Под потолком небольшой цирюльни ярко горели газовые фонари. В нос ударил приторно-сладкий запах духов и прочей парфюмерии, от которого у меня засвербило в носу. Оглушительно чихнув, я встретился взглядом с тощей дамочкой, разряженной в какие-то нелепые пестрые ленты, с поясом, перетянутым так, что, казалось, ее тело вот-вот развалится на две половины.
— Чем могу помочь? — цирюльница наморщила нос и посмотрела на меня с недоумением, слава богу, я совершенно не походил на тех, кто обычно посещает подобные заведения.
— Вот, — я кивнул на Адьку, который клятвенно обещал хранить обет молчания ближайшие несколько часов. — Вы можете постричь эту собаку.
— Эту? — дамочка удивленно подняла брови. — Вообще-то мы не обслуживаем собак, если только… — она понизила голос и, воровато оглядевшись по сторонам, перебрала в воздухе пальцами правой руки.
Я понял намек. Вынул из кармана штанов кошель с деньгами и протянул ей.
— Плачу вдвое.
— Тогда все хорошо, — кивнула цирюльница. — И как вы хотите ее постричь?
Я еле сдержал усмешку, глядя, как на слове «ее» перекосилась Адькина физиономия, но надо отдать должное Умеющему, от комментария он удержался.
— Мне нужен пудель. Белый.
— Пудель? Из этого?
Сообразив, что не в меру любопытная цирюльница что-то заподозрила, я наврал с ходу:
— Понимаете, моя тетка оставила мне на попечение своего пуделя, я за ним не уследил и бедный пес случайно выпал из окна…
— Случайно, из окна?
Похоже, мое вранье ее не убедило, только еще больше заинтересовало.
— Ну да, прямо из окна — за вороной погнался и выпрыгнул…
— Несчастное животное, — дамочка с сочувствием покачала головой.
— Да, не повезло ему, но мне не повезет еще больше, если обнаружится пропажа. Этот пес — единственное, что мне удалось достать. Поэтому приходится делать пуделя из него.
— Можете не оправдываться, я вас поняла, — кивнула цирюльница и принялась за дело.
Процесс преображения, показавшийся мне каким-то жутковатым колдовством, закончился примерно через час. Все это время перетянутая дама с невероятной ловкостью орудовала то ножницами, то распылителями с краской, то клеем и паклей. В результате этого творчества бедолага Умеющий и впрямь преобразился, правда, далеко не в лучшую сторону: его шею голову и грудь «украшала» грива из пакли, торчащие над головой уши свесились под тяжестью спрятанных в шары из пакли стальных утяжелителей, а привычный цвет изменился на белоснежный.
— Вот, пожалуйста! Теперь перед вами чистокровный королевский пудель, — цирюльница вытерла руки о фартук и уставилась на меня выжидающе.
— И на сколько времени хватит этого маскарада? — прозвучал вопрос с моей стороны.
— Пока новая шерсть отрастать не начнет.
— Значит, времени нам хватит….
А теперь, наверное, стоит вернуться в недавнее прошлое и рассказать все по порядку. Итак, после того, как Илай высадил нас на дорогу, мы продолжили свое путешествие и вскоре достигли Изначального города.
Это место было мне знакомо — память твердо и без сбоев рисовала те времена, когда с командой таких же как я сам будущих путников ожидал решения Плего, а потом выслушивал на главной площади его напутственную речь. С тех пор город не изменился, выходит, времени прошло не слишком много. Хотя, кто знает, насколько вообще изменчив этот город?
Мы брели по широкой улице, вдоль которой ровными рядами стояли высокие каменные здания в несколько этажей. Их дубовые двери с кованными ручками и петлями выходили на тротуар, протянувшейся вдоль проезжей части, по которой двигались вереницы всадников, экипажей и даже редкие паромобили, невыносимо медленные по сравнению с одетым в усилители конем, зато невероятно модные. В них сидели мужчины, облаченные в парадные одежды и не носившие оружия, рядом с ними — нарядные дамы, озаряющие улицу блеском своих украшений. Все эти роскошь и шик были возможны только тут, в Доме Изначальном, такого не встретишь в лесной глуши на дороге или в далеких Домах на окраинах мировой карты.
Впрочем, наш вид, весьма отличный от внешнего вида местных завсегдатаев, не слишком бросался в глаза. По узким тротуарам бродило множество подобных нам гостей столицы — усталых, недоверчивых, грязных, обвешанных оружием и доспехом. Да уж, неместных бродяг тут было предостаточно. Что искали они в Изначальном Доме? Кто знает? Каждый, подобно нам, прибывал сюда с собственными авантюрными идеями, а за тем, чтобы особо опасные и неугодные из этих идей не реализовывались, неустанно следила местная стража — личная гвардия Управителя Совета по имени Гидра.
О Гидре ходило множество слухов. Кто-то называл его беспринципным, кто-то справедливым, однако, прежде всего, говорящие сходились на том, что этот самый Гидра был человеком необычайно могущественным и сильным. А впрочем, Механики с ним, с Гидрой, к чему я вообще про него вспомнил?
Решив не думать про Гидру и ему подобных, я огляделся по сторонам — стены домов там и тут украшали яркие вывески разного рода магазинов и забегаловок, то и дело попадались огромные стенды с плакатами, на которых пестрели афиши каких-то мероприятий и портреты местных знаменитостей.
Взглянув на один из таких плакатов, я остолбенел. С него на меня смотрела Люта. Как так? Я пристально оглядел нарядную дамочку на изображении: увешанная золотом и укутанная мехами дива с белым пуделем на поводке. Подпись гласила, что я обознался, и это вовсе не внучка старухи Рябины, а известная певица Тайра. Но как похожа! Я обернулся на остальных, похоже, никто кроме меня сходства не заметил.
— Слушай, Жила, — не выдержал уставший от бесконечного ковыляния Адька, — давай поищем укромное местечко для отдыха, сил уже нет по этим площадям и проспектам шататься.
— А шататься нам здесь придется долго, — тут же урезонила его Азия.
Здесь, в Изначальном Доме нова чувствовала себя неуютно. Конечно, она старалась не показывать своего волнения, но в твердом обычно взгляде стальных глаз таилась тревога. Я постоянно ловил ее на том, что она озирается по сторонам, вглядываясь в лица, в окна домов, экипажей и паромобилей.
— Что-то не так? — спросил, догадываясь о причинах тревожности спутницы. Мою спину сверлил чей-то взгляд. Это ощущалось отчетливо, словно между лопатками прокрутили невидимое сверло. Мерзкое чувство.
— За нами следят, — подтвердила мою догадку Азия. — Как только мы вошли в город.
— Пусть следят, — приглядываясь к окружающим, тихо ответил я, — сейчас день, и мы как на ладони. Сыграем беспечность. Пусть эти шпионы-невидимки думают, что мы слепые раздолбаи, не способные углядеть даже собственную тень. Дадим им повод расслабиться, а сами укроемся в каком-нибудь тихом местечке.
— Где ты собрался отыскать его? Это тихое местечко? — безнадежно поинтересовался Адька и сел, привалившись спиной к стене уходящего ввысь серого строения, опоясанного длинными балконами, от которых тянулись к соседним зданиям тонкие пешеходные мосты.
— В трущобах на окраине.
Как добраться до них я не забыл. Шел уверенно и вел за собой остальных. Когда проспекты сменились узкими улочками с дворами-колодцами, где соседи из домов напротив могли высунуться в окна, чтобы пожать друг другу руки, я остановился под тусклой вывеской постоялого двора.
— Ну и местечко, — принюхался Адька и оглушительно чихнул, — воняет, как в помойке!
И в этом он был безусловно прав, потому что помои валялись прямо под ногами. Похоже, дворников в этом райончике не водилось.
— Ну что, отстали? — спросил я у новы.
— Похоже, — Азия повернулась вокруг своей оси, хотела сказать что-то еще, но не успела — стремительная тень метнулась от стены и молча кинулась на нову. Я не успел схватиться за меч — еще три неразличимых в вечернем сумраке незнакомца прыгнули на меня, другие двое ринулись к Люте и Умеющему.
Нападающие действовали быстро и дружно, я еле успел увернуться от блеснувшего сбоку клинка. Ударил сам, пригнулся, отскочил — один враг упал. Наконец выхватил меч, рубанул второго, краем глаза разглядел, как Адька вцепился в глотку своему противнику, остальных раскидала Азия. Мой третий враг сообразил, что преимущество не на его стороне, и поспешно растворился во мраке.
— Фух, ну и быстрые же, падлы! — произнес я, переводя дух. Стычка действительно получилась скоростная — все происходящее не заняло, наверное, и минуты. — Адька, отпусти его, он уже готовый, — обратился к Умеющему, которые продолжал сжимать горло своей бездыханной жертвы.
— Е агу, — прохрипел тот, давясь словами. — Эюхти алинило.
— Не можешь? Челюсти заклинило? Понятно, — я присел возле него. — Мертвая хватка. Потерпи, приятель.
Достав нож, я просунул костяную рукоятку между адькиными зубами и шеей его добычи, нажал аккуратно, действуя ножом, как рычагом. В пасти Умеющего хрустнуло, он болезненно рявкнул и отскочил в сторону, оставив поверженного врага на земле. Недвижное тело неожиданно дернулось, пошло судорогой, а потом зашипело, растворяясь. Вскоре от него осталась лишь лужа густой темной слизи.
— Опять они — перевоплощенные серые скитальцы, поморщился Адька. — Я сразу понял. Мерзкий запах тухлой картошки не спутаешь ни с чем.
— Почему ты не чуял его раньше, — робко поинтересовалась Люта, — когда дрался с демонами в нашем Доме?
— Демоны пахли грозой, электричеством — из-за сияния наверное, — прозвучало в ответ.
Решив не испытывать судьбу, мы поспешили оставить место стычки. Долго кружили по трущобам, пытаясь запутать следы и даже не зная, продолжается за нами слежка или нет. Уже заполночь мы добрались до окраины Изначального Дома, туда, куда респектабельные жители городского центра не совали носа даже днем. Здесь застройка обрывалась, а узкая витая улочка оканчивалась тупиком, упираясь в стену леса, стоящего уже за обочиной. Ни в одном Доме я не видел, чтобы жилища строили так близко к опасной черте, но здесь, похоже, свободная земля была редкостью, поэтому приходилось мириться с неприятным соседством.
В самом конце тупика, всего в паре метров от огромных мрачных сосен, стояло четырехэтажное здание. На провалившемся козырьке над шатким крыльцом висел газовый шар, тускло освещающий покосившуюся вывеску «Постоялый двор дядюшки Филиаса». Пока мы раздумывали, стоит ли туда отправиться, за спиной раздалось пыхтение паромобиля.
— Эй, посторонись! — крикнул мне громила-шофер, паркуясь под гостиничной вывеской. — Самое неприглядное и дикое захолустье, какое только можно отыскать в этом городе. Приехали, госпожа, — бросил он через плечо своим пассажирам.
— Вижу и сама, что место дрянь, — произнесла, выбравшись из машины, девушка в пушистой белой шубе. Ее лицо было наполовину замотано платком, который она старательно придерживала рукой. В глазах, а вернее в единственной видимом глазе незнакомки застыло выражение крайней брезгливости и недовольства.
Следом за девицей вылез тощий, будто скелет мужик, одетый в какие-то невнятные яркие шмотки. Потянув за кожаный поводок, он выволок из салона машины огромного белого пуделя, постриженного а-ля лев.
— Расплатись с ним, — кивнув спутнику на шофера, дамочка посильнее натянула на лицо платок и недовольно взглянула на нашу компашку. — Быстрее, я не собираюсь торчать здесь у всех на виду в таком виде!
— Конечно, госпожа Тайра, я стараюсь, — принялся оправдываться «яркий», — но Снежок опять не хочет идти.
Белый пудель, который, надо заметить, был невероятно велик даже для королевского, натянул поводок и уперся в землю всеми четырьмя лапами…
Вот так встреча. Неужто и вправду та самая Тайра, портрет которой я видел в городе? Сложно толком разглядеть из-за платка. Интересно, зачем он ей?
Тем временем госпожа Тайра сердито прикрикнула на своего спутника:
— Ну, так возьми его на руки! И чемоданы не забудь!
С трагическим вздохом «яркий» покорно подхватил здоровенный окованный медными обручами чемодан и с надеждой снова потянул поводок упрямой собаки. Надо отдать должное пуделю — он уступил и, высокомерно задрав морду, прошествовал ко входу «дядюшки Филиаса» за своей хозяйкой.
Пропустив странную парочку внутрь, мы вчетвером вошли следом. Первый этаж постоялого двора занимала таверна. В ней не было окон, и всюду царил полумрак, слабо разбавленный желтым светом нескольких тусклых газовых шаров. Большинство столов пустовали, лишь в углу, за самым дальним сидела пара местных алкашей, которые по очереди глушили прямо из бутылки мутный ром.
Дубовая стойка возле входа пустовала. Возле нее уже стояла госпожа Тайра, и гневно цокала ногтями по отполированной гладкой поверхности. Решив также дождаться хозяина сего заведения, я уселся за ближайший стол, Азия и Люта присоединились, а Адька устало развалился прямо на полу.
Вскоре хозяин появился — толстый усатый человек с неимоверно красным лицом и запавшими поросячьими глазками.
— Чем могу? — обратился он к Тайре.
— Номер давай, самый лучший! — раздраженно и грубо заявила та, на что хозяин, видимо, обиделся, и побагровел еще сильнее:
— Самый лучший занят.
— Меня это не волнует. Я не собираюсь жить в сарае.
— Ничего не могу поделать, госпожа, как вас там? — хозяин грозно насупил брови.
— Тайра, — выкрикнула недовольная дамочка. — Между прочим, я известная певица.
— Да что-то не похожи вы на…
— Ах, не похожа? А так? — девушка гневно сорвала с лица платок и вперилась глазами в краснолицого дядьку. Ее левую щеку украшало алое пятно ожога.
— И правда вы! — изумился хозяин и поспешно хлопнул в ладоши, обращаясь к сидящим в углу алкашам. — Эй вы, освободите-ка номер для важных персон!
— Но, шеф, — проскрипел один из бухариков, — ведь в гостинице полно свободных комнат!
— Пререкаться вздумали? — став вишневым, прогремел хозяин. — Освободили, живо, и точка! — он повернулся к певице, пытаясь изобразить радушие. — Пожалуйте, готово!
— Ладно, — удовлетворенно кивнула Тайра, вынимая из блестящей сумки кошель и отсчитывая монеты. — И о том, что я здесь — никому. И об этом, — она многозначительно указала на свою израненную щеку. — Перекантуюсь у вас неделю, пока не заживет. Проклятый змеехват попался на пути так некстати.
— Откуда в наших краях змеехват? Вокруг все пути вычищены и вылизаны — приказ Управителей.
— Как же, — с болью в голосе отмахнулась певица, — проклятая дорога была запутана, как клубок ниток, который кошка заиграла…
— Эх, госпожа, — хозяин, пыхтя, как паромобиль, выбрался из-за стойки и, окинув заговорщицким взглядом окружающих, повторил. — Эх, госпожа, знали бы вы, как близки к истине оказались с этой вашей кошкой… Можно сказать, что она, кошка, путь и в самом деле запутала. Вернее не она, а он.
Пока я пытался уловить смысл этого расплывчатого заявления, Тайра недоверчиво поинтересовалась:
— Что это еще за «он»?
— Перепадаль…
— А кошка-то причем?
— А при том, — краснолицый хозяин стал говорить еле слышно, поэтому всем присутствующим пришлось затихнуть. Даже алкаши в заднем ряду перестали рыгать и звенеть бутылками. — Перепадаль — это Воин Пути, но он вовсе не человек, как многие думают. От человека — только лицо. Тело у него — от кота, копыта — от коня, и хвост имеется длинный-предлинный с крюком на конце. Он тем крюком дорогу зацепляет и путает.
— Какая чушь! — раздраженно и разочарованно отмахнулась от «краснолицого» певица Тайра. — Не хочу больше слушать эти бредни. Ганс, — рявкнула уже на своего сопровождающего, — бери вещи и неси в номер, живо! И чтобы никаких окон, никаких горничных и никаких соседей!
Проводив вздорную певицу взглядом, я поинтересовался насчет комнаты. Увидав деньги, хозяин выдал мне ключ и многозначительно кивнул вслед Тайре:
— Слышали, о чем просила? Вы госпожу певицу тут не видели.
— Нам до нее дела нет, — успокоил его я.
Полночи мы не спали — раздумывали, как отыскать нашего мятежника. Здание Совета — неприступная крепость, в него не попасть человеку с улицы, а Управители почти не покидают его без причины и без охраны. Некоторые из них и без охраны стоят целой армии. Какие у нас шансы?
Меня терзали сомнения, но я не стал делиться ими с друзьями, стараясь настроиться на позитив. Мы обязательно что-нибудь придумаем. К тому же команда у нас подобралась тоже не слабая, а главное, нацеленная на результат.
В течение полуночного мозгового штурма, который мы удачно совместили с поглощением еды, прозвучали разные предложения. Адька уверял, что надо прийти в Совет и прямо объявить о заговоре. Люта скромно предложила пробраться в здание тайно. Выслушав их, Азия отрицательно помотала головой:
— Не выйдет. Нас туда никто и близко не подпустит. Вся внутренняя охрана подчиняется Кире, и его недаром называют Кира — Тысяча Глаз. Без его ведома в Совет не прошмыгнет и мышь.
— Как бы там ни было, абсолютно неприступных крепостей не бывает, должно быть и у Совета слабое место, — вступил в разговор я.
— Может и есть, только мне о нем неизвестно, — без особого воодушевления произнесла Азия. — Я никогда не была в здании совета. Новам в него вход запрещен. Максимум, что позволено — находиться во внутреннем дворе во время караула, когда в Совете устраивают праздничные приемы.
Приемы? Выходит, вход в заветное здание закрыт не всегда? Я просиял, почуяв надежду, которую Азия не разделила:
— Даже не думай об этом. Туда приглашают именитых жителей, богатых дельцов и Управителей из близлежащих домов. Простого путника и провинциального Умеющего там точно не ждут.
— Все равно — шанс. Придумаем что-нибудь…
Мысли о том, как пробраться в Совет, не покидали меня. Даже когда все уснули, я никак не мог успокоиться — все раздумывал, искал варианты, прокручивая в мозгах услышанное от Азии. Пока я таращился в глаза пучеглазого грязного единорога, изображенного на давно нестиранном гобелене, висящим напротив, остальные спали. Люта скрутилась калачиком на сплетенном из тростника кресле. Адька, пользуясь своей инвалидской привилегией, возлежал на единственной кровати, которая предательски скрипела, стоило ему пошевелиться во сне. Азия сидела на полу, скрестив ноги и закутавшись в крылья. Ее спина оставалась безупречно ровной, лицо напряженным, а глаза открытыми. То, что нова спит, можно было понять лишь по белой поволоке, затуманившей недвижный взгляд.
Решив проветриться, я выбрался на хлипкий покосившийся балкон. Облокотившись на проржавевшие перила, вгляделся в лесную тьму по правую руку от меня. Среди черных деревьев там и тут вспыхивали вереницы блуждающих огней, фосфорическим светом горел хищный узор на широкой спине одинокого шкварника. То и дело из-за стволов появлялись какие-то тени, блуждали возле самой обочины, а потом бесследно растворялись в ночи.
Слева раздались голоса. По раздраженным высоким нотам я понял, что говорит Тайра. Она находилась через балкон в сторону и на этаж выше от меня.
— На редкость отвратительное местечко, Ганс. С отвратительным хозяином, отвратительным персоналом и отвратительными посетителями.
— Не злитесь, госпожа Тайра, — раздался усталый голос ее спутника. — Вы сами выбрали эту гостиницу. Я предлагал вам поехать в «Королевский улей».
— В «Кролевском улье» останавливается вся местная знать. И неместная тоже. Что будет, если меня увидят с таким лицом? Все скажут — прекрасная Тайра обзавелась жутким шрамом! Все утренние газетенки напишут об этом! Нет, Ганс, лучше неделю пожить в сарае, чем дать слухам о моем уродстве расползтись по округе.
— И что же, госпожа, вы отмените все свои выступления? — осторожно поинтересовался Ганс.
— На этой неделе — да.
— А как же приглашение на прием в Совете? Неужели….
— Не говори мне об этом, Ганс. У меня сердце кровью обливается, но что поделать, бывают ситуации, когда необходимо сохранить лицо во всех смыслах. Снежок, дорогой, подойди сюда, — Тайра призывно щелкнула языком. — Милый мой песик. Мамочка так хотела взять тебя с собой на прием, но, похоже, тебе придется ждать следующего раза. Ганс, отнеси мои вещи местной прачке, да смотри, чтобы не испортила — заплати вдвое!
Дослушать диалог мне не удалось. Соседи предпочли продолжить разговор в комнате, но услышанного и так хватило с лихвой. Поспешно разбудив товарищей, я озвучил им моментально возникшую идею — пробраться в Совет под видом певицы Тайры.
— Люта, она похожа на тебя как две капли воды.
— Но у нее такая дорогая одежда, с моей не сравниться, — неуверенно произнесла девушка, оглядываясь на Азию и Адьку.
— Будет тебе одежда, — успокоил я.
— И собака.
— И собака будет! — еще не продумав эту часть плана до конца, я бросил взгляд на Умеющего.
— Не смотри на меня так, Жила, — занервничал тот. — Уж больно мне твой взгляд не нравится…
Несмотря на сомнения, общим решением команды мой план одобрили. Самым трудным оказалось уговорить Адьку сыграть роль королевского пуделя вздорной звезды, но общими силами мы все же смогли это сделать.
Платье для Люты добыли в пригостиничной прачечной, там же стащили наряд для меня — тот самый яркий костюм помощника Ганса. Чтобы перевоплотить Умеющего, усилий потребовалось гораздо больше — пришлось отправиться в ближайшую цирюльню и отвалить там круглую сумму.
Теперь бедолага Адька хромал рядом со мной, упакованный в белую паклю, и проклинал все на свете:
— Чтобы я еще раз на подобное согласился — да ни в жизни! И пропади пропадом все Артефакты, Управители, заговорщики, демоны и пудели с певицами.
— Ладно тебе, — урезонил его я, — это просто маскировка. Постарайся не обращать на нее внимания. Наша главная цель сейчас — пробраться в здание Совета, и мы это сделаем, чего бы то ни стоило!