Беспрепятственно сев в такси, Сандра, тем не менее, находилась в таком волнении, что не смогла дождаться, пока машина довезет ее до дома. Пока они ехали, ей все время казалось, что красный сигнал светофора горит неестественно долго, а такси еле ползет. Наконец, не выдержав, она попросила высадить ее на одной из центральных улиц и отправилась к дому пешком. Сандра давно не гуляла по городу, но и сейчас это была не прогулка, а бег – от себя, от собственных мыслей и чувств.

Было уже десять часов вечера, но улицы выглядели оживленно: люди уже не спешили по своим делам, они наслаждались свободой начавшегося уикэнда, и никто не обращал внимания на одиноко бредущую молодую женщину в легкой светло-голубой куртке. Вряд ли кто-нибудь мог узнать в ней Сандру Харпер, если раньше видел ее только на страницах журналов светской хроники. Только тревожное выражение лица этой женщины заставило нескольких зевак с любопытством обернуться ей вслед.

Незаметно для себя Сандра миновала несколько кварталов. Ей очень хотелось закурить, но она постеснялась делать это на ходу. С Оксфорд-стрит молодая женщина свернула на маленькую улочку и, увидев возле одного из домов уютный сквер, направилась туда. Здесь, в уютном уединении, стояли две скамейки. Сквер украшала мраморная, серая от времени статуя Амура и Психеи. Глядя на каменных любовников, Сандра села на скамейку и достала сигареты. В сумерках блеснул огонёк зажигалки. Вытянув гудевшие от непривычно долгой ходьбы ноги, она попыталась собраться с мыслями.

Во-первых – да, это, конечно, во-первых, – Урмас Шольц жив. Свершилось чудо, на которое Сандра так страстно надеялась в первые месяцы и даже годы после его «гибели», порой доводя себя этой надеждой едва ли не до умопомрачения. Но теперь Сандра уже сомневалась, стоит ли этому радоваться. Во-вторых, он не забыл ее – это она остро почувствовала, когда они стояли рядом в темноте. В-третьих, и это беспокоило ее больше всего, она сама тоже ничего не забыла. Сандра испытывала странное раздвоение души. Одна ее половина продолжала любить мужа, отца ее дочери. Эта часть души твердила ей, что Шольц опасный человек. Возможно, он причастен к покушениям на Джеймса, и тогда он враг и для нее, причем враг жестокий и безжалостный, который не остановится ни перед чем. Но тут же Сандра слышала другой голос, и тогда ей казалось, что она по-прежнему любит Урмаса, а потому сможет оправдать и объяснить все, что бы он ни сделал. Эти половинки не боролись между собой, они словно существовали одновременно, с одинаковой степенью реальности, и Сандра подумала, что вот так сходят с ума.

Итак, завтра она снова увидит Урмаса. При мысли о предстоящем свидании одна половинка сердца радостно затрепетала, а другая тревожно сжалась: она вспомнила, что завтра Джеймс возвращается домой. В такой день и ей следовало бы остаться дома. Но… Шольц обещал все объяснить. И что она будет делать, если он признается в том, что причастен к покушениям на Джеймса? Сандра попыталась вызвать в себе ненависть к Урмасу – и не смогла. Да и он сам, похоже, не допускал мысли, что она не приедет на встречу с ним или кому-нибудь о ней расскажет. Впрочем, кому она может рассказать? Полиции? Но это грозит публичным скандалом. Или Иоахиму Мельдерсу, который совместно с Лиз Харпер задался целью разлучить ее с Джеймсом?

В ее воображении возник образ главы службы безопасности. Темные, страстные глаза на лице, скрывающем под маской легкого презрения к окружающим истинное к ним отношение. Сандра никогда не понимала, как он к ней относится. Иногда ей казалось, что она интересует его как женщина гораздо больше, чем он хочет это показать. И это было понятно: Мельдерс был джентльменом, и он работал на ее мужа. Но тогда почему он пошел на поводу у Лиз? Что касается самой Лиз, то Сандра всегда знала, что находится у нее под подозрением. Правда, она и не догадывалась о степени неприязни, которую испытывала к ней свекровь. Оказывается, чопорная аристократка Лиз Харпер готова пойти даже на скандал, лишь бы разлучить ее со своим сыном. В лондонском свете такие события без публичного скандала не обходятся.

Если бы не Урмас, человеку Мельдерса удалось бы сфотографировать ее с Максимом Окуневым в окне номера захудалой гостиницы. Она представила эти снимки в руках у Джеймса. При всей любви к ней Джеймс бы никогда не поверил ее объяснениям и не простил бы ее. В голове у Сандры возникло отвратительное слово – «развод». И Кора, не понимающая, что произошло между мамой и папой… Какое счастье, что Урмас спас ее от этого ужаса! – говорила одна половина ее души. А другая упорно нашептывала, что Урмас Шольц ничего не делает просто так.

Сандре не хотелось ехать домой – ведь там ей, возможно, придется встретиться со свекровью… Но, взглянув на часы, она ахнула: половина одиннадцатого! Быстро поднявшись со скамьи, молодая женщина поспешила выйти из сквера на улицу и подняла руку, останавливая машину.

Джеймс Харпер лежал на постели с открытыми глазами, хотя свет в палате был уже погашен. Анна Монт ушла полчаса назад. Они провели вместе весь день до позднего вечера. Все благие намерения Джеймса не поддаться чарам этой женщины рассыпались прахом от одного прикосновения к ее телу. Возвращение домой, еще сегодня утром такое желанное, сейчас беспокоило его. Он боялся встречи с Сандрой, боялся, что она обо всем догадается по выражению его лица. Джеймс чувствовал вину перед женой и всячески старался успокоить собственную совесть. Он вспомнил слова своего приятеля: «В том, что женатый мужчина заводит любовницу, виновата его жена». Действительно, разве он виноват, что нашел у Анны то, чего никогда не получал от Сандры – искреннее восхищение им, Джеймсом Харпером? А любому мужчине необходимо, чтобы им кто-нибудь восхищался!

Он еще не знал, как это устроить, но был уверен, что и дальше будет встречаться с Анной. Пока он не может ездить в офис, ему в любом случае нужна секретарша, которая будет постоянно находиться при нем. А потом… Потом он будет время от времени приезжать к ней. В конце концов, так поступали многие его знакомые. Джеймс забыл, что раньше с неизменной брезгливостью относился к подобным историям. Он снова и снова вспоминал, какой страстной и покорной любовницей оказалась Анна, и не мог уснуть в нетерпеливом ожидании нового дня, когда он снова ее увидит.

Стараясь не шуметь, Сандра вошла через парадный вход особняка. В доме стояла тишина, прислуга уже легла спать. Войдя в холл, молодая женщина машинально взглянула на напольные часы в углу. Мерными ударами десятифунтовых медных гирь они отсчитывали неумолимое время уже многие десятки лет. Несообразно по сравнению с массивным механизмом зазвучали стеклянные куранты, нежно и тонко выпевающие каждую четверть часа незамысловатую мелодию «Джона Гилпина» – старинной лондонской песенки о весельчаке-неудачнике. Сандра вздрогнула от неожиданности и вдруг почувствовала, что очень голодна. Время ужина давно прошло, но в столовой, в высоком старинном буфете, всегда оставалась еда для запоздавших обитателей дома – кухарка свято поддерживала эту традицию. Сандра хотела уже подняться в столовую, как вдруг в холл с половины Лиз вышел Иоахим Мельдерс. Сандра едва не вскрикнула.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, и ее голос звонко раздался по замершему дому.

– Мне нужно было приготовить все к приезду мистера Харпера, – ответил Мельдерс. – Обычный режим охраны дома я считаю недостаточным, надо усилить систему наблюдения за парком.

Он хотел добавить еще что-то, но тут в холле появилась Лиз Харпер, одетая в длинное домашнее платье темно-вишневого цвета. Не обращая внимания на Сандру – они не разговаривали с той памятной ссоры, – Лиз произнесла:

– Благодарю вас, мистер Мельдерс. Вы прекрасно исполняете свои обязанности.

Не в силах молчать и делать вид, что ничего не происходит, Сандра, кипевшая от негодования, повернулась к свекрови и ледяным тоном проговорила:

– Мистер Мельдерс действительно прекрасно справляется со своими обязанностями. Но на мой взгляд иногда он слишком усердствует. По крайней мере, раньше в его обязанности не входила слежка за мной. Это вы, Лиз, дали ему такие распоряжения?

В холле повисло неловкое молчание. Лиз никак не ожидала, что Сандра перейдет в нападение. Мастерица скрытых и ядовитых светских колкостей, она привыкла избегать разговоров начистоту. В повисшей тишине Сандра продолжала выплескивать накопившийся гнев:

– Я и представить себе не могла, что люди из высшего общества, принадлежностью к которому вы, Лиз, так гордитесь, способны на столь низкие, грязные и омерзительные действия. Мельдерс не в счет, он всего лишь охранник и сыщик, но вы… Что вы хотели узнать? Кем мне приходится Максим Окунев? Когда мне было двадцать лет, у меня с ним был роман. Он пытался меня шантажировать, и это было очень глупо с его стороны. Я заплатила ему, потому что он угрожал рассказать обо всем вам, Лиз, и вы бы с наслаждением попытались использовать это против меня. Но теперь этот человек уехал, и не смейте больше вмешиваться в мою жизнь!

Сандра говорила горячо, свято веря в свою правоту и забыв об осторожности. Мельдерс смотрел на нее со странным выражением. Посмотрев на него, Сандра с удивлением заметила в его взгляде жадный интерес и что-то, похожее на восхищение.

– Раньше я испытывала к вам искреннее уважение, несмотря на то, что мы не ладили, – продолжала Сандра, по-прежнему обращаясь к свекрови, которая уже успела прийти в себя от неожиданности и приняла свой обычный высокомерный вид. – Но теперь я знаю, что вы всего лишь вздорная старуха, которая лезет в чужие дела, потому что ей просто нечем заняться. А вы, Мельдерс, – теперь она обратилась к нему, – вообще недостойны называться мужчиной.

После этой тирады Сандра повернулась и пошла к выходу из дома.

Когда тяжелая дверь закрылась за нею, Лиз Харпер удовлетворенно улыбнулась.

– Мы на правильном пути, мистер Мельдерс, – сказала она. – Эта ужасная женщина, – наконец-то Лиз могла выговорить это вслух, – забыла о приличиях. Еще немного, и мы выведем ее на чистую воду.

После этих слов Лиз Харпер величаво удалилась. Мельдерс остался в холле один; куранты грянули «Боже, храни королеву», отбивая начало нового часа. Глава службы безопасности не сомневался, что Сандра доведена до предела, – так гончая чувствует запах крови подраненной дичи. Сейчас или никогда! Его час пробил, наконец-то он заставит ее подчиниться ему, он пригрозит разоблачением – ведь письмо Максима Окунева по-прежнему лежит у него в кармане… Все удастся сохранить в тайне, Джеймс ничего не узнает. Пусть сначала Сандрой будет руководить только чувство страха, не важно. Потом он сумеет добиться ее любви… Постояв немного, Мельдерс направился к дверям.

Молодая женщина шла по липовой аллее, освещенной редкими фонарями. Под ногами негромко шуршал гравий; где-то в кронах деревьев и кустов звонко пели невидимые птицы. Начинал накрапывать мелкий дождь, но в небе, еще не до конца затянутом облаками, продолжало светить несколько звездочек.

Сандра плакала, зло вытирая слезы тыльной стороной ладони. Напрасно она так разошлась. Ее, наверное, было слышно по всему дому… Самое ужасное, что, в конечном счете, ее свекровь в своих подозрениях была права: она действительно лгала Джеймсу. Она не та, за кого выдавала себя все эти годы, и с этим уже ничего не поделаешь.

Быстрые шаги за спиной заставили Сандру оглянуться. По аллее, догоняя ее, шел Мельдерс.

– Подождите, миссис Харпер! – приблизившись, он преградил ей дорогу.

– Что вам нужно? – спросила она. У нее уже не оставалось сил вести какие-либо разговоры.

– Миссис Харпер… – Мельдерс говорил медленно, словно ему было трудно подбирать слова. – Я знаю, что у вас есть проблемы. Я могу помочь вам.

– На данный момент моя единственная проблема – ваше присутствие, – устало сказала молодая женщина и попробовала обойти Мельдерса.

Но он не позволил ей, упрямо продолжая говорить:

– Ваша свекровь пойдет на все, чтобы разрушить вашу семью. В случае развода у вас отберут дочь…

– Насколько мне известно, вы готовы ей в этом способствовать, – зло ответила Сандра, тщетно пытаясь удержать слезы. Черные глаза Мельдерса странно блеснули в зыбком свете фонаря, и внезапно в душе молодой женщины шевельнулась надежда: а вдруг этот человек действительно поможет? Ведь ей так трудно справляться в одиночку со всеми навалившимися бедами…

– Вы считаете меня врагом, – сказал Мельдерс, опуская глаза. – Признаюсь, я действительно устроил вам ловушку. И до сих пор не понимаю, как вам удалось избежать ее.

– Максим Окунев рассказал мне все, – прищурившись, солгала Сандра.

Мельдерс внимательно посмотрел на нее, и она увидела, что он ей не верит. Но почему-то это не важно для него. Сейчас для него важнее что-то другое. Что?

– Если вы доверитесь мне, у вашей свекрови не будет никаких поводов вас преследовать. Я сам позабочусь о том, чтобы их не было.

– И что вы хотите взамен? – тихо спросила Сандра. И какая-то смутная догадка промелькнула на краю ее сознания, прежде чем она услышала:

– Я… я люблю вас.

Мельдерс не понял, как вырвались у него эти слова. Но бледное, заплаканное лицо Сандры было так близко от него, он чувствовал тонкий запах ее духов… Внезапно он понял, что готов сделать все, лишь бы она перестала страдать. И тут он услышал ее смех, резко прозвучавший в тишине пустого парка.

Сандра громко смеялась, смахивая с глаз слезы.

– Значит, вы хотите предложить мне стать вашей любовницей? – Испугавшись, что у нее начинается истерика, Мельдерс растерянно молчал. – Что же вы молчите? – продолжала она. – Я правильно вас поняла?

Ее голос сорвался на крик, и, оттолкнув остолбеневшего мужчину, она побежала прочь, в глубину парка.

Дождь усилился, но на бегу она почти не замечала его. И лишь добежав до ограды и прижавшись телом к мокрым металлическим прутьям, поняла, что ее джинсы в грязи, куртка промокла, и холодные струи текут за шиворот. Сейчас она, не задумываясь, покинула бы этот парк и этот дом. Но в доме оставалась Кора. И завтра туда вернется Джеймс…

Иоахим Мельдерс неподвижно стоял в аллее. За свою жизнь он признавался в любви многим женщинам, но впервые сделал это искренне. И что он получил в ответ?.. Жестокий смех Сандры звенел в его ушах, а в сердце неудержимо закипало бешенство. Он с трудом сдержал порыв броситься вслед, повалить на мокрую траву, избить, сорвать одежду… Мельдерс скрипнул зубами. Потом, проверив, на месте ли письмо, резко развернулся и пошел обратно к дому.

Кора проснулась, услышав внизу рассерженный голос матери, дернула выключатель ночника и села в кровати, обхватив руками колени. Она не различала слов, но ей все равно было не по себе. До этого Сандра никогда не повышала голоса. Для Коры она вообще была неким волшебным существом, участницей той сказки, в которой сама девочка ощущала себя принцессой. Играть с матерью Кора любила больше всего, она чувствовала, что ее забавы по-настоящему интересны Сандре – не так, как другим взрослым, которые только делают вид, что им интересно. Однажды мать с дочерью затеяли игру в прятки, и как же был удивлен Джеймс, когда, открыв створку шкафа, увидел там свою растрепанную супругу, прижимавшую палец к губам. А сейчас маме было плохо, и Кора не знала, чем ей помочь. Может быть, завтра, когда папа вернется домой, все снова будет хорошо.

Голоса внизу стихли. Кора покрепче прижала к себе пушистого Тэдди, повернулась набок и закрыла глаза.