— Образ Божий в человеке — это не данность, это итог, — говорила Ольга.

Мы шли с ней, взявшись за руку вдоль линии прибоя по белому песку Варадеро, и накатывающие волны Атлантики ласкали наши ноги. Ольга была одета в какое-то умопомрачительное, всё такое развевающееся лёгким тёплым ветерком платье. Все, что я мог про него сказать — оно было красное. Почти как солнце, садящееся над океаном. А я был в простых шортах и белой футболке с короткими рукавами.

— Итог чего? — спросил я.

— Ну, это же очевидно, итог жизни человека.

— Я не очень понимаю. Пожалуйста, объясни.

Она искоса с подозрением глянула на меня: не издеваюсь ли я, задавая такие вопросы? Но я и правда, хотел знать ответ.

— Все, что человек делает в жизни или не делает; все, что говорит или не говорит, все что мыслит — это все или приближает его к образу Бога или удаляет от него.

— Как может приближать или удалять то, что не делаешь или не говоришь?

— К примеру, ты мог помочь другому человеку или любому живому существу, но не помог — прошел мимо. Ты мог заступиться, сказать слово в защиту несправедливо обвиняемого, но промолчал. И вот этих "мог, но не сделал" или "мог, но не сказал" — очень много в жизни каждого человека. И каждое из них отдаляет его от образа Божьего.

— А что приближает?

— Подумай.

— Ну, может быть, молитвы там, чтение Библии, хождение в храм?

— Нет, Егор, ничего из этого не приближает человека к образу Бога.

— Почему?

— Потому что это просто то, что верующий человек должен делать. Это его обязанность.

— А, понял! Понял, добрые дела! Вот это вот — не пройти мимо, не промолчать.

— Почти правильно, но не совсем. Все эти дела лишь следствие, причина не в этом.

Я молчал и слушал.

— Причина в любви. Бог создал этот мир любовью и любовь — это то, что вообще для вас в этой жизни только и доступно. Апостол Павел писал, что все знания человеческие в области сверхъестественного, божественного, трансцендентного, похожи на отражение в мутном зеркале, когда вы пытаетесь угадать, что там скрывается. И все, что доступно для человека в мире — это вера, надежда и любовь. Но любовь, добавлял апостол, больше всего.

— О какой любви идет речь? Вот, к примеру, я тебя люблю.

— И я тебя, — чмокнула меня в щеку Ольга. — Но сейчас я говорю о любви к Богу.

— А как можно любить Бога, которого ты даже никогда не видел?

— Никак, — просто ответила Ольга, — любовь к Богу всегда выражается лишь через любовь к людям, созданным Богом. И когда ты накормишь голодного, напоишь жаждущего, приютишь странника, посетишь больного и находящего в узах — это всё равно, что ты сделаешь это Богу. И тогда ты становишься образом Божьим для тех людей, которым ты помогаешь. Помогаешь, не требуя ничего взамен, просто потому, что так в тебе проявляется этот Образ. И тогда, глядя на тебя, многие люди думаю: а ведь есть Бог, есть! Это Он прислал ко мне этого человека. И не знают, что это Сам Бог в твоем образе сейчас встретился с ними. Когда ты помогаешь попавшим в беду животным, то ты сам становишься для них богом. Потому что они тоже любимое творение Божье.

— А наша с тобой любовь, она приближает нас к образу Бога?

— Пожалуйста, Егорушка, поцелуй меня! — тихо и неожиданно попросила Ольга.

Я остановился, схватил её и крепко прижал к себе, бормоча что-то том, что теперь я ее никуда не отпущу, что мы всегда будем вместе — целуя ее губы, глаза, нос, щеки, волосы.

— Ну, всё, всё, хватит. Пойдем, — она уперлась в мою грудь руками.

И мы пошли дальше. Лишь тогда Ольга вдруг как-то странно ответила на мой последний вопрос:

— Не нас, милый. Тебя. Я хоть и человек, но не совсем человек.

И вдруг я всё понял. Знание обрушилось на меня и будто придавило к земле. Мне захотелось завыть, закричать, рвать на себе волосы, умолять, валяться в ногах. Но я лишь шел, глядя на такой красивый закат и глотая соленую влагу, текущую из глаз. Так всегда бывает, когда ты смотришь на солнце, пусть даже закатное. Я шел, сдерживая рыдания, которые ничего не могут изменить. Потому что на песке оставались только одни следы. Мои. И там всегда были только мои следы. Потому что Ольги нет…, и никогда не было.

Я шел и почему-то думал о том, что бомж Гоша Куба был самым счастливым человеком в мире. Просто потому, что когда он вечером, насобирав по мелочи, возвращался в подвал, там всегда ждала его бомжиха Лёля. И куча тряпья в углу, у теплой трубы, где они каждую ночь спали вместе. Даже если это была всего лишь галлюцинация. Когда нет возможности определить, что реально, а что нет, тогда реально то, что реально для тебя.

Оля сказала, что когда мы смотрим на человека, которому безвозмездно помогаем, то нашими глазами смотрит на этого человека Бог. Бог, ты когда-нибудь смотрел на мир моими глазами? Ну, хоть разок?