Суббота, 18 декабря, 10 часов
— Вы вся сияете, Лидия… Вы сегодня, похоже, прекрасно себя чувствуете!
— Это верно, доктор. Сегодня я чувствую себя очень хорошо…
Нина Вальдек играет своей авторучкой: она очень быстро вращает ее пальцами, умудряясь при этом ни разу ее не выронить.
— Тогда мы могли бы увеличить интервалы между нашими сеансами, да? Могли бы снова встречаться только один раз в неделю, как раньше… Или даже раз в две недели. Как вы считаете?
— Может, вы и правы…
— Ладно, вернемся к этой теме… уже в новом году! О чем бы вам хотелось мне сегодня рассказать?
— О своем сне… Мне приснилось, что я его нашла…
Психиатр, ерзая в кресле, располагается поудобнее. Ее пальцы слегка сдавливают мягкий подлокотник.
— Но это, насколько мне известно, не в первый раз! — напоминает она своей пациентке.
— Да, не в первый. Но на этот раз все было так реалистично! Гораздо реалистичнее, чем обычно…
— A-а… Хотите прилечь на диван?
— Нет.
— Говорите, я вас слушаю, Лидия…
— Этот сон снится мне каждую ночь, начиная с понедельника.
— С понедельника? — переспрашивает психиатр. — А почему вы тогда ничего не сказали о нем в среду?
— Не знаю… Просто не захотела.
— Продолжайте…
— Я его нашла, я знаю, что это — он… И я… и я ему мщу.
— Каким образом?
— Я… я держу его взаперти, он — полностью в моей власти… Я над ним издеваюсь, я его мучаю… Я хочу заставить его сознаться в совершении преступления, а затем попросить у меня прощения… Но я растягиваю удовольствие. Мне хочется, чтобы он мучился долго-долго.
— А как он выглядит?
— Он красивый.
— Красивый?!
— Да, молодой и красивый… Он — уважаемый человек, которого все окружающие считают нормальным… Никто его ни в чем не подозревает. Никто не знает, на что он способен… А я знаю! Я заперла его в уединенном месте, он мучается там от холода и голода… Я терзаю его, пускаю ему кровь…
Лидия сосредоточенно смотрит на литографию, висящую на стене за спиной Вальдек. Ее глаза свирепо поблескивают.
— Я буду мучить его до тех пор, пока он не расскажет мне… не расскажет о преступлении, которое совершил.
— А откуда вы знаете, что это преступление совершил именно он?
— Дело в том, что… кое-кто сообщил мне об этом. Кое-кто выдал его…
— А-а… И кто это?
— Я не знаю. По-моему, я получила письмо… Я уже и сама толком не помню…
— А когда он сознается, вы сдадите его в полицию?
— Нет! Вы что, шутите?! Он ведь полицейский!..
— В самом деле? Он полицейский?
— Да… И что толку сдавать его в полицию? В нашей стране все равно нет никакого правосудия!.. Как только он признается и станет ненужным, я убью его. Я заморю его голодом… Я буду смотреть, как он подыхает… Даже если он будет ползать передо мной на коленях и умолять о прощении, его это не спасет. Он должен поплатиться за то, что совершил…
— От подобных снов вам становится легче, Лидия?
— Да, мне от них становится хорошо. Даже очень хорошо…
— А вас не мучают угрызения совести? Я имею в виду, в вашем сне…
Лидия слегка вытягивает ноги вперед. Она чувствует себя раскованно.
— Нет, не мучают. Он ведь получает по заслугам, разве не так, доктор?
— Хм…
— Он, конечно, пока что отнекивается… Говорит, что не понимает, за что я его мучаю, делает вид, что ни в чем не виноват… Но я-то все знаю. Я знаю, что это был он… Я знаю… знаю…
— Раньше в ваших кошмарных снах он выглядел совсем по-другому… Вы говорили мне, что он уродливый… Омерзительный.
— Да, так оно и было. Но теперь все изменилось…
— Как вы думаете, почему?
— Наверное, я сама придумала, что тот, кто способен на такое жуткое преступление, должен иметь уродливое лицо. Однако это ведь совсем не обязательно… В действительности он очень симпатичный. Шатен, со светлыми глазами, довольно высокий… У него приятный голос…
— А вы случайно не влюбились в него, Лидия?
Лицо пациентки расплывается в широкой улыбке, и она смотрит своим невероятно пристальным взглядом прямо в глаза психиатра.
— Вы описываете его таким образом, что мне невольно пришла в голову эта мысль! — поспешно добавляет психиатр.
Улыбка Лидии становится еще шире. Вальдек опускает глаза и пишет несколько слов на своем — до сего момента все еще чистом — листке бумаги.
— Я никогда не влюбляюсь, доктор… Разве вы этого не знаете?
— Так утверждаете вы. А я, признаться, не уверена. Надеюсь, что когда-нибудь услышу от вас прямо противоположное заявление!
— Вы считаете, что я могу влюбиться в человека, который… который сломал мне жизнь?
Ладони Лидии резко сжимают лежащую у нее на коленях сумочку. Ее пальцы впиваются в эту сумочку, как в перезрелый фрукт.
— Это всего лишь сон, Лидия… Хотя, конечно, он может иметь глубокий смысл…
— Да, это не более чем сон, доктор. К сожалению…
В кабинете воцаряется тишина.
— Да, он действительно мне нравится, — неожиданно признается Лидия. — Я имею в виду, что он мне нравится физически… Мне даже снилось, что я с ним переспала…
— Это было приятно?
— Да. Во всяком случае, лучше, чем с другими мужчинами…
— То есть?
— Лучше, чем в реальной жизни… Я заставила его переспать со мной… в том положении, в котором он…
Лидия останавливается на полуслове и некоторое время сидит молча. Психиатр ждет, играя своей авторучкой.
— В конце концов он во всем признается. Я буду мучить его, и он обо всем расскажет мне…
Вальдек хмурит брови.
— В моем сне, — поспешно добавляет Лидия. — Я уверена, что следующей ночью он опять приснится мне и на этот раз признается в своем преступлении. Он расскажет о нем очень подробно.
— Вам от этого станет легче?
— Да.
— И тогда вы снова заставите его переспать с вами и это будет для вас приятно, да? — снова задает вопрос психиатр.
— Да. Особенно в самом конце.
— В самом конце? Что вы имеете в виду?
— Ну, когда я отрежу ему его мужской орган, — холодно поясняет Лидия.
Он настолько ослаб, что ему кажется, что его сердце уже не выдерживает.
Скоро оно просто перестанет биться — только и всего. Сразу, без всякого предупреждения.
Но тогда он по крайней мере перестанет мучиться.
Бенуа уже не чувствует своих рук: они очень сильно затекли.
А вот что он очень хорошо чувствует — так это боль в порезах на своем теле.
Холод ему больше почти не докучает: он впал в состояние гипотермии. Его мозг функционирует в каком-то замедленном режиме.
Похоже, что он и в самом деле умрет. Здесь, в этой гнусной дыре.
У него еще хватает сил на то, чтобы немного приподнять голову и посмотреть в сторону подвального окошка. Там, за этим грязным окошком, порхают проворные снежинки.
Затем он снова закрывает глаза и впадает в полусонное состояние. Это для него, конечно, опасно: он может заснуть и уже больше никогда не проснуться.
Бенуа пытается думать, пытается вспоминать.
Какой сегодня день? Восемнадцатое декабря. Суббота.
На него надели наручники в четверг вечером.
Ему становится немного легче на душе оттого, что он еще не потерял счет времени. Раз он все-таки ориентируется во времени — значит, не сошел с ума. Пока еще не сошел…
К счастью, у него не возникает потребности сходить по малой нужде, а не то ему пришлось бы помочиться прямо себе в штаны! Какое это было бы унижение!.. Чтобы возникла необходимость сходить по малой нужде, нужно сначала выпить жидкости… А у него во рту давно пересохло. Жажда — еще большее мучение, чем голод…
Он слышит какой-то шум, и это заставляет его приподнять отяжелевшие веки.
Скрипит дверь, по бетонным ступенькам гулко стучат каблуки.
Сейчас его опять будут мучить.
К нему приближается Лидия. Он слегка поворачивает голову в ее сторону.
— Добрый день, Бенуа.
Лидия, подойдя к Бенуа сзади, снимает с него наручники. Бенуа не шевелится. Постояв какое-то время возле пленника, Лидия уходит.
Бенуа вдруг осознает, что он уже не пристегнут наручниками к решетке. Он почти свободен.
Ему требуется несколько минут, чтобы перевести руки из-за спины вперед. Его запястья — синие. Его пальцы так сильно затекли, что он очень долго не может застегнуть ими рубашку.
Он пытается встать, но у него ничего не получается: ноги не в состоянии выдержать вес тела. Он доползает на четвереньках до умывальника и, схватившись за него руками, кое-как поднимается на ноги. Затем он пьет воду. Пьет очень долго, не обращая внимания на то, что вода — ледяная. Его так сильно измучила жажда, что он, кажется, выпил бы целый океан.
У него начинает кружиться голова. Он снова хватается за умывальник и свободной рукой закрывает кран. И тут он замечает, что его мучительница снова здесь, причем она пришла не с пустыми руками.
— Нужно, чтобы ты немного поел… Тебе еще рано умирать.
Он сжимает челюсти, чтобы заставить себя промолчать, а Лидия тем временем просовывает в «клетку» принесенную ею скудную пищу. Бенуа медленно подходит к решетке, Лидия делает пару шагов назад. Она поставила на пол чашку с горячей водой и положила рядом с ней кусок хлеба, пакетик с кофейным порошком и два кусочка сахара. Еще она просунула между прутьев решетки свитер.
Бенуа натягивает на себя свитер и садится на одеяло. Он старается не смотреть на Лидию. От одного ее вида у него портится аппетит.
— Я снова включила горячую воду. Так что теперь ты можешь помыться…
— Сегодня что, праздник? — Его срывающийся голос звучит хрипло.
— Нет, но… Я терпеть не могу грязи. И неопрятных людей… Ты и так уже весь сгнил изнутри… Поэтому будет лучше, если ты смоешь грязь хотя бы снаружи.
Бенуа с недоумевающим видом качает головой.
Лидия, усевшись на свой стул, неотрывно смотрит на своего пленника. Бенуа, очень быстро съев хлеб и расправившись с кофе, сидит, не шевелясь, на одеяле.
— Тебе следовало бы принять душ, пока есть горячая вода…
— Ты ведь намереваешься меня убить, да?
— Тебя это смущает?
Бенуа вдруг улыбается.
— Вовсе нет! Как раз наоборот…
Он поднимается на ноги и снимает с себя свитер и рубашку. Ну околеет он от холода — и что?.. Не отводя взгляда от Лидии, он начинает медленно снимать джинсы.
Она наконец-таки поднимается со стула и уходит.
Огюсту Фабру всегда нравилось проводить обыски, тем самым врываясь в скрытый от посторонних глаз мир того или иного человека… Впрочем, в данном случае речь идет не об обыске, а скорее об осмотре.
Он и Джамиля тщательно осматривают рабочий стол Бенуа Лорана. Им пришлось взломать несколько ящиков, закрытых на ключ, а также сорвать висячий замок на личной ячейке Лорана в гардеробе.
Судя по тому, как разложены вещи Лорана, он явно не отличается любовью к порядку. Это первый вывод, который Фабр сделал о Бенуа, обшарив его стол. Однако от этого вывода мало пользы.
Они с Джамилей нашли в столе Лорана много всякой всячины: прежде всего, конечно, папки с еще не оконченными делами, а также его личные вещи — рубашку, сменное нижнее белье, электробритву, лосьон после бритья…
А еще фотографии. На столе — фото его супруги и сына. В ящиках — фото каких-то женщин. Некоторые из этих женщин — в нижнем белье. Охотничьи трофеи ловеласа…
— Вы, капитан, были правы!.. Этот парень и в самом деле донжуан!
— Еще какой… Однако установление данного факта ничуть не помогает в нашем расследовании!
— Придется порыться в его личном письменном столе…
— Спешу сообщить вам, что именно этим мы как раз и занимаемся! — ухмыляется Джамиля.
— Я имею в виду письменный стол у него дома.
— А-а… Гаэль, возможно, не даст на это согласия.
— Нам в любом случае нужно осмотреть его жилище. У нас нет другого выхода.
— И что же вы надеетесь там найти?
— Понятия не имею! Но если он исчез, то это произошло, видимо, не случайно, разве не так? Возможно, у него на совести кое-какие нехорошие делишки…
— Вы из судебной полиции или из контролирующих полицию органов, майор? — морщась, спрашивает Джамиля.
— Почему вы задаете мне такой вопрос?
— Да потому что вам везде мерещится зло! На основании чего вы вдруг решили, что Бенуа был замешан в каких-то нехороших делишках?
— Я просто хочу его найти и прорабатываю все возможные версии — только и всего… А вы?
— Что я?
— Вы точно хотите, чтобы Лоран нашелся?
Джамиля несколько секунд растерянно хлопает ресницами, а затем ее охватывает приступ гнева.
— Вы с вашими дурацкими намеками уже начинаете действовать мне на нервы! — взрывается она. — Вам лучше оставить меня в покое, пока я не вцепилась вам ногтями в физиономию!
— Успокойтесь, капитан! Я прошу вас успокоиться…
Джамиля стремительно выходит в коридор, сильно хлопнув дверью, и направляется к своему собственному кабинету.
«Да пошел он к черту, этот придурок!»
В кабинете она наливает себе кофе, выходит в коридор и «стреляет» сигаретку у одного из своих подчиненных, а затем снова возвращается и запирается на ключ.
Она с раздражением захлопывает лежащую в самом центре стола папку с материалами, собранными по делу об исчезновении майора Бенуа Лорана.
«Вот видишь, мерзавец, — думает она, — тебе все-таки придется поплатиться… Как говорится, что посеешь, то и пожнешь…»
Бенуа просыпается после нескольких часов сна.
Для него это не просто сон, а благотворный отдых, позволяющий сберечь силы. К тому же это единственное удовольствие, которое до сих пор еще имеется у него.
Скоро наступит ночь. Бенуа наблюдает за тем, как постепенно сгущаются сумерки. Ему тепло в свитере и одеяле, в которое он закутался. Признаться, он чувствует себя заметно лучше. Немного еды, кофе, горячий душ, несколько часов сна — и он снова готов к борьбе.
К борьбе за что?
Бенуа поднимается на ноги и, всмотревшись в полумрак, убеждается, что его мучительницы в подвале нет. Он здесь один.
Сам не зная зачем, он сильно бьет ногой по решетчатой двери. Затем — еще раз.
Эти удары — единственное, чем пленник может хоть немного ослабить нервное напряжение, от которого он сходит с ума.
Встав под подвальным окошком и глядя на все еще брезжущий тусклый свет, он предается размышлениям. Его мозг, получив небольшую подпитку в виде еды, кофе и сна, снова может нормально функционировать.
Есть ли смысл бороться с этой полоумной? Или лучше уступить ей?
Но что конкретно ей от него нужно? К сожалению, у него нет четкого представления о том, чего добивается Лидия. Возможно, она просто хочет над ним поиздеваться. Хочет, как говорят преступники, «опустить» его, унизить и полностью подчинить своей воле.
И пока она не достигнет своей цели, ей незачем его убивать.
Значит, ему нужно попытаться выиграть время — время, необходимое для того, чтобы сослуживцы нашли его.
Если бы им удалось установить местонахождение его телефона, то они были бы уже здесь… Но они в любом случае рано или поздно обнаружат какой-нибудь след, который приведет их сюда.
След? Какой след?..
Бенуа снова начинает охватывать отчаяние, ему мерещится всякая жуть.
Нет, нужно смотреть на ситуацию, в которой он оказался, совсем под другим углом зрения. Ему необходимо держаться как можно дольше, потому что он и сам может найти способ отсюда выбраться. Лидия все равно допустит какую-нибудь ошибку, и тогда…
Да, теперь понятно, что ему следует делать. У него в голове созрел прекрасный план.
Он не станет позволять ей унижать его, не станет пускать слюни. И не станет больше ни о чем просить ее.
Но в то же самое время ему нужно заставить свою мучительницу поверить, что его физические силы почти на исходе. Наверняка она начнет действовать смелее, и он…
А вот, кстати, и Лидия — легка на помине.
Бенуа садится на одеяло — эдакий юный хитрец, задумавший одурачить злую тетю.
Он с вызовом смотрит на Лидию, а она, подойдя к решетке, берется за прутья своими белыми холеными пальчиками с накрашенными ногтями и говорит:
— Добрый вечер, Бен…
— Меня так называют только мои друзья. Мои друзья и мои любовницы. Для всех остальных я либо Бенуа, либо майор Лоран.
— О! Но мы ведь с тобой стали близкими людьми, разве не так?
— Близкими людьми?! Тебе это приснилось! Что-то я не помню, чтобы мы с тобой целовались…
У Лидии после такой дерзости от удивления вытягивается лицо.
— Ты решил быть со мной грубым, Бен?
— Дай мне хотя бы одно основание таким не быть!
— У меня есть револьвер, он лежит вон там, позади меня… Это неплохое основание, не так ли?
— Мне на это наплевать! Давай, пристрели меня!
— Ага… Майор Лоран бунтует! Пытаешься выглядеть крутым? Не смеши меня! Я прекрасно знаю, что ты сейчас умираешь от страха, Бен!
— Жаль тебя расстраивать, малышка, но ты ошибаешься. Я не умираю от cmpaxa! Я умираю скорее от голода. Кроме того, я должен сказать следующее: я горю желанием прикончить тебя…
— Еще бы! Однако не забывай, что тут есть одна проблема: ключи от этой двери находятся у меня, как, впрочем, и твой пистолет…
— Да, это действительно проблема. Но моя мама всегда говорила мне, что у любой проблемы есть решение… Просто нужно его найти!
— Да ты на ногах-то уже еле держишься! Что за глупости ты мне рассказываешь?!
Бенуа молчит. Ему нельзя слишком сильно перегибать палку. Если, конечно, он хочет выбраться из этого ада живым и невредимым.
Восприняв, по-видимому, молчание пленника как знак того, что он пошел на попятную, его мучительница самодовольно улыбается.
Она достает из кармана какой-то предмет и просовывает руку между прутьями решетки.
— Ты узнаешь вот это? — спрашивает она.
Бенуа подходит к решетке. Лидия даже не собирается отходить назад. Бенуа видит в ее руке медальон, который сразу же узнает.
— Это твой медальон. Который ты носишь на шее…
Лидия расстегивает верхнюю часть своей блузки и показывает висящий у нее на шее медальон. Он точно такой, как и тот, который она держит в руке. Бенуа стоит не шевелясь.
Лидия медленно поворачивает медальон так, чтобы была видна его обратная сторона. На металлической поверхности выгравированы буквы и цифры: Орелия. 12.02.1978.
— Ты его узнаешь, не так ли?
Бенуа поднимает глаза на Лидию.
— Нет. Я только вижу, что это точно такой же медальон, как и тот, что висит у тебя на шее.
— Да, почти такой же…
— А кто такая Орелия?
Бенуа видит, что лицо Лидии перекосилось, а глаза засветились ненавистью. Она кладет медальон обратно в карман.
— Почему ты продолжаешь отпираться, чертов мерзавец?
— Отпираться от чего?
— От того, что ты ее убил… — цедит сквозь зубы Лидия и добавляет: — Я все знаю!
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Я все знаю! — вдруг исступленно кричит Лидия.
Бенуа на всякий случай отходит на шаг назад от решетки.
— Я заставлю тебя во всем признаться, дерьмо!
— Послушай, Лидия, ты ошибаешься, поверь мне. За всю свою жизнь я никогда никого не убивал!
— Ты во всем признаешься, — повторяет Лидия. Ее голос звучит угрожающе. — Я буду мучить тебя так сильно, что ты в конце концов не выдержишь и признаешься… Но я не стану торопиться… У меня полно времени… Чем дольше, тем лучше, не правда ли?
— Успокойся, Лидия… Мы ведь можем спокойно поговорить с тобой, да? Скажи, кто такая эта Орелия?
— Заткнись! Ты прекрасно знаешь, кто она такая, потому что убил ее!
Бенуа усмехается и прислоняется спиной к стене.
— Ты удивлен, да? Ты не ожидал, что я найду его?
— Что найдешь?
— Как это что? Медальон! Ты его, надо признать, неплохо спрятал. Но…
— Я спрятал? Да я эту вещицу никогда раньше не видел!
— Ты лжешь. Ты можешь прикрываться своей репутацией добропорядочного полицейского и обманывать кого угодно, но только не меня…
Бенуа садится на одеяло. Она права: он действительно еле-еле стоит на ногах.
— Уж я-то знаю, кто ты такой на самом деле. И на что ты способен… На какие зверства…
— Ты несешь какую-то чушь! — восклицает он. — Как будто бредишь!
— Ну и как ты себя чувствуешь после того, как тебя разоблачили, майор Лоран?
— Ты просто чокнутая… Да, чокнутая. Мне тебя даже жалко!
— Ты убийца… Убийца детей!
Бенуа закрывает глаза: час от часу не легче.
— И еще насильник.
— Это все? Ничего не забыла?
— Ты изнасиловал Орелию, разве не так?
— Я никогда не видел ее, — возражает Бенуа. — И не имею ни малейшего понятия о том, что ты сейчас говоришь! Я никогда никого не насиловал… У меня не было в этом ни малейшей необходимости!
— Где она, Бенуа?
Чем дальше, тем нелепее. Бенуа с усталым видом смотрит на свою мучительницу.
— Лидия, насколько я понял, в твоей жизни произошло большое несчастье и ты из-за этого сильно страдаешь. Разыскивая убийцу, ты, на свою беду, пошла по ложному следу. Поверь, я никого не убивал…
— Ты во всем признаешься, майор Лоран. Во всем. До самой последней мелочи. Это я тебе гарантирую… И попросишь прощения. Это всего лишь вопрос времени. Я ведь прекрасно понимаю, как трудно признаться в том, что ты способен на гнусные поступки, Бен… Трудно признаться в собственной подлости.