Несчастная старая лошадь, запряженная в карету, дремала дождливой ночью у слепой двери ресторана, где смеялись женщины и молодые люди. Бедная кобыла с опущенной вниз головой и слабыми ногами, бесконечно печальная, ждала, чтоб кутилы позволили ей, наконец, добраться до ее вонючей жалкой конюшни. В полусне слышала лошадь грубые окрики этих людей. Она понимала своим бедным умом, что между визгом вертящегося колеса, всегда одним и тем же, и криком уличной женщины нет никакой разницы.
Сегодня она грезила смутно о маленьком жеребенке, которым была когда-то, о поляне, где она прыгала, совсем розовая, на зеленой траве, вместе с матерью. Вдруг она упала замертво на скользкую мостовую.
Она пришла ко вратам Неба. Великий ученый, ждавший, что св. Петр отворит ему, сказал лошади:
— Что ты здесь делаешь? Ты не имеешь права войти сюда. Я имею право, потому что рожден женщиной.
И бедная кляча ответила ему:
— Моя мать была нежной кобылой. Она умерла старой, искусанной пиявками. Я пришла к Доброму Богу спросить, не здесь ли она.
Тогда врата открылись настежь, и показался рай животных.
Старая лошадь увидела свою мать, и та узнала ее.
Она приветствовала ее ржаньем. И когда они вдвоем паслись на Божьем лугу, лошадь с радостью узнала своих старых товарищей по бедности, они теперь были счастливы навеки.
Здесь были и те, что тащили камни, скользя по мостовым городов, осыпаемые ударами и валившиеся под тяжестью телег, здесь были и те, что вертели с завязанными глазами по десяти часов в день карусель, кобылы, которые во время боя быков, проходили по арене мимо радующихся девушек, внутренностями подметая горячий песок. И были еще и еще другие.
Все они вечно паслись на больших лугах божественного покоя.
Но и другие животные были тоже счастливы.
Кошки, таинственные и изысканные, не слушались даже Бога, и Он улыбался им, забавляясь веревкой, кончик которой кошки трогали с чувством необъяснимой важности.
Собаки, — эти прекрасные матери, проводили время, кормя своих маленьких.
Рыбы плавали, не боясь рыбака, птицы летали, не опасаясь охотника. И все было так.
В этом Раю не было — человека.