Другим проще – так Старшая думала. Они должны лишь играть роль прислуги – претворяться на публике. Ей же приходилось пресмыкаться перед хозяином по-настоящему. Остальные являлись диверсантами под прикрытием – она же стала слугой.

Но в этом положении находились и несомненные плюсы – например, отсутствие необходимости следить за своим подопечным. Не выдать ее, прежде всего, оказалось в его собственных интересах, поэтому они беспрепятственно проходили досмотр за досмотром – ни на одном из них ее даже не проверили толком. Все семь уровней безопасности она прошла без сучка без задоринки, не вызывая к себе абсолютно никаких подозрений. Только это и сглаживало все остальные унизительные моменты. А их было предостаточно.

Да, они всю свою жизнь являлись пленниками. Да, они постоянно претворялись, что беспрекословно подчиняются своим хозяевам. Да, они привыкли быть рабами. Но восстание перевернуло в их душах все вверх дном. Они сражались против того, чтобы навечно оставаться слугами. Они победили, чтобы никогда не пресмыкаться и никому не подчиняться. Но даже несмотря на все свои победы, они вынуждены возвращаться к тому, чего хотели избежать. К тому, что ненавидели и презирали больше всего на свете.

Да это совсем другое, шпион – это не слуга. Однако все внутри, хоть и понимало, что так надо, но всеми фибрами души протестовало против этого. Благо, что тело было идеально приучено к подчинению и делало все необходимое еще до того, как подключался мозг. Только это и спасало от неминуемого срыва и дальнейшего раскрытия.

Уже на корабле Старшая начала дико ненавидеть музыканта даже больше, чем всю остальную его расу. Нет, он не издевался над ней, не мучал, не заставлял делать что-то неприятное. Он всего лишь навсего с ней играл. Да-да – она для него стала лишь новой игрушкой, новым любимцем, новой вещью, новой декорацией или украшением – всем вместе взятым.

Сразу после обустройства в номере он начал ее изучать. Наверное, именно так, какие-то двадцать пять лет назад, ее сверстники садились изучать новый гаджет, только что принесенный из магазина – интересовались всем, даже теми функциями, которыми и не планировали пользоваться никогда в жизни.

Сначала он устроил допрос с пристрастием о том, какого она возраста, сколько времени пребывает в статусе прислужника и сразу ли она получила свои функции или была преобразована. На все эти вопросы Старшая отвечала очень односложно и постоянно ссылалась на более подробные инструкции, которые будут предоставлены ее создателем в ближайшее время. Музыкант верил ее словам, ну еще бы – как же не верить слугам, ведь они не имеют способности врать, но продолжал изучать.

Постепенно он начал сам обследовать ее способности, давая разные поручения. Он изучал ее как некую диковинную зверушку, создавая для нее определенные условия и наблюдая, как она будет реагировать. Когда она справлялась с заданиями, он радовался как малое дитя после того, как верный щеночек принесет брошенную палку.

Для Старшей это оказалось тяжелее всего – гораздо проще она бы вынесла побои, грубое отношение, жуткие условия содержания, но ничего этого не было. Ее кормили на убой, создавали идеальные условия для жизни, ухаживали за ней, ласкали – она вместе со своим хозяином ходила на разные процедуры по уходу и расслаблению, ей, прислуге, делали такие вещи, которые не могли себе позволить многие свободные жители Империи – в общем, она стала самым настоящим домашним любимцем музыканта.

Со своей сэкхэтой пришлось распрощаться, благо ей самой поручили ее уничтожить, и она смогла припрятать ее вместе с каэллой. Вместо нее она носила шикарные воздушные платья и утонченные обтягивающие комбинезоны. С прической тоже пришлось расстаться. Преображению также подверглись ногти, брови, ресницы. Музыкант грезил незначительным изменением носа и губ, но планировал сделать это все после конгресса. В общем, уже к концу полета старшая сестра, из серого унылого прислужника, превратилась в красивую куколку. Где-то глубоко в душе ей очень нравился свой новый образ, но признаться себе в этом она не могла. Больше всего на свете она боялась, что ее в таком виде увидят другие сестры.

Однако преобразованиями и изучением своей новой игрушки новый хозяин не ограничился. Ведь это был Малити-Лю-Пен – величайший музыкант вселенной. Он начал дрессировать свою зверушку. Узнав, что ее специализация – это танец, он просто был вне себя от радости. Еще в полете он забронировал для нее лучших преподавателей танца, постановщиков и стилистов. Идея сделать ее частью своего шоу полностью поглотила его.

В первую очередь он начал дрессировать ее манеры – он показывал, как и перед кем, она должна кланяться, делать реверансы, а кому должна корчить обидные и унизительные рожицы. Старшая оказалась не в силах притворяться бесконечно тупой, поэтому постоянно сдавалась и делала вид, что осваивает все навыки. Музыкант был вне себя от радости. У него имелся богатый опыт дрессировки разной живности, и он еще никогда не видел таких способных экземпляров.

Лю-Пен. так он сам приказал себя называть, был настолько в восторге, что сделал ее своим катор-к-каром. Но это лишь полбеды, самое страшное – это то, что он дал ей имя – самое унизительное и самое неподходящее, по мнению Старшей, имя для нее. Но музыкант ее, в своем роде, по-настоящему полюбил и прозвал нежно и ласково – Пуся.

Так вот Пуся и жила, жизнью балованного зверька, изображая верность, преданности и ласку. Внутри же нее был разъяренный зверь, голодный, кровожадный, беспощадный, готовый в любой миг вырваться наружу и разорвать всех на части…

– Пуся, ко мне, – услышала она команду своего хозяина.

Нацепив на лицо улыбку от уха да уха, и заставив глаза сверкать от радости, она бросилась на крик и, подбежав, дала себя обнять и потрепать по голове. Хозяин любил ее гладить, но сейчас лишь пару раз провел рукой по волосам и отстранил.

– Собирайся, мы идем на представление. Сегодня ты впервые выйдешь в свет и выступишь со мной на сцене. Это не концерт, а лишь маленькое выступление перед финальным боем гладиаторов, так сказать – жест доброй воли. Я бы никогда не согласился на такое, но мне не терпится тебя показать. Надень белоснежное платье – сегодня ты будешь сама нежность…

Он тут же продолжил раздавать следующие указания своим слугам и помощникам, а Старшая направилась в свою комнату (да-да у нее была своя комната), чтобы переодеться, как велел хозяин.

Ей очень не нравилась идея появления на публике, но опыт показывал, что рядом с взбалмошным, но дико популярным музыкантом, она находится в полной безопасности. Да и если сбежать сейчас, то он всех тут на уши поднимет на поиски своей Пуси. Лучше было остаться и продолжить игру – так Старшая себя убеждала, надевая белоснежное, очень легкое, свободное и красивое платье чуть ниже колен на узких лямках.

Через час они уже подъезжали к самому главному развлекательному центру на планете – Карьер Мору. Именно тут она дебютирует на сцене в качестве танцора, хотя она чувствовала бы себя гораздо лучше, если оказалась бы тут в роли тех, на кого все и придут посмотреть – гладиаторов, безжалостных и бесстрашных убийц.

* * *

Карьер Мор оказался шикарен. Снаружи он напоминал дворец. Но только не как грубый, каменный замок, а как утонченный и стильный, величественный и торжественный, монументальный и элитный собор. Простому смертному уже на входе казалось, что он не достоин пройти во врата – путь за них открывался лишь избранным… и богам. А если уж посчастливилось попасть внутрь, то неподготовленному гостю можно было легко сойти с ума от царящей роскоши и изысканности. Только те, кто считал себя поистине достойными, могли находиться там, не ощущая себя пылинкой во вселенной.

Пространство внутри специальным образом искажалось, давая возможность практически без усилий, сделав один шаг, отойти на огромное расстояние от одной компании и тут же приблизиться к другой. То там, то тут спонтанно возникали небольшие сцены – на одних говорили тосты участники, на других выступали артисты, музыканты, иллюзионисты. Причем из любой точки зала было идеально видно каждую сцену, слышно каждого выступающего. Публику потихоньку развлекали перед главным событием – финалом гладиаторских боев.

Внутри изменялось не только пространство, но и гравитация. Компании собирались и общались на разной высоте, иногда под разными углами, иногда перпендикулярно друг другу. Каждый участник со своей свитой располагался, как ему удобно. И это неудивительно – ведь многие почетные гости пришли сюда в сопровождении разных зверей и слуг. И если некоторые были соизмеримы со своими хозяевами, то другие могли достигать размеров в десятки раз больше. Но благодаря искривлению гравитации и пространства это почти не доставляло никому неудобств.

Только попав внутрь, Старшая поняла, что к такому их не готовили. Нет, она, благодаря своим способностям, свободно могла перемещаться в любых направлениях и, в том числе, в условиях разнонаправленной гравитации, но оказаться в такой «пустоте» просто не был готов ее мозг.

В помещении не оказалось ни пола, ни потолка, ни стен – ничего, только парящие в, казалось густом и цветном, воздухе предметы интерьера и дизайна. Войдя внутрь, гость мог пойти вверх, вниз, вперед, назад – хоть куда, путь везде был открыт. Нет, это была не невесомость, не бескрайние пустоты космоса, а скорее бесконечный и прекрасный простор с открытыми во все стороны путями. Куда ни глянь, повсюду располагались столы с экзотическими яствами и не только пищевыми, но и энергетическими и минеральными. Гости или стояли маленькими группками или сидели на диванах и креслах, необычной изогнуто-выпуклой формы.

На всех были настолько шикарные наряды, что слепило глаза. Белоснежное наипрекраснейшее платье Пуси, казалось здесь серым и простым – даже у таких же, как и она прислужников, здесь оказалась более нарядная одежда.

– Вот пугалы вакуумные, – сразу как вошел и оглядел публику, выругался Лю-Пен. – Пуся, ты посмотри на них. Киренейские макрохромные попугаи и те выглядят скромнее. Ну что за безвкусица?! Фи! Вот, толи ты у меня – сама скромность, само обаяние. Я тебе обещаю, к окончанию вечера ты будешь звездой.

Такие перспективы не очень-то и радовали Старшую. Единственное, на что она надеялась, так это на то, что ее музыкант чересчур бравадится и хорохорится – ведь ее даже невозможно будет заметить в этом буйстве красок и красоты.

– Ооо, прекрасно, сам Малити-Лю-Пен почтил нас своим присутствием, – прямо сверху к ним приближался высокий вульфонд в черной мантии с торчащим из ворота белым ирокезом – это был один из верховных. – Я несказанно обрадовался, когда вы дали свое согласие выступить на моем вечере.

– Да-да, господин распорядитель, это я. Уж очень мне не терпелось выступить, вот я и пришел на этот Ваш… – Лю-Пен не смог закончить фразу. Он как будто хотел сказать: «балаган», но сдержался. Старшая вообще не видела, чтобы он когда-нибудь к кому-нибудь относился почтительно. Вот и сейчас, даже с верховным вульфондом, распорядителем такого важного мероприятия, далеко не последним участником конгресса, он разговаривал с пренебрежением, будто через губу.

– Какой у вас прекрасный… эээ… катор-к-кар?!. – не то спросил, не то сказал верховный неуверенно. Он вроде и пытался поддержать разговор со своим гостем, но зная его взбалмошный характер, боялся сказать лишнего и лишиться звезды. Но в этом случае он угадал с вопросом – Лю-Пену не терпелось похвастаться своим приобретением.

– Да! – взбодрившись, и уже более дружелюбно ответил он. – Это моя Пусичка. Вы не представляете, верховный, какая она у меня толковая, так быстро учится, столько всего может усвоить. Да что я вам рассказываю, вы же все увидите сами, она сегодня будет моим портеже-муан.

– Даже так! – искренне удивился распорядитель. – Но у Вас же не было портеже-муан после… – он вовремя удержался и не закончил фразу, поняв по лицу Лю-Пена, что об этом тот не хочет вспоминать. – О, Сеталь, – чтобы перевести тему он тут же окликнул свою супругу, исполняющую роль распорядительницы вечера, как раз подходящую к ним. – Посмотри на катор-к-кара нашего величайшего арта, она сегодня будет его портеже-муан.

Изумление распорядительницы было гораздо показательным, чем у супруга.

– О, великий космос, это же чудесно!!! – почти закричала она от радости. – Мы и не могли мечтать о таком… Прекрасный выбор! – она перевела свой взгляд на Старшую. – Это человек? Да, вижу человек. Прекрасный экземпляр – очень милая, – она бы так и схватила Пусечку за щечки, но побоялась Лю-Пена. – А какое прекрасное платье, о великий космос, такое изысканное. Я просто обязана Вас представить гостям.

Распорядительница подхватила под руки Лю-Пена с его Пусей и повела вглубь зала.

– Идемте, идемте, я вас со всеми познакомлю. О, Бардиз, посмотрите, кто к нам пожаловал. Сам великий арт – Малити-Лю-Пен со своим новым портеже-муан. Арт, рада Вам представить главу рода Сули, почетного члена вульфоната, верховного Бардиза, – вульфонд довольно низкого роста, но с широкими плечами сделал шаг вперед и едва уловимо кивнул головой. На нем, облегая фигуру, сидел кафтан непонятного цвета. Не то, чтобы было сложно определить его окраску – она просто постоянно менялась. Он то казался темно-бордовым, то вдруг становился ярко-синим, а потом коричневым. Декор на нем также постоянно менялся, как будто кто-то рисовал и тут же стирал красивейшие узоры невидимой кистью. Удивительным было то, что все цвета и украшения очень удачно подчеркивали фигуру и внешний вид носителя.

– Рад знакомству, с нетерпением жду выступления.

А распорядительница уже тащила их дальше.

– О, посол Авелио, уделите нам минутку. Рада вам представить великого арта Малити-Лю-Пена, он нам сегодня исполнит одну из своих невероятнейших композиций и в этом ему поможет его новый портеже-муан. Арт, это представитель паралксов на Авелоне, посол Авелио.

– Рад знакомству! – паралакс оказался гораздо общительнее. Он тут же кинулся к Лю-Пену, пытаясь пожать ему руку. – Я ваш преданный поклонник, ваши творения – это настоящие шедевры, все до единого. – Лю-Пен немного опешил и даже насторожился от такого напора. – О, и не ужели это наконец-то произошло, у вас новый портеже-муан, это прекрасно, она прекрасна, – от этих слов Лю-Пен снова расцвел и заулыбался. Похоже, комплименты для любимой Пуси были для него гораздо более приятны, чем похвала ему лично. – Я, честно сказать, не сильно-то и хотел идти на эти кровожадные бои, но узнав, что тут будете вы, решил посетить сие мероприятие. Очень буду ждать вашего выступления…

Распорядительница даже толком не дала ему договорить и уже тащила их компанию на знакомство со следующим гостем.

– Величайший, – она присела в глубочайшем реверансе перед низшим снергом, одетым в белоснежный легкий плащ с капюшоном, на подоле у которого горело небольшое солнце – именно горело – это было не просто изображение, а самое настоящее солнце, заключенное в плен ткани. Судя по обращению к гостю и знаку на одежде, в его теле был кто-то из представителей Конклава Творцов. От осознания этого факта даже вечно невозмутимый Лю-Пен присмирел и принял более уважительный вид. – Рада вам представить величайшего арта Империи – Малити-Лю-Пена, – этому гостю она ни слова не сказала про портеже-муан и совсем забыла представить его самого. Может, постеснялась, а может так сильно его боялась, что хотела убежать, как можно быстрее.

Снерг обвел беглым взглядом Лю-Пена и немного задержал его на Старшей. Ей казалось, что вот сейчас он просто возьмет и скажет, что она не тот, за кого себя выдает. Его взгляд пробирал до самых глубин души. Но у нее не было души – этому фокусу их научили идеально, поэтому Снерг просто заглянул в глубокую пустоту и отвернулся. Его, несомненно, что-то насторожило, но на счастье Старшей он, похоже, решил не предавать этому значению. Перед ним стоял какой-то весьма развитый слуга – не больше.

Распорядительница хотела уже идти дальше, как снерг вдруг заговорил на универсальном языке, посылая соответствующие образы.

– Я знаком с вашими произведениями, – сказал он. – Вполне достойные вещи, вы, несомненно, прекрасно разбираетесь в тончайших деталях вдохновения и выброса эмоций. Я с удовольствием восприму ваше сегодняшнее выступление…

– Спасибо, Величайший! – сипло выдавил Лю-Пен. Похоже, он был так сильно впечатлен комплиментом, что даже ответил. До этого он так себя не вел.

После встречи с высшим снергом уже ничего не могло удивить. Распорядительница их все вела и вела по залу, представляя все новым и новым гостям. Многие признавались Лю-Пену в любви, от чего тот кривился, и почти все восхищались Пусей, что приводило в восторг и ее хозяина. За пару часов они познакомились, наверное, с сотней гостей. Какие только наряды им не попадались. Какие только слуги и звери не встречались, но, что удивительно, несмотря на сравнительную простоту одежды и обыденность внешности, все восхищались Пусей. Кто-то даже успел переодеть своих прислужников в похожие платья.

– Ну что я говорил?! – Лю-Пен был доволен. – Ты звезда, Пуся. А после выступления все будут восхищаться тобой еще больше. Кстати, давай закругляться, пора нам уже к нему готовиться. Эй, Сеталь, – обратился он к распорядительнице. – Нам нужно готовиться к выступлению, проводите нас.

– Конечно, – кивнула та и повела их за собой. – Выступление начнется через десять минут. Сцена еще невидима, так что можете проверить настройки харанхора.

Перед ними парил огромный куб с прозрачными, подернутыми легкой дымкой стенами. Это и был харанхор или по-другому – звуковой куб – тот самый музыкальный инструмент, на котором Лю-Пен планировал сегодня выступать.

Беспрепятственно пройдя сквозь стены, он встал в самый центр куба и начал проверять его настройки. Подняв правую руку в сторону и резко сжав ее в кулак, Лю-Пен дернул ее на себя. Раздался оглушительный грохот, как раскат грома. Снова вытянув руку в сторону, он начал поворачивать кисть и вслед за его движениями потянулась легкая мелодия. Подняв вторую руку, он вытянул пальцы вперед и начал ими перебирать – повторяя за движениями пальцев, харанхор начал выдавать набор звуков разной высоты и тембра.

Бах! К текущему набору звуков присоединилось новые. Лю-Пен не шевелился, а значит, эту мелодию он создал, действуя на куб ментально. Глаза музыканта закрылись, руки начали описывать круги и восьмерки, постепенно подключились плечи, ноги и голова – он играл на кубе, двигая всем своим телом и воздействуя на него ментальной энергией.

У них еще не было репетиций на харанхоре, лишь только в приближенных условиях, но Старшая знала, что справится – она сможет танцевать под музыку хозяина при меняющейся по желанию гравитации.

– Замечательный инструмент, – сказал Лю-Пен, остановившись. – Заходи, Пуся, пора начинать выступление.

Старшая прошла внутрь и сразу поняла, что здесь ее гравитация подчиняется только ей. Приказав себе идти прямо вперед, она подошла к Лю-Пену и развернулась к нему спиной.

Они стояли рядом друг с другом – маленькая девочка-человек с бледной кожей и в белоснежном платье, и возвышающийся над ней высокий арт-вульфонд, в черном с темно-зелеными вставками камзоле, подчеркивающем его сине-серое лицо.

Дымка невидимости рассеялась. Они стояли внутри звукового куба, появившегося в центре зала, наполненного тысячими гостей – одних из самых влиятельных персон во вселенной.

Все они обратили свое внимание на сцену. Выступление началось.

Музыканты замерли неподвижно, стоя в центре куба с закрытыми глазами. В зале повисла абсолютная тишина. Вдруг, Лю-Пен резко открыл глаза и поднял голову вверх. Куб начал издавать легкую, едва слышную, леденящую душу, мелодию. Лю-Пен стал медленно поднимать руки в стороны – к мелодии добавились новые ноты, завораживая и одновременно будоража слушателей. Громкость медленно увеличивалась, темп постепенно нарастал по мере того, как руки музыканта поднимались. И в тот самый момент, когда они оказались полностью разведёнными в стороны, Лю-Пен прогнул свое тело назад, выпятив грудь вперед. Это движение вызвало новый резкий звук, как грохот десятка барабанов, он заполонил все пространство вокруг, но при этом не подавил основную мелодию, а очень гармонично в нее вписался.

Б-б-бум – новая волна барабанов и изогнутое тело музыканта начинает отрываться от пола, поднимаясь выше и выше. Глаза его снова закрыты, голова опрокинута назад и, по мере его подъема, темп мелодии нарастает и ускоряется.

Вдруг подъем прекращается. Лю-Пен открывает глаза, выпрямляется и начинает опускать руки по швам. Мелодия стихает и в воздух начинает подниматься Старшая.

Сначала она неподвижна, но постепенно тело ее начинает извиваться вслед за мелодией. Лю-Пен снова поднимает руки вверх и начинает дирижировать – куб четко исполняет его команды, наполняя пространство изысканными, великолепными звуками. Старшая начинает кружиться и танцевать, дополняя своими движениями музыку. Ее движения настолько точны и утончены, что невозможно представить их отдельное существование без звучавшей мелодии. Ее па, словно ноты, а танец, как ведущий инструмент в огромном оркестре, вёл и раскрывал композицию великого музыкального творца. Это была сказка, сон, транс. Никто в зале и думать не мог ни о чем другом, кроме как о творившемся на сцене. И когда казалось уже, что самые вершины идеала достигнуты, Лю-Пен запел.

Его голос врывался в самые изощренные и закрытые сознания и сквозь пробитые музыкой бреши проникал в тело, цеплял за тончайшие нити души, закреплялся на всех уровнях нервной системы. От этого можно было сойти с ума. Организм не знал, как справиться с нахлынувшими эмоциями. Кричать, плакать, смеяться – хотелось все и сразу. Но осознание этого пришло лишь, когда голос маэстро смолк, музыка остановилась и исполнители снова, как и в начале, замерли на месте. Только после этого зрители смогли прийти в себя и осознать величие увиденного и изысканность услышанного.

Аплодисменты раздались не сразу. Гости по очереди приходили в себя и начинали аплодировать. Постепенно волна оваций нарастала, пока не превратилась в бурлящий океан восхищения.

Лю-Пен взял свою Пусю за руку и повел в зал. Харанхор исчез за их спинами сразу, как только они его покинули, но никто этого и не заметил. Все внимание оказалось привлечено к великому музыканту и его портеже-муан. Повсюду слышались комплименты о гениальности первого и грациозности второй. Старшая знала, им не льстят, она сама была потрясена выступлением и прекрасно знала об уникальности танца, поставленного для нее лучшими хореографами. То, чему их учили подручные Длинного, не шло ни в какое сравнение с учениями великих мастеров. Иногда, во время своего обучения, передаваемые ей знания и умения настолько увлекали ее, что заставляли на время забыть об истинной цели пребывания здесь.

Крики оваций не прекращались даже когда появилась новая сцена с распорядителем на ней. Он безуспешно пытался привлечь внимание и получилось у него это только с пятой или шестой попытки.

– Мы все выражаем огромную признательность нашему почетному гостю, великому Малити-Лю-Пену и предвкушаем его следующие концерты на этом конгрессе.

Аплодисменты и овации возобновились с новой силой.

– А сейчас, – с трудом смог продолжить распорядитель спустя какое-то время. – Да начнется битва сильнейших!!!

По всему залу поочередно начали появляться сцены с гладиаторами. В воздухе рядом с бойцами формировались голографические изображения, на которых показывались лучшие моменты их боев и закадровый голос рассказывал легенду представляемого гладиатора.

Первым публике представили высоченного и огромного туруса. Его зеленая шершавая кожа была вся в трещинах и царапинах. Единственный глаз, расположенный прямо по центру головы под массивным, тупым, бежевым рогом, озирался по сторонам, разглядывая толпу зрителей. Двумя своими мускулистыми руками он сжимал здоровенную металлическую дубину с торчащими в разные стороны шипами.

На появившихся следом гладиаторов Старшая обращала внимание только бегло. Лю-Пен взял ее за руку и увлек за собой.

– Ну что же, Пуся, публика в восторге, я тоже. Ты идеально исполнила свою роль. Были только совсем-совсем маленькие помарки, но мы их все отработаем перед следующим выступлением. Ты будешь звездой конгресса. Самой яркой, самой обсуждаемой. А сейчас поехали отсюда – у нас куча, просто огромная куча дел… – Лю-Пен оборвал свою речь на полуслове, потому что его Пуся замерла на месте и уставилась куда-то вдаль.

– Что-такое? Что с тобой? – спросил он и проследил за ее взглядом. Там, на только что появившейся сцене стоял человек – гладиатор-человек. – Ого, – задумчиво удивился Лю-Пен, – первый раз вижу такую реакцию у прислужника на представителя своей расы.

Старшая быстро поняла, что от изумления чуть не провалила свое прикрытие, поэтому тут же потупила взор. Но Лю-Пен, похоже, списал все на ее необычность.

– Ты хочешь остаться? – спросил он. – Хочешь посмотреть схватку?

Старшая хотела, очень хотела, ведь она почти никогда не видела человека с осмысленным взглядом. Гладиатор не был прислужником – это она поняла сразу. Он был живым представителем ее расы, таким же, как и Винченцо, таким же, как и были их родители. Она не решалась вызвать еще большее подозрения и стояла молча, но все ее нутро просило хозяина остаться, и он это понял.

– Хорошо, мы остаемся, – принял решение он. – Я хоть и не любитель таких зрелищ, но, наверное, будет полезно посмотреть на твоего не обезличенного собрата.

Они подошли к свободному дивану и уселись на него, продолжая наблюдать подготовку к схватке.

Зрителям представили двенадцать бойцов. Это были два огромных туруса, шестеро скаэтов, разрисованных в разные цвета, три херса, жутко напоминающих обезьян на паукообразных шести ногах и один человек. Князи Игорь – кажется, так его звали.

Сцены, покрутившись по залу, начали сближаться друг с другом и в итоге соединились в один большой ринг. Вокруг него тут же возникли прозрачные стены и потолок – ринг превратился в большой куб. Несколько бойцов переместились и, прыгнув на стены, остались стоять на них. Старшая поняла – это гравитационный куб с изменчивой гравитацией, но в отличие от харанхора, в нем гравитация менялась не по воле присутствующих внутри, а по четкому указанию снаружи. Бой будет в условиях постоянно меняющейся обстановки, и, похоже, в нем будут участвовать сразу все бойцы одновременно.

Такой поворот событий вызвал удивление не только у зрителей, но, похоже, и у самих бойцов. Они стояли и нервно осматривались по сторонам – на публику никто не работал, в этом бою от нее ничего не зависело – требовалось только выжить и победить. Но ради чего?

– Жалкие создания, – начал комментировать бой Лю-Пен. Умирают и убивают друг друга на потеху зрителям. И даже если победят, то так и останутся рабами.

– У них такая судьба… – сформировал послание, невесть откуда появившийся, высший снерг. Он, не спрашивая разрешения, тут же присел на край дивана. Старшая оказалась зажата между своим хозяином и одним из самых могущественных созданий во вселенной, с которым их лишь украдкой познакомила распорядительница вечера.

– Величайший, – Лю-Пен привстал и с почтением поклонился гостю.

– …они созданы только для того, чтобы их использовали, – продолжил снерг свою мысль.

– Но разве не лучше умереть? – возразил ему Лю-Пен.

– Им, нет. Они привыкли к такой жизни. А сегодняшний победитель получит столько свободы и материальных благ до конца своей жизни, что ему и не снилось никогда. Не все, кто имеет свободу, владеет такими ценностями.

– Но ведь свобода – это главная ценность вселенной. Если бы я не был свободен, я бы не мог творить.

– А вы пробовали? – снерг сказал это с какой-то тихой, очень глубоко скрытой, угрозой. Все тело Лю-Пена пробрал озноб. Он не знал, как, вернее не смог, ответить. Чтобы уйти от разговора он перевел свой взгляд на ринг, где уже началась схватка.

По кубу прошла легкая дрожь, и всех бойцов оторвало от поверхности. Доля секунды – и все они летят к центру куба, бах – и все падают на грани. Кто-то на пол, кто-то на потолок, а кто-то на стены. Куб, вместе со всеми, кто был внутри, как будто встряхнула невидимая рука. Это был сигнал к началу сражения.

Бойцы успели быстро сориентироваться. Дожидаться нападения никто не стал, все бросились в атаку. Двенадцать убийц, расставленных по полу, стенам, потолку прозрачного куба, вступили в борьбу за свою жизнь. И сохранить ее они могли только одним способом – убить всех остальных.

Но ни один бросок смерти не достигнул цели – куб быстро сменил гравитацию. Внутри него возникли пузыри, которые тоже стали центрами притяжения, а вблизи стен появилось мощное отталкивающее поля, правильное использование которого, существенно упрощало переход из одной зоны гравитации в другую. Но никто из бойцов даже не задумался как следует изучить правила игры – промедление могло стоить жизни, надо было убивать, а с нюансами можно разобраться и по ходу дела.

Все атаковали всех. Уходя от удара одного врага, каждый боец старался тут же атаковать другого. Исключением стали лишь два херса – у них, похоже, были личные счеты. Они уклонялись от схватки с другими, полностью сосредоточившись на дуэли между собой. Остальные, со временем, тоже плюнули на них – зачем тратить время на тех, кто, возможно, поубивает друг друга. Да и одолеть херса в таких условиях было, наверное, самой сложной задачей – они оказались лучше всех приспособлены под этот бой. Цепкие и сильные ноги позволяли спокойно и без потери контроля переходить из одной зоны гравитации в другую. Это позволяло атаковать противников с любого направления и самому при этом оставаться на безопасном расстоянии.

Хуже всех оказалось турусам – их габариты мешали им пересекать поля без потери ориентации. Сделав пару попыток, и пропустив во время прыжка несколько ударов, они поняли свою уязвимость и перестали искушать судьбу, оставаясь в одной зоне. Но такое положение делало их еще более уязвимыми – оборона в условиях десятка противников, появляющихся со всех сторон дело не простое. Через несколько минут боя оба туруса еще держались, но имели уже столько ранений (причем довольно серьезных), что становилось очевидным – им в этом сражении не устоять.

Пузыри внутри начали менять свои формы и размеры, исчезать и снова появляться в другом месте – ландшафт битвы стал постоянно меняться. Стены, пол и потолок тоже постоянно изменяли свои свойства – то пол притягивает к себе с повышенной гравитацией и бах, в одно мгновение он превращается в недосягаемую грань, к которой чем ближе приближаешься, с тем большей силой от нее отбрасывает.

Херсы имели явное преимущества, тот, что не участвовал в дуэли, орудуя сетью и коротким копьем с широким лезвием, внес самый большой вклад по выводу турусов из игры и, к тому же, успел серьезно ранить трех скаэтов. Сам он при этом не получил ни одной царапины. Если бы три херса объединились, то смогли с легкостью нейтрализовать остальных бойцов, но двое из них оказались слишком заняты выяснением отношений между собой – пожалуй, их дуэль, в некоторых случаях, оказывалась более зрелищной для зрителей, чем массовая схватка всех остальных. Они так ловко перебирались с пузыря на пузырь и так быстро подстраивались под меняющиеся условия, что привлекали к себе все основное внимание – это был как танец, смертельный хоровод пары убийц. Их удары словно па, а уклонения от них как пируэты. Казалось, что это не два война, сражающихся в последней схватке, а танцевальный дуэт, исполняющий номер, в котором одно неправильное движение, одна ошибка означает смерть.

Человек тоже выглядел в этой битве неплохо. Его строение позволяло легко манипулировать своим весом и переходить из одной зоны в другую. Скаэтам, из-за их громоздкого тела было это делать сложнее. После окончательного падения турусов они один за другим стали выходить из игры. Вот один раненый скаэт, распластался по пузырю. К нему подлетел Князь и замахнулся для смертельного удара. Бах, что-то произошло и он, чертыхаясь, бросив недобитого противника, скрылся в другую зону.

– Что? Что произошло? – ни к кому конкретно не обращаясь, воскликнул Лю-Пен. – Почему он не завершил атаку?

– Новые правила игры, – ответил на его вопрос снерг. – Жюри ввели произвольную блокировку гладиаторов. Каждому из них, в определенный момент времени, разрешается атаковать только одного конкретного бойца. Другие становятся для него недосягаемыми.

И действительно, на поле боя началась неразбериха. Бойцы осознавали новые правила игры, которые позволили одним прожить еще немного, а другим принесли запрет на убийство без разбора. Лишь дуэлянтам оставили право заниматься друг другом.

Один, второй, третий скаэт упали замертво. Остальные трое еще держались, но на грани. Князь дрался неплохо, но явно уступал свободному херсу. Те же, кто увлеклись дуэлью, были сильно изранены и измождены. Их силы оказались равны, и они все их бросали на попытки убить друг друга. Всех зрителей интересовало, что они не поделили. Прими они другую манеру поведения и с огромной вероятностью один из них вышел бы победителем, а так их схватка закончилась весьма банально. Они даже не смогли реализовать свое последнее желание – убить друг друга. Двое скаэтов оказавшись рядом с одним из дуэлянтов, одновременно напали со спины и пригвоздили к пузырю своими мечами. В предсмертной агонии херс обезглавил одного из нападавших, второй же успел убежать, но по пути попал под тяжелый удар палицы Князя и упал замертво. Второй же дуэлянт не успел порадоваться смерти злейшего врага. Не участвовавший в их битве херс, напав на обескураженного противника, окутал его сетью, схватил всеми своими ногами и, переместив в другую зону гравитации, сначала переломил спину, а потом проткнул насквозь копьем. Вот так закончилась дуэль смертельных соперников, и никому теперь не суждено было узнать причину их вражды.

Дальше блокировка разводила Князя с херсом – им не допускалось атаковать друг друга. Но постепенно они оба вывели из игры всех скаэтов, оставшись один на один.

Князь тяжело дышал, красная кровь текла из множества мелких царапин и одной довольно серьезной раны на плече. Херс на его фоне, уцепившись ногами за пузырь в одной зоне и свесившись головой уже в другую зону гравитации, выглядел свежее и увереннее. Хотя и у него были раны, из которых текла ярко-голубая, святящаяся кровь.

– У человека нет шансов, – не удержался от комментария Лю-Пен.

– Он нас еще удивит, – поддержал разговор снерг. – Он на многое способен.

– Откуда вы знаете? – Лю-Пен, хоть и немного боялся снерга, но старался не показывать виду.

– Это мой боец, – ответил снерг.

– Ваш? – Лю-Пен искренне удивился. – Разве вы выставляете своих бойцов?

– А почему бы и нет. Мне попался довольно интересный экземпляр, и я решил выставить его. Ваше развлечение хоть и примитивно, но довольно познавательно. Я узнал много нового о своем подопечном и у меня даже появились вопросы к нему. Например, почему он во время боя так часто смотрит на вашу спутницу. Да она его расы, но тут десятки прислужников-людей.

– Ха, – воскликнул Лю-Пен. – Нашли чему удивляться. Да тут все глаз не сводят с моей Пуси. Она звезда вечера.

– Не буду с вами спорить, это пока одна из самых вероятных версий. Ваша протеже действительно прекрасна и уникальна, готов признать это.

Лю-Пен как будто стал выше в несколько раз, его заполнила гордость и радость от столь высокой оценки его трудов. Он расчувствовался, и чтобы как-то ответить взаимностью решил похвалить подопечного своего собеседника.

– Ваш боец сегодня тоже очень неплохо смотрится. Как он к вам попал?

– Ооо, это долгая история, он возглавлял небольшую армию людей, которые доставили нам некоторые хлопоты. Они называли себя пиратами – представляете, грабили наши торговые корабли.

– Вот это да! Я не думал, что в наше время такое возможно, – искренне удивился Лю-Пен, а Старшая вовсю навострила уши, одновременно наблюдая за поединком и изо всех сил удерживая себя от того, чтобы не начать кричать в поддержку человеку, и слушая историю снерга.

– Представьте себе. Вот этот человек смог организовать такое.

– И что? Вы их поймали?

– Нет, – снерг сознавался в своей, по сути, слабости – в том, что сверхразвитая цивилизация не смогла выловить жалких дикарей. Но говорил он об этом так просто и так непринуждённо, что было понятно – тщеславие ему не присуще. – Смогли поймать только его. Остальные, с его же помощью и сбежали. Не сказать, что мы сильно пытались их найти, но спрятались они довольно-таки ловко.

– Даа, будет жаль, если он закончит свою жизнь здесь. А знаете что, если он выживет, я готов купить его у Вас. Любые условия обсуждаются.

– Арт, вы действительно разбираетесь в шедеврах. Я как раз хотел сделать вам аналогичное предложение насчет вашей портеже-муан. Но боюсь, что услышу тот же самый ответ, что и собираюсь дать вам.

Лю-Пен ничего не ответил, и так все было понятно. Он лишь перевел свой взгляд на арену, вернувшись к наблюдению боя. И сделал он это в самый раз – именно в этот момент херс спутал Князя своей сетью и, сбив его с ног, собирался проткнуть копьем. Но перерезав своим кинжалом сеть у самого основания, где ее нити были не такими прочными, человек смог улизнуть из смертельной ловушки и контратаковать.

Сбросить, опутавшую тело, сеть не получалось, но и с ней наперевес он сделал несколько выпадов в сторону растерявшегося херса. Тот отступил, что дало возможность Князю распутать сеть и, используя ее как дополнительное оружие, сковать ноги своему сопернику. Херс запаниковал и запутался в своей же сети еще сильнее. Человек не упустил свой шанс – сначала он обрушил на голову противнику свою дубину, а потом проткнул ее кинжалом. Бой закончился.

С последним вздохом херса стены куба исчезли, и гравитация вернулась в естественное состояние. Князь, перевернувшись только в последний момент, смог приземлиться на ноги и устоять.

Вид у него был не очень – он с трудом держался на ногах, все тело было измазано кровью и, в основном, своей. Но он улыбался – вернее не совсем улыбался, а скорее скалился.

Крики зрителей и так не утихали в течение всего выступления, а теперь так усилились до предела.

– Арт, – услышала Старшая голос снерга, – я с вашим экземпляром ознакомился, не хотите ли взглянуть на мой? – снерг указал в сторону своего бойца, над которым уже орудовали медики – никому не нужен был истекающий кровью, с трудом держащийся на ногах полутруп. Все хотели видеть бодрого война-победителя.

– С превеликим удовольствием, величайший, – ответил Лю-Пен. – Пуся, пойдем, посмотрим на твоего сородича.

Рядом со сценой они оказались в считанные секунды, своим появлением вынуждая разойтись, спешащих полюбоваться победителем, гостей.

– Вот, арт, полюбуйтесь, мой Князь Игорь.

Человека уже привели в порядок – остановили кровь, ввели, восстанавливающие силы, препараты и даже переодели. Он стоял такой большой, сильный, ловкий с оружием в руках – видя, как он справился со своими соперниками, можно было предположить, что он с легкостью мог бы одним ударом прикончить и снерга и арта, но активированные в нем блокировки никогда не позволили бы это сделать. Без разрешения своего хозяина он такая-же Пуся, как и Старшая – даже еще беспомощнее.

– Хорош, хорош, – любовался человеком Лю-Пен. – Есть в них что-то загадочное, в людях. Особенно когда они не обезличены. Ты хорошо сражался, – сказал он Князю.

– Спасибо, арт, – ответил тот на языке Империи, несказанно удивив этим музыканта. – Я тоже видел ваше выступление – это было потрясающе.

Из ошарашенного состояния Лю-Пена вывел распорядитель.

– Высочайший, арт, – позвал он их обоих в сторону. – Позвольте предложить вам…

Старшая ненадолго осталась наедине с Князем.

– Ты же вместе с ними, да? – вдруг спросил он.

Старшая не понимала, о чем он говорит, и продолжала играть роль прислужника.

– С теми девчонками в серых бронекостюмах. Они хороши, укокошили спеца, не каждому дано. Но их все равно поймали.

Теперь Старшая понимала, о чем он говорит, но не позволяла себе подать виду.

– Одну они взяли в плен… вторую убили. Было тяжело смотреть, но поделать я ничего не мог.

Убили?!!! Старшая хотела схватить его за шкирку и трясти, выясняя подробности, но сделать это было равносильно тому, что просто выйти на одну из сцен и объявить всем о своих намерениях.

– Можешь мне не отвечать, – продолжил Князь, – я вижу ты такая же, как они. Они были хороши, очень, но у них все равно ничего не вышло, и у тебя не получится. Что бы вы ни задумали, отменяйте это и бегите. Вас ищут. О вас знают. Там был верховный, похоже, кто-то из вульфоната и с ним ученый. У них тут целая армия – а такое себе на конгрессе могут позволить только очень влиятельные гости…

– Пуся, пойдем, – вдруг позвал ее Лю-Пен, прерывая их разговор. – Познакомимся с еще одним гостем и домой. У нас еще куча дел.

Старшая поспешила следом за хозяином в сторону большой группы вульфондов, они обступили одного из верховных и о чем-то его расспрашивали.

– Дорогие гости, – крикнул распорядитель. – Позвольте мне представить верховному нашего замечательного арта.

Вульфонды расступились и перед Старшей появился верховный – это был обычный представитель своего сословия, со знаком принадлежности к вульфонату на черной броне. А вот рядом с ним стоял тот, кого здесь хотелось бы видеть меньше всего на свете – Длинный, собственной персоны.

Бум!.. Бум! Бум! Бум! – со всех сторон появились неприступные для перемещения стены.

– Верховный, – Лю-Пен, коротко кивнул в знак приветствия.

– О, арт, как замечательно, что нам удалось с вами встретиться. Мы так хотели с вами познакомиться и лично оценить вашего нового портеже-муан. Мы очень много лестного слышали о нем сегодня.

– Да, – опять загордился Лю-Пен. – Моя Пуся сегодня была на высоте.

Старшая не знала, как себя вести – убегать было бессмысленно и невозможно. Оглянувшись, она поняла, что зал заполонили военные. Страх сковал ее тело и разум, она не могла сделать ничего другого, кроме как исполнять роль прислужника.

– Замечательный экземпляр, – продолжил верховный. – Но, похоже, что он у вас не совсем соответствует нормативам. Боюсь, что вам придется предоставить нам его для небольшого обследования.

Лю-Пен мгновенно изменился в лице. Его абсолютно не волновало, кто перед ним стоит – главное, что этот кто-то хотел забрать у него его новую и самую любимую игрушку.

– Вы верно обезумели!!! – истерично закричал он. – Кем вы себя возомнили?! Забрать моего портеже-муан?!! Да ни за что! – он так громко кричал, что привлек к себе внимание абсолютно всех гостей.

– Арт, – вступил в разговор Длинный. – Вы не совсем понимаете, с чем имеете дело. Мы делаем это для вашей же безопасности и…

– Это вы не понимаете!!! – не дал ему договорить Лю-Пен. – Моего портеже-муан вы получите только через мой труп! Пуся, мы уходим.

Невероятно, но такой способ избежать ловушки оказался самым эффективным. Похоже, верховный недооценил арта и, после такого шума, побоялся идти на открытый скандал со звездой. Лю-Пен со своей Пусей беспрепятственно покинул Карьер Мор. Он был вне себя от злости, а Старшая вне себя от радости, смешавшейся со страхом – ее раскрыли, других раскрыли, кого-то поймали, кого-то убили, Длинный здесь, они все о ней знают – но не в силах задержать…

* * *

– И что, мы просто так дадим ей уйти? – Длинный озадачено смотрел на верховного.

– От меня еще никто не уходил, – выдавил верховный и подозвал нового командира своей команды. – Арт, отдаст, то что нам нужно только через свой труп, – сказал он подошедшему бойцу. – Обеспечь это в ближайшее время.

Боец кивнул и поспешно удалился со званного вечера, который все еще продолжался.