…Кубинец резко дал по тормозам, крутанул руль вправо, и машина помчалась, еле вписываясь в поворот, срывая задние бамперы с припаркованных авто. Его автомобиль снова набирал скорость. У «фиата», что мчит следом, так не получается. Не успевая сбросить газ, он влетает в крайний микроавтобус. Скрежет железа, звон стекла и целый хор истерящих сигнализаций.

– Соблюдайте скоростной режим, – произнес Кубинец, на загорелом скуластом лице которого появилась и пропала улыбка.

Продолжая давить на педаль, он закурил, но не успел выдохнуть дым: на перекрестке справа его авто протаранил джип. Машина пролетела метров пять. Джип, не останавливаясь, впился в мятый бок и, неистово ревя двигателем, потащил машину по дороге.

На секунду Кубинец потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что его лицо и рука в крови, ногу, кажется, зажало между педалями, и сигарета, проклятая сигарета выпала изо рта. Наклонился и, превозмогая боль в плече, пошарил рукой под сидением. Нащупал.

Неугомонный джип протащил машину метров десять и прижал к столбу.

За шиворот полетели осколки стекла. Дверь подалась в салон, изогнулась, и в бедро врезалась пластмассовая ручка.

«Где вы только права берете?» – тряся головой, про себя возмутился Кубинец.

Пошевелил ногой. Колкая боль отдалась в пятку. Недолго думая, он поднес сигарету к губам, сделал затяжку, вытянул из-за пояса пистолет и с небольшими интервалами, прицеливаясь, принялся расстреливать лобовое стекло джипа. Похоже, эта мысль пришла в голову не только ему. Автоматная очередь, последовавшая в ответ, полоснула по капоту, прошила крышу, продырявила сиденья. Чудом ни одна пуля не достигла цели. Сверху в дыры скользнули солнечные лучи и ослепили его. Стало тихо, и в этой тишине было слышно, как в салоне джипа щелкает автомат, на нем меняли рожок. Пригнувшись как можно ниже, Кубинец потянулся к бардачку за второй обоймой. Нащупал что-то жесткое, холодное:

«Как же я забыл… Не расходимся. Ребята, подтянулись, взялись за руки…» – чуть приподнявшись, увидел, что в джипе двое. Водитель изогнулся и жмется к сиденью справа. А стреляет тот, что сзади за спинкой прячется.

Кубинец вытащил гранату, выдернул чеку…

Вылезал из машины несколько минут. Спешил. Потянул сухожилие. Мельком взглянул на раскуроченный джип: из салона валил дым, в нос ударил запах паленого мяса и жженой резины.

«Пошарить бы в карманах, порыться, может, какие документы?.. Узнать бы, кто такие? Нет времени. Да и в общем-то без разницы… Время, время, время!!! Вертолет?»

Он посмотрел вверх, поискал глазами – не видно. Но звук все громче. Если «эти» найдут, вряд ли уже повезет. Вспомнил вчерашний день.

«Может, совпадение? Может… Вчера, когда встречал груз, тоже был вертолет. Потом погоня. Еле ушел».

Превозмогая боль и прихрамывая, обошел внедорожник и приблизился к багажнику своего авто. Звякнули ключи. Дверца капота, скрипнув, подалась вверх. Он облегченно выдохнул. Целый. Инструмент целый, это главное.

Мимо проехало несколько автомобилей. Каждый из них Кубинец подозрительно проводил взглядом. Вскоре рядом остановился старенький «Опель». Водитель, пожилой мужчина, через опущенное окно воскликнул:

– Какая страшная авария! Вам нужна помощь? У меня есть аптечка, я вам помогу.

– Нет-нет, – поторопился отказаться Кубинец. – Мне помогать не нужно. – Затем задумался и спросил: – Но вы могли бы оказать услугу стране?

Дверь скрипнула, нога ступила на асфальт:

– Кем мы станем, если не будем заботиться о своей родине?

После столкновения, перестрелки и взрыва все как в тумане.

«Что-то здесь не так… Что-то не так», – мелькнула мысль. – Да, ваша правда. Как вы, однако, вовремя. Как кстати. – Кубинец достал виолончель и захлопнул багажник. – К вам будет просьба как к гражданину… Я агент безопасности, – сказал с вызовом. – С орбиты сошел спутник. Мне срочно нужно попасть в конструкторский центр. Подбросите?!

– А это кто? – сердобольный мужчина кивнул в сторону джипа.

– Главный конструктор и… – подумав, – не помню фамилии, специалист по связям с общественностью. Хороший парень, вдовец, – зачем-то добавил он. – Надо эвакуировать людей, считай, весь район. Спешили и вот… не справились с управлением, врезались друг в друга, представляете?..

– Они, кажется, еще живы?

Кубинец повернулся к джипу и вытянул шею.

– Увы, – произнес расстроено. – Боюсь, центр управления полетами остался без руководителя.

– Вижу, вам трудно его держать. Давайте свой контрабас.

– Не волнуйтесь. Давайте поторопимся. Спутник меняет траекторию, каждые пол… – Он не договорил. Пистолет, появившийся в руках сердобольного мужчины, нацеливался прямо в загорелое скуластое лицо агента безопасности, отбивая всякую охоту к дальнейшему диалогу.

«Вот, что было не так! – осенила поздняя догадка. – Он говорит на английском. Здесь, в России, кажется, говорят на каком-то другом… Точно на другом…»

– Вынужден настоять. Этот груз может сильно повредить вашему здоровью. Отдайте.

Кубинец хныкнул, как капризный ребенок.

– На этом инструменте еще мой дедушка играл. К чему он вам? Знаете, какой уход за ним нужен?.. Дерево, оно ведь трескается. А если попадет влага…

Сердобольный сделал шаг назад, чуть опустил дуло и выстрелил владельцу инструмента в ногу. Джинсы на голени порвались, вокруг разрыва проступило красное пятно. Кубинец обхватил это место руками и упал.

Пуля только поцарапала и обожгла кожу, но стрелку об этом знать пока не обязательно.

– Когда не дают, я забираю, – услышал раненый. – У меня было трое братьев. Со мной они никогда не делились.

– Уважаемый, могли бы пистолет и не доставать. Сказали бы про братьев, я бы и так отдал.

– Ну, хватит болтать, Кастро. Ты знаешь, что мне нужно.

– Откуда? Я впервые вас вижу. И какой, к черту, Кастро? Я Пауло Истрони, американец итальянского происхождения. Играю в Дэнверском симфоническом оркестре! У нас гастроли… Вот, сейчас, – он полез в карман.

– Руки! Чтоб я видел руки! Ты уж определись: агент безопасности или музыкант. Впрочем, плевать… Вчера тебе дали пленку… Руки! Я сказал…

– Не кричите! О, боги, что за день! Какая пленка? Я достану визитку! Вот моя визитка. Вот! Читайте!

– Не морочь мне голову! Отдай пленку и…

– Ну, проверьте, проверьте! Там все написано! Только не стреляйте! Мой сын, Франциск, гастролирует со мной и ждет меня в отеле. Мальчик с трех лет со мной. Я не могу оставить его больной матери. Я для него и гувернер, и сиделка, и друг… Нет, посмотрите, посмотрите визитку!.. Вам не интересно?! Не интересно? Хорошо, я уберу ее…

– Хватить махать руками! Клянусь, я выстрелю!..

– В музыканта?! За что? Хорошо, вам не нужна визитка. Я кладу ее в карман. Обратно, вот сюда, – и Кубинец аккуратно засунул руку с визиткой в правый карман пиджака. Пальцы сжали рукоятку пистолета, засунутого за пояс. Левой рукой из нагрудного кармана вытащил рекламный проспект, который вчера в аэропорту ему, как и всем прибывшим, вручила хорошенькая блондинка.

Пистолет, появившийся в руках сердобольного мужчины, нацеливался прямо в загорелое скуластое лицо агента безопасности, отбивая всякую охоту к дальнейшему диалогу.

– Вот фотография, здесь ему три месяца, он на руках у дяди Эрнеста…

– Мне плевать. Хватит нести чушь! Оставь свои уловки для деток из ЦРУ, или…

Он не договорил. Пуля попала в плечо. Вскрикнул. От удара его туловище развернуло, и пистолет выпал из руки.

Подскочив, Кубинец сильным ударом в челюсть свалил его с ног. Оттолкнув пистолет ногой подальше, оценил причиненный противнику ущерб и, недолго раздумывая, принялся шарить по его карманам. Тело зашевелилось, послышался стон:

– Думаешь, я так прост?..

– Ч-ш-ш… говорить пока вредно.

– Ничего не найдешь… Я профессионал… как и ты.

Что-то нащупал, вытянул пачку «Мальборо».

– А ты говоришь… Сегодня явно мой день. В казино пойти, что ли…

Клацнула зажигалка, одна затяжка – и почти полсигареты как не бывало. Кубинец поднялся, опасливо посмотрел по сторонам, задрал лицо вверх. Рев мотора и свист лопастей эхом доносились с разных сторон. Вертолет совсем близко.

«Значит, передатчик, – размышлял он. – Знали о посылке, знали получателя, но вот про место… Где и когда, им известно не было. Двое из троих меня сдали. – Он бросил взгляд на машину. – Чертово корыто… Когда ж вы успели?»

– Ты меня подстрелил, – прохрипело возле его ног. – Везучий…

– Тоже мне везение. Вот были бы у тебя кубинские сигары… – Кубинец открыл дверь, забросил в салон виолончель и поспешно прыгнул за руль.

– Торопись! Торопись! Только это все ни к чему… Тебе конец, Кубинец! Сегодня удача тебе изменила!.. – переваливаясь с живота на спину, хрипел новоявленный пророк.

– Ты проиграл! Ты побежден и жалок! – театрально произнес победитель. – В тебе говорит зависть. Желчь бессилия разъедает уязвленное самолюбие.

– Веселись, куражься, но помни: Кастро когда-нибудь…

– Хватит! – оборвал Кубинец, поворачивая ключ зажигания. Двигатель взревел. – Кастро нет! И другим передай, Бонд! Теперь я Джеймс Бонд! – Он вдавил педаль газа до полу, колеса задымились, машина рванулась вперед. Вторая, третья, четвертая передача: стрелка спидометра быстро перемахнула отметку «сто миль».

Тень вертолета медленно накрыла неистово ревущий автомобиль. Пули от пулемета пробили багажник, пропороли крышу и днище, зацепили двигатель. Переднее правое колесо вдруг отделилось, ушло в сторону через бордюр, взмыло вверх и застряло в рекламном щите.

Кубинец достал пистолет и принялся отчаянно решетить потолок, при этом рулил и криком пытался донести до находящихся в вертолете, как они не правы. Последнее кое-как еще получалось. Но без колеса машина потеряла управление. Ее начало крутить, и контролировать движение не было никакой возможности. От сильного удара о светофор вырвало двигатель, и тот с неистовым ревом поскакал по тротуару, выскочил на переезд и затих в прицепе припаркованной у обочины фуры. Автомобиль влетел в стеклянную витрину парфюмерного магазина, занимающего нижний этаж большого офисного центра. Агонизирующий немецкий «зверь» никак не успокаивался. Кружась на скользком кафеле, он сшибал стойки с духами и косметикой, давил дезодоранты и серебристые тюбики с лаком. Краска для волос брызгами разлеталась по стенам. Посетители – красивые, стройные, ухоженные дамы, ломая каблуки, наращенные ногти, цепляясь друг за дружку, с воплями отпрыгивали и шарахались в стороны от несущегося железного хлама. То, что минуту назад можно было назвать автомобилем, припарковалось возле кассы. Помещение наполнилось дымом. После грохота, лязга и криков стало вдруг неожиданно тихо. И поэтому все вздрогнули, когда нечто, напоминающее автомобильную дверь, отлетело в сторону. Сначала показалась рука, затем другая, черные волосы, загорелый лоб, глаза, нос и губы. Губы улыбались. Кашляя и сплевывая на кафель, молодой крепкий мужчина выбрался наружу. Достав из машины что-то большое и черное, он оперся на него, потом похлопал себя по карманам и вытянул пачку сигарет. Из другого кармана извлек зажигалку и, подняв глаза на перепуганную кассиршу, вдруг сам изменился в лице:

– Вы так смотрите… У вас тут, наверное, не курят?..

Не прошло и двух минут, как возле разбитой витрины, скрипя тормозными колодками, остановилось сразу несколько автомобилей. Хмурые мужчины в серых и черных пиджаках с пистолетами в руках заполнили зал. Они крутились возле разбитой машины, прикрывая друг друга, отворяли офисные тумбы, шкафы, выставляя вперед стволы, заглядывали за кассовые аппараты. Под черными блестящими туфлями с прощальным хрустом издыхали брастматики, тени, румяна и тональные крема.

Скоро внизу остался только один – длинный, с огромным носом. Прочие, а их было человек девять, оставляя разноцветные отпечатки подошвы на ступенях, умчались наверх. В магазин через разбитую витрину почти бесшумно въехал, а скорее, вкатился черный «хаммер». Небольшого роста брюнет с большими залысинами, одетый в черный плащ, появился так же неожиданно и незаметно, как и его автомобиль.

Носатый, сидевший на стуле и задумчиво рассматривающий потолок, вздрогнул, когда владелец черного плаща резким и властным голосом произнес:

– Ну и что?

– Ох! Простите! Я вас не заметил, – оправдывался носатый, вставая со стула. – Рэм, вы всегда так неожиданно появляетесь. Я тут присматриваю внизу. Тут такой кавардак. Это магазин косметики. Женский…

– Ну и что?

– Он в ловушке, – радостно объявил носатый, улыбаясь. – На этот раз он не выскользнет. Удрал наверх, дурачок. Куда он теперь… У него патроны кончились. Пистолет бросил. Тут его куртка. Необычная расцветка и материал очень похож на кожу. Может, даже и кожа. Я сам нашел.

– И?..

– Качественная вещь… Да… Там два паспорта: русский и туркменский. Через Турцию хотел уходить. Ух, смотрите, дезодорант… – Носатый наклонился и посмотрел по сторонам. – Возьму себе… Чего зря пропадать?.. Не надо? Хорошо, оставлю.

– Инструмент с ним?

– Конечно. Я тут все разузнал. Вот на этой машине он влетел в окно.

– Я заметил.

– Да. Он вытащил виолончель и…

– Если опять уйдет, знаешь, что будет?

– Не в этот раз… Даже, если не здесь, на улице сразу возьмем. Его ранили… Кровь на пиджаке, и служащие магазина говорят, что он сильно хромал. Или мы его зацепили, или те с вертолета… Но, возможно…

– Кто они?

– Которые? А!.. Колумбийцы. Может, азиаты. Может, и агентство. У них тут два филиала. Кто угодно может быть. Только им уже ничего не светит. Он наш.

– Жаль Кубинца. Бедняга! Свои же сдали, – сочувственно сказал Рэм. Поднял с полу тюбик с губной помадой и подошел к стене. Вскоре ее украсил странный рисунок – большой красный, в человеческий рост, футляр от виолончели.

– Скажи, Фил, как жить на свете, полном предательства? А?!

– Да, уж… – подумав, согласился носатый. – И сколько нам это стоило… Честных так трудно купить…

– Что у нас со временем?

– С властями я договорился…

– К черту местных… Тут хватает охотников за головами. Мне здесь неспокойно. Поторопись. Поналетят коршуны, постреляют нас в этом скворечнике.

Где-то послышались глухие пистолетные выстрелы. Рэм и Фил переглянулись.

– Это наверху, – сказал носатый. – Сейчас его возьмут.

Неудобная, громоздкая виолончель шаркала о стены, с гулким звоном ударялась о дверные косяки, выскальзывая из потных ладоней. Подниматься было все труднее. Боль в ступне, топот преследователей, взмокшая спина и растерянные взгляды офисных аборигенов удручали до бесконечности. Но над всем этим довлела мысль об ошибочном выборе жизненных ориентиров. Контраст между реальностью и давно обозначенными идеалами счастья поражал.

Кубинец остановился перевести дух, склонился над перилами и встретился взглядом с одним из преследователей. Раздался выстрел. Пара сантиметров, и пуля раздробила бы его мужественную челюсть.

«Между нами этажа четыре, – размышлял Кубинец. – Надо менять тактику, а то ведь и обогнать могут…» – он скользнул в дверь на этаж и похромал по коридору. Слева дверь заперта и справа на замке. Выбил ногой. За ней еще одна. Эта поддалась. По столам, мимо вешалок, пиджаков и моргающих ресниц, сквозь «охи» и запоздалые угрозы завернул за угол, потом в коридорчик. Тупик. Глухое окно разбил стулом. Инструмент в правой, левой за трубу и вниз… не спеша, не спеша… Спустился на три этажа. Раздался скрежет. Труба подалась от стены. Еле успел схватиться за карниз. Подтянулся на одной руке, разбил стекло инструментом, бросил его внутрь, а сам следом. Вовремя: по карнизу защелкали пули.

«Или мне так страшно, или я, и впрямь, не в такой уж плохой форме…»

Коридоры, двери, окна. С этажа на этаж. По шахте лифта, по тонкому выступу на внешней стене… Не отстают, гонят и наступают на пятки. Свистит железо, впивается в столы, бьет окна, сечет стены…

«И так не получается, – размышлял Кубинец. – Без оружия совсем грустно. Надо рисковать».

Светлый кабинет, сквозные двери, пара столов, компьютеры, принтеры и две девушки как часть интерьера неподвижно склонились над рожающим факсом. Кубинец скинул пиджак, швырнул под стол, туда же виолончель, сам подскочил к стулу, уселся, схватил ручку и, потрясая ею, зло крикнул:

– Верочка, и не смотрите на меня так! Да с такой работой вам не то, что в бухгалтерии!.. В пересыльной тюрьме щи разливать не доверят! Понимаете?! Платежей нет! Так вы еще мне палки в колеса будете ставить! Второй квартал запороли! Где отчет по дебиторке?!.

Ответа не последовало. С шумным треском с петель сорвалась дверь. Трое ворвавшихся промчались мимо, словно табун, страшный в своем животном безумии.

Кубинец постучал по столу пальцем, прикрикнул на девушек:

– Не отвлекайтесь! – Затем не спеша поднялся, забрал свои вещи и, предупредив, что к этому разговору они еще вернутся, удалился.

Верхние этажи – самые оживленные. Все офисы нараспашку, в коридорах столы с табличками, автоматы с кофе, пахнет столовой. Здесь по одному почти не ходят, – все группками, со своими разговорами, терминами. Они могли бы основывать народы. У них уже своя культура, наречия и лозунги… Конечно, разные сюда захаживали, но появление такого большого количества вспотевших, злых и уставших незнакомцев настораживало.

– Да кто они такие? – возмущались аборигены, потягивая кофе из пластиковых стаканчиков.

– Может, налоговая? – предположил задумчивый парень в белой рубашке с заляпанным чернилами рукавом, обращаясь к симпатичному мужчине с мужественным загорелым лицом. Мужчина был никто иной как Кубинец. Он подошел всего минуту назад, но уже успел внушить присутствующим уважение и легкий трепет.

– Не думаю, – ответил он, по-товарищески хлопая парня по плечу.

Все, кто были рядом, уже знали: он будет, как минимум, замом. «Вопрос решен» – он сам так и сказал по секрету.

По столам, мимо вешалок, пиджаков и моргающих ресниц, сквозь «охи» и запоздалые угрозы завернул за угол, потом в коридорчик.

– Ну а с кадрами как в этом месяце? – спросил он у того же молодого человека. – Много уволилось?

– В этом никого, а в прошлом да. Взяли нового кадровика, и вроде бы…

Кубинец ухмыльнулся и небрежно отмахнулся.

– Вижу, не в курсе… Этого будем менять… Как тебя зовут, еще раз?..

– Михаил.

– Михаил, пусть мне принесут кофе, а сам пододвинься: лишние разговоры ни к чему, потолковать надо.

– Вы и так мой забрали, но… Антон! – окликнул он коллегу. – Принеси пожалуйста два, мне и вот… товарищу… Со сливками… хорошо?..

– Контора продается… почти продана, чего хитрить. Ваш шеф уходит на третий этаж, там уже и ремонт сделали, он не говорил?

– Нет.

– Не переживай так. Чего побледнел? Ты останешься. Но тут уволю каждого второго. Мне этот бардак, это осиное гнездо – вот где! – в сердцах постучал ребром ладони по шее. – Ты согласен? Пока молчи. От тебя мне срочно – видение, ТВОЕ видение дальнейшего развития предприятия. Нужны цифры. Реальные. «Липа» не прокатит.

Михаил подавился слюной.

– Я, признаться, тут второй месяц только… Простите… Забыл, как вас зовут?

– Я не представился?., хм… Валентин… Сипягин Валентин… Не слыхали?

– А вы не видели здесь человека с такой большой скрипкой? – доносилось из конца коридора.

Очередная группа потных людей в пиджаках, шаркая и стуча каблуками, появилась и исчезла в офисных дверях. Один человек задержался, посмотрел на затылок Кубинца, заглянул в лицо его собеседнику и исчез.

– Черная такая, большая… Виолончель… Да, виолончель… – доносилось не очень отчетливо.

– Ищут кого-то, – сказал Михаил.

– Да не наше это дело, – недовольно кривясь, произнес будущий новый начальник. – Не отвлекайся на мелочи, – Кубинец принял у Антона кофе. – Ты думай, как… – взглянул на дверную табличку с названием организации и закончил фразу, – как «Фемиду» из этой пропасти вытаскивать. Это не экономика, Миша… В ясельках к делу серьезней относятся!..

– Вы виолончель за дверь поставили, я видел…

Кубинец покачал головой и разочарованно отмахнулся.

– Не с тем я, видно, толкую. Ошибаюсь я редко, но, видимо, это тот самый случай. Пеняй на себя!..

Он уже бежал по коридору с громоздким инструментом на плече, когда позади послышалось:

«Валентин! Извините, не знаю вашего отчества! Я не хотел вас обидеть! Я сделаю! Я подготовлю! Я все подготовлю!..»

И были еще этажи.

Человек со скуластым лицом фамильярно обнимал за талии девушек, говорил что-то не к месту. А когда мимо него проносились странные люди, он хватал что-то спрятанное за дверями распахнутых офисов, похожее на большую скрипку, и торопился скрыться в противоположном направлении.

На двадцатом этаже загорелый мужчина помогал секретарше Любочке поливать цветы и объяснял, почему лишняя влага – это плохо. Девушка зачарованно слушала, как застоявшаяся в корнях вода превращается в яд, тянется вверх по стебелькам и уничтожает алые бутоны.

В коридоре на двадцать первом строгий незнакомец требовал от технички чаще выжимать тряпку. Пол – это кишечник офиса. Все лишнее на нем – шлак, вызывающий запоры и аппендицит.

Директор восьмисотого офиса вдруг неожиданно узнал, что уволен. Не проронил ни единого слова, когда командированный из центрального офиса нахал, с которым он только что столкнулся на лестнице, путано, но уверенно объяснял, за что директор попал в немилость и как ее можно избежать. Незнакомец успокаивал тем, что время тяжелое, и под ним самим кресло качается…

Но Кубинца снова заметили. И снова пальба, беготня, карнизы, разбитые окна…

Майк, пожалуй, единственный, кто знал Кубинца в лицо. Рядом всегда бежали двое. У этой группы шансов поймать «неуловимого Кастро» было больше, чем у остальных. Вот только бегал он не очень быстро. Ногам и так не просто носить огромное, набитое костями и мясом тело, а тут еще бегом на двадцатый этаж, а потом вниз, и опять на двадцатый. Раз десять он выхватывал пистолет и целился в знакомый римский профиль. На семнадцатом и двадцать первом даже нажимал на курок, но, увы, пока все без толку.

– Туда! – крикнул Майк, махнув рукой.

Напарники кинулись в указанном направлении и скрылись за углом. Он лишь на секунду потерял их из виду, а когда догнал…

С Майком Кубинец встречался лет пятнадцать назад. На сухогрузе «Атлантик» они сопровождали груз – кокаин. Мексиканские пограничники возвращали его колумбийцам в обмен на заложников. Никто никому не доверял, поэтому обратились к наемникам. И не зря. Наркобароны обманули, расстреляли почти всех. Из двадцати выжили трое, и третьим был Рэм, тот самый, в черном плаще, который сейчас пинал осколки витрины, скрипел зубами и нервно поглядывал на потолок.

К чему эта история? К тому, что если кто-то и мог сбить спесь, стереть надменную улыбку с лица Кубинца, то только Майк. О силе и жестокости этого человека ходили легенды.

Кубинец свернул за угол.

«По коридору не успею», – быстро соображал он и вместо того, чтобы все-таки поднажать и попробовать оторваться, отпустил свою громоздкую ношу, резко развернулся и рванул обратно – навстречу погоне.

С первым получилось быстро. Сработал фактор неожиданности. Преследователь не успел рта раскрыть, как стремительный кулак воткнулся ему в челюсть. Ноги взлетели вверх, бесчувственное тело рухнуло на спину. Пистолет в руке второго преследователя дернулся вверх, но от сильного удара ногой по запястью вылетел и закрутился в воздухе. Ребром ладони по шее, точно в кадык, Кубинец вырубил и этого. Но третьим оказался Майк. Первой мыслью Кубинца было: «Бежать!» Она пришла вместе с ударом тяжелого, будто каменного, кулака в его висок. На несколько секунд выключили свет, теплый ветер подхватил расслабленное тело и, ласково убаюкивая и насвистывая в уши, понес по коридору. Полет был прекрасен, а вот с приземлением надо было бы поработать. Сильный удар затылком о пол, как вбитый клин, восстановил баланс, и с шумом, болью и тошнотой вернулось сознание.

«Однако!» – была вторая мысль. – «С этим не справлюсь», – третья.

Рука упала на что-то холодное, железное. Не поднимая головы, Кубинец скосил глаза вправо. Так и есть: пистолет. Оттолкнувшись локтем от пола, он перевернулся через живот, и вот уже ладонь вжалась в удобный пластиковый изгиб рукоятки, указательный палец скользнул в петлю и вдавил курок. Раздался выстрел, другой. Не попал. Майк уклонился и, спасаясь от пули, головой влетел в дверь ближайшего офиса и скрылся.

Кубинец поднялся и, оглядываясь, на нетвердых ногах устремился к виолончели. Шум в голове не прекращался, наоборот, грохотало все сильнее.

«Вертолет, – сообразил он, устало волоча по коридору ненавистный громоздкий инструмент. Остановился, поднял вверх глаза. – На крышу садится. Это за мной они… Если и есть шанс, то это он… А тебе везет, красавчик, – сказал он себе. – Нет, срочно! Срочно в казино… Монте-Карло…»