Дежурный

Алеша Перец дежурил на пришкольном участке. День выдался жаркий, и он коротал томительные минуты под крышей соломенного дворца. Это было удивительное сооружение из соломы и жердей, как две капли воды похожее на жилища папуасов, описанные в дневниках Миклухо-Маклая.

— Нет, в такую погоду невозможно работать, — решительно сказал Алеша и облегченно вздохнул.

Но тут его внимание привлекло жужжание, и он посмотрел на куст пионов возле входа. По красным и белым цветам ползали шмели и пчелы, вызолоченные пыльцой. Он заметил также, что насекомые бесконечной цепочкой проносились над головой, влетали в дверь, а вылетали в окно. По саду деловито сновали скворцы. На дорожке между грядок появились воробьи и принялись купаться в песке. В окне по веревочкам вились вьюнки. Алеша увидел, как шевельнулся усик вьюнка и замер, прижавшись к веревочке.

— Движется. Вот здорово! — удивленно проговорил Алеша и начал быстро перелистывать тетрадь.

Он открыл разграфленную страницу: на ней печатными буквами было написано: «Темы научных работ».

Под темой «Жизнь летучих мышей» он торопливо написал: «Выяснить, почему двигаются усики у вьюнков».

В это время над кустами штамбовых роз, окаймлявших дорожку, рассекавшую сад на две половины, показалась голова, покрытая пестрым носовым платком с узелками на углах.

Учитель биологии пел, видимо наслаждаясь звуками своего голоса.

Платочек исчез, и от самой земли глухо и печально донеслись слова:

— Где дежурный, что он делает под тихой сенью дворца?

Алеша торопливо раскрыл журнал наблюдений, поставил к стенке взятый было веник и, присев к бочке, сделал вид, что погружен в работу. Тереха, школьный пес, повел ухом: он знал, что этот голос предвещал ему позорное изгнание из приятного местечка, но, тяжело вздохнув, не тронулся с места.

Учитель шагнул через порог. Это был очень высокий, очень худой и, видно, очень добрый человек, хотя сейчас его голубые глаза гневно сверкали под стеклами очков, а чисто выбритое лицо с полоской липкого пластыря возле уха побагровело.

Тереха, не издав ни звука, как тень, скользнул через порог. Алеша встал и изобразил на своем лице радость и в то же время легкий испуг.

— Ах, это вы, Павел Николаевич? Здравствуйте, с приездом. Как прошла конференция?

— Здравствуйте. Хорошо. Извините, что побеспокоил, — он бросил взгляд на чистые листы журнала и продолжал: — Пока вы здесь занимаетесь размышлениями, наш сад, — он повысил голос и повторил: — наш сад пожирает тля. Возможно, вы об этом и думаете, сидя в тиши?

— Тля?! Доедает сад? — Алеша побледнел.

— Пожирает розы! — уточнил учитель.

Алеша облегченно вздохнул.

— Ах, тля, вы говорите, на розах. Наверное, на Славе пионеров?

— Да, уважаемый, именно на этом сорте, созданном вашими друзьями. И вы… — учитель умолк.

— И я участвовал в создании этой розы! — обиделся Алеша.

— Ты? То есть вы. Участвовал?

— Да, я собирал пыльцу…

— Допустим, что это так. Когда-то ты, то есть вы, более или менее участвовали в серьезной работе. — Учитель снова покосился на чистые листы. — Но теперь что произошло с вами?

— Павел Николаевич, — робко произнес Алеша. Больше всего мальчика обидело то, что учитель называет его на «вы», как незнакомого человека. — Вы сами разрешили оставить этих тлей на нижней ветке.

Павел Николаевич снял очки и вытер лицо платком.

— Да, да, да! Опыт ведет Солоницына?

— Ну да, Наташка, — весело подтвердил Алеша. — А вы говорите, пожирают. Это научный опыт.

Павел Николаевич явно смутился. Ему было очень неприятно, что он погорячился и обидел мальчика. Чтобы хоть сколько-нибудь загладить свою вину, он подошел к Алеше, похлопал его по плечу и спросил:

— Ну, как твои дела, товарищ Перец?

— Вообще ничего… — уклончиво ответил Алеша.

— Ну, а точнее? Ты, насколько мне не изменяет память, изучаешь жизнь летучих мышей? Тема интереснейшая, но необычайно трудная. Жизнь этих полезнейших животных еще недостаточно изучена. Я сам мальчишкой пытался заполнить этот пробел, у меня было целое гнездо летучих мышей. Удивительно прожорливые они, поедают огромное количество насекомых.

Теперь смутился Алеша. Потупясь он свертывал в трубочку чистый лист журнала своих научных наблюдений.

— Опять заменил тему? — догадался учитель. — Вначале ты работал с розами, это был самый удачный период твоей деятельности — ты вместе со своими друзьями получил несколько новых сортов роз. Потом пошло хуже. Ты всегда находишь великолепные темы для работ и тут же их бросаешь…

Алеша молчал потупясь. Он уже не раз слышал все это от учителя, в душе соглашался с ним, давал себе слово быть таким же упорным, как Павел Николаевич, который десять лет возится со своими почвенными бактериями и уже сделал сто тысяч опытов, и пока не видно им конца.

— Да, что же мы сидим? — сказал учитель, вскакивая. — Пошли-ка со мной.

Когда они переступили порог, учитель заглянул в огорченное лицо мальчика, сказал ему, плохо скрывая волнение:

— Сегодня должен сказаться результат моего нового опыта.

Пройдя несколько метров, он свернул к посевам и пошел между ними, по привычке осматривая каждую делянку.

Алеша Перец, обливаясь потом, едва поспевал за учителем. Он старался не обращать внимания на грядки и делянки своих друзей, где так ярко была видна их упорная работа. Они обходили квадратик, густо заросший крапивой. Учитель замедлил шаги, обернулся, прищурился и покачал головой.

«Вырву эту противную крапиву и посажу редиску, — подумал Алеша. — Редиска очень быстро растет. И тогда посмотрим, у кого лучше получится урожай!» — Алеше захотелось немедленно взяться за крапиву.

На делянке, где проводил свои опыты учитель, всегда зеленели какие-то ненормальные растения. То стебли их раздавались в толщину и почти не имели листьев, то вытягивались в высоту, то вдруг начинали виться. «И это помидоры!» — Алеша улыбнулся. Что касается его, то он давно бы бросил помидоры, а занялся бы виноградом, тыквами, чем угодно, но только не помидорами. Сколько они огорчений доставили Павлу Николаевичу! И зачем он пичкает почву какими-то бактериями, там и без того хватает этого добра. Стоило убивать десять лет на такую ерунду. Десять лет! Что сделает за эти годы он, Алексей Перец! Во-первых, он станет академиком и наверняка откроет что-нибудь такое, что все ахнут. Особенно эта задавала Наташка. Вот и она сама…

Наперерез, огибая грядки, бежала девочка в розовом платьице. Ее волосы так выгорели на солнце, что приобрели цвет льна, лицо же приняло оттенок созревшего желудя.

Павел Николаевич, заметив Наташу, остановился:

— Что случилось?

Наташа подбежала, и ее карие глаза потемнели от волнения.

— Моя кукуруза… Ваши помидоры…

— Не волнуйся. Что случилось с моими томатами? Погибли?

— Да нет! Все хорошо! Но вы понимаете…

Алеша усмехнулся.

— От нее никогда не добьешься толку.

— Молчи, сам больно толковый!.. Моя кукуруза дала прирост за восемнадцать часов… — голос девочки задрожал от волнения, — на тридцать два с половиной сантиметра!

Учитель и Алеша с недоверием посмотрели на девочку.

— Ты, наверное, ошиблась… Ну, а мои томаты?

— Понимаете, с листьями у них, как и у моей кукурузы, что-то невероятное…

— Ну что, вянут, желтеют?

— Нет, тонут в воде.

— Тонут? — в глазах учителя мелькнула радостная тревога.

— Да нет, вы не беспокойтесь… — начала было успокаивать его Наташа, но учителя будто подхватил вихрь. Он повернулся и помчался к левому углу участка, где были его опытные делянки.

Наташа с Алешей переглянулись и помчались следом.

Учитель опытным глазом биолога еще издали заметил изменения, о которых старалась сообщить ему Наташа. Томаты, еще совсем недавно вызывавшие сострадание у юннатов, за три дня, проведенные Павлом Николаевичем в городе, изменились до неузнаваемости. Теперь это были необыкновенно пышные растения с темно-зеленой листвой, отливавшей с тыльной стороны серебром. Томаты так разрослись, что закрыли листвой всю делянку.

Павел Николаевич нервно обошел несколько раз этот зеленый четырехугольник, затем присел на корточки и стал рассматривать листья и стебли томатов. Он щупал руками почву и мял ее между пальцев, и даже щепотку для чего-то положил на язык.

Удовлетворенно крякнув, Павел Николаевич полез в один из своих огромных карманов в парусиновой блузе, погромыхал там стеклом, вытащил пригоршню пробирок и клок ваты. Все пробирки, кроме одной, он протянул, не глядя, в сторону, и Алеша судорожно схватил их, бросив победоносный взгляд на Наташу.

Тем временем учитель взял из-под корней одного растения немного земли, высыпал ее с ладони в пробирки и, снова отведя руку в сторону, стал диктовать: «Номер один. Тень. Возле стебля. Верхний горизонт».

Наташа схватила пробирку, сунула ее в карман и стала торопливо записывать в своем блокноте. Записав, вырвала листок, свернула его трубочкой, вложила в пробирку и заткнула ее ватой, которую протянул ей Алеша.

— Ну что вы! — нетерпеливо сказал учитель, шевеля перепачканными в земле пальцами. — Скорей!

Алеша уронил пробирки на землю и торопливо собирал их. Наташа подхватила одну из них и подала учителю.

— Просили тебя! — проворчал Алеша. — Не лезь, я сам буду писать.

— Глубина три сантиметра! — продолжал учитель, протягивая пробирку.

Волнение, с которым работал учитель, передалось и Алеше с Наташей. Оба понимали, что произошло что-то необыкновенно важное. Пробирки с этикетками Наташа осторожно клала рядом на край соседней грядки, где рос лен.

— Смотри, — шепнул Алеша. — Лен как лен, а помидоры… Что это они так вымахали?

— Не знаю, но помидоры — это еще ерунда. Ты посмотри на мою кукурузу!

— Кукуруза как кукуруза, — возразил он с явной целью уколоть Наташу. — Вон у речки бригада дяди Кондрата вырастила кукурузу так кукурузу — три метра!

— Чудак рыбак, то промышленная кукуруза, растет на влажной азотистой почве, а моя опытная, засушливая. И только за последние сутки она выросла на пятьдесят три сантиметра!

— Врешь все, наверное! — сказал Алеша.

— Посмотри сам, вот запись, — она открыла блокнот. — Вчера она была сорок один и две десятых сантиметра, а сегодня девяносто четыре и пять.

— Везет же людям!..

У Наташи сверкнули глаза.

— А мне не нужно этого везенья. У меня весь опыт погибает. Почему она, противная, вдруг взялась расти! Ну почему, Павел Николаевич?

Учитель посмотрел на девочку невидящими глазами, протянул ей и Алеше новую пробирку и стал углублять складным метром ямку у корней помидоров. Затем тщательно измерил глубину, осторожно со дна ямки взял концом метра немного земли и высыпал в пробирку.

— Пожалуй, довольно? Пятнадцать проб через два сантиметра, — спросил он ребят и, не дожидаясь ответа, поднялся и запел:

Трум-бум-бум! Трум-бум-бум!

На обратном пути он шел очень осторожно, придерживая в карманах драгоценные пробирки. С такой же осторожностью шли за ним Алеша с Наташей, с тревогой поглядывая на карманы учителя.

Поравнявшись со своей кукурузой, девочка не выдержала:

— Павел Николаевич, посмотрите, что с ней делается? Почему она так растет? Неужели кто-нибудь ее поливает? Ведь я должна вывести засухоустойчивый сорт.

— Да, твоя кукуруза не похожа на изнывающую от жажды. Неужели и сюда попала моя культура? Но каким путем? — Он смерил на глаз расстояние до своих томатов. — Отсюда добрых сто метров. Но не будем вешать нос. Чем больше таких загадок, тем веселее жить на свете!

— Это конечно, — согласился Алеша, стараясь не отставать. — Я вот тоже сегодня решил заняться одним вопросом…

— Чем же это?

— Хочу открыть, почему движутся усики у вьюнка.

Наташа прыснула:

— Вот еще новости!

— Нет, это великолепная идея! — сказал учитель. — В самом деле, что управляет усиками вьюнка, винограда, тыквы, листьями мимозы, ресничками росянки? Да и еще есть множество растений, у которых движутся листья, усики, цветки. И ведь что интересно: у растений нет ничего похожего на нервы, которые управляют всеми движениями у животных и человека.

Алеша толкнул Наташу в бок.

— Вот это понимаю — проблема, а то кукуруза какая-то!

Наташа обиделась.

Домик на курьих ножках

За живой изгородью, которая отделяла школьный двор от юннатского участка, белел небольшой домик на красных кирпичных столбах. Домик на курьих ножках, прозвали его ребята. Здесь жил Павел Николаевич Уткин — учитель биологии. В домике было две комнаты: одна, большая, служила лабораторией и гостиной, вторая, поменьше, была спальней, столовой, кухней и прихожей. Двери выходили на школьный двор, но ими Павел Николаевич пользовался довольно редко. Вторым выходом и входом служило окно, выходившее на пришкольный участок. У этого окна всегда стояла лестница-стремянка, так как от земли до окна было довольно высоко. Учитель жил один, но каждый, кто впервые попадал в его жилище, бывал приятно удивлен, ступив через порог первой комнатки. Здесь царил образцовый порядок. На полке сверкали начищенные кастрюли, на полу ни соринки, постель с белоснежной подушкой, полки во всю стену с множеством книг, стоявших в строгом порядке, — все это говорило о человеке необыкновенно аккуратном. Но стоило перешагнуть порог второй комнаты, и впечатление менялось. Казалось, тут живет кто-то другой, а не любящий строгий порядок Павел Николаевич. По комнате можно было пройти, только следуя за учителем между стульями, заваленными раскрытыми книгами, банками с землей, пробирками, штативами, стоявшими прямо на полу, ящиками, горшками со всевозможными растениями. Все подоконники также были заставлены растениями и штативами с пробирками. Но верхом «беспорядка» для непосвященного был стол. Однако стоило приглядеться, как уверенно ходит Павел Николаевич среди этого множества беспорядочно расставленных вещей, как, почти не глядя, берет он то книгу, то блокнот, то пробирку с мутной или бесцветной жидкостью, это впечатление беспорядка исчезало.

К домику сейчас и подходил учитель с двумя юннатами.

Павел Николаевич легко поднялся по стремянке и скрылся в настежь раскрытом окне. За ним поднялись Алеша с Наташей.

Учитель остановился, вытащил пробирки и стал шарить свободной рукой в шкафу.

— Там уже нет штативов, — сказала Наташа. Она побежала в сени, ловко перешагивая через препятствия, и вернулась с новеньким штативом.

Учитель стал поспешно рассовывать пробирки по гнездам.

Затем Павел Николаевич налил воды в одну из пробирок, заткнул ее пробкой и стал взбалтывать.

Наташа, показав чудеса ловкости, добралась до шкафа, у стенки между окон, и вытащила из него полированный ящичек с микроскопом. Он покидал лабораторный стол только во время редкого отсутствия Павла Николаевича и сейчас снова занял свое постоянное место.

В дверях показались потные, возбужденные мальчики. Это были староста кружка юннатов толстяк Фома Разумный и Костя Замятин. Они поздоровались с учителем.

Павел Николаевич и Наташа не обратили внимания на приход ребят, и все пятеро, не отрываясь, следили за тем, как на кончике бумажного конуса фильтра медленно росла капля хрустально чистой воды. Вот капля упала и с легким звоном разбилась о дно стакана, ей на смену стала расти другая, такая же сверкающая жемчужина.

Павел Николаевич стал шарить по столу рукой. Наташа протянула ему стеклянную палочку и продолговатое стеклышко.

— Посмотрим… посмотрим… — шептал учитель, а сам ловко поддел очередную каплю на кончик стеклянной палочки и перенес на стеклышко.

Гомункулусы

Опустив каплю на стеклышко, Павел Николаевич ловко перевернул его, и капля повисла. Наташа взяла другое стеклышко с выдавленным углублением посредине, смазала его края вазелином и подала учителю. Павел Николаевич соединил стеклышки так, что капля повисла в углублении, и положил под микроскоп.

— Посмотрим, что нового… — сказал учитель, подкручивая винты у микроскопа и устанавливая круглое зеркальце так, чтобы луч света пронизывал каплю.

Павел Николаевич поморщился.

— Забыли окрасить? — догадалась Наташа.

Капля краски, пущенная Наташей в стакан, окрасила почвенный раствор в нежно-голубой цвет.

Необыкновенно быстро и ловко они заключили окрашенную каплю в новый стеклянный колпачок.

— О, теперь другое дело, — улыбнулся учитель, заглянув в микроскоп.

Теперь, окрашенные краской, все жители капли воды получили четкую форму, и только сейчас можно было увидеть, как населен этот крохотный мир, какие удивительные создания двигаются в его глубинах. Одни из них напоминали ежей, другие — рои насекомых, третьи — хвостатых зверюшек, четвертые — медуз. Вот в поле зрения проплыла нитка с нанизанными на нее бусами, из глубины выплыло чудовище и стало заглатывать эту нитку с бусами. Но больше всего здесь было существ, похожих на ванек-встанек. Там, где появлялись они, исчезали другие жители этого мира. Вот ваньки-встаньки обступили чудовище, все еще заглатывающее нитку с бусами, они заплясали вокруг него, и чудовище исчезло, будто растворилось в голубоватой воде. Вскоре в поле зрения остались почти одни ваньки-встаньки.

Павел Николаевич оторвался от микроскопа.

— Невероятно! Они захватили все пространство. Они поедают всех и вся! Поразительная активность! Но почему?

Наташа умоляюще посмотрела на учителя, и он уступил ей место, перешагнув через банку с какой-то коричневой жидкостью, и остановился в раздумье, глядя на плакат, приколотый к стене напротив стола. На листе ватмана были старательно нарисованы руками юннатов различные виды почвенных бактерий. Среди них поражало существо, похожее на волосатого человека без рук и ног. Это и был один из ванек-встанек, увеличенный в десять тысяч раз. Прошел год, как Павел Николаевич получил новый вид почвенного микроба и до этого дня ни разу не наблюдал, чтобы его ваньки-встаньки так активно вели себя среди другого населения микроскопического мира. Учитель пытался разрешить эту загадку. Из глубокой задумчивости его вывел радостный возглас Наташи.

— Что случилось? — спросил он.

— Смотрите, смотрите, вот сразу сотня ванек делится надвое, и эти уже начинают делиться!

— Ах, ты вот о чем… — учитель разочарованно вздохнул.

— Не только это. Мне кажется, что у них стали длинней ворсинки и появились крохотные хвостики!

Учитель отстранил Наташу от микроскопа и сам стал с напряжением вглядываться в этих крошек, которых он получил с таким огромным трудом.

Присмотревшись, он заметил, что микробы действительно изменились.

— Фотоаппарат! — приказал он.

Пока Наташа доставала специальный фотоаппарат, в окуляр микроскопа успели заглянуть и мальчики.

Устанавливая фотоаппарат, учитель поделился с ребятами своими мыслями.

— Безусловно, здесь сказались совершенно новые условия для наших микробов. Ведь до этого мы почти исключительно вели опыты в закрытом помещении или на очень ограниченных изолированных участках. И это естественно. Мы не могли дать простор этим еще непонятным существам. Я, кажется, говорил вам, что если только одному микробу создать благоприятные условия, то через пять-шесть дней его потомство заполнит все водоемы на земле: все моря, океаны, реки, ручьи и озера. Поэтому не мудрено, что наши ваньки-встаньки, как вы их прозвали, так быстро размножились. Непонятно другое — почему? Это мы выясним, сличив сегодняшних жителей томатной грядки с их предками, которых мы сфотографировали неделю назад.

— Неужели они так могут измениться? — спросил Митя Разумный. — Ведь микробы очень стойкие.

— Да, ты прав в отношении только старых форм, но и они меняются, приспосабливаясь к условиям. А этот новый вид еще не вылился в устойчивую форму, тут могут быть тысячи неожиданностей. Вы не заметили, что они расправляются со всеми, кроме микробов, связывающих азот?

Ребята покачали головами.

— Я это заметил давно. У них содружество с азотными бактериями и с грибками… — Павел Николаевич замолчал и включил фотоаппарат. Раздались частые щелчки: аппарат автоматически делал снимок за снимком.

Аппарат щелкнул последний раз и умолк: кончилась фотопленка. Наташа своими ловкими пальчиками отвинтила зажимы, сняла аппарат, направилась к большому шкафу, где в одном из отделений помещалась фотолаборатория.

Алеша тоже было сунулся за ней.

— Не мешай! Лучше готовь почвенные растворы, — сказала она строго.

— Вот, пожалуйста! Нам почвенные растворы, а ей что поинтересней! — возмутился Алеша, глядя, как Костя и Фома уже наливают дистиллированную воду в пробирку с землей.

— Готово! — глухо донесся голос Наташи, тотчас же открылась дверка, и из шкафа высунулась рука с перевитой, как стружка, пленкой.

Павел Николаевич выхватил пленку, и, повернувшись к окну, стал ее внимательно рассматривать.

— Это поразительно, нет, вы только взгляните, — шептал он, — у них появились конечности. Это настоящие гомункулусы!

— Что это такое? — спросила Наташа.

— Гомункулусы — это искусственные человечки, — ответил учитель, продолжая рассматривать ленту. — Средневековые алхимики безуспешно пытались получить в колбах своих лабораторий живое существо, подобное человечку. Посмотрите-ка, у одного даже есть что-то похожее на руки…

Великий расслабитель

После обеда соломенный дворец наполнился шумом и гамом. В нем собрались все юннаты и горячо обсуждали события сегодняшнего дня. Еще Павел Николаевич не успел отпечатать снимки своих микробов, как с поля примчалась бригада юннатов, проводивших искусственное опыление пшеницы на песчаных склонах Савур могилы. Ребята заметили, что растения на этом поле словно подменили. Хилая пшеница с пожухлыми листьями зазеленела, как после ливня, хотя за последние две недели дождей не было и эта пшеница особенно страдала от засухи. Удивительные превращения произошли с томатами и с подсолнухами, поле которых граничило с пришкольным участком, и где сегодня тоже работали бригады юннатов.

От опытного глаза юннатов не укрылась одна особенность: изменение растений произошло не на всем поле, а, как выразился Фома Разумный, пятнами. Казалось, что на поля внесли подкормку, разместив удобрения огромными кругами, где растения и поднялись, образовав зеленые купола.

Юннаты были потрясены всем этим. Они строили самые фантастические предположения о том недалеком времени, когда гомункулусы расселятся по всей планете. Совершая свою таинственную работу, эти крохотные существа помогут растениям завоевать всю землю. Не будет больше песчаных пустынь. Сахара и Каракумы покроются лесами и зарослями гигантских трав.

Не надо будет засевать огромные площади под пшеницу, свеклу, лен и другие сельскохозяйственные растения. Урожайность повысится в сотни раз.

Юннаты-селекционеры доказывали сказочные возможности получения новых сортов. В числе их были яблони и груши, на которых созревают плоды величиной с арбуз, и кукуруза с початками в рост человека!

Но вторая сторона, которую возглавил Алеша Перец, тратила не меньше сил, чтобы доказать страшные бедствия, которые принесут человечеству гомункулусы, если вовремя их не остановить.

— Ага, это вы сейчас радуетесь! — кричал Алеша, стоя на дубовой бочке и размахивая руками. — Помидоры с кукурузой растут гигантскими шагами, пшеница позеленела, но вы забыли, что и крапива на моей грядке дала невиданный прирост! Вы понимаете, что получится!.. Сорняки, как более жизнеспособные, покроют всю землю.

— А химия на что! — возразил Фома Разумный.

— Не хватит химикалиев! Всем людям на земле придется бросить все и пропалывать сорняки. Хорошенькое дело! А что вы станете делать с деревьями, когда они начнут наступление?

Спор прекратился с приходом Павла Николаевича. Мальчики и девочки притихли. Алеша спрыгнул с бочки и внимательно посмотрел в лицо учителя. Ему хотелось прочитать на нем ту же тревогу, что охватила все его существо. Но лицо учителя сияло. Павел Николаевич подошел к бочке, кивнул ребятам и энергично потер руки.

— Подходя к дворцу, я слышал ваши споры. И должен признаться, опасения Алеши не лишены оснований… Но права и Наташа.

Алеша закусил губу и потупился.

— Видите ли… — продолжал учитель, — почти всякое открытие можно направить или во вред, или на пользу человеку. Возьмите, например, ядерную энергию! Это и атомная бомба и атомная электростанция. Первая несет людям гибель, вторая — свет, тепло, жизнь! Энергия наших микробов, пожалуй, не уступает атомной. Только там она собрана в одном месте, а здесь может быть рассеяна на огромной площади в толще почвы. Наша задача приручить гомункулусов. Не дать им размножаться так бесконтрольно, как кроликам в Австралии, где эти безобидные, по сути дела, зверюшки стали настоящим бичом для страны.

— Что я говорил? — сказал Алеша.

— Да, все это так, но мы не выпустим их из-под контроля. Да и не везде для них сложились такие благоприятные условия, как у нас. Сейчас изучением гомункулусов занимаются десятки институтов. Я говорил вам, что еще зимой наших микробов выслал в Москву. И вот сегодня, только сейчас, принесли почту. Пишут из разных мест, и везде отзываются восторженно. Эти гибридные микробы обладают удивительной способностью приспосабливаться к условиям среды. Они заводят самую теснейшую «дружбу» с грибками, с бактериями, накапливающими в клубеньках азот, добывающими для растений фосфор, серу, магний, железо и десятки других веществ. То есть они ладят со всеми крохотными существами, населяющими почву, которые добывают пищу корням растений. Да вот телеграммы, — учитель потряс пачкой телеграмм. — Ага, вот самое, пожалуй, поразительное из всего, что мы получили, это письмо профессора Сорокина.

— Знаменитого микробиолога? — спросила Наташа.

— Да, Ильи Ильича. Он пишет, что получил из почвы, в которой живут наши гомункулусы, особое вещество, которое он назвал Великим расслабителем.

— Это вроде касторки? — сострил Алеша, но никто из ребят не засмеялся.

Учитель укоризненно посмотрел на Алешу.

— Это величайшее открытие, молодой человек, и совсем неуместны ваши шутки.

— Ему это непонятно, — сказал Костя Замятин, — он плохо разбирается в научных вопросах.

Алеша побагровел. Назревала ссора, но ровный, успокаивающий голос Павла Николаевича потушил ссору в самом ее зародыше.

— Научное название или термин придумать не трудно. Главное сейчас в том, что капля жидкости, полученная из почвы и населенная гомункулусами, сказочно повышает урожай. Например, пшеничное поле, обработанное этим препаратом, дает в нашем климате три урожая в год, причем вес зерна в колосе достигает ста граммов!

Фома Разумный прищурился и молниеносно подсчитал в уме.

— Если из каждого зерна вырастет один только колос, то и тогда гектар даст урожай в триста шестьдесят тонн только за один раз.

Учитель кивнул:

— Да, по самым скромным подсчетам в год можно получить более тысячи тонн с гектара.

— И все это наши микробы? — спросила Наташа.

— В основном да, но это еще надо проверить. Пока удалось получить только вот… это… — Павел Николаевич стал шарить по карманам парусиновой блузы. На лице его появилась тревога. Но тут Наташа напомнила ему, что все ценные вещи он носит в одном из внутренних карманов блузы.

— Ах, да! — воскликнул Павел Николаевич и выхватил из-за пазухи крохотный пузыречек с рубиновой жидкостью, алевшей на донышке. — Вот он, волшебный ключ, о котором мечтал Мичурин. Вы еще очень молодые исследователи, но уже знаете, сколько времени надо, чтобы получить новый сорт однолетнего растения, например пшеницы, кукурузы, свеклы или томатов. Срок этот становится прямо-таки страшным, когда мы работаем с плодовыми растениями. Иногда нужна целая жизнь, чтобы получить несколько новых сортов яблонь, слив, винограда. Теперь Все будет иначе. Под действием вещества, выделяемого гомункулусами, растения станут податливы, как глина в руках скульптора!

Наташа протянула руку к пузырьку. Великий расслабитель пошел по рукам. С величайшей осторожностью ребята разглядывали на свет рубиновую жидкость.

Только один Алеша Перец стоял потупившись, казалось, он не участвовал в общей радости и был мыслями далеко от соломенного дворца. Хотя это было не так, и у Алеши сегодня весь день взволнованно стучало сердце, и он радовался общей радостью со всеми, только к этой радости примешивалась большая доля горечи. Самолюбивому мальчику было очень неприятно признать свою неправоту. Ведь не дальше как сегодня во время дежурства он смеялся над опытами своего учителя. И вот сейчас ему захотелось сделать что-нибудь очень хорошее, чтобы Павел Николаевич похвалил его, пусть не словами, а так, как часто хвалил кого-нибудь из ребят — взглядом. Но от хорошего намерения нередко очень далеко до хорошего поступка. Алеша поднял голову и тут увидел, что пузыречек находится в руках у Кости Замятина. Алеше показалось, что Костя бесконечно долго вертит пузырек в руках.

— Хватит тебе принюхиваться, — сказал Алеша. — Ты уже целый час держишь его, дай сюда!

Алеша так потянул Костю за руку, а тот настолько сильно рванул свою руку, что пузырек вылетел из его пальцев, описал в воздухе дугу, стукнулся о банку и с жалобным звоном разлетелся вдребезги.

Павел Николаевич побледнел, как его парусиновая блуза, и закричал:

— Все отсюда! Не подходить к банке!

Юннатов как ветром вынесло из соломенного дворца.

Из-под скамьи вылез Тереха, зевнул, потянулся и стал обнюхивать циновку, залитую брызгами таинственного вещества.

Потрясенный Алеша стоял возле макитры. Он облизнул сухие губы, и зябкая дрожь пошла по его спине: он ощутил на языке незнакомый горьковатый вкус великого расслабителя. Ноги мальчика приросли к полу, он не слышал ни друзей, ни учителя, которые кричали ему, чтобы он немедленно вышел из-под крыши соломенного дворца. Под его ногами вдруг качнулась земля, и он стал медленно вращаться вместе с помещением. Вращение вскоре прекратилось, но Алеша стоял почему-то вниз головой, как мухи на потолке. Алеша был уверен, что стоит на полу возле банки с водой, на том месте, где из земли слегка выступает камень, сейчас его он ясно ощущал под подошвой ноги. В то же время место, где он сейчас находился, ничем не напоминало ни соломенный дворец, ни пришкольный участок. Там, где только что висела циновка, а висела она в оконном проеме, поднимдлась стена такой высоты и такой необычайной длины, какую и представить себе невозможно. Казалось, что эта стена делит всю землю на две части.

Если бы сейчас Алешу спросили, как он себя чувствует, он, наверное, ответил бы заикаясь: «Н-ничего…»

Успокоив пса, мальчик стал более внимательно осматривать окружающую местность и не переставал поражаться всему, на чем останавливался его взгляд. Он стоял на паркете из золотистых прозрачных плит, из янтарной глубины пола поднималась стена, сложенная из бесконечного числа кирпичиков, плотно пригнанных друг к другу. В одном месте стена дала трещину, напоминавшую горное ущелье.

Тереха залаял.

Алеша отпрянул назад. На него глядело чудовище ростом с трехэтажный дом. Глаза животного, как два гигантских прожектора, в упор уставились на мальчика и собаку. Чудовище, выползшее откуда-то, раскрыло пасть и схватило животное, похожее на гигантского удава.

— Вот это зверь! — сказал, наконец, мальчик, вытирая со лба холодный пот. — Ты знаешь, Терентий, на кого он похож?

Тереха вильнул хвостом.

— На муравья под микроскопом, только еще раз в тысячу больше. Знаешь, где мы с тобой. Ничего ты не знаешь, мы на Венере! Только там могут быть такие звери, я совсем недавно читал книжку про полет на эту планету… Фу, какой противный вкус во рту, это расслабитель… — Мальчика осенила новая мысль, она была тоже очень необычна, но все-таки более вероятна, чем внезапное переселение на Венеру. — Что, если это от жидкости? Ты ее нализался, а мне капля в рот попала. Ну, конечно, у нас что-то произошло с глазами.

Алеша продолжал развивать свою мысль:

— Ну, конечно! Смотри, ведь это клетки соломы под ногами, а это клетки древесины! Как интересно, будто соты в микроскопе. Я никогда не видал таких больших клеток. А что это? — Перед мальчиком поднималась причудливая решетка из какого-то ярко-желтого камня.

Много чудес довелось увидеть мальчику в этот день, но то, что он увидел сейчас, особенно поразило его. За решеткой, вернее в решетке, так как решетка служила стенками какого-то огромного сосуда, находилась голубоватая жидкость. Впоследствии Алеша уверял, что в отверстия этой решетки легко мог проплыть броненосец, не убирая мачт, и в то же время жидкость не выливалась. Какая-то невидимая сила мешала ей хлынуть водопадом и смыть все. Жидкость то отливала от отверстий, то приливала выпучиваясь, и тогда с ее поверхности отрывались шарики величиной со средний арбуз и уносились в небо. Порядочное число этих шаров облаком держалось в вышине.

— Что же это такое? — размышлял Алеша. — Постой, постой, что у нас стояло возле столба? Ну, конечно, банка с водой, из пористой глины. Так это такие у нас теперь поры! А шарики — пар! Ну, теперь ясно, почему в ней всегда прохладная вода: вода понемножку испаряется через поры, и это охлаждает банку.

В вышине с необыкновенным гулом пронеслась эскадрилья гигантских ос. Одна из них сделала крутой разворот и бросилась на Алешу. Испуг мальчика и собаки был напрасен, оса не обратила на них никакого внимания.

Без страха и отвращения нельзя было смотреть на это крылатое чудовище. Алеша потянул Тереху за ошейник, и они пошли, стараясь держаться как можно незаметней. На каждом шагу попадались гигантские животные такой величины, будто и в самом деле попал на другую планету или переселился в далекое прошлое, за миллионы лет, когда на земле жили ящеры-великаны. Хотя мальчик догадывался, что видит увеличенных мух, муравьев, гусениц, жуков, ему было все время не по себе. Особенно они с Терехой натерпелись страху, когда за ними погнался гигантскии кузнечик. Они спаслись от него тем, что юркнули в какую-то щель и очутились в горной местности. Ни в кино, ни в учебнике географии Алеша не видел таких гор. Они громоздились в страшном беспорядке, будто в этом месте землю только что вскопал великан гигантской лопатой. Разглядывая черные горы, поросшие чахлой незнакомой растительностью, Алеша внезапно встревожился:

«Почему за нами погнался кузнечик? — рассуждал он. — Неужели мы уменьшились, или, может быть, он тоже напился „великого расслабителя“ и вдруг вырос? Ведь никто еще не знает, как действует расслабитель на кузнечиков». Размышления мальчика были нарушены новым невероятным открытием.

В стране гомункулусов

Алеша заметил, что горная страна, куда он так неожиданно попал, покрыта густой сетью дорог, и тут же воскликнул:

— Да они же движутся!

Ему показалось, что эти дороги двигались, как эскалаторы в метро. Никаких дорог здесь не было — темные и светлые линии создавали бесконечные вереницы каких-то живых существ, они с необыкновенной быстротой двигались, преодолевая пропасти, карабкались через неприступные горы.

«Где же я их видел?» — ломал он голову, рассматривая животных. По внешнему виду они напоминали огромные яйца, покрытые довольно густой шерстью. Держались они вертикально с помощью островков, похожих на щупальца, такие же щупальца находились у них и в верхней части, венчиком окружая туловище. Еще одна особенность в их внешности вызвала удивление мальчика: эти лохматые яйцевидные существа не имели определенного цвета, они меняли его мгновенно в зависимости от окраски местности.

Процессия «лохматых яиц», так мысленно назвал их Алеша, пересекла долину, поросшую бурными хвощами, и все своим цветом ничем не отличались от растений, но вот передние из них ступили на красноватую почву и тотчас покраснели.

«Где я их встречал», — стал вспоминать Алеша и вдруг так радостно воскликнул:

— Да это же наши гомункулусы! Как они здорово выросли!

Вот какой-то нахальный гомункулус задел своей колючей щетиной его по ноге, а другой потянул щупальцами за хвост Тереху. Тот огрызнулся, и гомункулусы отскочили в сторону. На помощь двум первым подоспело еще с десяток мохнатых существ и, облепив Тереху со всех сторон, потащили его по дорожке. Тереха лаял и кусался, но силы были неравны.

— Куда вы его потащили? — крикнул Алеша и бросился было на выручку, но почувствовал, что и его волочат вслед за Терехой.

Вскоре Алеша заметил, что похитители свернули в какой-то тоннель с необыкновенно высокими сводами, залитыми голубоватым светом.

Здесь, возле стены из какого-то пористого материала, гомункулусы бросили Алешу с Терехой, а сами присоединились к своим собратьям, занятым, видимо, необыкновенно важной работой. Тереха с обиженным лаем бросился вслед за гомункулусами и вырвал у одного порядочный клок шерсти, но пострадавший даже не обратил на это внимания. Алеша заметил, что место ранения у гомункулуса мгновенно заросло новой шерстью.

Пристально следя за всем, что творится вокруг, Алеша стал рассуждать: «Все это от красной жидкости… Ясно, от нее. Что-то у нас с Терехой сделалось с глазами, и мы стали видеть как в микроскоп. Это ясно! Но тогда почему же нас похитили гомункулусы?» Внезапная догадка пронзила мальчика, как электрический разряд: «Мы почему-то уменьшились! И они утащили нас в почву!»

— А все-таки это как-то не совсем понятно. Как ты думаешь, Терентий?

Тереха вздохнул, давая понять, что и он окончательно сбит с толку.

— Но зачем же нос вешать? Смотри, смотри, они начали таскать какие-то синие шары. Что бы это могло быть?

Алеша стал наблюдать за работой гомункулусов, которые, обхватив щупальцами разноцветные шары, карабкались по голубым канатам, свисающим с потолка тоннеля и с гигантских клубней.

Мальчик знал, что в клубеньках бобовых растений живут загадочные существа, которые непостижимым образом улавливают из воздуха азот, с чем-то его соединяют, связывают, как говорил учитель, и получается пища для растений. Как это происходит, даже для великих ученых было неразгаданной тайной. Алеша догадался, что попал в самый разгар работ по заготовке азота. Среди гомункулусов, поднимающих шары в клубни, попадались и существа, похожие на огромных головастиков или ящериц, они тоже, извиваясь, как-то ухитрялись подниматься с грузом по канатам.

«Должно быть, они тащат сырье для получения азота, — думал Алеша, — или, может быть, эти голубые шары и есть сам азот, упакованный в прозрачную оболочку? Но, кроме голубых, здесь есть и синие, и красные, и даже желтые шары». Алеша чуточку подумал и решил, что это другие вещества, необходимые для связывания азота. Ведь с чем-то его связывают? И это, наверное, кислород, водород, фосфор или что-нибудь в этом роде, робко заключил мальчик, досадуя на себя, что почти ничего не знает о химическом составе удобрения, изготовляемого в клубеньках бобовых растений.

Алеша сделал два шага по направлению к канату, по которому особенно много поднималось с грузом гомункулусов, и внезапно почувствовал тяжесть в ногах. Ему стало страшно. Но он тут же устыдился своей трусости, подумав, что будь на его месте Фома, Наташа или Костя Замятин, они бы наверняка ухитрились заглянуть в этот «орех». И он, пересилив страх, шагнул к канату со множеством узлов. Долго им с Терехой не удавалось протискаться между гомункулусами. Они отталкивали их, кололи своей острой щетиной. Алеша не привык спускать в драке и так тряхнул одного из гомункулусов, что шар вылетел у того из щупальцев и очутился у Алеши в руках. Тотчас же эти трудолюбивые существа расступились, и Алеша, уцепившись одной рукой за канат, а другой прижимая к груди тяжелый шар, стал подниматься, подталкиваемый снизу.

Тереха, оставшись один, залаял, а затем, недолго думая, прыгнул на закорки к одному из гомункулусов, и тот покорно понес его вслед за хозяином.

Алеша, заметив, что Тереха довольно удобно устроился, сам сел на нижнего гомункулуса, который усердно его подталкивал. Он устроился как на мягком сиденье. Пока они поднимались, Алеша успел заметить еще много удивительных вещей. Например, его поразило, что на стенах тоннеля кишели какие-то крохотные существа и делали что-то не менее важное, чем гомункулусы. На уступе, вернее балконе, далеко выступающем из стены, голубел целый сад незнакомых растений, похожих на голубые кораллы. Среди этих «кораллов» суетились существа, похожие на запятые. Но больше всего Алешу поразили летающие гомункулусы. Оказалось, что, оставив шары, они прыгали с головокружительной высоты и медленно опускались вниз, некоторые же, схватившись щупальцами, образовывали воздушные плоты, на которых тоже поднимались целые груды шаров к наросту в виде колоссальной груши. Алеша заметил, что к ней не было протянуто ни одного каната. Гомункулусы быстро махали по воздуху веслами, напоминающими теннисные ракетки. Впоследствии Алеша узнал, что это были совсем не весла, а те же щупальца, только с расплющенными концами. Ему не раз приходилось удивляться, как гомункулусы приспосабливаются для разной работы. Если надо было пробуравить ход в соседний тоннель, они вытягивались и, как буравы, просверливали огромные толщи. Однажды Алеша заметил, что гомункулус раздулся раз в десять и поднялся к потолку тоннеля, где надо было прикрепить свисающий корневой волосок. Алеша был поражен, узнав, что канатные дороги тоже состоят из гомункулусов — они каким-то непостижимым образом вытянулись для этого в виде узловатых канатов и склеились между собой.

Между тем Алеша с Терехой поднялись к отверстию в дне «ореха». Уже на пороге на них пахнуло теплом. Все гомункулусы бросили свои шары в двери и прыгали вниз. Алешу мучило любопытство, и он, схватив Тереху за лапу, затащил его в «орех». В помещении, похожем на цех большого завода, сновало множество существ, похожих на головастиков. Схватив шар, они бросались с ним в самую гущу свалки, откуда летели разноцветные искры и доносился легкий треск. Присмотревшись внимательно, Алеша заметил, что навстречу синему шару движутся голубой и три желтых. Головастики поливали их каким-то веществом, раздавалось потрескивание, и вместо шаров мгновенно образовывался зеленоватый кристалл. Его подхватывали и уносили в глубь «цеха», а оттуда тащили сосуды с каким-то питьем, на которое с жадностью набрасывались их собратья, занятые получением кристаллов..

В этом помещении, как и везде в этой стране, не полагалось стоять без дела. Заметив неподвижные фигуры мальчика и собаки, один из гомункулусов схватил их за шиворот и начал опускаться вместе с ними.

Пока они плавно опускались на дно тоннеля, гомункулус неожиданно раздался вширь, будто его кто-то невидимый перетягивал посредине ниткой. Алеша не на шутку испугался, думая, что в такую минуту гомункулус, спасая свою жизнь, выпустит их и они разобьются при падении. Этого, к счастью, не случилось, но произошло одно из удивительнейших явлений с самим гомункулусом. Он вдруг перервался посредине, и теперь в воздухе парили уже два мохнатых существа, одно из них держало за шиворот мальчика, другое собаку. Оба они одновременно приземлились, выпустили пленников, а сами смешались с толпой своих собратьев.

— Вот это да! — сказал Алеша, обращаясь к Терехе. — Видал, какую он выкинул штуку! Пошли, брат, быстрее отсюда, а не то если они так все начнут делиться, то скоро здесь не повернешься. Да и домой пора, мы уже и так опоздали к ужину.

Новые открытия

Путешествуя под землей, Алеша потерял счет времени. Здесь не было ни дней, ни ночей, а вечно стоял разноцветный полумрак. Бесконечные подземные коридоры освещали сравнительно небольшие и совсем крохотные существа, они излучали слабый фосфорический свет й были похожи на ламповые абажуры. Все они, так же как и гомункулусы и головастики из клеверных клубеньков, непрестанно над чем-то трудились.

Несметное количество микробов густо облепляли каждый мертвый корешок, каждый сухой лист. Все мертвое, что попадало в землю, они превращали в черные комочки, укладывали их один на другой и склеивали особым клеем. Получалось что-то похожее на воздушный пирог или губку. Между комочками шли бесконечные извилистые коридоры, образовывались впадины, заполненные водой и воздухом. Во время дождей там струились бурные реки, обрушивались водопады. Но сколько бы ни лилось воды, вся она умещалась в хранилищах, сооруженных этими крохотными тружениками. Комочки-кирпичики служили пищей для растений. Все они были пронизаны тончайшими корневыми волосками, которые, как насосы, качали отсюда воду с растворенной в ней пищей.

У Алеши захватывало дух от всего виденного, от новых знакомств и открытий. Например, это он первым нашел причину, почему гомункулусы не живут на некоторых участках почвы. Дело оказалось в том, что на них губительно действовали пепельно-серые грибки, заполняющие подземные коридоры. По расчетам Алеши, они уже подходили к поверхности почвы, как с ними произошло новое приключение. Пробираясь по коридору, проделанному муравьями, — кстати, эти животные почему-то совсем не замечали ни мальчика, ни собаки, — так вот, пробираясь по коридору, оба они почувствовали, что с головокружительной скоростью поднимаются вверх.

Тереха зарычал от страха. Алеша тоже порядочно струсил, но скоро взял себя в руки. Присев на корточки, чтобы сохранить равновесие, он наблюдал, как в грохоте рушатся галереи, с таким искусством возведенные подземными жителями, как исчезло, вылилось в разверзшуюся пропасть целое озеро, как в один миг был уничтожен грот с пышной растительностью.

Подъем внезапно прекратился. Алешу ослепил яркий солнечный свет, привыкнув к свету, он, к радости, увидел крышу соломенного дворца, знакомые кроны яблонь.

— Ура, мы дома! — закричал Алеша и хотел припуститься к дворцу, но вовремя заметил, что стоит на сверкающей площадке высоко над землей. Вначале Алеша не узнал в этой «площадке» лопату, и не только потому, что очень редко брал ее в руки, ведь лопата казалась ему величиной с Красную площадь. Но он хотя и с трудом, все же узнал человека, который держал лопату в руках. Это был Костя Замятин. Но какое у него было лицо! Почти такое же, как лопата, а сам он возвышался, как высотное здание.

— Костя! — закричал Алеша.

Замятин даже бровью не повел, размахнувшись, он швырнул землю с лопаты, а вместе с ней и Алешу с Терехой. Описав в воздухе дугу, они шлепнулись на землю, долго катились по косогору, провалились в какую-то яму и снова очутились в подземном мире.

— Ты заметил, Тереха, — сказал Алеша на первом же привале, — куда-то исчезли гомункулусы, головастики и прочая живность. Что бы это значило? Наверное, Костя закинул нас в какой-то безжизненный район.

Вместо ответа Тереха юркнул в трещину; навстречу, стуча ногами, бежала сороконожка. Алеша последовал примеру Терехи. Переждав, пока мимо пройдет этот подземный хищник, они пошли дальше. Чем дальше, тем трудней становился путь.

Наконец им посчастливилось: они попали в тоннель, проложенный дождевым червяком, и бодро зашагали по нему. Скоро пришлось искать новую дорогу: впереди послышался скрежет, это червь вгрызался в почву. Они свернули в первую трещину и очутились в большом зале. Там они увидели навозного жука.

— Так вот почему не стало гомункулусов, — догадался Алеша, — просто мы так выросли, что не видим эту мелюзгу.

Жук заметил их и, оставив свой шар, направился к ним.

— За мной! — крикнул Алеша.

Они перелезали через песчинки, которые казались им обломками скал, увязали в трясине, переплывали озера, прислушиваясь к топоту ног жука. Наконец жук прекратил погоню, и они, еле переведя дух, поплелись по дороге, проложенной сороконожкой, как вдруг путь преградил завал.

Алеша испугался, ему показалось, что он теперь никогда не выберется отсюда. И только он поддался этому жалкому чувству, как снова увидел гомункулусов.

«Уменьшился, — понял Алеша. — Но нет, этого больше не будет».

— Тереха, вперед!

И они снова устремились вверх по извилистым ходам.

Дорогу преградило озеро, противоположная сторона его терялась в красноватом тумане. Отвесные берега густо заросли какими-то неизвестными Алеше растениями. Одни из них напоминали папоротники, другие хвощи, третьи совсем ни на что не были похожи. Особенно выделялись гигантские стволы с лохматой корой, как у эвкалиптов. Эти стволы поднимались со дна озера и, как колонны, подпирали свод пещеры. Не раздумывая, Алеша бросился в озеро. Тереха, поскулив на берегу, последовал за своим хозяином. Едва они отплыли от берега, как заметили хищников. Это были гигантские сгустки слизи, обволакивающие все, что встречалось на их пути. Противная холодная масса прикоснулась к ноге. Алеша поплыл быстрее, рассекая руками воду и отчаянно работая ногами. Тереха не отставал. Они уже подплывали к берегу, когда новый хищник, напоминающий краба, бросился на Тереху. Алеша, схватив собаку за хвост, нырнул.

Возвращение

Оставим на некоторое время Алешу и его верного пса Тереху и снова вернемся в Соломенный дворец в тот момент, когда ребята выскочили из него. Они стояли в отдалении и звали Алешу. Наконец Павел Николаевич, рассердившись не на шутку, решительно направился к дворцу и в замешательстве остановился у порога: в помещении никого не было.

— Он, наверное, выскочил в Терехин лаз, — сказал Костя Замятин и показал, на дырку в задней стенке. — Я его сейчас найду…

— Нет, не надо. У нас нет времени играть с ним в прятки. За дело, друзья! Мы должны взять пробы с каждой делянки и определить, есть ли там наши гомункулусы…

После обеда ребята по-настоящему взялись за поиски. Облазили весь сад, искололись о ежевику, сбегали к Алеше домой. Правда, дома Алешин дедушка их успокоил:

— Не иголка, найдется. Он, наверное, на мельнице, у дяди Семена.

Под вечер Наташа опыляла свои розы, ей хотелось получить растения с синими цветами. Она взяла пыльцу с тычинок пунцовой розы и перенесла на пестик желтого цвета на соседнем кусте. Она не знала, какая окраска будет у нового растения, полученного путем этого скрещивания. Таким путем она хотела только узнать, как меняются цвета у гибридов, а затем уже через пять-шесть лет получить розу с синими цветами.

Только Наташа накрыла опыленный цветок марлевым колпачком, чтобы насекомые не занесли на него пыльцу с других цветов, как ее позвал учитель.

— Приготовь, пожалуйста, мне еще пару стеклышек с почвенным раствором, — попросил Павел Николаевич, — а то у меня что-то руки сегодня трясутся.

Наташа быстро приготовила препарат, вставила стеклышко в микроскоп, посмотрела в него и воскликнула: среди зерен пыльцы, похожих на янтарные глыбы, плелись Алеша с Терехой.

— Что такое? — встревожился учитель.

— Там… Там… Они!..

— Гомункулусы? Но это естественно…

— Нет, там Алексей с Терехой!

Павел Николаевич устало опустился и оперся на край стола.

— Да, мы устали… Хватит на сегодня. Надо отдохнуть… А то мы еще не то увидим… — он освободил от зажимов стеклышко и швырнул его в окно.

Наташа всплеснула руками.

— Павел Николаевич!

Учитель предостерегающе поднял руку.

— Сегодня все. Даже разговаривать о работе запрещается. Отдых!..

— Да, ты не встречала Перца после несчастья с расслабителем?

— Нет… Хотя сейчас я его видела очень четко.

Павел Николаевич взял девочку за руку и повел к двери по лабиринту между ящиков, ящичков, штативов.

— Выкинь эту ерунду из головы. Ты очень много работаешь. Надо больше отдыхать, ведь как-никак сейчас каникулы… Завтра же весь день проведем на озере! Хорошо?

Они ускорили шаг и, забыв о своем намерении только «отдыхать и сегодня и завтра», стали горячо обсуждать события сегодняшнего дня. Они миновали участок, засаженный яблонями, и подходили к плодовому питомнику, как чуткое ухо девочки уловило легкий храп. Она остановилась, подняв палец. Учитель тоже прислушался. На лице его отразилось недоумение: кто-то спал в рабочее время. Храп слышался из-под соломенных щитов, сложенных в виде шалаша. Крыша этого шалаша виднелась среди ветвей яблонек-трехлеток. Павел Николаевич свернул с дороги. Сделав несколько шагов, они увидели пару стоптанных сандалий, торчащих из-под щитов.

— Алеша! — оглушительно крикнула Наташа и стала тянуть его за ноги.

— Перец? — удивился учитель. — Ты здесь?

Алеша проснулся, но еще минуту пролежал в шалаше, подобрав ноги. Он силился понять, где он и что с ним происходит. Он очень подозрительно отнесся к знакомым голосам, со страхом думая: «Вдруг все это кажется?» Но вскоре опасения его рассеялись. В шалаш заглянуло огромное закатное солнце, в шею впился комар. Ах, как мальчик обрадовался этому комару, он даже не стал его сгонять! Толкнув Тереху, заворчавшего во сне, он вылез из шалаша.

— А мы тебя искали! — сказала Наташа. — Неужели ты все время спал здесь?

— Нет, я был там… — Алеша выразительно показал на землю. Прочитав недоумение на лицах собеседников, он объяснил: — Я путешествовал вместе с Терехой по стране гомункулусов!

КОНЕЦ