Холодно было, черт возьми. Холодно до безобразия. Промозглая осенняя погода пыталась что было сил выдуть из города все нечистоты и миазмы северным, пронзительным ветром, но то ли старалась плохо, то ли само количество нечистот уже перевалило за критическую отметку, но смрад там внизу стоял нешуточный.

В нечастые минуты, когда по стеклам не молотил дождь и небо не закрывали иссиня-черные тучи, я выходил на крышу и подолгу смотрел на умирающий город, пытаясь определить, кто же остался в живых. Редкие, оставшиеся на ходу машины еще проносились по захламленным улицам, там, где-то внизу, но с высоты пятнадцатого этажа они казались нереально маленькими, словно игрушечными, и скорее всего в них сидели мародеры. Стоя на крыше здания, облокотившись на шаткие железные перила, я до ломоты в глазах смотрел на горизонт, пытаясь рассмотреть тот единственный спасительный шанс, который нам оставался. Нам? Я не сказал, что в офисе нас осталось двое? Конечно, нет, я иногда забывчив и рассеян. Сейчас я исправлю эту оплошность, но прежде попытаюсь объяснить, зачем два клерка закрылись на пятнадцатом этаже одного из центральных, блистательных и привилегированных бизнес-центров три недели назад и, почему они не стремятся наружу. Мы даже написали на крыше большими белыми буквами «Помогите, тут есть живые», но спасать нас никто не торопился, а может, и не было тех спасателей. Даже редкие игрушечные машины, иногда проезжающие – внизу, и то наконец покинули это кладбище. Мы с Марком смотрим на надпись, затем на горизонт и ждем, каждый чего-то своего. Я спасения, он – не знаю. Иногда я даже боюсь его.

Меня зовут Константин Рогожин, я бухгалтер. Самый взаправдашний, умеющий считать и не умеющий драться. Я преуспеваю, за плечами высшее образование, бессонные ночи в родной конторе в ожидании всевозможных проверок, масса сертификатов и дипломов, красиво висящих за моей спиной в кабинете, и я жду повышения.

Сегодня я иду на работу, отличное утро отличного дня.

Зря вчера так засиделись. Голова непозволительно трещит и во рту отвратительный привкус. Мила, секретарь генерального, праздновала свой день рождения. Юбилей как-никак – двадцать пять. Завидую. В свои двадцать пять я пахал помощником за мизерную зарплату, без просветов и выходных, а эта вертихвостка даже сейчас получает больше моего. Может, девкой стоило родиться? Зависть, что она? Мило улыбаемся и машем.

Окончательный разброд в мысли принес громкий вой будильника, и пришлось наконец-таки открыть глаза. Еще пару минут я просто валялся в кровати, глядя в пожелтевший от времени потолок, и собирал волю в кулак для решающего броска до ванной и, наконец, собравшись с духом, сел на кровати. Замутило, отчаянно замутило. К горлу подступил отвратительный липкий комок, старающийся что было силы выбраться наружу. Ну зачем я столько пил? Сам же знаю, что на следующий день буду лежать пластом, а все равно тянулся за всеми. Вроде бы даже тосты орал. Стоп, какие тосты? Чего бы лишнего не сболтнуть. Мила хоть и дура, но обидчивая. Все недалекие чрезвычайно легко обижаются, а, будучи секретарем генерального, она может натворить тех еще бед. Не зря же с ней все так отчаянно дружат? Нет, вроде ничего, все нормально. Поборов наконец тошноту, я нащупал босыми ногами тапки и, обувшись, поплелся в ванную, шоркая подошвами по давно уже не метенному паркету. Присев на край ванны, я включил холодную воду и, набрав в сложенные ладони обжигающе-ледяную влагу, плеснул себе в лицо. Затем еще один раз, потом еще, снова, пока наконец взгляд смотрящего на меня тридцатилетнего мужчины не стал осмысленным. Отлично, зеркало, спасибо тебе, ты лучший индикатор вменяемости своего хозяина на данный момент. Впрочем, нет, простым умыванием в данном случае не ограничишься. Душ, отличный и бодрящий душ. Скинув остатки одежды, я влез в душевую кабинку и, повернув выключатель, чуть не взвыл. Холодно, очень холодно, до ожога, зато ясность в голове и легкость во всем теле. Выключив воду, я спешно выбрался из душа и, критически осмотрев свою физиономию, принялся чистить зубы. С бритьем решено было подождать до следующего удобного случая, к тому же легкая двухдневная щетина мне шла, ну или я так думал, так что предпочтение было отдано щетке и зубной пасте.

Закончив с водными процедурами и немного ожив, я отправился на кухню, как был, голяком, не потрудившись прикрыться, чему нимало не расстроился. Жил я один, так что смущать по утрам мне было некого, да и с личной жизнью все как-то не складывалось. Большую часть своего свободного времени я проводил в офисе, посвящая его неурочной работе или очередному корпоративному тренингу, которыми так богат быт офисного планктона.

Добравшись до кухни, я щелкнул кнопкой кофеварки, закинул в тостер пару ломтей хлеба, достал из холодильника масленку и выставил ее на стол. Что еще, ах да, телевизор.

Усевшись на табурет, я щелкнул пультом, ожидая увидеть новости. Что еще могут крутить в столь ранний час, только их. Мой верный пучеглазый друг отозвался шипением эфира и белесым снегом по экрану. Попытки переключиться на любой другой работающий телеканал ни к чему не привели, и я, оставив это занятие, принялся намазывать на поджаристые тосты масло. Громко звякнула кофеварка, сообщая о готовом продукте, так что и кофе можно было наливать, чем я тут же и занялся. Кофе и тосты утром, а еще лучше кофе, тосты и сигареты. Сигарет нет, все скурил вчера в баре, а купить пачку на утро не удосужился. Вот почему мне так неуютно! Безумно хочется курить. Ничего, тормозну где-нибудь по дороге и возьму сигарет, а заодно и минералки. Можно ларек, лучше заправка. Там и быстрее и чище.

Быстро покончив с завтраком и окончательно приведя себя в тонус, в чем крепкий кофе и немного пищи, упавшей в желудок, сыграли решающую роль. Быстро нацепив свежую сорочку, галстук и костюм, я вышел из дома. Отличная погода, хоть пока еще и темно, да и к лучшему. Люблю выходить пораньше, часов эдак в шесть. Город только просыпается и еще не наполнен гулом машин, криками, суетой и выхлопными газами, а прелестная прохлада в этот час настраивает на великие свершения. Итак, в машину и в офис. Буду сегодня первым. Пусть остальные утрутся. Да, я первый, я всегда первый. Я первый во всем и скоро меня ждет повышение.

Вы только не подумайте, что я тщеславен. Скорее уж наоборот – скромен, трудолюбив, усидчив. По жизни у меня не было ни поддержки, ни страховки, ни мохнатой лапы, так что все мои достижения можно приписать мне и только мне. Накручивание себя на лидерство – это сложившийся ритуал, что-то вроде самогипноза. Если ты сам уверен, что первый и всего добьешься, то так тому и быть. Мысль материальна.

Прокрутив в голове свой ежедневный ритуал лидера, я спустился на лифте вниз и направился к своему автомобилю. Тут меня ждал первый сюрприз. По всему гладкому блестящему черному боку «Фольксвагена» шла противо-естественная, глубокая неровная царапина. Чертыхнувшись, я быстро обошел автомобиль, по пути соображая, сколько времени отнимет вызов страховщика, и, решив, что опоздание того не стоит, махнул на повреждение рукой. Настроение, вроде бы начавшее подниматься после первой кружки кофе, стремительно рухнуло вниз, раскатившись мелкими осколками по асфальту. Путь до офиса, располагающегося в деловой части города, занял минут двадцать, от силы двадцать пять, что не удивительно в столь ранний час, и уже через полчаса я поднимался с подземной парковки на пятнадцатый этаж небоскреба, где располагался офис компании с загадочным названием «Пандея». Никого из сотрудников особо не интересовало происхождение названия, а большинство не знало, чем она в действительности занимается, но вертолетная площадка и огромные панорамные окна по всему вестибюлю были призваны кричать об успехе бизнеса и гениальности рулевых.

– Привет, – пройдя мимо охранника на ресепшене, я приветливо махнул ему рукой, тот махнул мне в ответ, и на этом общение закончилось. Путь мой пролегал вдоль длинного коридора, устланного ковровой дорожкой, вплоть до двери с табличкой, на которой было выгравировано, именно выгравировано мое имя. Без всяких пошлых печатных бумажек или пластика, именно стальная табличка, привинченная двумя саморезами к толстой дубовой двери. Помимо моего имени на куске стали красовалась надпись «Старший финансовый консультант», еще одна галочка моему эго. Толкнув дверь, я вошел в небольшой, но грамотно обставленный лично мной кабинет и, бросив портфель на пол около шкафа с документами, включил ноутбук и полностью погрузился в финансовую отчетность.

Первым, через три часа после начала работы, потревожил меня Алексей, наш юрисконсульт и по совместительству мой партнер в покер по выходным.

– Костик, привет, как голова? – рябой и вихрастый Леха не походил на юриста, скорее уж на скомороха или, в крайнем случае, актера комического амплуа, но тем не менее трудился на этой ниве уже больше пяти лет и, как я понимаю, преуспевал.

– Нормально, – я поднял глаза от экрана ноутбука и потянулся за кружкой с остывшим кофе. – Отчетности навалили, вот и сижу как дурак, а ты как?

– Лучше не бывает, – подмигнул он мне заговорщицки. – Ты, кстати, одним из первых ушел. Мы потом всем скопом ломанулись в клуб, Милка, опять же, спонсировала, и так зажгли, что до сих пор коленки трясутся.

– Ну-ну, – кивнул я скептически. – А если честно?

– Паршиво. – Рухнув на стул, юрист прикрыл глаза и картинно застонал. – Голова что колокол, малейший громкий звук – и мне кранты, ты ведь похоронишь меня по-человечески? – Последние слова было произнесены нарочито протяжно и жалостливо, и вызвали у меня улыбку.

– Обязательно, господин юрист, – кивнул я, – но спасение утопающих дело рук самих утопающих. Скушал бы супчика горячего в кафе, сразу бы полегчало.

– Так пошли, вместе пообедаем, – тут же предложил Алексей.

– Пообедаем? – Я скосил глаза в нижний правый угол ноутбука и ахнул. Аналоговые системные часики показывали половину третьего.

Захлопнув крышку портативного компьютера, я накинул на плечи пиджак и устремился прочь из кабинета.

– Пусто что-то, – догнал меня по пути юрист, – в офисе человек пять от силы.

– Это кто такие стойкие? – улыбнулся я.

– Галя из кадров, – начал загибать пальцы на руке Леха, – Петр Семенович из логистики, мы с тобой, да охранник.

– Дела, – хмыкнул я. Общее количество сотрудников офиса переваливало за пятьдесят и в разгар рабочего дня помещение конторы больше походило на растревоженный улей. К завсегдатаям офисных пастбищ обычно примешивались визитеры, клиенты, рекламодатели и солидная порция вездесущих курьеров, сновавших туда и сюда с огромными цветастыми пакетами рекламных проспектов, корреспонденции и бизнес-подарков. Сейчас же в офисе царила тишина. – Вроде же не все вчера гуляли?

– Не все, – часто закивал юрисконсульт. – Петра Семеновича так вообще вчера не было. Он человек солидный, различные мероприятия подобного толка привык скорее игнорировать, а не посещать. Галя была, это я точно по-мню, ну а охранник не в счет.

– Генерального тоже нет? – задал я наводящий вопрос.

– Ни генерального, ни замов, ни секретаря. Такое впечатление, что все решили не являться сегодня в офис. Может, мы пропустили что, и сегодня выходной?

– Не, – замахал я руками. – Выходной я бы не пропустил, да и ты, разгильдяй, тоже.

За разговорами мы миновали длинный коридор и, вый-дя к ресепшену, направились к дверям лифта.

– Господа, – послышалось сзади, – господа, лифт не работает.

Застыв на половине шага, я обернулся и непонимающе посмотрел на сидящего за стойкой охранника.

– То есть как не работает? – поперхнулся Леха. – И давно?

– Часа три уже, – признался пожилой седой мужчина в серой однотонной форме с нашивками.

– Вы сообщили администрации? – поинтересовался я.

– Сообщил, – кивнул мой собеседник.

– Ну и что? Что они сказали? Когда исправят? – выдал я тираду наводящих вопросов.

– По рации сообщил на центральный пост, – кивнул охранник. – Авария у них там какая-то вроде. Обещали к обеду разобраться.

– К обеду, – хмыкнул юрист и скептически оглядел мертвое табло лифта. – Обед-то вот он, идет уже.

– Я сейчас еще раз свяжусь, – кивнув, охранник полез в ящик стола за рацией.

– Хорошо бы.

Отойдя в угол, мы с Лехой пристроились на подоконнике и принялись ждать результата переговоров. – Тащиться по лестнице вниз, все пятнадцать этажей, удовольствие из сомнительных, а уж подниматься потом с полным желудком так вообще верх издевательства над свободной личностью.

– Ну что там? – не выдержал юрист.

– Ничего не понимаю, – отложив рацию, охранник принялся названивать по телефону. – На связь никто не выходит. Ни дежурный, ни охранники по этажам, ни администрация. Одни помехи в эфире.

– Приплыли, – сморщился юрист, – и что же вы нам прикажете делать? С голоду помирать?

– Отцепись от человека. – Я легонько толкнул в бок своего приятеля, который уже начал было распаляться. – Он-то в чем виноват? В конце концов, всему виной лифт, а если копнуть более глубоко, то управляющая компания, занимающаяся обслуживанием здания. В небоскребе четыре пассажирских и два грузовых лифта, должен же быть хоть один дежурный лифтер?

– Костик, ты гений! – Радостно хлопнул меня по плечу юрист. – Благодаря тебе мы не только с голоду не помрем, но еще и на свободе окажемся. Уважаемый, – это уже охраннику, – не соблаговолите ли открыть черный ход?

– Точно! – наконец понял я. Черная лестница, а по совместительству пожарная, служила для возможных чрезвычайных ситуаций.

– Если открыть черный ход и спуститься на лестничный пролет вниз, – начал объяснять свою идею охраннику юрист, – то мы окажемся у дублирующего лифта в этом крыле здания. Он-то уж наверняка должен прекрасно работать.

– Хорошо, – легко согласился охранник, снимая с гвоздика ключ с черной биркой, – только под вашу ответственность.

– Что не сделаешь для насыщения утробы? – притворно вздохнул Леха и, выхватив из рук вожделенный ключик, ухватив меня за рукав, потащил назад по коридору.

– Эка ты оживился, – хмыкнул я, отнимая свой рукав у юриста. – Да не тащи ты так, что я, маленький?

– Быстрее, – вещал Леха, бодро шагая впереди, – все вкусное съедят. Будем тупить и опять придем к суточному супу и фирменному блюду, а они, признаться честно, уже в печенках. Котлету хочу, большую сочную котлету, и гречки побольше, а еще сока. Да, сока, апельсинового, с мякотью.

Прокручивая в голове все вышеописанные блюда, я только сейчас понял, что действительно проголодался. Во рту образовалась слюна, а предатель желудок громогласно забурчал, подавая неслабые признаки жизни.

– Гляжу, и ты меня поддерживаешь? – Расхохотался Леха.

– Вот что за человек? – покачал я головой. – Только что ведь помирал на стуле, а теперь носится по пустому офису и ржет что лошадь.

– Не лошадь, а конь, – добравшись до запертой двери с надписью «Выход» на зеленом табло, юрист вставил полученный от охранника ключ в замочную скважину. Отлаженный запорный механизм щелкнул где-то глубоко внутри и пропустил нас на лестницу.

– Накурено, – признался я, потянув ноздрями воздух.

– Тут четырнадцатый этаж себе курилку организовал, – пояснил юрист, вприпрыжку спускаясь по широким ступенькам. – Шеф у них не такой ярый поборник здорового образа жизни, так что по поводу табачного дыма они не парятся.

Преодолев первый лестничный марш, мы оказались на площадке четырнадцатого этажа, перед высокими застекленными дверями.

– Вот оно, – Леха с воодушевлением подергал ручку и поделился: – Заперто.

– Ниже пошли, – предложил я.

– Постой, идет кто-то.

За дверью послышалось шуршание и возня, и перед нами появился толстяк. Волосы так внезапно появившегося гражданина были мокрыми от пота и свисали сосульками, придавая толстяку крайне неопрятный вид. Пиджак был порван, одного рукава так и вовсе не хватало, а под глазом зиял большой лиловый синяк.

Подойдя к стеклу, человек остановился и тупым немигающим взором уставился на нас, роняя изо рта слюну.

– Э, мужик, – Леха постучал по стеклу согнутым пальцем, – ты чего, траванулся что ли?

– И подрался, – заключил я, кивая на отсутствующий рукав.

Тупой взгляд и молчание были нам ответом.

– Мужик?! – Юрист снова постучал, на этот раз уже сильнее. – Что с тобой?

Дальнейшее действие произошло в считанные секунды, но растянулось для меня, как будто кто-то нарочно, кадр за кадром, оттягивает пленку в киноаппарате. Получается это у него неловко, потому и сама картинка то ускоряется, то замедляется и изображение идет рыв-ками.

За мгновение манера поведения толстяка преобразилась. Из тупого овоща он в мгновение ока превратился в бешеного зверя. Руки затряслись мелкой дрожью, толстые губы раздвинулись, показав ряд неровных, пожелтевших от кофеина зубов, и он со всего размаха впечатался лбом в стекло. Крепкое, двухслойное, оно выдержало, но удар был столь сокрушителен, что по нему побежали быстрые тонкие полосы сколов, превращая гладкую поверхность в паутину. За первым незамедлительно последовал второй удар, заставив нас отпрыгнуть от водопада стеклянных брызг, обрушившихся на пол.

– Чертов псих! – взвизгнул юрист, пятясь вверх по лестнице. В глазах его отразилось недоумение.

Быстрее всех в этой ситуации сориентировался я. Не дожидаясь, когда толстяк прорвется через запертую дверь, я схватил Алексея за руку и потянул за собой наверх.

– Ходу, Леха, ходу! – орал я на все здание. – Мужик нас не на шашлыки приглашает.

Через несколько ступенек Леха уже пришел в норму и припустил быстрее моего, за пару прыжков оказавшись у тяжелой железной двери, ведущей на наш этаж.

– Костик, быстрее, лезет!

Обернувшись, я увидел, как, все-таки проломив двойное стекло, сумасшедший пытается пролезть сквозь образовавшийся лаз. Осколки, впившиеся ему в лицо, и ручейки крови от порезов на лбу будто даже не мешали, а лишь раззадоривали толстяка. Если бы не тучная комплекция сумасшедшего, то он давно уже прорвался на черную лестницу, и что было бы дальше, сложно себе представить. Нет, конечно, да почти наверняка, мы бы вдвоем справились с мужиком, но проверять это решительно не хотелось, и, проскользнув вслед за приятелем в открытую дверь, я быстро провернул ключ в замочной скважине.

– Успели, – Леха сполз на пол и сейчас старался прийти в себя, тяжело дыша.

– Дуй к охраннику, – кивнул я. – Живее. У него там электрошокер есть или баллончик, в общем, что-то есть.

– А ты?

– А я привалю дверь.

Вскочив на ноги, юрист умчался по коридору к посту охраны, а я еще раз осмотрел последнее препятствие на пути сумасшедшего. Дверь была знатная, стальная, сработанная и установленная на совесть, и ворваться сквозь нее можно было разве что посредством тарана. Так я думал до последнего момента, пока тяжелое тело с той стороны не ударилось о стальную поверхность.

– Ах ты ж, – от неожиданности я буквально подпрыгнул на месте и стал судорожно озираться.

Громоздкой мебели в офисе была масса, но вся она располагалась в кабинетах, так что использование ее ввиду затруднительной транспортабельности было весьма сомнительно. Рядом со мной находились стулья для посетителей, но идею соорудить из них баррикаду я тут же похоронил, едва оторвав один из них от пола. Массивно и добротно эта мебель лишь выглядела, а на деле была легче перышка. Даже такой хиляк, как я, мог преспокойно нести два, а то и три таких стула и ни разу не запыхаться. Вот оно, большое бюро с документацией, поставленное в коридор скорее для солидности, чем для функционала. После появления этого элемента интерьера сотрудники зачастую использовали его для хранения отпечатанных бланков и прочей ненужной макулатуры. Конечно, дотащить такую громадину в одиночку было решительно невозможно. Даже сюда его затаскивали два здоровенных грузчика, но если, предположим, приподнять его за дальний край, поставить на бок, а потом попросту опрокинуть? Бинго!

Стараясь не слушать глухие удары тела об дверь, я подбежал к бюро и, схватившись за дальний край, начал воплощать свой гениальный план в жизнь. Сначала мебель решительно отказывалась хоть как-то отрываться от пола, но, благодаря моим невероятным усилиям, приподнимаемый край медленно, но верно пополз вверх. Стараясь не разжимать пальцев, я уперся ногой в угол, дело пошло существенно лучше, и, наконец, бюро встало на боковую стенку. Отлично, последнее усилие. Упершись в него руками, я что было сил толкнул чертову деревяшку, и та, о радость, накренившись, рухнула на пол, окончательно заблокировав дверь, выходящую на черную лестницу. В тот же момент прекратились и удары, и в офисе наступила противоестественная, звенящая тишина. Наконец, из дальнего конца коридора послышались торопливые шаги.

– Что там? – поинтересовался Леха, показывая на заблокированную дверь.

– Притих, – кивнул я, вытирая выступивший на лбу пот. – Понял, тварь, что уже не прорваться, и дальше пошел безобразничать. – Полицию бы вызвать, а то он там дел натворит. Что, ну что?

– Полиции не будет, – развел руками охранник. – Когда Алексей сообщил о хулигане на лестнице, я первым делом снова попытался связаться с центральным постом. Ничего не добившись, как и во все предыдущие попытки, я все-таки дозвонился на городской телефон ближайшего полицейского участка, но там мне лишь посоветовали смотреть новости и не показывать носа на улицу. Более приватный разговор, как вы понимаете, не состоялся.

– Новости, – хмыкнул я, – пошли тогда новости смотреть.

Единственный телевизор, использовавшийся для прокрутки презентаций, висел в переговорной генерального директора, находящейся за два кабинета до моего. Засиживаясь допоздна, мы с коллегами, бывало, включали огромную плазменную панель и смотрели по ней футбол или подключали игровую приставку, естественно без ведома вышестоящего руководства. Грех этот был небольшой, да и знали о нем все, так что смотрели на это сквозь пальцы. Дисциплина-то не страдает, а показатели растут, так чего футбол вечером не глянуть, если уже домой к началу матча не успеваешь.

– Мальчики, что там у вас? – Из кабинета с надписью «Отдел кадров» наконец показалась четвертая участница нашего действа, ведущий делопроизводитель Галина Вовк, выцветшая дама средних лет с былым отблеском стати, красоты и гармонии, а ныне серая мышь с татуажем вместо бровей и броским, но некрасивым макияжем. Мальчиками она называла всех, независимо от возраста и социального положения, и делала это настолько убедительно, что даже высшее руководство не находило что сказать. В конце концов, весь офис решил для себя негласным уговором, что для госпожи Вовк подобное обращение к коллегам позволительно, и все перестали обращать на это внимание.

– Псих какой-то, – Леха кивнул в сторону двери, придавленной массивным деревянным бюро. – Бошку в кровь расшиб, на людей кидается. Мы, от греха подальше, дверь на ключ закрыли, а Константин еще деревяхой привалил, так спокойнее.

– И правильно, – быстро закивала женщина. – Полицию уже вызвали?

– Вот с этим проблема, – вздохнул я. – Ни полиции, ни ремонтников починить единственный в нашем крыле доступный лифт, ни остальных сотрудников, судя по всему, не ожидается.

– Действительно! – воскликнула Галина. – А где все? Я с утра одна в отделе. Ни бухгалтерии, ни секретарей. Входящих звонков и факсов и то нет. Впрочем, звонили часа четыре назад, спрашивали какого-то Марка, но, похоже, ошиблись номером.

– Ошиблись, – тут же оживился охранник. – Марк это я.

– Мы, кстати, так и не познакомились. – Улыбнулся я и протянул седому руку. – Вы вроде у нас недавно? Я Константин, главный финансовый консультант компании.

– Да, вы правы, – смущенно улыбнулся пожилой, пожимая мою руку. – Два дня, только недавно устроился. Я же военный пенсионер, времени масса, а энергии и подавно. Решил вот подработать.

– Это Алексей, юрисконсульт, и Галина из отдела кадров, – поспешил представить я остальных. – Вроде бы еще кто-то был?

– Логисты еще, – напомнил Леха, – Семеныч сидит у себя в кабинете и в ус не дует. От пасьянса наверняка не оторваться.

– Надо бы позвать Петра Семеновича, – встрепенулась Галина, – он человек разумный, может, что-то толковое присоветует.

– Обязательно, – хмыкнул я, – вот вы и позовите, а мы тем временем в переговорную. Один замечательный полицейский настойчиво порекомендовал посмотреть новости, а мы как законопослушные граждане и налогоплательщики никогда не были глухи к представителям исполнительной власти. Айда за мной к телику!

Ключ от приемной уже по сложившейся традиции принес охранник Марк и, открыв дверь в вожделенное помещение, я щелкнул выключателем.

– Странно пахнет, – Леха потянул ноздрями воздух и сморщился, – как будто кошка сдохла.

– Ты нюхал дохлых кошек? – Как бы между прочим поинтересовался я, направляясь к большому черному прямоугольнику на стене.

– Включай, хохмач, – отмахнулся юрист и уселся в первое же попавшееся по пути кресло.

Быстро справившись с пультом, я принялся щелкать по каналам, но большинство из них транслировали серое шипящее месиво, и лишь на нескольких частотах еще бурлила жизнь.

Первая же картинка новостного репортажа заставила всех остолбенеть.

На экране появилась растрепанная девушка, с испачканным копотью и исцарапанным лицом. Глаза журналистки бегали, в них явно читался испуг, да и камера постоянно гуляла туда-сюда, будто оператор силился устоять на ногах. Сам репортаж велся с крыши торгового центра, куда, очевидно, приземлился вертолет телекомпании. Пилот, на заднем плане, даже не потрудился заглушить двигатели, так что слова девушки почти тонули в реве и завывании пропеллеров железной птицы со стилизованной единицей на борту.

«…тем не менее город оцеплен медицинскими кордонами по всему периметру, – кричала в микрофон журналистка. – Из основных рекомендаций министерства чрезвычайных ситуаций следует выделить основные. Первая – пить только бутилированную воду, исключив попадание в организм воды из канализации. Все порезы и открытые раны следует немедленно обрабатывать, не давая развиться инфекции. На улицу следует выходить только в случае крайней необходимости, исключив любой контакт с любым инфицированным или зараженным. Если у вас все-таки остался шанс покинуть населенный пункт, двигайтесь по окружному шоссе. Проезд по нему пока еще контролируется внутренними войсками, но вскоре и этот путь окажется недоступным.

В точках приема беженцев вам окажут необходимую медицинскую помощь. Вам предоставят кров над головой и горячую пищу.

С вами была Елена Сергеева. Встретимся с вами в вечернем репортаже. Не отключайте свои телевизоры и радиоприемники и не выходите на улицу без острой необходимости».

Камера медленно поплыла вниз, открывая нашим глазам поистине апокалипсическую картину. Город горел. – Несколько столбов едкого черного дыма устремились вверх над промзоной. С высоты, откуда велась прямая трансляция, можно было увидеть десятки, нет, даже сотни брошенных и разбитых машин, и людей, мечущихся, кричащих, проклинающих бога и сатану. Люди внизу, впрочем, были двух категорий, и если первые панически отступали, то вторые лезли напролом, стараясь дотянуться до бегущих. Вот камера выхватила участок площади, по которой из последних сил бежала девушка. Платье ее было порвано в нескольких местах, прическа растрепана, в глазах стоял ужас, а по пятам, прыжками и невероятными кульбитами, за ней неслась беснующаяся толпа. Они не кричали, нет, они ревели, тем самым животным рыком, который можно услышать на одном из каналов про природу. Он преследовали свою жертву, загоняя ее, как загоняют волки изможденную и израненную лань, стремясь настигнуть и вцепиться зубами в глотку, а потом рвать огромные окровавленные куски плоти из еще живой и трепещущей жертвы. Наконец толпа нагнала несчастную и набросилась, как будто она была единым целым, накрыла волной из беснующихся тел.

– Вот ты ж хрень, – достав из кармана пиджака пачку сигарет, я попытался закурить. С первого раза, впрочем, не получилось, руки тряслись, как у пропойцы по утрам. Да что там я, Леха так вообще рванул к окну и, распахнув створки, принялся опустошать свой и без того пустой желудок. Один Марк, пожилой охранник, устроившийся в наш офис дня два назад, сидел молча, не прибегая к никотину и не выказывая никакого проявления слабости.

В дверном проеме появился Петр Семенович под руку с Галиной и в свойственной ему манере поинтересовался:

– Господа, в чем дело, господа? Милейшая Галя в панике, лифт не работает, я попытался позвонить в кафе, чтобы забронировать столик на обед, так там молчат, будто нет никого?

– Петр Семенович, – я глубоко затянулся и выпустил струю дыма в потолок, – у нас тут ситуация.

– И какая же, позвольте спросить? – Отделившись от своей спутницы, логист прошествовал по комнате и уселся в кресло, которое обычно занимает генеральный.

– Да вот, полюбуйтесь. – Пощелкав пультом, я поймал еще один работающий информационный канал.

На этот раз репортаж вел средних лет мужчина, скорее привыкший передавать фронтовые сводки, чем сплетни гламурных тусовок. Говорил он четко, по делу, без лишнего апломба, опять же с крыши какого-то здания, имеющего вертолетную площадку.

– Загадочная эпидемия обрела просто колоссальные масштабы и стремительно распространяется не только по территории Российской Федерации, – кричал он в микрофон, пытаясь перекрыть шум беснующейся внизу толпы. Сведения об очагах поступают из Германии, Бельгии, Украины. По пока еще неподтвержденным сведениям странной эпидемии подвержено более девяноста пяти процентов всего населения Эстонии и Литвы. Ни в коем случае не выходите на улицу, а если все-таки выбрались, то чешите во все лопатки в пригород, туда, где кучность населения сведена на нет, и шанс повстречать инфицированного крайне мал. Идеально подойдут лесные массивы, находящиеся вдали от путей сообщения, острова, любая возвышенность, путь куда можно легко преградить.

Передвигаться старайтесь парами. В первую очередь постарайтесь разжиться огнестрельным оружием, питьевой водой для исключения обезвоживания, медикаментами и парафиновыми свечами. Мобильная связь, электричество и Интернет, скорее всего, будут недоступны, так что, если есть возможность общаться на коротких волнах по городу и длинноволновыми, воспользуйтесь. Частоты для связи с пунктами эвакуации вы видите сейчас в нижней части вашего экрана.

Если же вы оказались заблокированы в здании и не имеете возможности выбраться наружу, любыми средствами покажите спасательным командам ваше местоположение. Идеально подойдут белые тряпки, вывешенные на окнах, или надписи на крышах домов. МЧС при первичном облете будет фиксировать именно такие опознавательные знаки.

Всеми силами старайтесь избежать контакта с инфицированными. Основными признаками начальной стадии заражения является повышенная температура и ломота в суставах, те самые симптомы, которые можно легко приписать к банальному переутомлению или начинающемуся гриппу, будьте бдительны, от этого зависит ваша жизнь. Действия инфицированных крайне агрессивны и неконтролируемы. Не впускайте зараженных в здание, а если таковые есть среди вас, постарайтесь изолировать их от остальных в отдельном помещении.

Спасательные работы ведутся только днем, ввиду невозможности облета вертолетами города в ночное время. Днем бодрствуйте, расставляйте знаки, малюйте на крыше слова, вас найдут, не сомневайтесь, и, самое главное, не поддавайтесь панике сами и не давайте паниковать другим. Любое необдуманное действие с вашей стороны, скорее всего, приведет к печальным последствиям, а то и к летальному исходу.

С вами был Денис Пономарев, встретимся через три часа на крыше нашего телецентра, с новостями по сложившейся обстановке и новыми рекомендациями спасательных служб.

– Что будем делать? – окончательно распрощавшись с содержимым своего желудка, Алексей тщательно вытер рот одноразовой салфеткой, и, подумав секунду, принялся разворачивать пластинку жвачки.

– То, что советуют, – кивнул я. – Бешеный с черного хода точно не прорвется, там только на танке. Воды у нас вроде предостаточно, вчера только видел завоз.

– Литров триста есть, – подтвердил Марк, – сам смену принимал, пересчитывали.

– Отлично, – кивнул я. – Пожрать у кого есть?

– У меня два контейнера с супом, – подняла руку Галина.

– Бутерброды с сыром и отбивная, – откликнулся логист.

– У меня тоже три контейнера с рисом и курицей, – вновь подал голос охранник.

– Отлично, – я потер руку об руку. – Присовокупим ко всему этому продукты в офисном холодильнике и набор вин дражайшего патрона, которые он хранит в баре-глобусе. Неплохо, пару дней протянем, если что, а потом нас, думаю, снимет с крыши вертолет МЧС.

– Как же снимет-то, они же не знают, – встрепенулся Леха. – Нам бы краской на крыше написать, я в подсобке у завхоза видел банку белой краски.

– Займемся этим чуть погодя, – уверенно кивнул я, не заметив, как вдруг оказался лидером этой маленькой компании. – Я схожу на крышу, Марк мне поможет и засветло намалюем аршинными буквами все, что надо. Теперь по медикаментам.

Все крепко задумались, пытаясь сообразить, что к чему, и первым голос подал Петр Семенович.

– У меня с собой валокардин и обезболивающее, – кивнул он. – Больше вроде ничего.

– На посту есть аптечка, – вспомнил Марк, – я ее тоже принимал по описи, но что там конкретно, сказать не могу, не помню.

– Посмотри, – кивнул я. – Остальным же отдельная просьба. В первую голову постараться отзвониться родным и близким, пока еще функционирует мобильная связь. Узнать, как у них дела, а заодно сообщить о своем местонахождении. Это маленькая, но все-таки помощь, и ей пренебрегать не следует. Кстати, Марк, вы же охранник! У вас же должен быть пистолет?

– Нет пистолета, – развел руками пожилой. – Я же не инкассатор. Работа сидячая, люди цивильные вокруг, не положено.

– А что вообще есть?

– Дубинка резиновая, перцовый баллончик, шокер опять же.

– Заряжается от сети?

– Да.

– Аккумуляторы встроенные?

– Нет, три запасных в ящике стола.

– Нормально, – я секунду помедлил, прокручивая ситуацию в голове. – Первым делом посмотрите заряд всех, и если есть проблемы, зарядите, а то, не ровен час, рубанут электричество. Свечей, как понимаю, тоже нет?

– Фонарик был у завхоза, – вспомнила Галина. – Недели три назад вечером электричество выбило, так Денис Борисович с ним к щитовой ходил.

– Осмотреть кладовку завхоза, – поднял я палец вверх. – Алексей, не сочти за труд, займись, как своих обзвонишь. Все что сочтешь нужным, тащи сюда и выкладывай на стол. Да, это всех касается. Перетрясите все ящики, ищите съестное и медикаменты.

– Как же так, – взвилась единственная дама в нашей компании. – Это же воровство.

Тяжело вздохнув, я внимательно посмотрел на ведущего делопроизводителя.

– Галина, поверьте мне, бывшие владельцы всех тех вещей, которые возможно станут нам жизненно необходимы, не будут возражать, меньше в силу солидарности, а больше ввиду того, что их, наверное, и в живых нет, а если и есть, то бродят вот в таком состоянии по улице, – палец мой уперся в экран телевизора, где кто-то из неугомонных операторов транслировал картинку происходящего на улице, – если это состояние вообще за жизнь считать можно.

– Вы думаете? – ахнула та.

– Посмотрите на ситуацию здраво, – печально улыбнулся я. – Все, о чем идет речь, думаю, можно легко наблюдать из окна, ну или сходить на пожарную лестницу, чего бы я лично не рекомендовал. Ладно, совещание чрезвычайного штаба закончено. Всем приступить к своим обязанностям.

Выйдя из конференц-зала, все принялись судорожно тискать кнопки своих мобильных телефонов, силясь дозвониться до родных и близких, что, впрочем, предпринял и я.

Сеть висит, заключил я после десятой тщетной попытки дозвониться до родных и с разочарованием бросил мобильник на стол. Чертова сотовая связь постоянно подбрасывала милые сюрпризы, особенно любя этим заниматься в канун больших праздников, когда подавляющее большинство россиян вспоминало, что у них есть мамы, папы, братья и сестры, и хорошо бы поздравить их, хотя бы издалека. Самый простой и самый дешевый способ поздравления это звонок с сотового. Другим раньше было общение, интересным, захватывающим. Строчки, ложащиеся на чистый лист бумаги, несли в себе теплоту чувств, эмоций, доверия и любви, и, в конце концов, решивший поделиться новостями или поздравить с днем рождения способен был хотя бы писать. Что теперь? Привет, как дела? Да убил бы за эту фразу, настолько едкую и противоестественную, что оторопь берет. Пакость, а не фраза, да и вообще, если человек говорит, что дела у него идут хорошо, это означает что, скорее всего, ты сам не входишь в круг его доверенных слушателей.

Мысли, вертевшиеся в голове, требовали материального воплощения, и прежде всего я решил составить краткий план действий. Взяв чистый лист бумаги и шариковую ручку, я, высунув от старания кончик языка, вывел печатными буквами «План» и призадумался.

Первое, что следовало сделать, это действительно обозначиться, а то, не дай бог, пройдет вертушка над головой и не заметит. Краска, слава богу, имелась, да и доступ на крышу присутствовал, а вот с простынями была напряженка. Ну не было в офисе постельного белья, хоть в лепешку расшибись. Прикинув площадь крыши и количество краски, я решил, что этого более чем достаточно, так что мысли о сигналах в окнах решил оставить на потом. Следовало бы, конечно, не отключать свет в холле, и тогда среди ночи наш небоскреб было бы просто невозможно не заметить, но этот вариант имел и свои минусы. Для света требовалось электричество, а оно, очень вероятно, могло попросту исчезнуть. Обслуживать станции и генераторы было уже некому, и малейшая поломка или авария грозили погрузить нас во мрак. Была еще крохотная надежда на генераторы самого здания, так сказать резервный контур, который мог запуститься после исчезновения напряжения в сети и худо-бедно давать тепло и свет, но на сколько их хватит, одному Богу известно. Кстати, в Бога я не верил. Не верил раньше, не уверовал и сейчас. Все, что происходило на улицах в данный момент, попросту кричало о том, что тот большой парень, который присматривает за всем, если уж и существует, то куда-то отошел.

– Написать на крыше послание для спасателей, – вывел я первый пункт.

Безумно хотелось верить, что вот-вот мы услышим шум вертолетного винта и на крышу опустится большая оранжевая птица с розой ветров на борту. Но будучи реалистом, я вообще не верил, что нас хватятся и будут искать служащих вроде нас. Кто мы? Офисные крысы, паразиты на теле человечества, не способные творить и производить. Мы не врачи, не ученые, не ремесленники, чтобы вытаскивать нас в первую очередь. Если и доберутся до нас, то сильно погодя, и потому следует распределить припасы, растянув их на как можно больший период времени. Количество еды, заявленное раньше, хоть и впечатлило поначалу, но, прикинув все за и против, я решил, что надолго их вряд ли хватит. Дня два, может три, неделя, если питаться абсолютно скудно. А резать рацион по минимуму – это признавать, что спасать нас не торопятся. Что потом? Паника? Паники мне не надо.

За Леху я был спокоен. Веснушчатый юрист хоть и производил впечатление взбалмошного недотепы, но был матерым профессионалом своего дела и старался придерживаться упорядоченности и рамок закона во всем, как в работе, так и в жизни. От такого паники не дождешься, разве что шутки дурацкой. Галина, вот ее я абсолютно не знаю. Что, если она асоциальный психопат или еще что похуже? Не получится этого понять, пока ситуация не схватит за горло и не примется выбивать из тебя весь дух, а это случится, и случится гораздо быстрее, чем все ожидают. Что наш уважаемый логист? Вот это самое слабое звено. Петр Семенович насквозь гражданский и мирный человек, такому бы подошли садовые грабли и шезлонг под яблоней на шести сотках где-нибудь в области, а не сидячая работа в душном кабинете. Надеяться на него, пожалуй, не стоит, но и мешать он вряд ли будет, кишка тонка. Марк, пожилой охранник и отставной военный, каких бесчисленное множество протирают штаны в огромном количестве расплодившихся за последнее время ЧОПов. Не приспособлены они к гражданской жизни, потому и тянутся опять к форме, к минимальной зоне ответственности и режиму, а только охрана это дать и может. К гражданской жизни они не приспособлены, а вот к военной? За окном же настоящая бойня, даром что только пули не свистят, а в остальном война войной. Характер у нее, конечно, массовый, и враг к тому же может быть самым неожиданным, но от этого ситуация не меняется.

Улыбнувшись про себя, я опять взял в руку шариковую ручку и вывел еще два пункта:

– Распределить еду;

– поинтересоваться у Марка его армейским прошлым.

Отлично. Начало положено, впрочем, и организационных вопросов прибавилось. В первую очередь медикаменты. Имеющаяся на посту охраны аптечка, скорее всего, забита под завязку, так что с бинтами и таблетками от головы проблем возникнуть не должно. Надо выяснить, нет ли у кого аллергий, серьезных проблем с сердцем и прочими внутренними органами, или, не дай бог, диабета. Если таковые найдутся, придется поскрипеть мозгами. Вторым вопросом опять же были продукты. Выходить в магазин было решительно нельзя, даже не из-за лени спускаться по бесчисленным ступенькам пожарной лестницы, с риском нарваться на толстяка-сумасшедшего, а в силу здравого смысла. Подойдя к окну кабинета, я распахнул створки и взглянул вниз, туда, где среди брошенных и горящих машин сновали туда-сюда чумные граждане, в поисках кого бы погрызть или что там им еще было надо. Расстояние от центрального входа до ближайшего магазина было метров сто вдоль по улице. Даже если предположить, что кто-то из нас умудрится без потерь спуститься, пробравшись через все возможные препятствия, как-то: агрессивные бывшие граждане или, скажем, закрытые двери, пусть он даже сможет пробежать по улице и незамеченным проникнуть в магазин. Все, хватит, уже утопия. Перед зданием человек тридцать бешеных, не исключено даже, что кто-то из нашей конторы и вместе с ним мы вчера вечером сидели в баре и горланили песни. Посмотреть бы на их лица поближе, может и вправду кого из знакомых найду. Жаль, оптики с собой нет.

Задач на первое время было предостаточно, и, отложив ручку сторону, я взял лист и, аккуратно сложив, убрал в нагрудный карман рубашки. Телефон на столе вдруг завибрировал, подскочив на месте, и пополз в мою сторону.

– Звонок! – Я радостно схватил трубку и, не посмотрев имени абонента, нажал на зеленую клавишу. – Але, але, кто это?

– Это отец, сынок, – раздался взволнованный голос моего родителя. – Ты где? С тобой все нормально?

– Лучше не бывает, – хохотнул я. – Сижу в офисе на самой верхотуре. Ты-то сам как, где мама? Я до вас дозвониться не могу.

– С дачи не вылезаем, – поделился родитель, – но ужасов по телевизору уже насмотрелись. У вас там действительно все так, как показывают?

– Хуже, – я сморщился от прогремевшего за окном взрыва. Похоже, рванул бензобак какой-то из брошенных машин. – Да пес со мной, как там у вас дела?

– На удивление все спокойно, – хмыкнул папа на том конце линии, – ты же знаешь, от нас до ближайшего магазина двадцать верст, так что сидим за высоким забором как у Христа за пазухой, воздухом дышим да запасы уничтожаем. Лена хотела в магазин съездить, но я запретил категорически. Сказал, мол, Костику позвоню, узнаю, что к чему, и тогда поездку будем планировать.

– Правильно, папа, и не выходите, – обрадованно закивал я. – Ситуация, думаю, скоро переменится к лучшему, но чтобы не дразнить судьбу, сидите дома. Да, твое охотничье ружье…

– Тут оно, – поспешил развеять мои опасения отец, – я же его сразу, как дачный сезон пошел, на дачу и перевез. Тут и ружьишко, и пять коробок патронов с картечью.

– Супер, – улыбнулся я. – Но все равно не вылезайте пока, повесьте на трубе белую тряпицу, как спасатели рекомендовали, и ждите. Продуктов-то надолго хватит?

– На год, – отец засмеялся, а потом добавил: – В погребе и соления, и картошка, консервы, макароны и крупы разные есть. Чего благоверная в магазин рвется, понять не могу.

– Ну и хорошо, – вновь улыбнулся я.

– Ты когда к нам доберешься? – последовал следующий вопрос, поставивший меня в тупик.

– Даже не знаю, па, – я в задумчивости постучал пальцами по столу. – Будем ждать эвакуации с воздуха, а потом как до лагеря спасательного доберусь, так сразу к вам, мимо точно не проеду.

– Сынок, сынок, что у вас там происходит? – это уже моя мама взяла инициативу, конфисковав у отца телефон.

– Ма, – зачастил я, – да все нормально. Сидим наверху, заперлись со всех сторон. Еды и воды навалом, сейчас вот на крышу пойдем знаки для МЧС рисовать. Ты не волнуйся только, сидите с отцом за забором и не выезжайте никуда, а я, как спущусь, сразу к вам первым делом.

– Обещай мне не делать глупостей, – потребовала мама менторским тоном.

– Клянусь, – закивал я. – Всем, что дорого мне на этом свете. Ноутбуком, сотовым телефоном, немецким автопромом и любимой футбольной командой.

– Клоун, – вздохнула женщина.

– Так точно, – быстро согласился я. – Ладно, дай папу.

Трубку вновь взял отец.

– Слушай, хотел тебя спросить, – я прикинул маршрут выезда из города. – Ответвление от трассы на нашу дачу, ну та грунтовая дорога. Помнится, там местные власти ремонт затеяли, то ли трубы клали, то ли кабель бросали. Закончили они?

– Нет, конечно. Ты же знаешь, как у нас, раскопают и забудут.

– То есть на седане не пройти?

– Да и на внедорожнике-то не особо пройдешь. Я и то круголя давал по проселкам, так лишних два часа и треть бака бензина на ветер. Доехал, но напрыгались по кочкам на всю жизнь.

– Учту. Ладно, береги батарею. Соты не очень долго будут работать, так что если вдруг связь вырубится, не особо волнуйся.

– Понятно, – отец на секунду замялся. – Костик, ты уверен, что все исправится?

– Нет, папа, не уверен, это я тебя успокаиваю.

– Ты? – ахнул отец. – Ты, сопля зеленая, еще меня успокаиваешь?

– Да, я, – рассмеялся я в трубку. – Кто же кроме меня теперь успокоит. Ты, главное, маме не говори, пусть не волнуется лишний раз, сердце у нее слабое, если не забыл.

– Не забыл, – подтвердил отец. – Такое попробуй забудь. Правда, мать твоя не дура, и так новости смотрит, и факты сложить в картинку может. Видел, кстати, последние?

– Нет? Что-то важное?

– Потеряна связь с Японией. Спутники показывают только мельтешение бешеных на островах, ни активности выживших, ни передвижения войск.

– Вообще?

– Вообще.

– Что еще?

– В Англии все хуже, там им тоже никуда не деться, а самая плохая ситуация в Китае.

– То есть по всему миру получается?

– Выходит так.

– Мда, – я в недоумении почесал затылок, – не думал, что до такого доживу.

– А я думаешь, предполагал? – подивился родитель. – Читал я про что-то такое, но подобные тексты не иначе как фантастическими романами не назывались. Не думал…

– Что не думал?

– Да все. Все же рухнуло, сам посмотри. В городах бесчинствуют бешеные, начинается дикий дефицит бензина, отсюда взлетают цены на продовольствие. Мужик по новостям сообщил, что за банку тушенки нынче просят пятьсот рублей. Это за банку-то! Боюсь представить, сколько сейчас литр коньяка стоит.

– Коньяк не в счет, – отмахнулся я, – у нас у босса полный бар дорогущим алкоголем забит, так что прихвачу пару пузырьков, будь спокоен. Сейчас другая валюта пойдет, патроны, оружие. Мы же не в Америке, чтоб в каждой семье по стволу было, у нас это экзотика, так что по огнестрелу скоро драка нешуточная пойдет. Ты свою двухстволку береги.

– Естественно, – согласился отец. – Видел я по новостям, что зараженные вытворяют. Конечно, у нас место спокойное, могут и не добраться, но если уж покажутся, то не поздоровится.

– На этом и стоим, – похвалил я. – Ну давай, не кисните там. Как выберусь, сразу в вашу сторону. Маме привет.

Из кабинета я вышел в приподнятом настроении. Шутка ли, узнать, что с твоими родными все в порядке, особенно в такой момент. Захлопнув дверь, я отправился прямиком в переговорную, где на широком столе, стоящем посередине, уже была навалена преизрядная гора всякого добра.

– С таблетками нормально, – радостно пояснил Леха, кивая на груду картонных упаковок. По количеству медикаментов можно заключить, что у нас половина офиса была смертельно больна, причем самыми экзотическими болезнями.

– Почитай Большую медицинскую энциклопедию, – посоветовал я, – и ты заболеешь.

– Не, – замахал руками юрист, – не наш сценарий. Лучше уж в неведении помереть. Из полезного еще три банки белой краски, кисточки, две бухты веревки, зачем она в офисе – неизвестно, но пятой точкой чую, что пригодятся.

– Замечательная вещь, – взяв прислоненный к краю стола топор с красной деревянной ручкой, я взвесил его на руке.

– Ага, оттуда же, – пояснил Леха. – Наш завхоз запаслив как хомяк. Из дальнейших вкусностей свечи, стеганый ватник, это чтоб бешеным сложнее было в филей впиться, и толстенные кожаные перчатки. – Вытянув из-под общей кучи пару перчаток с длинными крагами, он помахал ими перед моим лицом.

– На мотоциклетные похожи, – прищурился я. – Антиквариат.

– Тоже показалось, в фильме старом такие видел, вот и смекнул, что могут сгодиться.

– Что еще?

– Да все, пожалуй. Бумага и ленты для факсов нам, думаю, без надобности. Я сначала думал один рулон размотать и на манер флага повесить, чтоб из окна болтался, но там такой ветер, что вмиг разметает.

– Остановимся на краске. – Кивнул я и поднял с пола большую железную банку.

– Зарядил, – в дверях появился Марк. – На зарядку точнее поставил. Сейчас один акум до ума дойдет, там не больше двух часов, потом поменяем, к вечеру будет полный комплект.

– Остальные где?

– Логист у себя, – кивнул Леха. – В Интернет полез. Говорит, пока работает, надо как можно больше информации нарыть, так что часа через полтора обещал поделиться. Галина с кем-то общается по телефону и постоянно плачет, так что из ходячих мы втроем.

– Значит, так, – взвесив на ладони банку с краской, я положил ее в валявшийся тут же полиэтиленовый пакет. Кисточку отправил следом. – Сейчас все втроем идем к черному ходу.

– Там же бешеный, – напомнил юрист. – Кинется же, по-любому кинется.

– Не кинется, – отмахнулся я. – Мы для него добыча недосягаемая, как банка шпрот для кошки. Знает, что внутри, а за ключ потянуть не в состоянии, так что, думаю, ушел он давно. Сейчас действуем так. Берем все, чем можно вооружиться, оттаскиваем баррикаду и тихонечко, без лишнего шума поднимаемся наверх. Рисовать каракули пойдем мы с Марком, а ты, Алексей, останешься дежурить у двери. Как выйдем, запри на ключ, но никуда не отходи. Не исключено, что отступать будем вприпрыжку, так что возня с замком нам ни к чему. Понял?

– Не дурак, – кивнул Леха. – Может еще кодовое слово придумаем, чтоб чужих не пускать?

– И еще ритуальный танец, – передразнил я. – Кодового слова нам только не хватало. Да если вдруг сюда забредет тот, кто в здравом уме и не заражен, так честь ему и хвала, пусть остается, а по поводу бешеных, так что-то не припомню, чтобы они голосили. Толстяк разве что рычал бессвязно.

– Ладно, – кивнул Марк.

– Отлично, – согласился Алексей.

– Пошли, – взяв пакет с банкой, я кивнул охраннику, мол, топор не забудь, и наша троица уверенно двинулась к черному ходу.

Осторожно приблизившись к двери, я прислонил к ней ухо, пытаясь уловить хоть какой-то звук.

– Ну, что там? – шепнул Леха, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу.

– Похоже, ушел, – пожал я плечами. – За дверью тишина.

– Так он и в первый раз не шумел, пока через стекло ломиться не стал, – напомнил мне юрист. – Может, и сейчас стоит неподалеку и буркалы свои тупые в стенку пялит, а мы раз и выходим. Здрасьте, мол, уважаемый, заждались?

– Твои предложения?

– Идти, – кивнул Леха, – только тихо, и если что, сразу назад.

– Советчик, – я вздохнул и, кивнув остальным, помогайте, мол, вцепился в деревянную конструкцию, преграждающую выход. Втроем двигать ее было гораздо сподручнее, да и легче, и буквально через несколько секунд путь был расчищен.

– Как начнем подниматься, закрывай сразу на ключ и от двери никуда, – напомнил я Алексею и как можно тише провернул ключ по часовой стрелке. Дверь, ведущая на лестницу, распахнулась и все напряглись, ожидая худшего. Юрист выставил вперед электрошокер, готовый в любой момент нажать на кнопку, а Марк занес над головой топор, но как ни удивительно, но ничего не произошло. Лестница в обоих направлениях была абсолютно пуста, лишь пятна крови на полу, натекшие из порезов толстяка, свидетельствовали о разыгравшейся здесь пару часов назад трагедии.

– Как с поросенка, – кивнул охранник, указывая на бурые пятна на полу. – Видать, что-то перебил стеклом, когда за вами гнался.

– Хорошо бы, – кивнул я, – одной проблемой меньше.

– Вы тут трепаться встали или дело делать? – возмутился Леха, – сейчас кто еще придет, в жизни не отма-шемся.

– Не гони, все путем, – подняв с пола пакет, я первый шагнул за дверь и, подойдя к перилам, посмотрел вниз, в шахту лестничных пролетов, но там было тихо. Противоестественно тихо, неприятно. Не хлопали двери, никто не голосил, не рассказывал анекдоты и не стрелял сигарет, тишина стояла мертвая.

– Интересно, – поинтересовался идущий следом за мной охранник, – сколько еще людей осталось в здании?

– Именно людей?

– Да, инфицированные не в счет.

– Сложно сказать, – я отошел от перил и начал подниматься по лестнице, ведущей к люку в потолке. – Хоть и много народа помещения снимают, но даже у нас, и то пять всего. Наверное, и во всех остальных офисах так, а если все-таки где и затесался заболевший, то чума распространится стремительными темпами. Вербальный контакт, закрытые помещения, дурная голова и человеческий фактор, вот что в итоге человечество погубит.

– Откуда вообще взялась зараза эта? – произнес Марк, осматривая висячий замок на люке. – Все ведь нормально было, а потом – бах и конец света. Никто ничего не знает, справиться ни с чем не могут, везде паника и сумасбродство, и не локально ведь все это, а по всему миру. Куда ни глянь, в каждом уголке чертовщина творится.

– Ломай, – кивнул я. – Если закрыт, значит, никто не ходил, так что ни дуриков, ни живых мы там не встретим. Разве что голуби да пыль. Касательно твоего вопроса, так сам в догадках. Может, военные напортачили, может, террористы что не рассчитали, а может, хряснулся где метеорит, да тунгус на одежде заразу до населенного пункта донес. В любом случае истинная причина этого действа вряд ли когда станет общедоступна для простых людей.

Размахнувшись, Марк от души приложил топором по маленькому китайскому замочку, разворотив тот на две части.

– Готово. – довольно кивнул он. – Можно идти.

– Давай я первый, – толкнув люк, я опять прислушался, но кроме завывания ветра сквозь щели в рамах и затхлого запаха пыли ничего не уловил. – Пусто, – кивнул я. – Давай за мной.

Забросив в образовавшийся проем пакет с банкой, я подпрыгнул и, подтянувшись на руках, оказался на чердаке. Приняв из рук Марка топор, я дождался, когда он проделает тот же кульбит, что и я, и мы вместе двинулись в сторону двери, выходящей на крышу. Искать ее, впрочем, особо не пришлось, так как она была тут единственная и, судя по отполированной ручке, частенько использовалась местными техниками. Заперта дверь была только на щеколду, и, отодвинув ее в сторону, я потянул за ручку, впуская в помещение холодный пронзительный ветер.

– Холодно, – поежился я, тут же сильно пожалев, что не надел пиджак.

– Верхотура, ветер, – Марк высунул голову в дверной проем и махнул мне рукой.

– Что будем писать? – поинтересовался я, поддевая ногтем крышку банки и окунув туда кисть.

– Пиши «Помогите», – предложил седой. – Буквы побольше, с борта вертолета должно быть хорошо видно.

– Отлично, – кивнул я и принялся выводить первое слово, а потом подумал и добавил еще три.

– Так правильнее, – согласился Марк, полюбовавшись на мою работу, – вот надолго ли.

– Чем дольше, тем лучше, – хмуро кивнул я, откладывая кисть.

Двигаясь друг за другом, впереди охранник с топором, а позади я с початой банкой краски и испачканной белым кистью, мы принялись спускаться к нашему вынужденному жилищу, оставляя за собой метровые буквы на жестяных листах.

Если все-таки мимо нашего здания будет пролетать вертолет, то люди на борту вполне отчетливо смогут прочитать: «Помогите. Здесь есть живые».

Очередной выпуск новостей, который решено было посмотреть за обедом, не принес ничего нового. Везде была паника и разруха, войска даже не пытались войти в город, как и в любой другой крупный населенный пункт, и предпочитали стоять санитарными кордонами, что, впрочем, никого особо не удивило.

О причинах возникновения странной эпидемии, вызывающей бешенство, ничего до конца ясно не было. Одни кричали, что это происки Алькаиды, разработавшей в своих лабораториях секретное химическое оружие, другие винили силовиков, третьи же молчали и только освещали обстановку. По поводу вируса, а в том, что это именно он, ясно было следующее.

Во-первых, болезнь передавалась только при прямом контакте двух людей и никак иначе. Слизистая, слюна, порезы и мелкие раны идеально подходили для того, чтобы получить бешенство, ну а потом болезнь стремительно прогрессировала и буквально за несколько часов делала из старушки пантеру. Как ни странно, но на всех остальных вирус особо не распространялся. Кошки и собаки, попавшие в очаги заражения, чувствовали себя прекрасно и не проявляли признаков агрессии, а скорее наоборот, стремились убраться подальше от своих обезумевших от жажды крови хозяев. Ходили слухи, что бешенству подвержен крупный рогатый скот, но пока они оставались именно слухами, и достоверной информации по этому поводу не поступало.

Говорили о жертвах, их были тысячи. Кто не обращался, того разрывали на куски когда-то близкие и милые люди, и вот в этом и состояла основная проблема. Многие не верили, что, к примеру, их милый дедушка, сидящий в кресле и посасывающий трубку, может встать и перегрызть горло любимому внуку, а когда это происходило, было уже поздно. Та же система работала и с теми, кто умудрился достать в этой неразберихе оружие, что, как оказалось, было не таким уж и сложным делом. Навести на человека ствол, а уж тем более спустить курок, оказалось для многих сверхзадачей, за что большинство также поплатилось своими жизнями, но оставшиеся в живых, уже не колеблясь, давили на курок, разнося черепа обидчиков, будто те были из картона. Стреляли, стреляли плотно. О количестве огнестрельного оружия в городе и интенсивности его использования можно было судить по частым хлопкам выстрелов, стоило лишь только открыть окно, но не все эти выстрелы производились обычными людьми, спасающими жизнь себе и своим домочадцам. Не прошло и суток, как в городе появились мародеры, как будто ждавшие подобного случая Хорошо вооруженные и экипированные как классический спецназ, они громили ювелирные магазины, взрывали сейфы в опустевших банках и буквально машинами вывозили ценности из города. Как это выходило у них в обход военных кордонов, сказать было сложно, но и они вскоре начали затихать. Даже не ввиду того, что добро закончилось, а потому что бешеные, числом серьезно перевешивающие искателей легкой наживы, не обращая внимания на автоматную пальбу, рвались к живым, тянулись своими грабками, стараясь убить, разорвать в клочки, изничтожить, и с каждым днем у них это получалось все лучше и лучше.

Журналисты теперь даже не пытались приземляться на крыши, а барражировали над городом, освещая последние события, а заодно и собирая оставшихся в живых, а вот спасателей почему-то видно не было. По заверениям властей, работы в городе у них было непочатый край, но как я ни силился, не мог увидеть ни тех, ни других, а с нашей высоты не заметить вертолет было ой как сложно. Впрочем, на третий день, ближе к вечеру, мы все-таки его дождались.

– Летит, летит! – Леха бежал по коридору, стуча во все двери. – Летит!

Гул вертолетных винтов, доносившихся из окна, заглушал его крики, но было ясно – мы наконец-то дождались.

В момент появления спасательной группы я сидел в кабинете и упорно скачивал на мобильный карту для навигатора. Скорость была маленькая, паршивая, цифры то вздымались вверх, то стремительно обрушивались вниз, грозя в единый миг прервать соединение и обратить все мои старания в прах. Вскочив с кресла, я перескочил через стол и выскочил в коридор.

– Летит! – орал юрист, подпрыгивая и радуясь как ребенок.

– Летит? – Из кабинетов показались остальные, такие же возбужденные и взволнованные.

– На крышу, на крышу, – затараторил Марк и первым рванул в сторону двери, ведущей к пожарной лестнице.

Дружной, но нестройной толпой все мы бросились за ним, забыв про осторожность и соблюдение тишины. На последнее можно было наплевать, так как рев машины, приземляющейся на крышу, мог разбудить и мертвого. Быстро преодолев единственный лестничный пролет, отделяющий нас от такой желанной эвакуации, мы один за другим начали подниматься на крышу.

Выскочив последним, я на всякий случай прикрыл за собой дверь, подперев ее валяющимся тут же железным прутом, забытым когда-то кем-то из рабочих, и вслед за толпой ринулся к вожделенному борту с розой ветров и аббревиатурой на борту, и застыл в оцепенении. Из открытой двери на нас смотрел ствол автомата.

– Инфицированные есть? – рявкнул сержант, проводя стволом по нашей группе. – Я спрашиваю, инфицированные есть?

– Нет, – я вышел вперед, поднимая руки вверх. Сам до сих пор не знаю, почему я так сделал, но этот жест явно разрядил обстановку.

Вздохнув, сержант опустил оружие и что-то крикнул сидящему в вертолете, тот ответил, кивая и бурно жестикулируя, и показывая на нас.

– Объясняю диспозицию, да заглуши винты, Серега, ни черта же не слышно, всю глотку сорвал. – Пилот в кабине зашаманил над приборной панелью и вдруг наступила тишина. – Объясняю диспозицию, – еще раз повторился военный. – Горючки мало, берем на борт только женщин, стариков и детей. Только их, молчать, – он вскинул вверх руку в штурмовой перчатке, мгновенно прекратив волну возбужденных голосов. – Это не моя блажь, а распоряжение командования. Только дети, старики и женщины, то есть те, кто, по мнению отцов командиров, не способен держать в руках оружия.

– А как же мы? – ахнул логист. – Как же быть нам? Мы уже третьи сутки находимся взаперти. Ни оружия, не боеприпасов у нас нет, да и еда кончается. Когда будет следующий вертолет?

Сержант посмотрел на Петра Семеновича и устало вздохнул. Видимо, подобный разговор повторялся у него уже несколько раз.

– Вертолета не будет, вертолетов вообще мало, пять машин всего. Еще меньше горючки. Используем стратегический запас, чтобы хоть кого-то вывезти из города по воздуху, минуя инфицированных. Обещают подбросить технику, но это будет недели через две, а с топливом так вообще беда, но я бы лично на эти рейсы не рассчитывал.

– То есть вы бросаете их здесь? – воскликнула Галина.

Сержант повел стволом в сторону кабины.

– Сигайте, дамочка, и не делайте из всего трагедию. Не бросаю, а оставляю. У меня и так уже перегруз, идем еле-еле, так что, в принципе, вполне могли уйти на базу без вашей персоны.

Оглянувшись на нас, Галина замялась, силясь что-то сказать. Логист отвел глаза, Марк хмыкнул, а Леха только махнул рукой и отвернулся.

– Идите, Галина, – кивнул я. – Это ваш шанс. Нас они точно не пустят, видите автомат? Они им не для защиты от бешеных, а для таких, как мы.

– Зря ты так, – военный сплюнул на землю. – Мы уже третьи сутки на ногах, ребята валятся от усталости, а пилоты так вообще на одном кофе живут. Настолько нахлебались, что уже не действует.

– Извини, – потупился я, понимая, что сболтнул лишнего. – Получается, вы ничем не можете помочь?

– Почему? – хмыкнул сержант. – Два АК могу дать, один «Абакан», три цинка патронов, по нынешним временам это еще то богатство. С оружием обращаться умеете?

– Умеем, – быстро соврал я. Не то чтобы я совсем не держал оружие в руках. Было это, и предостаточно, еще в ту пору, когда в армии служил, но говорить о том, что навыки обращения с автоматом следует освежить, при сержанте я, по разумным соображениям, не стал. Вдруг решит, что стволы нам ни к чему и лучше отдать их не белым воротничкам, а взаправдашним воякам, в чьих руках они будут служить значительно эффективней?

– Тогда принимайте. – Сержант закинул свой автомат за плечо и принялся выгружать обещанное. – Все не заряженное, если что, чтоб палить не вздумали. Даже не пытайтесь, кстати, у меня на борту снайпер, вмиг почикает.

– Были прецеденты? – заинтересовался оживившийся при виде оружия Марк.

– Были, – потвердел военный, передавая последний цинк, зеленую жестяную коробку, весьма тяжелую и на вид похожую на консервную банку, – очень уж здоровенным мужикам улететь хотелось. Вчера вот палили, суки, бак у седьмого пробили, так он еле дотянул. Думал, рухнет прямо на город. С тех пор только разряженное. Я бы после этого вообще оружие гражданским не давал, а вот командир уперся.

– Правильный мужик у тебя командир, – кивнул я. – Понимает.

– Да и я понимаю, – улыбнулся на прощание сержант и махнул пилоту, – только уж очень неохота пулю получить по глупости от какого-то «слона».

Пилот включил двигатели, и стремительно завращавшийся винт опять поднял тучи пыли. Откуда только берется, подивился я.

– Если будете выбираться из города, – кричал сержант, свесившись с борта, – идите на север, там самый ближайший блокпост. Постарайтесь добыть машину, так безопаснее, но по центральным улицам не двигайтесь, лучше дворами, там хоть проехать можно.

– Спасибо, – кричал я в ответ, маша рукой удаляющейся вертушке.

Наконец, сделав небольшую петлю, вертолет, чуть уйдя в крен, понесся к горизонту, а я обернулся к своим товарищам по несчастью.

– Господа, – улыбнулся я, – все не так плохо, как кажется на первый взгляд. Теперь у нас есть оружие.

Перетащив полученные от сержанта подарки в офис, мы снова заперли дверь и придвинули к ней уже ставшую привычной баррикаду.

– Марк, – кивнул я охраннику, указывая на лежащие на полу автоматы, – нормально?

– Более чем, – выщелкнув пустой магазин, охранник принялся набивать его патронами из вскрытого цинка.

– Собрался куда-то? – полюбопытствовал я.

– Собрался, – кивнул он, – не прямо сейчас и не сегодня, но собрался.

Посмотрев, как Марк ловко заталкивает продолговатые цилиндрики патронов в пластиковый кожух обоймы, мы, рассевшись кругом на полу, принялись наполнять оставшиеся.

– Что делать будем? – поинтересовался Леха. – Дернем отсюда поскорей?

Взяв патрон из зеленой коробки, я поставил его горизонтально и надавил большим пальцем, тот легко вошел в полупустую обойму.

– Нет, только не сейчас.

– Почему?

– Леха, дружище, – я улыбнулся и наигранно весело помахал ему свободной рукой. – Ты серьезно предполагаешь, что мы сможем прорваться? Даже с автоматами?

– Ну, не знаю, – смутился юрист.

– Прорываться будем, – кивнул я, – но лучше подождать, пока все уляжется и бешеные разбегутся по городу. Станет потише, поспокойнее, вот и займемся всем этим. У нас тут других вопросов валом, а ты предлагаешь добровольно да в петлю.

– Каких же, Константин? – поинтересовался уже несколько отошедший от шока логист. Сейчас, так же как и все, он сидел на полу, скрестив ноги по-турецки, и тщательно копировал все действия охранника. Получалось у него это значительно хуже, но старик старался.

– В первую голову – еда, – пояснил я, откладывая полную обойму в сторону. – С едой у нас скоро начнется напряженка. Хоть и придется ее теперь делить не на пятерых, но хватит ее максимум до завтрашнего вечера.

– На третий этаж нам надо, – не поднимая головы, произнес Марк, машинально отправляя патроны в пластиковый кожух. – Ресторан там.

– Точно, – подтвердил Алексей, – «Три толсятка» как раз на третьем этаже. У них там вроде и холодильники с полуфабрикатами, и много чего. Сам видел, как дня четыре назад у них завоз был, мужики в грузовой лифт коробки таскали.

– Идея интересная, – кивнул я, – но затруднительная.

– Не беда, – отложив готовую обойму, охранник покопался у себя в карманах и, выудив оттуда моток изоленты, принялся скреплять две обоймы, развернув их в разные стороны. – Так удобнее, – пояснил он. – Отстреляешь одну, отщелкнул, перевернул, защелкнул и готово. Все равно ни разгрузок, ни подсумков у нас нет и не предвидится.

– Ты никак воевать вздумал? – улыбнулся я.

– Надо будет, так повоюем, – без тени иронии заявил Марк и по-молодому, легко поднялся с пола, отряхивая форменные брюки. – В помещении, по моим прикидкам, с полсотни инфицированных. Большинство из них нам не грозит, они могут быть попросту заперты в помещениях, откуда не могут самостоятельно выбраться. Я по телику смотрел про такое, обычная дверь, крепкая только, оттуда бешеный ломится. Представляешь, вместо того чтобы просто ручку повернуть да выйти, кидается на дверь.

– Хорошо, – согласился я. – Как спускаться-то будем? Лифт не работает.

– Лифт запустим, – отмахнулся Марк. – С этим, думаю, проблем не будет. Перезагрузим управляющую систему или что там у нас есть, и все будет пучком, ну а если не получится, потопаем по пожарке. Ну так что, кто со мной?

– Как думаешь, Марк, – мечтательно произнес Леха, – а в ресторане кофе есть?

– Или мясо, хороший большой жареный сочный кусок, – поддержал его Петр Семенович.

– Вижу, все за, – улыбнулся я. – Тогда так поступим, дождемся вечера, там похолоднее будет и, судя по виду из окна, активность зараженных несколько уменьшается. Может, утомились, бедолаги, за день, а может, действительно температура влияет. Дождемся и пойдем, втроем. Один обязательно должен остаться здесь на всякий пожарный случай. Уважаемый Марк пойдет по-любому, ибо он единственный из нас с серьезным армейским прошлым, и его навыки владения оружием, скорее всего, пригодятся. Вы ведь не возражаете?

Охранник утвердительно кивнул.

– Теперь, что касается нашей троицы, лучше бы нам с Алексеем двинуться. Вы, Петр Семенович, как ни крути, человек пожилой и насквозь цивильный, так что простите, толку от вас ноль.

– Не соглашусь, – взвился логист. – Я каждый год езжу на военные сборы, в тире люблю пострелять и вообще холодное оружие коллекционирую. Вы бы, Константин, видели мою коллекцию клинков, вот тогда бы точно не сказали, что я ни на что не способен.

Вот те раз, промелькнуло у меня в голове. Кто бы мог подумать, что наш Петр Семенович, мирно сидящий у себя в кабинете и попивающий в обед кефир из пластиковой бутылки, может быть таким ярым приверженцем милитаризма.

– Я вроде тоже в армии неплохо стрелял, – поделился юрист, вставая с пола. – Снайпера из меня, конечно, не вышло, но в молоко редко уходил.

– Хорошо, господа вояки, – отмахнулся я, – будем тянуть спички. Кто вытащит короткую, тому оставаться на базе и ждать трофеев, потом поменяемся. Спички у кого есть?

Курить-то я курил, но вот пользовался зажигалкой, считая ее удобнее и практичнее, чем старомодный картонный коробок, набитый деревянными палочками. Все принялись охлопывать себя по карманам, в поисках спичек.

– Нашел, – логист радостно потряс коробком, извлеченным из внутреннего кармана пиджака. – Это же надо?! Купил когда-то, чтобы плиту поджигать, у меня тогда газовая плита была, один достал и вот в карман засунул. Хорошо, что я пиджак не стираю, а то бы пропали спички.

– Спички – вещь полезная, – похвалил я Петра Семеновича, забирая из его рук коробок. – Спички, как соль. Вроде мелочь, а коснись что, без них как без рук. Зажигалка баловство, газ улетучиться может или кремень вылететь, а спичкам только влага и страшна.

Вытянув из коробка три палочки, я на глазах у всех отломал кончик одной и, перемешав за спиной, выставил руку вперед.

– Тянем, по одной, не жадничаем, – хохотнул я. – Начнем по старшинству, с вас, Петр Семенович.

– Да что ты все по отчеству, – удивился логист. – Прямо как не родной. Все мы вроде в одной лодке или в калоше, кому как удобней. В общем, называйте меня Петром, так удобнее. Договорились?

– Договорились, – кивнул я, протягивая Петру кулак со спичками. – Тяните, не задерживайте.

– Вот ты черт, – короткая спичка в сердцах полетела на пол. – Единственная короткая и, естественно, моя.

– Не огорчайтесь, Петр, – подмигнул я логисту. – Судя по количеству зараженных на улице, выбираться из здания нам придется в лучшем случае через неделю, так что шанс показать ваше мастерство еще представится.

– Как скажете, – меланхолично пожал плечами Петр Семенович, – если надо пострелять, вы теперь знаете к кому обратиться.

– Решено, – кивнул я. – Сегодня вечером идем мы с Алексеем и Марк, а вы на связи. Кстати, о ней, грешной. Марк, у вас же рации имеются?

– Куда без них, – кивнул охранник. – Одна станция на посту, стационарный блок, да переносной «кенвуд».

– Отлично, – потер я руками. – Вы, Петр, будете находиться около станции, поставим ее в коридоре около двери на лестницу, пост там своеобразный организуем.

Все загомонили, воодушевленные предстоящим действом. В конце концов, хоть какое-то разнообразие, и даже предполагаемые проблемы при спуске никого не смутили. Вот ведь человек какой объект интересный. Вроде бы и живет спокойно, никому не мешает и не отсвечивает, а закрой его в четырех стенах и нате вам, подавайте ему активное действие. Взглянув на свою маленькую команду, я улыбнулся. «Не пропадем, – промелькнуло у меня в мозгу. – Если настрой на позитив в окружающей мерзости не растеряем по дороге, но, судя по моральному духу людей, случится это весьма не скоро».

Как же я ошибался в тот момент. Если бы я мог заглянуть в голову всех своих товарищей, понять, о чем они думают, чем живут и о чем мечтают, но, к сожалению, это физически невозможно, так что и винить себя впоследствии я не стал.

Первый сюрприз преподнес логист, когда я вечером постучал в закрытую дверь его кабинета. Дверь была заперта на засов с той стороны, что по нашим меркам, меркам людей, остававшихся в закрытом пространстве уже больше половины недели, было по меньшей мере странно. В последнее время все старались как-то мелькать друг у друга на глазах, избегая мертвых зон и засовов. Большинство дверей в офисе были распахнуты настежь, некоторые окна намеренно открыли, чтобы впустить в раскалившееся от солнца за день здание хоть немного свежего воздуха, так что из стандартного офиса-помещения получалась свое-образная студия, где каждый мог увидеть каждого. Единственным исключением, пожалуй, был туалет, ибо свои нужды мы по-прежнему предпочитали справлять в одиночестве, особо не афишируя своих действий.

– Петр Семенович, – я дернул ручку, но дверь не поддалась. – Петр, откройте, – я несколько раз ударил рукой по закрытой двери, но ответа не добился. – Мужики! – крикнул я остальным. – Логист закрылся.

– Нафига? – из одной из комнат появился взъерошенный после сна Марк. Глаза охранника были красными, а на щеке остался отпечаток шва от диванной подушки. Спать-то Марк спал, но, как оказалось, весьма чутко.

– Мне бы знать! – Развел я руками и снова забарабанил в запертую дверь. – Петр Семенович! Просыпайтесь! Вы ведь не забыли, что дежурным остаетесь?

Подойдя ко мне, Марк поднял вверх палец, призывая к тишине, и прислонил ухо к двери.

– Ничего, – поделился он после нескольких секунд. – Ни шороха, не храпа. Тишина такая, будто нет никого. Может, он вышел куда?

– Куда? – удивился я. – Дверь заперта, лифт до сих пор не работает. Куда он денется с подводной лодки?

– Чертовщина, – согласился охранник. – Что будем делать?

– Может, дверь сломаем? – предложил подоспевший юрист.

– Зачем ломать? – удивился Марк. – У меня на посту дубликаты ключей от всех дверей имеются. Сейчас возьму нужный и отопрем.

Быстро сходив до поста, Марк принес ключ с нужной биркой и, вставив его в замочную скважину, попытался повернуть, сначала по часовой стрелке, потом против. Замок не поддавался.

– Может, он ключ из замочной скважины не вынул, – предположил я, видя тщетные попытки товарища отомкнуть непослушный запор.

– Подожди, – отмахнулся Марк, – сейчас еще попробую. – Достав ключ, он вновь вставил его в замок и, прижав дверь плечом, поднажал. Вторая попытка увенчалась успехом, и дверь, заскрипев на петлях, медленно отворилась.

– Вот те на, – ахнул я. – Чего это он?

На крюке от люстры посреди кабинета висел Петр Семенович. Лицо покойного посинело, язык вывалился изо рта, да и мокрые брюки ни о чем хорошем не говорили.

– Дьявол, – первым от оцепенения очнулся охранник и, рванув к свисающему с потолка телу, подхватил его за ноги. – Да снимайте вы, чего встали.

– Ага, – растерянно кивнул я и, подбежав к письменному столу, схватил с него нож для бумаг и принялся перепиливать им брючный ремень, на котором болтался покойник. – Готово, держите. – Леха и Марк подхватили логиста на руки и аккуратно опустили его на пол.

– Мертв, – охранник на всякий случай пощупал пульс и приложил голову к груди Петра Семеновича. – Не дышит, сердце не бьется.

– Здорово, – я в сердцах ударил кулаком по столу. – Ну как так? Как, я вас спрашиваю? Он же буквально пару часов назад был преисполнен желания лезть с оружием наперевес вниз и очень хотел жареного мяса?! Ну как?

– Сейчас узнаем. – Подойдя к столу, Леха поднял сложенный вдвое листок бумаги. – Это нам, похоже, – пояснил он и, развернув послание, принялся читать вслух.

«Извините, коллеги, что в эту трудную минуту я вот так просто оставляю ваш коллектив, но в своем существовании смысла более не вижу. Десять минут назад я разговаривал со своей женой и дочкой по телефону. Они сейчас закрыты в квартире и не способны выбраться наружу. Когда они предприняли попытку выбраться из ловушки, были атакованы бешеными и серьезно ранены. Как их не убили сразу, я лично не понимаю, но ясно одно, мои близкие и родные женщины, все, кого я так любил и ради кого я жил, скоро исчезнут с этого света. Жить без них я не хочу, так что другого выхода кроме самоубийства я не вижу.

От того, чтобы застрелиться, я сразу отказался. Нечего тратить на такого, как я, патроны. Они, скорее всего, будут полезней живым, чем мертвым. Сброситься вниз мне не хватило бы духу, так же как и вскрыть вены, так что я остановился на единственном и, как вы теперь видите, наименее эстетичном способе перехода в лучший мир.

Не осуждайте и не поминайте лихом. Петр».

– Мда, – я в растерянности уселся на стул и, уставившись в потолок, закурил. – Вот она, смерть, костлявая старуха. Взяла да подкралась с самой неожиданной стороны, оттуда, откуда ее и не ждали.

– Зря это он, – покачал головой Марк, – ой как зря. Выпил бы лучше, с нами поделился, может быть, и полегчало бы.

– Вряд ли, – пожал я плечами. – Я бы вот не знаю, как поступил, если бы родители умерли. Может, и так, а может, иначе. Я Петру не судья.

– И я, – согласился Алексей, печально уставившись в одну точку. – Он сам себе судьбу выбрал, так что уж теперь рядить-судить.

– Надо бы тело убрать куда, – предложил охранник. – Негоже мертвеца вот так просто оставлять.

Подойдя к окну, я сорвал с него занавеску и, разложив ее на полу, мы общими усилиями переместили тело покойного.

– Куда его? – тихо спросил Леха.

– На крышу, – я внимательно посмотрел на товарищей, стараясь определить по лицам, что они сейчас думают.

Юрист находился в растерянности. Взгляд бегал, губы слегка подрагивали, казалось, вот-вот, и он сейчас расплачется. У Марка же лицо было непроницаемым, и только лишь в глазах читалась тоска и сожаление по бессмысленно потраченной жизни.

– Зря это он, – вновь повторил охранник.

Поход за провиантом, не сговариваясь, отложили на следующий день, а пока, чтобы скоротать время, я изъял из командирских запасов непочатую бутыль виски и, прихватив с собой остатки печенья, мы расселись в переговорной, которая почему-то стала нашим координационным центром.

Разлив алкоголь по пластиковым стаканчикам, мы выпили по первой, молча, не чокаясь, помянув усопших, и, уже налив вторую, я решил подвести итоги всего произошедшего с нами за последнее время.

– Господа, – начал я, обращаясь к своим товарищам. – Надеюсь, больше никто в ближайшее время не предполагает попыток суицида? Если таковые в этой комнате имеются, поспешу вас отговорить. Время, мягко говоря, не очень подходящее, да и боевой дух оставшихся в живых товарищей ваш поступок способен подорвать.

– Не планирую, – подтвердил Марк.

– Дожидайтесь, – сморщился Леха и одним духом опрокинул в рот содержимое стаканчика.

– Отлично, – поставив бутылку посередине стола, чтобы каждый мог без посторонней помощи плеснуть себе огненной воды, я потер руки. – Давайте вкратце, так сказать на сон грядущий, подытожим все, что произошло. Ситуация непростая, но не безвыходная. У нас есть оружие, план здания и ключи от помещений. В этом же здании имеется запас пищи, как-то: полуфабрикаты, крупы и прочее, так что с голоду точно не умрем. Единственный скользкий момент, это спуск вниз, но тут, думаю, подойдем здраво. Сначала разведаем, насколько хватит запасов и стоит ли вообще заморачиваться, и если овчинка стоит выделки, то аккуратно прочешем несколько этажей. Вот посмотрите, я тут кое-что набросал.

Достав из кармана листок бумаги, на котором был набросан план действий, я начал пояснять свою идею.

– Перед тем как предложить вам это, я еще раз сверился с планом здания, благо в нашем архиве нашелся таковой, и вот что я решил. Лифт сам по себе отменяется, так как является энергозависимым механизмом, для пусконаладочных работ которого требуется навык специалиста, а такого, как мы знаем, увы, в нашей компании нет. Вижу, что с этим вы согласны. – Дождавшись молчаливого подтверждения, я принялся водить по плану карандашом. – Единственный шанс для нас спуститься вниз без потерь – это именно эта лестница. В прошлый раз, когда бешеный толстяк попытался нами пообедать, я заметил интересную особенность. Для того чтобы заметить нас, ему нужно нас увидеть. Не услышать, не почуять, а только увидеть. Даже когда мы с Алексеем попали в поле его зрения, ему все равно потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить происходящее и ринуться в атаку. Как вы думаете, что из этого следует?

– Что бешеные сохранили остатки разума? – тут же предположил Марк.

– Возможно, – кивнул я. – Мы до сих пор обладаем крайне скудными сведениями о физиологических особенностях человека, подверженного заражению. Достоверно знаем только то, что при попадании в кровь несчастного вируса, или чего-то другого, он через некоторое время становится асоциален, а впоследствии не способен членораздельно общаться, а агрессия, которую он проявляет ко всем здоровым, так вообще не входит ни в какие рамки. Единственное, что мы знаем почти наверняка, так это то, что для нападения на жертву бешеным нужна визуализация.

– Ты предлагаешь выколоть им всем глаза? – удивился Леха.

– Нет, конечно, – отмахнулся я. – Я же не живодер, а вот дверные стекла на всех этажах можно закрасить краской, а под незапертые двери забить клинья, так, на всякий случай, а то вдруг дверь откроется.

– А что делать с четырнадцатым этажом? Стекла-то там уже нет, – поспешил напомнить юрист.

– Заклеим картоном, – предложил я. – Раздербаним пару коробок и на скотч. Преграда, конечно, не ах какая, но главного добьемся. Сквозь картон не очень-то и посмотришь.

– А что, если дверь третьего этажа будет закрыта? – предположил охранник. – Большинство дверей, ведущих в остальные офисы, перекрыты в целях безопасности, хоть это и грубое нарушение. Пожарные бы за такое по головке не погладили, мигом бы штраф впаяли.

– Ну, пожарным теперь не до запертых дверей, – успокоил я Марка, – а если закрыта будет, то бьем стекло. Ломиком или палкой это делать существенно проще, чем собственной головой.

– Договорились, – кивнул охранник. – Завтра так и поступим. Один прикрывает, второй колышки забивает и краской стекла мажет.

– Колышки бы еще откуда достать, – почесал я затылок.

– Фигня, – улыбнулся юрист, – наделаем из ножек стульев.

Мазать, ставить, бить, мазать, ставить, бить.

Марк стоял, прислонившись к стене и настороженно следил за лестничными пролетами внизу, не снимая руку с автомата, в то время как я быстро орудовал кисточкой. Небольшое двухслойное стекло закрасить было немудрено, но я на всякий случай не жалел краски, оставляя на гладкой поверхности толстые белые мазки. Закончив со стеклом, я поставил под дверь вырубленный из ножки стула колышек и загнал одним ударом топора. Получилось очень даже ничего.

– Нормально, – кивнул охранник. – Дальше пошли?

– Сейчас, – поморщившись, я сплюнул на пол тягучую вязкую слюну и присосался к бутылке с водой, поглощая вожделенную влагу большими глотками. С момента нашего вынужденного затворничества вентиляция проработала ровно три дня, после чего приказала долго жить, так что палящее солнце изрядно нагревало здание из стекла и бетона, делая нахождение в нем настоящей пыткой, больше похожей на пребывание в парнике. – Ничего не слышно?

Марк перевесился через перила и прислушался к происходящему внизу.

– Не, тишина. Может, ушли все, а мы тут крадемся?

– Хорошо бы, – хмыкнул я. – Думаю, бродят там пониже, пожрать что ищут. Интересно кстати, чем бешеные питаются?

– А ты еще не понял? – Перекинув автомат через плечо, Марк начал спускаться вниз по лестнице до следующей площадки. – Нами они питаются. Будто не вместе телевизор смотрели. Догоняют, глотку грызут и жрут свежатину.

– Брррр, – меня аж передернуло после этих слов.

– Каннибалы, выходит?

– Выходит так. – Пожал плечами охранник. – Мне так кажется, что им вообще наплевать что есть. Пусть то хоть человек, хоть собака, хоть корова. Главное, чтобы пища двигалась.

– А если замереть? – предложил я. – Застыть как вкопанный и дождаться, пока уйдут.

– Хочешь проверить? – поинтересовался мой собеседник.

Я отрицательно замотал головой.

– Увольте, сударь, я пас.

– Вот и я пас. – Достигнув следующей двери, Марк аккуратно взглянул через стекло, а потом подергал ручку и, убедившись, что дверь заперта, махнул мне рукой. – Давай теперь эту, тут чисто.

Спустившись вслед за товарищем, я вновь принялся замалевывать стекло и вбивать колышек. За последние полтора часа мы перекрыли уже семь этажей, аккуратно, ступенька за ступенькой приближаясь к желанному третьему, из-за которого и затеяли всю эту экспедицию.

Вдруг я замер, насторожившись, аккуратно поставил на пол банку с краской и потянул из-за спины автомат.

– Идут, – подтвердил Марк, передергивая затвор. – Двое, одна женщина, средних лет, похоже, из офисных работников, второй – парень, молодой еще, кажется, пиццу разносил или еще еду какую. На куртке дурацкий логотип. Накаркали, похоже.

Подойдя на цыпочках к перилам, я осторожно перегнулся и посмотрел вниз. По лестнице, не спеша, раскачиваясь на ходу, будто пьяные, поднимались двое. Впереди действительно женщина в брючном костюме. Белая рубашка под пиджаком побурела от крови, руки и рот были также испачканы, а одна из рук торчала под неестественным углом, так что, похоже, была сломана. Второй, раскачивающейся на ходу фигурой, был молодой человек, но не форма, порванная во многих местах, или отсутствующий взгляд больше всего поразили меня. У парня отсутствовало полчерепа.

– Посмотри, – шепнул я Марку, – посмотри на его башку. Такого не бывает. Даже самая сильная человеческая особь не способна разгуливать по этому миру, имея такие черепно-мозговые травмы.

– Вижу, – шепнул мне охранник. – Что будем делать?

Я пожал плечами.

– Отходить смысла не вижу, все равно нам придется затыкать ту дырку, откуда вылезла эта веселая парочка. Чувствуешь запах.

– Чувствую, – кивнул Марк. – Гнилостные газы это называется. Вот только у таких, как мы, такое не раньше чем через сутки после смерти приключается.

– Ходячие трупы? – Выпучив глаза, я еще раз боязливо глянул вниз. – А эти, как их…

– Трупные пятна.

Парочка уже существенно продвинулась вперед, и до момента прямого визуального контакта оставалось не меньше пяти минут. Вдруг они синхронно остановились и подняли головы, выпучив на нас свои стеклянные, ничего не выражающие глаза.

– Как?! – ахнул я. На этот раз уже в голос. Таиться дальше особого смысла не было.

– Тень, они засекли нас по тени, – рука охранника указала на две темные полоски на площадке перед ходячими мертвецами. – Держись, Константин, сейчас постреляем.

Секунду помедлив, будто собираясь с силами, смердящая парочка внизу еще немного пораскачивалась на месте и вдруг, в одну секунду, они ринулись вверх.

– Вот это скорость, – ахнул я, наблюдая, как мертвецы, перескакивая со ступеньки на ступеньку, стремительно приближаются к нашей лестничной площадке.

– Огонь. – Вскинув к плечу автомат, Марк принялся поливать бегущие фигуры свинцовым дождем, заодно выбивая крошку из стен и ступенек, а я поспешил присоединиться к товарищу и, отойдя на пару шагов, выбрав более удобную позицию, нажал на спусковой крючок. Мой АКА гавкнул, врезавшись деревянным прикладом в плечо, и задергался в руках, посылая в несущихся на нас одну пулю за другой.

Мы попадали, по крайней мере я выпустил в надвигающуюся на нас угрозу не меньше двадцати патронов. Я даже видел, как они, врезаясь в плоть, рвали оставшуюся на нападавших одежду, откидывая их в сторону и заставляя замедляться, но, сколько мы ни стреляли, а парочка продолжала упорно карабкаться наверх. Наконец тот, что с разможженной головой, получив в нее еще три шальных попадания, остановился и принялся медленно заваливаться на бок.

– В голову стреляй, – взвизгнул я, но Марк и так все понял и, перебросив предохранитель на одиночные, начал тщательно выцеливать скачущую по ступенькам даму. Раз, два, три, четыре… пятого выстрела не понадобилось. Стрелял охранник отменно, я бы так точно не смог. Все четыре пули легли ровно в лоб, расколов черепную коробку и вынося оставшийся там мозг.

В образовавшейся от выстрелов и рыка нападавших тишине вдруг голосом юриста заголосила болтавшаяся на ремне рация.

– Марк, Костя, что у вас творится, черт возьми? Почему стрельба?

Сняв с пояса рацию, я поднес ее ко рту и нажал кнопку передачи.

– Леха, они мертвые.

– Ясно дело, – хмыкнул динамик, – коли так палить, так и слон мертвый будет.

– Ты не понял, – я откашлялся, – они и раньше были мертвые. Парень, что поднимался, имел дырку в черепе. Я сам лично попал в него несколько раз, но он остановился только после того, как без башки почти остался.

– То есть как мертвые? – ахнул юрист. – Мертвые не ходят и уж тем более не бегают.

– Они воняют, Леха, как трупы воняют, – продолжил я. – Марк говорит, что так только трупы могут, и пятна, пятна на них трупные.

– Надо отходить, – кивнул Марк на лежащих. – Ситуация изменилась, и еще черт знает, как они нас засекли. Может, они не только видеть могут, но и биополе чувствовать или еще хрень какую, так что предлагаю временно сделать ноги в укрытие и пошерстить Интернет. Сеть еще работает?

– Как ни удивительно, но да, – подтвердил я. – Почти все телеканалы отсохли, кроме центральных, нет большинства радиостанций, но мобильная связь и глобальная сеть пока в порядке.

– Валим, – решил охранник. – Краску и колышки оставь здесь, никто их не возьмет. В любом случае с мертвяками да ночью я дела иметь не намерен.

– Вот уж не мог подумать, что ты их боишься, – улыбнулся я.

– Не боюсь, но днем и с автоматом в руке. – Марк покачал головой и брезгливо потыкал ногу женщины. – Видел я такое и не раз, но оно не бегало, а тихонечко лежало в уголке. В любом случае нужен новый план. Сам же видел, как их валить приходится. Не меньше четырех пуль в голову и только тогда труп становится окончательным. Сколько у нас времени ушло на то, чтобы двоих завалить? Секунд двадцать?

– Не считал как-то, – признался я. – Я больше боялся, стрелял, да старался в портки не наделать.

– Поверь мне, времени потрачено много, – пояснил охранник, – особенно для двух автоматчиков против пары безоружных людей. Это мы на двоих столько сил и патронов потратили, а что будет, если их, скажем, с десяток нарисуется, а то и с полсотни? Ты видел улицы? Там их толпы. Зарегистрированное население нашего мегаполиса до катастрофы составляло семь миллионов, это исключая различных залетных, туристов и гастарбайтеров. С ними так больше десяти. Вдумайся в цифру! Миллионов!

Все внутри меня похолодело, как только я нарисовал у себя в голове истинную картину происходящего. Не знаю уж как, почему и зачем, но миллионы обычных людей вдруг превратились в злобных мертвяков, стремящихся разорвать, разрушить, умертвить всех тех, кто не стал подобен им. Миллионы, миллионы ходячих трупов, смердящих, с развороченными головами и поломанными конечностями, но от этого не менее смертельно опасных. Это был конец.

– Джип бы нам большой, – наконец смог выдать я, – а лучше танк. Без танка я на улицу не ногой.

– Экий сообразительный, – расплылся в улыбке охранник. – Вот и я про то же. Нет у нас средства против них, либо обойма в голову, либо бежать.

– Обсудим, – кивнул я. – Доберемся до своего офиса и обсудим. В любом случае город покидать надо, и покидать срочно, без промедлений.

Сгрудившись около монитора, мы втроем, уже несколько часов копали информацию в Интернете на предмет вдруг оживших трупов, а ее, как оказалось, там было предостаточно.

– Вот смотри, – Леха ткнул в одну из ссылок в поисковике, – это отчет пожарной команды в Ставропольском крае. Они первые столкнулись с данным явлением и еле унесли ноги. Если бы не пожарные робы и шлемы, то этого отчета и не было бы. Советуют рубить голову, а еще лучше стрелять, там у них помощь подоспела в виде ближайшего полицейского патруля, так что опытным методом доказано. Человек не курица, без головы не фурычит.

– Что там дальше? – отмахнулся я. – Про головы нам и так понятно.

– Вот, – в ход пошла вторая ссылка. – Расчлененка. Если, допустим, отрубить бешеному руку или ногу, то сам он функционирует все так же нормально, а отрубленная конечность, не связанная больше с мозговым центром, остается лежать на земле. То есть, располовинив инфицированного, мы получим одну абсолютно мертвую половину, скажем нижнюю, и вторую, потерявшую скорость и возможность маневра.

– Не подходит, – поморщился Марк. – У нас ни сил, ни средств нет, чтобы мертвяков чикать. Читай, что дальше.

– Инфицированные реагируют на свет, в темноте либо ночью останавливаются и стоят стоймя, не реагируя на внешние раздражители. Только это в условиях полной темноты. Скажем, запрем ходячего в кладовке и лампочку выкрутим, он себе там и останется. Передвигаться рекомендуют в темноте и с приборами ночного видения, исключая фонари, зажигалки, спички и любой другой источник света. Он для них что красная тряпка для быка. Стоит включить в темном помещении фонарик и на тебя накинутся со всех сторон.

– Незадача, – я выпрямил спину и болезненно поморщился. После недавних физических упражнений с кисточкой и беготней что-то защемило в мышцах, и спина отчаянно ныла, постоянно давая о себе знать вспышками боли.

– Леха, посмотри, – скинув пиджак, я задрал рубаху на спине, – нет ничего? Болит зараза, мочи больше нет.

– Болит, слопай таблетку, – посоветовал юрист и, оторвавшись от монитора, присвистнул: – Ничего себе!

– Что там? – тут же забеспокоился я.

– Синяк, – Леха начал делать пассы руками, изображая масштабы ушиба. – С ладонь такой, здоровенный. Когда ты такой посадить успел?

– Не помню, – заправив рубашку в брюки, я снова накинул на плечи пиджак, – вроде и не ударялся нигде, а тут такое.

– Хорошо, травмированные, – осадил мои жалобы Марк, – вот тут интересная вещь, смотрите.

Еще один клик по ссылке выбросил нас на немецкий форум любителей местных марок машин. Ранее тут живо обсуждались новинки модельного ряда, планировались встречи, переправляли запчасти и занимались еще чертовой уймой различных мелочей, но за последние дни страницы автоклуба превратились в хронику боевых действий.

– Ну и что, – пожал я плечами, быстро пробежавшись по строчкам, – все то же. Башку с плеч и готово. Тут правда их огнеметами пытались жечь и колесами давить, но эффект не особо впечатлил. Один мужик советует разрывные, или аналог нашего СВД и семь шестьдесят два. Только где их взять-то, да и нет среди нас снайпера.

– Не то смотришь, – хмыкнул охранник, – вот ниже читай, пишет наш с тобой соотечественник, как я погляжу, Денис.

– Эмигрант? – предпожил я.

– Не суть, – человек обслуживает датацентр в Берлине и сейчас пишет оттуда. Живы-живехоньки компьютерные гении из Москвы, Питера, Новгорода, это только наши. У них там, смотрю, серьезная система защиты.

– Более того, – вспомнил я. – Обслуживающий персонал находится в отдельном боксе, который разделен перегородкой с влаго– и воздухонепроницаемым залом, в котором стоят стойки с оборудованием. Для того чтобы войти в их комнату, надо иметь определенный допуск, несколько электронных ключей и быть сотрудником корпорации. У них даже система противопожарной безопасности вакуумная. При возникновении пожара из помещения попросту откачивается воздух, не давая пищу огню, и пожар сам по себе помирает. Ни хлопот, ни забот.

– Ага, до первого обрыва на линии электропередач, – отмахнулся Марк, – дальше читай.

– Так, – начал я пролистывать сообщение, – с Китаем все понятно, как, впрочем, с Индией, Вьетнамом и вообще всеми густонаселенными районами земного шара. Опа, Канада почти не пострадала. То есть инфицированные есть и у них, но прохладно и активность у них снижена по самое не балуйся. Местные стражи правопорядка быстро зачищают районы, выбивая мертвечину из городов, впрочем, Ванкувер пришлось оставить. Густонаселен, мало возможности для маневра.

– Эпоха больших городов прошла, – подал голос Леха, – все стремятся, если не на открытое пространство, то дальше от мегаполисов. Сибирь, кстати, не пострадала, Камчатка, за Уральским хребтом все более или менее, но я так и предполагал. Там по оленеводу на десять квадратных километров, какое заражение?

– Они боятся холода, – заключил я. – С понижением температуры погружаются в транс, также останавливаются в темноте и полностью умирают, когда разрушается мозг.

– До зимы, что ли, сидеть? – удивился Марк. – Нет, не подходит. Мы тут все с голоду загнемся.

– Есть же еда в ресторане, – напомнил Алексей.

– А хранить, а готовить? – начал перечислять все возможные недостатки трофейных продуктов охранник. – Ну, допустим, там консервы есть, но что-то мне подсказывает, что их там не особо и много. Не нужны в подобном заведении консервы, а вот охлажденка, свинина там или говядина, в большом изобилии. Сейчас она, наверное, лежит себе в холодильнике, но это пока есть электричество. Думаешь, подача электроэнергии сохранится до зимы?

– Почему нет? – пожал плечами юрист.

– Да потому. – Марк посмотрел на Алексея осуждающим взглядом. – Город это опасность, чума, смерть, из города бегут во все стороны. Еще неделя, может две, и тут останутся только бешеные. Как думаешь, много людей озаботится о поставке электроэнергии в город мертвецов?

– Тухлое дело, – отойдя от монитора, я подошел к окну и, распахнув створки, выглянул наружу. Ночь в это время года наступала стремительно, но если раньше мегаполис был расцвечен яркими красками рекламных огней, фарами машин и светом в окнах офисов и жилых строений, то сейчас он медленно, но уверенно погружался во мрак. На улице одна за другой включались мачты городского освещения, выхватывая из сумрака остовы сгоревших машин и мусорные кучи, а также мерно бредущие по своим мертвецким делам раскачивающиеся фигуры.

Картина в окне могла заставить впасть в депрессию кого угодно, да и на меня начала навеивать печаль и чувство безысходности.

– Опа, – я подскочил на месте и ринулся на пост охраны, где сам вчера ставил на зарядку большой диодный фонарь.

– Ты куда? – удивился Марк, но я уже выбежал в коридор и, схватив фонарь со стола, поспешил к распахнутому настежь окну.

– Свет, свет горит, – указал я на небольшое приземистое строение полицейского отделения. Само отделение находилось в трехэтажном здании серого кирпича, первый этаж которого был старательно зарешечен, не давая ни вой-ти, ни выйти, а также прорваться какому-либо мерзавцу, решившему пообедать обитателями.

– Может, там просто свет забыли выключить? – предположил Марк. – Мало ли где окна горят.

– Марк, – я обернулся и посмотрел на охранника. – Когда лифт сломался, ты куда принялся названивать?

– Сначала на пост охраны, – припомнил Марк, – потом в полицию.

– Именно, – кивнул я. – Они же, как и ты, посуточно должны работать, следовательно, когда вся петрушка завертелась, парни были на дежурстве, а у них там и бронежилеты, и автоматы, и другое интересное оружие, да до кучи, какая-никакая, а физическая подготовка.

– Ты предполагаешь, что они живы? – оживился Леха. Выхватив у меня фонарик, он принялся то включать, то выключать его на манер сигнала SOS. Три длинных, три коротких, три длинных, комбинация, известная еще с детства любому подростку, хоть единожды игравшему в военные игры. – Сейчас помигаем, – радовался как ребенок юрист, – сейчас узнаем, вы только подождите немного.

Мы втроем припали к окну, стараясь уловить хоть малейший намек на движение в зарешеченных окнах. Перед зданием отделения стояло три служебных УАЗа и «Жигули», без видимых серьезных повреждений, да и мертвяков на парковке было меньше, чем обычно.

Жах… гавкнул резкий, режущий слух выстрел, и один из бешеных, фривольно шлявшихся около здания, начал заваливаться на бок.

– Крыша, – завопил Леха и принялся еще интенсивнее мигать фонарем. – Стрелок на крыше.

С высоты нашего пятнадцатого этажа мы отлично видели крышу здания, а теперь и стрелка, сидевшего на табурете. Всех подробностей с такого расстояния рассмотреть было практически невозможно, но меткость выстрелов говорила о том, что в руках у человека снайперская вин-товка.

Жах… снова грянуло оружие, и звук выстрела эхом прокатился по пустынной улице.

– Не видит, – вздохнул Марк. – Темноты надо ждать.

– И что нам даст темнота? – пожал я плечами. Энтузиазм от внезапно обнаруженного живого и боеспособного товарища по несчастью быстро прошел, а взамен пришло осознание бесполезности попытки связаться. Стрелявший почти наверняка имел хорошую физическую и военную подготовку, раз с такой легкостью, не тратя патронов и лишних усилий, валил одного бешеного за другим, но то, что он до сих пор не покинул город, говорило лишь о том, что и наши шансы на это стремятся к нулю.

– Связаться все равно надо, – решил Марк. – Фонарика он, конечно, не увидит, да и до темноты на крыше не досидит, уйдет внутрь, а вот позвонить стоит.

– Точно, позвонить, – схватив трубку, я поднес ее к уху и с облегчением выдохнул, – длинный монотонный сигнал, все в порядке.

Взяв лежащий на столе справочник, Марк принялся листать его и, наконец, отобрав у меня трубку, начал набирать указанный телефон.

– В дежурку позвоним, – пояснил он. – Если там еще кто-то есть, то ждать долго не придется, ну а если он там один, то будем звонить, пока не поднимет трубку.

– Или пока не вырубится сама связь, – закончил я мысль за охранника.

– Верно, – нажав на отбой, Марк вновь застучал по клавишам аппарата. – Мы все равно рано или поздно будем выходить из здания, а поддержка снайпера будет очень кстати. Выберемся, заодно и его прихватим. Думаю, товарищ особо противиться не будет.

– Я бы точно не возражал, – улыбнулся я, – особенно если бы один остался. В компании и веселей, и безопасней.

Прозвонкой занимались последующие три часа, периодически подменяя друг друга у аппарата. Сначала упорный Марк раз за разом набирал нужный семизнак, пока я наконец не показал ему, что такое функция «редиал» на телефоне. С тех пор дела пошли веселее, но длинные гудки в трубке раздавались снова и снова, а сидящий на крыше будто ради развлечения периодически валил одного из бешеных, чему свидетельствовали редкие хлопки выстрелов.

– Похоже, он там один, – заключил Леха, – кладя трубку. – Сидит себе наверху и в ус не дует. Звонка через стену почти наверняка не слышно, так что зря стараемся, господа. Пальцы только сотрем.

– Позвоним позже, – предложил я. – Сейчас, видимо, действительно без толку, но попыток связаться со снайпером прекращать не будем ни в коем случае. Его поддержка на выходе из здания нам жизненно необходима, а если мы сможем скоординировать действия заранее, то, считай, половина успеха у нас в кармане. Сейчас лучше подумать об утренней операции. Именно утренней. С утра не так жарко, как днем, уже светло и не требуется лишняя иллюминация, так что в нашей ситуации лучше времени не найти.

– Соглашусь, – кивнул Марк. – За провиантом пойдем часов в шесть. Действовать будем по старой схеме, но вдвойне осторожней. На автоматический огонь я бы предложил переходить только в крайнем случае, патронов негусто.

– Ну и ладушки, – кивнул я. – Тогда пробуем прозвониться до стреляющего, и ложимся спать.

Открыв глаза, я еще какое-то время лежал, пялясь в потолок и силясь определить, где я нахожусь. Не привык я спать где-то еще, кроме собственной спальни, и даже последние три ночевки на диване в приемной, который я узурпировал как главное координирующее лицо, не смогли заставить мой мозг привыкнуть к сложившейся ситуации. Человеческий мозг вообще штука странная, по сути, являясь сложнейшим биологическим устройством, способным координировать массу действий живого существа: процесс жизнедеятельности, память, поступки, по сути, используется самим человеком на мизерный процент. Большая его часть почему-то не задействована, и что тому виной, сказать сложно. Быть может, используя свое серое вещество на все сто процентов, хомосапиенс мог бы воспламенять взглядом, левитировать, читать мысли или предсказывать будущее, но нам достались скромные способности, которыми предстояло воспользоваться. Тот же мозг бешеного, или мертвяка, как лучше, для себя я пока не решил, но именовать бродящих внизу «зомби» язык не поворачивался. Нет, не то чтобы я отрицал сам факт появления мертвого человека, безумно желающего пообедать моим бренным телом, скорее наоборот. Недавно я своими руками убил одного такого живчика, молодого парня, разносчика пиццы. Претило само слово, определение. Неестественно все это было до безобразия, да и в голове не укладывалось. Ну как, как, спрашиваю вас, человек может ходить, рычать, поглощать пищу и при том иметь все признаки трупа. Признаки имелись, и неслабые, запах, трупные пятна и еще с десяток остальных, что не известны нам и не видны простому глазу, но присутствуют постфактум. Если мертвяки едят, то, следовательно, должны опорожнять кишечник. Это естественная потребность любого организма, так ради всего святого, какие еще естественные потребности могут быть у мертвеца?

Особым ритуалом для меня стал утренний моцион. Каждый раз, вставая в шесть утра, я шел в туалетную комнату, где чистил зубы и брился, пользуясь «банно-прачечными» принадлежностями, которые когда-то с оказией получил от дам фирмы на двадцать третье февраля, да и забросил в дальний ящик стола. Теперь они оказались весьма кстати и олицетворяли для меня ту прошлую мирную жизнь, которой я так внезапно лишился. Каждый раз, проводя станком по щекам, я вглядывался в зеркало, пытаясь усмотреть во взгляде хоть какие-то изменения, но ничего не находил и продолжал скрести щеки, доводя себя до того состояния, когда и на люди не стыдно показаться. Марк брился собственной бритвой, так как заступил с ней на пост и планировал провести в офисе минимум сутки, а Алексей не брезговал только щеткой, которую он соорудил из подручных приспособлений, а именно куска мочала, проволоки и двух карандашей. Бороду юрист решил не брить.

День в офисе начинался для всех одинаково. Кто-то из нас наливал в электрический чайник воду и доставал из бездонных запасов секретаря пакет с растворимым кофе. Мы наливали себе по кружке отвратительного, на мой взгляд, кисловато-горьковатого напитка черного цвета и вновь шли в переговорную, посмотреть утренние новости. Картинка, впрочем, как всегда транслировалась одна и та же – разруха, остовы обгоревших машин, бешеные, скачущие внизу, на удивление ловко для мертвецов, да осиротевшие без жильцов дома с пустыми глазницами-окнами. Впрочем, вру, с каждым днем новости становились все более скупыми, а масштабы катастрофы, возникновение которой еще никто не потрудился объяснить, говорили о том, что этому миру, в привычном для нас смысле, приходит конец.

– Достоверно известно, – вещала одна из ведущих прямо с борта вертолета, – что помимо прямого контакта, инфекция передается и воздушно-капельным путем. – Я поперхнулся кофе, и Леха поспешил постучать меня по спине. – Все граждане, ранее стремившиеся в пункты, организованные карантинными войсками, попали в своего рода ловушки. Очаги инфекции продолжают вспыхивать по всей территории России, быстрее всего в местах крупных скоплений людей, таких как закрытые города, воинские формирования, лагеря беженцев. Правительство рекомендует избегать массовых скоплений народа, стараться передвигаться вдали от основных трасс и покидать зараженные мегаполисы. Отмечу также, что по последним сведениям, антидот от заразы найден, и он находится в нас самих. Да, вы не ослышались, – ведущая попыталась поправить прическу, которую раз за разом рушил ветер. – Исследование крови зараженных показало, что в ее составе отсутствует такой элемент, как нирофомин, находящийся в небольшом количестве лишь у пятнадцати процентов человечества. В крови с нирофомином вирус хоть и пытается активизироваться, но очень быстро разрушается, а сам элемент выводит уже обезвреженную заразу из организма в течение трех дней. В данный момент все ученые пытаются получить этот элемент искусственно, но, к сожалению, пока все попытки тщетны.

Отхлебнув кофе, я покосился на своих товарищей по несчастью.

– Вот значит как, – хмыкнув, я вытащил из кармана пачку сигарет и, закурив, выпустил в потолок струю дыма. – Опять чудесная неожиданность.

– Странно, – Марк отхлебнул кофе из свой кружки и откинулся в кресле, нервно постукивая пальцами по массивной столешнице. – Если предположения ученых верны, и помимо прямого контакта можно заразиться от простого чиха, то почему мы до сих пор не дали дуба?

– Верно, – кивнул я. – Вентиляция-то до сих пор работает и исправно гонит зачумленный воздух по трубам, щедро наливая наши легкие различными болезнетворными микробами.

– А может, есть у нас этот самый элемент? – предположил Алексей. – Ну, нирофомин в смысле.

– Исключено, – отмахнулся я. – Пропорция, имеющих спасительную бактерию, на которую, к слову, раньше вообще никто внимания не обращал, на душу населения ничтожно мала, а в нашем с вами случае так вообще стремится к нулю. Ты представляешь, какая должна быть редкостная удача, чтобы у нас троих, в одном отдельно взятом офисе, нашлась эта спасительная малютка.

– Тогда почему мы до сих пор живы? – задал резонный вопрос охранник.

– Возможно, такая же удача, – предположил я. – Гадать все равно бессмысленно. Я лучше вот что вам скажу по этому поводу. Когда вниз пойдем, надо бы марлевых повязок или еще чего на лицо приспособить, а то, не ровен час, наткнемся на бешеных, а они на нас чихать начнут.

Последняя фраза породила волну нервного смеха.

– Нет, – закивал я, – я серьезно. Если кто не помнит, как на НВП повязки делали, я напомню. Марли и ваты у нас в изобилии, на один поход хватит.

– А что дальше? – Допив кофе, Марк отставил пустую кружку и взглянул на меня.

– Что дальше? – Я почесал затылок и задумался. – Дальше мы заблокируем все возможные входы и выходы вплоть до нужного нам этажа. Основную работу мы вчера сделали, так что проблем, думаю, не возникнет. Дальше попытаемся спровоцировать бешеных на атаку, выманив их из своих темных углов. Достаточно, думаю, будет сильного фонаря, чтобы эти твари попросыпались и ринулись за нами, а потом посмотрим. В идеале бы, конечно, зачистить весь этаж, чтобы спокойно передвигаться между офисом и кухней, а вдвойне хорошо вообще перебраться поближе к провианту.

– Но как же крыша, – напомнил Алексей. – Что если придет вертолет, а мы его и не увидим?

– Мы его и так не увидим, – грустно улыбнулся я. – Ты же со мной новости смотрел. Вертолеты где? У военных, а что собой представляют военные группировки? Правильно, скопления народа. Если предположения верны и зараза переносится по воздуху, то сейчас у них там самое интересное, так что воякам не до нас. Им самим бы ноги унести.

– То есть помощи не будет? – печально вздохнул Леха.

– Не будет, – подтвердил я, – впрочем, почему не будет, вон она твоя помощь, прислоненная к стене, со вчерашнего вечера тут стоит.

Мы все обернулись и посмотрели в угол, где вдоль стенки были заботливо расставлены три автомата, упиравшиеся стволами в выкрашенный бежевым гипрок, которым рабочие когда-то зашивали стены приемной.

На этот раз роли почему-то поменялись. Впереди шел я, выставив вперед дуло автомата и дергаясь от каждой тени или звука, а сзади, пыхтя и шаркая, волочился Марк, неся в руках краску и колышки. Дальнейшие наши малярные работы прошли без сучка и задоринки, не дав повода пострелять или позаниматься бегом, так что, дойдя до третьего этажа, где располагался так нужный нам ресторан, а точнее ресторанная кухня, я больше подустал от мерзкого запаха краски и ожидания, чем от предполагаемых нападений.

– Вот здесь, – вытащив из кармана свернутый вчетверо белый листок бумаги, на котором я несколько раньше набросал план, я развернул его и прижал ладонью к шершавой стене. – Сейчас ломаем первую дверь, кстати, может, открыта?

– Не, – Марк подергал за поручень и скорчил недовольную мину. – Заперли лишенцы. Был бы какой разгильдяй, тогда существенно бы нам жизнь облегчил, а теперь ломай эту дурынду.

– Не беда, – я спрятал план в карман и, перещелкнув предохранитель, от души приложил прикладом по стеклу. Дзыньк, сказало стекло и побежало трещинами.

Отойдя в сторону, Марк встал напротив двери, силясь увидеть, что происходит в темноте пустого на первый взгляд коридора, не отводя от него дула автомата, а я продолжил наносить удары прикладом, один за одним, пока, наконец, двойное каленое стекло не обрушилось на пол водопадом осколков. На секунду мы замерли, напряженно вслушиваясь в тишину, готовые в любой момент броситься что есть силы вверх по спасительной лестнице. Ничего, впрочем, не произошло, и, помедлив еще несколько секунд, я просунул руку в образовавшийся проем, и, стараясь не порезаться об острые углы торчащего стекла, нащупал ручку. Повернув ее против часовой стрелки, я дождался мягкого щелчка дверного замка и распахнул дверь. Мы на месте. Тихо ступая друг за другом, мы вошли в темный тамбур, разделяющий этаж на две неравные части. В левой его части располагались офисы, ранее снимаемые мелкими арендаторами под свои представительские нужды. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Марк одним ударом загнал под дверь толстый деревянный колышек.

– Нормально, – шепнул я. – Теперь держись. – Деревянный приклад вновь врезался в дверное стекло, и оно, на этот раз на удивление легко, обрушилось внутрь, произведя при этом немало шума. – Есть, – сняв с пояса фонарик, я принялся осматривать открывшуюся нашим взорам площадку, одна часть которой вела к грузовому лифту, который когда-то с успехом использовали местные подсобные рабочие, а вторая выводила к большой пластиковой двери, ведущей на кухню.

– Вот, – крикнул Марк. Автомат в его руках рявкнул, выбросив сноп огня, а я, стараясь помочь, лучом света выхватил из полумрака медленно поднимающуюся с пола фигуру. Опасения по поводу выживших и нашей преждевременной атаки сошли на нет, как только в яркой полосе света из мрака показалась когда-то белая парадная рубашка официанта, порванная во многих местах и заляпанная какой-то бурой мерзостью. Следующая очередь опрокинула бешеного на пол, даже не дав подняться. Пинком ноги распахнув створки двери, мы ворвались внутрь. Подскочив к вновь начавшему было подниматься официанту, Марк практически в упор выдал еще несколько выстрелов, расколов тому черепную коробку и навсегда отправляя в мир иной.

– Быстро, – я оттащил труп в дальний угол и, аккуратно ставя ботинки, начал продвигаться в глубь помещения. Пусто. Пошарив лучом фонаря из угла в угол, я попытался определить, где тут находится основная дверь, предназначенная для выхода в общий зал. Прикинув расстояние, быстро направился по узкому коридору, пробираясь мимо электрических плит и кухонной утвари, развешенных чьей-то заботливой рукой по стенам, пока наконец не оказался около широких створок, ведущих в банкетный зал.

– Внутрь? – предложил Марк. – Там могут быть живые.

– Могут, – также тихо прошептал я и, нащупав выключатель, потянул рычажок вверх. Лампы дневного света разгорались с жужжанием одна за другой светлой дорожкой по всему периметру обширного помещения, освещая бесчисленные ряды столиков. – Трое, – подмигнул я охраннику. – Я их на себя выведу, а ты снимай по одному, пока вялые.

Посередине зала, в неестественных, застывших позах стояли трое. Один из них, по видимости повар, высокий худой мужчина в сохранившем белоснежность колпаке сжимал в одной руке здоровенный разделочный нож. Двое других, в синих рабочих комбинезонах, наверное, бывшие подсобные рабочие, стояли как будто в полуобморочном состоянии, опершись о край барной стойки. Включившийся в помещении свет заставил их зашевелиться, и в мертвой тишине три пары ничего не выражающих глаз уставились в нашу сторону.

– Вот те на, – шепнул Марк, – как они нас срисовали-то так быстро?

– Чего ждать, – рванув в зал, я встал на колени и пустил очередь мертвякам в ноги, с одной лишь надеждой перебить что-то из сухожилий. Двое лишь рыкнули и направились в нашу строну, а вот третьего очередь достала и, дернувшись было вперед, он с грацией мешка с мукой рухнул на паркет. С каждой секундой движения бешеных становились все стремительнее и четче. В один момент мне даже показалось, будто в глазах зараженных мелькнула искра разума, но в этот момент заработал автомат над головой, отбрасывая наиболее резвого назад. Повар, получив свинцовое отравление, рухнул на землю, в уже запачканном колпаке, а из переставшей слушаться руки выпал на пол нож, воткнувшись в деревянное покрытие. Тем временем мой мертвяк, так лихо подкошенный автоматной очередью в самом начале, и не думал отказываться от своих планов. На своих двоих ему, по-видимому, стоять уже не удавалось, и, решив, что достать меня можно и ползком, он довольно сноровисто ринулся по полу. Бить в раскачивающуюся над полом голову было сложно, даже самому заправскому стрелку, уж куда там такому, как я, и для того чтобы выцелить нападавшего, пришлось рухнуть на пол, больно ударившись локтями. Первые две пули прошли мимо оскаленной морды, а вот третья достигла цели и, раскроив челюсть, шмякнулась в стену. Пока я валялся на полу, Марк принялся обрабатывать последнего оставшегося на ногах мертвяка, стараясь снести ему голову, но вот сделать это было не так просто, как казалось сначала. Наши автоматы синхронно дернулись, и, наконец, все затихло.

– Вот ты ж хрень! – я сел на пол и, оперевшись спиной на стул, вытер холодный пот со лба. Мертвяк, старавшийся так отчаянно добраться до моей глотки, довольно споро преодолел оставшееся до меня расстояние и сейчас лежал, раскидав мозги по полу буквально в метре от меня. Двое же остальных валялись чуть подальше, метрах в двух, теперь уже абсолютно безвредные, но воздуха абсолютно не озонирующие.

– Вот, что надо учесть, – закинув автомат за плечо, охранник зажал нос рукой, – несет от них. Зашел в помещение, принюхайся. Если шмонит, как с помойки, то точно бешеные присутствуют. Если послабже, значит, где-то рядом бродят.

– Ну, каковы? – выдохнул я. – Я думал, не так быстро очухаются. Время-то еще сколько?

– А ты их пойди пойми, – отмахнулся охранник. – Кстати, если и передается зараза, то мы с тобой точно кони должны двинуть, смотри, как повар забавно остатки башки по полу раскидал. Вентиляция-то в помещении до сих пор работает.

– Ага, – кивнул я и, сглотнув, поднялся на ноги. – Чему быть, того не миновать. Давай тогда оттащим их подальше от кухни, сразу после того как парадную дверь проверим и займемся трофеями.

– Резонно, – отсоединив пустой магазин, охранник перевернул его, прищелкивая запасным и передернув затвор, не спеша повел стволом по опустевшему залу. – Помирать, так сытыми.

На наше счастье, парадная дверь, ведущая ранее в банкетный зал, а теперь для порядка приваленная несколькими столиками, была закрыта. Те четверо, что оказались внутри, и остальные, уже черт знает сколько слонявшиеся по этажу мертвяки, очевидно, были при жизни ранними пташками и явились на работу пораньше. Тут-то их и накрыло. Оттащив смердящую добычу в сторону, стараясь не дотрагиваться до мертвых тел, мы закидали их скатертями, чтобы хоть как-то оградить себя от волны тошнотворного запаха начинающих разлагаться тел, потревоженных пулевыми отверстиями, и потопали в столовую. Первый холодильник разочаровал, хоть и был затарен под самый верх запасливыми хозяевами.

– Мяса много, а толку? – Я печально оглядел штабели куриных ножек и стейков, аккуратно завернутых в пленку, сейчас мирно лежащих в морозильной камере. – Готовить-то их все равно негде.

– Так тут же написано – «Мясо» – Марк ткнул пальцем в табличку на двери. – Дальше пошли, к консервам, они-то тут точно быть должны. – Второй холодильник был завален овощами, и вызвал у нас бурю энтузиазма. Сняв с крюка висевшую тут же сумку из разряда «мечта оккупанта», я принялся бросать в ее бездонные недра замороженную фасоль, брокколи и зелень во всех возможных ее проявлениях. – Овощи хорошо для желудка, – бубнил я словно мантру, отправляя в сумку одну упаковку за другой. – Овощи – это жизнь.

– А еще жизнь – это тушенка, – из-за двери третьего холодильника показался охранник, сжимая в руках здоровенную жестяную банку с нарисованной свиной головой. – Брось ты этот козий корм, тут такое, аж слюной захлебнулся, когда увидел.

Оставив холодильник с такими полезными овощами, я потащил по полу свою добычу, ориентируясь только на восклицания охранника.

– Ананасы, – вещал тот тем временем из-за приоткрытых дверей, – гусиный паштет, крабовое мясо, оливки, офигеть! Чего же мы раньше старой гречкой-то травились?

– Теперь не будем. – Высыпав на пол все содержимое сумки, я принялся наполнять ее заново, теперь уже пузатыми банками с мясом и экзотическими морепродуктами, которые мне подавал изнутри охранник.

– Икру брать будем? – поинтересовался Марк, протягивая мне большую стеклянную банку, доверху набитую красными кругляшами.

– Не сомневайся, – закивав, я бережно, будто младенца, подхватил здоровенную банку с красной икрой, а затем отправил ее в недра сумки. – Что там еще из экзоты?

– Крабовые палочки сойдут? – Из недр рефрижератора появился замерзший, но донельзя довольный Марк и кинул мне в руки упаковку. Повертев ее в руках, я не глядя послал ее в открытую сумку.

Через несколько минут судорожного перебазирования деликатесов я попытался поднять потяжелевшую сумку и, наконец, дал команду.

– Хватит, Марк, там веса уже килограммов на тридцать, не меньше, а нам ее не на лифте переть, а на собственном горбу. – Я с воодушевлением легонько постучал по надувшемуся от припасов боку торбы. – Если что, второй раз сходим, тут уже проще будет.

– Твоя правда, – Марк захлопнул створки рефрижератора. – Придумать бы еще, куда мертвяков деть, так можно и переезжать со всем скарбом. Может, в окно их и дело с концом.

– Не по-христиански как-то, – пожал я плечами, – а впрочем, черт с ним, сейчас сумку дотащим, отобедаем, а на сытую голову и думается легче.

– На сытую голову спится легче, – хмыкнул охранник и, схватив сумку за ближнюю ручку, принялся помогать мне выносить экспроприированное. – Я бы сначала придавил бы так часика три.

– Вот Леха обрадуется, – улыбнулся я. – Он-то еще не в курсе, какой будет праздник живота.

Вытащив ценный груз на лестницу, мы, кряхтя и охая, поволокли консервы вверх. Сумка была не столько тяжелой, сколько неудобной, и для подобного вида транспортировки вряд ли была предназначена. Обычно челноки, а именно они подобные вещи и использовали, забивали похожие сумки под завязку, так что молния трещала, обхватывали пузатые бока мотками изоленты и грузили ее в любое подвернувшееся транспортное средство, будь то верхняя полка плацкартного вагона или тесный салон «газели». Мы же топали так, используя исключительно собственные силы и ноги, но упорство, а самое главное – жадность, заставляли нас карабкаться все выше и выше, преодолевая один лестничный пролет за другим, пока, наконец, не показалась наша дверь.

– Открывай, – выдал я в рацию, – чисто.

Щелкнул замок, и в образовавшемся проеме показалась вихрастая голова юриста.

– Что приперли? – весело поинтересовался он. – Я тут слышал, палили вроде? Слышимость в здании чудесная, в одном конце пукнут, в другом чуть ли не запах почувствуешь.

– Вентиляция, наверное, – пожал я плечами. – А что приперли, так сам посмотри.

Спустившись по лестничному пролету, Леха расстегнул молнию на сумке и от удивления присвистнул.

– Это просто праздник какой-то, – поделился он. – А вкупе со всем тем, что произошло, так вообще песня.

– Помогай, – кивнул я и, крякнув, закинул сумку за плечо. – Что стряслось-то?

Забежав сзади, Леха подхватил дальний край сумки и принялся мне помогать.

– Дозвонился!

– Кто? – не понял Марк, на всякий случай прикрывая наш отход.

– Да снайпер этот на крыше! – послышалось из-за сумки. – Вы как ушли, ну я и вспомнил про этого, что вчера стрелял так резво. Набрал номер на шару, а он возьми да и ответь.

– Ну и что? – Затащив сумку, мы опустили ее на пол, и Марк, щелкнув дверным замком, повесил ключ на гвоздик в стене.

– Одни эмоции! – Засунув руку в сумку, Леха выудил оттуда банку с крабовым мясом и, лихо свинтив крышку, выудил оттуда двумя пальцами розоватый кусочек и, отправив в рот, продолжил: – Сначала он никак поверить не мог, что с живым человеком говорит. Радовался как ребенок. Я ему тут накидал в двух словах, что у нас тут и как, и общую обстановку обрисовал. У него там телевизора-то нет, в основном радио слушает, но в общем мы с ним пришли к одному и тому же выводу, вокруг творится черт знает что. Единственное, что могу сказать, не жилец он.

– Это ты с чего взял? – подозрительно поинтересовался я.

– А с того, – Леха отправил в рот второй кусок крабового мяса. – Он же не дурак, тоже про инфекцию слышал, которая теперь взяла моду по воздуху передаваться. Ну и признался, что симптомы у него есть. Жар, ломота в суставах, все как при переутомлении или простуде. Полный набор, в общем.

– Дела, – усевшись в первое подвернувшееся кресло, я закинул ногу на ногу, положив сверху автомат. – Ты уверен? Может, он действительно просто заболел?

– Да куда уж там, – утолив первый голод, юрист завинтил крышку и, поставив банку на пол, потянулся за следующим деликатесом. – Зовут его Семен Макаренко, шестьдесят пять лет от роду мужику, все горячие точки прошел и ни царапины. Контузии разной степени считать не будем. Застрял в отделении только из-за того, что взял его патруль за распитие спиртных напитков в общественных местах. А он осерчал и навалял патрульным по шеям, отобрал оружие да связал всех их же брючными ремнями.

– Лихо, – хохотнул Марк.

– Я тоже порадовался, – закивал Леха. – В общем, застрял он в отделении, а когда все это началось, сидел в обезьяннике и не отсвечивал, с похмелья только маялся шибко. Это-то его и спасло поначалу.

– Похмелье, что ли? – удивился я.

– Нет, конечно, – достав наконец банку здоровенных зеленых оливок, Леха взвесил ее на ладони. – Обезьянник его спас. Мертвяки сначала поломились об прутья с денек, да бросили эту затею. А он не будь дурак, подобрал ключи, что дежурный обронил, да сидел ни жив ни мертв почти сутки. Потом, правда, выбрался, оружие у одного из бешеных забрал да дырок в башках им понаделал дополнительных. Вот с тех пор и сидит внутри участка, только похмелье-то не прошло, а в какую-то другую форму перетекать начало. Он, как и мы, новости слушает, так что в курсе.

– Значит, не жилец, говоришь, – я почесал уже по-явившуюся на подбородке щетину.

– Однозначно, – вскрыв банку, Леха вытащил первую оливку и отправил ее в рот.

– Канал связи хоть пока установили?

– А то, утром мы ему делаем звонок, вечером он нам. Как звонки перестанут идти, все, приплыли.

– А если телефон вырубится?

– Мобильными обменялся.

– Молодец, – кивнул я. – У него там, небось, оружия под самую макушку да защиты разнообразной. Вот бы до нее добраться.

Подойдя к окну, Марк с минуту обозревал окрестности и под конец заявил:

– Бешеных стало меньше, как ушли куда.

– Знамо дело куда, – хмыкнул я, – к санитарным кордонам они ушли. Там и харч, и зрелище. Тут им уже через неделю делать будет нечего. Если кто и останется, так старые да хворые, типа без рук да ног, а остальные пойдут свою агрессию выливать.

– То есть у нас есть шанс? – Марк захлопнул створки и уселся на подоконник.

– Возможно, и есть, – кивнул я. – Во всяком случае, так думать приятнее. Провиант пока есть, питьевая вода тоже, дергаться ближайшие пару недель вообще смысла не вижу, а потом посмотрим.

Смерть штука странная. Есть она всегда, и преследует тебя по пятам, но ты то ли внимания на нее не обращаешь, то ли намеренно игнорируешь. Продолжаться эта игра может долго, дольше, чем думают одни, меньше, чем думают другие, и не касается это тебя только до того момента, пока лоб в лоб с безносой не столкнешься.

Сеанс связи с запертым в полицейском отделении снайпером прошел по плану. Обменявшись свежими новостями и поделившись планами на безрадостное будущее, мы разошлись по кабинетам, а поутру я обнаружил некрасивую картину. Заболел юрист, крепко заболел и так неинтересно, аж до хруста в зубах. Нездоровый внешний вид, жар, круги под глазами и жалобы на ломоту были тем тревожным сигналом, который означал начало конца.

– Полежи пока, – накрыв забывшегося в тревожном сне Леху своим пиджаком, я вышел в коридор и, привалившись к стене, прикрыл глаза.

«Вот оно, – роились у меня в голове мысли, – и к нам пришло. Как ни таились, как на рожон ни старались не соваться, а и до нас костлявая добралась. Что же теперь?»

– Теперь только ждать.

Открыв глаза, я с недоумением уставился на подошедшего тем временем Марка. Должно быть, последние слова я произнес вслух.

– Ждать, – повторил он. – Бежать куда-то, суетиться, смысла не вижу. Если мы с тобой болезни подвержены, значит, скоро сляжем. Раньше, позже, не важно. Конец один.

– Что же это получается? – тяжело вздохнул я. – Мы с тобой как мамонты? Вымрем.

– Хуже, – улыбнулся Марк. – Мамонтов хоть нашли потом, а от нас с тобой и костей потом не сыщут. Наша цивилизация вообще штука хрупкая. Малейшее дуновение ветра, шаг в сторону, и опыт и знания, накопленные в течение сотен лет, рушатся в пыль, а мощная военная машина не способна справиться с самым крохотным и ничтожным на первый взгляд врагом, микроскопическим вирусом, который, небось, и под микроскопом-то не сразу разглядишь.

– Как думаешь, Марк, откуда все это? – Присев на стоящий рядом стул, я вытащил последнюю сигарету и, повертев ее в пальцах, отправил назад.

– Моя теория проста как два пальца, – улыбнулся охранник, устраиваясь рядом. – Считаю я ее единственно верной и на все остальные плюю с высокой колокольни.

– А именно?

– Вояки, зуб даю. – Марк в сердцах ударил ладонью по колену. – Только у них хватило бы и сил и возможности изобрести что-то настолько смертоносное, чтобы весь мир накрыло, и только у них хватило бы разгильдяйства, чтобы в один прекрасный момент выпустить джинна из бутылки.

– А сторонний вариант развития событий ты, как понимаю, в расчет не берешь? – вяло поинтересовался я.

Вся наша беседа шла в виде апатичной пикировки смертельно уставших людей. Людей, которым настолько все надоело, что даже говорили они с какой-то отрешенностью, ленцой, равнодушием в потухших глазах.

– Метеорит, что ли, твой? – хмыкнул Марк. – Эка невидаль. Посмотри на небо, там этих метеоритов падает каждый день вагон и маленькая тележка. Не верю я в эту заразу со звезд. Подумай сам, каменюке надо пройти сквозь плотные слои атмосферы, а это равносильно обжиганию в доменной печи. Высокие температуры выжгут любую бактерию, любой вирус, затесавшийся на метеорит, не оставляя ему ни малейшего шанса.

– Значит военные?

– Почти наверняка.

– Что будем делать с Лехой? – наконец задал я волнующий меня вопрос.

– Не жилец, – Марк сморщился как от зубной боли. – Болезнь протекает быстро. Еще вчера скакал как козел, а сейчас головы от дивана поднять не может. Я бы на твоем месте поосторожнее был ближайшие пару суток.

– Перекинется и бросится?

– Сначала умрет, думаю. Видел, что в новостях показывали?

Почесав затылок, я попытался восстановить в голове картинку прошлого репортажа с борта журналистского вертолета, который, расходуя драгоценные запасы топлива, барражировал над погибающим в агонии городом. Стремительно менявшаяся картинка на экране то уносилась вверх, почти в облака, то спускалась на землю и, наконец, выхватила из общей разрухи здание морга, из отрытых ворот которого шли усопшие. До последнего момента их сдерживала тяжелая железная цепь, наброшенная на ручки двери кем-то из служителей. Видимо, под общим напором хлипкие двери, не рассчитанные на столь активные усилия, попросту были выломаны из петель, и теперь покойники, нестройными, раскачивающимися из сторону в сторону рядами, медленно выбирались из старого двух-этажного строения с грязными окнами.

– Мертвецы идут, – сказал тогда Леха.

– Мертвецы давно уже ходят, – напомнил я.

– Нет, – отмахнулся он, – ты не понимаешь. Это действительно самые взаправдашние мертвецы. Привезли-то их уже мертвыми. Многие пролежали не один день в холодильных камерах, и все равно они идут.

Действо действительно было потрясающее. Завораживающее, чарующее и в то же время тошнотворное и отталкивающее. Мертвецкий марш, неспешный и неотвратимый. Некоторые мертвяки, еще не отошедшие от низких температур, и потому не такие прыткие, как их сородичи, падали под пулями пятящихся военных, но армия покойников продолжала наступать, протягивая к живым свои синие негнущиеся руки.

– Видел, – кивнул я. – Даже больше, чем следовало бы. Ты, кстати, нашему снайперу отзвонился?

– Нет, – Марк закинул ногу на ногу. – Пытался минут двадцать с утра, все без толку.

– Выстрелов тоже с крыши не слышно, – поделился я.

– Думаешь – все?

– Уверен. – Достав из кармана последнюю сигарету, я закурил, бросив скомканную пачку в угол и отлепившись от кресла, толкнул дверь кабинета, где в горячечном бреду метался по дивану Леха.

Осторожно притворив за собой дверь, я уселся напротив, положив на колени автомат, с которым не расставался уже вторые сутки. Подперев одной рукой голову и стряхнув на пол пепел, я посмотрел на часы. Было десять минут третьего.

Леха зашевелился, застонал и вдруг открыл покрасневшие глаза, уставившись в меня цепким, колким взглядом.

– Похоже, все я, Костик, – произнес он еле слышно растрескавшимися губами.

Плеснув в кружку немного холодной воды, я поднес ее к губам больного и, дождавшись, пока он утолит жажду, произнес:

– Бред, Леха. У тебя просто жар. Налопался вчера просроченных устриц, вот и скрутило. Завтра еще потравишь и проснешься как новенький.

– Нет, – юрист попытался привстать, но силы окончательно оставили его, и он тяжело рухнул на диван. – Нет, это конец. Слабенький я оказался. Вон как скрутило.

– Да не сгущай ты краски, – начал было я, но был остановлен слабым кивком.

– Костик, – Леха раскашлялся и потянулся за кружкой. Отхлебнув немного, он посмотрел на меня помутневшими глазами. – Костик, обещай мне.

– Что угодно, Леха, – я жизнерадостно кивнул.

– Обещай, что не позволишь мне топтать землю, после того, как я перерожусь. Не хочу я этого. Неправильно это и мерзко. Я бы из окна сиганул или, как логист, повесился, если бы сил хватило. Обещай мне, как только подниматься начну, сразу пулю в голову.

Я внимательно посмотрел на умирающего товарища, того, кто совсем недавно смеялся, шутил, делился планами на будущее и вообще был неплохим человеком, и теперь так стремительно угасал, на моих глазах превращаясь из крепкого, пышущего жизнью и здоровьем молодого мужчины в бледную его копию.

– Обещаю, Леха, не сомневайся. – Ладонь моя уверенно легла на цевье автомата. Знал бы ты, Леха, какими усилиями мне далась эта самая уверенность. Когда юрист попросил застрелить его после смерти, во мне будто все оборвалось. В один момент я будто осознал все то, что случилось, как будто до сих пор я отрешенно смотрел на мир сквозь призрачную пелену, и чья-то жестокая рука вдруг сорвала ее с моих глаз, выставив напоказ всю мерзость происходящего. Но не мерзость была тому виной, не мертвяки, тянущиеся к тебе скрюченными смердящими лапами, а осознание конца. Кончилось всё. Закончились пикники на природе, пьянки в барах, походы в кинотеатры на выходных. Закончился вечерний бильярд и футбол по телевизору. Закончился Новый год, шопинг, летний отдых на пляже. Закончились автомобильные пробки, новые компьютерные игры. Подошли к концу бесконечные мыльные оперы, как, впрочем, и телевидение в целом. Не будет ни олимпийских игр, ни гонок первой «Формулы», ни зимнего биатлона. Будет только смерть, смрад и нечистоты, да автомат в руках, пока есть патроны.

– Обещаю, – улыбнулся я, затушив об подошву ботинка последнюю сигарету, понял, что снова отчаянно хочу курить.

Дождавшись от меня таким образом согласия на первое сознательное убийство, Леха перевернулся на другой бок и отключился, провалившись в беспокойное забытье. Марк, как будто чувствуя мое состояние, не уходил от двери, очевидно держа наготове автомат, но так и не сделал попытку войти в кабинет, а я все сидел и ждал, машинально гладя пальцами отполированное цевье своего смертоносного приятеля. Секунды складывались в минуты, минуты в часы, а солнце за окном медленно заваливалось на запад, отсчитывая последние мгновения светового дня, как вдруг что-то произошло. Воздух вдруг стал пронзительно звенящим, почти осязаемым. Складывалось впечатление, что ты протянешь руку и схватишь за невидимые воздушные потоки, рванешь, намотаешь их на кулак.

Тело на диване вздрогнуло и медленно начало садиться.

– Легче стало, – улыбнулся я и тут же осекся, встретившись глазами с пустым, голодным взглядом бывшего товарища, а теперь неестественной мерзости, жаждущей только моей плоти.

Чертыхнувшись, я вскинул к плечу приклад и плавно надавил на спусковой крючок. Все правильно сделал, как в армии учили.

На следующий день мы не нашли ни одного живого канала. Белесая рябь, шорох и треск в динамиках, как я ни старался, не давала никакой вразумительной картинки.

– Передатчик на телебашне накрылся, – кивнул Марк, разливая кофе по кружкам. – Бывает же у них такое, только раньше было кому чинить, а сейчас все на самотек.

– Что там у нас осталось? – поинтересовался я.

– Сотовая связь да Интернет, – поколебавшись, поделился охранник. – Стационарные телефоны вечером вырубились. В трубке не то что гудков, тишины и то нет, как ни парадоксально это звучит. Прислоняешь ее к уху, как пластмассовую лопатку.

– А что в Интернете пишут?

– Ирландии, говорят, больше нет.

– Жалко, – я отхлебнул кофе и поморщился. – Знатное у них пиво было. Скучно теперь будет без «гиннеса». Что с Англией?

– Та же ситуация. Чудеса, впрочем, начались и в северных районах. Активность перенеслась на Канаду, а та думала, что легко отделалась. Фьорды зачумлены, как, впрочем, и большая часть Скандинавии, из Сибири тоже вестей с гулькин нос. Пала цивилизация, со всеми своими внутренними войсками, вооруженными силами, минометами и ракетоносцами.

Одним глотком допив обжигающий напиток, я накинул на плечи пиджак и вышел из комнаты, обронив:

– Я на крышу. Постою, подумаю. Может, вертолет увижу.

– Оружие возьми, – донеслось до меня в тот момент, когда я открывал лестницу на черный ход, но я лишь отмахнулся.

Преодолев единственный лестничный пролет, отделяющий жилые помещения от чердака, я взобрался наверх и отпер обветшалую деревянную дверцу. Ворвавшийся в помещение пронзительный холодный ветер заставил по-ежиться и еще плотнее запахнуться в пиджак, но желания выйти не отбил, и я с готовностью шагнул под серое, затянутое грозовыми тучами небо. Ветер безумствовал, дико завывая в ушах и стараясь подтащить меня к краю жестяного ската, за которым, только шагни, начинался бесконечный и в то же время скоротечный полет, но ничего кроме усмешки он у меня не вызвал. Широко расставив ноги и подняв воротник, я обхватил себя руками и, силясь различить хоть малейшие признаки спасательной вертушки, стоял, подставив лицо свирепствующей стихии. Подойдя к краю крыши, я ухватился обеими руками за перила и, перегнувшись, посмотрел вниз. С высоты пятнадцатого этажа происходящее внизу казалось еще менее реальным и вычурным, чем было на самом деле. Внезапно то, что я усмотрел внизу, как молния пронзило мое сознание, и, расхохотавшись, я понесся вниз, перепрыгивая через три ступеньки.

На шум из приемной появился Марк, держащий в руках початую бутылку виски.

– Что стряслось-то?! – недоуменно пялясь на счастливого меня, выплясывающего по коридору причудливый и ломаный танец, поинтересовался охранник.

– Ай да молодец, Константин, – выкрикивал я, выделывая коленца, – ай да молодец.

– Успокойся, – опершись о стену, Марк терпеливо дождался окончания моего танцевального припадка и вновь поинтересовался причинами моего бурного веселья.

– Придумал, – я рухнул на пол и попытался отдышаться.

– Что придумал?

– Как выбраться придумал. Придется постараться, но шанс самый настоящий. Ты в автомобилях разбираешься?

– Смотря в каких, – осторожно поделился охранник. – Если там немец или швед какой, так там сам черт ногу сломит, а ежели наш, то и разбираться нечего.

– Завести без ключа сможешь?

– Наверное, смогу, там два провода закоротить, только ты эту затею брось. В подземный гараж соваться – проще в петлю, а на улицу нам выбраться не дадут.

– К черту гараж, к черту улицу. – Я вновь принялся отплясывать свой чудной танец, а затем схватил ничего не понимающего охранника и поволок его за собой на крышу.

– С ума что ли сбрендил, Костик? – ворчал тот, но я все тянул и тянул, пока наконец наши ботинки не застучали о жестяную поверхность.

Подбежав к краю крыши, я крайне опасно перегнулся через перила и ткнул пальцем вниз.

– Смотри.

– Что я там не видел, – Марк боязливо поежился и мелкими шажками приблизился к перилам, осторожно заглянув за край.

– Что видишь?

– Улицу вижу, – пожал плечами охранник. – Бешеных опять же вижу. Меньше их стало, но от этого не легче.

– Внимательней смотри, – закивал я головой.

– Ну ГАЗ вижу, под окнами…

– Под чьими?

– Ясно дело, бизнес-центра.

– Дурья твоя голова, – я хохотнул и, оттолкнувшись от перил, снова начал выбивать чечетку.

– Да ты объясни толком, чего воду мутить, – обиделся Марк.

– Легко. – Сделав завершающее па, я встал, гордо подбоченясь. – Под окнами стоит ГАЗ, кузов затянут брезентом. Отсюда до него, естественно, не достать, но вот из окон ресторана сигануть вниз легче легкого. Можно даже не прыгать, а связать веревку из портьер. Опустим на крышу тюк с харчем, автоматы, потом быстро переберемся в кабину, заведем движок и только нас тут и видели. Прости, прощай, родимый город.

Закусив губу, Марк с минуту пристально смотрел на меня, пытаясь определить, не повредился ли я умом.

– В твоем плане есть несколько существенных недостатков.

– Каких?

– Кабина может быть заперта.

– Чушь, скорее всего машина брошена, и даже если ты прав, то высадить стекло в двери секундное дело.

– Скорее всего, нет ключа зажигания.

– Ты говорил, что можешь завести машину без ключа.

– Ну говорил, – в голосе Марка впервые появилось сомнение. – Но если в баке нет бензина?

– Если бы да кабы, – зло отмахнулся я. – По-другому нам все равно не выбраться. В подземном гараже нас ждет смерть, как бы быстро и метко мы ни стреляли. Чтобы пробиться на улицу через оставшиеся два этажа, требуется устроить небольшую войну, на которую у нас точно не хватит патронов, а тут шанс. Судьба, так старательно отворачивающаяся от нас все последнее время, наконец, повернулась лицом. Продукты заканчиваются, электричество готово отключиться в любой момент, у нас с тобой скоро поедет крыша, а ты стоишь тут и сомневаешься.

Воцарилось минутное молчание.

– Ладно, – наконец выдал Марк и улыбнулся. – В чем-то, Константин, ты действительно прав. План настолько безумен, что, возможно, и получится воплотить его в жизнь.

Следующие несколько дней проходили в чемоданном настроении. Первым делом мы обошли офис и помещение ресторана, в поисках хоть какой-нибудь веревки, и кроме той, что нашлась в свое время в закромах у завхоза компании, естественно, ничего не нашли. Прикинув ее длину и решив, что сама веревка коротковата, было принято решение нарастить ее занавесками, что я тут же и принялся воплощать в жизнь, почерпнув из еще чудом живого Интернета один особенно хитрый узел. Марк тем временем в очередной раз обшарил рефрижераторы и, вытащив на божий свет те продукты, которые ему показались наиболее свежими, исключительно крупы и консервы, паковал две большие спортивные сумки, которые мы разыскали в недрах одного из кабинетов. Зачем они были принесены туда бывшим хозяином и почему там были оставлены, осталось для нас тайной, но забывчивость и разгильдяйство их бывшего хозяина пошло нам на пользу. Со всем этим мы справились в первый же день и, стащив достаточно внушительную кучу барахла в одну гору, уселись в кресла.

– Не потянем, – наконец выдал я, прикинув вес всего, что мы собрали.

– Не беда, – Марк отмахнулся и, прищурившись, оглядел наши пожитки. – Нести будем вниз и до третьего этажа. После можно аккуратно спустить на веревке одну за другой, а потом и самим. Один спускается, другой прикрывает.

– Отлично, – улыбнулся я. – Тогда завтра и в путь.

Нашу эвакуацию из погибающего города, впрочем, пришлось отложить, и вот почему. Вопреки всем разумным доводам, большинство коммуникаций, точнее персонал, который их обслуживал, сгинул в неизвестном направлении. Часть переродилась в бешеных и сейчас с успехом носилась по грязным улочкам в поисках очередной жертвы. Часть, получив пулю в голову, стала прибежищем для мух и паразитов, а часть сделала ноги, наплевав на свои обязанности. Понять-то их можно, своя рубашка к телу поближе будет, и именно в том порядке, в котором технари эвакуировались из мегаполиса, начало отказывать ранее непоколебимое оборудование. Часть из него, конечно, функционировала и исправно вещала, но некоторые особо хитрые блоки вдруг решили выйти из строя. Так, один за другим мы сначала лишились телевидения, точнее основных федеральных каналов, потом смотрели только местные, а потом телевизор на стене стал простой пластиковой коробкой, не пригодной ни для чего, кроме того, чтобы прикрыть им дыру в стене. Существенно медленнее, но от этого не менее верно, начали отмирать и эфирные радиостанции, фактически в том же порядке, что и их телевизионные собратья, а вот Интернет устоял. Самый новый, самый вроде бы шаткий сегмент вещания стоял непоколебимо в море хаоса и смерти, горделиво вздымаясь, как утес средь морских волн, продолжая соединять континенты, города, поселки, дома и квартиры. Именно тех, кто остался жив и отчаянно искал пути к спасению. Самого спасения со стороны ждать уже не приходилось, потому что сами карантинные войска, а также спасательные бригады МЧС и другие схожие формирования, как ни бряцали оружием и ни тратили патроны, но несли сокрушительные потери. Вирусу было плевать, офисный ты работник или ветеран всех возможных компаний, виртуозно ли ты владеешь ножом или ничего тяжелее ручки в руках не держал. Сначала все думали, что беда локальная, потом уповали на то, что зараза не способна распространяться каким-то иным путем, кроме как в прямом контакте с мертвяком, а когда выяснили всю глубину проблемы, и большинство умных голов схватилось за эти самые головы, то было уже поздно. Бешеные заполонили лагеря беженцев, появлялись в самых защищенных и укрепленных районах, закрытых со всех сторон кордонами спецвойск, и им так же было плевать на твой статус. Перерождались все. Нищие и богачи, премьеры и кассиры, бандиты и священники. Крохотному смертоносному мерзавцу было абсолютно все равно.

Сев за компьютер, я плеснул себе в кружку командирского коньяка и привычно вбил свой пароль.

– Желаете войти в чат? – поинтересовалась система.

– Да.

– КостикБух, в чате.

– Всем привет:)

– Маразм: привет, коль не шутишь;)

– Коля12: и вам здрасте ☺

– КостикБух: что-то народа мало, всего трое.

– Маразм: спят еще, вчера Гаргулья35 отписал, что у них вроде как электричество начало вырубаться, так что его может и не быть. (

– КостикБух: жалко, почему он, интересно, не покинул город вместе со всеми?

– Маразм: да кто его знает.

– Коля12: у меня заканчивается чистая вода, всего две бутылки (((

– Маразм: пей из-под крана.

– Коля12: а если вирус, что тогда?

– КостикБух: приятнее думать, что ты неприкасаем.

– Маришка, вошла в чат.

– Маришка: привет, мальчики, как дела?

– Маразм: лучше всех, сидим вот на солнышке греемся, а пишем мало, потому что мелкий гавайский песок попадает под клавиши наших ноутбуков.

– КостикБух: привет, Маришка)))

– Коля12: привет, о прекраснейшая, какой сорт порт-вейна вы предпочитаете в это время суток?

– Маришка: =)))))))

– Маришка: хохмачи, все ваши шутки самосмейки, сам придумал – сам посмеялся.

– Маразм: да, мы такие.

– Маришка: что слышно про вирус?

– КостикБух: воздушно капельным передается, так что запрет на чихи в чате =))))

– Коля12: элемент какой-то есть, но не у всех. У кого присутствует, тот молодец, у кого нет, тому хана. У меня коллега так умер, запер его в подсобке, второй день зараза стучится.

– КостикБух: так пусть стучится, чего переживаешь?

– Коля12: витуха-то через него, как бы сволота алкогольная не перегрыз.

– Маразм: им до кабеля как до лампочки, не бойся. Пока запирал его, не поранился?

– Коля12: нет, обошлось.

– Жозефина97: вошла в чат.

– КостикБух: привет Жозефина97.

– Коля12: привет Жо.

– Маришка: О! Пополнение! Заколебалась я среди этих мужиков. Одни сплошные шуточки плоские, да неприкрытые намеки на секс. Сегодня, впрочем, мои бабуины поспокойнее.

– Маразм: привет, Жозефина97, я тут админ. Добро пожаловать в наш кружок приговоренных.

– Жозефина97: всем привет, случайно на вас набрела. Все больше англоязычные чаты работают, да в других городах. Сколько вас?

– КостикБух: сколько видишь. Раньше больше было, но пропадают помаленьку. Мы тут как мамонты.

– Жозефина97: мамонтом еще никогда не была. =)

– Жозефина97: а вы где все?

– Маразм: за компами, гы, а точнее в городе.

– Жозефина97: нет, вы не поняли, я в смысле, где вы, кто по жизни?

– Коля12: я продавец, в магазине сижу, рядом закусочная с вайфаем, так что пока канальчик жив, я с вами. С едой и водой, сами понимаете, проблем нет, а вот выбраться не получается. Шатуны на каждом шагу, и ведь не уходят заразы, так вот и брожу по залу.

– Маразм: я сервак держу в конторе, сейчас в серверной. Из еды уже полупустой офисный холодильник. Отбился только тем, что задержался допоздна, да потом машина не завелась. Так вот в офисе и заночевал, а наутро никто не пришел. Новости все из инета черпаю. Офис тоже пустой.

– КостикБух: я бухгалтер, застрял в офисе. Раньше нас тут больше было, теперь двое. Я и Марк. С едой и водой пока проблем нет, инет стабильный.

– Маришка: я дома, ногу вывихнула и не пошла на работу. Сестренка вечером забегала, накануне всех этих событий, продуктов нанесла, так что пока в порядке. Работаю менеджером по продажам.

– Жозефина97: я тоже дома, только у меня работа сменная. Когда все началось, носа на улицу решила не показывать, думала, обойдется.

– Горгулья35: Вошел в чат.

– Горгулья35: привет, сброд компьютерный, о чем базарим?

– Коля12: да не про тебя =)

– КостикБух: с новенькой знакомимся.

– Горгулья35: оба-на, разрешите отрекомендоваться. Георгий. Сижу в офисе, гоняю чаи. Гонял точнее. Свет отрубили.

– КостикБух: как же ты в инете?

– Горгулья35: так я напрямую, с сервака через ноут. Бесперебойник пока еще пашет, батареи в порядке, только я ненадолго, отметиться, что жив-здоров.

– Маразм: молодец, Горгулья35, так держать.

– Коля12: правильно, мы как тараканы, после нас хоть потоп, а нам нифига.

– Маришка: вы тараканы, а я фея;)))

– Жозефина97: тогда и я фея, не хочу быть тараканом.

– Маришка: отлично, подруга, две феи в окружении тараканов.

– КостикБух: а я сейчас кого-то усами!

– Маришка: ой боюсь, аж ноги ватные.

– Маразм: ноги ватные от долгого сидения, а не от страха.

– Ты предлагаешь собрать всех этих людей? – прищурившись, поинтересовался у меня Марк.

– Да, – кивнул я. – Они в такой же ситуации, что и мы, даже хуже, и помощи им ждать неоткуда.

– А мы, значит, с тобой спасатели? – охранник в задумчивости поскреб подбородок. – Рискованно.

– Сам понимаю.

Сам я отлично понимал все возможные последствия всей спасательной операции, да и операцией это было назвать сложно. Бухгалтер и пенсионер, вот и вся спасательная команда. В конце концов, оставался фактор риска, к которому относилось и наше предполагаемое средство передвижения. Передвигаться по городу на чем-то меньше нашего грузовика было верхом безумия. Любая легковушка, будь она хоть трижды прочная и тяжелая, встала бы на любом перекрестке, а с теми габаритами, что мирно стояли у нас под окнами, у нас появлялся неплохой шанс. Правда все еще оставалась возможность, что агрегат попросту не заведется, подведет отсутствие бензина или скупые навыки угона у Марка, но тут уж колебаться не приходилось. Либо пан, либо пропал. По сути, грузовик, был нашим единственным шансом выбраться на волю, с наименьшими потерями, и я, как человек мыслящий, попросту не мог им не воспользоваться.

– Ладно, – Марк крякнул и выпрямил спину, хрустнул позвонками. – Что ты предлагаешь делать?

– Первое и основное, – начал я перечислять все пункты своего «гениального» и абсурдного плана, – я списываюсь со всеми в чате и излагаю нашу позицию. Получив согласие, ну или одобрение, тут уж как попрет, я переписываю все адреса, узнаю, кто и где находится, и на карте разрабатываем план маршрута, со всеми возможными обходными путями. Быстрее всего привычным путем до большинства адресов будет фактически не добраться. На дорогах, даже здесь, у нас под окнами, кучи брошенных машин, часть из которых начисто перекрывает проезд в старый город. Боюсь, такая ситуация практически везде, но этот риск неизбежен и, чтобы его хоть как-то избежать, планов объезда должно быть два, а то и три. Далее по плану, обходим самые труднодоступные участки, а именно те, где скопление бешеных наиболее вероятно.

– Спальные районы?

– Они, родимые. Действуем нонстопом, стараемся выгружать людей через окна, игнорируя лестничные площадки и дворы, где сами можем попасть в ловушку. Все, кто сейчас находится в чате, дееспособны и здоровы, так что с прыжками и кульбитами проблем, думаю, не будет. Остается, впрочем, одна загвоздка.

– Какая? – Заинтригованный Марк поближе подвинул стул.

– Маришка.

– Что с ней?

– То ли нога сломана, то ли вывихнута. Бросать я ее не намерен, но скалолаз из нее аховый. Это, пожалуй, единственный случай, когда нам придется выходить из машины и плотно пострелять, но мы же, как истинные джентльмены, не бросим даму в беде? Ведь так, дружище?

– Так, – улыбнулся Марк. – Все именно так, как ты говоришь. Много в твоем плане узких моментов.

– Например? – насторожился я.

– Да вот хоть пункт окончательной дислокации всей группы. Ну, предположим, что мы скоренько спустим дополнительную провизию, плюс у твоих чатовцев что пожевать на первое время найдется, а вот куда мы со всем этим скарбом и народом денемся? Неужели ты и вправду думаешь, что мы вот так, махом, на стареньком грузовике и всего с тремя автоматами сможем вырваться за городскую черту?

– Черт. – Вот этого-то я и не предусмотрел. В своих смелых мечтаниях я на всех парах, с грузовиком, под завязку набитым спасенными товарищами и различной снедью, несусь по пустому шоссе, километр за километром, стремительно удаляясь от зараженных многоэтажек, навстречу полям и лесам, девственной природе и чистым ручейкам, а тут такой облом. – Выберем по ходу, – наконец предложил я. – Должно же быть какое-то здание, куда достаточно трудно добраться мертвякам, но есть внутренний двор для автомобиля и мало дверей.

– Эх, молодежь, – вздохнул Марк и сокрушенно покачал головой. – Идей-то громадье, а как дойдет до воплощения, мол, на месте разберемся.

– Разберемся, – наивно кивнул я.

Заручившись таким образом поддержкой охранника, я сел за ноутбук и вбил свой пароль.

– КостикБух вошел в чат.

– Маразм: привет, Костян, чего-то рано ты.

– КостикБух: есть идея.

– Маришка: излагай.

– КостикБух: значит, так. Затесался у меня под окном один большой бесхозный грузовик…

– Первым едем к Маразму, – пояснил я, волоча по лестнице здоровенную сумку.

– К кому? – ахнул Марк.

– Да к Марику, админит он у какого-то местечкового провайдера, так что офис у него мало что сразу по пути, так еще и в спальном районе.

– Месторасположение?

– Первый этаж, на Мира семнадцать. Доступ к окнам у парня есть, так что проблема нулевая. Подгоняем транспорт бортом к зданию, он сигает с вещами, и отваливаем.

– Вещей-то много? – Переложив сумку из одной руки в другую, Марк поправил автомат на груди.

– С рюкзак, я думаю. – Пожал я плечами. – Парень, так же как и мы с тобой, во время начала кутерьмы в офисе застрял, так что без гардероба.

– Вещей надо меньше, – назидательно кивнул охранник, топая рядом. – Только еда и медикаменты. У кого оружие есть, пусть тоже берут.

– Отписал, – пожал я плечами. – Оружие у кого вряд ли есть. Марик заикался о двуручном мече, он там вроде как в реконструкторах по лесам и полям бегал в свободное от безделья время, но я его пыл остудил. Так и сказал, бешеные хирдом не ходят, так что твой металлолом нам разве что на якорь.

– А он что?

– Обиделся.

Мы дружно расхохотались и поддали темпа.

– Сигналом к эвакуации служат три длинных сигнала клаксона, – продолжал пояснять я. – Бешеным наша дуделка без надобности, они нас по габаритам засекут, а запертые в квартирах должны услышать. Если, как я просил, сделают, и форточки раскроют. Далее по плану идет Николай, он в магазине на Ленина. Попытаемся подобраться с черного хода, он откроет ворота и начнет выгружать провиант. Круп у него и тушняка на складе одним местом ешь.

– Тушенка и гречка, это я скажу – вещь, – согласился охранник, – самое лучшее блюдо, а то ваше крабье мясо с икрой уже поперек горла стоят. Не русская это еда, не для нас.

– Ну-ну, – хмыкнул я. – Слышали бы тебя остальные.

– А хоть бы и слышали, – пожал плечами Марк. – С мое бы на этих деликатесах посидели, не так бы взвыли, я думаю.

– Ну, тушенка так тушенка, – улыбнулся я. – Там еще консерва разная есть типа кильки в томате или шпрот.

– Во! – Марк с воодушевлением показал мне большой палец.

– Далее по плану у нас Евгения, – продолжил я прокручивать в голове план спасения. – Сидит дома, этаж четвертый, но, на ее счастье, угловая квартира, как раз рядом с пожарной лестницей. Для того чтобы выбраться, ей нужно будет просто выйти на балкон и спуститься по этой конструкции до второго этажа, а после просто прыгнуть в кузов. Брезент по дороге, кстати, придется как-то снять, да и распорки свинтить, а то поубиваем их нафиг.

– Брезент снимем, – кивнул охранник, – через два квартала есть старый пустырь, там еще хотели то ли магазин, то ли парковку ваять. Забором обнесли, да на этом и остановились. Для нашего транспорта ворота там хлипкие, да и внутри вряд ли много мертвяков. Разве что сторожа, но с ними быстро разберемся. Кому пулю в голову, а кто и сам под колеса кинется. Далее ворота прикроем, и демонтируй хоть черта в ступе, никто особо мешать не будет. Что у тебя там дальше?

– Гришка-Горгулья. Для него придется сделать небольшой крюк в объезд Южного виадука. Там почти наверняка затор, так что даже пытаться не стоит. Вертанем по прилегающим улицам, и к офису. Выход у них из здания свой, тут все просто. Последним пунктом Маришка. Вот тут придется попотеть, но никто легкой жизни и не обещал.

– Автомата у нас три, – напомнил Марк, берясь за ручку двери. – Дадим кому-нибудь ствол, не все же они безрукие.

– Надеюсь, – улыбнулся я.

Сто лет уже не был на улице, так что ощущать себя вне крепких и непродуваемых стен было по меньшей мере необычно, а болтаться на веревке между первым и третьим этажом так вообще удовольствие сомнительное. К спуску я готовился как морально, так и физически. Перелопатив множество литературы, хоть каким-то боком касающейся скалолазания, я почерпнул для себя одно – нужны перчатки. Если бы не они, родимые, то с кожей на ладонях я попрощался еще бы на первых двух метрах. Отдельное неудобство представлял болтающийся за спиной и норовящий ударить побольнее автомат, но зафиксировать его, следовательно, подвергнуть себя опасности. Кто знает, в какой момент придется сдергивать автомат с плеча и открывать огонь.

Выбрав момент, когда бешеных на улице было наименьшее количество, мы открыли окно в зале ресторана на третьем этаже и, привязав заранее заготовленную веревку одним концом к батарее парового отопления, я первый вызвался на спуск.

– Я тебя легче, – пояснил я Марку, – так что спущусь гораздо быстрее. Далее скинем вещи, и спустишься сам, а я буду прикрывать, стоя на кабине. На все про все, думаю, надо выделить не более пяти минут. Промедление – и твари могут запеленговать нас, таких вкусных, и решить, что мы собственно только для того пожаловали, что у них время завтрака.

С расчетом времени, которое следовало бы потратить на спуск нашей маленькой команды, я немного поторопился. Одни мои кульбиты на раскачивающейся во все стороны тонкой веревке, заняли порядка пяти минут, за которые не то что жизнь пролетела перед глазами, так еще и большая часть Большой Советской энциклопедии. Наконец, подошвы мои коснулись брезента кузова, и тут я понял, что допустил большую ошибку.

– Что застыл? – донесся из окна взволнованный голос охранника.

– Крыша!

– Что крыша?

– Мягкая. Скольжу я по брезенту.

– Так скользи дальше, до земли метра четыре.

Я сглотнул слюну и посмотрел вниз, на раскачивающуюся под ногами землю.

– Тебе легко говорить, ты на ниточке над землей не болтаешься.

– Прыгай, дурак! – начал яриться Марк. – Прыгай и бегом на кабину.

Закрыв глаза, я отпустил руки и заскользил по шершавому материалу крыши, пока вдруг не уцепился пальцами за жесткий деревянный борт грузовика. Открыв глаза, я посмотрел вниз и ухмыльнулся. Между ступнями и асфальтом было не больше десяти сантиметров. Разжимать пальцы снова было существенно проще, а адреналин, бушующий в моей крови, заставил рвануть с места, и через секунду я, оттолкнувшись от земли, оказался около водительской двери. Дернув ручку и убедившись, что она не заперта, я, не веря в свою удачу, одним прыжком оказался на крыше и, сдернув с плеча автомат, щелкнул затвором.

– Готово!

– Вещи спускаю!

Веревка быстро убежала вверх, и через полминуты Марк принялся стравливать ее назад, предварительно прицепив к концу две объемные сумки с нашим скарбом.

Сонные ленивые мертвяки только сейчас начали отходить от своего ночного оцепенения и двигались медленно, вяло переставляя конечности. Вздернув ствол, я тщательно выцелил первого и плавно потянул за спусковой крючок. Есть. Толстый мужик в рваном сером плаще и черном костюме, когда-то дорогом и брендовом, а ныне измазанном грязью и кровью, завалился на бок, запачкав содержимым черепушки двух остальных, что вяло плелись за ним в нашу сторону. Успех следовало закрепить, но больше подобного гусарствования я себе позволить не мог. Мало-помалу бешеные наращивали темп. Очнулись и те, что изображали мебель в дальнем конце улицы, и как будто в замедленной съемке начали поворачивать головы в сторону мельтешащих теней. Также появилось несколько шатающихся и смердящих фигур, выходящих из-за угла здания. Приняв сумки, я соскочил с крыши и, обежав машину, не глядя, зашвырнул их за борт, а потом, припав на одно колено, вновь нажал на курок. Гаркнув трижды, автомат дернулся, и еще один, самый ближний ко мне мертвяк, молодая женщина с обезображенным лицом, вдруг остановилась и рухнула вперед, показав развороченный затылок.

– Экий я меткий, – подивился я, скосив глаза на автомат.

Тем временем, увидев, что я в принципе контролирую ситуацию, из окна показался мой товарищ и довольно ловко, действуя одними руками, принялся спускаться вниз. Делал он это так быстро и умело, что я невольно засмотрелся, и чуть было не пропустил еще одного живчика, который в отличие от своих товарищей все-таки раскачался и с полусонного состояния разом сорвался в галоп.

– Волчья сыть, – выругался я, и вновь нажал на курок. Три пули со странным хлюпающим звуком вошли в мертвое тело, но особого вреда ему не причинили, а лишь замедлили темп, так что процедуру пришлось повторить еще дважды. Закончилась моя меткость, а скоро закончатся и боеприпасы. Воевать в одиночку очень долго мне, впрочем, не пришлось. Позади меня послышалась легкая возня, сопровождаемая матерком, а потом застучали по асфальту форменные ботинки.

– Дверь открыта, – кивнул я за плечо.

– Отлично, – заскочив в кабину, Марк юркнул под приборную панель и принялся орудовать проводами, помогая себе руганью и перочинным ножом, и в тот момент, когда старенький движок ГАЗа рыкнул, выбросив через выхлопную трубу клуб сине-черного дыма, улица наконец ожила. Мертвяки завозились, забеспокоились и вскоре пять, нет, шесть пар глаз уставились на меня. Не сговариваясь, бешеные синхронно, как по команде, двинулись в мою сторону, а я, не будь дурак, вновь закинул автомат за плечо и, в два прыжка преодолев расстояние от огневой позиции до кабины, захлопнул за собой толстую темно-зеленую дверь.

– Двигаем, – кивнул я в сторону раскачивающейся буквально в десятке метров перед нами потенциальной смерти, но Марк только покачал головой.

– Двигло старое, – пояснил он, – хоть и ухоженное. Постоим еще минут пять, погоняем для порядка, а то вдруг навернется по дороге.

– Так идут же, – кивнул я, ощущая, как в моем голосе появляются истеричные нотки, но охранник только махнул рукой.

– Стекла подняты, на блокиратор нажми. У бешеных ума не хватит в кабину забраться. Полопочут около бампера, пока греемся, а потом мы их перекатим и вперед.

– А если в кузов залезут?

– Зачем? Корм-то в кабине сидит.

– Ну а все-таки?

– До стройплощадки доедем, потом пощелкаем.

Наконец, дождавшись, когда стрелка на приборной панели встанет в нужное положение, Марк с хрустом воткнул первую передачу и осторожно двинул машину с места.

– Поехали.

Вот тут меня ожидал второй сюрприз. Вместо того чтобы тупо стоять на месте или кидаться на автомобиль, чтоб бесславно погибнуть под его колесами, мертвяки вдруг дали задний ход. Нет, действительно, увидев, как «газон» стронулся и не спеша покатил по улице, бешеные на секунду замерли на месте и споро начали убираться с пути следования тяжелого транспорта.

– Бегут, – ахнул я, тыкая пальцем по сторонам, – ты посмотри, бегут! Неужто понимают, что не достать?

– И правда, – охранник недоуменно вертел головой по сторонам, аккуратно ведя грузовик в узком проходе между припаркованными по обочинам автомобилями. – Что же они, твари, действительно понимают что-то?

Тем временем наш грузовик наконец выбрался с узкой, забитой легковушками улицы на большой проспект и плавно покатил по асфальту. Город действительно вымер, и если раньше об этом можно было только догадываться, обозревая крыши домов с четырнадцатого этажа нашего небоскреба, то теперь реальность предстала перед глазами в самом неприглядном и отталкивающем виде. Большинство витрин магазинов, располагающихся, как правило, на первых этажах, были разбиты, а сами магазины, по-видимому, разграблены мародерами. Многие окна обрамлялись черными кольцами сажи, от пожаров, возникших из-за не выключенного утюга или неисправной проводки, стекла в рамах зачастую отсутствовали. С припаркованными по обочинам автомобилями было значительно проще. Большинство из них так и стояли, с заблокированными дверьми, и подмигивали зелеными и синими диодами сигнализаций, тщетно ждущих своих хозяев.

– Бензина мало, – Марк постучал пальцем по приборной панели. – Нам бы семьдесят шестым разжиться, только вот где его взять?

– Девяносто пятый вообще не подойдет? – поинтересовался я, хмуро пялясь в лобовое стекло.

– Нет, – по привычке включив поворотник, охранник принялся выкручивать баранку влево, ведя машину к показавшемуся в конце улицы синему забору, коих по-явилось в последнее время в приличном количестве. – Двигатель угробим, а кто чинить его будет?

– Некому, – согласился я. – Вот бы нам механика в команду.

– Моториста, – поправил Марк. – Люди, занимающиеся починкой двигателей, мотористами называются. Анекдот про них, кстати, есть интересный.

– Это какой? – оживился я.

– А вот слушай. – Плавно обогнув по встречке две столкнувшиеся иномарки, охранник выровнял грузовик и продолжил: – Значит, приезжает в сервисный центр врач, хирург, как раз из тех, что на сердце специализируются, ну и жалуется тамошнему мастеру на шумы в двигателе. Тот, конечно, за работу берется, но тут же замечает:

– Вот, мол, мы с вами, доктор, практически одной работой занимаемся, вы людям сердца чините, а я машинам, так почему зарплаты-то у нас разные?

Выслушал это все хирург, пожал плечами, сел за руль, да и завел двигатель, после чего подошел к мотористу и говорит:

– Хочешь зарплату похожую, ремонтируй.

– Лихо он его уел, – улыбнулся я. – Я бы так в жизни не догадался.

– Да никто бы не догадался, – улыбнулся мой товарищ. – Это даже не анекдот, а притча, из серии «всяк сверчок знай свой шесток».

– Для старого времени притча, – не согласился я. – Сейчас нам скорее моторист пригодился бы, чем хирург. С больным сердцем уехать можно, а вот с неработающим двигателем никак.

Споро проскочив второй квартал, мы выехали к стройке и медленно покатили вдоль длинного синего забора к видневшейся метрах в трехстах по курсу будке охранника. Висящие на петлях ворота были распахнуты настежь, и ветер вовсю дергал створки, заставляя сами петли натужно скрипеть.

– Как бы не забрел кто, – забеспокоился я, но Марк, не моргнув глазом, направил наш грузовик прямехонько в портал. Стекла будки охранника были заляпаны изнутри чем-то буро-серым и, как оказалось на практике, дурно пахнущем, но самого блюстителя порядка на конкретном участке не оказалось, как, впрочем, и на площадке за КПП. Ровная, подготовленная для строительства площадка не могла не радовать полным отсутствием техники и стройматериалов, и дающая полную уверенность в том, что за штабелями досок или ковшом экскаватора мог притаиться мертвяк. Подготовить-то площадку подготовили, да не успели ничего нагнать, что нам и к лучшему. Выскочив на ходу из кабины, я кинулся запирать ворота, ловя на лету непослушные массивные створки, а Марк заглушил двигатель и принялся осматривать трофей. Подняв капот, он, деловито поцокав языком, подергал провода и удовлетворенно положил крышку назад.

– Отличный агрегат, просто на удивление, – пояснил он. – Ни подтеков, ни окалин. Старый, но надежный. Жрет, правда, как паровоз, но тут уж ничего не поделаешь.

– Сколько кушает? – поинтересовался я, подергав в последний раз запертые на засов ворота.

– Да пес его знает, – обойдя машину по кругу и отметив наличие вполне приличной запаски с инструментом, Марк вновь остановился у кабины. – Не меньше двадцати на сотню, думаю, ест, так что как увидим донора типа пожарной техники или фуры, надо будет остановиться и бензина помародерить. Вон и шланг в инструменте имеется. Запасливый был водила, головастый.

– Замечательно, – кивнул я и, воодушевленный хорошими новостями, изъяв из запасов покойного хозяина грузовика гаечные ключи и молоток, полез в кабину. Демонтаж крыши занял не более получаса. Видно было, что ее периодически снимали и заботливо убирали куда-то в гараж, так что для свинчивания болтов, крепящих распорные дуги, особых усилий не потребовалось. – Выбрасывать все это добро я тоже не стал, а, скрепив валявшейся в кузове проволокой, аккуратно положил на дно. Мало ли потом может пригодиться.

– Что сейчас? – поинтересовался Марк, который все время простоял за бортом, ни на минуту не выпуская автомат из рук.

– С нашими связаться попробую.

– Без Интернета?

– Почему без? – Достав из сумки свой ноутбук, я вскарабкался с ним на крышу и вдавил кнопку пуска. – Вокруг офисные здания, точек вайфаевских наверняка понатыкано вагон, да не факт, что все они запаролены. Пошуршим по округе, вдруг да халява нарисуется.

– Ну пробуй, – нехотя согласился охранник, – только не долго. Нам бы засветло всех собрать.

– Это не долго, – заверил я товарища. – Минут пять, не больше. Если сразу не получится, то и пытаться не буду. Не до того.

Дождавшись загрузки операционной системы, я щелкнул на сетевые соединения и расплылся в улыбке. Прилежный Виндоус отобразил целых пять активных точек в прямой досягаемости. На руку сыграло отрытое пространство стройки, иначе не видать бы мне такого изобилия, как своих ушей.

Щелкнув на первом узле, я попытался сконнектиться, но был грубо послан нерадивой импортной железкой. Тот же нехитрый трюк все с тем же результатом я повторил на следующих двух, а вот с четвертой мне повезло. Дождавшись подтверждения сетевого соединения, я кликнул по браузеру, и тот уже привычно высветил окошко наших робинзонов.

– КостикБух: мы прорвались, транспорт на ходу.

Дождавшись окончания бури восторга людей на том конце, я продолжил печатать.

– КостикБух: действуем по плану, оглашенному вчера. Всем быть в минутной готовности и ждать. Сигнал прежний, три длинных гудка.

Не дождавшись ответа, я выключил ноутбук, решив сэкономить заряд, и, спустившись с крыши, принялся упаковывать дорогую игрушку назад в сумку.

– Все на месте, – пояснил я Марку. – Ждут около окон и по балконам.

– Здоровые хоть все? – вновь забеспокоился охранник. – Спасем такого, а он возьми да обратись.

– Здоровые, – отмахнулся я. – Все кто мог, уже на том свете, а эти сидят в чате и не жужжат, так что, думаю, перекинуться могут только классическим способом, после естественной или насильственной смерти.

– Кстати, о смерти, – вдруг встрепенулся мой собеседник. – Помнишь репортаж про жмуриков из морга, которые вдруг тоже решили погулять?

– Помню, – кивнул я. – Только не понимаю, о чем ты.

– Да я сам, признаться честно, не особо понимаю, – продолжил мысль охранник. – Вирус-то что, бактерия? Заразиться можно, скажем, через укус, или просто по воздуху. Так я понимаю.

– Ну, так, – подтвердил я. – По крайней мере, это единственные достоверные сведения, которые мы доподлинно знаем о бешеных.

– Значит, может заразиться, но живой. Понимаешь?

– Точно, – ахнул я. – Трупы-то в морге находились еще до момента распространения заразы, и, чтобы они встали, их должен был кто-то заразить.

– Вот что я думаю, – наконец оформил мысль Марк. – Не вирус это. Больше похоже на биологическое оружие, на что-то типа универсального солдата. Киношка еще такая была голливудская. Сдается мне, что все это так и планировалось, но где-то накосячили, и вот теперь мы тут сидим и расхлебываем все это полной ложкой.

Пустую строительную площадку решено было сделать перевалочным пунктом. Удобное, просматриваемое со всех сторон пространство, высокий забор и ворота могли дать передышку и помочь уйти от погони. Бешеные, конечно, хоть и стали проявлять некоторые признаки сознания, но полностью разумными, слава богу, не являлись. Не смог хитрый вирус сделать из трупа дееспособное и мыслящее существо, да и славно!

Марк выгнал грузовик на улицу, и я, выскочив из кабины и вертя головой по сторонам, не набежали бы, притворил ворота, засунув в дужки вместо замка тонкий железный прут, чуть подогнув его прикладом, чтоб не вывалился.

Разложив на торпеде карту, мы принялись кружить по городу, выбирая наиболее оптимальный маршрут до конторы Марика, но в первом же переулке потерпели полное фиаско. Тяжелый внедорожник, врезавшийся в маршрутку, полностью перегораживал обе полосы движения, не давая нашему самоходному экипажу двигаться вперед.

– Благословен тот человек, что придумал заднюю передачу, – Марк с хрустом вогнал кочергу в нужное положение и малым ходом выбрался на перекресток, который мы только что покинули. – Ну что теперь?

Быстро пробежав глазами по карте, я кивнул в правую сторону.

– Попробуем в объезд через квартал, там ни торговых центров, ни офисов вроде нет, одни частные авто.

Выкрутив руль до упора вправо и шуганув напоследок несколько не в меру активных ходунов, мы покатили в указанном направлении. С новым маршрутом, правда, тоже чуть не дали промашку, почти въехав в открытый люк, но Марк уверенно вильнул рулем, пропуская дыру в асфальте между колесами и, проскребя бортом по бокам трех, а то и четырех блестящих иномарок, поддал газа. С передвижением вне исторической части города путь оказался значительно проще. Проезжая часть расширилась, расходясь в четыре, а иногда и в шесть полос, и старичок-грузовичок, сыто урча натруженным двигателем, покатил к видневшимся неподалеку многоэтажкам, в одной из которых нас с нетерпением дожидался Маразм.

– Вот, – кивнул я на табличку, – Мира пятнадцать, наш дом следующий.

Охранник кивнул и, сбавив ход, начал плотнее прижиматься к строению, заезжая сначала на тротуар, а потом и газон, оставляя за собой черные полосы чернозема. Офис Марика мы смогли обнаружить почти сразу, по, как ни странно, семейным трусам, вывешенным в форточку на черенке от швабры.

– Шутник, – хмыкнул Марк, указывая на метку, и, подведя борт грузовика почти к самой стене, трижды нажал на клаксон.

Маразм, надо отдать ему должное, ждать себя не заставил. Мне лишь раз пришлось высунуться из кабины и покрошить асфальт в ногах одного из бешеных, боголепного вида старичка в халате. Видимо, катастрофа застала пенсионера дома либо по дороге к соседу, на лестничной площадке. Тапочки и желтый махровый халат смотрелись на мертвяке очень уж вычурно, но служили лишним подтверждением моей теории.

Буквально через несколько секунд после рева нашего транспорта окно второго этажа распахнулось, и в кузов упал край веревочной лестницы, по крайней мере, мне так показалось, по которой быстро начал спускаться молодой веснушчатый парень, лет тридцати, с гривой рыжих волос, схваченных позади резинкой. Проскочив несколько ступенек, он спрыгнул прямо в кузов и радостно постучал ладонью по кабине.

– С оружием обращаться умеешь? – тут же поинтересовался я.

– Немного, – признался админ, – в армии в руках довелось держать.

– Тогда вот тебе, – я кивнул Марку, и он протянул мне через открытое окно автомат.

Почти благоговейно приняв из моих рук оружие, Марик с секунду повертел его в руках и, пристроив стволом вниз, принялся подгонять ремень.

– С этим нормально, – успокоился я, глядя, как Маразм сноровисто убавляет длину лямки. – Только тихо что-то у вас. Бешеных раз два и обчелся. Мы с Марком думали, что в спальных районах их побольше будет.

– И было, – кивнул админ, – вагон и маленькая тележ-ка. – С утра, – он показал рукой куда-то дальше по улице, – прошла военная колонна. Три девяностых бэтээра и пара бэмсов. Налегке перли, по пути отстреливали разные неприятности.

– Неужто военные действовать начали, – донесся удивленный возглас охранника из кабины.

– Не, – Марик отмахнулся и, наконец, пристроив оружие, уселся на дно кузова. – Там через три квартала продовольственные склады, думаю, мародерить пошли. Стреляли там сильно и из всего, что не приколочено, так, что стекла звенели, ну жмурики туда и подтянулись.

– Тогда двигаем, – кивнул я и запрыгнул в кабину.

Рыкнув движком, ГАЗ закрутил колеса в сторону следующего адреса, отмеченного на карте красным фломастером. Спасибо военным, численность зараженных своим рейдом они серьезно проредили, да и живую силу вероятного противника, если так можно сказать о мертвых, на себя оттянули, так что передвижение по району больше походило на воскресную прогулку. Мертвяки, впрочем, были, тут и там высовываясь из-за угла и строя отвратительные морды, но на это можно было не обращать внимания. Один, худой, поджарый мертвец правда погнался за грузовиком, но автоматная очередь из кузова хлестанула того по ногам, сильно убавив прыти.

– Патронов меньше трать, – крикнул я через заднее окошко кабины. – У нас их не воз.

Марик довольно кивнул, глядя на плоды своих трудов, бесцельно копошившиеся на асфальте, и прокричал в ответ:

– Стреляю неважно, да еще трясет.

– Постарайся, – кивнул я, – да не прошляпь. Сейчас грузиться будем.

Магазин, в котором располагался следующий мой товарищ по переписке, находился от первой точки ровно в трех кварталах и располагался на первом этаже. Большие стеклянные витрины тянулись по всему периметру здания, пестря вывесками, разряженными манекенами и крикливыми надписями, обещающими то скидку, то подарок. Если в центре большинство магазинов было разграблено, то тут практически ничто не пострадало. Видать, сильно много было мертвяков, если только сейчас вояки на броне решились пройти. Им-то изнутри проще, знай, жми на гашетку, а там хоть трава не расти. Рядом с продмагом удачно примостился магазин «Турист». Дверь в помещение, конечно, была закрыта, а на витринах опущены жалюзи, но вскрыть их было не проблема.

– Гуди, – кивнул я Марку, дождавшись, пока он загонит машину во внутренний двор, но тот только наддал газу. Послышался удар, скрипнула, качнувшись, подвеска.

– Бешеный, – пожал плечами охранник, невозмутимо подгоняя грузовик к черным стальным створкам, которые кто-то уже спешно раскрывал.

Спрыгнувший на ходу Марик, видимо, занялся подавленным, так как из-за дальнего борта послышались хлопки выстрелов, а потом довольное бормотание, а я зашел с другого края и, выбив крюки, держащие левый борт, принял первую коробку.

– Николай, – кивнул коренастый мужик лет сорок с коротко стриженными волосами.

– Константин, – улыбнулся я. – За дальним бортом Марик, он же Маразм, за рулем Марк.

– Привет, – Марк помахал рукой из кабины.

– Коробок немного, – пояснил Николай, подавая мне вторую тяжеленную, с надписью «шпроты». – Не больше двадцати. Я хотел было посчитать, да так нервничал, что не приедете.

– Все консервы? – на всякий случай поинтересовался я.

– Ага, – кивнул мой собеседник, подволакивая к выходу очередную коробку.

Выдохнув, я подхватил ее и, поставив на плечо, рывком забросил в дощатый кузов. Получилось более или менее, по крайней мере, не нужно было бегать от погрузочного окна и до борта.

– Поторопитесь, – подал голос Марик, перещелкивая затвор.

Дворик, в котором находилась погрузочная зона магазина, был обнесен проволочной сеткой, с намотанной поверху егозой, а за забором были вполне себе живые дворы. Сквозь сетку виднелась детская площадка с качелями, дальше садик, в котором совершенно беззаботно раньше играла детвора, после садика… стоп… Автомат на том конце загрохотал, выплевывая одну за другой свои смертоносные заряды и раскалывая маленькие детские головки. За забором, вцепившись маленькими побелевшими пальчиками в решетку, на нас смотрели десятки маленьких искалеченных трупиков. Давно уже умершие малыши беззвучно стояли по ту сторону ограды, как будто наблюдая, как взрослые люди занимаются какими-то своими, важными делами, как вот мы с Николаем.

Звуки выстрелов вдруг резко прекратились и позади кузова послышались странные булькающие звуки. Впечатлительным оказался Марик, хоть и с хорошей реакцией, но сейчас, видать, травил на землю свой завтрак.

– Отставить стрельбу, – заорал я, опомнившись. – Маленькие они, не пройдут.

– Твою ж ты мать! – из кабины вывалился Марк и принялся опустошать свой желудок, да и появившийся в погрузочных створках Николай, держащий в руках очередную коробку, вдруг приобрел землистый цвет лица.

– Отставить блевать! – продолжал орать я, скорее для себя самого, чем для кого-то из своих людей. – Отставить! Марк, за руль. Двигатель не глушить! Николай, таскай быстрее, так до вечера не управимся. Марик, держи арку на выезде, о любом движении сообщать незамедлительно. – Выхватив коробку из рук позеленевшего товарища, я отправил ее в кузов и подтолкнул оцепеневшего Николая внутрь.

Марк оправился быстрее всех и, пошарив по сумкам, вытащил оттуда початую бутылку виски. Свинтив пробку, он сделал несколько солидных глотков, после чего алкоголь перекочевал в трясущиеся руки Маразма. Нам с Николаем, слава богу, допинг не понадобился.

– Неправильно все это, – наконец произнес Марик, качая головой. – Это же детки, им лет пять было по максимуму.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался я, принимая очередную тяжеленную коробку.

– Похоронить, – предложил админ и тут же осекся, осознав всю абсурдность своего предложения.

– Был тут один, тоже всех хоронил, – проворчал Марк, забираясь в кабину.

Наконец погрузка подошла к концу, и если бы не мурашки, бегающие по затылку из-за стоящих за забором маленьких детских трупов, операция проходила по плану и без особых проблем.

– Вот что, Коля, – заговорщицки начал я, приняв у того последнюю коробку с провиантом. – У тебя за стеной соседи есть по спортивной тематике. Что у них там вообще происходило, не в курсе?

– В курсе, – закивал Николай. – У них с нами смежная подсобка, так что частенько пересекались. Чета Прохоренко этот магазинчик держала, так сказать частный семейный бизнес. Накануне Петр закрыл магазин и укатил с женой на две недели в деревню. То ли матушка у него померла, то ли еще кто из ближайших родственников. Скоро так укатил, даже о сменщике не позаботился. Все замки только понавешали да на сигналку поставили пультовую.

– Ничего не вывозили?

– Не, – Николай подумал и снова завертел головой, – кассу, может, только сняли.

– Касса нам без надобности, – потер я ладони и, заскочив в кузов, достал оттуда фонарь. – Значит, так, господа, – начал я вещать из кузова, словно Ленин с броневика. – Сейчас мы с Николаем сгоняем в соседнее помещение. Оно как бы по спортивной тематике, а теплые спальники, ботинки и ветровки нам бы очень пригодились. Вы двое, – я кивнул Марку, высунувшемуся из кабины, – остаетесь здесь и действуете по плану. Стрелять, если что, только одиночными. Поскольку вменяемой связи у нас, кроме своих глоток нет, а из-за двух стенок не очень-то и покричишь, то очередь означает, что пора все бросать и сваливать. На одиночные выстрелы обращать внимание не буду. Это, кстати, тебя, Марик, отдельно касается.

Все еще бледный от пережитого Маразм согласно закивал, вцепившись руками в автомат.

– Ну и ладушки. – Выдав Николаю фонарь, я перебросил автомат на грудь и кивнул, показывай, мол, а тот тут же нырнул в окошко, щелкнув выключателем.

Погрузочный отсек мы преодолели достаточно быстро, так же как и ряды с продуктами, которые только печальным взглядом и оставалось что проводить. Не смогли бы мы все вывезти, слишком много, а жадность в нашей ситуации – это последнее дело. Перегрузим грузовик да сядем посреди дороги.

Наконец впереди, в свете фонаря, замаячила простая дощатая дверь на обычной щеколде, ведущая в ту самую смежную подсобку семейного бизнеса, где я намеревался прошерстить ассортимент.

Отстранив Николая, я лишь велел посветить и, сняв автомат с предохранителя, аккуратно отворил дверь. Пусто. Дальше шел узкий тамбур, заставленный ведрами, швабрами и разного вида моющими средствами, из-за которых, вероятно, и сталкивались два магазина. Потом дверь посерьезнее, очевидно запертая с той стороны на висячий замок. Потыкав в запертую дверь кулаком, я вдохнул и, разбежавшись, врезался в преграду всем своим весом. Ну наконец-то пригодился мой сидячий образ жизни. Пивной живот и начавшие уже было появляться валики на боку прибавили моей массе больший вес, дужки на двери не выдержали и, хрустнув, слетели вместе с болтами, а я по инерции покатился по полу. Если бы посерьезней подумать головой, без спешки и эмоций, то можно было бы предположить, что в запертом помещении, чисто гипотетически, мог находиться инфицированный, который с удовольствием впился бы в ляжку мне, сейчас так забавно дрыгающемуся на полу, но мне везло. Помещение склада, где располагалась львиная часть продукции магазина, была пуста. Повезло мне и второй раз, когда, очухавшись от собственного акробатического этюда, я сел, оперевшись о стену, выставил вперед автомат и расплылся в блаженной улыбке идиота.

Не веря такой удаче, я, как во сне, медленно шел между высокими, почти под потолок, стеллажами, забитыми под завязку туристским и охотничьим снаряжением. Тут же нашлись и большие, трехсотлитровые рюкзаки «Алтай», прислоняющиеся укрепленной спиной к стене, которые мы принялись усиленно паковать.

Первыми в рюкзак полетели четыре теплых спальника. Я намеренно выбрал самые большие и теплые, чтобы не иметь проблем с размером спящего, а если жарко, то и расстегнуть можно. Большие, пухлые, они тут же заняли почти целый рюкзак, который я протянул Николаю и отправил его к нашему грузовику. Второй порцией пошел набор котелков, спиртовка, две керосиновые лампы и походный набор для пикника на шесть персон, а когда я добрался до раций, то нашел в дальнем углу пещеры Аладдина уютно примостившуюся стационарную рацию «Кенвуд» с двумя переносками. Восторгам моим не было предела. Вместо Николая в проходе появился заинтригованный Марк и, поохав над рацией, ринулся вперед, сгребая с полок связки ботинок, скрепленных между собой шнурками.

– Размер потом подберем, – кивнул он, взваливая на плечо здоровенную «гусеницу» берцев. – Сейчас не к спеху.

В итоге, буквально за каких-то четверть часа, укомплектовались мы по полной. Ко всему вышеперечисленному я присовокупил еще несколько спальников, чтоб на всех хватило, с десяток плотных теплых комбезов, которым не страшен ни ветер, ни дождь, да такое же число теплых стеганых курток. Так же мы с Марком сочли нужным иметь в хозяйстве еще один походный набор посуды, три четырехместных палатки, в случае ночевки под открытым небом, два укомплектованных спиннинга, обещавшие в перспективе разнообразить стол свежей рыбой, и мангал с пачкой шампуров. Последнее я взял скорее по инерции, так как устраивать пикники не планировал, но, увидев в моих руках коробку, охранник одобрительно хмыкнул.

– Хороший мангал, – закивал он. – Добротный. Самое то, если что-то на углях делать, а то не ровен час вырубится свет, а на консервах особо не повоюешь. Может, еще камуфляж наберем, чтоб на всех?

– Не, – я отрицательно замотал головой. – Комбезов разве что взять можно, да кепок, чтобы голову не напекло. Пятнистые, мы на военных похожи будем, а сдается мне, что скоро с силовиками дружить перестанут.

– С чего ты взял? – удивился Марк, снимая с полки пластиковую упаковку с кепками.

– Да с того. – Взвалив набитый под завязку рюкзак на плечо, я направился к выходу. – Вот ты сам посуди, что давеча Марик говорил. Вояки ушли на мародерку, колонной ушли.

– Ну и что? – пожал плечами Марк, пыхтящий мне в затылок.

– Да то! На промысел у них горючка имеется, а на эвакуацию гражданских, видите ли, не хватает. Техники у них, видите ли, мало.

– Не факт, – возразил охранник. – Снимали-то нас с крыши кто? Внутряк с чрезвычайниками, а там кто поехал?

– Не знаю, – честно признался я.

– Вот и я не знаю, – продолжил Марк. – Кроме колесной, шла еще и гусеничная техника, а это вообще кто угодно может быть.

– Все равно, – недовольно закивал я. – Если мне такая мысль в голову пришла, то и другие, вполне вероятно, к подобным выводам прийти могут.

– Ну, ты у нас главный, – ехидно подтвердил Марк, – тебе виднее.

– Не ерничай, – выйдя во двор, я передал свой рюкзак Николаю, сидящему в кузове, и махнул Марику рукой. – Выдвигаемся. Всего не увезти, разве что запереть на всякий пожарный, чтоб дрянь какая не заползла. Вдруг самим пригодится.

Следующей точкой на карте являлась квартира Евгении, первой женщины в нашей команде, которая жила на четвертом этаже хрущевки. На наше счастье, на углу здания, по заявлениям Женевьевы, была пожарная лестница. Нам лишь оставалось аккуратно подъехать к дому, посигналить и ждать пассажира.

Десять минут, потраченные на дорогу, можно было зачислить в наш актив как неплохое достижение. Море аварий, дорожные работы и просто ходуны, которых то и дело приходилось объезжать, погоду делали серьезно, так что когда из-за поворота показался угол нужного нам здания, я вздохнул с облегчением. Бешеных на улицах существенно прибавилось. Видать, нагулявшись под пулями военных, их вновь потянуло в родные края, так что нет-нет, да раздавался из кузова выстрел, в большей своей части в молоко. Когда Марик, сидящий в кузове, все-таки попадал, то бурно радовался, комментируя свою меткость, а каждое попадание в голову сопровождалось победным танцем. Благо стрелял админ не очень метко, да и ехали мы медленно, иначе, почти наверняка, вывалился бы парень на ходу, да еще с таким ценным автоматом.

– Стоп, – я дернул Марка за рукав, и тот, не думая, выжал педаль, заставив машину взвизгнуть тормозами. Из кузова послышались недовольные возгласы и звуки падающих тел.

– Нечего было скакать, – злорадно произнес я, а сам кивнул в сторону появившегося из сквера шатуна.

Бывший полицейский, а ныне бешеный, ничего не понимающий и крайне опасный, вяло ковылял, не обращая ни на что внимания. Левая нога ходячего была серьезно повреждена, так что шел он, приволакивая ее, и не так быстро, как передвигались остальные его собратья, сохранившие в целости и сохранности свои нижние конечности.

– Чего стоим? – поинтересовались из кузова, то ли Марик, то ли Николай, но я только махнул рукой.

Из магазина, который так удачно соседствовал с продовольственным, полезностей мы вынесли массу. Оружия вот только не оказалось, ни охотничьего, ни холодного, а автомат, свисающий на лямке с шеи трупа, казался сейчас лучше самой вкусной конфеты. Высунувшись из кабины и убедившись, что в зоне досягаемости кроме нужного нам, больше бешеных нет, я соскочил на асфальт и, обежав грузовик, припал на одно колено. Выстрелить нужно было наверняка, не дай бог задеть столь ценный в данный момент предмет, так что водил дулом я долго, с полминуты, пока наконец не решился нажать на курок. Грянул выстрел, и позади бешеного осыпалась витрина, обрушившись на асфальт мириадом стеклянных брызг. Чертыхнувшись, я вновь начал выцеливать, а бешеный, обратив наконец внимание на меня грешного, начал сокращать расстояние. Из кузова опять заработал автомат, это Марик, углядев приближающихся с тыла шатунов, принялся отстреливать их одного за другим. Точнее, это он думал, что отстреливает. Пули смачно входили в мертвую ткань, заставляя стрелка материться и спешить, совершая еще больше ошибок, так что я решил поторопиться. Дождавшись, когда бывший служитель правопорядка пересечет улицу, я вновь поднял ствол и, поймав голову в прицел, взяв, как учили, чуть выше, плавно потащил спусковой крючок. На этот раз мне вновь сопутствовала удача. Внезапно появившаяся во лбу мертвяка дырка заставила того остановиться, а после и вовсе рухнуть на асфальт. Автомат за спиной заголосил, заколотившись в руках Маразма, явно предлагая увеличить темп, и, не дождавшись, пока бешеный окончательно затихнет, я рванул к упавшему телу. Сдернув с шеи такой желанный АКСУ, я мельком осмотрел его на наличие видимых повреждений, а потом принялся шарить по карманам куртки и поясу убитого. Работка была не из приятных. От тела шел мерзкий, вызывающий рвотные спазмы запах, так что приходилось зажимать нос одной рукой, а другой обшаривать тело.

«Вот он шанс стопроцентно заразиться», – мелькнуло у меня в голове, но раздумывать было некогда. Наградой мне был «тульский-токарев» из кобуры на поясе да рожок патронов для автомата, что вкупе с самим АКСУ можно было считать редкостной удачей. Марк, сидящий в кабине и видящий зону обстрела из кузова в боковые стекла, тревожно загудел, и я, вскочив, понесся к машине. Автомат из кузова грохотал уже вовсю, одиночными рывками выдавая одну смертоносную порцию за другой, а через несколько секунд к нему присоединился и второй, это охранник просунул свое оружие в окно прямо в руки мечущегося Николая. Из работника торговли стрелок тоже был никудышный, но в два ствола эффект оказался более заметный. Колышущаяся и ревущая толпа, набирающая темп и вот-вот готовая сорваться на бег, периодически колыхалась, а кто-то из бешеных падал под ноги своих мертвых собратьев и затихал уже навсегда.

Дождавшись, когда я схвачусь за ручку двери и встану на подножку, Марк вдавил педаль, сдергивая с места тяжелый транспорт, и принялся орудовать рычагом переключения передач, пока, наконец, гул позади не начал затихать, а автоматная пальба становилась все реже и реже.

– Вырвались, – наконец выдохнул Марк, вытирая пот со лба. – Вроде бы и не было бесов, а пока ты того болезного потрошил, их откуда-то так навалило, думал, не разгребемся. Стоило хоть того?

– АКСУ с половиной обоймы плюс запасная и пистолет, – я отщелкнул обойму, – с полной.

– Стоило, – подтвердил охранник, – только уж ты в следующий раз поживей. Я-то в кабине закроюсь и отсижусь, а там же кузов открытый. Окружат и попрут, не отмахаешься.

– Ладно, – я виновато улыбнулся, с восторгом оглядывая свои трофеи. – От курса не отклонились?

Марк бросил беглый взгляд на расстеленную на торпеде карту и переключил передачу.

– Если и отклонились, то не особо и намного. Кружок сделаем, заодно подождем, пока угомонятся.

– Что с бензином?

– Примерно треть.

– Нам еще троих забирать, – напомнил я.

– Помню, – кивнул охранник. – Думаю, хватит с запасом, а потом нужно катить на базу и сидеть там, не отсвечивая. Кстати, о базе, больше ничего не придумал?

– Нет, – покачал я головой. – Самое то.

Вы, наверное, уже подумали, какой абсурд. Группа гражданских, людей, не способных, да и не умеющих ни в коей мере вести боевые действия, да что там вести, стрелять толком, суется в зачумленный и заполоненный весьма резвыми, и от этого еще более опасными ходячими, имея на руках грузовик да несколько стволов. Куда они потом денутся, что будут делать, когда наконец соберутся вместе, если получится, конечно? Зря вы так. Я, конечно, не военный, не стратег или еще кто там, но свою голову на плечах имел. Не зря все-таки в свои годы я смог приобрести квартиру, добротную немецкую машину да еще занимать столь серьезный пост в далеко не маленькой компании. Смотреть вперед да просчитывать свои ходы, так чтобы не сесть в лужу, я умел лучше многих, а что воевать не умею, так придет. Тут либо тебя скушают, либо ты нештатных дырок наделаешь.

Маршрут, по которому прорывался по городу наш старенький грузовик, был просчитан до мелочей, с несколькими путями объезда или, не дай бог, отступления, читать – панического бегства, да и место для базы было подобрано, с моей точки зрения, весьма неплохое. Недалеко от моей холостяцкой берлоги, фактически во дворе, располагался пункт переливания крови. Двухэтажное серое здание, обнесенное высоким забором, фактически всегда на моей памяти было государством в государстве. Персонал у пункта был немногочисленный, а на воротах, приводимых в движение с помощью электромотора, сидел суровый охранник и запускал во двор только те автомобили, которые, очевидно, были прописаны в его документации, а посетители, желающие сдать свою кровь, заходили с тыльной стороны здания. Поток желающих поделиться кровью давно уже поредел, по большей части из-за стараний государства, на корню порушившего весь институт донорства и лишивших людей тех минимальных льгот, которые им полагались. Так что повстречаться в здании с бешеным было весьма непросто. Перед самым выездом я еще раз просмотрел спутниковые снимки города, распечатав и аккуратно склеив карту, а заодно нашел детальный план здания, по которому мы в самом начале захвата могли бы неплохо ориентироваться. Оставалась еще небольшая загвоздка, как отпереть ворота и не нарваться на мертвого охранника из будки, а в том, что он был мертв, я почему-то не сомневался. Но автомат в руке и то, что ворота почти наверняка могли отпираться вручную, отключи только электричество, давали возможность строить радужные планы.

Марк уверенно вел грузовик по городу, а я продолжал планировать наше будущее. Для начала стоило обзавестись транспортом полегче да поменьше, и даже не в силу того, что на внедорожнике или седане передвигаться по городу было бы быстрее и сподручнее, а из-за раций. Умный «Кенвуд» вполне неплохо себя чувствовал работающим от сети, а вот его сателлиты требовали зарядки, и была такая в комплекте, работающая от автомобильной штепсельной розетки. Старичок-грузовик, конечно, не обладал такими излишествами, а вот какой-нибудь «уазик» вполне себе имел прикуриватель. Старые добрые седаны, а также остальные насквозь городские автомобили из списка желанных транспортных средств, под давлением обстоятельств, пришлось исключить. Прожорливые вездеезды хоть и расходовали немалое количество горючки, но имели высокий клиренс и хорошую грузоподъемность. Оставался вопрос с выбором марки автомобиля. Отечественный автопром конечно же был легким на ремонт, а доноров можно было найти в любом дворе, чай не в Китае живем, но вот человека, способного локализовать и устранить неисправность, в нашей команде не было. С другой стороны, новенький немецкий джип мог прослужить чертову уйму времени и не заставлять хозяина лазать под капот по делу и без, так что первым пунктом нашей следующей вылазки я решил выставить посещение ближайшего автосалона.

– Похоже, на месте, – подал голос Марк, вырывая меня из пелены задумчивости.

Сконцентрировавшись на действительности за бортом грузовика, я сверил номера на домах с отмеченным на карте адресом.

– Есть, через два дома будет пятиэтажка, нам на ту сторону, где лестница железная. Это, кстати, и вас касается, – это уже в окошко в кузов.

– В лучшем виде сделаем, – закивал неунывающий Маразм, – встреча с женщиной в реале, после виртуального общения, это событие, и я его пропускать не намерен.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул я, глядя, как веснушчатый админ старается привести в божеский вид свою несуразную прическу.

Дом Евгении стоял на отшибе, немного вдалеке от остальных строений микрорайона и планировался, очевидно, как начало нового, но коммунизм сменился социализмом, деньги как всегда либо закончились, либо прилипли к чьим-то рукам, и стройка встала, сиротливо торча из земли здоровенными бетонными сваями за высоким забором. Отчужденность дома была нам только на руку. Бешеные, праздно шатающиеся по округе, подходя к строению, сразу оказывались в зоне обстрела, и стрелку можно было не торопясь снимать их одного за другим, особо не нервничая и не тратя лишних боеприпасов.

Протяжно прогудев три раза, охранник аккуратно остановил грузовик прямо под пожарной лестницей, заканчивающейся по традиции над первым этажом, и мы вчетвером задрали головы вверх. Окно четвертого этажа открылось, и на балкон выбралась девушка в яркой красной куртке, со здоровенным туристическим рюкзаком за плечами.

– Ой дура, – протянул я, видя, как Евгения, перебравшись через ограждения балкона, пытается достать вытянутой рукой до спасительной лестницы. – Куда же она с таким мешком?

– Полдома, что ли, хочет вынести? – ахнул из кузова Николай.

– Следите за поляной, – рявкнул на разинувших рты стрелков в кузове Марк, – хватит на девку пялиться. Она с вами в кузове поедет, там и налюбуетесь.

Опомнившись, Марик и Николай вскинули автоматы и принялись вертеть головой по сторонам, в то время как девушка, вопреки всем ожиданиям, наконец зацепилась за лестницу и, быстро переставляя руки и ноги, начала спускаться вниз. Достигнув второго этажа, Евгения повисла на последней перекладине на руках и, по-видимому, зажмурившись, расцепила пальцы. Прямо как я в это утро, спускаясь по веревке с третьего этажа. Все действо заняло не больше пяти минут, и мы не сделали ни единого выстрела, еще один плюсик.

– Жива? – поинтересовался я через плечо.

– Живее всех живых. – Симпатичная курносая мордашка и грива вьющихся каштановых волос, а глазищи-то какие, глазищи. Я почувствовал, что буквально поплыл. И угораздило же в таких-то обстоятельствах.

– Что в рюкзаке? – поинтересовался Николай, принимая поклажу вновь прибывшей.

– Еда, – начала перечислять Евгения, загибая тонкие изящные пальцы, – медикаменты, еще папино охотничье ружье и к нему четыре коробки с патронами.

Ай да девка, ай да молодец! А я-то еще обзывал ее дурой, видя огромный рюкзак за плечами.

– Родители у меня медикаментозные параноики, – начала объяснять она. – Закупаются медикаментами на все случаи жизни, а заодно и мне завозят чуть ли не коробками. Я с ними уже почти всю фармакологию проштудировала, а куда деваться? Бывает срок у лекарств выходит, они приедут и новые привезут.

– Значит, все путем, – подытожил Марк, нажав на педаль, сдвинул грузовик с места.

Из всей маленькой команды неохваченными вниманием оставались Григорий и Мария. Первый сидел в офисе без электричества и преспокойно дожидался нашего сигнала, а вторая в нашей компании барышня требовала дополнительных усилий для эвакуации, так как накануне получила очень неприятную травму ноги. Решено было продолжить с самого простого, на мой взгляд, с Григория, и потому Марк, поддав газа, покатил в объезд серых штампованных многоэтажек в сторону видневшегося неподалеку делового центра. Офис Григория находился именно там, и, еще раз мысленно помолившись на удачу и пустые дороги, не перегороженные никаким самоходным металлоломом, я принялся исполнять роль штурмана.

– Сейчас налево, – вещал я, крутя головой по сторонам. – Потом направо, дави гадину, дави, отлично. Теперь два квартала прямо, да смотри поворот не проскочи.

Марк за рулем неодобрительно пыхтел и зло зыркал глазами, но более никак недовольство не выказывал. Усталость, естественно, брала свое, а впечатлений, коих мы поднабрались за наш дневной вояж, с лихвой хватило бы на идею для трех сериалов. Мыльные оперы, правда, больше некому было снимать, но надеясь на то, что у меня талантливое перо, я отметил у себя в голове как-нибудь обязательно перенести все наши злоключения на бумагу.

– Нельзя ехать туда, – Марк выжал тормоза и плавно остановил грузовик на пустом перекрестке. – Большая вероятность, что застрянем. Меньше транспорт нужен.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался я.

– На базу я предлагаю. Отдышимся, переведем дух, поедим заодно, а на сытое пузо и думается легче.

– Ну не знаю, – пожал я плечами. – Люди-то нас сегодня ждут. Что я им скажу?

– А то и скажи, – охранник устало прикрыл глаза, – что не железные. Ждали столько времени, так пусть еще денек подождут, не растают.

– Что скажете? – обратился я к сидящей в кузове троице.

– На базу так на базу, – пожал плечами Николай. – Нам бы еще со своими делами разгрести, а Марк дело говорит. Смотри, как завалено все. Там в некоторых местах на велосипеде-то не проехать, не то что нам, здоровым.

– Я поддерживаю, – тут же добавил Марик. – Народ сидит в тепле, с провизией. До завтра, я думаю, все будет в лучшем виде, а потом организуем экспедицию и всех спасем.

Евгения сидела молча, прикусив край нижней губы, и как будто ушла в себя.

– Большинством голосов, – обрадовался наш водитель.

– Да не беспокойся ты, Костя, – решил успокоить меня админ. – Вы пока совещались в кабине, я прошерстил пространство на поиск халявы. Одна точка попалась. Сейчас выйдем в инет и сообщим, что планы поменялись. Они же не дураки, поймут.

– Если только предупредить, – нехотя пошел я на попятную. Не хотелось мне почему-то откладывать свои планы, душа к этому не лежала.

Быстро защелкав клавишами ноута, Марик сосредоточенно отбил текст и довольно кивнул.

– Мария в сети, говорит, что до завтрашнего дня подождет, ей не проблема, а Горгулья офлайн. Я нашу принцессу попросил, чтобы, как Гришка появится, сразу его оповестила. Все в лучшем виде, а ты волновался.

– Что значит офлайн? – вдруг взвился я. – У него же электричество отрубили. Может, батарея села у человека, а он будет сидеть и ждать спасения. Хорошо еще Мария за надежными стенами, а с Григорием непонятки.

– Да не волнуйся ты, – начал успокаивать меня Марк. – Все с мужиком нормально будет. Что ему лишние двенадцать часов, а эта Мария ему сразу напишет, как только он решит узнать, в чем дело.

В команде назревал раскол. Конечно, с одной стороны, людей вполне можно было понять. Еще бы, сидеть в изоляции, в одиночестве, получить шанс на свободу и, наконец, дождавшись спасения, у любого кровь взыграет. Людям действительно требовалось перевести дух.

– Ладно, – наконец решил я. – Вы все едете на нашу базу. Зачистите там все к моему приезду, а я сгоняю, проведаю Григория и, если смогу, то заберу.

– Рехнулся, – ахнул Марк. – Один отправишься, и на чем?

– Да вот хоть на том, – я кивнул в сторону витрин притулившегося в дальнем конце улицы салона. – Возьму оттуда машинку да сгоняю. Тут дел-то минут на двадцать.

– Рискованно, – сморщился Марк, – с четырьмя стволами-то риск велик, а в одно лицо тем паче. Не дури, Костик. Завтра всем табором наведаемся и вытащим горемыку.

– Нет, – замотал я головой. – Если бы был Горгулья в сети, то мне бы проще было, а теперь душа не на месте. Может, он там упал и голову расшиб, или траванулся чем и только и ждет, что мы явимся, а у нас, видите ли, отдых. Надо ехать. Так, всем молчать, – я властно поднял руку, пресекая разговоры. – Делать будем по-моему, а именно так, как я сейчас скажу. Сейчас Марк подгонит грузовик к автосалону, вы двое с автоматами дождетесь, пока я выгоню машину и перелью в бак бензин от донора на улице, кстати, Марк, покажешь как. Далее я возьму с собой автомат и два полных рожка и поеду проведать Григория. Вы же в это время чешете не останавливаясь до точки, отмеченной на карте, Марк знает где, и там укрепляетесь. Варите ужин и ждете меня. Кому что не ясно?

Ясно было всем. Все были согласны и все боялись. Боялся битый жизнью охранник, затравленно оглядывался по сторонам Николай, и даже с Марика, до этого отчаянно веселившегося, сошла его показная бравада. Ездить по городу, забитому под завязку смердящей и разлагающейся смертью, было по меньшей мере неуютно.

– Я с тобой, – вдруг, как будто очнувшись ото сна, подала голос Евгения.

Четверо мужчин с недоумением молча уставились на девушку.

– С тобой, – закивала та. – Что уставились? Стрелять я умею, хлопот никому не доставлю, а если что и помогу, а вы пока своими делами занимайтесь.

– Вот что, Евгения, – начал я, глянув на девушку исподлобья.

– Можно просто Женя, – тут же поправила она.

– Вот что, Женя, – я покачал головой и откашлялся, чтобы придать своему голосу более солидный оттенок. – Вам лет сколько, простите за вопрос?

– Двадцать три. – Грива потрясающих волос и глаза, какие глаза, черт меня подери.

– Вы молоды и, возможно, не осознаете всей той опасности, которой мы можем подвергнуться. К тому же я не собираюсь устраивать спасательных операций в одиночку. Большее, что я могу сейчас сделать, это получить транспорт, доехать до места и проорать в окно, что будем чуть погодя.

– Тем более поеду, раз ничего такого делать не надо, – настаивала Женя. – Я и машину хорошо вожу, так что могу сесть за руль, а у тебя руки будут свободны.

Еще раз сердито глянув на упрямую девчонку, я запустил руку под полу пиджака и, достав оттуда трофейный пистолет, протянул его девушке.

– Пользоваться умеешь?

Щелкнул предохранитель, вслед за ним сработала затворная рама, посылая патрон в патронник. Оставалось только махнуть рукой.

– Давай, Марк, – кивнул я охраннику. – Ближе к входу. Как, говоришь, бензин-то переливать?

– Просто, – кивнул Марк, трогая грузовик с места. – Через горловину лезть не стоит. У новых авто в большинстве случаев там сеточка стоит защитная. Пробиваешь бак, хотя бы с помощью молотка и отвертки, только не с самого низа, чтобы и бензин не расплескать и отверстие расширить, засовываешь шланг одним концом и втягиваешь ртом что есть мочи воздух. Тут главное бензина не хлебнуть, а если и хлебнешь малость, не беда. Как горючка пойдет, сразу другой конец шланга либо в канистру, либо, если позволяет длина, то в другой бензобак.

– Всё?

– Всё.

– Так просто?

– Ты сам сначала попробуй, а потом решишь, просто это или нет.

– Эй, стрелки, – обратился я в окошко кабины. – Канистра в кузове есть?

– Имеется, – Марик завозился среди нашего скарба и потряс большой двадцатилитровой канистрой над головой.

– Ну и ладушки. Все помнят, что я сказал?

– Мы пасем поляну, ты угоняешь дорогую иномарку, – попытался пошутить Николай.

– Именно, – улыбнулся я. – Всегда хотел попробовать себя в роли угонщика.

Дождавшись, пока наши горе-вояки поупражняются в меткости и завалят самых ближайших к нам бешеных, я выбрался из кабины и отцепил от ящика с инструментом длинный резиновый шланг, а также изъяв толстенную минусовую отвертку и киянку, направился к первому попавшемуся на глаза автомобилю. Позади меня послышались шаги, и я резко обернулся. Ложная тревога. В хвост мне пристроилась отважная малявка Евгения, державшая в одной руке пистолет, а во второй канистру на двадцать литров. Прикинув, где примерно может начинаться бензобак, я прошелся вокруг и под конец, махнув рукой, лег на асфальт около заднего моста. Бензиновое хранилище было как на ладони.

– Смотри вокруг, – приказал я девушке, – канистру поставь. Пистолет твой, небось, двумя руками сподручнее держать. – А сам тем временем приставил к бензобаку отвертку и ударил киянкой. Бить лежа оказалось крайнее неудобно, но зато не надо было вскрывать крыло автомобиля, и потом идти вниз по горловине. Второй удар не пробил, но оставил приличную вмятину, и только третий достиг цели. Струйка пахучего топлива ударила мне в лицо, заставив бросить инструмент и закрыть заливаемое бензином лицо.

– Льется, – вскрикнула Женя и почему-то весело рассмеялась.

Смех девушки показался мне несколько неуместным в данной ситуации, особенно после того, как мне пришлось спешно перекатываться из-под струи.

– Ты только не кури, – продолжала веселиться моя спутница.

Зло хмыкнув, я вогнал жало отвертки в получившееся отверстие и принялся расширять его под диаметр шланга.

– Канистру, шланг – быстро.

Тут же у меня под носом появился конец шланга, второй девушка предусмотрительно засунула в горловину.

– Пошло. – Кивнула она, прислушиваясь к тому, как жидкость зажурчала по алюминиевому нутру.

Выкатившись из-под машины, я снял с себя безнадежно испорченный пиджак и рубашку и, вытерев сухими краями лицо, отбросил в сторону.

– Ветровку дай, – кивнул я лыбящемуся Марику.

Покопавшись в вещах и прикинув мой размер, естественно на глазок, админ перекинул через борт теплую штормовку с подбоем, которую я тут же нацепил на себя. Размер почти совпал, только вот рукава были коротковаты. Вот только в моей ситуации привередничать не приходилось. Есть одежда, сухая, чистая, без дырок, уже замечательно, а то, что чуть коротковата, так не беда.

На наше счастье, бензина в баке было литров на тридцать, так что канистру заполнили под завязку и, подхватив за ручку сильно потяжелевший алюминиевый короб, я потащил его ко входу в автосалон.

– Костик, – семенила за моей спиной Женя, – а как ты машину угонять будешь? Ты что, умеешь?

– Не умею, – поставив свою ношу рядом со входом, я подергал ручку – заперто. – Из салона угонять машины легче легкого. Все ключи с брелоками либо под козырьком или в бардачке, либо у менеджера в шкафчике, или в офисе.

– Нет там никого, – с надеждой предложила Женя, глядя на мои бесплодные попытки открыть дверь. – Заперто.

– Заперто, – согласился я и, подойдя к большой стеклянной витрине, размахнулся и ударил прикладом. Посыпались осколки, а заодно с ними мерзко взвыла сигнализация. – Только внутри может охранник быть или еще кто. Не бросили же они столько добра под защитой этой мерзкой звенелки?

– А почему ты решил, что он может оказаться зомби? – робко поинтересовалась моя спутница, норовя спрятаться мне за спину. – Может быть, он живой?

– Живой бы был, так показался бы, – отмахнулся я и, тут же вскинув автомат, выстрелил в неясную тень, мельтешащую по полу. Ругани и ответной пальбы не последовало, зато фигура, почти не различимая в глубине, стремительно рванула вперед, обретая очертания человека.

Вот тебе и раз. Тварь бы точно вцепилась мне в глотку, если бы не малявка, до этого благоразумно держащаяся в стороне. Первый выстрел ушел в молоко. Второй хоть и был более точен, но просвистел над головой бешеного, пожилого дядьки с искаженным от чего-то лицом. То, что меня атаковал именно шатун, не было ни малейшего сомнения. Выбив прикладом витрину, я напомнил себе о запахе, который может выдать бешеного в закрытом и давно не проветриваемом помещении, и только это вовремя помогло мне увидеть опасность. Мертвый охранник оказался до неприличия быстрым, и уйдя от первой, а потом и от второй пули, почти изготовился к прыжку, чтобы затем вцепиться в меня, и жрать, жрать, как вдруг в руках Жени дернулся ТТ, и в голове нападавшего, как раз посередине лба, появилась маленькая аккуратная дырочка.

Секунду я стоял в замешательстве, пытаясь прийти в себя, а после этого уже другими глазами посмотрел на свою спутницу. Цепкий взгляд, уверенная поза, меткость и хладнокровие, кто бы мог подумать, что все это может уместиться в одной изящной девичьей фигурке.

– Лихо, – подытожил я. – Где так стрелять научилась?

– Папина заслуга, – наигранно виновато, потупив глаза, поделилась Женя. – Он же у меня охотник. Сына у него нет, так он дочку в тир таскал, вот и пригодилась родительская наука.

– Ладно, – кивнул я, – хорош расслабляться. Где один бешеный, там и второй может быть. Сейчас входим и предметно осматриваем помещение. Ориентируйся по запаху. Чуешь, как несет?

– Давно уже, – кивнула девушка.

– Так вот, где запах интенсивнее, там скорее всего враг. На рожон не суйся, зови меня. Вместе у нас огневая мощь получше будет.

Не сговариваясь, мы шагнули внутрь салона, пройдя сквозь так варварски развороченную мной витрину, и принялись предвзято осматривать здание, но на счастье, шатунов в помещении больше не было. Охранник, судя по виду, пожилой мужчина, умер от естественных причин. Может, с сердцем плохо стало, может, еще что, но осмотрев его на предмет ран, кроме как от пистолетной пули других я не заметил. Оружия при мертвеце тоже не оказалось, а дубинка, сиротливо болтающаяся на поясе мертвого хозяина, была без надобности.

Обход помещения занял несколько больше времени, чем мы планировали потратить. Прежде всего, пришлось обшарить все машины на предмет ключей, но их там, к сожалению, не оказалось, и я послал Женю в офис.

– Тащи все, что увидишь, – пояснил я, кивая в сторону только что проверенной на предмет бешеных двери. – Там почти наверняка бирки должны быть, чтоб не запутаться, но чтобы дважды не ходить, неси оптом.

Отправив, таким образом, помощницу подальше, я забрал канистру, оставленную нами около входа и, втащив в помещение, поставил на пол. Да уж выбор. Передо мной в ряд стояло пять новеньких внедорожников, поблескивая в солнечных лучах своими лакированными боками. – Выбирать автомобиль это вам не фунт лиха. В обычной, то есть прошлой, жизни в сторону этих бегемотов я бы даже не взглянул. Как человек насквозь городской, замученный ежедневными пробками, отсутствием парковки в центре, да и вообще по городу, и постоянно растущим расходом бензина, я обычно предпочитал малолитражки. Своего последнего немца, которому, судя по всему, суждено простоять в подземном гараже бизнес-центра до третьего пришествия, я покупал исключительно в представительских целях. Людей посмотреть, себя показать, в общем, чтобы не ударить в грязь лицом, из-за чего потом много раз страдал, пытаясь пристроить здоровенный, длинный как линкор, седан представительского типа на узкой парковке около дома или около жилплощади друзей и знакомых. Все те автомобили, что стояли передо мной, явно не вписывались в мою прошлую автоконцепцию, но идеально подходили к нынешним условиям. В нашей ситуации требовалось что-то многосильное, проходимое, с приводом на все четыре колеса и вместительным багажником, а главное – новое.

Внимание сразу привлек пятый «Дискавери», возвышающийся на отдельном постаменте и явно выгодно отличавшийся от своих собратьев. Хороша была машинка, ой как хороша. На такой и речку неглубокую форсировать, и в горку забираться, все нипочем, а уж наличие пневмоподвески делало этот экземпляр на первых порах предметом первой необходимости.

– Нашла, – из офиса появилась Женя, неся в руках картонную коробку. Мудрствовать девушка не стала и попросту сгребла все найденные ключи в подходящую тару.

– Вот, – выудив со дна нужный мне ключ, я отпер дверь и, усевшись на водительское сиденье, взялся за руль. Надо вам сказать, запах нового авто это что-то из ряда вон. Ощущение новизны, аромат кожи, мягкие изгибы пластика и диодная приборная панель – все говорило о надежности механизма. Вставив ключ в замок зажигания, я довернул его до массы и удивленно покачал головой. Стрелка уровня топлива рванула вверх и, немного посомневавшись, остановилась посередине шкалы. – Литров тридцать у нас в запасе есть, – пояснил я Жене свою реакцию. – Спасибо тебе, неведомый и ныне покойный менеджер, за столь щедрый подарок. Век тебя не забуду.

– Что с канистрой делать? – поинтересовалась девушка.

– В багажник ее. – Выжав до упора сцепление, я повернул ключ зажигания. Двести лошадок под капотом рыкнули, и внедорожник заурчал, как большой и добрый зверь.

Засунув канистру с запасом топлива в багажник, Женя через несколько секунд уже сидела на переднем пассажирском сиденье и пыталась настроить радио.

– Пустая затея, – кивнул я, видя тщетные усилия. – Кто сейчас вещать-то будет?

– Да хоть кто-нибудь, – пожала девушка плечами.

– Тогда поставь на скан, – отстранив снайпера-неумеху, я защелкал по сенсорному экранчику меню и, дойдя до тюнера, запустил автоскан. – Все, что найдет, то запомнит, а нет, так нет.

– Поехали, – кивнула Женя. – Потом на новую игрушку налюбуешься.

– Прямо так? – удивился я.

– Ну да. Краску поцарапать боишься?

– Не было печали, – воткнув передачу, я плавно отпустил педаль сцепления, и пятиметровый внедорожник тронулся с постамента. Довольно бодро отработав спуск, мы выкатили из здания, заодно обрушив остатки стекла и перекрытий витрины.

Марк за рулем кивнул и, стронув грузовик с места, поехал по указанному ранее адресу, увозя в кузове все экспроприированное и двух пассажиров, а мы с Женей в противоположную сторону, почти в центр. Офис Григория хоть и находился в жилом здании, но располагался в достаточно фешенебельном спальном районе, так что кружок пришлось сделать преизрядный. То тут, то там попадались бешеные, вяло бредущие по тротуару, но ни живых, ни спасательных отрядов мы так и не заметили.

– Езжай потише, – попросила меня Женя. – Вдруг кто живой остался? Увидят наш автомобиль и дадут о себе знать.

– Хорошо, – я послушно сбавил скорость, но тут же надавил на кнопки управления стеклоподъемниками, заставив закрыться передние стекла.

– Думаешь, кинутся? – Девушка кивнула в сторону группы ходунов, сгрудившейся над какой-то непонятной кучей, не то тряпья, не то отходов.

– Не до того им. – В первый раз воочию, вблизи я видел, как питаются бешеные. Для чего это им было нужно, понять было сложно. Может быть, в мертвом организме под воздействием вируса все-таки происходили какие-то физические процессы, а может, делали они это в силу привычки, но зрелище было, мягко говоря, отвратительное. Стоя на коленях, несколько ходунов, словно дикие звери, вгрызались в мертвую плоть, выдирая зубами солидные куски мяса. Получив таким способом свой кусочек «пирожка», бешеный садился на землю и принимался мусолить его челюстями.

– Мда, – сморщилась Женя. – Даже в салоне чувствуется.

– Психосоматика. – Я надавил на педаль акселератора, стараясь как можно быстрее покинуть место жуткого пиршества. – Кажется тебе просто. На самом деле в салоне пахнет новой кожей и лимонным освежителем воздуха.

– А по мне так мертвечиной.

– Не сгущай краски. В конце концов, сама со мной поехала.

– Не поехала, сожрали бы тебя в салоне. – Женя показала мне язык и обиженно отвернулась.

Здравствуйте, пожалуйста! Ну вот что я сказал? То, что сама со мной пошла, даже напросилась, так это все слышали. То, что от верной гибели спасла, так я это тоже признал. Похвалил даже, что мне особо не свойственно. На что тут обижаться?

Всю оставшуюся дорогу ехали молча. Женя демонстративно смотрела в окно, на пустынный и заброшенный город, а я не спешил нарушать молчание. Мысли меня мучили опять самые разнообразные. В первую очередь остро стоял вопрос с топливом и боеприпасами. Первая часть, на мой взгляд, решалась достаточно просто, стоило просто поторопиться, обогнав мародеров и прочих охотников до чужого добра. Найти в городе пустую бочку проблем не составляло. Достаточно было завернуть в первый попавшийся по дороге автосервис, а вот с патронами выходила заминка. Доступа до арсенала мы не имели, и единственным выходом из сложившейся ситуации было посещение отделения полиции. Пробраться в него было несколько сложнее, чем можно представить. Решетки на окнах, двойная дверь на входе, а также непредсказуемое количество шатунов в погонах делали эту задачу если не выполнимой, то крайне сложной.

Евгения все-таки нарушила молчание. Видимо, несколько недель в изоляции, без живого собеседника, перед монитором с мигающим в окне чата курсором, давали о себе знать.

– Костик, – чуть помедлив, произнесла она, – почему вы с Марком называете тварей бешеными?

– Причина тому есть, – начал разъяснять я. – Первое наше столкновение с вот такими, – я кивнул за окно, мысленно отметив, что шатунов прибавилось, – произошло достаточно спонтанно. Вылез один такой субчик с нижнего этажа и ну давай кидаться. Думали сначала, может, припадок какой, ну а потом уже поняли, что к чему, из новостей. Кличка эта как-то сама собой и осталась.

– Почему не зомби?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Не реальное это какое-то название для них, киношное. Бешеный заставляет напрягаться, вести себя осторожно и экономить патроны, а зомби в фильмах Рамиреса.

Девушка хмыкнула и вновь замолчала, оставив меня один на один с моими мыслями.

– Еще я их шатунами называю, – решил я разрядить обстановку. – Они когда вялые, с утра особенно, забавно так передвигаются. Будто пьяные.

– Не видела, – улыбнулась Женя, сменяя гнев на милость.

– Увидишь еще, и не раз, – заверил я ее. – Что там у нас по карте?

Развернув изъятую у Марка карту города, Евгения принялась сверять маршрут, что-то беззвучно бормоча одними губами.

– Минут двадцать по прямой, потом огибаем квартал и на месте, если место точно указано.

– Точно, – заверил я свою спутницу. – Григорий сам отписал, где сидит. Даже об отдельном входе упомянул.

Свернув в указанном девушкой направлении, я покатил по широкому шестиполосному проспекту. Три полосы вели из центра города по направлению к КАДу и были почти завалены брошенными в панике машинами, а вот наши три являлись вполне себе свободными и затруднения не вызывали.

– Что будем делать дальше? – вновь подала голос девушка.

– Гришку вытаскивать и Марию.

– Нет, ты не понял, – она замотала головой. – Вообще? Что теперь делать?

– Не знаю, – честно признался я. – Раньше были планы покинуть город и рвануть на природу, подальше от серых стен и душного асфальта, а вот теперь засомневался. Выехать за город придется, у меня на даче родители.

– Надеюсь, что с ними ничего не случилось. – Маленькая женская ручка легка на мое плечо.

– Надеюсь, – кивнул я. – С твоими-то что?

– Не знаю, – Женя вздохнула, на глаза начали наворачиваться слезы. – Связь потеряла буквально на следующий день. Пыталась обзвониться по родственникам, знакомым, знакомым знакомых или в том же духе, но боюсь, что дело крайне плохо.

– Не сгущай краски, – улыбнулся я. – Живы твои родители, почти наверняка.

– Ты не знаешь папу, – вздохнула Женя. – Он точно ринулся бы меня спасать.

В то, что с моими родителями все нормально, верилось с трудом. Связь с отцом я держал до последнего момента, пока, наконец, не закончилась мобильная связь. Быстро как-то она отключилась, не ожидал. У предков был реальный шанс не заразиться, пусть даже их организмы и не содержали тот редкий элемент. Дача наша стояла отдельно от ближайшего поселка. В доме было оружие и еда, так что, укрепившись за забором, носа можно было не показывать еще несколько месяцев. Насчет родителей Евгении сомнения терзали еще больше. Оказаться на улице, пусть даже в машине, в момент, когда разразилась катастрофа, было не сильно опасно. Страшны были сами последствия, которых можно было избежать, если не соваться на рожон. А отец Евгении, судя по всему, сунулся, и был либо покусан бешеными, либо хапнул вирус другим путем, иначе как объяснить полное отсутствие сведений о его местоположении? Своими соображениями я делиться не стал, решив благоразумно промолчать.

– Патроны нужны, – нарушил я молчание, стараясь отвлечь свою спутницу от мрачных мыслей. – Патроны и горючка, и желательно побольше. Если раздобудем пустую бочку, так вообще хорошо.

– Бочку можно достать в магазинах для садоводов, – выдвинула версию Евгения. – Мы по крайней мере именно так и поступили, когда на дачу понадобилась.

– А патроны? – решил подыграть я.

– Из тира не подойдут?

– Ни разу.

– Ну, тогда не знаю.

Мы дружно расхохотались, и напряжение, висевшее последние несколько минут в воздухе, наконец, рассеялось без следа.

– А если серьезно, – поинтересовался я. – Мысли по поводу боеприпасов есть?

– Ни малейших, а у тебя?

– Есть немного. Думаю навестить полицейское отделение и поскрести по сусекам, что не растащили. Одно даже такое знаю.

– И где же?

– Около моего офиса.

Я в двух словах пересказал Жене печальную историю про выпивоху-снайпера, который оказался запертым за решеткой и погиб в итоге, получив вирус, но тем не менее серьезно потрудился, зачистив все здание.

– Там точно все целехонько, – начал пояснять я. – Мужик один остался, бешеных похлопал как мух, да и бое-припаса не особо израсходовал. Пока жив был, развлекался тем, что с крыши мертвяков снимал. Бывает, сядет на табурет да давай одного за другим. Удивительная меткость была у человека, жалко, что вышла вся, вместе с жизнью.

За разговором и не заметили, как добрались до пункта назначения и, сбавив скорость, я начал красться по улице. Бешеных тут было предостаточно, я бы даже сказал слишком много. Мерно раскачиваясь, шатуны брели мимо, не обращая никакого внимания на проезжающий автомобиль. Видимо, в мертвых головах кусок железа на колесах не ассоциировался с добычей, или как там они еще нас воспринимали. Вновь всплыла в памяти их сообразительность. Это отметила и Женя, видя, как мертвецы стараются уйти с маршрута внедорожника, наращивая темп и расходясь в стороны. Никто на нас не кидался, не рычал, не пытался вцепиться в бок, и, может быть, потому было еще страшнее. Мертвые просто брели по своим мертвецким делам.

– Господи, – ахнул я. Осознание происходящего, будто молнией осенило меня догадкой. – Они же жить продолжают!

– Как это? – не поняла Евгения.

– Да ты на них посмотри повнимательней. – Я кивнул в сторону группы шатунов, бредущих по улице. – Вон мужик идет, с портфелем. Он раньше работал в офисе и ходил на работу. Портфель почти наверняка носил с собой. Видишь, какой он потертый? Зачем трупу он сдался? Да затем, что он и сейчас идет к своему офису. Или вон та пожилая пара, старичок со старушкой, шествуют так неторопливо под ручку, будто гуляют, словно обычная пожилая чета на отдыхе.

– И точно, – Женя принялась вертеть головой по сторонам. Благо обзор в машине позволял. – Они все идут по своим делам, по тем, какими занимались раньше.

Осторожно проехав мимо еще одной группы бешеных, сгрудившихся на баскетбольной площадке, мы наконец выбрались на нужную улицу.

Марк вел машину уверенно, легко переключая передачи и вертя тяжелый руль. Подвеска у автомобиля была аховая и, подскакивая на кочках и выбоинах, которыми был в изобилии усеян асфальт, грузовик подбрасывал и Марика с Николаем, примостившихся на спальниках.

Проигнорировав указания Константина, водитель решил прорываться по боковым улочкам, уповая на то, что большинство автомобилистов, стараясь спешно покинуть умирающий город, прорывались к широким центральным проспектам, игнорируя объездные пути. Несколько раз, впрочем, приходилось давать задний ход или сдвигать с места маленькие аварийные авто, подталкивая их передним бампером, но все же добрались без приключений. Бешеных, правда, к вечеру стало больше, но особой угрозы для тяжелого транспорта с двумя автоматчиками в кузове они, конечно, представлять не смогли. Тут главное не останавливаться, не давать кинуться и забраться в кузов, а остальное пустое.

– Почти приехали, – крикнул охранник в окошко, – так что соберитесь и проверьте оружие. Возможно, придется пострелять.

Оттормозившись у кармана, грузовик вильнул, перестроившись в узкий односторонний рукав и снеся несколько боковых зеркал на припаркованных там же автомобилях, понесся по неширокому проходу. С одной стороны шла аллея, усаженная кустами и каштанами, а с другой начиналась череда штампованных многоэтажек, из числа если не бюджетного, то умеренной стоимости жилья. Раньше, чтобы купить себе квартиру, пусть даже и однушку на верхнем этаже, людям нужно было либо вкалывать до синевы, либо влезать в кредитную кабалу и выплачивать львиную долю заработка в угоду процветания финансовых воротил. Ныне же такие дефицитные и желанные, они по большей части пустовали, а старые жильцы шатались по улицам, ища себе следующую жертву.

Добравшись до нужного дома, Марк вновь сбросил скорость, залихватски скрипнув тормозами, и пустил машину во двор, сдирая краску с бока ни в чем не виноватой «Нивы», так неудачно припаркованной своим хозяином. Наконец показался и желанный забор, а с ним и ворота с будкой, в которой раньше сидел охранник.

Что он мертв, был ясно совершенно точно. Смотровое стекло в будке было залито чем-то бурым, второе стекло выбито, а на приступке рядом с самими воротами сидел человек с объеденным лицом. Грохнул выстрел, это, похоже, сработал Марик, как наиболее поднаторевший в стрельбе за последнее время. Расстояние дало о себе знать, и ходун завалился, клюнув носом в асфальт, точнее тем местом, где у него, когда-то был нос. Бешеные серьезно поработали над парнем.

– Ужасная смерть. – Марик выскочил из кузова и, подойдя к лежащему, перевернул его носком берца на спину. Когда только успел переодеться, шельмец?

– Смотри, что с воротами? – крикнул Марк. – А то сейчас вся округа пожалует. Мы тут как на ладони.

– Сейчас, – кивнул админ и, заглянув сквозь развороченное стекло будки, ткнул куда-то подобранной тут же палкой. Воротина скрипнула, дернулась и поползла вбок по железной рельсе, приводимая в движение электромотором. Это лишний раз доказывало, что свет в помещении был, но вот надолго ли?

– Аккуратней, – продолжал вещать из кабины охранник. – После того как загоняю машину, идем по территории на предмет пошукать посторонних. Жмуриков отстреливать сразу и бесповоротно. Патронов можно не жалеть, но в пределах разумного. Сами понимаете, дефицит.

Шедший впереди админ уже махал рукой, давая добро на заезд транспорта.

– Двор большой, пустой, – поделился он. – Даже для маневра места хватит.

– Отлично. – Выжав сцепление, Марк тронул грузовик, играя педалью акселератора, и плавно загнал махину, ювелирно проведя ее сквозь узкие ворота. Сам проезд явно не был предназначен для транспорта подобных габаритов, так что и ворота сделали несколько узкими. Могла пройти «газель», из крупного может «бычок», да и все, пожалуй. – Готово, запирай.

Марик вновь ткнул куда-то палкой, и воротина, скрипнув, принялась вставать на прежнее место.

– Первым делом, после зачистки надо бы дыру заткнуть, – пояснил охранник, выбираясь из машины. – Еще бы хорошо управление воротами перевести полностью внутрь двора. Тогда бы будку к чертям заколотили и одной проблемой меньше.

– Можно перевести, – кивнул админ. – Поставим на провод переключатель, рубанем второй конец и готово. Главное – перед манипуляциями обесточить, чтоб не долбануло, а так механизм простой.

– Ну-ну, электрик, – хмыкнул Марк.

– Не иронизируй, – перекинув автомат поудобнее, Марик подхватил здоровенный лист ДСП и поволок его к зияющей дыре в будке. – Я, если что, и по электронике могу, и по электрике вообще. Образование у меня соответствующее.

– Не обижайся, – Марк также снял автомат с плеча и кивнул стоящему тут же Николаю. – Останешься здесь.

– Почему я, да и зачем? – поинтересовался работник торговли.

– Ну потому, что кому-то да надо остаться, – улыбнулся Марк, – а потом, если наши балбесы раньше срока приедут, надо будет им ворота открыть. Прошмыгнут быстро, уже хорошо, а пока будут самостоятельно возиться, приключений себе на пятую точку огребут.

– Бешеных действительно много, – согласно закивал админ, – я думал, поменьше окажется. Все-таки спальный район, на работу люди уйти должны были, а тут их столько.

– Хорош трындеть, пошли прочесывать, – отдал команду охранник и первый потопал к черному ходу, держа перед собой автомат.

Дверь в офис Григория, вопреки ожиданиям, была распахнута настежь и открывала вид на узкую лестницу, ведущую в глубь помещения. Притормозив рядом со входом, я трижды протяжно погудел, надеясь на то, что сам Горгулья, готовый к эвакуации, находится где-то рядом.

– Странно это, – Женя указала рукой на раскачивающуюся от порывов ветра открытую дверь.

– Согласен. – Заглушив двигатель, я опустил стекло с водительской стороны и попытался прислушаться, стараясь уловить малейший звук в помещении. Кто-то внутри определенно был, но вот кто, сказать было сложно. – Пойду, проверю, – решил я, открывая водительскую дверь. – Может, плохо человеку, а мы тут мнемся.

– Осторожнее там, – забеспокоилась Женя, – а то мало ли что. Дверь открыта, кто угодно мог забрести.

– Я сама осторожность, – ободряюще кивнул я. – А ты давай за руль. Запустишь двигатель и будь наготове.

Сняв автомат с предохранителя, я направился ко входу и, постояв там с секунду, еще раз отметил возню внутри помещения.

– Горгулья?! Это КостикБух! – Тишина.

Поморщившись и прикинув в уме, стоит ли соваться, я все-таки решился и, шагнув на лестницу, принялся осторожно подниматься по ступенькам. Возня внутри помещения затихла на доли секунды, и тут же продолжилась со все большей интенсивностью, пока наконец я не различил характерные чавкающие звуки.

– Заперся, – прошептал я, – заперся и ждет, – стараясь себя успокоить. – У парня нет оружия, а в помещение проникли и теперь караулят бешеные, стараясь добраться до живого.

Преодолев последнюю ступеньку, я вскинул автомат и выдал очередь в появившуюся в проеме фигуру, все лицо которой было запачкано кровью. Своя она или чужая я разбираться не стал, а лишь нажал на курок, молясь только, чтобы пули легли кучно. Мужчина в джинсовом комбинезоне и тяжелых строительных ботинках рухнул как подкошенный, перегородив дорогу следующему, на мое счастье, не такому расторопному мертвяку. Автомат снова дернулся в руках, разбивая череп твари, и еще, чтобы уже совсем быть уверенным. Теперь передо мной было два абсолютно мертвых тела, и тишина, звенящая, после грохота выстрелов и порохового дыма, витающего в воздухе. Признаков присутствия своего интернет-товарища я не видел, но решил идти до конца, раз уж зашел так далеко. Перешагнув валяющиеся в проходе тела, я оказался около пустого рецепшена, от которого рукавами расходилось несколько коридоров. Долго искать мне не пришлось, разыскиваемый показался почти сразу, буквально выпав из дверей одного из кабинетов.

– Гришка, – я подскочил к упавшему мужчине.

– Да. – Григорий морщился, сжимая ладонями рану на бедре, из которой буквально хлестала кровь, выбиваясь из-под пальцев.

– Как же ты так? – ахнул я. – Подожди, в машине должна быть аптечка.

Рванув было к автомобилю, я резко остановился и, наклонившись к одному из мертвецов, вынул у того брючный ремень и, вернувшись к раненому, принялся перетягивать ногу.

– Дурацкая ситуация вышла, – прохрипел Гаргулья, бледнея на глазах, и тут же попытался потерять сознание.

Положив раненого на пол, я пробежал по коридору и, распахнув окно, крикнул:

– Женя, аптечку! Почти наверняка есть в салоне.

На наше счастье, аптечка в машине действительно была, нашлась в багажнике, установленная на штатное место, и девушка вскоре появилась в дверях, неся пластиковый кейс.

– Бинты, бинты, бинты, – плевался я, вывернув содержимое аптечки на пол и матеря тех гениев, что придумали в свое время ее новый и крайне бесполезный состав. Ни антишокового, ни обезболивающего, вообще ничего. Знать бы, что так выйдет, обязательно прихватил бы что-нибудь из Женькиного рюкзака, а теперь пользуйся тем, что есть, самонадеянный дурак. – Дверь держи. – Кивнул я Жене, да она и сама, отлично понимая ситуацию, держала под прицелом вход в офис.

Вскрыв одну упаковку ваты, я принялся делать жесткую повязку, предназначенную, как я надеялся, для того, чтобы остановить кровь. Вовремя перетянутая нога уже не выбрасывала пульсирующие струи крови, но кровотечение было обильным и не думало прекращаться. Клок ваты, приложенный к ране, тут же намок и побурел, а я наматывал бинт, слой за слоем, пытаясь хоть как-то предотвратить катастрофу. Не умел я повязки делать, да и не учился никогда. Помнил что-то урывками из курсов основ безопасности в школе, еще меньше из медицинской подготовки в армии, да и только, никогда не планируя применять эти знания в жизни. Зачем это знать, когда есть врачи, «скорая помощь», хирурги. Это же профессионалы, они сделают все лучше тебя, так как знают, что делать.

– Девчонка бежала, – вновь прошептал еле слышно Григорий, – за ней эти, я впустил, не успел. – Взгляд раненого застыл, и он обмяк, а я, все еще не веря в такое отвратительно невезение, продолжал бинтовать ногу.

В чувство меня привели хлопки выстрелов за спиной.

– Костик, уходим, поздно. – Женя прицелилась и один из бешеных, сунувшийся было в открытую дверь, тут же заимел отверстие посередине лба. – Сейчас тут начнется.

Отстранившись, я поднес к лицу окровавленные руки и, схватив еще одну упаковку бинтов, принялся с остервенением оттирать их. Снова грянул выстрел, и еще один мертвяк рухнул у входа.

– Уходим, Костик, ему уже не помочь, быстрее. – Девушка вцепилась в ворот моей штормовки и попыталась приподнять с колен, но я и так понимал, что пора уходить и, отстранив ее, вскинул автомат.

– Подожди, надо завершить. Он же все равно поднимется.

К машине пришлось прорываться с боем. Первым выскочил я, не раздумывая, залепив особо ретивому старичку по зубам прикладом. Удар завалил бешеного, но прыти ему не убавил, и пришлось срочно нажимать на курок. Тем временем толпа вокруг начала волноваться, десятки мертвых голов были повернуты в нашу сторону, и плотина вот-вот должна была обрушиться.

Заскочив на водительское сиденье, я крутанул ключ, и внедорожник взревел трехлитровым двигателем. Рядом хлопнула дверь, это Женя, напоследок достреляв обойму по наиболее близким мишеням, заскочила в салон и ударила ладонью по солдатику, запирающему дверь изнутри. Не лишнее, промелькнуло у меня в мозгу, и, протаранив так кстати подвешенным перед радиаторной решеткой кенгурином атакующих, я выжал педаль до упора, пуская автомобиль в стремительный бег. Взвизгнули покрышки, оставляя на асфальте черные следы горелой резины, и нас вжало в сиденья, но это было только начало. Уйдя от большого скопления бешеных, я вывернул руль и помчался по дворам, срезая углы по детским площадкам и скверикам. Тяжелый внедорожник легко заскакивал на поребрики, подминал под себя зеленые насаждения и без проблем проходил, ломая в щепки песочницы и деревянные скамейки, что нас, наверное, и спасло. Под конец, прочертив железным бортом об угол дома, я с трудом уложил машину в поворот, и мы вырвались на проспект, такой пустой и такой безопасный для короля дороги, оставляя за спиной десятки беснующихся шатунов.

– Хрена вам, – перебросив передачу, я вдавил педаль акселератора, заставив и без того мчащийся по асфальту внедорожник ускориться, взревев мотором. Стрелка тахометра легла в красную зону, и снова пришлось орудовать кочергой, не дожидаясь начала проблем.

– Сто двадцать идем, – одними губами произнесла Женя, бледная, что тетрадный лист. – Зачем так быстро?

– Извини, правда, – выдохнув, я выставил нейтрал и принялся притормаживать, сбавляя ход до разумных сорока километров в час. Получилось это у меня, правда, только через полтора квартала, но машина шла ровно, не показывая признаков недовольства из-за того, что я вытворял с ней совершенно недавно. Попробовал бы я сделать подобное на отечественном автомобиле, еще не факт, что остались бы живы.

– Куда сейчас? – поинтересовалась моя спутница.

– На заправку, – я скосил глаза на стрелку на приборной панели, отметив, как катастрофически, по моему мнению, уменьшается топливный запас. – Сейчас попробуем посмотреть что-то автоматическое, без запуска изнутри, и залиться под крышку, а потом как карта ляжет.

Подобная заправка на пути к нашей будущей базе, куда некоторое время назад отправились остальные участники нашей команды, была, и заправлялся я на ней не раз. Для пополнения запасов достаточно было вставить топливный пистолет в бензобак, дождаться, пока автоматический ограничитель отщелкнет подачу, и оплатить залитое в кассе, так что данный расклад устраивал как никогда. Заправки по большей своей части располагались на открытом пространстве, в некотором отдалении от домов. На подобной территории стрелять категорически воспрещалось, но и шатуна можно было заметить без труда, так что уверенность крепла, а горький осадок из-за моей чертовой интуиции, которая дала о себе знать таким отвратительным манером, начал исчезать.

– Курить хочу, – призналась Женя.

– Ты еще и куришь? – ахнул я, постаравшись сделать самое ошарашенное выражение лица на свете, но получил только тычок в бок.

– Сам, небось, дымишь как паровоз, а меня порицаешь.

– Слово-то какое знает, – хмыкнул я. – «Порицает»! Да еще дерется.

– Так куришь?

– Курил. Сигареты несколько дней назад закончились.

– И как это, бросать курить поневоле?

– Мерзко.

Отсутствие чертовых никотиновых палочек действительно сильно сказывалось как на моем характере, так и на самочувствии в целом, но описывать в красках никотиновую ломку я не стал, а ограничился сухим пояснением.

– Курить хочется, а нечего. Проще вообще не курить.

– Ну как знаешь, – пожала плечами девушка, – а я в магазин при заправке загляну.

– И нарвешься на мертвый персонал, – тут же предостерег я, но получил только легкое пожатие плечами и надменный взгляд. Трусите, мол, Константин, а там добра немерено.

– Магазин маленький, пистолет есть, всяко лучше, чем по большим гипермаркетам бегать, – пояснила свою теорию Евгения. – Заправимся под крышку, загрузим добра в багажник и устроим пир горой. Я бы, кстати, на твоем месте поторопилась.

Помня упоминания Марика про колонну военных и понимая, что не одни мы с ними такие умные, я поддал газа, в очередной раз ускоряя импортный агрегат, и через несколько минут справа от дороги действительно показалось сооружение с ценами на бензин, из тех, что, как правило, ставят для проезжающих мимо. Высокое, видно издалека, а на ночь еще и подсвечивают, так что захочешь, а не пропустишь. Сбавив скорость до минимума, я накатом покатил по карману, выводящему к зданию заправки. Шесть зелено-белых колонок в ряд, одна для дизеля, отдельно, метрах в трех от остальных, и стекла магазина с импортной надписью «Фастфуд».

Первый бешеный нашелся сразу, выскочив из-за одной из колонок. Молодой парень в фирменном комбинезоне, запачканном и порванном во многих местах, с места перешел на бег и, как ни странно, кинулся на внедорожник, но сил своих не рассчитал, и многотонная махина прошлась по нему колесами, дробя кости и ломая позвоночник.

– Привыкать что-то я стал ко всему этому, – пожаловался я, подпрыгивая на сиденье. – Раньше и мухи бы не обидел. Слезу пускал, когда в фильмах животных обижали, а теперь вот запросто взял да переехал.

– Если ты думаешь, что совершаешь убийство, – хмыкнула девушка, – то поспешу тебя огорчить. Парень давно уже мертв.

– Кстати, ты заметила, как мало женщин? – поинтересовался я, заезжая к первой колонке нужным боком.

– Не обратила внимания, – призналась Женя и, вскинув пистолет, выстрелила в появившуюся на пороге мертвую кассиршу, даже не потрудившись выйти из салона.

– Полегче, ковбой, – испугался я. – Мы же на заправке. Рванет так, что подкинет до Новгорода.

– Не боись, прорвемся.

Хлопнув дверцами машины, мы выбрались наружу, я вставил пистолет в бензобак, заодно поимев возможность полюбоваться покореженным боком машины, которым успел пропахать по углу дома, вырываясь из мертвецкого района. Ободранная краска и искореженное железо, впрочем, не огорчили. Двери открывались нормально, лючок бензобака тоже, а на ходовые качества данные повреждения не влияли. Струя бензина, под напором, хлынула в горловину, а электронное табло принялось старательно отмерять литраж.

– Подожди, – остановил я было ринувшуюся внутрь девушку. – Дозаправлю и вместе пойдем.

– Курить охота? – тут же ехидно поинтересовалась она.

– Да, – усмехнулся я, – палец тебе в рот не клади. Не курить хочу, а жить, и тебе того желаю. В любом случае пять минут ничего не решат.

– Хорошо, – согласилась Женя, – подожду уж, если ты так за меня опасаешься.

Бак наполнялся стремительно, и не прошло и минуты, как отсечка щелкнула, прекратив поступление бензина. Закрутив крышку, я зашагал вместе со своей спутницей к магазину. Автоматические двери работали исправно, выпустив в свое время мертвую кассиршу, а поскольку фотоэлементу было решительно все равно, кто проходит сквозь дверные створки, то он тут же услужливо открыл их и для нашей парочки.

Заглянув за дверь, я повел стволом автомата, в любую секунду ожидая подвоха, но помещение было пустым. Вероятно, персонал разбежался, как только началась кутерьма, а, судя по состоянию кассового аппарата, нижний ящик которого лежал на прилавке, прихватил с собой и дневную выручку.

– Похоже, пусто, – кивнул я своей спутнице, и она тут же бодрым шагом направилась к полкам с никотиновой отравой.

– Тебе что взять?

– Легкие.

– Почему не печень?

Опять шутит.

Подойдя к полкам с алкоголем, я на минуту остановился и, посомневавшись, для порядка дернул ручку витрины. Закрыто. Тут же, уже в привычном ритме, пошел в ход приклад автомата, и вскоре я был счастливым обладателем двух бутылок недешевого заморского алкоголя. Добра в холодильнике было множество, и бросать все это вот так, на поживу мародерам, я не собирался. Свой поступок мародерским я почему-то в тот момент не считал, да и впоследствии никогда не терзался сомнениями, вскрывая очередной склад или разбивая витрину. Мне это было нужно и я – хороший, вот и весь сказ.

– Машину лучше подгони, хохмачка, а то ведь замучаемся все на руках таскать.

Прикинув предполагаемые объемы погрузки, Женя умчалась к автомобилю, а я пошел по рядам, обозревая свалившееся на меня богатство. Конечно, такого изобилия деликатесов, как мы в свое время обнаружили в запасах ресторана, тут, естественно, не было, зато присутствовало много чего другого. Первым было погружено баночное пиво, за которым последовало копченое мясо в вакуумных упаковках и несколько пачек печенья. Чипсы и прочую мишуру решили не брать, а вот чай и кофе подчистили все, распихав их по найденным тут же полиэтиленовым пакетам. Заднее сиденье внедорожника решено было забить тяжелыми девятнадцатилитровыми бутылями с питьевой водой, которых влезло без малого шесть, что несказанно меня порадовало. Под конец в багажник было закинуто несчетное количество блоков сигарет, несчетное потому, что кидали их не глядя, и, прихватив еще одну упаковку пива, я вышел из магазина и уселся за руль.

– Помянем добрым словом Григория, – предложил я, протягивая своей спутнице банку с пенным напитком.

– Помянем, – согласилась она и, отжав ключ, сделала пару глотков.

Открыв свою банку, я в несколько приемов осушил ее и, не глядя, выбросил в окно. Напиться сегодня можно, даже нужно, но не сейчас и не за рулем. Доберемся до базы, а потом выпущу пар.

Перевернув обойму, Марк прищелкнул ее к автомату и, дернув затвор, дослал патрон. Бешеных, слава богу, в здании было раз-два и обчелся, частью ввиду немногочисленности персонала, а по большому счету из-за шкурного интереса. Осознав наступление полного конца света, большая часть работников покинула здание, стремясь к своим родным и близким, а тот, кто задержался, в основном либо таковых не имел, либо жил слишком далеко от работы. Все это, впрочем, было не важно. Не важно было Марку, дострелявшему первую обойму, не важно было веснушчатому админу, не важно было Николаю, чей автомат то и дело принимался грохотать, когда хозяин видел очередную цель. Важно было только очистить помещение от заразы, выбросить трупы за забор и окончательно забить дырку в будке.

Под конец троица так умаялась, что отстрел бешеных, которых в итоге насчитали семь, больше походил на рутинную офисную работу. Пинком открываешь дверь, слушаешь, нюхаешь, видишь цель, тянешь курок. Попал в голову с первого раза, хорошо, не попал, так повтори. Трупы из здания тоже вытаскивали запросто, не терзаясь особыми сомнениями, по-свойски схватив покойника за лодыжки и выволакивая во двор. Погрузив умерших на тележку, что была во дворе, открыли ворота и быстро оттолкали ее куда подальше, пустив под небольшую горку, на которой располагалось само здание. Марик с Николаем толкали, а Марк, как старший, бдил безопасность. Справились скоро, буквально за полтора часа, а вот гвоздей не нашли, пришлось подгонять грузовик и подпирать лист бортом. Успеется еще, а за день так убегались, что еле языком ворочали.

– Не ощущаю ничего, – поделился Николай, устало присев на ступеньки. – Будто в кино это происходит, а не на самом деле.

– Пахнут они не по-киношному. – Марк с омерзением снял пиджак, который успел запачкать об кого-то из мертвецов, и бросил его в стоящий во дворе мусорный контейнер. – Что с парадным входом?

– Заперт. – Рядом с Николаем уселся Марик. – Сам проверил, а чтобы не было неожиданностей, привалил столом. Через окна тоже не полезут, весь первый этаж зарешечен, видать от наркоманов с хулиганьем. Думали, небось, что тут дури химической масса.

– Может, и есть какая дрянь, мы же шкафы не проверяли.

– И не будем, – замахал руками охранник, – по крайней мере, сегодня точно.

Из-за забора раздался сигнал клаксона, и Марк, вскочив, подбежал к воротам.

– Приехали, – поделился он и щелкнул тумблером, пять минут назад выведенным Мариком внутрь. – Вдвоем, правда, только нагруженные добром под завязку.

Механизм снова загудел, заставив ворота скрипнуть и поползти вбок, и во двор въехал внедорожник с Константином и Евгенией. Оба были хмурые и слегка пьяные.

Не умею я пить, да и не умел никогда. Меры не знаю, градус мешаю и всячески способствую плохому самочувствию и, как результат, отвратному настроению. Организационное бессилие и бледная немощь присутствуют, но в меньших количествах, что на ход дела никогда не влияет.

О чем это я? Плохо. Во рту мерзость, голова треугольная. Открываю глаза и с минуту пытаюсь осознать, где я и что моя скромная персона вообще здесь делает.

– Проснулся, гляжу?

Марк протянул мне кружку с водой, к которой я тут же жадно присосался, осушив до дна в пару глотков.

– Проснулся. – Я виновато улыбнулся и, поставив кружку на стул, сел, свесив босые ноги с кровати. – Было-то что вчера?

– Ах, это?! – охранник поскреб щетину на подбородке. – Тебе честно?

– И точно, – кивнул я и, сунув ноги в ботинки, принялся завязывать шнурки.

– Ну как знаешь, – Марк пожевал губу. – Значит, прикатил ты вчера с этой девицей…

– Женей…

– …хорошо, Женей, – легко согласился охранник, – в шибком расстройстве. Пока мы разгружали машину, ты догнался импортным пойлом, залез на крышу машины и закатил пламенную речь.

– Что хоть говорил? – Отобрав у Марка бутылку с минералкой, я сделал еще несколько глотков.

– О ситуации сложной говорил, – начал вспоминать охранник, – о том, что надо сплотиться и плечом к плечу отражать опасность, ну и все в таком же духе.

– Скабрезностей никаких не совершал?

– Даже матерных частушек не пел, – успокоил меня охранник. – Женя в принципе объяснила все, только ты себя не вини. Нет там ни твоей вины, ни чьей-либо еще. Нормальным мужиком был Григорий, и до последней минуты остался.

– Понимаю, – кивнул я. – Остальные проснулись?

– Давно уже. Марик и Николай чистят оружие. Скачали руководство, ветоши нашли и пытаются изображать оружейку. Женя твоя с утра по крыше лазает с мобильным, но видимо не судьба. Обещала, как сеть поймает, даст знать.

– Рации зарядили?

– А то, первым делом, как мертвяков извели да повыбрасывали за забор, так я и поставил. Генератор нам нужен, генератор и горючее.

– Знаю, – подойдя к окну, я распахнул створки. Во дворе, рядом, бок о бок стоял побитый мною внедорожник и старенький грузовик, а на асфальте, разложив автоматы, сидели админ и Николай, производя над ними какие-то магические пассы, то и дело сверяясь с информацией в ноутбуке.

– Чистят, – пояснил подошедший охранник.

– А что не показал?

– Да умные, думают, что все лучше меня знают.

– Потом назад соберешь?

– А то.

– Что с генератором будем делать?

– Мысли есть, но займемся после эвакуации Марии, эй, господа оружейники, – это уже в окно.

Марик оторвал взгляд от экрана и приветливо помахал рукой.

– Стволы собирайте, через час выезжаем. – Захлопнув створки, я подошел к висящему тут же зеркалу и принялся придирчиво осматривать свою вовсе не воинственную фигуру. Туфли, так же как и брюки, стремительно приходили в негодность, так что требовали если не замены, то стирки и чистки.

– Душ вдоль по коридору и налево, – кинул через плечо Марк, покидая комнату. – Там же комбез, свитер и берцы.

– Это же кто такой заботливый? – улыбнулся я.

– Да Женя твоя, – хмыкнул охранник и, выйдя, прикрыл за собой дверь.

Душ принять стоило, к тому же скоро данное мероприятие из рутинной гигиены грозит перерасти в предмет непозволительной роскоши.

Пользуясь подсказкой Марка, я вышел из комнаты и направился прямиком в душевую, очевидно служебную, так как не представлял себе, зачем еще в помещении донорского пункта может располагаться подобная комната. Все тут было как положено, кафельный, скользкий от воды пол, высокие стойки душа, количеством три и стальные зарешеченные кружочки в полу, чтобы отводить мыльную и прочую воду. Отметив краем глаза, что на табуретке при входе действительно лежит стопка одежды, я поспешил сбросить с себя старое тряпье и, проскочив босыми ногами по холодному полу, повернул оба крана. Синий, тот, что холодный, и красный, тот, что оказался чуток потеплее.

Общий совет состоялся во дворе.

Все без исключения, даже Женя, переоделись в синие комбезы и штормовки, и теперь мы больше походили на полувоенную организацию, чем на сборище беженцев и неумех, которыми мы по сути и являлись.

– Делимся на две группы, – пояснил я. – У каждой свои задачи и свои сроки выполнения, и каждая из задач важна по-своему. Мы, а именно я и Марк, отправляемся за Марией. Вы же, – я ткнул пальцем в Марика и Николая, – сейчас берете железные бочки во дворе и пулей на заправку, Евгения вам покажет. Выделю вам два оставшихся автомата, но патроны экономить пуще зеницы ока. От общих запасов треть осталась. Каждая бочка пятьсот литров, заливайте под горловину и не думайте из кузова спускать на землю, потом не заволокете.

Все согласно закивали.

– Если мои предположения верны, – продолжил я, дождавшись одобрения, – то вскоре с горючкой начнется дефицит, а нам во что бы то ни стало нужно закрепиться. Если увидите дизель, лейте его, мы на обратном пути постараемся взять что-то соответствующее. У него расход попроще.

– Что будем делать дальше? – поинтересовалась Евгения.

– Дальше – больше. На завтрашний день есть две точки, которые необходимо объехать, пока за них другие не взялись. Военным с мародеркой проще.

– Кстати, о военных, – подал голос Николай. – Почему бы нам не примкнуть к военным. Они сила, у них броня и склады.

– Военные, – я поскреб затылок, – военные, конечно, хорошо, но только с одной стороны.

– Поясни, – попросил Марк, стоящий рядом.

– Даже не знаю, – замялся я. – Предчувствие у меня какое-то есть дурацкое, что не стоит к ним лезть.

– Почему?

– Не знаю. Давайте не торопиться. Тут в прямой видимости несколько гипермаркетов, так что охотники на них найдутся. Посмотрим, как действуют, потом и поговорим.

Сыто заурчав двигателем, внедорожник выкатил во двор, оставив за собой клуб дыма. С минуту ехали молча. Марк крутил баранку, я пялился в зеркало заднего вида, положив автомат на колени.

– Что ты имеешь против военных? – наконец взорвался охранник. – Бежать нам отсюда надо.

– К кому?

– К ним.

– Почему?

– Там защита, броня, еда, электричество.

– Сомнительно.

– С чего ты вообще взял?

– Не имею я ничего против военных, – пояснил я. – Ты пойми меня правильно, соваться из огня да в полымя, вот так сразу, мало ли что будет. Плохое у меня предчувствие.

– И всего?

– А недостаточно? – Вытащив из кармана пачку со вчерашним трофейным куревом, я вскрыл обертку и, вытянув сигарету, закурил.

– Нет.

– Предчувствие меня пока еще не подводило. Кто выдумал спасение с грузовиком? Я. Кому пришла в голову идея, что с Григорием не все нормально? Тоже мне. Сворачивай!

Схватившись за руль, я вертанул его вправо, уводя автомобиль с проезжей части, и он, подпрыгнув, перескочил через поребрик.

– Ты чего? – ахнул Марк, выпучив на меня глаза, – Совсем с катушек съехал?

– Тише, – цыкнул я. – Прислушайся.

Шумело. Сначала тихо, вдалеке, потом все больше нарастая, и наконец, сотрясая эхом лязга гусениц и рева дизельных движков, на только что покинутом нами проспекте появились две БМП. Транспорт не спеша двигался по улице.

– Серьезная игрушка, – шепнул Марк, отодвигая ветку. – Два пулемета, ПТУР, с сорокапятимиллиметровым БОПСом поспорить может.

– Ждем, – кивнул я. – Чего они ползут, как гусеницы ленивые?

– Может, живых ищут?

– Хорошо бы, – кивнул я. – Живые – это мы.

– Черт с тобой, – Марк оттолкнул меня и, выскочив на проезжую часть, побежал в сторону брони, размахивая руками. – Эй! Стойте! Помогите!

И без того ползшая еле-еле техника, наконец, встала, из люка показался срочник, придерживающий одной рукой автомат. Почему срочник, да потому что молодой был, рожа наглая, небритый. Кадровый офицер себе такого затрапезного вида не позволил бы. Даже формы на нем было где-то наполовину. Форменные брюки заменяли спортивные, а на ногах имелись белые кроссовки.

– О, папаша, – хохотнул он, – ты чего орешь как прищемленный?

– Так зову, – не понял охранник. – Вы же за нами, как я понимаю?

– За кем же еще, папаша, – все еще лыбясь, подтвердил солдат. – Целый день вот катаемся, пенсионеров по городу подбираем.

– Кто там, Серега? – из второй машины появился такой же боец, светя гражданским кепи и недельной щетиной, грозившей вот-вот перекинуться в полноценную бо-роду.

– Да дед какой-то. – Серега наконец слез с брони и встал напротив Марка, положив руки на автомат.

– Работать может? – крикнул второй.

Серега оценивающе обошел ничего не понимающего охранника и махнул в сторону небритого товарища.

– Может вроде.

– Так давай его в отсек, к остальным.

– Валим, – из люка показался взволнованный водила, тоже наполовину в гражданском, но уже без автомата. Вместо кепи на голове его имелся испачканный в мазуте танковый шлем, когда-то песочного цвета, а сейчас больше похожий на кожаный.

– Чего случилось, Витек? – поинтересовался Серега.

– Шакалов слушаю, – заголосил водитель. – Нас, похоже, пеленганули. Говорил же, не треплитесь в эфире, а вы, идиоты, анекдоты травили.

– Далеко?

– Да пес их знает, один восьмидесятый идет.

– Схаваем, что там их пукалка.

– Ну не скажи.

По проспекту, в нашу сторону, на всех парах шел «восьмидесятый», шустро вращая колесами. Почему именно он, да видел я такие в армии. Сильная машина, больше двухсот кобыл, как помню, да с ходом по шоссе в маршевом темпе больше полусотни километров.

– Всем оставаться на своих местах, – заговорил громкоговоритель. – В случае неподчинения открываем огонь на поражение.

– Рвем, – быстро согласился Серега и, вскарабкавшись на броню, нырнул в люк. Машины взревели, рявкнули пятисотсильными движками и принялись разворачиваться, оставляя на асфальте глубокие белые следы.

– Что происходит, – забубнил вконец растерявшийся Марк, – что происходит?

Заработал КПВТ, с борта восьмидесятого, выбивая снопы искр и ломая траки задней машины, а передняя, тем временем набирая темп, начала уходить прочь по проспекту. Из откинутого люка, на ходу, принялись выскакивать бойцы в бронежилетах и с автоматами и принялись окружать поврежденную броню, а сам транспорт, не сбавляя скорости, пронесся мимо, громыхая пулеметом.

– Лежать, – один из бойцов, подбежавших к остановившемуся транспорту, направил автомат на Марка, и тот с готовностью рухнул на землю, а на борт вскочил высокий широкоплечий мужик с гладко выбритым подбородком и от души вмазал прикладом по триплексу.

– Капитан Горин, сводный отряд ОМОН, – начал он громогласным басом. – Выходить из машины по одному, оружие на землю. В случае добровольной сдачи обещаю справедливый суд, в другом случае подпалим вас с двух сторон и устроим такую баню, что долго не забудете.

– Не подпалишь, – тут же донесся глухой голос изнутри. – У нас тут трое гражданских. Не станешь же ты, капитан, и их поджаривать?

– Заклиньте башню, – кивнул капитан своим бойцам, а сам спрыгнул на землю и подошел к лежащему на земле охраннику. – Ты что ли с ними, дед?

– Мужики, – я выбрался наконец из кустов, благоразумно оставив автомат на земле, и с поднятыми руками направился в сторону офицера. – Мужики, мы не с ними. Заминка тут.

Сразу несколько автоматов зыркнули в мою сторону, сухо щелкнув затворами.

– Кто такой? – хмуро поинтересовался капитан. – Петров, обыскать.

В то время как трое остальных вновь переключили внимание на подбитую броню, один из них подошел ко мне и, закинув автомат за спину, принялся обшаривать меня на предмет оружия.

– Он чистый, – боец кивнул командиру, вновь переместил автомат на грудь и выставил ствол на меня.

– Кто такой? – повторил свой вопрос командир.

– Вместе мы, – кивнул я на лежащего на земле Марка. – Ехали подругу выручать, а он возьми да кинься к броне, думал – спасатели.

– Каратели, – хмыкнул капитан. – Много вас?

– Пятеро, – кивнул я, – с Машей шесть будет.

– Лихо. И давно в городе?

– Да с самого начала. Застряли в бизнес-центре, потом вот списались по Интернету с остальными, взяли бесхозный грузовик и катаемся, выручаем.

– Прямо так и выручаете? – улыбнулся капитан, окинув меня оценивающим взглядом.

– Прямо так, – пожал я плечами.

– Руки можешь опустить, – наконец смягчился Горин, – и бойца своего подними, а то простудится.

Омоновцы добродушно заулыбались, услышав командира.

– Позже поговорим. – И вновь вскочив на борт, он что есть силы приложил прикладом по люку. – Слушай меня, падаль, ехать ты не можешь. Слышишь, стреляют? Это мои бойцы твою банду к праотцам отправляют. Вас тут сколько без пленных, двое? Вижу, прав, раз молчишь. Стрелять у тебя, положим, не получится, боеприпасов у тебя нет. Знаю это доподлинно, так как сам тех бойцов находил, которых вы с борта скинули да колени прострелили.

– Вот те на, – шепнул я Марку и, присев рядом с ним на поребрик, начал с интересом наблюдать за ходом развития событий. – Вот тебе и военные твои. – Тот только зло зыркнул на меня исподлобья, но решил промолчать.

– Дезертиры это, – тихо пояснил один из бойцов. – Машины угнали из расположения, людей покалечили, да вот промышляют уже с неделю. Мы тут с оказией оказались, да пеленганули.

– Чем промышляют хоть? – поинтересовался я.

– Многим. – Пожал плечами мужик. – Ювелирку выносят, меха, технику дорогую. Но по большей части работорговля. Вылавливают в городах выживших, те, кстати, сами к ним и бегут, ну и продают кавказцам, а те им девок да наркоту в основном.

– Так быстро? – ахнул я. – Месяца же не прошло толком, а тут какое-то Средневековье прямо.

– Кому как, – хмыкнул боец. – Жизнь сразу всех на свои места поставила. Кто тварь конченая, а кто, как был офицером, так и остается.

– И много вас, правильных? – хитро поинтересовался я.

– Не много.

– Чего так?

– Померли все, – поделился боец. – Кто гражданских вывозил, да на ходуна нарвался, кто так полег, от болезни. Воинские части особенно подкосило, сейчас туда вообще лучше не соваться. Пока определили, что можно заразиться не от укуса, прохлопали много.

– А вы тогда как?

– А мы сводный отряд. Я и капитан местные, Синица и Бурундуков – прикомандированные из Новгорода. Серегин и Патрикеев так вообще из Москвы.

– И как же вы все собрались?

– Да пили вместе, вот так и просидели дня два в бане, пока не надоело, а там до родного колхозу и в броню. Жен, детей, кто мог, вывезли, помалу остальным помогаем, но разве что советом, у самих полон рот хлопот.

– Ясно, – кивнул я, наблюдая, как под прицелом автоматов из люков появляются дезертиры, бросая на землю оружие. Из десантного люка показалось трое, две женщины средних лет и малец лет семи, которые с помощью омоновцев принялись спускаться вниз.

– Ты сказал, что судить, – в страхе завизжал кто-то из дезертиров, но его крик потонул в автоматном грохоте.

– Сказал, – кивнул капитан, обходя трупы и пуская по пуле в голову, для уверенности, – так то с нормальными людьми. Тебе я, тварь, ничего спускать не стал бы.

Позади нас, взвизгнув покрышками, остановился восьмидесятый, из люка которого показался довольный сержант, показывающий большой палец.

– Все в лучшем виде, кэп, – поделился он. – Уложили всех. Технику жалко только.

– Гражданских не было? – поинтересовался Горин.

– Ни одного, – кивнул вновь прибывший.

– Ну и отлично. Ты вот что, мужик, – это уже ко мне, – вы где укрепились?

– Чуть дальше в квартал, – махнул я рукой в сторону нашего убежища.

– Оружие есть?

– Немного, патронов еще меньше.

– В обстановку вникаешь? Рации есть вообще на длинные?

– Да откуда же им взяться, – поразился я. – У нас тут народ насквозь цивильный. Как со стволами управляются, сами диву даются, а уж о рациях так вообще речи не идет.

– Слушай сюда, – кивнул мой собеседник. – Действующих воинских формирований в городе нет, как, впрочем, и в стране в целом. Из организованных вооруженных группировок в основном незаконные, типа этой падали. Нормальный народ голову сложил, пока ситуацию разруливать пытался, а в это время разная мразь по щелям сидела. Удивительно только, что зараза их не берет. Чудная болезнь скосила нормальных мужиков, врачей, спасателей, пожарных, военных из тех, кто успели подтянуться, в общем, тех, кто к черту в пасть лазил, чтобы людей спасти.

– Почему вы до сих пор не ушли? – наконец поинтересовался Марк.

– Не можем, – вздохнул капитан. – Город – это ловушка. С одной стороны, дальше за вами, все запружено мертвяками. Было сунулись туда, но чуть не завязли. С другой стороны – разная сволота криминальная, на север лучше вообще не ходить.

– Что же остается? – поинтересовался я.

– Ждать. – Капитан зло сплюнул на землю. – Наберем бойцов побольше, дадим в руки стволы, тогда и прорвемся, а пока сидим и не отсвечиваем. Укрепились мы знатно. Горючки правда нет, но вот еда и патроны в наличии.

– Гражданские машины не думали использовать?

– Думали, – улыбнулся капитан, наблюдая, как спасенных из лап работорговцев грузят в БТР. – Работать с ними долго.

– А мы за неимением лучшего только на них.

– Ладно, – кивнул командир, – нам пора, в принципе. Мужик, вижу, ты толковый, с головой дружишь, раз сам выжил да людей смог вытащить. Сейчас на карте набросают, где наша база будет, в конце недели проявись, потолкуем.

– Автоматы себе заберете? – указал я на валяющееся на земле оружие.

Капитан еще раз хмыкнул и махнул рукой.

– Забирайте. Патронов не дам, а с этим у нас проблем нет пока.

– Ясно. – Я закивал и, подобрав автоматы, побежал в сторону спрятанного в кустах внедорожника. Закинув стволы в багажник, схватил карту и, подойдя к бойцам, расстелил ее на земле. Рядом со мной присел Горин и принялся водить пальцем по нарисованным улицам.

– Значит, так, сейчас мы вот где. Обнаружить нас будет легко, по егозе на заборе да автоматчикам. Когда приедешь, меня позовешь. Бойцов не нервируй, оружием не размахивай, а то они у меня горячие, да и нервные в последнее время.

– Зря ты гнал на военных, – наконец выдал Марк, до этого минут десять молча крутивший баранку.

– Да я на них и не гнал, – поделился я. – Предлагал просто голову сразу в пекло не совать, а то ведь люди разные бывают. Сам-то вон погнался, чуть в рабство не угодил.

– А ты на что?

– Я? – Я вопросительно покосился на Марка. – Ты меня за группу захвата что ли держишь? Будь там бешеные или какой другой сброд, так можно было потягаться, а так минимум два автоматчика на каждом борту, да еще калибры техники.

– Значит, бросил бы?

– Почему бросил? – обиделся я. – В стрельбу бы ввязываться просто не стал, а сел бы на хвост да посмотрел, где стоят. Видно же сразу, у них своей базы нет. Спят в броне, там же и едят, судя по запаху. Гадят хоть, хорошо, снаружи, а то ведь с них станется.

– А дальше? – не унимался охранник.

– Дальше бы дождался темноты, подполз бы поближе да устроил шухер, и не один, а с Мариком или Николаем. Хотя нет, с Женей, наверное. Метко стреляет девчонка, вот ее бы точно взял.

– А если бы сразу поехали продавать?

– Если бы да кабы, – я сплюнул в окно и, вытащив сигареты, закурил. – Если бы из тебя инициатива не перла, то вообще бы проблем не было. Сводный бы по-любому их где-то на районе достал да положил всех кверху пузом. Бойцы, чай, серьезные, не чета нам с тобой, а уж потом и поговорить можно было.

– Сглупил, – наконец признался охранник. – Но ведь хочется же надеяться. Как увидел их, так сердце екнуло.

– Не надеяться нужно, а верить, – сморщился я, – да еще далеко не всем. У тех же на борту не было написано, кто они такие. Я сначала вообще не понял, о чем речь, пока спортивные штаны с кроссовками не увидел.

Гулкий звук клаксона вспугнул стаю голубей, примостившихся на стоящем рядом ларьке. Второй, третий, вроде нормально.

– Я пошел, – открыв дверь, я спрыгнул на землю и проверил, все ли удобно.

– Тогда я в машине, двигатель не глушу, – виновато кивнул Марк, как бы отчитываясь за свой поступок.

Понять его было не сложно, но вот просчитать все ходы и предположить самое худшее, так вообще можно в людей веру потерять.

– Хватит, – махнул я рукой. – Любой мог так попутать. Живы остались и на том спасибо, а особенно тому капитану. Жди здесь.

– Жду, – вздохнул охранник. – Бешеных много, не задерживайся. Я пока из окошка особо ретивых прорежу, но если что, очередь вверх.

– Понял, – кивнул я, сверяясь с адресом на клочке бумаги. Оглянувшись по сторонам, я краем глаза отметил несколько шевелящихся теней в конце улицы, решив не дожидаться, пока противник наконец придет в себя и поинтересуется, кто этот незнакомец, побежал вперед.

Из открытой двери подъезда явственно несло мертвечиной, но застарелой какой-то. Вовсе не так, как пахнет ходун, стремящийся вцепиться тебе в горло, а как будто были они, да вышли куда, или по углам забились.

– Привыкать начал, – почему-то произнес я вслух, осторожно ставя ногу на первую ступеньку и заглядывая вверх.

Тишина, пустота. Где-то наверху, через незакрытую фрамугу на лестничную площадку попадает ветер и печаль-но подвывает, как будто живой. Гоняет скопившуюся пыль, которая словно ниоткуда появляется на вещах и предметах. Вот полетел клочок бумаги, будто кто-то, проходя, задел его ногой, и он кружит, медленно спускаясь вниз.

– Клочок бумаги, – я напрягся, прижавшись спиной к стене и силясь услышать, аккуратно поставил ногу на следующую ступеньку.

– Константан? Вы?

Перегнувшись через перила, на меня смотрела девушка, лет тридцати – тридцати пяти, в просторной спортивной куртке, явно с чужого плеча.

– Мария? – кивнул я. – Осторожней, рядом могут быть бешеные. Зайдите пока в квартиру, а я поднимусь.

Девушка мигом исчезла за дверью, а я наконец достиг площадки первого этажа и снова повел носом. Запах не усиливался, но и не уменьшался, будто весь дом пропах этим запахом. Будто в камни впитался, в бетон, да там и остался. Все три квартиры на лестничной клетке были заперты, в чем я поспешил убедиться, подергав одну за другой дверные ручки. Бегом преодолев следующий пролет, не задерживаясь проскочил еще один этаж и уже на третьем сбавил темп и пошел аккуратнее. Пахло отсюда. Едкий, тошнотворный запах разлагающейся плоти спазмами сдавил мой желудок. Дальняя дверь была чуть-чуть приоткрыта, самую малость. Другой раз прошел бы и не заметил, а сейчас эта щелочка, сквозь которую пробивался свет электрической лампочки, не выключенной хозяевами, не сулила ничего хорошего. Да, я не боец, но и не дурак. Скорее карьерист в разумных пределах, в таких же трус, но трус здравомыслящий. Ровно до того момента, пока мои поступки в геройство не перерастают. С квартирой следовало разобраться, и чем скорее, тем лучше, так как спуск вниз, с автоматом в одной руке и девушкой в другой был бы и без того нелегок, а с атакующим из-за угла бешеным так вдвойне.

Скрипнув, качнулась на петлях дверь, поддавшись порыву ветра, и вновь пахнуло смрадом. Кто у нас тут, покажись? Помедлив секунду, я осторожными шажками, чуть присев, так, как показывают в модных фильмах про спецоперации, пошел в сторону предполагаемой опасности, в любой момент готовый утопить спусковой крючок. С каждым шагом смрад из квартиры становился все явнее, и под конец, когда я уже было решил, что обязательно оконфужусь, в коридоре появился он. Он, к слову, или она, сказать можно было только по одежде покойного, запачканном бурым и серым сарафану, в ярких крупных цветах. Землистая кожа на лице, точнее на том, что когда-то было лицом, обвисла, глаза ввалились, на руке не хватало трех пальцев…

– Тварь. – Грохнул автомат, раскатившись звонким эхом в замкнутом пространстве подъезда, заставив отступить, сморщиться, а бешеная тем временем завалилась назад, зацепив и потянув за собой полочки с обувью. Подойдя поближе, я еще раз спустил курок прямо в голову, целясь чуть ниже бровей. Ствол автомата рыскнул, гуляя от спальни к кухне и обратно. В спальне нашелся второй, когда-то бывший живым, а теперь давно уже мертвый мужчина с проломленным черепом. Муж и жена, когда-то жившие в этой квартире, цветная фотография молодой пары, на фоне Медного всадника, очевидно, оставались здесь в тот момент, когда грянул гром. Что случилось потом, догадаться не сложно.

Выйдя из квартиры, я притворил дверь и поднялся на нужный мне этаж.

– Мария, это я. Вы собрались?

– Да, – из дверей квартиры появилась испуганная девушка. – Вы стреляли, Константин?

– Можно просто Костик, – кивнул я. – Что с ногой?

– Прошла почти, – Мария выставила вперед лодыжку, утянутую в эластичный бинт. – Сама дойти могу.

– Сама, это хорошо, – кивнул я, не переставая вслушиваться. – Вещи?

– Вот, рюкзак. – Мария кивнула за спину, указывая на болтающийся позади маленький кожаный рюкзачок. – Документы, деньги, все таблетки, что были.

– Пойдет, – решил я и двинулся вниз по лестнице.

Автоматная очередь, раздавшаяся с улицы, заставила выругаться.

– Марк, – пояснил я, – быстрее.

Как могли скоро, мы начали спускаться по лестнице вниз. Я шел впереди, периодически оборачиваясь и поддерживая Марию за локоть, а та, как могла, ковыляла вниз. Послышались частые хлопки выстрелов. Дело было туго. Сначала Марк предупредил о грозящей опасности, а сейчас, видимо, держал оборону, не давая бешеным подойти слишком близко.

– Дурак, – пробубнил я. – Вдруг заденут. Ехал бы к нашим, а завтра вернулся. – Марк, однако, так не думал и продолжал уменьшать наши и без того мизерные запасы патронов.

– Давай на руках. – Закинув автомат за плечо, я подхватил Марию на руки и пошел вниз по лестнице. Спуск начал происходить существенно быстрее, но положения дел не улучшил. Поставив девушку, я подскочил к окну на площадке третьего этажа и заорал что есть мочи:

– Марк, уходи, завтра с нашими подойдешь!

Мертвяки стремительно окружали внедорожник, не-уклюже пытаясь уйти из-под зоны обстрела, но количество их заставляло похолодеть от ужаса.

– А как же вы? – закричал Марк снизу.

– До завтра просидим! – Сняв автомат с плеча, я полоснул очередью по самым наглым, готовым вот-вот броситься вперед. – Хватит инициативы. Завтра приедете втроем и в три ствола дадите нам фору.

– Хорошо, – охранник закинул автомат за спину и, бросившись к внедорожнику, ласточкой юркнул в салон.

Убедившись, что с ним все в порядке, я перевел автомат на одиночную стрельбу и принялся прикрывать отход, норовя попасть в голову. Получалось плохо. Рыкнул двигатель, автомобиль взревел и, сорвавшись с места, помчался по улице, задевая по пути зазевавшихся шатунов, а я вытер выступивший на лбу пот и обернулся к девушке.

– Что же будет? – тревожно поинтересовалась та.

– Не волнуйтесь, барышня, – я галантно раскланялся, взял ее под локоть, принялся провожать назад в квартиру. – Посидим до завтра, чай, не убудет. Потом прибудет кавалерия и всех спасет, а пока не соблаговолите ли пригласить джентльмена на чашечку кофе. Кофе в вашем доме имеется?

Зайдя в квартиру, я прислонил автомат к стене и запер дверь на оба замка. Вроде обошлось. Вышло все, правда, из рук вон плохо, но без укусов и заражений. Из потерь только патроны, уже хорошо. Мария тем временем, почти на автопилоте, похромала до кухни и, судя по звону посуды, действительно принялась готовить кофе. Черт возьми, надеюсь, лучший, чем то, что пришлось нам пить в офисе, иначе не сдержусь, да и ей это только на пользу. Нет, не кофе, конечно, а дело. Обычные обыденные дела, привычные и давным-давно знакомые имеют благостное, успокаивающее свойство.

Расшнуровав берцы, я поставил их в угол и, поискав глазами тапки, прошел в комнату. Ничего вроде бы не изменилось, если на улицу не смотреть. На кухне журчит вода, бряцает посуда. В углу стоит телевизор с подключенным плеером, и хоть сейчас можно поставить диск и преспокойно смотреть любимые, знакомые с детства комедии, над которыми ухахатывалось полстраны. Все кажется спокойным, да не все. Сквозь открытую форточку не доносится гула машин, все больше горелым прет да чем-то едким. Радиоточка молчит, и как ни включай ее, одно шипение в эфире, а занавески на окнах теперь даже днем не раскрываются. Был в свое время в Стокгольме, что в Швеции, такой закон, запрещающий занавески вешать. В любой момент каждый прохожий мог посмотреть, как живет его сосед, скрывает ли доходы, или выставляет напоказ свою нищету. Как они там теперь, без тех занавесок, закон-то до сих пор не отменили.

– Кофе готов.

На пороге появилась чуть смущенная хозяйка квартиры, держа в руках пластиковый поднос с двумя крохотными чашечками безумно ароматного напитка.

– Вы уж извините, Константин, не прибрано. На чемоданах второй день.

Поспешив перехватить поднос, я тут же поставил его на стол и, взяв чашку, пригубил. Горячо.

– Я же говорил, что можете называть меня Костик, да и проще так, – напомнил я, осторожно, маленькими глотками смакуя обжигающий кофе.

– Хорошо, как скажете. – Мария села в кресло рядом со мной и взяла свою чашку. – Тогда называйте меня Маша.

– Вот и договорились. Где у вас курят, кстати, если позволите? – поинтересовался я.

– Да хоть и здесь. – Маша отхлебнула кофе и поморщилась. Видимо, он не был ее любимым напитком. – Вы лучше вот что расскажите, Костик, что там, на улице? Я-то все вижу только из окна да новостных лент, пока были.

– Плохо дело. – Я пододвинул к себе так кстати обнаружившуюся пепельницу и, щелкнув зажигалкой, закурил. – Должен напомнить, что вирус передается воздушно-капельным путем. Если к нему нет иммунитета или каких-то антител, то пиши пропало. Мы так товарища в первые недели потеряли.

– Как? – тихо поинтересовалась Маша.

– Просто заболел. – Я допил кофе и, поставив чашку на поднос, откинулся в кресле. – Не это плохо, понимаете?

– А что же может быть хуже?

– Люди, Маша. Человек, самый хитрый и опасный зверь на всем белом свете. Живет без радости, убивает для развлечения, ищет наживу даже в том, что таковой не принесет, и злится, злится на весь мир.

– Чем же вам так насолили люди?

– Лично мне? – Я в задумчивости почесал затылок. – Лично мне ничем, а вот что дальше будет, сказать сложно. Достаточно того, что по пути мы встретили две бронемашины, чьи хозяева занимались грабежом и работорговлей. Сила при них, значит, и правда при них. Ей-богу, не выбрались бы, если бы не капитан Горин со своими бойцами. Сейчас, вместо того чтобы кофе с вами пить, я бы отхожие места какой-нибудь кавказской диаспоре вычищал, или еще чего похуже. Месяц прошел, а все устои рухнули, как не бывало. Вот такие они, эти люди.

– А как же вы? – возмутилась Маша. – Как же ваш друг в машине? Он же до последнего момента не уезжал, даже когда мертвецы совсем близко подобрались. Вы же на него накричали буквально.

– Мы это мы, – улыбнулся я. – Мы – обычные. Не мним из себя ничего, трезво свои силы и ситуацию оцениваем, оттого, может, и живы до сих пор. Я вот бухгалтер, Марк, тот, что за рулем, охранник. По сути, мы те, кого вы многие годы видели на улице, идущих, торопящихся мимо по своим делам, и никогда не замечали. Мы – это серая масса, люди умственного, интеллектуального труда.

– Но Марк же охранник? – удивилась Маша.

– Ну и что? – отмахнулся я. – Вы думаете, ему там думать не надо? Я вот к чему это все веду. Мы не бойцы, не военные, мы стараемся выжить, и каждая жизнь для нас бесценна. Потеря человека в отряде это прежде всего личная трагедия, а не минус боевая единица или «двухсотый».

– Думаете, военные не переживают за свои потери?

– Переживают, – я глубоко затянулся и выпустил в потолок струю дыма. – Поначалу, и если в одной роте служишь, так почти наверняка, а коли под командованием твоим от батальона и поболе, то и привыкнуть можно. Нам, гражданским, такое в диковинку.

– Значит, вы против военных?

– Нет, – я покачал головой, – я против тех, кто мнит себя вершителем судеб, таковыми, по сути, не являясь.

– Надо было дверь подпереть, – вздохнул я, спускаясь по лестнице. – Забредет еще какая дрянь ночью, потом не отмахнешься.

За мной, осторожно ставя больную ногу на ступени, шла Маша, чей багаж за последние сутки из рюкзачка перерос в здоровую хозяйственную сумку, которую мне по-утру и вручили со всеми почестями.

Разбираться, что там, я, естественно, не стал, а лишь взгромоздил ее на плечо и, услышав три протяжных сигнала клаксона, распахнул входную дверь. Лестница, пустая и безлюдная, встретила нас хмурой тенью и все тем же едким запахом, доносившимся из квартиры ниже этажом.

– Думаете? – поинтересовалась Маша.

– Да кто его знает? – Пожал я плечами, уверенно, почти буднично, спускаясь вниз.

Времени на спуск нам понадобилось раза в два больше, чем если бы это проделывали пусть и тяжело груженные, но все-таки два абсолютно здоровых человека. Ломиться очертя голову вниз я тоже не стремился, тщательно вслушиваясь в звуки, доносившиеся снизу, и то и дело ожидая подвоха, и когда мы спустились вниз, то застали Марка в крайне нервном расстройстве.

– Где вас черти носят? – не глуша двигателя, Марк выскочил на улицу и, выхватив у меня сумку, принялся запихивать ее в обширный багажник внедорожника. – Я тут весь как на иголках, хорошо хоть бешеные с утра что мухи сонные, а то было бы опять шоу.

– Как наши? – поинтересовался я, помогая Марии сесть на заднее сиденье и захлопывая за ней дверь.

– Да нормально, – справившись с девичьим багажом, Марк вернулся за баранку и, дождавшись, пока я заберусь на переднее сиденье, тронулся с места. – Скатались удачно, так что полторы тысячи литров есть точно. Очень удачное расположение у этой заправки. Вокруг одни спальные районы, мертвяков тьма, а к колонке почему-то не идут, все их больше к северу тащит. С севера, кстати, пальба была слышна, по-серьезному. Такое впечатление, что не шатунов отстреливали, а друг с дружкой воевали.

– Помнишь, что капитан говорил? – напомнил я. – На севере криминал, засели на складах и прочих вкусностях и правят, как хотят. Видимо, схлестнулись друг с другом, за трон воюют.

– Долго ли воевать будут такими темпами? – Покачал головой охранник, выворачивая на проспект. – Побольше бы мужиков, типа Горина с его сводным отрядом, так мигом бы шушеру вышибли.

– А зачем? – Пожал я плечами. – Смотри, что на улицах делается. Мертвяки день ото дня умнеют. Если раньше они просто из-под колес разбегались, то вчера, когда я из окна в меткости упражнялся, явственно старались из зоны обстрела выйти.

– Видел, – согласился Марк. – Сегодня из-под огня, завтра засады начнут устраивать, а послезавтра об оружии вспомнят?

– Типун тебе на язык, – я в ужасе замахал на него руками. – В любом случае из города надо убираться, и чем быстрее, тем лучше.

– В одиночку нам не вырваться, – вздохнул Марк. – Нам бы с капитаном…

– Да что ты заладил, – поразился я. – Капитан да капитан. Будет тебе твой капитан, в конце недели скатаемся и посмотрим, чем люди живут. Ты не думал, что у них тоже свои резоны есть? Да и потом, чтобы не прихлебателями быть, и на шее не сидеть, требуется пару козырей в рукаве.

– Это каких же козырей?

– Да те же боеприпасы, наконец.

– Так вот чего ты опасался, когда к военным не хотел идти, – расхохотался Марк.

– Верно, – кивнул я, игнорируя его веселость. – Не хочется быть обузой, да и на последних ролях давно уже играть не интересно. Траншеи копать и патроны подносить это другим оставьте. Без этого я уж как-нибудь переживу.

– А это что?

Старенькое панельное здание, справа по проспекту, ранее принадлежало какому-то НИИ, но впоследствии часть площадей были переданы предпринимателям, под офисы и магазины, и научные сотрудники, как всегда, затянув пояса, поднялись этажами выше, перетащив заодно свои лаборатории с документацией. Вывеска, впрочем, над главным входом осталась, и то ли там физики сидели, то ли химики, уже и не припомню, но из окна третьего этажа свисала белая тряпка, в нынешней ситуации говорящая только одно – «Тут есть живые».

– Вижу, – кивнул Марк, замедляя ход. – Проверим?

– Обязательно. Тормози посреди проспекта, там бешеных поменьше, может, докричусь до кого.

Внедорожник плавно замедлил ход и почти накатом выехал на середину улицы.

– Сигналь. – Кивнул я охраннику, а сам, открыв люк, выбрался на крышу.

Рев клаксона раскатился по пустынной улице, лупя рикошетом по стенам домов. Раз, другой, третий.

– Эгей! – заорал я, увидев мельтешение в окне. – Есть кто живой?

Из того самого окна, к которому была привязана белая тряпка, оказавшаяся белым лабораторным халатом, появилась заспанная бородатая физиономия и с минуту пыталась врубиться в ситуацию.

– Есть кто живой? – вновь заголосил я и замахал рукой.

– Есть, – наконец проснулся бородатый. – Слава богу! Мы заблокированы на третьем этаже. Я и еще трое моих коллег.

– Давно сидите?

– Давно. С самого начала.

– Что с едой?

– Нету. Три дня назад последний кусок хлеба закончился. Вы нас вытащите отсюда?

– Постараемся. – Я оглядел улицу, пытаясь найти другой подход к зданию, кроме центрального подъезда, почти наверняка запруженного бешеными. – Сами передвигаться можете?

– Да.

– А веревки, веревки какие у вас есть?

– Нету.

– Ладно, ждите. – Спустившись вниз, я вновь уселся на сиденье и обернулся к Марку. – Вытаскивать надо светил науки.

– И как? – хмыкнул охранник. – До них же добраться можно только на танке.

– Так же, как и до всех остальных, – пожал я плечами. – Через окно. Сейчас чешем до базы, выгружаем Машу и берем грузовик. Веревку с грузом закинем в окно, а там пусть спускаются.

– А если не смогут, – предположил Марк, – они же не спортсмены далеко, да и не ели несколько дней.

– Значит, спустим. Один за рулем, двое наверху травят веревку, спуская бородачей, снизу один прикрывает. Час уйдет, не больше. Место тут открытое, подобраться незамеченными мертвяки вряд ли смогут. На всякий случай отыграем вчерашнюю тему, если уж совсем подопрет.

– Эй, – заголосил я, снова высунувшись в люк. – Вы там пока сидите ровно, а мы за транспортом сгоняем.

– Вы обещаете? – с надеждой поинтересовался мужик. Его товарищи, видимо почувствовав, что грядет если уж не избавление, то хоть какая-то помощь, столпились за его спиной.

– Обещаем. Ждите нас днем.

Заехав во двор, я первым делом сдал Машу на руки Евгении и принялся осматривать трофейные бочки с горючим, которые еще предстояло спустить с грузовика.

– Тяжеленные, – признался Николай, постучав пальцем по выпуклому боку. – Не то что вниз спустить, ворочать-то сложно.

– Надо спускать, – вздохнул я. – Сейчас чего-нибудь мягкого вниз накидаем и будем просто вниз сбрасывать. Есть же в здании какая-то ветошь?

Стоящий рядом Марик кивнул и исчез в дверях, умчавшись на поиски ненужного и мягкого, а я начал инструктировать команду.

– Женя, ты с Машей остаешься на базе. Тебе вчера про бандитов рассказывали?

– А то. – Грива волос взметнулась вверх в негодовании и порицании.

– Так вот, сидите внутри и не отсвечиваете, пока мы не вернемся. Я, Марк, Марик и Николай сейчас едем к институту. Приготовьте чего перекусить, чтобы на день хватило. Район там не шибко хороший, возможно в пару заходов придется выбираться.

В дверях появился довольный Марик, несущий в руках свернутый в рулон старый матрац.

– На чердаке их еще штук десять, – пояснил он. – Откуда они только здесь?

– Откуда бы ни взялись, а нам все лучше. – Пожал я плечами. – Надо еще что-то с веревкой придумать. Аналог кошки или крюка подошел бы идеально, но где же его взять?

– Кошку еще надо метать уметь, – отмахнулся Марк, – привяжем булыжник да запустим в окошко.

– Хорошо, – согласился я. – Тогда давайте за матрацами и будем разгружать.

Споро стащив вниз ветхие ватные подстилки, мы как можно кучнее расстелили их на земле за задним бортом, и кое-как принялись спускать тяжеленные бочки с бензином. Можно было, конечно, махнуть на все рукой и попытаться поискать другой транспорт, но перспектива рысканья по мертвому городу в поисках грузовика, который не факт еще, что заведется, была не слишком радужной, так что пришлось попотеть. Через час все бочки были переправлены на землю и оттащены в дальний угол двора, подальше от жилых помещений, а кузов грузовика наконец чист.

– Десять минут на перекур и выезжаем, – заявил я, глядя на уставшие лица своих товарищей. – Ничего, парни, не дрейфите. По окончанию операции общее празднество и отдых. Дежурных назначу позже.

– Каких дежурных? – не понял Николай.

– Да таких, мои маленькие друзья, – кивнул я. – Один из нас должен постоянно бодрствовать, наблюдая за округой, и иметь возможность предупредить своих работающих или спящих товарищей об опасности, будь то толпа шатунов или банда работорговцев. В ином случае нас можно будет брать тепленькими и пеленать, что младенцев.

– Идея хорошая, – поддержал меня Марик. – Пока тепло, можно организовать пост на чердаке. Там окна расходятся во все четыре стороны и легко спуститься вниз, если нужда припрет. Свет опять же есть, если что.

– Дежурить будут все, по очереди, – кивнул я, проверяя обойму в автомате.

– И ты? – поинтересовался Николай.

– А чем я хуже вас? – удивился я. – Конечно, и я, и Женя, и Маша потом, как ногу подлечит. Все будут дежурить, не сомневайся.

– Почти коммунизм, – хохотнул работник торговли. – От каждого по способностям, каждому по потребностям. Красота и утопия.

– Что с бензином? – поинтересовался я, кивнув в сторону нашего грузового старичка.

– Кисло, – признался Николай. – Впрочем, дело наверняка поправимое. Кварталах в трех, на север, мы как раз вчера огибали, чтобы нормально подъехать, видел я чудесный красный автомобиль. Бак не вскрыт, даже пробка на месте. Думаю, если заскочить по дороге, то будет приятный сюрприз.

– Только быстро, – кивнул я и запрыгнул в кузов. – Дуй в кабину, будешь Марку дорогу показывать.

Ездить в кузове грузовика мне не приходилось еще с армии, но там, под натянутым на дуги брезентом, как правило, помещались две узкие скамейки, прикрепленные к бортам. Ехать, сидя на таких вот жердочках, было крайне неудобно и весьма дискомфортно для седалища, но тут было еще хуже. Буквально через минуту я уже чувствовал себя дровами, через две начал материться, а через четыре сильно зауважал Марика и Николая, которые болтались на этих подпрыгивающих и скрипящих досках без малого полдня. Появившаяся на обочине пожарная машина была воспринята мной чуть ли не как спасение, и ликованию моему не было предела.

Прежде всего следовало как можно более тщательно зачистить округу от бешеных, праздно шатающихся тут и там, и немного оживившихся при приближении нашей команды. Поупражнявшись в меткости с Николаем и бесцельно потратив порядка половины своего боезапаса, мы все-таки добились того, что предстоящая операция, хотя бы в пределах ста метров и двадцати минут, была для нас безопасна и, под чутким руководством Марка, наблюдавшего за происходящим все так же неизменно из кабины грузовика, принялись перекачивать топливо.

– Семидесятка у них почти наверняка, – подбадривал нас охранник. – Бак сдвоенный, подача идет со второго насоса, так что заправиться, думаю, успеем под крышку.

– Хорошо бы, – кивнул я, морщась от запаха бензина. – Встать на дороге не очень охота.

Дозаправка прошла без приключений. Несколько раз, впрочем, пришлось вскидывать автомат, отправляя маленький смертоносный снаряд в мертвую голову, но в остальном было тихо. Ни тебе страждущих твоей плоти мертвых толп, ни громыхания брони работорговцев. Все мирно, благородно. К НИИ выдвигались в приподнятом настроении. Марик так и остался в кабине, а я, таки найдя удобное место, пристроился в кузове, решив прокатиться с ветерком. Десять минут спокойной езды через некогда спальные, а теперь мертвые кварталы, и вот мы уже на широком проспекте, едем в сторону института. Рюкзак, что валяется в ногах, забит консервами, а в кармане куртки еще две запасные обоймы. С бензином, видимо, тоже не ошиблись. Двигатель ГАЗа продолжал все так же сыто урчать, катя нас вперед и не выражая видимого недовольства, и наконец перед нами показалось то самое здание, где засели ученые.

Не дожидаясь команды, Марк надавил на клаксон, подгоняя грузовик как можно ближе к стене, а Марик, выскочив из кабины, обежал вокруг, периодически, для верности, припадая на одно колено и выводя из строя одного бешеного за другим.

– Поднаторел, – одобрительно хмыкнул я, наблюдая, как шатуны, один за другим, валятся на землю, почти после каждого выстрела.

– Это вы!? – раздался радостный возглас сверху. Подняв голову, я увидел улыбающегося бородача и его товарищей, столпившихся у окна.

– Мы, – заверил я его. – Сейчас мы бросим вам веревку. Вы привяжете ее одним концом, скажем к батарее, или сейфу, или еще чему-нибудь сильно тяжелому и массивному, и по одному спуститесь вниз, прямо в кузов. Мы с товарищами постараемся не подпускать мертвецов близко к машине, так что поторопитесь.

– Хорошо, кидайте веревку!

Веревку к камню привязали заранее, и сейчас следовало просто раскрутить ее, как пращу, и закинуть в окно. Это только на первый взгляд. На самом деле все это выглядело просто только в теории. Встав посередине кузова, я на всякий случай попросил ученых убраться подальше от окна и, раскрутив камень на веревке, первым делом попал в стену. Вторая попытка была более удачна и высадила стекло в соседнем окне, обдав кабину грузовика стеклянным дождем. Третья попытка наконец увенчалась успехом и, просвистев в открытые створки, под общее ликование двух сторон булыжник приземлился внутри.

– Да ты прямо Робин Гуд, – хмыкнул Николай, глядя на мои упражнения в метании.

– Получилось же, – пожал я плечами. – У тебя будто бы лучше вышло?

– Не злись, не лучше, – пояснил напарник. – Хуже бы, почти наверняка, только я бы не раскручивал веревку, а попытался камень просто в окно кинуть, на манер хулиганов. Высота не очень большая, получилось бы.

– Где же ты раньше был? – огрызнулся я.

Ученые на поверку оказались крепкими мужиками, да еще и хозяйственными. Первым делом ученые принялись спускать тюки с оборудованием и реактивами, с которыми наотрез отказались расставаться, да я и не возражал. Места в кузове и на базе было предостаточно, а по приезду можно было и помещение под лабораторию какую выделить, если пойдет на пользу дела. Наконец вся четверка благополучно перекочевала из здания в кузов, и грузовик тронулся, увозя нас из опасного района.

– Павел Семенович, – представился тот самый, с кем я разговаривал.

– Константин, – я пожал ученому руку.

– Это мои коллеги, – начал представлять Павел Семенович своих сослуживцев. – Андрей Павлович, заведующий третьей лабораторией, а Генрих Арнольдович и Михаил Абрамович мои коллеги.

Поприветствовав вновь прибывших, я вкратце ввел их в курс дела.

– Ситуация буквально патовая, господа ученые, – поды-тожил я свой рассказ. – Из города нужно вырываться, но пока ни сил нет, ни умения. Так вот и мыкаемся. Вас-то нашли по чистой случайности, так что можете свечку Богу поставить, в ознаменование своего чудесного спасения.

– Да, – протянул Генрих Арнольдович, – по-другому и не назовешь.

– Вы, Константин, не думайте, – встрепенулся Павел Семенович. – Мы обузой всяко не будем. Воины из нас, конечно, аховые, а что по хозяйству там, или по части химии, так мы завсегда готовые.

– По части химии, – я задумался на секунду и перевел взгляд на тюки в кузове. – Вы, скажем, бомбу смастерить сможете?

– Да легче легкого, – ученые дружно заулыбались. – И бомбу смастерить, и дымовую шашку. Даже с опреснением воды можно что-то придумать.

– А мощность той бомбы какова?

– Мощность? – Ученые на секунду примолкли, но тут слово взял их до этого молчавший коллега.

– Зависит от корпуса и начинки, – пояснил Михаил Абрамович. – Вам для чего нужно? Поставьте задачу. Ингредиенты можно найти в любом хозяйственном магазине, вы уж поверьте.

– Дело говорите, – порадовался я. – Ну скажем, чтобы грузовик взорвать?

– Можно и такую. Понадобятся, правда, взрыватели или механизмы, схожие с ними, но особой проблемы не вижу. Смастерим на месте.

Праздновать решили с размахом. Пока мы катались, девушки накрыли стол в общем зале, в котором ранее, при прошлой жизни, посетители ожидали своего приема. В качестве столов пришлось использовать ящики с чердака, а на скатерти пошли все те же простыни, которых в каждом помещении нашлось превеликое множество.

Ученых пока решено было к дежурству не привлекать, а пустить их энтузиазм на изготовление дымовых шашек и взрывпакетов, которые, как мне думалось, могли пригодиться со дня на день. Первым, кинув жребий, на дежурство отправился Николай, а Евгения обещала подменить его ночью, так что быт начал налаживаться сам собой. Старались люди обжиться, приблизить условия жизни к тому, к чему привыкли, и делали для этого все, что только могли.

В первую очередь заколотили все дыры в заборе и постарались обнести досками все окна первого этажа. Кабинеты, где были обнаружены ходуны, замуровали, напрочь забив двери толстенными гвоздями, а щели в полу постарались заткнуть ватой, чтобы не беспокоил запах старых жильцов. Так же, пока не отключили электричество, что меня лично безмерно удивляло, я распорядился о светомаскировке, запретив включать свет в темное время. Бандиты, о которых говорил капитан, ночью почти наверняка не промышляли. Им бы вполне хватило дневной активности нашей маленькой коммуны, а вот бешеные слетались на свет в окне, как мотыльки.

– Господа, – я поднял вверх пластиковый стаканчик с виски. – Все мы собрались здесь по воле слепого случая. Теперь нам предстоит работать единой командой, чтобы не только выжить, но и вырваться из этого ада. Каждый из нас знаток в своем деле, каждый может многое. Не стоит занижать свои знания и способности. Нам необходима каждая голова, каждая свободная рука, каждая ясная идея. Мы все в одной лодке, и не стоит раскачивать ее. Гребцам следует действовать слаженно, чтобы наконец прийти к финишу.

– А рулевой?

Я недоуменно покосился на Женю, держащую так же, как и я, пластиковый стаканчик.

– Рулевой, – повторила она. – У каждого судна должен быть рулевой, он же командир. Человек, способный принимать решения и разрешать проблемы. Человек думающий.

Только еще выборов мне не хватало, мелькнуло у меня в голове.

– Пусть будет Константин, – предложил Марк. – В качестве руководителя он показал себя как нельзя лучше. В конце концов, это именно он смог эвакуировать всех вас, доставить сюда и обеспечить провизией.

– Правильно, – заголосили ученые с другого края импровизированного стола. – Пусть будет Константин.

Я внимательно оглядел всех присутствующих, пытаясь уловить иронию или подвох в их предложении, но как ни удивительно, таковых не обнаружил.

– У кого-нибудь имеются другие кандидатуры?

Все, без исключения, замотали головами, словно банда китайских болванчиков.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда, как свеженазначенный глава, объявляю свое первое распоряжение. Женя, не забудь сменить дежурного. Завтра составлю график, заступать будем все по очереди. Ну а сегодня всем отдыхать и веселиться. Будет день и будет пища.

Первый мой приказ был встречен шквалом аплодисментов и улюлюканьем и серьезно прибавил мне забот. Если раньше я попросту брал инициативу на себя, то теперь на мои плечи свалилась ответственность за всех этих людей. Нужно было думать, что они будут есть, где спать, чем стрелять и, в конце концов, на чем передвигаться. Все вопросы, споры и обиды теперь предстояло решать мне, и перспектива быть рулевым, изначально радужная, теперь казалась мне не такой уж и привлекательной. Махнув на все рукой, я опрокинул в рот спиртное и потянулся за куском ветчины.

– Патроны заканчиваются, – шепнул мне на ухо Марк.

– Идея есть. – Прожевав ветчину и отметив про себя полное отсутствие какого-либо хлеба, я потихоньку начал излагать свою идею. – Помнишь отделение полиции, где сидел тот снайпер, что потом преставился?

– Как не помнить, – кивнул Марк. – Считай первый контакт за все время заточения.

– Ну так вот, – продолжил я. – Это же отделение полиции, читай – военизированное подразделение. Правильно я понимаю?

– Оружейка, – понимающе кивнул охранник. – Только заперто там все, да и мертвяк внутри, не забыл?

– Не забыл, – кивнул я. – Мертвяк внутри один, так что беда невеликая, а по поводу «заперто» тоже решаемо. Подгоним грузовик, прицепим трос к решетке и дернем. Ключи от пирамид уж как-нибудь найдем, а там дело за малым, знай себе грузи в кузов. Бешеные из деловых кварталов почти наверняка оттянулись, жрать им там решительно нечего, и подались ближе к окраинам. Ты, кстати, заметил, что кушают они только тех, кто мертвым не перекинулся, например, как от пули в голову?

– Ну не к столу же, Костик. – Округлил глаза Марк.

– Сам завел разговор, сам и слушай, – отрезал я. – Оружие нам жизненно необходимо, а боеприпасы к нему вдвойне.

– Может, еще на склад в Николаев наведаемся? – тут же предложил охранник. – Добра консервированного там на несколько лет, если не шиковать, да нам столько и не надо.

– На склад однозначно придется ехать, – я наполнил свой стакан. – Народу прибавилось на четыре рта, а следовательно, и расход провизии увеличился. Завтра посажу научников взрывпакеты делать. Пусть свой хлеб отрабатывают, а то они очень уж сильно переживали, что обузой станут. Если чего-то не хватит, дадут список, из бытовой химии что-то достать можно, так что без дела эту неделю сидеть точно не будем.

– Ладно. – Чокнувшись, Марк отправил спиртное в рот. – Куда потом-то будем двигать? Не в четырех же стенах сидеть?

– Думать надо, – согласился я. – В область точно. Лучше поближе к колхозам и пашням. Дай завтра Марику задание прошерстить все, что касаемо сельского хозяйства.

– Коров думаешь разводить? – улыбнулся Марк.

– Всех думаю. Выберемся из города, кушать тоже будет хотеться, и не в пример больше, а до склада Николаева далеко. Да, еще по поводу выбраться. Маршрут надо разведать. Большинство дорог захламлено. На многих шатуны толпами, другие уже бандиты контролируют. Если бы верную тропинку знать, то хоть завтра. С капитаном этим надо бы покумекать. Он мужик толковый, наверняка свои планы на этот счет строит.

– Обязательно покумекаем, – согласился охранник. – Для верности я с тобой поеду. Все-таки меня он знает.

– Езжай, – согласился я. – Посмотрим хоть, чем другой народ живет, а то иногда кажется, что кроме нашей честной компании никого больше на всей Земле не осталось.

– Завтра, как поедем, нужно будет брезент на кузов натянуть, – вспомнил я. – Конечно, не броня, но поспокойнее.

– Сделаем, – заверил меня Марк. – И крышу поставим, и админа озадачим, и вообще.

Застолье затянулось за полночь. Смеялись, шутили. Генрих Арнольдович с пьяных глаз даже порывался сыграть на гитаре для милых дам, но инструмента в наличии не было, и решено было петь так, без аккомпанемента. Вый-дя из-за стола, я прихватил с собой початую бутылку алкоголя, которого было немало приговорено за этот вечер, и вышел на улицу покурить. Дымить в общем зале, где пили и веселились, мне почему-то не хотелось.

Выбравшись из душного помещения, я с наслаждением подставил разгоряченное лицо свежему ночному ветерку. За забором было темно, во многих домах горели электрические лампочки, освещая пустые квартиры, и если не прислушиваться к ночным звукам, то можно было подумать, что все идет по-старому.

– Надо бы свет тушить, – пробубнил я про себя, прикуривая. – Низко мы, мертвяки могут подойти.

– Думаешь? – Рядом со мной, будто из ниоткуда, по-явилась Женя и тоже принялась усиленно дымить.

– Смотри, – я кивнул в сторону части забора, состоящую из решеток, за которыми явственно ощущалось движение. – Был бы фонарик, подсветил, но уверяю, там не мотыльки.

– Охотно верю. – Забрав у меня бутылку, девушка приложилась к горлышку, сделав солидный глоток. – Как жить будем дальше, командир?

В словах ее явно угадывалась ирония, но я предпочел не обращать внимания на колкий язычок. Надо это ей, наверное, своего рода защитный механизм.

– Думаю, – кивнул я. – Скриплю по этому поводу мозгами так, что скоро слышно будет.

– И что наскрипел?

– Пока ничего.

– В городе нам делать нечего.

– А за городом есть?

– Спокойнее там. – Женя еще раз отхлебнула и вернула бутылку. – Спокойнее и чище. Россия, она большая, до многих деревень эпидемия и не добралась поди?

– Ага, – кивнул я, – а мы ее на колесах привезем и подарим.

– Взять ту же Великую Отечественную войну, – продолжала, не слушая меня, Женя. – Вот если на карту взглянуть, до многих мирных поселений солдаты Третьего рейха так и не добрались. Из них, конечно, мужики на войну шли толпами, а вот до самих земель ни-ни.

– И что же ты хочешь? – улыбнулся я. – Уехать в деревню, завести домик с белой оградкой, кроликов разводить?

– А хоть бы и их. – Женя упрямо топнула ножкой. – Чего их разводить? Знай сено таскай да лишних из клетки вытаскивай. Не зря же говорят: «Плодятся, как кролики»?

С минуту стояли молча. Я смотрел на звезды, крупные, большие и яркие, мерцающие и статичные, на черном ночном небе. Женя думала о чем-то своем, неосознанно шевеля губами, как будто спорила с каким-то только одной ей видимым собеседником.

– Ты на алкоголь-то не налегай, – одернул я девушку, видя, как ее рука вновь попыталась отобрать у меня бутылку с импортным спиртом. – Тебе еще ночь стоять, а у тебя глаза в кучу.

Нет все-таки во мне жилки лидера, право слово, а может, авторитета перед этой девчонкой, которая, невзирая на мою выборную должность, тянет на себя эту чертову отраву.

– Да на, не бесись только. – Я прищурился и с непониманием посмотрел на Женю. – Что с тобой стряслось-то?

– Страшно. – Присосавшись к бутылке, девушка сделала пару больших глотков. – Алкоголь в данной ситуации как успокоительное.

– Всем страшно, – попытался успокоить ее я. – Небось, такое не каждый день творится.

– Да ты не понял, не за себя страшно. – Женя моргнула и принялась тереть рукой глаз. – За всех страшно. За родителей, за детей, за будущее страшно. Что мы будем делать, если завязнем здесь навсегда? Это же склеп, большой каменный саркофаг. Осталось только крышку сверху положить.

– А сколько предметов искусства погибнет? – напомнил я. – Сколько книг, картин, репродукций сгинет в огне из-за замкнувшейся старой проводки, за которой некому приглядывать? Сколько архивных хранилищ затопит прорвавшаяся канализация?

– Ну что же, – вздохнула Женя и взяла меня под локоть, – это артефакты старого мира. Теперь для нас есть только два периода жизни. До и после исхода.

– Исход? – хмыкнул я. – Интересная теория. Никогда об этом не задумывался.

– А я думала, – оживилась девушка. – Пока сидела в квартире, все не могла из головы выбросить. В живых-то остались единицы, а кто погиб? Кто превратился в чертовых смердящих монстров, шатающихся по улицам в поисках жертвы? Сильные, смелые, неравнодушные.

– То есть мы, по твоим соображениям – равнодушные слабые трусы? – Обняв Женю за плечи, я по-братски звонко чмокнул ее в макушку. – Шла бы ты спать, философ.

– А как же дежурство? – вдруг вспомнила моя собеседница.

– Я за тебя отдежурю, – кивнул я в темноту. – Сейчас еще полчаса застолья и тушим огни. Нечего светиться, словно новогодняя елка.

– Как знаешь, – отделившись от меня, неуверенной походкой порядком захмелевшая философ и амазонка направилась к двери, а я вновь принялся смолить свою табачную отраву.

Вечер свиданий прямо, мелькнуло у меня в голове, когда через пару минут дверь вновь распахнулась и на пороге появилась Маша. Чуть прихрамывая, опираясь на самодельную трость, которую ей смастерил кто-то из парней, она остановилась рядом со мной.

– О чем говорили? – поинтересовалась она тихо.

– О будущем.

– И какое оно, это будущее, по-твоему?

– Разное оно. Для кого светлое, для кого безрадостное, но не тут и не сейчас.

– Дай закурить.

– Ты куришь? – Я вопросительно поднял бровь, но пачку протянул.

– Думала, что бросила, – Маша достала из пачки сигарету. – Вот теперь не уверена, да и к чему?

– Здоровье беречь, – улыбнулся я.

Дальше разговор пошел абсолютно по тому же руслу. Как быть, что делать, куда податься и что в итоге из этого выйдет, так что описывать его особого смысла не вижу. Разве что налаживание быта Маше виделось несколько в другом ключе.

– Огурцы хорошо растут, – пояснила она, – помидоры те же, кабачки. Если еще и рядом с рекой или озером, то рыбу можно ловить.

– Не пропадем, – согласился я. – Скорее тут зачахнем. У меня родители на даче остались, когда светопреставление началось. Дом большой, с погребом. Свой генератор в сарае, да забор высокий. От ближайшего населенного пункта прилично, так что думаю туда податься.

– А мы как? – испугалась девушка.

– А куда я теперь без вас. – Рука сама собой непроизвольно потрепала ее по затылку. – Места для всех должно хватить. Кто на чердаке, кто в доме по комнатам. Главное – прорваться, а уж как выйдем на трассу, то вмиг доберемся.

– А что с ними? Ну, с твоими родителями? – осторожно поинтересовалась Маша.

– Не знаю, – честно признался я. – Пока мобильная связь была, звонил им регулярно. Вроде бы все нормально было. Потом и связь пропала, а с ней и возможность новости узнать.

Вскоре ушла и Маша, а на пороге появился третий мой посетитель, Павел Семенович. Химик сильно перебрал, его шатало от обилия пищи и алкоголя, но ясность ума он не потерял и начал издалека.

– Вот что я думаю, Константин, – вещал он заплетавшимся языком. – Для человека, далекого от стратегии и принципов выживания, вы сделали поистине выдающийся поступок. Операции по спасению, которые вы устроили нам, а до этого своим друзьям, просты и в то же время гениальны.

– Пытаемся помаленьку. – Скромно кивнул я. – Жизнь заставит, не так извернешься.

– Не скажите, – затряс головой бородач. – Позвольте мне с вами не согласиться. Тут жилка нужна особая, внутренний стержень. У кого-то он с юных лет очевиден, а в ком-то затаится до поры до времени, да проявится в нужный, критический момент. Вы, я бы сказал, из последних, из тайных лидеров. Человек волевой, люди к вам тянутся, женщины опять же.

– Павел Семенович, – я оперся на железный столб, поддерживающий козырек над входом. – Не пойму, к чему вы клоните.

– А вот к чему, – охнув, ученый присел на стоящий рядом ящик. – Совсем что-то перебрал, – поделился он. – И не пью вроде, а тут на радостях да с голодухи. Так, о чем это я? Ах да! Женщины! Женщины – это наше всё. Ради них делаются открытия, совершаются геройские и порой абсурдные и дурацкие поступки. Из-за женщин случаются конфликты, вспыхивают кровопролитные войны. Женщина для мужчины – это яблоко раздора. Это сейчас, пока не налажен быт и опасность стучится в окно, все поглощены обороной, но как только все успокоится, тут-то вы и столкнетесь с основной проблемой.

– Какой? – все еще не мог понять я.

– Да с женщинами! Право слово, милостивый государь, алкоголь сильно повлиял не только на меня. Вы вообще как жить дальше планируете? Вы считали, сколько в вашей группе сильных, половозрелых мужчин? А женщин? Вот то-то и оно.

– Да, подкинули вы мне задачу, Павел Семенович, – покачал я головой. Ученый, как бы мне ни хотелось утверждать обратное, был абсолютно прав. Сейчас мы одна команда, выживаем как можем, трудимся на общее благо, стоим плечом к плечу, а прочее пока искусственно выведено на вторые роли, но стоит появиться хоть какой-то стабильности, начнутся проблемы. Стоп, какие еще проблемы? Каждый волен ухаживать или симпатизировать кому угодно. Насилия и принуждения не потерплю.

– Думающий вы человек, – хмыкнул ученый, – потому и вещей, что у вас под носом, не замечаете. Даже могу догадаться, какие мысли в вашей голове бродят. Только вот что скажу, в команде вашей две миловидные барышни, и обе они, я подчеркиваю, обе, симпатизируют только вам. Мы с коллегами не в счет, молоды они для нас, да и не того склада ума, чтобы отношения завязывать. Марк ваш – человек осторожный, но, думаю, тоже проблем не доставит, а вот двое остальных – это вообще любопытная парочка. Первый на самом деле отчаянный трус, видно по нему, от того и веселится. Отдать ему надо должное, трусость свою он в последнее время отчаянно ломает, правильно выставляя приоритеты. Второй, если копнуть глубже, паникер. Крепкая рука ему нужна, иначе сгинет.

– А я?

– Что вы, милейший.

– Кто я по-вашему?

– Вы? Да самый обычный. Обычный лидер, обычный вожак, обычный стратег, в конце концов, а если еще нас отсюда вытащите, так еще и обычный герой.

– Значит, обычный?

– Именно. Не обижайтесь, мой друг. Я не сказал посредственный. Вы обычный, в нынешнем сумасшедшем мире, вставшем на голову и не желающем вернуться назад, сохранить свою обычность – достоинство.

– А вы?

– Со мной все просто. Я тот, кто будет делать бомбы.

Наверх, чтобы не скучать, я прихватил рацию и, сменив в двенадцать Николая, удобно устроился около смотрового окошка. Полистав инструкцию, я отложил ее в сторону и принялся изучать хитрый прибор. Прежде всего меня заинтересовал любопытный переключатель, обнаруженный с тыльной стороны.

– Так, – принялся я перелистывать страницы. – Два диапазона. Короткие СВ, с этим все понятно. Двадцать семь мегагерц, соответствует одиннадцатиметровой волне. Хорошо для зданий, для внутренней охраны, скажем, или линейного монтажа, для того и сателлиты, а вот – УКВ, до двух километров. – Подключив базу к нашедшейся рядом розетке, я щелкнул переключателем и принялся прочесывать эфир на предмет, а не найдется ли какой живой радиолюбитель в ближайшем окружении. Делал я это скорее от скуки, потом, просто выставив прибор на автоматическое сканирование эфира, задремал.

– Я знаю, что меня никто не слышит, но все же…

Я подскочил с места как ужаленный. Похоже, задремал. Да, действительно, на часах полтретьего. Хорош из меня часовой, если вот так.

– …все же я буду выходить в эфир каждые четыре часа. СВЧ собрать так и не сподобился, а сейчас уж и комплектуху не найти. Кто меня слушает, знайте, что зовут меня Денис Маликов. Я инженер, радиоэлектроник, и нахожусь…

– Эй, мужик! – Я схватил микрофон и надавил кнопку передачи.

– Кто здесь? – ахнул голос в эфире.

– Архангел Константин, – хохотнул я. – Ты где?

– Близко, близко, – затараторил голос. – Волна, на которой мы с вами общаемся, говорит о том, что вы в худшем случае через дорогу.

Я назвал адрес строения, в котором мы засели, что вызвало бурю эмоций на том конце.

– Значит, не одни мы, – обрадованно вещал Маликов. – А я-то думал – все, хана тебе, Дениска. Пытался на улицу выбраться, да чуть не сожрали, хорошо хоть продуктов успел уволочь. В эфир-то выхожу только от скуки.

– Как с оружием?

– Откуда? Мы же не в Америке, чтобы в каждой семье по три ствола на брата.

– А провизия, вода?

– Так говорю же, чуть не сожрали из-за них.

Вытащив из нагрудного кармана блокнот и карандаш, я принялся записывать адрес робинзона.

– Будем думать, как тебя вытащить. Ты, кстати, там один?

– Не, наверху еще соседка с ребенком. Мы с ней новостями через вентиляционную шахту обмениваемся. Продукты друг другу по веревке спускаем.

– Бешеных очень много?

– Кого?

– Ну мертвяков, мы их бешеными называем.

– А, их? – Эфир на секунду затих. – Порядочно. У нас тут дальше больничка со стационаром.

– Дела, – я поскреб затылок. – Ладно, держитесь. Пару дней еще протянете?

– Куда мы денемся? – поделилась со мной станция жизнерадостным голосом вперемешку с помехами.

– Тогда договоримся о сеансах связи. Один раз в день, в полдень ровно. На улицу не суйтесь, если есть возможность, делайте веревочные лестницы. Что завтра явимся, обещать не могу, но будем точно.

– Круто, Константин, – обрадовался Денис. – Тебя ведь Константин зовут, как я понял.

– Правильно понял, Денис, – подтвердил я. – Ладно, отбой. Время связи запомни.

– Век не забуду. Пойду Катерине поору, порадую. Не спят они вроде.

– Ну ори, – хмыкнул я и щелкнул кнопкой выключения питания.

Радиоэлектроника, говоришь? Замечательно. Женщину с ребенком тоже вытаскивать надо, а то в итоге с голоду помрут. Прибавляется народу, а припасы тают. Встав, я покрутил руками и сделал пару приседаний, чтобы окончательно прогнать сон, а затем пошел по периметру чердака, заглядывая в каждое окошко. Свет в одном из окон близлежащих домов почему-то мигал, пока я наконец не понял систематичность. Вот ты значит где, господин Маликов. Достав из кармана фонарик, я помигал в ответ и, дождавшись повторного сигнала, улыбнулся. Жить будем, мужик. Если столько протянули, то и дальше все по плану пойдет. Свет в окне Маликова вновь мигнул несколько раз и потух, а я отправился в обход.

Скоро взойдет солнце и вновь осветит пустынные улочки и брошенные автомобили. Снова будут видны бешеные, сонно раскачивающиеся после ночного оцепенения. Вновь будут видны мусорные кучи, которые силится разогнать ветер, и снова гарь, копоть и тошнотворный запах разлагающейся плоти. А пока как в походе. Ходишь по чердаку, светишь фонариком в окно, крутишь ручку настройки радиостанции. Ни дать ни взять, настоящая «Зарница», а ты в ней самый главный разведчик.

Следующий день решено было посвятить целиком и полностью хозяйственным и укрепработам. Точнее я так решил, а спорить со мной никто не стал, и, показывая пример, я взял в руки метлу и принялся сметать мусор во дворе в одну общую кучу.

– Потом сожжем, – пояснил я подошедшему Марику. – Вы давайте ноги в руки и чистите помещения. Те, где мертвяки сидели, можете пропустить, а в остальных хоть окна откройте на проветривание. По забору пройдитесь, где надо подоприте, где подкопайте, но делайте все на совесть, чтоб ни одна мышь не прошмыгнула. Территория базы должна быть полностью безопасна и исключать возможность внезапного проникновения кого бы то ни было.

– А ты что? Спать не пойдешь? – удивился админ, глядя, как плотно я принялся за двор.

– Успею, – отмахнулся я. – Разработку и планирование операции под названием «Еда и патроны» будем проводить вечером. Нужно еще одну спасательную операцию организовать, кровь из носа.

– И кого же?

– Позже объясню, – улыбнулся я. – Баловался вчера с рацией и нашел еще трех человек.

– Повезло, – кивнул Марик.

– Да я же баловался, – согласился я, размахивая метлой.

– Да не тебе, им повезло. Если бы тебе в голову идея не пришла с радиостанцией поупражняться, то и сидели бы себе затворниками, конца дожидались.

– Согласен, – улыбнулся я. – Давай, буди всю честную компанию. Дел невпроворот.

– И химиков?

– Их особенно. Нечего вчера было так на алкоголь налегать. Проснутся, поработают, враз похмельный синдром улетучится. Марк пусть будет на охране территории, и вообще возьми за правило – без оружия никуда, даже по нужде. Бешеные ждать не будут, пока ты за автоматом сбегаешь. – Я дернул плечом, показывая свой АК.

– Согласен, – вновь кивнул Марик, – исправим. Так я исполнять?

– Исполняйте, товарищ солдат, – хмыкнул я, наблюдая, как веснушчатый припустил к входу, по пути горланя общую побудку. Нечего их баловать. Попривыкнут, размякнут и пропадут. Пусть будет режим и дисциплина. Мертвяки вон за забором копошатся, так в любой момент могут ломиться начать, а они дрыхнут.

Затевать ПХД я особо и не планировал, но, памятуя о вчерашнем разговоре с ученым, решил найти людям занятие, чтобы попусту не слонялись. Да и глупые мысли меньше в голову лезут, когда руки заняты. Изначально наше нынешнее место пребывания планировалось как перевалочный пункт, перед основным броском, но теперь шестое чувство мне подсказывало, что на недельку-другую придется задержаться. Больше всего, конечно, терзала мысль о генераторе, лучше бензиновом, так как электричество в розетках могло закончиться в любой момент. Что-то в длинной цепи обязательно должно было выйти из строя либо закончиться, начиная от основной электростанции и заканчивая подстанцией на районе, а без света и тепла сидеть не хотелось. Если с боеприпасами и провиантом были хоть какие-то наметки, то тут я оказался в тупике. Где взять подобную приспособу в городе, с одной стороны которого тебе угрожают бандиты и наркодельцы, которых, слава богу, тоже немного осталось, а с другой – подпирают вездесущие ходуны, я понять не мог, но поклялся себе обязательно разобраться. Дело того стоило.

Дел накопилось преизрядное количество и, выставив в приоритетах боеприпасы, начали планировать операцию на следующий день.

– На грузовике пройдем однозначно, – горячился Марк. – Выезжали же мы как-то оттуда, и ничего. Немного покрутить тогда, правда, пришлось, но теперь-то мы ученые, не будем по заторам шарить.

– Да и грузоподъемность нам бы пригодилась, – согласился я с охранником. – Не вату, чай, повезем.

– Патронов тогда можно не жалеть, – обрадовался Марик, в последнее время взявший привычку от души палить по шатунам. – Время же понадобится на погрузку, да и площадку расчистить.

– Верно, – согласился я. – Как не жалко патронов, но тут, думаю, львиную долю придется потратить.

– Что по поводу найденных в радиоэфире? – напомнил присутствующий тут же Николай.

– Будем выручать. – Я выразительно постучал карандашом по карте. – Всего трое. Двое взрослых и ребенок. Сложность заключается в том, что находятся они на приличной верхотуре, шестой и седьмой этаж соответственно, и по веревке, скорее всего, спуститься не смогут. Выходить на улицу опасаются, бешеных, помимо придворовой территории, достаточно и в подъезде, так что с нашим арсеналом пока соваться не стоит. Наберем стволов, тогда пожалуйста.

– Стоит ли затягивать? – нахмурился Марк. – Люди и так настрадались, а еще стресс да и ожидание. Могут и сорваться.

Окинув взглядом всех присутствующих в помещении, я вздохнул и снова принялся рисовать.

– Вот смотрите, это четыре дома, два из них стоят буквой «Г». Добавим к этому невозможность въехать во двор на транспорте. На руках у нас несколько автоматов, полцинка патронов и масса самоуверенности. Будем ждать.

– Чего?

– Окончания текущей операции, – кивнул я. – Может быть, что-то и посерьезнее в полицейском арсенале есть. Та же винтовка, что на крыше, была бы серьезным подспорьем. На сколько она бьет? На двести, на триста метров?

– Хоть бы и на двести, – кивнул Марк. – Сесть на высоту да зачистить подходы по нерасторопным, самое простое занятие. Это они только нападают, как будто с цепи сорвались, а без цели шатаются как ленивцы. Ни дать ни взять, мишени в тире.

– Значит, решено, – подытожил я. – Сначала арсенал, потом склад, третьим пунктом спасательная операция. У кого есть возражения? – Возражений не было, и все начали расходиться по своим местам.

Марк отправился готовить машину к завтрашней вылазке, прихватив с собой в помощь Николая. Марик пошел узнавать, что творится в головах химиков, которые с самого утра засели за производство обещанных шутих, благо реактивов с собой прихватили немалое количество, а я решил пройти на кухню, под которую мы определили небольшое помещение в дальнем конце здания. Вентиляция там была отменная, от склада, под который мы выделили две комнаты, разбив их на пищевой и вещевой, опять же близко и, если понадобится, всегда под рукой.

После своего появления в нашем маленьком отряде Мария, посчитав, что боец из нее, видать, тоже никакой, проявила свой талант кулинара, что было для всех весьма кстати. Застолья, похожего на вчерашнее, я не собирался планировать, по крайней мере в ближайшее время, а разнообразный и вкусный стол был попросту необходим для поддержки боевого духа. Женя же, вызвавшаяся почему-то опекать нашего повара, также была отряжена на кухню, чтобы глаза не мозолила и с мыслей не сбивала.

Сейчас же безумно хотелось подкрепиться, да и подругу боевую в предстоящей операции нужно обязательно задействовать. Стреляла Женя лучше, чем кто бы то ни было из нашего отряда, так что трофейную снайперку, если таковая нарисуется, придется поручить ей.

– Дамы, можно? – Я постучал в приоткрытую дверь, чувствуя несущийся из кухни аппетитный запах. – Что у нас на ужин?

– Рыбный суп из консервов и макароны по-флотски, – вместо приветствия выдала мне Мария.

– Что носом водишь? – хихикнула Женя, видя мой блуждающий по кастрюлям взгляд. – Ужин по расписанию, как сам постановил. Ровно в восемь.

– Ну хоть бутербродик, – взмолился я, комично заламывая руки. – Не дайте помереть с голоду несчастному бухгалтеру, волей судеб заброшенному в столь райский цветник.

– И не льсти, – Мария сурово покачала головой, ограничивая все мои попытки прорваться к желанному ужину мокрым полотенцем. – Распорядок есть распорядок. Сам с утра всю плешь проел своими лекциями.

– Да то же с утра, – не сдавался я. – С утра я не завтракаю, обед почти пропустил. Так, похлебал самую малость, а до ужина, ей-богу, не доживу. Мой желудок меня переварит.

– Не лезь! – Я в очередной раз увернулся от полотенца и, картинно вздохнув, отправился восвояси, боязливо косясь на повелительницу кухни.

– Ладно, – первой смилостивилась Женя. – Вон там банка с тушенкой, хлеба по-прежнему нет, так что без бутербродов придется.

Со словами «Я знал, что справедливость восторжествует» я споро проскочил мимо девушек и, завладев желанным трофеем, попытался ретироваться, но не тут-то было.

– Что обсуждали? – Женя перегородила мне дорогу, встав в проходе. – Почему меня не позвали.

– Звали же всех, – начал оправдываться я, попутно вытаскивая и отправляя в рот куски тушенки. – Ты не пришла, но и на тебя планы имеются.

– Это какие же планы? – В голосе девушки послышались игривые нотки.

– На снайпера тебя думаю определить, – кивнул я. – Ты в нашей банде лучше всех стреляешь, а снайперка должна нарисоваться. Вот тебе ее и вручим торжественно.

– Откуда же такое богатство?

– Там, где есть, только одна.

– Ну а все-таки?

Я оглядел девушек, ждущих ответа, и расплылся в улыбке.

– И что, вы серьезно думаете, что за полбаночки тушенки я перед вами все козыри вывалю? Не бывать та-кому.

На этот раз пришлось уворачиваться сразу от двух полотенец, и под крики и улюлюканье ваш покорный слуга был посрамлен и выгнан с кухни взашей, чему нимало не расстроился. Вычистив остатки мяса из банки, я направился прямиком во двор, где Марк и Николай ставили крышу на грузовик. Работа у них шла полным ходом, вот только не спорилась. Переругиваясь и пыхтя, двое мужиков силились натянуть брезент на дуги, установленные еще с раннего утра, вот только то ли тянули неправильно, то ли силы не хватало, но брезент норовил убежать или заканчивался в самый ответственный момент.

– Короткий, – выдавал свою версию Николай, натягивая свой конец.

– Нормальный, – упирался Марк, болтаясь на другом конце. – Я же сам видел, как он стоял, без проблем.

– Мужики, – улыбнулся я, проходя мимо, – вы бре-зент-то переверните.

– Ах ты черт! – в голос завопили оба горемыки и принялись пристраивать крышу по-новому. Дела пошли значительно веселее. Следующим пунктом моего променада была лаборатория, где три бородача корпели над тяжелой артиллерией, или козырем в рукаве, которым мы вскоре должны были похвастаться перед мертвяками.

Запах в комнате стоял отвратительный. Везде что-то булькало, кипело, из колб валила пена, норовя попасть на ботинки, но вид у химиков был самый довольный. Тут же ко мне подскочил Марик, тряся перед собой тетрадный лист.

– Готовы две дымовые шашки, одна взрывалка противопехотная, две световые. В остальном мало составляющих, а еще меньше корпусов.

– Это что? – Забрав у админа исписанный мелким почерком лист, я принялся вчитываться в неровные буквы.

– Все, что можно достать для наших нужд в магазинах с бытовой химией.

– Отлично, посмотрим, – кивнул я, складывая и убирая лист в нагрудный карман. – Выставим в планах на следующую неделю. Если будет что с оказией, то помародерим. Вы занимайтесь. – И поспешил вон. Пахло, конечно, не как от бешеных, но запах был не менее едкий, так что, выскочив за дверь, я вздохнул с облегчением.

Выехали на операцию затемно. За баранкой как всегда был бессменный водитель Марк, который уже прикипел к старенькому грузовику. В кабине также уместились я и Женя, на присутствии которой я настоял отдельно. Места она много не занимала, в отличие от здорового взрослого мужика, а в деле была полезней многих. В кузове в гордом одиночестве восседал сонный Марик, обняв коленями автомат. Для удобства транспортировки он позаимствовал матрац, так что из пытки поездка под брезентом превратилась в более или менее сносную. На базе остались только Николай и Маша. Первый ввиду того, что охрана не лишняя, а вторая еще маялась с ногой. Химики считались у нас вообще отдельным подразделением, и, с головой ушедшие в работу, отвлекались разве что на перекус.

Вывалив на проспект, Марк погнал грузовик по безлюдным улицам, разрывая утреннюю, предрассветную тишину ревом двигателя. В окошко приятно задувал прохладный ветерок, и если бы не тошнотворный запах гари и разложения да автомат в ногах, поездка, скорее всего, смахивала бы на вылазку на природу. Когда еще придется вот так, собравшись поутру, забросить в багажник ведерко маринованного мяса, мангал с шампурами и, собрав друзей, рвануть на природу? Чем ближе мы подбирались к деловому центру города, тем труднее приходилось водителю. Все чаще попадались врезавшиеся друг в друга автомобили, в некоторых, не способные выбраться наружу, сидели не кто иные, как их старые владельцы, а ныне бешеные. В ходе продвижения становилось все тревожнее и тревожнее, и если на окраинах действия мародеров не были так очевидны, то в районе дорогих бутиков грабеж шел полным ходом. Почти все витрины были выбиты, двери болтались на петлях, раскачиваемые потоками ветра. В нескольких местах явно серьезно постреляли, чему свидетельствовали многочисленные пулевые отметины на корпусах машин и стенах домов.

– Воюют, – кивнул Марк в сторону изрешеченного сгоревшего остова иномарки, почти перегораживающего боковой проезд. – Как решето, право слово.

Я молча кивнул, осматривая место побоища. Тяжелый седан представительского класса действительно смахивал на головку сыра. Все стекла по кругу были выбиты, а пули, попавшие в моторный отсек, мало того что вывели двигатель из строя, но еще и устроили пожар, из-за чего выгорела половина салона.

– Умеют же строить, – хмыкнул я. – Наша бы дотла выгорела, а у этой даже задние сиденья целы. Притормози, очень любопытная машинка.

Охранник меланхолично пожал плечами и надавил на педаль.

– Что случилось? – Тут же забарабанил из кузова сонный Марик. Наплевал парень на безопасность, да, видать, задремал. Ой, получишь ты у меня, но не до этого сейчас.

Проигнорировав выкрики из кузова, я кивнул Жене.

– Прикрой. – И, выскочив из кабины, пошел по улице к так заинтересовавшему меня автомобилю. Не знаю, что это было? Простая интуиция или какие-то другие, косвенные признаки, но машину почему-то требовалось срочно обыскать. Салон и капот меня не интересовали. Там вроде бы и прятать нечего, а вот оставшийся в целости и сохранности багажник интерес возбуждал.

– Что ты там увидел? – почему-то прошептала Женя, держа автомат наготове. С более легким оружием девушке пришлось временно распрощаться, ввиду отсутствия патронов, а АК в ее маленьких ручках выглядел весьма комично.

– Сам не знаю, – в тон ей ответил я. – Посмотри по сторонам.

– Ну смотрю, – кивнула Женя.

– И ничего не видишь. – Я улыбнулся и кивнул в сторону изрешеченной стены дома. – Смотри сама, пули отбивают куски облицовки, интересно весьма. Стреляли сверху. – Мы разом обернулись, взглянув на теперь уже пустую крышу мини-маркета, где когда-то, по моему мнению, заседал неведомый стрелок. – Отбивались тоже знатно, видишь, сколько за машинами трупов? Именно трупов, не шатунов. Работали наверняка, с интересом.

– Чувствую в основном, – Женя смешно сморщила носик.

– Да и самих бешеных не наблюдается, будто зачистили этот район.

– Думаешь, засада? На кого?

– Да на кого угодно. Сейчас такое время, что и не разберешь.

Добравшись наконец до багажника, я попытался поднять крышку.

– Заперто, – пояснил я разочарованно. – А ну-ка, отойди в сторону. – Определив примерное место тяг замка, я поставил автомат на одиночные и трижды нажал на спуск. Звук выстрелов, раскатистым эхом прокатившись по тихой улице, заставил сидящих в грузовике встрепенуться. – Все нормально, – махнул я рукой и вновь повторил попытку. Тяжелая черная крышка наконец поддалась и, скрипнув пружинами, поднялась вверх, показав содержимое.

– Это героин? – ахнула Женя, увидев открывшуюся ей картину.

– Ну всяко не зубной порошок. Вот значит, что за засада здесь была.

Багажник седана был почти под завязку забит аккуратными пакетами с белым порошком. Кто-то заботливой рукой, аккуратно, слой за слоем, погрузил эту отраву в машину, кто-то, скорее всего, давно уже мертвый и неприятно пахнущий. Знать бы только кто.

– Тут же на миллион, – вновь поделилась девушка, почему-то потыкав дулом автомата в белые пакеты. – Почему не забрали?

– Да мало ли почему, – я с превеликим сомнением осматривал свою отвратительную находку. – Может, ранили его тяжело, может, банда на банду нарвалась, и перестреляли друг друга.

– Ах ты. – Автомат в руках девушки дернулся, и шатун, средних лет мужик в костюме и кожаной куртке, рухнул на асфальт. Забежав за автомобиль, она еще несколько раз выстрелила в лежащих. – Вроде все. Что с этим добром делать будем?

– Сжечь, – отмахнулся я. – Сначала мысль шальная в голову пришла, забрать и потом на оружие и патроны обменять, но потом отогнал ее как бешеную собаку.

– Почему, – удивилась Женя. – Наркоторговцем не хочешь быть?

– И это тоже. – Я прикинул стоимость адского зелья в багажнике. – К тому же простым людям продавать не будешь, а кто заинтересуется, так вдвойне для нас опасен. Как бы еще от такого пулю в голову не схлопотать.

– Тебе видней, – кивнула девушка и побежала к кузову, из которого на все наше действо заинтересованно взирал админ.

– Канистру дай, – попросила она, оказавшись у заднего борта и, приняв из рук Марика ценную горючку, вернулась назад.

– Лей, – кивнул я. – Лей, потом подожжем.

Оставленный нами некоторое время назад бизнес-центр теперь казался еще более пустынным и заброшенным. Машин на узкой улочке, слава богу, не прибавилось, да и заметной активности преступных группировок видно не было, а вот бешеных шаталось предостаточно. Пока еще вялые и неповоротливые после ночного оцепенения, они не спеша брели по улицам по своим загадочным мертвецким делам. Сидевший в кузове Марик выскочил на улицу и принялся махать руками, стараясь подвести грузовик как можно ближе к окнам полицейского участка.

– Нормаль, – крикнул он, – цепляю трос.

Прицепив длинный стальной трос к решетке, второй конец уже был надет на здоровый железный крюк в раме, он вновь махнул рукой, и Марк тронул машину. Трос в один момент натянулся тонкой звенящей струной, готовый вот-вот лопнуть, но выдержал, и медленно, выворачивая креплениями кирпичи, миллиметр за миллиметром решетка начала поддаваться.

– Сущее варварство, – улыбнулся я, глядя в зеркало заднего вида, как со скрипом и стоном стальные прутья, кроша старые стены, выходят из когда-то замурованных пазов.

Преграда звякнула, ударившись об асфальт, Марк вырубил двигатель, я выдохнул.

– До последнего момента сомневался, – пояснил я товарищам. – Думал, лопнет к чертовой бабушке, даже веревку в кузов закинул.

Оставив водителя в кабине, мы с Женей присоединились к Марику и начали пролезать в образовавшуюся брешь.

– Всем держать ухо востро, – начал я, как только оказался внутри помещения. – Бешеные здесь есть. Вроде один, возможно больше. Марик, проверь входную дверь, если открывается, то хорошо, не в окошко же, честное слово, сигать.

– Конечно, командир, не солидно, – хохотнул админ и направился вдоль по коридору, в ту сторону, где он предполагал обнаружить дверь центрального входа, а мы с Женей не спеша, с расстановкой, стараясь ничего не пропустить, в другую. Действующий шатун в здании был. Это ощущалось по запаху, пропитавшему буквально каждую деталь спартанского интерьера бывшей базы служителей правопорядка. Двигаться приходилось осторожно, постоянно прислушиваясь к звукам и шарахаясь от каждой тени.

С некоторых пор меня мучил один и тот же вопрос. Вот зараженный, он же шатун, он же бешеный, и, в конце концов, мертвый. Масса понятий, сливающихся в моей голове в одну картинку постоянной опасности. Был человек, работал, служил, скажем, в спецназе и был убивцем штучным, из тех, кого поискать. Заразился, преставился, ну или покусали его, и что потом? Сохранило ли его тело те навыки и умения, какими оно обладало при старой жизни? Это же мышечная память, иначе моторика. Выскочит сейчас какой-нибудь старый вояка да давай всех на лопатки укладывать. Не зря же снайпер, тот, когда жив был, все здание в одиночку вычистил? Профессионал.

– Осторожнее, – шепнул я было разогнавшейся напарнице. – Мысли у меня есть по этому мертвяку нехорошие. При жизни был крут, мог таким и после остаться.

– Хорошо, – Женя кивнула и замедлила темп.

Дальше пошла рутина. Каждый новый кабинет мы вскрывали с такими предосторожностями, будто разминировали автобус с детьми. Женя открывала дверь, а я шарил по сторонам, стараясь не подставлять спину под углы. Так продолжалось почти полтора часа.

– Что у вас там? – недовольно забубнила рация на поясе. – Я тут уже в сиденье врос, а от вас ни ответа, ни привета.

– Нормально, Марк, – успокоил я нашего водителя. – Рыскаем по зданию, ищем парня с винтовкой.

– На крыше не догадались посмотреть? – поинтересовался охранник. – Он же там сидел, наверняка и обратился там же.

Собравшись в холле второго этажа, мы втроем принялись обсуждать сложившуюся обстановку.

– С виду меньше, а сколько комнат, – сетовал Марик. – Ходим битый час без толку.

– Почему без толку, – удивился я. – Оружейку-то ты нашел?

– Нашел, – пожал плечами админ, – а толку? Дверь решетчатая, закрыта на замок. Пирамиды, правда, без запоров стоят, но толку от этого нет. Ключи-то где?

– На крыше, – решил я. – Марк дело говорил. Был парень снайпером, сидел на верхотуре, наверное, и после смерти туда потянуло.

– Думаешь, ключики с собой прихватил?

– Почти наверняка.

Пыхтя и спотыкаясь, пошли вверх по лестнице, и даже ведь не устали толком, а напряжение и постоянное ожидание подвоха сказывались. На площадке третьего этажа обнаружили лестницу, ступенек пять, железные скобы, вмурованные в стену, которая заканчивалась массивным деревянным люком, ведущим на крышу.

– Кто первый? – поинтересовалась Женя. – Сценарий а‑ля «дамы вперед» в этом случае не прокатывает.

– Я полезу, – отмахнулся я. – Вы лучше дверь на третий этаж держите, а ну как наш нежданный там гуляет. Вот будет смеху. Спускаюсь, а вы все погрызены.

– Сам будь осторожнее, – кивнул Марик, но совету моему внял и встал лицом к выходу на этаж.

Уцепившись за скобу, я начал медленно подниматься наверх.

Господи, как же страшно. Руки, липкие от пота, начинают скользить, и, чтобы не упасть, приходится все сильнее и сильнее сжимать кулаки. Мурашки по затылку бегают, да такие, что ощущаю прямо. Потянул носом воздух. Вроде бы и не так отвратно пахнет, да там крыша, вполне могло и ветром выдуть.

Плоская крыша, покрытая черным то ли рубероидом, то ли битумом с ним вперемешку, выступ вентиляционной шахты да стул. Вот, кстати, и винтовка, из которой покойный снайпер так метко палил по шатающимся и смердящим трупам, но где же он сам?

Рывком выбравшись наружу, я перехватил поудобней автомат и, тихо переставляя ноги, принялся обходить крышу. Мысль о моторике профессионального бойца, что, наверное, и салфеткой убить мог, не оставляла меня ни на минуту, заставляя бухать и так неспокойное сердце. Небольших квадратных выступов, с метр высотой, выходов вентиляционных шахт с узкими зарешеченными окошками на крыше было четыре. За каждым из них без труда мог уместиться крупный мужчина с автоматом, ну или без него, тут без разницы. В любом случае, если что-то пойдет не так, мне не поздоровится. Резкий, стальной звук, как будто цепь дернули, раздался с дальнего конца крыши и заставил меня рухнуть вниз. Раз, другой, третий, будто большая злая собака, молча, но упорно рвется с железной привязи, но цепь крепкая, не хочет отпускать зверя.

Поднявшись на ноги, я отряхнул куртку и брюки и, огибая источник звука, заглянул за угол. В дальнем конце сидел он. Да, именно сидел, сложив ноги по-турецки и раскачиваясь из стороны в сторону. Крепкий, коренастый, с черными синяками под глазами и отсутствующим взглядом. Звук шел от наручника, которым покойный, видимо перед самым обращением, пристегнул себя к кольцу, вмонтированному зачем-то в крышу кем-то из строителей. Бешеный размеренно, будто маятник, раскачивался из стороны в сторону, наручник на правой руке клацал, возвращая шатуна на обратную траекторию, и так повторялось раз за разом. В нескольких шагах от сидящего лежал блокнот, придавленный камнем.

– Эй, – я помахал рукой, осторожно подходя поближе. – Ты меня понимаешь?

Мертвый снайпер на минуту замер, повернув ко мне лицо, и вновь принялся раскачиваться, скрипя железом.

Подойдя к блокноту, я снял с него камень и развернул на первой станице.

«Привет, парни, – начал читать я мелкий убористый почерк. – Не дождался я вас. Много передумал, многое себе простил, еще за более многое возненавидел, но смерти не боюсь. До конца, правда, не верю, что в мертвяка ходячего обращусь, но если будет такое, не пожалейте патрона. Сам себя убить не могу, так как грех это, а дальше и вовсе не получится. Ключи от оружейки найдете на втором этаже, в два-дцать первом кабинете, за сейфом. Зачем их там спрятал, сам не пойму. Если добрые люди придут, пригодится, а уж если злые, то сами найдут, без меня. Спасибо вам, и удачи».

Сердце кольнуло, мерзко так, остро. Человек, или мертвец, сидевший передо мной, был, пожалуй, сильнее всех, с кем мне пришлось пересечься по жизни. Сильнее телом, сильнее духом. Даже умирая, он о других думал, о тех, кто ему правильными казался. Ключи припрятал, винтовку отложил, да еще себя на всякий пожарный наручниками пристегнул, чтобы жизнь живым не осложнять. Вот это человек!

Подойдя еще на пару метров, я припал на колено и попытался поймать взгляд мертвеца. В следующий момент, который я запомню на всю оставшуюся жизнь, шатун вдруг замер и поднял на меня взгляд. Мертвые глаза смотрели пристально, будто сквозь меня, делая в теле дыру и заставляя кутаться от набежавшего озноба. Рука снайпера, та самая, что не была пристегнута, вдруг медленно поползла вверх и указательный палец нацелился мне в грудь. Секунду поколебавшись, мертвец согнул руку и уперся пальцем в лоб, потом на меня, потом в лоб и застыл в ожидании.

– Господи. – Я попытался сглотнуть. – Ты… – Палец указывал не на грудь, на автомат. Сначала на автомат, потом на лоб. Снова на автомат, снова на лоб. Живой снайпер просил не пожалеть для него патрона, мертвый напоминал.

Несколько раз глубоко вздохнув, я наконец справился с накатившим на меня приступом паники и смог здраво мыслить. Да, черт возьми, не только я. Мертвец, сидящий передо мной, все понимал. Он не мог говорить, не мог нормально двигаться, по венам его больше не текла кровь, прогоняемая давно уже мертвым сердцем, но он каким-то образом жил. Жил в противоестественной, ужасающей форме гнилого мяса и костей, в его черепной коробке сохранялась мозговая активность, и он хотел умереть.

– Ты стрелял? Нашел его?

Прежде чем спуститься, я подхватил со стула слишком маленькую, на мой взгляд, снайперку и теперь протягивал ее через люк в руки девушки.

– Нашел, – кивнул я и принялся спускаться вниз.

Приняв из моих рук оружие, Женя как по написанному затараторила:

– Снайперская винтовка, укороченная, она же СВУ. Дальность прицельной стрельбы восемьсот метров, патроны калибра семь шестьдесят два, как обычные, так и снайперские. Состоит на вооружении спецподразделений и частей внутренних войск МВД. Предназначена для уничтожения появляющихся, движущихся, открытых и маскированных одиночных целей. Винтовка является самозарядным оружием, прицельный огонь ведется одиночными выстрелами.

– Откуда ты все это знаешь? – поразился Марик.

– Папа охотник. – Показав нам язык, девушка принялась с нездоровым воодушевлением осматривать трофей.

– Двинули, – вздохнул я, – потом на новую игрушку налюбуешься. Снайпер записку оставил посмертную, указал месторасположение ключей, так что сейчас ноги в руки и вперед. Другое меня смущает. Откуда здесь столь серьезный агрегат нарисовался. Ну не притащил же его покойный с собой?

Говорить о минутном проблеске сознания у мертвеца на крыше я почему-то не стал. С тупыми, смердящими монстрами воевать проще. Нажимаешь курок без зазрения совести и чувствуешь себя санитаром леса, а если понять, что перед тобой пусть отвратительный, но разум, вряд ли у нормального человека рука поднимется. Позже Марку расскажу, решил я про себя, спускаясь вниз по лестнице, а сейчас тяжелый физический труд. Успокаивающий и облагораживающий.

– Это просто сон какой-то. – Распахнув первую пирамиду, Марик расплылся в блаженной улыбке. – Пещера Али-Бабы и гарем турецкого султана в одном флаконе.

– Да, – кивнул я, доставая со стойки АКСУ и взвешивая его в руке. – Замечательная, надо сказать, комната, особенно в современных реалиях. Я уж, сколь от оружия далек, а и то чувствую себя ребенком, на ночь запертым в магазине сладостей.

– А это что? – Закинув свой АК за спину, Марик вытащил на божий свет странный продолговатый автомат с толстым длинным дулом.

– Видел я что-то у внутряков, – припомнил я, – их часть напротив нашей стояла. Палили они там из всего, что не приколочено на ближнем полигоне. Вроде как «ВАЛ» называется. Для бесшумной стрельбы оптику повесить тоже можно. Только мы его брать не будем.

– Это почему? – расстроился Марик.

– Сложный слишком, патроны – экзота, канал ствола при выстреле аж на шесть боевых упоров запирается. Ты себе вообще представляешь, что такое боевой упор?

Веснушчатый отрицательно замотал головой.

– Вот и я не особо, – улыбнулся я. – Нам бы разбор-сбор обычного «калаша» осилить, а ты такое.

«Калашниковых» насчиталось восемь, и, навьючив ими несчастного Марика, я отправил его на первую погрузку. Больше всего, конечно, порадовали цинки с патронами, которые стояли в углу аккуратными зелеными столбиками по пять в каждом, а еще больше порадовал пулемет. То, что это именно пулемет, а не очередная причуда нашего российского автомата, понять было немудрено. Наряду с длинным дулом и увесистым прикладом, оружие имело стальные опоры, позволявшие, впрочем, легко переносить смертоносную игрушку.

– Возьмем для солидности, – пояснил я Жене, указывая на свою находку. – В хозяйстве не помешает, а для веса нашего отряда так вообще красиво. К пулемету так вот запросто и не сунешься, а он у нас раз и есть.

– Красота, – подтвердила девушка, – только я такую тяжесть не попру.

– Цинки будешь таскать?

– Нет, конечно. – Закинув винтовку за плечо, Женя взяла в руки автомат и воинственно передернула затвор. – Я вас прикрывать буду, чтоб ни одна муха не пролетела.

– Ну да, ну да, – закивал я, уяснив для себя, что помощи от этой девчонки не дождешься, и, закинув пулемет на плечо, пошагал к выходу. Следующие полчаса мы только и делали, что пыхтели, матерились и перетаскивали добро из оружейки в кузов старенького грузовика. Марк в нетерпении вертелся на сиденье, то и дело поглядывая сквозь маленькое окошко в кабине на все прибывающие и прибывающие трофеи.

– Хороший улов, – одобрил он при виде меня с пулеметом на плече. – Там еще таких нет?

– Нету, – отмахнулся я, – и слава богу. С такой дурой не особо и побегаешь.

– Да ты чего?! – поразился охранник. – Приятный во всех отношения РПК, да и тяжелее «калаша» килограмма на три, не больше.

– Вот ежели ты такой здоровый, – вздохнул я, ставя оружие на доски кузова, – то тебе его и поручим.

– Не, – покатился со смеху Марк, – я человек пожилой, мне тяжелое таскать нельзя.

Отмахнувшись от весельчака, я принялся принимать жестянки из рук Марика и протаскивать их вглубь.

– Это откуда взял? – ахнул я, держа в руках бронежилет. Черный, легкий, несколько карманов по поясу, легко заменяющий разгрузку.

– Там нашел, – админ отстраненно махнул рукой куда-то в сторону Москвы. – Там еще есть.

– Много?

– Штук пять.

– Тащи все.

Оставив Женю прикрывать площадку погрузки, я пошел вслед за Мариком и вскоре стал счастливым обладателем еще четырех бронежилетов неизвестной мне мо-дели.

– Как хомяк, – лыбился я, таща найденное в кузов. – Все в нору.

– Зачем нам столько? – поинтересовался Марик, волоча еще один цинк. – У нас же бойцов раз-два и обчелся.

– Про запас. – Сбросив бронники, я вытер пот со лба. Поодиночке легкие, вместе все четыре получились весьма весомым грузом и заставили попотеть.

– Все равно не понимаю, зачем нам броня от мертвецов, – пожал плечами админ. – Тяжесть только, маневр ухудшает.

– От мертвецов, конечно, не нужно, – согласился я, проталкивая находку вглубь, – а вот от остальных может пригодиться. В конце концов, на тушенку выменяем, если уж совсем им применения не найдем.

Дождавшись пока все наконец погрузятся, Марк врубил двигатель.

– Куда дальше?

– Времени вагон, – я посмотрел на часы, прикидывая момент, когда солнце, войдя в зенит, нагреет улицы настолько, что мертвяки наконец активизируются на полную катушку. – Часа три еще до жары, так что дуем прямиком в магазин, тот, откуда Николая забирали.

– В магазин, – Марк с сомнением закусил губу. – Это в тот, что ли, где детки мертвые за забором?

– В тот, – сконфузился я. – Но делать-то нечего. Жратвы там навалом, хоть и консервированной, а без нее нам никак.

– Может, другие варианты найдутся? – кинул последний козырь охранник. – Жутко уж очень, когда они вот так стоят и смотрят на тебя, будто укоряют. Не было, мол, тебя, дядя, рядом, смотри, что вышло.

Почесав пятерней затылок, я крепко задумался. Из других стопроцентых вариантов был разве что здоровенный гипермаркет с подземной парковой в трех кварталах от центра. Но его местоположение и обилие бешеных как внутри, так и снаружи, не давали повода сомневаться, что взять трофей можно будет разве что на танке. А магазин Николая, запертый с парадного входа, с черного был обнесен стеной и забором. Если уж и забрело несколько мертвяков, так Женя из кузова своей новой игрушкой поможет в пять секунд.

– Нет, – решил я, – в магазин. Не осилить нам ничего другого, а там добро под ногами.

– Хорошо, – вздохнул охранник и принялся выезжать на улицу. Пробираясь по узкому проезду, Марк все-таки умудрился задеть несколько автомобилей, прилежно взвизгнувших сигнализациями, и, сшибая по пути нерасторопных шатунов, покатил прочь из делового центра.

– Что за дети? – осторожно поинтересовалась Женя.

– Дети, – поморщился я. – Отвратное зрелище. Подумал бы раньше, тебя бы точно не взял. Там, метрах в ста, не больше, детский садик. Район спальный, люди с утра детей приводили, ну и кто куда. Представляешь себе картину?

– Не могу, – честно призналась девушка. – Даже не то что не могу, просто страшно картинки такие у себя в голове рисовать.

– Вот и Марк сомневается, – пояснил я. – Гадкое там место, но другого нам с нашими силами век не видать.

Всю дорогу до склада ехали молча. Каждый думал о чем-то своем, вот только кто о чем, сказать было сложно. Марк что-то бубнил себе под нос, как будто убеждая себя в чем-то или споря с неведомым собеседником. Женя отвлеклась от печальных мыслей и сейчас увлеченно комплектовала обойму винтовки семимиллиметровыми патронами из предварительно вскрытого цинка, а Марик, развалившись на матраце, напевал что-то незнакомое. Иногда он начинал вскидывать руки, будто бы дирижируя оркестром, иногда тряс головой, как на рок-концерте, в общем, маялся дурью.

На душе у меня было сейчас особенно неспокойно. Ну никак не выходил из головы тот покойник с крыши. На автомат, себе на лоб, на автомат, себе на лоб. Вздрогнув, я наконец выдрал себя из этой вязкой зыбкой пелены и, схватившись за карту, принялся вновь изучать маршрут. Десять раз уже было все оговорено. Сотни раз мы тренировали все возможные нештатные ситуации, от вала мертвечины до пробитого колеса. Мною лично было проложено три обходных маршрута, на случай серьезных заторов на дорогах, и казалось, что карту я уже знаю наизусть. Тут направо, за длинной зеленой пятиэтажкой перевернутая «газель», перегородившая две полосы, так что не гнать, а ехать аккуратно в крайнем левом ряду. Дальше разграбленная автозаправка. Не наших рук дело, мы-то все культурно выносили, и Женя дверь ящиком привалила, а тут выбитые стекла, остовы от колонок и все еще горящие языки пламени. Столько горючки на ветер, это не голову надо иметь, а пустое ведро на плечах. Отличаемся мы все-таки от тех, что позже нас тут были, в выгодную сторону отличаемся. После нас все чисто и гладко, а после них пепел. Ну и кто после этого мародеры? Так, стоп. Колонка горит, да и машины вон стоят недалеко, три внедорожника типа наших, только что-то на борту намалевано. Непонятно, то ли череп, то ли просто рисунок…

– Всем приготовиться к бою, – заорал я и, повернувшись к Марку, резко крутанул руль влево, заставил грузовик накрениться и подставить под пули деревянный борт.

– Твою мать, Марик, жив? – Марк ударил по педали акселератора, заставив мотор надсадно взреветь, и машина рывком пошла вперед.

– Жив, – охнул Марик, спешно надевая бронежилет. Делать это лежа было ой как непросто, однако скептически настроенному админу это не мешало. – Что это было?

– Не уйдем, – сморщился я, видя, как взметаются вверх стрелки прибора. – У них там джипари импортные, враз догонят.

– Что предлагаешь? – поинтересовался Марк, с трудом вводя в поворот тяжелый грузовик.

– В переулок давай, – кивнул я, указывая на маленькую улочку, уводящую в глубь района. – Там встанем во дворе и встретим их, как полагается. Они же что думают, мы драпаем, значит, ответить не можем, а с нынешним арсеналом мы до морковкиного заговенья будем отбиваться.

– Если обойдут, – Марик в кузове вовсю колдовал с пулеметом, быстро набивая запасную обойму.

– Да ну, – отмахнулся я. – Ты же видел, палили чуть ли не в молоко, только чтобы кабину задеть, да очухались вроде не так быстро. Шантрапа или криминал какой. Ты же помнишь, что капитан говорил? Нет в городе войск, окромя сводников.

Грузовик взвизгнул тормозами и, закатившись за большие раскидистые кусты, встал боком к проезду, скрытый от посторонних глаз зеленью. Убедившись в отсутствии бешеных, мы начали быстро выгружаться, краем уха слыша все нарастающий гул автомобильных двигателей.

– Кинулись все-таки, твари. – Я зло сплюнул на землю и, щелкнув затвором автомата, начал командовать: – Марк, ты со мной, вон к той парадной. Окна ее как раз выходят во двор, а дальше стенка глухая. Засядем там и вытащим их из машин. Очень нам до них будет удобно доставать. Марик, ты по кругу, и вон к той детской площадке. Засядешь там, и как только они выскочат, кроши, да патронов не жалей. Главное запомни, нам их пугануть надо, а не перестрелять.

– А я? – напомнила о себе Женя.

– Ты… – замешкался я. Рев двигателей слышался все ближе и ближе.

– Ты чеши вон в те кусты, – я рукой указал на дальний угол двора, где два дома смыкались буквой «Г». – В этом доме две парадные рядом. Одна на этажи, вторая проходной и сразу на улицу. Если не сложится, уедешь легко и незаметно. Тебе палить без толку не надо, ищи главаря. Крысы они, без головы тут же растеряются и разбегутся, а нам того и надо.

– С чего ты взял, что они вообще как-то струсят? – поинтересовался отдувающийся Марк, бегущий рядом со мной к подъезду.

– Да с того, – кивнул я, потянув ноздрями воздух. – Нормальные люди по проезжающим просто так палить не будут. Патроны, в конце концов, поберегут.

– Ладно, – кивнул Марк, – заходим?

– Ага, – я еще раз принюхался. Подъезд как подъезд, ни тебе запаха мертвечины, ни гари. Сыро просто. – Кажется, повезло, вроде чисто.

Краем глаза отметив, что Марик с разбегу рухнул в кусты, даже не удосужившись проверить их на наличие шатунов, я зло выругался.

– Дурак.

– Зато девка хороша, – кивнул в сторону удаляющейся фигурки охранник. Женя, хоть и в спешке, но повела себя по-умному. Обежав свою точку, не выпуская из рук автомат, она быстро проверила подъезды, остающиеся у нее за спиной, и только после того, как заблокировала двери камнями, забив их пинком ноги под край двустворчатых дверей, пулей бросилась в кусты. И ведь болтающаяся позади винтовка не помешала.

– Хороша, – согласился я, наблюдая, как во двор на полном ходу вламываются два черных внедорожника. – Главное, чтобы эти не заметили.

– И не заметят, – Марк пинком выбил оконное стекло и, встав на колено, выдал очередь по крыше одной из машин. Из нее тут же высыпали люди, стараясь укрыться за массивными колесами.

Шквал автоматной пальбы заставил рухнуть на бетонный пол. На голову посыпались осколки.

– Заметили, – ухмыльнулся Марк.

Подняв руку с автоматом над головой, я, не поднимаясь с пола, принялся поливать неприятеля внизу, вызвав новую волну грохота. Марик и Женя пока что молчали.

– Затихли вроде, – шепнул охранник, прислушиваясь к ругани во дворе. – Не ожидали. Что дальше?

– Дальше ждать, – шепнул я. – Если Марик не включился, значит, сидят плотно. Женя тоже молчит.

– Эй, вы, – вдруг раздался хриплый голос снизу. – Вы кто такие вообще?

– Оба-на, – покачал я головой, – сначала палят почем зря, потом интересуются.

– Не твое дело, – заорал Марк в ответ. – Ехали, никого не трогали. Тут вы палить.

Снова воцарилась тишина, видимо, бандиты внизу совещались. Наличие автоматического оружия у их противников сбило негодяев с толку, и лезть под автоматный огонь, видимо, никто из них не рвался.

– Это наш район, – вновь подал голос хрипатый. – Вам тут делать нечего!

– Да ну? – подивился Марк. – И кто же нам это запретит, уж не ты ли?

– А хоть бы и я, – послышалось с вызовом. – Вас, судя по всему, двое, а у нас восемь стволов. Предлагаю следующее…

– Ишь ты какой грамотный, – хмыкнул я, проверяя, на месте ли запасные обоймы. – Уже посчитал.

– …сейчас вы выходите сами, бросаете оружие и валите восвояси на все четыре стороны. Мои ребята вас не тронут. Нам нужно только оружие.

– Конечно, оружие, – подмигнул мне охранник. – Мы сейчас выйдем, а вы нас ухлопаете. Раньше стреляли, пока знакомы не были, так почему бы не продолжить в том же духе?

– Обещаю, – вновь отозвался главарь. – Ребята вспылили, думали легко возьмут, без затрат, а вы больно шустрые. Следовательно, уважения заслуживаете, а что нынче признак уважения, как не жизнь?

– Эй, уважительный, – не выдержал я. – Ты, я смотрю, такой смелый, спрятавшись. Покажись хоть, чтобы видеть, с кем говорим. Из автоматов мы не так уж тебя и достанем, если боишься.

– Отлично, – шепнул Марк, – показаться должен. Сейчас это что-то типа слабо и западло перед своими. Сдрейфит, так еще и сместят по-нехорошему. Нравы у них.

– Хорошо, – заорал Хрипатый. – Сейчас я выхожу и считаю до десяти. Если хоть один ствол в окне нарисуется, то свинцом по макушку нашпигуем. Понятно?

– Куда уж непонятно. – Я зажмурился и скрестил пальцы. Ну, малыш, только не подведи.

– Снайпер! – Заорал кто-то из бандитов, видя как Хрипатый, долговязый мужик в синем спортивном костюме, падает на асфальт.

Второй выстрел не заставил себя долго ждать, и кто-то в голос завопил, видимо поймав пулю.

– Сейчас будет паника, – улыбнулся я, наблюдая за шевелением около машин.

Рыкнул, заработав пулемет, это Марик наконец увидел цель. Марк, забежав на этаж выше, вновь выбил стекло и принялся наводить порядок внизу.

Бандиты начали разбегаться в разные стороны. Кто-то было попытался завести машину, но тут же рухнул головой на руль, расплескав мозги по лобовому стеклу. Отстреляв первую обойму, я перекатился на другой угол лестничной клетки и, прищелкнув новую, дал новый темп. Вскоре выстрелы снизу стали реже, ну а потом и вовсе прекратились.

– Эй, придурки, – заорал я. – У вас там много свежей крови. Самая вкусная мертвячья еда. Сейчас шатунов поблизости, конечно, нет, да и патронов у вас, кстати, немного. Мертвые позже появятся. Все мои люди сидят в укрепленных, недоступных для мертвецов местах, так что держать вас на привязи нам труда не составит. Выбирайте: или быть сожранными мертвецами, или бросать оружие и чесать отсюда во все лопатки. Свою жатву мы сняли.

С укрепленными местами я, конечно, лукавил. В самой выгодной позиции находились мы с Марком, засев на площадке многоэтажки. Более или менее устроилась наша снайперша, а вот пулеметчик был открыт всем ветрам. Если бы не раздолбайство бандитов, то засечь его было делом считанных секунд, но Марик благоразумно молчал, выжидая, и бандиты не сдержались.

– С чего нам верить тебе? – заорал незнакомый мне голос. – Крапиву ты завалил без зазрения совести.

– И тебя завалю, если брыкаться будешь, – откликнулся я с высоты третьего этажа. – Мы первые не начинали, ехали себе по делам, никого не трогали, а то, что район вдруг ваш стал, так это бабка натрое сказала. Ну так что, мертвяков ждем или выходим с поднятыми лапами?

– Выходим, – послышался ответ, – но если стрелять в безоружных будешь, сукой конченой прославишься. Людская молва, она быстрая.

– Твари, – я сморщился, слушая это жалкое бормотание. Затем уже громче, чтобы слышали все: – Выходите, не сомневайтесь. Время-то не ждет.

Чертовы трусы понесли минимум потерь. Один, кучерявый темный мужик с бородой, получил ранение в руку, остальные пять бандитов остались целехоньки и сейчас боязливо показывались из укрытия, бросая на землю оружие. Автоматов у них, правда, оказалось всего три, хотя я ожидал большего. Остальные кидали перед собой пистолеты, какие, с высоты было не разглядеть, и вскоре внизу образовалась немаленькая горка оружия.

– Все вышли? – поинтересовался я. По всему выходило, что все. Один лежал мертвый, с развороченным черепом за рулем, второй, напустив багровую лужу, лицом на асфальте, остальные же картинно, как на ладони, закинув руки за голову прямо перед нами.

– Марик! – заорал я.

Грохнул пулемет, даже при свете дня засветившись сполохом огня, и один за другим джентльмены удачи повалились на землю.

Привлеченные свежей кровью, в дальнем конце двора появились первые бешеные, еще вялые, но уже упорно бредущие к добыче.

– Рвем, – кивнул я Марку. – Скоро здесь будет горячо.

Бежали по лестнице мы удивительно быстро. Впереди я, большими прыжками перескакивая через три ступеньки, а за мной охранник. Одышки у старика как не было, мчался как молодой и под конец, умудрившись обогнать меня на втором этаже, это с его-то четвертого, первым выскочил во двор.

С другого конца двора появилась улыбающаяся Женя, которой я показал большой палец, и Марик с пулеметом на плече.

– Я правильно тебя понял, Константин? – поинтересовался он, когда мы поравнялись.

– Да, – кивнул я, – даже не сомневайся. Эти типы первыми начали стрельбу. Они так же легко могли пустить нам пули в затылки, если бы кто-то из нас отвернулся. Они хуже бешеных, те хоть играют честно.

– Как я его? – Это уже Женя, гордо задрав подбородок.

– Отлично, – похвалил я девушку. – Ты была нашей козырной картой и сыграла в нужный момент. Теперь все грузиться и до базы.

– В магазин не поедем? – удивился охранник, заводя двигатель.

– Нет, – покачал я головой. – Да и назад надо ехать оглядываясь, как можно путанее. Тут всего две машины, а было три.

– Думаешь, дружки хватятся?

– Непременно. – Я принялся обходить трупы лежащих и, после контрольного выстрела в голову, обшаривать карманы. – Пока они еще ничего не поняли, даже если нашу пальбу слышали, а потом, когда восемь бойцов не дадут о себе знать, даже самый тупой из них сможет сложить два и два, и явятся они за нами с более серьезными силами. Вы пока оружие собирайте, не лишнее оно.

Тряс я бандитов не зря. Помимо стационарной рации в одной из машин, я нашел еще два сателлита, один из которых находился у главаря. Так же в общей куче оказалось шесть обойм от АК, и четыре от ПМов, которыми были вооружены покойные бандиты. Арсенал стремительно увеличивался, а вот продовольственные запасы таяли с каждым днем, да теперь еще эта банда на мою голову. Их район, видали что удумали, да и губа у них далеко не дура. Есть тут, похоже, лакомый кусочек, да такой, что палят во все машины, мимо проезжающие. Нападение на нас наверняка было не первым и не последним. Знать бы только, в чем тут бандитский интерес?

Наконец, погрузившись, мы выехали со двора, оставляя за собой изрешеченные внедорожники и бандитов на асфальте, а я поспешил поделиться своей догадкой с Марком.

– Интерес, говоришь? – Поднял он бровь. – Может, просто грабежом занимаются. Ползают по квартирам, золотишко там, техника. Район-то тут, как погляжу, не из бедных.

– Район не из бедных, – согласился я, – но больно уж нервные. – Если те же шубки или телевизоры, то не такие уж они и ценные, коли за спиной с полсотни шатунов тебя за них рвать будут.

– У бандитов своя логика, – пожал плечами охранник, бодро гоня грузовик по широкому проспекту. – Кто до чужого добра был жаден, тот и сейчас таким остался. Для них же в этой ситуации что? Рай полный. Ни тебе полиции, ни войск. Сами себе короли. Вон, тот же Крапива, или как там его, ну длинный в спортивках, вылез же, и не просто так. Хороняка, авторитет завоевывал.

– Ну не знаю, – не согласился я. – Не такой уж этот Крапива и дурак был, раз за место под солнцем бился, да и лез он не под пули. Мы на лестничной клетке как в ловушке были. Если бы не Женя наша да Марик, сейчас наши бы трупы там лежали, на прикорм.

– Мужики, чего рядите? – поинтересовался Марик из кузова. – Если сеть еще не вырубили, найду планы и трассы этого района и покумекаем. Может, клад там зарыт боярский.

– Или нефть нашли, – в тон ему повторил я, чем вызвал улыбки на лицах товарищей. – Действительно, гадать не стоит, но как приедем, займись.

– Что на повестке дня, командир? – бодро поинтересовалась Женя. Казалось бы, прошедшая потасовка нисколько девушку не расстроила, а лишь укрепила дух и статус в команде. С тем, памятным выстрелом из тылового обеспечения Евгения уверенно перекочевала в штурмовую группу.

– Сейчас попытаемся заскочить в хозтовары, бытовая химия нам не помешает, да и бородачи обещали шутих наделать, – пояснил я. – И вообще транспорт надо искать нормальный. Наш старичок хорош, но на нем особо не навоюешь. Потом на базу и обед, а затем планирование операции по спасению связиста с соседями. Женщину с ребенком без вариантов вытаскивать, и технарь кадр ценный. Нам бы его в команду, могли бы что посерьезнее завертеть.

– Например? – поинтересовалась наша боевая подруга.

– Например, что-нибудь, чтобы до Новгорода пробивало. Может быть, военные и разбежались, но недалеко. По-любому за техникой вернутся, кто выжил, разумеется. Мы все сейчас перешли на тот уровень, где главное, чтоб не кусали.

– Селекция, значит, прошла, – скривился Марк.

– Можно сказать и так, дружище, – печально кивнул я, смотря в окно.

После последних слов охранника разговаривать мне абсолютно расхотелось.

Магазин хозтоваров, под завязку забитый различными порошками и моющими средствами, по сути, являющийся обычным ларьком, вынесли сразу, особо не задерживаясь. Женя почти буднично перестреляла всех более или менее активных шатунов, нашедшихся на свою беду в зоне видимости, а Марик прицепил к двери буксировочный трос. Хрустнув, дверь вывалилась с солидным куском стенки, открыв для нас широкий проход для погрузки. Решив отвлечься, я вылез из машины и, встав в общий конвейер, принялся перекидывать коробки. Сначала погрузка шла по списку, а далее пошли средства для мытья посуды, губки, порошки и еще тысячи мелочей, на которые в обычной жизни внимания не обратишь, а коснись, нет их, и ты как без рук. Вторая погрузка прошла значительно бодрее и заполнила грузовик под самую завязку, так что Марика пришлось пересаживать в кабину.

– Сяду тебе на колени, он и поместится, – уверенно заявила Женя, а мне оставалось только качать головой.

Вот тебе и две задачи, на решение которых может уйти немало времени. Первая, и самая важная на данный момент, это разумный умерший, как ни дико это может звучать. Парень явно просил пристрелить его. Но как, как столь сложные процессы могли происходить в давно умершем теле, понять я был не в силах, из-за чего терзался все больше и больше. Второй проблемой была если не поселившаяся по соседству шайка уголовников, то сфера их интересов. Слишком уж хорошо они были вооружены для обычной шпаны, да и предполагаемый хабар в брошенных квартирах явно не стоил свеч. Что-то там было посерьезнее, да и не их ума дело. Скорее не правили они там, а стерегли, как псы цепные, а автоматы им выдали, чтобы пистолеты не отняли.

Шум будет, будут розыски, начнут трясти каждый уголок и в один прекрасный момент напорются на нашу базу, неизбежно это. Сколько до этого осталось времени, понять сложно, но за тот мизерный срок, что остался, следует так мускулами обрасти, чтоб не подумали и сунуться. Жалко, пулемет один был, а то настрогать вышек да выставить охранение, какой-никакой, а аргумент.

– Костик, ты чего? – Марк тряс меня за плечо. Оказывается, охранник уже несколько раз окликал меня, но я, монотонно передавая коробки, как будто ушел в себя и не отвечал.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Что-что? Закончили. – Марк кивнул в сторону старика ГАЗа, чей кузов был заставлен коробками от борта до борта. – Забили уже напрочь, – пояснил он, – слава богу, хоть легкое все. Я тебя зову, зову, а ты словно заснул.

– Устал я что-то, – виновато улыбнулся я. – Сейчас доедем, и я на боковую, на часик.

– Это да, – поддержал меня охранник, залезая на водительское сиденье. – Стопку водки и спать, самое дело сейчас. Мы как раз с мужиками успеем разгрузить и рассортировать все, что добыли.

– Химикам пистолеты выдай, – хмуро попенял я. – Хватит им без стволов по территории шататься. Если будут упираться, скажи, я распорядился, в приказном порядке. Чтобы в туалет… нет, чтобы спать ложились и то с оружием, а то от их в меру пацифистского настроя тошнит. Покажи заодно, где у «макара» предохранитель, а то беду накличем.

– Сделаем, – заверил меня Марк. – Ну? Все разместились?

– Все, – не обращая внимания на мои вялые возражения, Женя уверенно вскарабкалась мне на колени и обняла за шею. На ее место уселся Марик, с сожалением расставшийся с пулеметом. Он сначала хотел ехать с ним в обнимку, но я решительно воспротивился, указывая на то, что и так места нет, а он тут с этим железом. Админ расстроился, но в итоге оружие перекочевало в кузов, а в кабине стало существенно просторнее.

– Как ты думаешь – игриво поинтересовалась девушка, – чем там сейчас Николай с Машей занимаются?

– Как чем? – даже удивился я. – Что могут делать два нормальных половозрелых человека, причем пола-то различного, находясь в одном помещении, а точнее на кухне? Конечно же варят обед!

Снился мне странный сон. Будто я это и будто не я вовсе, а кто-то другой в моем теле. Жить дает да посмотреть, что вокруг делается, а в остальном ни-ни. Сиди, мол, Костик, и не высовывайся, если жить хочешь, а я пока тебя как пиджак буду использовать. Обещаю не пачкать, не рвать и, возможно, верну, но далеко не факт. Просыпался я тоже тяжело, как будто выныривал из омута. Стараюсь наверх, к свету, к воздуху прорваться, а тяжело. Давит на грудь, так что ребра трещат да в глазах круги.

Из тревожного сна выдернул меня задорный женский смех. Это Маша, шествуя мимо под руку с Николаем, вдруг рассмеялась, будто пригоршня маленьких стеклянных колокольчиков задергалась на бечеве. Увидев, что я проснулся, парочка постаралась как можно быстрее удалиться, но не тут-то было.

– Что на обед? – недовольно поинтересовался я, открыв один глаз, а сам-то рад-радешенек, что из тревожного забытья вырвался.

– Суп из шампиньонов, – начала в смущении перечислять Маша. – Картофельное пюре и килька в томате на второе.

– Достаточно. – Я сел на кровать и потер руками глаза. – Нога у тебя, смотрю, совсем уж скоро пройдет. Это хорошо. Будем тебя к другим делам привлекать.

– Это решительно невозможно, – взвился Николай, встав на защиту своей подруги. – Маша – удивительный кулинар. Буквально из ничего может королевский обед приготовить! Нельзя ее от кухни отлучать, потом есть не сможем.

– Значит, так, герой-любовник. – Я встал и, накинув рубашку, придал своему лицу как можно более суровое выражение. – Дела ваши амурные мне побоку, но если еще раз будете ржать в помещении, где люди отдыхают, неделю у меня будете в собачью вахту стоять. Теперь кыш отсюда, и чтобы до обеда никого больше не видел.

Парочка, делая большие глаза, в панике убралась вон из комнаты, а я открыл окно и, нашарив в нагрудном кармане пачку сигарет, закурил.

Есть хотелось до невозможности. Не знаю уж, чем был вызван мой волчий аппетит, утренними ли переживаниями или чем-то еще, но за кусок колбасы готов был морду набить и с этими мыслями принялся одеваться.

– Здравствуйте, господин капитан, – я расплылся в улыбке и щелкнул каблуками. – Каким ветром в наши пенаты?

Массивная «восьмидесятка» во двор пройти не смогла и стояла на въезде, напрочь перегородив ворота. С капитаном приехали двое. Один скучал на броне, чистя здоровенным ножом яблоко, второй торчал из люка, слушая эфир. Горин пожал протянутую мной руку.

– Да вот решил навестить, – пояснил он. – Катили мимо, дай, думаю, проведаю старых знакомых.

– Это завсегда можно, – кивнул я, – на обед останетесь? И вас накормим, и ваших бойцов, мы народ не жадный.

– Оставьте патетику, – отмахнулся капитан. – Что за стол приглашаете, за то спасибо, не откажемся. Пообедаем, ребята?

Двое парней в бронниках дружно закивали.

– Ну а все-таки? – продолжил допытываться я. – Зачем пожаловали? Не такой ты человек, Горин, чтобы из-за миски супа через полгорода катить. Случилось что?

– Случилось, – кивнул омоновец, – но об этом позже, и если возможно, то наедине.

– Секреты, – улыбнулся я. – Ну пройдем в дом, потолкуем.

Пропустив гостя в дом первым, я принялся устраивать экскурсию по своему хозяйству.

– Ну, Марка ты, положим, знаешь, – декламировал я, идя по коридору. – Вот тут у нас кухня. – Из приоткрытой двери пахнуло, и желудок негодующе заурчал. – Знакомьтесь, это Николай и Мария. Это господин Горин.

– Тимур, – кивнул тот. – Очень приятно.

– Маша, – подмигнул я растерявшейся девушке, – на обед плюс три человека. Дальше по коридору, то место, где дурно пахнет, это наша лаборатория по производству шутих и фейерверков. – Приоткрыв дверь, я заглянул внутрь, мельком отметив пистолеты на поясе. – Господа химики, шибко занятой народ. Развлекаются. С ними познакомитесь за столом.

Горин удивленно приподнял брови, однако ничего не сказал. Не ожидал он, видимо, у нас такой роскоши, как производство взрывпакетов на дому, а мы как та голь, что на выдумки хитра. Знай, господин офицер, наших, офисных работников.

– Тут у нас склад, ничего интересного. В основном консервы да крупы. Вот тут наш штаб и по совместительству пункт связи. Короткая волна, так что номинально, а это Марик, познакомьтесь. – Тимур вновь пожал руку, с любопытством оглядывая разложенные на широком столе карты и чертежи, на которых пунктирными линиями и флажками мы который день усердно прокладывали маршруты. – Последний, но не менее важный член нашей команды, Евгения, наш снайпер и вообще комсомолка и спортсменка, в данный момент на дежурстве, на чердаке. Там у нас фишка и СВУ трофейный. С ней тоже на обеде познакомитесь, ее как раз должны подменить.

– Лихо у вас тут все устроено, – одобрил капитан. – Решетки на окнах, высокий забор, караульный бдит. Так просто и не подберешься.

– Подожди хвалить, – улыбнулся я. – Сейчас жемчужину коллекции показывать буду. – Пропустив Горина вперед, я распахнул дверь, наблюдая за реакцией гостя. – Вот тут у нас, собственно, и находится наша оружейная комната.

– Это же откуда, – ахнул Тимур, – богатство такое? У нас и то чуть больше, а от вас, гражданских, я кроме рогатин и пистонов вообще ничего не ожидал.

– Жизнь заставит, не так раскорячишься, – деловито произнес я. – А что по поводу стволов, так адресок подкинуть не проблема. Мы не жадные. «Калаши» все вывезли, там одна экзота осталась. Нам она ни к чему, а вам сгодится влегкую.

– Ну ты, Константин, даешь, – все еще в легком шоке от увиденного произнес Тимур. – Не ожидал, хвалю. Будешь у нас, с оказией, проведу тебе такой же инструктаж. Авось и впечатлю чем.

– Впечатлишь, – согласился я, – даже не сомневайся. Ну так что, к столу?

– Можно и к столу, – охотно согласился капитан. – Гаврикам только своим скажу, чтобы броню малость отогнали.

– БТР на входе, вместо ворот – это здорово, – хохотнул я. – Лишнего у вас там нету?

– Лишнего нет, – искренне огорчился Горин. – Мы те бэмсы-то кромсали когда, сердце кровью обливалось. Они же нуль с хрустом, чуть ли не с длительного хранения выдернуты были.

– По-другому совсем нельзя было? – на всякий случай поинтересовался я.

– А как по-другому? – улыбнулся мой собеседник. – Бегать позади кормы и орать: господа бандиты, отдайте бое-вую машину, она нам нужнее будет?

– Ну почему же сразу орать? – сконфузился я.

– А потому, – расхохотался Тимур. – Шумно там внутри.

После обеда разместились во дворе, вынеся на свежий воздух пару стульев и пару жестянок пива.

– Хорошо, – вздохнул я, щелкнув кольцом на банке. – Прямо как в лучшие годы.

– Хорошо, – согласился Тимур, проделывая со своей банкой ту же операцию. – Я собственно к разговору.

– К разговору так к разговору, – кивнул я, отхлебывая пиво. – Самому, право слово, не терпится узнать.

– Новости странные, – нахмурился капитан, – если не сказать больше.

– Не томи, – поторопил его я. – Я уже расстраиваться начинаю, а еще толком ничего не узнал.

Некоторое время молчали, отхлебывая холодное пиво из банок.

– Помнишь, – наконец начал Тимур, – я тебе еще тогда, на проспекте, после сцепки с бандитами про ход дел рассказывал?

– Помню, как не помнить. Страху тогда натерпелись, хуже, чем с мертвяками.

– Нет ничего хуже негодяев, на чужом горе наживающихся, – покачал головой капитан. – Вспомни ту же Фукусиму, когда реактор у японцев грохнул. Ты представляешь, у них даже цены на продукты питания тогда не поднялись, а у нас?

– Что у нас? – не понял я.

– Да взять тот же теракт, когда мусики в аэропорту московском пояс рванули? Сволочи наши, что в таксистах, просили за поездку до тридцати тысяч, да лохотронщики зоновские тут же активно начали людей под эту гребенку на деньги разводить.

– Печально, – кивнул я. – Неужели у нас везде так?

– Почти, – хмыкнул Тимур. – Хохма в свое время ходила среди бойцов, что некоторые люди до сих пор живы, потому что пристрелить их попросту незаконно.

– И что теперь? – улыбнулся я. – Будешь олицетворять добро с кулаками?

– Вряд ли, – капитан отхлебнул из банки и потянулся к пачке сигарет. – Своих дел выше крыши, но мимо мерзости не пройду и патронов на них жалеть не стану.

– А мы тут намедни килограмм тридцать герыча сожгли, – поделился я.

– Да ну? – улыбнулся Тимур. – И как? Хорошо горело?

– Горело хорошо, – кивнул я, – воняло только сильно, а так ничего, вполне себе костер получился.

– Я вот к чему это клоню, – наконец начал раскрывать карты капитан. – Ехать отсюда надо, рвать что есть духу. Эфир мы периодически слушаем, так что в курсе дел в городе, насколько это возможно. Зэки к городу подходят. Смердит он, шатунами кишит и нечистотами, и вскоре самая простая болезнь здесь будет не иначе как бубонная чума, но добра столько, что лезут и лезут. Север перекрыт криминалом. Там и обычные зэки, и часть боевиков с Кавказа, и много еще чего интересного. Герыч этот, скорее всего, их.

– Дырок много было в том седане, – намекнул я.

– Думаешь, есть еще робингуды? – хмыкнул Горин. – По мне, так обычная разборка была. Трон им все не попилить.

В задумчивости я пожевал фильтр уже почти докуренной сигареты.

– Все равно бы я этого стрелка со счетов не сбрасывал. Вон у меня, к примеру, нет-нет, да пополнение организовывается. Завтра едем выручать еще народ, благо тут недалеко.

– Слушай, Константин, – вдруг подмигнул мне Тимур, – а не про твоих ли ребят весь зэковский эфир орет? Приехали, мол, на грузовике, бригаду положили, пулеметы, мол, у них имеются и народ крайне серьезный.

– Про моих, – улыбнулся я. – Только не в том наша вина, что славу такую нашли. Ехали по делам, никого не трогали, примус починяли, а они давай по нам лупить. Пришлось объяснять, что нехорошо так делать.

– Уходить будем, – наконец решился капитан. – У меня тут двадцать бойцов, транспорт, гражданских еще на шее человек тридцать. Обстановка все хуже и хуже с каждым днем, и даже не из-за наличия мертвяков. С ними уже и смириться успели. Шатаются по периметру, рожи пучат, да особых беспокойств не доставляют, а вот с людьми хуже. Вчера, к примеру, блокпост у ворот обстреляли, так что в наличии двое «двухсотых». У вас пока спокойно, но для серьезного штурма ваш заборчик что бумажный. Прознают, где сидите, и выбьют с боем.

– Зачем мы им? – поинтересовался я. – Из ценного – десяток стволов да антикварный грузовик.

– Стволы всегда в цене, а сейчас особенно, – начал выдавать свои идеи Горин. – Баб у вас, смотрю, две, да и мужиков не калечных в наличии имеется. Рабский рынок, судя по эфиру, очень даже практикуется. Кому-то надо выгребные ямы чистить или полы подметать, а кому-то, может, и гарем собрать. В общем, для воспаленного воображения добра у вас предостаточно.

– Мы еще посмотрим, чье воображение более воспаленное, – скривился я. – Предупреждение твое учту, охрану усилим. Выставим на крышу пулемет на всякий пожарный. То-то будет потеха, коли гости непрошеные пожалуют.

– Ты никак тут жить собрался? – ахнул Тимур. – В своем ли ты уме? Тут же со дня на день ад начнется, когда зэки друг на друга кинутся, а если еще и договорятся, так вдвойне хуже.

– И что ты предлагаешь?

– Бежать.

– Как? Ты же сам говорил, что город практически перекрыт?

– Вот именно что практически, – хитро прищурился Горин. – Идея у меня есть на этот счет просто замечательная, а увидев сегодня твою оружейку, так и вовсе блестящая. Пойдем спокойно, никто и не рыпнется. Ты мне только адресок тот подкинь, где остальные стволы лежат, а я уж расстараюсь.

– Так, – я открыл вторую банку и протянул ее своему собеседнику. – Вот именно с этой минуты прошу поподробнее.

Выезжать на последнюю в этом городе спасательную операцию решили опять же затемно, дабы проблем себе не создавать. И так пятки горят, а тут еще мертвяки слоняются. С Гориным переговорили много. Обсуждали и продовольствие, и медикаменты. Планировали возможные точки для создания коммуны, в основном в Выборгском направлении.

– Места там замечательные, – вещал Тимур, закинув ногу на ногу. – Хвойный лес, песочные пляжи, выход на воду. Помяни мое слово, если и возобновится торговля или перевозки пассажирские, то точно на воде. Самое безопасное сейчас место.

План у капитана был дерзок и абсурден, но именно из-за своей наглости и нелепости мог сработать. Предполагалось собрать группу, чем больше, тем лучше, и, нарядив их в форму местного ОМОНа, двинуть колонной на выезд из города.

– Машин на хранении у меня шесть, – пояснял капитан. – Два бэтээра на ходу, два в спешном ремонте и два «Урала». Формы и бронников предостаточно. Кого хочешь нарядим, а вот со стволами напряженка. Мужики, когда по семьям побежали, автоматы с собой не преминули прихватить. С ними и спокойнее вроде, а у нас теперь недостаточно. Вот сколько у тебя сейчас человек?

Я быстро посчитал в уме.

– Если все срастется, то десять, но ребенок и три женщины.

– Дети не в счет, они отдельно в бэтээрах поедут, чтоб шальную пулю не словить. Бабу под бронником и в шлеме с маской за мужика выдать легче легкого. Ну а теперь представь картину маслом. По городу, в направлении укреплений криминала местного двигается колонна с отрядом полиции особого назначения количеством в шестьдесят рыл. Представил?

– Представил, – кивнул я. – Только вот смысла в этом особого не вижу. Ты же сам говорил, что у тебя семьдесят процентов насквозь цивильные, да и мои рекруты за бойцов тертых вряд ли сойдут. Не умеем мы воевать.

– Да воевать и не придется, – потирая руки, успокоил Тимур. – Ты сам подумай, кто в здравом уме и трезвой памяти на такую толпу спецуры дернется? Сами ворота откроют и проход дадут, а докладывать, что девки у нас под шлемами, нам без надобности. Подойдем четырьмя «восьмидесятыми» и двумя «Уралами», да так чтобы гроздьями свисали с брони и оружием светили, и вежливо так попросим показать, где у них тут библиотека. Под стволы переть не будем, а так, порисуемся. Дадим десять минут на раздумье, по истечении которых пообещаем на британский флаг порвать, они и растают. Ну как тебе?

– Опасно, – поморщился я. – Ну а как если пошлют нас по матушке и из всех стволов палить начнут. К ним тоже не особо и подберешься, чай, бетон, а не картонные коробки.

– Трусы, трусы они, – хлопнул себя по колену капитан. – С трусов и спрос невелик. Чего ради им под пулями ложиться, когда можно угрозу к чертям собачьим из города выпустить, к тому же сама угроза, даже наоборот, хочет их зону влияния покинуть.

– Авантюрист вы, ваше превосходительство, – улыбнулся я. – Другие-то планы отхода есть?

– Думали, – серьезно кивнул мой собеседник. – Четыре стороны у нас, и эта самая простая. Вот смотри, – вытащив из кармана разгрузки карту, капитан начал показывать свою идею предметно. – С одного конца лавина шатунов. Завязнем в бою и только поиздержимся. Сунулись мы как-то туда, еле ноги унесли, так что это направление сразу вычеркиваем. Со второй стороны попросту не проехать. Завалы из автомобилей по всем направлениям, будто специально кто-то каверзу мерзкую устроил. Там не столько опасно, сколько работы на месяц, а за тот месяц может много чего нехорошего приключиться. Третья сторона вроде бы всем хороша, окромя одного.

– И чего же?

– Бункер там.

– Какой? – насторожился я.

– Самый взаправдашний, правительственный бункер, где вся городская верхушка отсиживается. Все подступы к нему, все улочки и закоулки простреливаются, и та банда, на которую вы нарвались, поверь мне, цветочки. Дальше стоит публика посерьезнее, и с нашими силами нам там делать нечего.

– А если договориться? – настаивал я. – Мы же на их владения не претендуем. Проскочить бы мимо поскорому и на том спасибо.

– Договориться пробовали, – пожал плечами Тимур, – даже парламентеров посылали, только вот не вернулся оттуда никто.

– Вообще?

– Вообще. Рации молчали, техники, на которой ушли, не видно, да и сами бойцы как сквозь землю провалились.

– Значит, север?

– Север, – кивнул капитан. – На нашей стороне преимущество, видимая численность и мнимый профессионализм. По сути – это высшей степени наглость и игра на доверии госпожи удачи, но шанс есть, и я его упускать не собираюсь. В принципе я же тебя не принуждаю. Вольному воля. Коли хочешь в этой выгребной яме сидеть, так флаг тебе в руки, ну а ежели захочешь к нам присоединиться, то не прогоним.

– Хорошо, – вздохнул я. – Выложу завтра вечером своим людям твой план, попытаюсь обосновать и, кого смогу, уговорю. Плохо только, что еще люди в городе остались. Уверен почему-то, что вот помощи им уже не дождаться.

– Не расстраивайся, Константин, – капитан похлопал меня по плечу. – Всех на этом свете не спасешь. Кому могли, тому помогли. Никто упрекнуть потом не сможет, что по норам сидели и на все это безобразие сквозь пальцы смотрели, да и план мы с тобой выполнили по максимуму.

В машину сели трое. Я на пассажирское, на всякий пожарный нацепив бронежилет, за рулем по сложившейся уже традиции Марк и Марик на заднем сиденье. Оба, кстати, бронежилетами пренебрегли. Марк, сославшись на лишнюю тяжесть, а Марик просто забыл его взять из оружейки.

– Красавец, – отчитывал я админа, когда ворота поползли вбок, выпуская наш внедорожник на улицу, – голову бы еще забыл в тумбочке, как проснулся.

– Я случайно, командир, – канючил Марик, сжимая цевье автомата.

– Знаю я ваше случайно, – отмахнулся я.

С тех самых пор, как на общем застолье меня выдвинули в командиры группы, называли меня в основном старшим или командиром, что, с одной стороны, не могло не льстить, признали все-таки мои таланты, а с другой – иногда напрягало. Остались, впрочем, и те, кто хоть и признавал мое старшинство, но продолжал называть по имени, за что я им был весьма признателен. Одним из них был, естественно, Марк, самый старый мой товарищ из всей честной компании, собравшейся под крышей нашей теперь уже точно временной базы, ну а второй, естественно, была Женя. Авторитетов девчонка почти не признавала, но голоса ра-зума слушалась и особых неприятностей не доставляла.

– Останешься на базе, – напирал я.

– Нет, поеду, поеду и все, – Женя топнула ножкой. – Ты там без меня пропадешь, сожрут или ногу сломаешь.

– Обещаю быть аккуратным, – заверил ее я, – даже бронежилет надену для твоего спокойствия. Да и потом, чем больше вооруженного народа на базе будет, тем мне спокойнее. Дежурство несите по распорядку, по двое. Один на крыше с пулеметом, второй на чердаке. График составлен, так что, барышня, извольте выполнять.

Смерив меня испепеляющим взглядом, который, наверное, был способен прожечь во мне дырку, Евгения, высоко подняв подбородок, гордо удалилась, обидевшись на весь мир в целом и меня, грешного, в частности, но в вопросе формирования спасательной команды я был непреклонен. Вытаскивать людей предстояло из жилого дома, пробиваясь сквозь узкие лестничные пролеты, так что трех автоматчиков должно было хватить. Снайперу, или того лучше, пулемету, в этой операции делать было нечего. Мешаться только будут, да боезапас изводить.

Выкатив на площадку перед воротами, Марк на секунду притормозил, прикидывая, где поменьше шатунов, и, вдавив педаль, пустил машину в галоп.

– Куда ж ты? – ахнул я, видя, как стрелка спидометра скакнула сразу до сорока. – Расшибемся, тут же дворы?

– Извини, – хмыкнул охранник, одобрительно хлопая ладонью по торпеде. – Попривык что-то к грузовику, там ход педалей другой. Сейчас все в норме будет.

Марк не врал. Буквально через пару минут внедорожник перестал дергаться и ускоряться и, плавно шурша мягкой резиной по асфальту, покатил в направлении нужного нам дома. Фары, чудом оставшиеся в целости после последнего нашего панического бегства уверенно освещали путь, выхватывая из темноты заваленные мусором и неубранными прошлогодними листьями газоны и узкие тропинки дворовых проездов. Несколько раз на дороге попадались бешеные, как будто в неком забытье, раскачивающиеся из стороны в сторону и не желающие уходить с пути. Таких приходилось либо объезжать, если такой маневр позволяла местность, либо отстреливать, высунувшись из окна, но мы двигались. Медленно, осторожно, почти крадучись, но метр за метром наша маленькая экспедиция сокращала отмеренное расстояние, продвигаясь в сторону людей, уже более месяца заточенных в собственных квартирах и каким-то чудом еще оставшихся в живых.

Подъезжая к нужному нам двору, я вытащил из нагрудного кармана черный кругляш рации.

– Денис, ты готов?

– Готов, – тут же отозвался радиоинженер. – И не только я.

– Мы на подходе, расчетное время десять минут. Как услышите стрельбу, хватайте чемоданы и к дверям. Как понял меня, прием.

– Понял отлично. Мы все втроем здесь. Катерина с Антошкой вчера спустились.

– Что на лестничной площадке?

– Вроде тихо.

– Так вроде или тихо?

– Да не знаю я. Слушал с полчаса назад, шевеления нет. Запах только мерзкий, а так спокойно.

– Ясно, – вздохнул я, – отбой.

Для комфортной парковки, задним бампером прямо к подъезду, пришлось немного пострелять. В полутьме можно было легко спутать, кто живой, а кто мертвый, но перед тем как поехать, мы прицепили к автоматам диодные фонарики, вместо крепежа, используя прозрачный скотч. Луч фонарика, по сути, высвечивал то пространство, куда должна была лечь пуля, а заодно показывал, в кого приходилось стрелять.

– Двинули, – кивнул я, наблюдая, как последний бешеный кулем с мукой валится на асфальт. – Идем группой, Марик прикрывает спину. Марк, двигатель не глуши, поставь на ручник. Машину мертвяки не угонят, но если придется удирать, нам лишнее промедление без надобности.

– Сделано, – кивнул охранник, хрустнув ручным тормозом. Красная буковка «Р», засветившаяся на приборной панели, послужила сигналом к действию, и, выйдя на улицу, мы бросились к подъезду.

Лестничная клетка первого этажа озарилась искусственным светом. Лампочка, вкрученная чьей-то заботливой рукой, явно не работала. То ли перегорела, то ли окончательно рубанулось электричество, но как я ни щелкал выключателем, но пришлось пользоваться своим освещением. Все четыре квартиры на первом этаже были заперты, так что укрепились в подъезде мы сразу, а вот запах действительно напрягал. Сильный, едкий, по обыкновению тошнотворный, тут он был как никогда концентрирован и бил по нервам не хуже автоматной очереди над ухом. Я прислонил палец к носу, затем показал вверх. Марк кивнул, мол, понял все, и, подсвечивая себе фонарем, начал подъем. Второй этаж, последняя лестничная площадка, отделяющая нас от нужной квартиры, также встретила нас пустотой и запертыми дверьми, а вот третий этаж, в одной из квартир которого располагался Денис с соседями, зияла сразу двумя темными провалами. Откуда пахло больше, понять было сложно, так как подкативший к горлу отвратительный липкий комок начал на удивление резво рваться наружу, и я поблагодарил всех оставшихся на этой земле богов за свою привычку не завтракать по утрам. Мой завтрак, как правило, начинался ближе к обеду и по обилию блюд и количеству еды как таковой больше походил на него, обед становился ужином, а потом следовали ночные перекусы.

– Воняет-то как, – сморщился стоящий на площадке первого этажа Марик. – Осторожнее.

– Не учи ученого, – я направил луч своего фонаря в прихожую ближайшей квартиры. Коридор как коридор, пальто, тапочки, полка с дешевой косметикой. Ничего настораживающего и отталкивающего на первый взгляд нет. – Глянь вторую, – шепнул я напарнику, и тот, аккуратно высветил все ту же мирную картину.

– Не проснулся, сволочь, – кивнул охранник. – Ну что, заходим?

– Давай, – кивнул я. – Бешеный в спину, перспектива не из заманчивых.

В два ствола, шаг за шагом начали продвигаться внутрь, шаря лучами по стенам. Несколько фотографий в аккуратных деревянных рамочках, вход на крохотную кухню. Продукты в холодильнике если и были, то давно уже испортились, да и прятаться там негде. Не в холодильнике же мертвяк засел, право слово. Вот и тамбур перед входом в две комнаты. Одна поменьше, угловая и, по-видимому, спальня, вторая гостиная. Двери нет, вместо нее составные бамбуковые занавески. Оригинально и легко, оценил. Лучи фонарей судорожно шарят по комнате, высвечивая то старый ламповый телевизор, то ветхий трехстворчатый шкаф, еще оттуда и союза советов, круглый стол и четыре стула вокруг него. Все чинно, благородно, чистенько, но бедненько, совково по сути и от этого еще паршивее на душе.

– Спальня, – шепнул я, указывая кивком на закрытую дверь.

– Вижу, – подтвердил Марк, – но дверь-то прикрыта. Что-то не припомню, чтобы шатуны двери за собой закрывали.

– Все равно проверим, – настоял я и со всего маху врезал по двери ногой. Хлипкая деревяшка отлетела в сторону, ударившись что есть маху о стенку, и протестующе скрипнула, а лучи фонарей, осветившие комнату, заставили нас застыть в припадке ужаса и отвращения.

Посреди комнаты на куче гниющей плоти сидело существо. Человеком или даже просто зомби назвать это язык не поворачивался. Комплекцией это нечто походило на крупного мужчину, и на этом все его сходство с человеком заканчивалось. Приземистое, с короткими сильными лапами, изогнутой спиной и сдвинутым назад черепом, оно больше походило на смесь гигантского варана с обезьяной. Каждая лапа имела по пять пальцев, в этом я точно был уверен, так как зверь сидел на полу и держал в передней лапе, абсолютно по-человечески, кусок смердящего мяса, прилежно перемалывал его челюстями, отрывая солидные куски. Морды у твари не было, было лицо, обезображенное, деформированное до неузнаваемости, но лицо. Губы, подбородок, глаза.

Срываясь на визг, Марк заорал:

– Огонь! – и обрушил на тварь град свинца.

– Вот ты ж!.. – вскинув свой «калаш» к плечу, я дернул спусковой крючок.

Стволы автоматов почти синхронно задергались, завыли смертельную песню, а тварь попросту выпрыгнула в окно.

Меня стошнило, Марка тоже.

– Ты видел? – пытаясь отдышаться и вытирая тыльной стороной ладони губы, орал охранник. – Видел?!

– Видел, – я тяжело прислонился к стене и почти на автомате поменял обойму. В дверях показался взволнованный Марик.

– Нашли?

– Ушел сволота, через окно сиганул, – кивнул я в сторону логова неведомого зверя, под завязку набитого человеческими останками.

– Кто? Бешеный? – ахнул админ. – Как же он сообразил-то?

– Не бешеный это был, – замахал руками Марк, – тварь! Мерзкая тварь!

– Кто тварь? – расстроился веснушчатый, почему-то приняв слова Марка на свой счет.

– Да там – тварь, – я вновь махнул рукой. – В жизни такой не видел. Килограмм семьдесят на вид, смесь ящерицы и обезьяны, и у нее здесь гнездо.

– Да ну? – заинтересовался админ и тут же расплатился за свое любопытство, опустошив желудок.

– Много их тут, интересно? – наконец пришел в себя Марк. – Зверюга явно здесь жила и таскала сюда мертвяков, потому и воняет, хоть ножом режь.

– Лучше бы она была одна, – сморщился я, вспоминая отвратительную гримасу зверя, меланхолично пережевывающего мертвую плоть. – Правда, помогла она нам.

– И чем же? – удивился охранник. – Желудки почистила?

– И это тоже. Видел, сколько шатунов во дворе?

– Ну, видел, – пожал плечами Марк. – Штук пять, не больше.

– Вот тот-то и оно. Район спальный, вокруг одни жилые постройки. Ни тебе заводов, ни офисов. Да тут просто море мертвяков должно быть, а их всего пять. Понял теперь?

– Пережрала, – ахнул Марик от вдруг осенившей его идеи. – Она вроде как по пищевой цепочке выше бешеных и жрет их на завтрак, обед и ужин. Мда, не хотел бы я с такой в темном переулке повстречаться.

– Никто не хотел, – отдышавшись, я отлепил себя от стенки и постарался взять в руки. – Пошли давай, нам еще людей выводить.

– Так тварь же во двор выскочила, – в ужасе напомнил Марк, – а у нас там машина и вообще.

– Что вообще? – поинтересовался я. – И что теперь прикажешь делать? В тумбочку спрятаться?

– В тумбочку мы все не поместимся, – в тон мне ответил Марк, – вот тем, что зверюга сейчас по двору скачет, тем бы я не пренебрегал. Что это было вообще?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Но шестым чувством подозреваю, что встретимся мы с такими еще не раз. Прав был Горин, рвать отсюда надо и как можно быстрее.

Выскочив из страшной квартиры, мы в замешательстве остановились. Вторая дверь была все так же открыта и, судя по запаху, не сулила ничего хорошего.

– Вы двое тут, – кивнул я своим товарищам. – Если еще что такое полезет, патронов не жалеть, а я наверх.

Дверь мне открыли сразу. На пороге стоял хозяин, худощавый тип в очках и ветровке, с козлиной бородкой, заплетенной в косицу, и дородная, солидных размеров женщина, из тех, что и коня и в избу.

– Собрались? – тут же начал я. – Ребенка в охапку и за нами. Идете посередине. Не спотыкаемся, не воем. Понятно?

– Понятно, – заверил меня за всех инженер и принялся надевать увесистый рюкзак, а дама умчалась куда-то в глубь квартиры, вскоре появившись вновь, ведя за руку паренька лет семи.

– Как зовут, чемпион? – улыбнулся я при виде ребенка.

– Антон, – выдал мальчик. – Вы нас спасать приехали? Дядя Денис обещал, что нас приедут спасать.

– Не соврал тебе дядя, – хохотнул я. – Готов?

– Готов, – кивнул Антон.

– С богом, – распахнув настежь дверь, я пропустил троицу впереди себя, где их уже поджидали Марк и Марик. Лестничную площадку второго этажа постарались проскочить не задерживаясь, а вот на первом вышла заминка. Чтобы не нарваться на тварь, которая вполне могла прогуливаться около нашего внедорожника, пришлось провести разведку, и Марк с Мариком выскочили наружу, готовые в любой момент открыть огонь.

– Чисто, выходим, – донесся с улицы голос охран-ника.

– В машину, – кивнул я спасенным.

– Дядя, – паренек подергал меня за рукав, – а мы куда?

– Туда, где спокойно, – кивнул я. – Там приятно пахнет и вкусно кормят. По нынешним меркам рай, а не место.

– Это успокаивает, – вполне серьезно закивал мальчуган и вслед за инженером и матерью выскочил во двор. Последним из подъезда вышел я, водя вправо и влево дулом автомата, но, слава богу, стрелять не пришлось. Ушла куда-то тварь, а вместе с ней и бешеные, что вполне могли набежать за это время. Двор был пустой.

Вновь вскрывшиеся обстоятельства заставили если не пересмотреть тактику, то уж по меньшей мере всерьез задуматься о безопасности людей. Если с простыми бешеными, чертовыми шатунами, было все проще простого, а с бандитами и подавно, то странное и отталкивающее в своем омерзении существо, что предпочло разумное отступление вызыванию на неравный и наверняка гибельный для нее бой, заставляло задуматься.

Со шкурным интересом криминала, и не только его, в том районе, где мы оставили львиную долю своей провизии, помог разъяснить вопрос капитан Горин, упоминавший накануне какой-то необычайный подземный бункер, располагавшийся как раз где-то рядом, но от этого вопросов не убавилось. В первую очередь меня волновали очевидные признаки разума, которые начали проявлять мертвецы. Некоторые разбегались из-под колес, другие норовили уйти из зоны огня, а снайпер на крыше так вообще, судя по всему, был в полном сознании и попросил пристрелить себя, не желая более существовать подобным образом. Своим, конечно, языком попросил, ни слова не говоря, но ведь я же его понял? Понял, почти наверняка понял.

Второй пугающей находкой стал тот мутант в квартире, из которой он сделал себе гнездо и затаскивал туда добычу из неосторожных шатунов. В том, что это был именно мутант, я почему-то не сомневался. Ну не встречаются похожие твари в природе. В фильмах ужасов или на полотнах обожравшихся наркоты художников допускаю, но в реальном мире ни-ни.

Третьим же вопросом был сам капитан сводного отряда ОМОНа, человек вроде бы неплохой, но отчего-то не вызывающий у меня особого доверия. Почему? Я сам себе не мог толком ответить на этот вопрос. Ну, во-первых, откуда ему было известно про убежище правительственной верхушки? Не висит же у них в каждом отделении полиции карта с точным местоположением секретных городских объектов. Во-вторых, если такая сложная обстановка вокруг, то откуда он так точно знает расстановку сил в округе? Носа же толком из квартала не высунуть, чтобы на бешеного не нарваться или пулю в лоб от шантрапы криминальной не получить.

Много было вопросов, больше чем хотелось бы, а вот ответов не было, и неясность положения мучила больше всего. Вы скажете, ты слишком подозрительный, Константин. Везде видишь подвох, предательство, ловушку. Я же на это отвечу: так и надо. Общество без лидера, вожака и крепкой руки в виде исполнительной власти рушится в пропасть. Отбрасываются моральные устои, правила приличия, из цивилизованных и образованных людей, народ превращается в толпу баранов, к сожалению конечно, но против истины не попрешь. Где, интересно, те крикуны, которые размахивали знаменами на площади, где те анархисты и антиглобалисты, сидящие в палатках по пути следования президентских кортежей. Да, кстати, а где сам президент? Неужто и его укусил прожорливый мертвяк?

Сидя на крыльце, я смаковал первую за этот день сигарету, отхлебывая из кружки обжигающий кофе. Дел было невпроворот, да и планов множество, но неясное беспокойство терзало меня со вчерашнего дня. Из головы не выходили три вещи, а именно – странный мутант, не пожелавший вступать в единоборство, прозорливый капитан и, как ни странно, бункер. Последнее занимало все больше и больше мыслей, и чтобы хоть как-то прояснить обстановку, я собрал рядом с собой всех, кому мог доверять, а именно Марка, Евгению и Марика.

– Вот что я хочу сказать, друзья мои, – аккуратно начал я. – Масса скользких моментов нарисовалась, и требуется их так обсудить, чтобы кроме нас, тут собравшихся, о них никто ни сном ни духом. Ясно выражаюсь?

Моя маленькая команда почти синхронно закивала головами. Ни дать ни взять, китайские болванчики, каких в былые времена можно было найти в изобилии в сувенирных лавках.

– Что тебя смущает, Костик? – Женя подсела ближе и, отобрав у меня кружку с кофе, отхлебнула. – Горячо.

– А то, – улыбнулся я. – Кофе следует пить только горячим, а еще лучше со стаканом простой воды, без примесей. В одном старом черно-белом фильме немецкий шпион именно так и рекомендовал.

– Не тяни, – забеспокоился Марик, – у нас тут операция на носу, по поводу бегства из сего вертепа, а ты тумана напускаешь.

– Ладно, – сдался я. – Начнем с той твари, которую видели недавно. Вот ты, Марк, ты же со мной тогда стоял, когда мы ее обнаружили?

Марк кивнул, брезгливо сморщившись. Видимо, не только мне не давала покоя картина адского логова, забитого под завязку разлагающейся плотью.

– Что ты думаешь про нее? – кивнул я. – Кто она, по-твоему?

– Не знаю, – развел охранник руками.

– Ну нежить? Зомби? Бешеный?

Марк на минутку задумался, прокручивая в голове картинку тех безрадостных событий.

– Не мертвяк, это точно, – наконец выдал он. – Смердело самым взаправдашним мертвецом, но и только. Пахнут они, а этот вроде нет.

– Еще что подметил? – продолжал я задавать наводящие вопросы.

– Морда, – кивнул охранник, – морда странная. Как будто кто взял кусок пластилина, вылепил лицо, а потом растянул и покомкал. Черты остались, угадать можно, но не человек уже, хоть и был.

– И все? – удивился я.

Охранник вновь задумался, прикусив нижнюю губу.

– В бой не вступил, хоть силы немерено. Судя по количеству мертвечины, что в квартиру натащил, бешеных он проредил изрядно, а с нами связываться не стал. Сиганул в окно и был таков, да и делся потом куда-то.

– Именно, – хлопнул я в ладоши, – из чего могу заключить, что либо совсем неразумен, как будто зверь, либо в башке кое-что да есть. Зомби особо нас не боятся. По дури не подставляются, но и так, чтобы сваливать, прецедентов не было, а он именно что отступил. Увидел стволы, оценил обстановку и решил дать задний ход, да и потом не спешил на глаза показываться.

– Чудо чудное, – кивнул Марик. – Я его, конечно, не то чтобы видел, но очень не хотелось бы с ним еще раз повстречаться.

– Не с ним, а с ними, – уверенно кивнул я. – Скоро их будет много. Сначала вирус, гибнут самые слабые, неприспособленные или особенно смелые. Потом второй этап, косящий тех, кто сумел спрятаться и отбиться, а теперь вот этот жрун. Ни дать ни взять, санитар леса.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Женя.

– Пока не знаю, – поморщился я. – Кое-что не складывается, так что с выводами торопиться не буду, а лучше подойду ко второму пункту нашей приватной беседы, а именно таинственному бункеру, на охране которого стоит чуть ли не весь оставшийся в живых криминальный сброд нашего города.

– Ну бункер, – не понял Марк. – У наших вождей всегда были свои лазейки с хабаром, и в нужную минуту всегда прятались. Самый обычный бункер, так и капитан сказал.

– Капитан, – улыбнулся я. – Не генерал, и даже не министр обороны, а простой капитан сводного отряда милиции особого назначения оказывается в курсе того, где в городе находится секретный правительственный объект. Презабавная история, не находите?

Троица вокруг меня примолкла.

– Вот что я думаю, – продолжил я. – Неспроста это все. Вирус, эпидемия в два захода, обжорка с вытянутой мордой, информированный полицейский. Не договаривает он что-то, но вот что? Узнать бы про всю эту заваруху чуть побольше, сложились бы кусочки воедино.

– И что это изменит? – поинтересовалась девушка.

– Всё, – уверенно кивнул я. – Будем знать, что происходит, сможем от этого избавиться, ну или оберечься, уж, на что сил хватит.

– И как? – поинтересовался Марк. – Предлагаешь в бункер постучаться и поспрашивать? Здравствуйте, мол, люди добрые, уж не вы ли причина всего веселья?

– В точку, – хохотнул я. – Именно так сегодня и поступим. Возьмем транспорт поменьше и тихо скатаемся до магазина. Оптика там была типа биноклей, очень бы пригодилась. Возьмем пару и по крышам, авось, что и усмотрим. Впрочем, дело добровольное. Кто не хочет, пусть остается на базе.

– Я с тобой, – подтвердил админ. – Гадом буду, но дело интересное.

– Я тоже, – согласилась Женя. – Пропадете там без меня, а я, если что, и прикрыть могу, и попугать.

Все обернулись к Марку, который, сидя на ящике, вычерчивал ногой на земле.

– Что уставились? – буркнул он, но потом уже мягче добавил: – Не думал я, что на старости лет сначала в водители запишусь, потом в штурмовой отряд, а теперь еще и в разведку.

– Не прибедняйся, – хохотнул я и подмигнул своему старому приятелю. – Куда мы без тебя теперь, а что устал, так все устали. Отдохнешь еще, на наших похоронах.

Ехать решено было вчетвером, а чтобы не раздувать панику, решили придерживаться моей легенды. Едем, мол, за провиантом, а что машина мала, так на разведку. Кушать-то всем охота. И не то чтобы я своим людям не доверял или Горина в чем-то уличить хотел. Не хотелось мне безумно дураком выглядеть. Посмотрите на него, параноик, трус и недостойный. Ату его, братья, ату!

В качестве средства передвижения решено было взять старый «Ситроен», что стоял во дворе. Выгодно отличался от остальных он только тем, что имел в замке зажигания ключи, и поэтому ни ломать дверь, ни копаться в сигнализации нам было не нужно. Можно, конечно, было привлечь к делу нашего вновь прибывшего радиоинженера, который, признаться, больше всех нас вкупе понимал в тонкостях электрики, но вписывать в дело непроверенного человека не хотелось. Почему я выбрал свою четверку, тут и так все понятно. Марк вообще не обсуждался и был у меня на особом положении. Марик показал себя стойким, не психованным. Трусил, конечно, отчаянно, но от этого и ошибок меньше делал. Ну а Женя, с ней тоже все ясно. Снайпер тут первое дело. Умеет девка стрелять, и ничего не попишешь. Самое главное преимущество забыл, а ведь не следовало. Не болтуны. Сорвется что, сами знают, что идея моя, ну и не будут трепаться и авторитет подрывать. Всяко легче, когда за спиной нормальная команда.

Седанчик оказался с напрочь разряженным аккумулятором, что не особо и удивило. Очевидно, старый его хозяин, выйдя поутру прогреть двигатель, завел «Ситроен», да так и не сложилось у него ничего. Судьба его была ясна как божий день, – мертвый, но автомобилю-то все равно, и прилежный агрегат продолжал молотить вхолостую, пока не израсходовал весь бензин и не заглох, а потом и непотушенные фары свое дело сделали. Канистру бензина оприходовали сразу, залив ее через горловину с помощью обрезанной пластиковой бутылки. Марик с Марком лили, а мы с Женей стояли поодаль да изредка нажимали на спусковые крючки.

– Этот? – ахнула моя боевая подруга, указывая рукой, куда-то в глубь двора, в ту сторону, где рядом с перевернувшимися мусорными баками сидела пара вялых бешеных. В нашу сторону они почему-то не смотрели, и даже приблизиться не пытались, а вот по сторонам башками ворочали. Если бы не видеть мясо, отслаивающееся от костей и отсутствие некоторых членов, вполне себе нормальные, чем-то обеспокоенные граждане, а тут, знамо дело, мертвяки.

– Тихо, – я поднял руку, привлекая внимание парочки около бензобака и напряг зрение. Сначала я ничего не увидел. Мертвяки как мертвяки. Метров двести до них. Пока раскачаются да увидят, мы и уехать успеем. На таких и патронов можно не тратить. Баки эти опять же, перевернутые, половину картинки перегораживают, а особенно угол дома и вход в небольшой скверик, а за ним что?

Тень, мелькнувшая в самом конце двора, заставила всех насторожиться. Щелкнули затворы автоматов, резко пошел вверх хищный ствол снайперской винтовки и четверо около машин застыли в ожидании. Стало вдруг не по себе, как мороз накатил. Будто и не лето на дворе, а поздняя осень, когда лужи за ночь так льдом затянуть может, что потом и не проломишь.

Поплотнее сжав цевье автомата, я начал по кругу обходить двор, почти физически чувствуя застывшее в воздухе напряжение и готовый в любой момент вскинуть автомат к плечу и палить, палить что было мочи в этот липкий, комкающий душу страх, да так, чтоб клочки плоти полетели. Повоевать нам, впрочем, так и не пришлось. Жрун, странная, искореженная тварь, появился будто бы из воздуха и, зависнув на долю секунды в прыжке, ударил всеми четырьмя лапами в замершего шатуна. Что-то хрустнуло. Возможно, ребра, возможно, позвоночник, и мертвец рухнул как подкошенный, подминая под себя своего мертвого товарища. Дальнейшие действия следовало измерять в секундах. В считанные мгновения тварь мощным ударом передней лапы отхватила у бешеного голову и, подхватив мертвое тело, пустилась наутек, вихляя и уходя зигзагами из зоны предполагаемого обстрела. Мгновение – и тишина. Впрочем, нет. Одиночный выстрел – и второй стоящий в недоумении около мусорного бака тоже рухнул вниз, но на этот раз от винтовки нашей чудо-девушки. Все. Отыграли.

– Он, – наконец смог выдать я, стараясь пересилить рвотный рефлекс. Волны отвратительного вязкого страха все еще накатывали, стремясь согнуть, сломать, загнать в угол и заставить скулить как забитого пса. Все было так, как и в прошлый раз, лицо вот только было женским. Команда, впрочем, справилась с шоком на удивление быстро, что не могло не радовать. Быстро долили из канистры бензин. Марик сбегал за гаечными ключами и, покопавшись пару минут, сдернул новенький аккумулятор с нашего боевого внедорожника, и вот седан фыркнул и заревел ветхим карбюраторным двигателем, выдавая на божий свет клубы черного дыма.

– Охотится и жрет, – как бы про себя произнес Марк, опасливо поглядывая по сторонам. – Жрет и охотится.

– Да пусть хоть трижды охотится, – устроившись на пассажирском сиденье, я вытер холодный пот со лба. – Если только шатуны в его вкусе, то честь ему и хвала. Меньше их на улице, меньше нам проблем.

– А если он свои гастрономические вкусы возьмет да изменит? – поинтересовалась все еще бледная Женя. – Что тогда?

– Не он, а она, – кивнул я в сторону места охоты неведомой твари.

– Да хоть бы оно, – взвилась девушка. – Как с ними-то быть, Костик?

– Дилемма. – Марк сел за руль и, захлопнув водительскую дверь, принялся выводить машину со двора. – Что это, мы не знаем. Как его грохнуть можно, мы тоже не знаем. Откуда эта штука появилась, тем более не известно.

– Три «НЕ», – улыбнулся я. – Как мило. Раньше только они по-другому звучали.

– И как же? – поинтересовался сидящий позади Марик.

Обернувшись, я пристально взглянул в глаза админу. Марик моргнул несколько раз, но взгляд не отвел. Внимательно смотрит, уперто.

– Была у нас присказка в армии, – наконец сдался я. – Во всех дембельских альбомах фигурировала, если не на первых страницах, то во главе. Не верь, не бойся, не проси. Не верю я и не прошу ничего, а вот боюсь до сих пор.

Дальше ехали молча, глазея по сторонам и пытаясь усмотреть нового жруна, но адские твари в поле зрения не появлялись. Бешеных, к слову, стало значительно меньше. Если раньше они, чувствуя себя вольготно, рыскали по улицам, пытаясь вцепиться тебе в филей, стояли, мерно раскачиваясь, в тени или просто шествовали по улицам своим леденящим душу мертвецким маршем, то теперь больше прятались. Полуразумные твари чувствовали угрозу извне и уже не обращали на наш маленький экипаж особого внимания. Старались забиться поглубже в свои норы, коими стали подъезды и квартиры брошенных домов, стараясь не выходить на открытое пространство. Чувства безопасности это, впрочем, не прибавило, скорее наоборот. В голове постоянно бурлили тревожные мысли, и если со старыми добрыми мертвяками почти наверняка могла справиться пуля, пока шатун раскачается да кинется в атаку, то сильные и хитрые мутанты с деформированными лицомордами, иначе не назовешь, внушали истинный трепет всей нашей четверке.

– В пекло не ломимся, – напомнил я Марку, мерно крутящему баранку. – Сначала попытаемся определить границы влияния банд, посмотрим, чем живут, что кушают, только издалека.

– Ага, – согласился Марик, – через прицел автомата.

– Можно и так, – уверенно кивнул я, – но спешу напомнить, что сил наших не очень на много хватит и внимание к себе привлекать вовсе не стоит. Пришли, жалом поводили и ноги. Нам теперь еще мутанты в спину дышат, так что гулять на свежем воздухе без надобности.

Первый блокпост заметили почти сразу, и, чтобы на глаза не попасться, Марк поспешил свернуть за припаркованный на углу улицы КамАЗ. Огромный грузовик легко скрыл наш седан, прикрывая нас одним боком с улицы, с другого бока находилась панельная пятиэтажка, и давая приличное место для маневра.

– Жаль, до магазина не доехали, – вздохнул я. – Далеко же, ни черта не видно.

– Через прицел глянь, – тут же предложила Женя, протягивая мне свою винтовку.

Ну конечно же прицел, та же оптика, только поменьше. Раздосадованный, я в сердцах хлопнул себя по лбу ладонью и, приняв смертельную игрушку, лег на асфальт, пристроившись аккурат промеж огромных черных колес грузовика. Упав рядом, Женя принялась показывать мне, как пользоваться прицелом вместо бинокля, в то время как Марк и Марик не спускали глаз с улицы, ожидая в любую минуту появления бешеных или чего похуже.

– Блокпост, – начал комментироваться я вслух для остальных. – Вроде бы толково все. Бетонные блоки подтащены и выставлены так, что без трех поворотов не проехать, а уж о скоростном маневрировании забыть можно, но…

– Что но? – забеспокоилась Женя.

– Построено толково, – я оторвался от прицела и потер глаз. – Люди стоят бестолковые. От службы явно далеки.

Действительно, четверка бойцов, увиденных мной в окружении колючки и бетонных блоков, выглядела в лучшем случае спорно. Бойцами их можно было назвать лишь номинально. Так, гопота лопоухая, к которым в руки неизвестно как попали автоматы и армейские бронежилеты. Кроссовки, куртки, отсутствующий взгляд и полная демаскировка, даже не из-за курения на посту, а в силу орущего сиплым голосом трофейного магнитофона «Панасоник», выдающего на-гора классический блатняк, который некоторые именуют шансоном. Никогда таких людей не понимал. Шансон что? Правильно, песни про жизнь, про быт в основном. Кто шансонье? Да тот же Шарль Азнавур, но уж, прости господи, не Маша Северная или Федя Косой со своей сольной программой «Воровайки».

Вот дальше уже серьезнее. Три неприметных УАЗа, прикрытых ветошью, а в них народ серьезный. Тертые с виду мужики, с выбритыми до синевы лицами. Хмурый взгляд из-под бровей, сидят тихо, не отсвечивают, потягивая что-то из кружек. Не водка точно, такие на посту бухать не будут. Может, кофе, может, чай, но точно не алкоголь. Второй пост защиты, а может, и первый. Те, что на блокпосту, с блатняком на пол-улицы, скорее для затравки. Пушечное мясо, не более, способные палить в беженцев, издеваться над женщинами, но если что похуже да посильнее случится, те, вторые, тут как тут.

– Проехать дальше точно не сможем, – я сплюнул на землю и, поднявшись, принялся отряхивать комбез. – Тех попугаев, что смолят не переставая, даже мы бы легко перестреляли, как воробьев, а дальше спецура.

– И что теперь? – поинтересовался Марик через плечо.

– Что-что? – пожал я плечами. – Аккуратно прокатимся вокруг, поглядим издалека, чем люди живут и, вообще, сколько их тут, ну а потом, наверное, к Горину. Разговор для него есть.

– Все еще подозреваешь? – покосился на меня Марк. – Нормальный же вроде мужик?

– Все вы нормальные, когда зубами к стенке спите.

Мутанты показались еще пару раз, лихо перепрыгивая с крыши на крышу или мелькающие в зачумленных парадных, так что из машины решили не выходить. С блокпостами все обстояло еще веселее. По-тихому проехав по периметру, мы насчитали с десяток явных, откровенно показных, и еще столько же неприметных, с суровыми бойцами позади, так сказать подстраховка.

– Когда только натащить успели? – удивлялся Марк, выруливая в сторону базы омоновцев. – Не было же их буквально неделю назад, а сейчас капитально все, без танка делать нечего.

– С них станется, – хмыкнул я. – Если уж бункер есть, и столько охраны, то и бетонных блоков могли навезти. Долго, что ли? Стройки же вокруг, вся техника стоит. Знай себе вози да разбрасывай.

Полиция засела хорошо, плотно, так что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Отделение, где они обосновались, находилось в старой части города и изобиловало проходными дворами и парадными, и потому с самого начала, тогда еще, при старой жизни, хоздвор, где стояли патрульные и прочие автомобили, с двух сторон был перекрыт массивными железными воротами, и, куда ни глянь, поблескивали глазки камер видеонаблюдения. Само здание было зарешечено аж до третьего этажа, исключая любую возможность проникновения извне, как, впрочем, и отрезая любые движения в обратном порядке. Толстые стены, в три кирпича шириной, это минимум, да тройные стеклопакеты, вкупе с егозой по верхнему краю ворот, делали бывшее отделение по меньшей мере неприступной крепостью.

Бойцы, впрочем, тоже все это время без дела не сидели. Параллельные улицы были перегорожены остовами машин, и не абы как, как было в большинстве случаев, а преднамеренно. Выставленные в ряд три, а то и четыре легковушки исключали возможность проникновения на транспорте и заход в тыл. Бешеных и жрунов тоже видно не было, но на асфальте в изобилии валялись гильзы всевозможных размеров. Были и пять сорок пять, и семь шестьдесят два, и еще что-то большое и уже совсем невразумительное для гражданского сознания. Трупы-то, видимо, подобрали да перебросили подальше, чтоб пейзаж не портили, а на них и внимания не обратили.

Подъехав к воротам, Марк посигналил, а я, в свою очередь, высунувшись из окна, как можно приветливей помахал в камеру рукой. Службу парни несли справно, даже в такой момент. Не отлынивали и не бездельничали, и потому, как только срисовали мою физиономию, ворота тут же начали расходиться, уводимые механизмом внутрь. Там нас ждал еще один сюрприз, в виде вторых ворот, более простых, но из-за дула автомата на пристройке рядом отнюдь не более проходимых.

– Кто такие? – для проформы спросил боец у пулемета. Его я уже знал, он сидел тогда на броне и чистил яблоко, используя для этого гротескного вида тесак, предназначенный его создателем отнюдь не для антоновки. То ли Егор его звали, то ли Артем, я уж и не припомню, но меня парень явно узнал.

– К капитану, – кивнул я, высунувшись из окна чуть ли не по пояс. – Скажи – Константин приехал из местного ополчения.

Боец кивнул и крикнул вниз что-то неразборчивое. То ли сленговое, то ли акустика была такая, но кроме невнятного бормотания я ничего не понял. Ворота, впрочем, вздрогнули и начали отползать в сторону на манер тех, что закрывали въезд нашей базы, вот только без скрипа и лишнего шума. Ухоженный механизм уверенно потянул за собой стальную воротину, пропуская ролики по железной рельсе, и мы наконец вкатили во двор.

– Сержант, проводи, – наконец ясно и четко произнес пулеметчик, и от припаркованного в дальнем конце двора «Урала» отделился молодой парень лет двадцати пяти, в комке а‑ля «серые волки», но со странным причудливым рисунком пятен, как будто наискосок.

– Сержант Камнев, – представился он. – Можно просто Сергей. Машину подгоняйте к дальней «восьмидесятке». Там место почти гостевое.

Кивнув, что понял, Марк дождался, пока мы выберемся наружу, и не спеша двинул седан в указанном направлении.

– Константин, – кивнул я. – А это Марик, Евгения и Марк за рулем. Нам бы к Горину.

– Капитан обедает, – кивнул боец, – распорядок у нас, но про вас в курсе и просил проводить к нему, отведать, так сказать, что бог послал.

– А вы что не обедаете, раз распорядок? – улыбнулась Женя, чем тут же вогнала сержанта в краску.

– Дежурим, – смущенно произнес омоновец. – Нас, это, потом подменят.

Туго у них с бабами, решил я про себя, осматривая двор. Метров тут было прилично, не ожидал такого. Старые дворы в исторической части маленькие, узкие, на нашу технику подавно не рассчитанные, а этот чуть ли не пятьдесят квадратов. Два бэтээра уместилось, два «Урала», что-то легковое, бронированное и невразумительное в количестве трех штук и то присутствует, и, судя по зеленой полосе по борту, вовсе не профанация, а самые натуральные инкассаторские легковые броневички.

– Это еще что, – улыбнулся Камнев, срисовав мой ошарашенный взгляд при виде такого парка. – У нас еще в гаражах много всего. Поломанного, правда, много, не на ходу, но механики, словно пчелы, реанимируют технику днями и ночами. Затемно уйдут, за полночь вернутся.

– Чисто у вас тут, да и перед воротами, – подал голос Марик.

– Пройдемте, – сержант кивнул в сторону двери в дальнем конце двора. – А что чисто, то да. Два дня мертвяков из здания вышибали. Ад тут был кромешный, но капитан поставил задачу, и не абы как, а обосновал, и теперь мы тут как у Христа за пазухой. Не мертвякам до нас добраться, не шушере уголовной.

– Дамы вперед, – я потянул за ручку здоровую железную дверь на доводчике, галантно пропуская Женю.

– Оружие у дежурного оставьте, – сержант махнул в сторону мужика, сидящего на табурете и скучающего за какой-то книжкой. Рядом с дежурным стоял массивный деревянный сундук, куда, видимо, все посетители и складывали свой огнестрел, пожелав пообщаться с капитаном, – у нас порядок такой. Пистолеты можете оставить, а то мало ли что, а автоматы сдавайте.

– Мы вашего капитана оружие сдавать не заставляли, – укоризненно покачал головой Марк, с сожалением расставаясь с уже до боли привычным «семьдесят четвертым». За Марком разоружился я, потом Марик, ну и Женя в конце.

– Осторожно, – пискнула она, когда дежурный принял ее винтовку. – Оптика.

Знаю, мол, отмахнулся полицейский, складывая наши стволы, и, набросив на всю эту груду оружия ветхую тряпочку, снова уткнулся в книжку.

Отделившись от общей компании, оставшейся за столом, мы с Тимуром стояли на крыльце и курили, меланхолично сбрасывая пепел мимо урны. Свойственно это русскому народу, гадить, но почему так, сказать сложно. Закон даже ввели, мол, если на протяжении двадцати метров нету урны, кидай так, штрафа не будет.

– Грустный ты, – кивнул в мою сторону капитан, но лица не повернул, будто затылком видит.

– Задумчивый, – не согласился я. – Грустить, господин капитан, времени нет.

– По делу приехал?

– По делу.

– Излагай.

– Это ты излагай. – Спустившись с лестницы, я встал перед Тимуром, скрестив руки на груди.

– Что? – не понял капитан.

– Всё, – кивнул я. – Каким лешим ты со своей бра-тией из города раньше не дернул. Откуда вы все такие красивые, ведь не здешние, сразу видно. По городу не ахти как ориентируетесь, акцент у многих, а он вроде почти исчезнуть должен, коли у нас прилично служите, ну и, самое интересное, про бункер.

Видно было, что капитан напрягся, лихорадочно что-то соображая.

– Понимаешь, Тимур, – продолжил я, – я же не дурак, чтобы два и два не сложить. Ну откуда ты, обычный полицейский, мог знать о секретном правительственном объекте, да еще так точно указать его местоположение? Не висит же на нем, чесслово, вывеска? Потом, у тебя есть вся сводка обстановки. Там зеки, там бешеные или мутанты, еще дальше спецы от правительства, а у тебя все в шоколаде. Ну почти. Предположим, что обстановку ты разведал. Бойцы у тебя нормальные, все при деле и с головой дружат, так что пройтись по городу без потерь вы почти наверняка сможете. Мог ты и догадываться, что подобные бункеры существуют, все-таки ни для кого не секрет, что вожди наши страсть как подземку любили. Метро строя, отдельную ветку ведут, бомбоубежище ставят, дополнительную дверь. Да что там далеко ходить, вон по стольному граду Москве до сих пор басни ходят о тайном ходе, что под Москва-рекой идет в самый Кремль и построен еще при царе Иване, а сейчас чуть ли не метро сваяли. Предположим, что все это так. Можно сказать про что-то, но вот как сказать?

Стояли, молча курили. Капитан закурил следующую сигарету от первой, не потрудившись щелкнуть зажигалкой, а окурок полетел в пыль и помер под толстой подошвой джампбутца. Не форменные ботиночки были у капитана сводного отряда, армейские, да импортные, такие, что вероятный противник носит с удовольст-вием.

– Что ты хочешь от меня услышать? – наконец хмуро произнес он.

– Ответы, – кивнул я. – Первый и основной. Нам ведь не выйти из города, так?

– Так, – кивнул Тимур. – Не выпустят ни тебя, ни меня. Задуманная мной акция не более чем крик души, авось да пройдет на ура, а может, и сдохнем все от свинцового отравления.

– Почему? – Прищурился я. – В смысле, почему можем не сдохнуть и почему не выпустят?

– Не знаю, – капитан пожал плечами и закурил подряд уже третью сигарету.

Эдак он не от свинца, от никотина раньше с копыт грохнется, мелькнуло у меня в голове, но озвучивать свои мысли я не стал, а задал следующий вопрос:

– Каким боком ты к этому бункеру относишься, ну или относился?

– Бункер, – сморщился, как от зубной боли, Тимур. – Когда я тебе про бункер нечаянно сболтнул, что нашло на меня тогда, сам не пойму, сразу понял, что ты за него зацепишься. Доказательств у тебя, естественно, никаких нет, мысли одни да предположения, а их на хлеб не намажешь и на границе в качестве паспорта не используешь.

– Говори, – отмахнулся я, – чего уж там. Чем меньше недомолвок среди нас, тем проще будет, да и в одной лодке. Нельзя ее раскачивать, перевернемся. Сами потонем и людей погубим.

– Виноватым себя не считаю, – вдруг выдал Тимур, – да и парней своих обвинять не дам, не заслужили. Все нормальные вояки, за плечами столько горячих точек, что пальцев на руке не хватит, и интересы России защищали, и кровь лили.

– Поясни, – попросил я.

– Не выпустят, – продолжил капитан. – Как пить дать не выпустят, и даже не из-за того, что знаем много, а нужны мы им почему-то. Мы сошки мелкие, цепные псы, не иначе.

– Да объясни ты толком, – вскинулся я. – Кто не выпустит, кому мы нужны, в чем ты не виноват?

– Ладно, – усевшись на ступеньки, Горин с отвращением затушил сигарету о подошву. – Слушай сам, а потом решай, руку подашь или в морду плюнешь. Все мы, все мои бойцы, в действительности сводный отряд ОМОНа, прикомандированный пять лет назад к научно-исследовательскому институту «Звезда». Строился он в Новостройнаука, там, где однотипные многоэтажки, словно клыки, торчат, и не так просто, а в большинстве своем подземным комплексом соединенные, в течение десяти лет. Чего там только нет, не поверишь. И парк, и оранжерея, машинные залы, стерильные лаборатории, из тех, где только в специальных костюмах и пускают, огромные склады с продовольствием и даже свой атомный реактор, обеспечивающий всю инфраструктуру электричеством. Общий персонал НИИ до катастрофы насчитывал порядка полутора тысяч людей, восемьдесят процентов из которых была охрана и персонал, в числе которых находился и ваш покорный слуга. В бункере три кольца защиты. Первый – это пешие патрули, раньше просто штатные ППС, а теперь зеки и уркаганы, из тех, что маму родную продадут. Второй – это мы, пропускной режим, осмотр машин и проверка грузов, а третий – местные безопасники. Самые интересные фигуры в нашей игре. Кто они и откуда, понять сложно, но сам как-то видел в столовой, как они поцапались друг с другом однажды. Не поверишь, сцепились, что бульдоги, и лупцевались наотмашь, так что трещало все по швам, а дальше встали и разошлись, будто и не было ничего. Порог что ли у них у всех болевой несущественный или еще какая каверза, не знаю, но против них переть смысла нет. Один троих стоит, а то и четверых.

– Хорошо, – прервал я Тимура, – по поводу охраны я уже понял. Народ там серьезный, не проберешься. Ты дальше давай, ближе к телу.

– Будет тебе и дальше к телу, – отмахнулся капитан. – Чем контора занималась, мне было до лампочки. Мы люди служивые, присягу давали, а контора была насквозь ведомственная и секретная, так что стояли насмерть и особо не интересовались. Слухи о профиле работы ученых, фактически живущих под землей, как ни крути, а просачивались, и к концу первого года службы всем доподлинно было известно, что готовится немыслимая по масштабам каверза по теме биологического оружия, да такая, что пострашнее Хиросимы, Чернобыля и Фукусимы, вместе взятых, будет. Всех последствий я, конечно, себе представить не мог, но уже тогда волосы на загривке дыбом стояли и кашне мешали носить, а сейчас только разводить руками остается. В общем, служили тихо, мирно, свою работу тщательно выполняли, да и денег за это листали ой как немало, так что жаловаться особо не на что было, но с полгода назад вызывает меня на ковер тамошний начальник безопасности, полковник Маликов. Отличный мужик, доблестный военный, да и старый знакомый мой еще с первой чеченской, ротным был, когда я зеленым летехой под его началом по развалинам Грозного ползал. Вызывает и говорит:

– Конец света близко, Тимур… очень близко.

– Товарищ полковник, Сергей Палыч, ты часом не белочку словил, – дивлюсь. – Какой к ядреной кочерыжке конец света? Электричество, что ли, вырубят? Так это не ко мне, к электрикам.

– Не дури, – отвечает. – Шавки мы беспородные для них, но я это так не оставлю. Знал бы во что вписываюсь, горло бы зубами перегрыз. Слушай и не перебивай, а потом действуй по существу, как начнется, людей в охапку и вон из города. Остановить мы беду не сможем, но спасти кого сможем, спасем. Адрес тебе дам, одного отделения полиции, что под себя в свое время делали. Если там закрепиться, то держаться можно хоть год, при должной сноровке.

– Совсем не понимаю, – трясу я головой. – Ты бы, товарищ полковник, заканчивал загадками говорить. Мы, народ простой, нам бы что полегче, да большими печатными буквами.

– Ладно, – кивает, – слушай. Что дрянь химическую делаем, знаешь?

Киваю.

– Как не знать.

– Что опасная она, что жуть, тоже в курсе?

Снова киваю, но молчу. Жду, что командир скажет.

– Правильно молчишь, – улыбается. – Даже я, начальник службы безопасности, до сего момента не знал всех планов руководства, а теперь даже спать не могу. Препарат, что делают, местные яйцеголовые кличут четверкой, по сути четыре всадника апокалипсиса. Библию читал?

– Нет, товарищ полковник. Атеист.

– А ты почитай, книжка презабавная. Просвещу, коли не в курсе. Четыре всадника апокалипсиса, это из откровения Иоанна Богослова. Каждый из них совершает какую-то дрянь. Убивает, калечит, изводит страшными болезнями, чинит розни и разруху. Всех подробностей я, конечно, тоже не перескажу дословно, но кому-то наверху идея очень понравилась, да так, что даже адскую смесь в их честь назвали. Как она будет действовать, я не в курсе, но знаю доподлинно, что гром грянет по всей земле, в каждом ее уголке станет настолько дурно, что лучше и не видеть. В общем, беги, парень. Жен, детей собирайте в охапку и, как свистопляска начнется, постарайтесь уйти из города. Промедлите, и хана, схавают за обедом и костями не подавятся. Уже сейчас дана директива из города никого не выпускать и под эту лавочку формируются вроде как карантинные роты, призванные собирать беженцев. Роты стоят, беженцев нет, но скоро все будет, очень скоро.

Я трясу головой, стараюсь осмыслить, о чем говорит полковник, а он смотрит на меня, будто жалеет.

– Иди, – говорит, – и никому ни слова, ни полслова. Парни у тебя верные, сам знаешь, так что скажешь, что драпать пора, сделают все в лучшем виде.

Спустя несколько месяцев я понял, о чем говорил полковник. Мы видели, что творилось на периферии, когда начался саботаж с поставками топлива для спасателей. Медикаменты исчезали целыми составами, я уж не говорю о патронах и продовольствии. Делалось все, чтобы спасательные службы были бессильны в сложившейся ситуации, и мы начали действовать. Ворваться внутрь лабораторий и разнести все к чертовой бабушке мы, конечно, попытались, но потерпели сокрушительную неудачу, оставив на поле боя порядка пятнадцати «двухсотых», отнюдь не зеленых бойцов, способных не то чтобы из автомата, из салфетки тебя пристрелить. Потом было отступление. Женщины, дети, старики, всех, кого не коснулась болезнь, мы грузили на «Уралы» и в спешном порядке вывозили в заранее подготовленное укрепление, а именно сюда. В то самое место, что порекомендовал мне ныне покойный командир. Сейчас под моим началом двадцать четыре бойца и почти с полсотни гражданских, если считать стариков и детей, а также головная боль в виде нехватки продовольствия и патронов. Потери мы несли не только на поле боя. Многих забрал вирус, сожрав изнутри и превратив в отвратительных чудовищ.

– Четыре всадника апокалипсиса, – хмыкнул я. – Ну первый – это, разумеется, сами бешеные. Второй, как понимаю, сам вирус. Кого не укусили, тот сам обратится. Третий – это жруны, осталось разобраться с четвертым.

– Жруны, – капитан вопросительно поднял бровь. – Это еще что за напасть?

– Не видел? – удивился я. – То ли зверь, то ли человек. Быстрый, хитрый, питается шатунами и не лезет на стволы. Бешеные для него что корм. Охотится и жрет, потому и жруном назвал. Думали сначала, что, может, он такой от болезни мертвячной, но нет, не похоже, а поймать да посмотреть не сподобились. Пуля его берет, но не ясно, что он вообще собой представляет.

– Жруны, – Тимур сосредоточенно почесал коротко остриженный затылок. – Полгода назад к нам в НИИ пришла посылка. Здоровый бронированный контейнер с надписью «Биологическая опасность». По документам контейнер пришел из Канады и значился не иначе как «Хомо Супериор – реактивы и мутагены». Что это, по сути, тогда было не важно. И так было понятно, что наше дело маленькое, проверил и пропустил, а сейчас засомневался. Ну-ка поподробнее объясни, что за зверь?

– Ну как тебе сказать, – тут уже настала моя очередь чесать затылок. – Тварь отвратная. Такая во сне приснится, полподушки откусишь, одеялом запьешь. По виду смесь обезьяны с собакой, но крупней, сильней и быстрей в разы. Хищник однозначно, и если бы не морда его мерзкая, то принял бы за чудо природы.

– Что-то с ней не так? – полюбопытствовал Тимур.

– Да, верно было подмечено, – пожал я плечами. – Взял кто-то кусок пластилина, вылепил лицо, а потом пальцами растащил. Оно-то, это лицо, ужас и наводит. Первая тварь явно мужиком была, вторая точно девкой. Стой, – меня как гром среди ясного неба осенила мысль, – уж не хочешь ли ты сказать…

– …что мутанты эти тоже не на кусте выросли, – улыбнулся капитан. – Ты лучше вот что. Подтягивай своих людей сюда. Здесь и проще и безопаснее в разы. Притеснять не буду, останетесь самостоятельным подразделением, но порядок чтобы соблюдали.

– Приедем, – кивнул я. – Оставаться в нашем здании среди бешеных и мутантов становится в последнее время крайне затруднительно, так что жди гостей послезавтра. Беспорядков создавать не будем, за это ручаюсь, ну а в остальном как карта ляжет.

– «Восьмидесятку» вам дам в сопровождение, с четырьмя бойцами, – кивнул Тимур. – Всяко поспокойнее. У вас же из тяжелой техники жирный ноль, а на деле грузовик ветхий да внедорожник импортный.

– Вот нашего старичка-грузовичка обижать не надо, – на пороге появился оскорбленный Марк, явно осерчавший за свое средство передвижения. – Этот транспорт все ваши самоходные телеги переживет и дальше работать будет, был бы уход. Качественно раньше строили, с душой.

Работа кипела. В первую очередь следовало обзавестись транспортом посерьезнее, так как вещей, с момента нашей с Марком эвакуации из здания бизнес-центра, существенно прибавилось и грузовик явно не справился бы с подобной нагрузкой. На наше счастье, один из бойцов Горина прекрасно разбирался в грузовых автомобилях, с лету расчитывая расход, грузоподъемность и вместительность, стоило только чему-то подобному появиться на горизонте. Путем недолгих размышлений остановились на двух транспортерах, автомобилях грузовых, маленьких и юрких, а именно новых и стоящих на выставочной площадке автосалона, что по левую руку от центральной улицы, по нескольким причинам. Сам немецкий микроавтобус примечателен своей короткой, легковой базой, из-за чего маневренен и расторопен, а грузоподъемности у него в разы больше, чем у любой легковушки. В свое время данный вид транспорта весьма и весьма полюбил криминал, именно из-за его вместимости и ходовых качеств. И почти семьдесят процентов нападения на банки, инкассаторов и прочие прелести, требующие серьезного транспорта и быстроты самого авто, происходило именно на нем.

– Вы давайте вперед, – кивнул я своим в седане, а сам, прихватив автомат, выбрался наружу и зашагал к пристроившейся позади «восьмидесятке». Один из бойцов Горина сидел на руле, трое скучали на броне, вяло отстреливая особенно обнаглевших бешеных одиночными выстрелами. Стреляли парни хорошо, ну или даже замечательно. Каждый патрон на выходе заканчивался дыркой в гнилой башке, так что КПД было стопроцентным. Позавидовав такой меткости, естественно, моей любимой белой завистью, я окликнул того самого знатока грузовой техники.

– Петр, подсоби.

– «Фольцы» будем брать? – Хмыкнул боец, спрыгивая с борта на землю.

– Их, – я кивнул в сторону двух прекрасных образчиков бюргеровского автопрома. – Добра у нас набралось прилично. Старым транспортом не справимся, так что нужно помочь.

– Вдвоем пойдем? – поинтересовался он, мимоходом проверяя обойму автомата.

– Да, – кивнул я. – Пусть ребята, – кивок в сторону бронемашины, – дальше едут, а мы тут с тобой прекрасно справимся. Тут дел на пять минут и рожок патронов.

Марк с компанией в сопровождении тяжелой техники двинулись по улице дальше, а мы с Петром Семенным, лейтенантом питерского ОМОНа, а также неплохим технарем и просто нормальным парнем, отправились на автомобильную мародерку. Улица, по которой мы шли, была не то чтобы не пуста, но и не переполнена. С каждым днем все более умные бешеные старались не попадаться на глаза людям с огнестрельным оружием. А если и пытались атаковать, то исподтишка, в темных ограниченных пространствах, не давая жертве пространства для маневра, ну или большими толпами под лозунгом «Всех не перебьешь», но ни того, ни другого на горизонте не было. Автосалон представлял собой обычную типовую стекляшку, с массивным бело-синим логотипом и импортными буквами на вывеске и практиковал продажу в основном коммерческого транспорта. Самое то для наших нужд и потребностей, да и опять же, зарубежная поставка, собирали не у нас, а следовательно, работать аппаратам и работать, пока самим не надоест.

– Выбито, – Петр кивнул в сторону витрины, одно из стекол которой, большое, блестящее и залепленное агитками, было напрочь снесено чем-то большим и массивным.

Присев на корточки около останков витрины, Петр принялся осматривать повреждения.

– Как кулаком выбито, – пояснил он. – Один удар и баста, причем стекло сначала выбили, а потом остатки выбросили наружу.

– Странно, – пожал я плечами, но автомат на грудь перебросил и затвором щелкнул, так, на всякий случай. Привычку ставить автомат на предохранитель я почему-то не завел и старался пренебрегать ею даже в ущерб собственной безопасности. Бывало, секунды хватит, чтобы перекошенная мертвая харя вдруг появится из подъезда или кустов, в паре метров от тебя, и секунды, потраченные на перевод автомата в режим автоматического огня, могут аукнуться весьма нелицеприятными последствиями.

Бешеных в салоне не было, о чем ярко свидетельствовало отсутствие привычного уже тошнотворного запаха гниющей плоти, но что-то большое, невероятной силы и, по-видимому, и опасное зачем-то проникло в здание, и не факт, что успело его покинуть. Сначала в голове мелькнула мысль, поискать автосалон с не такими явными признаками опасности, но транспортеры стояли совсем рядом, приветливо посверкивая белыми отполированными боками. Руку протяни, и они твои. Халява плиз, ну какой же русский человек от такого откажется? Правильно, никакой, и я в их рядах.

– Идем? – поинтересовался лейтенант.

– Входим, – махнул я рукой. – Бог не выдаст, свинья не съест.

– Слушай, – вдруг перешел на полушепот мой новый напарник, – вот мы с тобой, два дурня отважных, идем машины отжимать. Ну найдем мы ключи, ну даже зеведем, возможно, а бензин, дизель точнее?..

– Процедуру отбора бензина у бесхозных средств передвижения проходили, – попытался отшутиться я, тем временем внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Тишина вокруг, неприятная, тяжелая. Такая еще бывает в миг затишья, когда черные, свинцовые тучи уже стремительно заволокли небо, а ливень еще не хлынул. Так было и сейчас. Хрустнуло под ногами разбитое стекло, щелкнул затвор, где-то ударило от ветра открытую кем-то форточку, а вот это самое интересное – следы. Странные следы, непонятные, будто зверь прошел. Человек оставляет четкие следы, обувь там или босые ноги, но след идет за следом. Шатуны, когда не атакуют, идут ноги приволакивая, оставляя в пыли и грязи длинные размашистые росчерки, а тут лапа не лапа, нога не нога, а если и нога, то размера пятидесятого, не меньше.

– Вижу, – прошептал Петр, видя мой интерес к следам на полу. – Зверюга здоровая. Метра четыре в длину. Капитан говорил о жрунах, так не они ли?

– Вполне, – кивнул я. – Только что ему тут делать? Мертвяками не пахнет, значит, логова у него тут быть не может. Забрести на интерес, так какой у мутанта интерес тут завелся? Ни пожрать, ни попить, ничего, что его волновать может?

– Судя по удару в стекло, – поджал губы лейтенант, – интерес у него был, так что не расслабляйся.

Помещение автосалона разделено на две части. Первая была выставочная, и потому обнесенная стеклом на всеобщее обозрение зевак и потенциальных покупателей, прекрасно просматривалась как с улицы, так и изнутри, а вот вторая была исключительно для персонала. Четыре двери подряд вели в кабинеты менеджеров, раздевалки и кухни, и, возможно, архивы. Никогда особо не было интересно в той старой жизни, что скрывается за этими невзрачными воротцами, а вот теперь любопытно было до ломоты в зубах. Может, там бумаги, ключи и документы от автомобилей, личные вещи продавцов салона, а может быть, смерть. Быстрая, хитрая, изворотливая или, наоборот, тупая и смердящая, но от этого не более гуманная, чем ствол дробовика, засунутый в задницу.

– Двери, – кивнул я в сторону хозчасти. – Надо проверить.

Осторожно, шаг за шагом, мы начали продвигаться внутрь помещения, готовые в любой момент начать пальбу. Шаг за шагом, вздох за вздохом, кровь в висках забухала, отдаваясь напряжением в голову. Первая дверь – пусто. Полки, заваленные папками, пара давно уже отключенных компьютеров, вешалка для одежды и пластиковый стаканчик с кофе. Пыль.

– Дальше, – Петр кивнул головой, пинком ботинка распахнул дверь и, вскинув автомат, так и застыл, будто соляной столб. Ни выстрелов, ни шума, просто шок и непонимание в глазах лейтенанта. Сделав шаг вперед, я аккуратно заглянул за угол и остолбенел. Внутри, на полу, расположились двое. Один из них, девочка лет семи, в стареньком испачканном платье, уверенно двигала фигуры одной рукой, в другой держа шоколадный батончик. Пригоршня похожих сладостей лежала горкой в дальнем углу. Шок, конечно, шок. Маленькая девочка внутри автосалона, посреди апокалипсиса кушала шоколад и играла в шахматы, но не это было самое удивительное. Крайне примечателен был ее соперник. Массивная, грязно-серая фигура с бугристой спиной и шишковатыми лапами, нависала над доской словно утес, в задумчивости переставляя фигуры неуместно тонкими пальцами, заканчивающимися впечатляющих размеров когтями. Искаженная до неузнаваемости морда существа была донельзя похожа на человеческую.

Секунды столбняка начали растягиваться в минуты. Не хватало воздуха, света. Во рту пересохло, и сердце медленно и размеренно бухало, да так, что, наверное, было слышно на улице. Наконец существо отвлеклось от доски и повернуло морду в нашу сторону, уставившись внимательным оценивающим взглядом. Из оцепенения меня вырвал звонкий детский смех.

– Здравствуйте, дяди, – улыбнулась девочка и приветливо помахала нам рукой с зажатым в кулаке шоколадом. – А мы тут с Басурманом в шахматы играем.

– Каким еще басурманом, милая? – поинтересовался я, пытаясь понять, как ловчее угробить тварь и не задеть ребенка.

– Да вот он, вы не видите, что ли, – рассмеялся ребенок. – Басурман меня спас от злых зомби.

– Жрун, – в замешательстве промямлил я. – Жрет и охотится, охотится и жрет.

– Оставайся здесь и не дури, – кивнул я Петру и, протянув ему свой автомат, шагнул в комнату. Вроде бы не надо было этого делать, вскинуть автомат и в два ствола снести гадине череп свинцовым дождем, ан нет, опять мое шестое чувство будто заставило сделать, толкнуло в спину и прошептало: иди, Константин, все хорошо будет.

Жрун оторвал лапу от фигуры и напрягся, готовый в любой момент сорваться с места. Я остановился и развел руки вверх ладонями.

– Бе-зо-ру-жен, – по слогам произнес я, внимательно наблюдая за реакцией мутанта.

– Басурманушка, все хорошо, – вскочив, девочка обежала доску, уставленную набором фигур в два цвета, и обняла толстую, извитую мускулами шею мутанта. – Дяди хорошие, видишь, не стреляют.

– Ты понимаешь меня? – произнес я, обращаясь к зверю. – Ты слышишь меня?

– Он говорить не может, – пояснила девочка, – я пыталась. Хрипит только, а вот да или нет может показать. Мы с ним так договорились. Если да, то руку вверх поднять, если нет, то опустить. Да вы не бойтесь его, дядя, он добрый. Он меня от зомби спас, вбежал в комнату и расшвырял их по сторонам, потом мы сюда пришли. Тут безопасно и еда есть.

– Петя, – обернулся я к лейтенанту, серьезно «повисшему» в дверях. – У тебя же связь с Гориным есть? Свяжись. Обстоятельства сильно изменились.

Пока лейтенант бегал на улицу и пытался найти точку с более или менее устойчивой связью, я сидел в комнате напротив жруна и девочки и пытался понять, как же мне себя вести дальше.

– Ты понимаешь меня?

Лапа ползет вверх. Уверенно так ползет.

Что бы ему еще такого задать, чтоб ответил односложно. Длинного монолога от мутанта явно не добиться.

– Ты хочешь причинить вред?

Лапа опускается. Уже легче. Черт, сумятица в голове.

– Ты боишься меня?

Снова лапа вверх.

– Я не причиню тебе вреда. Я безоружен. Ты ведь спас девочку, верно?

– Верно, – вновь подал голос ребенок. – А меня Вика зовут.

– Очень приятно, Вика, – улыбнулся я. – А меня Константин. Почему ты называешь его Басурманом?

– Его так зовут, – кивнула Вика.

– А откуда ты узнала? Он же не говорит?

– Да жетон у него на шее. Там и написано.

Чертов раздолбай, ну как можно такое просмотреть. Действиетльно, на шее жруна висела тонкая цепочка, на которой болтался парный смертник, две жестяные пластинки с выбитым именем и, как правило, группой крови. Носят у нас обычно такие военные, один обычно на шее болтается, а второй зашнуровывают в ботинок, а то мало ли как умрешь. Так бывало, люди нарывались, что потом только по кускам собирать да в пакет складывать. Сам, конечно, не плавал, не знаю, а вот мужики рассказывали, когда с кем-то из приятелей за кружкой пива в пабе… Что это я, совсем в ностальгию впал. Нет больше ни приятелей, ни вечеров пятничных, ни доброго ирландского напитка, а есть только я, маленькая чумазая девочка и здоровенный разумный мутант со смертниками на груди.

– Можно я взгляну, – осторожно поинтересовался я, внимательно следя за реакцией существа. Если сейчас что-то не так пойдет, промелькнуло у меня в голове, то все, хана вам, Константин. Автомат мой у Петра, а летеха небось на столбе сидит и с Тимуром общается. Впрочем, что уж, снявши голову, по волосам не плачут. Ух ты, облегчение, лапа ползет вверх.

Сделав несколько шагов вперед, я наконец почти вплотную приблизился к жруну, что дало мне возможность как следует его рассмотреть. Мощный, обвитый мускулами торс, здоровенная шея, толстенная костяная пластина на лбу и челюсти, будто для того и предназначенные, чтобы стальную арматуру перекусывать. Лицо действительно человечье, но измененное, отвратно и неаккуратно, как у оплавившегося оловянного солдатика, но не со звериной мордой, ни с чем другим его спутать невозможно.

На смертнике чьей-то неумелой рукой было выбито «Басурманов А. В. Вторая положительная».

– Господи. – В глазах потемнело, в висках забухало так, что казалось, сейчас лопнет голова.

– Что с вами, дядя Константин, – услышал я будто в тумане.

– Константин, твою мать, – это уже Петр.

Шум, рык, чувствую, как чьи-то крепкие руки подхватывают меня, и шепчу:

– Господи всемогущий, какой же нелюдь мог сотворить такое. – Вот тебе и раз. В жизни верующим не был, а сейчас вспомнил.

– Понимаешь, значит, – Горин расхаживал по комнате из угла в угол, то и дело косясь то на Басурмана, тихо сидящего в углу, то на меня, больше похожего по цвету на лист бумаги, чем на человека.

Стало мне тогда плохо, такой шок испытал. Подозре-вал, конечно, что-то подобное мозжечком, или копчиком, кому как нравится, но даже в самых страшных мыслях не мог поверить, что такое вообще возможно. Впрочем, почему, в бешеных же тоже никто не верил, а сейчас вот они, совсем рядом, по улицам ходят и харч живой ищут.

– Не смотри на меня так. – Сглатываю слюну, а не получается. Петр протягивает третий уже стакан, в нем коньяк, какой, не разберу, идет как вода.

– Да не парься ты, сам в шоке. – Горин хмыкнул и, подойдя к Басурману, присел возле него. – Значит, так, мужик, ты нас не бойся. Все мы люди разумные и почем зря боеприпасы переводить не будет. Показал ты себя нормально, девочку спас, на моих парней не кинулся, а это кое о чем говорит. Договорились.

Мутант поднял лапу и что-то невнятное пробурчал.

– Интересная у тебя лапа, прости, рука, – прищурился Тимур. – Пальцы гибкие, хватать можешь, а печатать, скажем, на ноутбуке, хоть одним пальцем?

Лапа снова пошла вверх.

– Ноут сюда, – крикнул Горин, – живее.

Послышался топот ног и вскоре появился еще один омоновец, неся в руках искомый девайс. Открыв крышку, Горин вдавил кнопку пуска и, дождавшись загрузки, подвинул агрегат к мутанту.

– Давай так попробуем. Я вопросы задаю, ты печатаешь. На что сочтешь нужным, можешь не отвечать, насильно никто тебя заставлять не будет, но если ответишь полно, очень поможешь. Согласен?

– Согласен, – отбил длинный и острый как кинжал коготь, оставив на клавишах тонкие царапины.

– Ну и отлично, – улыбнулся капитан. – Давай сначала. Кто ты такой?

– Басурманов Андрей Викторович, восемьдесят третьего года рождения. Уроженец Санкт-Петербурга. Старший сержант внутренних войск.

– О как. – Покачал головой капитан. – Ну и как же тебя угораздило?

– Сам не знаю. – Мутант на минуту задумался. – Проходил действительную военную службу по призыву в Ленинградской области. Охраняли зеков, склады, массу всякой дряни. В конце первого года был откомандирован в Санкт-Петербург охранять одно НИИ. Служил я, впрочем, там не долго, заснул один раз, а проснулся уже за решеткой, подключенный к аппарату. Люди в белых халатах пояснили, что я идеально подпадаю под проект «Хомо-Супериор» и буду образцом для первого его этапа. Сам проект, это создание быстрого, выносливого и нечувствительного к боли солдата, а они попробуют на мне первый этап, который назвали «Уборщик».

– А тебя, значит, не спросили? – Скривился я.

– Нет, – застучал по клавишам Басурманов-Басур-ман. – Рассмеялись только. Ну а что? По сути, я никому не нужен, сирота. Кто меня хватится?

– Кто-то с тобой еще был?

– Да, человек десять. Все под программу «чистильщик», но кто-то на них работал, так как каждый день пригоняли новых людей.

– Почему не взбунтовались? Вас же больше, да и сильнее вы в разы? Должны были по кирпичику контору разнести.

– Масса причин. Постоянная охрана с крупным калибром, решетка под током. Периодически кого-то из наших, уже превращенных, выпускали в город, предварительно вешая на шею особый ошейник.

– О свойствах ошейника говорили?

– Конечно. В красках расписывали. Ошейник невозможно снять. Это симбиоз взрывного устройства и датчиков различного свойства. Любая попытка сорвать его размыкает цепь и бух, головы нет, одни ошметки кровавые. Остальные датчики – это объем и температура. Определяют, кто перед тобой. Если мертвяк, молчат, если человек, температура тела у них разная, срабатывает зуммер и ты должен убираться. Не послушал зуммера, голова с плеч тем же макаром.

– Интересная защита, – кивнул я. – «Уборщики» почти наверняка зверски ненавидят своих мучителей, и чтобы в голове не витала тема мести, происходит такой оборот.

– Ладно, – отмахнулся Горин. – С этим будем мозговать. Теперь плохой вопрос. Почему мертвечину ешь?

– Есть надо. Постоянный голод. Ученые нам объясняли, что чтобы выжить, мы должны поглощать количество пищи равное нашему весу минимум раз в двенадцать часов, иначе организм перегорит. Так уж мы теперь устроены.

– А почему у тебя ошейника нет? – поинтересовался я.

– Бежал. Дождался, пока отвлекутся и бежал. Не хотел я быть никем, думал, выберусь из лаборатории и с крыши сброшусь или еще чего, а тут мертвяки и Вика. Бросить не смог. Теперь вот забочусь. Что нахожу из человеческой еды, все ей несу.

– Почему девочку к нам не привел?

– Не знаю. Боялся. Жить охота всем, а вы же наверняка палить бы стали, не разобравшись. Девочку тоже одну не мог отпустить, не выжила бы.

– Час от часу не легче. – Горин вытащил из кармана сигарету и прикурил. – Надеюсь, ты понимаешь, что девочке с нами будет лучше?

– Понимаю, не против.

– С тобой тоже что-то делать надо. Все остальные «уборщики» такие же, как ты?

– Все.

– То есть договориться можно.

– Нет.

– Почему?

– Ошейник, забыл?

– К себе мы тебя взять не можем, сам понимаешь. У нас просто жратвы столько не будет. Это же за десять дней минимум пятьсот килограммов, но своим команду дам, чтобы не стреляли, да и тебе координаты базы пригодятся. Оповести всех, кого сможешь, что у нас перемирие.

– Хорошо. Попытаюсь.

– Где тебя можно найти, если что?

– Да тут я почти всегда. Попривык. Если нет, на охоте, вернусь позже, а зачем?

Горин глубоко затянулся и выпустил в потолок струю дыма.

– Думать, брат, будем, как с вас сбрую адскую снять без ущерба для тушки.

– Это хорошо, – вновь застучал по клавишам мутант. – Мы сильные, мы много чего можем. Нам бы счеты свести, за все, что сделали с нами, а потом будь что будет.

– Ну давай тогда, – я подошел и протянул Басурману руку. – Поехали мы. Пора.

– С богом, опасайтесь хоббитов.

– А это еще кто?

– Даже не знаю, как и объяснить? Охрана бункера, где я находился. Все они – половина проекта «Хомо-супериор». Увеличены все параметры, но не до максимума. Тестовые образцы, половинчики. Их из-за этого за глаза сами ученые хоббитами прозвали.

– Видел я их, – хмыкнул Горин. – На вид люди как люди. Почему же с вами такое?

– Не знаю. Это не ко мне, а к тем парням в белых халатах, что внутри. Уходить будете, сигарет оставьте и зажигалку.

Транспортеры вывели из автосалона подчистую и перегнали к нашей базе в два захода, так что погрузочные работы были в самом разгаре. Количеством четыре, ранее планировали взять техники существенно меньше. Они попросту не вместились во двор, и погрузка шла в оцеплении ОМОНа под веселый матерок и периодическую пальбу. Басурман, видимо, успел сообщить кому-то из своих, что ситуация потихонечку, но меняется к лучшему, и на периферии метрах в двухстах от нашего погрузочного дока мелькали жруны, одним своим видом разгоняя несчастных мертвяков, пожаловавших на дармовщинку. В общем, тишь да гладь, да божья благодать.

Я в погрузке не участвовал, а пил с Гориным коньяк, закусывая, не поверите, черным шоколадом и лимоном, что в нынешних реалиях было если не роскошью, то уж блажью точно, да и за стаканом доброго напитка обсудить было что.

– Что это не несчастный случай, и дураку понятно, – вещал капитан, без всяких тостов опрокидывая стакан с трофейным «Брией Тре». Без пиететов и вообще без уважения к столетнему напитку с ценником, как неплохой автомобиль в старой жизни. Где нашел такую роскошь, Тимур говорить отказывался, отбрехиваясь: «Где было, там уже нет». – Ну да и бог с ним.

– Согласен, – повертев в руках свой пластиковый стаканчик, я осторожно попробовал столетний напиток на вкус. М-да, крепковат. В остальном коньяк как коньяк, ничего выдающегося. Ценители напитка наверняка прокляли бы меня да немедленно анафеме предали за столь скабрезные слова, но и нет уж их, а мне что, доброе пойло, и ладно. – Все эти разговоры и про четырех всадников и прочая ветхозаветная тема, естественно, неспроста.

– Как это вижу я, – перебил меня Тимур. – Первый всадник, или первый этап – это всеобщее озомбирование населения. Не ящиком тивишным или желтыми газетами, а вот такими, – палец капитана указал в сторону бешеного, в голове которого тут же нарисовалась дырка, заставившая рухнуть на асфальт. – Второй всадник, прости господи, – налили, выпили, – это вторая ипостась вируса, распространяющаяся, пардонте, с чихом. Чихнул один, десяток померло. С третьей тоже вроде проблем не возникает, сержант Басурманов – скорее всего оно и есть, а с ним и приятели. Хитро все рассчитано, да и контора действует мощная, раз дрянь по всей земле творится.

– Новости помню, когда еще телевизор работал. – Кивнул я и потянулся за долькой лимона. – Проблема была везде, от маленького княжества до самой большой империи.

– Это кто же империя? – грохнувший над головой выстрел чутка оглушил. – Твою мать, Подберезный, сложно было отойти?

– Извините, товарищ капитан, – повинился здоровяк в сержантских погонах на «Белых ночах», – не подумал.

– Сначала не думаем, потом палим. Коновалы. – Горин обреченно махнул рукой. – Был в свое время случай с моим соседом, вот как с этими прямо. Поехал в Германию, стоит на светофоре, а он сломан. Одни не едут, другие не идут. Ну он плюнул на все и почесал на другую сторону улицы, а немчики за ним толпой. Не пошел бы приятель, так бы и стояли, небось, до морковкиного заговенья.

– Не хватает им фюрера, – хохотнул я.

– Всем не хватает. – Пожал плечами командир. – Ладно, частности это. Я вот что тебе втолковать пытаюсь. Жруны эти, а на деле искореженные люди, вот они, по сути, и есть третий всадник.

– Поясни, – предложил я. Мысли по поводу происходящего у меня были, но и версию Тимура послушать стоило. Скажет, подумаем, а уж соглашаться или нет, так все погодя решить можно.

– Ну смотри, – Тимур поставил на землю стакан и потер в предвкушении ладони. – Сначала приходят шатуны. Начинают нападать, жрать, калечить. Как они это добро получили, дело десятое, но думаю, что было бы достаточно одного такого в метро в час пик – и понеслось. Потом болезнь достает тех, кто выжил, ну а потом выходят жруны и все подчищают, потому что по-другому не могут. Так уж их задумали. Жрать мертвечину, как мне кажется, это их основное предназначение.

– Тогда они обречены, – кивнул я. – Мертвые рано или поздно начнут заканчиваться, а с ними и пища для Басурмана с компанией.

– Сурово, – согласился капитан, – но тоже логично. Отслужили свое дело и померли. Ни хлопот, ни забот, да и убирать придется существенно меньше почивших тушек, чем сейчас. Как мы-то, как только выжили, понять не могу? Говорили вроде что-то невразумительное, про какой-то уникальный то ли ген, то ли бактерию, которая есть у некоторых.

– Это ты к моим химикам сходи за объяснениями, – улыбнулся я, наблюдая, как ученые мужи перетаскивают свой химический скарб из лаборатории в машину. – Они люди от науки, может, объяснят что.

– По мне, так тут больше бы биолог пригодился, – улыбнулся Тимур. – Химики-то твои горазды, кстати, столько шутих наделали, чуть ли не на коленке, золотые люди.

– А то, – гордо кивнул я. – Других не держим.

Погрузка затянулась до вечера с периодическими перекурами и перерывами на бутерброды. Работали слаженно, быстро, с полным пониманием того, что за толстыми стенами под защитой брони и пулеметов жить станет значительно спокойнее. На наше временное убежище, конечно, никто не жаловался, но куда нам до арсенала спецов, то и дело меняющих рожки у автомата. Нам до них как до Китая, а чем не скажу, ибо неприлично.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался я, наблюдая, как последняя коробка с консервами исчезает в недрах транспортера.

– Даже не знаю, – пожал Горин плечами. Вот же мужик дает, выхлестал почти полбутылки и ни в одном глазу. Мой же язык уже сильно заплетался, а в членах появилась слабость. Лечил алкоголь, от всего пережитого лечил, да, видать, не в ту сторону. – Ты-то что сам думаешь?

– По-честному? – поинтересовался я.

– Хотелось бы.

– Идея с маскарадом в сторону зеков в принципе была хороша, но вот то, что мутант настучал на лэптопе, несколько смутило.

– Согласен, – кивнул Тимур, – бросать их нельзя. Не знаю уж, что они дальше делать будут, но дать людям шанс на реванш мы обязаны, как ни крути, да и поддержка их была бы полезна.

– Полезнее не бывает, – подтвердил я. – Видел поутру, как один такой бешеному башку голыми лапами отвинтил, а потом что сайгак схватил то, что осталось, и деру дал.

– Сила. Как бы вот с них эти удавки заумные сковырнуть.

– Придумаем, – уверенно кивнул я. – Есть у меня в команде один гений микроэлектроники и прочих утех бесовских, Маликов Денис. Поговорю с ним, вот, кстати, и он.

Мимо действительно важно шествовал сам господин инженер. С момента перебазирования из зачумленного дома в нашу микроцитадель, он серьезно преобразился, а уж когда получил из рук хозяйственного Марка автомат, так вообще стал похож на павлина. Расхаживал радиоэлектроник везде не иначе как только с оружием. В ванную с автоматом, спать – его рядом. В общем, и правильно и смотреть забавно.

– Денис, – помахал я рукой, привлекая внимание. – Иди сюда на пять секунд, дело есть.

– К вашим услугам, – важно раскланялся Маликов.

– Есть дело, – пояснил Горин, – а конкретно – адская машина. Взрывники у меня есть, а вот людей по части электроники днем с огнем не найдешь, а тут Константин говорит, что ты царь и бог в этом вопросе.

– Ну, если командир так считает?! – раскраснелся от похвалы Денис. – В общем, чем смогу, тем помогу.

– Дело тонкое, – начал издалека Горин. – Наслышан, наверное, что мутанты нам теперь если и не друзья, то нейтралитета придерживаются.

– Да, – кивнул Денис. – Жуткая на самом деле история. Если все так, как рассказывают, то изуверам прощения нет.

– А помочь им хочешь?

– Хочу. – Горячо закивал инженер. – Люди в такой ситуации, что проще в ад попасть, только чем же я им помочь смогу?

– Отомстить, – кивнул я. – Сейчас они это делать не могут из-за одной маленькой, но смертоносной технической каверзы.

– Что за каверза? – заинтересовался Маликов и присел рядом с нами.

– Устройство на шее, типа ошейника. В нем вмонтирован заряд достаточно убойной силы, чтобы разнести голову жруна вдребезги. Активируется он тогда, когда сам мутант подходит к человеку на определенное расстояние. Какое, сказать сложно, придется выявить опытным путем. Ошейник, по уверению Басурмана, снять невозможно. По всей видимости, по кругу вмонтирована чувствительная цепь, при разрыве которой активируется взрыватель. Так вот, надо сделать так, чтобы ты подошел и снял этот чертов ошейник. Ферштейн?

Инженер присвистнул.

– Ну и задача! Подойти нельзя, посмотреть нельзя, но снять надо.

– Ну так что? – поинтересовался Горин. – Берешься?

– А что делать? – сморщился Маликов. – Конечно, берусь. Задача из весьма нетривиальных, но тем лучше. Будет над чем мозгами поскрипеть. Мне бы его для начала увидеть, хоть в бинокль.

– Будет такая возможность, – кивнул я. – Завтра скатаемся к нашему знакомому мутанту и договоримся обо всем, а заодно про настроения на местах выясним, так что особо не расслабляйся. Может случиться, что как договоримся, так и поедем.

Следующие сутки не задались с самого утра. Дождь, начавшийся было ночью, и не думал прекращаться, а на-оборот, наращивая темп, все лил и лил, и вскоре в окне, кроме сплошной стены, обрушивающейся с небес воды, почти ничего нельзя было различить. Экспедицию к мутанту пришлось отложить до лучших времен и заняться налаживанием быта в новом для нас доме.

Химики вновь получили отдельную комнату для исследований и сборки взрывпакетов, предварительно, правда, обставленную тяжелыми железными листами, Тимур решил перестраховаться. Нам же было отведено отдельное крыло, с приличным запасом раскладушек и постельного белья, так что дела шли вполне неплохо. Жаль только, что на распаковку вещей, передачу оружия, боеприпасов и провизии под опись, капитан настоял, ушло немало времени. Даже вездесущие мертвецы и те поутихли, пытаясь понять, откуда столько много воды и зачем вообще все это нужно.

Развлекались, кто как мог. Смотрели телевизор, точнее фильмы по дивиди. Электричество в доме обеспечивал здоровенный генератор, установленный на легковом прицепе, так что при свечах сидеть нужды не было. Кто-то читал, кто-то резался в карты или играл в шахматы. Ни дать, ни взять пансионат-профилакторий.

– Мои тоже дежурить будут, – пояснил я в разговоре с Гориным. – Нечего нам выделяться, чай не гости.

– Хорошо, – пожал плечами Тимур, – только без тебя обойдутся.

– Это почему? – возмутился я. – Люди мои считают меня командиром, а сразу звездиться нужды не вижу.

– Не о том речь, – отмахнулся он. – Нужен ты мне будешь, причем, как подозреваю, постоянно. Мобильных групп у нас теперь две, значит, и операций должно прибавиться, и планирование будет в два раза дольше проходить, да и сложнее.

Разговор происходил в кабинете Горина, а точнее в одном из кабинетов, который расчетливый капитан выбрал для своего штаба. Большой, с длинным столом для общих собраний и широким не зарешеченным окном, очевидно, был светлым, но стена дождя, заслоняющая небо, оценить всех прелестей помещения, разумеется, не давала.

– В планах набег на продсклад. – Горин взял указку и ткнул в оранжевый квадрат на карте. – Разведка доложила о большом количестве шатунов, но замки не вскрыты и все пломбы на воротах целехоньки. Добра там должно быть целый воз.

– Харч – проблема актуальная, – кивнул я. – Народу прибавилось, а вот продовльствия нет. Что насчет патронов?

– Пятерки прилично, – замешкался Горин, прикидывая запасы РАВ, – а вот с семеркой беда. Цинков пять, ну может шесть. Точнее сказать не могу. Гранат вообще нет, взрывчатки небогато, но для пары приличных диверсий, приключись что, нашим соседям уголовникам хватит. Они потому и не лезут, что знают, чем дело закончится. Трусы.

– У нас тоже не фонтан, – пояснил я. – Патроны заканчиваются быстрее, чем еда.

– Слушай, – улыбнулся капитан, – ну я понимаю, откуда у меня, человека к оружию близкого, боеприпас в наличии, но ты-то откуда такое богатство нарыл?

– Да оттуда, откуда у тебя бесшумка, – кивнул я.

– И пулемет?

– Ага.

– И снайперку?

– И ее родимую.

– Быть не может. Какое-то странное отделение полиции.

– Может, – поспешил я развеять его сомнения. – Своими руками из пирамид доставал и в кузов переносил. Или ты думаешь, что мы это добро по ночам из папье-маше лепим?

– Командир, – в двери показался давешний лейтенант. – Из еды один тушняк остался с макаронами.

– Пусть наши запасы вписывают, – кивнул я ему. – Живем пока одним котлом, так что смысла жадничать не вижу.

Омоновец вопросительно посмотрел на командира, тот молча кивнул.

– Хорошо, продсклады, – продолжил я, – но с боеприпасом как быть?

– Как-как, добывать, – вздохнул командир сводного отряда.

– А где? – резонно поинтересовался я. – Мы же не в Америке, чтобы вокруг все оружейными магазинами забито было. Стволы и то чудом в руках оказались.

– Дело дрянь, – Горин почесал щеку и, закинув ногу на ногу, откинулся в кресле. – Пока из мыслей жирный ноль без палочки, но если в городе есть патроны, то где-то есть место, где их ну очень много, и наша с тобой задача узнать где.

– А что потом? Купить?

– Было бы на что. – Тимур подвинул ко мне пачку сигарет и пепельницу. – Не исключено, что будем брать с боем, с жертвами, так что подтянуть на нашу сторону жрунов жизненно необходимо. Что там с твоим инженером?

– Активность мысли такая, что из ушей пар идет, – улыбнулся я. – Еще девайса не видел, а уже три идеи набросал, как эту дрянь сдернуть.

– Думаешь, получится?

– У нас, да чтобы не получилось? – хохотнул я. – Не дождутся.

– Кто?

– Да кто угодно! – В сердцах я ударил кулаком по столу. – Зеки на выезде из города, половинчики эти в бункере или изуверы-натуралисты, что за их спинами стоят. Не дождется правительство, которое нас сдало, продажные политики и толстосумы, которые наверняка в полном порядке, отошли на яхтах в нейтральные воды и наблюдают с ленцой, как мир летит в тартарары. Никто не дождется в общем, даже мифический четвертый всадник придет и пасть разинет.

– Не горячись, – сморщился Тимур. – Кому ты это высказываешь? Мне? Да мне вся ранее существовавшая система всегда в горле стояла словно кость. Классик, из поэтов, как-то сказал потрясающую и верную до сих пор вещь. Я люблю свою страну, но ненавижу свое государство. Что мы получили от него? Ничего. Нищету, разруху, продовольственный кризис. Я уже не обговариваю те моменты, когда растоптали в прах всю существующую систему образования. Убрали октябрят, пионеров, комсомольцев, взамен ни черта не дав. Так не бывает, чтобы убрав что-то одно, не заменили другим. Будет так, будут ложные ценности, перегибы в понимании, разложение сознания. Раньше люди были при деле, а если и спивался кто, то в деревнях, на периферии и то из-за менталитета российского. После же, в засилии всевозможного алкоголя и жадных торгашей, готовых продать бутылку водки даже шестилетнему ребенку, общество начало медленно, но верно опускаться вниз. Что было бы дальше, не случись катастрофы? Оскотинились бы совсем, стали бы зомбированными недоучками? Неграмотными рабами? Третьим сортом?

На этот раз пришла моя пора успокаивать разволновавшегося капитана.

– Тихо, Тимур, не горячись, – улыбнулся я. – Ты же мне сам посоветовал спокойнее быть, а тут распаляешься. Знаю я это все, видел собственными глазами, чай не слепой, но было это у нас всегда. С самого зарождения, и как ни пытались нас извести, ничего не вышло. Вот и сейчас, живем же. За стенами, с автоматами, среди вони, смрада разлагающейся плоти и в ежеминутном ожидании подставы, но живем. Не забились в угол, не опустили руки, не покончили с собой. Мы – обычные граждане уже несуществующей страны. Кто эту вакханалию затеял, что за окнами, я не знаю, но думаю, выясним, а потом поймаем тварь и на костер. Самое ей там место.

– А я факел запалю, – согласился Горин, – или держать буду, пока связываешь.

– Выясним, – кивнул я. – Есть у меня мысли по этому поводу, но без мутантов дело точно не выгорит.

– Мысли?

– Да.

– Какие же?

– Взять штурмом твой бункер.

– Он такой же мой, как и твой, – обиделся Тимур. – Кто мы там были? Псы цепные.

– Не обижайся, – махнул я рукой, – не виню. Правильно все сделал и больше, чем многие другие.

– С мутантами, может, и выгорит, – засомневался капитан. – Схему укреплений я знаю, точки слабые тоже. Коды на замках, конечно, сменили, но там магнитные ключи у персонала. Достаточно «языка» взять, чтобы искомый ключик получить. Что касательно продскладов, то это просто так называются, а на деле там рай для мародера. Помимо харча, должна быть и бытовая химия, и автозапчасти, техника для офиса и дома, и уйма различных других вроде бы не нужных вещей, так что идем четырьмя бортами. «Восьмидесятка», два наших «Урала» и ваш грузовик. Брать будем с умом и много, а то черт еще знает, сколько здесь куковать.

– Схема складов есть? – поинтересовался я.

– Как не быть. – На столе тут же появился чертеж – десять длинных ангаров, ворота, подъезды… – Рисунок не то чтобы точный, но суть отражает, – пояснил Тимур. Рисовали с крыши административного корпуса. Он не на территории, за забором, так что стрелять пришлось сильно меньше.

– Целостность всех ворот все равно нужно будет проверить заново, – покачал я головой. – Вон их сколько, аж четыре штуки. Гости пожалуют, а мы и не увидим.

– Думаешь, гости будут?

– Как карта ляжет. – Тщательно затушив сигарету в пепельнице, я вновь окинул глазами чертеж. – Вон сколько помещений. Лакомый кусочек для любого. Давно твоя разведка там была?

– Дня два назад. Парни честно объехали весь забор по периметру, по пути бешеных прорежая, и своими глазами удостоверились, что ворота заперты.

– А как двери складов увидели с пломбами?

– Знамо дело, в бинокль. Приказа входить я им не давал, а у нас с этим строго.

– Техники подозрительной в округе не было, ну или следов жизнедеятельности?

– Техники нет, это точно. Там в основном грузовые, так что затешись какая легковушка свежая, враз бы срисовали, а касательно следов, так тут сам черт ногу сломит. Не по земле же ползать с лупой и окурки осматривать. Мертвяки вокруг.

– Пару ворот придется заблокировать, – покачал я головой. – Заедем на территорию, зачистим, с этим ладно, но вот силы дробить на четыре части я бы не стал. Не так уж нас и много, да и мои ребята не особо и бойцы. Мертвяков пострелять смогут, научились уже, а если полезет кто из спецов, то пиши пропало.

– На точках выставим моих ребят, тут и тут, – карандаш в руке капитана быстро нарисовал пару кружков на плане. – У всех рации, пулеметы. Броня встанет рядом. Остальные в пешем порядке, зачищают территорию, ну и блокируют оставшиеся два гейта от греха подальше. С этим я согласен, запрем.

– Ну так что, решено? – улыбнулся я.

– Если погода позволит.

Мы синхронно обернулись и уставились в окно, наблюдая все ту же знакомую картину: ливень и черное от свинцовых туч небо.

Из моих людей, пожелавших присоединиться к боевой группе, вызвались четверо. Николай с пассией, а именно так теперь можно было по-тихому и за глаза называть Марию, вызвались кашеварить, в чем, видимо, нашли свое призвание. Хороший повар, ну или энтузиаст с изюминкой завсегда на кухне приветствовался, а если его стряпню еще и внутрь можно было употреблять, так вдвойне. Соседка нашего инженера, вместе с малолетним сыном, за бойцов не считались, а тройка бородачей была вообще на особом положении и вылезала из своего закутка разве что на обед, о времени которого дежурный прилежно сообщал по внутренней связи. Да, и такая в здании имелась. Цепь динамиков, соединенных в одной точке, сильно помогала по жизни. Крутили по нему все, от объявлений об отключении на ночь электричества, чего горючку зря расходовать, до прокручивания музыки и радиоспектаклей. Некоторые, правда, уверяли меня, что это аудиокниги, но я стоял на своем.

На летучке после обеда присутствовали:

Ну, во-первых, ваш покорный слуга, преисполненный собственной значимости и потому с кульком пирожков, честно спертых мной с кухни. Мука у людей была, печка. Откуда притащили, диву даюсь, но так по сдобе и вообще всему хлебобулочному стосковался, что, каюсь, превратился в пирожкового вора.

Вторым был Марк. В свои годы, я на самом деле так и не удосужился узнать, сколько же охраннику лет, а спрашивать было как-то неудобно, показал себя отличным водителем и боевым товарищем, и кандидатуру его я даже не обсуждал. Третьим к нашей команде примкнул Марик, в прошлой жизни админ, умеющий взломать любой код, поднять любую систему, а теперь штатный стрелок. Полезность данного члена команды тоже была очевидна, а вот за последнего, а именно последнюю, миниатюрную брюнетку и снайпера я немного беспокоился. Да что я вру, очень даже беспокоился. Дьявольски упрямая и упертая как баран Женя вбила себе в голову, что ступи я за порог без ее сопровождения, тот тут же подверну лодыжку или по неосторожности выстрелю себе в голову, трижды. Смешно, согласен, вот только волновался я за нее больше, а почему и сам понять не мог. Маленькая, надоедливая, имеющая всегда и везде свое личное персональное мнение, она, впрочем, была неплохим членом команды, отличным бойцом и просто дисциплинированным человеком, правда только тогда, когда дело касалось наших мародерских или спасательных вылазок.

– Даже не знаю, что со всеми вами делать, – вздох-нул я. – Операция будет серьезная. Серьезнее, чем все те, что были до этого. Пострелять придется серьезно, побегать, но если мы не выдвинем свою группу, то будем иждивенцами, нахлебниками, только и знающими, что хавать тушенку и балдеть. Кто что думает по этому поводу?

– Мысли не по делу можно? – поинтересовался Марк.

– Легко, – кивнул я, – к тому же если мысли умные, так вдвойне приветствуется.

– По жрунам хочу высказаться, – пояснил Марк. – Предположим на пять секунд, что они предназначены, изначально, на первой стадии проекта апокалипсиса, как чистильщики. Прошли, сожрали, сдохли. Красота. В толк только взять не могу, зачем для этого было людей использовать. Те же собаки, скажем крупные волкодавы или вообще медведи, подошли бы с той же вероятностью, да и охотились бы не в пример эффективнее людей. Неужели тем парням в белых халатах, что сидят за крепкими стенами, настолько чужда мораль, ну или, скажем, элементарное сострадание?

– Во время Второй мировой войны, на территории концентрационного лагеря Ауцвиц, мы все знаем его как Освенцим, практиковал один хирург, поглощенный идеей превращения всех в образец для подражания. Ариев, если быть точными. Голубые глаза, бледная кожа, светлые волосы. Одним из способов изменения цвета радужки глаза у него была инъекция чернил, непосредственно в глазное яблоко. Будучи не просто негодяем, а мерзавцем гениальным, он практиковал разъединения сиамских близнецов, а чтобы понять саму суть генетического дефекта, производил сшивание обычных детей. Преступление страшнейшее по своему исполнению, но во имя великой цели, к которой шел Третий рейх под предводительством Адольфа Гитлера, который и немцем-то не был. – Я внимательно оглядел присутствующих, наблюдая за их реакцией.

– К чему ты клонишь, – сморщился Марик, – ты сравниваешь яйцеголовых с нацистами?

– Почти, – кивнул я. – Все они, судя по энтузиазму, борются за какую-то только одним им ясную сверхидею. Возможно, превращение нормального, здорового и полноценного человека в чудовище, посредством особых мутагенов, это меньшее из зол.

– Но почему люди? – воскликнула Женя, нервно теребя застежку на поясе. – Что им, диких зверей не хватало?

Я вздохнул и попытался как можно точнее донести до своих слушателей единственную, наверное, верную на тот момент точку зрения.

– Вот смотрите, – начал я. – Берем, скажем, волка. Это зверь, ему по большей части наплевать на все твои приказания, мысли и доводы, и, выпуская его на свободу, даже в ошейнике, ты попросту добавляешь себе проблем. С собаками проще, но как объяснить зверю некоторые вещи, как, например, о срабатывающем при приближении к человеку взрывном устройстве? Собаки, разумеется, поддаются дрессуре, но не в такой же степени? Последним аспектом, как я могу подозревать, является совместимость и результат на выходе, иначе мы давно бы видели на улице массу обезумевших от голода хищников. Если резюмировать, то нам пока еще крупно везет с таким оборотом событий, иначе давно бы на бутерброды нашинковали.

– Допустим, люди это единственный доступный вариант для создания чистильщика, – кивнул Марик, – но даже тут есть несколько вариантов. Почему, скажем, не использовать, на столь ужасную роль приговоренных, убийц, насильников, педофилов? Мало что ли мрази на всем белом свете?

– Может, и использовали, – пожал я плечами, – да все вышли. Не факт, что с первого раза получилось. Может быть, на тот момент не было связи с пеницитарными учреждениями, а может, попросту дефицит. Сколько, по-твоему, крупных населенных пунктов, где скопились шатуны? Именно! А сколько нужно чистильщиков, чтобы подобрать всех их?

– Осталось только выяснить, для чего все это, – закончил Марк. – Ну а что касательно рейда, Костик, так я с тобой согласен. Поедем вчетвером. Остальных вписывать особого смысла не вижу.

– И я не вижу, – подал голос админ, в процессе разговора как-то заскучавший и погрузившийся в собственные мысли. – Роли у нас давно уже распределены. Пара-тройка таких рейдов и будем почти самодостаточной боевой единицей.

– Экие все скорые, – хмыкнул я и, встав, прошелся по комнате. – Давайте так, без лишней бравады и истерик, разберем все по полочкам. Я еду однозначно, планида у меня такая. Теперь по каждому отдельно. Марк. – Охранник взглянул на меня с ленцой, как будто его кандидатура была давным-давно уже утверждена, и на собрании старик присутствовал только для галочки. – Вот ты скажи мне, зачем тебе это надо? Ты отличный водитель, более или менее разбираешься в автомобилях, по крайней мере лучше всех, кто здесь присутствует. Лишиться такого ценного кадра было бы очень и очень обидно.

– Я единственный, кто имеет реальный боевой опыт, в отличие от всех здесь присутствующих, – передразнил меня наш штатный водитель. – В спецназе, конечно, не служил, но физическую форму поддерживаю, да и настрелялся в прошлом из всего, что палить способно.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся я. – Твоя кандидатура принята. Теперь ты, Марик.

– Что я? – Марик аж подпрыгнул на стуле. – Автомат в руках держать умею, стреляю тоже вроде без особых хлопот. Кучность, естественно, не как у ОМОНа, но я же работаю над собой, да и с физической подготовкой все пучком, не захвораю. Я же до беды сильно реконструкторством увлекался.

– Это те, что по лесам бегают и в эльфов палят? – попытался вспомнить Марк, но был тут же прерван гневным и непереводимым эпитетом админа.

– Извините, погорячился, – смутился тот, – но с говном ролевым попрошу нас не путать. У нас и кольчуги, и мечи, и щиты, все максимально приближенное к оригинальному было. Бывает, нацепишь на себя всю снарягу, а там килограммов пятьдесят, а то и больше, и в бой. Самый настоящий, только без крови. Кровь есть – проиграл. У нас все было, и выходы полевые, и смотры. По нескольку дней в лесу лагерем стояли в любую погоду и не жужжали, между прочим.

– Не горячись, – улыбнулся я. – Никто тебя тут за слабака не держит.

– То и видно, – сморщился Марик, все еще обиженно переминаясь с ноги на ногу. В ходе своего горячего монолога он вскочил и, размахивая руками, описывал нам в красках все прелести походной жизни древнего воина. По всему выходило, чем хуже, тем лучше, и называлось это «Аутентично», прости господи за слово скабрезное.

– Ладно, – принят, – замахал я руками. – Все с тобой понятно. Настоящий викинг.

– Ну, на этом все? – Женя встала и было куда-то направилась, но тут же была остановлена.

– Как все, – улыбнулся я. – А ты? Твою кандидатуру мы не обсуждали, или ты берешь самоотвод и не участвуешь в операции?

– Чую подвох, – прищурилась брюнетка и, заложив руки за спину, начала обходить меня по кругу. – Ой, чую.

– Чует она, – покачал я головой. – В твоих снайперских способностях сомневаться не приходится, но во всем остальном уж позволь усомниться.

– Усомнись, – кивнула Евгения, выдав один из своих коронных испепеляющих взглядов. Действовали бы они вправду воспламеняюще, так уже не раз пришлось бы кучкой пепла стать да в ботинки ссыпаться. – Усомнись, а там поглядим.

– Костик прав, – подтвердил Марк. – Снайпера в атаку не ходят. Снайпер, единица зело ценная, в подразделении, что яйцо Фаберже. Коэффициент полезного действия у снайпера выше, чем у самого лучшего автоматчика, так что грудью на амбразуру их не пускают.

– Еще, – с вызовом поинтересовалась Женя.

– Нет, Жень, ну правда, – попытался встрять Марик. – Марк дело говорит. Нам тебя беречь надо. Вдруг что случится, так никто век себе не простит.

– То есть двое против? – Обойдя, наконец, комнату по кругу, Женя уселась на подоконник, скрестив руки на груди. – Как я вас от бандитов спасла, вы уже забыли. Как я ваши тылы прикрывала, пока вы машину корежили, это мы тоже не помним, а теперь, когда предстоит серьезное дело, типа, посиди, деточка, в стороне и не мешай взрослым дядям в «Зарницу» играть? Уроды. – На этот раз взгляд, которым нас одарила кроха, был сродни взгляду барлога, нацелившегося в мага бичом. – Ты, Константин? Ну давай, чего молчишь? Скажи и ты, что я вам только мешаю? Ну? Твое слово последнее, ты командир.

Дальше так продолжаться попросту не могло и, встав с места, я подхватил Женю за пояс и, забросив на плечо, со словами «Надо поговорить» вынес ее во двор.

– Убивают! Хреновы мужские шовинисты! – Маленькие острые кулачки принялись молотить по моей спине, и барабанная дробь не прекращалась до того самого момента, пока я не поставил ее назад на планету.

Дождь постепенно прекращался, уже не заслоняя обзор сплошной пеленой, а лишь изредка накрапывая, но, оставив во дворе большие лужи, по которым без резиновых сапог и не пройдешь. У ворот, в плащ-палатке под импровизированным навесом, как воробей, нахохлился дежурный, ни на минуту не отходящий от пулемета. В дальнем конце двора, воспользовавшись паузой в непогоде, пара механов самозабвенно ковырялись в движке одного из автомобилей, разложив под козырьком на ветоши какие-то зап-части.

Выслушивать пылкую лекцию на тему «Всем мужики козлы, сколько бы хорошего им ни делай» на свежем воздухе, с сигаретой в зубах, было несколько проще. Пыла Евгении хватило ненадолго, и выдохлась она ближе к концу первой сигареты, но информации выдала предостаточно. Вспомнились все ближайшие, а также дальние родственники до седьмого колена, в основном по мужской части, как мои, так и админа с охранником. Оценены были все наши способности. Были высказаны удивительные предположения о нашей сексуальной ориентации, а уж как можно было совокупиться одновременно с ослом, мухобойкой и электрочайником, так я вообще побоялся себе представить.

– Высказалась? – наконец поинтересовался я, меланхолично выдувая струю дыма в воздух.

– Высказалась, – Женя зло топнула ногой.

– Мой вариант интересен?

– Да.

– К чему столько патетики? – сурово погрозил я пальцем, невероятными усилиями пытаясь скрыть улыбку.

– Да к тому, – вновь начала распаляться девушка. – Не хочу я быть бесполезной, обузой, третьей ногой, пятым колесом, рыбьим зонтом и всем тем, что вроде бы и не нужно. Украшением тоже быть неохота.

– Да никто и не говорит, что ты бесполезна, – вновь продолжил я. – Инициатива по твоему отстранению исходит лично от меня, и то ненадолго, а на время этой вылазки.

– Почему? – прищурилась брюнетка.

– Сам не знаю, – развел я руками. – Беспокоюсь я за тебя, а почему, понять не могу.

– А так?

Вот отвлечешься на секунду и пожалуйста. Еще некоторое время назад я стоял в растерянности, стараясь хоть как-то обосновать свое замешательство по поводу невоздержанной на язык юной особы, и уже через мгновение я целую ее, нет, скорее она целует меня, встав на цыпочки и обвив руками шею.

– Так лучше? Так понятнее? – интересуется она лукаво.

Чувствую, что краснею, как первоклассник, впервые решивший проводить девочку до дома.

– Что же ты делаешь? – смеюсь. – Я же тебя чуть ли не на десять лет старше?

– Ну и что!? – Тут не вопрос, тут скорее приказ. Вот уже я и не начальник. – Пьер Кюри был старше Марии на восемь лет, однако вместе они были сногсшибательным тандемом и подвели науку к серьезному прорыву.

– Ага, – киваю я. Голова идет кругом от всех событий, что за какую-то секунду обрушились на мою несчастную голову. – Только умерли они потом от радиации. Одно только радует, Мария умерла существенно позже, чем ее муж.

– Да ты у меня еще и умный? – хихикает Женя.

Вот тебе и раз, я уже и ее. Да я и не возражаю, как ни парадоксально. Мне даже нравится.

– Ну-ка, – прищуриваюсь хитро и, обняв ее за талию, привлекаю к себе, – ты там что-то разъясняла, да я не понял.

– Повторим для закрепления, – с улыбкой соглашается Женя.

На бронежилетах настоял Горин, решительно, всем без исключения, запретив покидать расположение убежище без столь необходимого в нынешних реалиях, с его точки зрения, аксессуара. Тимур, впрочем, хотел еще выдать всем каски, но сколь ни старались подогнать ремешки, а на Евгении каска смотрелась, как на подростке мамина шляпа.

– Ладно, – с обреченностью приговоренного отмахнулся Тимур, глядя на все наши тщетные попытки подогнать каску по размеру. – Прите так. Стрельбы вроде не особо ожидается, так что я думаю, прокатит.

Из ворот выезжали колонной, впереди два «восьмидесятых», позади «Уралы», укомплектованные пулеметчиками, и наша группа на собственном раритете, весело пыхтящем мотором, на фоне своих более молодых и басовитых собратьев.

– Работаем по готовности, – начала вещать рация у меня на ремне голосом капитана. – Коробок-один и Коробок-два занимают заранее отведенные позиции, зачищая территорию в зоне огневого поражения. Далее по плану.

Должен еще раз оговориться: каждой из групп, входящих в состав мародерки, был присвоен свой оперативный позывной.

– Во-первых, это удобно, – разъяснял Горин. – Группа, сообщающая в эфир информацию, называя себя, сразу поясняет, кто с тобой говорит и какие задачи ей были нарезаны. Во-вторых, если эфир все-таки слушают, то у потенциального противника сложится впечатление, что работают профессионалы, а не наша контора, на тридцать процентов состоящая из гражданских. Это без обид.

– Понимаю, – согласно кивнул я. – Пустить пыль в глаза, милое дело.

– Ну так вот, – снова кивнул Тимур, – маскировка, – да и не рассчитать, сколько народу работает. Может, в группе пара человек, а может, два взвода.

Позывные были распределены следующим способом. Восемь бойцов, распределенные на два бэтээра, именовались не иначе как «Коробок один» и «Коробок два». Остальные же, распределившись по машинам, получили позывные «Стервятник» с первого по третий соответственно. Группа прикрытия, оставшаяся на базе и готовая в любой момент бросить к нам силы подкрепления, именовалась не иначе как «Гнездо».

– Я Гнездо, расчетное время прибытия двадцать минут. Начать перекличку.

– Коробок один, готовы. Головной.

– Коробок два, готовы.

– Стервятник один, готовы.

– Стервятник два, готовы.

Я вжал кнопку на черном прямоугольнике с толстой прорезиненной антенной.

– Стервятник три, готовы.

Ну вот, наша первая серьезная операция. Все, что было раньше, цветочки. Паническое бегство с полосканием портянок, а тут настоящая военная операция, с бронетехникой и взаправдашними позывными, как у взрослых. По данным разведки, проведенной в районе складов за несколько дней до акции, шатунов там была тьма тьмущая, что меня несколько смущало. Откуда взяться мертвякам в складской зоне, да еще в таком количестве? Вот спальные или деловые районы, я еще понимаю. Плотность населения там три тушки на квадратный метр, если не больше.

В принципе во всех мегаполисах, дающих работу области со всеми своими ближайшими пригородами, было такое понятие, как дневное население. С ночным населением все понятно, это все те, кто прописан и жил в своих маленьких уютных саркофагах под гордым названием личная жилплощадь. А вот дневное население увеличивало цифру в разы, приравнивая к нему бесконечный областной поток, врывающийся поутру в город с вокзалов и аэропортов, а также атакующий автобаны на частном автотранспорте. Были еще, конечно, и нелегальные мигранты, уверенно составляющие в общем количестве без малого треть населения, но учесть всех их было мало возможно, и потому зачастую на них махали рукой.

Ехали весело, с песнями и анекдотами, наверное, ввиду мандража, что испытывал каждый перед боем. Все наши столкновения с бешеными до этого момента были спонтанны, хотя мы и ожидали от своих вылазок чего-то подобного, а тут все черным по белому. Ни влево, ни вправо. Только бой. Периодическая автоматная стрельба впереди оповещала о том, что какой-то нерасторопный шатун не успел убраться с пути следования колонны. Порой вступал более крупный калибр, громко бухая и рикошетя эхом от стен давно уже брошенных домов с пустыми глазницами оконных проемов и разнося звук выстрелов на многие кварталы вперед.

– Как бы зеки не услышали, – волновался я, слушая, как раз за разом включаются автоматчики, но выбить из шатуна дух было уже сродни инстинкту. Видишь бешеного – стреляй.

Через пятнадцать минут колонна встала, по инерции пройдя еще с десяток метров. Спецы на броне принялись распихивать завал, мешающий движению колонны. Скрип гнущегося железа, хохот, матерок, как будто на пикник собрались, да им и не привыкать. По разговорам капитана, парни у него тертые, не в одной горячей точке землю топтали, так что смердящие гнилой плотью шатуны, норовящие отхватить от тебя кусок, для них обычная работа. Смерть, она в любом виде смерть, будь это бородатая рожа в тюрбане или перекошенная в предсмертном оскале харя.

– Стервятник один, для всех, расчетное время прибытия пять минут, – выплюнула рация в душное нутро крытого кузова, заставив подобраться и начать проверять оружие. – Работаем по старому плану.

– Готовы? – кивнул я своим.

– Как не готовы, – Марик любовно погладил отполированное цевье автомата. – Меткости мне вроде не хватает, так вот сейчас начнется практика.

– Не геройствовать, – начал я проводить последний инструктаж. – Вперед не лезть. Двигаемся группой, как планировали раньше. У каждого свой участок ответственности. В темные помещения только с фонарем, по закоулкам после зачистки. Любой ангар – потенциальная опасность, даже если заперт на все засовы. Там мог остаться сторож, рабочие или кто-то еще, и вполне могут поджидать у входа. Мол, здрасть, наконец-то доставка пиццы с человечиной.

– Не дураки, – кивнул Марк, заменяя стандартный магазин на спаренный с помощью куска изоленты. – Обсуждали стратегию, ее и будем придерживаться.

– Минутная готовность, – снова выплюнула рация, и мы покатили вдоль высокого, метра в три, бетонного забора, закрытого сверху егозой. Видать, много было тут добра, если старые хозяева так нетривиально подошли к безопасности складской зоны. О простой картошке так не беспокоятся.

Не знаю уж, как открывали ворота, но колонна не спеша, не сбавляя скорость и не убыстряя темп, принялась втягиваться на территорию и вставать задними бортами к выезду. Не услышав наконец молотящего двигателя грузовика, я первый выпрыгнул наружу, по-молодецки перескочив через борт, и, сдернув скобы, удерживающие дощатую преграду, кивнул.

– Выгружаемся.

Автоматы где-то впереди рявкнули, разбрасывая в пыль и песок под ногами бойцов уже отработавшие свое гильзы.

– Я Коробок один, вышли в заданную точку. Единиц противника порядка десятка, производим зачистку.

– Начали уже, – хмыкнул Марк, щелкнув затвором.

– И мы, помолясь.

– Коробок два, вышли в заданную точку.

Предварительно вся территория была разделена на сектора, львиная доля которых досталась броне. Возможностей у «восьмидесяток» было значительно больше. Кого не постреляют, того на колеса намотают. Помыть вот только эти колеса надо опосля, а то воняет шибко. Нашей группе был отдан, так сказать на откуп, квадрат шесть, два длинных железных ангара, метров по триста каждый, затесавшиеся в левом углу у входа, куда собственно мы и отправились.

– Шатун. – Автомат в руках Марка подпрыгивает, старик мажет, но тут же исправляется, беря упреждение.

– Два мертвяка, – это уже Женя, упор с колена, стоим, бах, щелк, гильза летит в пыль, бах, – отработано.

Становится скучно. То ли мертвяки здесь ни черта не жрали, то ли действительно их врасплох можно взять, но бешеные, даже не «бешеные», а будто сонные мухи. Еле бредут, заволакивая ногу за ногу. Тем проще для нас. – Увидел, выцелил, потащил курок. Не получилось, повтори. Так, шаг за шагом проходим первые сто метров, оставив за собой с десяток неудачников, упокоенных теперь уже навсегда.

– Твою мать!

И тут как будто прорвалась плотина, стремясь смять, поломать вырвавшимся из нее водным потоком. Мертвяки резко ускорились, став в разы мобильнее. Автоматы начали дергаться более часто, а мы постепенно начали сужать кольцо, пока наконец я не почувствовал позади чью-то спину.

– Много, – прохрипел Марк, стараясь одновременно стрелять и вытирать пот, застилающий глаза. – Слишком много.

– Это Стервятник три, прошу помощи, – вздернул я рацию к губам.

– Сами в заднице, Стервятник три, – выдает рация. – Держитесь, сколько можете, потом прорывайтесь назад.

Вот тебе и на, вот тебе и спецы. Омоновцев, видать, тоже сильно прижали, если обычно бравый и задиристый Тимур дышит в эфир, будто загнанная лошадь. На автомате меняю магазин, отщелкивая старый и бросая под ноги. Не до него сейчас, потом подберу. Толпа мертвяков все нарастает, идет будто волнами, будто прилив, который наступает на песчаный пляж, грозя утащить за собой в море лежаки с отдыхающими, но мы не отдыхающие и это не пляж. Вокруг действительность. И какой черт потянул меня на эти галеры? Нафига? Понтануться перед Гориным хотел, идиот?

– Группа слева, – это Марик перещелкивает обойму.

Нафига, сидели бы на базе, как гражданские паиньки, а сейчас мои амбиции и людей погубят, да и меня самого в могилу вгонят.

В голове вдруг что-то щелкнуло, как будто какой-то добрый человек зашел в пустую комнату и, удивившись, что она погружена во тьму, щелкнул клавишей выключателя. Хрена вам. Это наша земля, это наш хабар, а со мной мои люди.

– Два автомата направо, – вдруг ни с того ни с сего заорал я, – огонь по ногам, не выцеливаем. Добить всегда успеем. – Марик и Марк переводят огонь по правому флангу, разрывая нижние конечности мертвяков в клочки, а группа за ними замедляет ход.

– Снайпер, на два часа. Тем же макаром. – Встаем в круг, давая Жене возможность выцелить, и еще три бешеных заваливаются, будто кули с песком, заставив стопорнуться еще одну группу шатунов, прорывающихся из-за угла ангара. Господи, откуда их тут столько? И вдруг тишина.

– Кончились, командир, – несколько ошалевший Марик завертел головой по сторонам. – Кончились.

– Ага, – кивнул я, потянулся к поясу, на котором висела фляжка, и, позабыв о том, что там коньяк, отхлебнул несколько глотков. Хорошо пошло, деря горло и приятным теплым комком проникая в пищевод и опускаясь в желудок. Брррр. – Держи. – Не глядя передав флягу через плечо, я настороженно прислушался к воцарившей на складской территории тишине.

– Коробок один, сектор чист, без потерь.

– Коробок два, сектор чист, без потерь.

– Стервятник один, сектор чист, без потерь.

– Стервятник два, сектор чист, без потерь.

Будто загипнотизированный я слушал монотонные доклады бойцов, будничные и в то же время радующие, пока наконец не понял, что эфир разрывается от крика.

– Стервятник три, ответьте. Стервятник три, доложите обстановку. Это Стервятник один, прием. Стервятник три, ответьте, – орал Горин из дальнего конца складов. Глотка у капитана была луженая, так что рацией ему можно было и не пользоваться. Все и так было прекрасно слышно.

– Стервятник три, – заторопился я. – Сектор чист, без потерь.

– Стервятник три, – тут же последовал сухой ответ Тимура, – в следующий раз отвечать без замедлений.

– Есть отвечать без замедлений, – бодро ответил я. Солнце вновь светило ярко, воздух пьянил, и отчаянно хотелось курить, если бы не одно но. Горы трупов вокруг ну никак не сочетались с моим радужным настроением.

Фляжка с коньяком, сделав почетный круг и изрядно полегчав, наконец вернулась к своему законному хозяину, и, прицепив ее назад, я мысленно поставил галочку: «Поискать флягу побольше или снабдить бойцов собственными, а то жрут алкоголь посреди операции и не краснеют».

– Бойцов, – хмыкнул я.

– Что бойцов? – не поняла Женя.

– Не обращай внимания, – подмигнул я девушке. – Все готовы?

Тройное, почти синхронное «да» было мне ответом.

– Продолжаем, – пояснил я. – Идем колонной. Дистанция полтора-два метра.

Обход складов по часовой стрелке выявил ту самую причину, по которой нас чуть было попросту не задавило волной шатунов. Старые хозяева, оказывается, имели существенный штат грузчиков и других разнорабочих, причем, судя по состоянию бараков, которые были отстроены на скорую руку, и запаху, доносившемуся из помещения, нелегалов, не имеющих ни разрешения на работу, ни вида на жительство.

– В подобных условиях жить добровольно не будешь, – покачала головой Женя, проходя мимо грубо сбитого сарая, больше похожего на хлев, чем на общежитие. – Там же ни душа, ни постели нормальной.

– Какая постель? – отмахнулся я, проверяя на ходу количество патронов в обойме. – Приехали нелегалы копеечку срубить, а у них отняли паспорта да сюда загнали. Стандартная процедура рабочего рабства. Содержат как свиней, платят гроши, документы у бригадира, а если что не нравится, вышвырнут из страны, а то и похуже.

– Что же может быть хуже? – ахнула Женя.

– Что-что? – пожал плечами Марк. – Пулю в голову и закопать на заднем дворе.

– Что у вас там, третий? – поинтересовался Горин нашим положением дел.

– Нашли бараки, первый. Тут нелегалов была тьма тьмущая, отсюда и наплыв.

– Точно никто не пострадал?

Я придирчиво осмотрел свой маленький отряд.

– Никто, первый, все целехонькие. Что с бараками делать?

– Жечь, ясно дело. Не внутрь же лезть. Стойте пока там, бензин принесем.

– Пожар не перекинется? – забеспокоился я за склады с добром, из-за которых мы, собственно, здесь и находились всей честной компанией.

– Чему там гореть? – меланхолично отозвался первый. – Железо же. Ну, погреется чуток, так не особая беда.

Зачистка ангаров происходила существенно медленнее, хоть и шума вызвала меньше. В каждом продолговатом железном помещении находилось по два, а то и по три мертвяка, разомлевшие и зачахшие от недостатка пищи и света. Ни дать ни взять, комнатные растения. О природе столь странного воздействия этих параметров на живых мертвецов стоило бы задуматься, но время и место было неподходящее.

Редкие одиночные выстрелы свидетельствовали об обнаружении шатуна, а сухие доклады по рации о его устранении. Так минул час. От зачистки внутри ангаров Горин наш отряд отстранил, да я особо и не настаивал. Обрадовался даже. Для нас, в доску гражданских, пальбы на сегодняшний день было более чем достаточно.

Вот потом пошла веселуха. Первые два склада были забракованы с первого же осмотра, так как были забиты дорогущей и ныне бесполезной бытовой и прочей техникой. Телевизоры и посудомоечные машины нам были без надобности. Третий склад содержал в себе строительные материалы, которые тоже пришлось бросить, а вот четвертый заставил возликовать. Бесконечные штабеля консервов всевозможной формы и содержания поражали воображение, и осталось только догадываться, чего там только не хранилось. Для погрузки, чтобы не надрывать спины, решено было задействовать погрузчики на газу, стартанувшие от захваченного кем-то из бойцов запасного аккумулятора.

– Стационарный пост бы здесь выставить, – планировал Горин. – Да вывозить помаленьку. Тут же добра на многие годы вперед, ешь не переешь.

– Продуктов много, – кивнул я, наблюдая, как желтый погрузчик подхватывает со стеллажа поддон с консервированной рыбой и бодро тащит его в сторону стоявшего неподалеку грузовика. – Только куда нам столько? Все равно же собирались выбираться из этого вертепа, а много с собой вряд ли увезешь. Вон в восьмом ангаре семена в пакетиках обнаружили. Их бы взять побольше.

– Семян возьмем, – кивнул Тимур, радостно потирая руки, в то время как кузова грузовиков заполнялись продовольствием. – А что мечтаю, так это от жадности. Сам понимаю, что всего не упереть.

Порадовал и склад с одеждой, особенно зимней, что воодушевило всех присутствующих. Взять теплые свитера и носки, конечно, никто не сподобился, не до того было, а зиму тем временем никто не отменял. Грузили выборочно, придирчиво. Вскрывая и осматривая чуть ли не каждую коробку, и погрузка затянулась до вечера. Из нашего, персонального, я сразу выделил для группы два набора столярных инструментов. Плотничать, конечно, никто не умел, но научиться все равно пришлось бы, так что два ящика немецкого столярного оборудования ушли в бездонный кузов нашего грузовика. Теплые вещи и одеяла на группу следовали за спиннингами, а на закуску затащили на борт три дизельных генератора.

– Зачем тебе столько? – удивился Тимур, наблюдая, как генераторы один за другим исчезают под брезентом. – Ты только не подумай, мне не жалко. Там этих генераторов еще десятка два, но на кой тебе столько?

– Как на кой? – удивился я, одобрительно наблюдая за погрузкой. – Один рабочий, один запасной, один, если что – на обмен на патроны или еду. Стационарный генератор по нынешним временам, думаю, первая валюта будет.

– Стратег, – подивился Горин. – Как же я сам не подумал? – И тут же распорядился погрузить еще четыре генератора в машину.

Затем пошел праздник души и почти тела. Один из складов, вскрытый спецурой, вызвал бурю эмоций, по причине заставленности под самый потолок ящиками с алкогольной продукцией и сигаретами. Резонно рассудив, что сто граммов коньяка еще никому не вредило, я выбрал несколько пузатых коробок с пятью звездами на боках.

Уезжали довольные, с чувством выполненного долга. Одна лишь проблема оставалась – патроны.

Аудиенцию у Басурмана решено было перенести на следующий день, ибо текущий, уже подходящий к концу, и так был полон событий и происшествий. На радостях от столь обильной добычи устроили пирушку, в которой поучаствовали даже караульные, с милостивого разрешения капитана и с посильным участием Марка. Сердобольный охранник не смог стерпеть подобной несправедливости и притащил на пост бутылку огненной воды и четыре банки красной икры из вновь пополнившихся запасов коммуны. Гуляли хоть не шумно, но весело, произнося тосты и отмечая ту или иную подробность операции и ее блестящее завершение. Еще бы, даже бывалый вояка Тимур подивился тому количеству мертвечины, которое умудрилась настрелять наша маленькая команда. По всему выходило, что основную волну шатунов на складских территориях пришлось принять именно нам, дилетантам, и мы безоговорочно доказали не просто свою полезность, а независимость и боеспособность, что еще одним жирным плюсом легло в основу нашего общего дела.

В пору белых ночей в городе светло, будь то двенадцать или три часа ночи, и приезжий турист зачастую и понять не может, что за время суток выпало ему для прогулки. Я, как коренной житель, давно уже привык к летним завихрениям природы, но так же, как и большинство моих знакомых, не терпел спать при свете. Дома я всегда вешал на окна плотные шторы, именно шторы и никак иначе, жалюзи мне почему-то никогда не нравились, и я даже не собирался разбираться в причине столь острой неприязни к вроде бы безобидному домашнему аксессуару. В старом убежище я первым делом, за неимением лучшего, забил над окном два гвоздя и пустил по леске одеяло, а тут как-то не сподобился за суетой, да и вырубался прочно, буквально прислонив голову к подушке. Сегодня вечером я занимался полезным делом, а именно вешал тонкое шерстяное одеяло на леску. Привычка спать в темноте. Привычка. Это последнее, что у меня осталось от старого мира. Многие цепляются за эти мелочи, как будто за спасательный круг, и я первый готов понять их маленькие причуды. Я сам из таких, пью чай с двумя ложками сахара, сплю в темноте и курю легкие сигареты. Это мои привычки и изменять им я не намерен.

Соорудив наконец преграду от света, я отошел в сторону полюбоваться на свою работу. Получилось недурно. Одеяло не провисало и почти равномерно закрывало собой проникающий с улицы свет. Небольшие щели по краям, впрочем, оставались, но на фоне общего сумрака это было абсолютно не критично.

На правах командира подразделения мне была выделена отдельная спальня, на этом, кстати, настоял капитан, так что все свои личные вещи, которых было раз-два и обчелся, и личное оружие я хранил тут же, в прикроватной тумбочке. Здесь же располагалась почти полная пепельница, которую было лень опустошать, и полуразоренный блок сигарет. Скинув берцы, я залез с ногами на кровать и, достав из тумбочки бутылку коньяка, отхлебнул из горлышка.

– Совсем ты алкоголиком станешь, Костик, – заметил я вслух. – Пить в одиночестве – первый тревожный звоночек.

В дверь постучали, и на пороге появилась Женя.

– Не спится? – поинтересовался я.

В принципе, пустующих помещений в здании было предостаточно, и каждый был волен выбирать себе жилье по вкусу, но как-то так сложилось, что женатые пары располагались в отдельных комнатах, а остальные, сбившись в стайки и разделившись на мужское и женское общежитие, квартировались на первом этаже отдельно. Поближе к кухне, подальше от начальства, чем не рай.

– Не спится, – кивнула девушка и, пройдя в комнату, по-хозяйски расположилась на кровати. – Думаю вот.

– Что думаешь? – невзначай поинтересовался я.

– Да вообще. – Стащив с тумбочки пепельницу и смерив меня осуждающим взглядом, окурки готовы были вывалиться через край, она поставила ее перед собой и, вытащив и кармана сигареты, закурила. – Вот думаю я, что там за городской чертой?

– Леса, поля, – улыбнулся я. – Деревни. Люди скот разводят и картошку копают. Аграрии мы теперь, не иначе.

– Думаешь? – Брюнетка с сомнением пожевала фильтр. – А если нет там никого? Руины и мертвые, все до единого. Что тогда?

– Быть того не может, – беззаботно отмахнулся я. – В свое время, когда умные головы рассчитывали глобальную катастрофу, а именно ядерную войну, то определили, что Россия, одна из немногих стран, которую конфликт потреплет меньше всего.

– Почему? – поинтересовалась Женя.

– Земли много. – Пожал я плечами. – Слишком маленькая плотность населения на квадратный километр. Бомбы разрушили бы самые крупные города, нанеся непоправимый ущерб культуре и экономике страны, но основные массы населения, размазанные тонким слоем по территории всей федерации, скорее всего не ощутили бы особого катастрофического эффекта. Многие бы и о катастрофе узнали только из новостей, да и продолжали бы жить, как их деды с прадедами до этого.

– Как?

– Спокойно.

– Думаешь, много живых осталось?

– Много. Кто поумнее, тот вооружился, окопался и налаживает быт в новом мире.

– А кто дурак?

– Да тот, кто бегает да других спасает, вот как мы с тобой. Живы, многие живы, – продолжал я, глядя в потолок. – Об заклад бьюсь, что до многих вирус так и не добрался, и даже если и был заговор, а все случившееся это намеренная акция, остались люди. Те же моряки-подводники на атомных субмаринах, способные по несколько месяцев проводить в боевом рейде, или закрытые дальние заставы. А сколько деревень по Сибири разбросано, так вообще не сосчитать, а люди там не чета нам. Здоровые, крепкие от природы, будто матушка земля их сама своими соками питает. Таких вирусу ни за что не взять. Полязгает только челюстями да зубы о них обломает. Все у нас наладится, Женя, отсюда бы только выбраться.

– Был же план, Костик, – подвинувшись, девушка положила голову мне на плечо. – Вы же что-то с Гориным задумали.

– Задумали, – мрачно согласился я. – Авантюра еще та, и может сработать, да только в том случае, если дураки на той стороне, но чем дальше я заглядываю вперед, тем меньше этих дураков вижу. Одни твари расчетливые, у которых на десять ходов вперед все просчитано. Да ладно тебе, – я обнял Женю за плечи и звонко чмокнул в макушку. – Не депрессуй, все пучком будет.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Слово даешь?

– Вот те крест.

– Так ты же не крещеный?

– Одно другому не третье.

Долго еще разговаривали. Вроде бы ни о чем, но чем больше я планировал, выстраивал планы на будущее, тем яснее понимал, в какой капкан вляпался. Жруны, ни на минуту не выходящие из головы, были ключевым звеном всего, что происходило в данный момент вокруг нас. Здорово работали парни, существенно сокращая количество шатунов, но явно не справлялись, и тем яйцеголовым, что сидели сейчас за крепкими стенами бункера, в окружении охраны из супербойцов и прочей разношерстной компании солдат удачи и простых зеков, получивших свободу в общей неразберихе конца света, могли потребоваться новые рекруты. Отловят они всех, кто тщательно скрывается в городе, а много ли таких? Единицы. Пожалуй, все кто выжить за это время смог, в зубы к бешеным не попасть и от голода не помереть, находились сейчас в этом здании. Скоро ли наступит новый этап? Скоро ли придут за нами?

И грянул бой.

Мощный взрыв сотряс здание до основания, заставив лопнуть стекла. С потолка кусками посыпалась штукатурка. Вскочив с кровати, я сквозь завывание сирены и грохот автоматных выстрелов еле различил оповещение по громкоговорителю.

– Женя, Женя, вставай!

Девушка открыла глаза и сейчас озиралась по сторонам, пытаясь прийти в себя.

– Что случилось, Костя?

– Не знаю. – Судорожно зашнуровав берцы, я схватил автомат и, рассовав по карманам увесистые обоймы, выскочил в коридор, где лоб в лоб столкнулся с Марком.

– Что происходит? – поинтересовался я, морщась от нового взрыва, прогремевшего на улице.

– Напали, – задыхаясь от быстрого бега, доложил охранник. – Фишки сработали, так что выпасли на подступах, а так бы хана.

– Я во двор, Женьку поторопи. – И, наплевав на то, что подумают о нас сослуживцы, понесся по лестнице вниз.

С десяток бойцов, расположившихся по окнам первого этажа, вели ожесточенный огонь только по им одним видной цели, и, пригнувшись, я проскочил вестибюль фактически вприсядку, как бешеная утка.

– Горин, что стряслось?

Капитан, голый по пояс, очевидно нападение застало его в момент утренних водных процедур, координировал действия во дворе. Бойцы сновали под прикрытием толстых стен, подтаскивая к амбразурам-окнам уже вскрытые цинки с патронами. Пулеметов на входе прибавилось, теперь был задействован весь арсенал, и смертоносные игрушки, подскакивая на станинах и нешуточно греясь, ревели пулеметными очередями, пытаясь во что бы то ни стало собрать свою смертельную жатву.

– Бекасам не высовываться, – рычал Тимур в рацию, – координировать огонь, только координировать. Позиции на крыше не вскрывать.

– Тут мы, – зачем-то прокомментировал Марик, выскочивший за Марком во двор и сейчас спешно снаряжая запасной магазин.

– Вижу, – отмахнулся я. – Капитан, какого хера тут творится?

– Константин? Ты? – Тимур вытер тыльной стороной ладони остатки пены для бритья. – Близко подошли, твари. Как только умудрились, непонятно. Двоих положили ножами, третий успел тревогу поднять.

В дальнем углу, ближе к ремонтируемым «Уралам» действительно лежали четверо. Двое, под плащ-палатками, местами покрывшиеся бурыми пятнами, а двое просто так, вповалку, очевидно из нападавших, оттащенные в угол, чтоб не мешали.

– Кто хоть они?

– Да вперемешку.

– Командир, группа на двенадцать часов, – выдала рация.

– Пчела один, на двенадцать.

– Есть на двенадцать.

В здании загрохотал пулемет, сделав стоящий вокруг шум еще более невыносимым.

– Подходят группами, боевыми тройками. Кто бестолковый, кто по делу. Дураков кладем кверху лопатками, умные точечно бьют, изматывают. Кто – не ясно, но явно не участковый.

– Хохмишь? – покачал я головой и вновь втянул голову в плечи от рявкнувшего за стеной взрыва.

– Гранатометы, – пояснил капитан, даже ухом не поведя. – Стволы серьезные, но мало. Что хотят, не знаем, требований не выдвигали.

– Нам куда?

– Девку наверх, – кивок в сторону появившейся в дверях в обнимку с винтовкой Жени. – Рацию пусть только возьмет, чтобы действия координировать. На каждой рации позывной, дежурный разберется. Вы на третий этаж в дальнее крыло. Из окон не высовываться, бить прицельно, патронов не жалеть. Все, погнали.

– Женя, наверх, – крикнул я, бросаясь к лестнице. – Слышала? Остальные за мной.

– Командир, группа на три часа, коробочка.

– Твою мать, – слышал я, уже вбегая в подъезд, – брони нам только не хватало.

Вопреки ожиданию, грохот берцев по каменным ступенькам лестницы раздавался достаточно звонко, стуча по барабанным перепонкам похлеще взрывов.

– Марик, дуй за патронами, – крикнул я через плечо, вбегая на третий, по стечению обстоятельств, полухозяйственный этаж. Выстрелов тут слышно не было, по крайней мере рядом, да и стекла вроде были целы, так что мы являлись единственной боевой группой.

– Константин, – послышалось из моей рации на поясе, – на месте?

– Две минуты, – выдохнул я, припустив что было сил по коридору.

– Подкрепление к ним пришло, двумя бортами. Конкретно за нас взялись.

Подбежав к окну, я осторожно высунулся наружу, пытаясь оценить сложившуюся внизу обстановку. Две пули, тут же пробившие стекло буквально в паре сантиметров от моего драгоценного черепа, заставили рухнуть на пол и сильно усомниться в правильности своих действий.

– Что же творится-то? – шипел Марк, по-пластунски пробираясь по коридору.

Завидев активность на нашем этаже, нападающие принялись поливать окна свинцовым дождем, обрушивая на нашу голову стеклянное крошево.

Наконец в конце коридора появился Марик, в обнимку с жестяным зеленым цинком.

– Ложись, – заорал я, но админ, мигом оценив ситуацию, и без команды рухнул на пол и на манер охранника пополз в мою сторону.

– Обложили, – вновь закричал я, пытаясь перекрыть своим голосом автоматный вой. – Головы поднять не дают.

– Вижу, – прокричал Марик и потряс перед собой пакетом. – Я тут по пути у химиков шутих захватил, сейчас будет весело.

Первый взрывпакет рванул, не достигнув земли, и вызвал в рядах противника неописуемый эффект. Не ожидали парни внизу от нас такой подлянки, а мы и рады стараться. Марик уже протягивает мне следующую бомбу, пластиковую коробку размером с две пачки сигарет, привязанную к палке. Из коробки торчит бикфордов шнур, длина его соответствует времени задержки взрыва. Оставляю чуть больше, щелкаю зажигалкой и перекидываю через подоконник в развороченный оконный проем.

Шарах! Мат внизу, дым валом. Шутиха-то, оказывается, еще и со спецэффектами. Снова взрывается эфир, это снайперы с крыши вычленяют боевые группы и координируют огонь пулеметчиков на первом и втором этажах. Здание рыдает, ревет.

– Отходят, – кричит кто-то. В шуме помех опознать кричавшего не удается, но доклад подтверждается снова и снова, и в бешеном реве десяток глоток угадывается «Победа» и «Ура».

– Как бы в атаку не бросились, – улыбаюсь я и, подпалив очередной фитиль, швыряю шутиху за окно.

– Просто, как все гениальное, – улыбнулся Маликов, вывалив на стол стопку исписанных листов. – Нам бы теперь опытный образец сканером прощупать.

– В чем идея? – поинтересовался я, лишь мельком взглянув на бесконечные строчки расчетов, ворохом лежащие на столе.

– Ошейник обладает неким устройством, которое задает команды, – пустился в объяснения инженер. – Устроен он, по моему мнению, достаточно просто. Есть сигнал с датчика объема? Не вписался в нужные параметры, сравниваем с датчиком температуры и, если складывается, запускаем отсчет. Данные сбросились, отсчет обнуляется и так по кругу. Я тут на коленке буквально собрал один интересный прибор, который сканирует все возможные источники радиосигнала, будь они хоть трижды засекреченные, в радиусе десяти метров. Нам бы только убедиться, что сигнал есть, а дальше с ним пляши от рубля и выше. Хочешь глуши, хочешь подменяй данные, а если получится, то однократным, в разы увеличенным сигналом можно и электронное нутро выжечь к чертовой бабушке.

– Может подождать? – предложил Марк. – Питается же этот ошейник от чего-то. Подождем недельку, авось сам отключится.

– Неделька – это хорошо, – кивнул я, закидывая ногу на ногу, – но не в нашем случае. Да и потом, что стоит проверить вариант с радиоперехватом. Не сработает, другие будем думать, но поддержка мутантов нам во как нужна. – Постаравшись отобразить всю остроту ситуации, я прислонил ладонь к горлу, пытаясь показать, насколько нам нужна помощь Басурмана с товарищами. Они же смертники считай, им вообще терять нечего. Выйдут на бункер да положат там всех красавцев, а нам только этого и надо.

– А зачем нам в бункер? – заинтересовалась Женя.

– Как зачем? – удивился я. – В первую очередь, там боеприпасов должно быть вагонами. Нам бы, к примеру, патроны очень пригодились, да и от гранат я бы не отказался. Взрывпакеты наших химиков вещь, безусловно, замечательная, но самопал, а он у меня никогда особого доверия не вызывал. Сейчас нормально сработал, а через пять секунд в руках рванул, и плевать, что бородачи уверяют, что у них все как в аптеке. Мне с гранатами спокойнее.

– Значит, я с вами? – поинтересовался Денис. – Ну, тогда я собираться. Сканер вышел не особо портативный.

– Добро, – кивнул я. – Через час во дворе.

Инженер исчез за дверью, и мы остались в комнате втроем. Марик сегодня был определен в общее охранение и находился то ли на крыше, то ли у ворот, так что из команды, участвующей в вылазке, оставалась наша тройка, Денис и Тимур с тремя бойцами.

– Думаешь, стоит лезть в бункер? – с сомнением поинтересовался охранник. – Там же смерть. Поляжем почти наверняка.

– В бункер это я для красного словца, – отмахнулся я. – Мутантам все равно помочь надо, а снятие ошейника – это меньшее из того, что мы для них можем сделать. Да и потом, сегодняшняя войнушка точно заставила их забеспокоиться о целости собственной шкурки. Слава богу, сюда перебрались. Тут и стены потолще, и стволов побольше, а на старой базе взяли бы нас тепленькими.

– Что-то ты мутишь, командир, – хихикнула Женя. – Другой бы забыл про этот бункер, как про дурной сон, более насущными делами занимался, а у тебя он в разговоре нет-нет да и проскочит. Колись давай, что задумал?

– Раскусила, – улыбнулся я, глядя на брюнетку. – Думаю про этот бункер вот почему. Как, по-вашему, болезнь лечат?

– Таблетками? – предположил Марк.

– Микстурами, – внесла свою лепту Женя.

– Знаниями! – улыбнулся я. – Зная причины болезни, можно либо предотвратить ее, либо найти наиболее простой и эффективный подход в лечении. Помимо запасов оружия, в бункере знания. Понимаете меня? Стоит нам добраться до их баз данных, и мы сможем понять многое. Как и откуда появились бешеные. Каким образом можно превратить человека в жруна и, в конце концов, что такое проект «Хомо-Супериор», о котором вскользь упоминал Горин. Расспрашивать его толку мало, он и сам ни черта не знает, а вот на жестких дисках компьютеров эта информация есть почти наверняка. Проникнуть в бункер невозможно, но только пока. Посмотрим, что сделает наш радио-инженер, и если дело выгорит, то у нас появится самый реальный шанс прикоснуться к величайшей тайне на всем этом зачумленном и смердящем свете, а именно узнать, почему произошла катастрофа и кому вообще это надо. Обладая подобными знаниями, мы с вами, друзья мои, перейдем на новый, более качественный уровень, а может, и поможем чем этому миру, если еще не очень поздно.

Ум человека, по сути, пытлив и любопытен, и если на горизонте маячит страшная тайна, то мне ее почему-то хочется разгадать. Нет, в душе я до сих пор самый обычный финансист, которого не раз била жизнь, заставляя трудиться не покладая рук, и поэтому я подозрителен, да и мнительности мне не занимать. Идея посетить бункер бродила в моем мозгу с того самого момента, когда я только впервые узнал о его существовании от капитана. Бункер, соль земли, священный Грааль и краеугольный камень в одном лице. То, что находится в нем, может дать многое, но и отнять немало. Осталось только решить, какую цену я готов заплатить за запретные и тщательно охраняемые знания, и равноценна ли она будет полученному. Продешевить я не боялся, боялся проиграть.

Ехать в душном и жестком брюхе «восьмидесятки» было тесно и неудобно. Как только мы двинулись в путь, сразу вспомнился комфортный, пахнущий кожей и деревом салон новенького внедорожника, который за ненадобностью бросили у стен нашего старого убежища. Резвая была машинка, удобная, только вот бензина хотела много, а с ним сейчас ой как сложно. Наши с Гориным запасы не то чтобы маленькие, но энергетический кризис уже явно маячит на горизонте, а без электричества тоже тяжко. Энергостанции, судя по всему, встали. Может быть, остановились основные турбины, или что там отвечает за переработку, а может, банальное дерево поломало мачту, но света в городе нет вообще. Воды, кстати, тоже. Все, что мы имеем, это дистиллят с заправок, да с две сотни канистр минералки без газа, которую тратить приходится крайне экономно. Тот же Горин так вообще решил с утра больше не бриться, сколь ни противна была ему идея отрастить бороду и усы.

Настроения, кстати, вокруг тоже упаднические. Эйфория от прошедшей победы стремительно сменяется меланхолией от всего происходящего, а потом и откровенной депрессией. Некоторые еще держатся, но в основной своей массе народ жрет водку и немало этого не стесняется. Алкоголь на Руси традиционно первый антидепрессант.

Даже самые стойкие, и те начинают поглядывать в сторону залива и предлагают выбираться по воде.

– Самая ближняя гавань в пределах досягаемости на Васильевском, – пояснил как-то в разговоре Тимур. – Сунуться туда возможности нет, потому что бешеных в разы больше, чем тогда на складах. На нашу общую беду, там пришвартованы два парома, а на каждом тысяч по пять мертвяков, а то и больше. Точнее сказать не могу, человек я насквозь сухопутный, слабо в этом разбираюсь.

– А что с другими точками? – поинтересовался я. – Рванем в центр, там трамвайчики или «ракеты» на набережной.

– Тоже была идея, – кивнул капитан. – Вот только все сложнее, чем кажется. На псевдосанитарном кордоне тоже не дураки, знай себе патрулируют на моторках. Кто отзыв не знает – на дно, а в речке-то вода холодная. Вмиг в обнимку с автоматом на дно пойдешь. Сам лично наблюдал, как какой-то катер с гражданскими свинцом нашпиговали.

В брюхе транспортера отчаянно пахло ГСМ, перегаром и потом. Тот еще букет, доложу я вам. Для неподготовленного человека скорее культурный шок, чем впечатление, впрочем, для меня не было чем-то особым, и не из-за того, что я к запахам невосприимчив. Кто в армии служил, тот помнит. Придешь, бывает, с кросса в казарму, особенно если рота в полном составе, а там в иные дни от семидесяти до ста тридцати рыл, в зависимости от типа подразделения, и всем стадом сапоги снимать начинаешь. Вот это, доложу я вам, всем запахам запах. Считай, конкурент мертвячьему, еще чуток, и кажется, что стекла плавиться начнут.

Вспомнив это, я грустно улыбнулся, и в этот самый момент похоронил всю свою прошлую жизнь без возврата. Вернуть ее точно не получится, а вот сделать новую можно попытаться.

С Басурманом решено было встретиться на старом месте, как и договаривались ранее. Связи с нами мутант, конечно, не имел, но его обещанию находиться в логове ровно столько, сколько позволят обстоятельства, можно было верить, да и сюрприз для его собратьев по несчастью мы приготовили.

– Не факт, что сработает, – морщился Маликов, крутя ручки тонкой настройки сканера. – Образец экспериментальный, да и прибор, что на шее у жруна, вполне может функционировать по другой схеме.

– Так чего пытаться? – поинтересовался Тимур у инженера.

– Пытаться стоит, – кивнул тот. – Сама конструкция подобного устройства должна быть проста в исполнении, дешева и с наименьшим энергопотреблением. За отведенное мне время я просчитал все возможные варианты подобного устройства, и все концы сходятся в одном. Попытка не пытка.

– А если рванет? – поинтересовался я. – Почует шайтан-коробка сторонний сигнал да сдетонирует от греха подальше?

– Не должна, – покачал головой Маликов. – Сканер по сути полностью пассивен и запросов не высылает, а лишь собирает информацию по заранее заведенной программе. По сути действия это фактически диктофон. Включается и пишет все звуки, а потом предоставляет оператору прослушать и отфильтровать полученное. Все равно вам всех тонкостей не понять.

– Куда уж нам, – отмахнулся я, – дурням сиволапым.

– Вот только без обид, – замахал на меня руками Денис. – Вы своим делом занимаетесь, я своим. Вы в своем деле мастера, я тоже не лыком шит.

– Кесарю кесарево, – быстро согласился я. Вникать во все возможности и конструкцию странного прибора, собранного из неизвестных мне частей и микросхем, я, естественно, не собирался. Не был я технарем, да и Горин вроде тоже.

К автосалону подъехали минут через сорок, и я с наслаждением выбрался из чрева железного монстра. Ну, шатуны бродят, ну горелым пахнет, но тут хотя бы спину можно распрямить, а это уже что-то. Шатунов в округе было существенно меньше. Очевидно, засевший тут на ПМЖ Басурман серьезно поработал над поголовьем бешеных, так что пока входили в здание, даже патронов не тратили. Мутанта внутри не обнаружилось, как ни обшаривали помещение. Вероятно, ушел на охоту. Я даже покричать вздумал, почти как в лесу, но все мои потуги также привели к нулевому результату. Оставалось ждать.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, а ждать посреди опустевшего автосалона в мертвом городе, так вообще не сахар. Ни музыки тебе, ни кофейного автомата. Автоматы, впрочем, были, но незапитанные, так что о свежем кофе можно было и не мечтать.

– Слушай, Тимур, – обратился я к скучающему капитану. – Ты часом на тех складах кофемашин не видел?

– Нет вроде, – помедлив, ответил Горин. – Может, и было что, но мы склад с кухонной техникой особо не обходили.

– Страх как нормального кофе охота, – поделился я, – чтоб свежемолотый, из арабики, а то наши запасы уже кончаются, а бурду растворимую не приемлю.

– Ну, брат, – расхохотался капитан, – это ты загнул. В нашем-то с тобой положении.

– А что в нашем положении особенного? – тут же не согласился я. – Коньяк вон за сто штук за бутылку кушаем, и не опухли, а тут малость какая, кофемашина да мешок зерен.

– Ладно, – кивнул Тимур. – Завтра мародерка вновь пойдет на склады, дам цэу, если будет сей шайтан-агрегат, притащат как миленькие. Парням тоже хорошее кофе не помешает.

– Что касательно трофейной техники, – начал планировать я. – Можно, к примеру, комнату отдыха организовать или психологической разгрузки. Поставим там телик на полстены, врубим диск с водопадами и сиди себе, чисти карму.

– Много техники нельзя, – тут же огорчил меня командир сводного отряда. – Придется второй генератор выставлять, а это опять же расход горючки. У нас ее и так не вагон, а тут еще ты со своей комнатой. Хватит с тебя и умной кофеварки за глаза.

– Да я как лучше хотел, – отмахнулся я и, закинув руки за спину, принялся мерить помещение салона шагами. В длину у меня получилось порядка ста пятидесяти, приличная кубатура, а вот в ширину всего тридцать пять. Потом от нечего делать я сложил эти две цифры, извлек квадратный корень и возвел в степень. Надоело.

– Карты надо было брать, – подал голос кто-то из бойцов, – или шахматы. Кто знает, сколько этот Басурман себе харч искать будет?

– Отставить разговоры, – рявкнул Горин на подчиненного, в зародыше давя недовольство. – Не могли же мы ему позвонить по телефону и заявить: уважаемый мутант, мы тут к вам на свиданку собрались, так не соблаговолите ли нас от сих до сих на месте ждать и отлучаться только по нужде малой?

– Идет, похоже, – кивнул я в сторону входа, где внезапно замаячила гротескного вида тень.

– Бабушка натрое… – прищурился капитан. И тут же щелкнули затворы на автоматах.

– Нет, Басурман, – улыбнулся я. – Вон он идет, и ошейника нет.

Мутант, завидев нашу группу, сначала замедлил темп, пытаясь опознать неожиданных гостей, и про себя, видимо, решал, идти вперед или валить по-тихому. Наконец было принято решение идти на контакт, и монстр двинулся вперед, играя мышцами, переливающимися под толстой шкурой.

– Привет, – помахал я рукой. – Помнишь нас?

Лапа вверх, значит, помнит, отлично.

– Ноутбук, – распорядился Горин, и кто-то из бойцов тут же вручил ему готовый к работе агрегат. Ну а дальше пошла переписка. Басурман проворно щелкал по клавишам длинным острым когтем, а я уже отвечал по мере сил и возможностей.

– Как девочка?

– Замечательно, кушает, играет. Скучает только по тебе.

– Я тоже скучаю.

– Ну ты же понимаешь, что ей с нами лучше.

– Понимаю, не дурак. Долго вы.

– Причины были. Как смогли, так выбрались.

– С добрыми вестями?

– Возможно. Есть мысли по поводу ошейника и как его снять, но надо попробовать. Добровольцы будут?

– Хоть десять. Народ только и ждет, когда дело с мертвой точки сдвинется. Что от нас надо?

– Доброволец. Попробуем определить природу сигнала и, если предположения наших технарей окажутся верны, то снять его и обезвредить.

– Будет вам доброволец. Когда надо?

– Да хоть сейчас, не сложно если.

– Не сложно. Пара бедолаг в квартале отсюда логово устроило. Вас туда не поведу, запах, да и датчики могут сработать. Подождете?

– Конечно.

Развернувшись, Басурман в три прыжка выбрался на улицу и на невероятной для человека скорости исчез за углом ближайшего дома.

– Километров сорок, не иначе, – прикинул на глаз капитан, наблюдая за исчезновением жруна. – По такому не то что попасть, прицелиться сложно. Куда это он так?

– Друзей приведет, – пояснил я капитану, не видевшему весь текст переписки. – Господин Маликов, готовы?

– Готов, – кивнул инженер, – вынесу сканер наружу и начнем.

– В помещении нельзя? – поморщился Тимур. – Улица, мало ли что приключиться может.

– Со жрунами? – удивился я.

– Да при чем тут жруны. – Капитан с сомнением посмотрел в распахнутые настежь двери автосалона. – Я о людях беспокоюсь. Человек – самый мерзкий зверь. Мало тебе, что ли, той войны поутру, что нам «доброжелатели» устроили?

– Тоже верно, – кивнул я, – но у нас броня и автоматы. Если и будет патруль, то вряд ли решатся нос сунуть. Оторвем ведь.

– Оторвем, – скептически хмыкнул Тимур, – как бы нам не оторвали. Они почему тогда отступили? Шутих твоих не ожидали, а они задели их, преизрядно задели. Потеря в живой силе плюс эффект неожиданности, готовый рецепт отступления, от греха подальше. Ведь не стали же дальше дожимать, предпочли уносить ноги.

– Трусы?

– Умные. Не факт, что они, а вот командир у них – голова. Обложили знатно, по всем правилам. Головы поднять не давали. Огневые позиции координировали, боеприпаса было вволю, чего не воевать?

– Что, кстати, по потерям? – решил уточнить я грустную статистику.

– Могло быть и больше, – пожал плечами Тимур. – У нас три «двухсотых», шесть «трехсотых».

– У нападавших считали?

– Первым делом. Оружие-то они побросали, как отходить вздумали, а сейчас не то время, чтобы стволами сорить. Двадцать «двухсотых» у них, что остались. Может, унесли кого, может, мертвяки растащили, но насчитали два десятка. По поводу раненых не в курсе, но они есть, однозначно, особенно после того, как ты взрывчаткой из окна принялся швыряться почем зря.

За разговором выдвинулись на улицу, укрепившись около БТРа и выставив сканер, начали ждать. Опять это чертово ожидание. Доконает оно в конце-то концов. Нет, действительно, хуже еще ничего не придумали.

– Есть сигнал, – улыбнулся Денис.

Действительно, по улице, из глубины квартала приближались три поджарые мускулистые фигуры, похожие друг на друга как братья-близнецы. Если бы не искаженные, пугающие черты лица, или морды, то уборщиков вполне можно было бы назвать грациозными, если не величественными. Физическая сила мутантов просто поражала воображение, перекатывались под кожей бугры мышц.

– Хорош, – крикнул я, дождавшись, когда троица приблизится метров на сто. – Сигнал есть. Ждите.

С минуту Маликов самозабвенно терзал свой сканер круглыми ручками настройки, позаимствованными у старого кассетного магнитофона, и, наконец, улыбнувшись, бодро пошагал в сторону замерших в ожидании мутантов.

– Ты куда? – испугался я. – Сработает же устройство.

– Не сработает, – кинул тот через плечо, на ходу доставая из кармана складной швейцарский нож. – Сигнал плевый, пускаешь белый шум, и все ложится, точнее система просто в состоянии спячки. Тут главное быстро ошейник сдернуть да бросить подальше.

– Осторожнее там, – крикнул капитан, наблюдая, как подошедший к группе жрунов инженер присаживается около одного из них на колено и с интересом изучает устройство на тонкой металлизированной полоске. Ничего вроде выдающегося, просто тонкая полоска металла и два цилиндра, приклепанных к нему. Больше похоже на злую шутку, чем на смертельную машину.

Раз, даже отсюда слышен щелчок от лопнувшей полоски. Денис срывается с места и что есть силы запускает ошейник куда-то во двор, а потом и сам падает на землю.

Гулкий взрыв оказался на удивление мощным для столь скромных размеров устройства и заставил близлежащие дома осыпаться мелкими звенящими осколками уцелевших окон. Где-то взвыла каким-то чудом оставшаяся в рабочем состоянии автомобильная сигнализация, люди попадали на асфальт, и даже давно уже наплевавшие на свою жизнь жруны в смятении подались назад.

– Одна обезврежена, – хохотнул я, поднимая голову.

Все принялись вставать с земли и отряхивать одежду, а метрах в ста от нас, возле воспрявших духом мутантов пританцовывал от нетерпения господин Маликов с перочинным ножом в руках.

– Следующий? – крикнул инженер и уже направился ко второму подопытному.

– Воздух, – заорал Горин и вновь рухнул на землю. – Улица, чертова улица. Я же говорю, что здесь опасно.

Массовое снятие ошейников организовано было под вечер на пустыре. Трое мутантов из незадействованных несли охранение, даже не убивая, а пинками разгоняя вездесущих бешеных, норовивших выбраться на полигон, где трудился не покладая рук Денис Маликов, славный радиоинженер и главный спаситель всех угнетенных и мутировавших не по своей воле нашей эпохи.

Бегать и бросать каждый отдельный экземпляр было и затруднительно, и лениво. Поэтому в целях автоматизации самого процесса на скорую руку снарядили катапульту. Один из бойцов щелкал ножницами по металлу, второй быстро клал ошейник в чашку и дергал за спусковой рычаг. Освобожденная пружина выпрямляла палку, выбрасывая смертельную игрушку на пару сотен метров вперед, где, падая в заранее подготовленную яму, она и находила свое последнее пристанище. Сам же Маликов, скрестив руки на груди, прохаживался вдоль очереди смертоносных и опасных разумных хищников, пожелавших освободиться наконец от нависающего над ними дамоклова меча, и улыбался.

– Ну, Диня, теперь ты их герой, – подмигнул я ему, указывая на длинную вереницу жрунов, рычащих и перетаптывающихся от нетерпения, в ожидании своей очереди. – Памятник тебе поставят, нерукотворный.

– Памятников при жизни не надо, – с достоинством отметил инженер, – а вот благодарность перед строем вынести можете. Простому гению приятно будет.

– Ладно, не зарывайся, – хмыкнул я. – Впрочем, в чем-то ты прав. Мы сейчас не иначе как новейшую историю делаем. Одно только смущает.

– Что, например? – забеспокоился радиоинженер. – Вроде же все путем идет. Ни пострадавших, ни сбоев.

– О том и речь, – улыбнулся я. – Больно уж все гладко. Да и ошейник этот. Просто все вышло.

– Просто? – ехидно улыбнулся Денис. – Ты вот сам посуди. Вроде бы сканер-глушилка, прибор из простейших. По сложности как радио, на коленке сколотить можно, еще и работать будет, и для людей увлекающихся проще пареной репы, но вот сам подумай, многие из нашей команды могут что-то подобное собрать?

– Не многие, – согласился я. – Точнее, кроме тебя, некому. Не шарим мы в электронике ни бельмеса.

– А ты говоришь просто, – кивнул Маликов. – Нет, брат, не все тут так легко, как кажется. Возьмем хотя бы суп, ну для примера. Простому человеку сготовить если не затруднительно, то хотя бы по времени затратно, а повару профессиональному проще пареной репы. Спроси его, сложно ли борщ сварганить, так он в лучшем случае на тебя как на дурака посмотрит. Вот то же и с ошейником. Сборка простая, принцип действия элементарен и заслуживает уважения. Чем меньше составляющих, тем меньше поломок. Я бы, коснись, задача бы встала, примерно так же собрал.

– А посторонний сигнал? – предположил я. – Глушить-то вроде не шибко сложно. Такой же эффект можно, допустим, от радиобашни получить или от другого, схожего по действию девайса.

– Нет уже подобного, – резюмировал инженер. – Ты когда в последний раз телевизор смотрел? Вот то-то же. Что касательно отключения с оказией, так это еще понять надо, что микросхема взрывателя на сигналы перестала реагировать. По внешнему виду непонятно, сигналов не проходит, диодами не мигает.

– Не понимаю, – отмахнулся я наконец, – не мое.

– Так и не спорь, – наконец выиграл нашу пикировку Денис. – Работает же.

Восемьдесят два жруна были освобождены в тот день от незримого надзора бункера, и столько же взрывов прогремело в амортизационной яме посреди пустыря. Все были уставшие, но довольные от такой колоссальной работы, проделанной за раз, и настала пора поднять новую планку.

– Сил у нас достаточно, – кивнул я Горину. – Жруны без труда согласятся подсобить нам, и даже если малая их доля пойдет в атаку, мы сомнем оборону, как фантик.

– Ты все еще хочешь быть властелином мира? – Улыбнулся Тимур.

– Властелином нет, – покачал я головой. – Слишком уж большая ответственность. Мне, признаться честно, и командиром подразделения дел не перечесть.

– Зачем тебе тогда? – сморщился Горин. – Опасно, хлопотно, а главное, не факт, какой выхлоп на выходе будет. Не проще ли рвануть сразу за кордон. Выйдем из города, а там гуляй, не хочу. Простор. Реки, леса, поля, коттеджные поселки.

Мы расхохотались.

– Я, в принципе, сам не против их за брюхо пощупать, – признался Тимур. – Счеты с тамошними безопасниками у меня свои и жизней моих парней на них висит немало. Могу даже предположить, кто являлся руководителем той утренней атаки.

– Ну, так что? – хмыкнул я. – Решайся. Один я туда точно не полезу, а ты там служил, все входы и выходы знаешь.

– Утро вечера мудренее, – кивнул капитан. – Пока надо договориться о связи с новыми силами и вообще провести переговоры о взаимопомощи. Слабо, правда, представляю, что мы можем мутантам дать взамен.

– Те же сигареты, – напомнил я. – С табаком у них явно туго, а курящие наверняка имеются.

– Да там все курящие, – согласился Горин. – От такой собачьей жизни как не закурить?

– Гнездо, я Коробок один, ответьте. Гнездо, я Коробок один, ответьте.

– Не отвечают, – шепнула мне Женя, толкая в бок локтем.

– Сам вижу, – так же шепотом откликнулся я. – Может, рация накрылась или еще какая дрянь.

– На погрузку, – заорал на весь квартал капитан. – Выдвигаемся в срочном порядке к базе.

Бойцы, до этого скучающие в окружении жрунов и делясь с ними сигаретами, сорвались с места и принялись по одному заскакивать через люк в недра «восьмидесятки».

– Встретимся завтра, на том же месте, – кивнул я Басурману, двинувшись за брюнеткой к транспортеру. – Будет серьезный разговор.

Мутант почти по-человечески кивнул, согласен, мол, поболтаем, а я, зацепившись за скобу, подтянулся и кубарем ввалился в тесный пассажирский отсек. Броня взревела двигателем и, сорвавшись с места, покатила, бешено вращая колесами по направлению к центру, сметая по пути зазевавшихся мертвяков, которых не успели разогнать наши новые приятели.

– Нездоровые дела, – шепнул мне на ухо Марк. – Как бы беды не вышло.

Накаркал старик, ой как накаркал. Неспроста база на связь не выходила. Каждые два часа все выездные группы должны были связываться с основной базой. Так и спокойнее было, и обстановку на местах можно было контролировать без труда, но как ни пытался боец на рации докричаться до Гнезда, на поверку выходило шипение эфира да тишина.

По ходу продвижения нашего транспорта к базе, напряжение внутри все нарастало. Хмурые бойцы ерзали на месте, то и дело косясь на связиста, который, как заправский попугай, все выдавал и выдавал в эфир запросы, не получая на них ответа. Наконец показалась знакомая улица, а за ней и переулок, и Горин скомандовал:

– Малый ход. Близко не подходим.

– Думаешь, случилось что? – робко поинтересовался я, в душе надеясь, что Тимур, по своему обыкновению, махнет рукой и развеет в прах все мои черные мысли, но капитан мрачно кивнул.

– Случилось. Не могло не случиться. В принципе, если было еще одно нападение, то сообщить в эфир тревогу дежурный был обязан, да и в безопасности он, ни диверсант просто так не пройдет, ни шальная пуля в голову не пролетит.

Остановив транспорт метров за двести от здания, под прикрытием перевернутой фуры, бойцы Горина разбежались по периметру, отстреливая бешеных и готовя выход гражданским, то бишь нам.

– Свет не горит, – сообщил Тимур, оглядывая здание в бинокль, – и движений никаких нет, будто пустое. Выбитые окна уже успели забить, так что ничего не ясно, но подсветка на входе на воротах включается в девять вечера вне зависимости от освещения и погоды, а лампочка не запитана.

– Генератор накрылся? – предложил я следующую спасительную версию.

– У нас генераторов что у дурака фантиков, – напомнил капитан. – На вот, подивись.

Тяжелый армейский бинокль с чертовой уймой кратности перекочевал в мои руки, и, немного отрегулировав его, я начал с пристрастием осматривать наше убежище.

Самое паршивое, что я заметил в первый момент, так это открытые ворота. В наши дни это даже не нарушение караульной службы. Преступление это. В ворота может пробраться мертвяк, заезжие бандиты или другая оказия, способная привести к человеческим жертвам, так что любой засов, любая калитка, выходящая наружу, даже если зона, где она находится, трижды простреливалась, всегда заперта на засов. Наши же ворота были открыты нараспашку.

Пулеметчика в конце гейта тоже не оказалось, а свет в помещениях действительно не горел. Как будто вымерло все разом.

– Бред какой-то, – поморщился я, возвращая бинокль владельцу. – Такое впечатление создается, что база просто брошена. Электричества нет, воротины настежь, движения ноль.

– А я о чем? – Тимур в сердцах хлопнул по бедру ладонью. – Бесовщина. Заметь, трупов вокруг тоже не прибавилось, да и новых повреждений на здании не заметно. Нет, я, конечно, допускаю, что на таком расстоянии, вечером, замыленным взглядом да через оптику немудрено спутать старое пулевое отверстие с новым, но был бы бой, увидели сразу. Я тебе это, голуба, гарантирую.

– Тогда что произошло? – сморщился я.

Дело было дрянь. Ясно как божий день. Нет, скорее, кто-то взял длинное полотнище, два на десять и на белом фоне старательно вывел черной краской «Дело дрянь», а после разместил по периметру кирпичного бастиона.

– Выяснять будем, – вздохнул капитан, не отнимая от глаз бинокль. – Петренко, связь появилась?

– Никак нет, товарищ капитан, – отозвался связист. – Запрос раз в две минуты, эфир молчит.

– Сам эфир на сторонние переговоры сканировал?

– Так точно, пусто.

– Продолжай в том же духе. При малейших изменениях сейчас же докладывать мне.

– Есть, товарищ капитан.

– Может, фонариком помигать, – предложила Женя, до этого осматривающая здание сквозь прицел винтовки, и, видно, все с тем же результатом. – Ну как на манер SOS. Три длинных, три коротких, три длинных.

– Да знаю я азбуку Морзе, – отмахнулся Горин. – Толку с этого. Ну посветим мы.

– За спрос денег не берут, помигай, – кивнул я.

– Помигаем, – согласился капитан, – обязательно помигаем, вот только осталось узнать кому. Может, там засада нас ждет-дожидается, а мы им такой сюрприз.

– Сам же сказал, что боя не было, – погрустнел я. – Откуда там тогда засада?

– Да не знаю я, – Горин с раздражением ударил кулаком по колесу. – Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Море там, фрукты, а мы где? Климат гнилой, погода через тридцать минут новая, лето один день в году, да и то мы работаем.

Четверо бойцов, стелясь по стенам домов, где ползком, где перебежками, начали подбираться к базе, и через десять минут рация на поясе капитана резюмировала:

– Командир. База пустая.

– Пустая?

– Гарантированно. Точнее сказать можно, если в здание войти.

– Все назад и грузиться.

Обернувшись ко мне, Тимур с минуту молчал, что-то прокручивая в уме, но, так и не решившись сказать, махнул рукой в сторону люка.

– Грузимся.

– Неужели внутрь?

– Да.

– А засада?

– Нет там засады. Можешь своим фонариком помигать.

– И помигаю, – с вызовом бросил я. Предыдущая фраза командира была сказана таким тоном, будто бы во всех мистических событиях виноват был не иначе как Константин, и никто другой. Вытащив из-за пояса фонарик, я вышел на открытое пространство и, подняв его над головой, вдавил кнопку. Фонарик мигнул раз, другой, третий, но пустые окна нашей штаб-квартиры молчали, не выдавая ничего похожего на ответный сигнал.

– Ну что, – ехидно поинтересовался капитан, уже из люка. – Разведке моей не поверил?

– Иди ты в жопу, Горин, – зло бросил я. – И так нервы в непорядке, так мне еще с тобой препираться.

– Извини, – послышалось уже изнутри бронемашины. – У самого крыша едет. Грузитесь и поехали, что ли. Как заедем внутрь, сразу все поймем.

«Восьмидесятку», впрочем, загонять во двор не стали, а пустили двух омоновцев, которые, воспользовавшись пожарной лестницей, споро забрались на крышу и исчезли на чердаке.

– Сейчас глянут, что во дворе, – пояснил Тимур. – Если что не так, или не дай бог пальба начнется, тапку в пол и устраиваем танцы с саблями. Стрелок готов?

– Готов, – подтвердил сидящий впереди сержант.

– Ждем, – одними губами произнес капитан, спустив подчиненному неуставную форму доклада.

– Во дворе пусто, командир, – снова возвестила рация. – Вся техника на местах. Активности не наблюдается.

– Спускайтесь на третий этаж, – скомандовал Тимур. – Огневого контакта избегать, при возможном столкновении отступать.

– Вас понял. Спускаемся. Коридор третьего этажа пуст.

– Дальше.

– Активность нулевая, тишина. Командир, в здании нет никого.

– Поехали, – это уже бойцу, сидящему за баранкой.

Вновь замолотил многосильный движок, трогая тяжелый бронетранспортер с места, и мы двинулись в сторону болтающихся на петлях воротин, гоняемых из стороны в сторону порывами теплого ветра. Спустившаяся с крыши разведка вскоре показалась внизу и, придерживая воротины, пропустила нас внутрь. Приехали.

– Ничего не понимаю, – Горин в замешательстве вышагивал по внутреннему двору, – куда могло подеваться столько народа? Ни гильз, ни грабежа, все вещи и стволы на месте. Запасы провизии и то целы-целехоньки, а уж их-то нападающие почти наверняка должны были прихватить, хотя бы из соображения жадности.

– Патроны те же, – включился я. – Да ладно, не напрягай мозг. Парни сейчас перелопатят все помещения, и если что подозрительное найдут, сразу притащат пред светлы очи.

Обыск шел с размахом. Все, даже инженер Маликов, Марк и Женя были брошены на поиски любых улик, способных прояснить ситуацию. Основные ворота заперли. На посту вновь появился пулеметчик, и генератор снова, утробно урча двигателем, прилежно вырабатывал электричество. В пику обстоятельствам светомаскировка была послана к черту, и все без исключения лампочки, из тех, что были ввинчены или вообще работали, освещали здание как изнутри, так и снаружи, а вестей о пропавших людях все не было.

– Закурим, – предложил я, вытаскивая из кармана сигаретную пачку.

– Я бы выпил лучше, – тихо признался Тимур. – Грамм сто, а лучше двести. Если получится в итоге напиться, так вообще хорошо.

– Так что не напьешься? – поинтересовался я, щелкая зажигалкой.

– Дела, – кивнул мой собеседник. – Разгребем эти секретные материалы, а потом, видит бог, в дрова и кверху воронкой на сутки минимум.

– Врезка в вентиляцию, командир, – последовал долгожданный первый доклад. – Вскрываю сервисную решетку.

– Осторожно, – поспешил остеречь Тимур. – Не заминировали бы.

– Все нормально, командир, – вещала рация в руке капитана. – Сторонняя врезка в вентиляцию. Снизу с десяток баллонов без маркировки. Предположительно газ.

– Ясно дело, что не газировка, – хмыкнул командир.

– А у нас что, – охнул я, – и вентиляция работает?

– Знамо дело работает, – подтвердил Горин. – Первым делом ее запустили, когда здание зачистили. Воняло, как в рыбачьей лодке. Неделю гоняли с открытыми окнами, пока хоть как-то жить можно стало. Вы еще в люксы вселились, а у нас по запаху чистый хлев. Что там с баллонами?

– Количеством не меньше двадцати. Монтаж вели через магистральную шахту, обойдя растяжки. Работали спецы. Маркировки на баллонах обнаружить не удалось, но степень герметизации и материалы наталкивают на мысль, что газ был с очень дурными свойствами.

– Газ значит, – Горин сплюнул под ноги и, попросив у меня жестом сигарету, закурил. – Дальше копайте и чтоб ни сантиметра не пропустили.

Второй доклад последовал через десять минут после первого, и был еще более неожиданным.

– Командир, записка на вашем столе.

– Тащи сюда, – распорядился Тимур, выпуская под ноги струйку дыма. – Текста много?

– Нет, буквально несколько строк.

– Кому послание?

– Вам.

– А именно?

– Капитану Горину, в верхнем углу написано.

– Ладно, неси сюда, почитаем.

Вскоре появился и боец с запиской. Горин принял из его рук клочок бумаги и, пробежав глазами, отдал мне.

– Почитай вот.

«Капитану Горину.

Со всем нашим радушием хочу сообщить, что ввиду нехватки рекрутов для планового задания по зачистке подведомственных территорий от первой ступени текущего плана, изымаю ваш личный состав.

Вам он без надобности, а у нас ресурс исчерпан.

Целую, К.»

– Крайнюков, сука! – Горин в сердцах ударил кулаком об ладонь. – Выпас-таки. Но как? Неужто газом? Бред. Сколько того газа надо, чтоб такую уйму народа свалить? Сопротивления-то никто не оказывал, было бы видно.

– Поясни, – попросил я, возвращая Тимуру записку.

– Алексей Крайнюков, – начал капитан. – Внутренняя служба безопасности бункера, последний рубеж. Если не ошибаюсь, именно их Басурман хоббитами называл. Все поголовно первостатейные мерзавцы, готовые маму родную продать за больший процент, потому, видимо, и пробились по лестнице вверх в этом вертепе.

– А что он имел в виду под словом «Рекруты»?

– Лучше и не думать.

– Мысли есть?

– Басурман.

Во рту резко пересохло. Господи, там же Маша, Николай, веснушчатый Марик и еще уйма нормального на-рода!

– Тю, мы его теряем, – Тимур поспешил придержать меня под локоть. – Не думал, что ты такая чувствительная барышня.

Во фляге на поясе оставалось еще граммов двести коньяка, и, отстегнув сосуд, я присосался к горлышку, мигом опрокинув содержимое внутрь. Алкоголя, впрочем, особо не почувствовал. Что слону дробина.

– Знаешь, Тимур, – выдохнул я, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Вот вроде бы привыкнешь ко всей той мерзости, что вокруг творится, смиришься с падением нравов, с развалившимся обществом и полным отсутствием такого понятия, как мораль, а жизнь – хрясь тебя по башке и более свежую идею подкидывает. Что делать будем? Не бросать же их так?

– Дело ясное, – кивнул Марк. – С атакой на бункер затягивать не стоит.

– Когда?

– Завтра поутру к мутантам, и чтоб до кровавых соплей, но убедить в том, что атаковать надо и сразу, а потом прямиком в точку икс. Место точное я тебе покажу, да и точки входа разумные.

– Хорошо, – кивнул я. – Напиваться тогда не стоит.

– Одно другому не третье, – пожал плечами Тимур, отстегивая с пояса свою флягу.

Внезапная атака на наше убежище была скорее ходом конем, чем спланированной операцией, и предназначена была для выявления численности вооруженной группировки. Устроив спонтанную атаку, противник вывел нас на огневой контакт и, без труда сосчитав по головам, прикинул необходимое количество адского газа в нужной пропорции, ну а потом дело стало за малым.

Дождавшись, когда группа Горина покинет укрытие, иметь в зоне поражения толкового командира, способного координировать действия в коммуне при газовой атаке, безопасникам было без надобности, они проникли сквозь магистральную шахту, обойдя все смертоносные ловушки и, сделав элементарную врезку, открыли вентиль. Не знаю уж, что это был за газ и как диверсанты добились столь сногсшибательного, как в прямом, так и в переносном смысле, эффекта, но основной своей цели они с успехом добились. Даже всевидящий Тимур просто не смог предугадать подобного хода развития событий, что уж говорить обо мне. Да тут, пожалуй, никто бы не угадал. Ловушки были выставлены, растяжки установлены. Уж если не убит был бы диверсант, то покалечен, но виртуозное исполнение не оставило шансов, и вот теперь мы небольшой группкой сидим на свежем воздухе посреди двора и пытаемся не впасть в депрессию.

Собирался я поутру тщательно. Еще бы, никогда в моей практике не было столь серьезных мероприятий, но обстоятельства, как всегда перевесившие все разумные доводы и здравый смысл, заставили встать в шесть утра. Чашка кофе через силу, глаза почему-то отказываются открываться, но несколько пригоршней ледяной воды в лицо делают свое дело. Затем бриться. С горячей водой хуже, но нам не привыкать, а если запустить это дело, то обзаведусь бородой. Борода мне не идет, ату ее, долой, в топку.

Что дальше? Свежее белье. Наши предки всегда это практиковали. Перед битвой в баню, потом новую рубаху и вперед, на подвиги. Приятно, чай, раз в жизни походить чистым. Теперь оружие, тоже запустил, хоть и угрызения совести терзают, ну да ладно, закончится все, почищу обязательно, а сейчас уже не успеваю, скоро погрузка.

Как такое мизерное количество человек смогло поднять столь сильную шумиху, понять было сложно, но внутренний двор убежища сейчас был похож на привокзальную площадь, центральный рынок и песчаный пляж в сезон отпусков вкупе. В моем мозгу сразу всплыла аналогия с растревоженным муравейником, и, да, это был именно он. Бойцы, деловито снуя от транспорта к складу и обратно, грузили на борт оружие и боеприпасы. Кое-кто нес коробки с провизией, очевидно, Горин решил во что бы то ни стало взять бункер штурмом, даже если для этого понадобится не один день, вот только силы были пока не равны и впереди были самые серьезные переговоры в новой истории этого мира.

Интересно, думалось мне, а внесут ли меня потом, лет через сто или двести, в учебники? То, что мы собирались сделать, не вписывалось ни в одни рамки устаревшего и медленно догнивающего мира, и тем более не имело прецедента в нынешнем, молодом и от этого опасном. Впрочем, все когда-нибудь делалось в первый раз.

– Напрягают меня что-то эти переговоры, – поделился я с Женей, сидящей на кровати и пьющей кофе из большой красной чашки. Откуда она достала сей раритет, сказать было сложно, но кофе в ней помещалось что-то с поллитра.

– Почему? – удивилась девушка. – Жруны – это сила, кавалерия!

– Вот именно что сила, – кивнул я. – Сила сама по себе хороша в любом ее виде, как физическом, так и умственном, когда управляется, и управляется разумно. Загнанные в столь жесткие рамки, искореженные и искалеченные, они все равно остались людьми. Вопрос только в том, сколько из них до сих пор в здравом рассудке?

– Машина для убийства с поехавшей крышей?

– Именно. От того, что тебя в монстра превратили и мертвечину жрать заставили, даже у самых стойких удар приключится, так что в неадеквате они все, без исключения. О степени будем судить позже.

Поставив кружку на подоконник, Женя взглянула в окно на суету во дворе.

– Пора уже, – пояснила она. – Вон и Марк, и Тимур, все внизу.

– Тогда и мы пошли. – Поднявшись с кровати, я проверил застежки бронежилета, нахлобучил на голову каску и взвесил автомат в руке. Легкий вроде, а как побегаешь с ним, так хоть ложись на землю, закутывайся в простыню и, тихо постанывая, ползи в сторону кладбища. Почему тихо? Чтоб панику не нагнетать.

Местом для переговоров о сотрудничестве между старыми и новыми людьми мертвого мира по умолчанию выбрали все тот же автосалон, где некоторое время назад мы повстречали Басурмана. Что уж тут говорить, шок тогда я испытал немалый и, наверное, принялся бы палить по мутанту, если бы не маленькая девочка в его компании. Кто бы рассказал, не поверил, но не доверять собственным глазам я был не склонен, пошел на контакт, на свой страх и риск, и не ошибся. Везение, удача, шестое чувство? Что тогда подтолкнуло меня отдать автомат лейтенанту и подойти к жруну, я уже и не скажу. Последствия, конечно, могли замучить. Одно из них, к примеру, мгновенная смерть, от мощной когтистой лапы, но в тот момент о своей безопасности я не пекся, а просто знал, что все делаю верно.

Всю дорогу до места встречи, сидя в чреве стального монстра, бодро несущегося по пустынным улицам, я думал еще об одной, немаловажной для себя, да и для всех нас вещи, а именно о природе, инстинктах, заставляющих монстров питаться, уничтожая за двенадцать часов ровно столько, сколько весят они сами. В стандартном варианте развития событий обитатели бункера просто дождались бы, пока мутанты зачистят город, а потом либо обрекли их на голодную смерть, либо активировали ошейники со взрывчаткой. Но получив свободу, Басурман с братией шагнул в новую и ранее не занятую нишу, встав во главе пищевой цепочки.

Подожрать всех мертвяков, многие из которых, к слову, тоже подают признаки разума, достаточно вспомнить снайпера на крыше, с их аппетитом дело нехитрое. Потом в ход пойдут дикие животные, следом домашний скот, а потом? Останемся только мы да они, и я почему-то уверен, что в этой игре у жрунов будет больше шансов, чем у старых людей.

Мутантов около автосалона скопилось преизрядное количество, голов двадцать, не меньше. Ну не мог я их почему-то людьми считать, хоть ты тресни, соображения свои, впрочем, оставляя в собственной голове без лишней огласки и пропаганды. Определить, есть ли среди этой веселой компании наш старый знакомый, теперь стало крайне затруднительно, и если посторонних жрунов раньше можно было определить если не по ошейнику, то по полному неприятию близкого контакта, то сейчас это стало практически невозможным.

Лихо подкатив к зданию, «восьмидесятка» прошла последние несколько метров накатом и, остановившись, замерла, шумя двигателем, а мы с Гориным отправились наводить мосты.

– Всем оставаться в машине и быть в боевой готовности, – напомнил капитан своей изрядно уменьшившейся команде. – Выдвигаться начнем по готовности.

Выбравшись из люка, я закинул автомат за спину и бодро зашагал к дверям, встреченный приветственным рыком.

– И вам не хворать, господа хорошие, – поприветствовал я собравшихся. – Басурманов далеко?

Один из мутантов, отделившись от общей группы, направился ко мне. В дело опять пошел ноутбук.

– С чем пожаловали?

– Дело есть серьезное. Вчера было совершено вероломное нападение на нашу базу. Много народа угнали.

– Что думаете делать?

– Атаковать базу, освобождать людей.

– Вас мало, не справитесь.

– Знаю. Хотели попросить вашей помощи.

– Нашей? Уверены?

– Да, более чем уверены. Со своей стороны могу сказать, что просить можете потом, что хотите.

– Мы согласны.

– Много?

– Все.

– Один момент.

– Давай.

– Все в порядке? Ну, я имею в виду душевное равновесие и прочее.

– Таких почти нет. Многие боялись, были в смятении. Много, кто покончил с собой, но все, кто остались в живых и ели мертвечину, жили одной только мыслью о том, что месть будет, и мы постараемся, чтобы она была сладкой.

– Так все-таки сколько присоединится?

– Семь десятков обещаю, но запланированного наступления не получится. Скоординироваться не сможем.

– А если валом? Все в охапку и на штурм?

– Типа всех не перестреляешь?

– Да.

– Будет толк, будет штурм.

– Где находится бункер, объяснять, как понимаю, не надо?

– Естественно. Это место многие из нас на подкорке записали. Ночью найдем, с закрытыми глазами.

– Понимаете, что многие погибнут?

– Да, ждем даже. Задержались на этом свете только из-за того, что в глотку тем ублюдкам вцепиться хотим.

– Тогда договоримся следующим образом. Сейчас собираешь всех, и выдвигаетесь, без шума и пыли, и главное незаметно. Сигналом к атаке будет зеленая ракета.

– Договорились.

Договориться о совместных действиях с жрунами на поверку оказалось легче, чем думалось на первый взгляд. Сжигаемые изнутри местью и собственным метаболизмом, монстры с радостью согласились помочь нашему маленькому отряду, отлично понимая, что многие из них, скорее всего, сложат головы на поле боя.

Миновать первые, зековские посты, получилось достаточно легко. Службу они несли по мере своих скромных сил и возможностей, а бывалые вояки, не раз ходившие под пули, легко обезвредили троицу на подступах. С парнями в камуфляже, что сидели чуть поодаль, разобрались тоже достаточно быстро, отработав группу снайперами, которых в отряде осталось двое.

Дальше пошло веселее.

Первое огневое столкновение, пустячное по сути, но неуместное ввиду потери фактора неожиданности, произошло метров за триста до искомой точки.

Уходя от заряда вога, водитель почти завалил транспорт на бок, но все равно тряхнуло будьте нате.

– Началось, – хохотнул Тимур, – а то я уже было подумал, что сноровку растеряли. Далее безнаказанно передвигаться по своей территории. – Выбирались из транспорта под грохот ПКТ, заставивший нападавших временно прекратить шквальный огонь в поисках укрытия.

– Жрунов? – крикнул я и тут же рухнул на землю. Где-то на стороне противника заработал пулемет, лупцуя остовы автомобилей, за которыми попыталась укрыться наша группа.

– Рано, – крикнул Горин. – Сейчас вытащим на себя побольше, тогда и начнем, а сейчас ИБД.

Имитацию бурной деятельности в ходе огневого столкновения с противником производить одновременно и легко и сложно. Легко в силу многих причин. Вскинул автомат над головой, дал очередь в молоко и снова лежи, жди просвета, или, к примеру, гранату кинуть, наудачу, как ляжет. Гранат, впрочем, у нас не было, что, возможно, и к лучшему. Их еще бросать надо уметь.

Сложно было по другой немаловажной причине. Стреляли. То тут, то там, высвечивая сполохи огня, ревели пулеметы, поддерживаемые нестройным хором автоматных очередей, и маленькая свинцовая смерть могла прилететь в любой момент, вполне себе дурацким рикошетом.

В дальнем конце улицы появился еще один отряд, пятнистый, подходящий под защитой выпуклого бока такого же траснпортера, что стоял за нашими спинами и поливал улицу из двух стволов. Спаренная установка, расположенная на цапфах, в башенной части бэтээра, по очереди начинала колотить то четырнадцатым, то семеркой, одинаково используя два пулемета и давая нам приличную фору на приближающегося брата-близнеца, вкупе со свежими силами, шансы если не уравнивал, то серьезно повышал. Два башенных КПВТ схлестнулись кто во что горазд, соревнуясь, кто первый успеет вывести противника из строя.

Кто не был в бою, тот даже представить себе не может, что творится в данный момент не только вокруг, но и в голове. Сумятица, грохот, свист пуль и мат раненых, слава богу, пока еще с противоположной стороны, и страх, липкий, мерзкий. Ну где же ты, азарт боя, способный перекрыть собой все остальные чувства? Где же ты, адреналин, который, по идее, ведрами должен был поступать в организм, мобилизуя и разгоняя все его ресурсы и возможности? Не понимаю, не чувствую.

– Жрунов? – снова заорал я, выпустив очередь по появившимся в проеме между машинами ногам в берцах. Минус один, ну наконец-то. Парень рухнул, заорал, видать, пули таки достали по обеим ногам. Добивать не стал, ему сейчас не до нас. Убивать вообще дело хлопотное. Самый удачный вариант это ранить, и ранить тяжело, но так, чтобы не сразу богу душу отдал, а постепенно. Свои его не бросят, потащат за собой, а это связанные руки, неловкость в действиях и изменение плана практически на коленке.

На поясе у меня болталась ракетница, прибранная со складов со спортинвентарем, и в нужный момент достаточно было сорвать ее и выстрелить вверх.

– Рано, – вновь отбросил мои сомнения Тимур. – Всего две группы. Чем больше мы подставим под удар, тем лучше. Вон, гляди, БРДМ пожаловал, а с ним еще шесть рыл минимум.

И действительно, по улице, руша стальными бортами преграды из легковых автомобилей, к нам приближался почти идентичный, по-видимому сделанный на базе нашего транспортера, закованный в броню монстр. С вооружением у него было попроще, но второй встречный поток от КПВТ заставил вжаться в землю, пожелав сквозь нее родимую провалиться. Головы поднять вообще не получилось.

– Пора, – наконец кивнул мне капитан. – Слишком много их. Скоро начнут в кольцо брать и перещелкают по одному, как курей, так что свети воздух, ждем вертушку.

– То мало ему, то много, – бубнил я под нос, отстегивая ракетницу от пояса. – Не пойму я вас военных, нету у вас ни полумер, ни компромиссов.

Вы видели, как сходит лавина с гор? Сначала медленно пласт снега трогается с места, цепляя соседние массы, и секунда за секундой, наращивая темп и увеличиваясь в геометрической прогрессии, начинает свой завораживающий и смертоносный марш. Под напором снежных масс рушатся здания, гордые и величавые деревья ломаются, как спички, а человек, по недоразумению вставший на пути у снежного исполина, лишается жизни. Я видел лавину, во всей ее смертоносной красе и великолепии. Грубая стремительная сила, остановить которую не способен никто в этом мире, буквально смела первую полосу нападения, оставив на асфальте искореженные автоматы и кровавые ошметки. Жруны не подвели.

В один миг воздух наполнился ревом, перекрывшим пулеметную пальбу и заставившим зажать уши ладонями, и буквально со всех сторон хлынули мутанты. В глазах несчастных угадывалась решимость и обреченность. Они шли убивать. Ни жалости, ни милосердия, ничего кроме мести. Первая волна жрунов смела автоматчиков, засевших за сгоревшим остовом легковушки, оставляя после себя искалеченные трупы. С десяток мутантов в едином порыве атаковали ревущий спаркой БТР противника, за секунду скинув его с колес и перевернув кверху брюхом. Команда второго транспортера, увидев такой оборот событий, попыталась было отступить, но два десятка мутантов, подошедшие с тыла, отрезали эту возможность напрочь, устроив в гуще людей кровавую баню. Мощные лапы с острыми, как бритва, когтями вздымались то вверх, то вниз, будто мистические сеятели, разбрасывая смерть полными пригоршнями. Ни автоматы, ни бронежилеты не смогли послужить преградой для людей, втиснутых в шкуры хищников. Второй бронетранспортер постигла та же участь, что и первый, и теперь он лежал на башне, беспомощно вращая колесами. Пулемету с его оператором, естественно, настал конец.

Вмиг воцарилась тишина. Неприятная, звенящая в ушах и бьющая по нервам.

– Проверить трупы, контрольный выстрел в голову и выдвигаемся вперед, – начал раздавать приказания капитан. – Нам еще шатунов в тылу не хватало.

Бойцы бросились выполнять приказание командира, а я закурил, устало облокотившись на капот автомобиля. Постреляли-то вроде всего ничего, а вымотан так, будто день вагоны с углем разгружал.

– Пошевеливаемся, – продолжал Тимур, отправляя очередную пулю в голову погибшего от лап мутантов врага. – Время обращения нам до сих пор неизвестно, да и в бункере, небось, уже заждались.

– Живой? – поинтересовался Марк, меняя магазин.

– Да вроде, – кивнул я, затягиваясь. – Сам-то как?

– Да тоже вроде ничего.

– Вот вы где, – к нам присоединилась усталая, но довольная Женя. – Ищу вас, ищу, а вы тут лясы точите.

– Дай дух перевести, – отмахнулся я, – отдышаться чуть-чуть. Это же цветочки, первый кордон. Дальше – хуже.

– Не факт, – мотнула головой брюнетка, всколыхнув гривой волос. – Ты видел, что мутанты вытворяли?

– Видел, – признался я. – Впечатляет.

– Не то слово, – сделала большие глаза Женя.

– То не то, – подал голос Марк, – а если не было бы их, хана нам с нашим-то числом да умением.

– Зачистка закончена, – послышался бравый доклад.

– Доложить о потерях.

– Отсутствуют, товарищ капитан.

– Выдвигаемся.

Басурман, а видимо это был именно он, отделившись от основной стаи собратьев по несчастью, присоединился к нашему отряду. Быстро поравнявшись с капитаном, он постучал когтем по вещмешку, требуя ноутбук, который, естественно, был тут же ему предоставлен.

– Будем координировать, – кивнул Горин, взмахом руки тормозя колонну.

– Мы обойдем по периметру, – быстро застучал по клавишам мутант. – Попытайтесь снова оттянуть на себя охрану здания.

– Здания? – удивился я. – Мы же вроде в бункер идем?

Бункер вообще был для меня однозначным определением, своего рода землянка на поверхности, с узкой лестницей вниз, а там хоть город, хоть деревня.

– У бункера есть верхние этажи, – быстро пояснил мне Тимур. – Три надземных с парковкой для служебного транспорта, остальное вглубь. Там и жилые помещения для личного состава, и склады, оружейные комнаты, столовые. В общем, вкупе с ядерным реактором, от которого питается весь комплекс, здание абсолютно самодостаточно и может функционировать таким образом десять, а то и пятнадцать лет, без подъема персонала на поверхность.

– Сигналом пусть снова будет ракета, – предложил я.

– Пусть, – согласился Басурман. – Скоро исход. Мы готовы.

– Следуем дальше! – распорядился Горин, захлопывая и убирая ноутбук в вещмешок, и мы двинулись вдоль по захламленной улице.

Первый кордон был отделен от последующих двумя кварталами, и на деле был всего лишь фильтром, буфером между основными охранными подразделениями объекта, и всем остальным, мертвым и смердящим городом со всеми выжившими и не выжившими.

Оба квартала преодолели без труда, не встретив ни малейшего сопротивления, но впереди нас ждал сюрприз, который бы лично я назвал тяжелой пехотой. Определения столь странному заградительному отряду, представшему перед нашим взором, в современной армии попросту не было.

– Половинчики? – предположил я, глядя на солдат, с ног до головы закутанных в броню. Только узкие стекла бронированных шлемов да сжимаемое в руках, одетых в штурмовые перчатки, оружие позволяли угадать под ними людей.

Выставленные по всему периметру здания противотанковые ежи и растянутая колючая проволока говорили о многом, а подготовленные пулеметные точки, импровизированные доты, обложенные мешками с песком, так вообще заслуживали уважения. Уж на что я дилетант, даже Тимур присвистнул, увидев, какого рода неприступную крепость нам придется брать.

– Что-то новенькое, – пояснил он свое замешательство. – Раньше проще было, да и так откровенно мускулами не играли, а сейчас, ты посмотри, хоть сразу в Голливуд.

– Нет больше того Голливуда, – предположил я. – А вот нам тут точно делать нечего. Почему не стреляют, не знаешь?

– Предположить могу, – прищурился капитан, аккуратно выглядывая из-за угла здания. – Во-первых, нас еще попросту не срисовали, а во-вторых, этим парням в черных бронниках под кадык полностью наплевать на тех, кого мы недавно порвали на куски. Пойдем в атаку – ответят, не пойдем – будут дальше гулять по периметру.

Передвижение броненосцев, так я за глаза назвал наших новых противников, происходило группами по четыре человека. Общий сектор обстрела пулеметных точек позволял перекрывать все подступы к бункеру, и фактически любая атака заведомо обрекалась на поражение. В бой с ними могли вступить либо сумасшедшие, либо мутанты.

– Что будем делать?

– Подождем, посмотрим, как среагируют на новости. Первичный план наших мутировавших друзей по поводу оттягивания на себя основных сил противника я решительно отвергаю. Глазом не успеем моргнуть, как отправимся к праотцам.

Через несколько минут наблюдения по периметру было замечено существенное оживление. Броненосцы быстро, но четко и слаженно начали перегруппировку, отходя под защиту цементных блоков, а на передние позиции выдвинулись странного вида автоматические установки, наподобие спасательных роботов у МЧС, только вот вместо камеры и щупов они были оснащены чем-то вроде крупнокалиберного пулемета. Оператора видно не было, вероятно укрылся за теми же блоками и снимал картинку с камер автоматических пушек, так что создавалось впечатление, что смертельные роботизированные игрушки функционируют сами по себе, от чего прошиб легкий озноб.

– Этих ты тоже не видел? – кивнул я в сторону новых персонажей игры.

– Нет, – отрицательно замотал головой Тимур. – Склады там огромные, а что на них, сам черт ногу сломит. Подняли, может, с длительного хранения.

– Ты представляешь, сколько эти роботы стоят? – присвистнул я, наблюдая, как самоходные пулеметы, ловко разворачиваясь на гусеницах, занимают позиции. – Меньше миллиона зеленых точно не стоят.

– Иди ты, – хмыкнул Горин, прислонив к глазам бинокль. – Да, исполнение не кустарное, видно сразу. Монстрик дорогой, с изюминкой, семерка калибром. Интересно, жруны их сразу укатают или чуть погодя.

– Оптимист, – усмехнулся я. – Не порвут ли те монстры наших?

– Не порвут, – легкомысленно отмахнулся капитан. – Наших банально больше, массой задавят.

В общем, неприятных и неожиданных сюрпризов бункер нам преподнес в приличном количестве. Финансирование было у конторы отменное, в этом я уже не сомневался, и если до этого момента были еще мизерные колебания по поводу намеренной природы катастрофы, то в данную секунду весь тот горячечный бред про четырех всадников апокалипсиса начал стремительно подтверждаться.

Ракетница дернулась в вытянутой руке, выпуская зеленый сигнал в воздух. Все напряглись, пытаясь понять, что будет происходить в следующую секунду и как будет организована атака жрунов, но не тут-то было. Волна мутантов накрыла броненосцев, со всей их супертехникой и стволами, с самой неожиданной точки, с крыши здания. Нимало не задерживаясь, будто стая гигантских ирбисов, жруны прыгали с крыши, приземляясь на людей сверху, ломая позвоночники и раздавливая мощными конечностями головы. Бойня разгоралась с новой силой.

– Сейчас. – Винтовка в руках Жени громыхнула, и, отрикошетив от робота, пуля ушла куда-то в строну. – Бронированные, что ли?

Отняв у Горина бинокль, я принялся более детально изучать оживающие адские машины. Еще миг, и почти развернувшиеся в тыл стволы начнут свой смертоносный вальс, кромсая мутантов, а заодно и своих, перемешавшихся в гуще боя. Драка на Изюмском шляхе разгоралась нешуточная. Броненосцы, не чета своим погибшим коллегам, при возникновении столь необычного и опасного противника, паниковать не стали и, мгновенно скоординировав свои действия, принялись пятиться к зданию, не на минуту не переставая вести огонь. Наконец кто-то из жрунов упал, рухнув на асфальт и подминая своим немалым весом обидчика. Следом рухнул другой, а потом, наконец, включилась автоматика. Завывая электродвигателями, роботы-пулеметы выходили на новые позиции, производя невообразимый шум и раскаляя стволы пулеметов.

Ханчщ!!! Похоже, кто-то из наших обзавелся подствольником. Горинские быстрее, нас-то раз-два и обчелся. Попадание было почти хрестоматийным. Задымившись, один из роботов закрутился на месте, и, наконец, опустив стволы, затих. Затем вышел из строя второй, перевернутый и растоптанный мутантами, а потом пошел планомерный отстрел адских машинок, и вскоре жруны начали серьезно поджимать броненосцев, сами, впрочем, неся серьезные потери. На площадке, перед зданием, в нелепых позах, раскинув лапы, или, наоборот, свернувшись в клубок, лежало уже несколько десятков мутантов, но напор искалеченных душ и тел не ослабевал, и медленно, но верно, выдергивая из общей когорты автоматчиков по одному, жруны прорывались вперед.

– Обходят, – заорал один из омоновцев и тут же уткнулся лицом в землю. Багровая лужа, быстро расползавшаяся из-под его головы, и монотонный топот ботинок заставили вздрогнуть и повернуть голову.

– К зданию, – крикнул Тимур и, сорвавшись с места, первым перемахнул через бетонный блок. За ним кинулись остальные, оставляя за спиной строй в черных бронежилетах, мерно вышагивающих бойцов, закрытых броней под самый кадык.

– Ко входу, – впечатав с разворота прикладом попавшемуся так некстати под руку защитнику, капитан сорвал с его пояса белый пластиковый прямоугольник, и под прикрытием колонн ринулся к высоким стеклянным дверям.

– За мной, – на выдохе крикнул я. Получилось неправильно, тихо, почти с надрывом, но неотступно следующие за мной Марк и Женя уже все поняли и, закинув оружие за спину, под прикрытием остатков отряда ворвались в здание.

Забегая внутрь вслед за капитаном в распахнутые двери, я видел, как еще несколько мутантов падают на землю, под шквальным автоматным огнем черного строя.

Неповоротлив был «калаш», особенно если придется бегать по узким коридорам здания, так что от него сразу пришлось отказаться, пристроив на плечо. В руку мою перекочевал старый трофейный ПМ, из которого Женя в свое время неплохо клепала дырки в гнилых черепушках бешеных.

– Куда? – окликнул я Горина, рванувшего к лифту.

– Вниз, нам надо вниз.

– Что-то разонравилась мне эта затея, – признался отдувающийся рядом Марк, вытирая выступивший на лбу пот. – Как-то чересчур много для меня впечатлений.

– Не раскисай, – кивнул я ему, дергая затворную раму пистолета. – Сейчас начнется самое интересное.

Кнопки в лифте были весьма интересные. Четыре в ряд, пронумерованные от нуля до трех, очевидно, означали надземную часть и парковку, а вот восемь остальных, ничего себе, активировались с помощью ключа, который капитан поспешил прислонить к считывателю, и вели под землю плотно и основательно. Ну кто бы мог подумать, что почти в центре города, под землей, находится грандиозная секретная лаборатория на восемь уровней, со своей армией и ядерным реактором?

– Как-то нас легко пропустили, – забеспокоилась Женя. – Охраны на входе нет, здание будто покинуто.

– Это оно сверху покинуто, – кивнул капитан, нажимая одну из кнопок нижнего яруса. – Внизу очень даже не покинуто, скорее наоборот, заселено всякими ушлепками.

– Так уж и все там ушлепки? – улыбнулся я, наблюдая, как двери лифта не спеша смыкаются, отгораживая нас от внешнего мира.

– Не знаю, по мне так да, – кивнул Тимур. – Все, кто нормальные, ушли давно.

– Куда мы едем? – поинтересовался Марк. Кнопки лифта зажигались одна за другой, показывая, на каком уровне находится в данный момент кабина.

– Четвертый подземный, – пояснил Горин. – Там по большей части хозяйственные помещения, рефрижераторы, склады медицинского оборудования и еще много чего, что и классификации-то не поддается. На месте отдышимся и посмотрим, что делать, но лично я бы, будь моя воля, вывел бы всех пленных и поднял бы это змеиное гнездо на воздух.

Чувствуя, как теряю сознание, я уже затуманенным взором взглянул на своих друзей, медленно оседающих на пол. Идиоты, куда полезли?

Затея с марш-броском в бункер, напичканный всевозможной электроникой и имеющий внутреннюю службу безопасности, за дурацкую можно было не считать. Действия нашей четверки были глупы, необдуманны и попросту наивны.

Операции такого толка планировались не на-гора, а в течение многих недель, скрупулезно рассчитывая свои силы, возможные неприятности, пусть даже они и гипотетические, и все необходимые пути отступления. Мы же, под давлением обстоятельств и в горячке боя, посчитали, что сможем прорваться и так, и, естественно, были мгновенно наказаны. Пока я, да и все мои друзья лежали в отключке, броненосцы убивали на поверхности моих друзей. Человек за человеком, мутант за мутаном, они падали на землю, выпуская из ослабевших рук оружие, а черные бронежилеты шли и шли, смыкая ряды и завывая автоматными очередями. Как погибли они, я не знаю, но уверен, что достойно, и теперь мне предстояло сделать все, чтобы их смерть не была напрасной. Что вот только сделать? Освободить пленных? Вынести информацию? Поднять логово на воздух? Это мне-то? Для начала надо выжить.

Газ, с помощью которого все мы так благополучно отключились, рухнув без сознания на пол кабины, очевидно, был братом-близнецом того самого, что послужил падением убежища. Без запаха, бесцветный, он незаметно проник в шахту лифта, потом в кабину и наконец в наши легкие. Быстро и без крови, как просто, господи, и в то же время так отвратно. Почему нас просто не перестреляла служба безопасности? Почему, в конце концов, было не обесточить шахту и забросать нас гранатами? Неужели мы действительно, сыграв на опережение и получив тот самый единственный и желанный фактор неожиданности, почти смогли обыграть своего противника? Кто знает?

Пробуждение было серым и безрадостным, но, о чудо, я не испытывал ни капли дискомфорта после газовой атаки. Голова немного кружилась, в глазах шли красные круги, но и все, в остальном хоть сейчас на пробежку, нет, сначала в душ, чтобы окончательно в себя прийти. Вот только незадача, пошевелиться я не мог. Вообще. Абсолютно.

Открыв глаза, я сморщился от яркого света ламп, освещавших операционную, а что это была именно она, сомнений у меня не было. В той, старой жизни, отсмотрев по зомби-ящику массу фильмов на околомедицинскую тематику, я отлично представлял, как должна выглядеть современная операционная. Вон там стойки с капельницами, там аппарат для стерилизации инструментов, над моим лицом бестеневая галогеновая операционная лампа, а вот этот большой ящик на колесах, с двумя плашками наверху, похож на дефибриллятор. Ну точно операционная, самая взаправдашняя, стерильная и белая до ломоты в зубах. То, на чем я лежу, видимо, операционный стол, а причина, по которой не могу пошевелить ни рукой ни ногой, четыре толстых кожаных ремня, плотно придавливающих меня к поверхности. Предосторожности на этом не заканчиваются. Кисти рук пристегнуты к хромированным поручням посредством пластиковых жгутов, очевидно, то же самое и с лодыжками. Чувствую себя упакованным в плотный целлофан, как подарок на Новый год. Может, если посмотреть со стороны, то у меня и бант где-то имеется с поздравительной праздничной открыткой?

Лежать в одиночестве в окружении белого безмолвия пришлось прилично, и это мне позволило как следует оценить обстановку, выматерить себя за очевидные ляпы и конфузии, которые сам себе устроил, и задуматься о будущем, рисовалось которое отнюдь не в радужных красках. Согласитесь, человека пристегивают к операционному столу вовсе не для того, чтобы вручить Нобелевскую премию мира, тут похуже что-то, позабористее. Отчитав себя за идиотизм в кабине лифта и рассудив, что по-другому мы бы просто не выжили, я, наконец, пришел к выводу, что все действия внешней охраны бункера были нацелены именно на то, чтобы затащить нас внутрь. Невнятный бой в самом начале экспедиции, странное поведение операторов автоматических пушек, чьи возможности явно превышали все то, что умел хитроумный агрегат. Глухая оборона броненосцев, в которую они тут же ушли, едва завидев нападавших, и под конец массированная атака черных бронежилетов с тыла, завершающая всю картину. Нас загнали в ловушку, словно безмозглых кроликов, сначала подманив сочной морковкой, а потом выпустив собак. Вот только зачем? Чем наша четверка хуже или лучше других, чтобы ради нас так стараться? Мы самые обычные беженцы, «выживанцы», корявый, но верный термин, применимый к любому не зараженному или не мутировавшему. На сотрудничество с бункером никто из нас не пойдет, да и предложить мы им в принципе ничего не можем, кроме ненависти да откровенной неприязни. По возможности, конечно, еще и свинцовое отравление, каждому персонально, от простого разнорабочего до самых верхов, но тут уж как карта ляжет, а пока, по собственным наблюдениям, не идет она эта карта, ни козырей, ни пар, ничего кроме мелочи. Маликов, судя по всему, также погиб или был захвачен в плен. В кабине лифта вместе с нами его не было.

Дверной замок, наконец, щелкнул и на пороге появился не кто иной, как Марик, вездесущий веснушчатый админ, гений информационных технологий, почти неплохой стрелок и единица, считай, уже похороненная в моем сознании.

– Марик, – прохрипел я срывающимся от волнения голосом, – как ты выбрался? Быстрее развязывай меня, в здании наши, скорее.

Старый приятель повел себя по меньшей мере странно. Вместо того чтобы кинуться снимать с меня путы, он картинно козырнул и, не спеша подойдя к столу, с пристрастием проверил ремни, не ослабли ли.

– Привет, командир, – наконец произнес он. – Признаюсь, приятно видеть.

– Что ты несешь? – взорвался я, уже не боясь, что меня услышит кто-то из посторонних. – Развязывай быстрее и бежим. Женя в беде, Горин, Марк, Мария, что с Николаем так вообще боюсь представить. Все гражданские из убежища…

– …этапированы по новому месту дислокации штаб-квартиры «Нового мира», – закончил за меня мой собеседник. – Командир, не кипешитесь, все путем. Сейчас придет профессор и все вам растолкует. Человек он умный, интеллектуал, так что поймете друг друга легко.

Наконец, как будто прозрев, я обратил внимание на то, как одет админ. Привычный уже синий комбез сменился на строгую черную форму с портупеей, на которой сбоку была пристегнута кобура с «тульским-токаревым». Белая нашивка на груди была исполнена тканым образом, вышитая по-простому, и содержала в себе стилизованный земной шар и надпись из двух слов по-английски.

– Новый мир, – прочитал я буквы на нашивке и с недоумением посмотрел на своего боевого товарища. – Марик, ты что, переметнулся?

– Командир, – с упреком покачал головой псевдоадминистратор, – вы глупеете прямо на глазах. Дадим вам поблажку из-за действия усыпляющего газа и позволим выдвинуть еще одну версию.

– Тварь, – я попытался плюнуть Марику в лицо, единственное, что может себе позволить взбешенный и спутанный по рукам и ногам человек, но в пересохшем рту не оказалось и грамма слюны. – Кто ты вообще такой?

– Ну зачем вы так, командир? – продолжал ломать комедию человек в черной форме. – Без моего сайта вы давно бы отправились к праотцам, попав на обед к шатунам, или попав под бандитскую пулю, или нет, померли бы от голода. Теперь же вы здесь, в тепле, полной безопасности и смогли наконец достичь своей конечной цели. Ведь это здорово, командир, решать поставленные задачи? Ведь так?

– Так, – кивнул я, немного успокоившись. Плевать в эту наглую рябую рожу уже не хотелось, а вот вцепиться зубами, как это делают попавшие под вирус мертвецы, требовалось до пятен в глазах. – Цели я своей достиг, в бункер попал, но теперь передо мной другие задачи, более животрепещущие, с моей точки зрения.

– И какие же, командир?

– Перегрызть тебе горло.

– Боюсь, – Марик вскочил со стула, на который было присел в момент разговора, и картинно замахал руками. – Не убивайте меня, командир, я хороший. Я вам еще пригожусь!

– Пригодишься, – быстро согласился я. – В консервированном виде, банками по двести граммов. Жруны такой корм оценят, и знаешь почему? Очень уж они любят на обед предателей.

– Мутанты мертвы, – отмахнулся админ, – по крайней мере большинство из них. Дождавшись, пока вы вой-дете в здание, верхняя охрана перебила их как младенцев. Несчастные, они, видимо, считали себя непобедимыми, предвестниками апокалипсиса, а на деле же оказались простыми уборщиками, чья планида убирать и подчищать за теми, кто выше их. Сильны, правда, были, пришлось отрядом зеков пожертвовать, чтобы их бдительность усыпить, но больше подобной ошибки допущено не будет. Мы сдаем город мертвецам и сворачиваем мощности. Зальем город горючкой и запалим, а лучше напалмом с самолетов. Вроде был и такой в наличии, надо поискать.

Снова открылась дверь, и на пороге операционной появился полный лысоватый мужчина, от силы метр шестьдесят ростом, в круглых очках и с толстой кожаной папкой под мышкой. Венцом всему был топорщащийся и затертый на локтях и животе белый халат, позволяющий угадать в нем либо медицинского работника, либо человека, близкого к науке. Ну не аптекарь же он или стоматолог, в конце концов, впрочем, чего гадать, после появления Марика в черной вражеской форме я не удивлюсь, даже если толстяк окажется зубным техником.

– Константин, если не ошибаюсь? – Расплылся в улыбке вновь прибывший. – Приятно, приятно наконец с вами познакомиться. Наслышан о вас много хорошего, особенно в последние несколько недель, и действительно рад нашей с вами встрече. Если бы не обстоятельства, ввиду которых вы находитесь в столь некомфортном для себя положении, я предложил бы вам коньяка или кофе, а так прошу меня простить великодушно, не судьба. Позвольте представиться, – профессор Синицын, руководитель местной лаборатории и испытательного центра.

– Не соблаговолите ли, профессор, если не затруднит, принести воды, а то сам не могу, а во рту будто пустыня, – попросил я, вопросительно взглянув на толстяка. – Газ этот, знаете ли, да и вообще.

– Ну конечно, – вскинул руки толстяк, – принеси, – уже Марику, сухо и властно, будто к ветоши.

Мой бывший соратник мгновенно исчез, и вскоре появился со стаканом, наполненным спасительной жидкостью.

– Давайте я вам помогу, – с готовностью предложил Синицын и, присев на край стола, поднял мне голову и прислонил к губам стакан с холодной водой. Я глотнул раз, другой, третий, стало легче. – Пошел вон, – это снова Марику, – стой у двери и никого не впускай. Будут искать, скажи, у меня дела первостепенной важности, пусть ожидают, пока освобожусь.

Сухо кивнув, человек в черной форме исчез за дверью, а профессор, дождавшись, пока я опустошу стакан, по-молодецки соскочил со стола и отошел к лабораторному шкафу. Загремело что-то стеклянное, потом стальное, послышалось бормотание вполголоса. Видимо, толстяк что-то искал.

– Профессор, – решился я, – раз уж мы начали наш разговор на столь короткой ноге, не окажете ли мне услугу? Совсем пустяк, мелочь, но буду вам весьма признателен.

– Развязать не могу, – почти по правде огорчился Синицын, – сбежите же, да еще, не ровен час, мне по шее достанется, а я, как бы вам это точнее передать, очень не люблю физическое воздействие. Ну вот же он, помню, оставлял.

Профессор вернулся к столу и защелкнул на моей шее толстый стальной обруч, в пару пальцев толщиной.

– Это для безопасности, – пояснил он. – Не люблю сюрпризов. Вы, главное, не беспокойтесь, ничего опасного лично для вас, пока глупости не начнете делать.

– А когда начну? – поинтересовался я, пытаясь скосить глаза так, чтобы оглядеть свое новое «украшение».

– В кармане у меня датчик, – с удовольствием пустился в объяснения ученый. – По сути брелок с кнопкой. По сигналу с брелка в ошейнике активируются пневмошипы, небольшие, но вполне достаточные, чтобы пробить вам шею и повредить артерии. Одно нажатие кнопки, и все, вы покойник. Ненадолго правда, вирус быстро сделает свое дело, и вы пополните бесчисленные ряды живых мертвецов. Хотя я бы лично вам этого не рекомендовал.

– Я не заражен, профессор, – я отрицательно замотал головой. – Я же жив, жив до сих пор.

– Пустое, любезный, – улыбнулся Синицын. – Заражены все. И вы. И я. Все без исключения. Пятнадцать процентов, имеющих иммунитет, это не те, кто выжил, а те, кто может себе позволить существовать на этой земле и не подвергнуться мутации. Понимаете? Ваш организм попросту закрыл вредоносный материал, запечатал его до поры до времени, и как только организм даст сбой, а именно умрет, вирус высвободится и, задействовав оставшиеся ресурсы, поднимет вас из небытия. Страшная судьба на самом деле. Вы даже будете понимать, что происходит, у вас будет память, отрывочная, лоскутная и не больше, чем у аквариумной золотой рыбки.

Затем начался рутинный медосмотр. Синицын заставил меня высунуть язык, оттянул веко, пощупал пульс и измерил давление, и в конце долго и нудно расспрашивал о моих недомоганиях. Под конец он удовлетворенно потер ладони.

– Противопоказаний нет, как в вашей медкарте, что мы изъяли из поликлиники, где вы стояли на учете, так и вашем нынешнем состоянии.

– Противопоказаний для чего? – удивился я. Внешне я был абсолютно спокоен, но сам бог свидетель, чего это мне стоило. Внутри черепной коробки бушевал шторм из мыслей и эмоций. Что со мной будут делать, зачем это все? Неужели моя судьба будет такой же, как у несчастного Басурмана, и через несколько дней я превращусь в монстра с метаболизмом, сжигающим организм изнутри? Что же, своими опрометчивыми поступками я это вполне заслужил. Подвел друзей, любимую девушку, подставив под удар свою группу, попался в явную ловушку, проглядел шпиона. Не получится из меня лидера, а мутант наверняка выйдет неплохой. Обычный, правда, мутант.

– Ах, вы об этом? – улыбнулся толстяк. – Противопоказания для введения препарата. Это своего рода активатор мозговой деятельности. Нет, что вы, я вижу в ваших глазах страх? Обоснованно, но не о том думаете. Судьба у вас другая.

– Ладно, Синицын, – устало вздохнул я и прикрыл глаза, не желая наблюдать, как чертов жирдяй втыкает в мою вену иглу от капельницы. – Бросьте эти недомолвки. Если уж я попал к вам на стол, то имею право знать, что происходит.

– Вам как, – хитро прищурился Синицын, присоединяя к игле трубку. – В общем или конкретно.

– Конкретно, в общем, – выдавил я из себя. Странная беловатая жидкость начала опускаться из прозрачного пластикового мешочка. – Вижу, вы явно более осведомлены обо всех случившихся событиях, так что правды хочется перед смертью.

– Вольному воля, – улыбнулся профессор, отмечая что-то в бланках и подключая мне на лоб и грудь присоски какого-то прибора. – Только долгий рассказ выйдет.

– Ничего, – кивнул я. – Валяйте. Времени у меня предостаточно.

Профессор с сомнением посмотрел на часы.

– Хорошо. Слушайте. То, что вы называете катастрофой, намеренная, годами планировавшаяся акция, с использованием последних новейших образчиков биологического оружия. Штаб-квартира компании «Новый мир», находящаяся в Москве, ныне более не представляющей столицу, в течение многих лет частным образом разрабатывала различные биологические препараты, мутагены и газы, исходя, естественно, из заказов Министерства обороны и ряда высокопоставленных чиновников в руководстве страны. В мире назревал кризис. Кризис продовольственный, кризис демографический, кризис веры и кризис самого человека, медленно, но уверенно опускающегося на уровень жвачного животного, потребителя и сутяги. Многие, способные мыслить, в том числе и ваш покорный слуга, видели это. Мы видели загрязненные реки, искалеченные леса, войны, уничтожающие, бог с ней с живой силой, великолепные произведения искусства, машины своим выхлопом разрушающие озоновый слой, крышу нашего общего дома, и приходили в ужас от того, что сделает человеческий сброд с планетой в следующие десять-пятнадцать лет. Благо мы были не одни, инициатива пришла сверху. Задачей стояло полное уничтожение всех недостойных, сжатые сроки и стопроцентное попадание. Была, впрочем, еще одна задача, в процессе выполнения которой мы наделали массу ошибок, но об это после.

– Вы решились заняться массовым геноцидом? – полюбопытствовал я. Странное дело, жидкость в мой организм поступала, и пакет уже наполовину опустел, но особых изменений в самочувствии не ощущалось. Скорее бодрость, повышение тонуса. Может, это временный эффект?

– Называйте, как хотите, – пожал плечами толстяк, – но если вы называете геноцидом истребление полевок, уничтожающих урожай, или выведение клопов из матраца, то и наши действия можете отнести к таковым. Вам еще интересно, мой друг?

– А то, – кивнул я. – Я же все терзался, откуда уши растут, а тут вы мне такой подробный и точный подарок. Продолжайте, милейший профессор. – В этот момент в мозгу оформилась идея выдавить Синицыну глаза, но руки, на беду, все еще были связаны.

– Слушайте дальше, – профессор поудобнее устроился на стуле, положив руки с толстыми пальцами-сардельками на колени. – «Новый мир» не был ни жаден, ни глуп. Переговоры были проведены со всеми главами государств, хоть как-то заслуживающих внимания, и я вам доложу, никто не воспротивился этой идее. Поступали предложения, что наши методы не гуманны, но затягивать было нельзя. Первая попытка выброса нашего вируса была предпринята первого июня тысяча девятьсот восемьдесят первого года, в Соединенных Штатах Америки. Очень уж их правителям не терпелось, даже территорию свою для испытаний предоставили. Буквально через пять дней мы уже имели результат, но он нас разочаровал. Эффект, показанный в лабораториях, на деле получился существенно хуже, чем ожидалось.

– СПИД? – ахнул я. – Ваша работа.

– Если точнее, то синдром приобретенного иммунного дефицита, – довольно кивнул Синицын. – Работа не моя, но часть теоретических исследований в моей компетенции. Позднее, впрочем, мы возблагодарили бога за осечку, так как оказалось, что сам вирус, попав в организм, выбирал один из двух видов пути. Первый мы все отлично знаем. Но вот второй, он просто шокировал. Вы знаете, на сколько процентов задействован мозг человека?

– Нет, – покачал я головой.

– От шестнадцати до сорока пяти процентов, в зависимости от рода деятельности и среды. Понимаете? Даже самые умные из нас могут похвастаться только сорока шестью процентами, оставляя остальные пятьдесят четыре в режиме сна, остальные же пользуются скудными шестна-дцатью и неплохо себя при этом чувствуют.

– Каков был второй эффект вируса? – решил я ускорить рассказ.

– Потрясающий, – всплеснул руками ученый. – Активность мозга у испытуемого не сразу, но постепенно, возросла с шестнадцати до пятидесяти двух. Мы стояли перед рубежом, перед открытием, которое должно было оправдать все затраты и жертвы. Знаете, что в оставшихся пятидесяти процентах? Эволюция. Именно тогда стартовал второй проект, подготавливающий следующий шаг для человечества.

– «Хомо-Супериор»? – попытался предположить я.

– А вы не так просты, как кажетесь, – расхохотался толстяк, ударив руками по жирным ногам. – Ну-ка поделитесь, что вы знаете о проекте?

– Только то, что он есть, – скривился я, – и одной из его ветвей являются «уборщики». Зачем вам раса думающих мутантов, профессор? Так ли вы представляли себе будущее человека? Ну пусть его мозг работает на все сто процентов. Пусть он быстр и хитер, но по сути своей человеком он уже не является.

– Вы правы и не правы одновременно, – кивнул Синицын. – Правы в том, что мутанты являются ветвью исследований, и не правы в том, что они Супериоры. Не так это, поверьте.

– Так кто же они? – поинтересовался я.

– Очередная удачная ошибка. – Профессор расплылся в улыбке. – Должен заметить, что лабораторий, занимающихся проектом «Четыре всадника», а также его антиподом «Хомо-Супериор», было несколько и научных подходов, теорий и исследований, а также способов достижения результата тоже не один. Уборщики – это осечка, тупиковая ветвь. Воздействие на организм человека с помощью мутагенов может привести только к такому результату, в чем мы давно уже убедились, но умные головы не свернули ветку, а даже увеличили финансирование, заставив изобретать все новые и новые способы мутирования, увеличивать скорость, реакцию, метаболизм. Вторая волна, на ступень выше всего, что существует, универсальный и беспощадный хищник.

– Вы просчитались, – покачал я головой. – Искалеченные вами люди так и остались людьми. Иначе не было бы боя наверху, и я бы не разговаривал с вами, лежа под этой капельницей. Кстати, что это? Мутаген? Какие у него свойства?

– Катализатор, «жидкость старта» или «жидкость разгона», – пояснил Синицын. – Кому как удобнее, но об этом потом. Мне продолжать?

– Продолжайте, – кивнул я. Желание выдавить изуверу глаза у меня уже прошло, появилось другое – отрезать ему уши.

– Как вы понимаете, сам процесс увеличения мозговой активности происходил у считанных единиц, имеющих особую предрасположенность. Десять-пятнадцать процентов от общего населения Земли, зачастую привязанные по географическому и половому признаку. В Германии, к примеру, положительные изменения происходили только у мужчин, а в Греции таковых вообще не нашлось. Вы понимаете всю соль? Целые народы, целые расы были бесполезны для нового мира! Я отвлекся от нашей основной идеи. Зомби вокруг. Плод кропотливого труда десятков и десятков гениальных ученых. Денег море, нервных клеток не сосчитать, но результат гени-ален. В какой-то момент мы поняли, что готовы, и оставалось несколько организационных моментов, которыми должны были заняться другие. Хаос, разброд, диверсии в поставках, в общем, все, чтобы не допустить помощи со стороны незаинтересованных или тех, кто не в курсе дела, что с успехом и произошло. Конец света состоялся. «Четвертый всадник» в своем названии отражает по-этапное вычищение нашей планеты от скверны. Первый всадник – это вирус, который подхватят самые слабые, незащищенные и убогие, недостойные, в общем. Просто распылить его в воздухе или, скажем, слить в реку недопустимо, нестабилен и быстро теряет свойства, а вот продавать зараженные гамбургеры это то, что надо. К тому же владелец одной из крупнейших сетей фастфуда по всему земному шару, по странному стечению обстоятельств, является одним из акционеров «Нового мира». Правда, удобно?

– Человечество погибло от бутерброда, – вздохнул я. – Какая неожиданная сюжетная линия.

– Это еще полдела, – заверил меня Синицын. – Я еще не перешел к самому главному. Впрочем, если у вас есть вопросы, задавайте. Информации я выдал более чем достаточно.

– Как функционируют зомби? – поинтересовался я. – Они же мертвы! Сердце остановлено, как следствие отсутствие кровяного давления, трупное разложение налицо, но они существуют! Ходят, едят, возможно, мыслят.

– Второй всадник, мой друг, – улыбнулся профессор. – Те, кто не превратился в мертвецов, получат свою порцию от них же. В первую очередь бактерия призвана уничтожить, не наша разработка, кстати, позаимствованная у военных разработчиков, а потом поддерживать жизнедеятельность на минимально возможном уровне, для распространения заразы на территории противника в тех масштабах, в которых они сами себе могут ее позволить. Просто и гениально. Забрасываешь баллончик со спреем в толпу или распыляешь реактивы на замороженное мясо, и готов апокалипсис. Они сами нам помогут.

– Точнее, – хмыкнул я. Голова шла кругом от воздействия неизвестного и ничего хорошего не сулящего препарата.

– Для того чтобы понять всю тонкую организацию мертвых солдат, а именно такими они и являются, – добродушно улыбнулся Синицын, – надо понимать принцип работы головного мозга.

Вообще, профессор проделывал все эти операции надо мной с таким лицом, будто проводил самый обычный медицинский осмотр. Так и хотелось сорвать с его лица эту слащавую, липкую улыбку и затолкать в глотку, поглубже, посерьезнее, чтобы не то что сказать, дышать не мог.

– Человеческий мозг сродни телефонной станции, – не замечая моего настроя, с воодушевлением продолжил толстяк, то и дело сверяясь с показаниями приборов. – Он получает сигналы от глаз, ушей, кожи и языка, а также отдает команды мышцам и железам внутренней секреции. Вот именно тот участок головного мозга, который и отдает команды, мгновенно обрабатывая информацию, и остается функциональным на все сто процентов. Сам же организм или то, что от него осталось, нуждается в пище, а кроме себе подобных пищи у мертвоходящих нет. Понимаете? Это гениально! Чем больше трупов, тем больше степень охвата, чем больше степень охвата, тем больше трупов.

– Не вдавайтесь в подробности, – кивнул я, чувствуя, что во рту снова наступает засуха, – если вкратце, то все дело в мозге. Так?

– Именно! – воскликнул толстяк.

– Хорошо, – прохрипел я. Новые ощущения начали наполнять мой мозг. Сначала навалилась усталость, полусонное состояние, заставившее расфокусировать внимание и говорить заплетающимся языком, потом пришла боль. Болело все, каждый сустав, каждый нерв, каждая пора на коже. Создавалось впечатление, что даже волосы на голове и руках буквально изнывали от монотонной, пульсирующей боли. И вдруг все прошло, будто солнце, внезапно вышедшее из-за туч, разогнав тьму, осветило землю своими лучами, сильно, с напором, как будто от этого зависело его существование. Мысли побежали в голове быстрее, сердце застучало, как будто и не сердце вовсе, а автомобильный мотор, наращивающий обороты от нажима педали. Еще секунду, еще миг и сердечная мышца треснет, порвется, не выдержав мгновенно поднявшейся нагрузки. – Объясните, наконец, что со мной происходит?

– Вижу процесс пошел. – Потер руки Синицын. – Пошел! – Вскочив со стула, он как ребенок запрыгал по комнате. – Я не сомневался! Я говорил, что у этих бездарей от науки руки растут не из того места и мысли набекрень. Мой подход, да, только мой подход единственно правильный.

Пот, обычное потоотделение, происходящее с каждым из ныне живущих на этой планете. Запах пота толстяка буквально оглушил меня, заставив зажмуриться. Сам запах стал настолько интенсивным, что переносить его, не потеряв при этом сознание, было весьма сложной задачей. Это было первое впечатление; отринув мерзкий запах, на удивление я без труда смог это сделать, я прислушался к своим ощущениям. Мир вокруг поменялся, все было так и в то же время совсем по-другому. Нет, это не мир изменился, это изменилось мое восприятие этого рухнувшего в бездну мира. Краски стали ярче, звуки громче, запахи отчетливее.

– Было два чертовых подхода в эволюционном скачке. Российское отделение практиковало старый, верный подход, в то время как западные исследования были основаны на изменении физического строения организма, результатом которого в данный момент являются, к примеру, мутанты, активно рыщущие по городу. Ошибка, не уведшая в тупик, а давшая нам еще один инструмент для достижения собственных планов, планов корпорации «Новый мир», оценившей мои идеи и способности. Идея генетических мутаций была по-своему верна, но не испытана до конца и предполагала под собой идею дать новому члену общества ту оболочку, которую он заслуживает. Увеличенная реакция, мышечная масса, мозговая активность, управление своими железами и рецепторами, из-за чего новая единица общества должна была быть самой быстрой, самой умной, самой выносливой и нечувствительной к болевым ощущениям. Не учли одного, а именно отторжения организмом человека всего чуждого ему, и на деле получили просто разумных уродов с чудовищным метаболизмом. Идея натравливать их на мертвецов пришла значительно позже и сейчас, ввиду последних событий, проект закрыт полностью.

– Разумные уроды восстали, – улыбнулся я. – Восстали сейчас, восстанут позже. Так будет всегда, профессор. То, что вы творите с живыми людьми, в этом есть что-то дьявольское, аморальное и порочное. Военное преступление, это самый простой термин, который можно отнести к вашему виду деятельности.

– Оставьте, оставьте, Константин! – взвился профессор. Жирные губы толстяка затряслись, руки заходили в хаотичном порядке. Казалось, еще секунда и он взорвется от переполняющего его негодования. – Кто перед нами? Паразиты! Потребленцы, изо дня в день ведущие существование овоща. Сидят перед телевизором, слушают обещания политиков, ну и раз в год ездят в страну третьего мира, чтобы почувствовать себя богатыми, а заодно получить свою дозу витамина «дэ». Они как гусеницы на яблоке. Стоит добраться, и начинают жрать, жрать, жрать, не заботясь о том, что это яблоко вскоре погибнет и, рухнув на землю, задавит своего обидчика. Да они сейчас в своем первоначальном, вечно ищущем пищи состоянии. Оно им идеально подходит. Если бы не сложность исполнения и сроки, то от первоначального плана заражения вообще можно было бы отказаться, если бы не одна оказия. Мутанты получились на удивление устойчивы к любому виду вирусов, ныне существующих на нашей планете. Их иммунная система универсальна, а желудок устроен так, что может переваривать фактически любую органическую субстанцию. Ускоренный метаболизм в них развит намеренно, уже после прохождения всех основных испытаний. Он стимул для мутантов в уничтожении мертвецов, и он же – подстраховка для людей. Мутанты – это инструмент, подручное средство. Инструмент, как, к примеру, даже самый умный компьютер может общаться, анализировать информацию и сам поддерживать собственное существование, но от этого он человеком не становится. Люди мыслят! Человек – разумное существо, не будет гадить там, где живет. Все остальное это брак, никчемные отбросы, не заслуживающие упоминания.

Отдышавшись, Синицын налил себе воды из графина и одним залпом опустошил стакан.

– Теперь что касательно вас, мой друг.

– Что? – прищурился я. Все болезненные ощущения не то чтобы совсем исчезли, а несколько притупились, позволив вновь мыслить здраво.

– Вы, Константин, как еще с полсотни людей на этой планете, человек особой марки. Вы – головной проект, ради которого и задумывалась вся эта вакханалия. Вот смотрите, – толстяк достал из папки толстую кипу листов. – Объект двадцать пять, родился в одна тысяча девятьсот восемьдесят втором году, апрель, десятое. Имя, при рождении – Константин. Опекуны объекта Елена и Андрей Мерзляевы.

Я стиснул зубы, услышав из уст этой твари такие родные и до боли знакомые имена.

– Бред, – прошипел я. – Ты бредишь, мерзавец.

– Да ну? – Мерзкая усмешка вновь исказила лицо Синицына. – Пошли дальше. – Толстые пальцы-сардельки вновь принялись перелистывать пожелтевшие от времени страницы. – Детство нам не интересно, отрочество тоже без особых происшествий, за исключением одного случая. Помнишь болото, Костик? Помнишь?

Когда мне было двенадцать лет, мы с отцом отправились за грибами. Большую часть дня и вечер отходили безрезультатно, не преуспев в тихой охоте, и уже собрались домой, но по дороге назад я отстал и заблудился. Как это произошло, родители гадали до сих пор, но дальше пошло хуже. Отделившись от родителя, я прошел лес почти насквозь, пробрался через болото и вышел вверх по шоссе километров на тридцать выше станции, где меня и подобрал наряд милиции. Шел я, как вы понимаете, ночью.

– Ребенок в двенадцать лет прошел по лесу, по болоту, ночью и не умер от переохлаждения или не вывернул или сломал себе ногу. Нонсенс, слепая удача? Нет. Подготовленная акция. Год за годом над твоим негласным обучением работали десятки лучших специалистов, наполняя твой неокрепший мозг нужной, ну или не нужной, информа-цией. Школьные занятия, походы в кино с друзьями, прививки, тесты у врачей, всем этим занимались мы, преподнося нужные тебе сведения порционально, тщательно готовя почву для следующего шага. Неосознанно твой мозг усваивал и поглощал получаемые знания, словно сухая губка, опущенная в воду, но не переполнялся, а лишь откладывал информацию, готовый в критический момент дать ее своему хозяину.

– То, что я тогда выжил, – покачал я головой, – скорее чудо. – Действительно, в подобных обстоятельствах шансы на успех сводились к нулю, но более чем слепым везением это не назовешь. – Дайте фактов, профессор.

– Хорошо, мой неверующий друг, – улыбнулся тот. – Факты так факты. Далеко ходить не будем, просто пролистаем информацию нашего полевого агента, которого вы знаете под именем Марик. Кто смог выбраться из высотного здания, почти под завязку забитого зомби? Ты. Кто смог правильно оценить ситуацию и выбрать наиболее простой способ бегства из зачумленных районов, путем вычленения наиболее доступного автомобиля? Тоже ты. Кто смог эвакуировать целую группу людей из города, заваленного смердящими трупами под самое горлышко? Найти убежище? Организовать оборону? Распределить обязанности, тонко уловив способности и настроение. У тебя же в команде не было ни споров, ни конфликтов, ничего такого, что легко возникает в группе малознакомых друг другу людей, даже в самые острые моменты? Твой мозг, искусственно смоделированный и по сути своей уникальный, кусочками подбрасывал тебе нужные идеи, заставляя анализировать и просчитывать обстановку все точнее и точнее. Ты один из немногих, кто выжил. Уже этим ты доказываешь свою уникальность.

– Я – обычный, – улыбнулся я. – Самый обычный офисный клерк. Жив, потому что имею голову на плечах и чувство самосохранения. Люди, попавшиеся мне на пути в эту черную минуту, оказались удивительно правильными, за исключением разве что Марика, чью голову я прибью на стенке сортира, как только подвернется первая возможность. Вы снова бредите, профессор.

Синицын устало опустил свое грузное тело на стул.

– Что я с вами разговариваю, – кивнул он. – Чистота эксперимента вышла за всякие рамки разумного. Оставлять вас нужно было в лаборатории и смотреть, что из этого получится, вместо того чтобы отпускать на вольный выпас. Сейчас бы у нас был свой собственный Хомо-Супериор, всеми фибрами души радеющий за идею очищения земли от скверны, а на выходе получился упрямый козел, не верящий в свои способности. Полностью у вас, конечно, их нет, это было невозможно до последнего момента. Запустить мозг человека на все сто процентов, это вам не фунт изюма съесть. В твоем теле сейчас происходит особая химическая реакция, уникальная и опасная одновременно. Правильно подобранные ингредиенты заставят тебя, независимо от твоего желания, стать либо первым из лучших в этом мире, либо превратиться в овощ. Изменения в собственном самочувствии ты уже почувствовал, цветочки это, дальше будет еще более забавно, а что не веришь мне, так если бы была возможность, сравнили бы образцы ДНК. Спираль нынче расшифровывать могут, так что взяли бы образец крови да сравнили с тем, что в архивах, в пробирках находится. Температура контейнеров, помещенных в холодильники, прекрасно их сохранила.

– Ну а тело, – почти сдался я. – Что с телом делать? Уровень физической подготовки…

– …целиком и полностью зависит от уровня развития человека. Тупо накачать мышцы может любой слабоумный, ярким примером тому являются уборщики, где тело поставили выше разума, а получили только отражение существующей реальности, точное, до невозможности и отражающее всю ущербность и порочность нашего строя. Тело – это лишь инструмент, в умелых руках оно может творить чудеса, не обладая какими-либо уникальными свойствами, а дурак загробит лезвие или сломает бур. Умелые руки – это твой мозг, а инструмент, соответственно, тело. К чему я это тебе толкую, – Синицын на секунду замолк, пристально взглянув на меня, распластанного на операционном столе. – Да к тому, что без осознания собственной уникальности ты не сможешь стать лучшим. Если раньше ты смог выжить, пользуясь только своими вымышленными способностями, мозг усиленно трудился подпольно, то теперь они должны открыться явно.

– Открыться? – сморщился я. – Я стану Супергероем? Смогу летать и видеть сквозь стены? – Вся моя прошедшая жизнь стремительно рушилась, падая осколками удивительной по красоте мозаики на камни и разбиваясь в мелкую крошку. Кто я был на самом деле? Кто были мои родители или опекуны? Неужели все, что окружало меня до этого, было ложью от начала и до конца, и я лишь эксперимент, лакмусовая бумажка, на радость своих хозяев удачно меняющая цвет? Кто я, черт возьми, кто?

– Решимость заглянуть в ту часть мозга, которая была заблокирована многие сотни и тысячи лет и несла скорее дублирующую, чем функциональную составляющую, вызов высшим силам, – торжественно произнес профессор. – Почему она была отключена? Какие неведомые силы ограничили хомо-сапиенса? Неужели он сам решил отгородиться от внешнего мира, лишиться чего-то волшебного и уникального, наживую отрезав половину своего мозга, своего имени, своей сущности? Задумайся сам. Продолжительность жизни человека в современных условиях крупного мегаполиса составляет максимум семьдесят лет. Отринем все это, возьмем чистый горный воздух, здоровую пищу и правильный образ жизни. Отыгрываем еще пятьдесят. Максимум сто пятьдесят лет отпущено человеку на существование. Почему, почему тогда, ответь ты мне, упрямец, внутренние органы человека могут функционировать дольше, чем их владелец? К примеру, возьмем самую важную составляющую, в поддержании жизнедеятельности живого существа, а именно сердце. Само по себе оно уникально не только тем, что является не только насосом, постоянно перекачивающим кровь по организму, но и своим ресурсом. В идеале триста лет, почти на сто процентов больше, чем способен прожить даже самый правильный долгожитель! Я не знаю, что произойдет дальше. Может ты, – профессор хохотнул, – сможешь летать. Может быть, видеть сквозь стены, или откроешь в себе какие-то другие невероятные способности, но если все пройдет успешно, мы получим суперчеловека в капельнице. Уникально! Грандиозно! Двести миллилитров разгонной жидкости и ты – сверхчеловек, на пороге своего персонального мира. Сильные мира всего, все спрятавшиеся в убежищах, под толстыми стенами из стали и камня, все они вознесут меня на пьедестал еще при жизни, и ноги будут целовать, лишь бы я позволил им сделать инъекцию своего чудодейственного химического раствора. Ты же особо не тешь себя надеждой на спасение, даже со всеми своими новыми способностями, о которых ты до сих пор лишь смутно можешь догадываться. Считай себя лабораторной мышью, не более. Да и потом, помни об ошейнике. Даже самого умного человека на Земле легко погубить путем избыточной кровопотери. Организм, возможно, и попытается задействовать способность регенерации живых клеток, которая у нормального человека тоже заблокирована, но попросту не успеет. На сегодня довольно, спи.

В руку мне воткнулась тонкая игла шприца.

Очнулся я от того, что кто-то отчаянно хлестал меня ладонями по щекам. Дернувшись было, но вновь с разочарованием ощутив, что связан по рукам и ногам, я открыл глаза. То, что я увидел перед собой, отпечаталось в моей памяти на всю жизнь, и сцену эту я буду воспринимать с благоговением и трепетом весь отпущенный мне на этой земле срок. Передо мной стоял мой единственный шанс на спасение, а именно Басурман, я почему-то был уверен, что это именно он, и Маликов, человек которого я уже мысленно похоронил.

– Вы-то тут откуда, – ахнул я, озираясь. – Как?

– Каком кверху, – отмахнулся инженер, перепиливая пластиковые жгутики на моих запястьях. – Идти сможешь?

– Не уверен, – признался я. – Я так уже не менее суток распят, так что ног и рук не чувствую. Опасаться уже начал, как бы гематомы не вышло.

Со всей своей непосредственностью инженер беспечно потыкал кончиком ножа мне в лодыжку.

– И, правда, онемело. Ничего, сейчас расходишься.

– Не так все просто, – я попытался указать на ошейник с пневматическими шипами у себя на шее, но вышло несуразное дерганье, впрочем, мутант и Маликов и так все поняли.

– Еще один ошейник, – прищурился инженер, отстегивая кожаные ремни. – Интересно. Не такой, как на жрунах, прости, людях. – Денис виновато взглянул на мутанта, но тот лишь рыкнул, втягивая ноздрями воздух.

– В соседнем помещении жирдяй, – кивнул я. – У него пульт управления и папка с документами. Кожаная такая, со стальными заклепками. Мне жизненно необходимо и то и другое.

– Понятно, – кивнул Маликов, и уже виновато заискивающе в сторону мутанта: – Басурман, миленький, разберись.

Мутант мотнул искореженной башкой и бесшумно скрылся за дверью.

– Как вы сюда вошли? – поинтересовался я. – Там же охрана?!

– Марик? – улыбнулся инженер. – Басурман оторвал ему голову.

Покойный Марик солгал. Бой, разыгравшийся за нашими спинами, шел не так, как расписывал теперь уже мертвый мерзавец. Как только мы скрылись в здании, мутанты и оставшиеся бойцы Горина начали перегруппировку, медленно, но верно отходя из зоны огневого поражения, захватывая по пути все новые и новые жизни броненосцев. Немало тому помогала и все еще функционирующая и чудом сохранившая боезапас спарка на «восьмидесятке», стрелок которой прилежно вывел из строя оставшиеся автоматические пушки.

Маликов, не имеющий никакой физической подготовки, да и оружие державший последний раз почти двадцать лет назад на учебном полигоне, отстал от группы и также попытался уйти в здание, где исчез наш маленький отряд. Уже там его нагнал Басурман, бросившийся на выручку к попавшему в беду человеку. Потеряв человеческий облик, но сохранив сострадание и отвагу, мутант уволок Маликова, оглушенного от грохота взрывов и рева автоматных очередей, в глубь покинутого здания, где они и отсиживались до вечера. В пылу боя, радуясь нашему кретинизму, служба безопасности и панцирная пехота прохлопала двух неудавшихся диверсантов, позволив им отлежаться и сориентироваться на местности.

Перед странной парочкой встала нешуточная задача, а именно, что теперь делать и куда податься. Выходить наружу, следовательно, подписывать себе смертный приговор, а вот спускаться внутрь тем самым ходом, которым когда-то бывший человек, а ныне опасный разумный хищник воспользовался, чтобы обрести свободу, почему-то показалось им наиболее разумным. Неспособные общаться и обмениваться планами, они, не сговариваясь, умудрились понять друг друга. Нечленораздельный рык Басурмана и бессвязные бормотания Маликова диалогом назвать было сложно, и откуда появилась эта решимость, каждый из них, наверное, диву давался.

Спускались вниз по вентиляционной шахте, точнее спускался Басурман, а Денис висел на веревке, зажмурив глаза и крепко вцепившись руками в автомат. Как им это удалось, не свернув себе шею и не включив датчики сигнализации, которые почти наверняка имелись в том лазе, мне лично было непонятно, но десять минут мучений для мутанта и столько же времени страха для инженера, и они, о чудо, оказались на нужном подземном ярусе.

Стараясь не греметь, Денис аккуратно отжал крышку шахты и высунул наружу свое измазанное в копоти и паутине лицо. Коридор как коридор, самый обычный. Если не брать в расчет то, что он находится в нескольких десятках метров под землей, так вообще самый обыденный с ковровым покрытием и однотипными дверьми коричневого дерева. Лампы дневного света тихо гудели, прилежно освещая помещение, и там, слава богу, царила полная тишина.

– Вроде пусто, – шепнул возвышающемуся над ним в узком проходе, словно скала, мутанту Денис. – Спускаюсь.

Спустив вниз автомат, Маликов спрыгнул вниз и, придерживая дулом автомата крышку, дождался, пока на полу окажется Басурман.

– Что будем делать, – прошептал инженер, – где искать-то их?

Жрун на секунду замер, сосредоточенно втягивая ноздрями воздух и кивнул мордой направо, пошли, мол.

– Пошли, – быстро согласился Денис. Басурман, единственный из этой парочки, кто бывал в здании, так что полагаться приходилось на память мутанта.

Осторожно переставляя ноги, стараясь не шуметь и лишний раз не дышать, Маликов поспешил за жруном, уверенно идущим по коридору.

– Камеры должны быть, – ежился инженер, которому в каждом нестандартном, по его мнению, уступе мерещилась камера видеонаблюдения. – Камеры. Ой увидят нас.

Урчание жруна служило не то согласием, не то отрица-нием, но мутант шел, ни на секунду не сбавлял темп, заставляя человека позади себя шевелить ногами быстрее, пока, наконец, не застыл как каменное изваяние. Коридор, до этого шедший прямо, через несколько метров круто уходил в сторону, почти под девяносто градусов, так что посмотреть на то, что творилось дальше, было крайне затруднительно. Басурман, видимо, учуял опасность. Бугры мышц под шкурой хищника заходили, поза стала напряженной, пружинистой, говорящей о том, что несчастный вот-вот сорвется в атаку и в бешеном темпе ринется на врага.

– Тише, Басурман, – в ужасе зашептал инженер, пытаясь успокоить мутанта, будто огромного пса. – Тише. Там же охрана, с автоматами. Стрелять начнут, еще кто прибежит. Что-то другое придумывать надо.

Басурман непонимающе развернул искаженную продолговатую морду в сторону говорящего и тряхнул головой. Не трусь, мол, все нормально, но Маликов вновь замахал руками.

– Тише, Басурман, тише, прошу тебя. Давай так, я аккуратно выгляну и посмотрю, что там творится. Если шума особого не вызовет, то кончим негодяев, а если будет пальба, то лучше обойдем. Думаешь, нас ловить будут? Нас убивать будут. С чего тогда мы с тобой сюда спускались? А друзья? Костик, Тимур, Женя, остальные пленные? Ты пойми, дурья твоя башка, мертвые мы им существенно бесполезнее, чем живые.

Глас разума, в роли которого сегодня выступал господин инженер, очевидно, был услышан. Басурман попятился назад и, присев на задние лапы, заинтересованно посмотрел на Маликова.

В животе предательски кольнуло, на лбу выступил пот, и сердце, получив ударную дозу адреналина, забухало, как паровой молот. Денис в первый момент даже испугался, как бы бешеный ритм его сердца не был услышан таинственным противником, притаившимся за поворотом, но тут же отбросил эту мысль ввиду ее полной абсурдности. Встав на четвереньки, инженер осторожно подполз к углу и, высунув голову, застыл в недоумении. Метрах в десяти, прислонившись к дверному косяку и поставив рядом с собой автомат, стоял не кто иной, как пропавший в ходе газового нападения админ, всем своим видом говорящий, как ему скучно и тягостно. Обрадовавшись, Денис было рванул к старому знакомому, но осекся, увидел черную как смоль форму и тканую нашивку на груди. Что-то там было написано, но вот что, различить с такого расстояния было практически невозможно, да и цвет кителя Марика явно отличался от синего комбеза, в которые были одеты все люди Константина. Форма на админе была, но форма вражеская. Дав задний ход и возблагодарив Бога, что не поддался на секундную слабость, Маликов уселся на пол и взглянул на сидящего поодаль мутанта.

– Марик там, – кивнул он. – Форма местная, черная. Кого-то стережет. Давай так, я выхожу, включив дурака на полную катушку и отвлекаю на себя внимание, а пока он меня вяжет, ты подходишь сзади и кулаком по темечку? Лады?

Басурман поднял лапу вверх, очевидно соглашаясь с предложенным планом.

– Как бы не сорвалось, – вздохнул Маликов и, отложив автомат в сторону, придав лицу как можно более невозмутимый вид, смело шагнул вперед. – Марик, ты ли? Мы же тебя похоронили? – Денис побежал вперед, раскинув руки и усиленно припадая на левую ногу. – Господи, слава богу! Я тут уже который час мотаюсь, думал, пропаду. Тут ты, какая удача!

– Ты один? – Марик ощетинился, схватившись за автомат.

– Один, – замахал руками инженер. – Бежал, увидел лестницу, спустился и тут ты. Это же надо, какая удача.

– Оружие есть? – Марик плавно переместил автомат на грудь, отщелкивая предохранитель.

– Какое оружие? – удивленно захлопал глазами Денис. – Ноги еле унес, тут уже не до оружия было. Каждая секунда на счету.

– Замечательно, – расплылся в улыбке человек в черной форме. – А теперь мордой на землю и не дергаться.

– Ты чего, Марик? – Выпучил глаза Маликов. – Белены объелся?

Сухо щелкнул затвор, и автоматный ствол уставился в грудь инженера. Нехорошо так уставился, мерзко.

– Вниз, я сказал, – прорычал шпион. – Иначе свинцом нашпигую.

– Тихо, тихо, – изобразив испуг и недоумение, Денис лег на мягкое ковровое покрытие.

– Руки за спину, – раздался тот же голос. – Ну, живо!

– Что ты собираешься делать, Марик?

– Молчи, придурок.

На руках инженера сомкнулось что-то твердое и холодное, очевидно наручники.

– Вот теперь все в порядке, теперь и погово…

Секундная возня и отвратительный хруст заставили все естество инженера съежиться в один большой колючий комок. Зажмурившись, Маликов приготовился получить прикладом по голове. Секунды шли, а сокрушительный удар все не следовал. Рядом послышалось довольное урчание.

– Басурман? – не открывая глаз, поинтересовался Денис.

Довольный рык был тому подтверждением. Приоткрыв один глаз, инженер тут же его закрыл, узрев в нескольких сантиметрах от себя здоровенную лужу чего-то бурого. Наконец, собравшись с духом, он перевернулся на спину и, опершись о стену, сел. Картина, представшая перед его глазами, была одновременно мерзкой и забавной. Удар по голове мутант, естественно, представлял по-своему. Угрызений совести он явно не испытывал, а вот ненависть ко всем бункеровским приспешникам почти наверняка, так что расправился он со шпионом очень оригинальным способом. Дождавшись, пока Марик отвернется, Басурман, стелясь по полу, рванул к согнутой спине противника. Десять метров, отделяющих хищника от жертвы, он преодолел практически мгновенно и, схватив того своими мощными лапами за голову, попросту отделил ее от тела. Будто карандаш это был, который можно в руках переломить.

– Ну ты даешь, – ахнул Денис. – Потерял-таки наш Марик голову, и ведь не из-за женщины, а из-за гнилого нутра.

Ключи валялись около правой ноги мертвеца и, подобрав их, инженер на ощупь, не без труда, разомкнул стальные браслеты.

– Нафига, нафига, спрашивается, ты его убил? Оглушил бы просто, потом бы связали и допросили. Он же тут местный, рассказал бы что. Где пленные? Где Костик?

Мутант пренебрежительно рыкнул. Не лезь, мол, со своим рылом, знаю, что делаю.

Встав на ноги, Маликов тщательно отряхнул комбез и, вернувшись за автоматом, вновь почесал затылок. Дверь, которую охранял мертвец, была явно не просто дверью. Точнее дверью-то она была, но вот что скрывалось за ней, явно было достаточно важным, чтобы выставлять в коридоре пост. Других охранников вокруг не наблюдалось, так что не оставалось ничего другого, как взяться за дверную ручку и толкнуть дверь от себя.

Помещение оказалось самой взаправдашней операционной, а посреди нее на столе, закрыв глаза, в беспамятстве лежал командир. Черной формы, как с облегчением отметил для себя инженер, на командире не было.

– Да иди ты, – ахал Маликов, слушая мой рассказ и в то же время стараясь привести мои настрадавшиеся конечности в боеспособное состояние. Затянутые узкими пластиковыми жгутами, они так затекли, что я не чувствовал пальцев. Массаж делал свое дело, постепенно превращая полное онемение в крохотное, а затем все более резкое и под конец непереносимое покалывание, пока наконец я не почувствовал, что если не заору, то сойду с ума. Вовремя подставленный под мое лицо кожаный ремень спас ситуацию, и я вцепился в него зубами, будто бультерьер. – И думаешь, правду жирдяй говорит?

– Что ему врать? – пожал я плечами. – Ему врать никакого резона.

– Ну не знаю, – Маликов с недоверием покосился на дверь, в которой несколько минут назад исчез Басурман. – Убить всех человеков, это как-то не по-людски. Да и вообще, зачем улучшать человечество, если все равно ты хочешь его извести?

– Ты не понял, – кивнул я. – Главенство всему – это идея очищения Земли от скверны, а именно от таких засранцев, как мы с тобой. Никчемные мы для них оказались, живем праздно, планету засоряем. Легче убить, чем прокормить, а потом, на новых грядках взрастить более качественный урожай. Что касательно улучшения, тут еще бабка натрое сказала. Вся эта разгонная дрянь, полученная, кстати, полностью случайно, как результат рухнувшего эксперимента, это своего рода улучшение для любого. Пусть твой мозг хоть трижды не подготовлен, а сделал укольчик, и уже Альберт Эйнштейн тебе в подметки не годится. Только вот есть загвоздка.

– Какая? – Глаза инженера светились неподдельным интересом. Идея приобрести супермозг со всеми из этого вытекающими его явно заинтересовала.

– Состав инъекции действует на всех по-разному. Одни становятся гениями, другие слюнявыми идиотами.

– А как она подействовала на тебя? – сочувственно поинтересовался инженер. Охота колоть зелье у него явно поутихла. – Ничего не чувствуешь? Может, поглупел? Ну-ка, квадратный корень из шестидесяти четырех?

– Восемь, – отмахнулся я. – Хорош с шуточками своими дурацкими, а если честно, кроме вони, ничего не чувствую. Ну, может, видеть стал получше.

– Не так уж здесь и воняет, – пожал плечами Денис, – сдобой просто пахнет из вентиляции. Видать, кухня близко.

– Что-то там наш приятель поутих, – забеспокоился я. – Как бы господину профессору голову тем же макаром не открутили. Ты уж ему объясни, что рано. Мне бы с ним еще побеседовать.

– И точно, – инженер хлопнул себя ладонями по бокам и заспешил к двери, ведущей в соседнюю комнату. Из дверного проема раздавались звонкие шлепки. Секунду помедлив, он заглянул внутрь, что-то сказал и тут же вернулся обратно.

– Все нормально, командир, – довольно кивнул он. – Развлекается Басурман. Прижал светлую голову к полу и пощечинами охаживает.

– Как бы не замордовал, – вздохнул я. Ходить я уже мог, но вот передвигаться с той прытью, которая у меня была до этого, пока еще был не способен. Спрыгнув с операционного стола, я оперся на плечо инженера и похромал в сторону резвящегося мутанта.

– Что с ним делать будешь? – как бы невзначай поинтересовался Денис.

– Что, что, – пожал я плечами. – Вытрясем у него всю нужную нам информацию, потом в расход. Не хватало, чтобы он тревогу поднял раньше времени.

– Может, связать его проще?

Я внимательно посмотрел на Маликова и, уже входя в комнату, бросил через плечо:

– Поверь мне, всем от этого будет только лучше. Закончив его жизненный путь, мы избавимся от редкой мрази с нацистскими наклонностями. Нам еще за это спасибо скажут.

Ситуация кардинально изменилась. На этот раз не я, а мой мучитель стал подопытным, но вести себя снисходительно и щадить его я не собирался. Он-то меня не пощадил.

– Вот вам и превратности судьбы, – улыбнулся я. Сигареты из нагрудного кармана не вытащили, так что, вынув адскую палочку, я щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. – Вы считали, что я белая лабораторная мышь, но мышь вдруг отрастила большие ядовитые клыки.

– Вы меня убьете? – прохрипел Синицын, распластанный на полу под немалым весом жруна.

– Не буду лукавить, в живых вас оставлять мы не будем, – кивнул я, поминутно массируя то правую, то левую кисть и чувствуя, как чувствительность в них с каждой секундой восстанавливается все больше и больше. – Но только от вас зависит, как вы умрете. Два способа есть, третьего не дано. Что же вы, милейший, не спрашиваете, каковы эти способы отхода в мир иной? Буквально час назад вы были словоохотливы, шутили, смеялись и отстаивали свою точку зрения. Куда все подевалось?

– Какие? – взвизгнул толстяк. Разговорчивости ему придало острое шишковатое колено мутанта.

– Способа два, – улыбнулся я. – Первый, самый безболезненный и предпочтительный для вас. Пуля в голову. Раз, и нет вас. Ни боли, ни страданий, ни агонии. Опять же, не встанете из мертвых и не будите смердеть по коридорам, пока, наконец, не развалитесь на куски. Второй хуже, и мы его применим, если вы честно и откровенно не станете отвечать на наши вопросы. О втором способе позаботится ваш старый знакомый, сержант Басурманов, тот самый, что придавил вас к полу, что жабу каток.

Если раньше профессор Синицын цветом лица скорее напоминал простыню, то после моей последней фразы он, похоже, обмочился. Едкий запах мочи ударил по моему донельзя обострившемуся обонянию, заставив брезгливо поморщиться.

– Страшно, профессор? – поинтересовался я, стряхивая пепел на пол. – Это еще ничего. Представьте, как страшно было матерям, спасающим своих детей. Как страшно было бойцам, вставшим живым кордоном между толпой гражданских и беснующимися бешеными, почуявшими кровь. Вы даже не представляете, как было страшно, до ломоты, до икоты, тем несчастным, чье тело вы исковеркали своими мутагенами, обрекая на жизнь падальщиков. Страшно было и мне, когда вы начали, капля за каплей, вливать в меня свой стимулирующий раствор. Вот в этих случаях было страшно, а тут выход есть. Отвечаете честно и пуля в голову, в любом другом случае вы будете упрашивать меня о смерти, но столь щедрый подарок я уже не смогу себе позволить.

– Хорошо, – сдался профессор. – Спрашивайте, только ради всего святого, снимите это с меня.

Мутант злобно рыкнул, но я только покачал головой.

– Не стоит, Басурман, подожди.

– Что вы хотите знать? – не вставая с пола, толстяк отполз в угол комнаты.

– Информацию, – кивнул я, – и быстро. Вы отвечаете, мы оцениваем. Если что-то идет не так, в ход вступает наш общий друг. Ясно?

– Куда уж яснее, – обреченно вздохнул Синицын.

– Метаболизм мутантов, он искусственно поднят. Можно ли его снизить?

– Можно, – уверенно кивнул толстяк. – Одна или две инъекции мутагена в определенных пропорциях, и уровень потребления снизится до стандартного. Если вы не убьете меня, я с превеликим удовольствием сам займусь этой процедурой.

Покрутив брелок в руках, я вдавил кнопку с пентаграммой открытого замка. Механизм щелкнул, и захват смертельного обруча ослаб. С облегчением потерев шею, я осторожно положил механизм рядом с собой.

– Уже кое-что. Теперь о насущном. Кто такие половинчики?

– Вы и об этом знаете? – сморщился Синицын. – Видите ли, Константин, – в разговоре со мной он снова перешел на вы. – Москва, как вы знаете, не сразу строилась. Половинчики, они ровно то, что и вы, но в два раза слабее. Впрочем, как посмотреть.

– Что вы имеете в виду? – смутился я.

– Помните, я рассказывал вам, что в умелых руках даже самый простой инструмент может творить чудеса.

– Помню, – согласился я. – Тогда мы еще не поменялись местами.

– Ну так вот, – в глазах Синицына мелькнула надежда. Убивать его не спешили, даже монстра потрудились убрать, а его обещание помочь с уменьшением метаболизма вселяло в него самого радужные перспективы, если уж не свободы, то продления жизни. – Служба безопасности бункеру была нужна как воздух, служба серьезная, такая, что комар носа не подточит. Все они добровольцы, им очень хорошо платят, так что подкупить или сагитировать их в пользу другой власти представляется задачей практически невозможной. На них, к слову, испытано «разгонное средство» моего собственного производства в пропорции один к двум. Эффект получился интересный, а вкупе с навыками профессиональных наемников так и вообще блестящий.

– Почему не стопроцентный раствор?

– А толку? – отмахнулся профессор. – Ну наделали бы мы идиотов? Они же не подготовленные, самые банальные убийцы. В случае же уменьшенной дозы мы смогли превратить их в супербойцов, личную армию корпорации, на время, правда. Мозг, работая на грани своих возможностей, а возможности у них хоть и выше среднего, но не те, что требуется для чистоты эксперимента, перегорает. Тридцать, ну тридцать пять лет и можно идти в отставку по инвалидности.

– Они действительно сознательно пошли на это? – удивился Денис.

– Да, – кивнул Синицын. – Платят им более чем хорошо, условия замечательные, да и не знают они о своих ресурсах. О них мы, скажем так, немного умолчали.

– Что же вы за человек? – сморщился я от отвращения. – Вы готовы погубить кого угодно, даже своих людей, лишь бы достигнуть собственной цели.

– Цель моя – священна, – зло парировал толстяк, – эликсир улучшения. Цель оправдывает средства. Уж поверьте, по ним точно никто плакать не будет, да и специфика работы у них такая, что до тридцати пяти лет редко кто доживает. Шальная пуля там, крутой обрыв.

– Значит, вроде как мозгов поменьше, а мускулов побольше?

– Правильно.

– Где находятся исследования? Я имею в виду все формулы, ингредиенты, составы мутагенов и прочая ерунда, без которой не обойтись?

– Основной файл находится в центральном офисе, но его запароленные копии есть в каждой лаборатории.

– Вы знаете пароль?

– Конечно.

– Слушаем.

– Если вы будете так любезны пообещать оставить меня в живых…

– …так, спокойствие, – одернул я начавшего уже было зарываться толстяка. – Вы, наверное, позабыли, в каком положении находитесь.

Инженер быстро записал продиктованный профессором пароль на клочок бумаги и засунул его в нагрудный карман.

– Отсрочку вы себе пока выбили, – кивнул я, наблюдая за манипуляциями Маликова, – ровно до того момента, пока мы не проверим сведения. Пока мы запрем вас здесь, предварительно связав по рукам и ногам и затолкав в горло кляп. Но перед этим последний, но не менее важный вопрос. Где пленные?

– Вам про каких? – заискивающе поинтересовался Синицын. – Про тех, что недавно оптом привезли или про ваших троих приятелей?

– Про всех. – Я зло плюнул на пол. – Про всех без исключения.

– Первые ушли по железке, в сторону Беларуси, – начал отчитываться негодяй с избыточным весом. – Там основная база нового порядка, ну и «Нового мира». Точнее сказать не могу, объект засекречен до невозможности. Даже электронные письма к нам проходили через десятые сервера, как грязные деньги через офшоры. Знаю только, что Варшавская железная дорога.

– Точнее, – рявкнул я.

– Точнее не ко мне, – в испуге замахал руками профессор. – У начбеза спросите. Он должен быть в курсе, а мое дело – исследования. Финансирование и оборудование поступает мне, и ладно.

– Хорошо, – вздохнул я. – Что со второй группой? Живы?

– Тут они, живехоньки, – Синицын в припадке раболепия затряс жирными щеками. – На нижнем тюремном уровне, все как один. До особого распоряжения трогать их смысла не имеет, так что сидят себе по клеткам. Может, кого приложили пару раз прикладом, чтобы спокойнее был, да и только, но это все безопасники. Я заявляю, что к этому никакого отношения не имею.

Настало время действовать, и действовать быстро. Малейшее замедление было подобно смерти. В мозгу яркими пылающими буквами начал строиться список текущих задач, отсортированных мной по важности. Первое – спасти пленных. Марк, капитан и Женя все еще находились в застенках, а у самого Тимура тут были недоброжелатели, так что в участи пленников сомневаться не приходилось. Далее следовало посетить архив, собрав всю возможную для транспортировки информацию, будь то искомый штамм или подтверждение моего искусственного рождения. И там и там хранился ключ, которым в скором будущем я обязательно воспользуюсь, а пока надо отнять его у доброй черепахи Тортиллы, пусть даже для этого понадобится динамитная шашка.

Теперь снаряжение. Даже если учесть, что связанный в дальней комнате толстяк был прав, и я действительно получу какие-то новые для себя способности, ждать их скоро не следовало, ну и без оружия и бронежилета в этом гнезде мерзости я передвигаться отказывался.

– Сколько времени до окончания разгона? – поинтересовался я у профессора, над которым с веревкой в руках трудился Денис.

– До окончания времени не так уж и много, – признался Синицын. – Нюанс вот только есть небольшой. Прежде чем получить способность, надо к ней подготовиться и научиться ею управлять, что становится в краткие сроки вообще невозможно. Что за способности у тебя разблокируются, предугадать не получится.

– Как же остальные? – прищурился я, наблюдая, как толстяк посредством веревки становится все больше похожим на гусеницу. – Ты же говорил, что нас полсотни? Пятьдесят, если не ошибаюсь.

– Сорок девять, – кивнул мой собеседник. – Сорок девять искусственно выведенных младенцев, появились на свет в стерильных лабораториях на Северном Кавказе. Именно там изначально был центр клонирования и моделирования ДНК, крайне секретный объект.

– Почему исследования не были опубликованы, если вы добились столь блестящих результатов? – засомневался я. – Это же деньги, и деньги немалые.

– Помните, какая поднялась шумиха при клонировании одной овцы? – хохотнул толстяк. Щеки его затряслись, в горле забулькало, и на секунду показалось, что он задохнется. – А у нас вышло сорок девять младенцев. Более того, эксперимент Яна Вилмута отстал от нашего почти на пятнадцать лет. Младенцев без унаследованных генетических дефектов, с разблокированными центрами восприятия информации, младенцев будущего. Да опубликуй мы это, тут же началась бы Третья мировая война! Вы уж мне поверьте, политика – дело тонкое.

– И грязное, – Маликов отошел на пару шагов, любуясь своей работой.

– Грязное, не грязное, но публиковать столь сенсационные результаты нам попросту запретили. Все это, конечно, курировал «Новый мир», сплачивая под своим крылом лучшие умы того времени. Опальных ученых, гениальных биоинженеров и хирургов. Всех, кого обделила или обворовала тогдашняя действительность, и, вместо того чтобы прославить и обогатить, ввергла в нищету и уныние. О, как мы тогда работали! Вы не представляете, насколько общая идея может сплачивать коллектив и повышать результат. Конечно, были и недовольные, но им быстро объяснили, на чьей стороне логичнее пребывать, и тогда дело закрутилось с новой силой и утроенной энергией.

– Идея тотального геноцида была выдана кем-то из «Нового мира»? – продолжил я, прикуривая вторую сигарету.

– Именно, – кивнул Синицын, так как, скрученный по рукам и ногам, более никак проявить свою активность не мог. – Только какой же тут геноцид, прополка сорняков, скорее.

– Нацист, – шепнул мне на ухо Маликов, – прав ты был, Костик, кончать его и всего делов.

– Ближе к теме, – отрезал я. – Имя основного идейного вдохновителя вам известно?

– Конечно, – ухнул что сова толстяк. – Мне много известно, меня не то что убивать, трогать пальцем нельзя, а то случится амнезия…

– Басурман…

– Нет, – взвизгнул ученый-нацист. Боялся он детище собственных рук, ох как боялся.

– Хорошо, – кивнул я, давая мутанту понять, что пока отбой. – Имя его назвать можете?

– Прохоров, – залепетал связанный, – Прохоров Федор Поликарпович.

– Уж не сын ли он Поликарпа Прохорова, владельца крупнейшей фармацевтической компании на Северо-Западе?

– Он, как не он.

– Точное расположение архива, лаборатории и камер на плане показать сможете?

– Смогу.

– Где этот план взять?

– Да хоть на стенке в коридоре, где про пожарную безопасность. Этажи разные, а расположение помещений однотипное, так что особого труда не составит.

– Ну, смотри, жиртрест, – тут я сделал максимально кровожадное лицо. Вроде бы получилось, так как профессор, и без того бледный будто мел, приобрел оттенок синевы. – Если соврал хоть на слово, не завидую, а сейчас вдумчиво так показываешь, что и где, и сидишь в уголке, не отсвечивая. Вернемся за тобой мы в любом случае, а вот зачем, поймешь уже по приходу.

Еще пять минут ушло на составление планов. Синицын, как мог точно, описал нам местоположение всех ключевых точек подземного комплекса. Если вкратце, подземелье делилось на восемь уровней, каждый из которых был задействован под свои нужды. Мы, к примеру, располагались на медицинском, но был еще и казарменный, жилой, испытательный, уровень отдыха и приема пищи, где располагалась столовая, бассейн и тренажерный зал, а также испытательный полигон, тир, пультовая, сердце безопасности комплекса, где круглые сутки обязана была находиться дежурная смена из двух человек, контролирующая безопасность внутри и на поверхности посредством скрытого видеонаблюдения. Путь наш пролегал на последний и самый глубокий тюремный ярус, где, как заверял наш пленник, должны были находиться наши друзья.

– Основной пост через два поворота, – пояснил я, сверяясь с заметками.

– Бркхрррр, – это Басурман, трусит рядом и то и дело ворочает башкой.

– Денис? Где тебя черти носят?

– Задержался. – Маликов выскочил из операционной самый последний, потирая ладони и ехидно улыбаясь. – Мы вроде бы убивать толстяка сначала хотели, а потом решили повременить?

– Ну да, – подтвердил я. – Отправить его на тот свет мы всегда успеем, а в этой гнилой черепушке может храниться масса полезной нам информации. Если не найдем добровольца из подневольных научных работников, придется брать эту тварь с собой.

– Оптимист ты, – улыбнулся Денис. – Думаешь, выберемся?

– И выберемся, и хабара с собой возьмем, – кивнул я уверенно. Бронежилет с Марика снимать не стал, заляпанный кровью, он полностью пришел в негодность с эстетической точки зрения, а вот оружием обзавестись получилось. В наследство мне достался старенький, но вполне комфортный АКСУ с двумя рожками патронов, который я тут же перевел на одиночную стрельбу, и ИЖ, новенький, чуть ли не в масле. Видимо, достался бывшему шпиону со складов временного хранения, где уйму времени пролежал в солидоле и промасленной бумаге. В бытность моей службы в армии, куда я загремел сразу после института, видел я такие экземпляры на складе РАВ, только там были настоящие «токаревы», с меньшим количеством патронов в обойме.

– Жалко, форму испоганили, – покачал я головой, собирая трофеи. – Оделся бы да пошел авангардом. Всяко не так приметно, как наши комбезы.

– Комбезы ты оставь, – отмахнулся Маликов, – на Басурмана вон лучше посмотри. Его во что не ряди, за местного жителя вряд ли выдать получится.

Позади нас послышалось прерывистое частое харканье. Похоже, мутант смеялся.

– Значит, так, – обернулся я к своему маленькому отряду. – Народ в караулке в ус не дует. Находятся они глубоко под землей и сидят здесь разве что для галочки, иначе как объяснить тот факт, что наш марш по коридору до сих пор не вызвал тревоги.

– Спят, небось, – предположил Маликов.

– Пусть спят, – улыбнулся я. – Умирать во сне менее болезненно.

– Ты и их хочешь убить?

– Денис, – я устало взглянул на инженера. – Мы тут не на дне рождения. Вокруг враждебная территория и все, без исключения, вокруг нас – это враги, которые обязательно пустят тебе пулю в живот, пусть только возможность появится. Будешь миндальничать, умрешь от свинцового отравления. Вопрос закрыт?

– Стрелять так стрелять, – пожал плечами Денис. – Я же не против, я так спрашиваю, чтобы разобраться.

– Разобрался?

– Вполне.

– Тогда продолжим. Я иду вперед. Вы ждете, как только они начнут выскакивать из караулки, кладете их на землю. Любым доступным для вас способом.

– Способ найдем, – решительно закивал Маликов, сжимая в руках автомат. – Мы с Басурманов почти сработались. Я включаю дурака, он завершает.

Караулка нашего этажа на поверку оказалась стеклянной будкой, четыре на шесть, не больше, в которой за столом двое в черной форме азартно резались в карты, не обращая ни малейшего внимания на то, что происходило за их спинами. Рация вольготно валялась на пульте, автоматы так же были отставлены в сторону.

– Совсем расслабились, – покачал я головой, прячась за угол. – Таких взять будет проще пареной репы. Тут главное что, чтобы тревогу раньше времени не подняли, а то набегут черные тараканы, тапок не хватит.

Действовать надо было быстро, стремительно, в темпе десантно-штурмовой бригады, но никто такими навыками не обладал, будь то Басурман, с его невероятной силой и ловкостью, или я, псевдосупергерой, о способностях которого можно было судить только по рассказам Синицына, которому я ни на грош не верил.

– Импровизировать? – предложил Маликов. – Их двое, нас трое.

– Хорошо, – кивнул я. – Действуем, как договаривались.

Решив все-таки взять с собой оружие, я повесил автомат на шею, шагнул за угол и уверенной походкой направился в сторону стеклянного стакана, где за маленьким квадратным столом бушевали нешуточные карточные страсти.

Сердце вновь забухало, стараясь вырваться из грудной клетки, ладони покрылись испариной. Краски вновь стали яркими, запахи отчетливыми, звуки громкими. Водопад ощущений, вдруг обрушившийся на меня, заставил на секунду замедлить ход, но, быстро совладав с собой и придав лицу все то же невозмутимое выражения человека, привыкшего разгуливать по секретным бункерам с автоматом на шее, я вновь зашагал по мягкому покрытию пола.

Вторая волна ощущений накрыла меня в метрах десяти от цели. Картинка, до этого казавшаяся мне целостной, вдруг разбилась в причудливую цветастую мозаику и тут же принялась выстраиваться заново.

Двое в караулке, играют в карты.

Оба бывшие спортсмены, судя по фигурам – тяжелоатлеты. Один левша, тот, что дальний. Судя по хвату карт, повреждено сухожилие. Второй имеет травму спины, сидит откинувшись, стараясь разгрузить больной позвоночник. Служба в армии присутствует, но не в спецвойсках, это точно. Наколки на предплечье у одного, скинул китель и сейчас сидит в тельнике, и у второго на запястье, ярко свидетельствуют в пользу моей версии. Спецы себе такого не позволяют, не принято у них. И вот я, мандражирующий и икающий, доселе приближавшийся к двум штучным убийцам, оказался в компании пары спортсменов-инвалидов, большой массы, но малого умения.

Откуда вспыли тогда эти знания, до сих пор сказать затрудняюсь. Часть была почерпнута из периодики, часть в Интернете, что-то из популярных передач и фильмов, бесконечным потоком транслирующихся по телевизору и все это, как ни странно, плотно засевшее у меня в памяти, сейчас всплыло наружу.

– Эй, придурки, – крикнул я. – Не заигрались ли?

Что тут началось! Паника, сумбур, метания. Приняв мой голос за окрик дежурного, по-другому их реакцию объяснить было бы сложно, двое здоровяков в «стакане», взвившись с места, принялись судорожно наводить порядок. Один, как мог, попытался убрать колоду карт, но задетая рукой второго, она бумажным фейерверком разлетелась по всему помещению. Второй тяжелоатлет попытался надеть брошенный на пульт китель и тут же запутался в рукавах, предоставив мне просто умопомрачительную возможность действовать.

Дуло автомата плавно пошло вверх, будто встречая сопротивление воздуха. Затвор звонко щелкнул, досылая свинцовую смерть, и голова одного из противников оказалась на мушке. Раз. Первый падает на пол, пачкая кровью и мозгами до этого прозрачные стены караулки и сшибая по пути столик. Второй пытается что-то предпринять, вроде бы бросается в угол, к так опрометчиво отставленному автомату, но уже поздно, «калашников» ведет тупым черным рылом вправо и снова выплевывает всего лишь одну пятерку. Два выстрела, два трупа, всё, тишина. И тут меня снова накрыло, на этот раз совершенно обыденно, как человека, вмиг пережившего сильнейший эмоциональный шок. Руки затряслись, заставив выпавший из них автомат повиснуть на шее, ноги вмиг стали ватными, будто кто-то за долю секунды выдернул из них все, что там было, сухожилия, мышцы, кости, и заменил их мягкой начинкой, да так ловко, что я ничего не почувствовал. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, я на всякий случай потрогал бедро, а вдруг да правда. Нет, все на месте, да и ощущение стремительно проходит, но каков эффект. Я выстрелил и попал, дважды, из автомата, в голову.

Из-за угла показалось заинтересованное лицо инженера, над которым, впрочем, тут же появилась радостная морда Басурмана. Первый не врубился, а второй, видимо, просто радовался удачно сложившимся обстоятельствам.

– Что это было, командир? – поинтересовался Маликов, уже спокойно выходя из-за угла.

– Перестрелка, – пожал я плечами. Распространяться по поводу своих ощущений мне почему-то в тот момент не захотелось.

– Странная какая-то перестрелка, – поскреб щеку инженер и, достигнув приоткрытой двери караулки, с любопытством заглянул внутрь. – Два выстрела, два трупа, только Жени нашей я тут не вижу.

– Увидишь, если поторопимся, – кивнул я, отделившись от стены и убедившись, что не рухну на пол, я на уже отошедших, но пока не гнущихся ногах, заторопился в сторону лифта. – Нам на нижний этаж, быстро. Денис, рацию возьми, может, в эфире что трепать начнут. Басурман, будь добр, подбери автоматы. Они нам, скорее всего, пригодятся. – Размародерили сторожку быстро, я и десяти шагов не успел сделать, и уже через несколько секунд услышал за своей спиной частые шаги мутанта и одышку Маликова.

А моя одышка, куда же она подевалась? Вроде бы и не спортсмен, и курю часто, а чувствую себя будто и не было ничего.

Первое препятствие, повстречавшееся нам на пути, было кабиной лифта с полным отсутствием кнопок вызова. То, что это именно лифт, сомневаться не приходилось. Стандартные двери на две створки, темнота и явственно тянет холодом из щели. Самый настоящий лифт, вот только как его вызвать. Не управляют же всем этим сверху?

– Нужен ключ, – Денис кивнул на небольшое устройство, в виде пластикового контейнера с узкой щелью посередине, которому я не придал особого значения. Вот тебе и супермозг, прошляпил.

Пришлось мысленно бить себя по лбу ладонью и вновь возвращаться в замаранную бурым и серым караулку. Пробитые черепа наемников обнадеживали, ярко свидетельствуя, что бешеных из них не выйдет, но отвращение все равно осталось, и мне стоило немало труда пошарить в их карманах. Ключ должен был быть если не у обоих, то у кого-то из этой парочки. Внешний осмотр «стакана» ни к чему не привел. Ни на пульте, загроможденном экранами мониторов, что транслировал сборную картинку по всему этажу, ни в ящике стола ключа не нашлось, как я на это ни надеялся.

– Пластиковый прямоугольник, скорее всего белый, – пояснил инженер. – Больше похож на кредитную карту.

– Магнитная полоса?

– Не исключено.

Выворачивать карманы все-таки пришлось. Ох, и мерзкое это занятие, хотя полно сюрпризов, порой довольно интересных.

На поясе у одного обнаружился еще один ИЖак, с двумя дополнительными обоймами в кожаных кармашках. Дальше шла зажигалка, бумажник, блокнот с записями и несколько мелких монет, осевших в карманах формы еще со времен той, не зачумленной жизни. Белый пластиковый прямоугольник оказался в заднем правом кармане, так что обыскивать второй труп не пришлось.

Зажав в кулаке ключ, я поспешил к шахте лифта. Дела пошли веселее. Прочитав код, считывающее устройство распознало правильную комбинацию и открыло створки кабины, лифт, на наше счастье, находился на нужном этаже. Внутри, слава богу, все было по-обычному. Череда кнопок, четко разделенных на надземную и подземную части. Дождавшись, пока вся моя команда окажется внутри, я вдавил самую нижнюю. Кабина тронулась, плавно поползла вниз, все наращивая и наращивая темп, и в какой-то момент показалось, что мы падаем, так стремительно и быстро мы опускались. Подземная тюрьма, находившаяся на самом нижнем ярусе, встретила нас безрадостно, мордами двумя небритых охранников, с интересом наблюдающих за нашим появлением.

Интерес, впрочем, сразу сменился недоумением, а потом и откровенной паникой. В ту самую секунду, как Басурман рванул с места и, оставив на гладком покрытии пола длинные глубокие борозды от когтей, вцепился в лицо ближнему из них. Автомат Маликова рыкнул за моим плечом, заставив второго раскинуть руки и сползти по стене на пол, оставив после себя длинный красный след. Какое-то невероятное везение, шестое чувство заставило меня присесть, и сразу несколько пуль, звонко щелкнув по уже закрывшимся стальным дверям лифта, ушли в сторону, оставив глубокие вмятины аккурат напротив моей головы.

– Справа, – крикнул я, падая на пол и стараясь не рухнуть всей массой на автомат.

Длинный, отлично освещенный коридор, без малейшей возможности укрытия, расходился на два ответвления. Одно из них, видимо, было бытовым и располагало в себе караульную комнату, комнату отдыха и раздевалку для бойцов, призванных нести службу на тюремном уровне, а вторая, перегороженная массивной стальной решеткой, очевидно, вмещало в себя камеры тех несчастных, что по глупости и неосторожности умудрились попасть в лапы обитателей бункера.

Стреляли по нам именно из бытового коридора, но вот сколько человек засело за дверьми, сказать было сложно.

– Гранату бы, – сморщился я, с тоской вспоминая самодельные шутихи химиков, но ничего похожего поблизости не было, только два трупа да автоматный огонь, готовый вот-вот накрыть нас, отправив к праотцам.

Вновь пришедшее озарение застало меня врасплох. От неожиданности я даже впечатался лицом в пол, тут же, впрочем, засомневавшись, не поломал ли нос. Информация в этот раз не была столь сумбурна и феерична. Скорее уж кто-то более или менее опытный, придирчиво осмотрев коридор и прикинув схему этажа, пытался вразумить меня на более активные и в то же время безопасные действия. Распределительный щиток вдоль по коридору. До него, конечно, не добежать, но вот достать автоматной очередью это запросто. Если даже не вырубим свет, заставив нападавших на секунду ослепнуть и потерять нас из виду, то уж короткое замыкание сделаем всяко.

Перестав расходовать патроны попусту, я как следует прицелился и плавно потянул за спусковой крючок. Фейерверк искр, последовавший за попаданием, три пули, друг за другом вошедшие в небольшой ящик на стене, порушили его напрочь, разворотив всю начинку, потом мигание света по всему коридору и, наконец, темнота. Электрику выбило по всему предбаннику, оставив свет в караулке, да дежурные лампы за решеткой, и пока противник, находясь в ярко освещенной зоне, не имел возможности видеть коридор, вмиг погруженный во тьму, мы, не сговариваясь, ринулись вперед. Басурман, разогнавшись на столь маленьком участке до невероятной. с моей точки зрения, скорости, прыгнул вперед, врезавшись выставленными вперед лапами в дверь, отделяющую нас от атакующих. Прочная на вид, с массивными петлями и узкими застекленными прорезями, она вошла внутрь, рассыпаясь по дороге в крошево из щепок и штукатурки, вперемешку с цементом. Кто-то надсадно заорал, вероятно, попав под раздачу, послышалась возня, и, не дожидаясь, чем закончится дело, я выпустил в образовавшийся проем весь оставшийся рожок, как раз над головой благоразумно распростершегося на полу мутанта. На этот раз все вышло более чем хорошо. Двое, придавленные весом нашего мутировавшего друга, очевидно, сильно приложились головой, так как лежали тихо и признаков сознания не подавали, а моя дурацкая очередь процентов на тридцать досталась последнему, третьему, что до этого попытался спрятаться за конторской стойкой.

Автомат ушел за спину, а на свет появился пистолет, и мы ринулись внутрь. Пара шкафов со странным оборудованием, мониторы слежения, пульт, очевидно, контролирующий запоры на дверях камер и тамбура, четыре стула и два длинных ящика для одежды, прикрученных к стене на толстые шурупы, вот и вся нехитрая обстановка комнаты, где приходилось нести службу тюремщикам. Конечно, если поискать, то почти наверняка можно было обнаружить что-нибудь запрещенное, на манер алкоголя или химического дурмана, но времени на это не было. Отсутствие сигнала с одного поста могло пройти незамеченным, ну заснули там или акумы сдохли, но если тут в ходу постоянная перекличка постов, то молчание тюремного уровня вызовет тревогу, заставив встать под ружье всех без исключения. Стоп, четыре стула, два шкафа, интересно. Я поднял руку вверх, призывая всех к вниманию и тишине. Четыре стула более чем достаточно для троих охранников, один даже лишний, да и два шкафчика для одежды, которые у нас по традиции идут один на две души, тоже не особо и напряжно. Смущает только, что, с виду неприметная и вроде бы не несущая смысловой нагрузки табличка на двери, которая сейчас заперта.

– Выходи, придурок, свет в туалете горит, мы видим, – оскалился я, наводя на дверь сортира пистолет. Маликов поспешил вздернуть дуло своего автомата, и все мы, в то же время синхронно и как можно бесшумнее начали расходиться по углам. Ответа из туалета не последовало, так же, впрочем, как и выстрелов. То ли забыл воин свое оружие, то ли не о том думал, но сейчас признаков жизни не подавал.

– А у нас гранатомет, – с воодушевлением принялся фантазировать инженер. – Мы сейчас как возьмем, как курок дернем, и будет из тебя собачий корм.

Видимо, сопоставив нашу внезапную атаку с предполагаемыми возможностями и решив, что если и гипотетический гранатомет все-таки в наличии имеется, то тягаться с нами точно не стоит, изнутри «белой» комнаты наконец подал признаки жизни четвертый член шайки так бесславно погибших тюремщиков.

– Не стреляйте, я выхожу. – Дверь скрипнула, и на пороге появился невысокий коренастый мужик в черной форме. Оружия при нем явно не было.

– На колени, руки за голову, – скомандовал я, нацелив дуло пистолета ему в лоб.

– Да, да, сейчас. – Тюремщик рухнул на колени, одновременно закидывая руки за голову. – Только не стреляйте, я простой охранник.

– Не будем, – кивнул я, – если делу поможешь. Кто в камерах?

– Трое, – затараторил пленный. – Один вроде из бывших наших и двое гражданских. Кто, не знаю, принимал начальник смены, а мое дело маленькое, еду приносить да смотреть, чтоб глупостей не наделали.

– Где основные силы охраны? Я имею в виду внутреннюю безопасность, бойцов.

– Третий подземный.

– Сколько их?

– Тридцать пять, на данный момент тридцать пять. Было больше, но несколько слегли в лазарет. То ли давление подскочило, то ли…

– Не важно, – поспешил перебить я словоизлияние мужика. – Двери отпереть можешь?

– Конечно.

– Действуй.

– Все двери, – поспешил добавить я, наблюдая, как бывший тюремщик проворно вскакивает с пола и бежит по направлению к пульту. – Не только ворота, но и двери камер, и не вздумай глупить и нажимать на тревожную кнопку.

– Конечно, конечно. – Пальцы человека в черной форме судорожно замелькали, нажимая на кнопки, только в одном ему известном порядке.

– Отлично, – улыбнулся я, слушая, как толстая стальная решетка, ранее полностью перегораживающая проход к камерам, с лязгом заскользила по стальным направляющим. – Последний вопрос. Другой выход с этажа име-ется?

– Да, грузовой лифт. В дальнем конце коридора в тюремной зоне. Открывается по пропуску начальника смены.

– Кто из них начальник смены? – поинтересовался я, оглядывая лежащих. Двое под дверью не подавали признаков жизни, а третий уже не жилец, с минуты на минуту должен был начать обращаться в шатуна. Ни знаков отличая, ни каких других звездочек и блях на черной форме не обнаружилось, а нашивка «Новый мир» имелась у всех без исключения и за статусную явно не считалась.

– У конторки, – кивнул тюремщик на труп своего бывшего начальника. – В нагрудном кармане посмотрите.

– Денис, – кивнул я инженеру, – только осторожнее. Контроль в голову, а то сейчас шуметь начнет.

Маликов согласно кивнул и, в два шага преодолев расстояние от стены до трупа, пустил одиночный в голову, затем только принявшись обшаривать карманы. Обыск был не долгим и на свет появился еще один белый прямоугольник, на этот раз на длинном синем шнурке с карабином, предназначенном для ношения ключа на груди.

– Он? – поинтересовался я, кивая в сторону находки.

– Он, – подтвердил тюремщик.

– И отлично, – улыбнулся я, – а теперь отойди, а то еще пульт замкнешь.

– Чем? – не понял человек в черной форме.

ИЖ сухо гавкнул, дернувшись в моей руке, и мой бывший собеседник осел на землю, что куль с мукой. Без шума и патетики, а просто – бамс и все. Пуля вошла в сердце, мгновенно и без мучений отправив мужика в чистилище. Пусть там разбираются, куда направить тюремщика, а мне недосуг. Подойдя к мертвецу, я произвел еще один выстрел, контрольный, чтоб не встал, и кивнул в сторону лежащих, мол, займитесь, а сам направился в сторону камер.

– Костик! – Женя повисла на мне, крепко обняв за шею и стараясь во что бы то ни стало угодить своими губами в мои. – Костик, мы уже и не думали.

– Тихо, тихо, – я отстранил пылкую брюнетку и критически осмотрел ее с головы до ног. Вроде бы все нормально. Ни повреждений, ни гематом нет. Меня узнает, бред не несет, а то, что на шею кинулась, так даже приятно. Всегда хотел почувствовать себя спасителем прекрасных дам. – Не тошнит, голова не кружится?

– Я же не беременна, – зарделась Женя.

– Дура, – покачал я головой, – кто о чем, а вшивые о бане. Это такие же симптомы беременности, как и сотрясения мозга. Где остальные?

– Тут мы. – На пороге следующей камеры появился улыбающийся Марк, впрочем, отмеченный здоровенным бланшем под правым глазом и синяком на скуле. – Точнее я, – улыбка тут же исчезла с его лица. – Капитан совсем плох.

Я ринулся в указанном направлении и уже через несколько секунд стоял на коленях около неподвижно лежащего Тимура. Левый глаз капитана сильно опух и заплыл, на висках и затылке виднелись отчетливые гематомы и кровоподтеки. Я прислонил голову к груди в порванном кителе, радостно отметив про себя: «Дышит».

– Носилки, – засуетился Денис, – надо придумать носилки.

Идея была правильная. Обилие повреждений, кровоподтеки и синяки вполне могли дополняться переломами и внутренними повреждениями, так что транспортировать Горина каким-то другим способом было бы верхом безумия, а выбираться было нужно. С минуты на минуту наше фантастическое везение должно было закончиться, и я буквально кожей ощущал, как помещение заполнится ревом сирены и по полу застучит бесчисленное множество ног. Все те противники, с которыми довелось столкнуться за последний час, были самыми обычными людьми, без сюрпризов и бонусов, и основное испытание еще предстояло.

В караулке нашлась пара стальных вешалок, которые помог раскурочить Басурман, оставив только длинные стальные шесты. Содранная с мертвецов форма пошла за ложе, связанная между собой рукавами, и мы втроем, человеческая часть нашей команды, как можно осторожнее перенесли израненное тело на носилки.

– Понесем я и Денис, – кивнул я остальным. – Стрелять сможете?

Дружный и почти синхронный кивок охранника и снайперши немало согрели мне сердце и, распределив оружие, мы двинулись в направлении грузового лифта.

– Боюсь я его, – прошептала мне Женя, косясь в сторону семенящего следом мутанта.

– Басурмана, что ли? – поинтересовался я заговорщицки громким шепотом. – Не бойся, он ест только непослушных девочек. Послушных же катает на спине и кормит конфетами.

Жрун, помимо всех своих прокачанных мутагенами способностей, очевидно, имел превосходный слух, так как тут же разразился одобрительным харканьем. За ним рассмеялся Денис, потом Марк. Настроение в команде пошло вверх.

Умный лифт послушно прочитал командирский пропуск, пропустив нас внутрь, но тут нас настигла еще одна задача. Кнопки в лифте имелись, но только подземного уровня. Не шел грузовой лифт наверх. Так или иначе нам придется выходить на верхнем подземном, и скорее всего, встретить ожесточенное сопротивление половинчиков, о чем я тут же поспешил сообщить народу.

– Посмотрим, что там за супермены, – зло отозвался Марк. – Бить людей, когда у них руки связаны, каждый горазд, а вот на рожон полезть, когда у противника автомат…

– Хорош тот герой, кто жив остался, – мотнул я головой, наблюдая, как сменяются огоньки на индикаторе. – А почему жив остался? Потому что струсил вовремя.

– Предлагаешь трусить, – скептически поинтересовался охранник.

– Отчаянно, – кивнул я. – Трусость есть один из признаков рабочего инстинкта самосохранения. Да и поменялось все кардинально. Есть сведения, что захваченных угнали куда-то по Варшавскому направлению, в сторону центральной базы, а тут сворачивают деятельность. В силу чего, особо не понял, но источник, что сведения дал, надежнее не бывает.

– Сведения точные? – засомневался Марк.

– Точнее не бывает. Источник самым натуральным образом обделался в процессе диалога. Наши аргументы в пользу правдивой информации были ой какие веские.

– Хорошо, – согласилась Женя. – Значит, уходим?

– Уходите, – уточнил я.

– А ты? – не понял Марк.

– Провожу вас до верха, а потом вернусь. Дела у меня тут.

Изначально я планировал задействовать в операции по разграблению архива всю команду, но видя плачевное состояние капитана, раз и навсегда похоронил эту идею.

– Что за дела могут быть в этом вертепе? – покачал головой Марк, – разве что на воздух всю эту шарашку поднять, но риск не оправдан, Константин.

– Архив, – бросил я, наблюдая, как загорается последняя кнопка. – Архив с информацией. Все, что нужно мне, это ноутбук и несколько папок. Теперь я воробей стреляный, на лифте в открытую во время тревоги кататься не буду, да и с планом местности более или менее ознакомлен.

– Это очень важно? – поинтересовалась Женя, вскидывая автомат. Двери медленно поползли, открывая нам проход на первый подземный.

– Важно, – уверенно кивнул я. – Важно для меня, важно для тебя, важно для Басурмана. Черт возьми, для всех важно, кто в мертвеца не превратился и к шайке «Нового мира» не относится.

– Кто вы такие и что тут делаете? – раздался негодующий возглас. Голос принадлежал боголепного вида старичку лет семидесяти, в белом халате и очках в золоченой оправе. Старичок, видимо, спешил куда-то по своим ученым делам, и на свою беду, а может и счастье, оказался аккурат напротив лифта в тот момент, когда в открытых дверях кабины показалась странная компания.

Двое мужчин держали носилки, на которых лежал кто-то, избитый и поломанный, за ними стояла девушка, с густыми черными, как смоль, волосами, целясь из автомата, а завершал всю эту картину пожилой мужчина с синяком на лице, за которым, словно гора, возвышался самый настоящий «уборщик».

– Мы, дяденька, не местные, – подмигнул я старику, – провинциалы. Заблудились, выхода не нашли. Ты только тише, папаша. Жить-то, небось, хочешь?

И тут произошло то, что, возможно, позволило выжить всей нашей честной компании и поначалу ввергло меня в ступор.

Старик в белом халате застыл, а потом, сняв очки, прищурившись, внимательно посмотрел на меня.

– Ну, здравствуй, двадцать пятый. Не думал, что свидимся.

– Быстрее, быстрее, – гнал нас ученый по коридору. – Сейчас суматоха, все готовят переезд. Масса машин, масса посторонних людей. Пересидите пару часов в подсобке, принесу вам чистую одежду, а потом появится возможность. Она должна появиться.

Звали пожилого ученого Константин Петрович Мерзляев. Та же фамилия была и у моего отца, а впоследствии и матери, после их женитьбы. Был у отца и брат, ученый-полярник, который никогда не посещал нашу квартиру, но каждый год присылал посылки из всех своих многочисленных командировок. Назвали меня, кстати, в его честь. Свой первый перочинный нож, увеличительное стекло и компас я получил от своего далекого родственника и видел его только на фотографиях, и после получения очередного подарка, будоражащего детское воображение, всегда донимал отца вопросом:

– Папа, а когда приедет дядя Костя?

Отец отмалчивался, говорил что-то про занятость, про работу. Мать же только пожимала плечами, мотивируя отсутствие мужнего брата их давней ссорой. Однозначного ответа услышать мне так и не удалось.

Черная форма сидела на мне несколько мешковато, но выбирать не приходилось. В своих синих комбезах, среди безопасников «Нового мира» мы выглядели, что белые вороны, и вариант «затеряться в толпе» отыграть не получилось бы. Поразмыслив здраво, отброшена была и идея уходить с боем. До сих пор не пришедшего в себя Тимура пришлось бы нести на носилках, а с раненым особо не навоюешь. Лишний раз поражаешься отвратительной гениальности людей, придумавших противопехотные мины. Не особо и мощные, призванные покалечить, но только не убить. Чуть в отряде появится раненый, движение группы замедляется, падает боеспособность и боевой дух, а это уже считай поражение. Раненый был и у нас, но поддерживать боевой дух пока еще удавалось, и даже не ввиду моего красноречия, а из злого упрямства, упертости российской. Долго запрягают, но едут быстро, или если возьмутся за что, то доведут до конца. Немцев бить? Пожалуйста. Турок? С превеликим удовольствием? Французов так вообще любимое занятие, особенно если вместе с монголами. Чем хуже бойцы «Нового мира»? Ничем. Лучше, впрочем, тоже. Бить их нужно и бить их можно.

– Выбрал из старой формы, – кивнул Константин Петрович, – так что, может, и не в размер. Ботинки свои оставьте, так проще, да и на вид вроде одинаковые.

– Пора объясниться, Константин Петрович, – кивнул я.

– Конечно, Константин Андреевич, – согласился ученый. – Времени у нас полчаса, не меньше.

Комната, в которую мы попали, была подсобным помещением, где местные запасливые завхозы хранили уйму старой утвари. Тут же, на удивление, обнаружилась и душевая комната с раздевалкой, так что привести себя в порядок мог любой желающий.

– Не нагрянут? – поинтересовалась Женя, недоверчиво поглядывая на старика.

– Нет, – отмахнулся Мерзляев-старший. – Месяца три сюда стаскивают всякую рухлядь, которую не планировалось перевозить, так что можете быть в полном спокойствии.

– Так все-таки по поводу объяснений, – напомнил я. – Двадцать пятому безумно хочется послушать.

– Извольте, начну с самого начала. – Старик откашлялся, прочищая горло. – История эта началась почти сорок лет назад, когда я и группа молодых ученых, в состав которой я имел честь входить, разработала уникальный способ моделирования ДНК, позволяющий на этапе зачатия устранить все врожденные болезни, развить все внутренние органы и иммунную систему и еще тысячу мелочей. Одновременно с этим некая компания под названием «Новый мир», кстати, осуществляющая финансирование нашего проекта, вела исследования по стезе клонирования, и добилась, надо сказать, колоссальных результатов. Мы уже было собрались опубликовать свои исследования. Еще бы, преподнести миру такой подарок. Человек, исправленный и дополненный, не был бы подвержен болезням и хворям, уровень интеллекта средней модели мог превышать сто пятьдесят пунктов по тесту, а главное, отказ от любых производимых кем бы то ни было лекарств. Общество могло расцвести, средняя продолжительность жизни увеличится на десятки лет, да мало ли что еще, но нам сказали – нет.

– То есть как нет? – не понял я, завязывая шнурки на берцах.

– Вот так, – пожал плечами мой псевдодядя. – Самое натуральное нет. Мотивировали это тем, что общество не готово еще к столь масштабным перестановкам, и наша работа скорее вызовет шок и отторжение, чем общее ликование. Взамен нам предложили воплотить свою идею в жизнь, а именно промоделировать все наши наработки на клонах. Ощущение было двоякое. С одной стороны, мы вступили на тот путь, с которого уже невозможно свернуть. Раз почувствовав себя богом, хочется ощущать это еще и еще. Это не приедается, становится наркотиком, болезнью. С другой стороны, воплощать что-то на клонах, существах искусственно рожденных, было попросту страшно. А что если генотип клона в какой-то момент отличается от спирали обычного человека? Наши выкладки и расчеты исходили из средней шкалы, но тут могли быть сюрпризы. Да и, в конце концов, даже рожденные искусственно, они оставались людьми. Открытие наше было гениально и в то же время ужасно.

– Что же вы сделали, профессор? – улыбнулся я.

– Конечно, мы согласились, – кивнул тот. – Это возможность на миллион, дар, чудо. Мы не могли пройти мимо. Теперь я кусаю локти, каюсь, что вообще встал на этот путь, но прошлого не вернешь. Группа исследователей, готовая создать суперчеловека, человека ниоткуда и в то же время истинного потомка человечества, включающего в себя все лучшее, что есть у нас с вами, насчитывала три отдела.

– Стоп, – покачал я головой. – Тут что-то не сходится. Допустим, первая группа, это вы, инженеры души и тела, прости господи. Второй отдел, склонен предполагать, это тот самый мифический отдел клонирования, так сказать, наша общая матка, а вот третий откуда взялся?

– Я тоже сначала не понял, кто эти люди и почему они постоянно суют нос в нашу работу, – вздохнул Константин Петрович. – Но энтузиазм и юношеский задор застили глаза. На выходе у нас получилось пятьдесят опытных образцов, пятьдесят маленьких людей. Жизнеспособных на все сто, нет, сто двадцать процентов. Лаборатория перешла в разряд детского сада, где мы наблюдали и учили, но настал тот момент, когда требовались более свободные условия для развития молодого организма. В то время мой младший брат с женой как раз перебрались в Питер и планировали завести ребенка, но волей случая, по медицинским показателям одной из сторон, получалось у них это плохо. Малышам требовались родители, опекуны, и я, выбрав из них самого смышленого и подающего надежды, то есть тебя, отдал им на усыновление. Еще сорок девять малышей ушли в семьи, кто за границу, кто просто по стране, но не за одним из них не прекращался неусыпный надзор. Новые родители малышей, естественно, не подозревавшие об их искусственном происхождении, радовались их невероятным успехам в детском саду и школе, и нарадоваться не могли. У неусыпного надзора, а именно команды, прикрепленной к каждому объекту, была еще одна функция, а именно обучение. Ненавязчивое, спокойное, но как показывали тесты, фантастически интенсивное.

Вскрывать ваше искусственное происхождение нельзя было ни в коем случае. Это нам тоже было категорически запрещено, о чем, кстати, мы подписали специальную бумагу. Санкцией могло быть что угодно. От тюремного срока за разглашение, как нам преподносилось, государственной тайны, до физического устранения нарушителя, но мы снова махнули рукой. Мы были на волне своих умственных способностей, все наши работы завершались и завершались с постоянным успехом, и главное, как мы считали, наша команда несла в мир спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и панацею от многих болезней и врожденных уродств. Рак, туберкулез, заячья губа, плоскостопие. Десятки примеров того, что должно было покинуть человечество раз и навсегда.

В углу застонал Горин, приходя в себя, и Женя с Марком тут же кинулись к раненому.

– Аптечка, – кивнул ученый. – Я принес аптечку. Там обезболивающее, бинты, йод, все, что может помочь в таких случаях. – В горе вещей, которые старик каким-то чудом умудрился протащить по коридору мимо охраны, действительно нашелся пластиковый саквояж с красным крестом, забитый медикаментами под завязку.

– Транквилизаторы есть? – поинтересовался я. – Нам бы его на ноги поставить, хоть на полчаса. Тимур крепкий, потом отлежится.

– Красные ампулы, аналог клонозепама, местная разработка. На пару часов может и с поломанными ногами танцевать заставить, а седативный эффект отсутствует. Потом, правда, жуткий отходняк, но люди говорят, терпимо.

– Коли, – кивнул я вопросительно смотрящей на меня Жене.

– Дальше пошло хуже, – продолжил старик. – Появление вируса иммуннодефицита, схема действия которого исходит из части наших базовых разработок, старт проекта принудительной модификации, примером чего является ваш несчастный друг. – Палец Константина Петровича уперся в мирно лежащего на полу Басурмана. – И под конец почти синхронный старт проекта «Четыре всад-ника».

– Почему вы не отказались? – удивился я.

– Не смог, – печально улыбнулся ученый. – Первое, что мне пообещали, при моем отстранении или не дай бог разглашении, это физическое устранение моего брата с женой, ну а потом я, так же как и вы, своего рода пленник. – Палец ученого оттянул воротник рубашки, выставляя напоказ один из тех стальных ошейников с пневмошипами, что совершенно недавно имелся и на моей шее. – Универсальная вещь. Простая и гениальная. Ходить с таким вот украшением можно только по подземной части бункера, пересекаешь периметр, и центральный компьютер дает команду на активацию.

– Денис, – обернулся я к инженеру, уже переодевшемуся в новую униформу. – Что-то придумать реально?

– На коленке вряд ли. – Пожал плечами Маликов. – Тут ключ нужен. У мутировавших была кустарная конструкция, сторожевая, а тут весьма качественный агрегат.

– Где находится ключ? – поинтересовался я.

– У начбеза, – припомнил старик. – Почти наверняка у него в кабинете.

– Другого не могу понять, – наконец подал голос Марк. – Почему, почувствовав, что дела идут не в ту сторону, вы не фальсифицировали результата. Ну поменяли бы местами пару бактерий. Для вас это проще пареной репы, а на выходе не смертельная инфекция, а скажем, насморк.

– Плохо вы меня знаете, – с сожалением покачал головой ученый, – если думаете, что эта мысль не могла прийти мне в голову. – Нас до этого просто не допустили, отстранили от дел. Почему в живых до сих пор оставили и держат тут на побегушках, ответить затрудняюсь, но последние три года я мыл пробирки.

– Что-нибудь о «разгонной жидкости» господина Синицына слышали? – вспомнил я весьма немаловажный лично для себя и сильно тревожащий момент.

– Синицын бездарность, – сморщился Константин Петрович. – Бездарь и негодяй, чьих способностей хватает только на воровство чужих идей. Да, он делал что-то подобное, некий химический состав, заставляющий Хомо-Супериора, это твое официальное название, активировать незадействованные доселе участки мозга на все сто процентов. По сути это искусственный заменитель клинической смерти, не подвергающий объект пагубному влиянию, но и палка о двух концах. Мозг человека – великая тайна, и большинство его функций до сих пор неизвестны. Мы можем только предполагать, какими неограниченными возможностями мог бы обладать обыкновенный человек, будь он функционален так, как планировал Господь Бог. Обратная сторона медали заключается в реакции клеток на сам разгон и способна не только запустить, но и, как вариант, затормозить и отключить их, превратив подопытного в овощ. Но почему тебя это так интересует?

– Тут, – я постучал себя по виску указательным пальцем.

– Дьявол, – ахнул ученый. – Давно?

– Больше часа.

– Изменения?

– Присутствуют.

– А ну-ка, синус…

– …да хватит вам, – поспешил перебить я. – Не дурак, слюну не пускаю. Вот только пара сюрпризов уже было, но пока не могу понять, действие ли это препарата или слепое везение. Я тут подметил для себя, что разгон вы отнесли к одному из способов, как я понимаю, искусственному. Значит, есть и обычный?

– Есть, да не про нашу честь, – скороговоркой произнес Константин Петрович. – Еще один способ это клиническая смерть, к примеру, недостаток кислорода удушением или утоплением. В момент балансирования на грани между жизнью и смертью мозг выводит все свои скрытые резервы. У обычного человека это вспышка, частный случай, а вот супериору может помочь активироваться. Сам понимаешь, способ еще более сомнительный, чем разгон, и действует только на вас, а жидкость способна открыть возможности полной посредственности. Это своего рода козырь для Синицына, счастливый билет в рай. Если испытания пройдут успешно, он вознесется на небывалые высоты.

– Значит, профессор Синицын…

– Профессор? – Старик расхохотался. – Да он даже кандидатскую не смог защитить, уж куда ему до профессуры. Лаборантом он у нас был, пригрели на своей груди змею, а вон как все обернулось. Теперь он начальник, руководитель отдела четверки в нашем округе. Но ладно, хватит о негодяе. Как ваш друг?

– Бывало лучше, – откликнулся с носилок Тимур. – Такое чувство, что по мне катком проехали.

– Идти можешь? – поинтересовался я.

– Попробую, – кивнул капитан. – Пять минут дай.

– Хорошо, – согласился я, обозревая свой маленький отряд. – Судя по положению дел, нас еще не хватились, что жирный минус местной дисциплине. На местных мы более или менее похожи, но физиономии Марка и Тимура фейсконтроль не пройдут.

– Я их тональником, – кивнула Женя. Как она смогла в этой суматохе сохранить это женское средство наведения красоты?

– Дело, – улыбнулся я, наблюдая за работой маленьких изящных пальцев. Все следы побоев тональным кремом, разумеется, убрать не получалось, но теперь они хотя бы не бросались в глаза. – Теперь Басурман.

Услышав свое имя, мутант поднял голову.

– Сможешь уйти тем же способом, что и пришел?

– Сможем, – ответил за жруна инженер. – Сюда как-то спустились, обратно, думаю, проскочим. Сам же говорил, переезд, а он хуже пожара.

– Тогда поступим так, – решил я. – Вы оба, Денис и Басурман, уходите по вентиляционной шахте. На рожон не лезьте, шума не поднимайте. Сумятица, думаю, поможет, а если что не так, отсидитесь в надземных ярусах. Я, Марк, Женя и Тимур идем верхом. Делаем морду кирпичом и косим под местных. Магнитные ключи у меня остались, так что нам главное до техники дорваться. Если успеем до того момента, как местные разгильдяи все-таки поднимут общую тревогу, так думаю, вообще хорошо.

– Это правильно, – кивнул старик. – Персонала в бункере очень много. Сотни четыре сейчас, а то и больше. Сам не считал. В такой толпе народа затеряться самое простое дело. Главное руководящему составу на глаза не попадайтесь. Местный начбез знает всех своих бойцов в лицо, память на лица у него феноменальная.

– Как выберетесь, – кивнул я, – я возвращаюсь. Надо решить несколько организационных вопросов.

– Опять сюда, – ахнула Женя. – Не пущу, хоть режьте меня. Нам бы только выбраться, а он уже назад собрался. Нет, и речи быть не может.

– Женя, – устало вздохнул я. К реакции девушки я был готов, и даже подготовил маленькую речь, предназначенную для соблюдения субординации, но сказал вслух абсолютно другое. – Мы имеем серьезного и крайне опасного противника. Простые безопасники не в счет, но на службе у них и полусупериоры, сильные бойцы, искусственно поддерживающие свою мозговую активность с помощью инъекций разгона. Против них нам не устоять, как бы мы этого ни хотели, что бы ни умели и какими бы навыками ни обладали. Они попросту задавят нас своей массой. У нас на руках раненый, мы должны во что бы то ни стало вывести его из здания. Марк тоже не в лучшей форме. Если я буду действовать один, то слиться с толпой, оставаясь незамеченным до последнего момента, мне будет проще, чем всей нашей частной компании. Остаюсь же я вот почему. – Я в двух словах описал ситуацию, рассказав Евгении, ка-питану и охраннику обо всем том, чем со мной поделился толстяк-недоучка с прогрессирующей манией величия.

– Тут материалы, – вещал я, – все то, что способно если не повернуть катастрофу вспять, то сильно помочь в будущем. Другой такой возможности у меня не будет, да и есть еще один немаловажный момент. Сколько в бункере ученых, профессор? Я имею в виду тех, кто работает здесь подневольно, так же как и вы?

– Трое, – кивнул старик. – Нас, думаю, оставят здесь, так как мы отработанный материал. Зачем таскать за собой старых больных людей?

– А может, отсидимся? – предложил благоразумный Марк. – Все свалят, а мы потом тихой сапой выберемся из подземелья, и поминай как звали.

– Понимаете, – Константин Петрович замешкался с ответом, – все дело в том, что вы не в курсе стандартной схемы эвакуации, а я вот, помог случай, ознакомился. Покинутое здание будет заблокировано, а атомный реактор, вырабатывающий энергию для всего комплекса, взорван. Оставаясь тут, мы гарантированно умрем.

– Но вас же собираются оставить, – в ужасе произнесла Женя.

– Именно, – кивнул профессор. – Нам терять нечего. Выбраться отсюда мы можем только через кабинет начбеза, а это, поверьте мне, задача из разряда невыполнимых. Вы уходите, а я тем временем предупрежу остальных, и мы, поверьте моему слову, сделаем все, чтобы поспособствовать удачной миссии Константина. Мы же местные, знаем все входы и выходы. Я и вас так проведу, что комар носа не подточит.

– Встречаемся в здании, где был автосалон, – давал я последние инструкции. – Место неприметное, о нем мало кто знает. Разве что Марик, но без головы ему будет сложновато кому-нибудь рассказать. Загоните подальше трофейный транспорт и ждите меня, два часа, не больше. Если не вернусь, чешете из города во все лопатки, ни на минуту не забывая о возможности ядерного заражения. Хиросимы, конечно, не получится, но соваться даже под такое излучение я бы не стал. И без возражений.

Денис и Басурман, отделившись от основной группы, тут же нашли окно вентиляционной шахты, где и исчезли через какое-то время. Задача им предстояла не из легких, подняться по вертикальному гладкому желобу, в обход всех датчиков и сигналов, и при этом не поднять тревоги, но в них я почему-то верил.

Старик профессор, идя впереди, в качестве проводника, по бесчисленным коридорам и закоулкам подземного комплекса, уверенно шагал в сторону грузового выхода, где, по его словам, была полная неразбериха. В действительности все обстояло еще хуже. Погрузочная техника сновала по коридорам, будто стая муравьев, вывозя уже запечатанные ящики. Люди, идущие по своим делам, заполняли верхние этажи, делая их похожими на улицу в час пик, в тот момент, когда почти весь город стремился прорваться к какой-то своей, только одному ему известной цели.

Наконец взревела сирена, обрушившись на мои несчастные уши, как молот на наковальню. В коридорах появились люди в черной форме, вооруженные автоматами. Часть из них бросилась к лифту, часть устремилась куда-то в глубь яруса, очевидно решив воспользоваться запасной лестницей. Знать бы наперед, что такая есть, не парились бы с лифтами. Хоть и медленнее, но значительно безопаснее.

– Уходите, – шепнул я ученому, лавируя между снующими пешеходами. – Уходите, главное направление задайте, а дальше мы сами.

– Два марша вперед, – затараторил Константин Петрович, – потом по центральной лестнице и налево, там грузовой гейт. Удачи.

– Я вернусь, – пообещал я. – Выведу людей, а потом вытащу вас.

– Я знаю, – сухо кивнул старик. – Андрей не мог воспитать тебя иначе.

Сигнальные лампы, вспыхнувшие по всему коридору, придавали действию мистический и, пожалуй, потусторонний оттенок. Темп вокруг несколько замедлился, и, выстроившись в колонну, мы без потерь преодолели первый коридор, но и страху я натерпелся немало.

Подскочивший к нашему отряду высокий сухопарый мужик в черной форме придирчиво осмотрел нас с головы до ног.

– Куда прете, тревога же?

– Сам знаю что тревога, – огрызнулся я. – Мы на усиление, на погрузочный гейт.

– Начбез постарался? – хохотнул мужик. – Как печется о своих шмотках! Действительно, дуйте туда, там личного состава с гулькин хвост. Панцирники не в счет.

Со следующей группой разошлись молча. Те, явно следуя по реальному указанию, направлялись на перехват беглецов. Дружно протопав мимо, черноформенные удалились в сторону грузового лифта, переругиваясь и бряцая амуницией. Снаряжены они были существенно тяжелее нас. Бронники под горло, каски, разгрузки, под завязку набитые боеприпасами. Видать, всерьез решили повоевать, раз нацепили на себя столько железа зараз.

Второй коридор, который предстояло преодолеть, был перекрыт. Выставленный блокпост останавливал всех без исключения, проверяя магнитные карты.

«Дерьмо, – пронеслось у меня в голове. – Вот как теперь быть? Не поворачивать же на полпути».

– Документы, – бодро поинтересовался боец на стихийном КПП.

– Сейчас, – я зашарил по карманам, пытаясь найти заветный пропуск, но тот, будь он неладен, находиться не желал, чем вызвал нездоровый интерес остальных участников заслона. – Вот он, – я облегченно вздохнул, вытягивая на шнурок с пластиковым прямоугольником из зад-него кармана брюк.

Сканер в руке бойца пискнул, выдав зеленый сигнал.

– А эти?

– Со мной, усиление на грузовой гейт. Распоряжение начбеза.

– Что-то не слышал я о таком распоряжении? – прищурился проверяющий.

– А ты проверь? – кивнул я. – Позвони ему, поинтересуйся.

Расчет мой был прост. Первый этап запудривания мозгов прошел на ура. Если бы у них была техника посерьезнее, способная считывать не только доступ, но и личные данные предъявителя, то нас бы сразу раскрыли, да и о распоряжении начальства, судя по реакции остальных, весьма сурового, он мог и не знать. Услышав название высокой должности, люди в черной форме будто съежились, поблекли, стали меньше ростом. Вот как, спрашивается, при таком раскладе, столько времени не замечали пропажу пленных? Подальше от начальства, поближе к кухне?

– Проходите, – отмахнулся проверяющий. – Забот мне больше нет, как самому звонить.

– Ладно, – кивнул я. – Дело хозяйское.

Маленький отряд потопал дальше, и даже не знаю, у кого в тот момент было большее облегчение. У меня, мирно прошедшего первое препятствие, или у человека на посту, которого миновала перспектива неурочного звонка наверх.

– Вроде прошли, – выдохнула Женя. – Я думала все, сейчас начнется.

– Не бузи, – улыбнулся я. – Чем больше народу, тем больше неразберихи. – Если уж не быть совсем кретином, то и пострелять, как вариант, не получится. Поднимемся наверх, хапнем колеса и вон отсюда по старой схеме. Панцирники вряд ли откроют огонь по своим.

В этот момент в меня на полном ходу влетел невысокий плечистый крепыш в костюме-тройке, несущий в обеих руках кипу каких-то документов. От удара мы оба уселись на пол, а в коридоре вдруг настала осень. Сотни исписанных листков бумаги порхали, выпущенные из рук, и стелились на пол. В падении мужчина умудрился так распорядиться пачкой документов, что они взлетели вверх, ударившись о низкий потолок и чуть было не проломив навесную панель.

– Что ты делаешь, идиот? – взвизгнул костюм. – Как я теперь это все соберу.

– Руками, – огрызнулся я, решив до конца играть роль отпетого солдафона. Не знаю, получалось у меня или нет, но данную схему поведения я представлял себе примерно так. Уверенный в себе, не заискивает, на всех смотрит слегка свысока, ввиду высокого мнения о себе и низкого об окружающих, к тому же неглуп и, естественно, упрям. – Сейчас встанешь на четвереньки и примешься собирать свою дрянную писанину, а я вернусь после смены и посмотрю, что у тебя из этого вышло.

Тут, не буду скрывать, тоже сработала определенная схема. В момент столкновения и последующего падения на пятую точку я здраво рассудил, большое начальство по коридорам не бегает и передо мной мелкий прилипала, клерк или секретарь. Мне же нужно было сыграть минимум командира подразделения, что я тут же начал воплощать в жизнь.

– Или ты, может, диверсию задумал? – рычал я, вращая глазами. – Решил задержать наше подразделение, в то время как враги атакуют? Не видишь, тревога? Да я тебя… – Рука моя потянулась к пистолету, костюм, в свою очередь пискнул и посерел, полностью слившись цветом лица со своим галстуком.

Сирену уже отключили, вероятно, обнаружив перебитую охрану аж на двух постах и исчезновение ценных пленников. Может быть, уже распеленали Синицына, и он, заливаясь соловьем, вещает, как с ним несправедливо поступили, а заодно дает массу другой, не нужной информации, предназначенной только для того, чтобы осложнить нам жизнь. Куда они ринутся теперь? К выходу? Начнут искать людей, наряженных в синие комбезы? Примутся поголовно шерстить каждого встречного-поперечного? Может, примутся отсматривать записи с камер видеонаблюдения, но их чертова уйма, так просто все не отфильтровать. Одно можно было спрогнозировать точно, охрана, если ее ранее там не было, в архиве точно появится, и вооружены они будут отнюдь не автоматами.

– Извините, – залебезил клерк, наблюдая, как моя рука ложится на кобуру пистолета. – Не разглядел в суматохе. – Лоб его покрылся испариной, глаза бегали, а заискивающий тон не давал усомниться в том, что он напуган, и напуган не на шутку.

– Пошел вон, – процедил я сквозь зубы, и мы вновь, преодолев очередное препятствие, двинулись к центральной лестнице.

Именно на подходе к ней меня и накрыло чувство опасности. Мерзкое, гнетущее, оно заставило вжать голову в плечи и, двигаясь вперед, я попытался определить источник своих болезненных ощущений. Суматоха на лестнице была чуть ли не большей, чем в коридоре. Люди в костюмах, люди в белых халатах, люди в форме черного цвета с нашивками на груди, все они спускались и поднимались, создавая живую бурлящую реку. Место было идеальным для заражения вирусом четверки. Достаточно одно баллончика со спреем и к надземному апокалипсису присо-единился бы подземный ад.

На верхнем лестничном пролете стояло трое крепких подтянутых мужчин. Все с короткими стрижками, загорелые. На поясе у каждого, кроме пистолета, имелись ножны с торчащими оттуда рукоятками длинных десантных ножей. Обувь их тоже отличалась от остальной и в гораздо более выгодную сторону. Ботиночки были удобные, цвета хаки с высоким берцем и на толстой прорезиненной подошве, дающей своим хозяевам бесшумную поступь. Отличные ботиночки, надо было отметить, американские.

Взгляд одного из троицы сфокусировался на мне, ударив будто ножом в грудь, а я, стараясь не выдать внутреннего волнения, бодро зашагал наверх. Друзьям я о своих ощущениях, естественно, не сообщил. Зачем лишний раз нагонять панику. Передо мной были те самые легендарные «половинчики», особый отряд, элита этого подземного мира. Изменчивая в своих пристрастиях девица Фортуна снова улыбнулась, боец отвернулся, что-то говоря своим коллегам, и мы невозмутимой гусеницей устремились дальше, оставляя за спиной опасное препятствие.

– Думал, узнают, – прохрипел Тимур, шедший в самом конце колонны. – Того, что справа, я два года назад на триста баксов нагрел в карты. Честно выиграл, а он потом орал, что я мухлюю и в рукаве у меня что-то есть. Чуть не подрались.

– Сплюнь, – выдохнул я. – Как сам?

– Нормально. Два ребра точно сломаны, в остальном терпимо.

– Сколько еще продержишься?

– Сколько понадобится. Я же капитан боевого подразделения, а не сопливая институтка. В худших передрягах бывал.

Вид, впрочем, у Горина был не из лучших. Тональник Жени, конечно, помог скрыть все гематомы на лице и руках, но даже под густым слоем крема можно было различить бледную кожу и синяки под глазами.

– Ты там не геройствуй, – покачал я головой. – Добудем транспорт, сядь на заднее сиденье и прикинься ветошью. Мне тебя бесчувственного таскать – удовольствие сомнительное.

Наконец показалась желанная табличка, повествующая, что за следующей дверью не иначе как погрузочный док и вход только по пропускам и нарядам.

– И тут бюрократия, – хмыкнул я, пинком распахивая дверь, и, скроив рожу кирпичом, направился к будке дежурного. – Все молчим, говорить буду только я.

Видимо, моя святая троица приняла мои слова сразу, так как ответом было только усердное сопение и топот.

– Машину на выход, – кивнул я сидящему за столом. – Срочно.

– Чье распоряжение?

– Начбеза.

– Документы и наряд.

– Нет наряда, – я с готовностью протянул дежурному пропуск. – Личное распоряжение, не требующее отлагательств.

– По инструкции начальника безопасности, – монотонно, почти нараспев, начал боец, – все передвижения по территории комплекса, включая проход на территорию и выход из нее, происходит только по допуску-наряду с личной подписью начальника безопасности комплекса или его полномочного заместителя. Подождите…

Дежурный напрягся, слушая информацию в наушнике, помещенном в правое ухо, незаметном сначала, но теперь выделявшемся на общем фоне. После полученной информации он, отбросив лень и формальность, с интересом посмотрел на нашу группу.

– Личное распоряжение, говоришь?

– Да, – кивнул я.

– Я только уточню, – вдруг улыбнулся мужчина в черной форме и потянулся к телефонному аппарату.

– Уточняй, – так же дружелюбно заявил я. – Мое дело маленькое, знай себе исполняй.

Пистолет в руке Горина гавкнул, заставив дежурного ткнуться лицом в пульт, и нас тут же обдало дождем из штукатурки и стеклянных осколков. Наученные горьким опытом, все рухнули вниз и, как стайка тараканов, принялись рассасываться по щелям.

Площадка погрузочного дока, очевидно, располагалась с тыльной стороны здания, так как помещение таких габаритов, большой железный ангар с автоматическими воротами, вплотную примыкающий к основному зданию, не заметить при штурме было бы крайне сложно. На площадке располагалось человек десять, часть из них на нашу беду были вооружены автоматами, но половинчиков я не чувствовал. Легковые автомобили я отверг сразу. Стоило появиться на таком за территорией, как панцирники, не получившие подтверждения от диспетчера, а такое почти наверняка должно было присутствовать, тут же нашпигуют несчастную машинку свинцом, а заодно и нас грешных. Супериор там я или нет, но поймать пулю в лоб мне не улыбалось. Ладно бы еще в лоб, а если в сердце? Встанешь потом да будешь смердеть по подворотням.

Как ни хотелось бы в это верить, но вляпались, по-крупному вляпались. Автоматный огонь, не позволяя поднять головы, заставлял вжиматься в холодный каменный пол ангара, а за спиной все отчетливей слышались крики и топот множества ног. Сразу всплыла уверенность, что троица полусупериоров, «загорающих» на лестничной площадке, обязательно присоединится к драке, а у меня старик, девчонка и раненый. Пожили и хватит. Шороху навели изрядно, и ведь кто? Простой бухгалтер! Жаль вот только, помру бесславно, не дождавшись обещанной силы. Жаль, чертовски жаль. До ломоты в суставах жаль, до слез горьких и пота соленого. Так жаль, что словами не передать.

В глазах внезапно потемнело, а тело взвыло от боли, пульсируя каждой своей клеточкой. Выпустив из рук оружие, я перевернулся на спину, уставившись стеклянным взглядом в потолок и пуская слюну изо рта. Теперь точно конец, не так видно зелье сработало. Прости, профессор, не помог. Простите и вы, мои друзья. Женя, Тимур, Марк, те, что сейчас, не прекращая вести огонь, стараются подобраться ко мне, пытаясь выдернуть мое обессилевшее тело из-под свинцовых струй. Закрыть, защитить, спасти. Все тело свело судорогой, погнав рвотные массы наружу. Еще чуть-чуть и в портки наделаю. Стыд-то какой. Хоть бы шальная пуля нагнала, тогда будет не так печально.

И тут все кончилось.

Моргнув раз, другой, я улыбнулся. Просто улыбнулся, чисто как улыбаются радостной новости, успехам близких, победе любимой футбольной команды, первой грамоте в школе или тому, что отец взял тебя на рыбалку в выходные. Я знал, кто я, я знал, что я, я просто знал. Тело, что тело, простой инструмент в руках умелого кукловода. Можно в пляс пустить, а можно спать уложить, так, понарошку. Только не сломать, аккуратно дергать за ниточки.

Адреналиновый удар прошелся по моему телу, будто электрический разряд. Время замедлилось, звуки застыли. Застыли люди, застыли птицы, застыли кулаки, нанесенные для удара по двери, отделяющих нас от второй группы нападающих. Три удара сердца, более чем достаточно.

Первой очередью из автомата я начисто разнес механизм, приводящий задние ворота в движение. Теперь только ломать, господа сотрудники «Нового мира». Вот незадача. Теперь автоматчики. Тю, да их всего четверо. Откуда же патронов столько, ну да ладно. Первый укрылся за колесом бронетранспортера и постоянно показывает мне часть лица. Пуля в глаз, не жилец. Второй сидит за баком, идиот. Он же пустой. Вон дырок сколько, а ничего не льется. Очередь из автомата срезает и его. Патроны кончились, дьявол, некогда перезаряжать. Разжимаю пальцы, заставляя оружие самому рухнуть на пол, и рву из кобуры ИЖа. Двое осталось, всего двое. Ну где же вы, ах вот. Один за внедорожником спрятался, прикрываясь моторным отсеком, но ноги видны. Два выстрела, два попадания. Больно, небось? Конечно, больно. Не боец больше.

Ну и четвертый, последний, на закуску. Опять сплоховал. Да у тебя, парень, смотрю, тоже патроны кончились. Качнулся вбок, показавшись из-за штабеля коробок, выстрел, всё.

Пьянящая эйфория боя начала отступать, отозвавшись болью в отчаянно напряженных мышцах. Пот лил градом, руки тряслись. Нет, нельзя мне так напрягаться. Дуба дам от напряжения, а потом кому разгребать? В ангаре воцарилась тишина. Перестали стрелять с одной стороны, с другой прекратили стук. За монтировкой побежали, не иначе.

Из будки появился ошалелый капитан.

– Что это было, Константин? – восхищенно поинтересовался он.

– А что? – улыбнулся я.

– Ну, – замялся Тимур. – Сначала ты вроде как помирать вздумал. Пена изо рта пошла, судороги и вообще, а потом просто всех перестрелял. Один выстрел, одно попадание. Гадом буду, но такого в жизни не видел.

– Потом обсудим, – отмахнулся я. – Через два часа в автосалоне. Я открываю ворота, вы уходите на транспортере. Ключи почти наверняка у дежурного. Да, берите ближний. Судя по ящикам рядом, он с полным бое-комплектом.

Марк ринулся к указанному мной борту и юркнул в приоткрытый люк.

– Дело говоришь, командир, полна коробочка.

– Грузитесь, – улыбнулся я, – и с богом. – Совладав с частым сердцебиением, я дошел до развороченной пулями будки и, найдя на пульте выпуклый красный кругляш с надписью «выход», утопил его большим пальцем. Хорошо смазанные ворота погрузочного гейта начали расползаться, впуская в полутьму ангара яркие солнечные лучи.

– Ты не передумал, Костик? – Женя вцепилась мне в руки, готовая в любую минуту разреветься.

– Нет, малыш, – как можно тверже произнес я, краем уха улавливая, как в ход пошла болгарка. – Да ты не беспокойся, со мной все будет хорошо.

– Обещаешь?

– Клянусь. Уходи. Вы сможете, вырветесь и затеряетесь в городских джунглях. Вас не будут преследовать.

– Почему?

– Верь мне.

В проеме появился первый панцирник, недоуменно заглядывающий внутрь. Пистолетная пуля прошла навылет, войдя в тонкий проем между челюстью и бронированным воротником.

– Быстрее, – рыкнул я. – Ты подводишь всех.

– Я люблю тебя, – выдохнула Женя и, сделав рывок, исчезла в недрах бронированного зверя. Мотор ревел, надсадно выпуская клубы дыма, и водитель, наверное Марк, дождавшись, пока проем наконец станет таким, чтобы их транспорт смог пройти, вдавил педаль газа, бросив борт вперед. Пулеметчик, наверное Тимур, рычал спаркой стволов, устраивая всем желающим войти кровавую баню, и я наконец ударил по красной кнопке второй раз.

Мир за мной, пусть даже зачумленный, запруженный мертвой плотью и нечистотами, закрывался, а передо мной дрожала стальная дверь, готовая вот-вот рухнуть под напором атакующих и обрушиться на меня лавиной людской ненависти. Обернувшись, я вновь улыбнулся солнечным лучам и, подобрав с пола автомат, наконец загнал в него запасной магазин. Вроде в порядке, в пистолете тоже патронов достаточно. Сколько их там? Двадцать? Тридцать? Зря. Очень зря.

Выйдя на середину ангара, я поднял голову вверх и закричал:

– Сучье племя! Эгей, берегись! Это я здесь, Хомо-Супериор!