– Так, давайте! Живее! Живее! И осторожнее! Это очень сложное оборудование и оно у нас в единственном экземпляре, – профессор Лоббитс настолько увлеченно командовал транспортировкой и настройкой оборудования, что даже не обращал внимания на то, что его никто не слушает.

Новую лабораторию решили разместить на свободном дрейфующем корабле. При этом в целях безопасности его решили отогнать подальше от орбиты Коридора. Также, с целью безопасности и экономии человеческих ресурсов команду лаборатории решили ограничить до двенадцати человек.

Весь вспомогательный персонал после разгрузки необходимого оборудования и развертывания лаборатории отправили обратно на планету. На корабле осталось два пилота, которые должны были отогнать его на безопасную орбиту, медицинский работник, техник и восемь научных сотрудников.

Джон числился в списках как заместитель начальника охраны лаборатории и по совместительству младший научный сотрудник, а про себя в уме всегда добавлял: «старшая лабораторная крыса».

Начальником лаборатории был назначен Омар Син, чему профессор Лоббитс постоянно возмущался. Но тут, Джон был всецело согласен с Цитаделью. Назначать Лоббитса руководителем, как минимум не логично, а как максимум, так просто опасно.

Уже прошло пять дней, как челнок покинул Городской купол Коридора, а у Джона так и не шли из головы слова Салли: «Я беременна».

В условиях глобальной рождаемости на Коридоре, дети в таком раннем возрасте были не в новинку, и Салли хотела быстрее родить своего первого ребенка. Но для Джона это все равно было шоком.

Он будет отцом. У Рута не было детей. Отец тоже не стал заводить новую жену. В их семье на Коридоре у него у первого появятся дети. И что с ними делать, Джон не совсем представлял. Он постоянно держался подальше от нарядов в детские сады и ясли, и вообще старался поменьше общаться с малолетними спиногрызами. И что уж тут говорить – к своим был еще совсем не готов.

Столько всего навалилось на него в последнее время, что переварить все это было сложно. Тем более в условиях развертывания и наладки работы лаборатории, где Джон был абсолютно бесполезен. Его не подпускали ни к какому оборудованию. И дни напролет он сидел у пульта связи в ожидании вызова, поэтому времени на размышления у него было предостаточно. А поводов отвлечься от этих самых размышлений не было совсем.

Почему он так точно чувствовал тварь? Почему он мог ей управлять? Нет, даже не ей, а только определенными ее частями. Почему не смог ничего почувствовать потом? Как вообще ему удалось все то, что удалось? Зачем Цитадель все представила в другом виде? При этой мысли Джон инстинктивно потянулся к нагрудному карману, рядом с которым должна была располагаться медаль. Медали не было. Он, уже давно, снял ее и спрятал подальше.

Все эти переживания перемешивались с мыслями о Салли. Как она будет жить без него? Хотя тут все просто – на планете были созданы все условия для беременных женщин с мужьями или без них. Скорее, надо думать – как ему грустно без нее. У нее будет расти живот, а он ее даже не увидит. Не скажет, что любит. Общение по открытой официальной связи как-то не располагает к душевности. «Привет. Как дела? Что говорят врачи?», – вот и все о чем можно пообщаться. А ведь хочется так много сказать. Только вот слов никак не подобрать.

– Сидишь, грустишь? – Лоббитс так незаметно подкрался, что Джон даже вздрогнул от неожиданности.

– О, как! – засмеялся Лоббитс. – Герой Коридора напугался маленького старого профессора.

– И ничего я не напугался, – насупился Джон. – Не ожидал просто. Как там дела?

– А кто его поймет, – Лоббитс присел рядом. – Чего-то собирают, настраивают. А как не спросишь, так: «Еще ничего не готово. Работа ведется по графику», – как роботы талдычат свое.

– Ну, по графику, значит, завтра к обеду будет готово, – сказал Джон.

– А ты откуда знаешь? – удивился Лоббитс.

– Прочитал в графике, – Джон нажал несколько клавиш и вывел на экран «График развертывания и работы лаборатории «Цитадель 5».

– Ух ты! – воскликнул Лоббитс – и вправду график. А я думал, они надо мной издеваются. А почему меня с ним никто не ознакомил? Почему я опять ничего не знаю?

– Ээээ, – протянул Джон. – Профессор, вот ваша подпись об ознакомлении.

У Лоббитса даже лицо вытянулось.

– Моя?!. Подпись?!. Ознакомление?!. Ну да, моя… Опять подсунули мне что-то важное в ворохе бумаг. Неужели я должен каждую бумажку читать. Они вообще в своем уме. Я их, наверное, штук сто подписал.

– Не знаю как вы, – покачал головой Джон. – А мне дали на подпись только три. И, насколько я знаю, это стандартный набор в таких случаях.

– А, тысяча или три, какая разница, – отмахнулся Лоббитс. – Ты мне лучше расскажи. Как ты себя чувствуешь? Чего-нибудь необычного происходит?

– Да вроде нормально. Все как обычно, – ответил Джон. – Это лучше вы мне расскажите. Что вы думаете по этому поводу? Почему я сначала мог, а потом не смог управлять иглами?

– Эх, Джон! – всплеснул руками Лоббитс. – Предположений то миллион, вот только кто бы дал их проверить. Эти неучи из Цитадели не разрешают ставить над тобой опыты.

Джон даже поперхнулся.

– Это хорошо, – через некоторое время смог выдавить он. – Я не очень хочу, чтоб надо мной ставили опыты. Я, знаете ли, не хочу в расщепитесь.

– Да я и не собирался тебя туда засовывать, – возразил Лоббитс. – Ну, по крайней мере, пока не обследую другими возможными способами.

– Да, уж.

Ничего другого Джон и не мог сказать. Несмотря на то, что он проработал в помощниках у профессора уже больше пяти лет и был по сути ближе к нему даже чем к своему отцу, Лоббитс все равно видел в нем только объект исследования. Хотя, собственно говоря, почему только в нем. Он видел это во всем и во всех. Все бойцы, которым ставили его протезы, были, по сути, его подопытными.

– Джон, ну, неужели тебе самому не интересно. Мы на пороге открытия. И ключ, в тебе.

– Интересно-то мне интересно, но еще и страшно, – честно ответил Джон.

– Мы не можем отказаться от исследований! – сказал настойчиво Лоббитс. – Просто не имеем права. Мы должны их провести! Несмотря на запрет Цитадели.

Джон не очень-то горел желанием даже просто проводить опыты над собой. А делать это за спиной у руководства, ну совсем не хотелось. Но жить вот так в неведении, тоже не вариант. И жажда информации, все-таки побеждала страх.

– Профессор, – осторожно спросил Джон. – А вы можете гарантировать мне хоть какую-то безопасность?

– Конечно! – возликовал Лоббитс, понимая, что может получить согласие. – Только несколько безобидных опытов.

– Ну. Хорошо, – неуверенно согласился Джон. – Только я должен знать заранее, в чем именно будут заключаться опыты и вы должны мне рассказать все ваши предположения.

– Отлично, Джон, – Лоббитс бросился обниматься. – Я пойду, начну подготовку.

И он уже было засобирался, но Джон остановил его.

– Про-о-о-фес-со-о-ор! Вы меня не поняли. Сначала, вы все рассказываете, а потом уже идете готовиться. Мне надо оценить, так сказать, степень и цену риска.

– Какого риска? – искренне удивился Лоббитс.

– Э-эх, – обречённо вздохнул Джон. – Просто расскажите мне все ваши предположения, которые хотите проверить опытным путем и как именно вы их хотите проверить.

– А-а-а, – понял Лоббитс, – ну слушай.

– Судя по всему, во время схватки ты вступил в контакт с материалом иголок твари. Это как минимум. Может, даже, у тебя был контакт и с самой тварью. Ну, это понятно, потому что иголки это и есть часть ее. Но, похоже, они не всегда были одним целым. Ну, или может и всегда, но так не было задумано. Скорее всего, этот материал – это какая-то местная особенность Коридора. Хотя, может, даже не самого Коридора, а метеоритов, которые на него упали. А может, это и всегда там было. Это я не знаю. Ну, это и не важно.

Профессор рассказывал все очень сумбурно, постоянно тараторил и перебивал сам себя. Джон слушал очень внимательно, но основной смысл все равно ускользал от него.

– Так вот, – продолжал Лоббитс. – Эта тварь, ну и скорее всего Дикобраз, который был раньше, вступили каким-то образом в симбиоз с этим материалом. И превратились в тех, кого мы видели. Как они вступили в симбиоз, тоже хороший вопрос. Может, еще в яйце. Может, от родителей досталась способность. А может, уже после рождения ее приобрели. Но, скорее всего, также как и тебе к ним в организм попала частичка материала. Они выжили и начали собирать остальное. Потому что весь объем сразу они бы не переварили. Я уже провел кое-какие опыты. Все экспериментальные твари сдыхали от малейшей частицы. Это кстати и объясняет тот факт, что эта особенность выявлена только у очень крупных особей. Ну, то есть они просто за счет массы смогли пережить трансплантацию и интоксикацию от нее.

– А я, почему пережил? – не удержался Джон.

– Ну, во-первых у нас есть системы жизнеобеспечения, которые больше суток выводили всю отраву из твоего организма. А во-вторых… – Лоббитс замялся, – не знаю, Джон. Но есть еще какое-то во-вторых.

– Почему вы так уверены? – спросил Джон, с ужасом догадываясь об ответе.

– Ну-у-у, – протянул Лоббитс, – после тебя мы пытались привить материал другому человеку. Гораздо. Гораздо меньший объем материала, чем тебе.

– И?

– Ну, в общем, испытуемый не выжил, несмотря на всю оказанную ему медицинскую помощь. Так что просто выводить токсины из организма недостаточно. Есть что-то еще. Но, естественно, все опыты над людьми прекращены. А опыты над тварями и животными показали такой же результат. Я пытался сопоставить твои медицинские показатели и структуру ДНК с показателями испытуемого и естественно нашел сильно много отличий. Чтобы понять точно, надо много, много опытов. К сожалению, у меня нет столько… э-э-э… людей…

– Вот и крупные твари, – продолжил сразу Лоббитс. – Выживают, возможно, за счет большей массы, а возможно и за счет других факторов. К сожалению, подопытных крупных особей у меня тоже нет.

– Теперь понятно, почему все так сильно злились, когда узнали, что вы добавили в мой протез материал, – упрекнул Джон Лоббитса. А тот так сильно потупил взгляд, что могло даже показаться, как будто ему стыдно.

– Так о чем это я? – продолжил Лоббитс после паузы. – А! Да! Так вот! Материал на твари, он, все-таки, как бы отдельно, хоть и является ее частью.

– А теперь самое интересное – как твари управляют материалом? Ведь очевидно, что до этого у них не было иголок, а принять их, так сказать, автоматически под воздействием памяти биополя не получится. Ну, типа как твой палец. Однако они приняли. И, кроме того, освоили некоторые функции, которых до этого у них в принципе не было. Такие как: создание помех, ложных сигналов и, похоже, более точное и масштабное управление другими особями. До этого вожаки в стае управляли только в пределах видимости.

– Вот! – перевел дух Лоббитс. – А во время вашего боя, как только Джохансон прорвался, в зону прилетели Ястребы и записали все возможные сигналы. Цитадель заранее заложила им в программу серию тестов – и не зря. В условиях сильных помех и искажений все-таки удалось расшифровать, что вокруг твари было создано очень мощное биополе, которое мгновенно исчезло после ее смерти. Так вот, я думаю, что именно это поле позволяло приводить иглы в движение. Оно как бы оживляло их. А дальше, собственное биополе твари перехватывало управление.

– А почему ими мог управлять я? – недоуменно спросил Джон.

– Похоже, что у тебя, – начал медленно Лоббитс, – выработалась некая способность перехватывать команды управления основным биополем. И во время боя, именно это ты и сделал. А вот в чем причина твоей возможности, я не знаю. Может быть это из-за пальца, а может у тебя какие-то врожденные способности.

Лоббитс пристально посмотрел на Джона.

– Скажи. С тобой происходило что-то необычное после трансплантации пальца?

– Ну, как сказать, – замялся Джон. – Там в лесу. Еще перед нападением мне стало плохо. Очень плохо. Я даже не мог сам передвигаться. Меня Роджер практически нес. Но вместе со слабостью пришло осознание и какая-то связь с тварями. Я чувствовал их вокруг. Не видел глазами, но чувствовал. Я чувствовал их настроение. Знал, что они будут делать.

– Это я видел в отчете, – кивнул Лоббитс. – Скорее всего, как раз тогда ты попал под воздействие основного биополя. И, похоже, поначалу, оно тебя, в каком-то смысле, отравило.

– Но это не все, – сказал Джон. – Нечто подобное я чувствовал ранее на стажировке. Мы тогда расстреливали группу тварей с безопасного расстояния. И я ни по одной не попал. Но потом, еще до того как все увидели, я почувствовал выползающую из-под земли особь и я точно знал, куда надо стрельнуть, чтобы убить ее с первого раза.

– А вот это уже интересно, – потирал руки Лоббитс. – Выходит, что ты приобрел некую чувствительность к тварям. Значит, возможно, не только материал становится частью тварей, но и какая-то часть тварей передалась в материал. И может быть тебе, через твой палец, тоже передалась эта частичка, и ты стал их чувствовать. Может ты и материалом мог управлять только потому, что в тебе есть эта информация, а она является своеобразным кодом доступа?

– А может, – лицо Лоббитса застыло от осенившей его мысли. – Может быть, если в тебе развить соответствующие навыки, ты сможешь управлять тварями. Стать, так сказать, их вожаком.

Джона так замутило, что чуть не стошнило. И, похоже, эти эмоции отпечатались на его лице.

– Джон, ты не понимаешь, – начал переубеждать его Лоббитс. – Ты один сможешь отчистить Коридор от всех тварей. Конечно, с другими планетами это навряд-ли получится. Там, скорее всего, обитают твари другого вида. Но Коридор ты сможешь отчистить. Он мог бы стать как Земля в прошлой эпохе. Конечно, атмосфера не такая комфортная и все равно пришлось бы жить под куполами, но мы бы были в безопасности.

Джона, конечно же, озадачили слова профессора. А еще его озадачила собственная мысль: «Придется соответствовать званию героя», – и уже бодрым голосом он ответил:

– Ну что ж, профессор, нам осталось только проверить ваши догадки.

* * *

Через два дня лаборатория была полностью готова, и оставалось только реализовать задуманное. Тут, естественно, тоже без проблем не обошлось.

Официально Джон был заместителем начальника охраны, поэтому его присутствие в лаборатории было не обязательно. Надо сказать, что кроме начальника и заместителя в охране больше никого не было. Должность начальника охраны занимал старший пилот Сергей Шолохов.

Ввиду того, что охранять здесь было нечего и некого, Джон официально бездельничал. Поэтому, вроде как от скуки он должен был напроситься в помощники Лоббитсу. Собственно, он им и был последние пять лет, и такая просьба не должна была вызвать подозрения.

Дальше была запланирована серия опытов с материалом. Джон должен был взять разные образцы и попробовать зарядить их своим биополем. С точки зрения и Лоббитса и Джона это была бесполезная затея, но попробовать стоило.

Исследования в лаборатории велись двумя группами. Группа инженеров, возглавляемая Омаром, должна была вести расшифровку записей с Ястребов для воссоздания основного биополя, а группа Лоббитса должна была вести поиск источника данного излучения на теле мертвой твари. В этом тоже должен был помогать Джон, так как предполагалось, что его чувствительность может сыграть решающую роль.

Но не задалось все с самого начала. Омар категорически запретил участие Джона в работе группы Лоббитса и взял его к себе. Не о каких опытах втихушку не могло быть и речи, потому что Джон был под постоянным присмотром. Тогда они решили дождаться, пока какой-нибудь из групп не будет получен положительный результат и не будет сымитировано основное поле. А уж после этого попытаться уговорить Омара позволить Джону управлять им.

Обе группы получили результат практически одновременно.

Лоббитс нашел источник – это был какой-то необычный минерал кристалловидной структуры, который при воздействии на него некоторого сочетания электромагнитного поля и тепловых импульсов создавал неизвестный вид излучения. Этот вид излучения Лоббитс и называл биополем.

В это время вторая группа расшифровала сигнал и разбила его на составляющие, но его воспроизведение обычными средствами не дало результата. Поэтому было принято решение об объединении двух групп в целях получения необходимого излучения, с помощью кристалла найденного в твари.

Дни шли за днями, недели за неделями, а Джон, несмотря на интереснейший исследовательский процесс, очень скучал по Салли. За все эти месяцы они смогли пообщаться только шесть раз по десять минут. Этого было очень мало. Хотя с отцом и братом в сумме он общался раз в пять меньше.

Салли рассказывала, что ей выделили замечательнейший жилой блок. Что все анализы в норме. Рассказывала о своей службе в патруле. О жизни других ребят. Джону тоже многое хотелось рассказать.

Ему хотелось кричать, что если у него все получится, то ей не придется служить в патруле, и можно будет заниматься только мирной профессией. Она всегда с таким восторгом рассказывала о ферме, на которой они выводили вкусовые сорта грибов. Она смогла бы работать там. И было бы больше времени на детей. Отец рассказывал, что раньше родители проводили очень много времени с детьми. Не то, что сейчас. Некоторые маленькие дети даже не всегда узнавали своих родителей.

Но, естественно, Джон не мог всего этого рассказать. И даже если бы не было статуса секретности, он просто не мог, не имел права давать такую надежду, не будучи уверенным в возможности ее реализации. Поэтому каждый раз он очень пространно рассказывал, как у него дела и оканчивал свой разговор простым: «До связи».

В итоге, через два месяца работы, был получен результат. Помещенный в созданное поле изучаемый материал приобрел эластичность и стал произвольно менять свои формы. Оставалось только приложить к нему управляющее поле.

Все опыты с полем проходили, хоть и в полностью прозрачной, но изолированной и экранированной камере. Поэтому Джон абсолютно не чувствовал того, что там происходит и не мог спрогнозировать, сможет ли он управлять им, без попадания внутрь.

После нескольких неудачных попыток воссоздания управляющего поля, Лоббитс начал обрабатывать Омара по поводу подключения Джона к эксперименту, на что Омар был настроен категорически против.

– Нет, – говорил он. – Поле недостаточно изучено. Как мы можем поместить туда живого человека. Как я потом буду смотреть в глаза его отцу. Как минимум сначала проведем серию опытов на грызунах и на тварях.

Так и поступили. Сначала были опыты на местных грызунах с Коридора, которые очень напоминали земных мышей, но были раза в три больше и имели длинный хобот.

Результат оказался неутешительным. В течение недели один за другим в поле погибли шесть грызунов. Аневризма сосудов головного мозга. Последний смог протянуть дольше всех, почти двое суток. В то время как другие смогли прожить в поле от двух до тридцати часов. При этом ни один из них не оказал какого-либо видимого эффекта на исследуемый материал.

Дальше были аналогичные опыты с тварями. И результат был такой же. Хотя, не совсем.

Твари держались куда дольше. Где-то около недели каждая. Потом они как будто с ума сходили. Один экземпляр разбил себе голову об пол. Другой просто впал в кому. А когда поместили сразу две особи, то через неделю они стали нападать друг на друга. Причем нападения были хаотичными приступами. Вроде все нормально, а в следующее мгновение они дерутся насмерть. Две-три секунды и опять расходятся. В итоге одна убила другую и тоже впала в кому. Но воздействия на материал от них также не было. Никто и интереса к нему не проявил.

А Омар только все сильней укреплялся в мысли, что Джона туда пускать нельзя.

Итого, практически через пять месяцев исследований, результатов не было. До каникул оставалось совсем немного, а Джон не мог вернуться домой с пустыми руками. Лоббитсу тоже уже совсем не терпелось. Поэтому было принято решение прокрасться в камеру тайком.

* * *

План был прост. Прокрасться в лабораторию после отбоя и проникнуть в камеру с воссозданным полем. Однажды созданное в камере поле, не отключалось никогда. Поэтому никакого оборудования включать не требовалось. Оставалось только выбрать ночь, чтобы в лаборатории никого не было.

Джон отдавал себе отчет в опасности длительного нахождения в недостаточно исследованном поле, поэтому было принято решение, что он там пробудет не более десяти минут.

– Профессор, пора, – прошептал Джон, открывая каюту Лоббитса.

– Да! Джон! Я готов! – раздался всполошенный ответ. Было понятно, что профессор только проснулся.

Но через несколько минут заговорщики были уже в лаборатории. В дальнем ее конце под консервирующим колпаком лежала разделанная туша последней, побывавшей в камере, твари. Это было нехорошим напоминанием для Джона. Но он уже давно на все решился.

Не дожидаясь пока Лоббитс займет свое место за пультом Джон подошел и открыл проход в промежуточный тамбур. Пройдя внутрь, он услышал, как за ним закрылась дверь. Это Лоббитс уже занял свое место.

Джон оглянулся на закрывшуюся дверь. «Назад пути нет», – подумал он. Потом поднял взгляд на профессора и кивнул. Тот нажал кнопку, и на Джона просто навалилась волна…

Сила… Зрение… Слух… Скорость движения и мышления… Казалось, все стало другим.

Череда сменяемых ощущений бились об него, как волны об берег – пытаясь разбить, раздавить, унести. На него, то наваливалась невероятная слабость, то, наоборот, он чувствовал в себе огромный прилив сил. Он практически полностью терял зрение, и тут же начинал видеть очень четко все, вплоть до мельчайших частиц. И так было со всеми органами чувств. Со всеми ощущениями, что он испытывал. Причем одновременно. Но через мгновение он как будто впитал все это в себя и принял.

Состояние стало стабильным, но необычным. Как будто до этого он жил в плотном тумане, который мешал двигаться, видеть, мыслить, а сейчас он из него выбрался. Была невероятная легкость во всем теле и небывалая ясность мысли. Казалось, что для него нет никаких преград – можно преодолеть все что угодно – ему АБСОЛЮТНО все под силу. Внутри чувствовалась неограниченная мощь. Это было чудесно.

Он не знал и не ощущал, сколько прошло времени, но через некоторое время заметил сигнал тревоги в камере. Он опомнился и посмотрел на Лоббитса. Тот в панике наблюдал за ним.

Джон только теперь понял, что со стороны выглядел как впавший в кому. Он улыбнулся и поднял большой палец. Но Лоббитс продолжал кричать и звать его назад. Звук не проникал в камеру. Возможность общения вообще не была предусмотрена, только сигнал тревоги, поэтому Джон, просто смотрел на паникующего за стеклом профессора – выходить наружу он не собирался.

Понимая, что его не слышат, он попытался произнести, отчетливо шевеля губами.

– З-А-П-И-С-Ы-В-А-Й-Т-Е.

Лоббитс с недоумением посмотрел, не понимая, что от него хотят. А Джон просто взял, протянул руку вперед и, не касаясь, лежащего в центре камеры, материала, поднял его вверх, оторвав от пола.

Он огляделся на профессора и увидел, как тот бежит к пульту, что-то бормоча. И только присмотревшись к губам, Джон понял, что Лоббитс повторяет одно лишь слово: «Записывать. Записывать. Записывать».

А еще через секунду в лабораторию вбежали другие сотрудники, а с ними и Омар. Через стекло Джон видел, что он был одновременно очень зол и напуган. Он весь покраснел и, не останавливаясь, кричал. Кричал на Лоббитса. Кричал на него.

Омар подошел к стеклу и Джон понял, что тот требует немедленного выхода наружу. Но его уже понесло, он чувствовал себя богом, поэтому ни о каком выходе до проведения всех опытов не было и речи. А для этого пришлось диктовать свои условия.

Он пытался больше шевелить губами, чем говорить.

– П-Р-И-В-В-Е-Д-И-Т-Е М-Н-Е Т-В-А-Р-Ь.

Увидев неразбериху с другой стороны стекла и поняв, что там пытаются разобрать его слова, он повторил:

– П-Р-И-В-В-Е-Д-И-Т-Е М-Н-Е Т-В-А-Р-Ь.

Джон увидел, как к стеклу подбежал Лоббитс, крича его фразу. Похоже, он понял, и теперь рассказывал другим, стараясь их убедить послушаться.

– Ага, понято, – думал Джон, наблюдая за происходящим. – Омар говорит, что я уже сошел с ума от поля, а профессор, так и без поля псих.

Но Лоббитс настаивал на своем.

– Ну, давай же, профессор, – переживал за него Джон. – Скажи что-нибудь вроде: «Он там долго не протянет, надо срочно ему принести то, что просит. Пусть она на него нападет, он ее убьет и выйдет».

И, похоже, что-то вроде этого Лоббитс и говорил. По крайней мере, Омар, перестал кричать и начал просто кивать головой. А еще через некоторое время отдал команду и двое помощников выбежали из лаборатории.

После этого Омар повернулся к Лоббитсу и снова начал на него кричать. «Наверное, – думал Джон, – говорит, что он уволит Лоббитса и отстранит его от исследований. Ага, как же. Отстранить Лоббитса! От исследований! Удачи, Омар!!!»

Через пару минут посыльные вернулись с коробкой. В ней была тварь. Самая мелкая, какую только смогли найти – величиной с крупного кота.

Коробку с тварью поднесли к приемнику, соединяющему лабораторию с камерой, поместили в него и запустили. Через секунду тварь вывалилась недалеко от Джона – в соседнем углу камеры.

Джону было достаточно мгновений секунды, чтобы понять главное – их теория не подтверждается – он чувствовал тварь, знал ее мысли, предугадывал поведение, но управлять ею не мог.

«Чтобы ею управлять, тварь должна меня признать, – понял Джон, – а этого никогда не будет. Она чувствует во мне чужака. Чувствует добычу, опасность, врага, объект истребления, но не члена своей стаи. Она дикая. Она не способна к безоговорочному подчинению».

От разочарования он одним усилием мысли превратил материал в острую иглу и пронзил ею тварь. Ему не надо было ее осматривать. Он и так знал, что она мертва.

После этого он повернулся к двери, прошел в тамбур, и уже не стараясь произносить по слогам, просто сказал: «Открывайте».

* * *

Когда за ним закрылась дверь в камеру – все пропало. Все сверхсилы, вся неимоверная мощь, бурлящие в нем мгновенно исчезли. На смену им навалилась неимоверная слабость и усталость. Тело, как будто парализовало. Неимоверная тяжесть реального мира обрушилась на плечи, прижав к земле. А когда через несколько секунд из изолированного тамбура открылся проход в лабораторию, Джона накрыла другая волна – волна громких криков и споров.

Такое ощущение, что кричали все на всех. Омар кричал на Лоббитса и на начальника охраны. Лоббитс кричал на Омара. Иногда кричали на других лаборантов, а они кричали в ответ. Но когда Джон открыл рот, все мгновенно затихло.

– Не получится, – сказал он глядя на Лоббитса. – Они будут подчиняться только своим. И то не безоговорочно. А я для них дичь и никто никогда не признает ни меня, ни кого другого из нас за своего.

– Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит, – спросил Омар и строго посмотрел на профессора Лоббитса.

– Ну, понимаете, – начал Лоббитс, – у нас была теория что…

– Стоп! – прервал его Омар. – Не здесь уже. Разговор, я так понимаю, будет долгим и не для всех. Так что мы с вами, профессор, давайте пройдем в конференц-зал. А ты, Джон, срочно в медотсек на полное обследование.

И не успел Джон возразить, как в лабораторию ворвался второй пилот, он был явно чем-то взбудоражен. Причем, до такой степени, что даже не задавался вопросом – что после отбоя все делают в лаборатории и почему сработала сигнализация.

– Срочное донесение, – запыхавшись, затараторил он. – Всем приказано хранить радиомолчание и отключить все источники излучения. На границе замечен патрульный корабль вульфондов. Через двадцать секунд мы отключим все свои генераторы. Так что для экономии, останется только аварийное освещение. Общий сбор через минуту в командной рубке.

Сказав это, второй пилот выскочил из лаборатории и побежал дальше. Надо отдать должное – несмотря на панику, действовал он четко по инструкции.

А паниковать, естественно, были причины. Все эти стычки с тварями – это детские игрушки. Там на Земле вульфонды передали часть информации, которая была подробно изучена. И все здесь находящиеся, прекрасно знали, что один патрульный корабль вульфондов, несет на себе вооружение, способное с легкостью уничтожить все население на Коридоре.