Томас Кейри открыл глаза и увидел лицо спящей рядом жены. Сквозь шторы, слегка колеблемые ветром, сочился густой темно-зеленый свет, окрашивая все в спальне в зеленоватые тона. Лицо Джейн приобрело нежно-салатовый оттенок, в уголках ее губ застыла улыбка. Особенный, ни с чем не сравнимый аромат наполнял спальню. «Орхидеи», — вспомнил Томас Кейри. Вчера натащили массу орхидей, букеты стоят и в кабинете и в гостиной. Не от них ли слегка побаливает голова?

Кинув взгляд на спящую Джейн, потом на голубые цифры электронных часов

— они показывали десять тридцать, — Кейри пошел в ванную комнату. Как и вчера, его поразили размеры ванной. Он с удивлением подумал, что вся его квартирка в Окленде была меньше по площади. По стенам стояли две ванны в виде огромных перламутровых раковин; одну из стен занимало зеркало с сероватым оттенком, свойственным изделиям венецианских мастеров. Стены украшали керамические панно: обнаженные женщины Гавайских островов на берегу океана и скользящие на досках по волнам прибоя. На полу цветная мозаика: гавайцы встречают капитана Кука. Здесь находился станок для гимнастических упражнений, машина для массажа, фен и еще какие-то непонятные Томасу приборы и аппараты. По бокам туалетного столика из малахита — полки с множеством флаконов из стекла и пластмассы, бритвы, щетки, гребни — словом, здесь было все, что, по мнению архитекторов, дизайнеров и декораторов, необходимо богатому человеку для услады тела и глаз в утренние и вечерние часы.

Он наскоро принял душ, побрился, сбрызнул лицо дорогим одеколоном и быстро вышел, думая, что одни сутки пребывания в таких апартаментах стоят его двухнедельной зарплаты и, как ни богата Джейн, следовало все же разместиться в гостинице поскромнее. Войдя в спальню и взглянув на жену, он уже забыл о ненужной роскоши ванной комнаты и о бешеной стоимости номера, сейчас он думал только о Джейн и, боясь разбудить ее, откинул штору и вышел на балкон.

Нестерпимо сверкала бирюзовая бухта, вспыхивало снежно-белое пламя на рифах, сверкал пляж Ваикики, пустынный в этот ранний час — только несколько голых ребятишек бегали по песку и плескались у берега, сверкали стены и крыши домов, слепила голубизна безоблачного неба. Прищурясь, Томас Кейри перебирал в памяти события вчерашнего дня. Джейн решила в один день обвенчаться в церкви и зарегистрироваться в мэрии. Надо было обо всем договориться. Купить обручальные кольца. На подарок невесте у него не было ни цента. Выручил мистер Гордон. Томас купил новое ожерелье, теперь из раковинок каури, и еще, к удивлению мистера Гордона, доску для катания на волнах прибоя. Джейн пришла в восторг от подарков. И мистер Гордон, и добровольно подключившийся отец Патрик принимали горячее участие в свадебных церемониях. Отец Патрик разыскал маленький уютный католический храм, посвященный святому Августину. Мистер Гордон сопровождал Джейн и мисс Брук в поездках по магазинам. Только к шести часам молодожены вернулись из мэрии, их пришел поздравить капитан «Глории» Смит и целый сонм его помощников по судоводительской и административной службам. Вспоминая вчерашний день, Томас Кейри находил, что он по трудности и нервному напряжению едва ли уступает дню отплытия. Прошел и этот день, прошла и свадебная ночь, а теперь ему предстоит самое тяжелое объяснение в жизни.

«Не примет ли Джейн меня за клеветника, даже сумасшедшего? Почему я не решился рассказать ей все прежде? Боялся потерять ее? Жалкий трус! А вот теперь убивай ее». Придя к такому мрачному заключению, Томас Кейри улыбнулся, заслышав сонный голос жены:

— Том, ты где, беглец? Ах, он без меня любуется городом и океаном! — Она подкралась, встала рядом, обняла мужа. — Вчера я ничего толком не могла разглядеть. Это что, вулкан Даймонд-Хед?

— Да, Джейн. Потухший вулкан.

— Я читала, что на острове Гавайи находится действующий вулкан Мауна Лоа. Как жаль, что у нас не будет времени съездить к нему. Сегодня отец Патрик устроит нам прогулку только на Даймонд-Хед. Неужели в его кратере разместились правительственные учреждения?

— Как будто, Джейн.

— Вот уж ни за что не стала бы там жить и работать! Ты еще не знаешь, какая я трусиха!..

Джейн ушла принимать ванну, а Томас Кейри вернулся в спальню, раздвинул шторы, прошел в кабинет, сел в кресло и задумался. На столе в тяжелой хрустальной вазе стояли орхидеи, их горьковатый аромат слегка кружил голову. Шутливое признание жены; «Ты еще не знаешь, какая я трусиха» — вселяло в него надежду: узнав о грозящей «Глории» опасности, она пожелает остаться на берегу. Но тут же подумал, что она испугается и за него.

«Я должен ее убедить, что долг чести повелевает мне остаться на судне, попытаться спасти людей. Что она мне скажет на это? Как я еще ее мало знаю! А себя? Хватит ли у тебя, Том Кейри, сил оставить жену, чтобы рисковать, жертвовать жизнью за чужих людей? Что, по существу, мне все остальные пассажиры, в конце концов? Совесть моя чиста, я сделал все, что мог». Тут перед ним, как в кинокадре, мелькнула веснушчатая физиономия мальчонки Фреда, стоящего за креслом слепого старика, и он почувствовал, как лицо заливает густой румянец стыда.

— Черт возьми! — воскликнул он, вскакивая и оглядывая декоративно-деловую обстановку кабинета. Эта комната для бездельников показалась ему вдруг крохотной, душной, захотелось выскочить из нее и бежать отсюда, схватив за руку Джейн.

За завтраком они почти не разговаривали, только улыбались друг другу. Наконец прислуживающая им за столом японка разлила кофе по чашкам и, церемонно поклонившись, покатила из столовой трехэтажную тележку с посудой.

Джейн сказала, немного смутившись:

— Ну, милый Томас, выкладывай все, что так долго и неумело скрывал от меня. У нас еще больше часа. Я должна знать о тебе все, все, даже то, чего ты сам стыдишься. А вот я должна навсегда оставаться для тебя загадкой. Ну что за женщина без тайны, милый? — Она умолкла в ожидании.

— Видишь ли, Джейн…

— Только без вводных и междометий, говори коротко, как пишешь свои репортажи.

Томас Кейри умоляюще посмотрел на жену:

— Может, не стоит? Лучше потом, когда вернусь, когда все выяснится?

— Подразумевается, что дальше ты плывешь один? Да?

— Это был бы лучший выход для нас обоих.

— Исключено, Том. Ты такой решительный… Что с тобой? Или ты боишься меня испугать, чем-то очень огорчить?

— Да, Джейн.

— Оставь опасения, Том. Я уже хлебнула в жизни горя.

— Хорошо, только возьми себя в руки…

Она слушала, не перебивая. Томас Кейри с болью и нежностью смотрел на ее вдруг побледневшее лицо.

— …Вот, Джейн, при каких обстоятельствах мы снова встретились с тобой, какой случай помог нам разобраться во лжи, опутавшей было нас, и привел в храм святого Августина на улице Ангела — и вот сюда. Теперь тебе понятно, почему я так долго оттягивал этот страшный разговор и почему хочу оставить тебя здесь?

— Все, все так похоже на страшный характер отца, — прошептала она. — Все, чего я боялась, о чем страшилась подумать. Боже, Том! Но то, что ты сказал, бесконечно хуже! Я не могу ничему поверить! Неужели отец мог пойти на такое?.. Что его заставляет? Ненависть к маме, к ее памяти? Ко мне? За что? — Она закрыла лицо руками. Томас Кейри с испугом ждал, что она вот-вот разрыдается. Джейн отняла руки от лица. Глаза ее были сухи, черты лица построжели, будто за эти минуты она стала старше на несколько лет. — Благодарю, Том, милый, — сказала она очень тихо. — Я не ошиблась в тебе. Ты поступал правильно, как настоящий мужчина. Но сколько еще предстоит тебе испытаний! Нам обоим, Том! Я не оставлю тебя! Не сбегу на берег. Как ты мог подумать, что я смогу бросить тебя одного в такое время? Будем бороться вместе! И мы не одиноки, Том. С нами будут капитан Смит, мистер Гордон, моя верная Лиз…

— Стоит ли ее посвящать? Вдруг у нее сдадут нервы?

— Нет, она храбрая девушка и умеет хранить тайны. Хотя ей пока можно не говорить. С нами еще отец Патрик и его друг, с виду очень решительный мужчина…

Позвонив, вбежала мисс Брук. Взглянув на молодоженов, она смутилась. «Уже поссорились», — подумала она. Джейн, поняв ее, успокоила:

— Все в порядке, Лиз. Том рассказал мне очень грустную историю и сам расстроился.

— Ну зачем же в такой день вспоминать о грустном? Давайте веселиться. У нас сегодня замечательная программа! Сейчас приедут мистер Гордон и отец Патрик. Да вот и они!

Вошел один мистер Гордон, а за ним трое молодых людей в ливреях, с картонными ящиками.

— Вчера я ничего не успел, вот только сегодня. — Профессор протянул Джейн рекламную брошюру японской фабрики фарфора. — Было только на тридцать две персоны. Чайный, — сказал он извиняющимся тоном.

— Какая прелесть! — воскликнула Джейн, перелистывая брошюру. — Тридцать два — кажется, счастливое число! Мы вам очень благодарны, мистер Гордон, за все, за все!

Смущенный, профессор только развел руками, поклонился и сел рядом с мисс Брук.

— Мне удалось взять напрокат почти новый «понтиак». Я привык к этой марке. Мне кажется, это лучшая машина на свете. Вы не находите, Лиз?

— Нет, профессор. У меня дома «тойота». А мечтаю завести «мерседес-бенц».

— Вы только посидите за рулем «понтиака»…

Вошел запыхавшийся отец Патрик. Смиренно поздоровался, благословил и поцеловал в голову Джейн. С тем же намерением направился к Томасу, запутался ногой в ворсе ковра и упал бы, но Томас подхватил его под мышки. Отец Патрик резко отбросил руки молодого человека:

— Благодарю. Как вы неудачно схватили меня! Интимная подробность, извините, Джейн. У меня с левой стороны недостает нескольких ребер. Последствие моей миссионерской деятельности. Взамен хирурги поставили платиновые пластинки. Ничего, уже прошло. Позвольте, мой мальчик, благословить вас.

Томас Кейри нахмурился:

— Не расточайте, отец, благодать направо и налево.

— У меня ее достаточно, — в тон ему ответил отец Патрик и подсел к Лиз.

— Томас! — укоризненно шепнула Джейн. — Как можно…

— Прости, невольно сорвалось, только кто ему дал право целовать тебя?

— Ах, Том! Ну можно ли так ревновать к святому отцу?

— Сомневаюсь в его святости, Джейн. — Он отвел ее к окну. — У него под сутаной пистолет.

— Не может этого быть!.. — испуганно прошептала она.

— Сам бы не поверил. Похоже, крупнокалиберный кольт.

— Зачем он ему?

— Пока не знаю.

— Боже!

— Не подавай виду. Улыбайся. Вот к нам идет мистер Гордон. У него аналитический ум, он поможет нам в догадках.

Профессор вопросительно посмотрел на Джейн и Томаса.

— Вы чем-то расстроены? — спросил он очень тихо.

Джейн ответила:

— Пожалуй, я сегодня останусь в отеле или попрошу Тома отвезти меня на «Глорию».

Отец Патрик, он же Клем, насторожился, вскочил, о опаской косясь на ковер, подошел к окну и стал убеждать:

— Если вам нездоровится, Джейн, то стоит лишь вдохнуть горный воздух — и все как рукой снимет. Поверьте мне, старому скитальцу. Завтра уже будет не до того — день отплытия. Несколько часов можно выкроить на осмотр города. Здесь обосновались почти все азиатские народы. Как живописны китайский и японский районы! Сегодня же необходимо уделить внимание окрестностям, подняться на Даймонд-Хед. Особенно незабываема дорога, петляющая по склонам вулкана. Затем вы углубляетесь в тропический лес, полный чудесных орхидей. Там их невероятное количество. Есть орхидеи-гиганты! Всех оттенков. Райский аромат! Нет, Джейн, и вы все, мои друзья, умоляю не откладывать поездку!

Джейн улыбнулась:

— Вы так красноречивы, святой отец, что нет сил противиться. Чувствую, что мой отказ огорчит вас.

— Да, милая Джейн, я все приготовил для поездки. Между прочим, даже, надеясь на вашу благосклонность, пригласил одного молодого человека, он развлечет нашу Лиз. Очень славный юноша, едет во втором классе, пять лет собирал деньги на поездку. Кажется, химик или биолог. И, что невероятнее всего в наше время, еще не женат. — Отец Патрик засмеялся добродушным смехом и с отеческой улыбкой посмотрел на мисс Брук. — Мальчик прекрасно сложен.

— Благодарю, отец Патрик, — сказала мисс Брук, — я уже помолвлена. К тому же я не любительница случайных знакомств.

— Ничто не случайно в этом мире, дорогая Лиз. Все управляется волей божьей… — Он поднял глаза к потолку и вздохнул. — Пожалуй, пора выезжать. Я заказал второй завтрак по телефону в горном отеле.

— У меня в самом деле болит голова, — сказала Джейн, с надеждой поглядев на мужа и мистера Гордона.

— Это оттого, что вы засиделись в комнатах. На воздухе все пройдет, — сказал отец Патрик. — К тому же у вас букет орхидей, вызывающих головную боль. Здесь есть абсолютно безвредные сорта, и запах гораздо тоньше. Их вывели ботаники в местном ботаническом саду. Я обязательно раздобуду вам букет, и цветы простоят в вазе более месяца. Прошу вас, Джейн, Том, Лиз, мистер Гордон! Внизу поданы две машины и ваш «понтиак», профессор.

Мисс Брук сказала:

— Только с условием: не сажайте меня с вашим хваленым молодым человеком. Я поеду с Джейн и Томом. Мистер Гордон поведет машину.

— Как вам будет угодно. Я поеду первым, так как знаю окрестности. Молодому человеку отказывать неудобно, он так рассчитывал на прогулку в хорошей компании.

— В хорошую компанию не навязываются, отец Патрик!

— Моя вина, Лиз. Мне так неудобно. Все оттого, что я всегдашний враг условностей. По мне, все люди — братья… — Клем до того вошел в роль, что зашмыгал носом и полез за платком.

— Да пусть едет, — сказала смущенная мисс Брук. — У него же отдельная машина.

— Да, да, Лиз! Мальчик не помешает, уверяю вас, Как вы великодушны, Лиз!

Джейн сказала:

— Мне надо переодеться. Ты поможешь мне, Лиз?

— Ну конечно! — с радостью отозвалась мисс Брук.

И они вышли из гостиной.

У отца Патрика расстегнулась и перекосилась на подвесках кобура, он чувствовал, как из нее понемногу выскальзывает пистолет. Он сунул руку под сутану.

— Что с вами? — спросил Томас Кейри. — Вам плохо?

— О нет! Межреберная невралгия. Странно: ребер нет, а я их чувствую. Извините, я тоже оставлю вас. Следует предупредить молодого человека, что он поедет один. Парень будет сильно разочарован. Жду вас внизу.

— Для чего-то отцу Патрику понадобилась эта прогулка, — сказал мистер Гордон. — Ему нужно также, чтобы с нами поехал еще кто-то. Помимо всего, я наблюдаю у него повышенный интерес к нашим делам. Создается впечатление, что он занялся нами не случайно. Что вы на это скажете, Том?

— Могу только добавить, что у него под рясой спрятан пистолет. Кажется, кольт. И сейчас он держался не за ребра, а поправлял кобуру.

Сообщение Томаса Кейри ничуть не удивило профессора, он только с улыбкой покачал головой:

— Вы, Том, поистине родились в сорочке, хотя у меня еще раньше возникли сходные предположения и я на их основании заехал в оружейный магазин и приобрел парочку револьверов и сотню патронов к ним. Думаю, этого достаточно на первый случай?

— Не намерены ли вы учинить пальбу в присутствии женщин?

— Том! Как вы можете так шутить? Ну конечно нет! Но если возникнет необходимость? Если жизни Джейн и Лиз будет угрожать опасность? Словом, если нас вынудят защищаться?

— Только в крайнем случае. — Томас Кейри осмотрел фигуру профессора. — Где вы спрятали пистолеты?.. Не в кобурах под мышками, как носят гангстеры и детективы?

— О нет, Том. Хотя, думаю, нам с вами придется использовать их опыт. Сейчас они лежат в машине под сиденьем.

— «Понтиак» открытый?

— Не бойтесь, не стащат: там Кинг. Вижу, Том, что вы решили не ехать на вулкан и в джунгли?

— Ни в коем случае, Стэн. Мы просто покатаемся по городу. Дамы попросят завезти их в магазины. Словом, надо протянуть время. Если бы мы были с вами только вдвоем, то я бы рискнул отправиться с отцом Патриком.

— И я, Том. Вот и наши дамы! Они очаровательны! Я беру назад свои слова относительно ожерелья из раковин. Оно вам, Джейн, необыкновенно к лицу и гармонирует с платьем. И вы, Лиз, составляете Джейн прекрасную пару по красоте и изяществу.

Джейн спросила у профессора, когда они вышли из номера:

— Неужели отец Патрик — человек Минотти и моего бывшего отца? Что ему от нас надо? Зачем у него оружие?

Мистер Гордон ответил:

— Думаю, что очень скоро мы все узнаем. Глядите весело, девочки! Ничего плохого не случится, если мы будем осторожны…

На стоянке машин возле отеля их поджидал отец Патрик!

Томас Кейри, усадив жену и мисс Брук в машину мистера Гордона, сказал ему:

— Извините, святой отец, но наши дамы себя плохо чувствуют, и мы решили только прокатиться по городу. Где же ваш юноша?

Отец Патрик смиренно улыбнулся:

— Уехал, как только я намекнул ему, что ваши планы изменились. Ведь я, дорогой Том, привык читать в сердцах. Желаю вам приятно провести время.

— Так едемте вместе!

— Только не сегодня, Том. Раз изменились ваши планы, то и я, пользуясь случаем, решил сегодня отдохнуть, предаться размышлениям. Иногда мне просто необходимо остаться одному где-нибудь в глухом месте, лучше всего на берегу океана, там моя бренность встречается с вечностью. А может быть, посмотрю виндсерфинг. Пусть вам не покажется странной любовь служителя церкви к созерцанию грации, силы и бесстрашия. Если вы сами надумаете посмотреть прибой и катанье на досках, то езжайте по главной улице, она переходит в магистральное шоссе, которое и приведет вас к океану. Ну, желаю хорошо провести время, а я покопаюсь в моторе, кажется, что-то с зажиганием, а в конторе заверяли, что машина в идеальном состоянии. Видите, при всем желании я бы не мог сейчас сопутствовать вам. — Он открыл капот.

Как только машина Гордона отъехала, отец Патрик, послав проклятие ей вслед, с силой захлопнул крышку и, юркнув в кабину, вытащил из пасторской сумки миниатюрный радиопередатчик.

— Эдуардо! Это я, Клем! Ты меня слышишь?

— Как дела?

— Видишь ли… Первый вариант отпал.

— Ты что, опять нагрязнил?

— Все идет чисто, Эдуардо.

— Смотри, Клем!..

— Клянусь святым Патриком!

— Заткнись со своим тезкой! Что случилось?

— Ничего особенного. Бабьи капризы.

— Ты подсадил к ним Мадонну?

— Пробовал…

— Не мямли!

— Отшила, чертовка! Я же говорил, что его рожу можно показывать только издали.

— Заткнись! Дальше что?

— Пустил в ход второй вариант. Выезжаю за ними. Они задержались у светофора. Катят по прямой, к центру.

— К дьяволу твой центр! Едут к океану?

— Еще не знаю. Уговаривал их посмотреть виндсерфинг.

— Должны, должны! Ты должен был уговорить их ехать на вулкан. Там ждет Фрэнк с грузовиком. Срочно переходи к перевалу.

— Понял. Помолчим пока, трудно управлять…

Клем ехал в потоке машин, держа на виду идущий в ста метрах впереди «понтиак» с откинутым верхом, и мысленно вел разговор со своим шефом, не скупясь на самые сильные выражения.

С самого начала Клему не понравился сложный и негибкий план Эдуардо Антиноми. Малейшая случайность могла сорвать выполнение любого из его вариантов. Сам Клем (в самом деле бывший когда-то проповедником отцом Патриком) считался сторонником тонких методов, не оставляющих явных улик. Не зря он воспитывался в школе иезуитов и целый год работал в миссионерской миссии на Филиппинах. Из него мог получиться почитаемый святой отец, если бы он коротал вечерние часы за чтением отцов церкви, а не в салунах и других непотребных местах, если бы не его страсть к азартным играм и явная склонность к попранию церковных и светских законов.

«Понтиак» проскочил мимо самого большого универмага и свернул в сторону торгового центра.

— Клем! — вновь услышал он голос шефа. — Как там у тебя?

— Шпарим через торговый центр.

— Дамам захотелось приобрести сувениры?

— Видимо, Эдуардо.

— Вариант с машиной, похоже, сгорел.

— Не может быть!

— Фрэнк не отвечает. Боюсь, грохнулся в пропасть.

— Думаешь, ему помогли люди Барреры?

— Все может быть. Задействуем третий вариант. Где Мадонна?

— Держится за мной.

— Пусть работает. Но и ты не отлынивай, как всегда. Будешь его страховать.

— Но, Эдуардо…

— Где ты сейчас?

— Среди лавок сувениров. Чертовски тесно. Они остановились. Вышли из машины. Смешались с толпой.

— Вели Мадонне подложить им в багажник пару сувениров! Да побыстрее! Ты прикроешь!

— Почему бы не положить их возле отеля?

— Не твое дело! По контракту — несчастный случай.

— Я уже здесь. — Бледный Дик, он же Мадонна, просунув голову в окно машины, добавил: — Я давно слушаю вашу болтовню. Пора ее кончать. — Окинув Клема презрительным взглядом, пошел к тротуару, протискиваясь среди припаркованных машин.

Даниэль Глэрт — радист полицейского управления китайского района Гонолулу — записал на магнитную ленту весь разговор между Антиноми, Клемом и Мадонной.

Инспектор Эдвин Митчел, прослушав запись, сказал:

— Новенькие. Группа гастролеров. Решили с кем-то свести счеты. Что за Мадонна среди них? И кто их очередная жертва? Говоришь, только что принял?

— Пять минут назад, сэр.

— Тогда вот-вот громыхнет взрыв. — Инспектор вызвал старшего дежурной группы и приказал срочно гнать к торговому центру. Отдал и второе распоряжение — снять копии магнитной записи и с донесением, которое он сейчас будет писать, отправить на материк.

Дик-Мадонна спешил: представился случай, ничем не рискуя, заложить бомбы — одну под сиденье водителя, другую в салон. Назначение Антиноми и Клема руководителями такой пустяковой операции они с Фрэнком считали прямым оскорблением их профессиональной чести. Если бы не тягостное вмешательство дилетантов, то они бы сумели все давно обделать. Рассуждая таким образом, Дик-Мадонна подошел к «понтиаку» и увидел Кинга, дремавшего на сиденье водителя. Верх машины был опущен, боковые передние стекла профессор приоткрыл, чтобы Кинг не особенно страдал от жары. Все это вызвало довольную усмешку у Дика-Мадонны. С собаками он умел обращаться — собаки его смертельно боялись. Универсальной отмычкой Дик-Мадонна открыл дверцу, как у собственной машины.

Кинг не шевельнулся, пристально всматриваясь в лицо незнакомца.

Жизнь Кинга протекала в мирной атмосфере, к большинству людей он относился со сдержанной почтительностью. Только однажды ему пришлось защищать имущество хозяина: на стоянке машин возле дома, где они жили, глупый заносчивый дог сунул морду в открытые дверцы с намерением обнюхать портфель профессора, лежавший на сиденье, и лишился левого уха. Тот пестрый дог выглядел добродушным малым по сравнению с этой отвратительно пахнувшей личностью. Запах пота и одеколона особенно раздражал Кинга. Шерсть на его спине поднялась щеткой. Он выжидающе следил за выражением недоброго лица, движением рук Дика-Мадонны, и все его тело наливалось затаенной яростью.

Дик-Мадонна вытащил из кармана бечевку — такую те неотъемлемую принадлежность его профессии, как нож и пистолет. Он намеревался сунуть собаке в пасть носовой платок, затем схватить ее за загривок и быстро перемотать челюсти бечевкой. Считанные секунды уйдут на то, чтобы положить бомбы в нужные места, закрыть дверцы и, дернув за конец бечевки, освободить собаку от пут. Кинг встал. Отшатнулся от платка, источавшего убийственный запах, бросился вперед и стиснул челюсти на запястье гангстера. Хрустнули кости. Густая толпа на тротуарах по обеим сторонам улицы остановилась, услышав пронзительный вопль Дика-Мадонны. Мистер Гордон, Томас Кейри и их спутницы еле пробились сквозь толпу к своей машине. Дик-Мадонна лежал на асфальте, тонко вереща от нестерпимой боли: Кинг не выпускал его руку. Двое полицейских, стоя на коленях, пытались разжать челюсти бульдога.

— Только каленым железом можно заставить его разжать рот, — сказал кто-то из толпы.

Мистер Гордон попросил полицейских встать.

— Это моя собака, она сейчас его отпустит, — сказал он. Кинг, увидав хозяина, вильнул обрубком, словно нехотя, разжал челюсти и хрипло тявкнул несколько раз на поверженного врага.

Гангстера перевязали и увели к полицейской машине.

Остался высокий грузный полицейский, похожий на капитана «Глории» Смита.

— Небольшие формальности, — сказал он, вынимая из сумки блокнот. — Надо записать, кто вы и откуда. Для протокола. Парень влип по самую маковку. Так что давайте поработаем. — Он положил блокнот на капот, не обращая внимания на проходившие мимо автомобили.

Джейн сказала:

— У нас к этому несчастному нет никаких претензий. Кинг и так чуть не отгрыз ему руку. Он достаточно наказан.

— Боюсь, что нет, мисс. До вашего прихода у него нашли в кармане бомбы с часовыми механизмами. Вот какое дело, мисс. Это не мелкий жулик. Так что не стоит его жалеть, мисс.

Томас Кейри спокойно ответил на все вопросы полицейского.

Полицейский закрыл блокнот.

— Все в порядке. Можете ехать. И будьте осторожны и там, на судне, и на берегу. Если этот подлый народ привяжется, то добра не жди. Желаю вам. — Он посмотрел на Кинга, занявшего свое место на сиденье. — Поставьте ему памятник. Если бы не он… — Полицейский указал рукой в небо.

Появился запоздалый репортер — маленький, юркий японец. Ничего ни у кого не спросив, он застрекотал съемочной камерой. С трудом отделавшись от репортера, они наконец смогли уехать.

Мистер Гордон вел машину в третьем ряду — подальше от тротуара, где, им казалось, движется масса подозрительных личностей. Вся пышная экзотика разноязычного города сразу как-то потускнела для них. Только на миг внимание привлекли два бесстрашных велосипедиста, промчавшихся навстречу: один держал над головой деревянный поднос с целым набором чайной посуды, другой — на вытянутой руке клетчатый костюм, подвешенный на плечиках.

Мисс Брук с опаской поглядела в заднее стекло:

— На нас охотятся. Кто же подослал этого несчастного молодого человека?

— Да, Лиз! Боже, что у него стало с рукой! Откуда он? Мы его совсем не знаем. Кто его заставил? Ты видела, Лиз, какое у него было страшное лицо?

— Не из приятных. Как он глядел на нас, будто мы специально натравили на него Кинга! Странный тип. — Мисс Брук хотела погладить Кинга и отдернула руку, увидев у того на морде засохшую кровь.

Томас Кейри обнял Джейн за плечи:

— Успокойся, милая. Теперь ты поняла, почему я так просил тебя остаться здесь…

— Ни за что! Ты хочешь, чтобы я умирала от страха одна?

— Джейн! Ты можешь немедленно вернуться самолетом в Штаты вместе с Лиз! Лиз, ты согласна?

— Не знаю, что и сказать. Я думаю, не произошла ли с нами какая-то ошибка. Может… должны были кого-нибудь другого… Ясно, что он наемный убийца. Но у нас с Джейн никогда не было врагов… Нет, здесь какая-то ошибка. Жуткая ошибка. Ну а насчет возвращения, то как захочет Джейн.

Профессор сказал глухо:

— Нет никакой ошибки, Лиз. Томас прав, вам с Джейн надо возвратиться в Сан-Франциско.

— Я не могу оставить Тома, — решительно заявила Джейн.

— Пусть и он возвращается с нами. Можете отправиться в свадебное путешествие на другом судне, а я на вашем месте махнула бы в Европу! Париж! Мадрид! Рим! — воскликнула мисс Брук.

— Том не может вернуться. Он должен остаться на «Глории», — возразила Джейн. — Лучше всего вам уехать с мистером Гордоном.

— Мне тоже нельзя, — отозвался профессор. — Мне просто необходима эта поездка, это путешествие, — поправился он. — К тому же я не смогу оставить Тома и вас, Джейн.

— Ну вот, значит, одна я могу всех оставить и бежать! — глаза мисс Брук сверкнули. — У меня складывается впечатление, что вы хотите избавиться от меня? Не так ли?

— Как ты можешь так думать, Лиз! — воскликнула Джейн. — Мы все заботимся друг о друге, но в самом деле получается как-то не совсем ладно…

— Я также остаюсь! — заявила мисс Брук. — Хороша бы я была, бросив вас в такую минуту! Да я бы извелась, никогда такого не простила себе. Кроме того, я должна вам сказать, что целый год занималась в студии каратэ и я ношу всегда с собой вот это! — Она вытащила из сумочки миниатюрный пистолет, похожий на зажигалку. — Советую и всем вам приобрести. Изумительная вещь! В нем ослепляющий газ!

— У нас со Стэном есть настоящие револьверы. — Томас Кейри похлопал по карману. — Вот Джейн необходимо чем-то вооружиться. Хотя бы таким же газометным пистолетиком.

Мистер Гордон сказал:

— Револьверы могут нас выручить только при очень счастливом стечении обстоятельств. Надо помнить, что мы имеем дело с профессионалами. Поэтому главным нашим оружием должно стать предвидение и безошибочный расчет. Только в этом случае мы сможем упредить врага, раскрыть его карты, обезвредить.

— Как это блестяще сделал Кинг! — сверкнув глазами, поспешила добавить мисс Брук.

Темно-голубая волна, посверкивая белым гребнем, неслась к берегу. В ее изгибе на доске стояла бронзовокожая девушка. Она на всевозрастающей скорости скользила к берегу. И вдруг доска стала боком, скорость потеряна, волна с победным рокотом накрыла упавшую спортсменку. В пене показалась ее головка, сильным движением рук девушка вылетела на поверхность и стала на… край бокала с пивом, держа в руке бокал поменьше. Голоса прибоя и шипенье пивной пены покрыл бархатистый женский голос:

— Лучшее в мире пиво фирмы «Сунтари», приготовленное по старинным голландским рецептам. Пейте восхитительное пиво «Сунтари»! — Девушка осушила бокал с пивом.

Минутная рекламная вставка сменилась продолжением фильма ужасов.

Джейн замахала руками:

— Достаточно на сегодня, Том! Переключи!

Но и по следующему каналу телевидения шел вестерн со стрельбой. Герой фильма — шериф гнался по прерии за шайкой бандитов, увозивших его возлюбленную.

— Найдите чего-нибудь потише и мелодичнее, — попросила мисс Брук.

Остановились на концерте Филадельфийского симфонического оркестра. Играли Героическую симфонию Бетховена.

Мистер Гордон поплотнее уселся в кресле.

— Моя любимая вещь, — шепнул он мисс Брук.

Томас Кейри с Джейн вышли на балкон. Не было еще и восьми часов, а черная тропическая ночь уже опустилась на остров. Огни судов в бухте казались звездами, мигавшими внизу, под ногами. Город источал неистовый свет реклам, доносился глухой гул тысяч машин.

Джейн спросила:

— Тебе не кажется, Том, что Бетховен и в наше время не посторонний человек? Его нечеловеческая музыка многое объясняет из того, что мы видим и чувствуем.

— Точнее — предостерегает.

— Именно, Том, предостерегает. Как это верно, особенно сейчас для нас. О чем ты разговаривал со Стэном?

— Он уверен, что знает еще двоих из шайки, которой поручено расправиться с нами.

— Знает и причины расправы?

— Да, Джейн. Стэн уверен, что не позднее восьми сюда придет один из них.

— Ты пугаешь меня. Том! Он явится к нам?

— Не бойся, мы со Стэном приняли нужные меры.

Подошла мисс Брук:

— Звонил отец Патрик. Сказал, что ему все известно о событии сегодняшнего дня. Просил принять на несколько минут.

— Что ты ему ответила? — с тревогой спросила Джейн.

— Сказала — будем рады.

— Лиз! Боже мой! Зачем ты это сделала?

Мистер Гордон подошел к Джейн.

— Теперь мы сильнее их, — сказал он. — Один из преступников сам идет в западню, с ним будет покончено раз и навсегда.

— Вы его убьете?

— Ну конечно нет.

— Как же понять ваше «раз и навсегда»?

— Он уберется с нашего пути живым и здоровым.

— И все?

— Пока все. Если в другое время, при других обстоятельствах нас снова не столкнет с ним судьба.

— Вы, Стэн, очень решительный человек.

— Заставляют обстоятельства, Джейн. Вообще-то я всю жизнь просидел; за школьной партой, за студенческим столом, потом пересел за письменный. Решительные поступки я совершал, только перевоплощаясь в героев шекспировских трагедий. Жизнь у меня текла на редкость спокойно. Внешне спокойно, — поправился он.

Отец Патрик, он же Клем, ввалился в номер, держа корзину орхидей.

— Добрый вечер, леди и джентльмены. Джейн, Лиз, прошу принять от чистого сердца. Лучшие цветы во всем Гонолулу и на смежных островах. Куда бы мне их поставить?

Джейн сказала, любуясь цветами:

— У нас не найдется такой вазы.

— Они во мху — и так не завянут. Прошу вас, Джейн, Лиз.

Цветы принял у него Томас Кейри и тотчас же вынес на балкон.

Мисс Брук выключила телевизор и, прищурясь, глядела на гостя.

Клема насторожил холодный прием, однако он не подал виду. Подняв руки к потолку, сказал с наигранным волнением в голосе:

— Воздадим хвалу всевышнему! Произошло буквально чудо. — Клем с опаской посмотрел по сторонам. — Где же ваш благородный пес?

— У меня в номере, — ответил мистер Гордон.

— Чудо-собака, я прочитал о его подвиге в вечернем выпуске. Все вы прекрасно вышли на фото. Я к вам на одну минуту, чтобы поздравить со счастливым избавлением, и если вы не против, то распить бутылочку местного вина. Торговец клялся, что вину сорок три года. Скинем половину, остается все равно приличный возраст. — Клем вытащил из кармана рясы пузатую бутылку с пышной этикеткой, поставил на стол. — Разрешите я уж похозяйничаю сам, достану стаканы, раскупорю, не стоит звать слугу. — Он раскрыл бар. Зазвенел хрусталь, чмокнула вынутая пробка. В баре он разлил вино по стаканам и торжественно раздал их каждому. В стакане Клема дно было едва прикрыто коричневатой жидкостью. — За счастливое избавление! — Он поднял было стакан и медленно опустил под пристальным взглядом профессора.

— Подождите, отец Патрик. В бутылке, вероятно, еще осталось вино?

— А как же! Хватит еще на несколько тостов.

— Дайте мне ваш стакан.

— Извольте.

— Я поухаживаю за вами. Налью полнее. Не возражаете?

— Вообще-то я не пью. Мой сан… здоровье не позволяют злоупотреблять. Но раз вы желаете, не возражаю. Все мы грешны. И лозу создал господь… Вы налили до краев? Ваше здоровье, леди и джентльмены! Ваши стаканы! Или мне пить одному?

— Одному! — многозначительно сказал мистер Гордон.

— Ах вот в чем дело! Понимаю. Судя по вашим лицам, можно заключить, что вино отравлено? Так вот. — С укоризной поглядев на присутствующих, он медленно осушил стакан. — Отличное винцо. Ах, профессор, вы думали, что вино отравлено? Нехорошо, доктор.

— Снотворное. Отрава на балконе, — подсказал мистер Гордон.

Клем судорожно сунул руку за пазуху.

Томас Кейри первым выхватил свой пистолет, и Клем с проклятием опустил руки.

— Думаете, ваша взяла? — спросил он, нахально усмехаясь. — Ничего подобного! На вас поставлен крест. Мне жаль вас. Я уже прочитал заупокойную молитву. — Он качнулся. — Готовьтесь отправиться к праотцам…

— Сядьте! — приказал мистер Гордон. — Сейчас вы свалитесь и захрапите.

— Я? Ха-ха… Н-никогда. Чтобы я…

— Я подменил стакан. Вы выпили снотворное, предназначенное мне.

— Ч-чувствую… Обошел меня… проклятый негр… — Не договорив, Клем рухнул в кресло и через несколько секунд уже спал.

Томас Кейри сказал, вытаскивая из-под сутаны лжеотца Патрика кольт:

— Этим типом тоже должна заняться полиция. Хотя мы не знаем срок действия снотворного. Безопаснее для нас его обезоружить. — Из заднего кармана Клема он извлек другой револьвер, поменьше. Из внутренних карманов

— нож, плоский флакон. Нюхнув пробку, Томас Кейри предположил: — Думаю, что тут тоже снотворное, только более сильное, чем в стаканах.

Все четверо с минуту стояли перед креслом со спящим гангстером.

Джейн сказала:

— У него сейчас хорошее, доброе лицо. Если бы не это, — она показала глазами на стол, где лежало оружие, — ни за что не поверила бы.

Мисс Брук спросила:

— Он налил снотворное из этого пузырька?

— Нет. Сыпанул из рукава сутаны. — Мистер Гордон приподнял правую руку спящего и вытащил из-под манжета целлофановый мешочек с белым порошком.

— Вы видели, как он насыпал?

— Нет, Лиз. Он ловкий шулер. Я сообразил, чем он занимался в баре, широко расставив локти.

Джейн сказала:

— Все его прежние действия вызывали подозрения. Чтобы снять их, он и принес орхидеи. Действительно, восхитительные цветы!

— В цветах — главное, — вскинул брови мистер Гордон. — План его был совершенно прост: мы выпиваем вино со снотворным и очень быстро засыпаем. Он закрывает окна, двери, выключает кондиционер и приносит сюда цветы с балкона. Завтра в «Вечернем Гонолулу» появился бы репортаж под заголовком «Букет орхидей» или «Несчастный случай в отеле „Оаху“.

— А как этот? — усмехнулась Лиз, кивнув на спящего лжеотца Патрика. — Что мы с ним станем делать? Не оберегать же нам его сон и не петь колыбельные песни.

— Сейчас я позвоню в полицию, — сказал Томас Кейри.

— Вот теперь мы избавились от всех, да? — с надеждой спросила Джейн.

— Вряд ли, — ответил профессор. — На свободе еще несколько человек, и, главное, организатор всех дел, от которого зависит судьба «Глории» и судьба всех, кто поплывет на ней дальше.

— Но вы хоть догадываетесь, под чьей личиной скрывается чудовище? — с надеждой спросила мисс Брук.

— У меня есть веские предположения. Боюсь, что они подтвердятся, — добавил мистер Гордон с горькой улыбкой.