Часа через пол сенькина дача ожила. Заплясал под железным навесом послушный костерок, заскрипели ставни, позволяя закрытому еще с зимы гостевому домику, построенному в качестве кухни задолго до основного, наконец взглянуть на свет божий.

— Жрать охота, — заявил Пашка, самый вечноголодный в нашей компании человек. Это неудивительно, при Пашкиных-то габаритах — здоровее всех в группе, да, пожалуй, и в потоке.

— Пива попей, — весело отозвался Витек, заботливо придвигая к себе мясо, замаринованное в уксусе, — шашлык спешку не любит.

— А я бы лучше поспешил, — взволнованно подметил Влад, кивнув на забор.. — А то тут уже мобы окрестные на наше мясо агрятся.

Я повернул голову туда, куда он показывал. Через дыру в заборе на зоринский участок просунулась рыжая собачья башка. Черный нос сосредоточенно нюхал воздух, пока, наконец, не нацелился на шампуры с сырым еще шашлыком. Незваный гость был среднего размера, его уши торчали над головой двумя острыми треугольниками. Судя по внешности — метис карело-финской лайки. Пес выбрался из проема и, осторожно косясь на нас, медленно пошел к мясу.

Стоило незнакомоцу сделать несколько робких шажков по сенькиной территории, как из дома донесся жуткий отрывистый рев, какое-то хриплое надрывное уханье.

Витек, который до ужаса боялся собак, побелел при виде приблудного пса, но, услышав звуки, побледнел еще сильнее и, заикаясь, спросил:

— Он что, здесь?

— Ага, — виновато кивнул Зорька, — родичи оставили — мать хотела ковры от его шерсти почистить.

— Предупреждать надо, — сдавленно процедил Витек, а Пашка тут же радостно прокомментировал:

— Ты что, Сень, забыл, что Витек наш твоего Анчара боится до жути?

— Помню, — огрызнулся Зорин, — а я что поделаю? Мать вообще с дачи уезжать не хотела по-другому. Пришлось согласиться. Да вы не бойтесь, я его в доме запер.

— Точно запер? — не теряя своего извечного оптимизма, поинтересовался Пашка.

Ответить ему Зорин не успел. Дверь дома распахнулась, оттуда с грозным ревом выскочил здоровенный «немец» и, промчавшись мимо нашей остолбеневшей компании, с налета бросился на рыжего пса.

Началась нешуточная драка. «Карело-фин» отчаянно сопротивляться, но противостоять противнику вдвое превышающему размером — дело нешуточное. Огромный «немец» подмял его под себя и ухватил за голову. Бедняга рыжий истошно заскулил от боли, но зорькин Анчар, почуяв победу, только сильнее сжал челюсти.

Я среагировал не сразу. Уж больно неожиданно все произошло. Но, сообразив, что драчунов надо срочно разнять во избежание жертв, подбежал к ним. Действовать пришлось быстро: одной рукой я ухватил овчарку за ошейник, второй за морду — указательный палец зацепил под брылю, большой воткнул в глаз, прямо под яблоко. Этому приему меня научил отчим, в загородном доме которого жили двое западно-сибирских лаек-медвежатников и весьма несговорчивый среднеазиат. Три здоровенных кабыздоха периодически делили влияние и устраивали нешуточные бои, поэтому опыт борьбы с собачьим беспределом у меня имелся.

— Фу, Анчар! Фу! — прикрикнул я на зачинщика беспорядка и оттащил его за ошейник от рыжего. Тот, поспешно вскочив на лапы, поспешил ретироваться с сенькиного участка…

— Быстро ты их разнял, — со знанием дела покачал головой Влад.

— Повезло тебе, Жила, тебя собаки не кусали. А меня в детстве бабкин пудель цапнул, так я их теперь на дух не переношу, — оправдался белый, как привидение, Витек.

— Не кусали, если бы. Анзуд мне один раз чуть ногу не откусил, когда я его с Тошкой в очередной раз разнимал. Спасибо отчим подоспел тогда…

Продолжая держать за ошейник Анчара, я, поморщившись, взглянул на окровавленную кисть — похоже, пока я оттаскивал сенькиного пса, рыжий со страху рванул меня зубами. Фигово дело — пес, конечно, на бешеного не похож, но кто ж его знает? А идти в больницу и делать хренову тучу уколов — перспектива не из приятных. Съездил на шашлычки, блин.

Прочитав по лицу мои тревоги, Сенька виновато развел руками:

— Это соседа нашего, Дмитрия Павловича собака. Сходи к нему, пусть справку тебе покажет, что она здоровая.

— Ладно, — вздохнул я тоскливо, и по-хозяйски повел Анчара в дом, — потом. Сперва шашлыки, а потом все остальное….

…Руки действовали сами. Правая — указательный палец под брылю, большой в глаз. Левая — удар кулаком по верхней челюсти, потом рывок за загривок… Освобожденный Адька падает на пол и отползает в сторону. Полузверь яростно рычит, а я ору на него что есть мочи: «Фу, Анчар! Фу!». Он вырывается из захвата и прет на меня. Свет резко гаснет…

— Жила, сюда, скорей! — крик Азии вырвал меня из странного транса, возвращая к реальности.

Я не видел, кто погасил в комнате свет, но хаос, начавшийся после этого, сыграл нам на руку. Чудом ориентируясь в темноте, ко мне подскочила нова и, схватив за шкирку израненного Адьку, протиснулась в потайной проход, открывшийся в стене. Я незамедлительно последовал за ней, слыша, как за моей спиной закрылась дверь, приглушая звуки царящей там неразберихи.

— Все здесь? — услышал я голос бабки Рябины.

— Все, — тихо отозвалась Азия.

— Тогда за мной. Выйдем у края Дома…

Потайная дверь вела в узкий коридор, спрятанный между ложной стеной и настоящей, который обрывался крутыми ступеньками ведущими под землю, в темноту.

— Лезьте туда! — скомандовала Рябина. — Скорее.

Мы двинулись в проход. Я прошел по ступеням последним и вздрогнул от неожиданности, когда за спиной посыпалась земля. Вход в подземный коридор обвалился, погребая нас под толщей почвы.

Спустя минуту подземелье озарил тусклый огонек. Люта зажгла керосиновую зажигалку. Ничтожного освещения хватило на то, чтобы выдернуть из тьмы фрагмент земляной стены с торчащими наружу корнями деревьев.

— Нужно уходить быстрее, — с тревогой произнесла Азия, потом обратилась к Адьке, который еле ковылял, неуклюже подтягивая к груди неестественно раздутую переднюю лапу, — что с тобой? Перекинуться в человека сможешь?

Адька не ответил, только поморщился. Этот человеческий жест в зверином исполнении выглядел как кривой оскал. Люта поспешно присела рядом с ним, осторожно коснулась распухшей, окровавленной лапы. Потом ответила за Умеющего:

— Не сможет. У него рука сломана. Если перекинется — кости деформируются, и он вообще без конечности останется.

— Плохо дело, — покачала головой Азия, — ладно, сначала выберемся отсюда.

Подземный ход привел нас на окраину Дома. Выход из него был надежно скрыт в траве под поваленной яблоней. Пропустив остальных вперед, Рябина остановилась. По ее молчанию становилось ясно — дальше она не пойдет.

— Бабка Рябина, а как же ты? — спросила Азия.

— Я остаюсь. Это не обсуждается, — она пихнула вперед Люту, — внучка с вами, а ты Стефания?

— Я остаюсь.

— Тогда остальные — живо отсюда.

— Бабушка, — Люта замерла, не решаясь сделать шаг, — как же вы тут?

— Справимся, иди уже! — решительность хозяйки жилища не оставила сомнений. Спорить с ней было трудно и бесполезно. — Идите, пока охраны на дороге почти нет.

К большой удаче на выходе стояло всего два охранника, да и те были не из лучших. Они не стали ввязываться в бой — отступили вглубь Дома, и наверняка поступили бы по-другому, если бы знали про нашу разборку с Управителем.

Из-за ран и усталости двигаться получалось медленно. Жаль, что пришлось оставить коня, но четверых он все равно бы не унес. Во избежание погони мы свернули на узкую тропу, проглянувшую сквозь гущу придорожных елок.

Тропа петляла среди моховых кочек, клубящихся сизым и белым под раскидистыми зелеными ветвями. Лес выглядел тихим и спокойным, казалось, можно сойти с тропы и пройтись прямо по мху, но такое спокойствие обычно оказывалось обманчивым. В изумрудном сумраке там и тут вспыхивали слепящие всполохи.

— Их еще не хватало, — сердито проворчала Азия, — блуждающие огоньки.

Давно мне не попадались эти существа — сияющие сгустки энергии, которые то и дело озарялись яркими световыми вспышками и слепили глаза до слез. Они всегда водились возле узких троп. Ослепляя проходящих сбивали с пути, заставляя сделать с тропы роковой шаг. Сейчас огни вели себя на удивление тихо, и мы быстро миновали их.

Несмотря на вероятную погоню и отсутствие препятствий, двигались мы медленно и уныло. Последняя битва измотала всех — отдохнуть после «веселого» дозора так и не посчастливилось. В ближайшем будущем передышек тоже не намечалось — какой уж тут оптимизи? Выглядела наша компания весьма жалко. Мы с Лютой едва волочили ноги, Адька прыгал на трех лапах, Азия брела позади всех. На лице новы читались сомнение и взволнованность. Она вся ссутулилась, сгорбилась, сжалась, словно черепаха, пытающаяся втянуть голову в панцирь, но как это сделать, если панциря нет?

— Азия, все в порядке? Тебя ранили? — спросил я на всякий случай.

— Не ранили. Не в порядке, — ответы последовали друг за другом.

— Что именно не так?

— Все, — в глазах новы застыло смятение, — все происходящее неверно, неправильно. Я нова — значит, должна подчиняться Управителям. Я нова — значит, обязана защищать людей. Но что мне делать, если нужно защищать людей от Управителей? Как быть?

— Заканчивай с самобичеванием, Азия, — успокоил ее Адька. — просто реши, что для тебя важнее — подчиняться или защищать? А ты, Жила, что бы выбрал? — Умеющий переключил внимание на меня.

— Не знаю, что выбрал бы, будь я новой, но как человек — однозначно второе.

— Значит, по-твоему, нова не человек? — в голосе Азии прозвучало разочарование.

Вот дурак! Надо же было такое ляпнуть, хотя, кто ж их знает, этих нов? Кто они на самом деле? Но, все равно, некрасиво с моей стороны получилось…

— Ну, Жила! Не ожидал от тебя, — я поймал возмущенный донельзя взгляд Адьки. — Значит, я для тебя тоже не человек?

— Не говори ерунды, — ответил я ему и поскорее обратился к нове. — Прости, Азия, я неверно выразился.

Она взглянула на меня с недоверием, словно в мозгах покопалась. Наверняка выясняла, правду я говорю или нет. От этого занятия ее отвлекла Люта, которая поспешила перевести неприятную тему в иное русло. Обращаясь ко мне, спросила:

— Ты что, умеешь колдовать?

— Чего? — не понял я.

— Я про заклинание, которое ты выкрикнул, когда заставил Полузверя разжать челюсти.

Сказать по правде, я вообще плохо помнил этот момент. Действовал словно в трансе, в полузабытьи, и только чудом не попался разъяренному Клиффорду в зубы. Что я там мог кричать? Выругался, наверное, или…

— Что выкрикнул, Люта? — спросил я напрямую, теряясь в догадках.

— Заклинание какое-то, что-то наподобие «Фу — Анчар — Фу!»

Фраза озарила мозг яркой вспышкой, заставив обленившуюся память нехотя провернуться. Эта фраза. Она связана с каким-то еще событием в моей жизни. С каким же. С каким….

Подчиняясь незримому прошлому, взгляд автоматически переполз на правое запястье, на котором красовался шрам от укуса некоего животного, надо сказать, достаточно свежий. Раньше я не обращал на него внимания. Сознание словно отводило меня, не позволяя задумываться об очевидном. Этот шрам был не единственным на моем теле, но остальные повреждения оказались либо слишком старыми, либо недавними, и я прекрасно помнил, откуда их получил.

— Колдовать я не умею и как про какой-то анчар кричал не помню, — сдался я, не в силах объяснить свое поведение даже самому себе, не то что окружающим.

— Что еще за анчар? — задумался Адька. — Никогда таких слов не слышал.

— Это такое дерево, — сказал я совершенно уверенно — ответ вырвался сам собой.

— Так и скажи, что опять все забыл, как когда-то, — мотнул головой Умеющий, — а не неси всякую ерунду про несуществующие деревья.

При взгляде на нову в голову мне пришла одна догадка, которую я тут же решил проверить.

— Скажи, Азия, а ты помнишь свое прошлое?

— Время, до того, как стала новой? Нет.

Отлично! Выходит, в нашей дружной компании я не один такой склеротик. Хотя, радостного мало, и то, что нова не помнит себя до обращения вполне логично. А как тогда быть со мной? Меня вроде ни в кого не превращали и не переделывали. Я задумчиво взглянул на Адьку. Расценив мой взгляд как вопрос, Умеющий отрицательно помотал головой:

— Не смотри на меня, Жила, я про себя все помню! У меня и семья есть и жилье и вообще. Да ты сам мое жилище своими глазами видел и с батей моим общался! Надеюсь ваш склероз не заразный?!

— Тебе бояться нечего, — тихо произнесла Азия, и в бесстрастном голосе ее прозвучали ноты понимания. — Ты на службе у Управителей не находишься.

— Что успокаивает, — радостно выдохнул Адька. — Только от этого не легче. После всех последних событий, что будем дальше делать? — резко остановившись, он сел на дорогу. Остальные тоже встали, как вкопанные. — Ну, какие есть предложения?

— А чего тут неясного? Нужно разобраться с заговорщиками — этим и займемся! — Азия метнула взгляд на испуганную Люту. — Я этим займусь.

— Я с тобой, — первым выкрикнул Адька, — раз уж влипли в историю все вместе, так и разбираться все вместе будем. Так ведь?

Я кивнул, соглашаясь с Умеющим. Люта тоже кивнула:

— Тебе одной не справиться, Азия.

— Тогда, раз уж мы решили и дальше работать в команде, нужно расставить все точки над «и», — я строго посмотрел на товарищей.

— Какие еще точки? — не понял Адька.

— Слишком много недоговоренного есть во всей этой истории с демонами и похищениями, и вообще…. Так что, Люта, выкладывай, что знаешь от Рябины и Стефании.

— Хорошо, — девушка кивнула. — Много лет назад бабушка служила в личной гвардии Великого Управителя Беато. Он погиб при невыясненным обстоятельствах, и его место занял Плего. Он не принял людей предшественника, и всю личную гвардию Беато расформировали. К тому же Плего велел закрыть магические лаборатории Беато и уничтожить труды, хранящиеся в них. Так, бабушка вернулась в свой Дом. С ней пришла Стефания, которую она встретила по пути. Больше я ничего не знаю.

— Ясно, — вздохнула Азия, — все это я знаю и сама. После отставки Рябина служила в одном из Изначальных Домов в отряде одного из Младших Управителей Совета. Там я с ней и познакомилась. А вот о Стефании толком ничего не знаю. Ясно одно — она здорово кому-то насолила, раз лишилась крыльев.

— Может, несчастный случай? — вынес предположение я.

— Нет, исключено. Нов лишают крыльев за особо тяжкие провинности. Похоже — тот самая ситуация.

Я промолчал, раздумывая. Что делать дальше? История, в которую мне посчастливилось ввязаться, становилась все запутаннее. Правда, эти последние события волновали меня гораздо меньше, чем то, что то и дело проскакивало в памяти вспышками секундного озарения и снова проваливалось в никуда. Я не мог вспомнить всего, что видел в моменты забытья, сюжет воспоминаний пропадал, лица и пейзажи стирались. Оставалось одно — стойкое ощущение, что там все было по-другому. Там моя жизнь подчинялась иным правилам и иной, совершенно иной правде. Чем были те воспоминания? Забытыми моментами из прошлого, картинками из предыдущей жизни?

— …Теперь у меня одна цель, — оторвала меня от раздумий Азия, — найти Управителя из Совета, о котором говорили Клиффорд и «плащ»…

— Если мне промыли мозги по воле Совета, значит — мне туда же. Хочу вернуть свое прошлое, по крайней мере выяснить, где мой родной Дом и семья.

— Отлично, — довольно кивнула Азия, — твои навыки путника нам пригодятся, ведь добраться до Изначальных Домов не так-то просто.

Я прикрыл глаза, рисуя внутренним взглядом карту. Тут уж память не подводила никогда — карта со всеми подробностями являлась по первому желанию. Линии дорог, алые точки Домов. Изначальные Дома — жирные кляксы в центре карты. И все это великолепие меняется, перетекает из одного в другое — все потому, что мир нестабилен. Тракты Изменений заставляют его раз за разом менять свои очертания и границы. Мир, словно сеть, раскинутая на колышущихся волнах. Представьте легкую сеть, поддерживаемую на поверхности то и дело приходящей в движение воды невесомыми поплавками. Роль таких поплавков в этом мире выполняют Изначальные Дома.

Вглядываясь в запечатленное подсознанием изображение, я отыскал наиболее стабильную дорогу. Только шла она через болота — не слишком приятное открытие. Пути, заходящие в топь, несли в себе множество опасностей и неприятных сюрпризов, и здоровенные жирнющие змеехваты были далеко не самыми страшными из них. Флора и фауна болот отличалась особой силой и мощью. Там водились твари, способные преодолевать защиту обочины и нападать на ничего не подозревающих прохожих.

Когда я сообщил эту новость остальным, услышанное их мало обнадежило. Отправляться в сомнительный путь — перспектива не из лучших, но иных вариантов поиска Изначальных Домов пока не находилось.

— Страшно идти через топи, — честно призналась Люта, — я слышала о них от заезжих путников.

— Нечего бояться раньше времени. Мало мы в своих Домах всякой жути, что ли видели? Живы ведь до сих пор. И на болоте, авось, не сгинем! — храбрился Адька.

— Не сгинем, — согласилась Азия, — пройдем через болота.

Прежде чем ступить на путь, ведущий через топи, мы потратили полдня, петляя в густом ельнике по дороге закрученной, словно серпантин. За каждой новой елкой путь то и дело загибался крутым поворотом, раз за разом меняя направление на противоположное. Время от времени нам попадались мелкие змеехваты. Под елками им жилось не сладко — цветы оказались тусклыми и слабыми. Такие большой опасности не представляли.

Постепенно ельник поредел, сменился кустами ракиты и акации, но вскоре и те исчезли, оставив место округлым кочкам, между которыми там и тут виднелись глубокие дыры с темной водой. На верхушках кочек, покрытых клубящимся сизым мхом, торчали пучки черники и вереска.

Дорога истончилась, сузилась до предела. По обеим сторонам время от времени попадались карманы — небольшие площадки, вымощенные дорожным камнем. Значило это одно — в ближайшее время к Домам мы не выйдем, значит, придется ночевать на дороге. Провести ночь в паре метров от обочины — перспектива та еще. Мне такое счастье выпадало всего пару раз, и то, ландшафт тогда был относительно спокойным, лес полупрозрачным и лишенным всяческой живности. Тут же другое дело. Чем глубже мы заходили в болота, тем ближе подползала к обочинам всякая живность. Блуждающие огни, сияющие во мхе мерцающими золотыми гирляндами, какие-то мелкие твари, похожие на сухопутных ручейников с клешнями, болотные змеи, покрытые пластинами хитиновой брони и здоровенные шкварники. Эти подбирались к самой дороге и начинали искрить при нашем приближении.

— Вот гады, чего им нужно? — скалился на шкварников Адька. — Ишь, вылупились, будто сейчас на дорогу выпрут! Ай!

Адькин крик прозвучал неожиданно, и мы уставились на него все разом.

— Что?

— Вы это видели? — глаза Умеющего чуть из орбит не вылезли. — Нет, вы видели?

— Не видели, — ответил за всех я, что, собственно, было правдой.

— Мелкий шкварник метнул в меня молнию!

— И что с того? Ты же на дороге.

— Так он на дорогу метнул, через обочину! — голос Умеющего переполняли возмущение и недоумение.

— Который из них? — я недоверчиво осмотрел в сбившихся кучей искрящихся тварей.

— Вон тот.

«Тот» шкварник оказался самым маленьким из всей компании, зато самым ярким. В отличие от более крупных собратьев, окрашенных в буро-серый цвет, этот был ярко-рыжим, и напоминал по окрасу змеехват — те же темные пятна на оранжевом фоне. Пока я его разглядывал, он заискрился, поджался весь, а потом поднял тонкий длинный хвост с костяной иглой на конце и метнул в меня неоново-синей молнией. Собранный в плотный сгусток разряд прошел над обочиной и с шипением врезался в камни возле моей ноги.

— Вот зараза, — выругался я, предусмотрительно отскакивая в сторону, — и впрямь через обочину шмаляет. Слыхал я про таких, но всегда считал, что это байки.

— Гад расписной, — прорычал Адька, глядя, как тварь собирается для нового удара.

— Осторожнее, тут еще! — выкрикнула Люта, указывая на противоположную обочину, к которой тоже сползались шкварники. Среди них было несколько «расписных» и они выглядели крупнее первого стрелка.

Мы даже сообразить ничего толком не успели — в нас полетели голубые молнии. Самая большая прошла совсем рядом со мной и с шипением ушла в черные камни дороги.

— Вот черт! — выкрикнул я отскакивая в сторону и оттаскивая замешкавшуюся Люту. — А это что?

Одна из рыжих тварей, громко шипя, выпустила из тонких жвал, скрытых под маленькой головой, тонкий жалящий язык, точно такой же, как у змеехвата, только гораздо длиннее. Не обращая внимания на обочину, тварь потянулась им к моему ботинку. Мгновенно среагировав, я двинул по этому языку тяжелой рифленой подошвой. Тварь недовольно скрипнула и предусмотрительно втянула язык обратно.

— Что это за гибрид? Какая-то жуткая помесь шкварника со змеехватом? — изумился Адька.

— Похоже на то, — кивнул я, — идеальный хищник: зажарил жертву прямо на пути, а потом стянул ее в болото — игрок вне местных правил.

— Хорошо, что они некрупные, — пятясь от толпы шкварников, произнесла Люта, — целиком не изжарят.

Еще один монстр протянул на дорогу язык и принялся ощупывать им камни, усвоив опыт своего товарища, пострадавшего от моего удара, он пустил себе на язык разряд молнии, заставив жалящие ворсинки искриться голубым и белым светом. Азия потянулась за мечом, но я остановил ее.

— Не надо. Металл проводит электричество — забыла?

— Демонские рога, смотрите туда! — крикнул Адька, приподнимаясь на задние лапы. — Вы видите то же, что и я?

Я отследил его взгляд и нервно сглотнул. Среди моховых кочек плавно двигалось огромное плоское тело — огненно рыжее, покрытое бурым и черным крапом. Шкварник, спешащий на подмогу к своим собратьям, имел по паре метров в ширину и длину — здоровенная тварюга. Двигался он невероятно быстро — плавно скользил по кочкам, то исчезая из вида, то появляясь снова.

Оказавшись в нескольких моих шагах от обочины, монстр бесшумно оторвался от земли — подпрыгнул, перенося исполинское плоское тело на противоположную сторону пути. Я уставился на его блеклое полупрозрачное брюхо, сквозь которое просвечивали сосуды и внутренности. В этот миг острый сильный хвост, похожий на пятнистую яркую змею нацелился в меня, и с его окончания сорвалась метко пущенная голубая молния. Успев пригнуться, я отскочил в сторону, выдохнул облегченно — не попал, гад! Но огромному шкварнику промах словно предал сил. Удвоив скорость, он развернулся, изготовился к новому прыжку и, в считанные секунды преодолев расстояние до обочины, вновь взлетел над дорогой.

В этот раз он метнул несколько молний разом и прошел значительно ниже от земли. Спаслись мы снова каким-то чудом. Повезло, но удачу не стоило испытывать на прочность, да и на точность тоже.

— Уходим! — крикнул я, и спутники мои ждать себя не заставили.

Смекнув, что добыча ускользает из-под носа, шкварники заметались у обочин, а потом поспешно заскользили вдоль невидимой преграды следом за нами.

Несколько минут бессмысленной беготни показали, что уйти от погони будет не так-то просто. Мелкие преследователи быстро отстали, но те, что покрупнее, развивали приличную скорость, и с легкостью нагоняли нас, стоило только чуть замешкаться. С каждым шагом бежать становилось все сложнее. Тропа катастрофически истончилась, каждый рисковал запросто слететь с нее. А тут ведь как? Если слетишь, то даже невозвращенцем стать не успеешь — сразу обратишься в поджарку с корочкой.

— Смотрите, там! — зоркая Люта на бегу указала вперед.

Я разглядел какую-то арку или дугу, вздыбившуюся над болотом.

— Скорее туда! — обрадовано выкрикнула Азия, — это мост!

Не вдаваясь в подробности, я и остальные припустили за новой, искренне надеясь, что ее радость оправдана. Азия не ошиблась. Когда мы приблизились к арке, стало понятно, что это сама дорога поднимается над топью округлым горбом, а снизу ее поддерживают прочные высокие сваи, уходящие в мох.

Тропа устремилась ввысь, позволив оставить погоню далеко внизу. Дорога действительно напоминала мост, у которого были даже невысокие каменные перила. Идти по этому узкому ненадежному сооружению было некомфортно, но другого выбора у нас не имелось. Стоило пути оторваться от земли, шкварники отстали, заметались, потеряв след добычи. Похоже, нас они чуяли лишь в непосредственной близости к обочине.

Поднявшись на несколько метров над землей, я смотрел на сизые кочки, испещренные мельтешащими бурыми тенями, среди которых там и тут яркими пятнами мелькали огненные в крапину гибриды, схожие окрасом с ядовитыми грибами. Они все еще пытались отыскать нас: тыкались головами в обочину перед началом подъема, кружили у опор, двигались туда-сюда вдоль тропы, но на этот раз их добыча ускользнула из-под носа.