На охоту можно было отправиться только в субботу вечером. Оставалось ещё целых два дня. Коля с Васяткой не находили себе места. На уроках они еле высиживали, на переменах ходили, как заговорщики, отвечали невпопад. После уроков первыми выскакивали из класса и мчались домой. На Васяткином сеновале хранились хрусталёвское ружьё и два патрона, заряженных гусиной дробью.

К охоте было всё подготовлено. Лодка проконопачена и просмолена. Дома они отпросились на рыбную ловлю с ночёвкой. Только что прошёл лёд, и был самый клёв налимов.

В субботу после уроков Коля и Васятка сидели на сеновале и последний раз чистили и смазывали ружьё.

От железной крыши несло теплом, приторно пахло прошлогоднее сено. Сюда долетал гул тракторов, воробьиный щебет, хлопанье крыльев и петушиный крик. Из множества весенних звуков они слышали только крики дикой птицы на воздушных дорогах. Они пропустили мимо ушей даже лай Робинзона во дворе и скрип лестничных перекладин и только тогда почувствовали опасность, когда в лестничном проёме показалась светловолосая головка Дуни Хрусталёвой.

Нижняя губа у девочки была закушена, глаза прищурены, всем своим видом она говорила: «Ага, попались!»

Появление Дуни было так неожиданно, что оба они совершенно растерялись и с убитым видом смотрели то на Дуню, то на ружьё.

— Вот вы где, голубчики! — сказала Дуня, присаживаясь на верхнюю ступеньку лестницы. — Что это вас совсем не видно стало? — Она вытащила из рукава платочек и стала им обмахиваться. — Ну и жара!.. Мамочка моя! Это же папанькино ружьё!

Мальчики, потупившись, молчали.

— Ведь оно в кузне было!

— За колёсами, — уточнил Коля.

— Ну вот, — сказала Дуня, — теперь вас в тюрьму посадят. Будете знать в другой раз!

— А нам твой тятька разрешил, — храбро соврал Коля. — Не насовсем, конечно, а на один денёк.

— «Разрешил»! «На денёк»! Врите больше. Вот зачем выспрашивали, где ружьё да взял ли его папанька, а сами вот что…

Васятка молчал, стиснув зубы. Коля, жалко улыбаясь, пытался уговорить Дуню не выдавать их.

— Вот дура! В тюрьму грозишься засадить? А ты знаешь, что твой папанька ещё нам спасибо скажет!

— За что это?

— Да ты посмотри, как мы его вычистили, горит всё. А ложа какая, стволы!

— Да что ты её уговариваешь! — глухо сказал Васятка. — Раз она такой предатель, пусть предаёт. У, шпионское отродье!

Дуня улыбнулась так, как будто услышала что-то необыкновенно приятное для себя.

— Як вам по-хорошему, а вы обзываете по-всякому. Ну что я вам, враг какой?

— Да ведь ты теперь всем расскажешь, — сказал Коля.

— Про что?

— Про ружьё.

— Ах, вы всё про это. Ну конечно, расскажу. Что же, я должна говорить, что ничего не знаю? Врать?

Васятка махнул рукой и сказал:

— Пропадай всё на свете!

Коля жалко улыбнулся:

— Дуняша, ну что тебе стоит? Потерпи хоть до вечера, не говори. Ну, Дуняша!

Дуня притворно вздохнула:

— За гусями собрались?

— Да-а, а то скоро перелёт кончится. Не скажешь? — упрашивал Коля.

Васятка, ожидая нового подвоха с её стороны, начал медленно подвигаться к лестнице.

Дуня заметила этот манёвр и опустилась на одну перекладину. Васятка бросился к ней, но Дуня скользнула вниз.

— Ты что? — испуганно спросил Коля Васятку.

— Да закрыли бы её здесь, а сами ходу.

— Она же крик поднимет на весь колхоз.

— Ещё как закричу! — послышался снизу голос Дуни.

— Васятка пошутил, — успокоил Коля.

— Ничего я не шутил. Ненавижу предателей!

— Ну, право слово, какие-то вы сумасшедшие, — миролюбиво пропела Дуня. — Взяли бы да и попросили у меня это ружьё.

— Хозяйка какая! — усмехнулся Васятка.

— Молчи, ты всё дело испортишь! — шепнул Коля.

— А вот и хозяйка! У меня даже ключ от кузни. Папанька уезжал, так сам сказал: «Остаёшься за хозяйку». Мама весь день на ферме.

— Видишь! — радостно шепнул Коля. — Она, брат, получше другого парня.

— Ну… тогда пусть даст нам… ружьё, — сказал Васятка вдруг охрипшим голосом.

Дуня снова поднялась и села на верхнюю перекладину.

— Хорошо, я вам разрешаю, но только на один день. До свиданья, — чинно сказала она, не трогаясь с места.

— До свиданья, — ответил Коля, не веря, что всё так легко обошлось.

Дуня вздохнула, по-бабьи сложила руки на животе и поплотней уселась на лестнице.

Васятка смерил её недовольным взглядом.

— «До свиданья, до свиданья», а сама сидишь как прибитая!

— А вы куда пойдёте на охоту?

— «Куда, куда»! Всё тебе знать надо!

— Мы, Дуня, наверное, на Зею, а может быть, на озёра, — вмешался Коля, стараясь смягчить Васяткину грубость.

— А кто вам будет еду варить? А если пуговица оторвется?

— Ты брось думать, всё равно не возьмём, — отреза:! Васятка.

— А может, возьмём? — робко спросил Коля, заметив взгляд Дуни, брошенный ею на ружьё. — Знаешь, мы на охоту, а она у костра. Пришли — обед готов. Ешь вовсю. Потом рыбалка, она за лесками будет смотреть.

Васятка презрительно ухмыльнулся:

— Если только у костра будет тихо сидеть.

— Очень-то надо мне у вашего костра коптиться!

Дуня спрыгнула с лестницы на упругое сено, подошла к

слуховому окну. Перед ней сверкала на солнце река, а за рекой до самого горизонта лежали луга, поля, ка высоком холме виднелась церковь.

Так хорошо бы сейчас же перебраться на другой берег и идти, идти до самого холма, узнать, что там за село, кто там живёт, потом спуститься за холм и снова идти всё дальше и дальше.

— Интересно, сколько дней надо ехать до Тихого океана? — спросила она.

Коля и Васятка принялись высчитывать: выходило, не меньше месяца, если плыть от зари до зари.

— Ну как? — спросил Коля Дуню.

— Что — как?

— Едешь? Или, может, не поедешь?

— Вот привязались! Ну что с вами поделаешь! Я сейчас, только домой сбегаю и сразу назад,

— Робинзона закрой, а то он всю охоту испортит, — сказал Васятка.

— Ладно. Я только кофточку захвачу и поесть что-нибудь.

— Да у нас еды хватит. — Коля показал на мешок, торчащий из сена.

— Вот ещё, буду я на ваш счёт кормиться!

— Постой, — остановил Васятка. — Ты никому не ра;-болтаешь?

— Кому?

— Мало ли кому. Кто встретится.

— Не бойтесь. Я огородами побегу, а дома у меня никого нет.

— Змея, как есть змея! — сказал Васятка, когда Дуня скрылась.