День под землей тянулся на удивление долго, и в какой-то момент мои внутренние биологические часы принялись сбоить. Я с трудом определял время суток, все больше погружался в себя, начинал хандрить и в какой-то момент не выдержал. Захлопнув очередной талмуд, я ринулся прочь из библиотеки, по пути расшвыривая черновики и письменные принадлежности. Я был полон решимости пообщаться с Дурином по поводу своего ученичества, и именно в том плане, в котором нужно было мне.

– Все, парень, – рычал я, шагая по узким коридорам жилища мага. – Кончилась халява. Найдешь себе нового переписчика, а я – пас!

Гномьи потолки были низкими, и мне приходилось проявлять чудеса ловкости и сноровки, чтобы не удариться лбом о балку или не задеть макушкой очередную помпезную и безумно дорогую люстру в жилище Каменистого. Жил гном-аскет с размахом, что удачно скрывал за толстой дубовой дверью. Трехуровневая пещера Дурина вмещала в себя большую гостиную, обширную библиотеку, кухню (с приходящей стряпухой), кладовую, три спальни разных форм и размеров, лабораторию, три комнаты, отведенные под склад барахла, гардеробную и, кажется, даже тренажерный зал. Все это располагалось на двух верхних уровнях, а до третьего я так и не добрался. Сейчас я шагал в лабораторию, в которой гном проводил большую часть свободного времени, когда не предавался «аскетичному» пьянству и хождению по девицам.

По поводу проституции у гномьего народа вопрос был более чем сложный. Как-то у Кобы вдруг развязался язык, и он выдал множество интересных и сальных моментов. В частности, выяснилось, что проституция у них порицалась, а зачастую и строго наказывалась. Застигнутая за таким поведением гномиха могла лишиться головы, так что в увеселительных домах частенько можно было увидеть представителей других видов. Имелись и оркини, и эльфийки, и люди, и даже одна гоблинесса, запись к которой была заполнена на несколько месяцев вперед. Я, как человек любопытствующий, с пытливым умом и горячим сердцем, с радостью исследовал для себя новый мир, и посещение местного дома терпимости было вполне логичным поступком.

В свою защиту могу сказать, что этим мои изыскания не закончились. Я побывал в местной библиотеке, придя в восторг от количества книг, которые там нашлись. Казалось, все печатные издания подгорного королевства уютно разместились тут на полках, и число их осознанию не поддавалось. Довелось мне побывать и в инженерных пещерах, где низкорослики собирали и испытывали свои изобретения, от бытовых до военного назначения. Везде мне выказывали почет и уважение, однако к двум странным и на вид очень опасным агрегатам решительно не подпустили.

Довелось мне побывать и на конюшне. Местная фауна меня неприятно поразила. Зверюги тут были, вроде бы, и знакомые, как рогатые медведи Кроса, однако что-то в них менялось, и не в лучшую сторону. Иногда казалось, будто природа откровенно насмехалась над животными. Например, здесь имелись тягловые животные, похожие на африканских буйволов, у которых вместо двух рогов было четыре. Встретились тут и птицы, напоминающие мне пеликанов, с такой странной и крикливой расцветкой, что я просто затруднился ее классифицировать. Были тут и вовсе незнакомые мне виды, от страшных до комичных. Например, змея с ногами – на вид ужасная, но оказавшаяся доброжелательной и ласковой животиной. Или лягушка с крыльями, закрытая в клетку. Около клети стоял специально обученный гном, следивший за тем, чтобы зеваки не просовывали к земноводному пальцы. Жаба была насквозь ядовита и содержалась тут исключительно в медицинских целях.

И да, я отвлекся. Я был зол и взбешен, я мчался по коридору, чтобы высказать Дурину Каменистому все, что думал о его манере преподавания магических знаний. Толкнув дверь в лабораторию, я охнул и сморщился от отвратительного запаха, в глаза мне ударила яркая вспышка. Когда зрение вернулось, а матерные слова закончились, я смог различить склонившегося над чашкой гнома. Достав из чашки щепотку бордового порошка, маг понюхал ее, попробовал на язык и под конец, ссыпав назад в сосуд, сделал запись в пухлой тетради. На мое внезапное появление маг не обратил ни малейшего внимания.

– О, великий маг и волшебник! – начал я. – Не соблаговолишь ли ты мне, своему ученику, подарить несколько минут своего драгоценного времени?

Фразу эту я произнес как можно более иронично, дабы показать все мое недовольство.

– Ах, это ты, Кот. – Дурин устало потер глаза и, прикрыв чашку тяжелой крышкой, спросил: – Тебе чего?

– Хочу напомнить, что ты взял меня в ученики, – пошел я в атаку, – а все, чем я занимаюсь, так это нудной работой и копированием бесполезных документов по урожаю. Какой, спрашивается, урожай под землей? Зачем это мне?

Дурин усмехнулся в бороду и, сняв кожаный фартук, бросил его, не глядя, на стоящий рядом стул.

– Учиться, значит, желаешь? Похвально. Пошли за мной.

Внутри меня все возликовало. Наконец-то я получу желанные знания и смогу твердо стоять на «магических» ногах. Однако мы снова оказались в кабинете старца, и тот, усевшись в кресло, кивнул мне в сторону кресла свободного.

– Как я понимаю, сегодня мы заниматься магией не будем? Ни заклинаний, ни формул…

– Тебе не нужны формулы! – Дурин встал, подошел к каминной полке и, взяв кисет с табаком и трубку, принялся ее набивать. – Они тебя только запутают. Формулы, словосочетания, элементы – все это мусор, если ты маг истинный, первородный. Мне вот не повезло. Пришлось додумывать многое собственной головой, а тебе могу дать совет. Наберись смелости, задумайся и твори. Ограничивает тебя только собственная фантазия.

– Тоже мне совет, – разочарованно вздохнул я. – В прошлый раз – взмах моей руки, – я махнул конечностью, сменившей пигмент, – привел к гибели множества эльфов, а чуть раньше я растер в пыль разбойника.

– И что тебя смущает?

– Я хочу контролировать это. Понимать.

– И что же тебе мешает? – Дурин закончил с трубкой и, вытащив из камина уголек, прикурил. Кабинет мгновенно заволокло ароматным табачным дымом. – Ты должен управлять даром, а не он тобой. Начни с малого. Сделай вихрь, только такой, чтобы уместился у тебя на ладони. Представь его у себя в голове, прорисуй каждое завихрение воздуха, каждый виток на твоей руке. И да, лучше это делать на белой ладони.

– Ты так уверен, маг? – Я со скептицизмом хмыкнул. – Как бы не вышло беды.

– Будь седоком, но не лошадью, – легкомысленно отмахнулся гном.

– Ну, хорошо.

Я закрыл глаза и, сосредоточившись, решил представить что-то совершенно безобидное, вроде котенка. Маленькое пушистое существо, свернувшись клубочком на каминной полке, обязано было мурлыкать, щурить крохотные глазки и иногда, потягиваясь, выпускать маленькие розовые коготки.

Открыв глаза, я осмотрелся, но признаков котенка не было.

– Ничего не выходит, – признался я.

Гном хмыкнул, затянулся, выпустил в потолок струю табачного дыма.

– Не с того конца за лопату берешься. Ты небось себе сразу фантом делать начал. Это только для последышей хорошо, а истинный маг с иллюзией не работает. Представь энергию, что-то эфемерное, неосязаемое и мощное одновременно, и, как скульптор, начинай лепить. Силы в тебе достаточно.

Я кивнул и, вновь закрыв глаза, погрузился во внутреннюю тьму, однако тут мне было не страшно, а тихо и комфортно. Поленья в камине приветливо потрескивали, часы на полке мерно тикали, гоняясь за минутами, а внутри моего сознания действительно что-то осторожно шевельнулось. Неуверенно, робкой пульсацией крохотного сердца появились первые признаки магии. Шаг за шагом, стежок за стежком, сначала ментальное дуновение теплого ветра, с каждым мгновением все усиливающееся, начало формироваться в нечто непонятное, и только страшным усилием воли я смог обуздать эту форму. Вдруг что-то произошло, будто струна порвалась, и разом закончилось и наваждение, и сила, и зарождающийся вихрь.

Открыв глаза, я понял причину своей неудачи. Дурин Каменистый стоял около каминной решетки и орудовал в очаге длинной изогнутой кочергой, что-то напевая себе под нос. Работа его сопровождалась резкими ударами по углям и решетке, что вызывало удивительную по своей дисгармонии какофонию и сбивало с толку.

– Я бы хотел немного тишины! – настойчиво попросил я. – Мне требуется сосредоточиться, а этот грохот сбивает с толку.

– А в бою, в огне, под грохот стали, ты тоже будешь просить сделать потише? – ехидно поинтересовался маг.

– То в бою, – насупился я. – В который вступать не планирую. Я вообще против любых военных действий, хоть и сам солдат.

– Солдат, и против войны. – Дурин печально улыбнулся. – Ну да ладно. Попробуй заново, только в этот раз постарайся прислушаться к собственным ощущениям. Сила магии начнет наполнять тебя, просачиваться сквозь поры на коже, проникать в самое нутро и наполнять твой магический сосуд. Не каждому дано контролировать это, так же как и не всякий сможет заполнить его хотя бы до середины. Ты, по сути своей, первородный, потомок Горта, и магия, тебя наполняющая, рискует стать безграничной. Следи за этим, Кот, или не миновать беды.

– А как следить-то? – хмуро поинтересовался я.

– Ты поймешь, – уверенно кивнул бородатый недорослик. – Это как плавать. Приходит само. Либо ты плывешь, либо тонешь.

– Да уж, перспектива, – усмехнулся я беззлобно, устало и как-то отстраненно. Манера Дурина преподавать начинала меня утомлять. – А если я не совладаю с силой?

– Два исхода. Первый и самый очевидный – тебя разорвет в клочки. Это будет означать, что к Горту ты отношение имеешь, однако седьмая вода не киселе, и природа на тебе отдохнула. Максимум, чем это грозит, так запачкаешь стенку свежими мозгами.

– А второй?

– Второй полностью подтвердит твое право первородства, которое, кстати, еще и доказать надо. Мало ли, что Красный маг себе измыслил. Он умом уже давно повредился, гоняясь за первыми заклинаниями.

– И как это будет выглядеть? – настоятельно поинтересовался я.

– Сложно сказать. – Дурин принялся выбивать пепел из трубки прямо себе в ладонь. – Может, сотворишь чудище страшенное, может, болезнь неизлечимую. Много чего придумать можно. Ты пробуй, парень, пробуй…

– А болезнь? – удивленно поинтересовался я. – Не боишься за гномов? А ну как возьмут да и вымрут или их чудище схарчит?

Дурин приосанился и, засунув трубку в карман, важно прошелся по кабинету.

– Из этого кабинета не вырвется ни одно колдовство. Строили обитель мои предки, и уж они-то знали толк в сдерживающих заклятиях. Так что ты, Кот, не стесняйся, магичь в удовольствие, а я посмотрю.

И тут мне в голову пришла мысль. Каменистый ни в грош не ставил мои способности и, похоже, даже не допускал мысли, что я каким-то образом связан с первым черным магом. Ему было любопытно, порой забавно, но не более. Этот факт почему-то отчаянно меня разозлил, и я, закрыв глаза, вновь представил себе котенка. На этот раз он немного подрос, обзавелся причудливым тигриным окрасом, получил зубы и когти, а также, по прихоти фантазии, костяной гребень на голове. Весу у моего котенка было килограммов двести, а пасть таких размеров, что в ней без труда мог бы поместиться средних габаритов гном со всеми своими бородами, колпаками и походным снаряжением.

Все произошло очень быстро, наверное, секунды не успело пройти, как я услышал отчаянный визг и, открыв глаза, обнаружил почтенного мага, по-мальчишески уцепившегося за тяжелую люстру и смешно болтающего ногами. Возраст у гнома был почтенный даже для его расы, да и статус не позволял вести себя столь легкомысленно.

– Что с вами, почтенный? – удивленно поинтересовался я. – К чему столько акробатики?

– Немедленно убери эту тварь! – перешел на фальцет почтенный магистр, дрыгая ногами и смешно потряхивая бородой, из-за чего люстра под потолком начала сильно раскачиваться. – Или я не знаю, что я с тобой сделаю!

– Какую тварь? – Все еще не понимая, что происходит, я вдруг ощутил, как в ладонь моей правой, белой руки уткнулось что-то мокрое и теплое. Переведя взгляд вниз, я обомлел. Рядом со мной находилось существо, способное органично смотреться разве что в преисподней. Комплекцией и внешним видом оно было похоже на тигра, однако на этом сходство с большой кошкой заканчивалось.

На черепе существа имелся костистый гребень, который шевелился вместе с кожей на голове. Длинные, кинжалоподобные клыки опасно выглядывали из пасти, не предвещая ничего хорошего, а огромные когти на лапах оставляли на деревянном полу глубокие извилистые борозды. Хвост чудовища заканчивался костяной шипастой шишкой, один удар которой способен был отправить к праотцам. Тварь шевельнулась, снова уткнувшись мне носом в ладонь, и под шкурой дрогнули тугие канаты мышц.

Пару секунд мне понадобилось, чтобы осознать, что произошло, и вот, что я вынес из всего случившегося. Я сотворил эту тварь, иначе ей неоткуда было появиться. Чудище попросту не смогло бы бесшумно проникнуть в кабинет Дурина, аккуратно затворить за собой дверь и сидеть в немом ожидании, пока я практиковал свои навыки. Гном, похоже, тоже не был причастен к ее появлению. Его крики и абсолютное нежелание слезать с люстры, на которой он неизвестно как очутился, служили тому подтверждением. Была, впрочем, и другая странность. Я не боялся зверя, и тот, чувствуя это, вел себя будто ручная собачонка. Проведя по его гребню, я добрался до остроконечных ушей на огромной башке и почесал, из-за чего монстр пришел в неописуемый восторг и, зажмурившись, забил задней лапой.

Буфет, набитый безделушками разной степени важности и цены, позади животного рассыпался в щепу, а сами артефакты разлетелись по комнате. Гном, успевший перебраться на перекладину, взвыл и вцепился руками в бороду.

– Уйми зверя, Кот! – заголосил он. – Верю, я верю! Я бороду свою съем, если хоть раз поставлю твои слова под сомнение!

– Ну что, приятель? – Я улыбнулся и потрепал могучего зверя по холке. – Поможем господину Каменистому принять тот вид, который ему подобает?

Мое творение переместило взгляд с меня на гнома и вдруг, неожиданно для всех, кровожадно облизнулось, чем вызвало новый приступ паники у хозяина помещения.

– Тише, тише. Не надо есть дедушку Дурина. – Я встал рядом с монстром, вновь завладевая его вниманием. – Он старенький, жесткий, у него глисты.

К моему большому удивлению, на морде порождения ада появилось выражение брезгливости, и, попятившись назад, тварь разнесла очередной предмет интерьера.

– Хватит крушить мою мебель! – взвыл маг. – В жабу превращу!

– Не превратишь.

Сказано это было не мной, и не магом, и я даже обернулся в поисках хозяина голоса, однако, кроме нас троих, в комнате никого не было.

– Превращу! – фальцетом настаивал гном. – Или в мокрицу, а потом каблуком! Каблуком!

– Лапы коротки. Я тотемный зверь. Личина. Ты мне даже усы подстричь не сможешь, а я, если захочу, конечно, перекушу тебя пополам…

Так у меня появился личный монстр, натура хоть и позитивная, но подозрительная и склочная. Первым делом он до жути перепугал несчастного Кобу, который, как обычно, ввалился ко мне в комнату, сгибаясь под тюком подарков от местного населения. Гномы продолжали меня баловать различной снедью, похоже полагая, что живу я впроголодь, и без бутыли вина, куска сыра, и доброго копченого окорока не обходилось ни одно застолье.

Вот и в этот вечер гном пришел не с пустыми руками. Войдя в мою скромную обитель, низкорослик с облегчением опустил на пол мешок с хабаром и вмиг превратился в соляной столб. Взгляд его встретился с узкими зрачками чудища, вольготно расположившегося на трети всего свободного пространства.

– Жеваный напильник, – только и смог выдать он.

Тотемное животное прикрыло глаза и сладко зевнуло, показав во всей красе свои клыки. На некоторое время в моей келье царило молчание, которое прервал тот же Коба:

– Хозяин, это что еще за чудище?

Я привстал с кровати, отложив книгу по магии, которой меня снабдил Дурин, и задумался. Решительно не представляя ни пола, ни возраста, ни даже имени существа, я попросту не нашел что сказать. Тигр с гребнем на голове перевел лукавый взгляд на меня и утробно низко рыкнул, что привело к стремительному стратегическому отступлению Кобы за пределы комнаты.

– Ну, зачем ты так! – Я покачал головой и, отложив томик, сел, свесив ноги со своего лежака. – Коба парень хороший.

– Но есть-то мне что-то надо, – парировало существо.

– Ты гномами питаться вздумал? – напрягся я, но чудище мотнуло огромной башкой.

– Эмоциями я питаюсь. Я же фантомное существо, сгусток силы, твоя ментальная проекция. Твоя самая сильная эмоция – это страх, на втором месте стоит ненависть. Есть еще растерянность, но у нее какой-то подозрительный вкус.

Этот монолог стал для меня откровением. Я до последнего сомневался, что чудище – моих рук дело, но после этого признания мои сомнения развеялись словно дым.

– То есть я боюсь?

– Ты? – Монстр вдруг хрипло расхохотался, что ввергло меня в новый ступор. Вы когда-нибудь видели, как смеются кошачьи? Нет? Это странное, а в моем случае еще и пугающее зрелище.

Закончив это сомнительное мероприятие, мой собеседник снова смог оперировать своим речевым аппаратом.

– Ты не боишься, маг. Ты вызываешь страх. Я так чувствую, однако вокруг тебя только друзья. Мне бы в бой, в мясорубку, чтоб конечности отлетали да мозги расплескивались, и чтобы твои способности да мне в кормежку. Мы, ментальные существа, питаемся тем, что дает повелитель. В твоем случае это страх. Вкусный, жирный, наваристый. Блюдо достойное королей.

– Этого еще не хватало! – охнул я. – Никакой я тебе не повелитель. Ты волен делать то, что заблагорассудится. Вон уже и Коба со своим «хозяин» достал хуже горькой редьки. Теперь вот ты. Кстати, как тебя зовут?

– Меня? – Тигр нахмурил лоб, и вышло у него это почти по-человечески. – Не знаю. Назови меня.

Задача предстояла не из легких. Гнома по имени Сталин я окрестил Кобой с легкостью. Сыграло старое советское образование, любовь к исторической и биографической литературе, усугубленной богатым ассоциативным рядом. С адским тигром же была совершенно другая задача. Надо было дать ему такое имя, чтобы оно отображало его суть, а вот этого я пока не понимал.

– А как бы ты сам хотел называться?

– Не знаю. – Чудище потянулось, хрустнув суставами, и когти заскребли по каменной стене. – Что-нибудь серьезное, многозначительное, чтобы самкам нравилось и враги дрожали.

О том, что мое чудище уникально и вряд ли в природе найдется существо женского пола, подобное ему по виду, я упоминать не стал. Выглядел зверь инфернально, был самцом и имел своеобразное чувство юмора.

– Будешь Сатаной. Есть такой миф на моей родине о существе, рухнувшем с небес на землю. Второй после бога, ну или заместитель Горта и Марта, если тебе так понятней будет.

– А что? – Зверь поднял голову и шевельнул челюстью, как бы пробуя имя на вкус. – Мне нравится. Буду Сатаной…

К чему я все это? Мой новый слуга решительно не собирался никуда уходить, и мне пришлось смириться с его присутствием. Жить с ним было нехлопотно. Двухсоткилограммовая туша с замашками шутника и серийного убийцы вселяла в меня спокойствие, его чуткий нюх, великолепный слух и острое зрение не позволили бы подобраться ко мне незаметно. Кормить Сатану тоже было не нужно, ибо, если бы он питался по старинке, как все хищники, на его пропитание уходило бы невероятное количество продуктов.

Ел мой питомец своеобразно. Блуждая по темным галереям гномьего города и, неожиданно для прохожих, выпрыгивая навстречу, он получал свою порцию страха, тем и довольствовался, однако через пару недель паек его снизился, струйка негативной эмоции истончилась, а потом источник страха и вовсе пропал. Гномы начали относиться к большой инфернальной кошке как к чему-то само собой разумеющемуся, а дети, увидев крадущегося в темноте зверя, устремлялись к Сатане, чтобы поиграть. Зверь буквально «таял» при виде малышей, ложился на землю и, позволяя усесться себе на спину, катал до десятка седоков одновременно. Детвора была в восторге. Под конец мой чудовищный питомец повадился ходить с гномьим гарнизоном в ближнее охранение, из которого возвращался сытый и довольный. О том, что с ним там происходило, Сатана хранил молчание.