По сравнению с югом лето в нашем городе подходило к концу. Лишь дома понял: а, оказывается, как все-таки соскучился!.. Ни с чем не сравнится это домашнее умиротворение и покой. Любовь и внимание близких заменили гомон и сутолоку народа санатория, а строгий распорядок и рамки режима дня — нега и легкое лентяйничанье семейной обстановки.

По вечерам мы с Ольгой и некоторыми одноклассниками из команды посещали дискотеки в фойе районного кинотеатра. Грохотали колонки, блистала светомузыка, в кругах топтались знакомые, что-то оптимистично кричал в микрофон диск-жокей и передавал приветы; визжали девчата, выходили курить с пацанами, а от пола вздымались клубы пыли и затягивали туманом, прорезаемое лучами прожекторов, пространство. Иногда об этот каменный пол бились пивные бутылки…

Все чаще выпадали холодные дожди, и, возвращаясь с дискотеки, нам приходилось шлепать по лужам. В ночных фонарях они непроглядно темнели, и, вглядываясь в отсвечивающий асфальт, мы преодолевали эти впадины и рытвины. По дорогам растягивались группки и группы наших ровесников, то и дело слышались взрывы смеха, громкие разговоры и шутки. Наши тени шли за нами и, обгоняя, впереди нас. Иногда попадались редкие машины. Отходили, опасаясь брызг.

Еще не было холодно, но ветер уж бодрил щеки и пальцы рук — намек на предосеннюю прохладу. Мы одевали легкие свитера или ветровки. На улицах народа поубавилось, и все чаще мы попадали под моросящее марево. Все чаще мы затягивали наши прогулки и все чаще оставались в школьном дворе. С деревьев капало и, прислушиваясь к ударам капель об асфальт, мы чувствовали ритм — ритм нашей юности. Капель с деревьев, ароматы прохлады, начинающих вянуть листьев, блеск сырой проезжей части, темные провалы луж — все это наполняло предощущением близких перемен: в душе, в нашей жизни, в чувствах, в мироощущении. Это тревожило и наполняло сердце радостным трепетом. Все эти ощущения не требовали слов, и мы переживали, перечувствовали молча — держась друг друга: локтем, плечом, ладонями.

Что это было? Взросление? А может, наши отношения наполняли нас новым содержанием? Душа, сознание совершали работу по отбору чего-то нового, годного для дальнейшей нашей жизни и чувствованию других людей. Оставлялось все самое ценное — сочувствование (не только людям, но красоте во всем), вера в добро, всепрощение, терпимость, человеколюбие, сопереживание… Отбрасывалось (по крайней мере, на это время) все темное, неприглядное. Происходило очищение души.

Сквозь наслоения мутных облаков в небе желтел месяц. Мир был сумеречен, ветрист и влажен. Ночь была тайной тайн. Ночь преображала все. Все дышало первобытностью и первозданностью. Именно сейчас, в ночи, зарождалось новое — новый день, новые чувства, новый я, новая она:

Тьма дерев дарила ей золото рук.

Тьма земли дарила ей серебро ног.

Тьма небес — частые звезды в очах.

Лишь светел месяц зажигал на ее волосах жемчужины, а на ресницах бриллианты. А тьма моего сердца, дарила мне неодолимую сладость мученья. Да, темно было внутри меня. Но именно в темноте, в тайне от мира, от пристального света завершалось главное чудо человечества — созидание любящих людей.

Приближался сентябрь. Закупались учебники: история, английский, литература; тетради, ручки. Я познакомил Ольгу с родителями и теперь частенько водил ее в гости. Родители обсуждали трагедию «Курска», а мы, у меня, загружали на компьютере диски с записями, я показывал Ольге свои июльские «южные» фотографии.

Рассказывал про город своего детства: какие там широкие и зеленые улицы, как все облицовано мрамором, какие там фонтаны и парки с аттракционами; про то, что электричество, газ и соль бесплатны, а вот рис — дефицит, а арбузы копейки стоят; про то, что поразили меня здесь пальцы продавцов-мужчин в некоторых магазинах — такие бледные и белые; подарил Ольге витую веревку-оберег на запястье из колючей верблюжьей шерсти, несколько монет с профилем нашего общелюбимого и непревзойденного Мульк-баши (правда, уже не нашего, но все же пусть будут благословенны его дни!), а когда показывали рекламу «Севен-Ап» с группой парней играющих в мячик, то объяснил ей, что по сути дела это и есть игра «лянга», показал Ольге как это дело набивается…

Надо сказать, что эта сторона жизни Ольгу интересовала куда больше, чем спортивная. Я пытался пару раз водить ее на разные турниры, но ей там не понравилось: прыгаете и сталкиваетесь, как бараны, говорила она, все так быстро и непонятно! Я не обижался. А вот с Греем Ольга подружилась и всякий раз угощала его конфеткой — специально приносила.