Непослушные пальцы то и дело промахивались по нарисованным на сенсорной панели клавишам, ввести пароль удалось только с третьего раза. Затем, очнувшись от многомесячной спячки, компьютер принялся скачивать обновления, и, похмельно звеня вентилятором, будто подбитый Карлсон, дефрагментировать диски – в общем, заниматься всем, чем угодно, кроме того, что нужно хозяину.

Несколько раз Максим вставал и направлялся на балкон, где прятал от Ани сигареты, раньше, в другой жизни. Один раз даже обулся, чтобы спуститься за куревом в магазин, но за окном висела жирная чумазая туча, то и дело орошавшая улицу холодным дождём. Тяжёлые капли стучали по карнизу, как старинный метроном в музее жертв блокады Ленинграда. Туча грозила – "не выходи". Резонно.

Телеканалы отключили за неуплату, чёрный прямоугольник настенной ТВ-панели превратился в огромный рекламный плакат с вертлявым номером радиовещательной корпорации. Его крутили по всем каналам, кроме тех, что гнали исключительно рекламу.

Оплатив первым делом Интернет (пригодились древние карточки экспресс-оплаты), Максим зарылся в ожившее облако "Яндекс.Диска", куда предусмотрительно залил с телефона папку Пономарёва.

Пока он боролся за жизнь, блуждая в измерениях Прошлого, Настоящего и Будущего, следствие по делу об исчезновении профессора Булгарина и убийстве неизвестного, найденного в коридоре исследовательского института квантового моделирования, не сдвинулось дальше установления личности убитого. Им оказался некий Кулик Степан Семёнович, известный в бандитской среде под именем Стёпа Пеликан, убитый за три года до того, как его труп снова нашли у кабинета профессора. Первый раз Пеликана "убили" во время взятия лидера Зарайской преступной группировки, известного под именем "Гоша Колокольчик". В то время Пеликан работал телохранителем преступного авторитета и был, якобы, подстрелен во время штурма загородного дома Гоши в Коньково, за пару минут до того, как Колокольчик перестал звенеть в вооружённых объятиях ОМОНа. Максим сразу понял, какая потусторонняя сила воскресила Стёпу. Скорее всего, тот просто сдал своего босса, а чтобы дружки не искали, ему "изобразили смерть". А затем Пеликан засветился на видеорегистраторах института имени Склифосовского, где всадил в Дюзова две пули. В грудь и контрольный в голову.

"Чертовщина какая-то", – думал Максим, разводя на экране фотографии, чтобы видеть обе: одну с Пеликаном на полу кабинета в Сколково и другую, снимок с камеры на проходной "Склифа".

– Близнец? – Максим почесал нос и открыл файл с биографией Пеликана. Ощупав глазами несколько сухих абзацев лохматого от многочисленных запятых текста, он понял, – исключено. Это один и тот же человек.

Неожиданная догадка отозвалась покалыванием в пальцах. По спине поползло что-то болезненно-щекотное. Из тумана воспоминаний выплыл вопрос, который он задал в кабинете Булгарина, держа в руках упрятанный в прозрачную коробочку камушек "Альенде".

"…а вот если деньги… их тоже можно восстанавливать?"

Перед глазами возникло бледное напомаженное пятно:

"Он работал над квантовым восстановлением… – губы сделали "о", потом слились, и разъехались в стороны, вытягиваясь в вибрирующую полоску, – людей восстанавливал".

"Людей восстанавливал", – повторило эхо в голове Максима.

Максим поёжился и выдохнул. Встал из-за стола и направился в коридор, где висел рабочий пиджак, тот самый в котором его "застрелили". В нагрудном кармане – косо обрезанный листок. Лежал там всё это время. Список, имена людей. После записи "…азанцев Илья Сергеевич" значилось ещё пять фамилий, среди которых зачёркнутый Зарицкий. Остальные не зачёркнуты. Нетрудно было догадаться, что это значит. Впрочем, не исключено, что эти люди по-прежнему живы.

"Надо проверить". Максим открыл "Яндекс" и забегал пальцами по клавишам. Найти удалось всех, кроме одного. Все найденные – убиты. Точнее, погибли при странных обстоятельствах. Полегли кучно, плюс-минус неделя от смерти Казанцева. Один врезался в высоковольтный провод во время охоты на вертолёте, другого в сорок лет свалил инфаркт, третий найден мёртвым в бассейне, четвёртого, как и Казанцева с Зарицким, догнала пуля. Примечательно было и то, что все четверо занимали высокие должности в близких к правительству структурах. И непосредственно перед смертью вся "весёлая четвёрка" отметились необъяснимо-разгульным, даже безумным поведением. Сумасбродили по примеру Казанцева.

Единственным, про кого "Яндекс" не смог ничего рассказать, оказался Аракелов Карен Аршавирович. Точнее мог, но Каренов Аракеловых оказалось так много, что время на поиск того самого беззастенчиво заигрывало с бесконечностью. Другими словами, не редкая фамилия.

Максим потёр подбородок, откинулся в кресле и снова посмотрел на список: "Кого ещё можно выудить?"

"…ов Кир Хромович".

Если тоже публичный человек, то с таким редким именем… Максим озадачил окошко поиска. Нашёлся некий Лопухов Кир Хромович, но не шишка из правительственных сопок, а сотрудник ИИКМ, того самого, в котором работал профессор Булгарин.

"Так, так, так…"

Какова вероятность, что это он? Человек из списка.

Очень большая.

И если Лопухов всё ещё жив (а "Яндекс" ничего не знал о смерти Кира Хромовича), тогда ему либо угрожает опасность, либо он каким-то образом договорился с убийцей. Короче, связан в обоих случаях, а, значит, может поведать много интересного.

Максим нервно потёр за ухом и обратился к файлам по делу Булгарина. Открыл и принялся проверять личные дела сотрудников исследовательского института.

Это заняло какое-то время.

Из файлов, переданных Пономарёвым, он выяснил, что дело Булгарина приостановили "в связи с не установлением лица, подлежащего к привлечению в качестве обвиняемого". И верно, Булгарина не нашли, тем не менее… основной подозреваемый, Стёпа Пеликан, не был даже опрошен. Следствие, шедшее до этого момента весьма бодро, установило личность воскресшего Пеликана и его место жительства, после чего неожиданно ссохлось, оборванное на полуслове стыдливой отпиской "по данному адресу никто не проживает".

"Закопал и надпись написал".

Максим вздохнул, встал из-за стола, подошёл к окну и посмотрел вниз на дорогу. Раскидывая волны брызг, по мокрому асфальту, как по каналу, плыли разноцветные машины. За каждой оставалось два тонких следа, которые мгновенно исчезали под свежими каплями, сыпавшимися на землю из флегматичных дождевых туч.

"Значит, к Пеликану на хромой кобыле не подъедешь, непростая, очень непростая птица".

Максим вернулся взглядом к экрану, с которого смотрело бледное лицо младшего научного сотрудника ИИКМ Лопухова К.Х. Запомнил адрес. Стоило проверить.

Но сначала – машина.

***

Салон на Таганке, куда он добрался по пробкам всего за пару часов, предстал перед Максимом лакированным и безлюдным царством, где бедность однозначно выглядит пороком. Единственный в Москве салон, где продавалась машина, о которой Максим грезил с детства.

– Добрый день, чем могу вам помочь? – Из двери выплыл улыбчивый человек в светлом пиджаке поверх тёмной майки с двумя направленными на зрителя револьверами и надписью "Come back to Detroit, we missed you the first time". Синие джинсы и баскетбольные кеды. Всем своим видом юноша демонстрировал, что в мире ещё остались места, где стиль и умеренность запросто уступают стальному натиску всепожирающего снобизма.

Максим поздоровался, пряча ухмылку, и двинулся вглубь зала, к небольшому круглому пьедесталу с чёрным автомобилем.

– О! – театрально вскинул брови консультант. – Отличный выбор! Однако должен вас предупредить, что эти машины производят только в юэс. У нас прямые поставки с завода в штате Мичиган. Четырёхполюсный трёхфазный асинхронный двигатель нового поколения с амплитудно-реостатным управлением, последняя фишка двигателестроения, модель "Хеллфаер" седьмой серии, мощностью на выбор от трёхсот до восьмисот киловатт…

– А если, – немного растерявшись перебил Максим, – в лошадиных силах…

– Извините, лошадиные силы это вчерашний, даже позавчерашний день. Сейчас в автомире рулят киловатты, – с гордостью заявил консультант.

Максим приблизился к брудастому и начищенному, как сапог, автомобилю и облизал пересохшие губы.

– Это цена?

– Мы сделаем скидку, если вы оплатите наличными.

– Нет, картой.

– Может быть, вы хотите оформить кредит или приобрести в рассрочку, – поинтересовался консультант, бросая настороженные взгляды на служебные ботинки и рыхлую причёску Дюзова.

– Нет, здесь и сейчас, именно эту машину, чёрную. И плевать на киловатты.

– М-м… – замялся консультант, – что же… м-м… тогда пройдёмте в кабинет, я выпишу счёт, который вам необходимо будет оплатить в ближайшие три дня. Вы можете сделать это в любое время, любым доступным способом. Мне необходимы лишь ваши паспортные данные и – вуаля! – машина ваша. А заплатите потом.

Максим обошёл машину, остановившись напротив наглой американской морды. "Dodge Challenger", нахальный и дерзкий, один в один, как он мечтал ещё в училище: грубый, непокорный, эгоистичный, беспощадный к законам аэродинамики, точно такой, каким сам хотел быть, и на остальное ему было начхать. В том числе и на Максима, стоявшего перед ним в сдержанном изумлении от собственной смелости. "Кто я такой, чтобы ездить на такой машине?"

– Ай си, ай си… – съехидничал консультант, – вам необходимо подумать.

Максим огрызнулся косым взглядом, но промолчал. Его одолевали сомнения.

Машина для мужчины – не просто вещь, не очередной предмет в ряду бытовых слуг, вроде холодильника, пылесоса или телевизора. Машина – часть его самого, вырвавшаяся на свободу частичка первобытного эго, отражение личности и даже, если уж на то пошло, второй дом. Личное, персональное, интимное пространство. Разумеется, если автомобиль только его, а не семейный рыдван, кряхтящий под тяжестью многочисленной родни, рвущейся на выходные на дачу с рассадой за задним сиденьем. Максим подумал о своём старом "Форде", привычном и понятном, с которым уже тысячу раз сжился и в котором всё устраивает. Почти всё. Кроме бензина, который время от времени приходится подливать в бензобак. С учётом решительности прочих водителей, стремительно пересаживающихся на машины с джоуль-ресиверами, муниципальные власти, пользуясь разными, иногда несуразными предлогами, настойчиво взялись за истребление всех городских бензоколонок, даже таких, которые являлись историческими объектами. Напоить "Форд" бензином скоро станет просто негде. Не закупаться же ему, в самом деле, наперёд.

"Чёртов прогресс. Почему нельзя оставить всё как есть, ведь было вполне удобно. И люди привыкли".

Он медленно, шёпотом, обошёл вокруг "Челленджера", открыл дверь и сел за руль. Мягкое, но строгое кресло, грубая, но приятная на ощупь оплётка руля, лаконичный и понятный салон. Он осмотрелся, поправил зеркальце – всё идеально. Но сможет ли он привыкнуть к новому качеству старого себя? Не превратится ли новшество, в предательство привычного, в доминошную косточку, которая толкнёт остальные? Может, ну его? Или напротив – пора?

Глаза Максима сверкнули, и он нажал кнопку запуска двигателя. На панели загорелись индикаторы, замигало, что-то коротко пискнуло – машина включилась, но тут же вернулась совершенная тишина. Ни утробного рокота под капотом, ни даже комариного писка. Максим вздрогнул, когда в окно постучали. Опустил перед консультантом стекло.

– Вам надо выбрать звук мотора. Какой больше нравится, вариантов масса, от "Рено Логан" до "Формулы один".

– Здесь нажать?

– Нет, ниже. Да, нет… ещё ниже. Ага.

Салон наполнил трескучий бас. "Chevy Camaro" – прочитал Максим на дисплее и нажал на иконку списка. Там действительно было всё, даже истребитель "F-22 Raptor", от визгливого стрекотания которого у Максима едва не вывернулись наизнанку внутренности. Он стал листать, пока не нашёл "Ford Focus", выбрал и замер, прислушиваясь к тому, верно ли динамики изображают знакомое бормотание настоящего бензинового двигателя.

– Здорово, правда? – поинтересовался консультант.

Максим разочаровано посмотрел перед собой.

– Мы можем сделать для вас дискаунт, только сегодня, если вы купите…

– Нет, – перебил Дюзов.

– Простите?

– Фальшивит, – покачал головой Максим почти с презрением.

Затем он выбрался из машины и, не глядя на поникшего консультанта, вышел прочь из салона.

***

По адресу, указанном в личном деле Лопухова К.Х., находился огромный жилой комплекс с глухим забором по периметру и воротами, которые открывались автоматически по сигналу специального маячка на автомобиле.

Напротив ворот ютился парк с крохотной, намертво переполненной парковкой. "Парки делать научились, – подумал Максим, – а парковки – ну никак". Он запер чей-то автомобилей, положил под стекло бумажку с номером своего мобильного, перешёл улицу и встал напротив ворот, мысленно уточняя набросанный по дороге план действий.

В прорехе между лесом и особняками выл ветер. Присмотревшись, Максим увидел в воротах небольшое оконце, почти амбразуру. Канал общения смертных с охраной. Он проверил в нагрудном кармане удостоверение, пожалел об отсутствии оружия и направился обратно к машине. Решил не зайти на охраняемую территорию, а заехать, воспользовавшись служебным положением.

Вдоль дороги были припаркованы автомобили, Максим скользил по ним отрешённым взглядом, пока не заметил знакомую наклейку "Усервис". Он остановился и вернулся на несколько шагов назад. К серебристому "Ниссану", который, возможно, он видел в Красногорске, перед тем, как столкнуться в дверях с рыжеволосой девушкой.

Максим слегка присел, чтобы заглянуть в салон, и открыл от удивления рот. Она смотрела на него в зеркало заднего вида. Максим выпрямился, торопливо пригладил волосы, растерянно глянул по сторонам и направился к водительской двери. Подойдя, осторожно постучался. Боковое стекло поползло вниз.

Девушка посмотрела на Максима, вопросительно подняв брови.

– Следователь Следственного комитета, капитан юстиции Дюзов Максим Дмитриевич, – представился Максим, раскрыв и тут же закрыв удостоверение.

– А в чём, собственно, дело?

– Вы не могли бы выйти из машины?

– Может быть, лучше вы, – улыбнулась девушка, – присядете в мою?

Максим хотел настоять на своём, но передумал. Девушка была привлекательной, и даже красивой, но самое главное – в ней чувствовалась некая тайна, загадка, которую нельзя было разгадать с первого, второго и даже десятого раза. В конце концов, в машине нет ветра.

Он обошёл "Ниссан", открыл дверь и сел в салон.

АНТИХРИСТ

Такое чувство, что вы охотитесь за очень крупной дичью.

Ю Несбё, "Нетопырь"