Жизнь всё время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно.

Франц Кафка

1

Однажды, когда Максиму было десять лет, он потерял ключи от дома. Выронил связку в раздевалке или по дороге, а, может, слямзил кто-то из старшеклассников. Домой он вернулся к половине второго, и до семи куковал у закрытой двери, гадая, кто из родителей вернётся первым. Старый телефонный аккумулятор выдохся во время звонка, изошёл на гудки, проглотил короткое "я ключи потерял, кажется…" – мама успела только вздохнуть в ответ.

Посиделки под дверью на учебнике литературы с потрёпанной "Историей" на коленях быстро надоели. Он встал, прошёлся по коридору, вызвал лифт… за следующие пять с половиной часов он успел двухзначное число раз обойти вокруг дома, разозлиться на всех по очереди: на себя, что потерял ключи, на родителей, что так долго не едут, на ненадёжный сотовый и даже на время, уныло ползущее, тягучее, из которого отфильтровали любые события.

Сейчас, у запертых ворот Машиного гаража, Максим оказался в схожей ситуации. Развалившись на заднем сиденье "Форда" и закрыв глаза, он вслушивался в шелест огромной берёзы, что нависала над забором. Не хотел звонить в дверь среди ночи, будить своими проблемами, причинять неудобства. Ждал, когда Маша проснётся.

За остаток ночи мимо проехало всего две или три машины. Каждый раз он дёргался, всматривался, пытаясь разглядеть характерный для "Рено" разрез фар. Ближе к утру Максима поглотила тестообразная дрёма, а когда рассветное зарево приобрело яркий апельсиновый оттенок, он заснул окончательно.

***

Гулкий стук по стеклу.

– Эй, капитан, убирай корыто, выезд загородил.

Это была Маша. Максим вылез из машины, к её улыбке.

Странно, но разбитое зеркальце и два пулевых отверстия не вызвали у неё должного удивления.

– Что это у тебя с машиной? – спросила Маша.

– Да вот, – неопределённо сказал Максим.

Маша приподняла разбитое боковое зеркало, и, повертев вправо-влево, осторожно опустила:

– Страховка есть?

– Есть, – ответил Максим, – была где-то.

– Ну, раз была, значит хорошо. Давно ждёшь? Чего не позвонил? Я бы раньше встала.

Максим вспомнил про вынутую из телефона "симку" и мёртвый, как тогда в детстве, телефон. Только на этот раз он прибил его сам, умышленно.

– Не мог, трубка села, – выходя из сонного оцепенения, ответил Максим.

– Что значит села? – сказал Маша. – Может, сам посадил? А?

Максим посмотрел на Машу. В её глазах ему на мгновение почудилась притаившаяся тревога, старательно загнанная в угол. Действительно, в телефоне не было ни батареи, ни аккумулятора, был лишь агент-ресивер, надрессированный вытягивать энергию из невидимых измерений пространства.

– В переплёт небольшой угодил, – сказал Максим, касаясь пулевого отверстия в стекле водительской двери.

– Я заметила, – покачала головой Маша. – Разобрался с этим?

– Пока не знаю.

– Останешься?

– Если можно…

Сердце Максима неожиданно встрепенулось, заколотилось, точно на первом в жизни свидании. Он стоял перед красивой девушкой, лучшей из всех, а она смотрела на него внимательно-карими глазами, искрящимися долгожданным предчувствием. Он представил теплоту нежных рук, жар поцелуев и приятную слабость неловких объятий. Он напрочь забыл о Пеликане и проколотой выстрелом машине.

Уже после, мысленно возвращаясь к этому солнечному утру у высокого забора, под пышной берёзовой кроной, к этому разговору, снова и снова прокручивая его в голове, Максим найдёт в нём ещё одно подтверждение. Ещё одно доказательство того, что его визит не стал для Маши сюрпризом.

Она приняла его, и они провели день вместе. Пекли гриб шиитаке, рубили овощи на салат, делали лимонад. Маша сказала, что "самый правильный, самый вкусный и самый здоровый газированный напиток" делается именно так: они выдавили из тяжёлого лимона весь сок, в стакане холодной воды растворили две столовые ложки сахара и половину чайной ложки соды, перелили в графин с лимонным соком. К горьковатому запаху размятой пальцами цедры добавился аромат шипучей лимонной кислятины.

– Магия! – прошептала Маша, гордо поднимая пенящийся и шкварчащий, как сковородка, графин.

– Я попробую? – спросил Максим, с удивлением разглядывая невесть откуда взявшиеся в графине пузырьки.

– Валяй!

Вечером, расправившись с похожим на отбивную грибом, они устроились на диване перед телевизором. Смотрели скучновато-неторопливый фильм о семейной паре, жизнь которой портила неправдоподобно вредная соседка. За окнами потемнело, зажглись соседские фонари.

– Дурачки, – сказала Маша про героев фильма и, положив голову Максиму на живот, принялась возиться с пуговицей его брюк. Та сопротивлялась.

Максим возненавидел эту пуговицу. А потом и вторую, такую же упрямую. И третью, которая оказалась покладистей, смирилась с поражением, но всё-таки была.

А потом, когда пали все преграды, и ещё немного времени спустя – простил их всех.

***

Целую неделю он жил так, словно остановилось время. Песок вечности забил механизмы, умертвил стрелки, даровал безвременье. Позабытое, обновлённое чувство вернулось к Максиму, прихватив с собой друзей: невиданные цвета, запахи и ощущения. Будто и не было ничего до, только – сейчас. Возможно, всегда.

Неделя. Лучшая в его жизни. Маша не задавала неудобных вопросов, не спрашивала ни про работу, ни про семью, ни про машину. Просто жила рядом. Спокойная и жизнерадостная, иногда немного грустная. Её не интересовали его планы. Впрочем, как и собственные. Иногда это казалось странным, едва ли не болезненным.

Однажды, прижимая телефон плечом к уху, Маша договаривалась о встрече. Звонивший собирался забрать котёнка не раньше следующей недели. Маша бросила взгляд на календарь – он висел на стене и помимо даты показывал детальный прогноз погоды на ближайшие семь дней – и сказала, что готова доплатить, если кота заберут до шестнадцатого июня.

"А лучше всего сегодня".

Шестнадцатое июня имело для Маши какое-то особенное значение. Её планы упирались в эту дату, как кучевые облака в область пониженного давления, выше их просто не могло существовать, и Маша мгновенно теряла интерес к событиям, теоретически возможным после экватора первого летнего месяца.

Тринадцатого июня Максим обнаружил, что Маша ездит на зимней шипованной резине, а в салоне "Ниссана" устало пульсируют датчики смены масла, износа рекуператоров и батарей резервного питания. Визит в сервис был вопросом нескольких часов, но нет – она словно и не собиралась. Расхлябанность Максим отмёл сразу – в доме всегда был порядок, а аккуратность и собранность укоренились в Маше на уровне рефлексов.

На этом странности не заканчивались. Всё это время, пока Максим жил в её доме – прятался от Пеликана – она стремительно избавлялась от домашних животных. За неделю до загадочной даты ей удалось найти новых хозяев всем котам и даже пристроить собаку – кобель Барбарис перебрался в какой-то хозяйственный магазин. "Ещё бы не взяли, с таким-то приданым". Новое место для пса обошлось в приличную сумму, и заставило Максима в очередной раз задуматься о загадочной женской логике.

Момент для решения загадки таинственного шестнадцатого июня был выбран, как считал Максим, идеально: утром, в кровати, где они наслаждались тишиной и свободой.

Он подготовил аккуратный вопрос, но не успел…

– Максим! Расскажи что-нибудь. Не делай вид, что ты скучный.

Скучный? Вопрос подождёт, меньше всего ему хотелось быть скучным. Не с ней. Скука после утреннего секса – приговор отношениям.

– Был случай. С кулинарным уклоном. Пришли хозяева квартиры домой, а там что-то не так. Все вещи на месте, вроде ничего не пропало, но… И тут до хозяйки доходит. Она снова в холодильник, глянь – кастрюля с борщом пустая. А ведь наварила утром, ещё не ел никто. Позвонили в милицию. Приехала группа, стала осматривать. По-прежнему вроде как всё на месте. Только борща нет, вылакал кто-то. Откатали с кастрюли отпечатки, пробили по базе и в тот же день взяли "голодного" вора. Тут и другая пропажа обнаружилась – украшения товарищ подбрил, просто это не сразу заметили. А уходить голодным не захотел, решил подкрепиться…

– Забавно.

– Не забавно, а чёткая и слаженная работа следственных органов, – с наигранной серьёзностью сказал он.

Она рассмеялась и попросила ещё.

– Есть и ещё. Долгоиграющий случай. Свидетелем у меня как-то проходил чёрт один. Телефон не брал, тогда я поехал к нему. Издалека вижу, водку с компанией пьёт во дворе. В лицо я его знал, а он меня нет. Подхожу, по форме, разумеется, представляюсь, а чёрт этот как припустит – догоняй. А у меня туфли новые, замшевые, только купил. Думаю, на кой фиг за этой козлиной в новых туфлях по грязи и пылюге бегать? Плюнул, даже не пытался догнать.

Улыбнулась, глазами.

– Это не профессионально…

– Это нормально. Суровые будни и новые туфли. Так вот… Я потом месяц на заднице наручники таскал, чуйка была, так обычно не беру. Даже ржавчиной штаны испачкал. И вот как-то пошёл на обеде в магазин, глядь, свидетель мой, с пакетом сосисок стоит. Подошёл к нему сзади и клац наручниками: Ну что, Безгубенко, добегался?

– Безгубенко?

– Ага. Реальная фамилия. Чего ты бегал, говорю, ты же свидетель у меня, помнишь? Дурочка твоя телефон ворованный продавала? А он глаза таращит: Только поэтому ищешь? Я его в управление, к вешалке наручниками пристегнул и розыску передал. Оказалось, что на Безгубенко этом куча краж висит. Оперативники сразу аж расцвели – спасибо, говорят, забираем!

– Весело там у вас.

– Не то слово, – Максим поёрзал и поправил одеяло. – Кстати, а что у тебя шестнадцатого?

– А? – повернулась Маша.

– Ну, – Максим дёрнул бровями, – послезавтра.

– Ничего, – ответила Маша после паузы, – а почему спрашиваешь?

– Да так, интересно…

– Много будешь знать, скоро состаришься, – попыталась пошутить Маша, но Максим не мог не заметить, как она внутренне напряглась.

Маша отбросила одеяло в сторону и встала:

– Ты на сегодня в сервис записан, помнишь?

– Да? – искренне удивился Максим. – Чёрт, и правда, ты смотри…