Мне всегда становилось грустно, когда какой-нибудь строго определенный период моей жизни подходил к концу, потому что каждый раз я упрекал себя при этом в неумении воспользоваться многими представлявшимися мне благоприятными обстоятельствами и счастливыми случайностями. Дописывая заключительные страницы настоящей книги, я снова испытываю горькое сожаление, как и в тот момент, когда мы с Янгом, перенеся сокровища царя Чальзанцина из кладовой в пещеру, вытащили подпорку из под качающейся статуи и таким образом утвердили на прежнем месте эту громадную каменную глыбу. Поднять ее снизу мы уже не могли и, нагромоздив обломки камней под ее подножие с переднего края, сделали истукана окончательно неподвижным и сверху. Теперь этот выход был безвозвратно загражден, а в данную минуту, когда я пишу эти строки, меня почему-то невольно печалит сознание, что я также безвозвратно отрезан от известной части моего прошлого. Недаром один персидский поэт сказал: «Оконченная книга – то же, что запечатанный ларчик; к ней ничего нельзя прибавить и ничего нельзя от нее отнять. Поэтому станем молиться Аллаху, чтоб ее содержание было хорошим».

Сочинение, которое я сейчас заканчиваю, было начато частью ради того, чтобы отдыхать за ним от более серьезной работы, предпринятой мной, а частью потому, что я находил неудобным вводить воспоминания чисто личного характера в обширный ученый труд, но в то же время считал их достаточно интересными, чтобы познакомить с ними читающий мир. Впрочем, рассказ о наших приключениях, пожалуй, никогда бы не пришел к концу, если бы им не заинтересовались Рейбёрн и Янг, которые постоянно уговаривали меня продолжать его.

– Видите, профессор, – говорил Янг, – я ничего не имею против большой книги, которую вы пишете; конечно, она будет великолепной, но ведь во всем божьем мире, наверное, найдется всего каких-нибудь три чудака, способных прочесть в ней более десяти строк. Вот почему я так пристаю к вам, чтобы вы писали маленькую книжку, – ее-то уж, конечно, прочтет кое-кто и за стенами сумасшедшего дома. Пускай, по крайней мере, добрые люди знают, как жутко нам приходилось. Я бы не советовал вам в точности указывать, где лежит та замечательная долина, потому что нам, пожалуй, опять понадобится вернуться туда; но относительно всего другого будьте вполне откровенны и расскажите все, как было. Может быть, наши похождения пойдут кому-нибудь на пользу.

По мере того как подвигался мой рассказ, я прочитывал написанное вслух моим товарищам, и они, не стесняясь, делали поправки в моем сочинении. Впрочем, когда я касался в своей книге подвигов храбрости Рейбёрна и Янга, они восставали против меня и не соглашались, чтобы я их описывал. Даже Пабло, покинувший ради меня Мексику, чтобы не расставиться со мной до конца дней, принимался противоречить мне в тех местах, где я упоминал о его неизменной преданности и мужестве. По его мнению, вполне естественно быть преданным тому, кого любишь, а еще более естественно драться с врагами, защищая себя и своих друзей.

Только один член нашей экспедиции с полным достоинством принял от меня заслуженную дань похвал. Это был Эль-Сабио. Пабло, конечно, хотел, чтобы я прочитал вслух ослику то, что было о нем написано.

– Только, пожалуйста, не все, сеньор, – серьезно заметил мальчик, – там есть вещи, которые могут огорчить нежное сердце моего Эль-Сабио. Ведь он, право, нисколько не виноват, что доставил нам столько затруднений, когда мы переправляли его через пропасть; а потом, неужели вы скажете ему, что собирались его съесть, когда мы пришли в эту ужасную аллею смерти? Ведь он может раньше времени поседеть от такого удара. Нет, мы скроем от него все неприятные места в книге, а прочтем только те отрывки, где вы хвалите его красоту и ум. По-моему, не грешно бы написать о нем побольше. Мне кажется, что вы слишком сократили рассказ о храбром сражении моего ослика со жрецами, когда он в одиночку перебил их такое множество своими копытами. Еще осмелюсь заметить вам, сеньор, – прибавил Пабло тоном упрека, когда мы пошли все вместе к навесу, где стоял Мудрец, сильно разжиревший за последнее время на сытной пище, в неге и холе, – в вашей книге нужно было непременно упомянуть, сколько принес пользы Мудрец на обратном пути, когда он перевозил на своей спине найденные сокровища по крутой дороге через ту ужасную пещеру. Ведь он проработал таким образом много дней подряд. И, наконец, с какой осторожностью вез он на себе сеньора Рейбёрна с крутого горного спуска до маленького городка, где была железнодорожная станция. Помните, как он бережно ступал из боязни навредить раненому?

Хотя Эль-Сабио, по-видимому, не заметил пропусков в моем рассказе, тем не менее он слушал с большим интересом и вниманием отрывки, на которые указал мне Пабло. По словам мальчика, ослик даже поблагодарил меня за похвальный отзыв о нем, потому что, когда чтение было окончено, он вытянул вперед свою морду, положил на спину уши, твердо уперся в землю маленькими ножками и, торжественно подняв хвост, заревел во всю мочь. Пабло нежно обнял его голову и прижал к груди, повторяя с глубоким чувством:

– Ну, теперь, Мудрец, ты убедился, что мы не только любим тебя за твою доброту и ум, но также и почитаем за благородные подвиги.

Рейбёрн много хохотал, когда я передал ему эту забавную сцену в тот же вечер; но Янг не одобрил моего поступка, видя в нем новое доказательство не совсем здорового состояния моего мозга. Мы сидели у меня в библиотеке перед камином и мирно беседовали, покуривая сигары. Вскоре нам предстояло расстаться на некоторое время: Рейбёрн хотел отправиться на следующий день в Идаго, где начиналась разработка рудников, а Янг неожиданно вызвался сопутствовать ему. Грузовой агент скучал без занятия и не знал, куда ему деваться. Что же касается его плана купить железную дорогу Старой Колонии, чтобы прогнать директора, то это ему не удалось.

– Конечно, – говорил он, – мне было бы приятно насолить старому негодяю, как он насолил мне, но ведь в сущности все вышло к лучшему: если бы я не потерял должность, то и теперь ездил бы, как прежде, с железнодорожным грузом до конца своих дней. Поэтому пускай мой неприятель живет себе спокойно на своем месте. Мне же хочется сделать какое-нибудь доброе дело на те громадные деньги, которые я приобрел в долине Азтлана. Вот почему я отправляюсь с Рейбёрном в Идаго и всю дорогу от Анн-Арбора до города Буазе стану угощать за свой счет железнодорожную прислугу. Пускай бедные люди порадуются вместе со мной.

Этот странный способ осчастливить человечество рассмешил нас с Рейбёрном. Потом Рейбёрн принял серьезное выражение лица и сказал:

– По-моему, мы сделаем хорошо, приведя в порядок старинную церковь в Морелии. Я очень рад, профессор, что вам пришла в голову такая мысль. Это самое лучшее средство почтить память фра-Антонио; он так горячо любил свой храм и мы постараемся украсить его всем, что можно приобрести за деньги.

– Конечно, – согласился Янг, – но только я полагаю, что наш профессор ухитрится придать всем новым украшениям, которые мы туда поместим, такой вид, как будто они просуществовали двести лет. Сначала я был против реставрации старого здания. Мне хотелось выстроить первоклассный новый храм с высокой колокольней, паровым отоплением, электрическим освещением и большим органом, который потрясал бы своды, когда на нем заиграют. Но падре так же любил все старомодное, как и профессор, поэтому лучше сделать все по его вкусу. Положим, мне не совсем приятно тратить деньги на католическую церковь. Когда я рассказал о своем намерении моей старушке-тетке, живущей в Мелтоне, она страшно возмутилась, разбранила меня и не успокоилась даже тогда, когда я прибавил, что ради покойного падре готов поехать в Рим и пожать руку самому папе. Действительно, – продолжал грузовой агент серьезным тоном, причем его голос заметно дрогнул, – я рад сделать в память фра-Антонио что угодно, потому что никогда в жизни не встречал человека такой ангельской доброты, как падре. И когда я только вспомню, что он спас всем нам четверым наши ничтожные жизни, пожертвовав своей собственной, которая стоила в десять раз больше наших четырех, вместе взятых, я забываю, что францисканец исповедовал другую религию. Клянусь честью, я готов проломить голову всякому, кто осмелится сказать, что он не был самым умным и совершеннейшим человеком в мире!

Пабло уловил слово «падре» в непонятной ему английский речи Янга, и, когда мальчик поднял на меня глаза из своего уголка, я заметил, что они наполнились слезами. Да и глаза Рейбёрна подозрительно блеснули, когда он вдруг отвернулся в сторону, чтобы вытряхнуть в огонь пепел из своей трубки. Передо мной также все предметы подернулись на минуту легким туманом, когда нежное и вместе с тем горькое воспоминание об умершем друге взволновало мне сердце.

Мои гости скоро ушли: нам не хотелось переводить разговор на обыденные житейские темы. Пабло я приказал ложиться спать и остался в библиотеке один. Мне хотелось просмотреть в тот вечер реферат, который я собирался в скором времени прочесть на заседании археологического института, но мои мысли блуждали далеко и неудержимо стремились к недавнему прошлому, так что я был вынужден отложить в сторону перо.

Поздний час и одиночество располагали к задумчивости; я мысленно переживал все время моего знакомства с фра-Антонио с первого дня, когда увидел его коленопреклоненным перед распятием в ризнице, до последнего момента мученической кончины подвижника.

И пока я вспоминал нашу нежную дружбу с фра-Антонио и варварскую жестокость его мучителей, мной овладела такая невыносимая тоска, такое горькое сожаление, что я не знал, куда деваться. Но вдруг в моей душе возникло твердое убеждение – оставшееся непоколебимым до сих пор – что из любви к фра-Антонио я должен радоваться его трагическому концу. Ведь когда я встретил его первый раз в церкви Святого Франциска в Морелии, погруженного в пламенный религиозный экстаз, юный, чистый сердцем монах с его возвышенными помыслами вымаливал себе именно тот мученический венец, которого и достиг по воле Божьей в языческом городе Кулхуакане. Эта странная мысль всецело поглотила меня, и надо мной как будто раздался голос падре, говоривший: «Я стремлюсь заслужить иную жизнь, бесконечную, славную, и переселиться туда, где нет ни смерти, ни греха, ни страдания».