Вдоль берега Москвы-реки Черёмуха в зелёной дымке. Кусты полыни высоки В почти истлевшей пелеринке. Спустился низко небосвод. Как благодатно утешает Приятный говор быстрых вод: Он тишины не нарушает. Вдруг птица где-то прокричит, Махая крыльями лениво, Над речкой плавно пролетит. И вновь всё молчаливо. Январь. А ивы-то цветут!.. Быть может, это не случайно?! Контрасты мирно дышат тут… Моей душе открылась тайна. … Наивно верю Январю. О, как хочу обмана жадно!.. Любимый мой! Благодарю, Что на душе моей отрадно. Хочу сказать проникновенно И без стремленья к славословью: – Так будь твоя благословенна Любовь, что скрыта нелюбовью.

А за окном тепло: бушует март, Всё солнцем залито горячим. Как не довериться обману карт, Кофейных гущ глазам незрячим! Как не поверить тёплым мне словам! Не солнце ль самоё их греет?! Как не довериться Тебе (не Вам), Когда так терпко ветер веет?! Когда Твоё к щеке касанье, Что хмель заморских вин, пьянит. И не нужны слова признанья: Всё скажет взгляд, воспламенит. – Кто говорит: Любовь – страданье? – Любовь – вершина бытия! Её красот во всем дыханье, Когда едины «ты» и «я». И не боюсь вдруг обмануться, И не беру я в руки карт — Любви из сердца звуки льются, Когда в душе бушует март.

Невольно брошенный упрёк Не чувствуешь, не понимаешь. Тебе, разумный, невдомёк: С душою спевшись, согреваешь. Тебе, разумный, невдомёк, Что не смирится с берегами Река… вскипевшая. Упрёк — Журавлик оригами. Весна озвучит немоту — Впадёт в отчаяние вьюга — И станет ждать невмоготу. И в том твоя, мой друг, заслуга. Чуть хлынет солнечный поток — И от него не заслониться. Тебе, разумный, невдомёк: В Тебя возможно ль не влюбиться?!

Увидишь клейкие листочки Ты из окна уютной дачи — Моих стихов кипящих строчки, Их вихрь неистово горячий И сквозь стекло к Тебе ворвётся, Звучаньем банджо мелодичным, Волнообразным, непривычным Над всей вселенною прольётся, С душой Твоей соприкоснётся И обожжёт её, быть может, И эхом сладостным вернётся Ко мне – грусть о Тебе умножит. Мне станет горше – затоскую И от бессилия заплачу. Придумал кто любовь такую, Когда нельзя любить иначе?! Ты выпьешь водки и забудешь, И снова вспомнишь обо мне, И мысль дремавшую разбудишь О затаившейся вине. А за окошком дождь начнётся — Свою мелодию он сложит. Быть может, сердце встрепенётся С надеждою, быть может. Весенний дождь – что стаи лёт: Взор ликованьем больно схвачен. Любовь горячая, как лёд — Но нам нельзя любить иначе.

Удобное кресло совсем расшаталось, Мой письменный стол и тот заскучал. В делах и без дела полдня я металась И позвонила – пульс громко стучал. – Кресло разбить желаю неистово Не на детали, а на кусочки. Жду решения Вашего быстрого: Сообщенье пришлите, хотя бы в 3 строчки. А если не будет звонка или строчек, Я кресло то ахну об пол действительно, Хоть будет неловко, быть может, Вам очень — Ведь тонкое дело лишь Вам дозволительно. Что же в ответ: – Не огорчайся, И жди, и надейся, И улыбайся! Того, кто боится, собаки кусают. Как от дождя, от слёз чтоб не мокла, Знай, на Рождество итальянцы бросают Новую мебель в открытые окна! – До Рождества подождать не проблема! Уверяю Тебя, мой принц на горошине, Разрешится, я верю, и эта дилемма. Желаю удачи! настроенья хорошего! Телефон в исступлении отчаянном бросила И залилась слезами горючими. Сердце стонало, ныло, вопросило: – Какими ж волнами Вас тронуть кипучими?! И снова звонок: – Я приехать не мог. Не могу я явиться и прямо сейчас — Позвонила бы в пятницу мне, а не в среду — Верю и я в эту сказку о нас — Вытри же слёзы — Приеду. Очень скоро приеду!

Тебя люблю. Я просто, искренне люблю. Хочу, чтоб было и тебе тепло со мною, Лишь чуть теплее, чем с Весною. Тебя люблю лишь чуть нежнее, Чем это Солнце согревать умеет, Чтоб на проталине, вокруг заснеженной, Расцвёл подснежник, ласкою изнеженный. Тебя люблю лишь чуть хмельнее, Чем ветер озорной умеет, Резвиться с далью беспредельной, В блаженстве замереть с травинкою отдельной. Моя любовь не блещет новизной, Но с каждым днём она светлее. И если есть предел любви земной, Моя – лишь чуточку сильнее. Моя любовь неосторожна: Сплетенье вихря и огня. Тебя любить мне очень сложно. Ещё сложней любить меня.

То ли ветер холодный и грубый, То ли солнце затмил пеплом смог — Губ коснутся горячие губы, И земля уплывет из-под ног. И серебряный выпадет дождик, И сиреневым станет туман, И листва золотая – к подножью. И тоскует гусей караван. Дорогая найдётся потеря, И надежда не станет благой. Я, глазам твоим преданным веря, Ревновать перестану к другой. Тихо скажешь мне слово простое — Раздробится запретов броня. А любовь-то не терпит застоя: – Обними, как умеешь, меня! И целуй очень сладко и долго. – Обожаю, люблю! – это знаешь. Мы должны быть исполнены долга — Я не смею, а Ты позволяешь.

Из всех страстей любовь приятнее, вольней, Мучительней. Сильней. Пью ненасытно тонкое любви вино, И нет его великолепнее, хмельней. Чем большей выдержки и крепости оно, Тем притягательней, и слаще, и больней. Из всех страстей любовь приятнее, вольней, Мучительней. Любовь меня самой сильней. И с каждым мигом чувствую её острей, И, даже если я скажу «устала», Любви напитка всё мне будет мало: Надежда он и вдохновенье, Полёт к высокому, стремленье Познать, что суть, что заблужденье. Из всех страстей любовь приятнее, вольней, Мучительней. Сильней.

Случайно встретились с Тобой, Но приглянулись не случайно. И начался привычек сбой, И сокровенной стала тайна. И был рассказ исповедальный В кафе дневном за чашкой кофе, Рассвет малиново-хрустальный, Вино, хмельней, чем в древнем штофе. И опьяненье, и восторг… Сетей для важных птиц не вью: Нам не к лицу любовный торг — Всего важнее: «I Love you!» И я в порыве шаловливом С Тебя снимаю груз оков И в окружении шумливом Дарю Тебе созвучье слов. Со мной в согласии твой взгляд. Куда там птахе соловью! Моей Ты песне, вижу, рад — Всего-то слов в ней: «I Love you!»

С утра накрапывать холодный начал дождь, А в комнатах невыносимо душно. Гардины шёлковой едва заметна дрожь, И сердце разуму так не послушно. В веснушках крупных и ступени, и асфальт, И пышет ароматом куст сирени, И женский нежностью изнемогает альт В романсе чудном, полном вожделений. Весна врывается в открытое окно И благодатной неспокойной нотой Твердит и старое, и новое – одно: – Кого-то любит очень нежно кто-то.

Синь небес так бездонна, безбрежна — Только солнце купается в ней. Я люблю Тебя сказочно нежно — Самой Нежности даже нежней. Если жаждой ты будешь томиться, А поблизости нет родника, Стану быстрой и зоркою птицей, Чтобы всё разглядеть с высока. Не найдя, словно радуга, броду, Я из самого сердца реки Для тебя возьму чистую воду, Чтоб тебя напоить из руки. Благодатная влага без меры, Что свежее, чем свежесть ключа, Ляжет на сердце, правдой и верой От недугов сомнений леча.

Ночной фиалки аромат Ещё в заре вечерней веет. И поля выцветший наряд Ещё не снят, ещё пестреет. И солнца жаркие лучи В пожаре мирном угасают. И звёзды падают в ночи. Зарницы яркие играют. Ещё оранжевых рябин Не оглушили свиристели. Не онемел простор долин, Но пруд и речка опустели. В саду с листвою побуревшей, Заметно ржою поражённой, Оклёвыш вишни переспевшей Застыл на ветке обнажённой. Уж стал позднее час рассвета, И полдня зной уже остыл. Сухой листок, как дверцу лета, Пустое гнёздышко прикрыл.

Не виделись мы всего лишь два дня — Казалось, в разлуке – целую вечность. Что же стальная рассудка броня Не защитила? И что за беспечность?! Не защитила стальная броня, Стала приятной даже бессонница: Ночь непроглядная, ночь без огня Грёзой о встречах наших наполнится. Раннее утро. Телефона звонок — Книга открыта на яркой странице. Но как Ты посмел, но как же Ты мог В самое сердце моё поселиться?! Но как Ты посмел, но как же Ты мог… О, рассуждений нужна ль бесконечность?! Нет проторённых случайно дорог — Наивность моя, твоя человечность Нас повязали крепчайшим узлом. Рада томиться и бредить надеждой. Водам глубоким не страшен излом — Наша любовь станет морем безбрежным.

То на свет твой стремлюсь мотыльком, То по тонкому, нежному льду, Не страшась полыньи, босиком Неосторожно иду. Ты не тревожься – не оступлюсь. Кровь кипит во мне огненной лавой — Я и вплавь к Тебе доберусь, Хотя не умею плавать. Ты не думай совсем обо мне, Вспоминай лишь в дозволенных дозах. Полыхая в холодном огне, Я целую тебя в сладких грёзах. Я целую… Я глажу виски, Что росой серебристой покрыты. Наши губы, ресницы близки, Нам таинственной силой раскрыты Дар небес и любви благодать. Тебя обнимая далёкого, Маску тщетно пытаюсь сорвать Благородства жестокого. И пытаюсь, и плачу во тьме, Забываюсь в сладостных грёзах… Ты не думай совсем обо мне, Вспоминай лишь в дозволенных дозах.

Не укоряй себя за то, Что сердце верное моё Так радостно трепещет: В нём ярко блещет Мир поразительных понятий. Не укоряй, Что я хочу до острой боли Твоих объятий. Ты слушал жаворонков в поле? А флейту иволги в лесу? Ты замечал зари красу, Как сердце нежно замирает, Луч в радуге когда играет? А в зной Ты ведал свежесть рос, Душистую истому роз, И сладость слёз, И в холоде – дыханье лета? Всё это С Тобой я жажду разделить, В Тебя Желаю перелить. Не укоряй себя за то, Что я в восторге диком. Что Ты молчанья криком, Касанием случайным К моей пылающей щеке, Рукой горячею к руке И ясным взглядом Вдруг посвящаешь в тайны. Не надо, Не укоряй. Не укоряй, Что неподдельной радостью тоскую — В себе не чувствуешь такую?

Люблю тепло осенних дней, В них кроткое страданье. В них чувство радости полней, Острее ожиданье. Есть в них и летняя прохлада, Есть в них зимы преддверие, Есть в них надежда и отрада И полное доверие. Пусть жаркий пламень прогорит, Осыплются листочки, Душа сожмётся, заболит, Но уж видны на древе почки. А это значит, вновь и вновь Всё повторится. Верна осенняя любовь. Что может с ней сравниться?!

Обжигает нас осень огнями Полыхающих ярко рябин, Золотыми погожими днями, Утра зорями, цвета рубин. Кружит в танце чарующем весело, Приглушив даже плач лебедей, И лазурной вуалью завесила Нас от взглядов досужих людей. И манит нас таинственной негой, Зазывает улыбкою грешной И непознанной альфой-омегой, И высокой любовью нездешней.

Клубятся грозовые тучи, Разорванные ветром в клочья, — Слова энергией кипучей Мешают краски дня и ночи. Удар неистового грома, И вихрь танцующего сора. Слова ложатся в сердце комом — Ссора.

О, эта ночь, бесцветно-бессонная! Гнев и любовь, бессильно бессвязные! О, эта ночь – пустота в ней бездонная, Мысли и чувства однообразные. Она показалась мне бесконечной — Бессонная ночь, что лишает ума. В ней не было боли, муки сердечной — В ней бездна и вакуум, кромешная тьма. В ней даже набатом слова не звучали: «Всё кончено, кончено, всё невозможно». В ней стрелки часов осторожно стучали, В ней даже рассвет наступал осторожно.

Переболела сказкой встречи, Всем существом пережила. Был ярко солнцем мир расцвечен — Теперь дожди. Что за дела… Что за дела, что от обмана Рыдало сердце по ночам, Как от живой глубокой раны. Боль резанула по плечам. Что за дела – бессильны крылья, И не подняться в облака. О, колдовства любви засилье! Забыть как прежние «Пока!»? Что за дела, что просквозило Холодным ветром. Не дрожа, Так разудало проскользила Душой по лезвию ножа.

Была б любовь проста, как все науки, Её бы заучила назубок И рассуждала без особой муки — Здесь по течению, а там – порог. И вычислив всю силу водопада, Измерила бы чувства глубину. Но, зная все доподлинно «не надо», Я выполняла б формулу одну: Ту главную, что нам дана от Бога, Что помогает выжить, верить, жить. В ней сложности не мало и не много: Великий дар – в согласии любить.

Спешу на платформу. Жду электричку. И всё как обычно, всё как всегда. И всё машинально, всё по привычке, Только в душе – холода, холода. О, только вчера в небесах я парила — Сегодня же, милый, всё изменилось. Вчера без умолку с Тобой говорила — Вдруг что-то ушло, во мне надломилось. Нежный, хороший! Что же случилось? «Доброе утро!» – как прежде, любя, Ты не сказал, значит, что-то разбилось: У меня ль Ты в опале, я ль у Тебя? Всё как обычно, всё по привычке, Всё за оконным стеклом как всегда. Как и вчера, спешит электричка, Только в душе – холода, холода. Вот станция «Встреча» – вся встрепенулась. Ко мне не спешишь – успела всмотреться. Как от огня, от стекла отшатнулась, И сжалось в груди, и замерло сердце. Распахнуть бы окно – горю от озноба. Колёса и люди судачат так скучно. – Кто виноват? – наверное, оба… Больно… Больно смотреть на мир равнодушно.

Обиды забыла – мои позабудь. Мой нелюбящий, – только будь. Береги отзывчивым сердцем. Острым горьким и жгучим перцем Ты ревность мою, что нет гуще, Посыпал. Душа моя пуще Огня в камине. Отныне Ты со мною ежеминутно, Ежечасно, секундно еже. Переродилась будто: Разлука, истома всё те же, Только любовь другая. Тебя не корю, себя не ругаю За эту напасть: Высоко взлететь — В совершенстве упасть, Быть распущенной, В забытьи, неземной, С Тобою, Нелюбящий-верный, родной.

Любовь! Любовь! Любить ли надо? – Ах, не было б разлуки с ней! – Любимый мой! Моя отрада! Ты – солнце в сонме серых дней. Оно все звёзды заслоняет — Усыпан ими небосвод — И устали совсем не знает, И светит, греет круглый год. Звездой дневной ярчайшею Я при Тебе – горю. Мне нелюбовь сладчайшую Ты дал познать. – Благодарю!

Пусть поезд умчит нас с Тобой далеко, Где озеро, лес, и луг, и тропинки, Где будет дышаться нам вольно, легко, Где зачаруют пейзажей картинки; Где станешь моим – я буду Твоя, Хотя бы на миг этот вечный, Где сказочных радуг не надо ваять, Где звёздный струится свет млечный; Где губ, зацелованных с жадностью мной, С наивностью детской нежно б касалась, Где б нас обжигал нетерпения зной, Развеял бы ветер сердца усталость! Волшебный-то миг – не равен годам — Он больше – столетьям не равен. – Тебя никому-никому не отдам! — Забудешь, простишь, что не вправе.