Ярким примером таланта проникновения Душой в суть вещей и явлений также могут служить произведения Высоцкого о Земле. Так мог говорить только человек планетарного масштаба, для которого не существует ни времени, ни пространства. Он живёт как бы вне мира и всё видит со стороны, в очень высоких вибрациях чувств и энергий. Именно поэтому всё, что он творит, и живёт в вечности.
Кто сказал: «Всё сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя!»?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время!
Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она почернела от горя.
Как разрезы, траншеи легли,
И воронки – как раны зияют.
Обнажённые нервы Земли
Неземное страдание знают.
Она вынесет всё, переждёт, —
Не записывай Землю в калеки!
Кто сказал, что Земля не поёт,
Что она замолчала навеки?!
Нет! Звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин,
Ведь Земля – это наша душа, —
Сапогами не вытоптать душу!
Кто поверил, что Землю сожгли?!
Нет, она затаилась на время…
* * *
Мосты сгорели, углубились броды,
И тесно – видим только черепа,
И перекрыты выходы и входы,
И путь один – туда, куда толпа.
И парами коней, привыкших к цугу,
Наглядно доказав, как тесен мир,
Толпа идёт по замкнутому кругу —
И круг велик, и сбит ориентир.
Течёт под дождь попавшая палитра,
Врываются галопы в полонез,
Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,
И кислород из воздуха исчез.
Ничье безумье или вдохновенье
Круговращенье это не прервёт.
Но есть ли это – вечное движенье,
Тот самый бесконечный путь вперёд?
* * *
Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, – там жизнь проходит,
А там, где нет меня, – идёт!
А дальше – больше, каждый день я
Стал слышать злые голоса: —
Где ты – там только наважденье,
Где нет тебя – всё чудеса!
Ты только ждёшь и догоняешь,
Врёшь и боишься не успеть,
Смеёшься меньше ты и, знаешь,
Ты стал разучиваться петь!
Как дым, твои ресурсы тают,
И сам швыряешь всё подряд.
Зачем? Где ты – там не летают,
А там, где нет тебя, – парят.
Я верю крику, вою, лаю,
Но все-таки, друзей любя,
Дразнить врагов я не кончаю,
С собой в побеге от себя.
Живу, не ожидая чуда,
Но пухнут жилы от стыда —
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда – нибудь туда.
Хоть все пропой, протарабань я,
Хоть всем хоть голым покажись,
Пустое всё: здесь – прозябанье,
А где-то там – такая жизнь!
Фартило мне, Земля вертелась,
И, взявши пары три белья,
Я шасть – и там! Но вмиг хотелось
Назад, откуда прибыл я.
Я первый смерил жизнь обратным счётом.
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился и затих, и замер,
Мне показалось: я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
Сейчас я стану недвижим и грузен
И погружён в молчанье, а пока
Горн и меха земных газетных кузен
Раздуют это дело на века.
Хлестнула память мне кнутом по нервам,
В ней каждый образ был неповторим:
Вот мой дублёр, который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.
Пока что на него не тратят шрифта:
Запас заглавных букв – на одного.
Мы с ним вдвоём прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него.
Вот – тот, который прочертил орбиту,
При мне его в лицо не знал никто.
Всё мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето.
И, словно из-за дымовой завесы,
Друзей явились лица и семьи:
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
Их – всех, с кем вёл я доброе соседство, —
Свидетелями выведут на суд.
Обычное моё босое детство
Оденут и в скрижали занесут.
Чудное слово «Пуск!» – подобье вопля —
Возникло и нависло надо мной.
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.
И вихрем чувств пожар души задуло,
И я не смел или забыл дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпускать.
Она вцепилась удесятерённо,
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивлённо
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
Мне рот заткнул – не помню, – крик ли, кляп ли,
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала всё топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
Там, подо мной, сирены голосили,
Не знаю – хороня или храня.
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна.
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки, – тишина.
Эксперимент вошёл в другую фазу.
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу —
И получил команду отдыхать.
И неуютно сделалось в эфире,
Но Левитан ворвался в тесный зал —
Он отчеканил громко: «Первый в мире!»
Он про меня хорошее сказал.
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрёк про самочувствие своё…
Пришла такая приторная лёгкость,
Что даже затошнило от неё.
Шнур микрофона, словно в петлю, свился,
Стучали в рёбра лёгкие, звеня.
Я на мгновенье сердцем подавился —
Оно застряло в горле у меня.
Я отдал рапорт весело, на совесть,
Разборчиво и очень делово.
Я думал: вот она и невесомость,
Я вешу нуль, так мало – ничего!
Но я не ведал в этот час полёта,
Шутя над невесомостью чудной,
Что от неё кровавой будет рвота
И костный кальций вымоет с мочой.
Ещё древние греки предполагали, что Вселенная – не только бесконечное пространство, но и разумное вещество, которое является информационным полем, где содержится информация о всей её истории. И мировая наука сегодня подтверждает, что Вселенная – это разумный океан планет, где космический разум отражает все мысли человека вне зависимости, когда и где он жил.
Сегодня многие учёные полагают, что большинство катаклизмов в новейшей истории, в том числе ощутимое изменение климата, прямо или косвенно, так или иначе спровоцированы человеком: отравляющая природу в угоду корысти промышленность, испытания и применение ядерного оружия, нещадная эксплуатация природных ресурсов. Мы видим, что природа бунтует всё чаще: целый шлейф землетрясений, наводнений, цунами, вулканических извержений обрушивается на нашу прекрасную Землю. Развив науку, выстроив вокруг себя общество потребления, мы невольно начали думать, что человек является хозяином Земли, забывая, что ценности, на которых он живёт, это ценности всего мира, и не всегда их можно перенести в материальный мир.