непоправимый ущерб, либо обрушиться и сокрушить здание. Хороший же это был бы подарок Рамзесу в день торжеств!

Около пятидесяти обезумевших людей тщетно пытались удержать статую веревками, привязанными к деревянной повозке. Несколько медных пластинок, расположенных в тех местах, где веревки перетягивали камень, уже сломались.

— Что произошло? — спросил Моисей.

— Мастер, взобравшись на статую, чтобы управлять движением, свалился. И чтобы его не раздавило, рабочие использовали деревянные удила. Статуя сместилась со специальной дорожки, пропитанной лимонным соком, которая должна была направить ее к нужному месту, но статуя продолжала двигаться. Деревянная повозка скользила по росе и…

— Нужно не менее пятисот человек!

— Но мастера уже заняты…

— Принесите мне кувшины с молоком!

— Сколько?

— Тысячи! И немедленно приведите сюда подкрепление.

Успокоенные присутствием Моисея, строители действовали хладнокровно. Когда они увидели, как Моисей забрался на подставку с правой стороны статуи и начал выливать молоко перед колесами деревянной повозки, чтобы направить ее в нужную сторону, они снова воспрянули духом. Рабочие организовали живую цепь, снабжавшую Моисея жидкостью, которая заставляла огромную статую двигаться в нужном направлении. По приказу Моисея, рабочие из подкрепления, которые очень быстро оказались на месте, привязали длинные веревки по бокам и сзади деревянной повозки. Сотни рабочих, используя эти веревки, пытались замедлить движение статуи.

Постепенно огромная статуя изменила свою траекторию и взяла нужное направление.

— Балку для тормоза! — закричал Моисей.

Тридцать человек, находившихся словно в оцепенении, установили деревянную балку, которая должна была остановить повозку именно в том месте, где собирались установить статую Рамзеса — перед храмом Амона.

Послушная статуя остановилась как раз там, где было необходимо. Моисей спрыгнул на землю и вытер со лба пот. Все рабочие уже ждали серьезных наказаний.

Приведите мне виновного, того, кто упал со статуи.

— Вот он.

Двое рабочих вытолкнули вперед Абнера, который упал на колени перед Моисеем.

— Простите меня, — умоляюще сказал он, — я…

— Ты разве не каменщик?

— Да… Меня зовут Абнер.

— Что ты делаешь на этой стройке?

— Я… Я прячусь.

— Ты сошел с ума?

— Вы должны мне поверить.

Абнер был евреем. Моисей не мог наказать его, не выслушав объяснений. Он понял, что каменщик в отчаянии, и будет говорить с ним только наедине.

— Иди за мной, Абнер.

Тут вмешался египетский зодчий.

— Этот человек совершил непростительную ошибку. Будет несправедливым наказать его товарищей.

— Я сейчас допрошу его. Затем я приму решение.

Зодчий поклонился своему начальнику. Если бы Абнер был египтянином, Моисей не был бы так осторожен. Вот уже несколько недель он пытался показать, что он друг своего народа, и это могло теперь обернуться против него.

Моисей заставил Абнера подняться на свою колесницу и привязал его кожаным ремнем.

— На сегодня достаточно неожиданностей, не так ли?

— Простите меня, прошу вас!

— Ты сейчас же прекратишь ныть и все объяснишь мне.

Перед домом, где работал Моисей, был просторный дворик. Колесница остановилась у порога, и оба еврея спустились с нее. Моисей снял свою набедренную повязку и парик и показал на огромный кувшин с водой.

— Поднимись на помост, — приказал он Абнеру и полей мне на плечи.

Пока Моисей растирался специальными травами, Абнер держал кувшин и лил воду на спину своего начальника.

— Ты что, проглотил язык, Абнер?

— Я боюсь.

— Почему?

— Мне угрожают.

— Кто?

— Я… Я не могу сказать.

— Если ты будешь молчать, я отдам тебя в руки правосудия, и ты будешь осужден за профессиональное нарушение.

— Нет, я потеряю работу!

— Это будет справедливо.

— Я клянусь вам, что нет!

— Итак, говори.

— Меня обокрали и шантажируют…

— Кто виновный?

— Египтянин, — ответил Абнер очень тихо.

— Его имя?

— Я не могу. У него влиятельные друзья.

— Имя!

— Он отомстит мне!

— Ты доверяешь мне?

— Я уже думал о том, чтобы вам рассказать все, но я так боюсь этого человека!

— Перестань дрожать и назови мне его имя. Он больше не навредит тебе.

Испугавшись, Абнер уронил кувшин, и тот разбился.

— Сари… Это Сари.

Царская флотилия вошла в огромный канал, который выходил к Пи-Рамзесу. Рамзес и Нефертари были окружены всеми своими придворными. Всем не терпелось посмотреть на новую столицу, где отныне они будут жить, если она понравится Фараону. Количество недовольных постоянно увеличивалось, и их ворчание иногда звучало даже упреком: как город, построенный за такие короткие сроки, может соперничать с Мемфисом? Рамзес очень волновался: успех или поражение ждут его в Пи-Рамзесе.

На борту своего корабля Фараон любовался Нилом и его Дельтой. Он ехал в новую столицу.

Шенар подошел к брату и встал рядом с ним.

— Я понимаю, сейчас неподходящий момент, но мы должны поговорить.

— Это так срочно?

— Боюсь, что да. Если бы я знал об этом раньше, я бы не стал беспокоить тебя в такой счастливый момент, но ты меня поймешь.

— Я слушаю тебя, Шенар.

— Почта, которую ты мне доверил, полностью поглотила меня, и я хотел бы приносить тебе лишь добрые вести.

— Так бывает не всегда?

— К сожалению, я получил сообщение, которое может осложнить ситуацию.

— Переходи к фактам.

— Хеттские племена вышли из мест своего обитания и захватили Центральную Сирию.

— Это точно?

— Слишком рано говорить об этом с уверенностью, но я хотел быть первым, кто скажет тебе об этом. Их вылазки еще недавно были привычным делом, и мы можем надеяться, что и эта их попытка не будет серьезной. Но тем не менее, лучше принять меры предосторожности.

— Я об этом подумаю.

— Ты думаешь о худшем?

— Ты сам сказал, что это сообщение еще не проверено. Как только ты получишь какую-либо информацию, сообщи мне.

— Ты можешь рассчитывать на своего слугу.

Течение было очень сильным, и дул попутный восточный ветер, так что корабль двигался очень быстро. Разговор с Шенаром погрузил Рамзеса в раздумья. Действительно ли его брат так серьезно относится к своей роли? Шенар был способен придумать этот хеттский набег, чтобы показать свою важность и необходимость на посту, который он занимает.

Центральная Сирия… Страна, которую ни египтяне, ни хеттские племена не контролируют. Было запрещено содержать там военные подразделения, довольствуясь лишь информацией из более или менее надежных источников. После того, как Сети отказался захватить Кадеш, оба враждующих лагеря, казалось, были удовлетворены.

Может быть, создание Пи-Рамзеса, который занимал стратегически выгодное положение, пробудило у хеттов жажду войны, а также привлекло их внимание к молодому Фараону. Единственный человек, кому он мог доверять, был его друг Аша, руководитель тайной службы. Официальные доклады Шенара представляли лишь поверхность, внешнюю часть политической ситуации; тогда как Аша, благодаря своим связям, располагал информацией об истинных намерениях противника.

Матрос, взобравшийся на вершину самой высокой мачты не мог сдержать свою радость.

— Там порт, город… Это Пи-Рамзес!

 

ГЛАВА 57

По главной улице столицы в направлении к храму в позолоченной колеснице ехал сам Фараон, Сын Солнца. Под полуденным солнцем он сам был словно солнце, сияние которого давало жизнь этому городу. Рядом с двумя его лошадьми важно шел лев, высоко подняв голову так, что его грива развивалась на ветру.

Ошеломленная таинственной силой, которая исходила от правителя и магией, которую внушал его огромный рыжий телохранитель, толпа замерла на несколько минут, не произнося ни звука. Но через несколько мгновений раздался радостный возглас: «Да здравствует Рамзес!» Этот возглас подхватили сначала десятки, потом сотни, потом тысячи голосов. Радость была неописуема и ликование приветствовало Фараона на всем протяжении его величественного шествия.

Знать, ремесленники, крестьяне — все были одеты в праздничные наряды; их волосы блестели благодаря специальному маслу, на головах женщин были самые прекрасные парики, дети и слуги должны были бросать цветы под колеса колесницы Фараона.

Пир был в самом разгаре; управляющий нового дворца заказал для обеда тысячу булок хлеба из самой лучшей муки, две тысячи воздушных булочек, десять тысяч пирожных, горы копченого мяса, молока, винограда, фиг, гранат. Жареные ребрышки, дичь, рыба, огурцы и груши также были на столе, не считая сотен кувшинов с отборным вином из царских подвалов, а также свежего пива.

В этот день, день рождения столицы, Фараон приглашал свой народ за стол.

Не было ни одного малыша, у которого в этот день не было бы нового яркого платья, ни одной лошади, которая не была бы покрыта красивой попоной, ни одного осла, на шее которого не красовались бы венки из цветов. Собаки, кошки, все домашние животные имели сегодня право на двойную порцию обеда. Старики, какими бы ни были условия их жизни и каким бы ни было их происхождение, обслуживались первыми. Их усаживали в удобные кресла под прохладной тенью смоковниц.

Люди приготовили свои прошения об улучшении жилья, о работе, земле, о животных, которые Амени вежливо и учтиво собирал во время этого счастливого дня.

Евреи были не единственными, кто отмечал свою победу. Этому отдыху и радости предшествовал долгий изнурительный труд, и они могли гордиться тем, что своими руками построили столицу Египта. Об этом подвиге будут с гордостью говорить последующие поколения.

Присутствующие затаили дыхание, когда колесница Фараона остановилась перед гигантской статуей Рамзеса, перед той самой статуей, которая накануне чуть все не испортила.

Стоя напротив своего изображения, Рамзес поднял голову и посмотрел на каменного колосса, заслонявшего небо. На лбу статуи был изображен ура-ус, победитель змей, яд которого ослепил врагов Фараона; на голове статуи были надеты две объединяющие в себе силы магические короны: белая — корона Верхнего Египта и красная — Нижнего. Восседая на своем троне, гранитный фараон любовался своей столицей.

Рамзес сошел со своей колесницы, на нем также была двойная корона, он был одет в просторные одежды из тонкого льна с широкими рукавами, его набедренная повязка была обвязана серебряным поясом. На груди правителя было золотое колье.

— Ты, в котором заложены вся сила моего царствования и сила моего города, я открываю тебе рот, глаза и уши. Отныне ты живой, и кто посмеет посягнуть на твое место, будет наказан смертью.

Солнце было в зените. Фараон повернулся к своему народу.

— Пи-Рамзес рожден, Пи-Рамзес — наша столица!

Тысячи людей вознесли глас к небу.

В течение всего дня Рамзес и Нефертари ходили по широким аллеям, улицам и улочкам, заходили в каждый квартал Пи-Рамзеса. И название, которое Нефертари придумала для этого города, было у всех на устах: «город бирюзы». Последним сюрпризом, который Моисей приготовил для Фараона, было сверкающее покрытие из голубой черепицы, которой были украшены фасады домов, дворцов и скромных жилищ. Проходя мимо цехов, которые производили эту черепицу, Рамзес не мог представить, что ремесленники могли сделать такое количество черепицы за такое короткое время. Благодаря им столица не была похожа ни на один город.

Моисей, как всегда величественный, выполнял обязанности хозяина церемонии. Не было никаких сомнений, что теперь Рамзес назначит своего друга детства царским советником и сделает его первым вельможей страны. Дружба этих двоих людей была очевидна, а успех Моисея — грандиозен. Рамзес не высказал ни одного замечания: то, что он видел, превзошло все его ожидания.

Шенар был в гневе. Маг Офир его обманул или ошибался сам, думая, что он руководит Моисеем. После такого успеха Моисей станет богатым и влиятельным человеком. Противостоять Рамзесу из-за какой-то глупой религии было бы самоубийством; что касается его народа, он был у него невероятно популярен. У Шенара оставался один Союзник — хетты. Опасные, как змеи, но все же союзники.

В царском дворце проводили прием, огромный колонный зал украшали пейзажи. Все гости были восхищены величественностью дворца и очарованы красотой и благородством Нефертари. Первая супруга страны и магическая защитница царской семьи была любезна с каждым гостем.

Прекрасная облицовка зданий из резной черепицы притягивала взгляд. Повсюду открывались прекрасные картины цветущих садов, бассейнов с прохладной водой, лесов с поющими птицами, прозрачных прудов с распустившимися лотосами. Бледно-зеленый, светло-голубой, нежно-белый, желтый и сиреневый — все эти цвета смешивались в чудесной гармонии, подчеркивая совершенство творения.

Восхищенные красотой дворца, умолкли даже шуты и насмешники. Храмы Пи-Рамзеса были еще не закончены, но дворец ни в чем не уступал в изысканности и удобствах дворцам Мемфиса и Фив. Здесь все чувствовали себя уютно. Обладать виллой в Пи-Рамзесе становилось уже желанной целью знати и высокопоставленных лиц Египта.

С невероятным упорством Рамзес продолжал творить чудеса.

— Вот человек, которому этот город обязан своим рождением, — сказал Фараон, положив руку на плечо Моисею.

Разговоры умолкли.

— Закон требует, чтобы я взошел на мой трон и подарил Моисею золотое ожерелье в обмен на его старание и блестящую работу. Но он мой друг, друг детства, и мы вместе вели этот бой. Я задумал эту столицу, а он воплотил в жизнь мои планы.

Рамзес обнял друга. Это было самой большой наградой от Фараона.

— В течение нескольких месяцев Моисей оставался руководителем царской стройки, и теперь пришло время назначить ему замену. Он будет работать вместе со мной на благо и процветание Египта.

Шенар был прав, ожидая худшего. Сила дружбы этих людей была могущественнее целой армии.

Амени и Сетау поздравили Моисея, нервозность которого очень удивила их. Но они приняли это за чрезмерную взволнованность.

— Рамзес ошибся, — заявил Моисей. — Он приписывает мне достоинства, которыми я не обладаю.

— Ты будешь прекрасным вельможей, — сказал Амени.

— Но все равно ты будешь находиться под присмотром этого маленького шелудивого писца, — добавил Сетау. — На самом деле всем заправляет он.

— Осторожнее, Сетау!

— Здесь все так красиво. Если Лотос и я продадим несколько наших змей, мы сможем обосноваться здесь. А где Аша?

— Не знаю, — ответил Амени.

— Плохой признак для его карьеры. Это уж совсем не дипломатично.

Трое друзей увидели, как Рамзес подошел к своей матери, Туйе, и поцеловал ее в лоб. Несмотря на грусть, которая не покидала ее серьезного лица, вдова Сети не скрывала своей гордости. Когда она заявила, что будет жить во дворце Пи-Рамзеса, ее сын был очень рад.

Хотя дворец был полностью закончен, вольер для экзотических птиц оставался пустым. Облокотившись на спинку кресла и скрестив руки, Моисей не осмеливался взглянуть на Рамзеса. Нужно было, чтобы он забыл человека, который был его другом, и обращался к нему как к сопернику, как к Фараону Египта.

— Все уже спят, кроме тебя и меня.

— Ты кажешься уставшим, Моисей. Может быть, отложим наш разговор до завтра?

— Я не могу больше разыгрывать эту комедию.

— Какую комедию?

— Я еврей, и я верю в истинного Бога. Ты египтянин, и ты поклоняешься идолам.

— Оставь эти детские разговоры!

— Тебе неприятен этот разговор, но это правда.

— Ты был воспитан египтянами, Моисей, и твоего Бога не существует.

— Он не воплотился в быка!

— Амон — это секрет жизни, который воплощается в невидимом ветре, раздувающем паруса лодок, в камне, из которого созданы наши храмы, в роге овна, спираль которого символизирует движение мира. Он — это все, и без него мир — ничто. Это мудрость, и ты знаешь это так же, как и я.

— Это всего лишь иллюзия! Бог один.

— Разве это мешает ему воплощаться в разные существа и при этом оставаться одним?

— Ему не нужны храмы и статуи!

— Я повторяю, ты устал.

— Я принял решение, и даже ты не можешь изменить его.

— Если твой бог сделал тебя таким нетерпимым, не верь ему. Он превратит тебя в фанатика.

— Я скорее не поверю тебе! В этой стране развивается мощная сила. Она еще не готова заявить о себе, но она будет сражаться за правду.

— Объясни.

— Ты помнишь Эхнатона и его веру в истинного Бога? Он указал нам дорогу, Рамзес. Услышь его голос и мой. Если ты не услышишь, твоя империя разрушится.

 

ГЛАВА 58

Для Моисея ситуация была ясна. Он не предал Рамзеса и даже предупредил его об угрозе. Совесть его была чиста. Теперь он мог идти к своей мечте и освободить огонь, который испепелял его душу.

Истинный бог, Яхве, возвысится над страной. Он должен ступить на свой путь, каким бы тяжелым он ни был. Несколько его собратьев решили пойти вместе с ним, рискуя потерять все. Моисей закончил собирать вещи и вдруг подумал о невыполненном обещании. Прежде чем навсегда покинуть Египет, он должен был исполнить свой долг.

К дому Сари, который располагался на востоке города, вела только одна дорога. Она была усажена древними пальмами и огромными деревьями. Моисей застал хозяина за приятным занятием: тот пил прохладное вино, сидя на берегу пруда.

— Моисей! Какая радость принимать у себя настоящего хозяина Пи-Рамзеса! Чем обязан такой честью?

— Я не разделяю твоей радости, и это вовсе не честь.

Сари раздраженно встал.

— Твое прекрасное будущее не позволяет тебе быть таким грубым. Ты забыл, с кем говоришь?

— С подлецом.

Сари поднял руку, чтобы дать пощечину Моисею, но тот схватил его за запястье и вывернул руку.

— Ты преследовал Абнера.

— Я его не знаю.

— Ты лжешь, Сари. Ты обокрал его и шантажировал.

— Он всего лишь каменщик, еврей.

Моисей схватил Сари, тот задрожал.

— Я тоже всего лишь еврей, но я могу сломать тебе руку и сделать тебя калекой.

— Ты не посмеешь!

— Знай, мое терпение на исходе. Не приближайся к Абнеру, или я поставлю тебя перед судом. Клянись!

— Я… Я клянусь, что не трону его больше.

Клянись именем Фараона!

— Клянусь.

— Если ты нарушишь клятву, ты будешь проклят.

Моисей отпустил Сари.

— Пусть это будет уроком для тебя.

Если бы Моисей не собирался уезжать из города, он обязательно пожаловался бы на Сари; но он надеялся, что клятвы будет достаточно.

Однако его вдруг охватило сомнение. В глазах египтянина он прочитал ненависть и злость.

Моисей спрятался за одной из пальм. Ждать пришлось недолго.

Сари вышел из своего дома с дубиной в руках и отправился к южной части города, где жили строители.

Моисей следил за ним издалека. Он увидел, как тот вошел в дом Абнера, дверь оставалась открытой. Почти сразу же он услышал крики. Моисей ворвался в дом, в темноте он увидел Сари, который избивал Абнера; его жертва лежала на полу и закрывала лицо руками.

Моисей выхватил дубину из рук Сари и ударил его по голове. Египтянин упал, обливаясь кровью.

— Вставай, Сари, и убирайся вон.

Но египтянин не шевелился. Абнер наклонился к нему.

— Моисей… Он мертв.

— Не может быть, я ударил не слишком сильно!

— Он не дышит.

Моисей встал на колени и присмотрелся к бездыханному человеку.

Он только что убил его.

Улица была пустынной.

— Тебе нужно бежать, — сказал Абнер. — Если стража тебя схватит…

— Ты меня защитишь, Абнер, ты объяснишь, что я спасал тебе жизнь!

— Кто мне поверит? Нас обвинят во лжи. Беги быстрей, беги!

— У тебя есть большой мешок?

— Да, для инструментов.

— Давай его сюда.

Моисей положил в мешок труп Сари и взвалил себе на плечи. Он закопает тело на песчаной площадке и спрячется пока в пустом доме, чтобы перевести дух.

Ночной страж вскрикнул. Он всегда такой спокойный, ужаснулся. Его начальник приказал ему как можно быстрее отправляться к песчаной площадке на окраине города.

Собака отчаянно рыла землю. Когда стражники подошли, они увидели сначала руку, потом плечо и лицо убитого, которого она раскопала.

— Я его знаю, — сказал один из стражей. — Это Сари.

— Муж сестры Фараона?

— Да, это точно он… Смотри, у него кровь на затылке!

Труп выкопали. Не было никаких сомнений: Сари убит. Удар был смертелен.

Всю ночь Моисей не находил себе места, словно сирийский медведь в клетке. Напрасно он пытался скрыть труп и убежать от правосудия, которое его оправдало бы. Но был Абнер, его страх и его сомнение… И они были евреями. Враги Моисея обязательно воспользуются этой драмой, чтобы оклеветать и уничтожить его. Даже Рамзес будет настроен против него.

Кто-то только что вошел в недостроенный дом, лишь центральная часть которого была жилой. Стража, уже… Он будет сражаться. Он не сдастся им в руки.

— Моисей… Моисей, это я, Абнер! Если ты здесь, выйди.

Из темноты показался Моисей.

— Ты будешь свидетельствовать в мою защиту?

— Стража нашла труп Сари. Ты обвинен в убийстве.

— Кто посмел?

— Мои соседи. Они тебя видели.

— Но ведь они евреи так же, как и мы!

Абнер опустил голову.

— Так же, как и я, они не хотят неприятностей с властями. Беги, Моисей. У тебя нет будущего в Египте.

Моисей не хотел бежать. Он руководитель царского строительства, будущий первый сановник Египта убегает из страны, как преступник! За несколько часов упасть с самых вершин в пропасть… Неужели Бог посылает ему эти несчастья, чтобы испытать его веру? Вместо однообразного, но удобного существования в этой стране, он дарит ему свободу.

— Я ухожу. Прощай, Абнер.

Моисей прошел через квартал строителей. Он надеялся уговорить своих собратьев пойти с ним и основать новое общество, которое постепенно привлечет на свою сторону и других евреев, даже если их первым пристанищем будет пустыня. Пример… Нужно дать пример, неважно какой ценой!

Несколько ламп тускло светили в темноте. Дети спали, женщины управлялись по хозяйству. Сидя под навесами, их мужья пили пиво, прежде чем отправиться спать.

На улочке, где жили его друзья, дрались двое мужчин. Подойдя ближе, он узнал их. Это были его собратья, самые пылкие. Они поспорили из-за табуретки, которую один украл у другого.

Моисей их остановил.

— Перестаньте драться и идемте со мной. Уйдем из Египта в поисках нашей родины.

Старший из мужчин с презрением сказал Моисею:

— Кто будет нашим руководителем, кто поведет нас? Если мы не подчинимся тебе, ты убьешь нас так же, как ты убил египтянина?

Задетый за живое, Моисей ничего не ответил. Только что разрушилась его мечта. Теперь он был лишь беглый преступник, покинутый всеми.

 

ГЛАВА 59

Рамзес очень хотел увидеть труп Сари. Первая смерть в Пи-Рамзесе с момента основания столицы.

— Это убийство, Ваше Величество, — сказал Серраманна. — Жестокое убийство ударом дубины по голове.

— Мою сестру известили?

— Амени займется этим.

— Виновник арестован?

— Ваше Величество…

— Что означают эти колебания? Кто бы он ни был, он будет осужден и наказан.

— Виновник Моисей.

— Что за чушь?

— У нас есть свидетели.

— Я хочу услышать их показания!

— Все они евреи. Главный обвинитель — каменщик Абнер.

— Что произошло?

— Плохо закончившаяся ссора. Моисей и Сари уже давно ненавидели друг друга. По моим сведениям, они ссорились еще в Фивах.

— А если все свидетели ошибаются? Моисей не может быть убийцей.

— Писец взял со всех письменное показание, и все они подтвердили это.

— Моисей будет защищаться.

— Нет, Ваше Величество, он сбежал.

Рамзес приказал обыскать каждый дом в Пи-Рамзесе, но все безрезультатно. Стражники объехали на лошадях всю Дельту и опросили огромное количество крестьян, но никаких следов Моисея не нашли. Пограничные отряды на северо-западе получили соответствующее распоряжение, но было, наверное, слишком поздно.

Фараон не переставал получать доклады, но он так ничего й не выяснил о местонахождении Моисея. Может, он спрятался в рыбацкой деревне, возле Средиземного моря или уплыл на лодке к югу?

— Ты должен немного поесть, — сказала Нефертари. — С момента исчезновения Моисея ты почти ничего не ел.

Фараон нежно пожал руки супруге.

— Моисей устал, Сари, должно быть, его спровоцировал. Если бы он был здесь, передо мной, он бы все объяснил. Его бегство — это ошибка отчаявшегося человека.

— Он рискует замучить себя угрызениями совести.

— Именно этого я и боюсь.

— Твой пес очень печален, он думает, что ты пренебрегаешь им.

Рамзес позволил Дозору запрыгнуть к себе на колени. Вне себя от радости, тот кинулся лизать щеки хозяина и прижался головой к его плечу.

Эти годы царствования были чудесны… Луксор стал красивым и могущественным, строился Храм Миллионов Лет, была создана новая столица, в Нубии воцарился мир и покой, и вот это ужасное происшествие! Если бы не Моисей, Рамзес никогда бы не построил такой город.

— Ты и обо мне забыл, — сказала тихо Нефертари. — Может, я могу помочь тебе?

— Конечно, только ты и можешь!

Шенар и Офир встретились в порту Пи-Рамзеса, который становился все более и более оживленным. Разгружали баржи, которые привозили в новую столицу все необходимое: продукты, повозки, инструменты, ослов, лошадей и быков. Силос и пшеница заполняли хранилища, вина перевозились в подвалы. Говорили, что торговцы Мемфиса и Фив собираются наладить здесь выгодную торговлю.

— Моисей теперь лишь беглый преступник, Офир.

— Эта новость похоже не огорчает вас.

— Вы ошибаетесь, я никогда не предам свое дело. Злость, которую я испытываю к Рамзесу — самый надежный союзник.

— Моисей — искренний и честный человек. Вера в бога для него не простое увлечение.

— Мне нужны факты: либо он никогда не появится больше, либо он будет задержан и осужден. Отныне мы не можем управлять его народом.

— Вот уже долгие годы сторонники Атона сражаются против своих врагов. И они будут продолжать сражаться. Вы станете помогать нам?

— Не будем к этому возвращаться. Каковы ваши предложения?

— Каждую ночь я пытаюсь разрушить магическую защиту Фараона!

— Он сейчас на вершине своего могущества! Вы не забыли о Храме Миллионов Лет?

— Ни одно из начинаний Рамзеса пока еще не закончено. Мы должны использовать малейшую слабость, каждую его ошибку, чтобы разрушить эту защиту.

Уверенность и спокойствие мага вселяли в Шенара надежду. Если хетты и осуществят свой план, они не смогут ослабить духовную силу Рамзеса. Тогда как маг сможет подтачивать эту силу исподволь. И в конце концов, каким бы сильным ни был Рамзес, он сломается под незримыми ударами.

— Удвойте ваши усилия, Офир; и это будет вознаграждено.

Сетау и Лотос решили основать новую лабораторию в Пи-Рамзесе. Амени, устроившись в своем новом кабинете, работал дни и ночи. Туйя пыталась уладить тысячи проблем, которые ставили перед ней придворные, Нефертари занималась вопросами храмов, Изэт и Неджем воспитывали маленького Ка, Меритамон расцветала словно цветок, управляющий Роме бегал из подвала в подвал, из столовой в столовую, Серраманна по-прежнему совершенствовал систему безопасности… Жизнь в Пи-Рамзесе казалась спокойной и гармоничной, но Рамзесу не хватало Моисея.

Ему не хватало их разговоров, силы еврея. В городе, откуда он бежал, осталась частица его души. Все указывало на то, что его друг стал жертвой обстоятельств.

Моисея словно околдовали.

Амени с папирусами в руках торопливо шел к Фараону, который ходил взад-вперед по приемному залу.

— Аша только что пришел, он хочет тебя видеть.

— Пусть войдет.

Как всегда элегантный, в бледно-зеленом платье, молодой дипломат придерживался последней моды. Сегодня он, казалось, был серьезнее, чем обычно.

— Твое отсутствие во время торжеств меня очень расстроило.

— Меня представлял мой начальник, Ваше Величество.

— Где ты был, Аша?

— В Мемфисе. Я получил донесения от моих людей.

— Шенар говорил мне о вылазке хеттов в Центральной Сирии.

— Это не просто вылазка, и не только Сирия подверглась нападению.

В голосе Аша чувствовалась суровость.

— Я думал, что мой любимый брат слишком серьезно оценил ситуацию и сделал поспешные выводы.

— Если бы это было так. Сопоставив мои сведения, я убедился, что хетты предприняли серьезные шаги против Ханаана и Сирии, против всей Сирии. Даже ливийские порты находятся под угрозой.

— Были ли враждебные действия против наших воинов?

— Нет еще, но они захватили деревни и земли, которые считались нейтральными. До настоящего момента речь идет лишь об административных мерах, на первый взгляд, не очень жестоких. В действительности, хетты захватили территорию, которую отдали нам союзные племена.

Рамзес склонился над картой Ближнего Востока, которая лежала на невысоком столике.

— Хетты спускаются к северо-западным границам и движутся к Египту.

— Поспешные выводы, Ваше Величество.

— Если нет, то какова цель этого нашествия?

— Захватить соседние территории, изолировать нас, озлобить население, ослабить престиж Египта, деморализовать войско. Целей достаточно.

— Что ты сам об этом думаешь?

— Ваше Величество, хетты готовятся к войне.

Красными чернилами Рамзес яростно обвел на карте территорию Анатолии.

— Этот народ признает лишь кровь и жестокость. Если он не будет наказан, он принесет смерть всей цивилизации.

— Дипломатия…

— Это бесполезно!

— Твой отец торговал…

— В приграничной зоне Кадеша, я знаю. Но хетты не уважают ничего. Я требую ежедневных докладов о ситуации.

Аша поклонился. Теперь с ним говорил не друг, а Фараон, отдающий приказ.

— Ты знаешь, что Моисей обвинен в преступлении, и что он исчез?

— Моисей? Это невозможно!

— Я думаю, что это какое-то недоразумение. Используй свои каналы в наших провинциях, Аша, и найди его.

Нефертари играла на лютне в царском саду. Справа от нее была колыбель, где спала ее дочь; слева маленький Ка сидел на скамеечке, читая сказку о таинственных и ужасных демонах. Перед ней на земле лежал Дозор, возле тамариска, который накануне посадил Рамзес.

Вдруг пес подскочил и побежал к входу в сад. Его радостные прыжки и беспорядочное лаянье приветствовали приход хозяина.

Увидев Рамзеса, Нефертари поняла, что он очень печален. Она поднялась и подошла к нему.

— Неужели Моисей…

— Нет, я уверен, что он жив.

— Что-нибудь с матерью?

— Туйя чувствует себя хорошо.

— Что же тогда?

— Египет, Нефертари. Мечты разрушились… Мечты о счастливой стране, живущей в мире и покое.

Нефертари закрыла глаза.

— Война…

— Думаю, что она неизбежна.

— Значит, ты скоро уедешь?

— Кто, если не я будет управлять армией? Позволить хеттам продвинуться вперед, — значит обречь Египет на смерть.

Маленький Ка взглянул на супругов и снова погрузился в свое чтение, Меритамон тихо спала в своей колыбельке. Дозор вылизывал свои лапы.

Нефертари крепко прижалась к Рамзесу.

— Война разлучит нас, Рамзес; где ты найдешь смелость, чтобы преодолеть эти испытания?

— В любви, которая нас объединяет и которая будет объединять нас всегда, что бы ни случилось. Во время моего отсутствия ты, моя жена, будешь царствовать в городе бирюзы.

Нефертари посмотрела вдаль.

— Ты прав, — сказала она, — мы не можем мириться со злом.

Огромный белый ибис величественно пролетал над царской семьей, которую освещали лучи заходящего солнца.