15 января 1913 г.

«Может, не стоило принимать близко к сердцу Верочкину писульку? Вон что может сотворить с человеком злое пророчество, причём, мы ведь не в тёмные века живём!» – так рассуждал Сергей Крыжановский, глядя на уснувшего Распутина, чья всклокоченная голова мирно покоилась в миске из-под клюквы. Алый ягодный сок придавал голове пьяного жутковатый вид – словно она отрублена.

Покидать трактир его превосходительство не спешил, хотя уже знал: больше от Гришки проку не будет – закончив рассказ, тот от любых предложений отказался наотрез, ибо слишком крепко вбил себе башку дурь, будто прячась и оберегая собственную никчемную жизнь, таким образом, спасает Императора и Россию.

«Определённо, теперь ему и от монаршего гнева придётся скрываться, и от убийц!»

Если с тем, куда именно, и как скоро направится Распутин, ясность присутствовала (фразочка про шишки и Сибирь у того вышла презабавная!), то свои собственные шаги Сергею Ефимовичу ещё предстояло наметить. И каждый шаг тщательно продумать. Он подозвал полового и заказал себе рюмку водки.

«Орден Мартинистов… Кое-что об этой организации можно припомнить из рассказов Семёна Семёнова, который знаком с кем-то из их числа … Название происходит от имени жившего в восемнадцатом веке французского философа-мистика Сен-Мартена. Во главе Ордена стоит Жерар Анкосс, или доктор Папюс, как он обычно представляется. Мартинисты отделяют себя от мирового масонства, цели их расплывчаты и вздорны – что-то вроде объединения людей всех стран – Вавилонское столпотворение, в общем… Это – мартинисты западные, что касается доморощенных российских, то, одно время в Санкт-Петербурге получили известность публичные лекции некоего господина Мёбеса, или ГОМа, как он себя именовал. Лекции носили сугубо оккультный характер, в них соединялось учение Каббалы с системой карт Таро. Означенный ГОМ сумел сколотить большую группу единомышленников, и они стали заниматься такими глупостями как спиритизм, телепатия и психометрия. Участвовали в том и супруги Семён Васильевич с Верой Ивановной, однако последняя быстро охладела к учению ГОМа, лишь только выяснилось, что это учение носит выраженный антихристианский характер. Такова уж Верочка: тяга к мистике соединяется в ней с искренним Православием. Помнится, они с супругом тогда сильно повздорили на почве разногласий во взглядах, и чем кончилось – неизвестно. Однако же, непохоже, что мистики-Мартинисты и неуловимые убийцы Столыпина – одно и то же. Скорее всего, господа-террористы попросту решили сдьяволить, для чего назвались чужим именем, а простодушный мужик Распутин поверил. Ну, да ладно, возможностей проверить всё – сверх меры, но заняться этим ещё будет время, сейчас же следует потянуть за другую ниточку. Инженер-электротехник Павел Андреевич Циммер – вот та ниточка, которая грозит вот-вот оборваться: либо до юнца доберутся господа-террористы, либо он, подобно опальному царскому лампаднику, решит удариться в бега».

Крыжановский вспомнил нахальную физиономию «напросившегося на знакомство» инженера, и пришёл к мнению, что знакомство стоит продолжить незамедлительно! Выпив принесённую рюмку, он расплатился с расторопным половым и вынул часы.

«Четверть седьмого утра – первым извозчикам уже пора появиться на улице!»

И точно, не успел его превосходительство высунуть на холод нос, как приметил медленно бредущую по улице лошадку, запряжённую в санки. Что касается возницы, он мирно дремал на облучке, всецело доверив умному животному выбирать путь самостоятельно.

– Есть чем укрыться, братец? – крикнул Сергей Ефимович, вскакивая в сани.

«Ванька» вздрогнул, просыпаясь, но седоку, разумеется, обрадовался.

– Эх, ма, а то, как же, ваше вашество! Лишний тулупчик у нас завсегда про запас имеется. Сугревайтеся на здоровье, барин, тулупчик-то теплюшший!

Из-под извозчичьего зада появился тулуп, который Сергей Ефимович принял с благодарностью, даром, что тот адски вонял псиной.

– На Бассейную, да поживей!

– Ваше вашество, а я вас ужо раз возил на Басейную, не серчайте, что сразу не признал, – заявил извозчик. – Тама, напротив вашего дома, оченно поганые людишки обитают, сквалыги, мать их! Честного человека так и норовят лишить трудовой копейки. Ежели ожидать прикажете – дозвольте мне в сторонке постоять… поодаль… саженей эдак… за сотню.

– Пожалуй! – согласился Сергей Ефимович. – А теперь трогай, отправимся в гости к этим твоим сквалыгам – нужное мне лицо как раз у них и обитает…

Домчались с ветерком. Извозчик, как и уговаривались, осадил кобылу, не доезжая до крыльца. Обернувшись к седоку, он умоляюще захныкал:

– Барин, не губите…, дозвольте здеся встать! А тулупчик-то не сымайте… Ножками туды-сюды враз и обернётесь…

Крыжановский полез в карман за деньгами, но его поспешно остановили:

– Апосля расплатитесь, кормилец, апосля…

Поплотнее запахнув тулуп и подняв ворот, Сергей Ефимович двинулся к кармановским апартаментам, где, по собственному заявлению господина Циммера, тот квартировал.

Дом самым неприветливым образом встретил посетителя – не успел тот преступить порог, как послышалось:

– Куда прёшь, образина?! А ну, пшёл через чёрный ход!

Окрик исходил, конечно же, от «любезного» господина Карманова, который, спустившись в вестибюль, только-только собрался отчитать за какое-то, одному ему ведомое упущение, дворника Абдаллу, а тут…

Поняв, что виной подобного обращения является извозчичий тулуп, Сергей Ефимович быстро скинул его. При этом движении на белоснежных манжетах бальной сорочки блеснули бриллиантовые запонки.

– Я разыскиваю господина Циммера, инженера. Не подскажете, где он квартирует?

В ответ вместо ожидаемых извинений и пояснений послышалось лишь тихое бурчание, что-то вроде: «Каков поп – таков приход»…

Обознаться-ошибиться всяк может. Но после того, как недоразумение разъяснилось, воспитанному человеку непременно положено извиниться. Иное поведение – не более чем бытовое хамство. За свои без малого полвека Сергей Ефимович ни разу не упускал случая поучить хама хорошим манерам. Более того – умел и любил это делать.

Внезапно мосье Карманов ощутил, как на голову ему набросили вонючую овчину, а когда он с возмущением выпростал голову наружу, то обнаружил перед носом два пальца, сжимающих серебряный полтинник.

– Посторожи-ка шубу, братец. Прими за труды!

Холодно блеснул бриллиант на манжете, но куда более злым холодом кольнул взгляд его превосходительства…

Словно во сне, почтенный домовладелец чувствует, как его рука, помимо воли поднимается и... берёт протянутую монету. Берёт на глазах дворника Абдаллы! На глазах не ко времени выползшей из своей берлоги Марийки! На глазах малахольного Тараски! Теперь весь дом узнает! Весь дом! Мир замирает и рушится, грохоча, потому что ладонь бриллиантового незнакомца, ничтоже сумняшеся, ласково треплет его, Романа Модестовича Карманова, по бульдожьей щёчке!

– Смотри, чтобы не пропала шуба, по возвращении спрошу сполна!

Несчастный, низвергнутый кумир, коего погребло под мировыми обломками, выдавил из себя жалкое:

– Да-да, разумеется…

А безжалостный сокрушитель миров отвернулся от него и требовательно произнёс:

– Ну, так скажет кто-нибудь, наконец, где мне найти господина Циммера?!

– Я! Я скажу, ваша милость. И не только скажу, но и п’овожу в лучшем виде! – засуетилась Марийка. – А пока вы с Павлом Анд’еичем будете беседовать, я коль пожелаете, шубку вашу щёточкой почищу и снежком, а то вы в’оде ’укавчик изволили испачкать – те’анулись где-то впотьмах, вот и испачкали.

– Так Павел Андреевич у себя?

– У себя, ваша милость, у себя! С вече'а зак'ылся, и не выходит. Ка'п к нему наве'х уже Антипку посылал, а он – ни в какую.

– Тогда давайте поторопимся! – забеспокоился Сергей Ефимович.

Запертая дверь мансарды на стук не отозвалась, что дало новую пищу для беспокойства. Крыжановский послал Марийку за ключами, а сам загрохотал в дверь кулаками. Вдруг изнутри донеслось:

– Потрудитесь отойти, или стреляю! Считаю до трёх…

– А-а, господин инженер, – обрадовался Сергей Ефимович. – Помнится, я обещал вас пристрелить, ежели вы приблизитесь к моему дому… Что же, теперь мы квиты.

Сергей Ефимович ожидал, что дальше последуют долгие препирательства и выяснения, но дверь отворилась почти тотчас же – на пороге стоял Циммер с револьвером в руке.

– Вы?! – коротко спросил он, пряча оружие.

– Узнали, вот и прекрасно! Рад, что удалось застать вас…э… среди живых.

– Да, – согласился инженер, отступая и пропуская визитёра в комнату. – Забавно вышло…

– Позвольте полюбопытствовать, Павел Андреевич, – сказал Сергей Ефимович, лишь только за его спиной лязгнула щеколда. – Как вы смотрите на необходимость сменить квартиру?

– Да я уж, было, и сам собрался…, – Циммер подошёл к открытому настежь окну, запустил наружу руку и извлёк объёмистый саквояж. – По крышам, а дальше на поезд и …

– Да-да, в Сибирь, за шишками. Бесспорно, неплохой план, очень даже неплохой! Но у меня есть другое предложение, – его превосходительство смерил инженера с ног до головы взглядом. – Это что же выходит: слегка щёлкнули господ-террористов по носу, и сразу – наутёк? А не желаете ли вместо бегства составить мне компанию и принять бой?

Потрёпанный диванчик жалобно вскрикнул, когда Павел Циммер опустился на него с размаху, но вскоре старые пружины издали ещё один вопль – на этот раз облегчённый, поскольку инженер поспешно вскочил.

– Я согласен, – просто сказал он.

Крыжановский подивился, как моментально соображает и как скор в решениях этот молодой человек.

– Ну, тогда – в путь, и немедленно! – объявил он удовлетворённо. – После обо всё поговорим.

Таким образом, благодаря примечательной сообразительности и решимости Циммера, переговоры завершились настолько быстро, что Марийка с ключами только-только успела подняться, когда в дверях мансарды показался ранний посетитель, на щедрость коего так уповала добрая женщина.

– Уже уходите? А как же шубочка? – вымолвила она расстроено.

– В другой раз, – пообещал его превосходительство, между тем одаривая женщину рублём.

– А я ведь съезжаю, Марийка. Навсегда съезжаю, – с неподдельной грустью в голосе объявил из-за спины Крыжановского Павел. – Ты уж за меня извинись перед Карпом. Не попрощавшись я… Обстоятельства так сложились… А если кто чужой спросит, говорите, мол Павел Андреевич спешно уехал по делам в Москву.

Марийку это известие особо не расстроило, ведь в зажатом кулаке она ощущала рублёвую ассигнацию, которая в тот миг полностью занимала всё внимание женщины.

Мосье Карманова в вестибюле не оказалось, полтинник тоже канул безвозвратно, а тулуп аккуратно висел на вешалке.

Умей эта вещь разговаривать и впоследствии поведай она хозяину-извозчику о своём коротком приключении, вот бы тот позлорадствовал, вот бы повеселился! Однако тулупы отродясь говорить не обучены, так что честный возница остался в неведении относительно посрамления обидчика-домовладельца. Что касается седока, то он, вернувшись к саням, ни о чём таком не распространялся, а лишь коротко бросил:

– Ты оказался прав, братец, в том доме действительно на каждом шагу встречаются сквалыги, спасибо, что предупредил.

А молодой барин, которого привёл с собой седок, похоже, вообще мало понимал в происходящем, глядел ошалело, совсем как те современные беспутные студенты, что балуются марафетиком. Усевшись же в сани, он потерянно спросил:

– Куда едем?

Будто это именно он здесь извозчик!

– На Литейный! – крикнул старший седок, и «ванька» тронул кобылу с места.

Ехать предстояло недалеко, всего-то пару кварталов, но даже их одолеть не вышло. Не успели повернуть на проспект, как навстречу попался собственный санный экипаж Крыжановского. То безутешная и всю ночь не смыкавшая глаз Мари, призвав на помощь брата Фёдора, разыскивала по всему городу пропавшего супруга.

Сергей Ефимович приказал извозчику остановиться и крикнул то же самое Софрону. Славный кучер встрепенулся, и радостно закричал:

– Хозяин нашёлся, вот радость-то!

Крыжановский бросился к жене.

Её заплаканные глаза сказали ему всё.

– Пойду, раскурю сигару, – вместо приветствия заявил Фёдор Ипполитович, поспешно покидая сани.

И правильно, ибо Мари устроила Сергею Ефимовичу сцену, в ходе которой последний получил вначале выволочку, затем был зацелован, и снова выволочен…

«А ведь, правда, мог же заскочить к кому-нибудь из знакомых и телефонировать домой, прежде чем отправляться за инженером, – думал сконфуженный супруг. – О, как велик ты и могуч, русский задний ум!»

Когда буря чувств Марии Ипполитовны иссякла, Сергей Ефимович сел к жене и обнял её, а та, в знак примирения, вернула мужу обнаруженную во время ночных поисков шубу. Шуба Распутина тоже здесь присутствовала, на неё и кивнул возвратившийся Фёдор:

– Ну, так, чем же закончилась погоня, удалось ли схватить лампадника?

– Удалось...

– И что же?

– Мы поговорили…

Видя, что шурин не расположен к откровенности, Фёдор решил зайти с другого конца, и поведал о том, что произошло на набережной после побега Распутина. Оказывается, паника сразу же прекратилась, при этом никто не пострадал, а огненно-электрические явления признали остроумным продолжением фейерверков. И тout ont tourné en plaisanterie.

– Недельку-другую посудачат и благополучно забудут до тех пор, пока старец Григорий не выкинет очередную la plaisanterie! – закончив рассказ, Фёдор выжидающе уставился на шурина. Но тот не оправдал надежд: вместо того, чтобы пуститься в драматическое описание ночных похождений, он лишь сделал короткое заявление.

- Старец Григорий объявил о своём намерении покинуть столицу – здешний воздух показался ему вредным для здоровья. Боюсь, мы о нём больше не услышим. Но тосковать по такому случаю, право, не стоит – то был ненастоящий чудотворец. А истинный творец небесных знамений – вон он, в санях.

Сергей Ефимович позвал инженера и представил его присутствующим:

– Господа, Павел Андреевич Циммер, инженер-электротехник.

– Тот самый? – вскинул брови Щербатский.

Павел смущённо поздоровался, после чего принял представления от шурина и жены своего нового знакомца...

Позже, когда по возвращении домой измотанная Мари Крыжановская крепко уснула, Сергей Ефимович тихо привёл к себе в кабинет Циммера со Щербатским и закрыл дверь на ключ. Тут уж при разговоре присутствовала полная откровенность, в результате чего каждый из мужчин узнал для себя кое-что новое. Фёдор Ипполитович, единственный из троицы, кто до сей поры ни сном, ни духом не подозревал о творящихся вокруг зловещих событиях, пришёл в сильнейшее возбуждение. Во время беседы он несколько раз весьма эмоционально выражал решимость принять участие в борьбе с «ахейцами», и эта решимость вполне благотворно сказывалась на настрое Павла Циммера, только-только осознавшего, во что он на самом деле вляпался, и оттого слегка приунывшего. А вот Сергей Ефимович ощутил разочарование: в весьма насыщенном эмоциями повествовании молодого инженера не оказалось ни малейшей зацепки, которая могла бы вывести на неуловимого врага. Снова маски, снова инкогнито! Теперь оставалось разве что начать копать под Орден Мартинистов, но эта перспектива давала невеликую надежду. Неожиданно весьма здравую идею подал Фёдор.

– Для охоты на крупного зверя лучше всего подходит засада. Эх, знать бы, где её устроить...

– Вот оно! – вскричал Крыжановский. – Засада! А устроить её есть где – прямо здесь, в доме. Зверь-то наш – сущий хищник, следовательно, не упустит возможности поохотиться сразу на двух зайцев. Само собой, под зайцами я подразумеваю нас с Павлом Андреевичем – я для них давно уже – лакомая добыча, а господин инженер – с прошедшей ночи. Собравшись в одном месте, мы непременно пробудим двойной аппетит…

– А что? Наших драгоценных дам под благовидным предлогом ушлём развеяться за границу или в деревню, а сами начнём охоту! – подхватил Фёдор.

– Ну, нет! – возразил Сергей Ефимович. – Поставь себя на место террористов. Да им ничто не помешает похитить любую из женщин и использовать в качестве приманки. Какое там, даже похищать не потребуется – подкинут подмётное письмо – так, мол, и так, приключилась в дороге беда. Разве ты станешь перепроверять – телефонировать или слать телеграммы в какую-нибудь Ниццу? Я, так сразу кинусь на помощь. А врагам только того и надо – из крепости выманили, теперь можно брать голыми руками.

– Что же ты предлагаешь? – пожал плечами Фёдор.

– Дамы останутся здесь, с нами, вот что! В конце концов, что мы с тобой за мужчины, коль своих женщин защитить не сумеем? И не где-нибудь там, а в собственном доме посреди Санкт-Петербурга.

– Мой дом – моя крепость! Браво, Серж! Лучше не придумаешь, – обрадовался Фёдор. Только следует запастись оружием, патронами к нему, а ещё – завезти вдоволь джину. Только не лондонского сухого, а непременно «Йенивера» или «Плимутского»…

– Простите, что вмешиваюсь, но при чём здесь джин? – искренне удивился Павел, который, понятное дело, не успел пока ещё толком изучить характер Щербатского.

– Эх, молодо-зелено! – с чувством сказал тот. – Джин при обороне жилища – первое дело. Помнится, в Джиантзе это было, в Тибете.… Нелёгкая занесла меня в гости к одному английскому парню, уже не припомню, как его звали… В общем, приехал я к нему непосредственно перед тем, как тибетцы атаковали британский гарнизон. Мы вдвоём заперлись в доме, и давай отстреливаться. Два дня и одну ночь держались. Патроны кончились, но мы всё равно стояли. И, таки, выстояли – дождались подкрепления.

– Без патронов? – подозрительно спросил Циммер.

– Без патронов, – подтвердил Щербатский. – Но зато с джином. Вот видите, как парня звали – позабыл, но вкус напитка, вкус приключения – никогда.

Сказав это, Фёдор прикрыл глаза и сглотнул слюну.