Пятница, 31 декабря, 8 часов 30 минут
Эрик Торез делает еще одну — последнюю — попытку. Если кто-то и сможет переубедить Гаэль, так это он. Фабр, который прекрасно все понимает, возлагает на него столь нелегкую задачу.
— Гаэль, через час срок твоего задержания заканчивается… Нам придется передать твое дело в прокуратуру. Пожалуйста, расскажи мне, что ты сделала с теми деньгами…
Гаэль измождена. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы заметить происшедшие с ней перемены. Достаточно просто взглянуть на молодую женщину.
— Если… если я расскажу тебе, это останется между нами? — вдруг спрашивает она.
Лейтенант удивленно хлопает ресницами. Ему не верится, что у него получилось. Почти получилось.
Гаэль, похоже, готова уступить. Нужно просто чуть-чуть подтолкнуть ее.
— Нет… Это не может остаться между нами. Но… я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы это не получило огласки.
— Тогда я не могу…
— Гаэль, черт тебя подери! Скажи мне правду! Подумай хоть немного о своем сыне! Ты хочешь угодить в тюрьму? Хочешь с ним расстаться? Ты этого хочешь?
Гаэль вдруг начинает плакать. Эрик заключает ее в объятия.
— Успокойся, прошу тебя! Расскажи мне…
Лейтенант терпеливо ждет, когда она вытрет слезы. Наконец Гаэль начинает рассказывать.
— Я… я заплатила эти деньги одному мужчине.
— Кому именно?
— Я не знаю, как его зовут…
Эрик усаживает Гаэль на стул, а сам плюхается на другой стул, напротив нее. На всякий случай… Это откровение, которого он так упорно добивался, вполне может вызвать у него дрожь в коленях.
— За что ты ему заплатила?
— За… за то, чтобы он держал язык за зубами.
Лейтенант хмурится.
— Что значит «держал язык за зубами»?
— Я дала эти деньги одному шантажисту… Он знает кое-что нехорошее про меня… и требует за свое молчание деньги.
— Расскажи поподробнее.
— Я… я хотела отомстить Бену. Отомстить за все то, что мне приходится терпеть от него в течение многих лет… За всех его женщин, с которыми он мне изменяет!..
— И что дальше?
— В общем, я… я тоже ему изменила.
— У тебя есть любовник? — спрашивает Эрик. — Только и всего? Но почему ты не призналась мне раньше?! Это ведь не преступление!
— Нет, тут все немного иначе…
— А как?
Женщина не отваживается рассказывать дальше, и Эрик решает немного нажать на нее.
— Ну же, рассказывай, Гаэль! — восклицает он, повышая голос.
— Я… я подумала, что тоже могу наставить ему рога. Просто… чтобы за себя отомстить…
— Это я уже понял! Что было дальше?
— Я… я поместила объявление в Интернете… чтобы найти себе мужчин…
— Мужчин?! — ошеломленно переспрашивает лейтенант.
— Да. И я встречалась с несколькими… С тремя или четырьмя… Это были абсолютно незнакомые мне мужчины, и я виделась с каждым из них не более одного раза. Я установила для себя такое правило. А потом как-то раз я… В общем, это довольно запутанная история, и я…
Эрик чувствует, что Гаэль собирается рассказать ему нечто такое, что очень сильно ранит ее душу. У Гаэль вообще-то язык подвешен довольно хорошо, а сейчас она с большим трудом подбирает слова. Лейтенант решает подбодрить женщину.
— Не бойся, Гаэль. Ты ведь знаешь, что можешь быть со мной откровенной…
— Один из типов, с которыми я познакомилась, захотел снова со мной увидеться. Он очень на этом настаивал. У меня не было желания встречаться с ним, потому что… потому что повторное свидание казалось мне абсолютно неинтересным…
— И что дальше? — нетерпеливо спрашивает Эрик.
— Тогда… тогда он предложил мне деньги, и я… я согласилась.
Эрик, услышав такое заявление, едва не падает со стула.
— Что?!
— Ты и так уже прекрасно все понял, — тихо отвечает Гаэль.
— Ты хочешь сказать, что… занималась проституцией?
— Да. Сначала с ним. Потом с другими.
Лейтенант тяжело вздыхает, встает и подходит к зарешеченному окну. «А ведь Фабр и Джамиля, находясь сейчас за окошком с затемненным стеклом, слушают наш разговор!» — вспоминает он.
Эрик подходит к столу и, опершись на него, смотрит женщине в глаза.
— Признаться, у меня все это даже в голове не укладывается, Гаэль, — говорит он. — Тебе… тебе и в самом деле так нужны были деньги?
Она пожимает плечами.
— В общем-то, да… Но главная причина — не в деньгах… Я просто хотела унизить Бенуа, чтобы отомстить ему. Я хотела унизить его больше, чем он унизил меня.
— Унизить его?! Да ведь ты унизила прежде всего себя, Гаэль! — гневно восклицает Эрик.
Гаэль отрицательно качает головой.
— Нет… Я решила поступать так, как поступает он. И заставляла мужчин платить мне. Это еще бОльшая месть. Да, еще бОльшая…
Эрик изумленно смотрит на Гаэль. Ему в жизни доводилось слышать многое, но такое он слышит впервые…
— Ты… Как ты… В общем, как это все функционировало?
— Как и до того… Мужчины связывались со мной через Интернет, и я с ними встречалась… Иногда это происходило у меня дома — конечно же, когда там не было моего сынишки, а иногда у них дома или в каком-нибудь отеле…
— И как долго это продолжается?
— Я уже не занимаюсь этим! Но вообще это происходило в течение шести месяцев. Эрик, я… я и сама толком не знаю, как я до такого дошла… Мне отнюдь не хотелось разрывать отношения с Бенуа, но в какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание отомстить ему…
— А почему ты попросту не завела себе любовника?! Ну ты и дурища, Гаэль, честное слово!
— Я не могу этого объяснить. Это произошло почему-то именно так… Я сказала сама себе, что смогу пользоваться этими деньгами, как мне заблагорассудится, и что мне… и что мне больше не придется просить у мужа денег по каждому малейшему поводу…
— Но если тебе нужны были свои собственные деньги, то почему ты, черт возьми, не подыскала себе работу?
— А для меня это и было работой, — отвечает Гаэль абсолютно спокойным голосом.
— Работой?!
— У меня нет никакого образования, я раньше почти никогда нигде не работала… Я пыталась подыскать себе работу, но так ничего и не нашла. Что ж, по-твоему, мне оставалось делать?
Эрик таращится на нее.
— Да что угодно, кроме этого!.. Неужели ты не понимаешь, Гаэль?
— Понимаю. Но для меня это была своего рода игра.
— Игра? Быть шлюхой — это игра?
Гаэль, конечно, весьма неприятно, что ее называют этим грубым, непристойным словом, пусть даже и заслуженно. Эрик решает надавить на нее еще сильнее.
— Спроси у тех девиц, которые стоят на панели, считают ли они проституцию игрой!
— Но я ведь могла позволить себе выбирать клиентов… Поэтому для меня это было игрой. Опасной игрой, которая мне нравилась… И которая, кроме того, приносила мне деньги.
Эрик некоторое время с недоумением смотрит на Гаэль, а затем спрашивает:
— А… а Бенуа ничего не замечал?
На губах Гаэль появляется грустная и в то же время циничная улыбка.
— Бенуа был слишком занят своими расследованиями и… амурными делами! Нет, он ничего не замечал… Когда-то давно я завела счет в банке, но затем долго не пользовалась им, потому что на нем уже почти не было денег. Вот я и стала класть туда часть денег, которую мне платили клиенты, а остальную часть тратила…
Эрик не знает, что и думать. У него такое ощущение, что ему залепили пощечину. Такую пощечину, какую редко кто получает в жизни. Гаэль продолжает рассказывать, но он предпочел бы, чтобы она заткнулась.
— Я, безусловно, сильно рисковала… Но именно это мне и нравилось. Если бы о том, чем я занималась, когда-нибудь стало известно, у Бенуа были бы большие неприятности… Такой риск вносил некую пикантность в мою жизнь. Мою безрадостную и скучную жизнь!..
— Понятно!.. Полицейский, женатый на проститутке… Проститутке, живущей на деньги, которые она зарабатывает… Это делало из него посмешище. Так ведь, Гаэль?
— Да… Знаешь, мне доводилось сталкиваться и с довольно симпатичными мужчинами, и с откровенно гнусными типами… Мне не нужен любовник, который… который дарил бы мне цветы и встречался бы со мной с пяти ноль-ноль до семи ноль-ноль, после того как заканчивается его рабочий день… Мне хотелось чего-то иного.
Эрик решает прекратить разговор. Эти откровения уж слишком действуют ему на нервы. Он даже не знает, кого следует винить во всей этой мерзости — своего лучшего друга Бенуа или его супругу Гаэль. Пожалуй, все-таки Бенуа. Да, именно так: его друг своим поведением вынудил Гаэль вляпаться в грязь.
— Расскажи мне лучше о том шантажисте…
— Как-то раз я получила письмо по электронной почте, подписанное, конечно же, вымышленным именем… Его автор сообщал мне, что он знает о моих «делишках» и что он расскажет о них Бену…
— Так ведь ты на это сама и нарывалась, разве не так? Рано или поздно все раскрылось бы и тебя ждал бы позор!.. А почему ты не послала этого шантажиста ко всем чертям?
— Мне вдруг стало очень страшно… Страшно, что я потеряю Бенуа. Я испугалась, что он не простит и бросит меня… Я ведь, откровенно говоря, очень сильно люблю Бенуа… Пожалуй, даже слишком сильно…
— Тот тип потребовал у тебя деньги, да?
— Да. В обмен на свое молчание он потребовал у меня три тысячи евро и… и интимную встречу с ним.
— Час от часу не легче! И как ты передала ему эти деньги?
— Он пришел ко мне домой десятого декабря во второй половине дня. Бен тогда находился на стажировке в Дижоне.
— Как этот тип себя вел? Я имею в виду… Он был с тобой груб?
— Нет… Так, немножко.
— Что значит «немножко»?
— Мне не хочется об этом говорить.
— А надо бы!
— Нет, я не стану этого рассказывать…
Эрик вздыхает, а затем переходит к самому трудному в своей жизни допросу.
— Как его зовут?
— Понятия не имею…
— Не делай из меня дурака! — рявкает лейтенант.
Гаэль вздрагивает.
— Я уверен, что ты знакома с этим мерзавцем! Иначе как он мог оказаться в курсе того, чем ты занималась?
— Я не знаю! — хнычет Гаэль.
— Не ври! — не унимается лейтенант.
Гаэль замолкает. Она уходит в себя — словно устрица, закрывшаяся в своей ракушке. Эрик довольно грубо хватает Гаэль за плечи и начинает ее трясти.
— Кто он?
— Я не могу этого сказать! — снова хнычет Гаэль.
— Ну уж нет, ты мне это скажешь! — Голос лейтенанта становится угрожающим. — Я разыщу этого подонка, и, можешь мне поверить, он пожалеет о том, что появился на белый свет!
— Если я выдам его, все узнают, чем я занималась, и тогда…
Гаэль начинает плакать, однако Эрик не обращает на ее слезы никакого внимания.
— Я предупреждаю, Гаэль, что не отстану от тебя, пока ты не скажешь, как зовут этого ублюдка! Давай, Гаэль, не тяни!
Женщина, всхлипывая, наконец-таки произносит фамилию.
Услышав ее, лейтенант Торез невольно хватается обеими руками за край столешницы.
Затем Эрик бросает растерянный взгляд на затемненное стекло, за которым находятся его коллеги, словно бы говоря им, что он вряд ли станет арестовывать этого человека.
У него слишком маленькое звание, чтобы осмелиться надеть наручники на самого большого начальника в том учреждении, в котором он сейчас находится.
Лидия тихонько спускается по ступенькам. Она останавливается в нижней части лестницы и смотрит на силуэт, виднеющийся на полу с другой стороны металлической решетки. Затем она подходит к этому силуэту — подходит абсолютно бесшумно.
— Бен… Ты меня слышишь?
Да, он ее слышит. Несмотря на царящий в голове и теле хаос, в его сознание врывается этот хорошо знакомый ему голос, в котором он способен различить буквально любой оттенок. Но он предпочитает изображать из себя труп. Теперь это его единственное средство защиты.
Бенуа недавно пришел в сознание, но время от времени на несколько секунд впадает в беспамятство, словно то и дело оказываясь одной ногой в потустороннем мире и балансируя между жизнью и смертью.
Он лежит на левом боку, лицом к стене, чтобы не видеть эту решетку, этот подвал, эту могилу. Чтобы не видеть своего жуткого состояния. Чтобы не видеть свою медленную смерть.
— Бен, ответь мне…
Нет, он не станет ей отвечать. Не станет подвергать себя такому огромному риску.
Сейчас ему хочется только одного — побыстрее подохнуть, чтобы больше никогда не видеть лица и не слышать голоса своей мучительницы. Пусть даже смерть и лишит его возможности видеть другие лица и слышать другие голоса. Пусть даже смерть лишит его самых дорогих для него моментов жизни.
Бенуа вспоминает все удары, которые он получил, вспоминает ненависть и остервенение. Он вспоминает удары железным прутом, ногами, кулаками, ожоги от зажженной сигареты… А еще лезвие ножа, вонзавшееся в его — уже полумертвое — тело. Он вспоминает о поломанных пальцах правой руки, об изувеченной левой ноге.
Он сможет забыть обо всем этом только тогда, когда испустит дух. Ничего другого его уже не ждет.
— Бенуа, я… я все-таки ходила к тебе домой. Я… нашла там ту гостиничную квитанцию…
Бенуа открывает глаза.
— Бенуа, пожалуйста, посмотри на меня.
Он медленно переворачивается с бока на спину и, помогая себе все еще здоровой — и все еще пристегнутой к решетке — рукой, приподнимается так, чтобы можно было опереться спиной о металлические прутья. Затем он поворачивает к Лидии изуродованное лицо. Лицо, превращенное в кровавое месиво.
Лидия с ужасом смотрит на то, что она натворила.
— Теперь-то ты понимаешь, что я невиновен? — спрашивает Бенуа слабым голосом.
— Теперь я вообще ничего не понимаю, — удрученно отвечает Лидия. — Я не понимаю, что со мной произошло…
— Лидия… Тебя кто-то использовал… Тот, кто хотел, чтобы я исчез… Это ведь нетрудно понять… Тебе просто нужно было прислушаться к тому, что я тебе говорил…
Лидия садится на пол.
— Но зачем? Зачем кому-то так поступать с нами?
Она начинает плакать. Присмотревшись к ней, Бенуа догадывается, что она пролила сегодня уже немало слез.
В его сердце вспыхивает огонек надежды: он, похоже, все-таки сумеет выбраться живым из этого ада. Если, конечно, сидящая перед ним женщина согласится приложить к этому определенные усилия.
Причем быстро.
— Лидия… Пожалуйста, вызови «скорую помощь»… И отцепи меня от этой чертовой решетки!
Лидия отрицательно качает головой.
— Нет… Если я тебя освобожу, меня посадят в тюрьму!
— Лидия, прошу тебя… Не обрекай меня на смерть!
Лидия всхлипывает и закрывает лицо ладонями.
— Я не хочу, чтобы меня отправили в психбольницу!
— Я… я этого не допущу, — обещает Бенуа. — Я замолвлю за тебя слово перед судьей. Я скажу, что… что ты искренне считала меня виновным в смерти Орелии, что тебя кто-то ввел в заблуждение… Если ты вытащишь меня отсюда, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Я тебе обещаю…
Лидия поднимается на ноги и вытирает слезы рукавом свитера.
— Ты хочешь чего-нибудь горячего, Бен? Чаю или кофе?
«Чаю? Кофе? Может, она еще предложит мне журнал с картинками, чтобы я мог чем-то занять свое свободное время?!»
— Лидия… Мне нужен врач… Вызови «скорую помощь»…
— Хорошо, я сейчас вызову… Не двигайся!
Лидия уходит в направлении лестницы, и Бенуа закрывает глаза.
Не двигаться? А как, интересно, он смог бы двигаться? У него уже полностью онемели одна рука и одна нога. К этому следует добавить раны от побоев, голод, жажду, общее истощение организма. Картина получается просто жуткая.
Нет, двигаться он сейчас не будет.
Скоро он вообще навсегда потеряет способность двигаться.
Вспыхнувший в его душе огонек надежды гаснет. Его надежда на то, что ему все-таки удастся отсюда выбраться, — не более чем несбыточная мечта! Даже если теперь Лидия и считает его невиновным в убийстве Орелии, она все равно не выпустит его из этой чертовой «клетки». Она будет держать его здесь, в своем подвале. До самой смерти.
Потому что она потеряла рассудок. Потеряла уже давным-давно.
В комиссариате полиции — всеобщее смятение.
Моретти только что увезли в наручниках во Дворец правосудия.
У сотрудников комиссариата сложилось такое впечатление, будто их уважаемое учреждение перенесло землетрясение в баллов девять по шкале Рихтера. От такой встряски они почти забыли об исчезновении Лорана.
Лейтенант Торез заглядывает в кабинет Фабра, который там оживленно о чем-то разговаривает с Джамилей.
— Заходите, — приглашает майор.
Торез, зайдя в кабинет, закрывает за собой дверь и садится на стул рядом с Джамилей.
— Позвольте вас похвалить, — говорит Фабр. — Вы провели допрос просто мастерски…
Лейтенант пожимает плечами.
— Спасибо, но… Я не знаю, правильно ли мы поступили…
— Еще как правильно. Нам ведь удалось выяснить правду! — заявляет майор.
— А что сказал Моретти?
Допрос комиссара взял на себя Фабр. Пока что результаты он держит от сотрудников комиссариата в секрете, однако по кабинетам, коридорам и курилкам уже поползли слухи, которые вызывают большое брожение в умах.
— Он раскололся очень быстро, — рассказывает Фабр. — Все это началось месяца три назад… Моретти отреагировал на объявление, данное Гаэль в Интернете, еще, конечно же, не зная, что его дала именно она. По-видимому, он просто хотел немного поразвлечься! Однако, когда Моретти отправился в условленное место встречи, он издалека увидел, что это жена Лорана, и повернул назад, чтобы она не заметила его. Именно тогда он понял, чем занимается эта женщина… Некоторое время назад у него возникли серьезные проблемы с деньгами. Насколько я понял, он влез в карточные долги…
— Да, Бен как-то раз рассказывал мне, что комиссар — большой любитель поиграть в покер, — перебивает Фабра Торез. — Он узнал об этом совершенно случайно, когда взял за жабры одного типа, которому доводилось играть в карты с Моретти.
— Итак, у Моретти возникли трудности с деньгами и ему в голову пришла спасительная идея: он решил шантажировать Гаэль, чтобы заставить ее раскошелиться, а заодно и переспать с ним! Судя по тому, что рассказала мне мадам Лоран, он предупредил ее, что это будет только первый «взнос». Моретти рассчитывал, что время от времени будет вытягивать из нее деньги! Ей пришлось бы и дальше заниматься проституцией, чтобы иметь возможность платить ему столько денег, сколько он потребует…
— Какой подонок! — не выдерживает Джамиля. — Подумать только, этот негодяй был нашим начальником! Начальником, которого мы уважали и за которым были готовы идти в огонь и воду!
— У меня тоже в голове не укладывается, как он мог на такое пойти! — соглашается лейтенант. — Вот так история! Просто уму непостижимо!
— Кстати, я напоминаю вам, что мы все еще не нашли майора Лорана! — говорит Фабр.
— А может, к его исчезновению приложил руку Моретти? — предполагает Джамиля. — Он ведь вполне мог захотеть избавиться от Лорана!
— Да, конечно! — подхватывает Торез. — Он наверняка боялся, что Бену станет известно о его проделках! Если бы это произошло, ему бы пришлось пережить далеко не самую приятную в его жизни четверть часа!
— Нет, вряд ли Моретти к этому причастен, — возражает Фабр. — Я, кстати, допросил его и по данному вопросу… Гаэль никогда бы его не выдала, если бы ее муж не исчез! Так что Моретти не был заинтересован в исчезновении Лорана… Получается, что нам в очередной раз придется начать это расследование с нуля… Я, признаться, уже начинаю сомневаться, что нам удастся что-нибудь выяснить…
— Мне нужно отвезти Гаэль домой, — вдруг заявляет Торез, вставая.
— Давайте лучше я отвезу ее, — возражает Фабр. — Возвращайтесь к себе, лейтенант.
— А что вы будете делать потом? Останетесь в Безансоне или…
— В Безансоне я оставаться не могу: мне нужно срочно вернуться в Париж… Но я приеду сюда во вторник утром.
Лидия входит в «клетку», но не сразу решается подойти к своему пленнику, хотя он по-прежнему пристегнут наручниками к решетке.
— Я принесла тебе кофе, Бен… И болеутоляющие лекарства.
Поскольку Бенуа даже не шевелится, она ставит принесенный ею маленький поднос рядом с ним и отходит немного в сторону. Затем она садится на пол спиной к решетке — чуть поодаль от Бенуа — и скрещивает ноги.
Бенуа открывает глаза.
— Лидия…
— Пей, пока кофе еще горячий… И не забудь про таблетки.
— Ты вызвала «скорую помощь»?
Лидия отрицательно качает головой. Веки Бенуа устало опускаются.
— Почему, Лидия?
— Пей кофе… Пока ты не умер от холода!
Бенуа пытается взять чашку, но его правая рука отказывается ему подчиняться.
— Я не могу… Нужно, чтобы ты сняла с меня наручники…
— Подожди, я тебе сейчас помогу.
Она становится рядом с ним на колени и помогает ему поднести чашку к губам. Затем она кладет ему в рот таблетки.
Кофе и вправду согревает его, разливаясь внутри приятным теплом.
— Спасибо, — бормочет Бенуа.
Лидия, осмелев, садится рядом с ним.
— Я принесу тебе сегодня вечером поесть, — говорит она, улыбаясь. — Чего бы тебе хотелось?
— Лидия… Я так долго не протяну…
— Не переживай, я буду за тобой ухаживать, и тебе станет лучше… Вот увидишь…
— Нет, я так долго не выдержу… Я скоро умру… Я уже умираю…
Лидия прижимается спиной к решетке и смотрит в сторону, не желая слушать горькую правду. Ей вдруг приходит в голову, что она не пошла на очередную встречу с доктором Вальдек, забыв предупредить ее о том, что не придет. Вальдек, наверное, волновалась. Но это, в общем-то, не так уж и важно.
Бенуа пытается придумать, как ему повлиять на женщину, которая все еще остается его врагом. Женщину, в руках которой до сих пор находится его жизнь.
Лидия, поднявшись с пола, уходит. Через некоторое время она возвращается с тазом, наполненным горячей водой, и начинает аккуратно промывать раны Бенуа. Стараясь не встречаться с ним взглядом, она смывает засохшую кровь с его лица, торса, рук. Затем она меняет повязку на зияющей ране на его правом плече. Бенуа сидит неподвижно: у него уже нет сил на то, чтобы совершать какие-то движения. Даже если бы он захотел сейчас схватить свою мучительницу за горло, у него вряд ли бы что-нибудь получилось. Ему нужно просто попытаться ее переубедить. Попробовать пробить брешь в ее безумии.
— Лидия…
— Что?
— Ты ведь теперь знаешь, что я не убивал Орелию, не правда ли?
— Да, я это знаю. Я ей об этом уже сказала…
Ее слова слегка смущают Бенуа, но он решает продолжать этот разговор. У него возникает ощущение, что он плывет против течения, борясь с мощными потоками, неумолимо увлекающими его с собой туда, где ждет смерть.
— Тогда почему ты все еще держишь меня взаперти?
— Но ты же в таком состоянии, что не можешь ходить! Тебя нужно сначала вылечить…
— Да, но… Чтобы вылечить мои раны, меня нужно показать врачу, а еще лучше — отвезти в больницу.
— Нет, я сама займусь твоим лечением. Не переживай. Все будет хорошо.
Бенуа, не находя больше доводов, вдруг начинает плакать. Слезы медленно текут по его запавшим щекам.
— Не плачь, Бен… Прошу тебя, не плачь…
Она обнимает его и пытается утешить.
— Пожалуйста, не плачь…
— Мне очень плохо!
— Болеутоляющие таблетки вот-вот начнут действовать… Тебе скоро станет лучше, очень скоро!
Она гладит его волосы, лицо. Она целует его в лоб. Затем в губы. Бенуа съеживается.
— Лидия… Я не могу оставаться здесь, с тобой… Ты понимаешь?
— Я тебе не нравлюсь, да?
— Дело не в этом… Ты красивая, но…
— Ты на меня очень сильно сердишься?
Он старается сохранять спокойствие.
«Сержусь ли я на тебя? — мысленно разговаривает с ней Бенуа. — Нет, ни капельки! Ты меня истязала, мучила голодом, всадила мне пулю в плечо, оскорбляла меня, издевалась надо мной… Ты сломала мне жизнь. Но это пустяки, я ведь не злопамятный!»
— Да, Лидия, я на тебя сержусь… Потому что ты мне не поверила… И потому что ты причинила мне много зла. Но это не самое главное. Самое главное сейчас заключается в том, что, если ты не предпримешь срочных мер, я умру. А я не хочу умирать! У меня есть сын и жена, и они нуждаются во мне…
— Тебя изранила не я, — говорит Лидия. — Это сделала Орелия.
Сердце Бенуа сжимается. Ситуация, похоже, еще хуже, чем он предполагал. Лидия снова пытается его поцеловать, он целует ее в ответ. Он готов пойти на что угодно, лишь бы только выбраться отсюда живым.
— Тебя истязала Орелия… Но ее нужно простить… Она ведь так много страдала!
— Да, я знаю. И я ее прощаю. А ты, Лидия, можешь спасти мне жизнь… Я знаю, что ты не допустишь, чтобы я подох в этом подвале…
Лидия прижимается к Бенуа, а он, превозмогая боль, гладит ладонью ее лицо.
— Как ты считаешь, мы могли бы с тобой потом хотя бы иногда встречаться? — шепотом спрашивает Лидия.
— Да, конечно… Так часто, как ты только захочешь…
— Но рано или поздно ты бросишь меня, как бросал всех своих женщин!
— Нет, тебя я не брошу… Ты не такая, как все…
Бенуа, пытаясь произвести впечатление на Лидию, говорит ласковым, увещевательным, заговорщическим голосом.
— Мы с тобой так много пережили вместе… Нет, тебя я не брошу…
Лидия улыбается и снова целует его. Ее рука проскальзывает ему под рубашку.
— Нет, не сейчас, — тихо возражает Бенуа. — Я просто не в состоянии… Как-нибудь потом…
— Хорошо, я не тороплюсь.
Она поднимается, и без тепла ее тела Бенуа снова становится холодно.
— Я пойду приготовлю чего-нибудь поесть… Ты, наверное, сильно проголодался, да?
Бенуа охватывает отчаяние, но он заставляет себя сделать еще одну попытку.
— Лидия, ты должна меня освободить. Ты должна спасти мне жизнь… Прошу тебя, вызови «скорую помощь»…
Лидия, опустив глаза, выходит из «клетки» и… закрывает дверь на ключ.
— Лидия!
Она подходит к Бенуа с той стороны решетки и снимает с него наручники.
— Видишь, я отстегнула тебя от решетки…
— Это хорошо… А теперь выпусти меня отсюда…
— Я скоро приду, не переживай…
Она поспешно уходит, и в сыром холодном подвале воцаряется гробовая тишина. У Бенуа возникает ощущение, что он, попытавшись взлететь с края пропасти, рухнул на самое ее дно.
Фабр останавливает машину прямо возле крыльца дома.
Гаэль не проронила ни слова с того самого момента, как они покинули комиссариат. Они оба чувствуют себя неловко.
— Ну вот вы и вернулись домой… Я сожалею о том, что произошло. Искренне сожалею… На следующей неделе вас вызовут в суд.
— Меня посадят в тюрьму?
— Нет… Вам нечего бояться.
— Да уж. Всего лишь скандал и позор! Но мне на это наплевать… Вы… вы, должно быть, думаете, что я — полное ничтожество. — Гаэль вздыхает, задумчиво уставившись на асфальт подъездной дорожки.
— Нет, я так не думаю, — заверяет ее полицейский. — Я понимаю, что вы находились в отчаянном положении, чувствовали себя несчастной… Именно это и вынудило вас… пойти по скользкой дорожке…
— Мне следовало бы расстаться с Бенуа… Но я не могу жить без него. Хотя мне с ним и очень тяжело… Вы ведь вернете мне его, да?
— Я сделаю все возможное и невозможное, мадам. Однако скажу вам откровенно: вероятность того, что мы найдем его живым, уже очень мала…
— Я знаю, — с болью в голосе говорит Гаэль. — Но я все-таки не теряю надежды… Пусть даже он и не захочет оставаться со мной, когда узнает, что…
— Если он вас любит, то простит. Вы ведь его прощали, разве не так?.. А теперь постарайтесь как следует отдохнуть.
— Хорошо… Спасибо вам, майор. Знаете, а Бенуа все-таки жив. Я это чувствую…
— Мы будем продолжать поиски, мадам. Мы сделаем все, что в наших силах, обещаю вам…
— Я даже представить себе не могу, что со мной будет, если он так и не появится… Я, наверное, умру.
К горлу Фабра подкатывает ком.
— Подумайте о своем сыне, мадам Лоран. Он нуждается в вас. Не забывайте об этом.
— Вы правы. До свидания, майор.
Гаэль выходит из автомобиля и медленным шагом направляется к своему опустевшему дому.
Фабр сдает назад, чтобы снова выехать на дорогу, и тут его взгляд останавливается на соседнем доме. Этот дом, если ему не изменяет память, принадлежит мадам Гишар, пожилой вдове. Ставни на окнах закрыты, из почтового ящика торчат уже не помещающиеся туда газеты. Бабуля, по-видимому, все еще в больнице. А может, уже и на том свете.
Лидия все никак не решается снова спуститься в подвал.
Ей почему-то не пришло в голову включить свет, и она сидит в полумраке на диване.
Сколько часов она сидит здесь наедине с мучающими ее вопросами? С вопросами и с лежащими в ее кармане ключами от «клетки», в которой она все еще держит своего пленника.
«Я не могу допустить, чтобы он умер. Но я также не могу допустить, чтобы меня посадили в тюрьму».
Неразрешимая дилемма, над которой Лидия бьется уже не один час.
Но ей все-таки придется сделать выбор, и чем быстрее, тем лучше.
«Или он, или я».
Орелия смотрит на нее сквозь полумрак пристальным взглядом: Лидия замечает их общую фотографию в тусклом свете неполной луны.
Только она, Лидия, способна различить, кто из запечатленных на этом снимке близняшек — Орелия, а кто — она, Лидия. Даже родители путались, глядя на своих дочерей. Они были так похожи друг на друга — и нравом, и внешностью! Но при этом они были такие разные!
После исчезновения своей сестры-близняшки Лидия осталась в этом — враждебном ей — мире совсем одна. Она оказалась к этому абсолютно не готовой, потому что они с сестрой с самого рождения всегда были вместе, всегда были вдвоем.
Поэтому после исчезновения Орелии у Лидии появилось ощущение, что от нее каким-то чудовищным образом отсекли половину. Ей стало казаться, что у нее теперь только один глаз, одно легкое, одна нога… Что у нее осталась только половина мозга и половина сердца.
Ей было от чего рухнуть в болото всевозможных неврозов и постепенно опуститься до его самых жутких глубин.
Лидия была просто не в состоянии выдержать обрушившееся на нее одиночество.
Именно поэтому она воскресила свою сестру внутри себя.
Одно тело на двоих — только и всего.
Правда, вдвоем в одном теле было уж слишком тесно. Слишком тесно для того, чтобы расти и развиваться. Слишком тесно даже для того, чтобы просто существовать.
Мысли Лидии снова возвращаются к ее пленнику, мучающемуся внизу, в подвале.
Да, он очень сильно страдает. Она об этом знает.
Да, он умрет.
Однако виновата в этом не она. Точнее, не она одна.
Когда двое пребывают в одном теле, это дает кое-какие преимущества. В допущенных ошибках виноваты они обе — а значит, ответственность каждой из них уменьшается вдвое.
Честно говоря, в данном конкретном случае есть один нюанс: Лидия влюблена в Бенуа. У нее больше нет сил убеждать себя в том, что на самом деле это не так.
Целых три месяца она следовала за ним везде и всюду, разглядывала его, почти целые сутки напролет наблюдала за его жизнью. Она досконально изучила этого мужчину… Все это время она думала только о нем, — и постепенно ее ненависть к Бенуа дополнилась страстью к нему. Ненависть и страсть неожиданно переплелись и стали неотделимы друг от друга.
А еще она провела довольно много дней в непосредственной близости от него, и между ними возникло такое понимание, какое очень редко бывает между двумя людьми.
«Никто не знает его лучше меня. Никому не удавалось настолько сблизиться с ним».
Лидия встает и направляется в подвал, хотя сама еще толком не знает, что она сейчас будет делать. Возможно, она просто посмотрит на Бенуа — вот и все.
Открыв скрипучую дверь и подойдя к лестнице, Лидия садится на верхнюю ступеньку. Она не включила в подвале освещение, однако свет висящей в коридоре лампочки проникает сюда через открытую дверь, позволяя ей — хотя и смутно — видеть Бенуа.
— Лидия? — раздается слабый голос.
— Да, я здесь.
— Лидия, пожалуйста… Мне очень плохо, я больше не могу терпеть… Я скоро подохну!
— Мне нужно кое-что сказать тебе, Бен. Мне… мне кажется, что я в тебя влюбилась…
Бенуа настораживается. Впрочем, такое признание его не очень-то сильно удивляет.
— Да, я тебя люблю, — повторяет Лидия.
— Я понял. И меня это очень трогает… Но если ты любишь меня, то должна спасти мне жизнь!..
— Мне хочется это сделать… Но я боюсь… Боюсь за саму себя… Очень сильно боюсь…
Бенуа начинает лихорадочно размышлять. Как ему переубедить Лидию? Как заставить ее перебороть свой страх? Бенуа с огромным трудом встает, упирается в бетон здоровой ногой и припадает к решетке. Он видит в полумраке силуэт Лидии, сидящей в верхней части лестницы.
— Лидия, прошу тебя… Я даю честное слово, что постараюсь тебе помочь… Если ты освободишь меня, я не брошу тебя. Я знаю, как много ты перенесла, и понимаю, что именно поэтому ты так поступала. Я им все объясню.
— А может, ты меня обманываешь… Может, ты захочешь мне отомстить, захочешь отыграться на мне как можно сильнее… И я тогда всю свою оставшуюся жизнь проведу в тюрьме!
— Нет! Я клянусь тебе, что такого не будет… У тебя есть смягчающие обстоятельства…
— Тогда меня отправят в психбольницу, а это еще хуже, чем тюрьма!..
— Лидия, если я умру, мы с тобой расстанемся навсегда! — пытается использовать еще один довод Бенуа.
Он слышит, что Лидия начинает плакать.
— Я найду того, кто присылал эти лживые письма и тем самым вынудил тебя так со мной поступить… А еще я найду того мерзавца, который убил твою сестру! Я толковый полицейский, ты же знаешь…
— Знаю… Бен, прости меня!
Бенуа решает пустить в ход самое последнее из имеющегося у него оружия.
— Я тебе все прощаю, Лидия… Абсолютно все…
— Правда?
— Да… Я тебя прощаю… Открой эту дверь, прошу тебя.
— Ты обещаешь, что поможешь мне? Обещаешь?
— Я даю тебе свое честное слово, моя красавица.
«Моя красавица, моя милая, моя дорогая... Я скажу тебе все, что захочешь, только открой этот чертов замок!» — думает Бенуа.
Однако красавица все еще сомневается, стоит ли ей подвергать себя такому большому риску.
— Лидия, открой эту дверь, умоляю тебя. И вызови «скорую помощь»…
— Хорошо… Хорошо, Бен… Я тебе верю…
Сердце Бенуа екает. Неужели удалось? Ему даже не верится.
Лидия поднимается на ноги, опирается на металлические перила и еще пару секунд всматривается в своего пленника. Она словно бы ищет в его лице то прощение, о котором он только что говорил. Однако в подвале слишком темно, чтобы она могла разглядеть лицо Бенуа.
— Не бойся, Лидия, — ласково произносит Бенуа. — Я не причиню тебе никакого вреда. Иди ко мне… Ты мне нужна…
— Иду.
Вытянув правую руку, Лидия пытается найти выключатель и… случайно прикасается пальцами к оголенным проводам.
Мощный фейерверк из искр на пару секунд освещает подвал. Лидия от полученного электрического разряда отлетает назад, теряет равновесие, переваливается через низенькие перила лестницы и с надрывным криком грохается с высоты на бетонный пол…
Все это происходит буквально за несколько секунд.
За несколько секунд — не более того.
— Лидия! — орет Бенуа.
Затем, словно окаменев, он молча таращится на распростершееся на бетонном полу тело.
«Нет, только не это… Не сейчас…»
— Лидия! — снова кричит Бенуа. — Ты меня слышишь?! Пожалуйста, отзовись!
Лидия не подает ни малейших признаков жизни. Из ее приоткрытого рта течет кровь. Вдруг ее тело несколько раз вздрагивает, а затем замирает. Замирает, похоже, уже навсегда.
— Лидия! Нет! Не оставляй меня!.. Пожалуйста, не оставляй меня одного!..
Бенуа, вцепившись в решетку, чтобы не упасть, неотрывно смотрит на женское тело, лежащее всего лишь в нескольких метрах от него.
Он смотрит на разбитый в кровь затылок.
И на зажатые в правой ладони ключи.
Всего лишь за несколько секунд…