– Ну ты мастер спать, Джонни. Это же надо сорок часов проспал. Как самочувствие? – Лоббитс сидел в кают-компании, которую превратил в свой кабинет.

– Отвратительно, – ответил Джон, проходя внутрь и тут же уваливаясь на мягкий уголок. – Как будто всю ночь по мне ездило звено танков и давило, и давило… все тело просто разламывается, голова раскалывается, кажется меня рвало пока я спал…

– Дааа, было дело, – отстранено ответил профессор, снова погружаясь в свои дела. – Я все убрал. Похоже у тебя токсикоз от обильного использования виктория – думаю, ты постепенно с этим свыкнешься и таких проблем не будет.

– Ага, – возразил Джон, – и этого не будет?! – показал он на огромные синяки по всему телу и в особенности на лице.

– Ой, да ладно – шрамы украшают мужчин.

От этих слов Джон на автомате потянулся к шраму на лице.

– Я уже достаточно красив… – тихо пробубнил он себе под нос.

– Вы разобрались, что с транспортом?

– Да, конечно, я же не спал так много, в отличие от некоторых. Итак, у нас на буксире отдельный самостоятельный модуль корабля типа КТ. Похоже, его кто-то сбросил, как лишний груз. На нем шесть тысяч сто семнадцать человеческих тел в возрасте от двадцати до пятидесяти шести лет, из них больше восьмидесяти процентов мужского пола. Почти у всех крайне критические повреждения – лишь у трех процентов средней тяжести.

– Понятно, а что с кораблем? Удалось починить?

– Этим я пока даже не занимался, – отмахнулся профессор. – Нам все равно лучше отойти подальше от Спектра, а то нас заметят. В общем, мы, на самой малой мощности, удаляемся от места твоих приключений. Потом подробнее расскажешь мне, что там произошло.

– Хорошо… – устало ответил Джон, устраиваясь поудобнее. – Профессор, – продолжил он после паузы. – А я же познакомился с этим самым… Князем Игорем… ничего такой мужик, – руки сами потянулись к лицу и нащупали, все еще ноющие, синяки.

– Конечно ничего… бандюган бандюгана видит издалека. Ты там за это время еще по фене не начал базарить? – не отрываясь от своих дел пробубнил Лоббитс.

– Чего??? – недоуменно переспросил Джон и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Он отпустил меня, как только узнал, что я хочу помочь раненым. Понимаете, профессор, они там все еще остались людьми – все эти передряги не сломили их дух, они все еще помнят свои корни. Он очень напомнил мне Сторака, вот бы сейчас с ним пообщаться – он бы точно подсказал что делать дальше.

– Люди – это люди, – задумчиво ответил Лоббитс. – Они всегда были и плохие, и хорошие. Всегда находились предатели и люди слова. И всегда нас сплачивала общая беда… Да, не сразу… Да появлялись мародеры и желающие наживаться на чужом горе, но сполна хлебнув горя, человечество объединялось и выдерживало все передряги. Так будет и в этот раз – я ни капли не сомневаюсь – надо только очень постараться… даже очень-очень-очень – все-таки с такой угрозой мы еще не сталкивались… А что делать дальше???… тут Сторак не нужен. Я могу тебе точно сказать, чем мы будем заниматься следующие несколько месяцев – работы у нас валом.

– А чем вы сейчас заняты?

– Изучаю характер повреждения раненых. Всех я один точно не смогу даже попробовать спасти, и чтоб продлить работу холодильных установок я хочу отключить часть камер с самыми безнадежными ранеными.

– Отключить?! – встрепенулся Джон. – Но они же сразу погибнут. Вы убьете их!

– Именно так. Зато у меня будет больше времени спасти остальных.

– Но мы должны дать шанс каждому…

– Сынок, – перебил его Лоббитс. – Тебя одного я оперировал несколько недель только чтоб спасти жизнь… потом еще месяцы реабилитации. Я один физически не успею справится с шестью тысячами менее чем за год.

– Вы не один, я вам помогу. Мы справимся – давайте хоть попытаемся… пожалуйста, профессор.

– Хорошо, – сдался Лоббитс. – Давай попробуем на одном человеке, увидим сколько это займет времени и тогда решим.

– Давайте, – тут же с готовностью подтвердил Джон и попытался быстро встать, но чуть не упал от навалившейся усталости.

– Тогда иди еще отдохни, я запускаю процесс разморозки у самого стабильного пациента. Часов через двадцать он будет готов. Иди поспи это время, тогда ты мне хотя бы не будешь мешать.

Джон послушно развернулся и побрел в свою каюту, где моментально уснул и проснулся только через несколько часов от грубых толчков профессора.

– Вставай, некогда спать. Жду тебя в операционной, я начинаю.

Когда удалось все же разомкнуть глаза, профессор уже ушел. Просыпаться оказалось очень тяжело, зато поднявшись Джон понял, что силы почти восстановились. Быстро одевшись, он пошел в операционную, где его наставник уже разрезал первого пациента.

На операционном столе лежал мужчина лет тридцати пяти. Все тело его было бледным, а глаза закрыты. В области живота профессор сделал большой разрез и сейчас ковырялся во внутренностях.

– Я уже извлек осколок, – сказал он Джону. – Тут повреждены некоторые органы. Если бы у нас была нормальная операционная с запасом крови и всем остальным, я бы смог восстановить его и без виктория. Но у нас ничего нет, так что вживляем материал.

Джон подошел ближе и увидел, как профессор подносит тоненькие, толщиной с волос, стержни виктория к органам пациента и тот начинает заполнять их поврежденные части собой. Сначала было ничего не понятно, но потом Джон увидел закономерность и почувствовал викторий – как тот стремится самостоятельно встать в нужные места головоломки. Он делал это с филигранной точностью, но очень медленно.

– Почему так медленно? – спросил Джон профессора.

– В смысле? – не понял тот.

– Ну, викторий – он очень медленно замещает повреждения. Как будто… как будто его заморозили…

– Интересное замечание, – Лоббитс даже оторвался от процесса. – Возможно потому, что мы работаем с замороженными телами и их реакция существенно приторможена. В любом случае – это сейчас не так важно. Потом разберемся.

– А если нагреть? – не унимался Джон.

– Чего нагреть? – Лоббитса начинали раздражать глупые вопросы.

– Викторий, – ничего не замечая ответил Джон.

– Ну как я его тебе нагрею??? Это же викторий???!!!

– Я могу, – невозмутимо ответил Джон. – Поднесите, – и взяв руку профессора он направил ее в рану.

Тот лишь фыркнул и снова приступил к своей кропотливой работе, но вдруг… викторий начал не медленно-медленно ползти, а за одну секунду весь растаял и занял нужное место.

Профессор выпучил глаза от изумления.

– Вот видите, – довольно выпалил Джон. – Так-то оно быстрее, давайте следующий стержень.

Профессор быстро взял следующую дозу виктория и поднес к другому органу. И снова весь викторий расплавился и вживился в человека почти мгновенно.

– Давайте следующий, – в нетерпении требовал Джон.

– Все, – удивленно заметил Лоббитс. – Мы восстановили все повреждения. Осталось наложить швы и запустить сердце с мозгом.

– Так давайте, что-же мы медлим.

Профессор очень быстро и умело наложил швы. Набрал шприц специального раствора, запускающего сердце с мозгом, и впрыснул раствор в сонную артерию.

– Ну все, – сказал он Джону. – Осталось разогнать раствор электрическим разрядом, и пациент должен ожить. Пробуем? – сильно волнуясь спросил он.

– Пробуем! – решительно ответил Джон и подал Лоббитсу дефибриллятор.

Профессор взял устройство и всадил разряд в сердце пациенту… и ничего… пульс не появился. После первого последовал второй разряд… сердце снова не начало биться. Профессор посмотрел на Джона и всадил третий разряд в пациента… и вдруг… раздался писк прибора, имитирующий сердцебиение… за ним еще один… и еще… сердце начало биться.

– Работает!!! – закричал Лоббитс. – Сердце запустилось, сейчас должен активироваться мозг…

И только он это сказал, как мужчина открыл глаза.

Джон с профессором с удивлением уставились на ожившего пациента, а он с еще большим удивлением смотрел на них.

– Что?… что происходит?… – заговорил он. – Где я?…

И вдруг, его глаза закатились и тело начало трястись. Джон с профессором бросились его удерживать, но тело трясло так сильно, что пациент упал со стола и начал трястись на полу. Из его рта пошла пена, глаза иногда открывались и в них просматривался осмысленный, полный муки взгляд, но потом они снова закатывались.

– Что происходит, профессор?!! Что с ним?!! – кричал Джон, пытаясь остановить конвульсии. – Сделаете что-нибудь…

Но профессор молча стоял в сторонке, грустно наблюдая за происходящим.

Джону все же удалось успокоить пациента. Конвульсии прекратилась, но он на всякий случай сел сверху мужчины, пытаясь удержать его руки и ноги. А как только пациент затих окончательно, профессор подошел к нему и пощупал пульс.

– Он умер, сынок, – грустно сказал он и потрепал Джона по плечу. – Его организм не принял викторий. Слезай, помоги мне его уложить на стол и извлечь материал – он нам еще пригодится.

Но Джон не реагировал. Он молча сидел на трупе и смотрел на открытые, пустые глаза мертвого человека.

– Мы убили его, – прошептал он себе под нос. – Вы видели, он был жив, а потом… потом… умер…

– Так и есть, – ласково ответил Лоббитс. – И так, скорее всего, и будет с большинством оставшихся. Мы знали это, я же тебя предупреждал…

Джон продолжал сидеть и смотреть в мертвые глаза человека, которого он пытался спасти и не смог.

– Сынок, если ты устал и тебе тяжело, то давай я продолжу один. Только помоги мне уложить его на стол и иди отдыхай. Я справлюсь…

– Нет! – решительно ответил Джон.

Поднеся руку ко шву мужчины, он дернул ей пару раз и прямо из живота, разрывая кожу и плоть к нему вырвались кусочки использованного виктория.

– Вот материал, – сказал он, и кусочки, превратившись обратно в тонкие стержни, упали к остальному викторию. – Не надо тратить время на его извлечение. И без меня вы не справитесь. Сильно медленно. Я нужен!.. Готовьте следующего, я пока уберу этого.

Встав с тела и взвалив его на себя, Джон понес его в импровизированный морг, предусмотрительно созданный профессором.

Лоббитс, конечно, хотел, чтобы Джон стал сильнее и перестал беспокоиться по пустякам. Но этот решительный настрой, внезапно появившийся в глазах его помощника, почему-то вызывал больше беспокойства, чем радости.

* * *

На втором умершем пациенте Джон заплакал. На третьем зарыдал. Четвертая была девушка лет двадцати пяти, и когда она тоже умерла, молоденький, наивный парнишка сломался. Чтобы жить дальше Джону пришлось превратиться… вернее преобразовать себя изнутри. Точно также, как меняет себя снаружи, он попытался изменить себя изнутри. Слезы закончились, а после них закончилась и жалость. На сотом пациенте смертельно раненые люди стали материалом.

Профессор выставил алгоритм поочередного размораживания камер, и они с Джоном работали, как конвейер – обрабатывая в сутки по двадцать, а иногда и по тридцать тел.

После трех сотен неудавшихся попыток и нескольких дней изнурительной работы в душе не оставалось ничего: ни жалости, ни сомнений, ни надежды. Весь материал требовалось переработать – только эта цель и сидела в голове.

– Я уже сбился, какой это? – устало спросил Джон, заставляя викторий заполнить нужные места в поврежденных органах немолодого мужчины, лет пятидесяти с темными вьющимися короткими волосами и арабскими чертами лица.

– Я тебе уже говорил – триста сорок седьмой, – так же устало и отрешенно ответил Лоббитс.

– Аааа… Точно… я и забыл. А сколько еще на сегодня осталось?

– Этот последний… ух, давай быстрее, я уже засыпаю и с ног валюсь.

– Я все, он готов. Зашивайте и оживляйте… вернее… – договаривать Джон не стал, хотя другого стечения событий он уже и не ожидал.

Лоббитс быстро наложил швы, ввел раствор и всадил разряд дефибриллятора в сердце пациенту. Пульс не появился. После первого последовал второй разряд… сердце снова не начало биться. После третьего разряда раздался тихий, едва слышный писк прибора, имитирующий сердцебиение… потом очень большая пауза и снова писк, правда, еще тише предыдущего.

– Ну все, у этого даже сердце не бьется, – с нетерпением озвучил свои мысли Джон. – Давайте заканчивать, я извлекаю викторий…

С этими словами он поднес руку к зашитой ране, но Лоббитс тут же резко схватил и отдернул ее.

– Подожди, давай посмотрим, – сказал он. – Сердце очень слабо, но работает. А аллергической реакции все еще нет. Смотри…

И вправду, интервалы между сердцебиениями начали сокращаться, писк прибора становился громче. Джон отошел назад на один шаг, осознав, что чуть не убил еще живого пациента.

– Сердце бьется стабильно, – констатировал профессор. – Аллергической реакции все еще нет.

И тут пациент открыл глаза.

Он был очень слаб и лишь слегка приоткрыл веки, почти сразу их закрыв, но он пришел в себя и при этом продолжал жить.

Джон ошарашено стоял и лишь переводил взгляд с профессора на пациента, а потом обратно, не решаясь даже высказать вслух свои надежды.

– Давай капельницы и фильтры, срочно, – вывел его из забытья Лоббитс. – Надо снимать интоксикацию, быстро, а то его потеряем.

Джон кинулся исполнять указания… а потом следующие… и следующие. Всю ночь они с профессором боролись за жизнь пациента, которого, судя по документам, звали Мустафа. И к утру следующего дня он все еще был жив. А вот те, кто за ним ухаживал уже умирали от усталости.

Сделав все, что могли, они разместили Мустафу в операционной, чтоб он всегда оставался под присмотром и отправились спать. А проспав всего два часа снова запустили свой конвейер.

Весь день они провозились с очередной партией пациентов, одновременно наблюдая за, изредка приходящим в себя, Мустафой. Последним на сегодня оказался очень крупный, высокий и атлетически сложенный мужчина с лысиной на голове. Но и его постигла общая участь – ненадолго придя в себя и открыв глаза, он впал в припадок и спустя несколько секунд умер.

– Профессор, – грустно спросил Джон. – А вы когда-нибудь думали кто эти люди? Чем они занимались? Как и когда получили ранения?

– Нет, сынок. Я изучаю только их раны и как с ними справиться. А знание о том, чем они занимались, мне абсолютно никак не поможет в моем деле. Я вижу у этого мужчины множественные ранения осколками, а как он их получил: может попал под огонь своих, может падение корабля или несчастный случай на складе – мне без разницы… А его имя значит для меня еще меньше…

– Его звали Костя, – вдруг раздался тихий голос с акцентом из глубины операционной. – Вернее, майор Костров, – Мустафа лежал, повернув голову в сторону операционного стола и смотрел на умершего товарища. – Он вынес меня и еще двух парней из зоны обстрела. А в последнюю ходку и его самого накрыло. Хорошо, что рядом с укрытием – ребята быстро вытащили и спасли его. Хотя… похоже, что не совсем спасли… – последние слова были наполнены глубокой грустью и печалью.

Джон так и остался стоять, ошарашено смотря на пришедшего в себя первого выжившего.

– Мы попытались его спасти, – не растерявшись ответил Лоббитс. – Но не вышло.

Мустафа покивал головой, давая понять, что никого не обвиняет.

– Последнее, что я помню – это как меня грузили в штуковину такую, чтоб я уснул. Сказали позже разбудят и вылечат. Но вас я не помню, там были другие врачи.

– А мы и не врачи, – тут же выпалил профессор и сразу схлопотал от Джона по плечу.

– Профессор, – возмутился Джон. – Дайте ему отдохнуть. Пусть сначала в себя придет.

– А я что, не даю??? – возмутился Лоббитс. – Пусть отдыхает сколько хочет.

– А где внучка моя не знаете? Один я у нее остался. Времени то, наверное, много прошло, соскучилась пади по мне, я тут, сколько?… пару месяцев провалялся?

– Двадцать лет, – снова выпалил профессор и тут же схлопотал по второму плечу.

– Прекратите! – Джон строго уставился на возмущенного Лоббитса. – Никакие не двадцать…

– Ну пятнадцать! – настаивал на своем Лоббитс. – Плюс минус пару лет.

– Мустафа, – мягко обратился Джон к выпучившему глаза мужчине. – Ваш транспорт долго кидало по космосу, и мы нашли вас совсем недавно, но все будет нормально.

– А можно мне поговорить с кем-нибудь… – неуверенно протянул Мустафа, глядя на Джона, – … постарше… и поадекватнее, – тут же добавил он, посмотрев на Лоббитса.

– Тогда сам с собой поговори, – тут же возмутился профессор. – Больше здесь никого нет.

Джон обреченно выдохнул, понимая, что не сможет остановить своего неугомонного наставника.

– Поговорить больше, действительно, не с кем. Мы тут одни. И нам очень нужно отдохнуть. И вы поспите…

Джон попрощался с новым членом команды и, быстро закончив свои дела, отправился спать.

На следующий день было все, как обычно. Снова череда неудач и мертвых людей. Мустафа немного окреп и стал потихоньку вертеться в кровати и приподниматься на локтях, наблюдая за их работой. Он оказался очень разговорчивым, чем нещадно досаждал Лоббитсу.

– Так, тебе нечем заняться, – как-то не выдержал профессор. – На вот тебе, согни, – протянул он Мустафе тонкий стержень виктория.

Джон с опаской посмотрел на Мустафу, вспомнил свою первую реакцию на викторий, но увидев, как тот спокойно взял в руки стержень и начал пытаться его согнуть успокоился.

– Это же викторий, – сказал он Мустафе через несколько часов, которые тот безуспешно пытался согнуть стержень, используя, в том числе, подручные средства. – Его очень сложно изменить воздействуя снаружи. Попробуй изнутри.

Мустафа, услышав такой совет, уставился на Джона, как на душевно больного.

– Чего вылупился, – тут же выругался на него Лоббитс. – Слушай парня, он в этом деле толк знает. Твоя печень на четверть состоит из виктория, так что поменьше шуми и гни стержень.

– Как? – вопрошал Мустафа. – Силой ума что ли???!!!

– Нет! Силой ума у тебя точно не получится, т. к. он у тебя напрочь отсутствует.

– Просто пойми, – спокойно пояснил Джон. – Что викторий – это часть тебя, и ты можешь им управлять точно также, как рукой, ногой, пальцем…

К вечеру Мустафа согнул стержень. Только когда тот у него в руках вдруг стал мягким, он так испугался, что со страху отшвырнул его прочь. И тут же, не контролируя свои мысли, притянул его обратно. Снова выкинул, испугавшись еще сильнее и снова притянул. Этот замкнутый круг прервал Джон, перехватив управление викторием.

А на следующий день конвейер принес еще один долгожданный результат. Молодой, двадцати пяти летний мужчина очнулся и остался жив. Их команда пополнилась еще одним участником, которого звали Михаил.

Мустафа с Михаилом окрепли и начали помогать. Дело пошло быстрее, хотя Джон с профессором так и продолжали работать на износ, уделяя сну не более четырех-пяти часов в сутки.

Полгода они жили в таком ритме, и к тому моменту, как в креокамерах не осталось ни одного человеческого тела, их команду, в дополнение к Мустафе и Михаилу, пополнили еще восемьдесят шесть новых члена экипажа. Итого на корабле оказалось девяноста человек, из них двадцать три женщины, а остальные мужчины.

Новым членам экипажа толком никто ничего не пояснял, и каждого нового выжившего отдавали на попечение тем, кто уже встал на ноги. Профессор с Джоном проводили с ними только первый день, а потом изредка проведывали, не в состоянии уделить достаточно времени.

Так и получилось, что все выжившие, по сути, длительное время варились в собственном соку, даже проблему с одеждой для себя им пришлось решать самим – об этом как-то никто не подумал. Повезло, что на холодильном транспорте оказалось много обычной старой военной формы из прошлой эпохи.

И вот, все человеческие тела оказались переработаны. Конвейер остановился и пришло время познакомиться со спасенными поближе. Джон никогда раньше не думал об этом моменте, но сейчас растерялся и запаниковал, внезапно осознав, что на их корабле почти сотня новых, незнакомых ему людей, которые, к тому же, все опытнее и старше его.

Профессор тоже никогда не думал об этом моменте и переживать по этому поводу не собирался. Для него все было понятно – они просто выйдут и скажут этим людям, что те должны сражаться насмерть с дерзкими инопланетянами, возможности которых толком даже и не известны.

* * *

Последний выживший очнулся уже три дня назад, поэтому он, хоть и не без помощи других, но тоже прибыл на первое общее собрание.

Об общем сборе профессор объявил по громкой связи и корабль сразу наводнился слухами и пересудами.

– Старик с пацаном всех собирают… – сообщали одни.

– Может, хоть объяснят чего?… – говорили другие.

– Да что они объяснят, ты же их видел – они оба… того… и мы тут свихнемся… – возражали им третьи.

– Давно пора самим во всем разобраться и уже начать действовать, чтобы выбраться отсюда… – подстрекали четвертые.

Так, в общей нервозности, с неоднозначными чувствами неопределенности, люди шли на склад, который до этого был для них закрыт.

Зайдя в новое помещение они все сначала столпились, но тут же начали расходиться и осматривать незнакомое помещение. Больше всего всех заинтересовала, сложенная в глубине, груда темно-коричневых толстых стержней. О неком материале, благодаря которому они все остались живы, ходило больше всего слухов – Мустафа рассказывал про него разные небылицы, но не сильно то ему и верили.

Поэтому сейчас, увидев воочию загадочный материал, люди начали его трогать, щупать, тереть. Хотя подошли не все – кто-то остался опасливо стоять в сторонке, рассуждая, что с неизвестным веществом лучше ограничить контакт. В общем, кто только чем не занимался, но стоявших практически сразу на входе Джона и профессора почти все игнорировали. Подошел лишь один Мустафа.

– Зря вы людям сразу ничего не рассказывали, – сказал он. – Они себе чего только не напридумывали. Чего бы вы от них не хотели – очень тяжело будет убедить их сделать это. Вам не доверяют, вас боятся и опасаются. Они сами хотят все контролировать.

Он сказал это очень быстро, и тут же отошел в сторону, как будто опасаясь, что его заметят и потом не примут в свою компанию.

– Ну знаете ли… – возмутился профессор. – Эй, вы все!!! – закричал он людям. – Сюда подошли все быстро, хватит бродить. Давайте-давайте. Сюда все идем! – он громко кричал, активно жестикулировал и махал руками.

Некоторые обратили на него внимание, другие игнорировали и продолжали исследования, но постепенно все же люди начали подходить. А как их собралось достаточно много, то подошедшие стали кричать остальным, чтобы они уже тоже присоединились и послушали, что им скажут. Правда Джону сразу резануло то, что, призывая своих любознательных друзей, люди мотивировали их тем, что после разговора, они смогут заняться, всем, чем захотят и продолжить исследовать все, что их заинтересует.

Постепенно на крик профессора и призывы других людей собрались все новые члены их экипажа. Они, не сказать, что терпеливо, но начали слушать, встав вокруг своих спасителей.

– Ну, наконец-то, – возмущенно заявил Лоббитс. – Вы что, так долго лежали, что сейчас и минуты на одном месте побыть не можете… Хватит трепаться! – гневно крикнул он, на людей, которые начали переговариваться друг с другом. – Мы столько сил и времени на вас не для этого потратили…

– А для чего? – выкрикнул из толпы высокий мужчина с длинными темными волосами до плеч.

– Заткнитесь и слушайте! – истерично заорал на него Лоббитс. – Вам все расскажут!

– Нам надоело ждать! – выкрикнул из толпы другой мужчина.

– Отвечайте на вопросы! – закричал третий.

Раздался ропот, и толпа начала потихоньку напирать, сдавливая кольцо.

– Ах вы неучи, неблагодарные! – не унимался Лоббитс, все еще не понимая, что происходит. – Несколько минут помолчать не можете. Вы хоть понимаете…

– Прекрати орать не по делу, дед, – перебил Лоббитса мужчина с длинными волосами. Кажется, его звали Андрэ. – С сегодняшнего дня тут вопросы будем задавать мы. Ты понял?!

Джон начал понимать к чему все идет, сначала он даже немного испугался, но последние слова его жутко разозлили. И ярость переборола страх, не оставив от него ни следа.

Он потянулся к лежащему рядом викторию и призвал его к себе.

Когда двухметровый стержень, толщиной в руку, с грохотом воткнулся в пол и оказался в руках у мальчугана, вся толпа непроизвольно замерла.

– Ты уверен, что сможешь задать свои вопросы?! – грозно спросил Джон у слегка растерявшегося инициатора восстания.

– Мы не можем доверить вам свою судьбу и должны во всем разобраться сами. Ты всего лишь мальчишка, а дед явно псих… – начал свою речь, собравшийся с духом Андрэ.

Но договорить он не успел.

Джон мгновенно, даже незаметно для обычного зрения, втянул внутрь викторий из стержня, преобразовал себя в многоногого спрута и молниеносно оказался рядом с зачинщиком спора. Схватив его за шею, Джон удлинил себе конечности и поднялся на высоту около четырех метров, держа мертвой хваткой Андрэ.

– Этот псих спас жизнь тебе и остальным! А я рисковал собственной шкурой, чтобы украсть ваш корабль! Да если бы не мы, то служили бы вы сейчас удобрением на какой-нибудь ферме! Просто превратились бы в навоз!!!!!!!!!!!!!!

Видя, что Андрэ задыхается, а остальные в страхе уставились на него, Джон немного пришел в себя и, спустившись вниз, поставил парня на пол.

– Человечество почти истреблено, – продолжил Джон, видя, что теперь все его слушают. – Во время Исхода, когда люди бежали с Земли, случилось непредвиденное – уйдя в гиперпространство все корабли вышли из него в разных точках вселенной, потеряв друг друга. Мы разрознены и не в состоянии бороться с могучим врагом. Даже просто выживать нам удается с трудом… Так было вчера…

– Но сегодня появились ВЫ. Вы – избранные. Из более чем шести тысяч человек только вы смогли пережить симбиоз с викторием. И это сделало вас сильнее. Значительно сильнее. Вы себе даже не представляете насколько. Все это, – Джон показал на себя. – Это последствия симбиоза. И вы так сможете…

– Но стать сильными вы должны не для того, чтобы выяснять отношения. А для того, чтобы победить врага. Общего врага. Сильного врага. Да, я молод, а профессор стар. Но здесь мы самые опытные и лучше всех знаем, что делать дальше. И в первую очередь мы должны обучить вас пользоваться своими новыми способностями…

– Мне не нужна власть над вами, – вдруг немного сник Джон. – Но я хочу победить врага и вернуться домой. И сделаю все для этого! Поверьте, мы не желаем вам зла и ответим на все вопросы, но и вы не ведите себя, как звери. Да, мы допустили ошибку, оставив вас в информационном вакууме. Но и вы нас поймите, мы были очень заняты и нам просто некогда оказалось об этом подумать. На наших серверах есть краткий курс истории с Коридора. С сегодняшнего дня он станет всем доступен. Также есть собранные данные о Спектре – их вы тоже сможете изучить. Оттуда вы узнаете, как здесь оказались…

– Наш разговор предлагаю продолжить после того, как вы ознакомитесь со всей имеющейся информацией. А сейчас прошу всех разойтись…

– И еще, – вдруг остановил Джон, начавших медленно расходиться людей. – Возьмите это с собой, – от Джона начали отделяться маленькие, размером с теннисный мяч, шарики виктория. Они поднялись вверх и зависли на уровне лица у каждого человека. – Это викторий, попробуйте установить с ним связь, почувствовать его. Не бойтесь – для вас он безопасен. Вы можете почувствовать слабость или другую негативную реакцию, но это пройдет, ваш организм уже вошел в симбиоз с материалом… И запомните, вы не будете мне подчиняться – мы просто вместе начнем делать общее дело…

– Но, так как у вас всех мозгов кот наплакал, то делать мы его будем под нашим руководством, – не удержался и с обидой выкрикнул вслед уходящим людям Лоббитс.

* * *

Недоверие, конечно же, осталось, но за пару дней, изучив все имеющиеся на корабле материалы, люди остыли и отбросили все революционные идеи. Все понимали, что как минимум должны сначала освоиться со своей новой ролью, а для этого надо слушать своих спасителей.

– Профессор, ведь мне уже восемнадцать лет, а я совсем не изменился внешне с момента нашей встречи с патрулем вульфондов, – озвучил Джон свои сомнения по пути на новую встречу с людьми.

Он переживал из-за того, что все его принимают за неопытного подростка, хотя по меркам Коридора он уже стал взрослым бойцом.

– Да, я заметил, – ответил задумчиво Лоббитс. – Ну, те части тела, которые у тебя из виктория старению не подвержены, и, похоже, материал существенно замедлил, а может и вовсе прекратил развитие и старение твоих собственных клеток. Действительно внешне тебе все еще шестнадцать лет, и похоже так будет очень-очень долго, может быть и всегда. Поживем увидим – это очень интересный момент моих исследований.

– Опять я для вас подопытная мышка, – на автомате, но уже без какой бы то ни было обиды ответил Джон.

– Это же эликсир молодости, а может быть и бессмертия, – объяснил свой интерес Лоббитс. – Ты, возможно, самая ценная мышка за все время существования человечества. Как мне этим не интересоваться… Ну это все еще впереди, а пока пойдем пообщаемся с другими… подопытными…

Хоть такое обращение и укололо Джона, где-то в глубине души, но он уже давно перестал удивляться и возмущаться отношению профессора к себе, да и ко всем остальным.

Снова войдя на склад, они увидели там совсем другую картину. Вместо шатающихся то тут, то там людей посреди склада стоял ровный строй в три шеренги. Из строя, чеканя шаг, вышел уже знакомый Джону парень с длинными волосами по имени Андре. Он как будто хотел доложить им о построении, но растерявшись молча замер.

– Обращайся к нам: Ваше величество, – тут же не упустил возможность подколоть его Лоббитс, поняв, что парень просто не знает, как к ним обратиться.

Андрэ неуверенно повернулся к остальным, как будто спрашивая совета. Но в отчет ему было лишь молчание.

– Вообще то у меня звание рядового, – неуверенно прервал неловкую паузу Джон.

– Вообще то ты Герой Коридора! – тут же возразил Лоббитс. – Это просто не дело, чтобы нашу армию возглавлял рядовой. Я особый член совета правления Коридора и в отсутствии других членов, я вправе повысить тебя. Теперь ты генерал.

Профессор, конечно, нещадно врал – никаким членом совета он не являлся, но, зная щепетильность Джона, принял такую ответственность на себя. Здесь не было никого, кто мог бы его уличить во лжи, поэтому врал он уверенно.

– Ээээ… протянул Андрэ, услышав новость. – А генерал-майор или генерал-лейтенант?

– А кто старше? – невозмутимо переспросил Лоббитс, который сам был весьма далек от военной иерархии, хоть и имел звание, правда уже и не помнил какое.

– Генерал-лейтенант, – уверенно заявил Андрэ.

– Ну, значит генерал-лейтенант… Все, завязываем с формальностями. Давайте к делу, а то этот ваш цирк тут бесконечно может длиться.

– Товарищ генерал-лейтенант, особое отделение звездного десанта объединенных войск планеты Земля построено. Командует построением майор Броун.

– Надо же, себе название не поленились придумать, – снова подколол Лоббитс. – А ничего, мне нравится. Звучит хорошо. Да, Джон?

Но Джон лишь стоял и краснел от стыда. Он понимал, что должен учить и управлять этими людьми, но такое отношение его обескураживало. А тут еще и профессор подливает масла в огонь.

– Спасибо, – неуверенно выдавил он, и тут же опомнившись добавил Андрэ. – Встаньте в строй.

Вырасти сразу от рядового до генерала оказалось очень волнительно. Да и как толком обращаться и раздавать команды такому количеству людей Джон не представлял. Поэтому, после возвращения Андрэ в строй, он долго стоял молча, не зная с чего начать.

– Ну, что вы, товарищ генерал? – помог ему выйти из ступора Лоббитс. – Давайте начнем. Изложите СВОЙ план обучения.

Автором плана, конечно, в основном являлся профессор, но Джон тоже принимал участие в его составлении и теперь хотя бы знал с чего начать разговор.

– Значит так, – неуверенно начал он. – В первую очередь вы все должны освоиться с викторием. Как ваши успехи с теми шариками, что я вам дал?

В ответ раздалось неловкое молчание.

– Мустафа, – посмотрел Джон на первого удачного пациента, от чего тот немного сник. – Ты уже видоизменял викторий – неужели у тебя тоже ничего не вышло?

– Я тогда так и не понял, как это сделал, – неуверенно ответил Мустафа.

– Хорошо, подойди.

Мустафа начал строевым шагом выходить из строя.

– Да прекрати кривляться, – тут же поторопил его Лоббитс. – Иди сюда уже!!!.. А, чего он так долго, – тут же пришлось оправдываться ему, заметив укоризненный взгляд Джона.

Мустафа, стараясь идти одновременно и быстрее, и сохранить видимость строевого шага, вышел в центр.

– Возьми свой шар в руку, – скомандовал Джон, и Мустафа, быстро шмыгнув в карман, достал свой кусочек виктория. – Теперь закрой глаза и представь, что у тебя в руке ничего нет – она пуста. – Мустафа закрыл глаза, но ничего не произошло. – Ты чувствуешь, что у тебя его нет на руке?

– … нет, – признался Мустафа после длинной паузы. – Я чувствую, что он на руке.

– Представь, что он просто исчез, – посоветовал Лоббитс, а сам подошел к Джону и что-то шепнул ему на ухо.

Мустафа начал морщиться и напрягать лицо, очевидно таким способом стараясь представить, как исчезает шар. В это время Джон протянул свою руку вперед и шар моментально оказался у него в раскрытой ладони. Мустафа продолжал при этом морщиться.

– Чувствуешь, что он исчез?

– … неееет… – вымучено простонал Мустафа, при этом шар, резко прыгнув, вернулся из ладони Джона к нему в ладонь, как будто он вырвал его из чужих цепких рук.

– Вытяни вторую руку вперед, – скомандовал Джон, и подойдя к Мустафе стукнул его по ладоням, снова незаметно забрав шар себе. – В какой руке у тебя шар?

– В правой, – уверенно заявил Мустафа и шар из ладони Джона прыгнул ему в правую руку.

– Но он же был в левой?!

– А, да, точно – в левой, – шар перепрыгнул из одной руки в другую.

– Или все же в правой?

– Ну может и в правой, – шар снова поменял руку.

– Ты уверен?

Мустафа заметался в сомнении, а шар начал прыгать у него из руки в руку. Остальные люди с удивлением наблюдали, как их товарищ управляет неизведанным материалом сам того не понимая.

Так он и стоял, мечась от одного решения к другому, пока это не надоело нетерпеливому профессору.

– Да сколько можно, – вспылил он, подскочил к Мустафе и вырвал у него шар из рук… но шар, выскочив из цепкой хватки профессора, сразу вернулся туда же, где и был. Профессор еще раз попытался, но безуспешно – шар возвращался на свое место.

– Так, все хватит. Открой глаза.

Мустафа подчинился.

– Отдай мне, – Лоббитс снова попытался вырвать шар. В этот раз попытка оказалось удачной – шар остался в руках у профессора.

Заполучив нужное, тот отошел на три шага, развернулся и со всей силы, как мог, кинул шарик в лицо Мустафе…

Мустафа интуитивно вскинул руки, защищая лицо, но шарик его даже не коснулся – расплющившись он завис в воздухе в паре сантиметров от выброшенных для защиты ладоней.

Удара не последовало, и Мустафа с удивлением уставился на расплющенный в воздухе кусок виктория.

– Ты помнишь – это был шарик, – тихо сказал Джон и бесформенный кусок материала снова принял свою прежнюю форму.

– Видишь, – уже громче сказал Джон. – Ты им управляешь. Чувствуешь его?

– Дааа, – с глубоким выдохом протянул Мустафа. – Это… это… это странно. Как я раньше не чувствовал???!!!.

– Ага все понятно, – снова закричал нетерпеливый Лоббитс. – Так, оболтусы, – обратился он к остальным людям. – Быстро разбейтесь по парам и кидайтесь друг другу в голову шарами. Никого не жалеть – угроза должна быть реальной, чтоб сработали инстинкты.

Первым опомнился Андрэ и начал раздавать команды. Спустя минуту все разбились по парам, и только сам Андрэ остался один. Отворачиваясь от построенных пар, он хотел было подойти к Мустафе и попросить того о помощи, но вдруг – он сам не понял, что произошло: только прямо перед ним, в пяти миллиметрах от глаз висел бесформенный сгусток материала, а где-то глубоко внутри нарастало новое, незнакомое ощущение – чувство родства и близости с этим материалом. Он стоял и, глубоко погрузившись в себя, прислушивался к своим новым ощущениям, даже не замечая довольной ухмылки парнишки, бросившего в него викторий и криков менее удачливых членов своей команды, которые не смогли с первого раза обуздать материал и заработали неслабые синяки на лице.

Но таких оказалось меньшинство. Почти у всех с первого раза получилось обуздать викторий и установить с ним связь. Тем, у кого не получилось с первого раза, помогли, и уже через несколько минут, абсолютно все люди восторженно поднимали, опускали, меняли форму своему кусочку материала.

– Сегодня освойтесь с небольшим количеством, – кричал всем Джон. – С завтрашнего дня будем постепенно наращивать объем. А через месяц начнем полномасштабные боевые учения…

– Я и планетку тут подыскал подходящую… – довольно пробубнил себе под нос профессор.