Я села, прислонившись к спинке своей больничной кровати, и начала расчесывать мокрые волосы. Боже, я ненавидела больницу.

Я скучала по детям. Скучала по крепкому сну. Скучала по стряпне моей мамы и запаху лета снаружи.

Не то чтобы я была в больнице очень долго, и доктора сказали, что оставят меня только еще на один день, но уже сходила с ума. Шейн скоро будет домой, и мое беспокойство нарастало, когда я готовилась к тому, что он вернется и поймет, что мы все еще в Орегоне.

Когда приехали в дом моих родителей, я расплакалась от облегчения. Просто невероятно устала. И первые несколько недель после этого чувствовала себя новым человеком. Благодаря помощи наших семей, у меня стало гораздо меньше обязанностей и больше времени. Все оказывали помощь с детьми, поэтому я могла работать днем, а не ночью. Мне не нужно было наклоняться над ванной при мытье детей, потому что моя мама или тетя Элли делали это, что означало, что я больше не ложилась в кровать с болями в спине.

Впервые с момента отъезда Шейна я могла расслабиться.

Мне нужен был этот перерыв.

Но когда я медленно готовилась к возвращению назад в Калифорнию с моими маленькими монстриками, снова взваливая на себя всю заботу об их ежедневных потребностях, мое тело начинало протестовать. Как будто оно понимало и не давало мне вернуться к прежнему образу жизни.

У меня начались схватки, и врачи прописали постельный режим.

Возможность возвращения в Калифорнию до рождения ребенка была отменена, но я не могла сказать об этом Шейну. Вместо этого игнорировала вопросы в его письмах и избегала того же, когда он звонил.

Я не хотела тревожить его, когда он был на другом конце мира, особенно, когда беспокойство могло его отвлечь... Я также не хотела злить его. За последние шесть месяцев мы стали так близки, что я боялась всего, что могло расстроить хрупкий баланс между нами.

Он не говорил мне не ехать в Орегон, но также не обрадовался этому. Если бы он знал, что мы застряли здесь, не уверена, как бы отреагировал.

Я положила расческу на тумбочку, когда дверь палаты медленно открылась, но никто не поприветствовал меня.

— Что... Шейн?

Я не могла глазам своим поверить.

Это был он: высокий, здоровый и сильный, стоял в дверном проеме моей палаты. Мое сердце ускорило бег.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, наконец, зайдя внутрь и захлопнув дверь за собой.

— Хорошо, — ответила я с удивленной улыбкой и закатила глаза. — За последние двенадцать часов никаких схваток, но они хотят еще понаблюдать. Как ты?

Я знала, что мне нельзя подскакивать и бежать к нему, но едва могла сдерживаться, когда он замер в дверном проеме. Чем больше он там стоял, тем более неловкой становилась обстановка, пока, наконец, я не ощутила дрожь в руках.

Думала, у меня будет время подготовиться перед встречей с ним, и сейчас, когда время пришло, чувствовала себя некомфортно. Я была осведомлена о своей уродливой ночнушке и отекших ногах. Мой живот казался более круглым и более заметным. И я ненавидела, что мои волосы были мокрыми и небрежно болтались у лица.

— Ты должна была мне рассказать, — внезапно заявил он.

— Зачем? Чтобы ты переживал? Со мной все хорошо, — я покачала головой. — Малышка в порядке, дети в порядке, все под контролем.

— Я оставил тебя нести ответственность за них, — сказал он тихо, но от его тона я замерла. — Думаешь, я не заслуживал узнать, что мои дети не с тем человеком, с кем я их оставил, что Элли и Майк заботятся о них, пока меня нет?

— Я... я не...

— Ты не должна принимать единолично решение о моих детях, Кейт. Это выше твоего уровня прав на них.

Он был спокойным и не повышал голос, но мне казалось, что меня ударили по лицу.

— Приношу извинения, — ответила я. — Решение было принято с самыми лучшими намерениями. Я не хотела беспокоить тебя, и видела детей каждый день, пока нахожусь здесь. Или моя мама, или Элли привозят их сюда.

Я заерзала на кровати, когда чувство страха наполнило меня, отчего все в моем животе напрягалось. Время лежать на боку, как прописывал врач.

Я не встречалась с ним взглядом, когда перекладывалась, но увидела, что он прищурился, когда засунула одну руку между коленей, а голову устроила на другую, расслабившись.

— Я знаю, что ты делала все как лучше, по твоему мнению, Кейт, — наконец, сказал Шейн, подходя и садясь на край кровати. — Ты уверена, что с ребенком все хорошо?

— Да. Завтра они хотят отпустить меня домой.

— Это хорошо.

— Я скучала по тебе, — сказала я, пытаясь пробудить Шейна, с которым общалась последние месяцы. Он не вел себя как мой Шейн, и это пугало, потому что я помнила, как Шейн времен Рейчел обращался со мной. Как будто я невидимка.

— Занятия Келлера и Сейдж начинаются на следующей неделе, — проинформировал он, игнорируя мои слова.

— Знаю, — я поморщилась. Не знала, какого черта собираюсь делать...

— Итак, я забираю детей в Сан-Диего, — внезапно мне показалось, что я не могу дышать. — Знаю, сейчас ты не можешь летать, и мне жаль, что не можешь поехать с нами.

— Что? — должно быть, он шутит.

— Им нужно вернуться к своей обычной рутине, перед началом занятий. Особенно Келлеру.

Его голос был любезным, но глаза оставались непроницаемыми. Я не шевельнулась, пока он наблюдал за мной, и потеряла дар речи. Я не думала, что смогу сказать что-нибудь, не сорвавшись на крик.

Что он творил? И какого хрена считал, что знает что-нибудь об обычной рутине детей? Я знала. Я знала, как заставить их уснуть. Я.

Мой худший страх воплотился в жизнь. Он забирал их у меня, и я ничего не могла поделать с этим.

— Почему? — спросила я, когда, наконец, обрела дар речи. — Ты злишься, потому что я не сказала тебе, что попала в больницу?

— Нет, — он потер рукой лицо. — Я должен вернуться назад, Кейт. Следующие несколько дней у меня выходные, но мой командир даже не знает, что я улетел в Орегон.

— Ладно, ну, когда тебе нужно уехать? Ты можешь просто...

— Они принадлежат мне, Кейт. Я их отец.

— А я никто?

— Я не сказал так.

— Ты намекнул.

— Не переиначивай мои слова. Я знаю, что ты важная для них! — он, наконец, взорвался, потеряв контроль, и встал с кровати. — Но ты не их родитель.

Я закрыла глаза и дернулась от яда в его словах.

— Эй, о чем вы ругаетесь? — крикнул мой брат Брам, заходя в комнату. — Я услышал вас, ребята, в коридоре.

— Ни о чем, — ответила я немедленно, не желая втягивать в это моего гиперопекающего брата.

— Привет, Брам, — сказал Шейн, снова спокойным голосом.

— Придурок, — поприветствовал Брам с кивком. — Рад, что ты вернулся.

— Брам, не будь задницей, — прошипела я. Боже, иногда он действовал мне на нервы.

— Все нормально. Мне нужно идти, — сказал Шейн.

— Подожди, ты только что пришел!

— Вероятно, мне нужно вернуться к детям.

— Наша мама уже едет сюда с детьми, — прервал Брам с дерзкой улыбкой. — Можешь разминуться с ней.

— Тогда я схожу за кофе, — пробурчал Шейн, прежде чем покинул комнату.

Я уставилась на своего брата в раздражении, когда он наблюдал за уходом Шейна.

— Тебе обязательно нужно вести себя как задница? Ты не можешь просто вести себя как нормальный человек? — спросила я, пытаясь контролировать слезы паники, которые скапливались в моих глазах.

— Я был готов сохранять спокойствие, пока не услышал, еще идя по коридору, как этот придурок кричит на тебя.

— Он не кричал.

— Ты чересчур всепрощающая.

— Ты никого не прощаешь!

— И никто не пользуется мной, — сказал он, приподняв бровь. — Принес тебе пончики от «Джо».

— Спасибо.

— Хочешь поговорить об этом? — он протянул мне маленький бумажный пакет из нашего любимого магазина с пончиками.

— Он увозит детей назад в Калифорнию, — сказала я тихо.

— Какого хрена? — он выглядел таким же шокированным, как я себя чувствовала. — Не позволяй ему!

— Я ничего не смогу сделать, Брам.

— К черту все. Я....

— Нет, — предупредила я, кладя пончик на стол рядом с собой. — Это не твоя битва.

— Это моя битва с десятилетнего возраста.

— И я люблю тебя за это, но в этом случае ты бессилен. Усилиями лишь сделаешь все хуже.

Моя мама прошла через дверь несколько минут спустя, маленький выводок Андерсонов шел за ней как утята, и мне пришлось изо всех сил сдерживать желание заплакать.

— Сеся! — закричал Ганнер, когда мама поставила его на кровати. Он все еще не овладел звуком «т» в слове «Тетя». — Сеся. Сеся. Сеся. — Он лег со мной и свернулся вокруг моего живота, засунув голову в пространство между моим подбородком и грудью.

— Он спрашивал о тебе все утро, — объяснила мама с улыбкой. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — прошептала я с дрожью, притягивая Ганнера к себе, наблюдая, как Сейдж и Келлер ругаются за единственный стул в комнате, а Гевин показывает что-то в своей руке Браму.

Какого черта мне делать?

*** 

Шейн забрал меня на следующее утро после выписки, и в тишине мы вернулись в дом моих родителей. Я не была уверена, почему он молчал. Он был тем, кто выбил почву у меня из-под ног. Я также была не уверена, почему он предложил меня забрать, вместо того, чтобы это сделала мама, как и планировалось.

— Мы уезжаем в четыре, — сказал Шейн, наконец, разрушая тишину между нами, когда повернул машину на подъездную дорожку. — Наш самолет в шесть тридцать.

— Серьезно?

— Мне нужно быть дома, на случай, если меня вызовут. До сих пор мне везло, — ответил он тихо.

— Так что теперь? — я выдохнула насмешливый смешок. — Что будут делать дети, пока ты на работе?

— Меган сказала, что присмотрит за ними, пока я не найду няню.

— Ты оставишь их с няней вместо того, чтобы позволить семье, которая любит их, заботиться о них, — сказала я мрачно, когда мы остановились перед домом. — Отличный выбор.

— Они принадлежат мне, а я живу в Калифорнии.

— Я ничего не могу сделать, чтобы изменить твоего решения? — спросила я с отчаянием.

Шейн покачал головой, стиснув челюсти.

— Ладно, — я долго смотрела на лобовое стекло, когда он поставил машину на режим «парковка». Я не знала, что делать. В моей груди будто была дыра, которая становилась все больше, оставляя за собой разруху.

— Спасибо большое, что заботилась о них, пока меня... — я распахнула дверь и выбралась из машины, чтобы не слушать его херню.

— Я сама, — зашипела, когда Шейн обошел вокруг машины, чтобы подхватить меня под локоть. — Не надо.

— Кейт... — сказал он напряженно.

— Нет. Ты не можешь сделать это, а затем вести себя, будто все хорошо.

— У тебя постельный режим! Не то чтобы ты можешь заботиться...

— Сис? — позвал Брам от входной двери, направляясь к нам. — Нужна помощь?

Я повернулась к брату, от которого напряжение почти исходило волнами. Он пытался, я знаю, что пытался, но ему было сложно сидеть и ничего не делать, когда знал, что мне больно.

Когда Алекс и Брам появились в нашей семье, мне было любопытно увидеть, как двоих мальчиков, которые были так невероятно похожи, будут отличать. Тогда мы не знали, что мои родители их усыновят — это произошло два года спустя, — но хоть я и была обеспокоена их появлением, они сразу же стали моими братьями, как только вошли в дом, и я радовалась, что получила двоих «по цене одного».

И вскоре поняла, несмотря на то, что мальчишки были близнецами, они были разными, как день и ночь. Алекс стал моим задушевным другом. Он был понимающим и спокойным, охотно выслушивал все, что я говорила. Брам? Ну, ему было плевать, что хотела сказать восьмилетка. Так же он совсем не хотел утруждать себя моими проблемами. Я была уверена, что не нравлюсь ему, пока однажды не вошла в куст ежевики и сильно поцарапала веко. Я кричала и шаталась, когда кровь попала мне в глаз и частично ослепила, в тот момент прибежал Брам. Он был больше меня, даже тогда, поэтому поднял меня на руки и пронес весь путь до дома.

Тогда я знала, что хоть Брам и не был заинтересован в моей каждодневной драме, но он бы не колебался, если бы решил, что нужен мне. Он был самым надежным человеком из всех, кого я знала. Стойкий. Верный. И он хотел выбить весь дух из мужчины, который стоял рядом со мной.

— Поможешь мне? — спросила я неуверенно. Звук протеста почти вырвался из горла Шейна.

— Да, никаких проблем, — сказал Брам, спрыгивая с крыльца и сгребая в свои объятия, чтобы занести в дом как невесту.

— Дети ждут тебя внутри.

*** 

— Ребята, вы возвращаетесь в Сан-Диего со своим отцом, — пыталась я объяснить старшим детям уже, наверное, в двадцатый раз за день. Казалось, только Ганнер чувствовал себя нормально из-за этого. Он сидел, не обращая ни на что внимание, перекусывая мармеладками. Клянусь, это был единственный способ, когда этот ребенок оставался спокойным несколько минут подряд. Я поняла это месяцы назад и использовала этот трюк, чтобы держать его спокойным и счастливым во время звонков Шейна по «Скайпу».

— Что ты будешь делать? — спросила Сейдж в замешательстве.

— Я должна остаться здесь, Сейдж-Рейдж. Я не могу летать. Вероятно, я даже не должна вставать с кровати.

— Тогда мы тоже должны остаться, — сказал Келлер, нахмурившись. — Мы не можем оставить тебя.

— Со мной все будет хорошо. Моя мама и ваша бабушка позаботятся обо мне, — сказала я ему, прослезившись.

— Я не хочу уезжать.

— На следующей неделе у тебя начинается детский сад, дружочек. Ты же не хочешь начать позже всех?

— Мы можем пойти в школу здесь, — сказала радостно Сейдж. — Можем ездить на автобусе.

Я подняла голову в сторону дверного проема своей комнаты, где стоял Шейн, и вздрогнула от страданий в его взгляде.

— Ты должна поехать со своим папочкой, милая, — сказала я ей нежно. — Он скучал по вам, ребята.

— Но ты будешь скучать по нам! — сказал Келлер, повернувшись к отцу. — Она будет скучать по нам, если мы уедем.

— Я знаю, приятель, — сказал Шейн утешительно. — Но она приедет...

— Она не может поехать, или Айрис вылезет! — закричал Келлер, все его тело дрожало от внезапной ярости. — Она должна оставаться в кровати!

— Это не навсегда, малыш, — я пыталась успокоить его.

— Айрис? — спросил Шейн.

— Это имя ребенка, — проинформировала Сейдж. — Как цветок, и только пять букв, как и в моем имени!

— Восхитительное, — улыбнулся Шейн.

— Я не поеду, — объявил Келлер дрожащим голосом. — Я останусь здесь с тетушкой Кейт.

Гевин сидел спокойно, наблюдая за происходящим, но после заявления Келлера начал плакать.

— Ох, мартышка, — лепетала я, сев, чтобы притянуть его к себе на колени. — Все хорошо.

Я не смогла разобрать его ответный лепет, затем он начал рыдать, пока я раскачивала его вперед-назад.

— Сынок, время ехать, если вы все еще собираетесь, — я услышала голос Майка из коридора, отчего все мое тело похолодело.

— Поцелуйте тетю Кейт, детишки, — сказал Шейн, когда подошел к кровати.

— Нет, — ответил Келлер, когда на лице Сейдж появился испуг. Она смотрела между мной и Шейном, ее нижняя губа дрожала.

— Чмокни меня, малышка, — сказала я, мой голос перехватило в горле. — Время ехать.

Когда она наклонилась и чмокнула в щеку, обнимая меня вместе с Гевином, я закрыла глаза и пыталась держать эмоции под контролем. Рыдание сделает их отъезд еще тяжелее для них, а я не могла позволить этому произойти.

Сейдж встала с кровати и пошла к двери, не оглядываясь, уклонившись от руки, которую Шейн ей протянул.

— Поцелуй меня, мартышка, — сказала я на ухо Гевину, когда он икнул. — Ты полетишь на самолете!

— Не хотю.

— Ты любишь летать! Уверена, стюардессы даже дадут тебе крендельки, если ты будешь хорошо себя вести.

Затем Элли вошла в комнату, я выпучила глаза из-за ее напряженного выражения лица.

— Пойдем, Гевин, — сказала она, поднимая его с моих коленей, после еще одного быстрого поцелуя. — Бабушка поможет тебе пристегнуться.

— Мама! — закричал Ганнер, когда я наблюдала, как Элли уносила Гевина за дверь. — Сеся! Мама! Мама!

— Больше нет, дружочек, — сказала я, тихо всхлипнув, отставив миску с мармеладками в сторону, пока наблюдала за Келлером краем глаза. Он спустился с кровати и стоял напротив Шейна с непреклонным выражением лица.

— Могу я поцеловать? — спросила я Ганнера, притягивая его к себе.

— Нет! Мама! — Он извивался и вертелся, взбешенный, что я больше не даю ему мармеладок. Прежде чем смогла его успокоить, его вырвали у меня из рук.

— Мама — это мармеладки? — спросил Шейн со странным выражением на лице.

Я кивнула, не в состоянии даже говорить с ним.

— Мы дадим тебе немного мармеладок в машине, приятель, — пробубнил Шейн, потерев спину Ганнера, когда встретился со мной взглядом. — Я отнесу его в машину. Пойдем, Келл, — приказал он без эмоций в голосе.

— Нет, я остаюсь с тетей Кейт, — бурно возразил Келлер.

— Келлер, — предупредил Шейн с суровым взглядом, прежде чем унес моего малыша за дверь.

— Мама! Сеся! Сеся! Мама! — кричал Ганнер испуганно, пытаясь вырваться из хватки Шейна. Он все еще не чувствовал себя комфортно со своим отцом, и мой желудок сжался, когда он начал плакать.

Когда они исчезли из виду, Я повернулась к Келлеру со слезами на глазах.

— Я останусь с тобой, — сказал он, вытирая мое лицо своими грязными пальчиками.

Из-за его слов слезы потекли еще быстрее.

— Ты должен поехать, малыш, — спорила я. — Твой папа хочет поехать с тобой. Он безумно скучал по тебе.

— Он может взять Сейдж, Гевина и Ганнера, — он выпрямился, когда услышал шаги Шейна по коридору. — А я останусь с тобой.

— Поехали, дружище, — сказал Шейн решительно, когда встал в дверном проеме.

— Я остаюсь здесь.

— Не остаешься. Живо в машину, Келлер.

— Нет.

Шейн направился к нам, сжав челюсти, и Келлер встал позади меня на кровати.

— Нет! — кричал он, разрывая мое сердце надвое. — Нет!

Шейн осторожно, но крепко тянул Келлера, пока тот хватался за меня, тянув мою футболку и руки.

— Не позволяй ему забрать меня! — кричал он, в глазах не было слез, но в голосе сквозила паника. — Тетушка Кейт! Тетушка Кейт! Пожалуйста! Пожалуйста!

Он боролся с Шейном. Боже, упорно боролся. Но он не мог одолеть взрослого мужчину.

Я вонзила ногти в бедра, когда кричала ему, пытаясь успокоить единственным способом, которым могла.

— Все хорошо, малыш. Все хорошо. Я позвоню тебе сегодня. Я люблю тебя! С тобой все хорошо.

Они покинули комнату, и я сидела тихо, слушая, как Келлер кричал всю дорогу до машины. У меня не было выбора.

Мне было почти тридцать, и я никогда не испытывала ни к кому ненависти до этого момента.