Через два часа отвергнутый Вадим, поднимаясь по лестнице, услышал с верхнего этажа крики и звон бьющейся посуды. Поднялся. Так и есть, ругались в квартире, которую он планировал посетить. От волнения сперло дыхание, закружилась голова. Рука потянулась к ручке, дверь поддалась. Не успел войти, как в полуметре от него об стену разбилось что-то белое, блестящее. Спасаясь от осколков, Вадим инстинктивно присел.

– О! – кричал Ритин папа. – Чуть Вадима не убила! Давай! Всех покалечь! Не стыдно?! Пусть! Пусть Вадим посмотрит, какая ты! Узнает твой характер, сам убежит!

– Рита, привет! – Вадим помахал рукой.

Девушка сердито зыркнула в его сторону, потом на отца, достала из серванта очередную тарелку и шваркнула об пол.

Отец скрестил руки на груди.

– И это наша тихоня! Взбалмошная, испорченная девчонка! Хоть все разнеси! Никуда не поедешь! На всех дверях замки повешу! Окна наглухо заколочу! Фигушки выйдешь!

Рита жахнула очередной тарелкой.

– Круши! Круши! Они же ничего не стоят! Не ты же за них горбатилась! Давай! Посмеши соседей!

– Где мой паспорт?!

– Паспорт тебе? Сейчас! – он полез в карман.

Рита, занеся очередную тарелку над головой, замерла в ожидании. Отец пошарил рукой в кармане:

– Ага, – вытянул фигу, показал гостю, потом дочери. – Вот ей паспорт.

Ба-бах!

– Михал Михалыч, здравствуйте, – сказал Вадим.

– Ага! Садись, Вадим, голову только в плечи втяни. А у нас, видишь, праздник. Доченька моя очнулась!

– Это хорошо. Я очень рад.

Рита, с намерением оторвать стеклянную дверцу шифоньера, потянула ее на себя, но за дверцей наклонился и подался весь шкаф и с грохотом ухнул о паркетный пол.

– Ух ты! – прокомментировал Вадим.

Папа ошалело взглянул на дочь и повернулся к гостю, ища у него поддержки.

– Ну… вот…

Рита, подбоченясь, с вызовом смотрела на родителя.

– Это уже слишком! – обратился к ней отец. – Это перебор! Вот за это я тебя накажу.

Девушка на миг улыбнулась, но тут же посерьезнела.

– Мой паспорт! – требовательно произнесла она. – Ты не имеешь права его забирать! Это нечестно! Я взрослый человек. Ты поступаешь аморально как отец и противозаконно как гражданин.

– Аморально… противозаконно… – Михал Михалыч взглянул на Вадима. – Вчера – папочка вытри сопельки. Папочка, я бабая боюсь! – пропищал он, – а сегодня – аморально, противозаконно! Слышал, да? Кто же вас таким поганым словечкам учит?

Рита жахнула очередной тарелкой.

– Круши! Круши! Они же ничего не стоят! Не ты же за них горбатилась! Давай! Посмеши соседей!

– Не ищи союзников. Вадим не поможет. Разговариваешь со мной, смотри на меня. Трус.

– Я трус? – возмутился отец.

– Да, трус. Я хрупкая, ослабленная болезнью девушка, а вы, два амбала, накинулись!

Вадим удивленно вскинул брови, хотел возразить, что и слова еще не сказал, но передумал. Решил, что сейчас ее лучше не трогать.

Рита продолжала:

– Я столько пережила! Я такая слабая, такая несчастная… Я лежала, шевельнуться не могла… Может, умерла бы совсем! А может, вы этого и добиваетесь?! Ночью, подло, на цыпочках подкрался, перепрятал паспорт. Небось думал, только бы не очнулась.

– Он на столе лежал, вот здесь, – отец ударил ладонью по столу. – И не думал прятать. Просто переложил. Куда, не скажу. И хватит давить на жалость! Хрупкая, слабая… – здоровее меня будешь.

Рита начала притворно кашлять: – Кх-кх… кх…

– Что с тобой? – подозрительно спросил отец.

– Мне надо уехать. Ну как ты не понимаешь, папа?

– Никуда я тебя не отпущу.

– Как можно так издеваться над ребенком? – снова закашляла. – Кх-кх… кх… Ты жестокий человек! Тебя надо лишить родительских прав!

– Меня?!

– Тебя!

– Лишить родительских прав, значит?!

– Да! Ты детей ненавидишь! Ты злой человек!

– Я злой человек?!

– Злой человек и ворюга. Ты у меня паспорт украл. Тебя надо в полицию сдать.

Отец насупился:

– Да уж… Вот так, дочка, да? Дождался от тебя теплых слов…

Глаза отца увлажнились, он шмыгнул носом и вышел из комнаты. Вернувшись, бросил на стол паспорт, вытащил из внутреннего кармана висящего на спинке стула пиджака пачку сигарет и вышел на балкон.

Рита спрятала паспорт в шкаф между бельем и пошла вслед за отцом. Подкравшись на цыпочках, обняла его со спины, крепко обхватив отцовский живот руками.

– Отстань, – рявкнул отец.

Девушка обняла его еще крепче.

– Давай мириться.

– Ты хоть иногда думай, что ляпаешь. Так нельзя, Рита.

– Я тебя люблю, значит, мне все можно, – возразила она.

– Тебе же не пять лет.

Девушка расцепила руки, выхватила у него изо рта дымящуюся сигарету, сломала и выбросила. Он усмехнулся и достал из кармана пачку. Дочка ухватилась за нее, но отец зажал пачку в руке, и Рите не удалось завладеть ею. Тогда она отогнула толстый отцовский мизинец, другой рукой вырвала пачку и бросила вниз.

– Мы больше не курим, – заявила безапелляционно дочь.

– Знаешь, почему я отдал тебе паспорт?

Она снова прижалась к нему:

– Потому что ты самый хороший папа в нашем городе.

– Я отдал его тебе потому, что ты права: ты взрослый человек, и это принадлежит тебе и только тебе. Я не имею права забирать у тебя паспорт. Хоть загран… хоть… не важно. Но я имею право заблокировать твою карточку. Научишься зарабатывать – лети куда хочешь. А пока ты на моем обеспечении, изволь слушаться.

Девушка опустила руки и шагнула назад.

– А вот это подло.

По лицу мужчины пробежала нервная дрожь, он не оглянулся.

– Думай, как хочешь, я свое слово сказал.