Противопоставить патрулю вульфондов Коридору было абсолютно нечего. Один из имеющихся в наличии кораблей был переделан под родильный дом и инкубатор. Второй – был давно разобран и из его деталей построены основные здания в Городского куполе. На третьем сейчас располагалась лаборатория. А последний – использовался для транспортировки руды с колоний на соседних планетах. И даже если мобилизовать их все, совершить невероятное и уничтожить патруль, то появится огромный маяк другим кораблям вульфондов.

Поэтому, по инструкции, при обнаружении корабля противника, все населенные и организационные пункты Коридора должны перейти в режим тишины и на них должны быть отключены все источники излучения. В том числе должен быть отключен Городской купол на Коридоре, а инкубатор должен перейти на автономное питание.

Для защиты территории Городского купола сейчас было достаточно бойцов, а на инкубаторе автономного питания должно было хватить на два-три дня. Поэтому все просто сидели и ждали пока угроза пройдет мимо.

Патрульный корабль выскочил из подпространства на другом конце звездной системы Коридора. Судя по имеющимся о вулвфондах сведениях, он должен был произвести сканирование и, ничего не обнаружив, исчезнуть. За историю Коридора в эту систему патруль залетал два раза. Оба раза жители успешно прятались.

Предыдущий опыт показывал, что сканирование занимает не более шести часов, после чего патрульный корабль делает скачок сквозь пространство и покидает звездную систему.

В этот раз что-то было не так. Прошло восемь часов, а корабль оставался на месте. Потом двенадцать часов, потом сутки, а потом прошли и вторые. Корабль оставался на месте.

– Что же они так долго? – раздраженно озвучил общую мысль второй пилот Салек Османи. – Как думаете, сколько еще инкубатор протянет?

Этот вопрос волновал команду больше всего. Корабль по сопровождению деторождения, в котором располагался инкубатор, находился достаточно далеко, чтобы его можно было обнаружить в пассивном режиме. Но сам инкубатор без подзарядки мог проработать весьма ограниченное количество времени, которое уже должно было походить к концу. После отключения его питания все новорожденные и слабые дети в нем просто погибнут. А в группе Джона у двоих членов экипажа там сейчас были, совсем недавно появившиеся на свет, дочери. Джон хоть и переживал за всех, но в глубине души радовался, что его ребенок еще не родился.

– Если они сообразили заранее, – решил всех подбодрить Омар, – и начали отключать питание у доношенных детей раньше, то у них есть еще около суток. Хотя, конечно, справиться вручную, с тысячами младенцами, персоналу будет нелегко. Но Кейт Лис очень грамотный руководитель. У нее все получится.

* * *

– Ты должна поспать, Джоана. Ты без сна уже двое суток. Мы должны отдыхать хоть по одному часу. Иначе просто упадем.

Кейт Лис лично принимала участие в уходе за выведенными из инкубаторов детьми. Но также ей приходилось ухаживать и за персоналом.

Многие были измотаны и измождены. На одного сотрудника послеродового отделения приходилось около сотни младенцев. Но сейчас уже никто не протестовал и не шептал за углом о том, что она сошла с ума – как это делали сразу после того, как по прошествии шести часов перехода на автономный режим, она приказала выводить всех детей со стабильными показателями из инкубаторов.

Сначала это действительно выглядело как сумасшествие. В послеродовом отделении не было и трети необходимого места для младенцев, поэтому их пришлось размещать везде – на офисных столах, стульях, на полу, в конференц-зале в холлах и приемном отделении. На нормальный уход за детьми времени не хватало, в лучшем случае получалось покормить их три-четыре раза и переодеть два раза за сутки.

Случаев смерти у детей пока не было, но персонал уже находился в состоянии крайнего изнеможения. Вот и сейчас Кейт устраивала на полу отдохнуть, недавно упавшую в обморок сотрудницу. Все работали, пока могли держаться на ногах, и никто уже не говорил, что она отдала неправильный приказ.

Отключение доношенных детей позволило продлить работу остальных инкубаторов. Но шли уже третьи сутки, а разрешения на включение все не было.

Кейт знала, что заряда накопителей осталось на восемь-девять часов. А также, она знала – чтобы продлить его еще на какое-то врем, хотя бы для некоторых, она должна, она просто обязана, отключить питание у части работающих инкубаторов. Все ее мысли были заняты только одним: «Сколько инкубаторов отключить?». Двое суток без сна и отдыха не давали нормально соображать, поэтому, более ли менее осмысленно могло сформироваться только одно решение – питание должно быть отключено у половины, чтобы другой половине продлить жизнь в два раза. И чем раньше убить одних, тем больше шанс выжить у других.

Спустя два часа Кейт поняла, что ждать больше нельзя – надо отдавать команду. Поднявшись в рубку управления, она долго не могла выговорить приказ. То язык заплетался, то она закашливалась, то рыдала. Но все же с шестой или седьмой попытки она выговорила:

– Отключить шестую, седьмую, восьмую, десятую и четырнадцатую очереди инкубаторов.

С непониманием смотрящие на нее до этого сотрудницы, с трудом осознали суть ее приказа и причины истеричного поведения. А осознав, сами закатились слезами.

Но это были опытные люди, пережившие и Заражение и Исход. Они, тоже понимали, что так надо. Поэтому, заливаясь слезами и рыдая, они начали выполнять приказ.

На мониторах слежения было видно, как один за другим гасли залы инкубаторов и плавно ухудшались жизненные показатели детей в них.

Кейт не понимала – как она сможет жить дальше с этим. Наверное, сможет, если это спасет оставшуюся половину. А еще она знала, что максимум через два часа надо будет отключить питание еще у половины оставшихся инкубаторов.

Полностью обдумать эту мысль ей не дала ворвавшаяся в рубку Джоана, которая уже давно встала и должна была присматривать за детьми.

– Восьмой инкубатор обесточен, – кричала она.

Кейт схватила ее и быстро обняла.

– Да, дорогая, – успокаивающе сказала она. – Мы отключили часть, чтоб выжили остальные.

Глаза Джоаны расширились, и она быстро отстранилась.

– Нет! – запротестовала она. – Нельзя! Там моя дочь.

– Джоана, – сказала Кейт. – У нас нет другого выхода. Мы должны.

От этих слов рыдания в рубке возобновились.

– Не-е-ет! – уже в истерике кричала Джоана. – Включите. Включите. Что вы делаете? Она же умрет.

С этими словами она бросилась к пульту управления и попыталась включить питание. Кейт и еще две сотрудницы схватили ее и стали оттаскивать от пульта, но Джоана была в истерике, и ничего не соображая, просто раскидывала всех вокруг. Через несколько секунд в борьбе уже участвовал весь персонал рубки управления. И после недолгого сопротивления, обессилившую и рыдающую Джоану увалили на пол.

– Пожалуйста, успокойся, – уговаривала ее Кейт. – У нас нет другого выхода, мы должны. Там везде чьи-то дети.

Джоана подняла взгляд на мониторы состояния. На них было множество показателей. У детей отключенных очередей, сердцебиение медленно, но верно замедлялось. Они умирали. Где-то там была ее маленькая дочка, ее крохотное сердце останавливалось навсегда.

Этого она вынести не могла. Собрав последние силы, она сделала рывок и, вырвавшись из хватки, подскочила к пульту и быстро ввела команду восстановления питания.

Но включила она совсем не то, что хотела. Вместо восьмого инкубатора она запустила генератор. И не смотря на то, что подбежавшая Кейт быстро оттащила ее и дала команду аварийной отмены, огромный плазменный пускатель генератора уже успел запуститься и выделить достаточно излучения, чтобы быть замеченным из любой точки звездной системы.

* * *

– Сигнал, – заорал Салек Османи, тыча в монитор. – Все. Пропал.

Все сбежались к монитору.

– Был сигнал. Секунд пять, – пояснил Салек. – Вот здесь в районе инкубатора. Похоже на нем пытались завести двигатель.

– Значит, там все плохо, – грустно вздохнул Омар.

– Оооо, не-ет, – взволнованно уставился Салек в монитор. – Корабль вульфондов пришел в движение. Набирает скорость. Движется на Коридор.

В рубке повисло молчание и обреченность. Все понимали – это конец.

– И что теперь делать? – всхлипнул один из лаборантов. – Бежать на кораблях?

– Кому бежать? – раздраженно спросил Омар. – Тем, кто на Коридоре? Инкубатору? Нам? Куда нам бежать?

– Куда-нибудь, – подал голос профессор Лоббитс. – Хоть куда.

Весь персонал презрительно уставился на него. А Джон даже успел подумать: «Конечно, тебе нечего терять, все твои зверушки здесь. Естественно тебе хочется свалить», – Джон даже хотел выплюнуть такую гневную триаду в лицо Лоббитсу, но не успел. Профессор продолжил:

– Мы ближе всех к патрульному кораблю и довольно далеко от Коридора. Мы побежим, он погонится за нами. Мы сделаем скачок. Даже несколько скачков, чтоб петлями… ну, чтоб их запутать. Они, конечно, нас все равно догонят и уничтожат. Но как минимум мы выиграем время для остальных на эвакуацию или спрятаться лучше, а может и получится вовсе его отсюда увести.

Джон смотрел на Лоббитса и не верил своим ушам – он предлагает пожертвовать собой ради спасения Коридора. Никто и никогда раньше не видел его с этой стороны.

– Ну, или можно переждать, а потом тихонько свалить. Думаю, нас никто не заметит. Выжить мы легко сможем, даже исследования продолжать, – а вот это уже был обычный Лоббитс.

Омар оглядел всех вокруг.

– Я думаю, – сказал он, – мы должны попытаться увести корабль вулвфондов.

Все члены экипажа кивнули. Никто не хотел бесцельно спасать свою шкуру. Все осознано шли на смерть ради Коридора.

У Джона в голове крутилось:

– Ради Салли и нашего ребенка, – и оглядевшись вокруг, он заметил, что все шепчут имена. Имена тех ради кого они принесут себя в жертву.

– Значит, так и поступим, – сказал Омар и начал отдавать команды пилотам. – Включайте генераторы на полную мощность. Уводите корабль как можно дальше в сторону от Коридора и как только они на нас клюнут, делайте прыжок.

Пилоты тут же принялись вводить коды включения. Через несколько секунд корабль ожил и начал движение.

– Есть, патруль меняет курс на нас, – радостно доложил через пять минут второй пилот.

– Профессор Лоббитс, вы можете помочь пилотам составить карту петель для прыжков? – спросил Омар. – Может, получится от них улизнуть?!

– На это бы я не рассчитывал, – сказал Лоббитс. – В лучшем случае выиграем время. Но его можем выиграть много. Я помогу, конечно.

– Сколько у нас времени пока они нас не догонят? – спросил Омар у пилотов.

– Если оставаться в этой системе, то где-то… – Салек провел расчеты, – два с половиной часа.

– Сэр, – подал голос Джон, обращаясь к Омару. – Может передать нашим, что мы делаем.

– Опасно, – ответил Омар. – Вдруг расшифруют. Я думаю, на Коридоре и так догадаются. Ведь у нас на корабле Герой Коридора.

Джон натянуто улыбнулся. А Лоббитс хмыкнул и прокомментировал:

– После этого мы все будем героями, а Джон даже дважды. Правда, посмертно. Да и Коридора возможно уже не будет.

Полтора часа пролетели в подготовке к прыжку. План работал. Патруль преследовал Корабль-лабораторию и очень быстро его нагонял.

– Так, все, – привлек к себе внимание Омар. – Ждать больше некогда. Траектория прыжка готова?

– Готова, – доложил пилот. – За следующие сорок часов шесть минут мы сделаем сто семь прыжков. Потом генератор, скорее всего, сдохнет.

– Ну, или если не врежемся куда-нибудь, – угрюмо добавил Лоббитс.

– Хорошо, – сказал Омар, не обращая внимания на последний комментарий. – Всем занять свои места. Прыжок через тридцать секунд.

Спустя полминуты корабль прыгнул сквозь пространство. Просто переместился из одной звездной системы в другую. А через двенадцать минут был еще одни прыжок, а потом еще, и еще.

Корабль прыгал почти сразу после определения необходимых координат. Следует ли за ними патруль, сначала было непонятно, так как корабль-лаборатория ни в одной системе не оставался больше пятнадцати минут.

То, что патрульный корабль не появлялся, могло быть как хорошим, так и плохим знаком. Возможно, он, последовав за ними, все-таки потерял их след, а возможно, он за ними просто не последовал и сейчас движется в сторону Коридора.

Но через три часа патруль появился в той же системе, где еще была лаборатория, и стало понятно, что он их преследует и нагоняет. Паузы между прыжками пришлось сокращать – и уже через два часа приходилось перемещаться между системами с такой скоростью, что можно было забыть о какой-либо траектории и прыгать наугад, не дожавшись определения координат.

А еще через час патруль поймал корабль-лабораторию в свое силовое поле.

– Все мы блокированы, – сообщил первый пилот. – Странно, что они нас просто не расстреляли. Наверное, хотят взять живыми. Значит, сейчас к нам десант высадится.

Стандартный патрульный корабль вульфондов в составе своего экипажа имел десантную группу из двенадцати бойцов и двух пилотов. Все вульфонды были модифицированы под определенную задачу. Поэтому двенадцать десантников, двенадцать элитных бойцов «Черной империи» (так люди в шутку называли империю вульфондов, за тягу к черному цвету в экипировке и одежде) были значительной боевой единицей. Любой из них, один, играючи мог бы расправиться со всем Южным постом.

– Ну, что же, – сказал первый пилот, беря винтовку. – Хоть и сопротивление бесполезно, но не сдаваться же просто так.

– Всем вооружится, – сказал Омар. – Занимаем оборону в командной рубке.

– Нет, – вдруг закричал Лоббитс. Его, как будто, осенила идея. – Все в лабораторию. Бегом.

Ничего не поясняя, он схватил Джона и потащил за собой.

– Мы не сможем, – кричал ему вслед пилот. – Они уже на корабле.

– Ну, значит быстрее, – орал профессор. – Там мы можем создать поле для Джона.

– Какое еще поле? – недоумевали пилоты, но Джон с Лоббитсом уже покинули рубку, а Омар выбежал им вслед, поэтому всем пришлось последовать за ними.

Они быстро пересекли пол корабля, и уже почти добравшись до лаборатории, столкнулись с отрядом вульфондов.

До этого, из всего экипажа вживую вульфондов видел только Лоббитс. А вулювфонда в полноценной десантной экипировке не видел никто.

Они представляли собой почти трехметровых стройных гигантов, с двумя длинными руками и двумя такими же длинными ногами, полностью закованными в броню с длинным продолговатым шлемом, который расширялся к верху. Броня была черная, но с момента контакта стала все время менять свой цвет, подстраиваясь под окружающую обстановку и создавая эффект невидимости, поэтому их было очень трудно разглядеть.

До лаборатории оставался один пролет, но вульфонды поджали их сзади и не давали передвигаться.

Все члены экипажа прошли военную подготовку. Но против этого противника были абсолютно бессильны. Вульфонды вроде особенно и не скрывались и не прятались, но и попасть по ним никто не мог. Они, почти беспрепятственно, подходили все ближе и ближе. Один за другим члены экипажа начали падать, пораженные выстрелами противника.

– Они оглушают, – закричал Омар, щупая пульс у подстреленного пилота. – Хотят взять живыми. Долго не продержимся. Все прикрываем Джона. Джон прорывайся! Давай! Давай!

И все разом открыли огонь.

Джон даже видел, как один выстрел попал в вульфонда, но у того только поменялся ненадолго цвет брони в месте попадания, и все.

Джон бежал, Лоббитс за ним, а позади один за другим падали оглушённые члены экипажа. Но у них все-таки получилось задуманное. Почти.

Уже забегая в дверь лаборатории, Джон почувствовал, что его правая рука и половина тела онемела. В него попали. Ружье едва держалось в непослушных руках. Он с трудом плелся в камеру с полем, а Лоббитс ввалился в лабораторию с онемевшими ногами.

Джон понимал, что все уже подстрелены, а открыть дверь у него самого не получится, но все же он пытался дойти до камеры. Пока не услышал сзади шаги.

Он обернулся и увидел входящих один за другим вульфондов.

Несмотря на огромные бронекостюмы, они передвигались очень легко и грациозно. Они выглядели великолепно. Излучая божественность, силу и мощь, ввергая в страх и трепет. Джону было очень страшно. Но даже сквозь панический страх пробивалось восхищение солдатами его смертельного противника. Неудивительно, что поначалу, некоторые люди приняли вульфондов за богов.

В лабораторию поочередно, отключая на своих костюмах маскирующий эффект, зашли все десантники. Впереди шагал самый высокий. На шлеме у него было что-то вроде белого ирокеза.

– И правда, – подумал Джон, – их всего двенадцать. А вот этот с ирокезом на шлеме, скорее всего, верховный командующий. Это еще и не простой патруль, а патруль с командующим из верховных. Повезло же нам.

Последними в лабораторию вошли двое вульфондов с гравиплатформой, на которой были свалены обездвиженные тела экипажа корабля.

Скорее всего, ружья вульфондов были настроены на самый минимальный режим оглушения, потому что некоторые подстреленные уже шевелились, приходя в себя.

Джону только и оставалось, что стоять, и смотреть на бравших его в кольцо вульфондов. Ну, была еще в голове дерзкая идея на последок попытаться пальнуть в верховного.

Он с трудом начал поднимать ружье, а вульфонды окружали его, передвигаясь, то плавно и медленно, то с такой скоростью, что их не было видно, как будто насмехаясь и издеваясь над ним.

Большинство уже отключили маскировку на своих костюмах, и Джон опять отметил, что они черные. Причем не просто черные, а черно-черно-черные. Такого насыщенного черного цвета Джон еще не видел никогда в жизни. А ирокез верховного особенно выделялся своей белоснежностью на фоне чернющего костюма.

Гравиплатформу подкатили к ползущему Лоббитсу, и грубо схватив его за ноги, стали погружать внутрь.

– Джо-о-оон, – закричал он, – расстреляй камеру. Ка-ме-ру!!!

И Джон понял, чего хочет профессор. Теперь у него был смысл поднимать ружье.

И подняв его, он, вместо бессмысленного попытки подстрелить одного из вульфондов выстрелил в защитное стекло камеры.

Стекло вдребезги разлетелось от выстрела. Сдерживающий поле экран, развалился, от чего весь внутренний мир Джона мгновенно взорвался.

Паралич как рукой сняло, время замедлилось, теперь он видел отчетливо всех противников. И еще, теперь, у него было оружие.

Нет. Не эта жалкая винтовка в руке, которая неспособна пробить броню. Его оружием было несколько десятков огромных игл, хранящихся в дальнем конце лаборатории. Несколько тонн материала подвластного только ему. И он стал призывать его.

Две огромных иглы поднялись в воздух и разделились на двенадцать игл поменьше. Двенадцать копий рванулись на врагов, пытаясь пронзить их насквозь.

Но противником Джона были не рядовые твари и даже не подготовленные бойцы Коридора, а элитное боевое подразделение одной из самых могущественных империй во вселенной. Вульфонды мгновенно почувствовали опасность, и пришли в движение. Одновременно все костюмы перешли в режим маскировки. И только одно из копий попало в цель. Один из тех вульфондов, кто управлял платформой, упал с пробитой ногой. Цвет костюма в месте попадания стал черным и перестал изменяться. От раны стекала черная кровь. Остальные просто увернулись, а верховный поймал копье рукой и стоял, с интересом рассматривая его.

Пока враги не сообразили в чем дело, Джон поднял еще восемь игл, разделил их более мелко на несколько сотен осколков и накрыл противника дождем кинжалов.

В этот раз вульфонды не отделались так легко.

Раненого ранее бойца разорвало на несколько частей, еще пятеро упало с пробитыми головами и пронзенными телами. И остальные были в той или иной степени ранены.

Но теперь они поняли причину и начали контратаку.

Сначала Джона пронзили три парализующих выстрела, но в его состоянии он их почти не почувствовал. Вульфонды быстро это сообразили и открыли огонь на поражение.

Джону пришлось много двигаться, уклоняясь от выстрелов. Еще никогда он не двигался так быстро. Иногда ему казалось, что он видит, как к нему летит смертельный луч и успевает от него увернуться.

Одновременно он создавал все новые и новые кинжалы и направлял их против врага.

Но одиночное метание почти не имело успеха, его противники, хоть и с трудом, но уклонялись от смертельных ударов, двигаясь с такой же невероятной скоростью, как и он сам. Причем они имели опыт боев с быстрым врагом, и Джон понял, что его начинают обкладывать выстрелами.

Вульфонды так плотно стреляли по нему, что стало просто некуда уклоняться. Тогда он призвал на помощь материал. Он превращал его в толстые пластины и использовал их как щит, ставя на пути выстрелов.

Враги отчаянно его прессинговали. Чтобы отбиться от их атак, Джону приходилось постоянно двигаться и при этом оперировать одновременно десятком щитов. Иногда их установить получалось в самый последний момент и тогда Джона обжигала огненная волна, проникающая за защитное ограждение. При этом у него получалось создавать новые и новые тучи кинжалов и нападать на противника самому. Постепенно он осознал, что гораздо эффективнее – перестать распылять свои атаки на всех, и сфокусироваться на конкретных бойцах.

Джону казалось, что бой идет уже несколько часов, хотя на самом деле не прошло и минуты. Вся лаборатория была разрушена. С огромной скоростью кружась в смертельном танце, он приноровился использовать против врага его же тактику, создавая большое облако осколков и направляя в одного противника. У них не было щитов, способных остановит материал, и они падали, один за другим выходя из боя.

Джон дрался уже из последних сил. Его руки, лицо и тело были сильно обожжены. Но у него оставалось уже только два противника. Один боец был сильно ранен и двигался с трудом. Создав очередное облако, Джон пронзил его. Остался только верховный командующий – а вот он был почти как новенький. У него были только мелкие царапины. Джон несколько раз до этого пытался убить его, но ничего не получалось, и он решил разобраться сначала с остальными. Теперь они остались только вдвоем и могли сражаться один на один.

Защищаться от единственного противника было проще и Джон просто стоял, глядя прямо на командора, одновременно с этим собирая осколки. Командор тоже бездействовал, и это было странно – он же должен понимать, что если Джон соберет много осколков, то ему не увернуться и не отбиться. Но думать о странном поведении соперника было некогда, раны давали о себе знать, и сознание вот-вот готово было покинуть Джона.

Так что пока было время, надо было быстро атаковать. И Джон не заставил себя долго ждать.

Собрав несколько сотен игл, он их все направил в командора. Все что было, включая щиты. Иглы летели точно в вульфонда и захватывали еще около восьми метров в радиусе от него, чтобы ему было некуда увернуться.

И вот они были уже в полуметре от врага, а тот все стоял на месте и бездействовал.

– Ну, вот и все, – подумал Джон, – враг сдался.

Но тут, командор просто махнул рукой, и все иглы, которые летели в него, отскочили в сторону. Он быстро поднял ружье и сделал три выстрела. Джон попытался выстроить оставшийся материал в щит, но его было слишком мало и почти без препятствия два выстрела пронзили ему грудь, а третий попал в ногу.

От силы удара Джона отбросило в другой конец лаборатории.

Каким-то чудом сознание не оставило его и, посмотрев на себя, он увидел полностью развороченную грудь. Одной руки не было. Вместо правой ноги был обгоревший обрубок. Левая нога была на месте – материал оказался прочнее живой плоти, но помочь уже ничем не мог. Это был конец.

Подняв взгляд, он успел увидеть стоявшего командора без шлема. Джон видел лица вульфондов на старых записях, но сейчас впервые наблюдал это вживую. Крупные глаза, очень маленький рот.

– Ну и уродец, – подумал Джон. – В шлеме он был гораздо симпатичнее.

И хотя по лицу командора было непонятно, но Джон был уверен, что тот улыбается. Вот только он увидел еще кое-что, от чего заулыбался сам. Сзади вульфонда стоял Омар с трофейным ружьем.

Последнее, что увидел Джон – это как от выстрела Омара разлетается голова командора.

После этого сердце Джона Пауэра навсегда остановилось.