Встреча с мистером Голдом
28 апреля 1939 г.
Небеса над Бенгалией, Британская Индия.
Полет длился больше суток. Наплевав на назойливый шум двигателя, Герман несколько раз засыпал и поэтому не мог точно высчитать время, проведенное в воздухе. Посадка в Турции оставила по себе неприятные воспоминания, связанные с болью в ушах и пререканиями с местными властями из-за разницы во взглядах относительно цены на авиационный бензин. После взлета они с Евой поели консервов и шоколаду, но Герман уже не мог уснуть, сколько не пытался. Весь оставшийся путь он болтал с прекрасной фройляйн о разных глупостях, безошибочно рассудив, что подобным способом время убивается проще всего.
Компактный пассажирский лайнер М20b Вилли Мессершмитта изнутри больше напоминал вагон. Жесткие кресла, обитые кожей, квадратные окошки в обрамлении ламбрекенов и металлические поручни - точь-в-точь как в ленинградском трамвае. Только вот странно, что за окнами проплывают не стальная полоска канала или мост-красавец, а ватные валики облаков. Позже и вовсе ¬¬- под натруженными крыльями железного москита раскинулся лесной массив, знаменитые бенгальские джунгли, а справа от них в божественном презрении к смертным, забравшимся в эмпиреи, застыл Хугли - приток священной реки Ганг.
Ева коснулась плеча Германа, знаками дав понять, что аэроплан начал снижение, и вот уже подлокотники нещадно сминаются судорожной хваткой, а губы шепчут молитву. Железная машина, мгновение назад казавшаяся приклепанной к небосводу, резко устремляется к земле подобно падающему с ветки пожухлому листу. Герман силится в окне углядеть посадочную полосу и хорошо, что ему это не удается - с высоты грунтовая дорожка выглядит не толще конского волоса. Мотор трубит, как почитаемый индусами слон счастья - могучий Ганеша, крылья дрожат от усилий. Приземление. Многократное приземление, толчок за толчком сотрясают самолет, и вот он, наконец, катится по грунтовке, и уже можно перевести дух - полет закончен.
Эрнст Шеффер, такой же уверенный как всегда, вскочил с кресла и подхватил притороченный к спинке рюкзак.
- Выбирайтесь, коллеги, жду вас у машины, - весело сообщил он, даже не удостоверясь, действительно ли их встречают. Уверенный, как всегда.
Самое жаркое время года в дельте Ганга - с марта по май, по крайней мере, так пишут. В справедливости этого утверждения Герман убедился, едва выйдя из салона наружу. С неба джунгли виделись мокрыми от росы, но тропическому солнцу хватило мгновения, чтобы выжечь всякую мысль о влаге и жизни. На взлетной полосе дрожит пыльная стена, брюхо самолета нервно потрескивает и нещадный жар укутывает путешественников шерстяным одеялом зноя. Метрах в десяти вплавлена в грунт странная пародия на автомобиль, которую в здешнем обиходе называют «мотор».
После того, как прибывшие погрузились в «мотор», начальник экспедиции представил им темнолицего человека в европейской одежде:
- Наш проводник и переводчик господин Каранихи. Он некоторое время работал при германской дипломатической миссии и немного выучился языку. Думаю, пользу от его услуг трудно переоценить.
- Саиб, - изогнулся в поклоне индус, головой упершись в боковую дверцу. - Рад снова видеть вас на священной земле. Куда прикажете ехать?
Шеффер на мгновение задумался и объявил:
- Скажи водителю, пусть везет в порт!
Зловеще заскрежетав, «мотор» пустился в путь. В салон, крытый брезентом, немедленно залетела парочка огромных мух и принялась гудеть едва ли не громче двигателя, взрыкивающего на ухабах.
Калькутта предстала немного не такой, как изображено в рекламных проспектах индийского экспресса: зной и удушливый смрад заставляют непривычного к таким вещам европейца желать поскорее добраться до гостиницы или куда он там направлялся. Но не тут-то было - по запруженным улицам машина плетется со скоростью пешехода, вдобавок, встречные шудры норовят заглянуть в салон. Правда, как ни глупо смотрятся пять человек, скрюченных в крохотной кабине, никто из прохожих не смеется. Возможно, сам по себе автомобиль настолько поднимает статус едущего в нем, что…
- Смотрите, там йоги! - радостно воскликнула Ева.
Действительно, по краям улицы юлами-переростками вертятся хатха-йоги, то складываясь в какую-то причудливую гимнастическую мозаику, то снова принимая человеческий облик. Рядом с ними - факиры, разинув рот, демонстрируют искусство глотания шпаг или горящих факелов, иные зачаровывают беззубых змей. И на всю улицу кричит зазывала, обещая обезьяньи бои - дешево!
Автомобиль миновал ряд деревянных клеток. В них - не диковинная живность, а ярко одетые женщины.
- Кто это? - снова вскрикнула Ева, но теперь в ее голосе звучал ужас.
- Проститутки, - последовал спокойный ответ Каранихи. - Шлюхи. Но пусть несравненная мэм-саиб, чья красота сравнима лишь с обликом божественной коровы, не оскверняет свой взор столь недостойным зрелищем.
- Не правда ли, весьма поэтично сказано, - захохотал Шеффер. - Между тем, сравнение с коровой, которую в Индии почитают священным животным, есть ни что иное как изысканный комплимент.
Каранаихи учтиво и с достоинством поклонился, а Ева недовольно надула губки.
Люди почтительно пропускали автомобиль, который в Европе имел бы весьма непрезентабельный вид, но здесь, на фоне нищеты рабочих кварталов все же выглядел сущей колесницей богов. Наконец за окном показались европейские дома, и водитель увеличил скорость.
Кварталы вайшьев менее людны и более опрятны. Куда-то пропали назойливые мухи, а задувающий в водительское окно ветер прогнал прежнее зловоние. Из-за зданий, будто кокетничающий старый греховодник, то и дело выглядывает и снова прячется трехвековой Форт-Уильям, день основания которого положил начало Калькутте - самому восточному порту Индии. «Мотор» торжественно въезжает на главную улицу города - отсюда крепость видна в самом выгодном ракурсе.
Открывшийся простор побуждает водителя дать волю престарелому механическому скакуну, и тот, надсадно воя, набирает сумасшедшую скорость, сопровождаемую ужасной тряской.
- Он так водит, словно живет девять жизней! - возмущается Эрнст Шеффер. - Что улыбаешься, Герман?
Тот пояснил:
- Индусы действительно полагают, будто живут много жизней. Не девять, а гораздо больше - вера такая. Ну и, наверное, поэтому не считают необходимым осторожничать за рулем.
И снова по сторонам встают стены низких лачуг, и опять бурлит человеческое море. К счастью, вскоре путешественники достигли конечной цели - въезда в порт.
У проходной - пара сонных английских солдат, которые никак не реагируют на пешеходов, зато задерживают любой транспорт. Из-за этого перед воротами столпилась череда повозок с затесавшимся среди них стареньким грузовиком - очевидно, ровесником века.
- Приехали, - проворчал Шеффер, выбираясь из машины. - Ну, да делать нечего - придется идти пешком: необходимо проверить, как обстоят дела с нашим экспедиционным оборудованием. Герман, пойдемте, посмотрим.
- Правда, жарьтесь сами, - обрадовалась Ева и тут же приступила к переводчику. - Мистер Каранихи, я хочу есть! Сжальтесь над дамой, подскажите - где поблизости можно перекусить без риска для здоровья? Или это секрет? Вас нужно пытать?
На территории порта плотно жмутся складские ангары, а проулки между ними, как, впрочем, и весь остальной город, заполнены человеческим сбродом. Проходимцы разных мастей снуют взад-вперед, неприятно прощупывая взглядом встречных иностранцев.
Европейские одежды бросились Герману в глаза еще издали - они как бы отвоевали у толпы местных жителей небольшой островок на ближайшем причале, к которому с одной стороны привалилась черная китовая туша большого парохода. Шеффер припустил туда чуть ли не бегом, и Герману тоже пришлось ускорить шаг. Из-под его ног, рыча, как собака, взвилась и лениво плюхнулась в море толстая чайка. При этом над маслянистой водной поверхностью поднялся рой насекомых.
Среди группы европейцев возвышалась громадная фигура в летней военной форме и с коротко остриженными белесыми волосами. Увидав приближающегося Шеффера, гигант двинулся навстречу - железные набойки солдатских сапог загрохотали по деревянному настилу. В двух шагах от руководителя экспедиции он остановился, щелкнул каблуками и дернул подбородком.
- Оберштурмфюрер, - голос исполина, неожиданно женственный, совершенно не вязался с внушительной внешностью.
- Рад видеть вас в добром здравии, гауптшарфюрер! - ответил Шеффер, - Герман, это Сигрид Унгефух, личный поверенный доктора Гильшера! Прошу любить и жаловать!
Мужчины обменялись рукопожатиями. Обладая недюжинным ростом, Крыжановский привык смотреть на окружающих сверху вниз, но сейчас, рядом с этим оперным кастратом, почувствовал себя пигмеем. Унгефух не понравился с первой секунды, внушив некую безотчетную неприязнь. Видимо, у Гильшерова поверенного Крыжановский тоже вызвал недобрые чувства.
- В последней радиограмме говорилось, что к экспедиции присоединился один русский. Это - вы? - спросил гауптшарфюрер, разглядывая Германа своими маленькими мутными глазками.
- В Берлине герр Крыжановский прошел проверку на расовую принадлежность и признан чистокровным арийцем, - вмешался Шеффер. - Так что можете расслабиться, Сигрид, здесь нет русских, а в радиограмме, скорее всего, допущена неточность.
- Доктор Гильшер никогда не допускает неточностей, - процедил Унгефух и, прекратив сверлить Крыжановского взглядом, принялся докладывать Шефферу о морском путешествии и доставке груза.
Герман отошел в сторону, но до него еще некоторое время доносился удаляющийся разговор офицеров.
- Герр оберштурмфюрер, что вы привезли для нас? - покончив с докладом, спросил Унгефух.
- Новости не очень радуют, - мрачно сказал Шеффер. - Интеллиджентс Сервис каким-то образом проведал о нашей экспедиции. Уверен, теперь местные власти получили указание вставлять нам палки в колеса. Придется искать обходные пути…
- У вас есть инструкции? - перебил Унгефух.
- Есть-есть…, - поспешно ответил Шеффер.
- Например? - снова перебил Унгефух старшего офицера.
- Речь идет о моих инструкциях, гауптшарфюрер, - в словах Шеффера зазвенел металл, и Унгефуху не осталось ничего другого, как только молча щелкнуть каблуками.
«Это чудовище - весьма неприятный довесок к тому содействию, которое Гильшер оказал экспедиции, - тоскливо подумал Герман. - С ним нужно держать ухо востро».
Между тем, выгрузка шла полным ходом - вереница босых индусов неутомимо сновала по узким деревянным трапам, перетаскивая на пристань тюки и ящики.
- Неужели все это имущество принадлежит нашей экспедиции, - поинтересовался Герман у возвратившегося Шеффера, который успел уже пообщаться с теми европейцами, что безучастно сгрудились на причале.
- Ну, что ты, дружище, нашего здесь - малая толика. Остальное - для германской дипломатической миссии. Унгефух расставил участников экспедиции на палубе для надзора за грузчиками, иначе можно многого недосчитаться. Так что знакомство с коллегами придется отложить.
- А это кто? - кивнул Герман на тех, с кем только что говорил Шеффер.
- Дипломаты. Они трудиться не станут, - усмехнулся Шеффер. - Вот что, нам с гауптшарфюрером сейчас предстоит важный визит к давнему знакомому, мистеру Голду, но милосердие не позволяет оставить тебя на попечение этих прощелыг с дипломатическими паспортами, так что отправляйся с нами.
Шеффер подмигнул Герману, выпятил грудь колесом и гаркнул на Унгефуха:
- Гауптшарфюрер, следуйте за мной! Мотор ждет за воротами.
Видимо, подобное обращение наилучшим образом устраивало гиганта, потому что он безмолвно и усердно зашагал вслед за порывистым начальником экспедиции.
К неудовольствию Шеффера, у автомобиля их встретил один Каранихи - Ева Шмаймюллер отсутствовала. Из слов проводника следовало, что, после очередного произнесенного им комплимента, мэм-саиб отослала его, а сама отправилась в квартал, где располагались закусочные. Герман, которому совершенно не улыбалось находиться в обществе Унгефуха, с радостью вызвался дожидаться девушку. Каранихи подробно объяснил, как добраться до германской дипломатической миссии и, вскоре профессор остался один посреди чужого многоликого города.
Некоторое время он терпеливо сносил мучительный зной, скрыться от которого не представлялось ни малейшей возможности без того, чтобы не удалиться от портовой проходной - места, куда должна была прийти Ева. Вскоре к страданиям от беспощадных солнечных лучей добавилось и мучительное беспокойство за девушку, каковой давно уже следовало вернуться. Герман не знал, как поступить - ждать ли дальше или отправляться на поиски. Наконец, выбрал второе. Но прежде решил заскочить куда-нибудь утолить жажду.
«Чай и специи» - эта вывеска на бенгальском словно магнит притянула к себе профессора, заставив нырнуть в спасительную прохладу чайной, потревожив при этом занавеску из бус, заменявшую входную дверь. Чай здесь, действительно, подавали - прекрасный чай со льдом, но главным предназначением заведения, несомненно, являлись специи - те, что курились в трубках неподвижно застывших посетителей, наполняя помещение ни с чем не сравнимым сладковатым ароматом.
«Опиумная курильня», - опешил Крыжановский, но выбирать не приходилось и, разлепив пересохшие губы, он бросил сновавшему внутри китайцу понятное всем слово: «drink». Китаец молча поклонился и исчез где-то в чреве курильни, а Герман, желая выяснить, не появилась ли Ева, вышел наружу. Увы, прекрасной фройляйн в пределах видимости не оказалось, зато, когда Крыжановский вернулся внутрь, к нему немедленно подступил неприметный незнакомец в песочного цвета чесучовой тройке и соломенной шляпе.
- Мистер Крыжановский, вам привет от мисс Лили, - заговорил он скороговоркой по-английски, а затем добавил по слогам, - Ли-ля.
Герман отшатнулся, невольно делая шаг назад, но незнакомец решил предупредить возможное нежелание профессора продолжать беседу, для чего расстегнул пиджак и явил торчащую из наплечной кобуры хорошо узнаваемую рукоятку «люггера-парабеллума».
- У меня к вам дело, пройдемте в кабинет, чтобы никто не помешал.
Кабинет оказался уютной комнаткой с желтыми низкими тахтами и таким же низким лакированным столиком. Свисающие с потолка красные бумажные фонарики давали рассеянный мягкий свет.
Устроившись на тахте, незнакомец небрежно скинул шляпу и указал профессору место напротив себя. Из-за ширмы неслышно выплыл китаец и водрузил на стол две трубки с опием, а также вожделенный стакан ледяного чая. Герман немедленно осушил его и знаком потребовал повторить.
- Голд, Ричи Голд, - представился собеседник, потянувшись за трубкой. - Думаю, вы уже догадались, к какому ведомству я принадлежу?
- Конечно, догадался, вы - из английской разведки, - процедил профессор. - Но отчего-то стесняетесь вслух в этом признаться. Не от того ли, что ваше ведомство есть ни что иное, как сборище убийц и предателей?
Мистер Голд явно не ожидал подобного ответа - трубка, которую он после глубокой затяжки вынул изо рта, немедленно, оказалась вновь зажатой зубами. Посидев так мгновение и, видимо собравшись с мыслями, англичанин желчно спросил:
- Зачем же столь грубо и безосновательно?
- Как это безосновательно, если из двоих ваших коллег, с которыми свела судьба, один оказался профессиональным убийцей, а вторая…, вторая - циничной предательницей. Да и сами вы только что угрожали пистолетом безоружному человеку.
Англичанин снова затянулся и сквозь дым улыбнулся одними губами.
- Видно, вы новичок в разведке.
- Да я вообще не принадлежу к разведке, - профессор брезгливо отодвинул от себя дымящуюся трубку.
- Бросьте, - прошипел Голд. - Не считайте нас идиотами, если вас не завербовали русские, то немцы точно не преминули это сделать. Да и вся ваша экспедиция - не что иное, как разведывательная операция ведомства Гиммлера. Так что вы по уши увязли в наших делах.
Герман демонстративно пожал плечами. Англичанин намеревался еще что-то добавить, но осекся, потому что в кабинете появился китаец с чаем.
- Чего вы от меня хотите? - спросил Герман, когда китаец ушел.
Голд наклонился вперед, вперился в собеседника начавшими соловеть глазами и объявил:
- Мы хотим предложить сотрудничество, мистер Крыжановский. Встаньте на нашу сторону - уверяю, жалеть не придется. Наоборот, если не встанете, то пожалеете, - Голд как бы невзначай, коснулся рукояти пистолета. - Для начала расскажите об истинной цели экспедиции.
- Кто приказал Пендлтону меня убить, вы или Лиля? - вместо ответа поинтересовался Герман, в голове которого набатом грохотали слова криминалдиректора Гюбнера:
«Английская разведка! Английская разведка, они не болтают, они убивают! Они ни с кем не договариваются, а если и заключают договоры, то потом убивают все равно!»
Трубка немедленно прыгнула в рот англичанину.
- Трагическая ошибка, виновные уже понесли заслуженное наказание, - скороговоркой проговорил он после краткого раздумья. - Мы не знали…
- Чего? - воодушевился Крыжановский.
Голд, даром что профессиональный разведчик, в этот момент сделался похож на человека, что сболтнул лишнего. Видимо, над ним незаметно брал власть опий.
- …Того, в каких отношениях вы состоите с мисс Лили, - нашелся британец после очередного размышления с трубкой в зубах.
- Правда?
- Конечно. Уверяю, теперь все иначе, чем прежде - нам, британцам, знаете ли, не чужды такие эмоции как сентиментальность и сочувствие, более того, с недавнего времени стала невыносимой сама мысль, что вполне симпатичному русскому профессору может быть причинено зло на чужбине - будь то Германия или Индия.
- То есть, вы хотите сказать, что настали другие времена?
- Совершенно верно, другие времена, вы подобрали очень точное выражение, - обрадовался мистер Голд.
- Так вот вам еще более точное выражение, - Герман наклонился вперед и раздельно произнес по-русски: - Пошел на х…!
Очевидно, британец вполне понимал родной язык собеседника, потому что не выразил недоумения относительно сказанного, а, по своему обыкновению, поспешил отправить в рот трубку.
Именно этого и добивался Крыжановский. Резким движением он послал вперед руку и мистер Голд неожиданным для себя образом уподобился факиру-универсалу, потому что проглоченная им невзначай курительная принадлежность вполне сошла бы по размеру за короткую шпагу, а по наличию огня и дыма - за факел. Хоть сейчас бросай прежнее ремесло, раз все равно в нем ничего не смыслишь, и выходи на улицу зарабатывать фокусами.
Страшно хрипя, незадачливый агент повалился на спину и задергался в конвульсиях, на пунцовом лице захлопали исходящие слезами глаза.
Герман оттолкнул потянувшуюся, было, к кобуре бессильную руку британца, и отнял «парабеллум». Секунду поразмыслил, что делать с трофеем, затем сунул в карман - пригодится на случай еще одной встречи с английской разведкой. В следующий момент пара мелких монет звякнула о лакированную столешницу, и вот уже, выпуская Крыжановского наружу, в зной, на входе взметнулись бусы - совсем как та чайка с пристани, что умела брехать по-собачьи.
«Цель экспедиции ему подавай! Я и сам бы ее хотел знать!»
Еву Шмаймюллер он увидал сразу, как только покинул нутро «Чая и специй». Девушка как раз усаживалась в повозку рикши - очевидно, вернувшись и не обнаружив коллег, она собиралась отправиться в дипмиссию самостоятельно.
Худосочный рикша жалобно крякнул, когда его экипаж принял в себя еще одного пассажира, но делать нечего - побежал вперед как миленький.
- Представляете, я заблудилась в узких улочках, что так похожи одна на другую. Даже пожалела, что выгнала этого несносного переводчика, - жаловалась Ева. - Но почему все меня бросили, почему не стали искать?
- Я так рад вас видеть, - счастливо улыбнулся Герман, - все время ждал, волновался, уже хотел отправляться на поиски, лишь забежал утолить жажду.
- Правда? - спросила Ева с такой интонацией, что Герман сразу стал еще счастливее, чем прежде.
Девушка продолжила щебетать, а он держал ее за руку и думал о своем. Мысли то разбегались в разные стороны, то чехардой наскакивали одна на другую: «А ведь дядя был прав, когда отмечал мою невероятную способность учиться новому. И это касается не только овладения языками, науками или видами спорта, но и такой штуки как профессия разведчика. Кто бы мог подумать, что, дважды вступив в единоборство с опытными вооруженными противниками, удастся выйти победителем?! Один раз еще можно объяснить случайностью, но два…, нет, к черту все разведки мира, взять да и влюбиться безумно в эту красавицу, что сидит так близко. Интересно, если сейчас поцеловать - оттолкнет или ответит…, а если ответит, так что же - попытаться перетянуть ее на свою сторону или самому переметнуться к немцам? Да уж, как же, на свою сторону, знать бы точно, где она - своя сторона…»
- Герман, да вы меня совершенно не слушаете, - Ева возмущенно отняла руку и отвернулась. К счастью, долго служить объектом неудовольствия красавицы Крыжановскому не пришлось - рикша скоренько доставил их к дому, над дверью которого красовался красный флаг со свастикой.
Позже, при помощи несметного количества извинений и обещаний стать более внимательным, Герману удалось вернуть себе расположение фройляйн. К этому времени как раз возвратились Шеффер с Унгефухом.
- Как я понимаю, господа, вам так и не удалось повидаться с мистером Голдом? - высокомерно осведомился профессор.
- Почему не удалось? - глупо спросил Унгефух.
- А что, неужели он явился на встречу? - разозлился профессор.
Оберштурмфюрер и гауптшарфюрер переглянулись.
- Помилуй, Герман, похоже, у тебя солнечный удар, - обеспокоено сказал начальник экспедиции.
- Нет никакого мистера Голда. - добавил Унгефух.
- Как нет, а кого же тогда…
Но Шеффер перебил его.
- Мы так называем анонимную ячейку в банке Британской Корпорации, доступную тому, кто знает кодовое число.