У визиря Баги болели ноги. Они тяжелели и отекали так, что не видно было щиколоток. Он носил широкие сандалии с распущенными ремешками, думать о лечении ему было некогда. Чем больше времени проводил он, сидя в конторе, тем больше становились отеки; но служба на благо государства не давала возможности отдохнуть или отложить работу.
Его супруга Недит отказалась от большой казенной усадьбы, выделенной визирю фараоном. Баги не стал с ней спорить, тем более что городская жизнь была ему ближе. Поэтому они жили в центре Мемфиса в скромном доме, денно и нощно охраняемом стражей. Верховный сановник Двух Земель мог чувствовать себя в полной безопасности; за все время существования Египта ни один визирь не стал жертвой убийства и никогда не подвергался нападению.
Находясь на самой вершине административной иерархии, он не помышлял о личном обогащении. Долг был для него превыше благоденствия семьи. Недит тяжело переживала возвышение супруга. Наделенная от природы крупными чертами лица, небольшим ростом и полнотой, с которой никак не удавалось справиться, она избегала светской жизни и никогда не появлялась на официальных пирах. Она тосковала о тех днях, когда Баги занимал скромную должность и не брал на себя большой ответственности. Тогда он рано возвращался домой, помогал ей на кухне и занимался детьми.
Направляясь к дворцу, визирь думал о сыне и дочери. Его сын поначалу стал было ремесленником, но мастер заметил, что он ленится. Узнав об этом, визирь добился исключения юноши из мастерской и отправил его на производство сырцового кирпича. Фараон счел решение визиря несправедливым и осудил его за излишнюю суровость по отношению к членам семьи. Визирь не имел права потворствовать своим близким, но и чрезмерная строгость считалась предосудительной. Так что сын Баги начал продвигаться по службе и стал смотрителем на производстве обожженного кирпича. Дальше его честолюбие не простиралось, единственной его страстью была игра в шашки в компании ровесников. Дочь радовала визиря больше. Некрасивую внешность она компенсировала добродетельным поведением и мечтала поступить ткачихой в храм. Помощи от отца ей ждать не приходилось, успеха предстояло добиваться собственными силами.
Усталый визирь встал со стула и сел на низкое, слегка вогнутое в середине сиденье из переплетенных веревок. Перед ежедневной встречей с царем он должен был ознакомиться с донесениями различных министерств. Сгорбившись, превозмогая боль в ногах, он заставил себя сосредоточиться.
Чтение прервал его личный секретарь.
– Извините, что беспокою.
– Что случилось?
– Гонец из азиатской армии с докладом.
– Изложите суть дела.
– Элитный отряд полководца Ашера отрезан от основных сил египетского войска.
– Мятеж?
– Ливиец Адафи, два азиатских царька и бедуины.
– Опять они! Наши тайные службы позволили застать себя врасплох.
– Пошлем подкрепление?
– Сейчас же пойду спрошу совета его величества.
Рамсес приказал двум новым отрядам выступить в Азию и велел ускорить продвижение основного войска. Царь отнесся к делу очень серьезно. Ашеру, если ему удастся выбраться из этой переделки, надлежало подавить мятежников.
С момента провозглашения указа, повергшего двор в недоумение, визирь буквально разрывался на части, чтобы добиться исполнения распоряжений фараона. Благодаря хорошо налаженной системе управления для инвентаризации сокровищ и запасов Египта требовалось всего несколько месяцев, однако посланцам визиря предстояло опросить главных жрецов всех храмов и управителей всех провинций, составить массу отчетов и исправить неточности. Требования царя порождали скрытую враждебность, поэтому Баги, на которого ложилась вся ответственность за эту административную проверку, изо всех сил старался успокоить особо уязвленных сановников и по возможности погасить общее раздражение.
В конце дня Баги получил подтверждение, что все его приказания выполнены. Завтра же он удвоит гарнизон Царских стен, уже приведенный в состояние постоянной боевой готовности.
***
Вечер в лагере проходил невесело. Завтра египтяне пойдут на приступ мятежной крепости, чтобы прорвать окружение и постараться установить связь с полководцем Ашером. Штурм предстоял нелегкий. Многим не суждено было вернуться домой. Сути ужинал вместе с самым пожилым солдатом – видавшим виды воякой из Мемфиса. Ему было доверено управление осадной башней на колесах.
– Через полгода я выйду на пенсию, – поведал он. – Это, парень, моя последняя азиатская кампания! Давай ешь чеснок. И желудок прочистит, и от простуды убережет.
– Сюда бы немного кориандра и розового вина, вкуснее было бы.
– Пир – после победы! Обычно в этом отряде хорошо кормят. Говядину, пирожки дают, овощи вполне свежие и пива вволю. Когда-то солдаты подворовывали то тут, то там; Рамсес такую практику пресек и мародеров из войска повыгонял. Я-то никогда не воровал. Мне дадут дом в деревне, клочок земли и служанку. Я буду платить мало налогов и передам свое добро кому пожелаю. Ты правильно сделал, что пошел в солдаты, парень – за будущее можешь не беспокоиться.
– Если, конечно, выберусь из этой переделки.
– Да сроем мы эту крепость. Ты, главное, берегись удара слева. Смерть в мужском обличий приходит слева, а в женском – справа.
– Но ведь у врага нет женщин?
– Еще как есть, да такие отчаянные!
Сути не забудет ни про право, ни про лево, а в память о колесничем он будет знать еще и про спину.
***
Египетские воины начали дикую пляску, размахивая оружием над головами и воздевая его к небесам, чтобы снискать благосклонность судьбы и обрести мужество сражаться до самой смерти. По общепринятым правилам битва должна была начаться через час после рассвета; только бедуины нападали без предупреждения.
Старый солдат воткнул перо в длинные черные волосы Сути.
– Это обычай элитных лучников. Перо – символ богини Маат; благодаря ей ты сохранишь твердость духа и будешь стрелять точно в цель.
Пехотинцы во главе с бывшим морским разбойником притащили лестницы. Сути поднялся на осадную башню и встал рядом со стариком. Человек десять принялись толкать ее в направлении крепости.
Инженерные войска как могли разровняли дорогу, и деревянные колеса катились без особого труда.
– Левее, – скомандовал старший по башне.
Они выехали на ровное место. Вражеские лучники открыли стрельбу с крепостных стен. Двое египтян упали замертво, одна стрела пронеслась над самой головой Сути.
– Ну давай, парень.
Сути натянул лук с костяными накладками; если стрелять по параболической траектории, стрелы полетят на расстояние свыше двухсот метров. До предела натянув тетиву, он сосредоточился и на выдохе выстрелил.
Бедуин, пораженный в самое сердце, упал со стены. Успех окрылил пехотинцев, и они бросились на врага.
Когда до цели оставалось не более ста метров, Сути поменял оружие. Его любимый лук из акации был легче, бил точнее и позволял тщательно прицелиться при каждом выстреле. Вскоре Сути удалось снять со стен половину защитников и египтяне смогли приставить лестницы.
Когда осадная башня была всего метрах в двадцати от цели, старший рухнул, пораженный стрелой в живот. Разогнавшись, башня врезалась в стену крепости. Пока товарищи взбирались на стены и проникали внутрь укреплений, Сути склонился над старым солдатом.
Рана была смертельной.
– Отличная пенсия, парень, вот увидишь… ну а мне не повезло.
Голова безжизненно упала на плечо.
Тараном египтяне пробили ворота, а старый разбойник окончательно сокрушил их топором. Охваченные паникой, противники вконец потеряли голову. Местный царек вскочил на коня и смял офицера, принуждавшего его сдаться. Египтяне рассвирепели и стали крушить все вокруг, никому не давая пощады.
В какой-то момент из объятой пламенем крепости, незамеченный победителями, выскользнул человек в лохмотьях и кинулся бежать по направлению к лесу. Сути догнал его, ухватился за залатанную тунику и разорвал ее.
Оказалось, это молодая, сильная женщина. Та самая дикарка, что его обокрала.
Она продолжала бежать голышом. Под смех и подначки товарищей по оружию Сути пригвоздил ее к земле.
Обезумев от страха, она отбивалась долго и упорно. Сути поднял девушку, связал ей руки и прикрыл остатками жалкой одежды.
– Она твоя, – крикнул кто-то из пехотинцев.
Несколько уцелевших вражеских солдат стояли, заложив руки за голову, побросав луки, щиты, сандалии и бурдюки. Считалось, что они погубили свою душу, лишились имени и истощили запасы спермы. Победители завладели бронзовой посудой, быками, ослами и козами, сожгли казарму, мебель, ткани. От крепости осталась лишь куча обожженных камней. Бывший разбойник подошел к Сути.
– Командир погиб, старший по башне тоже. Ты из нас самый храбрый и к тому же элитный лучник. Тебе и командовать.
– Но у меня нет никакого опыта.
– Ты – герой. Мы все можем это засвидетельствовать: без тебя мы бы не победили. Веди нас к северу.
Молодой человек покорился воле товарищей. Он велел достойно обращаться с пленниками. В ходе коротких допросов те заверили, что подстрекателя к мятежу, Адафи, в крепости не было.
Сути с луком в руках выступил во главе колонны. Справа от него шла пленница.
– Как твое имя?
– Пантера.
Сути был очарован ее красотой: дикая, светловолосая, с горящими как угли глазами, великолепным телом и чувственными губами. Голос ее звучал вкрадчиво, завораживающе.
– Ты откуда?
– Из Ливии. Мой отец был повержен живым.
– Как это?
– Во время одной стычки египетский меч рассек ему голову. Тогда бы ему и умереть. В качестве пленника он возделывал землю в Дельте. Он позабыл свой язык, свой народ, стал египтянином! Я ненавидела его и не пошла на похороны. Я продолжила борьбу!
– Что ты имеешь против нас?
Вопрос удивил Пантеру.
– Мы враждуем уже две тысячи лет! – воскликнула она.
– Так не пора ли заключить перемирие?
– Никогда!
– Что ж, постараюсь тебя переубедить.
Обаяние Сути не могло не подействовать на Пантеру. Она соблаговолила поднять на него глаза.
– Я буду твоей рабыней?
– В Египте нет рабов.
Какой-то солдат издал крик. Все бросились на землю. На гребне холма зашевелились заросли. Из кустов показалась стая волков, которые, окинув путников взглядом, спокойно пошли своей дорогой. Египтяне вздохнули с облегчением и возблагодарили богов.
– Меня освободят, – заявила Пантера.
– Рассчитывай только на себя.
– При первом же удобном случае я тебя предам.
– Откровенность – редкая добродетель. Ты начинаешь мне нравиться.
Она надулась и продолжала идти молча.
Два часа они шли по каменистой местности, потом по руслу пересохшей реки. Не отрывая глаз от скалистых склонов, Сути старался не пропустить ни малейших признаков тревоги.
Когда путь им преградил десяток египетских лучников, они поняли, что спасены.
***
Около одиннадцати утра Пазаир пришел к себе в контору, дверь которой была заперта.
– Сходите за Ярти, – приказал он Кему.
– С павианом?
– С павианом.
– А если он болен?
– Приведите мне его сейчас же, в любом состоянии.
Кем поспешил выполнить приказ.
Ярти подошел, охая и стеная. Лицо его было красно, веки опухли.
– Я отдыхал после несварения желудка, – объяснил он. – Я принял зернышки тмина в молоке, но тошнота не прошла. Лекарь прописал мне настой ягод можжевельника и два дня отдыха.
– Зачем вы забросали посланиями фиванскую стражу?
– Возникло два срочных дела!
Гнев судьи утих.
– Что случилось?
– Первое неотложное дело: у нас кончился папирус. Второе: проверка содержимого амбаров, вверенных вашему попечению. По донесению технических служб, в главном хранилище недостает половины запаса пшеницы.
Ярти понизил голос.
– Назревает большой скандал.
***
После того как жрецы поднесли первые зерна урожая Осирису, а первый хлеб – богине жатвы, носильщики цепочкой потянулись к амбарам с корзинами, полными драгоценного жита. «Для нас настал счастливый день», – пели они. По приставным лестницам они поднимались на крышу амбаров прямоугольной или цилиндрической формы и через люки ссыпали содержимое корзин внутрь. Достать зерно можно было через дверь, открывавшуюся внизу.
Смотритель амбаров принял судью на редкость холодно.
– В соответствии с царским указом я обязан проверить запасы зерна.
– За вас уже все проверил чиновник.
– И к какому заключению он пришел?
– Он мне не сообщил. Его выводы касаются только вас.
– Приставьте лестницу к фасаду главного амбара.
– Я же, кажется, сказал: чиновник уже все проверил.
– Вы хотите воспротивиться закону?
Смотритель смягчился.
– Я думаю только о вашей безопасности, судья Пазаир. Карабкаться туда наверх опасно. Вы же не привыкли лазить по крышам.
– Значит, вам неизвестно, что половина зерна пропала.
Казалось, смотритель потрясен.
– Какой кошмар!
– Как вы это объясните?
– Жучок, очевидно.
– Разве не это должно вас волновать в первую очередь?
– Я полагаюсь на санитарную службу: это они виноваты!
– Половина запаса – это очень много.
– Ну, знаете, если заведется жучок…
– Принесите лестницу.
– В этом нет необходимости, уверяю вас. Судье не пристало заниматься такими вещами!
– Когда я поставлю печать на официальном отчете, вы будете отвечать перед законом.
Двое работников принесли большую лестницу и прислонили ее к фасаду амбара. Пазаир начал подниматься; ему было не по себе, перекладины скрипели, конструкция казалась более чем шаткой. На полпути лестница зашаталась.
– Закрепите ее! – потребовал он.
Смотритель огляделся, явно подумывая, как бы улизнуть.
Кем положил руку ему на плечо, к ноге приблизился павиан.
– Давайте послушаемся судью, – посоветовал нубиец. – Вы же не хотите, чтобы произошел несчастный случай?
Приспособили противовесы. Пазаир, успокоившись, полез дальше. Добравшись до верха, на высоте восьми метров от земли он отодвинул засов и открыл люк.
Амбар был заполнен до краев.
***
– Непостижимо, – воскликнул смотритель. – Проверявший чиновник вам солгал.
– А если предположить, что вы заодно?
– Меня обманули, уверяю вас!
– Что-то не верится.
Павиан зарычал и оскалил зубы.
– Он терпеть не может, когда врут, – заметил нубиец.
– Придержите зверя!
– Если свидетель его раздражает, мне с ним не справиться.
Смотритель понурился.
– Он пообещал мне хорошее вознаграждение за поддержку. Предполагалось, что потом мы ссыплем якобы недостающее зерно. Солидная готовилась махинация. Но раз преступление еще не было совершено, я смогу сохранить свою должность?
***
Пазаир засиделся за работой допоздна. Он подписал отставку смотрителя, привел обоснования и тщетно пытался найти по спискам проверявшего чиновника. Наверное, тот действовал под вымышленным именем. Зерно воровали нередко, но никогда еще преступление не достигало таких масштабов. Что это – отдельная кража в одном из амбаров Мемфиса или глобальный заговор? В последнем случае вполне оправдан поразивший всех указ фараона. А может, царь рассчитывает, что именно судьи помогут восстановить справедливость и вернуть страну в русло закона? Если бы каждый действовал четко и правильно, независимо оттого, насколько важна его должность, пресечь зло не составило бы труда.
В пламени светильника возникло лицо Нефрет, ее глаза, губы. В этот час она, наверное, уже спит.
Думает ли она о нем?