Воскресенье, 19 декабря

Снег до сих пор идет, однако все слабее и слабее.

Еще очень рано, но Лидии не спится. Она потягивается и опускает ноги на прикроватный коврик. Ее кошмар рассеивается, как только она вылезает из теплой постели. Впрочем, этот кошмар, словно пылкий любовник, снова овладеет ею, когда она опять ляжет в постель.

Она подходит к окну и смотрит через слегка запотевшие стекла. Большой сад за окном навевает на нее тоску. Он всегда навевал на нее тоску, с того момента, когда…

Начинается обычная утренняя рутина: кофе, легкий завтрак, сигарета, душ.

Однако сегодня не совсем обычное воскресенье — это первое воскресенье, которое она проведет в компании со своим пленником. Она заранее этому радуется и придумывает, каким новым пыткам подвергнет убийцу. Вчера ей пришлось устроить ему «выходной», потому что она не может допустить, чтобы он умер слишком быстро.

Сегодня Лидия чувствует прилив энергии. Она готова, выражаясь языком автомобилиста, переключиться на высшую передачу.

Она ненадолго выходит на крыльцо и стоит там, пряча ладони от холода в складках своей шерстяной кофты. Снегопад уже заканчивается, и к ее ногам падают несколько последних снежинок. Кругом очень тихо, природа словно замерла.

Лидия возвращается в дом и бросает взгляд на висящее в коридоре возле двери зеркало.

— Не смотри на меня так, — шепчет она. — В чем ты меня упрекаешь, а?

Ее губы искривляются.

— Нет-нет, не беспокойся… Я не собираюсь убивать его сегодня! Слишком рано. Очень-очень рано. Поверь, ему предстоит еще долго мучиться. Он будет просить у тебя прощения на коленях… Можешь не сомневаться в этом.

Лидия привычным жестом поправляет прическу.

— Но сначала он во всем признается. И отведет меня к тебе. Вот там он и умрет. Умрет так, как ты захочешь. Идешь со мной?..

Лидия направляется в подвал с радостной улыбкой на губах…

Она подкрадывается к Бенуа, словно волчица. Ее узник еще спит. Он укутался в одеяло и лежит к ней спиной. Некоторое время она стоит и смотрит на него. У нее нет ни малейших сомнений в том, что она права. Стало быть, никакой жалости к этому человеку у нее нет.

Лидия не испытывает к Бенуа ничего, кроме ненависти, накопившейся у нее за последние полтора десятка лет. Ненависти, мучившей ее так, что она не спала целые ночи напролет.

Женщина тихонько шепчет:

— Смотри, он здесь… Он в наших руках!

Затем она берет пистолет и, просунув ствол между прутьями решетки, громко кричит. Бенуа, испуганно вздрогнув, просыпается.

Первое, что он видит этим утром, — направленный на него пистолет.

Он медленно поднимается с пола. На его лице видны следы недельного пребывания в тюремных условиях. Он смотрит на оружие, потом переводит взгляд на золотисто-янтарные глаза той, которая держит его.

— Доброе утро, Бенуа… Ты, я вижу, хорошо выспался!

Бенуа ничего не отвечает. Когда на тебя направлен пистолет, лучше помалкивать.

— Я думала о тебе всю ночь, — продолжает Лидия. — Знаешь, а ведь сегодня воскресенье.

— Ну и что? Мы пойдем на воскресную мессу?

— А ты разве веришь в Бога?

— Нет, — вздохнув, признается Бенуа.

— Я тоже не верю. Если бы Бог существовал, разве он стал бы создавать таких чудовищ, как ты?

Бенуа предпочитает отмалчиваться, стоически ожидая, что же будет дальше.

— Нет, мы не пойдем на мессу — мы пойдем на исповедь! Мы ведь так много можем рассказать друг другу… Точнее говоря, это ты очень во многом должен признаться. Исповедаться передо мной… Разве не так, Бен?

— Да, так… Я могу исповедаться перед тобой в том, что хочу есть. И еще в том, что мне ужасно надоело торчать в этой конуре. А еще…

— Нет, все это меня не интересует, — прервала его Лидия. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне о шестом января… Конечно же, я имею в виду шестое января тысяча девятьсот девяностого года…

— Тысяча девятьсот девяностого года? Прошло уже столько лет!..

— Да, но… Иногда происходят события, о которых невозможно забыть даже пятнадцать лет спустя…

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты превосходный комедиант, Бенуа! Неудивительно, что тебе удавалось дурачить свою жену на протяжении стольких лет! Ты умеешь изобразить невинность и запросто ввести в заблуждение кого угодно… Но только не меня… Не меня!

— У меня невинный вид, потому что я невиновен! Такая мысль тебе в голову не приходила?

— Твоя ложь меня раздражает, Бен…

Лидия отходит назад, к своему стулу. Там, укрывшись в темноте и словно бы отойдя от входа в преисподнюю, она закуривает сигарету.

— А у тебя не найдется сигаретки и для меня? — отваживается спросить Лоран.

— Нет. Я лучше объясню тебе, что с тобой будет происходить дальше… Ты находишься у меня в качестве задержанного.

Бенуа грустно улыбается.

— Сообщаю тебе, — спокойно произносит он, — что в роли задержанного человек может пребывать не дольше сорока восьми часов! Получается, что ты очень сильно превысила предусмотренный законом срок задержания!

— Ну что ж, тогда будем считать, что ты являешься задержанным с этого самого момента!

— У меня есть право на адвоката, разве не так? И на медицинское обслуживание. Не говоря уже о двухразовом приеме пищи в день!

— У тебя нет никаких прав. Ты даже не можешь решать сам, жить тебе или умереть… Это, надеюсь, тебе понятно?

Бенуа сидит не шевелясь на своем шерстяном одеяле цвета хаки.

— Ну вот и хорошо… — усмехается Лидия. — Ты, возможно, прав. Считай, что срок твоего задержания закончился. Против тебя имеется достаточно много улик, чтобы перейти непосредственно к судебному заседанию.

— А где же судьи?

— Никаких судей! Твое дело будет разбирать суд присяжных! Дела об убийствах рассматривает суд присяжных, Бен. У тебя что, пробелы в знании права?!

— Очень хорошо, но где же тогда присяжные?

— Перед тобой.

— Понятно!

— Ты готов?.. Подсудимый, встаньте!

Он отвечает ей жестом. Весьма неприличным. И тут же замечает, что из полумрака на него смотрит дуло пистолета.

— Подсудимый, встаньте! — сурово повторяет Лидия.

Бенуа вынужден подчиниться. Он встает, заводит руки за спину и прислоняется к светлой бетонной стене. Сейчас он — прекрасная мишень.

— Первый вопрос, господин Бенуа Лоран! Почему вы убили Орелию Эноден?

— Я не убивал Орелию Эноден. Я вообще никого не убивал.

— Плохой ответ, Бен… Ты ее изнасиловал, прежде чем убить?

— Нет. Я ее не насиловал и не убивал.

— Тогда как ты объяснишь тот факт, что я обнаружила медальон у тебя?

— Этого не может быть.

— Между прочим, медальон был тщательно спрятан в сарае за твоим домом… Том самом, в котором ты хранишь всякое барахло. Теперь тебе понятно, о чем я говорю?

Бенуа несколько минут растерянно молчит.

— Да-да, именно там я и нашла медальон, — говорит Лидия и добавляет: — В металлической коробке… Впрочем, мне подсказали, где я смогу его найти.

— Кто? Кто тебе подсказал?

— Не важно. Важно то, что медальон Орелии находился у тебя. Он был на Орелии, когда она исчезла, и ты, стало быть, виновен в ее смерти.

Бенуа отталкивается от стены и, скрестив руки на груди, начинает ходить взад-вперед вдоль решетки, чиркая носками по шершавому цементному полу.

— Это какой-то бред!

— Бред?! У меня имеются необходимые доказательства, Бен. Тебе нечем их опровергнуть! Я ведь, да будет тебе известно, нашла в той коробке не только этот медальон. Там были и кое-какие другие предметы. Думаю, ты снимал их с еще теплых трупов своих жертв…

— Моих жертв?

Лидия берет с одного из стеллажей полиэтиленовый пакет и достает из него упомянутые ею предметы. Один за другим она показывает их Бенуа.

— Трусики шестилетнего ребенка… Пара сережек маленькой девочки… Кукла… Браслет для часов, на котором выгравировано имя Вильям. Ты насиловал еще и мальчиков, Бен? А я поначалу думала, что тебя интересуют только девочки…

Лидия внимательно наблюдает за выражением лица своего пленника. Пока что он изображает удивление, причем очень искусно.

Но она от него ничего другого и не ожидала. В течение трех месяцев она наблюдала со стороны, как Бенуа обманывал людей, и удивлялась тому, насколько умело он это делал. Что ни говори, а у него в этом отношении — настоящий талант.

— Я не имею возможности уделить внимание всем тем ангелочкам, которых ты погубил… Однако, отомстив за Орелию, я отомщу и за них. А теперь вернемся к тем вопросам, которые меня больше всего интересуют. Итак, ты похитил Орелию. Что было дальше? Ты, вероятно, отвез ее в уединенное место…

— Я ничего подобного не делал! — кричит Бенуа. — Абсолютно ничего! Я никогда не видел всех этих вещей! Не может быть, чтобы они находились у меня!

— Ты отвез ее в уединенное место и затем, по-видимому, надругался над ней… Как можно было изнасиловать одиннадцатилетнюю девочку, Бен?

Бенуа стоит не шевелясь и с нескрываемым ужасом смотрит на Лидию. Он словно лишился дара речи.

— Понятия не имею, — наконец шепчет он. — Потому что я этого не делал…

— Ты отнекиваешься. Это вполне естественно. Но мне придется заставить тебя признаться в совершении этого преступления…

— Я не совершал никаких преступлений!

— Что ж, напоминаю тебе, что медальон Орелии был найден в твоем саду. В сарае, которым пользуешься только ты.

— Хорошо… Предположим, что ты и в самом деле нашла эти вещи у меня в сарае… Ну в таком случае вызови полицию! Пусть меня арестуют!

Лидия начинает смеяться.

— Ну и хитрец же ты, Бен! Срок давности данного преступления уже давно истек!..

— Ошибаешься! — оживившись, возражает Бенуа. — Статья 7 Уголовно-процессуального кодекса, госпожа судья! Вам следовало бы освежить свои знания в области юриспруденции! Срок давности уголовного преследования лиц, совершивших преступления, упомянутые в статье 706—47 Уголовного кодекса, — то есть убийства, сопряженные с изнасилованием или совершенные с особой жестокостью, — составляет двадцать лет, причем течение давности начинается с того момента, в который пострадавший, будь он живым, достиг бы совершеннолетия. Двадцать лет, начиная с момента достижения совершеннолетия, госпожа судья! Следовательно, срок давности этого преступления еще не истек! Орелия родилась в феврале 1978 года, не так ли? Февраль 1978 года… Получается, что течение срока давности началось в 1996 году. Следовательно, виновного можно привлечь к уголовной ответственности не позднее 2016 года! Вот так-то, госпожа судья!

— Ты опять лжешь!

— Нет! Можешь это проверить, моя милая! В прошлом году в закон были внесены изменения. Если хочешь, убедись в этом сама…

«Обвинение», слегка растерявшись, молчит. «Защита» — тоже.

Затем Бенуа подходит к решетке и берется руками за прутья.

— Ну и почему же ты не вызываешь полицию, Лидия?

— Ты — один из них, и они тебя выпустят…

— Если я виновен, меня привлекут к уголовной ответственности!

— Ты виновен. Но судить тебя буду я. Я вынесу приговор и приведу его в исполнение.

Лидия кладет пистолет на стул и направляется в сторону лестницы.

— Судебное заседание переносится на другое время… — объявляет она.

Жереми только что уснул. Обычный послеобеденный сон.

Гаэль разглядывает спящего малыша. Он уже похож на своего отца. Он будет красивым и, когда вырастет, наверняка разобьет сердце далеко не одной женщине.

Как и его отец.

Жаль, что она не родила девочку…

Гаэль на цыпочках выходит из комнаты и направляется в кухню. Там она садится за стол перед чашкой с кофе и начинает помешивать ложечкой.

Неожиданно раздавшийся звонок заставляет ее вздрогнуть.

На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоит Джамиля.

Гаэль открывает входную дверь и, даже не утруждая себя вежливой улыбкой, вопросительно смотрит на Джамилю.

— Привет. Я не очень помешаю тебе, если войду? — осведомляется Джамиля.

— Заходи…

Хозяйка дома снова идет в кухню и ставит на стол еще одну чашку.

— Я пришла спросить, не нужно ли тебе чем-нибудь помочь, — говорит Джамиля.

Гаэль пожимает плечами.

— Нет, я и сама справляюсь.

— Родители Бенуа приехали?

— Да, вчера. Но я не захотела, чтобы они расположились у меня.

— Почему?

— Уж лучше я буду одна… Они разместились тут неподалеку, в доме тети Бенуа. Они навещают меня раз в день.

— А твои родители?

Гаэль криво усмехается.

— Ты имеешь в виду администрацию сиротского приюта?

Джамиля, едва не поперхнувшись кофе, мысленно ругает себя за неуместный вопрос. Но Бенуа ей никогда не говорил, что его жена — сирота…

— Я понимаю, что далеко не всем сослуживцам Бенуа об этом известно, — говорит Гаэль. — Тем более что у вас с ним не очень тесные отношения, да?

— Да, не очень…

— У вас там в полиции есть какие-нибудь новости?

— Мне можно здесь курить?

— Лучше не надо. Видишь ли, мой ребенок — астматик.

— Понятно. Извини… Что касается проводимого нами расследования, то у нас уже есть версия. Мы сейчас разыскиваем одного типа, которого твой муж упрятал за решетку три года назад. Этот тип тогда грозился ему отомстить. Его зовут Жозе Дюпра, он вышел из тюрьмы меньше месяца назад. И вполне возможно, что он…

— Где он сейчас?

— К сожалению, пока неизвестно. Но мы его обязательно найдем. Это, так сказать, вопрос нескольких дней.

— Бенуа исчез почти неделю назад, — укоризненно глядя на гостью, напоминает Гаэль.

— Я знаю. Мы о нем не забываем, можешь поверить мне… Нам, как и тебе, его недостает!

— Верю… Он хороший полицейский…

— Не просто хороший, а отличный!

— А еще он хороший любовник… Разве не так, Джамиля?

Рука гостьи, в которой она держит чашку с кофе, начинает дрожать. Джамиля слегка приоткрывает от удивления рот, отчего ее лицо приобретает комический вид. Однако она быстро приходит в себя и сразу же бросается в контратаку.

— К чему ты это говоришь? Ты с ума сошла!

— Может, и сошла, но все же не стоит считать меня круглой дурой! Думаешь, я слепая и ничего не вижу?

— Но…

Глаза Гаэль светятся мстительным злорадством, на ее губах — насмешливая улыбка. Джамиля ставит чашку на стол.

— Я тебя уверяю, что…

— Прекрати! — ледяным тоном перебивает гостью Гаэль. — Не утруждай себя понапрасну. Мне известно, что Бенуа переспал с тобой. Я, правда, не знаю, когда и где. И сколько раз. Впрочем, мне на это наплевать.

— Только один раз, — пытается оправдаться Джамиля. — Я… Мне жаль, что так получилось, для меня такое поведение не характерно, я…

Гаэль поднимается из-за стола и, повернувшись спиной к своей сопернице, подходит к окну.

— Я прекрасно знаю, что Бенуа мне изменяет.

— А… а ему известно, что ты об этом знаешь?

— Нет. Конечно, неизвестно… Тебе уже пора идти.

— Хорошо, я ухожу. Я… Прости меня за то, что я… — бормочет Джамиля.

— Свои извинения можешь оставить при себе, — перебивает ее Гаэль. — Найди моего мужа. Это единственное, о чем я тебя прошу. Тем более что это твоя работа.

— Я ухожу… Но… дело в том, что я приходила попросить у тебя разрешение на… В общем, нам нужно осмотреть вещи Бенуа… Особенно его письменный стол.

— Не знаю, чем это вам поможет.

— А вдруг нам повезет?.. Возможно, что…

— Хорошо, я не возражаю.

Джамиля встает из-за стола и направляется к выходу, чувствуя на своей спине пристальный взгляд Гаэль. Она явно недооценила эту женщину.

Гаэль наливает себе еще одну чашку кофе. И закуривает сигарету.

Да, она знает, что Бенуа ей изменяет.

Это причиняет ей страдания.

Но сейчас у нее на душе стало легче. Да, ее душа уже почти не болит.

«Судебное заседание» вскоре возобновилось.

Но «обвинение» почему-то молчит.

Лидия ограничивается лишь тем, что в свете угасающего дня разглядывает силуэт измученного подсудимого, отчаянного вцепившегося пальцами в металлическую решетку своей «клетки».

— Лидия… Я хочу предложить тебе… В общем, давай заключим сделку.

— Я не заключаю сделок с такими мерзавцами, как ты!

— Пожалуйста, выслушай меня! Я, честно говоря, слышал об этой исчезнувшей девочке… Когда ты назвала ее имя, оно поначалу ничего не сказало мне, но сейчас я вспомнил. Это произошло где-то неподалеку от деревушки Оссель, да? Так вот, если ты меня выпустишь, я даю тебе слово, что не донесу на тебя за то, что ты незаконно лишила человека свободы. — Бенуа делает глубокий вдох и продолжает: — И еще я даю слово, что помогу тебе найти того, кто совершил это преступление. Я сделаю все, что будет в моих силах, клянусь. Клянусь здоровьем сына.

— Так тебе, получается, на своего сына наплевать?.. Впрочем, твое слово в любом случае ничего не значит! Ты что, считаешь меня дурой, да? Ты и в самом деле надеешься, что я открою эту дверь и выпущу тебя на свободу? Чтобы ты тут же набросился на меня и убил меня еще раз?

— То есть как это «убил меня еще раз»? Я думал, что убили Орелию…

— Заткнись!

Бенуа тяжело вздыхает. Лидия скрещивает ноги и закуривает сигарету.

— Так ты ничего не добьешься, Лидия. Потому что это преступление совершил не я!

— Нет, ты.

Снова молчание.

— Кто тебе сообщил, что медальон спрятан в моем сарае?

— Не знаю.

— Не знаешь?! Тогда, может быть, Святой Дух? Или потусторонние голоса?!

— Тот, кто тебя выдал, предпочел остаться неизвестным.

— Значит, ты получила анонимное письмо, да?

Лидия кивает.

— А тебе не приходит в голову, что меня могли оклеветать?

— Мне известно, что майор Лоран — профессионал в области вранья, но сейчас ты заходишь слишком далеко, Бен! У тебя чересчур богатое воображение… Кроме того, дело не только в медальоне…

— Да? А в чем же еще?

— В девяностых годах ты жил, как и сейчас, неподалеку от того места, где исчезла Орелия… Мы были почти соседями. Жили друг от друга на расстоянии в несколько десятков километров, не больше. Или я ошибаюсь?

— Ну и что из этого? Только потому, что я жил в пятидесяти километрах от того места, где она исчезла, меня уже можно…

— Заткнись! Все улики указывают на тебя! Ты понапрасну тянешь время! Лучше признай себя виновным! «Защите» следовало бы сменить тактику!

— А «обвинению» следовало бы задать себе кое-какие вопросы! Тебе не кажется странным, что ты получила это письмо через целых пятнадцать лет после того, как было совершено преступление?

— Нет, не кажется. Этот человек тебя, по-видимому, хорошо знает. Он раскрыл твое истинное лицо. Лицо мерзкого убийцы… И он захотел, чтобы правосудие свершилось. У Орелии нет никого, кроме меня, — вот почему это письмо было отправлено именно мне.

Бенуа с размаху бьет ногой по решетке, но та, несмотря на сильный удар, почти не вибрирует.

— Не надо так нервничать, майор!

— Это какой-то идиотизм! — кричит Бенуа. — Ты — чокнутая! Ты все это выдумала — и письмо, и медальон!

— Майор, похоже, у тебя короткая память, ведь лжец — это ты…

Еще один сильный удар по решетке. И яростный крик, отразившийся эхом от стен подвала. Лидия слегка вздрагивает. Ей кажется, что она только что услышала рев какого-то свирепого зверя.

— У тебя нервный припадок, Бен…

— Заткнись!

Лидия, засмеявшись, встает со стула и идет в сторону лестницы.

— Я не убийца! — кричит Бенуа. — Но вот тебя я обязательно убью! Я тебя задушу! И изуродую твою красивую мордашку!

— Пусть тебе приснятся кошмары, майор! До завтра…