Любая история начинается с обстоятельств, которые можно назвать яркими лишь с некоторой натяжкой. Один лишь господь бог может себе позволить начинать историю с чего-нибудь по-настоящему эффектного. Взять хотя бы Большой взрыв. Мы же такими возможностями не располагаем, и хроники наши начинаются намного скромнее.

Впрочем, это мы так лихо заявили — начинаются; здесь, на самом деле, тоже не без сложностей. Что считать началом истории? Какое событие стало тем камешком, который вызвал лавину? Где раздался тот самый хлопок стартового пистолета, после которого все герои припустили по дистанции, кто рысью, кто трусцой, а кто так вообще — кряхтя и спотыкаясь на каждом шагу… Впрочем, законы истории таковы, что вполне дозволяют поспешать не спеша, ибо не каждому герою надо быть первым на финише. Многим из них вполне достаточно в нужный миг оказаться в нужном месте, а уж как они туда доберутся — на белом коне, бряцая доспехом, или же принесут его туда без сознания и пьяного — это неважно.

Но всё-таки с чего начать? Может быть, с юноши, тайком покидающего родительский дом, и устремляющегося в большой мир? Или с описания гномьих владений, где в блистающих подземных чертогах принимаются решения, которым суждено изменить жизнь всего Возлеморья?

Или всё-таки, бог с ним, с пророчества?

Например, такого.

"…в час, когда известные державы окажутся на краю безвестности, когда действенные умения окажутся недейственны, когда сильнейшая сила окажется бессильна, а геройских деяний героев будет мало — явится тот, кто заявит о праве своём. И тогда в пламени войны старое переплавится в новое, и истинный герой станет Королём всего Возлеморья.

Но лишь тот сможет предъявить свои права на этот титул, кто свершит четыре поступка, которые суть следующее.

Поступок Первый есть убийство твари, страшней которой нет в этих землях.

Поступок Второй есть взошествие на трон короля нелюди.

Поступок Третий есть добыча звезды Востока.

И, наконец, Поступок Четвертый есть…."

Здесь человек, читавший свиток, печально вздохнул и чтение прекратил.

— Бред всё-таки все эти пророчества, — пробормотал он. Затем вынул кисет, машинально оторвал от свитка полоску, насыпал на неё табаку и свернул самокрутку. Прикурил от свечки и с наслаждением затянулся.

Прошло без малого сто лет, прежде чем последствия этого, прямо скажем, неблаговидного поступка сказались на судьбах многих людей. Примечательно, что ни человек, куривший самокрутку, ни люди, в чьи судьбы этот самый любитель самокруток вмешался, друг друга не знали и знать не могли…

Впрочем, нет, нет и нет!

Решено. Начнём с живописной картины.

Итак, май, ночь, костёр.

Поехали!

 

Глава 1,

в которой встречаются маг и ученик лекаря, чтобы остаться вместе, отбить нападение и отправиться в замок Бленд; кроме того, глава содержит большое количество пояснений, описание геополитической обстановки и прочую информацию, совершенно необходимую для правильного восприятия этого дивного художественного полотна

Над Землёй Простой царила ночь.

Такое начало очень многими почитается за простое, но очень эффектное. В самом деле, не так уж и много в мире вещей, способных сравниться с майской ночью. В Земле же Простой майская ночь особенно хороша.

Крупные звёзды, сверкающими россыпями раскиданные по чёрному бархату неба.

Свежий ветерок, напоенный ароматом трав, лесов, полей и рек.

И тишина, разлитая над миром.

Картина, безусловно, нуждающаяся в благодарном зрителе. И на наше с вами счастье, таковой у нас имелся.

На лесной поляне горел костёр. У костра сидел человек, с выражением лица сосредоточенным и серьёзным. У людей, наблюдающих за пламенем костра, подобное выражение лица встречается часто. Отчего так, объяснить, честно, не берёмся. Судя по массивному медальону, исполненному из серебра в форме песочных часов, висящему на довольно толстой и опять же серебряной цепи на груди этого человека, ночь у костра коротал маг клана Вентаны, пребывающий в академическом отпуске с целью повышения квалификации.

На этом описательную часть повествования мы вынуждены закончить, и приступить к действию.

Кусты с треском раздвинулись, и из оных вывалился изрядно исцарапанный юноша, обутый в башмаки с золочёными пряжками. Авторы не случайно заостряют внимание читателя именно на этой детали, ибо более ничего на юноше не было. Юноша сквернословил на бегу, а в паузах, необходимых для набирания воздуха в легкие, ещё и успевал громко стучать зубами. Юноша сразу обратил внимание и на костёр, горевший на поляне, и на мужчину подле него. Для начала наш вторженец на мгновение замер, а затем, продемонстрировав незаурядную спонтанность в принятии решений, начал действовать, а именно подбежал к магу и попытался снять с него плащ. Говоря строго, своя логика в его поступке имелась; другое дело, что она, как и всякая логика люмпено-разбойничьего характера, шла вразрез с логикой добропорядочных граждан. Маг, оказавшийся готовым к чему-то подобному, успел вскочить, совершить два эффектных размашистых движения посохом, и, как только юноша оказался достаточно близко, наградил последнего весомым ударом посоха по лбу. Раздался глухой, неприятный стук, взор юноши помутился, он покачнулся, боком пошёл в сторону и против своей воли уселся возле костра.

Особую антуражность всему происходящему придали ночь и отблески костра.

Маг совершил ещё пару шикарных движений — размашистых, на широкой амплитуде, венцом которых стало зажимание посоха под левой подмышкой — и чётко замер в живописной позе, выставив перед собой ладонь ребром вперёд и сосредоточив на ней свой взор так усердно, что даже немного окосел. Похоже, на юношу он не сердился. Мало ли что бывает в период формирования личности с перепою.

— Что, дружок, похмелье? — спросил маг, присев. Дружелюбными интонациями он стремился скрасить последствия от удара посохом. Юноша посмотрел на мага мутноватым взглядом и ничего не ответил.

— Похоже, тебя кто-то ограбил, сынок? — ещё ласковей спросил маг.

Юноша снова посмотрел на мага и кивнул. Маг, однако, обратил внимание, как сжались при этом его ладони в кулаки.

Маг сочувственно покивал головой.

— И кто же это так нехорошо себя ведёт?

Юноша опять посмотрел на мага. Глаза его скосились сначала влево, потом вправо. Он словно не был уверен — стоит ли отвечать на этот вопрос. Справедливости ради отметим, что маг особенно не стремился ответ получить. Ночью у костра скучновато, а тут собеседник. Сидит рядом, молчит, что ещё надо для хорошей беседы у костра?

Маг уселся у костра, положил посох, вынул из своей дорожной сумки кисет, достал трубку, и приготовился было поговорить на какую-нибудь приятную нейтральную тему, скажем, о погоде, но тут юноша заговорил.

— Гномы, — сказал он с горечью.

Маг привычно и вежливо сделал вид, что удивился, а через секунду удивился по-настоящему. Гномы редко лезут в дела рода людского, а чтобы ещё и грабить людей. Дело принимало странный оборот — если, конечно, допустить, что юноша говорил правду.

Маг внимательно посмотрел на своего нечаянного собеседника, и неожиданно для себя увидел на теле юноши нечто, что заинтересовало его неподдельно. Читатель, можете сделать первую пометку в своём читательском блокноте! — ибо приключение наше со ржавым, и, может быть, даже зловещим скрипом сдвинулось с места.

— Тебя ограбили гномы? — уточнил маг. Вполне деловито уточнил, без предыдущих сочувственно-идиотических интонаций.

— Да, — сказал юноша. — Гады.

Здесь маг задумался и неожиданно поймал себя на том, что уже некоторое время слышит некий загадочный шум. Как если бы некое существо, например, слон, пыталось тихонько красться сквозь ночной лес. Слон может при этом очень сильно стараться, но возможности его в этом смысле невелики и вдобавок лес всё же не саванна. В подлеске что-то потрескивало, шуршало через неравномерные промежутки; иногда доносились какие-то шипящие звуки.

В тот же миг кусты снова затрещали и на поляну посыпались гномы из клана Белой Дивы. В отличие от юноши гномы были одеты, в руках они сжимали боевые топоры, и вид имели весьма решительный. Предводитель гномов, высокий (для гнома) и кудрявый (для гнома) тип с изображением белого молота на щите бежал впереди, громко крича на ходу: "Плуг с Детонатором заходите слева, Бедраэдр, Бока и Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль, о молот Магмы, ты когда-нибудь сменишь своё имя? — заходите справа! Бим и Бом за мной! Теперь он от нас не уйдет!!!" Следует понимать, что поляна была довольно велика, раз он успел произнести это всё раздельно и связно.

Увидев гномов, юноша первым делом побледнел как смерть, затем вскочил на ноги и, проворно ухватив сук, кстати валявшийся на земле, изготовился к битве. Маг сноровисто укатился от костра в темноту, и оттуда стал наблюдать за развитием событий. Посмотреть было на что, ибо события развивались так, что дай бог всякому так развиваться! Громко вопили, подбадривая друг друга гномы, и подобно бешеной боевой свинье ортасков, метался по поляне юноша в плаще, защищая свое право на труд, жизнь и любовь. Впрочем, была в происходящих событиях какая-то странность, придававшая бою легкий налёт раздражающей театральности, ибо, несмотря на всю ярость, сквозившую в криках, издаваемых гномами, действовали они довольно осторожно. Маг уже несколько раз ловил себя на том, что непроизвольно дёргает сжатыми кулаками, мысленно завершая смертоносные комбинации, и в конце концов устыдился — и решился.

Сложив пальцы в замок, он изогнул кисти наружу и внутрь, разминаясь, затем начал с тщанием выполнять пассы одного из самых могущественных заклинаний Вентаны — заклинания Зависания. Результат не замедлил сказаться. Над поляной раздался громкий и мелодичный звук, и все гномы застыли в совершенно неестественных позах. Ещё не понявший, что случилось, юноша несколько мгновений метался по поляне, пока его не остановил голос мага.

— Не трать свои силы понапрасну, юноша! — торжественно молвил маг. — Они уже не опасны!

Именно молвил. Рационально это объяснить сложновато, но хороший маг редко упускает возможность что-нибудь молвить. Юноша остановился и огляделся, тяжело дыша. Он увидел гномов, застывших в разнообразных позах, костёр, и мага, выходящего из тьмы ко свету.

— У вас попить не найдётся? — спросил юноша.

— Пожалуйста, — сказал маг, порылся в своей дорожной сумке, вынул оттуда и аккуратно положил подле костра флягу. Юноше пришлось подойти к костру, чтобы утолить жажду, и маг получил прекрасную возможность ещё раз его рассмотреть.

— Ага, — сказал маг неопределённым голосом. — Вот, значит, как. Ясно.

На лице его, однако, была сложная смесь выражений, одно из которых недвусмысленно говорило о том, что на самом деле всё обстоит с точностью до наоборот и ничего магу не ясно, а второе свидетельствовало о напряженных попытках мага что-то вспомнить. Самое отвратительное заключалось в том, что маг не мог сообразить даже, что именно он пытается вспомнить.

Бывает.

Истратив ещё несколько мгновений на тщетные мысленные потуги, маг решил перейти к делам более насущным.

— Через двадцать минут они отойдут от столбняка, — сказал маг и стал собирать вещи. — Будет разумно, если мы постараемся уйти отсюда как можно дальше.

Юноша кивнул, постоял в нерешительности некоторое время, затем подошел к застывшему невдалеке предводителю гномов и стал сдирать с него одежду. Одевшись, он некоторое время со злобным удовлетворением на лице смотрел на голого гнома. Внезапно его глаза блеснули, и он, не оборачиваясь, крикнул:

— Слушай, если ты маг Вентаны, у тебя должен быть набор для татуировок.

— У нас мало времени, — сказал маг, кидая юноше небольшой футляр.

— Я быстро, — торопливо сказал юноша и ловко футляр поймал.

Через двадцать минут они были уже довольно далеко от костра. Блекло светил, мотаясь впереди по курсу движения, малый шар голубого магического света, отбрасывая мрачные тени. Через лес два путника ломились, особенно не таясь — отдали скрытность в жертву скорости. В душе маг надеялся на невысокие следопытческие качества гномов, и надеялся не без основания. От существ, большую часть жизни проводящих под землёй, сложно ожидать хорошего знания лесных секретов.

Ещё через сорок минут маг счёл, что можно сделать привал.

— Стоп, — сказал он.

Юноша остановился. Маг с неудовольствием посмотрел на гномьи топоры, которые юноша, проявляя недюжинное упрямство, тащил наподобие вязанки хвороста на плечах своих, но ничего не сказал.

— И что теперь? — спросил юноша.

— Лично я буду спать, — сказал маг. Он отвязал от заплечного мешка одеяло и щёлкнул пальцами, отчего магический шар с тихим треском истаял. В темноте было слышно, как маг ворочается, закутываясь поудобнее в одеяло.

Юноша постоял немного, вглядываясь в окружающую тьму, затем вздохнул и наощупку улёгся на землю, с мрачной уверенностью думая о том, что уснуть ему вряд ли удастся.

Солнечный луч прорвался сквозь неплотную завесу веток, упал на лицо и заставил открыть глаза. Юноша увидел сквозь ветви синеву майского неба, ощутил своей кожей свежесть майского утра, почувствовал всем телом стылую скованность членов. Приподняв голову, юноша увидел ещё и мага. Старик сидел на корточках и что-то жевал.

— Доброе утро! — бодро сказал маг. На взгляд юноши, слова эти были исполнены злой иронии, ибо ночёвка в лесу без костра приводит к массе малоприятных ощущений при пробуждении.

— Доброе утро, — ответил юноша, с кряхтением встал и потянулся.

— Как твоё имя? — спросил маг, жуя. — Делить трапезу с незнакомыми людьми неприлично.

И тут юноша немного мага удивил. Он поклонился и… И ничего не сказал. Было видно, что раздирают его какие-то сомнения, и вид у него был словно у человека, пытающегося, ну скажем, по памяти прикинуть, как повлияет повышение торговой пошлины на ввоз пшеницы в Ортаск на цену кузничных изделий в Пемолюксе.

— Микки Спиллейн, — сказал он наконец. — Ученик лекаря.

— Отлично, — сказал маг и кинул юноше небольшой, основательно промаслившийся, бумажный свёрточек. — Меня зовут Хромой Сом. Хромой — это имя. Маг Вентаны, второй гильдии. Тридцатая волна, к вашим услугам.

Своё имя и реквизиты маг произнёс с удовольствием, что говорило о том, что магом второй гильдии он стал недавно. Так сказать, не испарилась ещё прелесть новизны от повышенья статуса.

Юноша призадумался. Слава о магах Вентаны шла далеко. Отчасти по причине нескромности самих магов, не устававших хвалить на всех перекрёстках свои возможности, отчасти оттого, что маги Вентаны и в самом деле знали множество могущественных заклинаний как против, так и для различных напастей, например, столбняка. Микки Спиллейн мог бы долго и полезно думать на эту тему, но голод, как это часто бывает в жизни, победил. Юноша развернул свёрток, обнаружил там два куска хлеба, обильно переложенных ломтями жареного мяса с разнообразной зеленью, и немедля приступил к завтраку.

— И что мы будем делать дальше? — спросил он, мощно работая челюстями. Приятно было посмотреть, как он кусает, жуёт и проглатывает.

Мага немного удивило это "мы".

— Я держу путь в земли ортасков, — сказал он. — Если хочешь, можешь идти со мной.

Полдень застал наших путников на дороге, ведущей в Северный Ортаск. Оба находились в некотором противоречии с окружающей их обстановкой. Северный Ортаск был в ту пору цветущим местом. Поля, луга, реки, небо синевы необыкновенной — всё выдавало в нём край богатый и ухоженный. Яркое майское солнце ласково светило на землю. Кругом царила истинная благодать. Но путники наши всей этой благодати словно не замечали, каждый, впрочем, по своей причине.

Ученик лекаря чувствовал себя очень неудобно, поскольку гномья одежда была ему одновременно и коротка, и широка. Вдобавок гномий топор сильно оттягивал руки. Это был последний из семи топоров, захваченных с собой в дорогу Микки утром. Шесть из них, беспощадно брошенные, уже украшали своим видом придорожные канавы Северного Ортаска. Всё это злило его чрезвычайно.

Маг тоже чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Мужу взрослому и состоявшемуся полагается размышлять о вещах серьёзных, и где-то даже философических. О бренности, о смерти, о предназначении. Сома же с некоторых пор не покидало ощущение, что жизнь проистекает как-то уж слишком размеренно, и душа его просила чего-то иного, но по всем признакам эпоха ему досталась небойкая, в чём-то даже унылая, устаканенная такая эпоха.

Нет, были какие-то вести с сопредельных территорий. Королевство Пемолюкс, граничившее с Вентаной на северо-западе и являющееся на данный момент союзником, поразил кризис власти. Старому королю было пора на каникулы, а сменщик пропал незнамо куда. Из-за восточного моря от моряков пришел слух о могущественной морской державе под названием Ольхинда, стране узкоглазых людей. За Чертой, в трёх днях пути, говорили моряки, лежит эта страна, многолюдна и степна, и живут там узкоглазые люди, воинственные и бесстрашные. Придумают же такое, усмехнулся маг — узкоглазые люди. Про Восточное море можно врать что угодно, Черта всё стерпит. На юге полчища саранчи частично пожрали посевы. Население роптало, южным областям грозил голод. Поговаривали, что тут не обошлось без южных волшебников-варваров, дескать, именно они натравили на Южный Ортаск саранчу; варварами их прозвали не за то, что он были другого племени или языка, а за полную неразборчивость в экспериментах и потому, что они имели скверную привычку затевать оные без предупреждения. Люди требовали вмешательства нормальных магов, то бишь Вентаны, а пока гоняли саранчу подручными средствами.

Но всё это были вести знакомые и где-то даже рутинные. Душа мага просила настоящих потрясений, и по Северному Ортасскому тракту он шагал в состоянии лёгкой печали, нимало не подозревая, что до начала приключений осталось всего ничего.

 

Глава 2,

в которой читатель знакомится с гвардейцами Ортаска; ученик лекаря проявляет неучтивость, ссорясь с неким стариком; появляются боевые свиньи ортасков; и происходит сражение у Белой Реки

— Скоро Северный Ортаск. До заставы пара лат осталась.

Это была первая фраза, произнесенная Хромоем Сомом (в имени "Хромой Сом" слово "Хромой" хоть и пишется также как и прилагательное "хромой", тем не менее таковым не является. Как, например, в имени "Псой". — Прим. авторов) после почти двух часов молчания. Ученик лекаря остановился, словно громом поражённый. Несколько мгновений он смотрел на мерно удаляющуюся спину Хромоя Сома, затем бегом догнал его и некоторое время шёл молча. Лицо его отражало сложную гамму чувств. Собственно чувств было всего два — спросить или не спросить, но кто сказал, что они не могут составить сложную гамму? Маг, спинным мозгом ощутивший, что за спиной его имеет место быть нечто не совсем обычное, обернулся.

— Что? — спросил он, слегка озадаченный выражением лица юного Спиллейна.

— У нас будут проверять документы?

— Обязательно! — бодро ответил маг. — На заставе посмотрят твою подорожную, или паспорт, или гильдийный билет, или что там у тебя есть, поставят печать… Постой, уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя нет документов?

Юноша скорбно кивнул.

— Конечно же, я сам должен был догадаться! — воскликнул маг. — У тебя и карманов-то не было…

Юноша удрученно помолчал, теребя складки гномьего плаща, затем тихо произнес:

— Дьявол.

— Что?! — магу показалось, что он ослышался.

— Дьявол! — выкрикнул Микки, бросил топор и разрыдался. Слезы катились по его запыленному лицу и, оставляя на нем светлые дорожки, падали на дорогу. Там, где они падали, тут же прорастали кустики картофеля. Маг присел на корточки, потрогал кустики, понюхал цветок, зацветшего уже картофеля.

— М-да, — сказал маг и почесал в затылке. — И давно это у тебя?

— С детства, — мрачно сказал ученик лекаря.

— Ну что ж… — сказал маг и ещё раз почесал в затылке. — Пойдём дальше.

— У меня же нет документов! — выкрикнул ученик лекаря.

— Не беда. На заставе я за тебя поручусь.

— И что?!

— Потом тебе дадут справку о том, что у тебя нет документов, и поставят в неё печать.

— И всё?!

— И всё. А ты разве не знал?

Ученик лекаря перестал плакать, поиграл желваками, сжал кулаки, набычился и пошёл на мага. Однако маг, успевший немного изучить своего спутника, не дал застать себя врасплох. Он отскочил в сторону и, сожалея в глубине души, что малая дистанция не даёт времени на хотя бы пару красивых размашистых движений, ловко подсёк посохом надвигающегося Спиллейна. Ученик лекаря тоже исполнил свою партию блестяще. Ноги его взметнулись к небу, он грузно шлёпнулся спиной на дорогу, отчего вверх взметнулось небольшое облачко пыли, и некоторое время лежал так с широко открытыми глазами. Маг же не отказал себе в удовольствии, озвучивая свои движения характерными гудящими звуками, свершить несколько роскошных па и застыть напоследок в эффектной коленопреклонённой позе, с подъятым к небу посохом.

— Отдохнул? — спросил Хромой Сом и встал. Посох он при этом опустил, выражение лица упростил, словом, придал себе будничный вид.

— Пожалуй, да, — сказал Микки Спиллейн, глядя на белые облака, величественно плывущие над Северным Ортаском.

Что характерно, при виде облаков никаких возвышенных дум в его голове не возникло.

Десяток гвардейцев, шлагбаум и что-то вроде каменного пакгауза с бойницами — типичная для Ортаска застава. Появление на дороге Хромоя Сома и Микки Спиллейна вызвало оживлённую деятельность среди гвардейцев. Виной тому, в основном, стал внешний вид юноши, одетого в гномью одежду. Анатомические особенности строения тела гномов таковы, что носить их одежды обычному человеку сложновато. Говоря коротко, среднестатистический гном ниже и толще среднестатистического человека. Отсюда, вдумчивый читатель легко может представить себе внешний вид Микки Спиллейна, которому одежда гнома, как уже упоминалось, была и мала и велика одновременно. (Данный факт, очевидно, поражает воображение авторов своей логичностью и кажущимся противоречием. — Прим. пораж. авторов).

Когда маг и ученик лекаря приблизились к шлагбауму, возле оного собралась практически вся застава.

— Да, други моя, — басом сказал один из гвардейцев, невысокий, плотный, но бравый гвардеец с роскошными усами и капральскими лычками. — Клянусь Бахусом, думал я, что всё повидал в этой жизни. Но гном-переросток…

Он громко фыркнул, а все остальные поддержали его громким гоготом.

— Да нет! — громко вскричал другой гвардеец. — Это же знаменитый Гноумли! Мальчик, воспитанный гномами!

Новый взрыв хохота был наградой этой по-своему остроумной реплике.

Хромой Сом покосился на своего спутника. Юный Спиллейн был бледен, играл желваками, но в целом, держался превосходно. Значительный численный перевес со стороны оппонента весьма способствует проявлению таких достойных человеческих качеств как скромность, сдержанность, воспитанность.

Из пакгауза вышел начальник заставы, рослый мужчина лет сорока двух с половиной. Гвардейцы подтянулись и перестали смеяться. Начальник заставы с видом суровым и значительным молча приблизился к шлагбауму, небрежно глянул на мага и уставился вдаль. Хромой Сом тихонечко кашлянул и вынул из кармана несколько монет. Начальник заставы меланхолично выбрал из подставленной ладони пару монет. Затем он подумал о чём-то несколько мгновений, достал из кармана медальон с изображением жены и детей, посмотрел на него, вздохнул, взял ещё парочку монет, опустил всю сумму в один карман, затем вынул из другого кармана печать, и не глядя, ткнул ею в подставленную Хромой Сомом бумагу. Затем он перевел взгляд на ученика лекаря, и глаза его слегка расширились от изумления.

— Ну надо же, — сказал он словно сам себе. И отмочил такую штуку: приосанился, вынул из третьего кармана часы и…

Схватка была недолгой. Через минуту маг и вторично побитый за последние полчаса ученик лекаря лежали на пыльной земле, связанные. Микки Спиллейн легко мог бы избежать побоев, но совершил тактическую ошибку, оказав яростное сопротивление. Начальник заставы внимательно посмотрел на часы с надписью "XX лет в Вооруженных силах Ортаска" и солидно сказал:

— Пятьдесят две секунды… ну что ж, капрал, очень даже неплохо. Можете развязать их. Господа, выношу вам благодарность за ваше посильное участие в плановых учениях по задержанию злоумышленников.

Невысокий и плотный капрал кивнул сдержанно, как и подобает принимать похвалу, щёлкнул пальцами, и два гвардейца быстро и ловко развязали мага и юношу, усердно валяя их в пыли с боку на бок. Ученик лекаря встал, поиграл желваками, сжал кулаки и, набычившись, пошёл на начальника заставы.

Когда речь заходит о Северном Ортаске, существует риск возникновения различного рода недоразумений. Некоторые из читателей, плохо знакомых с географией Возлеморья, утверждают, что Северный Ортаск это область, граничащая с Южными землями Вентаны, и населенная ортасками. Другие читатели, тоже, впрочем, из числа не очень вежественных в географии Возлеморья утверждают, что Северный Ортаск — это город. Как ни странно, правы и те, и другие. Весь перец заключается в том, что Северный Ортаск есть столица одноимённой области. Этим он принципиально отличается от Южного Ортаска, столицей которого является славный город Югортаск, что даёт южанам время от времени утверждать в приватных беседах, что у северян нет ни ума, ни фантазии.

Исходя из вышесказанного вдумчивый читатель легко сообразит, что наши путники, двигаясь по Северному Ортаску, потихоньку пришли в Северный Ортаск. Северный Ортаск, как и всякая провинциальная столица, был в некотором роде весьма примечательным городом. В частности, в нём имелся яркий образчик традиционной ортасской архитектуры в лице Дворца Наместника, довольно интересные памятники, в основном, патриотического характера, и симпатичные девушки. Последнее обстоятельство традиционно относилось путешественниками к разряду особо важных.

Уже смеркалось, когда на центральной площади Северного Ортаска, носившей название Площади Хороших Советов, показались наши усталые герои. Площадь была не очень большая, но зато в центре её стоял памятник покровителям Ортаска — богине плодородия Нитрате и богу нелогичной победы Бахусу в виде мужчины и женщины, взявшихся за руки в едином порыве. Возле памятника стоял навес, под которым бойко торговали пивом и сосисками. Туда-то и направились маг и ученик лекаря. При их приближении разговоры, как водится, смолкли, и под навесом воцарилась тишина. Все с любопытством разглядывали мага и ученика лекаря. Особенно ученика лекаря. Посмотреть и в самом деле было на что. Пыль, всклокоченные волосы, синяки, дыры в самых неожиданных местах, и прочие свидетельства высокой квалификации стражников Ортаска являли собой зрелище, приятное праздному глазу. Особенно внимательно смотрели на юношу две миловидные девушки лет двадцати, судя по виду — студентки филологического факультета Билгейтцкого университета, сидевшие за столиком с краю. Ученик лекаря покраснел, приосанился и с небрежным видом перебросил топор с руки на руку, при этом чуть не выронил его; от этого он смутился, нервно переступил и попытался плотнее закутаться в остатки гномьего плаща. Девушки захихикали и быстренько начали что-то обсуждать, поглядывая на юношу.

Будь Микки менее сконцентрирован на девицах, он, возможно, увидел бы, что за одним из столиков сидит и внимательно наблюдает за ним гном, одетый так, как обычно одеваются приказчики гномьих факторий.

— Куда путь держим? — произнес дребезжащий старческий голос.

Путники обернулись. Перед ними стоял неубедительного вида старик с дружелюбной улыбкой на морщинистом лице.

— Твоё какое дело! — тут же нахамил ему Микки.

— Не дерзи! — строго ответствовал старик…

— Ах ты… — задохнулся от гнева юноша, сжал кулаки, и, набычившись, пошёл на старика. Хромой Сом вздохнул, прикрыл глаза и неодобрительно покачал головой. Неубедительный же старикашка проворно отскочил, выхватил откуда-то свисток и пронзительно в этот самый свисток свистнул. Из-за угла выскочили три боевые свиньи. Хромой Сом изумился, ибо во время оно боевые свиньи почитались исчезнувшим родом войск. Причины, по которым столь действенное средство было исключено из состава боевых сил Ортаска, мы изложим несколько позже, как только будет удобный случай. А пока…

— Взять его! — визгливым фальцетом скомандовал старик. Свиньи весело взвизгнули и бодро понеслись на продавца сосисок. Продавец сосисок судорожно заорал и, нелепо подпрыгнув, заметался возле своего лотка.

— Куда! Юношу! С топором! — внес коррекцию старик. Свиньи ещё раз весело взвизгнули, развернулись и понеслись на ученика лекаря.

— Да пребудет с нами святой Ресет! — заорал Микки и замахал топором, пытаясь запугать боевых свиней. Боевые свиньи, словно и не было никакого топора в руках юного Спиллейна, с веселым визгом сшибли юношу с ног, после чего тяжесть собственных тел увлекла их дальше. Пожалуй, только лишь это обстоятельство спасло ученика лекаря. Несмотря на усталость и многочисленные моральные травмы, он вскочил и, проявив недюжинные военные способности, предпринял маневр, который на языке военных сводок называется планомерным отступлением. Говоря же языком бытовым, Микки драпал по улице Кожевников, преследуемый свиньями, следом, отставая всё больше и больше, поспешали Хромой Сом, зловредный старик, две хихикающие девушки, продавец сосисок и стремительно растущие толпы обывателей. Процессия сопровождалась восторженными криками многочисленных высовывавшихся из окон свидетелей, салютовавших ученику лекаря банановыми корками, яблочными огрызками и прочей прелестью.

Отступать, по мнению специалистов, вообще довольно сложное искусство, а если тебя преследуют боевые свиньи ортасков, которые, как известно, бегают гораздо быстрее людей, то отступать сложнее вдвойне. Все попытки Микки придать процессу более или менее достойный характер успехом не увенчались, и уже через две минуты он оказался в реке, где и разыгралась последняя стадия сражения.

— Свиньи! Вы самые настоящие свиньи! — в бессильной злобе, стоя по горло в воде, поносил своих врагов ученик лекаря. Свиньи, казалось, не имели ничего против подобных оскорблений и бодро носились вдоль берега, жёстко пресекая все попытки юноши вылезти на берег.

— Клистирные трубки! Клизмы! — видимо вспомнив о своей профессиональной принадлежности, орал Микки. — Бекон!

Свиньи перестали носиться, посмотрели друг на друга и с мрачной решительностью полезли в воду, злобно сопя и похрюкивая. Микки со стуком захлопнул рот и зажмурился. От расправы его спасло появление на берегу толпы запыхавшихся людей. Среди них были маг Хромой Сом, тот самый неубедительный старик со свистком, две успокоившиеся девушки, продавец сосисок и многие другие.

— Рядом! — крикнул старик. Свиньи подбежали к нему и легли у его ног.

Ученик лекаря вылез из воды и уныло поплёлся к магу. Маг, пряча улыбку в уголках рта, взял юношу за руку и подвёл к зловредному старику.

— Познакомься. Это мой юный друг.

— Маг третьей гильдии Зелькав Беньяминас! — шаркнул ножкой старик.

— Так это твой друг? — недоуменно спросил Микки. Затем он сжал кулаки, набычился и в такой не совсем естественной позе простоял секунд десять. Всё это время за ним не без любопытства следили два мага и три боевые свиньи Ортаска. В конце концов, лицо его дрогнуло, обмякло, и он сказал, сморщившись словно от лимона:

— Микки Спиллейн, ученик лекаря.

Все улыбнулись. Микки посмотрел по сторонам. Кашлянул.

— Скажите, пожалуйста, как называется это река? — спросил он.

— Белая Река.

— А почему Белая? — полюбопытствовал Микки.

— Зимой назвали, — ответил маг третьей гильдии Зелькав Беньяминас.

Было далеко за полночь. В доме мага Беньяминаса, в комнате на втором этаже спал ученик лекаря, а этажом ниже при свете свечей беседовали за бутылкой темного ортасскаго два мага.

— … нет ну я, говоря строго даже, не знаю… — сказал Хромой Сом и пригорюнился. — С одной стороны, я в отпуске.

— И это прекрасно! — поддакнул Зелькав Беньяминас.

— А с другой — юноша весьма необычных способностей мне попался…

— И замечательно! — снова подержал товарища Беньяминас.

— Я хотя депешу я уже в Совет отослал, всё же определиться мне самому прежде надо.

— Именно! — беседа длилась уже не первый час, Беньяминас слегка притомился и поэтому постепенно фразы свои укорачивал.

— Что делать с ним? А то ведь ты же знаешь наш Совет!

— Да! — громко сказал Беньяминас.

— Пока они ответят со своей этой волокитой, эта ж дней пройдёт скока, — сказал Хромой Сом и несколько удивился, ответа не получив. Хромой Сому понадобилось определённое волевое усилие, прежде чем он смог сфокусировать свой взгляд на собеседнике. Собеседник спал сном младенца, если бывают, конечно, младенцы, способные спать лицом в тарелке с закусками.

 

Глава 3,

в которой авторы дают волю своим способностям описывателей, а также пытаются обосновать необходимость девушек в повествовании

Микки проснулся от того, что его будили.

— Молодой человек! — вкрадчиво звал его кто-то. — Ау-у!

Из чего мы сразу можем заключить, что опыт пробуждения молодых людей у будивших был не богатый. Деликатность и вкрадчивость — качества, наименее востребованные при побудке молодых людей, это охотно подтвердит вам любой армейский сержант.

Микки открыл глаза. До сих пор авторам как-то не представлялась возможность дать достойное описание наружности нашего героя. В первой главе было темно и плохо видно, во второй главе юношу всё время били, так что лишь сейчас у нас появилась возможность описать нашего героя, пока с ним опять что-нибудь не приключилось.

Ученик лекаря был симпатичным юношей, с тонкими чертами лица, которое немного портили синяки и пара прыщиков, кроме того, он имел серые глаза, нос с горбинкой и родинку в районе копчика. Из крупных деталей отметим слегка кривые ноги, мускулистые руки и чуть оттопыренные уши; веса в нём было почти четыре с половиной пуда. В заключение не без сардонической нотки заметим, что он являл собой именно тот тип мужчин, которые нравятся женщинам в возрасте.

Стоп! Чуть не забыли! На груди, под левым соском у него имелась татуировка: орел, несущий копье. Татуировка уже слегка поплыла, но общая мысль рисунка угадывалась отчётливо. Так что, читатель, снова открывай свой блокнот и отметь это обстоятельство, как ключевую деталь повествования.

Итак, Микки открыл глаза. На него смотрели две девушки, в которых он не без изумления признал тех самых девиц, что обратили на него внимание на площади Хороших Советов. Пожалуй, мы опишем и их. Одна была на полголовы ниже Спиллейна, другая ещё ниже, высокая была брюнеткой, ещё ниже — блондинкой, брюнетка была красива, блондинка тоже хороша, и обе, судя по внешнему виду, не дуры поговорить на разные темы. Кроме того, у одной из них была родинка на… Впрочем, вероятно, об этом Микки ещё узнает. Обе были одеты в платья с глухим воротом, у обеих платья скрывали весьма достойную грудь и стройные ножки (во-первых, что нам — жалко, что ли, а во-вторых, так ведь оно и было. — Прим. авторов). В общем, девушки смотрели на него, он смотрел на девушек; пауза могла бы стать неловкой, но тут одна из них спросила:

— Юноша, хотите пива?

Микки задумался. С одной стороны, пива хотелось, с другой стороны, в душе его имелись некие устои, вбитые туда воспитанием, и один из этих устоев гласил — пить пиво с утра неприлично. В конце концов, воспитание победило, и он сказал голосом хриплым со сна:

— Если можно, зелена вина, пожалуйста.

Девушки притихли. Затем блондинка неуверенно сказала

— А у нас нету.

— Плохо, — басом сказал Микки.

— Да уж, — все так же робко поддакнула брюнетка.

— Я, знаете ли, люблю после битвы слегка выпить зелена вина, — развил тему после непродолжительной паузы ученик лекаря.

— Почему бы и нет, — поддержала блондинка. Брюнетка промолчала.

— Жажда… э-э-э…

"Жажда… черт, — подумал Микки. — Святой Ресет, помоги мне быть остроумным".

Тишина становилась невыносимой. Мы, наверное, не совершим большого греха, если откроем читателю страшную тайну Микки Спиллейна. Дело в том, что ученик лекаря не имел большого опыта общения с девушками. Вернее опыт был, но он был чисто гипотетический и, в основном, заимствованный из книг и рассказов на конюшне. Вести непринуждённый разговор с молоденькой девушкой — для него это была задача не менее тяжкая чем, ну скажем, поединок с драконом. Прыщи, опять же. Так что тишина понемногу становилась невыносимой, но тут, к счастью, дверь распахнулась, и на пороге возникли Хромой Сом и Беньяминас. Оба были несколько не в духе. Из-за них с любопытством выглядывали все те же боевые свиньи. Бог с ним, читатель, мы опишем и их! В каждой по шесть пудов весу, у каждой по четыре ноги, на ногах копытца, сзади купированные хвостики, а спереди пара умненьких глаз. Щетина на спинках, пятачки на мордочках, всё как у обычных свиней, с одной лишь разницей, что это были всё-таки боевые свиньи.

— Аманда, Белинда, почему вы не даете юноше спать? — грозно вопросил Беньяминас.

— Дядя, но ведь вы сами сказали разбудить его, как только он проснётся! — вскричала брюнетка.

Беньяминас слегка приоткрыл рот и задумался.

— Что, так прямо и сказал? — неуверенно спросил он.

Девушки истово закивали, подтверждая.

— Ладно, — задумчиво сказал Беньяминас. — Выходите, дайте человеку одеться. Сегодня на завтрак яичница по-ортасски.

— Идём, друг мой, — обратился он уже к Хромою Сому. — Нас ждёт холодная вода!

Тут авторы считают своим долгом совершить лирическое отступление.

Женщины прекрасны! Приключенческий роман без женщин немыслим! Кого-то же должен спасать главный герой, кто-то же должен создавать ему проблемы?! А раз так, то женщины должны быть. Всё. Лирическое отступление закончено, идем в столовую.

— Спасибо, было очень вкусно, — вежливо сказал ученик лекаря и встал из-за стола. — Я вот только не понял, а чем яичница по-ортасски отличается от обычной яичницы?

— Ортасская яичница делается из ортасских яиц, — любезно пояснил Зелькав

— Аманда, Белинда, вы не желаете сходить с гостем на рынок? — поинтересовался Хромой Сом. — Мы должны набрать припасов в дорогу.

— Я не хочу на рынок, — решительно объявил в ответ юный Спиллейн.

Они входили на территорию рынка, сопровождаемые все теми же боевыми свиньями. Но едва они зашли на рынок, как ученик лекаря услышал крик "Вот он!", который ему сразу не понравился. Микки обернулся и увидел группу знакомых гномов из клана Белой Дивы. Их лица украшала небрежная татуировка, весьма схематично изображающая собачек, делающих щенков, и они сплочённым коллективом бежали прямо на Микки Спиллейна.

Гномы неслись компактной массой. Первым они снесли прилавок зеленщика и понеслись дальше, даже не подумав извиниться. Шпинат, морковка, дыни, яблоки, лук, артишоки и тому подобная петрушка посыпалась на землю под безжалостные сапоги гномов. Хозяин прилавка зеленщик Гэмбл в ответ дал волю вспыхнувшему в нём гневу, выхватив из ящика клубень ортасского земляного арбуза (удивительный по своим вкусовым качеством продукт, напоминающий с высоты птичьего полета картофель, а на вкус — незрелые персики; плоды земляного арбуза особенно полезны, а стало быть, невкусны в тушёном виде, в сыром же виде они необычайно твёрды и увесисты. За что этот овощ был назван земляным арбузом, для авторов загадка. Может быть, это один из многочисленных образцов искромётного ортасского юмора? — Прим. авторов) и с ловкостью необыкновенной метнул ею в голову близ бегущего гнома. Им оказался как раз Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль, который с коротким стоном упал на землю и начал дрыгать ногами.

— Стойте! Они убили Армандо Хулиочавеса Диго Де Плесси Кассельбоатля! — вскричал кто-то из гномов. В тот же миг, забыв об ученике лекаря, гномы развернулись и с криком "Убийцы! Отомстим за Армандо Хулиочавеса Диго Де Плесси Кассельбоатля!" всё такой же сплочённой массой понеслись на зеленщика. Увидев это, зеленщик схватил табурет и с криком "Ветераны Ушимудуши не сдаются!" встал в боевую позицию. Неизвестно, чем бы всё это закончилось для Гэмбла, но тут к несчастью для себя кто-то из гномов зацепил ногой прилавок мясника по кличке Джек-Пот-Потрошитель, и на землю в дополнение к капусте, картофелю, укропу и прочим овощам посыпались говяжьи ребрышки, бараньи ноги, копченые кролики, хоботы ортасских тапаргов и прочая снедь мясного происхождения. Стало похоже на овощное рагу, не хватало только соуса. Джек-Пот-Потрошитель, расстроенный подобной небрежностью, схватил ногу копченого с пряностями быка и с натужным стоном метнул её в голову обидчика. В отличие от Гэмбла, мясник действовал нацеленно, и снаряд достался тому, кому он предназначался. От полученного удара Бома понесло в сторону, он сходу влепился в прилавок соусника Чака по кличке Норрис, и недостаток соуса сполна был возмещен опрокинутым чаном со знаменитым жгучем Южных Варваров. Сразу стало грязно и скользко. Гномы попытались ещё раз развернуться, но на соусе-жгуче их занесло, и с криком "Убийцы! Отомстим за Армандо Хулиочавеса Диго Де Плесси Кассельбоатля и Бома!" они всей оравой врезались в торговые ряды продавцов гантелей. В воздух тут же взмыли десятки метко брошенных гантелей, и рынок огласился стонами и воплями гномов. Гномы с превеликим трудом восстановили стройность своих рядов и кинулись на продавцов гантелей уже осознанно. Бродячие собаки, которые в изобилии водятся на каждом ортасском рынке, с восторгом прыгали вокруг гномов, пытаясь укусить их за ноги. Со всех сторон к месту боя сбегались торговцы, движимые чувством солидарности, и тоже вступали в схватку, но, поскольку было не совсем ясно, кто враг, колотили кого попало. Лаяли бродячие собаки, истошно орали продавцы и покупатели, громко кричали продаваемые гуси и куры, а со стороны реки уже неслась стая ворон, в предвкушении лёгкой поживы орущих во всё горло. Было довольно шумно.

Немного удивленный размахом событий, косвенной причиной которых он стал, Микки, несмотря на возражения с восторгом наблюдавших за побоищем девиц, желавших увидеть все до конца, принял единственно верное решение — вернуться к Беньяминасу. Энергичным шагом, волоча за собой непрерывно оглядывающихся Белинду, Аманду и визжащих от негодования трех боевых свиней, Микки двинулся прочь от рынка. Навстречу уже бежал, неся на своих лицах печать тревоги, патруль ортасских меченосцев; с рынка доносились крики "Отомстим за Плуга! За Бедраэдра! За Боку! Убийцы! Вставайте, чего разлеглись!" и стук гантелей.

Маги сидели на веранде и пили холодную воду. Ярко светило полуденное солнце, но вокруг них было прохладно: они развлекались, меняя температуру магическим способом. На веранде попеременно шли снег, дождь, мела метель. Долго предаваться столь увлекательному занятию им, однако, не довелось. Громыхнул гром, полыхнула молния (именно в такой последовательности!), во саду с треском упало дерево. Из воздуха материализовался и ловко спрыгнул на стол чертик и, поглядывая в сад, где нехотя разгоралось упавшее дерево, бойко затараторил, излагая текст послания.

— И-о! Сообщение. Камень показал наличие магической угрозы. Источник, тип того, неизвестен. Магистр собирает Совет Пятнадцати. Вам надлежит быть шестого июля, в полдень. Всё! Етитские помидоры! Чуть не забыл! Микки Спиллейн должен дойти до Бленда, это показал Камень. Вот теперь шабаш.

— Что?! — изумленно спросил Хромой Сом.

— Что "что"? — гонористо сказал чёртик.

— Откуда они узнали про Спиллейна?

— Откуда я знаю, — сказал чёртик. — Может, рассказал им кто. Или в газете прочитали. А может быть, они специально следят за этим Спиллейном! Или нет. Я понял! — внезапно воодушевился чёртик. — Они специально следят за тобой!

И совершенно бесцеремонно ткнул черненьким пальцем почему-то в Зелькава Беньяминаса.

— Всё, — сказал Сом, — спасибо.

— Как всё? А почесать?! — недовольно завопил чертик и начал раздуваться.

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал маг и начал чесать чертика за ухом. Чёртик мурлыкнул, заурчал, содрогнулся и с громким хлопком исчез, обдав магов тёмной неважно пахнущей жидкостью.

— Ох уж мне эта магическая связь! — в сердцах воскликнул Хромой Сом.

— Чего? — с громким хлопком возник на столе всё тот же чёртик.

— Всё нормально! Это так… шутка! — преувеличенно бодро вскричал Хромой Сом.

— А-а… — недовольно протянул чертик. — Ну смотри…

С этими словами он исчез окончательно, вторично обдав магов темной неважно пахнущей жидкостью.

— И давно это так? — сухо спросил Беньяминас, вытирая лицо носовым платком и оглядывая себя на предмет жидкостных поражений.

— Не знаю, — честно признался Хромой Сом. — Я читал в последнем "Вестнике" об улучшении магической связи… что-то насчёт повышения скорости на две секунды и некоторых побочных эффектах, но не думал… — здесь его мысль неожиданно скакнула немного в сторону: — Святой Ресет, а этот самый Спиллейн и впрямь штучка та ещё!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась вся честная компания — Микки, девушки и свиньи.

— Святой Ресет! Видели бы вы это дело! Боже, чем здесь воняет? — вскричала Белинда.

— Дядюшка, это было ужасно! Ну и запах! — поддержала её Аманда.

— Чем воняет? — сразу ухватил суть происходящего юный Спиллейн.

Маги молча сидели и не смотрели на молодёжь; Беньяминас обтирался платком, Хромой Сом, напряженно морща лоб, творил заклинание очищения воздуха. Девушки, грациозно зажав носы, смотрели на него во все глаза, ученик лекаря изо всех сил делал вид, что ему совершенно неинтересно. В конце концов, что-то щёлкнуло, громыхнуло, и с потолка обильно полилась приятно пахнущая вода, давшая обильную пену. В воздухе сконцентрировались какие-то неясные тени, вооруженные мочалками.

— В кредит, — сказал Хромой Сом угрюмо, и тени, несмотря на свою бестелесность, весьма усердно и ощутимо начали мыть мыльной водой и опрыскивать одеколоном всех присутствующих. Экзекуция длилась минут пять. Девушки бегали по веранде и визжали, Микки яростно сопротивлялся, зажмурив глаза, Беньяминас сидел на стуле с видом полнейшей покорности судьбе, и лишь Хромой делал вид, что все идёт как надо. Внезапно что-то опять щелкнуло, и тени исчезли. Было слышно, как журчит убегающая вода. Хромой Сом кашлянул, выпустив при этом изо рта несколько мыльных пузырей, и сказал с преувеличенной предупредительностью:

— Если хотите, я могу сотворить заклинание осушения.

— Нет, нет, не стоит утруждать себя! — поспешно воскликнул Беньяминас. Девушки переглянулись и побежали вон, следом побежал ученик лекаря. Маги посмотрели друг на друга и молча пошли за всеми. На веранде остались лишь три боевые свиньи. Они были необыкновенно розовенькие, чистенькие, и вид имели весьма обалделый.

Спустя полчаса, подсохнув и переодевшись, все снова собрались на веранде. Дабы сгладить неприглядное впечатление от незапланированных водных процедур, Беньяминас обставил это дело весьма приглядным образом. Накрыли стол с напитками и лёгкими закусками, уселись вкруг него и начали беседу. Цветущий сад и догорающее дерево создавали для беседы приятный фон, словно призывая говорить о предметах лёгких и возвышенных. Разговор, однако, получился совсем другого характера. Первым делом, Микки рассказал о происшествии на рынке. Собственно, слово "рассказал" не совсем точно отражает суть происшедшего. Юный Спиллейн действительно начал рассказывать, и даже добрался до фразы "Заходим мы, значит, на рынок", но далее, непрерывно перебиваемый уточняющими замечаниями Аманды и Белинды, накалившими градус атмосферы до пределов неприличных, Микки сдался со словами "Сами рассказывайте, раз такие умные". Трудно найти другой пример высказывания, где текст так противоречил бы подтексту, ведь эта фраза, как правило, подразумевает, что на самом деле, рассказать толком вы ничего не сможете, тока зря время потратим; на самом деле никакие вы не умные. Маги тем не менее терпеливо выслушали красочный, полный ярких деталей и пикантных подробностей рассказ девушек до конца.

Затем Хромой Сом рассказал о магической депеше, ну может быть, опустив некоторые детали.

— Вот такие вот дела, — такой фразой маг свой рассказ закончил и стал глядеть на Микки Спиллейна.

— Хех… — задумчиво сказал юноша. Признаться, подобный разворот событий его изрядно удивил. Ещё вчера он считал себя предоставленным лишь самому себе, а сегодня выясняется вдруг, что есть люди, которых интересует его судьба, и больше того — эти люди норовят его судьбой распорядиться! На такой оборот юный Спиллейн продемонстрировал реакцию для человека свободного вполне естественную.

— Не, — сказал Микки. — Какой ещё Бленд… Чего я там не видел. Что мне там делать-то?

Хромой Сом посмотрел на Беньяминаса. Ситуация становилась довольно затруднительной. Вдумчивый читатель, наверное, помнит, что цель похода Микки в Бленд для самого Сома тоже была загадкой. Затруднение с лёгкостью разрешил Беньяминас.

— Молод ещё такие вопросы задавать, — сказал он ворчливо. — Камень показал надо — значит, надо.

Видите ли, иногда возраст это всё-таки преимущество. Это легко подтвердит любой семиклассник нашего мира, которому ничего не стоит побить практически любого пятиклассника. Спиллейн задумался.

— А это может быть опасно? — спросила Аманда.

Хромой Сом пожал плечами — движение, которое можно трактовать всяко. Микки встрепенулся. Похоже, упоминание об опасности пробудило и натянуло в его душе некие струны.

— Я могу дать своих боевых свиней, — торопливо сказал Беньяминас, неверно истолковав причину Миккиного возбуждения.

Аманда и Белинда переглянулись.

— Мы бы тоже могли сопровождать его, — решительно сказала Белинда.

— Ему скорее понадобится телохранитель сопровождения, — сказал Хромой Сом, с некоторым сомнением разглядывая девушек.

— Во-первых, — решительно заявила Белинда, — он не умеет обращаться со свиньями!

— Во-вторых, — сказал Аманда, — чем мы хуже свиней?

— А что такого? — спросил Беньяминас. — Пусть прогуляются!

Похоже, перспектива избавиться разом от свиней и племянниц хотя бы на время его изрядно воодушевила.

— Пусть сопровождают! Там сейчас тихо… И еду варить будут! — нашёл ещё один аргумент маг третьей гильдии.

— Ладно, — сказал Микки. — Мне, в общем-то, всё равно куда идти. Подумаешь… в Бленд, так в Бленд.

Так было принято это решение. Авторы особо заостряют внимание на этом моменте, поскольку далее в повествования подобных эпизодов будет целый обоз и гномская тележка, но конкретно это — в Бленд так в Бленд! — было всё-таки первым.

Разговор перетёк в исключительно деловую плоскость. Было решено, избегая встреч с гномами, вечером пройтись по кабачкам. В них за плату можно было найти какого-нибудь профессионального вояку, который проводил бы Микки до Бленда. Хромой Сом объявил так же, что через месяц Микки должен прибыть в Билгейтц. Это была его собственная инициатива. Ему казалось, что в этом и в самом деле есть какая-то необходимость. Девушки тут же изъявили желание сопроводить Спиллейна и до Билгейтца, тем более что им и в самом деле туда надо было к началу учебного года. То, что учебный год должен был начаться лишь через четыре месяца, отчего-то никого не смутило. Спиллейн снова не стал возражать. Возможно, на это решение повлияли ножки Белинды, белою кожей мелькавшие из-под довольно смелого платья, открывавшего почти всю нижнюю половину голени (!), но нам не хотелось бы думать о нашем герое так. Было похоже, что, по большому счёту, ему и в самом деле всё равно куда идти.

А пока что решили пообедать, и немного отдохнув, двинуться по кабачкам.

— Самое главное, не привлекать чьёго либо внимания, — нетвёрдым голосом инструктировал молодежь Беньяминас, шагая по улице неправдоподобно твёрдыми шагами. — Не вздумайте пить крепкие вина! Но! на всякий случай пропускайте в кабачке стаканчик-другой пива, поскольку человек, совсем не употребляющий в кабачке спиртные напитки, подозрителен и вызывает всеобщее подозрение. Вас могут принять за не того, и того… намылить вам шею.

— Йых! — отвечала молодежь немного невпопад. Было два часа ночи, шел четвёртый час героического похода по кабачкам, и эту лекцию молодые люди слышали уже в пятый раз за последние полчаса. Правила маскировки, тем не менее, все выполняли неукоснительно в каждом кабачке, и теперь неуверенными зигзагами вся компания, булькая от выпитого, двигалась по центральной улице к следующей пивнушке. Время от времени кто-нибудь пытался запеть. На такого все хором в полный голос орали, что, дескать, нефиг привлекать чье-нибудь внимание, что тут дела серьёзные, кто не умеет хранить тайны, пусть сидит дома и всё такое. В конце концов, за ними увязалась довольно приличная толпа обывателей, привлеченных этими криками. Они шли следом уже около часа, тихо рассуждая на тему "какого рода может быть тайна" и делая вид, что им просто по пути. Самые оптимистичные считали, что речь идет о золоте, и предрекали скорое начало золотой лихорадки в Северном Ортаске. Хромой Сом, единственный, кто ещё помнил о цели похода, злобно косился сразу на всех, по очереди. Белинда и Микки шли, обнявшись, и болтали о всякой чепухе, немного позади плелась и при этом деликатно икала Аманда, заботливо поддерживаемая под локоток Беньяминасом. Даже боевые свиньи, нахватавшиеся по кабачкам объедков, вели себя уже не так бодро, как обычно, а цель похода была всё так же далека, как и вначале. Ни в одном заведении им не попадалась подходящая кандидатура. Либо воин был слишком стар, либо слишком молод, либо уже завербован на западную границу Вентаны, либо вообще оказывался не воином.

Ветераны Ушимудуши!

Молоды как прежде наши души

И остры наши острые клинки

Мы Отчизны верные сынки!

Враг дрожит от нашей поступи железной,

Враг дрожит — сопротивляться бесполезно.

И как прежде, согревая наши души

Нам сияет свет Ушимудуши!

Именно такую песню, уверенно выводя мотив мимо нот и ритма, распевал двигавшийся навстречу им мужчина со шрамом через всё лицо. В нем сразу же чувствовался профессиональный военный. Выправка, красный нос, железный шаг с тянущимся носком — все атрибуты записного вояки были налицо, и Хромой Сом понял — это тот, кто им нужен. Мужчина меж тем зашел в трактир с претенциозным названием "Пышный петушиный хвост", и вся компания, включая толпу обывателей, завалилась следом.

В трактире сразу стало многолюдно. Вошедшие заняли места за столиками, постепенно в помещении установилась тишина, и все выжидательно посмотрели на Хромоя Сома. Хромой Сом в свою очередь посмотрел на трактирщика, и все перевели взгляд на трактирщика. Трактирщик побледнел и начал разливать пиво по кружкам. По тому, как у него дрожали руки, было видно, что он немного смущен наплывом посетителей.

— Тысяча поросят! Дадут мне сегодня поесть? — громовым голосом порвал тонкую ткань тишины мужчина со шрамом. Боевые свиньи, уже было удобно устроившиеся в ногах у хозяев, вздохнули, нехотя встали и неторопливо побрели по направлению к мужчине со шрамом.

— Карла! Уитни! Обслужите посетителей! — нервным фальцетом отозвался трактирщик, и сразу стало шумно. Люди заказывали пиво, еду, всё это шустро разносили две молоденькие девушки. Особый шарм этим действиям придавало то обстоятельство, что при этом все эти люди изо всех сил не глядели на наших героев. Между тем, Хромой Сом с двумя кружками пива в руках подсел за стол к мужчине со шрамом и попытался завязать непринужденный разговор.

— У вас такое доброжелательное лицо, — громко, дабы переорать толпу, начал Хромой Сом. — Я от всей души хочу угостить вас пивом! Эй! Два пива сюда!

Эту фразу Хромой Сом вычитал в "Практическом руководстве для магов, желающих завязать непринужденный разговор", она ему очень нравилась, и он при каждом удобном случае пускал её в ход. Человек со шрамом с опаской посмотрел на мага и отодвинулся на край скамьи. "Хорошо, — подумал Хромой Сом, — он не убежал, уже хорошо". Ободрённый успехом, он решил продолжить. Практическое руководство рекомендовало в таких случаях сказать собеседнику, что-нибудь приятное "дабы окончательно расположить к себе собеседника с целью дальнейшего углубления разговора ради выведывания сведений, фактов и цифр, могущих быть полезными в угодной деятельности магов Вентаны".

— А вы хорошо поете! — напирал меж тем маг. — У вас такой приятный голос, вы не пробовали выступать в сопровождении инструментального ансамбля? Мне кажется, у вас бы получилось!

— Чё тебе надо, шпак! — сурово сказал громила и характерным движением обозначил угрозу физической расправы.

— Постойте! Я хотел бы вас нанять! — поспешно воскликнул маг.

— Певцом? — заинтересовался мужчина со шрамом.

— Почему певцом? — удивился маг. — Телохранителем сопровождения.

— Да? — разочарованно переспросил мужчина со шрамом и горько задумался.

— Ну так как? — спросил маг после недолгого ожидания.

— Ничего не выйдет, приятель, — печально сказал мужчина, — я гвардеец Ортаска, и намерен посвятить этому благородному делу… гм… в общем, не выйдет.

— Жаль, — сказал маг, с сожалением оглядывая мощную фигуру гвардейца.

В это мгновение Карла поднесла пиво. Гвардеец в один мощный глоток осушил полкружки и с одобрением посмотрел на мага.

— А знаешь что? — сказал он. — Если хочешь, я могу тебе порекомендовать своего знакомого. Его зовут Эрвин Куман. Он остановился в гостинице "Жареный слон". Ему как раз по душе психи вроде тебя, и он сидит без дела.

Сказав так, гвардеец неожиданно подпрыгнул, взвизгнул, опрокинул лавку и с криком "Измена!" побежал к выходу, хромая на правую ногу. Следом из-под стола с довольным видом вылезли боевые свиньи. Маг задумчиво посмотрел на них и пошел к своему столу.

Контрглава,

в которой читатель знакомится еще с парой магов; становится ясно, зачем Микки Спиллейну надо в Бленд

В наше время везде можно найти какое-нибудь интересное место. Это высказывание верно для любой эпохи, так что можно смело переформулировать его следующим образом.

Всегда найдётся интересное место.

При этом все интересные места делятся на две категории. Интересные места, интересность которых очевидна, поскольку, так сказать, лежит на поверхности либо в силу их размеров, либо в силу живописности, либо в силу некоего ореола скандальной славы. В качестве примера можно привести: Большой Грандский каньон, Ниноградский водопад и ту самую улицу, на которой в прошлом году подрались два парня из-за Валентины ибн Арурри.

На наш же взгляд, намного более интересны места, интересность которых прямо связана с тем, что они странным образом сочетают привычные нам вещи и обстоятельства, ломая тем самым рамки обыденности. Например, корабль, пустота и море. А? Каково? Чувствуется сразу тайна, верно? А водопад — ну что водопад. Вода, падает.

Поэтому место, которое мы с вами, любезный читатель, сейчас посетим, по счастливому совпадению относится именно к таким. Небольшой внутренний дворик не самого роскошного здания — вот что представляло собой это самое место. Такие дворики для Билгейтца не редкость. Но вдумчивый наблюдатель сразу (а может, не сразу) отметил бы ряд странностей.

Такие дворики планируют с целью, как правило, духовной, ну или почти духовной. Чтобы было где уединиться для размышлений о бренности своего существования, или чтобы было куда привести гостей, чтобы в тихой и спокойной обстановке провести время за приятной беседой, или наконец, чтобы просто было где вздремнуть после обеда, в жаркий июльский полдень.

На практике же такие дворики очень быстро превращаются в нечто вроде чулана под открытым небом. Туда стаскивается весь хлам, отслуживший своё, домашний скарб, так что ни думать, ни дремать, ни, упаси господь, привести гостей туда, очень скоро становится невозможно.

Данный же дворик был чист, аккуратен и даже вымощен тесаным и хорошо пригнанным булыжником. Такова была первая странность этого места.

Никаких лавок, кресел, гамаков во дворике также не наблюдалось. Такова была вторая странность этого места.

В-третьих, посреди дворика имелось что-то вроде надгробного камня. Во всяком случае, всей окружающей обстановкой подавался этот камень весьма претенциозно, а само по себе внешне выглядел весьма непредставительно. Тупо камень. Такова была третья странность этого места.

В-четвертых, возле камня стоял молодой человек и смотрел на него. В фигуре его явственно проступали черты надвигающейся усталости, словно он наблюдал за камнем уже не один час. Так же в фигуре его сквозило ощущение некоей обреченности, словно ему предстояло пялиться на этот булыжник ещё не один час.

Неподалеку от вышеописанного дворика, величественным кубом высилось здание Резиденции Магистра клана Вентана. Вообще-то правильнее было бы говорить, что это дворик находился неподалёку от Резиденции, но мы позволим себе архитектурной субординацией пренебречь. В Резиденции, в большом, богато обставленном кабинете сидел глава Совета Пятнадцати магистр Ниса Намлок. Впрочем, в данный период его жизни магом его можно было назвать с большой натяжкой, ибо, говоря по правде, в должности главы Совета Пятнадцати магического немного, и дни магистра протекают в заботах больше административных. Ну и, само собой, политика — область человеческой деятельности, вообще ничего общего с магией не имеющая. Если на занятиях магией лежит ореол публичности и результат деятельности мага заметен и очевиден, то с политикой всё в точности до наоборот. Во всяком случае, так авторы себе это видят.

Глава Совета Пятнадцати работал с документами, а именно проглядывал по диагонали рапорт, в котором говорилось о появившемся в окрестностях замка Бленд драконе. Дочитав эту перепуганную провинциальную белиберду, Ниса Намлок вздохнул и бросил бумагу в корзину для мусора.

"Святой Ворд, — подумал он горько, — почему, ну почему, как только начинаются какие-нибудь проблемы, обязательно появляется слух о драконах?"

Давайте же проявим деликатность и более не будем заглядывать магу-администратору Намлоку через плечо. Поглядим на него со стороны. Магистру на вид примерно пятьдесят лет, он начинает толстеть, но мягкотелым не кажется, поскольку имеет волевое лицо, с твёрдыми крупными чертами. Под круглой чёрной шапочкой незаметна — но если эту шапочку с магистра снять, то станет видна — небольшая круглая лысина, чрезвычайно похожая на тонзуру. Круглые очки на носу вкупе с упомянутой шапочкой придают магистру учёный вид.

В коридоре послышалась взволнованная дробь шагов, что-то пробубнил часовой, ему звонко ответил молодой голос, и спустя секунду в кабинет магистра вбежал молодой человек, тот самый, которого мы с вами наблюдали у камня во дворике.

— Камень! — вскричал он прямо от порога.

Магистр поднял голову и несколько мгновений смотрел на бурно дышащего юношу поверх очков.

— О господи! — воскликнул наконец магистр и вскочил со своего места. — Эзил! Пусть Паза Скроллок срочно явится к камню! Скажи, это архиважно!

Эзил вытаращил и без того вытаращенные глаза, кивнул и убежал. Затем и Ниса Намлок побежал неловким от долгого сидения бегом к дверям своего кабинета.

— Сразу два сообщения в один день, — благоговейно сказал Паза Скроллок. — Я даже и не слышал о таком.

Магистр же молчал. Его в этот момент сильно беспокоил отсутствующий Эзил. Молодость болтлива, и это практически в любом контексте есть недостаток.

— Впрочем, — от важности переживаемого момента Пазу понесло, — это вполне согласуется с законом единства приятностей и неприятностей. Хорошая новость — плохая новость. Есть угроза, есть Претендент.

— На самом деле, уважаемый Паза, мы имеем две плохие новости, — сказал магистр.

Скроллок замолчал и задумался.

— Не понял, — сказал он наконец. Его позиции в клане были прочны и он мог иногда щегольнуть своей простотой.

— Камень показал наличие угрозы, это первая плохая новость, — наставительным тоном сказал Ниса Намлок, — а раз есть Претендент, это значит, угроза действительно очень серьёзная. Это есть вторая плохая новость.

— А, — сказал Паза Скроллок, и было уже заткнулся, но тут его посетила мысль, и он тут же не преминул её озвучить. — А где он возьмёт дракона? Пауза же. О них уже лет десять никто ничего не слышал.

Магистр внимательно посмотрел на Пазу Скроллока. Под пристальным взглядом магистра последний сделал суровое лицо. Но видимо, этого ему показалось недостаточно, и голосом полным значительности он добавил:

— М-да… серьёзная ситуация, — затем кашлянул и стал смотреть в окно, сохранив при этом серьёзное выражение лица.

Магистр же совершенно отчётливо вспомнил о той бумаге, что он кинул в корзину для мусора несколько минут назад.

 

Глава 5,

в которой состоится знакомство с меченосцем, и станет ясно, насколько это сложное дело — правильно выбрать лошадь; в путь!

Cледующим днём все собрались на завтрак в столовой в доме Беньяминаса довольно поздно. На завтрак была только холодная вода; впрочем, на скудость меню никто не жаловался, напротив, блюдо пользовалось большой популярностью. Завтрак прошел в тишине, изредка прерываемой стонами и жалобами на головную боль. Вялое предложение Хромоя Сома сделать магическое обезболивание головы было столь же вяло, но решительно отвергнуто всеми без исключения присутствующими.

Было около 12 часов дня, когда вся компания отправилась в гостиницу "Жареный слон".

Эрвин Куман всегда хотел стать профессиональным военным. С самого детства он (в этом проявилось невольное влияние отца) грезил поединками, турнирами, сражениями. Это желание предопределило всю его дальнейшую жизнь. С малых лет он стремился доказать себе и другим, что он смел и отважен. Получалось с переменным успехом. Впрочем, чем старше становился Эрвин, тем больше становилось успехов. В шестнадцать лет он убежал из дома и нанялся кнехтом в Орден меченосцев. В семнадцать получил рекомендацию в Северную школу ордена. В двадцать лет стал меченосцем Ордена, а в двадцать два получил статус вольного меченосца Ордена с дипломами меченосца, учителя фехтования и телохранителя сопровождения. Характер у него был нордический, с коллегами по работе он был выдержан и спокоен, по пустякам не ругался, за серьёзное оскорбление мог покалечить. Владел всеми видами холодного оружия, но предпочитал кувалду. Участвовал в 22 поединках, одержал победы в 19, из них 15 — нокаутом (в те времена, в отдельных областях Земли Простой ходила даже пословица "Против кувалды нет приема", навеянная некоторыми из его подвигов.).

В данный момент он лежал в своем номере на кровати и занимался порочащим меченосца делом — читал книгу. Бесстрашного воителя немного извиняло то, что книга была детская, с крупным шрифтом и цветными картинками. В этот весьма деликатный для меченосца момент в дверь постучали. Эрвин мягко спрыгнул с кровати, одновременно выхватив из-под подушки складной меч. "Войдите!" — крикнул он, разложил меч и встал в боевую позицию. Дверь открылась, и в комнату вошли двое мужчин, похожих на магов, юноша, две девицы и три боевые свиньи ортасков; сразу стало тесно. Войдя в комнату, каждый повел себя по-своему. Мужчины посмотрели на Эрвина и отвели взгляды в сторону, юноша начал сосредоточенно изучать надпись на обоях "Сдесь был Эрвин", сделанную крупным корявым почерком, свиньи стали бродить по комнате, изучая расположение мебели, девицы смущенно хихикнули и потупили взор. Эрвин смутился, и, бормоча слова извинения, бросил меч на кровать и начал натягивать штаны.

Первым заговорил Хромой Сом.

— Уважаемый, нам сказали, что ваше имя Эрвин Куман, что вы телохранитель сопровождения, и что вы сейчас сидите без дела, и вам нравятся, гм, психи вроде нас. Это так?

— Да! — ответил Эрвин, немного удивлённый проницательностью собеседника.

— Мы хотели бы вас нанять.

— Это опасно? — спросил меченосец.

— Скорее всего нет, хотя может быть и да, во всяком случае я бы не исключал возможность неблагоприятного развития событий в случае наличия разного рода обстоятельств, хотя никаких предпосылок для наличия таковых не имеется. Впрочем, за последнее я не поручусь, — немного туманно ответил маг.

— Ага… — сказал ничего не понявший меченосец и задумался. Ясно было одно: гости чего-то хотели, неясно было только, чего именно. Эрвин посмотрел на Аманду, откашлялся и спросил:

— Чего я должен делать-то?

— Мы готовы предложить вам работу по специальности, оплата обычная, контракт на одну миссию. Безусловно, мы подпишем договор о найме.

Маг замолчал, некоторое время с сомнением рассматривал собеседника, затем он вздохнул и, пробормотав что-то вроде "Время — деньги", продолжил:

— Вам надлежит сопровождать этого юношу в замок Бленд.

— И нас! И нас! — радостно защебетали девицы, кокетливо поглядывая на учителя фехтования.

— Хорошо, — решительно сказал меченосец. — И, если можно, деньги вперед. Видите ли, в дороге я несколько поиздержался и… — Куман ни капельки не подозревал о том, что цитирует великого русского писателя. Хромой Сом вынул кошелек и отсчитал необходимую сумму.

Следующие четыре часа они провели на конюшнях наместника Северного Ортаска, выбирая лошадей. С самого начала путешественники столкнулись с практически непреодолимыми трудностями. Хромой Сом предложил купить каждому путнику по лошади, и взять двух мулов для поклажи. Но тут против поклажи категорически возразил Эрвин. Он сказал, что, во-первых, вьючные мулы лишат их свободы маневра, во-вторых, только дураки ходят в поход с вьючными мулами, и, в-третьих, на хрена им столько барахла и мулов, если поход продлится всего лишь три дня, и, в-четвертых, он вообще не любит мулов. Аманда и Белинда, напротив, заявили, что два мула для поклажи это просто немыслимо, и что, видимо, Эрвин ни шиша не понимает в походной жизни, и что они не намерены страдать от холода, голода и терпеть лишения только из-за того, что кто-то недолюбливает собственную родню. Тогда Эрвин сказал, что он не ручается за успех похода, и выразил желание отказаться, на что Хромой Сом кротко напомнил ему о неустойке, которую придется тогда заплатить рыцарю, и выразительно потряс текстом договора, свернутым в трубку. На этом полемика, казалось, была исчерпана, но когда начали выбирать лошадей, прения возобновились с новой силой. Микки Спиллейну непременно хотелось, чтобы под ним был дикий необузданный жеребец вороной масти, Аманде и Белинде казалось, что они выгоднее всего будут смотреться на белых кобылицах, кроме того, Белинда хотела, чтобы за кобылицей бежал "хоро-о-шенький жеребёнок со звездочкой во лбу, я назову его Солнышком", Эрвин тут же заявил, что жеребёнок в пути обессилеет, и Солнышко придется прирезать. Его немедленно назвали солдафоном и бесчувственной кувалдой, но тут всех поверг в уныние заведующий конюшнями, заявивший, что, к его глубочайшему прискорбию, как раз сейчас на конюшне нет ни необузданных жеребцов, ни белых кобылиц с жеребятами. В ответ на робкую просьбу Микки о хотя бы малюсеньком диком необузданном жеребце вороной масти, заведующий холодно ответил, что Микки может хоть сейчас отправляться в южные степи к варварам и там наловить себе сколько угодно малюсеньких диких жеребцов. Скрепя сердце, путешественники согласились на обычных лошадей. Затем возникли осложнения со сбруей, потом с фасоном седельных сум, потом ещё что-то. Лишь боевые свиньи были на все согласны, но их почему-то никто не спрашивал.

Тем не менее, все закончилось хорошо, коней (правда, обычных гнедых ортасских) благополучно выбрали, Эрвин помирился с девушками, принеся им публичные извинения, в ответ растроганные девушки поцеловали его, сказали, что он не так туп, каким кажется, и дали торжественное обещание взять в дорогу только самый необходимый минимум вещей.

Хромой Сом уплатил за все, и они двинулись сначала на рынок за припасами, затем к Беньяминасу — отдыхать и набираться сил. День, таким образом, закончился без происшествий. Немного, правда, повздорили на рынке, выясняя так ли уж нужны в дальней дороге пирожные, но, в конце концов, сошлись на большом количестве фруктов для Белинды и сушёных бананов с сахаром (любимое лакомство Аманды).

На рассвете следующего дня они расстались. Маг второй гильдии Хромой Сом отправился в Билгейтц на Совет Пятнадцати, Микки Спиллейн в сопровождении двух девиц, трёх боевых свиней, меченосца Эрвина Кумана и десяти мулов, трое из которых были нагружены продовольствием, а остальные — вещами Аманды и Белинды, отбывал в замок Бленд навстречу неприятностям, и лишь Беньяминас никуда не отправился, а остался дома. На прощание Хромой Сом обнял Микки, Аманду, Белинду и Эрвина, Микки обнял мага, потом, хотя в этом не было никакой нужды, Белинду; Аманда, в свою очередь, обняла Эрвина. Когда Хромой Сом, уже удалившись на порядочное расстояние, оглянулся, они, видимо, не в силах пережить горечь расставания, всё еще стояли обнявшись. Хромой, уронив скупую мужскую слезу, пришпорил коня, и погнал его крупной рысью прочь. Похоже, он успел привязаться к этому пылкому юноше…

— Ну ладно, хорош сюсюкаться! — воскликнул Эрвин. — Микки, настоящему воину это не к лицу! За мной! Я поведу вас самой короткой дорогой!

И маленький караван двинулся в путь в направлении Саабитских гор.

Если бы маг задержался и понаблюдал за дорогой, он бы увидел, как двенадцать часов спустя в том же направлении проследовали хорошо знакомые нам гномы из клана Белой Дивы. Гномы были верхом на пони, обильно обмотаны бинтами и заклеены пластырями.

Они очень торопились.

 

Глава 6,

в которой наши путешественники попадают в засаду; некоторые особенности горского суда

Шёл третий день путешествия. Путники двигались по ущелью Семнадцати Смертей; к сведению читателей, это был единственный путь, ведущий напрямик сквозь кряжи Саабитских гор. Дорога была трудной, ехать приходилось медленно из-за обилия придорожных кабачков, призывно сверкавших нарядными вывесками, из дверей которых выглядывали улыбающиеся рослые бородатые мужчины, приглашающие отведать настоящую гномью кухню. Впрочем, это было вчера, а сегодня кабачки встречались всё реже и реже, а после обеда перестали попадаться совсем.

Ущелье выглядело весьма живописно. Недаром во всех рекламных проспектах единодушно отмечалось, что "ущелье Семнадцати Смертей — самое мрачное место во всех Южных землях, посетите ущелье Семнадцати Смертей, и вы уже никогда не будете спать спокойно!". Слева и справа угрожающе нависали многочисленные скалы, там и сям сияли белоснежные пики Саабитских гор, по дну ущелья, громко ворча, стремительно несся белопенный горный поток, а над головой серело мрачное свинцовое небо. Дорога вилась по правой стороне реки, и над ней с бодрым карканьем кружили вороны. Эрвин в очередной раз огляделся и недовольно пробормотал:

— Самое подходящее место для засады, что я видел в жизни.

Путники не обратили на фразу никакого внимания, так как слышали её от Эрвина с утра уже в тридцать восьмой раз. Но тут вдруг, словно подтверждая его слова, здоровенная сосна, стоявшая у дороги, с треском покачнулась и упала, перекрывая путникам путь вперед. Путники спешились и озадаченно встали подле упавшего дерева. "Может, это вороны?" — неуверенно предположила Белинда. В тот же миг спереди и сзади, на дорогу выскочили вооруженные люди в шерстяных плащах и меховых шапках. Их было человек двадцать, и вид они имели весьма решительный. Микки и Эрвин обнажили мечи. Да! Совсем забыли! Ученику лекаря купили меч! Микки назвал его Гринпис, что в переводе с древнеэльфийского означало "Защитник вегетарианцев" и точил его три раза в день, соответственно три раза на дню заставляя всех проверять остроту лезвия с помощью какого-нибудь стебелька, а то и собственного волоса. К обеду следующего дня он основательно всех утомил, и Аманда уже открыто и вслух мечтала о том, чтобы кто-нибудь "отнял у этого придурка его железяку", а к вечеру только боевые свиньи были согласны выслушивать похвальбу юного Спиллейна и то лишь за горбушку хлеба. Впрочем, мы отвлеклись. Значит, Микки и Эрвин обнажили мечи, боевые свиньи радостно хрюкнули и ринулись в бой, ученик лекаря громко воскликнул, в основном обращаясь к меченосцу: "Ну что ж, друзья, с нами Святой Ресет! Давайте продадим свои жизни подороже!" Эрвин мрачно покосился на него. Судя по его виду, он не разделял энтузиазма своего новоявленного друга, вдобавок он только что обнаружил, что забыл в гостинице свою боевую кувалду.

Схватка была недолгой, но весьма насыщенной разного рода событиями. Позднее Микки не раз удивлялся тому, как много картин боя запечатлело в памяти его взбудораженное сознание. Вот с криком "Уйди, противный!" Аманда бьет рослого бородатого мужчину сахарным бананом по лицу, вот Эрвин, ловко поскользнувшись в грязи, уворачивается от удара палицей, который наносит рослый бородатый мужчина, вот Белинда, громко визжа, бежит по берегу реки и кидает в преследующего её бородатого мужчину камушки, которые подбирает с земли, вот три боевые свиньи молодецким ударом опрокидывают трёх бородатых мужчин и заодно бьющегося с ними Эрвина Кумана в реку. Последнее, что он запомнил, это была увесистая дубина, медленно, как в кошмарном сне, опускающаяся ему на голову. В конце концов, всё кончилось (здесь вдумчивому читателю, полагаем, стоит открыть блокнот и поставить на страничке "Стилистические находки" жирную галочку. — Прим. авторов). Подло воспользовавшись численным превосходством, бородатые мужчины посредством подножек, веревок и прочей бесчестной мишуры скрутили наших героев. Лишь боевым свиньям удалось прорвать кольцо окружения и спастись от бесчестья плена и ножа повара, покусав по дороге немало рослых бородатых мужчин в шерстяных плащах.

Аккуратно уложив рядком всех захваченных пленных, бородатые мужчины с алчным блеском в глазах ринулись грабить караван, но тут их ждало жестокое разочарование.

— Зачем?! — орал предводитель разбойников, потрясая мечом в одной руке, ночной рубашкой Аманды в другой и брызгая слюной прямо в лицо Эрвину. — Зачем так подло поступать? Зачем вы лезете в наши горы, если у вас нет с собой ни золота, ни драгоценностей, ни пряностей, ни, на худой конец, жареного арахиса?! Двенадцать тюков с шелковыми ночными рубашками и ни одного алмаза, не будь я Гудин Роб! Нет, господа, этот мир катится в тартарары! Святой Ворд! Единственная статья дохода и та!

Закончив речь, предводитель нападавших сел на землю и обиженно засопел. Вполне возможно, что Гудин был не в духе ещё и потому, что в бою он был зверски укушен одной из боевых свиней. Крови не было, но нога болела ну просто немилосердно, и на всякий случай её перебинтовали чистым бинтом прямо поверх штанов.

Эрвин, конечно, мог все объяснить, ибо у него была масса возражений против подобной постановки вопроса, но, глядя на острый меч, которым размахивал перед его носом Гудин, он почему-то предпочитал молчать. За его спиной сидели Аманда и Белинда, тоже вступить в полемику не пожелавшие. Легче всего было Микки, который валялся без сознания.

— Молчите? — продолжал распаляться, комкая в левой руке ночную рубашку Аманды, Гудин Роб. — Стыдно? Нечего сказать?

— Негодяй! — Аманда не выдержала первой. — Да как ты смеешь! Моя шелковая ночная рубашка, она же была совсем новая! Да как у тебя наглости хватило, св… грязное животное!

— Ах, вот как мы заговорили, — недобро прищурился Гудин Роб, и указующе свистнул. Тотчас к Аманде подбежали трое бородатых мужчин и начали усердно валять её в приречной грязи, обильно поливая её растительным маслом из большой фляги, которую заботливо подтащил лично Гудин Роб. Через пять минут Аманду было невозможно узнать. Она стала похожа на симпатичного, но ужасно злого негритёнка, который волею жестоких судеб оказался вдалеке от исторической родины.

— Ну? — с победным видом спросил у неё предводитель разбойников. — Так кто же из нас грязное животное?

И несколько нелогично закончил:

— А теперь мы повесим всех!

— За что? — удивился Эрвин.

— За шею! — не преминул блеснуть остроумием Гудин Роб и засмеялся. Толпа бородатых мужчин радостно зашумела и сноровисто принялась за дело. Буквально через пять минут все было готово: засадная сосна вкопана на место, на её сучья наброшены четыре верёвки с петлями, а под петли поставлены неведомо откуда взявшиеся табуретки. Откуда-то приволокли два полковых барабана. На одном из них приготовился отбивать дробь один из бородатых мужчин, на другой же уселся, дабы не повредить больную ногу, Гудин Роб. Спустя тысячелетия и совсем в другой Галактике его жест повторит другой великий деятель во время великой битвы, исход которой предопределит судьбы народов… Впрочем, не будем отвлекаться.

Не надо думать, что наши герои безропотно приняли очередной удар судьбы. Нет, они возражали, они спорили! Эрвин требовал справедливого суда, Аманда рыдала, оплакивая шелковое белье, Белинда громко проклинала палачей, и лишь Микки упорно продолжал лежать без сознания.

— Слушайте, ну почему вы такие шумные? — укоризненно спросил Гудин Роб. — Берите пример со своего юного товарища. Лежит, никого не трогает. Впрочем, если вы хотите, мы можем устроить законный суд. Так оно будет даже интересней.

— Вот это другое дело! — радостно воскликнул Эрвин. Девушки сразу же успокоились и начали прихорашиваться. Получалось у них это плохо по причине связанности рук и ног, и со стороны сильно походило на припадок эпилепсии. Были быстро произведены необходимые формальности: одного рослого бородатого мужчину назначили обвинителем, другого рослого бородатого мужчину — адвокатом; себя же Гудин назначил генеральным прокурором, и суд начался.

— Встать, суд идет! — без лишних проволочек начал процесс свежеиспеченный генеральный прокурор. — Эу, почему вы не встаете?

Последний вопрос предназначался обвиняемым, которые, впрочем, даже если бы сильно захотели, не смогли бы этого сделать, поскольку лежали связанные по рукам и ногам. Последнее, впрочем, во внимание принято не было. По распоряжению генерального прокурора за неуважение к суду Эрвина немножко попинали ногами, а девиц вываляли в грязи, особое внимание при этом было уделено Белинде, чтобы, по выражению Гудина, "второй не было обидно", после чего процесс был продолжен.

— Я обвиняю этих людей, — с развязной ухмылкой начал обвинитель, — ну, скажем, в злостном нарушении гигиены!

Все внимательно посмотрели на обвиняемых. Эрвин, Аманда и Белинда подавленно молчали. Возразить было нечего, все трое, особенно Аманда и Белинда, действительно были очень грязны.

— Слово предоставляется защите! — официальным голосом провозгласил генеральный прокурор.

— Я как адвокат хотел бы сказать, что я от всей души потрясен поведением моих подопечных, — бойко зачастил адвокат. — Ладно этот грязнуля, но вам-то, девушки, должно быть стыдно! Эу! Клянусь Святым Вордом, вы ж ещё грязнее, чем он!

— Ясно! — прервал его генеральный прокурор. — Мне всё ясно. Волею данной мне… э-э… (Гудин Роб на секунду задумался) мной, я объявляю этих людей виновными! Раз они такие грязнули, то наш долг наказать их примерно. Повесить их на грязных веревках, как свиней!

Едва только генеральный прокурор огласил приговор, как придорожные кусты раздвинулись, и на место казни со злобным хрюканьем ворвалась тройка оскорбленных боевых свиней, кусая всех подряд. На полянке поднялась суматоха, громко орали укушенные рослые бородатые мужчины, ржали испуганные лошади, снова с треском рухнула сосна, а среди всего этого бардака, сея боль и хаос, носились три боевые свиньи. Со стороны картина боя сильно напоминала регбийный матч, имелись даже болельщики в лице Аманды и Белинды дружно скандировавших "Свиньи! Свиньи! Оле-оле-оле-оле! Ортаск — чемпион!". Но, в конце концов, численное превосходство со стороны рослых бородатых мужчин сказалось, и боевых свиней при помощи рыболовных сетей, одолженных у кстати проплывавшего мимо рыбака, поймали и связали. Ещё полчаса ушло на то чтобы привести в порядок зал суда. Сосну опять вкопали, веревки испачкали и навесили, табуретки починили, и процесс был продолжен.

— Эу! — радостно улыбаясь, воскликнул генеральный прокурор. — Злобствующий враг пытался помешать нам вершить справедливое дело правосудия, но у них ничего не вышло, слава Святому Ворду! Значит так, этих четверых за злостное нарушение гигиены повесить как свиней!

Связанные боевые свиньи протестующе хрюкнули, а генеральный прокурор продолжал:

— А свиней за злостное хулиганство тоже повесить как свиней, то есть не как свиней, а как просто свиней, в общем, просто повесить и все! — недовольным голосом закончил свою речь Гудин Роб. Затем он со злобной гримасой потер покусанную боевыми свиньями ногу и мстительно добавил: — Приказываю сначала казнить свиней!

Бородатые мужчины сноровисто кинулись выполнять приказ своего вождя, но у них тут же возникли некоторые сложности. Если вы, дорогой читатель, хотите понять суть трудностей, с которыми столкнулись рослые бородатые мужчины, как-нибудь на досуге попробуйте повесить хотя бы одну примерно стокилограммовую свинью на наспех врытой сосне, и вы поймете, о чем мы вам толкуем. Прошло десять минут, а дело не сдвинулось ни на йоту, несмотря на все усилия энергично потеющих рослых бородатых мужчин. Очень сильно мешало отсутствие у свиней четко выраженной шеи. Зловеще скрипела сосна, злобно сквернословили рослые бородатые мужчины, а боевые свиньи, подбадривая друг друга, героическими голосами выхрюкивали что-то весьма похожее на гимн Ортаска.

В конце концов, изнервничавшиеся палачи повесили свиней за задние ноги, но тут силы их покинули, и прежде чем приняться за людей, было решено немножко передохнуть.

И тут в действие вступили новые действующие лица. На дороге показалось облако пыли. Это во весь опор верхом на лошадях неслись, громко распевая патриотические куплеты непристойного содержания "Гномики — лучшие любовники", гномы из клана Белой Дивы. Начищенные топоры сияли на солнце, развевались на ветру бороды, в то же время бинты и пластыри придавали гномам какой-то потусторонний вид, словом, зрелище было достойно кисти Дали. (Дали — посредственный зануссийский художник Среднего Времени. Очевидно, авторы хотят сказать, что зрелище было так себе. Прим. переводчика) Увидев место казни, гномы на полном скаку осадили своих лошадей и, аккурат на куплете "Он вылетел из спальни, как мыло с умывальни", продолжая петь, посыпались на землю. Однако, соприкоснувшись с землёй, они тут же замолкали, вскакивали и бодро смыкали ряды. По рядам рослых бородатых мужчин пронёсся суеверный шепот "Мумии, мумии, ожившие мумии Дакаска!" и появились первые признаки паники.

— Стойте, чего вы испугались? — вскричал Гудин Роб. — Вы что, никогда не видели мумий?

— Эу! Не, не видели! — отвечали бородатые мужчины. — Мы — народ простой, по мавзолеям не ходим!

— Где мумии?! — занервничали было успокоившиеся гномы.

— Вы мумии! — безапеляционно заявил Гудин Роб. Реакция гномов была сложной, неоднозначной и многоэтапной. Во-первых, они достали фляжки и сделали по глотку, с видом разумных существ, переживших глубокое душевное потрясение, во-вторых, они успокоились и повеселели, в-третьих, их предводитель, ну тот самый, с изображением предстательной железы дракона на щите, показал Гудину Робу кулак и громко произнес:

— Сам ты мумия!

Рослые бородатые мужчины начали пятиться, внимательно разглядывая Гудина Роба, вокруг которого за считанные секунды образовалось пустое пространство. Где-то в стороне мстительным колокольчиком хихикнула Аманда.

— Да вы что? — вскричал уязвленный в самое сердце бывший генеральный прокурор. — Да какая из меня мумия? Я и на мумию то не похож! Я же теплый, вы же меня знаете! На мне и бинтов-то нет… — тут Гудин Роб осекся и посмотрел на свою перебинтованную ногу. Все поспешно сделали ещё один шаг назад и внимательно посмотрели на его перебинтованную ногу. Затем кто-то из рослых бородатых мужчин откашлялся и робко произнес:

— Вообще-то, по-моему, он ещё не совсем мумия.

— Кто знает, — с плохо скрываемой надеждой в голосе сказал Эрвин. Боевые свиньи неистово закивали головами, а в стороне снова хихикнула Аманда. — Может, пройдет каких-то полгода, и он покроется бинтами с ног до головы.

Справедливости ради, следует отметить, что, говоря о бинтах, меченосец не очень кривил душой. Последние полчаса он только и делал, что строил планы относительно будущего Гудина Роба. План, по которому надлежало, выдернуть ноги у Гудина Роба и вставить их Гудину Робу вместо рук, а руки засунуть в карманы штанов и громко смеяться при этом, был, пожалуй, наименее кровожадным из них.

— Не слушайте его! — с неподдельным пафосом заговорил бывший генеральный прокурор. — Я не мумия, я готов в этом поклясться в этом чем угодно. Скажем так, если я мумия, то пусть все деревья попадают на землю!

— Эу, — благоговейно сказал рослый бородатый мужчина, — это сильная клятва. Ясное дело, Гудин не мумия.

Рослые бородатые мужчины облегченно вздохнули, задвигались, окружили Гудина и начали выражать свою приязнь увесистыми шлепками, наносимыми ладонями по плечам своего предводителя. Ясное дело, говорили они, какая же он мумия, вот если бы деревья попадали, это было бы другое дело, а так конечно, да и теплый он какой, а мумии не такие, коровы тоже теплые, свиньи, а свиньи это не мумии, значит и Гудин не мумия, раз он тёплый, как свинья, ясное дело. Гудин в ответ радостно улыбался, пошатываясь под шлепками рослых бородатых мужчин. В этот миг сосна, которая уже довольно долгое время натужно скрипела под тяжестью неторопливо раскачивавшихся с блаженным выражением на мордах боевых свиней, со страшным треском и громким свиным визгом рухнула на дорогу. Гудин снова оказался в одиночестве и от отчаяния чуть не заплакал.

— Да вы что?! — дрожащим голосом убеждал он. — Дураку понятно, что это случайность. Ну хотите я ещё чем-нибудь поклянусь, ну, например, пусть все умрут, если я мумия!

— Эу! Не горячись! — недружным хором загудели рослые бородатые мужчины. — Тебе чего, поклялся и будь здоров, а мы бац! и все помрем. Не пойдет!

Тут в разговор вмешались гномы.

— Милостивые государи… — произнес Кудряшка Сью, высокий кучерявый гном, бывший, судя по всем предыдущим событиям, предводителем гномов и замолчал. Все опешили, рослые бородатые мужчины даже забыли о Гудине Робе и, открыв рот, уставились на гномов. В самом деле, слышать от гномов — самых грубых и суровых существ Окраинных Земель, вместо их обычного обращения "Эй вы, балбесы!" слова вежливости было очень непривычно. Но самое интересное, больше всех, казалось, удивился сам Кудряшка Сью. Остальные гномы тоже удивились.

— Не соблаговолит ли наш достопочтимый вождь… — сказал гном по имени Бом и тоже замолчал.

— Боже мой, милостивые государи, заклинание подействовало, не будь я Армандо Хулиочавес Диго Де Плекс… Де Плесси Коаксиаль… Кассельбоатль, вот! — с дрожью в голосе вскричал гном Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль.

Чтобы читатели поняли суть происходящего, нам надлежит ненадолго возвратиться в Северный Ортаск, к событиям которые произошли за несколько дней до описываемой сцены.

 

Глава в главе,

в которой читатель узнает о страшном заклятье, постигшем гномов клана Белой Дивы

В зале Ортасского Народного суда было жарко и многолюдно. Большое скопление народа объяснялось тем, что в зале Народного суда шел суд. Эка невидаль, скажет кто-нибудь, суд в здании суда! На то оно и здание суда, чтобы в нем был суд. Во всех цивилизованных странах дело так и обстоит, но только не в Ортаске. В Ортаске, к глубочайшему сожалению местного населения, дела с судом обстояли несколько иначе. Дел, достойных того, чтобы собираться в суде, как-то не находилось. Сами ортассцы считали, что всему виной их неистребимая простота и неотёсанность; да, вздыхали они, что есть наш Ортаск по сути своей? Деревня! То ли дело в Билгейтце, живут же люди, каждый день читаешь в газетах, то ограбление, то арест взяточника, то злостное хулиганство. Цивилизация! А у нас? Поэтому зал суда в будние дни пустовал, а по воскресеньям там устраивали танцы. Так что нет ничего удивительного в том, что на первое за двадцать лет судебное заседание народ повалил валом. Даже на концерте великого барда Кирка Филиппоусиуса, проходившем, кстати, в этом же здании, не собиралось столько народу.

Было уже три часа дня, а суд все не начинался. Тем не менее, люди не расходились и терпеливо ждали. Более того, с каждой минутой народу становилось всё больше и больше. Настроение у всех было приподнятое, время от времени кто-нибудь подбрасывал вверх яблоко, желая проверить, много ли собралось людей.

Наконец, в зал дружной гурьбой завалились народный судья, народные присяжные, народный адвокат и маг третей гильдии Зелькав Беньяминас в качестве народного на всякий случай консультанта. Народный судья сказал: "Здрасьте, да ладно, сидите, чего уж там…" и суд пошёл.

— Значит, сегодня у нас будет заслушиваться дело о злостном хулиганстве, — громко и торжественно, с трудом сдерживая радостную улыбку, начал судья.

По залу пронёсся благоговейный ропот, ишь ты, говорили друг другу, радостно улыбаясь, ортассцы, злостное хулиганство, значит, помаленьку развиваемся-таки.

— Во-от… семь гномов, их зовут Бока, Бедраэдр, Бим, Бом, Кудряшка Сью, между прочим, младший вождь клана Белой Дивы! — воздел со значением к небу палец судья, — затем Плуг, Детонатор и этот, как его… — здесь судья заглянул в бумажку и, запинаясь, прочитал: — Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассель…боатль. Они, значит, хулиганили на рынке, Джеку-Поту-Потрошителю синяк поставили, продуктов напортили, ужас просто. Судить их надо. Что будем делать? — спросил он у присутствующих в зале.

Присутствующие в зале радостно улыбнулись в ответ и ничего не сказали. Тогда судья вопросительно и со значением посмотрел на адвоката. Адвокат откашлялся, зачем-то заглянул в потрепанный томик древнеортасского права и неуверенно предложил:

— А может, гномов позовём? Пусть расскажут, как все было.

Предложение всем понравилось. В задних рядах соусник Чак громогласно объявил о том, что, чёрт побери, такого классного суда он не видел лет десять, и все зааплодировали. За гномами послали двух шустрых мальчиков, и через минуту в зал суда ввели забинтованных гномов. Гномы были явно не в себе. Возможно, их удивило большое количество народа, а может быть, их смутил состав суда. Кстати, мы забыли упомянуть, что судьёй был зеленщик Гэмбл, адвокатом Джек-Пот-Потрошитель, а на скамье присяжных сидели продавцы гантелей.

— Я протестую! — вскричал Кудряшка Сью, потрясённый коварством ортассцев. — Это против правил, паразиты вы этакие!

— Что такое? — удивились ортассцы, в свою очередь потрясённые грубостью гнома. Соусник Чак громогласно объявил о том, что таких великолепных хулиганов он не видел уже лет десять.

— Почему нас, подземелья Магмы (старинное гномское ругательство. — Прим. переводчика. Не понял, что ещё за переводчик? — Прим. одн. из авторов), судят эти негодяи? — вопили гномы.

— А кто же ещё? — удивились ортассцы.

— Так это же они были на рынке, тупоголовые вы балбесы! — продолжали разоряться злостные хулиганы.

— Ну правильно, — согласились ортассцы, — им и судить. Они же были на рынке и все видели сами. Они по справедливости и решат.

Этот аргумент сразил гномов наповал, они сразу перестали ругаться, лишь изредка Детонатор толкал Плуга в бок и шептал, что, дескать, нифига себе вляпались, на что Плуг отвечал, что да, типа, вляпались конкретно, и толкал в бок Бедраэдра, желая подтверждения своих слов, Бедраэдра это сердило, и он толкал в ответ Плуга. Потихоньку гномы увлеклись, в процесс взаимного толкания включались все новые лица, и скамья подсудимых постепенно стала напоминать очень маленький борцовский зал, в котором, тем не менее, тренируется много народу. Тут напомнил о себе народный судья Гэмбл, который решил призвать гномов к порядку и постучал молотком по столу. Это нехитрое действие судьи вызвало в зале взрыв неподдельного восторга, в воздух полетели ленты серпантина, а в задних рядах соусник Чак громогласно объявил о том, что сегодняшний судья самый классный за последние десять лет. С этим было трудно спорить, учитывая, что это был первый суд за последние двадцать лет.

— Сейчас я, значит, буду задавать вопросы, а вы, стало быть, будете на них честно отвечать, — сказал Гэмбл гномам.

— Ага, щас! — дружно сказали гномы и демонстративно отвернулись.

— Ну, хорошо, — поразмыслив сказал судья, — тогда давайте спросим что-нибудь у адвоката. М-м-м… скажите нам, уважаемый адвокат, что положено за хулиганство?

— Ась? — сказал народный адвокат Джек-Пот-Потрошитель, зачем-то поспешно вскочил, опрокинул табурет, поставил его, снова сел, судорожно хлопая по столу руками, нашёл потрёпанный томик древнеортасского права, откашлялся и…

— Джек, давай! — раздался откуда-то из задних рядов чей-то дружелюбный голос.

— Спасибо, — пробормотал народный адвокат, и окрепшим голосом начал свою речь. — Пользуясь случаем, я хотел бы передать привет своей жене.

— Спасибо, Джек! — отозвался из зала звучный женский голос.

— И своему другу Чаку по прозвищу Норрис!

Зал радостно загудел, молодец какой, говорили все, небось в Билгейтце такого не увидишь, а когда в задних рядах соусник Чак громогласно объявил о том, что такого классного друга, как Джек-Пот-Потрошитель он не видел уже лет десять, зал взорвался аплодисментами, снова полетели ленты серпантина, кое-где начали разливать по кружкам пиво, а у входных дверей затянули старинную ортасскую песню "Что может быть естественней, чем дружба мужиков". Судья Гэмбл снова постучал молотком по столу, постепенно в зале установилась тишина, и народный адвокат продолжил:

— А за хулиганство… вот… статья 19 древнеортасского права "О хулиганстве", — нашел требуемое по оглавлению Джек-Пот-Потрошитель. — Хулиганство — это когда хулиганят. За хулиганство надо бить по морде.

— Ага, — сказал народный судья, и на скамье присяжных начали засучивать рукава и доставать из карманов гантели, а на скамье подсудимых тоскливо всхлипнул Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль. Судья посмотрел на гномов и задумчиво произнёс: — Вообще-то, значит, они и так уже…

Присяжные внимательно посмотрели на забинтованных гномов, заулыбались и привели рукава в порядок. Гномы облегченно вздохнули, судья подумал секунд пять и задал новый вопрос.

— А что полагается за злостное хулиганство? — и на скамье подсудимых снова всхлипнул Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль.

— За злостное хулиганство… вот статья 42 древнеортасского права "О злостном хулиганстве"… Злостное хулиганство это когда злостно хулиганят. За злостное хулиганство надо бить по морде два раза.

Что делать, дорогой читатель, предки ортассцев были суровые и простые люди. Они от души верили, что если плохому человеку набить морду один или несколько раз, то он станет лучше. Впрочем, мы отвлеклись. Зрители зашумели, потрясенные суровостью своих предков, вот народ был, говорили в зале, чуть что — сразу по морде, какая первобытная простота нравов. На скамье присяжных снова начали засучивать рукава, а в задних рядах соусник Чак громогласно объявил о том, что закон суров, но это закон. Изречение всем понравилось, все начали повторять его друг другу на разные лады, и до передних рядов оно добралось уже в следующей редакции: "Пить пиво надо, поскольку закон суров".

— Не пойдёт, — решительно заявил судья. — Их и так уже побили, живого места не найти.

— Ну почему же! — гневно заявил со скамьи подсудимых гном Детонатор, но на него тут же зашикали остальные гномы.

— Поэтому их надо наказать как-то по-другому, — продолжил народный судья. — А что нам посоветует наш уважаемый народный на всякий случай консультант?

Последний вопрос судьи ввел зал в состояние окончательного и безоговорочного экстаза. За последние двести лет, с тех пор как мудрым наместником Северного Ортаска Алеком Болдуином Бэсинджерским (впоследствии первым канцлером Ортаска), в народном суде была введена должность народного на всякий случай консультанта, это был второй (!!!) случай, когда понадобилась помощь консультанта. Да, говорили друг другу в зале, будет, что рассказать предкам на небе, а в задних рядах соусник Чак громогласно объявил о том, что етыть, ёпэрэсэтэ, это ж надо, блин Билгейтцкий! Беньяминаса, мирно спавшего после бурного ночного похода по кабачкам, ну вы помните? — разбудили и всей толпой обрисовали ситуацию. Беньяминас сказал, что надо подумать, и суд удалился на совещание. В зале сразу стало шумнее и веселее, кое-где закончили разливать пиво по кружкам и начали танцевать. Стало похоже на карнавал.

Через полчаса, кое-как успокоив присутствующих, народный судья огласил приговор.

— Значит, народный суд Северного Ортаска торжественно постановил. За злостное хулиганство, значит, набить гномам морду два раза, но учитывая, что им и так уже её набили, простить. За причинённый торговцам, в следствии ин-ци-ден-та (это слово народный судья прочитал по складам по бумажке) на рынке, ущерб гномам надлежит, когда будет свободное время, отработать на работах по благоустройству города, если не получится сейчас — ничего страшного, как-нибудь в следующий раз отработают, а за грубость и невежливость маг третей гильдии Зелькав Беньяминас наложит на гномов отсроченное заклятье вежливости.

Последнее означало, что если гномы по-прежнему будут ругаться, то заклятье вежливости подействует, а если не будут или будут ругаться мало и не грубо, то заклятье действовать не будет. На этом было объявлено, что народный суд заканчивает свою работу, и народ, бурно обсуждая детали процесса, разбрелся по окрестным кабачкам. Соусник Чак громогласно объявил о том, что сегодня он угощает членов и зрителей народного суда пивом и сосисками на площади Хороших Советов, и все пошли на площадь. Гуляния по случаю успешного завершения суда продолжались по всему городу до самого утра.

Последними из зала суда вышли бледные от переживаний гномы. Они торопливо направились в конюшни наместника Ортаска, и по дороге потихоньку пробовали ругаться шёпотом.

Окончание главы 6,

в котором решается судьба путешественников; новая опасность

Итак, Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль с дрожью в голосе вскричал:

— Боже мой, милостивые государи, заклинание подействовало, не будь я Армандо Хулиочавес Диго Де Плекс… Де Плесси Коаксиаль… Кассельбоатль, вот!

— Па-апрашу без паники, судари и сударыни! — заорал Кудряшка Сью. — Смею надеяться, не все так безнадёжно! Сейчас я изволю попытаться выругаться! Значит, так… — благородный вождь набрал в грудь воздуха и, замерев на мгновение, хорошо поставленным голосом произнёс: — О, чистые небеса наших благословенных гор! О, сияющие своды наших прекрасных пещер!

Услышав от своего предводителя подобные ругательства, остальные гномы сели на землю и заплакали. Первым из состояния прострации вышел Гудин Роб.

— Эу! До чего мы, саабиты, (саабиты — племя обитающее в Саабитских горах. Отличаются воинственностью и склонностью к грабежу. Кустарные добытчики земляной крови. — Прим. переводчика. Да что это за переводчик такой!!! — Прим. втор. автора) всё-таки бравые парни! Нас даже гномы уважают! — воскликнул он и подбоченился, живописно опёршись о меч. Рослые бородатые мужчины обрадовано зашумели, и один из них насмешливо поинтересовался:

— Эу! Вежливые гномы, что вам в наших горах нужно?

— Видите ли, милостивый государь, нам нужны эти люди, — сквозь всхлипывания пояснил Кудряшка Сью, потом для чего-то добавил. — Если вам будет угодно… — после чего бросил щит и разрыдался ещё горше.

— Еще чего! — надменно вскричал Гудин Роб. Вид рыдающих гномов придал ему уверенности, и он заявил. — Нам угодно будет судить этих людей по суровым законам Саабита!

Здесь случилось нежданное. Слово "судить" произвело на гномов поистине удивительное воздействие. Их лица сразу посуровели, слезы высохли бесследно, они сомкнули ряды, и теперь это снова были первые бойцы Окраинных Земель, не боявшиеся даже драконов, но при этом вежливые до жути. В те времена ходила, да и сейчас ходит пословица: если бы бог не научил гномов копать землю, они завоевали бы весь мир.

— Как вы изволили сказать, милостивый государь? — зловещим шепотом поинтересовался гном Плуг. — Судить? А не соблаговолите ли вы пойти в места отправления естественных нужд со своим судилищем, господа?

"Господа" ошарашено молчали. Зловещая вежливость и витиеватая лексика гномов, а также их совершенно непонятная реакция на слово "судить" вызвали у бородатых мужчин ощущения, близкие к тем, что испытывает кролик, забежавший за угол и внезапно столкнувшийся с прогуливающимся удавом. Короче говоря, они обалдели. А кто бы из вас, дорогие читатели, не обалдел, увидев вежливого гнома? Или хотя бы просто гнома… Впрочем, мы отвлеклись. Твёрдым строевым шагом Кудряшка Сью подошел к лежащему Эрвину Куману и заявил:

— Простите, господа, но я боюсь, что мне кажется, что мы имеем больше прав на пленение этих людей, поскольку, к вашему сведению, мы гонимся за ними уже неделю, и вот только сегодня изволили догнать.

Фраза прозвучала как-то странно. Было какое-то неизъяснимое противоречие в зверском выражении лица гнома, причудливо украшенного бинтами и изысканной вязью его речи. Видимо, Сью и сам это почувствовал, потому что, подумав, он для большей убедительности поставил свою правую ногу на живот меченосцу. Подобной наглости Гудин Роб стерпеть не мог.

— Эу! Это моя добыча, — сказал он и тоже поставил правую ногу на живот Кумана. Куман шевельнулся, им овладело нехорошее предчувствие. Кудряшка Сью оглянулся. Все шесть гномов смотрели на него; на их лицах были бинты и вера в своего вожака. Отступать было некуда. Благородный младший вождь гномьего клана снова набрал полную грудь воздуха и сделал встречное заявление:

— Ошибаетесь, уважаемый, это, извольте впредь иметь в виду, наша добыча! — и для убедительности притопнул правой ногой. Снизу сдавленно охнул Куман. Оскорблённый же до глубины души Гудин Роб еще громче сказал:

— Я сказал, это моя добыча! — и тоже топнул ногой. Снизу снова сдавленно охнул Куман. В дальнейшем инцидент развивался в духе эскалации напряженности. Весь последующий диалог свёлся к уже сказанным фразам, вот только фразы становились всё громче, а топанье все увесистее. Кумана уже порядком мутило. "Странно, — размышлял он, — впервые со мной такое — в драке вроде не участвую, а мне чего-то все хуже и хуже". Противники меж тем уже сорвали голоса и отбили правую ногу, но уступать никому не хотелось.

— Я сказал, это моя добыча!! Давай поменяем ноги!!! — орал Гудин Роб, сиплым голосом всё ту же фразу, продолжая топать по Эрвину Куману.

— А я смею утверждать, что глубокоуважаемый предводитель саабитов, к моему глубокому прискорбию, совершает ошибку, утверждая, что это его добыча, согласен, три-четыре!! — не менее сиплым голосом демонстрировал всё новые и новые образцы вежливости Кудряшка Сью, не забывая, однако, при этом топать по Эрвину Куману.

— Гос… Ой! пода! Вы уж… Ой! е! Как ниб… Ой! удь опреде… Ой! ойтесь! Я же не же… Ой! лезн… Ой! — тоже осипшим голосом сдавленно орал снизу Эрвин Куман. До него постепенно начинал доходить весь трагизм ситуации, и он понял, что "если чего-нибудь не предпринять, то что-нибудь может случиться" (Меченосская мудрость. — Прим. переводчика. Хрен с ним, с этим переводчиком. — Совм. прим. авторов) Но что, что, скажи мне, разлюбезный читатель, мог предпринять связанный меченосец? Ничего! Так что поговорим лучше о Микки.

Юноша по-прежнему валялся без сознания.

Гм…

Значит, ничего не поделаешь. Вернёмся к Гудину и Сью.

К этому моменту Сью, язык которого с непривычки подустал от изысканных оборотов речи, решил, что иной раз лучше жевать, чем говорить, и предложил сделать перерыв на обед и зажарить "во-он тех симпатичных свиней, валяющихся возле дерева", но это вполне разумное предложение было отвергнуто всеми без исключения бородатыми мужчинами с какой-то совершенно непонятной гномам суетной поспешностью.

Было похоже, что переговоры зашли в тупик.

— Что ж, глубокоуважаемые соратники, — задумчиво изрёк Кудряшка Сью. — Если враг не сдается, его уничтожают, верно ведь, о, собратья по молоту?

— О, да, наш велеречивый вождь! — вежливо отозвались гномы, и их передёрнуло.

— Это вы чего, — удивленно сказал Гудин Роб, — эу, драться, что ли, затеяли? С нами, с потомственными владетелями Саабита? Да мы вас в порошок… В пыль и прах… Только рискните, мы вас…

К сожалению, в этот миг речь бывшего генерального прокурора была прервана размашистым ударом боевого топора Кудряшки Сью, и мир так и не узнал о том, что могли бы сделать саабиты с гномами. Более того, если бы не ловкость Гудина Роба, вполне возможно, что сей славный муж навсегда исчез бы из нашего повествования, а так всё обошлось благополучно для Гудина.

Он отскочил к своим соратникам.

— Ну-с уважаемые обитатели Саабита, — недружным, но вежливым хором заорали гномы, — извольте обороняться, в противном случае, боимся, вам придется туго!

— Хотя вам так и так придётся туго! — проорал не успевший присоединиться к общему хору Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль, и гномы кинулись вперед. Рослые бородатые мужчины не дрогнули — всё же их было почти два десятка против семерых. Воздух огласился разного рода воинственными воплями, и схватка началась. Аманда и Белинда злобно радовались, наблюдая за ходом боя, но радость их длилась недолго. Пробегавший с криком "Постойте, уважаемый, мне настоятельно необходимо с вами побеседовать!" за рослым бородатым мужчиной гном Бедраэдр случайно наступил Аманде на ногу, а Белинде на полу кафтана. С этого момента радость сменилась огорчением, и обе девицы начали осыпать бьющихся проклятиями, сполна пользуясь тем, что уж они-то не были обременены заклятьем вежливости. Особливо усердствовала Белинда, и её можно понять, ведь кафтан был с выточками, рюшечками и к тому же практически новый. Эрвин Куман меж тем предпринимал поистине героические усилия, пытаясь выбраться из зоны ведения боевых действий. Ползать по горной местности занятие не из приятных, а Эрвин к тому же был связан. Вдобавок вид ползущего меченосца почему-то вызывал у сражающихся сильное чувство неприязни. Возможно, их всех подсознательно раздражала мысль о том, что в тот миг, когда они рискуют жизнью, находятся, понимаешь, отдельные несознательные типы, не желающие рисковать жизнью вместе с ними. Как бы то ни было, Эрвина норовил пнуть всякий, кто находился рядом, будь то убегающий от гнома саабит, или догоняющий саабита гном, сыпящий на бегу вежливыми проклятиями. К счастью, все когда-нибудь кончается, вот и Эрвин, оборванный и порядком избитый и гномами и саабитами, в конце концов выполз к лежащим в сторонке Аманде и Белинде.

На этом мы заканчиваем главу — на том простом основании, что она и так какая-то длинная.

 

Глава 7,

в которой Микки приходит в сознание, и что из этого получается; а ещё авторы в этой главе напоминают читателю, что в любом уважающем себя романе должно быть описание природы

Если вы теряете сознание в первый раз в жизни, то всё происходящее для вас в новинку. Вот и Микки, приходя себя, с вялым, но всё-таки интересом отмечал всю необычность своих ощущений. Сознание возвращалось к Микки медленно, как бы нехотя. Первыми появились звуки, сначала это просто был какой-то отдалённый шум, затем начали различаться отдельные выкрики, показавшиеся Микки совершенно бессмысленными. Приведём несколько примеров: "Постойте, глубокоуважаемый, ради всего святого предоставьте мне возможность стукнуть вас боевым топором по голове!", или вот: "Паразиты, она была совсем новая!" Или "Вы не посмеете ударить генерального прокурора!". В общем, нет ничего удивительного в том, что Микки решил, что он сошел с ума и у него бред. Придя к такому выводу, он сразу успокоился, открыл глаза, и к звуку добавилось изображение.

Мир был бледен и далёк. Далёкие звуки, далёкие лица друзей, далёкие убегающие рослые бородатые мужчины и неведомо откуда взявшиеся далёкие гномы, догоняющие рослых бородатых мужчин. Но тут постепенно мир начал густеть, наливаться красками, звуки обрели плотность и отчётливость, одним словом, Микки окончательно пришёл в себя.

Картина, открывшаяся прояснившемуся взору обрётшего сознание юноши, была поистине ужасна. Потные запыхавшиеся гномы и не менее потные рослые бородатые мужчины, основательно подуставшие от всей этой суетни, уже не имели сил бегать друг за другом, но долг превыше всего! — и они продолжали это занятие, хотя и без прежней прыти. Рядом с учеником лекаря сидели два необычайно чумазых существа и какой-то оборванец, в которых Микки Спиллейн с трудом узнал своих спутников. Поодаль возле павшего дерева без сознания валялись с довольным выражением на мордочках три боевые свиньи. Трудно сказать, действительно ли свиньи лишились сознания, или они просто устали, в любом случае, активного участия в действиях они не принимали, что само по себе было, конечно, удивительно.

— Микки, развяжи нас! — шепотом обратился к юноше Эрвин, который заметил, что Микки наконец-то очнулся.

— Да-да, Микки развяжи нас! — оживлённо защебетали девицы, радуясь тому, что Микки пришёл в себя.

Ученик лекаря ослабевшей и поэтому дрожащей рукой подобрал валявшийся неподалеку Гринпис и сделал попытку перерезать путы, связывавшие Эрвина, но, видимо, удар по голове не прошёл для Микки даром, и он нечаянно уколол меченосца в живот острием меча.

— Ой! — вскричал шепотом меченосец, завертевшись от боли. — Поаккуратнее!

— Хорошо! — бодро сказал Микки и вторично уколол Эрвина, на этот раз в левую ягодицу.

— Чтоб тебя! — уже в полный голос завопил меченосец. — Что я тебе сделал, ты, дитя кобылы! Сосредоточься!

— Обязательно! — пообещал Микки и сосредоточился. На этот раз действительно получилось намного удачнее, во всяком случае, Эрвин отреагировал не так бурно, как до этого.

— Что ж ты делаешь, — голосом, в котором сквозила безнадёжность, запричитал Куман. — Ты ж меня всего исколол, коновал несчастный, да чтоб у тебя руки отсохли по самую голову, чтоб жена у тебя была старая, но бодрая, чтоб ты дрался с боевыми свиньями в голом виде каждый божий день…

Микки оправдывался, упирая на то, что дескать Куман сам виноват, чего он в самом деле вертится, как будто его в задницу укололи, и вообще… В этот миг Аманда и Белинда, с неослабевающим интересом следившие за Микки, внезапно обнаружили, что они не одни. Вокруг Эрвина и юного Спиллейна собралась порядочная толпа из рослых бородатых мужчин и гномов, уставших носиться друг за другом и решивших взять паузу. Надо сказать, что мнения среди них разделились. Одни считали, что мальчик хочет заколоть меченосца, и выражали возмущение тем, насколько неловко он это делает. Другие утверждали, что меченосцу стыдно, что он попал в плен, и он попросил юношу прирезать его, а у юноши не получается, и тоже выражали недовольство неловкостью юного Спиллейна. Третьи считали, что "этот отрок" по старинному ортасскому обычаю хочет принести жертвоприношение богу нелогичной победы Бахусу, эу, говорили они, конечно, логично-то нас, храбрых саабитских парней, не победить, и тоже давали ценные советы, как это сделать половчее. И лишь в задних рядах Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль вразрез общему мнению в изысканных выражениях внушал гному Бедраэдру, что Микки хочет развязать меченосца, и что надо бы ученику лекаря "всемилостивейше по сопатке надавать". Над Армандо Хулиочавесом Диго Де Плесси Кассельбоатлем смеялись.

Сквозь толпу протиснулся младший вождь клана Белой Дивы Кудряшка Сью. Увидев Микки Спиллейна, он вытаращил глаза, хлопнул себя по лбу и вскричал:

— О, золочёные щеки Бахуса, как же я мог позабыть об этом чудном юноше! Не иначе как эти достойные бородатые господа закружили мне голову своими восхитительными действиями!

— Святой Ресет! — закричал в ответ юный Спиллейн. — Что вам от меня надо! По какому праву вы гонитесь за мной от самого Пемолюкса! Какого дьявола вы раздели меня в лесу? Зачем напали на рынке? Что я вам сделал? — и ученик лекаря заплакал. Слезы катились по его лицу, и там где они падали на землю, тут же прорастали кустики, только на этот раз не картофеля, а черешни. Гном ошарашено замолчал, а Микки продолжал плакать, из-под неплотно сомкнутых ладошек, поглядывая на гномов вкупе с саабитами. Надо сказать, что рыдающий Микки не стоял на месте, а нервно ходил туда-сюда. Таким образом, через пять минут на дороге проросла уже целая черешневая рощица, в которой стояла неестественная тишина, нарушаемая лишь рыданиями Спиллейна. Черешня цвела, наполняя воздух дивным ароматом.

— Эу… — изумленно пробормотал бывший генеральный прокурор откуда-то из зарослей черешни, — да она уже плодоносит!

В самом деле, на черешне уже появились плоды, которые прямо на глазах начали поспевать.

Черт побери, авторы считают, момент для описания природы более чем подходящий!

День клонился к закату. Закат в горах всегда красив, а летний закат в горах Саабита — это что-то особенное. Солнце, щедро одаривая землю теплом своих лучей, медленно садится за пики Саабитских гор, прохладный горный ветерок еле колышет сочные травы горных лугов, на которых днём пасутся овечьи отары, а по ночам резвятся бородатые пастухи и пастушки. Там и сям виднеются прихотливо разбросанные по горам саабитские деревушки, каждую из которых украшает сторожевая башня, расположенная на близлежащей горке и по совместительству служащая клубом для танцев, и несколько вышек для добычи земляной крови. Возле каждой деревушки девушки идут после долгого трудового дня купаться в запрудах, устроенных рослыми бородатыми мужчинами. По горным дорогам неторопливо двигаются путники и караваны, а в кустах, куда не глянь, сидят группы бородатых мужчин, которые либо ждут караван, либо подглядывают за купающимися девушками. Подымая клубы пыли, возвращаются в хлева стада горных козлов, которых гонят рослые бородатые пастухи, матери зовут рослых детишек домой, а рослые юноши готовятся к танцам.

Вот теперь вернёмся к нашим баранам.

— Микки, — отчаянным шепотом взывал откуда-то из зарослей черешни Эрвин, — развяжи же нас, наконец!

Микки тут же начал действовать. Ему стоило немалого труда разыскать своих друзей в наплаканной им рощице. Он довольно долго бродил по зарослям черешни, время от времени натыкаясь на заблудившихся саабитов. Через несколько минут он обнаружил трёх боевых свиней, которые были привязаны за ноги к упавшему дереву. Свиньи к этому моменту уже пришли в себя и тихо недоумевали, глядя на неведомо откуда взявшиеся заросли. Впрочем недоумение их быстро сменилось деятельной радостью при виде опадающих плодов черешни, и Микки пришлось приложить немало усилий для того чтобы увлечь их за собой. Свиньи успели основательно перемазаться черешневым соком, и это обстоятельство впоследствии едва не стало для наших героев роковым. Впрочем, мы забегаем вперед, а пока друзья воссоединились в зарослях черешни. По настоятельному требованию меченосца ученик лекаря на этот раз, освобождая друзей, воспользовался кинжалом и начал с Аманды. Затем Аманда наградила его пощёчиной, мстя за нанесенные ей уколы, а потом вдвоём они быстро освободили остальных. Девушки и меченосец немного попрыгали, дабы размять затекшие члены. Боевые свиньи необычайно обрадовались сему обстоятельству. Неизвестно, какая мысль посетила их крепенькие головы, но только они тоже начали подпрыгивать и похрюкивать. Время от времени привлеченные шумом из зарослей черешни выглядывали рослые бородатые мужчины, но, устрашённые открывшимся их взору зрелищем, тут же исчезали обратно. Минут через пять вся компания, наконец, угомонилась, и наши герои (Тут следует сделать оговорку. Мы уже не раз в ходе нашего повествования называли наших героев нашими героями. Читателю надлежит правильно понять авторов, которые имеют ввиду, что наши герои — они вовсе не герои, то есть они, конечно, герои, но в контексте повествования имеется ввиду несколько иное, а именно, авторы имеют ввиду, что наши герои — это всего лишь наши герои, а не героические герои, как это может показаться, с первого взгляда, и вообще авторы считают, что если есть возможность что-то пояснить, то это всегда надо делать. — Прим. авторов) сделали попытку выбраться из наплаканной рощицы. Но на опушке их ждало жестокое разочарование.

Около двадцати рослых бородатых мужчин, четыре лошади и семнадцать пони, включая гномовских, ждали наших героев на опушке черешневой рощи, причем рослые бородатые мужчины были настроены весьма решительно.

— Вот они! — вскричал один из рослых бородатых мужчин, кстати сказать, тот самый, что был адвокатом

Выхода не было! Впереди саабиты, позади гномы, слева горы, справа река… Река?!

— В реку! — моментально принял решение Эрвин.

— Зачем? — удивился Микки.

— Чтобы жить! — хором вскричали девицы, разом смекнувшие, что к чему.

— Заодно и помоемся! — выкрикнула Белинда, и девушки ринулись по направлению к реке. За ними припустили свиньи, за свиньями понесся Эрвин, увлекая за шиворот юного Спиллейна, и наконец, за Эрвином бежала нестройная толпа рослых бородатых мужчин. Отметим, что юный Спиллейн неожиданно оказал сопротивление.

— Пус-с-сти! Я хочу сражаться! Не хочу!! Сражаться! Пус-с-сти! Я плавать не умею! — орал на всё ущелье ученик лекаря. На меченосца эти вопли, однако, не произвели ни малейшего впечатления, и уже спустя полминуты все четверо, влекомые бурным потоком горной реки неслись вниз по течению, вопя и содрогаясь от холодной горной воды. Свиньи бодро забежали в воду по колено и так же бодро выбежали обратно, затем, немного подумав, они понеслись следом за нашими героями по берегу. На берегу стояли рослые бородатые мужчины и осыпали уплывающих друзей и убегающих свиней проклятьями. Позади них с треском вывалились из зарослей черешни семь гномов из клана Белой Дивы и присоединились к рослым бородатым мужчинам; проклятья гномов были изобретательны, изысканы и изящны.

 

Глава 8,

в которой направление путешествия меняется кардинально; в Дерижабу!

Стремительный горный поток нес свои бурные воды по живописному ущелью Семнадцати Смертей, громыхая и пенясь. Но на этот раз в величественную симфонию природы резким диссонансом ворвались совсем иные звуки. Это наши герои, громко вопя и молотя руками по воде, неслись вниз по течению вместе с бурным горным потоком, туда, откуда два дня назад они начали свой поход. Мимо них стремительно проносилась прекрасная природа Саабитских гор. Слева по берегу реки вилась дорога, по которой ещё вчера они ехали в направлении обратном тому, куда они неслись сегодня (чеканность формулировок! Прежде всего, господа, чеканность формулировок!). В обратном порядке проносились кабачки, которые они посетили вчера. Из кабачков выглядывали удивленные бородатые мужчины и приветственно махали шампурами. Лишь в начале ущелья, где река слегка усмиряла свой бурный нрав и делала поворот, наших героев выкинуло на берег.

Вечерело.

Ученик лекаря чувствовал себя неважно, основательно нахлебавшись кристально чистой горной воды, чему причиной явилось отсутствие плавательных навыков и присутствие в правой руке меча, который он, несмотря на все увещевания Эрвина, так и не выпустил. Друзья немного полежали на берегу, приходя в себя, но долго им так лежать не довелось. С весёлым визгом прибежали слегка похудевшие от всех приключений и переживаний боевые свиньи. Особое внимание они уделили юному Спиллейну, которого по одним им известным причинам выделяли из всех людей. Поначалу Микки попытался этим вниманием пренебречь, но под натиском дружеских прикосновений свиных пятачков ему пришлось, в конце концов, собрать волю в кулак, встать и немножко попенять не в меру развеселившимся экс-поросятам. Конечно, точнее было бы сказать "попинать не в меру развеселившихся экс-поросят", но мы не хотим, чтобы у читателей столь быстро сформировалось превратное мнение о юном Спиллейне. Что характерно, свиньи на грубость не обиделись.

Придя в себя окончательно, наши герои собрались на берегу на совет. Собственно, предстояло обсудить всего один вопрос. Что делать? На него с легкостью ответила Аманда.

— Я предлагаю, — сказала она звонким, срывающимся от волнения голосом, — поблагодарить наших пятачкастых друзей! Ведь в том, что мы живы, есть и их заслуга! Я предлагаю дать им имена! Пусть их зовут Бэйб, Буйб, и Бойб!

Боже, как она была хороша в этом миг! Мокрая, чумазая, со следами растительного масла на лице!

— Интересно, — сказал Микки, — как же ты собираешься их отличать? Они же одинаковые!

— Что значит как? — удивилась Аманда. — По именам, естественно!

— По именам? Хорошо-о, — протянул Микки с какой-то отвратительной подковыркой. — Но как, во имя Святого Ресета, ты собираешься запомнить, кому какое имя ты дала?

— Мы привяжем им ленточки! — вмешалась в разговор Белинда. — Бэйбу мы дадим розовую ленточку, Буйбу — зелёную, а Бойб обойдется без ленточки.

— Интересно, — возмутился меченосец, — а почему это Бойбу не дадут ленточку?

— А мне не нравится Бойб! — безапелляционно заявила Белинда.

— Погоди, — Эрвин явно был чем-то сбит с толку. — Это Бойбу не дадут ленточку, или тот, кому не дадут ленточку, будет Бойбом?

— Тот, кому не дадут ленточку, будет Бойбом, — любезно пояснила Аманда. Меченосец задумался. Все, включая новоиспечённых Бэйба, Бойба и Буйба, с любопытством смотрели на него. Меченосец тяжело вздохнул и задал следующий вопрос.

— Хорошо, допустим, вот ему, — он указал на свинью, стоявшую с краю, — мы не дадим ленточку. Значит, он станет Бойбом?

— Да! — хором ответили Аманда и Белинда.

— А если мы не дадим ленточку другому, то тогда Бойбом будет другой. Так?

— Так! — торжественно подтвердила Белинда.

— Так почему же ты говоришь, что тебе не нравится именно Бойб? — поставил, как ему казалось, победную точку Эрвин Куман и широко улыбнулся, даже развел руки, будто бы для примиряющего объятия.

— А почему он мне должен нравиться? — лихо ответила вопросом на вопрос Белинда. — Я, между прочим, девушка и имею право на то, чтобы одна свинья мне нравилась, а другая не нравилась!

Убитый наповал этим шедевром женской логики меченосец так и остался стоять с широкой улыбкой на лице и простоял так целых пять минут. За это время Бэйбу и Буйбу торжественно повязали розовую и зеленые ленточки. Обиженный Бойб, бешено завидуя, завязал безобразную драку с Буйбом, в результате которой сильно пострадал юный Спиллейн, пытавшийся их разнять. Потом, по причине надвигавшихся сумерек, все пошли за дровами. Набрав дров, развели большой костер. После этого на повестке дня, а точнее вечера, естественным образом возник следующий вопрос — что делать дальше? Мнения разделились. Микки считал, что надо снова попытаться прорваться через Саабитские горы, Аманда и Белинда считали, что нечего слушать этого дурачка, надо возвращаться в Ортаск. Тут взял на себя инициативу Эрвин Куман.

— В Ортаск мы возвращаться не будем, — веско сказал он.

— Ясно вам, гусыни? — вопросил юный Спиллейн.

— И через Саабит нам не прорваться, — продолжал меченосец.

— Съел, индюк? — вскричали девицы.

— Мы пойдем в Дерижабу!

— Но ведь это же совсем в другой стороне! — недоуменно воскликнул ученик лекаря вкупе с девицами.

— Зато между Дерижабу и Блендом есть воздушное сообщение, — отрезал меченосец.

На этом совещание завершилось. Девушки начали утешать безутешного Бойба, а мужчины пошли ловить рыбу. На это дело их подбила Аманда, уверявшая, что она большой мастак по части приготовления речной рыбы в походных условиях.

Пока наши герои, наевшись полусгоревшей форели, коротают ночь на берегу горной реки, мы расскажем тебе, разлюбезный читатель, о том, что такое Дерижабу. Берем с полки Энциклопедию и читаем: "Дерижабу — населенный пункт в Южных Землях, населенный южными варварами. Население 15 тыс. Основные занятия населения — разведение скота, ремесленничество, воздухоплавание." Да-да, дорогой читатель, воздухоплавание! Именно в Дерижабу делали знаменитые на все Окраинные Земли дирижабли, названные так в честь Дерижабу. Правда с годами буква "е" в силу невысокого уровня грамотности населения поменялась на "и", и таким образом дерижабли стали дирижаблями. Свое название сей славный град по старинной варварской легенде получил в силу следующих обстоятельств.

Давным-давно на том месте, где ныне простираются бескрайние Южные степи, были дремучие леса и болота. Однажды местный царь, чье имя история, к сожалению, не сохранила, надумал женить своих сыновей. Сыновей было трое, процедура сватовства была классически проста — каждый из сыновей взял лук и стрельнул куда попало. Старшему сыну более или менее повезло, он попал во двор достойным людям, невеста, правда, была далеко не красавица, но могло бы быть и хуже, что не замедлили подтвердить младшие братья. Средний сын попал стрелой во двор, где были одни сыновья. Что и говорить, очень неудобно получилось, некрасивая вышла история. Как ругался будущий тесть, ужас просто, но более всех не повезло младшему сыну — его стрела угодила в болото. Когда младший сын нашел свою стрелу, её держала во рту болотная жаба с короной в голове. Младший сын, отчасти от полученного шока, отчасти от того, что не очень-то хотел жениться, разодрал жабу на части. Отец его понял и не осудил. С тех пор в Южных Землях, если кому-то удавалось избегнуть нежелательной женитьбы, так и говорили, мол, молодец, задрал жабу. В честь этого события несколько убежденных холостяков основали на этом месте город, который так и назвали — Дерижабу. Шли года, мужчины не желающие вступать в законный брак со всех сторон стекались в Дерижабу. Отметим, что среди них попадались даже принцы крови! Так что Энциклопедия слегка врёт, и население Дерижабу составляют не только южные варвары. Конечно, женщины в Дерижабу были, но не было жен, и поэтому мужчины, не обремененные нытьем и придирками своих прекрасных половин, развили в Дерижабу бурную деятельность. В городе процветали торговля и изобретательство, а когда в окрестностях Дерижабу обнаружились огромные месторождения горючего воздуха и земляной крови, предприимчивые дерижабцы сразу стали предпринимать попытки как-то применить эти ископаемые к своей пользе. Следствием одной из таких попыток стало изобретение летательных аппаратов легче воздуха.

Легенда гласит, что великое изобретение было сделано хулиганящими подростками, накачавшими через соломинку горючим воздухом жабу в короне. Жаба, естественно, полетела. Это дело увидел знаменитый мастер Джагг Миккер, и сей случай натолкнул его на мысль о том, что неплохо было бы изобрести отраву от жаб в коронах, которые в те времена просто одолели жителей Дерижабу. Этому делу Джагг посвятил остаток своей жизни, и лишь сто лет спустя, прочитав об этом случае в мемуарах Миккера, другой великий мастер Пис Тон задумался о том, почему жаба полетела, и изобрел дирижабль. Вообще с жабами дела в окрестностях Дерижабу дела обстояли неблагополучно. Каждую весну на единственном уцелевшем с незапамятных времен болоте, не считая тьмы обычных, находили пять-шесть жаб в коронах. Кое-кто уверял, что это заколдованные старые девы, прискакавшие в Дерижабу в надежде на поцелуй принца крови, который превратит их в прекрасных девиц, но большинство было убеждено в том, что это просто жабы в коронах и обращалось с ними соответственно.

Вот таким был этот странный и удивительный город, в котором в самом ближайшем будущем предстояло оказаться нашим героям. Было раннее и промозглое утро, когда наши герои, кляня судьбу, форель, Аманду, гномов, рослых бородатых мужчин и многое другое, пешком двинулись в Дерижабу.

 

Глава 9,

в которой рассказывается о том, как Бойб добыл себе голубую ленточку

Был почти полдень, когда путники, утомленные дорогой и не желавшей перевариваться форелью, заметили у дороги придорожный кабачок. Кабачок был украшен слегка выцветшей вывеской небесно-голубого цвета, гласившей: "У АРНОЛЬДА. Настоящая варварская кухня. Действует меченосский кредит!". На пороге их уже ждал, широко улыбаясь, низенький толстенький варвар в белом колпаке и с половником в пухленьких руках. Микки и девушки испустили при виде кабачка тяжелый вздох. Уже не один кабачок они пропустили, несмотря на желание подкрепиться, по причине банальной, как мир. У них не было денег.

Однако на этот раз все было по-другому. При виде вывески меченосец оживился, ринулся по направлению к кабачку, на бегу ловко вынул у юного Спиллейна из ножен меч, подкинул его в воздух, поймал. Все это он проделал, радостно жестикулируя и крича на полном ходу: "За мной, друзья!! Меченосский кредит!!!! Щас заморим червячка!!!", но тут случилось непредвиденное событие.

Впоследствии хозяин кабачка оправдывался тем, что ему, дескать, послышалось, что Эрвин кричит "Ура! Ура! Смерть трактирщикам! Щас замочим паразита!" С одной стороны, это звучит довольно неправдоподобно, учитывая то, что каждый меченосец обладает отменной дикцией, за исключением разве что тех, кто отменной дикцией не обладает. С другой стороны, чем кроме страха можно объяснить ту сверхъестественную меткость, с которой трактирщик запустил половником точнёхонько в лоб Эрвину?

Когда меченосец очнулся, он был зол. Его нисколько не смягчил тот факт, что очнулся он за накрытым столом, с лицом, погруженным в салат, в который его заботливо поместили Аманда и Белинда, здраво рассудившие, что когда Эрвин очнется, он захочет кушать. Увы девушки не знали, что Куман не любил салат из свежих корешков варварского чеснока. Что ж, так случается постоянно — то, что мы делаем из самых лучших побуждений, люди близкие к нам совершенно не ценят, а напротив, выражают недовольство, паразиты такие.

Заметив, что Эрвин очнулся, к нему направился трактирщик.

— С вас десять уедов, господин меченосец, — вот фраза, с которой трактирщик обратился к меченосцу. Она произвела эффект разорвавшейся жабы, наполненной горючим воздухом через соломинку дерижабскими подростками, причём в непосредственной близости от огня.

— Сколько-сколько? — противным голосом откликнулся Эрвин и подчёркнуто неторопливо вытер лицо фартуком трактирщика. Трактирщик побледнел как смерть, но твердо ответил:

— Десять уедов!

— Три!

— А говорили, меченосцы не торгуются! — удивленно сказал трактирщик.

— Кто торгуется?! — взорвался Эрвин. — Я торгуюсь? Пять уедов и ни монетой больше!

Пока отважный наемник не торгуется, я думаю, мы имеем прекрасную возможность рассказать вам о том, что такое меченосский кредит. Дело в том, что Орден меченосцев очень богат. Каждый меченосец регулярно платил членские взносы с каждого контракта, и постепенно эти взносы образовали очень приличную сумму, которая, будучи очень удачно вложена Магистрами Ордена в билгейтцкие банки, давала вполне достойный годовой доход. Рядовые же меченосцы частенько сидели без денег, ибо, согласно меченосской пословице "От контракта до контракта на камзол сажаем пятна", после сделанной работы и уплаты членских взносов меченосцы пускались во все тяжкие и поэтому, как правило, сидели на мели. К счастью для них, активно работал профсоюз меченосцев, который защищал их права и добился введения так называемого меченосского кредита. Любой меченосец имел право в любом заведении, где действовал меченосский кредит, пить, кушать, пользоваться товарами и услугами на сумму не свыше ста уедов. Впоследствии Орден щедро гасил задолженность перед заведением, меченосец как мог гасил кредит перед Орденом, и если меченосец злоупотреблял кредитом, Орден, так сказать, гасил меченосца.

— Семь с половиной уедов! И ни монетой больше! — проревел меченосец (проревел в смысле как тигр, к примеру, а не как младенец).

— Хорошо, — устало согласился трактирщик, вытирая пот со лба.

Отметим, что в кабачке было довольно людно. Путники, крестьяне с окрестных деревень, два странствующих монаха из ордена Святого Ворда, так называемые вордисканцы, девицы, коих всегда прилично вокруг любого кабачка, работающего круглосуточно. В углу за столом сидели наши герои. Они, как и все остальные, кушали.

Вдумчивый читатель уже наверное давно заметил, что за столом кого-то не хватает. В самом деле, за столом не хватало Бэйба, Бойба и Буйба. Не хватало их по двум причинам. Во-первых, они, отвлеченные чем-то отстали по дороге, во-вторых, даже если бы они не отстали, за стол их всё равно не пустили бы.

В это время на грубо сколоченную сцену залезли музыканты и, усевшись поудобнее, начали настраивать инструменты. Оркестр состоял из четырех гитар: семиструнной ортасской, пятиструнной варварской, шестиструнной зануссийской и дерижабской акустической бас-гитары, кроме того, были бубен и пара варварских сопелок. Народ обрадовано засуетился, раздвигая столы. В центр комнаты вышел нарядно одетый в оранжевый кафтан и голубые панталоны местный франт и, хлопнув в ладоши, громко объявил: "Танцы, господа!". Со всех сторон народ ринулся на импровизированную танцплощадку. В тот же миг оркестр грянул знаменитую танцевальную балладу о Саабитском ухе. К счастью, история сохранила для нас текст этого гениального образца народного творчества, и мы можем привести его полностью.

Баллада о Саабитском ухе

В отрогах Саабита красавица жила

Выращивала дыни и козочек пасла

И слава о девице катилась по земле

И к ней воды напиться заглядывали все

Ухаживать за нею пытались все вокруг

Но всех она отвергла, ведь у неё был друг

Пришла пора лихая, в безжалостный поход

Бойцов из Саабита повёл Кальдемород

На северные земли, туда где зелен луг

На боевой лошадке умчался верный друг

И в Северном Ортаске, в урочище Ворон

Он свиньями Ортаска был спешен и пленен

Судьба была жестока, чтоб пленных не кормить

Их свиньи из Ортаска решили не кормить.

Девица убивалась по другу целый год

А после за водою вновь зачастил народ

Однажды герцог Бульский на пони проезжал

Её увидел в поле и страстно закричал

"Отдайся мне, девица, тебя озолочу!

Не то отрежу ухо и тут же проглочу!"

Девица отказалась, но герцог был герой

Себе отрезал ухо и скушал с колбасой

С тех пор промчались годы, как будто быстрый миг

В горах любой вам скажет мальчишка и старик

Врагам своим свирепым не сдастся Саабит

Пока такие люди в горах родимых есть!

(Последняя строчка представляет собой классический оборот народной саабитской поэзии. Прим. переводчика)

Было что-то завораживающее в высоких прыжках танцующих пар, в ритмичном бряканье гитар, в тенях, метавшихся по углам просторной комнаты. К Белинде подлетел тот самый франт в голубых панталонах.

— Эта… — не без изящества обратился он к девушке, — можа, попляшем?

— Она не танцует! — вскричал Микки.

— Чего? — вскричала Белинда.

— А мне?! — вскричала Аманда.

— Сиди! — вскричал меченосец.

В общем, все вскричали. Франт, малость испуганный столь бурной реакцией, сдал на шаг назад и сказал:

— Это… так бы и сказали, что неохота… Чего орать-то?

— Кто орёт?! — вскричал Эрвин.

— Куда?! — завопила Белинда.

— Сиди! — вскричал Микки.

— Я хочу танцевать! — вскричала Аманда, и в этот самый миг случилось, то чего никто не ожидал. Двери с треском распахнулись, и как раз на строчке "Их свиньи из Ортаска решили не кормить" на пороге появились три боевые свиньи Ортаска, с красными от черешни мордами.

В зале случилось множественное движение, девицы завизжали, мужчины, правда не все, сделали шаг навстречу угрозе, жалобно звякнув, умолкла семиструнная ортасская гитара, и оркестр затих. Кто-то вскричал:

— Это они! Знаменитые беспощадные свиньи-людоеды!

Женщины и некоторые мужчины дружно попадали в обморок.

— Вы с ума сошли! — гневно воскликнула Аманда. — Да как вы смеете называть наших друзей людоедами!

— О! Они дружат с людоедами! — вскричали два монаха-вордисканца, и еще несколько мужчин упало в обморок.

— С чего вы взяли? — удивился Микки.

— Вы сами сказали об этом, — дружно загомонила толпа, сжимая кольцо вокруг наших героев. — А свиньи-то какие мерзкие, вона все морды в крови!

— Надо же, такая славная девушка, — убивался в сторонке франт в голубых панталонах. — Такая девушка, и дружит с людоедами!

— Жадины! — подливал масла в огонь трактирщик. — Семь с половиной уедов, каково, а?

— Точно! — поддержали его селяне. — И урожай весь градом побило.

Эрвин, которому не без основания казалось, что в условиях хронического численного перевеса со стороны противника по схватке в день это многовато, попытался решить проблему дипломатическим путем.

— Может, обойдемся без драки? — миролюбиво вопросил он. — Отпустите нас… — и, вспомнив гномов, добавил: — Пожалуйста.

— Ещё чего! — возмутились селяне. — Как же это мы вас отпустим, когда у нас весь урожай градом побило!

— А мы-то тут причем?! — возмутилась молчавшая доселе Белинда.

— Известно при чём… — туманно отвечали селяне, засучивая рукава.

— Семь с половиной уедов!

Эрвин понял, что драки не избежать и, схватив стул, с силой запустил оный в голову трактирщика. Тут оркестр грянул боевой марш Ортасков, и все дальнейшие события, подобно вольным упражнениям гимнасток, развивались под музыкальный аккомпанемент.

Аманда и Белинда, не теряя даром времени с криком "Бэйб, Буйб и Бойб за нами!", пошли на прорыв, размахивая шпильками, Микки обнажил лезвие Гринписа и ринулся в гущу схватки, меченосец, ввиду отсутствия меча, орудовал половником, отобранным у трактирщика, боевые свиньи бдительно охраняли от вражеских поползновений девушек. Враг тоже не дремал. Селяне, подбадривая друг друга криками и начисто игнорируя Микки Спиллейна и Эрвина Кумана, атаковали Аманду и Белинду, попутно осыпая проклятиями свиней. Особенно усердствовал франт в голубых штанах, но только до тех пор, пока его штанами не заинтересовался Бойб. Вордисканцы, взывая к милосердию, бодро бегали от Микки Спиллейна, попутно жалобными голосами допытываясь, что же такого они ему сделали, за что он за ними гоняется. Микки же настырно обещал, что покажет им людоедов, попутно объясняя, что они сами людоеды и тому прочее. Эрвин в то же самое время с помощью половника выяснял отношения с трактирщиком и четырьмя его друзьями, которые были вооружены вертелами.

Как известно, боевой марш ортасков в классическом варианте длится ровно три минуты. Так что можно уверенно говорить о том, что схватка продолжалась, тоже ровно три минуты, ибо с последним аккордом из дверей таверны вылетел Эрвин, мужественно прикрывавший отход своих спутников. Первыми же на улицу выскочили Аманда и Белинда, изрядно исщипанные игривыми селянскими ручонками, следом выбежали Микки, Буйб и Бэйб, а из угла доносились истошные вопли франта в голубых панталонах, которого азартно обхаживал Бойб.

— Эта! Помогите! — орал он. — Отстань, свинья! Мои панталоны! Он хочет меня съесть!

Друзья во весь опор неслись по дороге. Их никто не преследовал. Через некоторое время, когда кабачок остался в пяти латах позади, и наши герои получили возможность придти в себя и отдышаться, они обнаружили, что среди них не хватает Бойба. Первой тягостную тишину разорвала Аманда.

— Боже! — всхлипнула она, уняв дыхание. — Как мы все были к нему несправедливы!

— Аманда, — попробовал утешить её меченосец.

— А ты! Это ты во всем виноват! Ты же ненавидел его! — вскричала добрая девушка.

— Я?! — опешил Эрвин.

— Да, ты! Скажи, ты хотя бы раз поцеловал его?

Крыть было нечем. В чём-чём, а в поцелуях со свиньями Эрвин не был замечен ни разу в жизни.

— Аманда, — сделал попытку юный Спиллейн, — стоит ли переживать. И потом, он умер как герой! Прекрати, больно же!

— А тебе вообще лучше помолчать! — вступила в разговор Белинда, стукнувшая перед своей репликой Микки по голове. — Трактирщик был прав! Все мужчины жадины! Пожалели для бедняги какой-то паршивой ленточки!

— Мы?! — поразился Микки. — Да ведь ты сама…

К счастью для Микки Белинда так и не узнала, что именно она сделала сама, ибо в этот миг на дороге показались клубы пыли. Это несся во весь опор отважный Бойб, сжимая в зубах длинную узкую ленточку голубого цвета с мясом (это выражение следует понимать буквально) вырванную из панталон франта в голубых панталонах.

Вечером следующего дня к Дерижабу подошел торговый обоз. На задней телеге сидели, подсаженные по пути сердобольными торговцами двое мужчин и две девушки. Рядом с телегой неторопливо трусили три боевые свиньи. Городские ворота с тяжелым лязгом распахнулись, и обоз вошел в Дерижабу.

Контрглава,

основная цель которой показать, что в мире есть много чего и помимо Микки Спиллейна и его друзей

Примерно в это же самое время с точностью ну может быть до получаса, в некоем месте отдыхал некий властелин. Вопреки установившейся традиции, он не был тёмным, и уж тем более не был злым. Ну разве что самую малость злым, но это как раз легко объяснялось тем, что государство от отца ему досталось непростое. Большое, перенаселённое, с многолюдными городами, с селами, где женщины усердно рожали не только третьих, но и четвёртых и пятых сыновей. Дед властелина был немного подвинут на медицине, и как следствие, какое-то время медицина была возведена в ранг государственной политики. Врачей было много, врачи были хорошие, и эти самые третьи, четвертые, пятые сыновья не умирали, а росли здоровыми, крепкими и хотели кушать. Как следствие, росло демографическое давление, оказываемое государством на соседей.

Как часто детям приходится расплачиваться за грехи отцов!

"Не-ет, — думал властелин, — надо воевать. Надо".

В дверь опочивальни робко и почтительно постучали.

— Войдите! — крикнул властелин и посмотрел на меч, висевший на стене. Конечно, такой моды — убивать властелинов в их собственных опочивальнях в его государстве не было, но набирающая в последнее время популярность книга "Тайны дворцовых переворотов", в которой подобные деяния творились на каждом углу, как-то принуждала думать об этом.

В опочивальню вошёл первый советник властелина. А вот он действительно был темный и злой. Злым он был от того, что он был толстый и некрасивый, а темным, потому что брюнет. И звали его Хачма Мук.

— Слушаю тебя, Хачма.

— О мой властелин, спешу сообщить тебе о крупном успехе наших магов, — извиваясь в почтительном поклоне, сказал первый советник. — Они, наконец, исполнили то, что вы им приказывали.

 

Глава 10,

в которой наши герои попадают в гости к изобретателю, а Эрвин проводит уроки фехтования; дирижаблепорт

— Ну, куда деваться — это как раз не вопрос, — говорил Эрвин, широким размашистым шагом двигаясь по центральной улице Дерижабу. — У каждого настоящего мужчины в Дерижабу есть друг.

— Да? — живо заинтересовалась Аманда. — А у тебя он есть?

Меченосец остановился, внимательно посмотрел на неё, вздохнул и продолжил:

— Мы пойдем к одному человеку по имени Мечел. Он изобретатель и бывший меченосец. Немного со странностями, но вы не обращайте на это внимания, человек он добрый и хороший.

— А что он изобрел? — спросил Микки.

— Складной меч, надувной щит, булочку с дырой посередине, ножной вентилятор, я всего и не упомню, — отвечал меченосец. — Мы пробудем в Дерижабу два дня. У нас нет денег на билеты, и нам придется их заработать. Я дам два платных урока фехтования, вы будете мне помогать, необходимый инвентарь нам даст Мечел, а потом ближайшим рейсом мы полетим в Бленд. Всё ясно?

За такими разговорами путники приблизились к двухэтажному дому, на котором красовалась симпатичная вывеска, выполненная из какого-то мягкого металла методом художественной ковки, на которой было написано "Мечел — знаменитый изобретатель. Обладатель Гран-При Дерижабу в номинации "Нужные безделушки". Вывеску немного портили различные неприличные надписи выполненные методом не очень художественного царапанья гвоздем, но в целом было очень даже ничего.

На входной двери имелась три красивые кнопки, напротив кнопок были прибиты таблички. Надписи на табличках вопрошали: "Друг?", "Враг?", "И ни друг, и ни враг, а так?" Девицы притихли. Юноша и меченосец переглянулись, и Микки, подумав немного, нажал на кнопку "И ни друг, и ни враг, а так?". Внутри дома что-то звякнуло три раза, затем громыхнуло два раза, кто-то пробежал по лестнице один раз, снова громыхнуло, раздался чей-то сдавленный вопль, и из окна второго этажа высунулась всклокоченная голова какого-то юноши. Голова мрачно посмотрела на путников и сказала:

— Я вот одного не пойму. Ежели вы не друг, и ни враг, а так, то зачем припёрлись к моему хозяину? Идите, не отвлекайте человека!

После этого голова исчезла, демонически улыбнувшись. Есть основания полагать, что улыбка сия была адресована девушкам. Микки вопросительно посмотрел на меченосца. Эрвин посмотрел в сторону, потом в другую, всем своим видом показывая, что доверяет Микки право выбора всецело. Микки потянулся было пальцем к кнопке "Друг", но остановился. Выбор этот показался ему вдруг слишком уж очевидным. Микки с некоторым сомнением посмотрел на глазеющего по сторонам Эрвина и решительно нажал кнопку "Враг?".

В тот же миг над дверью распахнулось небольшое окошечко, и из него вылетела здоровая дубовая чурка. Чурка угодила Микки скользом по голове и упала на мостовую. Девушки ахнули. Следом за чуркой вылилось ведро довольно горячей воды. Девушки взвизгнули. Где-то в доме запел боевой горн, громыхнуло два раза, кто-то снова пробежал по лестнице, опять громыхнуло, раздался чей-то сдавленный вопль, и из окна высунулась всклокоченная голова все того же юноши. Голова еще более мрачно посмотрела на путников и сказала:

— Что, вражина, заполучил? — и кинула в ученика лекаря камнем. То есть не голова, конечно, кинула, а рука, к голове прилагавшаяся. Исполнив таким образом свой оборонительно-наступательный долг и подарив девушкам вторую демоническую усмешку, голова снова исчезла в глубинах дома. Меченосец, пряча улыбку, обошел обильно исходившего паром юного Спиллейна, подошел к двери и нажал на кнопку "Друг?". Внутри дома что-то звякнуло один раз, затем громыхнуло два раза, кто-то пробежал по лестнице с криком "Хозяин!", снова громыхнуло, послышались чьи-то шаги, и дверь распахнулась. На пороге возник крепкий мужчина в кожаном жилете и кожаных штанах, изъеденных кислотой. Он широко улыбнулся, распахнул объятия и воскликнул:

— Эрвин! Сколько лет, сколько зим, дружище! О, какие девушки! А что это с твоим приятелем, почему он весь мокрый?

— Значит, ставите одну ногу вперед, а вторую назад, — говорил Эрвин лицам, желающим приобщиться к тайнам фехтовального искусства. Лиц этих, кстати сказать, набралось не так уж и мало, человек двадцать. Публика подобралась крайне разношерстная, но всех их объединяли два свойства: пламенная любовь к оружию и совершенное неумение с ним обращаться.

— Простите, какую ногу назад? — поинтересовался высокий тучный мужчина в плаще.

— Вторую, — терпеливо пояснил Эрвин.

— А! — с пониманием воскликнул высокий тучный мужчина, потоптался на месте, пересчитал свои ноги, подумал и отставил назад левую.

— Меч, — продолжал монотонным голосом Эрвин, — у вас должен быть в правой руке, если вы конечно, правша, и в левой, если вы левша. Представим, что на вас напал враг. Для этого построимся в четыре шеренги…

— Извините, а у вас вообще есть свидетельство учителя фехтования? — этот вопрос задал маленький тщедушный мужчина с лысиной на голове.

— Есть, но я не хотел бы его показывать, — отвечал меченосец. Впрочем, сейчас его, наверное, уместнее называть учителем фехтования?

— А почему? — лысый прищурился. Ученики насторожились.

— Холодно, — невозмутимо отвечал учитель фехтования.

— А! — с пониманием воскликнул высокий тучный мужчина, потом подумал и добавил: — Не понял.

— И я тоже не понял! — решительно заявил симпатичный блондин в бархатном берете.

— Да! — дружно поддержали их остальные будущие мастера меча. Эрвин тяжело вздохнул и посмотрел на Аманду, Белинду, Микки и Мечела с интересом наблюдавших за занятиями.

— Да ладно, покажи им! — добродушно посоветовал Мечел.

— Показать, в смысле показать или показать в смысле, где раки зимуют? — спросил учитель фехтования.

— Показать, в смысле, показать, — уточнил изобретатель. Эрвин опять вздохнул и с тоской в голосе сказал:

— Так холодно же.

— Я ничего не понимаю, — вполголоса заметил высокий тучный мужчина. — Причем тут погода?

Девицы и Микки с любопытством вертели головами, следя за разговором. По их напряженным лицам было видно, что они тоже ничего не понимают.

— Да ладно тебе, — сказал Мечел, — не так уж и холодно на самом деле. Скорее наоборот, жарковато.

Эрвин с откровенной неприязнью посмотрел на своего старого друга, в третий раз вздохнул и решительно заявил:

— Хорошо, я им покажу, но только пусть они, — и он указал на девушек, — отвернутся!

Девушки бурно запротестовали, но их быстренько заставили отвернуться. Эрвин ещё раз (по-моему, уже в четвертый, а?) вздохнул и стянул с себя рубаху. Воцарилась потрясенная тишина. Лишь через несколько секунд её нарушил потрясенный возглас высокого тучного мужчины.

— Ничего себе!

— Но печать-то настоящая! — заметил блондин в бархатном берете.

— Да, но иллюстрации!! — воскликнул маленький тщедушный мужчина с лысиной на голове.

— Что там? — нетерпеливо прыгали за спинами будущих мастеров меча Аманда и Белинда.

Чтобы читатель понял причину столь резкой и непонятной реакции, нам придется рассказать о том, что происходило в ордене меченосцев несколько лет назад. Дело в том, что в ордене свидетельства учителя фехтования с давних пор вытатуировывались у меченосцев на животах. Это было очень мудрое решение. Бумага может порваться, она может сгореть, её можно, в конце концов, потерять, а татуировка, она всегда с тобой. Порой, правда, это вызывало некоторые неудобства, но в целом никто не возмущался. Кое-кто может поинтересоваться — почему свидетельства наносились именно на живот. Мы ответим этим кое-кем (или ким?). Сначала татуировку наносили на руку, но ведь руку можно отрубить! Поэтому через некоторое время было решено наносить татуировку на живот. Это тоже было очень мудрое решение. В самом деле, попробуйте кому-нибудь отрубить живот! Но, к сожалению, на этом усовершенствования не кончились, и за несколько лет до излагаемых событий руководство Ордена меченосцев приняло решение дополнить свидетельства меченосцев иллюстрациями на тему "Чего не должен делать настоящий меченосец", так сказать, кодекс меченосца в картинках. Так что к вытатуированным на животе свидетельствам меченосцев ещё добавились вытатуированные картинки различных грехов, которые не должны были совершать меченосцы. К сожалению, татуировщики ордена оказались настоящими мастерами своего дела, и картинки грехов оказались выполненными столь искусно и вдохновенно, что руководство, посмотрев на эти картинки, тут же приняло решение больше так не делать. Но несколько меченосцев, и в их числе Эрвин, успевшие опробовать это нововведение на себе, были вынуждены ходить по белу свету с подобными картинками. Им было очень неудобно, но что поделать, время от времени каждому приходиться страдать от издержек бюрократического рвения. Теперь, когда читателю все стало ясно, мы можем вернуться к описываемым событиям.

Любопытство граждан, таким образом, было удовлетворено, и урок фехтования продолжился. Закончился он через два часа, и итогами его явились две вывихнутые ноги, один поврежденный сустав, куча мелких ушибов и один вконец распсиховавшийся учитель фехтования.

Прошло два дня. Это время ни для кого даром не пропало. Деньги за уроки были получены, и частично (в основном Амандой и Белиндой) потрачены на новую одежду. Эрвин при помощи "Дерижабской очищенной" с грехом пополам обрел душевное спокойствие, утерянное было в результате педагогической деятельности. Микки довел Гринпис до невиданной остроты, а Аманду до белого каления; Белинда же отнеслась к Миккиным занудствованиям на редкость покладисто. Мечел изобрел паровую яйцерезку, которая в результате получасового пыхтения и содрогания выдавала одно сваренное, аккуратно очищенное и нарезанное куриное яичко, и заставлял всех завтракать с помощью только этого приспособления, из-за чего завтрак растягивался на полдня. Бэйб, Бойб и Буйб в перерывах между едой гуляли по городу, регулярно затевая драки с местными собаками. В этих похождениях их постоянно сопровождала целая свита из восхищенных местных поросят. Одним словом, все славно отдохнули и были готовы к новым подвигам.

Было раннее утро, когда наши путники прибыли в Дерижабский дирижаблепорт. Вид этих воздушных исполинов, стоящих на приколе, привел Микки и девушек в восторг. Эрвин видел это зрелище не в первый раз, но тоже был взволнован. Лишь Бэйб, Бойб и Буйб сохраняли относительное спокойствие, но и они, увидев "Гордость Ортаска", выполненную в виде гигантской свиньи, пришли в состояние близкое к экстазу, и стали, восторженно похрюкивая, носиться вокруг дирижабля кругами. В конце концов, их пришлось взять на поводок. Тут возникла новая проблема, поскольку руки наших героев были заняты поклажей, то поводок было просто некуда или вернее нечем (кем? чем? рукой — все правильно. — Прим. авторов) взять. Эрвин напрягся и принял решение — привязать поводки к поясу! Да покрепче, чтобы не развязались! Эрвин, Аманда и Белинда привязали к своим поясам поводки боевых свиней, и друзья двинулись дальше. Несмотря на эту заминку, настроение у всех все равно было приподнятое.

Однако эта радость быстро сошла на нет, когда над окошком кассы наши герои увидели яркое объявление, гласившее "Билетов нет". Друзья с унылым видом перечитали объявление пять раз. Наконец, Эрвин под взглядами соратников и особенно соратниц, чувствуя себя обязанным хоть что-то предпринять, постучал по окошечку кассы рукояткой меча. Реакция последовала незамедлительно. Окошечко кассы распахнулась, оттуда выглянул кассир и сказал:

— Билетов нет!

— А почему их нет? — полюбопытствовал юный Спиллейн.

— А их и не было никогда, — отвечал кассир.

— То есть, как это не было? — удивился Эрвин.

— А вот так! Хочешь лететь — иди к дирижаблю, плати за проезд и лети.

— А зачем же вы повесили объявление, что нет билетов? — влезла в разговор Белинда, подходя поближе к Микки и беря его за руку.

— Дак если их действительно нет! — удивился кассир.

— Да, но люди-то думают, что они могут быть! — воскликнула Аманда

— Эти ваши люди надоели уже! Баранов и то легче возить! Каждый подходит и спрашивает "Нет ли билетов?" Вот я и повесил объявление, чтоб не приставали, да только без толку, все равно лезут.

— Ну а тогда зачем тогда кассир? — спросил Эрвин.

— Какой кассир? — удивился кассир.

— А разве вы не кассир? — спросил Микки.

— Сами вы кассиры! — окончательно обиделся кассир. — Я не кассир, я начальник дирижаблепорта!

— Прекрасно! — обрадовался Эрвин, — А на каком дирижабле мы можем долететь до замка Бленд?

Касс… тьфу ты! — начальник дирижаблепорта уничижительно посмотрел на наших героев, но чувство долга победило, и он нехотя сказал:

— "Гордость Ортаска". Стоимость проезда пятнадцать уедов с носа. Меченосцам скидка.

— С дирижабля? — радостно полюбопытствовала Аманда.

Когда друзья нагруженные запасами еды, поклажей, подарками Мечела, влекомые свиньями, подошли к "Гордости Ортаска", они обнаружили возле дирижабля человека, одетого в кожаные штаны, кожаную куртку и кожаный шлем. Человек этот мрачно курил трубку.

Курил трубку.

Роняя искры с пеплом и кусочками тлющего табака на землю и на ветер.

— П-позвольте, — заикаясь, сказал Эрвин. — Но ведь это же дирижабль! Он же может взорваться!

— Ещё как может! — меланхолично подтвердил кожаный человек.

— А т-тогда зачем вы же курите?

— Так с самого утра не курил, аж уши опухли! — охотно объяснил кожаный человек.

— Так он же взорвётся! — вскричал Эрвин.

— Ах, вот вы о чем… — кожаный человек встал, вынул изо рта трубку и начал говорить с видом прирожденного оратора, дорвавшегося наконец до аудитории. — Видите ли, друзья! По натуре своей я, Балтазар Флай — фаталист! Если "Гордости Ортаска" суждено когда-нибудь взорваться, то она взорвётся! Так, что курю я или нет, никакого значения не имеет.

Произнося эту пламенную речь, кожаный человек вовсю размахивал своей трубкой, от которой во все стороны летели искры. Реакция друзей была разная. Эрвин, Аманда и Белинда очень хотели убежать, но проклятые свиньи при виде своего гигантского воздушного собрата (или сосестры?) встали как вкопанные, проклятые поводки оказались привязанными на совесть, а проклятые пояса никак не желали расстегиваться. Аманда и Белинда попытались упасть в обморок, но от волнения не смогли сделать и этого. Юный же Спиллейн в силу юности и неопытности из предыдущего диалога ничего не понял и поэтому стоял спокойно, с некоторым удивлением поглядывая на ожесточенную возню с поводками. Наши герои (кстати, вот как раз сейчас, более чем когда-либо мы имеем право называть наших героев нашими героями, поскольку все они в этот момент испытывали только одно желание убежать куда-нибудь подальше, но не сделали этого, а значит проявили героизм! Кто-то, может быть, скажет, что, мол, они сделали это не по своей воле, на что мы можем резонно возразить, что кто из нас не совершал, бывало, довольно героические поступки не по своей воле?) заворожённо следили за трубкой, будучи не в силах отвести взгляд в сторону.

— А к-кто-нибудь ещё летит сегодня в Бленд? — нашел наконец в себе силы хоть что-то сделать Эрвин.

— Кто туда полетит? — удивился Балтазар Флай. — Там же дракон!

— А почему же тогда вы летите? — восторженным голосом спросил юный Спиллейн. — Потому что вы герой?

— Так я же вам объясняю! — снова принял ораторскую позу Флай. — По натуре своей я фаталист, и если "Гордости Ортаска"… хотя герой тоже звучит ничего, а летим за двойную оплату, — немного неожиданно закончил он.

— Извините, нам надо посовещаться… — с этими словами Эрвин, приложив неимоверные усилия, оттащил друзей и свиней в сторону.

— Ну что, летим? — поинтересовался ученик лекаря.

— Это… невоз… можно! Он… курит! — воскликнул, тяжело дыша, в несколько приемов меченосец.

— Ты знаешь, — назидательным тоном сказал Микки, — мне кажется, ты не должен быть таким ханжей! Конечно, курение — это вредная привычка, но…

Меченосец скрипнул зубами. Потом сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

— Ты знаешь, что такое горючий воздух? — вкрадчиво начал он, отдышавшись. — Им нельзя дышать, но зато он отлично горит, и именно таким газом наполнен наш дирижабль! Малейшей искры достаточно, чтобы все тут взорвалось и поэтому… все в дирижабль! Летим!

— Как летим?! — заорали донельзя удивленные Аманда, Белинда и Микки Спиллейн. — Он же курит!

— Пусть курит! — вскричал Эрвин и громко крикнул человеку в коже: — Руби концы! Мы вылетаем!

На мгновение Микки показалось, что Эрвин сошел с ума — настолько разительна была произошедшая с меченосцем перемена. Еще минуту назад спокойный, сейчас Эрвин развил бурную деятельность, закидывая поклажу, подарки Мечела, боевых свиней в кабину дирижабля. Микки растерянно посмотрел по сторонам и увидел две группы, во весь опор несущиеся к "Гордости Ортаска" по лётному полю с противоположных сторон. Одну группу составляли всё те же забинтованные гномы во главе с Кудряшкой Сью, а вторую составляли рослые бородатые мужчины во главе с бывшим генеральным прокурором Гудином Робом. При виде этой картины Микки вдруг ощутил внезапный прилив бодрости и ринулся помогать Эрвину. Через сорок шесть секунд по хронометру поклажа, подарки Мечела, боевые свиньи и девицы были свалены в беспорядочную кучу на дно кабины. Флай лихо рубанул топором по концу и дирижабль плавно взмыл в воздух, как раз в тот миг когда обе группы подбегали с разных сторон к дирижаблю. Поскольку на бегу и те, и другие не отрывали взгляд от взлетающего дирижабля, им поневоле пришлось задрать головы, благодаря чему Эрвин с друзьями имели удовольствие наблюдать, как с глухим стуком стукаются головами друг об друга бегущие рослые бородатые мужчины и гномы. Воздух огласили беспорядочные крики бородачей и изысканные проклятия гномов. Неудача, бег и неожиданность столкновения сильно возбудили и тех и других. Внизу началась довольно беспорядочная свалка, а "Гордость Ортаска" меж тем плавно набрала высоту и, ведомая фаталистом Балтазаром Флаем, величественно поплыла по направлению к замку Бленд.

Контрглава,

основная цель которой окончательно запутать читателя при помощи введения новых действующих лиц и привходящих обстоятельств

Примерно в это же самое время с точностью ну может быть до получаса, в другом некоем месте отдыхал другой некий властелин. Отдых его заключался в том, что он стоял у окна и смотрел на королевский сад. Сад был прекрасен и полностью соответствовал высокому званию королевского, но зрелище восхитительно цветущих яблонь, прорастающих кабачков, проклевывающихся арбузов не радовало короля Пемолюкса Бетутина Бериллиевого.

Причиной такого расстройства был кризис. Человеку постороннему суть этого кризиса понять было трудновато; многие в соседних государствах считали, что проблема не стоит выеденного яйца. Это качество — считать, что соседи бесятся с жиру со своими какими-то тупыми проблемами, — вообще свойственно практически всем людям, имеющим соседей.

Но поскольку читатель — это не посторонний, авторы считают своим долгом разъяснить, что это за кризис такой. Исторически сложилось так, что хотя Пемолюкс и назывался королевством, на самом деле никаким королевством не был. Фактически это был союз трех княжеств — Пеласта, Морвилля и Люксенгардта. В ту пору, когда все эти княжества были гордые и независимые, в Пеласте правила Рубиновая династия, в Моррвиле — Берилловая, а в Люксенгарде, самом бедном из этих трёх — Стразовая. Зато они, в смысле, люксенгардтцы были самые гордые. Как говорится, ноблесс оближ.

Три княжества время от времени волтузили друг дружку, угоняли скот, захватывали земли, теряли земли, в общем, жили не тужили. Каждый князь считал своим долгом обиды не спускать и отвечать ударом на удар, так что, в конечном счёте, всё то на то и выходило. То, что волтузили они, в основном, лишь друг дружку и не отвлекались на других прочих властителей, было предопределено географически. Дело в том, что возле Морвилля река Белая делилась на два рукава, каждый из которых через пару сотен лат впадал в Северное море. Таким образом, все три княжества были расположены на довольно большом острове, что и привело к тому, что сподручнее было волтузить именно друг дружку.

А потом, как водится, наступили лихие времена. Во время второй экспансии клана Вентаны, чьим опорным пунктом только-только стал Билгейтц, то есть примерно около двух веков назад, княжества впервые столкнулись с серьёзными проблемами. Армия клана была организована и многочисленна, а маги Вентаны могли заморозить Белую в любом месте. Первым, кто осознал масштаб катастрофы, был князь Пеласта Коботин Лохматый, получивший свое прозвище после того, как изгнал из княжества всех цирюльников, облыжно обвинённых во вредительстве и искусственном насаждении моды "под горшок". Помимо повышенной лохматости жителей Пеласта, изгнание цирюльников послужило причиной для еще одного, тоже печального для княжества события. А именно, с целью защиты прав и свобод цирюльников в Пеласт вторгся Свободотворческий корпус объединённых Вентанских вооруженных сил. Наведя при помощи магической заморозки ледяные переправы в нескольких местах, вентанцы атаковали Коботина сразу по нескольким направлениям.

И Коботин был разгромлен. Естественно не один, а вместе со своей дружиной. Потерпев поражение, Коботин с остатками верных людей резво отскочил к столице Пеласта, по странному совпадению носившей то же название, то есть Пеласт, где и объявил всеобщую мобилизацию, что говорит о том, что какие-то реваншистские настроения он в тот момент питать продолжал. Чуть позже, глядя со стен родного города на приближающиеся к Пеласту орды (именно это слово употребили летописцы Пеласта. — Прим. авторов.) вентанцев, Коботин внезапно осознал, что заблуждается, и что собственно выбор у него невелик: либо сдаться, либо умереть в очень неравной битве. Однако мощный ум князя породил третье, весьма нетривиальное решение.

Он решил обратиться за подмогой к своим историческим врагам.

К чести князей Алдона Косматого Морвилльского и Пикока Патлатого Люксенгардтского надо сказать, что они немного (совсем немного) поразмыслив, откликнулись на призыв соседа, поступив таким образом согласно старой пословице: "Старый враг лучше новых двух". Злые языки утверждают, что основной причиной послужило, то что намедни они и сами на почве абстинентного синдрома изгнали из своих княжеств цирюльников, но летописцы Пемолюкса документировано заявляют, что это был исключительно жест доброй воли. Морвилльская кавалерия и люксенгардтская пехота ударили дружно в тыл осаждавшим и тем самым спасли Пеласт, и заодно себя от порабощения. Клан Вентаны, ошарашенный столь нетипичным поведением трёх княжеств, ещё несколько раз пытался вторгнуться в пределы какого-нибудь из них, но каждый раз встречал дружный тройной отпор, и, со временем, злопыхательски обозвав Пеласт, Морвилль и Люксенгардт "злыми и недалёкими княжествами", отступился.

Дабы не утомлять читателя хитросплетениями исторической интриги (как завернули, а? — Горделив. прим. авторов), мы продолжим свой рассказ о причинах кризиса власти в Пемолюксе чуть позже.

 

Глава 11,

в которой наши герои все-таки летят в Бленд; битва с драконом

Дракон медленно и величественно парил над окрестностями замка Бленд. Его звали Могучий Куин, и, как и положено дракону, по сути своей он был рационален и, стало быть, беспощаден. В этот прекрасный майский полдень у него было настроение под стать окружавшей его природе — тихое и спокойное. Барражируя над замком Бленд, дракон, неторопливо помахивая крылами, ловил восходящие потоки тёплого воздуха, и слегка цинично рассуждал о бренности всего земного, о суетности человеческих страстей, о том, как коротка порой бывает человеческая жизнь… Ему было приятно рассуждать об этом, ибо, как известно, драконы, в отличие от людей, живут долго. Драконы никогда не умирают своей смертью и растут в течение всей своей жизни. Старые драконы уже не могут летать, поскольку очень тяжелы и неуклюжи, и, как правило, именно старые драконы гибнут в схватках с молодыми и невоспитанными хамами, то бишь героями эпосов.

Тишь и благодать стояли вокруг. Ни одной живой души не было в поле видимости Могучего Куина. Люди и звери, не желая понапрасну рисковать, попрятались по домам и норам. Дракон в очередной раз пустил свои мысли по привычному кругу. "О, Великое Яйцо! Как всё-таки это глупо… Живёт человек, пашет, сеет — и тут прилетаю я! Посевы само собой сжигаю, скотину съедаю, самого человека заставляю платить дань, а то и вообще — коготком по горлышку и в колодец! Зачем? Почему? Для чего он жил и мучился? Не понимаю! Вот то ли дело мы — драконы! Живём в своё удовольствие! Летаем себе! Захотел есть — прилетел к какому-нибудь человеку! Посевы сжёг, скотину сожрал, самого человека заставил платить дань, а то и вообще — коготком по горлышку и в колодец! Весело!" Казалось, ничто не могло поколебать этого безмятежно-благодушного настроения, даже насморк, подхваченный накануне — обстоятельство, которое, кстати сказать, для наших героев стало решающим, (Как известно, простуженный дракон не может извергать пламя. — Прим. авторов. Дракон к нашим героям не относится. — Ещё одно прим. авторов) — не мог испортить хорошего драконьего настроения. И тут в синем небе дракон увидел нечто такое, что сразу поломало привычный ход его рассуждений.

Со стороны Дерижабу прямо на Могучего Куина летела гигантская свинья.

На дирижабле было довольно весело. Казалось, кроме Эрвина, никто не понимал грозящей им опасности. В углу гондолы Микки покорял сердце Белинды лирическими стихами собственного сочинения.

— Свиньи любят чаще, но людская любовь чище! — вдохновенно завывал он, демоническим взглядом покорителя драконов пожирая Белинду.

Аманда и боевые свиньи глазели по сторонам и жевали булочки с дыркой посередине (подарок Мечела). Надо ли говорить о том, что до сих пор никто из них (особенно свиньи) не видел землю с высоты птичьего полета? Зрелище захватило их, время от времени Аманда тихонько повизгивала от восторга, свиньи вторили ей. Фаталист Балтазар Флай, с гордым видом держа одну руку на штурвале, рулил дирижаблем, обильно дымя трубкой. Было довольно жарко, и Эрвин сильно потел. Возможно, он не потел бы так сильно, если бы не глядел на Балтазара Флая, но не глядеть на Балтазара Флая, бодро курящего трубку, он не мог. В конце концов, меченосец подумал, что с этим надо как-то бороться. Подумано — сделано, и он решительно вытащил из груды вещей ножной вентилятор — подарок славного изобретателя Мечела. Хорошо осведомленному читателю ножной вентилятор сильно напомнил бы велотренажёр, для чего-то снабжённый пропеллером. Эрвин привёл прибор в рабочее положение, ещё раз посмотрел на Балтазара Флая, вздохнул и уселся в седло вентилятора. Где-то через пять минут усиленной работы ног меченосец почувствовал, что что-то тут не так. С одной стороны действительно, как и обещал Мечел, в лицо Эрвину дул приятный легкий ветерок, с другой стороны, никакого облегчения этот ветерок почему-то не приносил. Пот по-прежнему катился с Эрвина градом, более того, у меченосца возникло совершенно неправильное ощущение, что стало жарче. "Возможно, я слабо кручу педали, — напряженно рассуждал Эрвин, крутя педали, — наверное, я должен крутить педали быстрее!". Но странное дело! Чем сильнее Эрвин крутил педали, тем сильнее он потел. В конце концов, агрегатом заинтересовались все. Аманда, Белинда, Микки Спиллейн, Бэйб, Бойб и Буйб сосредоточенно наблюдали за титаническими попытками Эрвина сделать себе прохладно. Даже фаталист Флай следил не столько за горизонтом, сколько за потугами меченосца. Эрвин предпринял ещё одну попытку взвинтить темп и ещё (!!!) энергичнее надавил на педали. Пропеллер вентилятора сорвался со своей оси и с басовитым гудением понёсся вперед и вбок, пройдя на мизерном расстоянии от головы дирижаблевода-фаталиста, судорожно крутнувшего штурвал, от чего дирижабль резко дернулся в сторону, а трубка Балтазара Флая упала на пол.

Именно в эту секунду дракон нанес свой первый удар.

Впоследствии Могучий Куин утверждал, что всему виной была нелётная погода. Гром, молния, снег и метель, вкупе со сплошной низкой облачностью и солнцем, бившим прямо в глаза, говорил он на очередном слёте драконов, отчитываясь за предыдущие пятьдесят лет деятельности, именно все эти факторы привели к тому, что ни одна из пятнадцати попыток протаранить дирижабль "Гордость Ортаска" не увенчались успехом. У! говорил он, так бы я им показал, но представьте сами, какая ужасная была погода, драконы честно пытались представить, ага, говорили они, снег и солнце, гром и метель, ага… впрочем, мы забежали вперёд лет этак на пять.

Как и положено мастеру воздушной атаки, дракон зашел на цель со стороны солнца. Всякий кто желает, атакуя, оставаться незамеченным как можно дольше, должен заходить со стороны солнца. Маневр удался ему блестяще. На дирижабле до самого последнего момента не подозревали, что им грозит опасность, настолько всех увлекла эпопея с ножным вентилятором Мечела. Дракон бил наверняка, и именно поэтому он нифига не понял, когда с дирижабля с каким-то непонятным гулом вылетела какая-то фиговина, едва не зафигачившая Могучему Куину по носу, а сам дирижабль вдруг резко уфигачил в сторону. Дракон с залихватским нечленораздельным воплем уверенно пронёсся мимо "Гордости Ортаска" и по инерции пролетел ещё поллата, пока до него не дошло, что он промахнулся. Рёв оскорбленного чудовища услышала вся округа, ну, кроме разве что пассажиров дирижабля. Впрочем, их можно понять, поскольку в эти мгновения на дирижабле развивались события тоже по-своему драматичные.

— Ты! — вскричал Балтазар Флай, гневно указуя перстом на Эрвина Кумана. — Ты хотел меня убить!

— Стоит ли принимать все так близко к сердцу, — отвечал запыхавшийся меченосец.

— Слушайте, да какая вам разница отчего умереть, — вмешалась в разговор Аманда. — Вы же фаталист!

— А вас, гражданочка, — сварливым голосом базарной торговки ответствовал Балтазар, — вообще просят помолчать!

— Чего?! — вспылила Аманда. — Какая я тебе гражданочка! — и залепила фаталисту Флаю пощёчину.

Пощёчины ортасских девушек — это что-то особенное. Аманда и Белинда делали их как надо, с подскоком, упором и доворотом корпуса в бёдрах. От полученного удара Флай покачнулся, потянув за собой руль. Именно в этот момент дракон попытался нанести второй удар по дирижаблю, но "чёртова свинья" (это его собственные слова) внезапно и нелогично дернулась влево и дракон, несмотря на классически выполненный маневр (заход со стороны солнца, поправка на ветер и прочая) второй раз со свистом пролетел мимо "Гордости Ортаска". "Да, — подумал дракон, — чего-то я как-то сегодня не в форме" и пошёл на третий заход, копя остатки ярости.

Меж тем, на дирижабле, пришедший в состояние полнейшего негодования Балтазар Флай бросил управление дирижаблем на произвол судьбы (если, конечно, можно так назвать ученика лекаря) и начал гоняться за Амандой. Бэйб, Бойб и Буйб с удовольствием включились в игру и тоже начали бегать за Амандой. Полная справедливого негодования Белинда время от времени предпринимала неубедительные попытки помешать водителю дирижаблей и призывала на помощь мужчин. Однако Эрвин лежал без сил, утомленный неравной борьбой с ножным вентилятором и ничем помочь не мог, а юного Спиллейна никакая сила не могла оторвать от штурвала дирижабля.

Романтика!

Время от времени Балтазар Флай спотыкался об какую-нибудь боевую свинью и тогда эфир оглашались проклятиями фаталиста и довольным визгом свиней.

А в это время Могучий Куин, совершив ещё более выдающийся по сравнению с двумя предыдущими тонкий тактический маневр приготовился к атаке. В третий (!) раз он, как учили, зашел со стороны солнца с применением трех (!) фигур высшего пилотажа (бочка, штопор и правило буравчика) и ринулся в атаку! На этот раз, казалось, было учтено всё — сила ветра, температура воздуха, атмосферное давление, численность населения Южного Уиндоуса, но увы…

"Хочу — налево! — упоенно и безмятежно думал Микки, беспорядочно крутя штурвал. — Хочу — направо!" В этот миг какая-то огромная масса, изрыгая проклятия, со свистом пронеслась мимо "Гордости Ортаска".

"О! — подумал Микки, — здорово, дракон… Дракон?!!!"

— Карусе-е-ель, то есть тьфу ты. Дракон! О! Помоги нам, Святой Ресет! — что было мочи завопил юный Спиллейн и ещё крепче вцепился в штурвал.

Могучий Куин почувствовал, что сходит с ума. Уже три попытки окончились ничем, более того, проклятая свинья похоже намеревалась сама перейти в атаку. Во всяком случае, грозно виляя из стороны в стороны, она уверенно летела прямо на дракона, нагло поблескивая своими хитрыми глазками.

Всю безмятежность членов экипажа и пассажиров дирижабля как ветром сдуло.

— А-а-а! — кричали девушки, расширившимися глазами глядя на приближающегося дракона.

— Отдай штурвал! — кричал Балтазар Флай Микки Спиллейну, вцепившемуся в штурвал.

— Драко-о-он!!! — кричал Микки, штурвала однако не отпуская. Свиньи тоже вносили свою лепту в акустическую палитру приключения бодрым визгом и хрюканьем.

"Лобовая атака?!! — подумал дракон. — Вот свинья! Откуда он знает, что по лобовым атакам у меня были двойки?" — и, отбросив сомнения, ринулся в лобовую атаку.

Эрвин понял, что медлить нельзя и, собрав последние силы, приковылял к штурвалу и резко дёрнул на себя ученика лекаря, и они вместе упали на пол кабины. Освободившийся штурвал неожиданно легко для Балтазара Флая крутанулся в его сторону и, не удержав равновесия, отважный водитель дирижабля тоже упал на пол. Штурвал стремительно закрутился против часовой стрелки.

Могучий Куин, сжав зубы, неустрашимо летел вперед, целясь в лоб дирижаблю, но в этот миг проклятая свинья закрутилась вокруг своей оси, подставляя дракону свою тыльную часть. От удивления дракон перестал махать крыльями и, естественно, пролетел ниже цели.

— Пожар! — хором кричали Аманда и Белинда, показывая пальцем на дно кабины. Действительно возле правого борта, лениво разгорался огонек от упавшей трубки Балтазара Флая. Балтазар Флай снова бросил штурвал на произвол судьбы и вместе с Микки и Эрвином ринулся тушить пламя.

"Ага! — подумал дракон, заходя на следующий круг. — Дым! Она, что тоже огнетворящая? Не, ну точно свинья! Знает же, что у меня насморк!"

— Отпусти штурвал, идиот! — орал Флай, судорожно пытаясь взять управление на себя.

— Дракон! — продолжал орать Микки. Аманда с Белиндой от непрерывного визга потеряли голос и уже не могли кричать так громко, у Эрвина зверски болели ноги и слезились глаза, из-за того что небрежно протушенная кабина сильно дымила; в общем, в дирижабле царил хаос, и лишь боевые свиньи Ортаска сохраняли спокойствие. Бэйб любопытства ради подошел к краю кабины, встал на задние копытца, выглянул наружу, и его взору предстал Дракон Атакующий во всем своём великолепии. Бэйб истерично взвизгнул и ринулся удирать в противоположном направлении. Но куда убежишь с дирижабля? Первым делом он снес Микки Спиллейна и Балтазара Флая, отчего дирижабль снова болтануло, затем врезался в борт, пробил его и застрял головой и передними ножками наружу…

— Интересно, — сказал Микки, — а это еще что за шнурок? — и дёрнул.

— Не трогай! — вскричал фаталист Балтазар Флай, но было поздно. С пронзительным шипением горючий воздух начал выходить из оболочки дирижабля, и "Гордость Ортаска" пошла вниз, а над нею промчался в одиннадцатый раз промахнувшийся дракон. После этого дракон рассвирепел окончательно и начал совершать многочисленные, но безграмотные с тактической точки зрения и совершенно неподготовленные атаки. Дирижабль стремительно терял высоту, и последний удар дракон наносил сверху вниз, но, видимо уже по привычке, промахнулся и с полного разгона влепился в благодатную землю Бленда, а через десять секунд на расстоянии в поллата от места воткновения Могучего Куина жестко приземлилась и "Гордость Ортаска".

Некоторое время дракон лежал неподвижно, затем его туша шевельнулась, и дракон, медленно и неловко ворочая телом, сел по-собачьи. Он, совсем как человек с похмелья, обхватил голову передними лапами и потряс ею. Затем он посмотрел на упавший дирижабль, встал на четыре лапы и сделал несколько шагов к нему. Было видно, что каждый шаг дается ему с большим трудом. Дракон выглядел, как клерк, идущий к начальству за разгоняем — не хочется, а надо. В конце концов, дракон остановился, почесал передней левой лапой затылок, выплюнул несколько небольших белых осколков и громко сказал:

— Да фтоб я ефё фаз фвявалфя фо финьями! — После чего тяжело расправил крылья и с места взлетел в воздух. Он медленно и неровно набрал высоту, сделал круг, плюнул в сторону дирижабля ещё раз и, вихляя, качаясь и рыская, полетел на север.

Продолжение контрглавы,

той самой, основной целью которой было окончательно запутать читателя при помощи введения новых действующих лиц и привходящих обстоятельств

Военные успехи, одержанные армиями Трёх княжеств в борьбе против Вентаны, дали любопытный эффект. Князья и население Трёх княжеств осознали, что три княжества сильнее, чем одно, и решили объединиться. Но, как известно, только дурацкие решения претворяются в жизнь легко и просто, решения же конструктивные и сулящие благо постоянно натыкаются на разного рода препятствия. Князья довольно долго спорили на эту тему: орали, топали ногами, трясли космами, лохмами и патлами, но так ни к чему и не пришли. Единодушны они были лишь в одном: это не должно быть демократическое государство. Мысль эту выразил князь Люксенгардский Пикок Лохматый.

"Лично мы, — сказал он, разумея под этим "мы" себя и своё княжество, — не настолько богаты, чтобы позволить себе демократию, выборы и прочую шелупень. И потом, мы ведь народ простой и гордый. Ежели надо выбрать между справедливостью и богатством, мы выбираем справедливость".

И, что характерно, остальные князья его поддержали. Ясное дело, это будет королевство, сказали они. Но вопрос при этом остался открытым.

Кто будет королём?

Сейчас уже трудно установить, кто первым высказал мысль о сменных династиях, ибо разные источники говорят об этом по-разному. Историки Моррвильского Высшего Колледжа утверждают, что, скорее всего, мысль эта пришла в голову Алдону Косматому, когда он в редкие минуты отдыха наблюдал за кувыркающимися на лужайке щенками. Летописи, хранящиеся в архивах Княжеской библиотеки Пеласта, гласят, что вероятнее всего эта идея родилась в голове Коботина Лохматого, когда он, устав от забот, перед сном наблюдал за коптящимся на вертеле окороком. Люксенгардская же Былина о Рыцаре Бедном прямо утверждает, что придумал это Пикок Патлатый во время любовных утех.

Авторы склонны считать, что, скорее всего, правы люксенгардтцы, ибо голь на выдумки хитра.

Идея была проста и эффективна. Было решено, что династии будут править по очереди. Смена Короля происходила в торжественной обстановке 29-го февраля, то есть раз в четыре года.

Так появилось королевство Пемолюкс. Из-за того, что правили им попеременно Рубиновая, Берилловая и Стразовая династии, королевство обрело второе своё название — Изумрудное королевство. Все князья получили титул короля, но в зависимости от того, кто чем в данный момент занимался, каждый имел к титулу приставку — Действующий, Отдыхающий и Бездействующий.

Кроме того в королевстве имелся законодательный орган — Парламент. Но прекрасно осознавая, какую пользу и какое зло может принести Парламент королевству, короли Пемолюкса придумали весьма хитроумный способ избегнуть вреда. Был учрежден, ставший впоследствии весьма популярным в народе, Праздник низложения Парламента.

Праздник заключался в том, что в этот день, на рассвете всё население Пемолюкса, включая королей, и исключая членов Парламента, надевало карнавальные маски и до заката солнца бегало по стране в поисках членов Парламента с целью побить. Формула праздника была прекрасна и лаконична: "Парламент низложен, кто не спрятался, я не виноват". Само собой, хорошим членам парламента доставалось чисто символически, плохим — весьма ощутимо. В общем, это был очень хороший праздник, с подлинно праздничной атмосферой, весьма способствовавший сплочению нации.

После праздника Парламент переизбирался и переезжал в действующую столицу. У несведущего читателя возникает вопрос, а что собственно мешало членам Парламента во время праздника тоже нацепить маски, и бегать по стране, имитируя поиски самоё себя? Причин тут несколько: во-первых, член парламента, которого не смогли найти, лишался пожизненно права избираться на пост члена Парламента, во-вторых, его можно было бить до конца года, и маску можно было при этом не надевать.

Так что в настоящий момент в Пемолюксе имелось три короля: Атутин Стразовый Отдыхающий, Бетутин Бериллиевый Действующий и Гаматин Рубиновый Бездействующий. Теперь, когда читателю ясно, что за порядки царили в этом удивительном королевстве, мы можем приступить к изложению сути кризиса.

В общем, Бетутин Бериллиевый Действующий стоял и смотрел на прекрасный сад. На дворе был май, не за горами был февраль. Добавим, что следующий год был високосный. А король Атутин Стразовый Отдыхающий, мало того, что был молод и несведущ, так ещё вдобавок (как будто того, что он молод и неопытен, было мало!) куда-то пропал.

 

Глава 12,

в которой Микки убивает дракона

Эрвин пришел в себя по двум причинам. Во-первых, сильно болели ноги, а во-вторых, над самым его ухом кто-то властно отдавал распоряжения.

— Бойцы сопротивления! Скорее! Враг дремлет! — уверенно говорил некий обладатель звучного голоса. — Спешите, мы должны успеть!

Открыв глаза, меченосец увидел своих друзей, живописно разбросанных по полу дирижабля в самых пикантных позах, задницу Бэйба, торчащую из пробитого борта, а также то, как по дирижаблю с деловитым видом туда-сюда снуют энергичного вида мужчины, вооруженные косами, перекованными в пики, вилами и иногда мечами, бодро вынося наружу пожитки Эрвина и его друзей. Время от времени кто-нибудь из них, развлекаясь, походя, пинал Бэйба по пятой точке, на что мужественная свинья отвечала негодующим визгом. Выглянув в иллюминатор, Эрвин с удивлением увидел, что поклажа грузится на какую-то подводу.

— Поспешим, бойцы сопротивления, а не то мы можем не успеть! — громко продолжал командовать обладатель энергичного голоса.

— Позвольте! — вскричал удивленный меченосец. — Это же наши вещи!

— Не успели! — незамедлительно среагировал обладатель звучного голоса. — Ну что ж, тогда давайте знакомиться! Командир прославленного партизанского отряда Гжегож Окорункву!

— Партизанского? — переспросил Куман. — А против кого вы партизаните?

— Против дракона, конечно! — с некоторым даже удивлением (как! есть люди, которые этого не знают?!) отвечал Гжегож Окорункву.

— Ага! — сказал Эрвин. — А если не секрет, то, как именно вы партизаните?

— Ну, мы устраиваем в лесу засады, у нас есть две конспиративные квартиры, — сказал Гжегож. — Но чем мы особенно гордимся — мы поджигаем мосты! На нашем счету уже два сожженных моста!

— А мосты-то тут причем?

— Понимаете, этот дракон такая гадина! — горячо начали объяснять партизаны. — Если увидит, кто по мосту идет, подлетает и начинает бедолагу гонять туда-сюда, а с моста куда деваться? Вот мы и решили лишить гада этого удовольствия!

— Кстати, — сказал Гжегож, — кто капитан этого героического дирижабля?

В это время из дирижабля раздались стоны и натужное кряхтенье фаталиста Балтазара Флая.

— О, залётные дети эфира! — вскричал водитель аэросвиньи, неловко вылезая из кабины. — Какого дьявола!

— Вот он! — сказал меченосец.

— Кто? — сказали партизаны.

— Капитан этого героического дирижабля.

— Где? — сказали партизаны. — А!… Здрасьте!

Гжегож Окорункву подошел к Балтазару Флаю и, решительно схватив его за руку, энергично начал её трясти.

— Весьма! — с воодушевлением заговорил он. — Весьма польщен! Гжегож Окорункву! Командир партизанского отряда, можете называть меня просто отважным командиром прославленных блендских партизан! Рад познакомиться с таким знаменитым асом! Видел, как ловко вы маневрировали! Восхищен!

— Ага! — сказал Балтазар Флай, вырывая руку. — Вы имеете в виду… Ну да! Конечно! Маневрировали! Лично я! Пятнадцать лет за штурвалом, клянусь Летучей Жабой — матерью всех дирижаблей! Видите ли, по натуре своей, я — Балтазар Флай — фаталист…

Через пятнадцать минут все уже были знакомы достаточно коротко. Девушки, Бойб, Буйб и Микки вполне пришли в себя и с удовольствием общались с партизанами. Особенно сплотила всех процедура выколупывания Бэйба из обшивки дирижабля. Потом все немножко согрелись, бегая от разозленного потомка боевых ортасских свиней, что тоже довольно сильно их сплотило, особенно тот момент, когда они все, загнанные в кабину дирижабля, дружно орали разные слова в адрес Бэйба, а еще через полчаса, кое-как задобрив сына свиньи бутербродами, партизаны вкупе с нашими героями двинулись к лагерю.

В лагере сопротивления было довольно людно. Наши герои сидели в партизанской харчевне и обедали; там было полно хорошеньких девушек, сбежавшихся сюда со всех сторон, чтобы посмотреть на отважного победителя дракона. Почему-то среди них возникло и стало обрастать дополнительными подробностями убеждение, что именно Микки Спиллейн и есть тот самый отважный водитель дирижаблей, победивший дракона, что он умён и отважен (что было, в принципе, не так уж и далеко от истины), что в любви он бог (что было довольно далеко от истины), и что он лично убил трёх драконов (что вообще не имело с истиной ничего общего). Девушки с селянской простотой во все глаза глядели на юного Спиллейна, самые смелые из них строили ему глазки. Кончилось тем, что Белинда отвела ученика лекаря на кухню и там, к вящему восторгу партизанских поварят, поговорила с Микки на повышенных тонах. М-да, если эта девица позволяет себе подобное, то видимо, что-то в развитии отношений Белинды и Микки мы с вами, дорогой читатель, пропустили…

Закончив обедать, наши герои вышли на улицу и обнаружили там терпеливо ожидавшую их толпу, в основном, состоящую из селян, партизан и ремесленников Бленда. Увидев выходящих из харчевни друзей, толпа дрогнула и вытолкнула из своих глубин крепкого пожилого мужчину. Он кашлянул и спросил:

— Кто из вас победитель драконов?

— Это он! — радостно загалдели местные девицы, выбежавшие следом. — Вот этот славный юноша! — и дружно состроили Микки глазки. Белинда сочла своим долгом ущипнуть юного Спиллейна, тот ойкнул, а девицы с ненавистью посмотрели на Белинду.

— Уважаемый! — торжественно обратился к Микки крепкий пожилой мужчина. — Ты — убийца драконов! Мы понимаем, ты, конечно, устал после битвы, но начатое дело надо закончить!

— Извините, — ошарашено отвечал Микки, — но мне, кажется, вы меня с кем-то путаете!

Селяне переглянулись.

— Скромный! — негромко сказал один.

— Не хвастун, — отметил второй.

— Это хорошо, — подытожил крепкий пожилой мужчина и продолжил: — Могучий Куин побежден, но в замке Бленд осталось его семя. А из любого дракончика рано или поздно, если его не убить, вырастает дракон…

— И что? — холодея от предчувствия, спросил юный Спиллейн.

В полдень следующего дня на дороге, ведущей к замку Бленд показался одинокий путник. Но никто не следил за ним со стен замка, не пропели приветственно трубы, встречая гостя, не скрестила копья стража, вопрошая у путника, кто он такой и откуда прибыл, ибо в замке Бленд с тех пор, как там поселились драконы, не было ни одного человека. Микки подошел к опущенному мосту, тоскливо оглянулся, постоял и медленно вошел в открытые ворота замка, сжимая в потной ладони рукоять Гринписа.

…Ликующая толпа воздавала почести Микки Спиллейну. Сам же герой улыбался через силу, поскольку ему было сильно не по себе. Очень, очень сильно не по себе, потому что, может быть, именно в этот момент мир перестал быть таким простым и безразличным к нему, каким был раньше.

На этом мы заканчиваем первую часть хроник о Микки Спиллейне, ученике лекаря и убийце драконов.

Приложение

Народная Песня на одном листе

Баллада о доблестном Микки Спиллейне — победителе дракона

В прекрасный замок Бленд пришла беда

Примчался с севера могуч и нелюдим

Расправив свои грозные крыла

Дракон по имени Могучий Куин

Спалив дыханием злым и дол и лес

Прохожих он гоняет по мостам

Но Микки Доблестный сказал тогда при всех

"Ему за все мечом своим воздам!"

Он молод был, но мудр не по годам

И кровь была у Микки горяча

Он верил в справедливую судьбу

И лезвие надежного меча

Чтобы вступить с драконом злобным в бой

На крыльях веры в небо он взлетел

В небе синем твердою рукой

С драконом злобным делал что хотел

Была нелегкой битва в небесах

Семь дней и семь ночей они дрались

Но рыцарь на прирученных ветрах

С драконьей головой спустился вниз.

Героя не забудем никогда!

Он наше небо от врагов освободил

И в наших землях ждет его всегда

Постель с периной и горою пир!

 

Глава 1,

в которой потрясенный читатель наконец-то узнает о том, что такое Совет Пятнадцати

Билгейтц — город, в полной мере отвечающий званию столицы. В нём есть шик, в нём есть блеск, в нём есть правильность прямых как стрела улиц, сходящихся к резиденции магистра клана Вентана, в нём есть, наконец, сама резиденция магистра. По улицам ходят-едут степенные люди, верша свои дела. Дела вершатся неспешно, по заведённому порядку, как и полагается делать дела в солидной столице солидного государства. Сама резиденция магистра, чёрным кубом возвышающаяся над городом, столичность Билгейтца подчёркивает просто отлично; она краеугольный камень всей государственной машины — монументальна, уверена и внушающа. В резиденции магистра, как и полагается главному учреждению крупной державы, всегда тихо и спокойно.

Но только не в эти дни.

Хромой Сом, шагая по галереям резиденции в зал заседаний, отчётливо видел признаки тревоги. Некая озабоченность витала в воздухе, она была во всём — в насупленных лицах встречающихся на пути магов, в подчёркнутой строгости стражи, в излишней суетливости прислуги.

Камень показал наличие угрозы!

Впрочем, в сердце мага ещё теплилась надежда, что это какое-нибудь недоразумение, следствие проделки какого-нибудь подгулявшего мага; такое за многовековую историю Вентаны нечасто, но случалось. Ну, а пока Хромой Сом по длинным галереям резиденции магистра движется в зал заседаний, мы имеем прекрасную возможность рассказать читателю, что же такое представляет собой Совет Пятнадцати.

Когда могущество и влияние магов Вентаны стало значительным, возникла потребность в органе, способном разумно управлять делами клана, и посему триста лет назад был учрежден Совет Пятнадцати. Число "пятнадцать" было выбрано потому, что младшей, любимой жене (тогда в Вентане процветало многоженство, которое позднее, с учреждением института тещ в современном его толковании, постепенно сошло на нет) магистра клана Хомы Капслока в момент учреждения Совета исполнилось пятнадцать лет. Правда, с точным количеством членов как-то с самого начала не заладилось. Магов, достойных того, чтобы войти в Совет Пятнадцати, набралось только семеро, включая самого Хому Капслока, но, к счастью, такое положение вещей длилось недолго, и когда подоспела третья волна магов Вентаны, сразу десять новых магов влилось в Совет. Впоследствии численность Совета неоднократно то увеличивалась, то уменьшалась. Как шутили особы, сведущие в делах клана, "в вопросе численности Совета не было, нет и не будет ничего невозможного". Единственное, чего за все эти годы магистрам клана добиться не удалось, так это того, чтобы численность Совета Пятнадцати равнялась пятнадцати. Особенно больших размеров Совет Пятнадцати достиг в эпоху так называемого оголтелого разгула демократии и насчитывал в своих рядах четыреста двадцать пять членов, то есть практически всех действующих на тот момент магов клана, кроме мага третьей гильдии Клементия Блямца. Позднее, в период естественной реакции на демократию, Совет Пятнадцати состоял из двух человек — магистра Клементия Блямца и его жены. Название — Совет Пятнадцати, тем не менее, устоялось.

В настоящее время Совет Пятнадцати насчитывал двадцать два человека и состоял из трех официальных группировок. Первую составляли маги ортодоксального толка, толковавшие заклинания как незыблемый набор магических формул, вторая группировка (в ней, кстати, состоял сам Хромой Сом) состояла из передовых магов, ратовавших за введение новых формул, и смело запускавших в действие новые, ещё неапробированные комбинации, а третья — третья включала в себя потенциальных предателей. Создание третьей официальной группировки было блестящей идеей нынешнего магистра клана Нисы Намлока. Надо признать, идея была удачной. По замыслу магистра, всякий член Совета, кто сомневался в себе, писал заявление, и его тут же включали в группировку потенциальных предателей, что значительно облегчало магистру наблюдение за магами, способными на измену. В третьей группировке состояло пять магов третьей гильдии, все они были зачислены в неё вопреки своей воле в приказном порядке, и потихоньку привыкали к новой для себя роли. Время от времени они пытались опровергнуть свою плохую репутацию, вынося на Совет различные полезные инициативы, но каждый раз с формулировкой "Нечего слушать предательские бредни!" их предложения отвергались.

В зале заседаний стоял тот особый ползучий ропот, что присущ всякому месту, где какое-то количество народу ждёт начала мероприятия. Увидев входящего Хромоя Сома, магистр Ниса Намлок стремительно поднялся со своего председательского места, звякнул пару раз колокольчиком и величественно произнес:

— Господа маги, мы можем начинать! Во славу Вентаны!

— Во имя Вентаны! — нестройным хором отозвались члены Совета Пятнадцати.

Хромой Сом, на ходу кивая в знак приветствия сидящим магам, торопливо занял своё место. Ему было немного стыдно за своё почти опоздание.

— Все вы знаете, что камень показал наличие угрозы. — Ниса Намлок говорил сухо и деловито, стараясь уже своими интонациями настроить Совет на рабочий лад. — На этот раз ветер судьбы дует с запада.

— И посему нам надлежит обсудить три вопроса! — продолжал магистр. — Первый вопрос: угроза и её возможные источники, второй вопрос: что нам делать с угрозой и её возможными источниками, и третий вопрос: доходы и расходы клана на следующий год. Прошу высказываться!

Все посмотрели на предателей, поскольку по заведённой с некоторых пор традиции, первыми слово давалось именно им. Это позволяло остальным сориентироваться, определить, так сказать, откуда и куда дует ветер судьбы, несмотря на то, что магистр ясно сообщил, что он дует с запада. Потенциальные предатели быстро собрались в кружок и о чём-то начали шептаться. Слово "шанс", произнесённое с различными интонациями, несколько раз вырвалось из оного кружка и доносилось до ушей остальных магов. Затем они также быстро расселись по своим местам, в их взгляде была надежда и желание перемен.

— Нам кажется, что вопрос очень серьезный! — начал говорить маг третьей гильдии Боса Нова, лидер потенциальных предателей. — Как говорил великий Вентана, "Простой волшебник пользуется окнами, а великий их создаёт". Поэтому мы предлагаем послать разведчиков на запад, послов в Пемолюкс и в оба Ортаска на предмет подтверждения союзнических обязательств, а также объявить частичную мобилизацию.

— Ага! — вскричал Тортилл Быстроногий, маг первой гильдии, возглавлявший группировку магов ортодоксального толка, — тут молодой человек поминал всуе великого Вентана, и поэтому я позволю себе напомнить, что великий Вентана призывал также опасаться предателей! И поэтому…

Тут все члены Совета, за исключением потенциальных предателей и ещё пары магов, вскочили со своих мест и дружным хором вскричали:

— Нечего слушать предательские бредни!

Особый окрас реплике Тортилла придавало то обстоятельство, что лидер магов ортодоксального толка был младше предателя Босы Новы на три месяца. Хромой Сом едва заметно поморщился — сам он ничего против потенциальных предателей не имел и с места в клеймящем раже не вскакивал, но он был всего лишь магом второй гильдии тридцатой волны и пока что в Совете Пятнадцати сколько-нибудь решающего голоса не имел. А раздухарившиеся маги меж тем с неподдельным энтузиазмом вбивали зарвавшихся потенциальных предателей в рамки приличий. "Чтоб и детям их неповадно было!!!", — кричали маги, потрясая томами заклинаний, особенно усердствовал магистр Ниса Намлок, в административном порыве вдохновенно клеймя "обманом втёршихся в Совет ренегатов". Предатели с оскорбленным видом молчали. Впрочем, жалеть их особенно не стоило, процедура была самая что ни на есть рутинная, и в той или иной форме имела место на каждом заседании Совета.

Наконец маги устали и начали рассаживаться по своим местам, устало вытирая вспотевшие лбы. Ниса Намлок сотворил заклинание очищения, и по Залу Заседаний стремительно пронеслись бестелесные тени, вытирая магам лбы ароматическими салфетками. Последним по залу, не торопясь, проплыл бестелесный казначей, собравший с магов по четверти уеда за оказанные услуги, и заседание было продолжено.

— А сами-то вы что предлагаете? — вздорным голосом сказал лидер предателей. Тортилл Быстроногий широко улыбнулся.

— Эх! — воскликнул он. — Как же я ждал этого вопроса! Нам, магам ортодоксального толка, угроза с запада представляется сильно преувеличенной. При имеющейся у нас линии Мажорино и системе охранных заклятий бояться вторжения просто глупо. И потом, разве не бывало так, что камень ошибался и принимал мнимую угрозу за истинную? Впрочем, даже если угроза и есть, то, согласно принципу Тайного окна…

— "Магия не ходит через дверь", — неожиданно дружно процитировали ортодоксальные маги.

— Именно, — весьма довольным голосом сказал Тортилл. Сом заподозрил, что эта внезапная хоровая вставка была тщательно отрепетированной. — Магия не ходит через дверь, а у нас вроде как имеется кандидат.

— В Претенденты? — быстро переспросил Боса Нова. Хромой Сом вдруг почувствовал, как часто забилось в груди сердце. Претендент! Неужели он станет свидетелем того, как сбудется хотя бы одно из Пророчеств?!

Ниса Намлок же еле уловимо поморщился. Во-первых, Тортилл Быстроногий иногда раздражал его неуместным цитированием, а во-вторых, информацию о Претенденте он хотел придержать. Но, как вы понимаете, было поздно.

— Да, Претендент! Кандидат! — продолжал меж тем Тортилл радостно. — Тот, кто может совершить четыре Поступка и станет королем Возлеморья!

— Вы уверены? — недоверчиво спросил кто-то из магов.

— Вполне! — твёрдо ответил Быстроногий.

— И что он делает сейчас?

— В настоящий момент он, скорее всего, в замке Бленд, где должен совершить свой первый Поступок.

Эту фразу Тортилл проговорил, с каждым словом снижая громкость голоса. В зале заседаний воцарилась тишина, и было отчётливо слышно, как бьётся в правом верхнем углу помещения муха. Кто-то из потенциальных предателей потрясённо пробормотал, и каждый из магов скорее догадался, нежели услышал:

— Убить дракона.

Контрглава,

в которой таинственный властелин утрачивает часть своей таинственности

А сейчас авторы предлагают читателю перенестись в пространстве и времени, то есть в другую страну и на несколько дней ранее.

Шеф Тайной коллегии Кларик неслышной тенью скользил по тёмным коридорам Эрнст-дворца.

Дворец был огромен. Причиной тому была прихоть прадеда ныне царствовавшего властелина, которому в голову однажды пришла в голову блажь провести государственную реформу управленческого аппарата. Впрочем, говоря "блажь", мы слегка грешим против истины, ибо у прадеда была довольно веская причина для такого действа. Достоверные источники утверждают, что однажды бессонной ночью, когда прадед решил поработать над планом мелиорации западных губерний, ни одного чиновника из Сельскохозяйственной коллегии под рукой не оказалось. Само собой, поработать не удалось — некому было даже перо с чернильницей подать, и все чрезвычайно умные мысли, пришедшие прадеду в голову по поводу внедрения прогрессивных систем орошения и налогообложения, пропали втуне.

Впрочем, придержим немного упругий темп нашего повествования. Авторы считают что пора! — да, пора уже приподнять завесу таинственности, окружающую таинственного властелина, и представить его, а заодно и его предков, широким читательским массам.

Так вот, властелина звали Эрнст. Имя это досталось ему по наследству от отца, которого тоже звали Эрнстом. Но в отличие от общепринятой мировой практики нумеровать всех одноимённых царствующих особ одного государства (см. Шахризабc I, Шахризабc II, Шахризабc III и т. д. — Прим. авторов), в Дакаске — так, кстати, называлось государство, коим правили Эрнсты — традиция предписывала поступать иначе. Так, нашего таинственного властелина при восшествии на трон перестали называть Эрнстиком, а стали называть просто Эрнстом. Его отца, после того как он помер и, как следствие, уступил трон своему сыну, перестали, в свою очередь, называть Эрнстом и стали называть Праэрнстом. Деда — Прапраэрнстом. С течением времени, а точнее, с каждым новым властителем, имена удлинялись, и соответственно росло величие умерших властителей.

Большое, так сказать, видится на расстоянии.

Самым великим властителем Дакаска на данный момент был Прапрапрапрапрапрапрапрапрапраэрнст, бывший, как уже, наверное, сообразил вдумчивый читатель, прапрапрапрапрапрапрапрадедом нынешнего Эрнста. (Иногда употреблялось следующее написание этого имени — Пра-десять-эрнст, где число "десять" есть количество "пра". — Прим. авторов. Аб-балдеть. — Прим. переводчика).

Но мы отвлеклись. В общем, Прапрапраэрнст подобным небрежением со стороны Сельскохозяйственной коллегии остался недоволен. Отправив в ссылку главу коллегии, разжаловав Начальника канцелярии в старшие писари и одарив подзатыльником среднего сына, он пришёл к выводу, что эти меры хотя и приятны, но неэффективны. И тогда он стал думать и надумал вот что. Был издан приказ, предписывающий построить Новый Эрнст-дворец. Причем дворец этот должен был стать огромным, чтобы в него влезли все государственные службы вместе с семьями, так что если бы Прапрапраэрнсту вздумалось поработать на благо Дакаска, он бы мог это сделать в любое время не только года, но и дня. Потом сочли, что чиновники вместе с семьями, живущие во дворце — это слишком, и решили учредить для семей отдельный жилой кампус поблизости. В проект самого дворца, тем не менее, никаких изменений вносить не стали.

Идея была замечательная, но, как это часто бывает, при жизни Прапрапраэрнст этот дворец построенным не увидел — слишком уж долго длилось строительство. А Прапраэрнст, при царствовании которого данный дворец был достроен, слыл человеком мнительным. И когда однажды утром, проснувшись против обыкновения не к обеду, а аж в восемь утра, он увидел в окно огромную армию чиновников, спешивших на службу в Новый Эрнст-дворец, он пришёл в ужас. Ведь в этой толпе так легко затеряться убийце! — кричал Прапраэрнст тогдашнему шефу Тайной коллегии. Срочно! Прямо сейчас перевести все государственные службы, кроме гвардейской роты, из дворца!

Так опустел Эрнст-дворец. Теперь, когда стало ясно, почему у в общем-то незлого и нетёмного властелина такой огромный, пустынный и зловещий дворец, мы можем смело продолжать повествование.

Итак, шеф Тайной коллегии Кларик беззвучно доскользил до дверей Эрнст-опочивальни. Остановился, дабы перевести дыхание. Кларик был уже немолод, и беззвучность давалась ему нелегко. Но не нами сказано — положение обязывает; отдышавшись, шеф аккуратно постучал в дверь.

— Кларик, это вы? Входите, — крикнул откуда-то из недр опочивальни властитель Эрнст.

Шеф вошёл.

— Здравствуй, о Светлейший! — и склонился в почтительном поклоне.

— Здравствуйте, Кларик. Чай, кофе? — спросил, выходя из недр опочивальни, властитель Эрнст.

— Чай, — поразмыслив, ответил Кларик.

— Что привело вас ко мне после заката солнца? — спросил властитель Эрнст, наливая чай себе и гостю. С Клариком ему почему-то хотелось говорить возвышенно, чтобы каждое слово несло некий тайный смысл. Такова была аура, которая окружала шефа Тайной коллегии.

— Ну, во-первых, традиция, — усмехаясь краем рта, отвечал Кларик, принимая чашку из рук властителя, — которая велит мне обделывать свои тайные делишки после заката солнца, а во-вторых, — здесь шеф сделал глоточек, — занят был.

— Вот значит как, — сказал властитель. — И чем же был занят?

— Думал, — сказал Кларик и снова отхлебнул. — Всё осложняется. У них появился Претендент.

— Это проверенные сведения? — спросил властитель Эрнст.

Кларик молча пожал плечами.

— Ну что ж, — сказал властитель Эрнст. — Спасибо, Кларик.

— На самом деле это странно весьма, — сказал задумчиво Кларик. — Поэтому мы не можем начать вторжение сейчас.

— Почему это не можем? — неторопливо, после паузы, спросил властитель Эрнст.

— Я так понимаю, что вы получили хорошие новости, — сказал Кларик, улыбаясь ласково.

Властитель Эрнст промолчал, думая о чём-то своём.

— Претендент, — сказал он наконец. — Ладно. Найдите способ его проверить. И убедиться. Насчёт вторжения вы, конечно, правы.

— Проверить и убедиться, — повторил Кларик. — А если всё же…? Вы позволите принять меры?

Кларик пристально глядел на властителя Эрнста.

— Пожалуй, позволю, — подумав, ответил Эрнст. — Печеньку?

И они стали пить чай дальше — властитель и шеф Тайной коллегии, служивший ещё его отцу.

 

Глава 2,

в которой мы возвращаемся к Микки, и в которой снова появляются наши старые знакомые

— И что теперь? — спросила Аманда.

Микки пожал плечами.

— Ну… наверное, теперь мне надо двинуться в Билгейтц. Хромой Сом же говорил… так что я поеду в Билгейтц. А ты что будешь делать?

— Почем я знаю, — отвечал Эрвин. — Контракт сделан, деньги уплачены, я свободен.

— Как?! — вскричала Аманда. — Ты хочешь сказать, что ты вот так просто уйдешь?

— И это после всего того, что между вами было?! — вскричала Белинда.

— А что между нами было? — удивился Эрвин.

— Но ведь могло бы быть! — твердо заявила Белинда. Меченосец задумался. Пользуясь возникшей паузой, укажем, что разговор сей состоялся у входа в донжон замка Бленд. В самом донжоне полным ходом шла уборка, и разговаривать внутри не было никакой возможности.

— Вообще-то я, конечно, мог бы проводить вас до Билгейтца, — неуверенно начал Эрвин, поглядывая на Аманду.

— Мог бы! — возмущенно фыркнула Белинда. — Как это похоже на мужчин! Наобещать золотых гор, клясться в любви до гроба, и, в конце концов, свести все к одолжению — я бы мог! Обязан! Как самое малое! Как честный человек!

— Клялся в чём? Когда это… ну, хорошо! — с видимой натугой сказал Эрвин. — Раз обязан, тогда, конечно, чего там… прогуляемся… хотя… это, как его… ну да ладно!

— Умочка! — просияла Аманда, а Белинда ощутимо толкнула её в бок. — Чего? А! Но сначала мы сыграем свадьбу!

— Ы! — сказал Эрвин после непродолжительной паузы.

— Боже мой! — вскричала Белинда. — Наконец-то он решился! Так и быть, милый Эрвин, я готова быть свидетельницей!

— Э-э-э… — бойко отвечал меченосец.

— А Микки будет шафером! — вскричала Аманда.

— Ну, я не знаю… — замямлил Микки, неизвестно почему чувствуя себя предателем под укоризненным взглядом Эрвина Кумана.

— Ты не знаешь, как одеться на свадьбу? Я помогу тебе! — заявила Белинда, нежно глядя на победителя драконов.

Позднее в приватной беседе Аманда и Белинда так и не смогли придти к общему мнению, чья именно это была идея, но обе сошлись на том, что экспромт удался блестяще. Следует отметить, что он оказал решающее влияние не только на личную жизнь участников этой беседы, но и на множество последующих событий в Возлеморье, как описанных в наших хрониках, так и не попавших в них. Такова жизнь в Земле Простой — цепочка случайностей и экспромтов, которые на поверку оказываются совсем не случайны и предопределены всем ходом событий.

Церемония венчания проходила в вордисканской часовне замка Бленд. Кстати, в предсвадебной спешке мы забыли упомянуть о целом ряде важных деталей. Замок Бленд имел статус вольного замка; прежний владетель, лорд Бленд, был убит в схватке с Могучим Куином на пороге собственного замка, наследников у него не было, и местные жители, здраво рассудив, что нечего замку стоять без господина, торжественно провозгласили Микки Освободителя лордом Бленда со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Венчать молодоженов должны были два монаха-вордисканца. Они очень волновались; их волнение усилилось, когда они увидели, что свидетелем церемонии является тот самый юноша, который обещал им кое-что показать. Особенно сильно смутило их то, как юноша нарядился для церемонии. На Микки был яркий красно-белый камзол в обтяжку, через плечо была перекинута не менее яркая лиловая (родовой цвет владетелей Бленда) лента с золотой надписью "Отважный победитель драконов!!!", шаровары были цвета слоновой кости, основательно почиканой временем, перепоясан был Микки зеленой ленточкой, которую после недолгой душевной и физической борьбы с Амандой ему любезно одолжил Буйб. На голове у юного Спиллейна красовался голубой берет с ярким павлиньим пером, охотно предоставленный Гжегожем Окорункву. Немного портило картину то обстоятельство, что берет был отважному победителю драконов великоват и постоянно норовил свалиться ему на глаза. Но, в общем, Микки производил сильное впечатление на неподготовленного зрителя. Надо сказать, что в этом смысле жених от него нисколько не отставал, и сильно напоминал сведущему зрителю боевую свинью ортасков после помывки, то есть был чистенький, розовенький и вид имел слегка обалделый.

Наступил тёплый приятный вечер, потихоньку стемнело, и новобрачные и гости после пышной церемонии бракосочетания двинулись в донжон, где в главной зале замка Бленд их ожидали накрытые для свадебного пира столы.

Гномы старались сильно не шуметь. Именно таков был первый пункт боевого приказа, оглашенного Кудряшкой Сью перед началом операции. Выполнение пункта второго "Проникнуть в замок" изрядно облегчили следующие обстоятельства. Во-первых, ворота замка были повреждены драконом, во-вторых, стража, состоящая из доблестных партизан Бленда, была с похмелья после празднования победы над драконом, в-третьих, все та же стража была пьяна по поводу бракосочетания Эрвина и Аманды, а в-четвертых, хватает и первых трех. Так что так ничего и не поняв, стражники не то чтобы внезапно, но как-то довольно вдруг обнаружили себя связанными и с кляпами во рту. Захватив ворота, гномы стали ждать, ибо согласно пункту четвертому диспозиции, врываться в главную залу замка следовало одновременно с двух сторон. Предполагалось, что с противоположной стороны замка по стенам в замок незаметно проникнут саабиты, коих они наняли для облегчения выполнения своих задач.

Саабиты тоже старались сильно не шуметь и поэтому ругались меж собой шёпотом. Ругаться было из-за чего, ибо через пять минут после того, как они, искусно маскируясь под стадо баранов, переплыли через ров, наполненный водой, и проникли под стены замка Бленд, Гудин Роб внезапно обнаружил, что у его подчиненных нет веревок.

— Эу! — шепотом орал Гудин Роб. — Где веревки?

Через полчаса веревки были найдены (парочка водоплавающих баранов шустро пересекла ров туда, а затем обратно). Но тут обнаружилось, что на них отсутствуют крючья. Наверху неторопливо перекликивалась постепенно пьянеющими голосами стража, а внизу, построив рослых бородатых мужчин в две шеренги, Гудин Роб в качестве наказания лупил их перчаткой для моральных унижений по щекам. Саабиты морщились, но не отворачивались, помня о том, что может быть и хуже. Взять хотя бы сапог для физических вразумлений. Потратив на воспитание двадцать минут, бывший генеральный прокурор распорядился насчет крючьев.

— За здоровье молодых! — вскричал Гжегож Окорункву и, одним движеньем осушив чарку, лихо хлопнул её об пол.

— Ура! — весело откликнулись гости и последовали примеру прославленного командира. По всему залу волной пронесся звон бьющихся чарок. Эрвин исподлобья глянул на невесту и тоже выпил. Аманда, глядя на своего возлюбленного влюбленными глазами, слегка пригубила. Из-под стола высунулись три свиные морды и, весело похрюкивая, мимически потребовали салата.

Из главной залы замка Бленд все сильнее доносились звуки веселья. Свадьба постепенно набирала обороты. Гномы начинали потихоньку злиться. Связанные часовые с кляпами во рту молча таращили на них глаза и потихонечку трезвели. Прошло полчаса.

В конце концов, подумал Кудряшка Сью, должно же быть у этих балбесов хоть какое-то понятие о дисциплине?

Через сорок минут крючья в количестве десяти штук были найдены. Из них три на пескаря, два на форель, один, довольно крупный — на сома, ещё три — сломанных и одна кошка. Настоящая абордажная кошка с тремя крючьями. Гудин построил добытчиков крючьев в одну шеренгу и с формулировкой "За тупость" ещё немножко похлестал их перчаткой для моральных унижений по щекам. Затем лучший метальщик Саабита Клеб Бокар взял в руки кошку и ловко метнул её на стену. Ещё через пять секунд Мигуэй Бодрус по прозвищу "Догада" сообразил, что они забыли привязать к кошке веревку.

Следующая перемена блюд вызвала в зале ещё большее оживление. Правда, возникла легкая заминка с горячительными напитками, поскольку из-за идиотской выходки Гжегожа Окорункву пирующие остались без чарок. Пока подметали пол, пока бегали за чарками, возникла неловкая пауза, которую удалось замять лишь благодаря находчивости церемониймейстера, объявившего о, так и быть, начале танцев. В воздухе отчетливо запахло флиртом, а из-под стола высунулся Буйб и мимически потребовал партнершу для танцев.

Терпение гномов подходило к концу. Судя по выкрикам, веселье в главной зале замка Бленд было в самом разгаре. Время от времени якобы с целью подышать во двор выскакивали разгоряченные парочки и тут же начинали целоваться. Если бы стены замка были чуть пониже, а во дворе чуть посветлее, то в одной из целующихся парочек, гномы без труда узнали бы Микки и Белинду. (Мда… Авторы с прискорбием признают, что совершенно упустили из виду эту сторону жизни наших героев. Эх, молодость, молодость… — Прим. авторов). Из зала донесся звучный голос церемониймейстера "Третья перемена блюд, господа!". Гномы морщились, им хотелось есть, а с пола на них по-прежнему таращили глаза продолжающие трезветь часовые.

Гудин Роб хлестал Бокара по щекам минут десять. Возможно, он хлестал бы его больше, но тут со стены послышалась невнятная реплика стражника "Ат-та щёшта за железяка?", и спустя пять секунд с глухим стуком на землю упала та самая абордажная кошка.

— О, мои благородные братья по молоту! — решительно заговорил Кудряшка Сью. — Как изволите видеть, небеса хотят подвергнуть нас суровому испытанию. Наши соратники по причинам, недоступным для нашего понимания, надо полагать, бросили нас.

— О, наш велеречивый вождь! — торжественно отвечал ему гном Бедраэдр. — Боюсь показаться излишне дерзким, но, тем не менее, рискну предположить, что, может быть, стоит ещё немного подождать наших разлюбезных союзников?

— Быть посему! — после недолгого раздумия рёк Кудряшка Сью. — Не будем уподобляться в нетерпении своем неразумным детям и подождем еще полчаса.

С пола на предводителя гномов продолжали таращить глаза совершенно трезвые часовые.

Кошку с привязанной к ней веревкой бросали ещё три раза, и каждый раз с пьяным смехом кто-то сбрасывал её обратно. Отчаяние потихоньку начало было овладевать отважными саабитами, но тут, наконец, сверху послышался заливистый храп, и Клеб Бокар снова взял в руки крюкастую железку.

— Горько! — вскричал Гжегож Окорункву. Эрвин с ненавистью посмотрел на него, и в десятый раз за вечер Аманда со всей дури влепила в его губы сочный и продолжительный поцелуй. За соседним столом одобрительно захохотал приглашённый в качестве почетного гостя Балтазар Флай.

— Браво! — вскричал Микки и неожиданно тоже рассмеялся, поскольку ему показалось, что мир слегка покачнулся. Из-под стола высунулись три боевые свиньи и мимически потребовали, чтобы их тоже кто-нибудь поцеловал.

Через десять минут все саабиты были на стене. Со словами "Обратной дороги нет!" по приказу Гудина Роба Клеб Бокар торжественно скинул веревку с кошкой вниз. Мертвецки пьяных часовых Гудин Роб решил на всякий случай быстренько связать, но быстренько не получилось, потому что один из часовых неожиданно проснулся и полез обниматься с Болтремио Гнаком. Пока его угомонили, прошло ещё четверть часа. Наконец, отважные дети гор изготовились к атаке, но тут возникло еще одно препятствие в виде отсутствия лестниц, ведущих со стены во двор замка.

После того как Клеб Бокар получил свою порцию моральных унижений перчаткой за "невдумчивое выполнение приказа и полное отсутствие чувства юмора", было принято решение пойти по стене, поскольку Мигуэй "Догада" Бодрус неожиданно сообразил, что раз часовые как-то поднялись на стены, значит, где-то должен быть спуск со стен.

Близился рассвет. Слегка отупевшие от голода и недосыпания гномы дошли до крайней стадии раздражения. Отчетливо понимая, что с наступлением утра фактор внезапности будет утерян, Кудряшка Сью принял решение атаковать главную залу замка Бленд своими силами. Он отдал приказ изготовиться к атаке, но тут послышался лязг металла. По воротной башне с грохотом и бряцаньем спускался какой-то вооруженный отряд. Кудряшка Сью тут же изменил решение и приказал изготовиться к обороне.

Стараясь не шуметь, саабиты медленно спускались по винтовой лестнице воротной башни. Первым, напряжённо щуря глаза, особенно правый, шёл Мигуэй Бодрус, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Услышать удавалось немного потому, что когда Мигуэй Бодрус останавливался, в него обязательно врезался шедший следом Клеб Бокар, в Клеба Бокара в свою очередь врезался Доминик Болтрей, в Доминика Болтрея влеплялся в свою очередь Хаст Мулбер и так далее. Щиты, мечи, панцири, шлемы при этом издавали массу шума, и это очень злило Гудина Роба, но увы! — для воспитательных мероприятий на лестнице было слишком тесно и темно.

Тем не менее, осторожность Мигуэя Бодруса почти принесла свои плоды. Сделав следующий шаг, Мигуэй Бодрус не обнаружил ступеньки. Подумав, он решил, что её нет и перешагнул через неё, предварительно сообщив шедшему следом Клебу Бокару, что ступеньки не хватает. Клеб Бокар сердечно поблагодарил Мигуэя за проявленную заботу и бодро перепрыгнул через отсутствующую ступеньку. Через секунду никем не предупрежденный Доминик Болтрей с грохотом покатился вниз и с силой толкнул Бокара в спину, ещё через секунду их догнал кубарем катящийся вниз Хаст Мулбер и так далее.

Гномы были готовы ко всему, кроме этого. В самом деле, сложно быть готовым к тому, что враг будет нападать на тебя, выбрав атакующий порядок в виде беспорядочной кучи наподобие снежного кома из которого торчат руки, ноги и головы нападающих. Тем не менее замешательство гномов длилось недолго и с криком "Вперед, о дети подземелья! С нами молот Магмы!" они ринулись вперед.

В главной зале замка Бленд стояла пасторальная тишина. Лишь кое-где виднелись бесцельно присутствующие фигуры отупевших от выпитого гуляк. Эрвин с трудом оторвал голову от стола и попытался сообразить, где он. В это время снаружи послышался страшный шум и крики, вызвавшие у молодожёна до боли знакомые и отчего-то очень неприятные ассоциации.

Через пять секунд после начала свалки Мигуэй "Догада" Бодрус вскричал "Эу! Засада!", и у предводителя гномов Кудряшки Сью возникли смутные подозрения. Видимо, подобные подозрения возникли не только у него, ибо все гномы клана прекратили бой и дружно отскочили назад, вытаращив глаза на нападавших. Внезапно наступившая тишина была настолько полной, что было отчетливо слышно, как в главной зале замка Бленд Эрвин Куман настойчиво пытается сообразить, кто он и где находится. Первым нарушил тишину Мигуэй Бодрус. "Эу! Да это же гномы!" — воскликнул он.

Позднее гномы и саабиты, общаясь с местными жителями, выяснили, что виной всему была архитектурная особенность замка — на стены можно попасть только через башню над воротами. В своё время строители замка рассуждали очень просто. В чем недостаток всех замков? В том, что если враг захватит стены или ворота, то всё — пиши пропало! Либо со стен, либо через ворота враг врывается в замок и сражение проиграно. Поэтому они сделали так, что на стены можно было попасть только через входную башню. Это было очень мудрое решение. Если враг захватывал ворота, он с удивлением обнаруживал, что еще полно врагов на стенах и с ними надо сражаться, если враг захватывал стены, то его тоже ждала неприятность, в виде отсутствия спуска во двор.

Когда союзники, после продолжительной перебранки на предмет выяснения, кто виноват и что делать, ворвались, освещаемые лучами полуденного солнца, в главную залу замка Бленд, их ожидал неприятный сюрприз в виде полного отсутствия сопротивляющихся. Предупреждённые все-таки сообразившим, что происходит, Эрвином, наши друзья уже были в пути.

 

Глава 3,

в которой читатель удостаивается чести присутствовать при принятии исторического решения

Прежде чем продолжать наше повествование, авторам хотелось бы немножко поговорить о предателях. Кое-кто, являясь по природе своей недальновидным и ограниченным типом, считает, что предателей не должно быть. Мы же (авторы имеют в виду нас — выдающихся мастеров пера, властителей дум и т. д.) придерживаемся несколько иного мнения, а именно мы считаем, что предатели — это очень нужные люди, без них мир был бы скучен и сер, без них герои не попадали бы в трудные положения, из которых с честью бы выходили, то есть, говоря короче, без предателей не было бы героев. Кто бы слышал об отважном пятнадцатилетнем капитане Дике Сэнде, если бы не негодяй Негоро? Кто бы узнал о трагической любви Отелло, если бы не гнусный Яго? А триста спартанцев? Кто бы знал о них, если бы не этот? Как его…

Нет! Предатели всякие нужны, предатели всякие важны! Как критерий честности! Как те, кому можно набить морду и быть при этом правым! Как важнейший источник интриги, наконец! На этом мы заканчиваем лирическое отступление на тему предательства и возвращаемся в зал заседаний Совета Пятнадцати.

— Наш прямой долг — помочь Претенденту! — вдохновенно вещал Боса Нова. — Нам несказанно повезло! Не каждому поколению Магов удается стать свидетелями того, как сбываются Пророчества!

— Ну что мы можем сказать на это! — нехорошо улыбаясь, встал со своего места Паза Скроллок, высокий златокудрый красавец, правая рука магистра и его ближайший помощник, и все хором подхватили:

— Нечего! Слушать! Пре…

— Погодите! — вскочил со своего места Хромой Сом. — Причём тут предательские бредни? Он прав! Мы действительно должны помочь несчастному юноше! Иначе он просто сломается под тяжестью этого бремени!

— Что делать, уж такова претендентская доля! — философски отвечал ему на это Паза Скроллок. И тут неожиданно в разговор вмешался сам магистр Ниса Намлок.

— Господа маги! Позволю себе напомнить о втором поступке Претендента! Каждый из вас знает, что вторым своим поступком Претендент должен стать Королем Нелюди. А это значит, что поскольку первый поступок Претендентом исполнен, то теперь он попытается связаться с Тёмной силой, ибо другой возможности стать Королем Нелюди я не усматриваю.

— Тогда тем более должен быть попечитель, — упрямо сказал Хромой Сом. — Если уж суждено кому-то стать Королем Нелюди, то, по крайней мере, мы должны быть об этом осведомлены из первых уст.

— Вот! То ли дело, клянусь Тремя Нажатиями! — вскричал Тортилл Быстроногий. — Приятно послушать умного человека! Не то, что эти…

И все хором подхватили:

— Предательские бредни!

Паза Скроллок еле заметно поморщился. Затем, немного подумав, он произнес:

— Хорошо! Всё, что вы тут говорите — это прекрасно! — Маги приосанились. — Но кто? Кто возьмет на себя бремя помощи Претенденту? — Маги заметно поувяли. — Кто разделит с ним все тяготы и лишения претендентской жизни? — Маги приняли отчётливо скромный вид. — Кто, наконец, если понадобится, отдаст жизнь, жизнь мага, полную приятностей и излишеств, за жизнь Претендента? — Маги стали совсем уж какие-то незаметные, и тут Боса Нова неуверенно произнёс:

— А может согласно древней билгейтцкой пословице…

— Нечего слушать предательские бредни! — раздался было чей-то одинокий голос. Маги осуждающе посмотрели на кричавшего и тот быстро утух, затем Тортилл Быстроногий широко улыбнулся и вскричал:

— Точно! Молодец, Боса! Как говорится, кто сказал, тот и побежал! — и все радостно посмотрели на Сома.

— Да будет так! — после недолгого раздумья затвердил сказанное магистр Ниса Намлок. — Магу второй гильдии Хромою Сому надлежит доставить Микки Спиллейна в Билгейтц, для подтверждения его притязаний на высокое звание Претендента. Отныне и до окончания его миссии маг второй гильдии Хромой Сом нарекается Попечителем Претендента со всеми вытекающими отсюда последствиями вплоть до обмена жизнь на жизнь! А для того, чтобы скрасить долю Попечителя, приказываю этой миссии придать статус Приключения, Которое Бывает Раз В Жизни!

Все мысленно ахнули. Ахать вслух не позволял статус мага, то есть человека бывалого и многое повидавшего, а мысленно — пожалуйста.

— Гм, — сказал Паза Скроллок, как бы про себя, но так, что все обратили на него внимание. Есть такие люди, которые говорят вроде как себе под нос, а внимание при этом привлекают всеобщее.

Ну так вот…

— Гм, — сказал Паза Скроллок. — Приключение, которое бывает раз в жизни — это, конечно, хорошо. Но давайте подойдём ко всему этому делу чуточку обстоятельнее.

Ниса Намлок поморщился — намёк на то, что дело, которым руководил он, сам магистр, было обставлено не совсем обстоятельно, был ему неприятен.

— Что вы предлагаете, уважаемый Паза? — немножко чуть более резко, чем требовалось, спросил магистр.

— Давайте хотя бы посмотрим, что это за угроза такая, — самым своим рассудительным голосом сказал Паза Скроллок. Все посмотрели на Нису Намлока.

— Ну-у… — сказал магистр, — почему бы и нет.

И все дружно и непроворно стали подниматься со своих мест, чтобы проследовать в тот самый внутренний дворик.

Прошёл добрый десяток минут, прежде чем все собрались вокруг Камня.

Магистр подошёл к Камню, сунул руку вовнутрь и что-то там покрутил. Затем отошёл на два шага и звучным голосом сказал:

— О Камень, покажи угрозу нам!

Все замерли. Воздух над камнем задрожал, словно от сильного жара, заколыхался, и в этом мареве стала проступать некая картинка. Изображение было объёмное и на удивление чёткое.

— Па-азвольте! — от удивления Хромой Сом заговорил вслух. — Это же Микки Спиллейн!

— То есть как Микки Спиллейн? — удивился Тортилл Быстроногий. — Вы же говорили, он — Претендент! А я ясно слышал — покажи угрозу нам.

Тотчас картинка задрожала, расплылась, затем пошла какими-то цветными искрами, на мгновение вообще было погасла, но тут же вспыхнула снова. На этот раз Камень показал какой-то город.

— Ага… нормально, — сказал Ниса Намлок. — Это Эрнст-столица.

— То есть, — бодро сказал Паза Скроллок, — сначала камень просто ошибся.

По окончании совещания маги быстро разошлись по делам. У каждого из них в Билгейтце, столице как-никак, было полно дел — заказы, поручения, покупки и прочая дребедень. Словом, все маги повели себя в высшей степени благочинно. И лишь Паза Скролллок повел себя очень подозрительно. Вернувшись в свои роскошные покои… Да! Мы не оговорились, покои действительно роскошные! Одних ковров, дорогой читатель, насчитывалось пять штук и это только в гостиной! В углу мерно булькал здоровенный аквариум с пятнадцатью золотыми рыбками, семь из которых были говорящими! А шкура асхамедейского тигра, небрежно брошенная на пол! Да и много еще чего!

Ну так вот, вернувшись в свои покои, Паза Скроллок не стал предаваться всей этой роскоши, а первым делом заперся, закрыл плотными шторами окна, затем проверил свои апартаменты на предмет наличия посторонних, затем посмотрел на часы и сдёрнул покрывало с шара магической видимой связи (тоже, между прочим, дорогая штука!) и произнес заклинание видимой связи. По матовой поверхности шара пробежала волнистая рябь, и в полный мах громыхнули первые аккорды гимна Билгейтца, начинавшегося со знаменитых слов "Нас не погонишь с поля битвы налегке, мы что-нибудь с собою да захватим…". Паза Скроллок поспешно произнес заклинание уменьшения громкости. По шару прошла какая-то недовольная рябь, затем что-то щелкнуло, и на экране появилась чьё-то лицо.

— Здравствуйте, господин Кларик! — сказал Скроллок и поклонился.

— Здорово-здорово, — сказал кавалер Кларик. — Какие новости? Есть что интересное?

— Есть, — отвечал Скроллок.

— Слушаю тебя внимательно, — сказал Кларик.

— Претендент объявился, — быстро сказал Скроллок.

— Вот как? — задумчиво протянул Кларик. — И кто же он?

— Микки Спиллейн! Тот, кто убил дракона, — ответил Паза Скроллок.

— Убил дракона? — недоверчиво произнес Кларик. — Разве человеку под силу такое?

— Это не обычный человек, господин кавалер, — твердо ответил маг. — Это Претендент.

Кавалер Кларик задумался. По шару магической видимой связи медленно пробегали цветные сполохи, освещая затемнённые покои мага. Пауза затягивалась. Паза Скроллок вынул из кармана кисет, трубку, огниво и, свершив все необходимые действия, закурил.

— Его надо найти! — внезапно сказал кавалер Кларик. Златокудрый маг вздрогнул, выронил трубку и непонимающе уставился на шар.

— К-кого? — наконец выдавил из себя Паза, не замечая как от ковра, лежащего на полу, потянулась вверх тоненькая струйка дыма.

— Претендента! — недовольно сказал Кларик. — Я вообще с кем разговариваю? На кого я трачу цветы своей селезенки?

— А зачем его искать? По имеющимся у меня сведениям Претендент в настоящий момент находится в окрестностях замка Бленд, — немного обиженно сказал Паза Скроллок, бессознательно принюхиваясь к чему-то.

— Замок Бленд, — задумчиво сказал Кларик, — нейтральная территория… Это хорошо!

Изображение в шаре медленно погасло, а Паза Скроллок, неожиданно обнаруживший, что его асхамадейский ковёр дымит, запрыгал по комнате в поисках воды.

Утром следующего дня в складах клана маг второй гильдии Хромой Сом готовился к Приключению. Ему надлежало получить довольно большое количество разного снаряжения, как то: пара лошадей, седла, седельные сумы, тулуп, палатку, дождевик, походный гроб, арбалет с запасом стрел, походный магический жезл, ящик бульонных кубиков, мешок прессованного овса, надувную лодку из склеенных бычьих пузырей и много чего еще. В этом смысле Приключение когда-то было довольно выгодной штукой, поскольку мало кто тащил всю эту гору с собой. Обычно все это добро оставлялось родным и близким, которые с удовольствием всем этим пользовались (особенно походным гробом, в котором было очень удобно замачивать белье), поэтому ныне во избежание такого непотребного использования походного снаряжения на каждый предмет ставилась литера "П", и время от времени посредством магической связи наличие снаряжения дотошно проверялось.

Строго говоря, хватило бы одного походного магического жезла и кошелька с деньгами, но с тех пор как один из магов, отправленных в Приключение, потерял и то и другое, вследствие чего благополучно Приключение провалил, на всякий случай стали выдавать кучу всякого добра.

По мере того, как росла гора предметов, выдаваемых управляющим делами магистратуры, Хромой Сом мрачнел все больше и больше. Окончательно добили его увесистая пачка тряпочных трёхразовых зонтиков на все случаи погоды и полное отсутствие туалетной бумаги.

Контрглава,

в которой властитель Эрнст начинает катиться по наклонной

— … А сейчас он находится в Бленде. Сведения совершенно достоверны и получены от нашего человека в Совете Пятнадцати, — закончил шеф Тайной коллегии.

Властитель Эрнст задумчиво покивал головой.

— Хорошо, — сказал он. — Действуйте.

Кларик поклонился и вышел из кабинета.

Властитель Эрнст сделал обычное лицо, подошёл к огромному рабочему столу и сел в кресло. Не люблю предателей, подумал он, но как без них? Особенно в наше время. Раньше было хорошо, раньше даже слова такого не знали — шпион; а сейчас ни одна война без них не обходится. Не говоря уже о мирном времени.

Властитель рассеянно начал перебирать бумаги, лежавшие на столе. Проект приказа о введении карточной системы. Проект приказа о расселении города Ших. Доклад Сельскохозяйственной коллегии. Неутешительный, кстати сказать, доклад. А также секретная информация от шефа Тайной коллегии, содержавшая оценку состояния вооруженных сил Ордена меченосцев, Вентаны и обоих Ортасков.

Нет, подумал властитель Эрнст, надо, надо воевать. И воевать надо внезапно, пока они не готовы. А раз надо воевать, пока они не готовы, стало быть, на скрижалях истории я и мой Дакаск останемся, как фигуры отрицательные. Ну и пёс с ним, совершенно не по-державному подумал Эрнст. Как говорил папа, всё для блага государства. А что до Претендента…

Властитель Эрнст позвонил в колокольчик. На пороге кабинета возник его верный слуга Карел.

— Карел, как только рассветёт, пусть ко мне снова явится Кларик. И ещё…

Злодей так злодей, подумал властитель.

— Приказываю выкрасить мой рабочий стол в чёрный цвет.

И отвернулся, чтобы не видеть испуга, отразившегося в выцветших глазах верного слуги.

 

Глава 4,

из которой следует, что ночевать надо в проверенном месте

Древняя южноварварская пословица говорит: "Дорога становится короче, если рядом весёлый попутчик". Увы, к Эрвину в данный момент эта пословица никак не подходила. Меченосец был невесел, неулыбчив и крайне неразговорчив. Даже близость молодой и красивой жены не смягчала его дурного расположения духа. Белинда и Аманда считали, что меченосец мрачен из-за того, что ему не нравится такое начало медового месяца, ведь он лишён возможности поминутно заключать свою суженую в пылкие объятья. Что поделать, в те времена свадебные путешествия ещё не вошли в моду. Юному Микки Спиллейну же на одном из привалов Эрвин объяснил, что ему вообще не нравится сам факт медового месяца, а также его причина, то есть свадьба с Амандой. Хотя… с другой стороны… здесь меченосец вздохнул и договаривать не стал. Микки воспринял это очень близко к сердцу, и тут же попытался объяснить это Аманде, но тут его ожидал изрядный конфуз, поскольку Аманда тут же рассказала всё Белинде, и они вдвоем нажаловались на Микки Эрвину, обвиняя его в том, "что этот негодяй хочет разрушить нашу (вашу) любовь до гроба своими клеветническими измышлениями, а ведь я (мы) то знаем, как ты её (меня) любишь, прямо слезы наворачиваются, как подумаешь об этом", и потребовали принятия самых жестких мер по отношению к этой подлой свинье ой, прости, пожалуйста, Бэйб, Бойб и Буйб, после чего Эрвин, стараясь глядеть мимо своего приятеля, слегка отчитал наследного лорда Бленда. С этого момента сердитых и неулыбчивых путников на дороге стало двое.

Менее всего от этого пострадали Бэйб, Бойб и Буйб, деятельная натура которых вообще мало зависела от настроения хозяев. Они, как и прежде, продолжали описывать вокруг путников замысловатые круги, одновременно осуществляя два, казалось бы, взаимоисключающих занятия, а именно кормёжку и разведку.

Так, пусть немного в мрачноватом расположении духа, но сравнительно спокойно и без приключений они двигались по Западной Окружной дороге по направлению в Билгейтц, нисколько не подозревая, что спокойно ехать им осталось совсем чуть-чуть.

Гостиница выглядела обычной, так же как и остальные заведения подобного рода, расположенные на Западной Окружной дороге. Немного разве что смущало название — "Ощипанный путник", но поскольку солнце уже задевало краем горизонт, путники решили не искушать судьбу ночными похождениями, а заночевать здесь, чтобы наутро с новыми силами двинуться в дорогу. Хозяин гостиницы, невысокий крепкий лысый мужчина лет сорока, одетый в неопределенного цвета штаны и просторную красную рубаху навыпуск, непрерывно ухмыляясь и перемигиваясь со своими одетыми во все серое подручными, любезно показал путникам их комнаты — одну для молодоженов и еще одну для Микки и Белинды, а также хлев для боевых свиней. Правда, для того чтобы получить комнату, Микки и Белинде пришлось назваться мужем и женой — обстоятельство, приведшее Белинду в превосходное расположение духа, что, в свою очередь, весьма озадачило владетеля Бленда. Что поделать, все мы в юности бываем подчас недогадливы и нерасторопны!

После ужина путешественники удалились в свои комнаты и уже через полчаса крепко спали, утомленные дорогой.

Микки проснулся словно от толчка. Он поднял голову, оперся о локоть и тревожно оглядел комнату. Все вроде было, как обычно. Качались на стене тени ветвей от полной луны, рядом, отделённая от владетеля Бленда обнажённым Гринписом, тихо сопела Белинда, а в соседней комнате мощно храпел Эрвин. Во дворе что-то со стуком упало, и послышались сдавленные проклятия. Микки осторожно, стараясь не разбудить Белинду, встал с постели и выглянул в окно. По двору бегала стая каких-то необычных волков. Микки удивился. В самом деле, не каждый день увидишь, как по двору бегают волки в штанах и рубашках. Но самым необычным было даже не это: особую жуть наводило то, что волки вели себя совсем не по-волчьи, а именно бегали по двору, пытаясь зубами и передними лапами подволочь к окну лестницу. Время от времени кто-нибудь из них вставал на задние лапы и в отчаянии делал несколько шагов стоймя. При всём при этом волки нещадно ругались. Особенно выделялся в этом смысле волк, одетый в красную рубашку. "Какого хр-рена! — орал он, энергично грассируя. — Какого хр-р-рена, каждый р-раз такая истор-рия! Днём мы, видишь ли, нападать не можем! И ночью, чер-р-рт побер-ри, не получается!" В этот миг волкам удалось немножко приподнять лестницу над землей, но тут сноровка им изменила, и они уронили лестницу на заднюю лапу волку в красной рубахе. Тот взвыл.

Микки довольно долго, словно зачарованный, смотрел на суетящихся волков. В это время сзади тихонько подошла проснувшаяся от всего этого гама Белинда и, обняв лорда Бленда, выглянула через его плечо во двор. Её глаза тут же округлились и она набрала в легкие побольше воздуху.

— Тихо, — шёпотом сказал Микки. — Это же оборотни.

И Белинда среагировала вполне адекватно, то есть пронзительно завизжала.

— В чём дело? — раздался недовольный голос Эрвина. Микки обернулся и увидел меченосца, завернутого в одеяло и стоящего на пороге его комнаты с недовольной миной на лице.

— Оборотни, — сказал юноша. Меченосец подошел к окну и выглянул во двор.

— Действительно, — сказал он, — оборотни.

Ситуация во дворе меж тем изменилась. Волки, собравшись в кружок, начали о чем-то совещаться. Совещание длилось недолго, и уже через минуту, стая бодрой трусцой побежала к входной двери. Если до этого мига у кого-то еще были сомнения в характере намерений оборотней, то теперь они исчезли окончательно и бесповоротно.

— Эрвин! — заорал Микки и начал трясти меченосца изо всех сил. — Что делать?

Брякнула дверь — это Белинда, вспомнив об Аманде, метнулась в соседнюю комнату, и через пару секунд ночь была украшена воплями Аманды. Еще через несколько секунд в комнату ворвались обе девицы и, не переставая орать, закрыли дверь и начали её баррикадировать. И вовремя! Послышалось злобное лязганье зубов, и по двери с силой заскребли острые когти.

— Сдавайтесь! Вы окр-ружены! — послышался из-за двери злобный голос, надо полагать, волка в красной рубашке.

— Никогда! — неожиданно для себя громко ответил юный Спиллейн. — Чтобы благородный владетель Бленда сдался?!

— Если вы не сдадитесь, — в бессильной злобе завыли волки, — то мы вообще не знаем…

— Милый! — тут же завопила Аманда. — Сделай что-нибудь, о Эрвин!!!

Эрвин мрачно посмотрел на неё, встал, выглянул во двор, затем неторопливо отломал от табурета массивную ножку. Микки полез на кровать и схватил свой Гринпис. Эрвин посмотрел на юношу, потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Ну, пошли, благородный владетель Бленда.

Бноша и меченосец неторопливо раскидали мебель, открыли дверь и шагнули за порог.

— Так значит, говорите — в неизвестном направлении? — еще раз переспросил Хромой Сом.

— Да-да! — бойко отвечал ответственный управляющий замка Бленд Гжегож Окорункву. — В неизвестном направлении! Но обещал вернуться!

— Когда? — быстро спросил маг.

— Позавчера! — все так же бойко ответил Управляющий.

— Что? — не понял маг.

— Пообещал, — уточнил Управляющий.

— Вернуться? — спросил маг.

— Да-да! — радостно подтвердил Окорункву.

— А когда? — вопросил Хромой Сом.

— Я ж говорю позавчера! — еще шире улыбнулся Гжегож. Маги всё-таки не от мира сего.

— А вернуться? — уточнил маг.

— Что? — не понял в свою очередь Гжегож.

— Когда? — еще раз уточнил маг.

— А! Скоро! — радостно ответил Окорункву, и тут же предложил: — Может, пообедаем?

— Некогда мне, — мрачно ответил маг, — мне Претендента надо искать…

И задумался.

— Интересное дело, — бодро сказал Гжегож Окорункву, — тут его еще искали, лорда нашего.

— Кто? — машинально спросил, задумавшийся маг.

— Какие-то черные всадники. Такой, знаете ли, чёрный отряд, — бодро ответил Управляющий. Мгновение маг смотрел на него остановившимся взглядом, а затем кинулся к дверям.

— Ишь ты, — глубокомысленно сказал господин Окорункву кстати подвернувшемуся поварёнку. — Видать, что-то важное я ему сказал.

И в задумчивости пошёл в свой кабинет, коий был оборудован по его распоряжению в донжоне.

Вошедшие в раж Эрвин и Микки усердно гоняли оборотней по всему двору. Оборотни в свою очередь орали, что так нечестно и как могли от ударов уворачивались.

— Карачай бабаевский! — орал, не забывая, однако, при этом убегать, волк в красной рубашке. — В конце концов, кто из нас оборотень? Это мы должны за вами гоняться! Да как вам не стыдно!

Последнюю фразу волк в красной рубашке произнес, встав на задние лапы и укоризненно покачивая головой на манер учителя словесности Дариуша Комэтэру, но, получив от меченосца мощный удар ножкой табурета по голове, оборотень взвыл и снова начал улепётывать на четырех лапах. Гвалт стоял неимоверный. Вдобавок он активно усугублялся Бэйбом, Бойбом и Буйбом, громким хрюканьем из сарая требовавшие свою долю приключения.

Из окна выглядывали бледные от переживаемого Аманда и Белинда. Несмотря на необычность происходящего, девушки уже успели одеться и привести себя в порядок, так что выглядели они в этот миг вполне прилично, во всяком случае, пробегавшие под окнами волки всякий раз норовили остановиться и поглазеть на девиц, но, получив от кого-нибудь из друзей плюху, снова обращались в беспорядочное бегство. Было непонятно, на что надеются волки, но постоялый двор они покидать не хотели, и усердно наматывали круги, взывая к совести Микки и Эрвина.

— Прекратите! — орали они. — В конце концов, кто тут хозяева? Мы или вы? Ведите себя прилично!

Внезапно громко закричал петух, и как-то сразу стало заметно, что на дворе уже довольно светло. Волчья шерсть стала мутнеть и исходить паром. Брызнуло солнце, и с оборотней начали отваливаться рваные клочья шерсти, которые падали на землю и стремительно таяли; и вскоре изумленному взору друзей предстали трактирщик сотоварищи.

— Та-ак, — нехорошим голосом протянул Эрвин, придя в себя. — Это что же получается? Нападаем на беззащитных клиентов?

Трактирщик и его товарищи молча стояли, потупив головы.

— Мы не виноваты, — неуверенно произнес после недолгой тишины трактирщик. — Нас наняли…

— Ага! — горячо подхватили остальные оборотни. — Чтобы мы вас, значит, до утра задержали…

— Значит, на клиентов… — задумчиво повторил Эрвин, наливаясь кровью.

— Да мы не виноваты! — немного осмелел трактирщик, видимо не замечая изменения цвета лица у меченосца. — Это все та девица! Какие деньги нам обещала! Горы золотые! Вы бы тоже не устояли!

— Значит, нападаем… — сказал Эрвин. Микки посмотрел на него и на всякий случай отошел в сторону.

— Но не специально! — с воодушевлением уточнил трактирщик, не замечая, что он остался один, поскольку все его товарищи постепенно очистили театр гражданских действий. — А токмо согласно контракту!

— На беззащитных! — взревел Эрвин и проворно побежал на трактирщика.

— Ы-у-ы! — громко воскликнул тот и не менее проворно ринулся прочь. Неизвестно, какие испытания выпали бы на долю несчастного труженика постоялого дела, но тут на театре гражданских действий (По-видимому, авторы употребляют это нелепое и ни с чем не сообразное выражение столь активно по той простой причине, что они сами его придумали. — Прим. переводчика. И гордимся этим! Если есть театр военных действий, то почему не может быть театра гражданских действий? — Прим. авторов.) появились новые действующие лица. Во двор во весь опор влетела группа вооруженных всадников в чёрных доспехах.

Контрглава,

в которой властитель Эрнст катится по наклонной всё быстрее

Суровым шагом истинного владыки Эрнст вошел в зал и, не отвечая на почтительные поклоны представителей генералитета, прошёл к трону.

По сторонам властитель не смотрел, поскольку с его точки зрения смотреть было не на что. Всё здесь ему было знакомо до запредела, весь этот высокий зал, где всё, что только можно, было окрашено в белый цвет.

Светлейший поднялся на возвышение, сел на трон, принял величественную позу и оглядел господ кавалеров. Господа кавалеры стояли двумя белыми шпалерами, все как один одетые в белые мундиры, предписанные Эрнст-уставом. Среди них серым пятном выделялся Кларик. На лицах кавалеров отчётливо читалось почтительное изумление, ибо вопреки традиции властитель Эрнст, Всем подданным Свет Несущий, был одет во всё чёрное. Даже бриллианты в короне были заменены на морион, да и сама корона была какая-то новая. Очень было похоже на то, что она была исполнена из чернёного железа.

Властитель откашлялся. Все замерли, чувствуя значительность момента.

— Господа кавалеры! — выкрикнул властитель Эрнст. Все вздрогнули. — Пришёл час, которого вы так долго ждали! Меч, который долго не вынимали из ножен, ржавеет! Конь, которого долго не выезжали, слабеет! Солдат, который долго не воевал, тупеет! Вы же, о мои верные солдаты, не воевали так долго, что пришла пора стереть смазку, расправить знамёна, начистить доспех, заточить меч, шагнуть вперёд, одним словом, час пробил!

И властитель Эрнст судорожно вдохнул воздух, в ораторском раже не замечая, что фраза относительно долго не воевавших солдат прозвучала весьма двусмысленно.

— Корпус Невитца готов исполнить свой долг! — воспользовавшись паузой, выкрикнул кавалер Невитц и подпрыгнув упал на правое колено.

— Корпус Колитца готов исполнить свой долг!

— Корпус Нимитца готов исполнить свой долг!

— Корпус Невитца готов исполнить свой долг!

— Корпус Колитца готов исполнить свой долг!

— Корпус Бухольца готов исполнить свой долг!

— Корпус Пикольца готов исполнить свой долг!

— Орлы Зейдлица готовы исполнить свой долг!

— Интендантский корпус готов исполнить свой долг!

— Почтовый корпус готов!

— Инженерная когорта всегда готова!

Кавалеры голосили на разные голоса, подпрыгивали и падали на правое колено.

— Позволит ли Светлейший задать один вопрос? — кавалер Невитц, всё также стоя на правом колене, из почтительного полупоклона смотрел на властителя.

— Ой, да ради бога! — воскликнул властитель Эрнст. — Командиру одного из моих лучших корпусов можно всё! — тут властитель ненадолго задумался и неуверенно добавил: — Ну или почти всё. В общем, многое, — подытожил властитель Эрнст.

— Корпус Невитца готов исполнить свой долг, но говоря откровенно, ничего не понимаю, — с солдатской прямотой заявил, балансируя на правом колене, командир лучшего корпуса Дакаска кавалер Невитц. — А как же Дол-редут? Неужели Светлейший нашёл способ взять эту крепость? Там, будь у нас даже многократное превосходство, прорваться сложновато, а ведь есть ещё и маги Вентаны, которые прям-таки жаждут испробовать свои заклинания в боевых условиях.

Все кавалеры выразили живейший интерес к поднятой Невитцем проблеме, потому как каждый из них прекрасно понимал, что как ни крути, а чьёму-то корпусу штурмовать этот самый Дол-редут придётся. Кавалер Колитц в силу своей природной осторожности огляделся, дабы убедится, что он не один выражает столь меркантильный интерес, и увидел довольно улыбающегося Кларика. "Ах, — поражённо подумал Колитц. — Да неужто!"

— Господа генералы, — с улыбкой торжества на лице заявил властитель Эрнст, — о проблеме Дол-редута можете не беспокоиться. Мы нашли способ эту проблему обойти.

— Что он сказал? — пронзительным надтреснутым тенорком вопросил командир Почтового корпуса Эрнст-почтальон кавалер Зигитц.

Все снисходительно заулыбались.

— В обход пойдём, — гулким басом пояснил кавалер Нимитц. Где-то в тайном углу зала в тон его голосу зазвенела какая-то стекляшка. Улыбки стали шире.

— Господа генералы, — сказал властитель Эрнст, с трудом делая суровое лицо. — Идите, и пусть каждый исполнит свой долг! А пока… — властитель Эрнст критическим взором оглядел свой трон. — Приказываю выкрасить мой трон в чёрный цвет!

Для того чтобы понять, что имел ввиду Колитц, мы предлагаем читателю перенестись на несколько дней назад во времени, и в ставку магистра Ордена Надёжных Макинтошей в местоположении. Но поскольку делать так чтобы читатель томился в неведении, долг каждого уважающего себя автора, мы оставим это дело до следующей контрглавы.

 

Глава 5,

из которой становится ясно, что неприятности, которые грозят нашим героям, на самом деле гораздо серьезнее, чем мы думали

Все-таки, други моя, любил говаривать Эрвин, есть что-то притягательное в коннице, несущейся во весь опор. Колышутся плюмажи, сверкает сталь доспеха, развеваются гривы коней, вольно пущенные по ветру. Правда, меченосец всегда делал существенную оговорку. Если это, конечно, наша кавалерия, говаривал он, тогда ладно, это закон, кавалерия всегда должна успевать, а если не наша…

Похоже, что это был как раз тот случай, когда кавалерия была не наша, поскольку миролюбием ворвавшиеся во двор конные латники не отличались. Предводитель их — невысокий изящный всадник, закованный, в отличие от остальных, в броню багрового цвета, вскинул руку с мечом, указуя на Микки и Эрвина, и гортанно выкрикнул что-то.

— Что он сказал? — спросил Микки у Эрвина.

— Бежим! — ответил Эрвин.

— Да нет, — сказал Микки, хмурясь. — По-моему, он что-то другое сказал…

В тот же миг арбалетный болт сбил с его головы шапку, и всадники, не обращая никакого внимания на склонившихся в почтительном поклоне оборотней, дружно кинулись на Микки и Эрвина.

— Ага! — сказал Микки. — Мне кажется, я понял… — и побежал вслед за Эрвином. Друзья забежали в дом, судорожно хлопнув дверью, и в тот же миг дверь дважды с сухим стуком содрогнулась, приняв в себя удары арбалетных стрел.

— Ну всё, — заорал Эрвин, усердно баррикадируя дверь различной мебелью, — шутки кончились! Сейчас нас будут жизни лишать!

— Ы! — ответил благородный владетель Бленда и кинулся помогать меченосцу. Надобно отметить, что спутницы не оставили наших героев в беде и пожелали разделить с ними все тяготы битвы. Никакая сила, заявила Аманда, не заставит её бросить своего супруга, мотивируя это тем, что, дескать, такому нас на филфаке не учили. На вопрос Микки, учили ли их на филфаке воевать, девицы хором ответили, что нет, но зато у них преподавал искусство стихосложения и декламации сам легендарный Вуро Пильф (Знаменитый бард. — Прим. авторов). На что Эрвин скептически заметил, что это вряд ли поможет в сложившейся ситуации. Аманда горячо заявила, что вредно недооценивать силу искусства. Наметившуюся было дискуссию прервал град арбалетных стрел, влетевших в окно; раздался гортанный крик предводителя на незнакомом языке, на что Эрвин угрюмо пробормотал, что, дескать, ага, счас, только штаны подтяну и сразу сдамся.

— Двадцать восемь! — неожиданно сказала Белинда.

— Чего двадцать восемь? — недоуменно переспросил Микки.

— Их двадцать восемь! — сказала Белинда и, подумав, добавила: — Я в окно глядела, тихонечко.

— Ага! — сказал Эрвин. — То есть по четырнадцать на брата.

В этот миг дверь трактира содрогнулась под тяжким ударом какого-то импровизированного тарана. Штурм начался. Дверь еще раз содрогнулась под ударом тарана и… штурм кончился, не успев начаться, поскольку на театре гражданских действий (Тьфу ты! Опять! — Прим. переводчика) опять появились новые лица. Впрочем, если быть до конца откровенными, новыми эти лица можно было назвать с большой натяжкой, поскольку это были наши с вами, читатель, старые знакомые.

Гномы и саабиты атаковали двумя колоннами одновременно и с одной стороны. Вообще-то на наскоро организованном военном совете Гудин Роб заикнулся о том, что глупо атаковать двумя колоннами в одном направлении, но на это гномы, в частности Кудрящка Сью, холодно отвечали, что скорее пики Лазурных гор потеряют свою белизну, нежели гномы встанут в один строй с саабитами. Тогда Гудин Роб предложил предпринять обходное движение и атаковать двумя колоннами с противоположных сторон, на что гномы еще более холодно отвечали, что, дескать, спасибо вам, огоспода наёмники, пробовали уже.

В общем, гномы и саабиты атаковали в спешенном порядке, с юга, двумя колоннами. К чести чёрных рыцарей надо сказать, что среагировали они на нападение с тыла практически мгновенно. Предводитель в багровой броне выкрикнул слова команды, и в тот же миг на атакующих посыпался град арбалетных стрел. К счастью, первый залп был неточен, а на второй у чёрных рыцарей просто не хватило времени. Нет, до них атакующим еще предстояло преодолеть около ста локтей — расстояние вполне достаточное для того, чтобы получить ещё одну порцию арбалетных болтов, но именно в этот миг дверь сарая под натиском Бэйба, Бойба и Буйба пала, и боевые свиньи Ортаска с ликующим визгом стремительно врезались в боевые порядки спешенных чёрных рыцарей. Багровый рыцарь кинул два взгляда, один, быстрый и небрежный — на стремительно набегавших союзников, второй, долгий и вдумчивый — на свиней, и, вскинув арбалет, не целясь, пустил сигнальную стрелу, которая с пронзительным свистом устремилась на восток. В тот же миг чёрные рыцари, судорожно отпинываясь от боевых свиней, вскочили на коней и покинули поле боя, ретировавшись вслед за стрелой.

Разочарованию Бэйба, Бойба и Буйба, казалось, не было предела. Негодующе похрюкивая, обиженно смотрели они на восток, вслед удаляющемуся облаку пыли. В это время набегающие с юга союзники, разглядев боевых свиней Ортаска, изо всех сил принимали меры для того, чтобы избежать физического контакта с хорошо знакомыми им животными. Сила инерции — великая сила, но союзникам очень не хотелось снова встречаться со свиньями, и это им почти удалось. Почти потому, что в последний момент гном Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль таки запнулся об валявшуюся на дворе лестницу, и громыхая доспехом, упал на пыльную землю двора и пропахал носом порядочную борозду. Свиньи обернулись на шум. В их глазах моментально вспыхнул огонек боевого азарта, и спустя секунду во дворе началась свалка.

— Бегом! — заорал Эрвин, мгновенно оценив ситуацию. — Все за мной! — и двумя мощными толчками разбросав мебель, распахнул настежь дверь и кинулся к конюшне. За ним, подобрав юбку, кинулась Аманда.

— А как же Бэйб, Бойб и Буйб? — глядя на Микки взглядом невинных черных глаз, вопросила Белинда.

— Знаешь что? — ответствовал благородный владетель Бленда. — Я тебе потом объясню! — и, схватив подружку за руку, побежал следом за меченосцем.

Контрглава,

в которой речь пойдёт о некоей встрече — из тех, что решают судьбы мира

Аудиенция должна была состояться в полевой ставке магистра Ордена Надёжных Макинтошей. Такое место для аудиенции магистр Ордена Эппиус Эппл выбрал неспроста. Примерно за полгода до описываемых событий магистр закончил читать третью книгу в своей жизни. На беду окружающих эта была книга "Как повысить продажи скобяных изделий и черепицы", и теперь магистру не терпелось применить полученные знания на практике, что выражалось в бесконечных торгово-рыночных акциях. В данный момент, например, полным ходом шла акция "Купи две арбалетные стрелы и третью получи бесплатно". Суть акции рядовым членам Ордена, получавшим стрелы и прочее снаряжение на складах Ордена бесплатно, была неясна совершенно, но своего магистра они уважали, и поэтому каждый арбалетчик, не задавая лишних вопросов, купил по две стрелы, и, как и было обещано, получил в подарок третью стрелу, в точности такую, что и первые две, только поменьше.

Вот и теперь магистр решил не упускать случая и провести перед послами Дакаска демонстрацию мощи и стабильности путём демонстрации своей полевой ставки. Что тут сказать? Внимательно следите за тем, какие книги лежат у ваших родственников в туалете и других местах для чтения.

Кларик — в руке портфель, на лице невозмутимая мина — шёл с сэром Лионелем, советником магистра по внешним сношениям, и другими сопровождающими лицами, по полевой ставке Ордена, бесстрастно разглядывая ровные ряды палаток, слоняющихся по лагерю рыцарей и кнехтов, оружие, составленное в пирамиды и протчая. Среди маков то и дело попадались такие, что были вооружёны тремя мечами. Один меч у такого рыцаря болтался в ножнах слева, другой справа, третий, маленький — за спиной. Таковы были последствия проведённой месяц назад акции "Купи меч и получи второй бесплатно".

Наконец посол и другие сопровождающие лица вышли в центр ставки. Здесь в центре не занятого палатками квадрата, стоял шатёр магистра, окруженный цепью пеших рыцарей.

— Пароль! — гаркнул из оцепления рыцарь с лейтенантскими шевронами.

— Скоба! — крикнул в ответ сэр Лионель.

— Черепица! Приветствую вас, сэр Лионель! — гаркнул лейтенант Ордена

— Приветствую вас, сэр Гарриэт! — отвечал сэр Лионель.

— Кто это с вами?

— Посол Дакаска, сэр Кларик!

Сэр Гарриэт неторопливо вынул из-за пояса свернутую трубочкой бумагу, развернул оную неловкими пальцами бывалого рубаки и углубился в изучение содержимого. Было слышно, как он пыхтит и бормочет про себя: "Ага… так… так… ишь ты… а, вот оно".

— Проходите! — гаркнул, наконец, сэр Гарриэт, вдоволь наизучавшись своей бумаги, и посол с сэром Лионэлем и другими сопровождающими лицами прошествовал к шатру. Проходя мимо сэра Гарриэта, Кларик не отказал себе в удовольствии заглянуть в заветный список, который сэр Гарриэт по-прежнему держал перед собой. Список состоял из одной строки, и строка эта гласила: "Сэр Кларик. Посол Дакаска".

— Заходите, — сказал сэр Лионель. — Мы вас тут подождём.

В шатре было душно. Посреди шатра, как и повелевала традиция, на табурете, исполненном в форме седла, (раз полевая ставка, значит, поход, раз поход, значит в седле. Вроде так. — Прим. авторов) сидел магистр Ордена Надёжных Макинтошей сэр Эппиус Эппл собственной персоной. Подле него стоял сэр Исаак, первый советник.

— Моё почтение, магистр, — и Кларик склонился в почтительном поклоне.

— Моё почтение, кавалер Кларик, — сказал магистр. — Ну, зачем приехали?

— Мой государь, властитель Дакаска Эрнст заверяет вас, уважаемый магистр, в своих миролюбивых намерениях.

Магистр еле заметно усмехнулся. За тканью шатра прыснул, не сдержавшись, сэр Лионель. Чуть поодаль заржали рыцари оцепления.

— Мы не хотим войны, — продолжал Кларик, нарочито не замечая всех этих усмешек, прысканий и хохотков. — Более того, мы питаем к Ордену самые тёплые чувства. И в доказательство этого я хочу передать вам для ознакомления некий документ.

При слове "документ" гримаса уныния наползла на лицо благородного Эппиуса Эппла. Кларик открыл портфель и вынул оттуда довольно объёмную стопу бумаг. Уныние на лице магистра переплавилось в беспросветную безнадёжность.

— Это что? — унылым голосом спросил магистр. — Это всё читать?

— Можно только последнюю страницу, — сказал Кларик. — И не обязательно самому.

Эппиус Эппл посмотрел на своего первого советника. Первый советник вздохнул и взял из рук Кларика всю стопку. Посмотрел на первый лист. Затем отделил последний и начал его читать. Уже через полминуты скучающая деловитость на его лице сменилось живейшим интересом.

— Вот как? — пробормотал он, продолжая читать.

— Что там? — заинтересовался Эппиус Эппл и протянул руку.

— Вам давали, вы не стали, — рассеянно пробормотал сэр Исаак, отводя руку магистра. — В конце концов, вы магистр…

— Да-да, — раздражённо сказал магистр, — первый среди равных, я помню.

И обиженно руку убрал. Сэр Исаак дочитал, сложил листы, аккуратно их подровнял.

— Это всего лишь слова, — сказал он, стараясь глядеть Кларику прямо в глаза.

— Через три дня, в полдень, Эрнст-маг Кика проведет свой опыт повторно. На сей раз мы намерены провести сие действие на смежной территории, во владении вольного мага Зябки, — кавалер Кларик смотрел на сэра Эппиуса Эппла.

— Что за опыт? — слегка нервничая, дёрнул сэра Исаака за рукав Эппиус Эппл.

— Допустим, опыт пройдёт успешно, — сказал сэр Исаак, бессознательно выдёргивая рукав из цепких рук магистра. — И что дальше?

— Согласитесь, — Кларик продолжал смотреть на магистра, — это меняет всю расстановку сил в Возлеморье.

— Да что меняет-то?! — вскричал сэр Эппл.

— И у вас наконец появится возможность, — невозмутимо продолжал Кларик, — несколько иначе поговорить со своим заклятым союзником.

Слово "иначе" кавалер Кларик выделил особенно.

Во всей полевой ставке Ордена маков царила полная, абсолютная тишина.

 

Глава 6,

в которой Микки идет в разведку

Многие люди сильно преувеличивают прелесть поспешного бегства. Им кажется, что это есть непременная и весьма яркая составляющая того, что на языке обывателей называется "жить полной жизнью". Однако полнота жизни чревата тем, что порой эта самая жизнь оборачивается к обывателю всеми своими гранями. Говоря попросту, в любом деле есть своя совсем не парадная сторона.

Вот и сейчас наши друзья сидели у костра, испытывая определённые неудобства. В основном, это касалось мужчин, которые были в одном исподнем, поскольку обстоятельства, как вы помните, уважаемый читатель, не дали им возможности одеться. Настроение, тем не менее, у всех было в общем-то хорошее, как обычно бывает с людьми, избегнувшими серьёзной опасности. Отсутствие платья представлялось досадным пустяком, поскольку хоть Микки и оставил все свои деньги вместе с верхней одеждой в "Ощипанном путнике", зато деньги Эрвина находились у Аманды в целости и сохранности, что заставило меченосца частично пересмотреть свои взгляды на брак.

— Я одного не пойму, — сказал Микки, глядя на пламя костра. — Вот сначала гномы, потом саабиты, сейчас еще эти, как их…

— Черные рыцари, — подсказала Белинда, глядя на возлюбленного.

— Ну да, чёрные рыцари, — согласился Микки, посмотрев на Буйба, который подобно Белинде тоже преданно смотрел на него. — И всем от нас чего-то надо… Оборотней вот наняли.

— Не знаю, чего им надо, — мрачно сказал Эрвин. — Но в покое они нас не оставят, это точно… — и помолчав, решительно добавил:

— Надо менять маршрут. С Западным трактом придётся расстаться, пойдем к морю. Это, конечно, крюк — но этого они не ждут.

Он взял веточку и стал чертить на куске голой земли.

— Двинемся вдоль застав, по Пограничной дороге. Потом на правый берег Белой, и по нему до Билгейтца.

На том и порешили, а пока легли спать, доверив свой сон боевым свиньям.

Утро выдалось хмурым. Свежая ночь, отсутствие полноценного горячего питания и почти полная неизвестность тяжким бременем легли на души путешественников. Невкусно позавтракав остатками вчерашней трапезы, предусмотрительно захваченными Белиндой из трактира (кто-то скажет, что такое невозможно, а мы ему ответим — милый, вы плохо знаете женщин!) наши герои начали собираться в путь. Идти предстояло на восток, навстречу дюнам, лениво лежащим на берегу Великого океана.

К вечеру послеследующего дня наши друзья, в основном на перекладных и безо всяких приключений добрались до Клепсиса — небольшого вольного города на границе Ортаска. Выглядели они гораздо лучше, чем накануне — по крайней мере все были одеты, как и положено путникам.

— Стоп! — негромко скомандовал Эрвин, и все замерли прямо на дороге. Белинда грациозно застыла с поднятой на шаге ногой, Аманда мгновенно прервала гневную тираду, обращенную к Микки, сам Микки тоже замер с разинутым ртом, а Бэйб, Бойб и Буйб даже перестали жевать. Вдумчивому читателю, хорошо изучившему характеры наших героев, подобное послушание может показаться удивительным и даже диким, поэтому, видимо нам всё-таки придется вернуться в утро предыдущего дня.

— Микки, туши костер, Белинда, собери вещи, дорогая, помоги Белинде, через десять минут мы выступаем, — сказал меченосец и пошел седлать коней. Коней там, где, по его разумению, они должны были быть, он не нашел, чему немало удивился, так как хорошо помнил, что вечером велел Микки привязать их к во-о-он тем деревьям. Когда спустя пятнадцать минут злой и вспотевший меченосец вышел к бивуаку, ведя за собой сытых, довольных, прекрасно выспавшихся и непривязанных лошадей, он обнаружил: во-первых, Микки Спиллейна, благодушно точившего Гринпис, во-вторых, непогашенный костер, в-третьих, Белинду, плетущую венок из луговых цветочков, в-четвертых, живописно разбросанные по месту стоянки вещи, в-пятых, Аманду, помогающую Белинде. Проще говоря, на бивуаке царили анархия и полное отсутствие дисциплины во всех её проявлениях. Единственными существами, готовыми двинуться в путь, были боевые свиньи Ортаска, всем своим видом выражавшие готовность к новым приключениям.

— Дорогая! — взревел меченосец ужасным голосом, от негодования перейдя на благородный слог. — Что сие значит?

— А что я? — вздорным тоном отозвалась Аманда, пока все остальные, испуганно моргая, смотрели на меченосца. — Я как раз всё делаю, как ты велел, то есть помогаю Белинде!

— Но я-то сказал, чтобы Белинда собирала вещи, а не плела веночки, а ты ей помогла! — проревел меченосец.

— Знаешь, милый, — вздохнув, отвечала храбрая девушка, — я делаю, что ты мне сказал, и всегда буду так делать, потому, что люблю тебя, а ты кричишь на меня, будто это я виновата в том, что Белинда собирает цветочки, хотя что плохого в том, чтобы собирать цветочки, боже, какая я несчастная, у всех мужья как мужья, лишь мой только и умеет, что мечом махать, да на меня орать…

На этом монолог Аманды был прерван. Взбешенный меченосец, не тратя лишних слов, щедро раздавая оплеухи и затрещины, в считанные мгновения добился того, чтобы вещи были собраны, после чего снова разбросал багаж, и теми же немногословными методами заставил всех вторично багаж собрать. После этого все, включая боевых свиней, бегали по лесу и собирали дрова для того, чтобы научиться тушить костер быстро и без проволочек. Все попытки мятежа беспощадно подавлялись, причём делал это Эрвин мастерски, творчески подходя к каждому отдельному случаю. Белинда получала затрещины, Аманда — шелбаны, Микки получал по заднице плашмя мечом, и это было обиднее всего, потому что меч был его собственный. Бэйбу, Буйбу и Бойбу хватило угрозы лишения ленточек. Последним аккордом учений стало введение Эрвином чрезвычайного положения с преобразованием "этого сброда" в военный отряд с назначением Эрвина командиром.

Если бы Эрвин знал, к каким последствиям приведет эта реформа, он бы трижды подумал, но что делать, трижды прав был великий ортасский сказитель Шер: "нам не дано предугадать значения невинных флиртов, и тягостных последствий спирта нам не дано заране знать".

Но мы отвлеклись.

В общем, нет ничего удивительного в том, что в полдень наши друзья… Впрочем, друзьями их теперь было назвать сложновато… Назовем их так — друзья и Эрвин! (Мастерски выкрутились! — Прим. авторов) В общем, в полдень, когда друзья и Эрвин выступили, дисциплина среди друзей была просто потрясающая. Не обошлось без курьёзов. Так сказанная Эрвином в сердцах фраза по случаю спотыкания об камень "да чтоб мне в лоб" была тут же исполнена его исполнительными сотоварищами трижды, строго по числу имеющих руки, что дало ему хороший повод подумать о преимуществах и недостатках абсолютного послушания.

А вот теперь мы можем вернуться туда, откуда мы перенеслись на день назад, чтобы объяснить читателю то, отчего наши друзья вдруг стали такими дисциплинированными.

— Стоп! — негромко скомандовал Эрвин, и все замерли. Белинда грациозно застыла с поднятой на шаге ногой, Аманда разом прервала гневную тираду, обращенную к Микки, сам Микки тоже замер с разинутым ртом, а Бэйб, Бойб и Буйб даже перестали жевать, а меченосец, пардон, командир отряда, продолжил.

— Клепсис не тот город, в который можно войти просто так, тем более в нашем положении. Поэтому нам необходимо произвести разведку.

И Эрвин решительно повел свой отряд прочь с дороги, чтобы обсудить вдалеке от чужих глаз возникшее положение дел.

Разведка! Боже мой, как много чувств пробуждается в юном неопытном сердце при звуках этого слова! В нём всё! и напряженная тишина ночи, изредка нарушаемая криками часовых, и сладкий холодок, бегущий по позвоночнику, и будоражащее ощущение близкой опасности, и дыхание верного товарища за спиной, которому хочется дать по лбу, чтобы он дышал потише. Надо ли говорить читателю о том, кто первым вызвался на это опасное предприятие? Видимо надо, потому, что пока Микки, усевшись на травку, смаковал героические перспективы, внезапно открывшиеся перед ним, Аманда и Белинда вскричали:

— Эрвин, вот дело для настоящих женщин!

— Эрвин, я всю жизнь мечтала об этом!

— Эрвин! Хара Мати — это кумир моего детства! О Эрвин!…

(Хара Мати — легендарная женщина-шпионка-обольстительница Среднего времени. Прославилась неоднократными попытками обольщения членов Совета Пятнадцати из которых успешными оказались лишь почти все. — Прим. авторов)

И так далее в том же духе.

— Эрвин! — заорал Микки, до которого вдруг дошло, чего он может лишиться, вот так вот сидя на травке, из-за этих так называемых разведчиц. При этом возмущение, поразившее его, было столь сильно, что выразилось в виде внезапной потери словарного запаса. Микки судорожно вздохнул, и набрав воздуху, снова вскричал:

— Эрвин!

После того, как Микки в пятый раз набрал в грудь воздуха и воскликнул "Эрвин!", все обратили на него внимание. "Ага" — сказала Белинда, — готово, простудился и бредит!", "Перегрелся! — поправила Аманда, — сейчас будет припадок". Меченосец внимательно посмотрел на сидящего на травке благородного владетеля Бленда, затем на Белинду, потом на Аманду, затем поочередно на Бэйба, Бойба и Буйба, хотя последние никаких версий относительно состояния Микки не выдвигали, а затем с некоторой опаской положил руку юноше на лоб. Юноша не замедлил, все так же сидя на травке, содрогнувшись всем телом, набрать воздуха в грудь и издать еще один горестный вопль "Эрвин!". Меченосец поспешно отдернул руку и, придав своему лицу выражение соболезнующего участия, по возможности ласково сказал: "Успокойся, Микки". Получилось довольно неубедительно, поскольку из всех выражений лица, именно выражение соболезнующего участия в своей жизни меченосец отчего-то применял крайне редко. Бойб подошел к Микки и, воспользовавшись тем, что Микки сидит на пятой точке, лизнул его в соленую щеку. Его примеру тут же последовали Буйб и Бэйб. И тут, видимо, под воздействием свиной слюны, Микки снова обрел дар связной речи.

— Эрвин! Я тоже хочу в разведку!

— Точно бредит! — словно эхо отозвалась Аманда.

— Микки! — с ласковой укоризной поспешила вмешаться в разговор Белинда. — Какая разведка в твоём-то состоянии! Ведь ты же простудился!

И Эрвин тут же набросил на юношу свой плащ. Микки замахал руками, избавляясь от него, поскольку тот застил ему свет.

— Да, Микки… тебе следует соблюдать покой, ведь ты перегрелся! — продолжила Аманда, а Эрвин меж тем судорожно стянул с больного плащ, затем подумал и стянул с Микки камзол. — И если ты не хочешь, чтобы у тебя был буйный припадок…

— Дуры! — как-то совсем не по благородному заорал в ответ благородный владетель Бленда, брызгая слюной. — Это я должен идти в разведку! Потому что я, а не вы! Сами вы! Простудился! Да я как бык!

— Вот, — сказала Белинда. — Я же говорила — буйный припадок! Бык!

— Здоров! — продолжил настаивать Микки. — И хочу! В разведку!

— Да бог с ним, — немного нервно сказала Аманда. — Пусть идет куда хочет.

— Ты что говоришь, — возмутился меченосец. — Ты знаешь, какой это риск — разведка? Ты знаешь, как это опасно? Если шпиона поймают, ему сначала отрубят левое ухо, потом, правое, потом язык, а если он и после этого не заговорит, то тогда ему отрубают все пальцы на ногах, начиная с мизинца правой ноги и кончая мизинцем левой! А потом тоже самое проделывают с руками шпиона. Один раз я присутствовал на допросе! Спасибо! Больше не хочу! Стоны несчастного шпиона до сих пор стоят у меня в ушах! Тем более что он, как потом выяснили, и не шпион был вовсе, а разведчик.

Наступила тишина. Затем потрясенная столь длительным монологом супруга Аманда неуверенно спросила:

— А какая разница?

— Огромная! — сказал меченосец. — Это знает каждый воин. Разведчик занимается разведкой, а шпион гнусно и подло шпионит! У нас в ордене, к примеру, одни разведчики и ни одного шпиона, и этим мы гордимся!

С этого момента, мысли девушек приняли совершенно иное направление. Собственно в следующие двадцать минут обсуждался всего один вопрос: что надо будет делать Микки Спиллейну в разведке. О тяжелом физическом состоянии храброго юноши все как-то забыли, а сам ученик лекаря, то есть, простите, благородный владетель Бленда, напоминать об этом не стал.

Микки идет в разведку! Наш юный храбрый друг, рискуя собственной жизнью, идет на разведку! Там очень опасно! Поэтому лишь самые храбрые и сильные достойны этой участи! Стоп, а почему тогда Эрвин не идет в разведку? Последнюю реплику произнесла Белинда, которая вдруг внезапно сообразила, что раз уж на то пошло, то у Эрвина опыта в подобного рода делах побольше, чем у кого бы то ни было в их славной компании. В ответ на эту, в общем-то, справедливую претензию меченосец тяжело вздохнул и сказал, что он не может. Вчера еще мог, а сегодня уже не может.

— Ага! — тут же сказала Белинда. — Готово! Докомандовался! Простудился и бредит!

— Да нет, — перебила Белинду Аманда. — Перегрелся, так что жди буйного припадка!

После этого миру была подарена еще одна блестяще исполненная акция по укреплению дисциплины. Несмотря на протесты девушек, утверждавших, что это унизительно — подчиняться больному человеку, Эрвин быстро их убедил в том, что во-первых, это не унизительно, во-вторых, никакой он не больной, в-третьих, куда они денутся, в-четвертых, орать будете — еще хуже будет, в-пятых, согласно уставу ордена меченосцев, командир отряда не имеет права ходить в разведку, дабы в случае гибели не оставить отряд без командира. Реплика Аманды насчёт того, что без такого командира они прекрасно обошлись бы, была проигнорирована, и дискуссия вернулась в прежнее русло.

— А знаете что? — вдруг вдохновенно заявила Белинда. — Он должен быть крестьянином!

— Кто — он? — хором спросили командир отряда и Микки, и лишь Аманда с полуслова поняла свою подругу.

— Точно! — вскричала она. — Крестьянином, идущим на рынок!

— Продавать поросёнка! — ликующе завершила Белинда.

— Какого поросёнка? — снова хором спросили командир отряда и благородный владетель Бленда.

— Вот этого! — хором вскричали девицы, впрочем, наверное, мы не можем их так называть? Ведь одна из них замужем…

— Вот этого! — хором вскричали девица и замужняя женщина (точность и еще раз точность изложения — вот к чему должны стремиться все уважающие себя авторы!), при этом Аманда показала рукой на Бойба, а Белинда на Буйба, в ответ Бэйб, Бойб и Буйб протестующе хрюкнули. Бойба и Буйба возмутило, то, что их, взрослых боевых свиней назвали поросятами, а Бэйба обидело то, что показали на Буйба и Бойба, а не на него.

Что делать, душа боевой свиньи Ортаска таинственна и многогранна. История знает немало примеров того, как боевые свиньи являли миру чудеса загадочности и непоследовательности. Взять хотя бы знаменитую битву при Бюль-Полад-Бюльвиле, когда исход битвы решил массированный удар боевых свиней Ортаска, молодецким ударом опрокинувших боевое построение ортаскцев и в клочья растерзавших собственный обоз. К столь причудливому стечению обстоятельств привела роковая ошибка командующего войсками Ортаска, генерала Чики Ба Бонтона, решившего перед битвой свиней не кормить, дескать, злее будут. Злые языки утверждали, что таким образом Чики Ба Бонтон рассчитывал сэкономить на провианте для боевых свиней, полагая, что после битвы свиней будет меньше, чем до битвы. Расчет оправдался полностью, но немного причудливым образом, свиньи действительно дрались как бешеные и, прорываясь к провианту, смели все, что стояло на их пути к обозу. Потом, когда провиант был уничтожен, разбежавшихся свиней удалось собрать, и дисциплина была восстановлена, но к этому моменту исход битвы был уже решен. После этого Билгейтц распространил свое влияние на правый берег Белой реки, что в свою очередь привело к затяжной борьбе за левый берег. Кстати сказать, на провианте сэкономить не удалось, поскольку во время небольшой отлучки боевые свиньи успели присоединить к себе многочисленную группу диких свиней, отличавшуюся прекрасным аппетитом и неистребимой тягой к партизанщине, которую, несмотря на её неистребимость, впоследствии все же удалось истребить, отделив диких свиней от боевых, что в свою очередь привело к многочисленным акциям протеста со стороны боевых свиней.

Эпопея по усмирению мятежа боевых свиней длилась три года и в конце концов привела к потере Ортаском левого берега Белой реки и к полному отказу от услуг боевых свиней. Так что уже спустя десять лет боевые свиньи стали большой редкостью. Более всего от этой истории пострадал барон Чики Ба Бонтон, которому пришлось восстанавливать стоимость свиного провианта, что составило что-то около пятидесяти тысяч уедов; по тем временам сумма просто огромная. Эту сумму Чики Ба Бонтон выплачивал казне в течение двух лет, обложив непосильными поборами подвластные ему территории, что привело к серии крестьянских мятежей, что, в свою очередь, повлекло за собой значительное ослабление влияния Ортаска на предгорья Южных гор, что в конце концов привело к отделению от Ортаска Саабитского княжества. Именно в тот период возвысился и стал знаменитым прославленный саабитский военачальник Гудин Роб-старший.

Ну и конечно, пострадало население левого берега Белой реки, стенавшее под гнетом Билгейтца где-то в течение трёх лет. Потом часть населения привыкла, а часть вернулась под юрисдикцию Ортаска, который при помощи ловкого дипломатического маневра, сумел вернуть себе часть левого берега. Суть маневра заключалась в том, что подписывая мир с Билгейтцом, Буки Ба Бокис, бывший в ту пору королем Ортаска, добился того чтобы в качестве контрибуции победителям была передана наиболее неблагонадежная в политическом смысле часть боевых свиней. Это привело к тому, что уже через три месяца между Билгейтцом и Ортаском состоялись новые переговоры, в результате которых Ортаск получил обратно часть левого берега Белой реки в обмен на то, чтобы Ортаск забрал обратно своих боевых свиней. Но и за эти три месяца экономике Билгейтца был нанесен такой удар, от которого Билгейтц окончательно оправился лишь через четверть века. Так экспансия была приостановлена на добрых двадцать лет, а Ортаск потерял один из наиболее перспективных родов войск.

Впрочем, мы отвлеклись. Из подручного материала был сооружен костюм крестьянина, такой, каким его представляли себе девица и замужняя женщина, закончившие филфак. Несмотря на многочисленные протесты Бэйба и Бойба, затолкали в мешок Буйба, который должен был изображать поросенка, и через полчаса Микки, пошатываясь под тяжестью мешка с поросёнком-гигантом, медленно побрёл по направлению к Клепсису.

Спустя два часа на дороге, по которой ушел в разведку благородный владетель Бленда, показалось облако пыли. Это несся обратно Буйб.

Один.

Без Микки.

Контрглава,

в которой описывается что-то вроде секретного совещания, а также подчёркивается, что многие люди по сути своей являются совсем не теми, за кого их принимают

В Малом зале заседаний Совета Пятнадцати было пусто и тихо. Вернее почти пусто, поскольку один человек в Малом зале всё-таки был. Прислужник, в обязанности которого входила уборка Малого и Большого залов заседаний, старательно исполнял свои прямые обязанности, возя влажной тряпкой по лавкам. В коридоре послышались стремительные шаги. Прислужник переместился в самый темный угол Малого зала заседаний и там притих. Дверь распахнулась, и в зал вошли три мага. Магистр Ниса Намлок, Тортилл Быстроногий и Фабиэс Паклок. Здесь обязательно надо сказать о том, кто такой был этот Фабиэс Паклок. В клане Вентана Паклок возглавлял структуру, занимавшуюся разведкой и контрразведкой, а именно комитет Внешних воздействий и внутренних противодействий, и никто не знал, как так вышло, но за последние десять лет ни одно серьёзное дело в Билгейтце без Паклока не обходилось.

— Господа маги, я позвал вас сюда, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Рыцари Ордена Надёжных Макинтошей захватили вольного мага Зябку в его собственном владении.

Магистр Намлок изумленно задрал вверх правую бровь.

— Вот то есть вот для этого вы меня сдёрнули с занятий? — недовольно спросил Тортилл. — Раз уж на то пошло, я вам так скажу: так этому пижону Зябке и надо. Это ж надо! Утверждать, что я оперирую непроверенными данными! А у самого, я специально смотрел, реторты грязные! И пользуется, главное, моими конспектами!

— Это всё, что вы можете сказать по этому поводу? — холодно спросил Фабиэс Паклок.

— Нет, — с готовностью отозвался Тортилл. — Хотелось бы добавить, что и моральный облик у него, мягко говоря… как бы это… У него даже жены нет! А любовница есть! И живут вместе, никого не стыдясь! И даже дети есть!

— Тортилл! — рявкнул Фабиэс Паклок. — Прекратите молотить чушь!

— То есть моральный облик мага — это чушь, — скорбным голосом сказал Тортилл Быстроногий. — А потом люди начинают склонять честных магов, дескать, они такие, они сякие, продают некачественные магические хлопушки!

Ниса Намлок слегка приподнял правую ладонь, и лидер магов ортодоксального толка заткнулся. Ибо все знали: если магистр поднял правую руку, лучше заткнуться. Были, знаете, прецеденты.

— Как это случилось? — спросил Намлок у Фабиэса.

— Вы же способны знать всё собственноручно, магистр, — мрачно отвечал Фабиэс Паклок. — Вы же можете поскласть два и два.

— Господи, да что тут складывать! — снова включился в разговор Тортилл. — Конечно, маки давно точили зуб на Зябку, да только что они могли сделать! У этого лучшая в тех землях система охранных заклятий! Это разве что какой-нибудь маг могущественный, ну или там несколько магов сумели эти заклятия снять, но ведь все же знают, что система на то она и система, чтобы её нейтрализовать, надо целую куча заклятий, по одному на каждый элемент системы, а этих элементов может быть море, а если они еще и обновляются, это год можно сидеть и ничего не добиться, разве что кому-то удалось создать Универсальное заклятие, нейтрализующее всякую боевую магию, да только кто ж на такое способен, маки только мечами махать и могут, разве что Дакаск… о господи! Дакаск!

— Браво, любезный мой Тортилл.

Реплика Нисы Намлока, надо полагать, содержала в себе злейшую иронию, ибо находилась в известном противоречии с выражением лица магистра клана. Тортилл поувял и принял вид чрезвычайно скромный: сел на лавку, скрестил стопы, сложил руки на коленях, опустил голову долу и уставился куда-то в угол зала.

— Само по себе это сообщение есть ещё ничего страшного, — сказал Фэбиэс.

Тут, наверное, необходимо пояснить, что некоторая неграмотность всех этих по существу дельных высказываний Фабиэса Паклока была обусловлена тем, что глава Немагической Разведки и Контрразведки не получил фундаментального образования, и, как и многие из людей, не получивших фундаментального образования, всё время норовил ввернуть в свою речь какую-нибудь витиеватую словесную конструкцию, что, честно говоря, у авторов вызывает лёгкую оторопь, ибо таковое стремление для человека, стремящегося быть понятым другими людьми, есть не что иное, как нонсенс, или, говоря проще, излишество усилий, приводящее, как правило, к строго обратному результату.

Теперь, наверное, читателю понятно, почему Паклок высказался именно таким образом. Самое интересное, что и Ниса Намлок, и Тортилл Быстроногий его прекрасно поняли.

— Что-то ещё? — спросил магистр Клана.

— Корпуса Невитца, Колитца, Бухольца, Пикольца снялись с летних лагерей. Зашевелился Почтовый корпус. Это раз. По Возлеморью рыщет некий чёрный отряд. Это два.

— Претендент?

— Согласно последнему докладу Хромоя Сома, он до сих пор их не нашёл.

— Что ж… — задумчиво сказал магистр клана. — Давайте-ка перейдём ко мне в кабинет.

И маги удалились.

Из тёмного угла неторопливо выбрался прислужник. Аккуратно положил тряпку на край ведра, само ведро затолкал под лавку, и вышел из Малого зала. Надо было торопиться — маг Паза Скроллок жил довольно далеко от дворца.

 

Глава 7,

в которой Микки продолжает идти на разведку; опять застава; провал

Если кто-то из читателей ни разу не был в Клепсисе, то он знает о Клепсисе немного. Авторы считают своим долгом восполнить данный пробел в образовании своего читателя и посему готовы сообщить следующее.

Клепсис — хороший город.

Гм. Ладно, тогда небольшой экскурс в историю.

Городок этот лежал неподалёку от границы Билгейтца и Ортаска, поэтому история его была весьма богата событиями количественно, вот только качественно события эти были несколько однообразны. Набег, захват, разграбление, ответный набег, захват, восстановление разрушенного и так далее в том же духе. Так продолжалось веками. Жители городка были на редкость трудолюбивы и не ленились восстанавливать после набега, захвата или перехода под чье-нибудь владычество и прочих подобных событий свой городок. И длилась эта рутина до того момента, как мэром городка стал Бега Ба Бонус. Мэр этот вошел в историю как автор любопытной оборонительной доктрины, суть которой выражалась в том, что он активно поощрял строительство в окрестностях Клепсиса трактиров. Всякому, кто строил такой трактир, оказывалась всемерная поддержка, выдавалась ссуда, выделялась земля, в обмен выдвигалось лишь одно требование: во-первых (что делать, в указе мэра так и было сказано: "Городская администрация выдвигает лишь одно условие: во-первых…" ну и так далее. — Прим. авторов), желательно, чтобы трактир обязательно лежал на стратегически важном направлении, во-вторых, трактир должен представлять собой маленькую крепость, в-третьих, в каждом трактире должен иметься маленький арсенал. Несмотря на кажущуюся нелепость этой оборонительной доктрины, очень скоро она дала положительный эффект. Ватагам разбойников стало практически невозможно незамеченными прокрасться к Клепсису, поскольку ни одна ватага не могла устоять перед соблазном взять штурмом трактир, а разъяренные тем, что им мешают спокойно гулять, посетители трактира, как правило, оказывали яростное сопротивление наглецам, посягнувшим на их пиво и закуску.

В летописи Ортаска вошел примечательный случай, когда отряд синезнаменной Билгейтцкой армии под командованием мага Нимы Болтлока, вторгнувшийся на территорию Ортаска, целый месяц простоял, осаждая один из таких трактиров. На беду билгейтцев, в трактире гуляла свадьба. Невеста, мощная дева тридцати двух лет из клана Железной Руки по имени Болан Болан, была просто взбешена столь нетрадиционным способом проведения медового месяца. Единственным плюсом в сложившейся ситуации было то, что еды было много — все-таки трактир, а вот уединиться молодым не удавалось, так как на четыреста с лишним гостей приходилось всего лишь двадцать комнат для все тех же гостей. В конце концов, молодая лично организовала и возглавила вылазку, в результате которой отряд, осаждавший трактир был частично рассеян, частично обращен в бегство, частично забит на месте половником, которым была вооружена невеста, сам же Нима Болтлок был взят в плен и в качестве наказания тридцать два дня (ровно столько длилась осада) держал свечку. Девица получила прозвище Кипящая Болан, а клан переименовался в клан Разящего Половника. С тех пор в устав войсковой разведки билгейтцких вооружённых сил прочно вошел пункт семнадцать-вэ, согласно которому разведчикам первым делом предписывалось узнавать, не справляется ли где-нибудь в зоне ведения боевых действий чья-нибудь свадьба, а в клане Разящего Половника в обязательном порядке стали включать в приданое невесты боевой половник — вещь, кстати, очень ценимая женами в быту, что в свою очередь через некоторое время привело к установлению в клане матриархата.

Из всего вышесказанного читатель легко поймет, что мэр Клепсиса был очень мудрым и дальновидным человеком.

Был вечер, когда Бега Ба Богус, утомленный напряженным трудовым днем, вышел на балкон ратуши. Собственно, балконом это назвать было трудно, поскольку здание ратуши был хотя и большим, но совершенно одноэтажным. Но! во всяком уважающем себя большом городе Ортаска на ратуше имелся балкон, на который после тяжелого трудового дня выходил всякий уважающий себя глава, чтобы оглядеть отеческим взором вверенный его заботам город. Поэтому именно наличие такого балкона на большом и красивом здании ратуши Клепсиса было скромной и стойкой мечтой Беги Ба Богуса, но налогоплательщики с завидным упорством из года в год проваливали проект за проектом. Но в народе недаром говорят, что вода мельницу ломает, вот и налогоплательщики в конце концов пошли на компромисс: было решено построить новое здание ратуши с балконом, но в один этаж.

Так вот, был уже вечер, когда Бега Ба Богус, утомленный напряженным трудовым днем, вышел на балкон ратуши, дабы оглядеть отеческим взором вверенный его заботам город. Сделать это было, по правде говоря, трудновато, ввиду уже упоминавшейся одноэтажности здания ратуши, но Ба Богуса это вполне удовлетворял вид одной только Центральной площади. (Непонятно, почему эта площадь называлась Центральной, поскольку, во-первых, она была расположена не совсем в центре, а во-вторых, других площадей в Клепсисе не было. — Прим. авторов. Идиоты! Вспомните о Базарной площади! — Прим. переводчика. Ну какая же это площадь, это так… Большое открытое место, окруженное с четырех сторон домами. Сам идиот! — Прим. авторов) На площади, как обычно вечером, было довольно многолюдно, поскольку именно сюда сходились вольные клепсийцы и клепсиски… нет… клепичи и клепички… клепчане и клепчанки…, в общем, горожане и горожанки славного города Клепсиса, чтобы услышать свежие новости или, если таковых не было, еще раз обсудить старые. В последние две недели напряженно обсуждалась деятельность загадочной шайки Вежливых гномов. Столь необычное название, состоявшее из двух практически никогда не сочетающихся слов, пугало и настораживало. Еще больше пугал размах, с которым орудовала эта банда — слухи о них приходили с самых разных мест, от Саабита до Бленда. Устав обсуждать вежливость гномов, горожане обычно переходили на совсем уже старые сплетни о том, что гномы ищут короля. То ли он потерялся, и поэтому все гномы стали вежливыми, то ли он к ним не пошёл, и они стали вежливыми, чтоб его заманить, то ли у них вообще никогда его не было, и вот решили себе завести. В общем, обсудить было что.

Но на этот раз мирное течение разговоров было прервано непредвиденным обстоятельством. Только-только шорник Текила Бомбастик обнародовал новую редакцию старого слуха, в которой утверждалось, что Вежливые гномы — это всего лишь банда разжиревших учителей словесности Билгейтцкого филфака, как послышался шум, звяканье и прочие непотребные звуки. Звонкий юношеский голос непрерывно требовал, чтобы его отпустили, больно же, и громко раздавались бурные обещания, что придут друзья и отомстят, озвученные всё тем же голосом, и были слышны клятвы, что за каждый волос, что упадет с головы, клепсийцы ответят по полной программе; все эти гневные тирады прерывались звуками ответных оплеух. Толпа расступилась, и взору главы города предстало зрелище поистине удивительное.

Взъерошенный юноша, одетый как на маскарад, и группа изрядно истерзанных людей, отдаленно напоминавшие клепсийских стражников.

Вообще говоря, понять начальника стражи было можно. Не всякий день встречаешь столь подозрительного человека, каким предстал бдительному взору клепсийских гвардейцев отважный владетель Бленда. С другой стороны, можно понять и юного разведчика. Это был его первый поиск, и он изо всех сил старался соответствовать. Вся трагедия заключалась в том, что Микки очень слабо представлял себе, как должен вести себя разведчик. Было ясно, что надо быть очень осторожным, и поэтому юноша непрерывно воровато озирался по сторонам и как бы крался по дороге. Вдобавок порой юношу основательно шатало под тяжестью мешка с Буйбом, ибо время от времени сын свиньи начинал ворочаться в мешке, пытаясь устроиться поудобней, на что Микки раздраженно лупил по мешку свободной рукой. Может от этого, а может от осознания опасности возложенной на них миссии на подходе к городу оба уже были сильно осерчавшие.

В общем, Микки, шатаясь, крался к заставе. Застава представляла собой шлагбаум и небольшое здание с пятком сторожевых гвардейцев внутри. Более любопытных читателей мы отсылаем к первой части данных хроник, где подобное здание довольно подробно описано. Все шестеро… Простите, забыли упомянуть, что помимо пятка гвардейцев на заставе еще был начальник двенадцатого полевого караула капрал Беста Ба Барбус, из худородных ортасских дворян, возраст тридцать сесь лет, внешность героическая, не дурак выпить и подраться, страстная мечта — служба в Ортасской контрразведке. Так вот все шестеро гвардейцев стояли где стояли, выдерживая характер, затем один из них, меланхолично проклиная интендантскую службу, которая только и знает, что воровать смазочное сало, не торопясь открыл скрипучий шлагбаум, и Беста Ба Барбус бросил взгляд на подошедшего селянина, коим, как, наверное, внимательный читатель уже догадался, и был благородный владетель Бленда. В глазах начальника караула вспыхнул особый контрразведческий огонек. Так выглядит финская борзая, учуявшая запах финского лося, если, конечно, заставить её встать на задние лапы, одеть в форму клепсийских полевых гвардейцев и сделать ей пластическую операцию, дабы придать сходство с Бестой Ба Барбусом. Бдительный капрал подошел к шлагбауму и с деланным равнодушием обратился к Микки:

— А что, говорят, хороший нынче урожай? — при этом Беста Ба Барбус незаметно подмигнул — дескать, окружай его, ребята! — одному из полевых гвардейцев, коим был второй линейный двенадцатого полевого караула Карлос Блоск. При виде столь неформального знака внимания со стороны начальства Карлос Блоск обрадованно улыбнулся и мощно подмигнул в ответ. Столь игривая реакция на свой безмолвный боевой приказ порядком удивила Бесту Ба Барбуса, но ничего сделать он не успел, поскольку Микки начал отвечать.

— Э-э-э… — сказал Микки, весьма смутно представляя себе тему беседы; затем в его сознании вдохновенной молнией пронеслась мысль, что спорить, пожалуй, не стоит, и он сказал: — Да! Урожай хорош… Очень… Хватит всем… Урожая… Такие… Э-э-э… Урожаи!

— А что в мешке? — задал второй вопрос капрал и вторично подмигнул второму линейному Карлосу Блоску, для вящей понятности сделав некий призывный жест рукой, дескать, вперёд! окружаем!

— В каком мешке? — Микки сделал вид, что не понял вопроса, не без основания полагая, что, если он поступит согласно инструкции полученной от девиц, пардон, девицы и замужней женщины, (точность изложения превыше всего!), и скажет, что в мешке поросенок, то гвардейцы, увидев здорового хряка, коим был Буйб, как минимум удивятся, а как максимум что-нибудь заподозрят. Отступить от инструкции и просто соврать ему почему-то в голову не пришло.

— Вот в этом, — немного раздраженно заявил Беста Ба Барбус, указуя на ношу разведчика и в третий раз подмигнул Карлосу Блоску, затем махнул рукой и видимо не выдержав столь вопиющей тупости со стороны подчиненных, внезапно заорал: — Окружай его, кретин!

Карлос Блоск судорожно дернулся на месте, решая, каким образом ему окружить Микки Спиллейна, а Микки, так же судорожно нащупывая отсутствующий меч, попытался встать в боевую позицию. Мешок он при этом естественно бросил, из него бурей вырвался Буйб и первым делом отомстил владетелю Бленда за все причиненные ему неудобства. Никогда Микки не был так близок к провалу. Затем Буйб оценил обстановку и немедля вступил в бой с Бестой Ба Барбусом, безошибочно распознав в нем командира. Дальнейшие события развивались как бы сразу в двух местах. В одном из них Буйб гонял по всей заставе бравого капрала 12-го полевого караула, истошным голосом приказывавшего обезвредить эту подлую тварь, а в другом пятеро дюжих гвардейцев, старательно делая вид, что не слышат приказов своего командира, вязали укушенного Буйбом разведчика, который по причине отсутствия меча, а также из-за дикой боли в ягодичной мышце не мог оказать достойного сопротивления. Для полноты картины следует отметить, что первое место непрерывно передвигалось практически по всей заставе и иногда ненадолго совпадало со вторым.

В конце концов, гвардейцы связали Микки и волей-неволей были вынуждены заняться Буйбом. Нет никакого сомнения в том, что отважный хряк одолел бы двенадцатый полевой караул в полном составе, но тут на подмогу своим товарищам неожиданно прибыла смена в лице четырнадцатого полевого караула, состоявшего из пяти гвардейцев, одного командира и восемнадцати кандидатов в гвардейцы. (Что делать, так уж повелось, что в Клепсисе смена всегда появлялась неожиданно. Делалось это по двум причинам: во-первых, чтобы враг не мог воспользоваться сменой караула, как моментом, в который теряется бдительность, а во-вторых, как отмечают историки Новой эпохи, "в те времена дисциплина среди полевых гвардейцев Клепсиса была особенно не очень высока". "История пограничных городов", том 3, глава 2 "Особенности оборонительной тактики пограничных городов". — Прим. авторов.).

В этой ситуации Буйб показал себя умным свином. Он не стал ввязываться в безнадежную борьбу, а напротив, нанося короткие контрудары, планомерно отступил за пределы заставы. Разорвав молодецким ударом кольцо врагов, не особо, будем честными, и пытавшееся сомкнуться, Буйб во весь дух понесся к своим товарищам.

Беста Ба Барбус был зол. Именно это обстоятельство заставило его провести допрос пленного со всей строгостью. Сразу же стало ясно, что птица попалась серьезная, поскольку на первый же вопрос Микки ответил презрительным молчанием, выразившимся во фразе: "Можете спрашивать меня сколько угодно, я все равно отвечу презрительным молчанием!". Наверное, этим стоило бы ограничиться, но благородный владетель Бленда пошел дальше, и, улучив момент, со словами "Будь ты проклят, палач" плюнул в Бесту Ба Барбуса. Надо полагать, в этом поступке проявилась некая начитанность юного Спиллейна, и Микки был порядком удивлен, когда вместо того, чтобы криво усмехнуться, пристально глядя Микки в глаза, вытереть слюну, а затем сказать "Ты еще об этом пожалеешь. Увести его!", бравый капрал без всяких слов проворно стукнул Микки кулаком в живот, а потом добавил еще, беззастенчиво пользуясь тем, что Микки был связан.

Лишь удовлетворив жажду мщения, бравый капрал распорядился о дальнейшей судьбе Микки.

— Пойдешь с нами в город! — сказал Беста Ба Барбус и еще раз стукнул Микки в живот, на что провалившийся разведчик героически ответил болезным мычанием.

— … И всячески оскорблял нашего славного главу. Словом, негодяй редкостный, — закончил свою речь Беста Ба Барбус. Публика потрясенно молчала. — То, что он шпион совершенно ясно. Неясно только чей.

— А почему, собственно неясно? — немного робко спросил глава Клепсиса. Понять его можно, ведь это был первый (!)в истории Клепсиса случай обнаружения шпиона. До сих пор великие мира сего как-то обходили пограничный городок своим вниманием и шпионов в Клепсис не засылали, а тут… В общем, Бега Ба Богус испытывал чувства, которые принято называть противоречивыми. С одной стороны, конечно, приятно осознавать себя находящимся в центре большой политики, с другой стороны, совершенно неясно, чем такое внимание может грозить. Не исключено, что в результате всех этих интриг, к примеру, в Клепсисе будут другие господа, или другой глава, или вообще не будет Клепсиса. Непосредственным же итогом всех этих тягостных размышлений стала сильная неприязнь, которую Бега начал испытывать к Микки.

— …таким образом, напрашивается вывод, что он послан сюда Макинтошами, что, однако, не исключает возможности того, что это все таки шпион Билгейтца, — это вошедший в раж капрал Ба Барбус отвечал на вопрос мэра.

— Ага, — сказал мэр. — Тогда посадить его в тюрьму! Пусть посидит там десять дней на хлебе и воде, а там посмотрим.

Толпа ахнула. Десять дней на хлебе и воде! Воистину этот малый большой шпион, раз ему предназначено столь суровое наказание!

Контрглава,

в которой Бетутин Бериллиевый сначала думает, а потом принимает меры

Королевская жизнь имеет свои прелести. Одна из них заключается в том, что у короля есть много вещей, на которые приятно посмотреть. На этот раз Бетутин Бериллиевый смотрел на огонь. Ничего необычного в этом, на взгляд авторов, нет. Многим для того чтобы думать, надо на что-нибудь смотреть. Так, многим женщинам для того, чтобы подумать: "Вот ведь паразит!", надо смотреть на пьяного мужа, многим мужчинам, чтобы подумать "Ах какая женщина, мне б такую", надо видеть красивую пышногрудую блондинку, ну и так далее.

Значит, Бетутин Бериллиевый сидел перед камином, смотрел на огонь и думал о надвигающемся правительственном кризисе. Его поражал тот факт, что в Люксенгардте на этот счёт отчего-то особенно не беспокоились. Бетутин Бериллиевый вспомнил ответ Отдыхающей Королевы-матери на его вопрос, что будет если Король Отдыхающий не найдётся, и его передёрнуло. Отдыхающая Королева-мать оглушительно расхохоталась и высказалась в том духе, что королевский трон, это вам не место учителя в начальной школе. От места короля мало охотников отказаться, найдётся голубчик, никуда не денется.

Нет, подумал Действующий король, всё-таки есть в этих люксенгардтцах что-то неистребимо босяцкое. До февраля каких-то восемь месяцев! Или семь? — обеспокоился вдруг Бетутин Бериллиевый и пересчитал месяцы на пальцах. Да, восемь месяцев, а они хохотушечки, понимаешь, разводят!

Со деликатным скрипом отворилась массивная дверь. Бетутин Бериллиевый беспокойно оглянулся и тут же успокоился. В Каминный зал величественно вплыла Действующая тёща короля донна Мариэтта. Надо отметить, что вопреки общепринятой традиции Бетутин Бериллиевый и донна Мариэтта отлично ладили друг с другом. С первого дня брака донна Мариэтта безоговорочно приняла сторону зятя. На слёзное недоумение дочери она ответила логически безукоризненным "Зато он король, дура", и тем самым пресекла возможные необдуманные выходки королевы-супруги раз и навсегда.

— Что-то не так, мой мальчик? — могучим басом ласково спросила донна Мариэтта своего коронованного зятя.

— Думаю, — со вздохом ответил Действующий король. — До смены короля осталось всего-то восемь месяцев! А эти… в Люксенгардте даже и не чешутся.

— Ну и ладно, — сказала рассудительная донна Мариэтта. — Пусть. Это даже хорошо. Если Король Отдыхающий не объявится, то в означенный день Ваше величество имеет полное право сказать вместо обычного "Я устал, я ухожу" что-нибудь вроде "Я устал, но раз такое дело, так и быть посижу ещё срок!"

— Гм, — сказал Действующий Король. — Гм… а что? Так-то я могу. Это же…

— Благородный образец самопожертвования! — сказала Действующая тёща короля. — Вот что это! Я горжусь вами, дорогой зятюшка!

— Ух ты! — сказал Бетутин Бериллиевый. — Вот оно как.

— Но! — донна Мариэтта вскинула вверх сжатый кулак.

А всё-таки хорошо, что Зебинка статью не в мать, подумал Бетутин Бериллиевый, изобразив лбом и бровями напряжённое внимание и при этом непроизвольно косясь краем глаза на могучий кулак тёщи.

— Ить всегда найдутся злые люди, — донна Мариэтта подпустила в голос немного плаксивости. — Завистники, которым лишь бы благородное деяние превратно истолковать! Скажут ведь, вот, мол, задевал нарочно куда-то отдыхающего короля, а сам-то и сел вместо него.

— Точно, — упавшим голосом сказал Бетутин Бериллиевый и уронил голову на грудь. — Так ведь и скажут.

— Но-но, — обеспокоенно сказала донна Мариэтта, видя, что её слова оказали чересчур мощное воздействие. — Подумаешь, скажут. А мы будем его искать! Указ опубликуем, человека пошлём! Может, даже двух! А потом скажем, а мы что? а мы искали! Так что не паникуй, дорогой зятюшка! Они не пройдут!

И Действующая тёща снова потрясла сжатым кулаком.

— Благородный сеньор Наихо де Карбоне по зову Короля и для службы Королю прибыл! — звучно сказал мастер церемоний. Король милостиво кивнул, и мастер церемоний удалился.

В Тронный зал Изумрудного королевства вошёл сеньор Наихо де Карбоне. Это был невысокий, тощенький, но довольно бодрый старичок пятидесяти трёх лет от роду. Лет тридцать назад он славился как один из самых энергичных охотников-энтузиастов Пемолюкса, и кроме того, его род гордился безупречной службой Королевству на протяжении семи колен.

"Умри, но исполни!" — таков был девиз рода Карбоне. Конечно, честности ради, надо сказать, что далеко не всегда Карбоне исполняли порученное им дело. Так например Ги де Карбоне, прапрадед сеньора Наихо умер, но не исполнил поручение Короля убить великана Гаса. Викс де Карбоне, дядя сеньора Наихо, умер, но не исполнил приказ Короля задержать армию неприятеля. Пол де Карбоне, тоже пращур сеньора Наихо, умер, но не исполнил приказ Короля повысить рождаемость в Пеласте. Так что вернее будет сказать, что умирали они намного чаще, чем исполняли, что и привело к тому, что сейчас перед Действующим Королём стоял последний из рода Карбоне.

— По приказу своего короля прибыл! — и сеньор Наихо склонился в поклоне.

— Короче так, — считалось, что Бетутину Бериллиевому не по душе излишний церемониал. — Надо найти одного человека.

— Я весь внимание, о мой король, — дребезжащим голосом отозвался сеньор Наихо.

— Попрошу вас подойти поближе, поскольку просьба моя весьма деликатного свойства, — доверительным шёпотом сказал действующий король.

Сеьор Наихо вытаращил глаза, от волнения подпрыгнул на месте и ломаным шагом приблизился к своему сюзерену.

— В общем, надо найти Атутина Стразового.

Сеньор Наихо испуганно зажал рукой рот, проникшись важностью полученного задания.

— Времени мало, — продолжал всё тем же трагическим шёпотом Бетутин Бериллиевый. — Поэтому не торопитесь. Тщательно проверяйте каждую версию. Помните, нам важнее качество, а не количество предпринятых вами действий.

— Сколько человек вы дадите в моё подчинение, о мой король?

Услыхав такое, король укоризненно покачал головой, и сеньор Наихо осознал, что сморозил глупость.

— Я же ясно сказал — поручение деликатное! Так что поедете один.

— Один?!

— Ну… можете взять одного слугу.

— А мандат мне выпишут, сир?

— Какой мандат?

— Ну что, дескать, податель сей бумаги выполняет важное…

— Одну минуту, — прервал сеньора Наихо король. — Я тут вспомнил…

— … поручение, сир, — закруглил прерванную реплику вслед уходящему королю сеньор Наихо.

И король, подобрав мантию, торопливо удалился из Тронного зала через небольшую дверцу позади трона. Сеньор Наихо, оставшись в Тронном зале один, какое-то время смотрел на трон. Мыслей у него в голове никаких не было, ну то есть была одна — о том, что и у короля может быть расстройство желудка, но сеньор Наихо гнал её, как недостойную истинного Карбоне, так, что можно твёрдо считать, что мыслей не было. Было лишь ощущение светлое и печальное — вот и мой час пробил, думал благородный Наихо, умру, но исполню, а сильно его Величество прихватило, минут пять уже нету.

В это время в комнатушке за троном донна Мариэтта яростно мотала головой.

— Ни в коем случае! — могучим шёпотом наставляла она своего тестя. — Да с такой бумагой любой дурак найдёт! А надо, чтобы не нашёл! Так что пусть без бумаги, упирай на деликатность! На деликатность, говорю, упирай!

— Да понял, я понял, — буркнул король и, поправив мантию, решительно шагнул обратно в Тронный зал.

Сел на трон, смахнул с подлокотника пылинку, дохнул в кулак.

— Значит, бумагу не дадим, поскольку поручение деликатное. Если бы было оно не деликатное, тогда конечно, а так не дадим. Потому что если мы дадим, то какая уж тут деликатность. Видимость одна от деликатности останется, а нам важно, чтобы деликатность была, потому как сколько в мире бед разных происходит от недостатка деликатности… — тут Бетутин Бериллиевый почувствовал, что слегка зарапортовался, и смолк.

— Понял, сир, — сказал слегка напуганный речью монарха сеньор Наихо.

— Ну и хорошо, — сказал король. — Вы, мой любезный, лучше вообще без документов отправляйтесь.

И не удержавшись добавил:

— Потому как чем больше деликатности, тем лучше.

Король и подданный немного помолчали. Наконец сеньор Наихо, чувствуя, что пауза затягивается, спросил:

— А денег дадите, сир?

Король задумался. Сеньору Наихо стало стыдно.

— Дам, — сказал наконец король. — Но немного. А то если дам много, вы можете привлечь внимание. А то и вовсе ограбят вас. А вы мне дороги. И поэтому слуга обязательно должен ехать на осле! Тогда у вас будет скромный вид. И никто вам мешать не будет. В общем, вперёд! Можете выехать через неделю, у вас ведь есть дела, которые надо закончить?

— Ради королевского приказа я готов бросить всё, сир! — вскричал сеньор Наихо.

Король поморщился.

— Ну тогда ладно, — неуверенно сказал он. — Тогда идите.

И сеньор Наихо удалился танцующей походкой человека, обрётшего смысл жизни.

 

Глава 8,

в которой снова появляется маг; дерзкий побег

Микки был в состоянии, близком к исступлению. Как жестоко обманула его судьба! Казалось бы, что трудного в том, чтобы просидеть десять дней на хлебе и воде молодому здоровому юноше? Но увы, Микки был плохо осведомлен о жестоких нравах пограничных городов Ортаска. В первый раз он забеспокоился, когда его привели в камеру, где он должен был отбывать наказание. Вид у камеры был весьма и весьма аскетический: голые стены и здоровенный сундук в центре камеры.

Второй раз он забеспокоился, когда ни в ужин, ни в обед следующего дня ему не принесли ни хлеба, ни воды. В ответ на его претензию охранник сказал, что хлеб и вода находятся в сундуке, на котором Микки должен сидеть, и поинтересовался, почему это, кстати, Микки не сидит на хлебе и воде, как ему предписано. Следующие четверть часа благородный владетель Бленда потратил на осмотр сундука. В результате детального осмотра Микки выяснил, что с) сундук заперт ю) сбоку на сундуке есть зарешеченное окошечко, в которое отчетливо видны буханка хлеба и кружка с водой ж) замок очень прочный ъ) в камере больше ничего нет е) так можно и помереть. (Именно в такой последовательности идут первые пять букв виндоусского алфавита, который, кстати сказать, называется не алфавит, а "сюжъет". — Прим авторов).

Откуда-то послышалось тоненькое попискивание, от которого Микки покрылся холодным потом. Для правильного понимания происходящего мы должны открыть читателю один маленький секрет.

Владетель Бленда панически боялся крыс.

Из угла выбежала здоровенная голохвостая тварь. Она села, подобрав передние лапки, и посмотрела на Микки внимательным взглядом, от которого юный Спиллейн запрыгнул на сундук. Затем она подбежала к сундуку, не без труда протиснулась сквозь решетку и начала харчиться. Подкрепившись хлебом, она попила немного воды и столь же деловито убежала.

Тогда Микки совершил может быть и не очень героический, но зато логичный поступок. Владетель Бленда сел на сундук и заплакал.

За всей этой суматохой мы с вами, дорогой читатель, как-то немножко подзабыли о том, что у нас есть еще один герой. Нас немного извиняет тот факт, что приключения, выпавшие на долю Хромоя Сома, были не столь интересны, как те, которые мы вам описывали на протяжении последних глав. Более того, говоря откровенно, с Сомом за это время произошло очень мало событий, зато жизнь его была очень насыщена эмоционально. Маг второй гильдии Хромой Сом был раздражен, как может быть раздражен человек, обнаруживающий помеху за помехой в деле реализации своих планов. Задача, казавшаяся поначалу не очень сложной, переставала быть таковой прямо на глазах. Во-первых, Микки с друзьями как сквозь землю провалился, во-вторых, этот черный отряд, в-третьих, весь этот скарб, который Хромой Сом волок с собой, посылая устные проклятья в адрес Управления делами магистра. Лишь на шестой день поисков ему посчастливилось попасть в трактир "Ощипанный путник" — отметим, кстати, предусмотрительность и опыт мага, который сразу распознал во владельце и помощниках оборотней, соответственно о ночлеге в этом чудном месте и речи не зашло.

А на девятый день он нашел друзей, но уже без Микки.

— … Может быть, вы используете свои магические способности и расспросите Буйба? — робко предложила Аманда.

Мысль показалась магу разумной. Следующие полчаса маг провел, общаясь с Буйбом. Вдоволь насладившись видом в панике убегающего Бесты Ба Барбуса, а именно это видение превалировало в ментальной сущности Буйба в последние полчаса, маг сообщил Аманде, Белинде, Эрвину, Бойбу и Бэйбу, что Микки, похоже, взяли в плен. В следующие четверть часа ему пришлось услышать довольно много язвительных выражений в свой адрес, из которых "тоже мне маг" было самым мягким. Еще через пятнадцать минут, Эрвин, глядя на агонизирующего под ударами женского сарказма мага, пришел к выводу, что пора вмешаться.

— Отряд! Слушай мою команду! — услышав зычный зов своего командира, Аманда и Белинда прекратили уничижать мага и вместе с Бэйбом, Бойбом и Буйбом стали преданно глядеть на Эрвина. Увидев такое зрелище, маг еще более ошалел и на несколько минут утратил способность не только связно выражать, но и формулировать свои мысли.

— Раз мы магическим путем не вышло, — говоря так, Эрвин размеренно ходил взад-вперед, а маг следил за ним, вращая головой то туда, то обратно наподобие механической игрушки, — то нам надлежит сделать это по-обычному! То бишь послать туда после обеда ещё одну разведывательную партию.

— А кто пойдет? — тут же спросила Аманда.

— Я! — вскричала Белинда. — Я не брошу Микки в беде!

— Пойдем все! — повысил голос меченосец. — Ибо только такая мера позволит мне не нарушить устав, ведь не могу же я бросить свой отряд, пусть даже таковой идет в разведку! Седлать коней!

— А кто мы будем? — спросила Белинда.

— Придумала! — вскричала Аманда. — Мы будем купцами! У Хромоя Сома столько добра! Он будет купец, Эрвин — охранник, я буду любимой младшей дочерью купца, а Белинда будет его жена и моя злая мачеха.

— Интересно это, — вздорным голосом сказала Белинда, стервенея прямо на глазах, — с чего это я буду злой мачехой, а ты любимой дочкой?

Авторы сознательно избавляют читателя от описания случившейся затем неприглядной сцены. Кому интересно, того мы с удовольствием отсылаем к любому из диалогов между любыми ссорящимися лучшими подругами, учащимися в любой школе любого города любой страны.

В полдень разведывательная партия без особых проблем проникла в город. Идея, предложенная Амандой, оказалась удачной. Очень достоверно выглядел Эрвин в роли охранника, но самое большое впечатление на начальника приворотной стражи произвели непрерывно вздорящие между собой мачеха и падчерица. Уже через пять минут начальник стражи Болта Ба Букис почувствовал, что настоятельно нуждается в тишине и велел пропустить купца и его семейство в Клепсис, дивясь, какими все-таки склочными могут быть столь милые на первый взгляд девицы. Если бы начальник стражи увидел, что произошло, как только семейство пересекли линию ворот, он бы удивился еще больше, поскольку сразу же за воротами власть неожиданно перешла в руки охранника. В энергических выражениях Эрвин велел заткнуться мачехе и падчерице и с солдатской прямотой подкрепил свои слова энергическими жестами. Затем Эрвин настоятельно рекомендовал своим друзьям не терять бдительности, что и было исполнено.

Зрелище, что и говорить, было диковатое. По улице Стражи, словно чего-то опасаясь, двигался купец в сопровождении семьи, трех свиней и нескольких мулов с поклажей. Время от времени охранник зловещим шепотом призывал своих спутников вести себя натурально, и тогда лица путешественников искажала гримаса, долженствовавшая обозначать непринужденную улыбку. Естественнее всех вели себя свиньи, степенно трусившие по улице Стражи в направлении Центральной площади.

Вскорости со стороны Центральной площади славного города Клепсиса стал доноситься невнятный шум. Шума было много и характер он имел крайне непонятный, немного, впрочем, напоминая шум леса вперемешку с народным бунтом. Надо ли говорить о том, что наши друзья непроизвольно ускорили шаг, и вскоре оказались на площади. Картина, открывшаяся их взору, была поистине удивительна. В самом деле, нечасто увидишь Центральную площадь города, украшенную дубовой рощей, выросшей на развалинах тюрьмы.

Микки плакал навзрыд, судорожно топая ногами. Вдумчивый читатель, а авторы надеются, что их аудиторию составляют именно вдумчивые читатели, наверняка помнит о некоем загадочном свойстве организма юного владетеля Бленда. Вот и на этот раз там, куда градом катились слезы, начали пробиваться ростки какого-то растения. Если учесть что там, куда падали брызги от лужи, наплаканной юным Спиллейном, они тоже лезли, то станет ясно, что полезли они по всей камере. Поражал тот факт, что пробивающиеся деревья, а уже через минуту стало ясно, что это деревья, не останавливало даже то, что пол был каменный. Корни дубов, а уже через две минуты стало ясно, что это дубы, свободно впивались в камень.

По стенам застенка (стены застенка — блеск! — Саркаст. прим. переводчика) побежали трещины, из помещения этажом ниже послышались крики изумленных узников, спустя еще пару минут крики донеслись с этажа, расположенного еще ниже (ниже был расположен подвал. — Прим. переводчика). Здание ходило ходуном, несмотря на то, что было оно основательным, старинной кладки. Отовсюду неслись истошные вопли заключенных и охранников, многие из которых стояли обнявшись (редкое, кстати сказать, зрелище — Прим. переводчика. Уймись! — Прим. авторов.) и орали благим матом. Трещины становились все шире, в некоторые из них уже свободно мог пройти средней упитанности священник-вордисканец. С грохотом начали рушиться перекрытия, и народ начал разбегаться.

Поняв, что медлить нельзя Микки решительно прекратил плакать и выпрыгнул в трещину. Уже выпрыгнув, он понял, что второй этаж старинного здания — это все-таки высоковато и начал издавать громкий крик "А-а-а!"

— Смотрите! — вскричала Белинда, указывая пальцем на человека неподвижно лежащего подле развалин тюрьмы. — Это он!!!

И она побежала через площадь, рыдая и спотыкаясь. Несколько мгновений разведчики смотрели ей вслед, а потом побежали за ней. Многие из свободных клепчан, наблюдавшие за катаклизмом, решив, что начинается самое интересное, тоже побежали следом. Таким образом, уже через минуту вокруг лежащего без чувств Микки собралась приличная толпа, и любители зрелищ все подбегали и подбегали. Возникла небольшая давка.

Безутешная Белинда, удерживаемая Амандой, громко рыдала, призывая юного Спиллейна не умирать, маг и Эрвин сурово молчали. Вдруг Белинда с силой вырвалась из рук сердобольной подруги и, упав на колени подле любимого, с силой прижалась головой к его бездыханной груди. От полученного удара тело юного владетеля Бленда содрогнулось, болезненно ойкнуло, и тут, о чудо! — Микки Спиллейн открыл глаза.

Находившийся в толпе Мигуэй "Догада" Бодрус, внимательно следивший за развитием событий, кивнул сам себе и неторопливо начал выбираться из толпы зевак. Навстречу ему уже бежал в полном составе двенадцатый полевой караул во главе с бдительным Бестой Ба Барбусом. Со стороны ратуши со своей кликой бодрой трусцой несся мэр Клепсиса Бега Ба Богус и радиально во все стороны разбегались бывшие узники тюрьмы.

Микки сел и мутноватым взглядом обвел окружавшую его толпу. Именно в этот миг сквозь толпу наконец-то пробился командир двенадцатого полевого караула. Надо ли говорить о том, какие чувства испытал Беста Ба Барбус, увидев вражеского шпиона на свободе?

— Хватайте его! — вскричал отважный полевой командир. Бэйб, Бойб и Буйб вопросительно подняли морды на Бесту Ба Борбуса. Увидев отважного клепсийского командира, Буйб радостно хрюкнул, и глаза всех трех свиней наполнились боевым восторгом. Бойцы же полевого караула, увидев сразу трех боевых свиней Ортаска подле шпиона, торопиться и хватать юного Спиллейна почему-то не стали, а, напротив, остановились и начали переглядываться. Впрочем, заминка эта длилась недолго, поскольку Бэйб, Бойб и Буйб с места в карьер ринулись в бой! И площадь была наполнена криками несчастного Бесты, поскольку теперь за ним гонялись уже не одна, а три свиньи.

Первым среагировал Хромой Сом, взорвавший пару магических хлопушек прямо под носом у бойцов караула. Площадь стремительно начала покрываться клубами разноцветного дыма, в глубине которых переливалась цветными буквами надпись "Магические хлопушки. Сделано в Билгейтце. По вопросам распространения обращаться к магу Первой гильдии Тортиллу Быстроногому". При виде этих букв мэру Клепсиса стало немного нехорошо, поскольку стало ясно, что это действительно шпионы. Причем шпионы Билгейтца, что логическому осмыслению совершенно не поддавалось; от этого складывающаяся картина выглядела ещё более грозной.

Контрглава,

из которой следует, что сеньор Наихо ещё довольно бодрый перец

В полночь в Северные ворота Клепсиса постучали. Естественно, никто ворота не открыл, поскольку открывать ворота после заката солнца в обязанности стражи не входило.

Неведомые путники, однако, не угомонились и стучались почти всю ночь. Сонная стража вяло ругала настырных путников, мешающих спать отдыхающей смене, но открывать не спешила. Вот утро настанет, говорили они между собой тогда, согласно Уложению приворотной службы, и откроем. Когда утро наступило, и стражники, как и обещали, открыли ворота, они обнаружили лошадь, и небольшого, сухонького старичка, спавшего верхом на этой лошади.

— Это он, что ли, стучал? — недоверчиво спросил начальник двенадцатого полевого караула Беста Ба Барбус. — Ну наглость… такой мелкий и такой наглый! Недомерок старый!

— Там ещё есть, — сказал Карлос Блоск.

Беста Ба Борбус угрюмо покосился на него, не в силах забыть, как подвёл его вышеупомянутый Блоск при задержании Микки Спиллейна. Блоск, надо полагать, тоже не забыл, поскольку он сделал два аккуратных шага назад и попытался затеряться среди четырех гвардейцев.

А старичок и в самом деле был не один — чуть подале виднелся мощный меланхоличный юноша, спавший в обнимку с ослом. Ну то есть буквально: осёл лежал на земле, а юноша лежал рядом и обнимал осла. В его оправдание можно сказать, что утро было свежее, а осёл тёплый.

Беста Ба Борбус подошёл к старичку, спавшему на лошади.

— Эй, — сказал он.

Реакция была неправильной. Вместо того, чтобы проявить к начальнику караула хоть какое-то почтение, старичок вздрогнул, открыл глаза и заорал:

— Прощения просим! — орал он. — Сомлел малость! Двое суток в седле, клянусь королевскими стразами!

И дал шенкелей.

Лошадь вздрогнула и, не открывая глаз, двинулась спросонья вперёд и в бок, мощной грудью уронив доблестного Бесту в дорожную лужу.

— Жено! — проезжая над поверженным Бестой, орал старичок. — Вперёд! Время не ждёт!

Юноша оторвал голову от теплого осла… естественно свою голову от осла, а не голову осла от осла, встал и, мощно зевнув, молодецким пинком поднял осла на ноги. Взгромоздился на него и, волоча ногами по дороге, проехал мимо остолбеневшего караула в целом, и лежащего в луже начальника караула в частности.

— Да что ж это деется-то! — скорбно сказал Беста Ба Барбус, глядя в небо.

— Тс-с, — отвечал юноша, приложив палец к губам. — Чрезвычайно деликатное дело! Весьма! Ба-альшой секрет!

Караул молча наблюдал за вступающими в город путниками.

Сеньор Наихо смотрел на развалины тюрьмы в некотором ошеломлении, и поэтому слушал то, что ему говорил бывший начальник Клепсийской тюрьмы, несколько невнимательно.

— Когда говорите, они тут были?

— Два дня назад. Тогда ещё была тюрьма цела.

И начальник тюрьмы снова заплакал.

— Са-авсем новая! — заливался он. — Ста лет ещё не простояла! Красный кирпич! Два этажа! Найдите их! Заклинаю! Найдите и убейте! Или нет, лучше найдите, и пусть они отработают! Или нет, пусть лучше заплатят! Или нет, продайте их в рабство, а на вырученные деньги… да, проклятье, всё равно не хватит, так что лучше убейте!

— Жено! Они уже близко! — вскричал сеньор Наихо. — По коням!

— У меня осёл, — хмуро отозвался мощный юноша.

— По коню и по ослу! — не стал спорить последний из рода Карбоне.

— Как скажете, сеньор.

И сеньор и слуга двинулись по улице Стражи к Восточным воротам.

 

Глава 9,

в которой Хромой Сом получает корреспонденцию и остаётся этим фактом недоволен весьма

— … И вот именно поэтому я должен быть с тобой, — завершил свой рассказ маг.

— Интересно, — сказал Эрвин.

Сам Микки выглядел ошарашенным. Связываться с Темной силой, чтобы стать королем нелюди… Такая перспектива кого угодно может бы ошарашить. Чтобы сказали вы, любезный читатель, если бы ваш знакомый маг вот так запросто сказал бы вам, что, мол, давай, брат, продай душу дьяволу? А? Вот и Микки удивился.

Разговор этот происходил в тридцати латах от Клепсиса. Расстояние вполне приличное, если учесть, что преодолено оно было всего лишь за полдня. Экспедиция в полном составе слушала этот судьбоносный разговор. На полянке сидели все — маг, Микки, Эрвин, Аманда, Белинда, Бэйб, Бойб, Буйб и пять лошадей, и все (кроме, пожалуй, лошадей) с неподдельным интересом внимали словам мага. Да! — и лошади не сидели, а стояли, тут мы, каемся, допустили маленькую неточность.

— Подведем предварительные итоги, — солидно сказал Хромой Сом. — К Билгейтцу мы приблизились ненамного, за нами гонятся гномы, саабиты, а теперь, похоже, будут еще клепсийцы… клепчане… гвардия Клепсиса, в общем, будут гнаться. Ещё где-то этот багровый рыцарь с черным отрядом…

— А мне кажется, — бодро сказала Аманда, и Эрвин, Микки и Хромой Сом недовольно задвигались, — что это была случайная встреча!

— Случайная встреча? — зловеще сказал Хромой Сом. — Не слишком ли много случайных встреч, о юная особа? Вбейте вы все в свои головы, наконец, что теперь вы уже не принадлежите себе! Ваш путь, это не тот путь, который вы себе выбираете! Поймите это!

— То есть, — сказала Аманда, — нам без разницы куда идти.

— Четыре, — сказал Микки.

— И дракон! — сказала Белинда.

— Да я-то понимаю, — сказал Эрвин.

Хромой Сом почувствовал легкое смятение. Внимательно слушать всех и потерять нить разговора за каких-то пять секунд — такого с ним еще не бывало.

— Э-э-э… — подумав, маг решил отвечать на те реплики, которые он понял, — почему же без разницы? Если уж суждено Микки стать королем Нелюди, то стоит поискать эту нелюдь на Востоке. Тьму Запада мы знаем и ничего хорошего там для нас нет. А вот тьма Востока…

— А по мне, так тьма везде одинакова… — начал было Микки, но под строгим взглядом командира отряда притих и постарался принять скромный вид.

— Быть может, — сделав вид, что не услышал в общем-то разумные слова юного Спиллейна, продолжил маг, — тьма Востока имеет иную природу и, став королем Нелюди, рожденной Востоком, Микки сумеет остаться на стороне добра.

— Лихо… — сказал меченосец, но ничего более сказать не успел, поскольку в разговор вклинилась Белинда.

— То есть я стану Черной Королевой! — вскричала Белинда. — Черное платье с черными алмазами! Боже! У меня будет черная карета! Теперь я понимаю — это была не случайная встреча, это моя судьба — стать Черной королевой, вершительницей судеб простых смертных!

Все посмотрели на Белинду, пытаясь представить её в роли вершительницы чьих-нибудь судеб. Все без исключения испытали некоторое сочувствие к обладателям этих самых судеб.

— И что же делать? — спросил Микки.

— У меня есть план, — неуверенно поглядывая на Белинду, сказал Хромой Сом. — Я предлагаю двигаться на восток!

— Билгейтц севернее, — сказал командир отряда.

— Сдаётся мне, что враг знает про нас очень много, — горячо сказал маг. — Наверняка он знает и то, что мы стремимся в Билгейтц! Поэтому мы его обманем! Мы двинемся к морю по Трансортасскому тракту, а потом вдоль побережья достигнем устья Синей реки. А там вверх по Синей три дня пути, и мы в Билгейтце!

— Хороший план, — подумав, сказал Микки.

— Радуйтесь, девушки! Завтра вечером мы будем ночевать в Северном Ортаске!

И маг улыбнулся. Улыбка вышла немного коварной, в основном оттого, что Хромой Сом и в самом деле питал немного коварный план. Он хотел оставить Аманду и Белинду у Беньяминаса, но об этом своём замысле умолчал, не без основания полагая, что ежели он его обнародует, то Аманда и Белинда… Словом, он не хотел им раньше времени ничего говорить.

И потом, думал он, с моей стороны это довольно благородный замысел — не подвергать девушек… пардон, девицу и замужнюю даму опасности. И Микки я нашёл.

Я молодец.

От таких мыслей маг пришёл в благоприятное расположение духа и, воспользовавшись близостью ручья, отошёл подальше от бивуака и магическим способом нагрел в ручье воду. Затем он магическим же способом послал весточку Беньяминасу, после чего тщательно вымылся и довольный лёг спать.

Стояло тихое утро первого летнего дня. Полянка, на которой спали маг и отряд под предводительством меченосца, дышала тишиной и покоем. Ничто не омрачило бы взгляд случайного путника, а напротив, пение птиц и зелень травы тоже наполнили бы его сердце благостью и покоем. Первым проснулся Эрвин. Вторым проснулся Микки, потому что он был часовым. Именно поэтому его пробуждение было очень неприятным. Эрвин действовал строго по уставу Ордена меченосцев, согласно которому заснувшего часового надлежало окатить ведром холодной воды. Из-за этого пункта устава Орден имел в свое время крупные неприятности, воюя с южными варварами в Очень Южных пустынях, поскольку из-за одного чересчур ретивого капрала конница меченосцев уже через неделю после начала ведения боевых действий осталась без питья.

Злой и несчастный Микки Спиллейн, обиженно сопя и приглаживая мокрыми руками, прилипающую к телу одежду, отошел в сторону от полянки, и там спрятавшись в кустах, снял с себя одежду и начал её выжимать, бормоча бессвязные проклятия в адрес меченосца и его уставов.

Когда полчаса спустя отряд двинулся на восток, к устью Синей реки, вглубь Ортаска, никто — ни люди, ни обстоятельства — им не помешали.

В полдень маг попросил сделать Эрвина привал, поскольку поход походом, а депеши Совету Пятнадцати посылать два раза в неделю надо. На этот раз он решил сделать это при помощи магической связи. Конечно, имелись другие, более чистоплотные способы, но как говорится, время — это то, чего никогда не хватает герою в Приключении, которое бывает раз в жизни. Памятуя о том, как протекал виденный ими в Клепсисе сеанс магической связи, Микки, свиньи и девушки стремительно покинули театр гражданских действий. На бивуаке остались лишь лошади, маг и ни о чем не подозревающий Эрвин Куман.

— Ты бы отошёл, Эрвин, — дружелюбно попросил Хромой Сом.

— Не понял, — насупился меченосец. — Какие-то секреты от командира отряда?

— Не в этом дело, — сказал маг. — Это может быть для тебя… э-э-э… неприятно.

— Нет такой неприятности, которую не мог бы снести меченосец, — сурово сказал Эрвин.

— Ну хорошо, — сказал маг. — Смотри, я предупреждал.

Широкая улыбка была ему ответом.

Маг вздохнул, вынул из мешка шар магической связи и сделал умное лицо.

Дальше все пошло как по маслу — шумный хлопок, лошади испуганно мотающие мордами, чертик, обдавший всех неприятно пахнувшей жидкостью, Эрвин, гоняющий мага по бивуаку с криками гнева, маг, пытающийся совмещать два занятия — доклад Совету Пятнадцати и улепётывание от меченосца, снова чертик, с неподдельным интересом наблюдающий за событиями, представшими его взору, удивленное лицо дежурного члена Совета Пятнадцати, колыхающееся в магическом экране. Самое обидное с точки зрения мага было то, что вся эта антигигиеническая процедура была проделана совершенно напрасно — дежурный член Совета Пятнадцати ничего не понял из доклада Хромой Сома.

Первыми прибежали на шум свиньи, а именно Буйб. Именно в этот момент несчастному магу наконец удалось выполнить заклинание зависания малой силы, и разъяренный меченосец застыл посреди бивуака со зловещей гримасой на лице. В него с лету влепились Бэйб и Бойб, и меченосец, подобно поверженной варварами статуе, тяжело рухнул на траву, не меняя позы и свирепого выражения лица. Одновременно с громким хлопком распался магический экран, и на землю упал свиток пергамента. На него тут же наступила бегущая к падшему мужу Аманда, затем спешащая вслед за подругой Белинда; последним из нечаянно наступивших прошелся по свитку Микки Спиллейн. Однако именно ему досталась от подоспевшего мага добрая затрещина, от которой Микки кубарем покатился по земле.

— Доколе! — гневно вскричал маг, потрясая свитком. — Доколе всякие мальчишки будут топтать грязными ногами секретную корреспонденцию! Я уж молчу об этих мерзких меченосцах! Понавешают на себя железяк, прости господи, и лупят простых магов почем зря… И нечего на меня орать!

Последняя реплика, впрочем, была не совсем справедлива, ибо была обращена к неподвижно лежавшему на земле Эрвину Куману, который орать никак не мог. Тем не менее, последствия реплика имела, поскольку Аманда посчитала своим долгом вступиться за поверженного мужа. Монолог Аманды начался словами "Это кто тут орёт", сопровождался восторженным хрюканьем Бэйба, Бойба и Буйба, и длился довольно долго, ибо некому было унять разбушевавшуюся супругу меченосца, поскольку командир отряда лежал, сраженный заклинанием зависания.

Спасение пришло к магу оттуда, откуда он ждал её меньше всего.

— А что в свитке? — спросила мага Белинда. Аманда тут же замолчала и с неподдельным интересом стала смотреть на мага. Бэйб разочарованно хрюкнул и направился в кусты, за ним, обиженно сопя, затрусили Бойб и Буйб. Микки закрыл рот и перестал смотреть на Аманду.

Раздался мелодичный звон и Эрвин зашевелился, разминая затекшие члены. На него, однако, никто не обратил внимания, так как все смотрели на мага. Маг важно посмотрел на присутствующих и солидным голосом заявил, что сообщение секретное, и он не намерен разглашать его кому попало. Хор возражений был ему ответом. Особенно настойчивы были Аманда, Белинда и Микки Спиллейн. Маг начал было возражать, но тут к нему подошел мрачный меченосец и без лишних церемоний силой отобрал свиток, после чего Белинда, заглядывая через плечо, громко огласила содержимое свитка. Свиток гласил "Идиот! Чем вы там занимаетесь?". Маг получил ещё одну затрещину от Эрвина. Девушки и Микки ограничились хихиканьем.

В этот миг в воздухе снова раздался громкий хлопок, и появился чёртик, с пакетом в руке. Этот чёртик первым делом деловито посмотрел на большие наручные часы и с удовлетворением сказал:

— На три секунды быстрее. Прогресс, замечу в частности!

На этот раз выхлоп был помощнее, и неважно пахнущей жидкости досталось всем. Эрвину — вторично.

— Важная депеша! — веско сказал чёртик. — От вашего друга, замечу в частности!

Мрачный Эрвин забрал пакет. Вскрыл его и, заглядывая ему через плечо, Аманда громко прочла:

"Дорогой Сомик! ("Сомик"! — ехидным колокольчиком хихикнула в стороне Белинда) Спешу сообщить тебе важное известие! В Северный Ортаск вам лучше не заходить, вам тут грозит опасность, так что лучше вам как-нибудь обойти наш город и двигаться по своим делам дальше. С дружеским приветом, твой друг Зелькав".

— Ну бывайте, так сказать, пока, замечу в частности, — сказал чёртик, и все разбежались, в тщетной надежде спастись от усовершенствованного способа магической передачи почты.

Контрглава,

в которой красочно, с множеством тонких психологических подробностей описывается немужской поступок с типично мужской мотивацией

Авторы приступают к этой контрглаве c тяжёлым сердцем. Лишь мысль о том, что среди наших читателей могут быть дети, смогла сподвигнуть нас на это, ибо дети, особенно мальчики, должны знать, что бывают в жизни вот такие вот коллизии.

Впрочем, к делу!

После того, как наши друзья покинули Северный Ортаск, маг Зелькав Беньяминас впервые в жизни оказался предоставленным сам себе. До сих пор как-то получалось так, что в его жизни всегда была какая-нибудь женщина, на плечи которой выпадало не то чтобы тяжкое, но всё-таки бремя заботы о Зелькаве Беньяминасе.

Сначала это была его мать. Затем жена его брата Рамселя, пока они с братом и его семьёй делили дом. Потом, когда они поделили дом и брат с семьёй обосновался на юге, это были братовы дочери, племянницы Зелькава Аманда и Белинда, отправленные учиться в столицу. И вот теперь, когда маг Зелькав Беньяминас достиг в своей жизни довольно-таки преклонных лет, он остался в доме один.

Первые сутки всё складывалось не так уж и плохо, но вот на следующий день чувство голода стало нестерпимым. Сходив на рынок и набрав там кое-какой еды, маг смог частично эту проблему решить. На третий день в доме кончились чистые носки. На пятый протухла часть продовольствия, которое Беньяминас не удосужился спрятать в погреб. На шестой день в открытую форточку налетели полчища мух.

Обстановка в доме стала невыносимой. Ни о какой работе не могло быть и речи. Досуг потерял всю свою прелесть. Сон стал беспокойным. Пробуждение неприятным.

В общем, быт не то что дал трещину — быт стремительно разваливался, грозя под обломками своими похоронить пожилого мага.

В какой-то из этих дней Беньяминас понял, что надо бороться. Это, безо всякого преувеличения заметим, был пусть и небольшой, но самый настоящий катарсис. В целях борьбы с "этим вот всем" он вынул из своего письменного стола среднюю тетрадку, перо и чернильницу. Вырвал из тетради три листка, аккуратно раскроил каждый на четвертушки, положил одну из них перед собой и задумался. Затем каллиграфическим почерком стал выводить: "Молодому (зачёркнуто) пожилому, но всё ещё крепкому (зачёркнуто) Умному блондину (зачёркнуто) Мужчине средних лет требуется женщина (зачёркнуто) Чёрт!!!! (зачёркнуто дважды)".

— Чёрт! — сказал маг и вслух.

Дальнейшие полчаса из жизни Зелькава Беньяминаса мы опустим, дабы не терзать читателя ужасающими разум картинами умственной работы мага, и сразу перейдём к итогам этой работы. В конце концов маг составил объявление следующего содержания:

"Требуется домработница. Обращаться по адресу: улица Кожевников, дом 17. Спросить мага Беньяминаса. Оплата по договорённости".

Затем он написал это объявление ещё на десяти листках, отдохнул полчасика, надел свой последний чистый костюм (его наличие маг счёл добрым знаком и приметой того, что он на верном пути) и отправился на расклейку объявлений.

Спасение пришло даже раньше, чем он ожидал. Когда, наклеив последнее объявление на двери ратуши, он вернулся домой, возле крыльца его уже ожидала девица в деревенском платье, с румяными щеками и толстой русой косой.

— Здрасьте, — застенчиво сказала она. — Я по объявлению.

— Здравствуйте, — сказал воспитанный Зелькав Беньяминас.

— Где тут у вас чего прибрать-то надо?

— А отчего же вы такая молодая красивая — и в домработницы?

— Так ведь на филфак-то не поступила, — нараспев отвечала девица, — а дома, в деревне чё делать? А здесь-таки город, барды поют на концертах, парни вон какие по улицам ходют.

— Парни, значит, — неопределённо сказал маг, с удивлением чувствуя что-то похожее на ревность.

— Ага, парни. А сколько платить-то будете? А то бесплатно работать или там только за харчи я не согласная, и выходной бы мне нужон, желательно в воскресенье.

— Выходной, значит, — повторил маг, немного удивлённой деревенской хваткой.

— Ага, так давайте в дом зайдём, что ли, а то чего нам на крыльце-то стоять.

— В дом, значит, — сказал маг.

— Ага, — сказала девица и, ступая по-хозяйски, вошла в дом. Следом за ней вошёл и Беньяминас.

— Ох и воняет же у вас, — сказала девица. — А мух-то!

— Да уж, — маг стыдливо хохотнул.

Так, в одночасье и волшебно, изменилась жизнь мага Зелькава Беньяминаса.

Исчезли мухи и несвежие продукты. Вернулись горячие завтраки, обеды, ужины и чистая одежда с чистым же бельём. Но вместе со всеми этими изменениями изменилось и поведение стареющего мага. Он стал нетерпимо относиться ко всем репликам относительно своего возраста. Купил узкие штаны и сапожки на каблуке. Стал отпускать несмешные шутки в присутствии своей домработницы. Сделал стрижку. Начал посещать концерты бардов.

На него косились. Его осуждали. Над ним подхихикивали.

Бесполезно.

Бес засандалил пожилому магу в ребро с такой силой, что боль сердечная сделала все остальные проявления внешнего мира совершенно нечувствительными для Зелькава Беньяминаса.

Всё вышеописанное и привело к тому, что, получив сообщение от своего друга Хромоя Сома о скором прибытии наших друзей, Зелькав Беньяминас сначала, конечно, обрадовался. Но потом он понял, что в его доме снова будут жить ещё и Аманда с Белиндой. Это означало, что уважительная причина для того, чтобы содержать домработницу, испарится. И Зелькав Беньяминас решил, что надо снова бороться.

Он вынул из своего письменного стола тетрадку, перо, чернильницу. Вырвал из тетради листок и каллиграфическим почерком вывел:

"Дорогой Сомик! Спешу сообщить тебе важное известие! В Северный Ортаск вам лучше не заходить, вам тут грозит опасность, так что лучше вам как-нибудь обойти наш город и двигаться по своим делам дальше. С дружеским приветом, твой друг Зелькав".

Затем он запечатал письмо в конверт и отправил его магической почтой.

Послушал, как поёт на кухне Клементина, готовящая ужин, и улыбнулся.

 

Глава 10,

в которой становится ясно, что даже хороший план не гарантирует избавления от неприятностей, поскольку наши друзья снова попадают под суд

Вышеозначенное письмо привело к тому, что Эрвин как командир отряда решил обойти не только Северный Ортаск, но и Буксис, и Дипсис, в общем, все хоть сколько-нибудь крупные города на Трансортасском тракте. Через три дня наши друзья подошли к стенам Болкерка — довольно крупного ортаскского города. На небольшом совещании было решено, что хватит спать не помывшись, что угроза наверняка миновала, и что можно воспользоваться уловкой испробованной в Клепсисе, а именно, снова выдать себя за купеческий караван. План был единодушно одобрен всеми, с единственной поправкой — Белинда не хотела больше быть падчерицей, и решила, что она будет служанкой купца. Тут неожиданно возникло осложнение иного рода — Аманда и Белинда решали, за кого выдать Микки. Аманда настаивала на том, что Микки должен быть родным сыном купца, тайно влюбленным в мачеху. Белинда же считала, что Микки должен быть несчастным влюбленным, бежавшим из дома и присоединившимся к купеческому каравану в надежде завоевать любовь дочери охранника, то есть Эрвина Кумана. Вернее дочери — Белинды, отцом которой будто бы является Эрвин. Мнение самого Микки, желавшего притвориться странствующим рыцарем, как-то не учитывалось. В ходе обсуждения неожиданно выяснилось, что Микки с затылка немного похож на меченосца, и было решено выдать Микки за двоюродного брата Эрвина, Рональда Кумана, который действительно существовал и проживал в Билгейтце, зарабатывая на жизнь гарантийным обслуживанием Вентанских заклинаний.

Обсуждение, дорога, уговаривание боевых свиней притвориться свиньями на продажу — все это довольно сильно утомило наших героев, поэтому до "Болкерк-отеля" они добрались без особых приключений. Там Белинду и свиней ждало жестокое разочарование — когда выяснилось, что прислуга должна жить в комнатах для прислуги, а свиньи — в сарае.

За ужином вскрылось еще одно не очень приятное обстоятельство.

— Давайте ограничим число мясных блюд и десертов, — нерешительно предложил Хромой Сом, несколько ошарашено наблюдая за количеством заказываемых друзьями блюд. — Э-э… проблема в том, что последний мой отчет, по-видимому, не прошел… так что у нас могут возникнуть проблемы с финансированием, а мы с этим отелем и так… выбились из сметы Приключения.

Маг хмурил брови и на своих спутников не смотрел.

Утром следующего дня Гоба Свинопас, не торопясь, праздно шел по главной улице Болкерка. Главная улица представляла собой зрелище незаурядное, ибо на главной улице когда-то жили не последние в Болкерке люди. Кроме того, главная улица Болкерка была вымощена голубым кирпичом, что составляло предмет особой гордости болкеркийцев, а также вызывало сильное недоумение всех приезжих. Но, как говорится, подарки не отдарки, и отказываться от подарка гильдии печников горожанам, конечно, никакого резона не было. Впрочем, об этом поучительном случае можно рассказать и поподробнее. К Трёхсотлетию Болкерка все кому не лень, то есть те, кто жил поблизости, дарили муниципалитету различной стоимости подарки. Каждая гильдия хотела переплюнуть одна другую, а печники задумали подарить городу такое количество кирпича, которого хватило бы на новую ратушу. (Правом на производство кирпича в Ортаске издавна владела гильдия печников. — Прим. авторов). А еще им хотелось, чтобы кирпич был ярко-розовой окраски, цвет этот почитался благородным и радующим глаз. Для этой цели из Билгейтца был приглашен знаменитый алхимик Менделей Табл. Но что-то там с ингредиентами получилось не так, реакция пошла не таким образом и в результате весь кирпич принял нагло голубой оттенок. Времени на изготовление другой партии не оставалось, но иметь голубую ратушу не решились даже горожане Болкерка — города, вообще-то славившегося своим свободомыслием и вольностью нравов. В итоге было принято решение выкрасить в голубой цвет несмываемой краской (подарок гильдии маляров) самого Менделея Табла и вымостить голубым кирпичом главную улицу Болкерка.

Именно после этого на главной улице как грибы стали расти разного рода сомнительные заведения, — считалось, что сам цвет мостовой располагает к сомнительным забавам, — что впоследствии привело к тому, что город стал излюбленным местом для любителей туризма любовных утех. Отметим, что ставший голубым в буквальном смысле этого слова Менделей Табл с горя запил, но поскольку крепость имевшихся в Болкерке напитков не могла утешить несчастного алхимика, ему пришлось изобрести свою собственную крепкую настойку, прозванную в народе "слезой Менделея" или просто менделеевкой.

Впрочем вернемся к нашему свинокраду Гобе.(Вдумчивый читатель, без сомнения понимает, что слово "наш" в данном случае, не означает, что авторы имеют какое-то отношение к свинокрадам. — Прим. авторов) Одет он был, как и подобает уважающему себя свинокраду, то есть с кричащим шиком. Толстая золотая цепь свободно болталась на груди, ярко-желтая рубашка была заправлена в штаны из кожи южного тапарга, на ногах красовались полусапожки а-ля южный варвар, словом, всё по последней моде прошлого сезона Билгейтца. Еще издалека он увидел, как к нему, заискивающе улыбаясь, направляется Пака Зубастик, юный ортасец, мечтой которого было стать свинопасом, а покамест пробавлявшегося на харчах прислуги в "Болкерк-Отеле".

— Гоба, — радостно улыбаясь, сказал Пака. — У меня есть к тебе дело…

— У всех есть дело к Гобе, — меланхолично сказал Гоба Свинопас.

— Три свиньи на продажу, — слегка поблекнув, сказал Пака.

— У всех три свиньи на продажу, — все так же меланхолично ответствовал свинокрад.

— Это очень толстые свиньи, — почти шепотом сказал Пака.

— У всех толстые свиньи, — еще более меланхолично сказал Гоба.

— Они остановились в "Болкерк-отеле"… — сказал Пака и заплакал.

Гоба Свинопас посмотрел на Паку длинным меланхоличным взглядом и произнёс:

— Ладно. Чего хочешь-то?

— Задняя нога и рекомендация в гильдию свинопасов, — всхлипывая, сказал Пака Зубастик.

— А может еще и копченые ушки? — насмешливо сказал свинокрад.

— Я не люблю копченые ушки… — сказал Зубастик.

— Ну тогда три пары копченых ушей в придачу, — сказал свинокрад и насвистывая удалился, провожаемый восхищенным взглядом служки из "Болкерк-отеля".

Кому-то может показаться странным, что рекомендации в гильдию свинопасов давали свинокрады, но если вдуматься, то это вполне логично. Кто как не бандиты знают, кто из милиционеров плохой, а кто хорошо выполняет свои обязанности? Кому как не лисам знать, где лучшие гончие? Вот и свинокрады знают, кто хороший свинопас. Кто следит за своими свиньями, а кто нет.

Впрочем, мы отвлеклись.

Завтрак проходил в ресторане "Болкерк-отеля" и сопровождался напряженным молчанием. Все участники Приключения ели вкусный и питательный завтрак молча и старались не глядеть на стол для прислуги, за которым в каком-то мрачном ожесточении Белинда ковырялась деревянной ложкой в тарелке с овсяной кашей, завтраком прислуги. В воздухе ощутимо пахло надвигающимся скандалом. В конце концов, Белинда швырнула ложку в кашу и внимательно оглядела мужчину лет тридцати пяти, одетого в зеленый камзол и такого же цвета штаны, сидевшего неподалеку и уже минут десять пялившегося на Белинду.

— Какого дьявола? — вскричала Белинда.

Все посмотрели на Белинду. Реакция мужчины была немного неожиданной.

— Бедное дитя! — вскричал мужчина в зеленом. — Я узнал тебя сразу! Святой Ресет, как бесчеловечны эти люди! Как! — продолжил он, обращаясь к Хромой Сому. — Как вы могли допустить, чтобы ваша дочь, стала служанкой и питалась отдельно от вас?

Все посмотрели на Хромой Сома. Многие — с осуждением.

— Хе-хе, — неуверенно сказал Хромой Сом, — это какая-то ошибка…

Все посмотрели на мужчину в зеленых штанах. Почти все — вопросительно.

— Какая ошибка?! — патетически вскричал мужчина в зеленом. — Я! Я вместе с вами въезжал в Клепсис, и я слышал, я все слышал!

Все облегченно вздохнули и снова с осуждением посмотрели на мага.

— Что вы слышали? — изумленно вопросил маг.

— Мсье Болкерк! (именно так — мсье — обращаются в Ортаске к знаменитым поварам и рестораторам. — Прим. авторов) — вскричал мужчина в зеленых штанах, обращаясь к вошедшему в зал ресторации, плотненькому опрятному мужчине лет сорока: — Вот это его дочь!

— Рад за вас, — широко улыбнулся Хромою Сому мсье Болкерк. — У вас очень симпатичная дочь, я бы даже сказал — красавица. Она так очаровательно хмурит брови…

Все заулыбались.

— А теперь она служанка! — перебил его мужчина в зеленых штанах.

И все спохватились и снова с осуждением посмотрели на мага.

— Я тоже за строгое воспитание, я ведь и сам начинал официантом… — еще более широко улыбнулся мсье Болкерк, — об этом, кстати, рассказывается в моей книжке…

— Святой Ворд, как вы не понимаете? Она же падчерица! — патетически вскричал мужчина в зеленых штанах.

— Вы же сказали дочь, — не сдавался мсье, показывая черпаком на мага, — вот его дочь!

— Показывать черпаком — неприлично! — громко сказала Аманда.

— Да, сказал — дочь! Но я имел ввиду, что падчерица, неужели непонятно? — сказал мужчина в зеленых штанах.

— Чья падчерица?

— Вот его! А вот она — мачеха! — пояснил мужчина в зеленых штанах.

— Кто? она? — сказал мсье Болкерк, подумал, взял со стола вилку и вилкой же показал на Аманду.

— А вилкой показывать — вообще наглость. Дорогой, я оскорблена — громко сказала Аманда, обращаясь к Хромою Сому.

— Э-э… уважаемый, — сказал Хромой Сом. — Пожалуйста, не показывайте вилкой на мою… э-э-э… жену.

— Ц-ц-ц… — сказали все и укоризненно закачали головами.

— Вот видите, какая стерва! — сказал мужчина в зеленых штанах. — Мало того, что замучила бедное дитя, так еще и ругается…

— Вот как раз о похожем случае рассказывается в моей книжке… — сделал попытку сменить тему разговора мсье Болкерк.

— Еще какая! — громко сказала Белинда.

— Бедное дитя… это кто? — спросил Эрвин.

— А как она называется? — спросил Микки

— Сама-то! — вскричала Аманда.

— Я считаю их надо арестовать! — убедительно сказал мужчина в зеленых штанах. Половина завтракавших в ресторации людей одобрительно закивала, затем решительно встала и направилась к нашим героям.

— Друзья, зачем нам скандал в "Болкерк-отеле"? — просительно вскричал мсье Болкерк.

— Интересное название. Вы пишете детективы? — спросил Микки.

— А по-моему, надо арестовать этого хама! Где это видано, чтобы чем попало показывать на гостей? — сказала Аманда. Вторая половина, завтракавших в "Болкерк-отеле", вспомнив о ценах лучшего в городе ресторана, решительно встала и направилась к мсье Болкерку.

— На вашем месте, господа, я бы так сильно не торопился, — сказал Эрвин и неторопливо вытянул из ножен меч. Микки с завистью посмотрел на меченосца, встал рядом с ним, вздохнул, потянул из ножен Гринпис, который не преминул застрять на половине.

Первая половина завтракавших в Болкерк-отеле, остановилась и нерешительно посмотрела на Эрвина, но вид Микки Спиллейна, бессистемно старавшегося вырвать меч из ножен, немного подбодрил их. Немного в стороне вторая половина завтракавших в Болкерк-Отеле, уже сноровисто вязала мсье Болкерка полотенцами. Хромой Сом тихо произнес:

— Спокойно и без шума выходим наружу.

Казалось, что друзьям удастся спокойно покинуть театр гражданских действий, но тут… ох уж это "и тут". Почему вот так всегда? Если что-то может хорошо закончиться, оно никогда так не заканчивается, а обязательно случается этот самый "и тут"! Впрочем, мы отвлеклись.

… И тут

— Давай, милый, бей их! — вскричала Аманда, от неожиданности Эрвин вздрогнул, выронил меч, толпа тоже вздрогнула и кинулась на наших друзей. Началась свалка.

Отметим, что наши друзья, как всегда, показали себя с самой лучшей своей стороны, смело приняв бой. Кое-кто может посчитать, что причиной столь безрассудной отваги являлось отсутствие путей для отступления, но авторам кажется, что дело все-таки в природном благородстве наших героев. Целых тридцать девять секунд понадобилось разъяренной толпе, чтобы одолеть отважных смельчаков. Больше всего пришлось повозиться с Амандой, безрассудно продолжавшей сопротивление даже после того как её связали, что окончательно убедило всех присутствующих в её крайней стервозности.

С проклятиями толпа выволокла наших героев из ресторана. В опустевшем зале осталась лишь немножко ошарашенная подобным разворотом событий Белинда, и еще более ошарашенный и тихонько мычащий, связанный полотенцами и имеющий кляп во рту мсье Болкерк.

— Вот ведь стерва какая! — громко говорил мужчина в зеленых штанах. — Так и хочется её ударить!

— Женщин бить нехорошо! — наставительно отвечал ему стражник суда.

— Ну тогда я стукну вот его, — с этими словами отважный мужчина быстро подошел к юному Спиллейну и стукнул его по спине.

— Негодяй! — вскричал Микки. — Да не будь у меня связаны руки — я бы тебе показал, что такое владетель Бленда!!

— Владетель чего? — спросил стражник. Молчание было ему ответом. Тишина, повисшая в комендатуре, была столь плотна и осязаема, что казалось её можно резать ножиком. Затем пристально глядя на Спиллейна, стражники как-то посуровели, подобрались, и медленно стали тянуть из ножен мечи.

— Святой Ворд! — вскричала Аманда. — Эрвин, опять эта амнезия! Он снова забыл, кто он!

Стражники облегчением вздохнули и со стуком задвинули мечи обратно.

— А? — сказал Эрвин.

— Вот! — твердо сказала Аманда, указуя пальцем на Микки. — Твой брат! У него отшибло память!

— Да?! — отчего-то фальцетом сказал меченосец. — И давно?

— Господи! — сказала Аманда. — Да я гляжу, это у вас семейное!

— А-а… А! Да! Отшибо! — вскричал меченосец. — У моего бедного… э-э… братца опять память отшибло!

— Это все от палицы! — вдохновенно сказала Аманда. — Наш бедный родственник стал жертвой злодейского нападения.

— Их было двадцать человек! — сказал Микки. Эрвин с некоторым сомнением посмотрел на юного Спиллейна и хмыкнул.

— Молчи, Эрвин! — продолжил владетель Бленда… то есть брат охранника, страдающий амнезией. — Тебя там не было!

— А где я был? — удивился меченосец.

— В пивной пропадал как всегда! — отчеканила Аманда с отчетливо слышными скандальными нотками.

— Сударь, вы бы уняли свою супругу, — сказал начальник Стражи. Довольно решительно, между прочим, сказал. В этот момент в залу ожидания вошел ещё один стражник. Он встал, приосанился и громко произнес:

— Обвиняемые, свидетели, любопытствующие по делу о страшном и злодейском превращении падчерицы в служанку проходите в зал суда! Заседание начнется через пять минут!

Гоба был спокоен и нетороплив. Потому что, во-первых, он был профессионал, а во-вторых, бояться, на его взгляд, было некого. Он ведь своими глазами видел, как хозяев свиней под стражей вели в зал суда. Отмычка скользнула в амбарный замок, Гоба пошерудил её внутри, очень сильно напоминая в этот момент Бойса Дженда — та же отточеность движений, тот же орлиный взор, кидаемый по сторонам. (Бойс Дженд — знаменитый шпион, герой ортасских лубочных картинок. — Прим. авторов). Замок открылся, Гоба снял его, картинно небрежным движением бросил его на землю, и, открыв дверь, неторопливо шагнул внутрь амбара. Внутри свинокрад намётанным взглядом увидел трёх свиней и довольно улыбнулся. Бэйб, Бойб и Буйб, а вдумчивый читатель, наверное, уже догадался, что это были именно они, действительно представляли собой зрелище приятное глазу. Хорошее питание, ежедневные пешие прогулки, любовь и забота, проявляемая нашими друзьями, дали свои плоды — Бэйб, Бойб и Буйб выглядели свежо и даже где-то аппетитно. Дальше, однако, все стало происходить совсем не так, как этого хотел Гоба. Вместо того, чтобы дать почесать себя за ушком, после чего начать питать расположение к Гобе и в конце концов спокойно дать себя увести, свиньи, внимательно глядя на свинокрада, стали неторопливо к нему приближаться, причём применяя тактику, которую в других землях и мирах иногда называют "лавой" или "гусиным крылом".

Через пять секунд Гоба полностью утратил контроль над ситуацией.

Впоследствии, когда сокамерники спрашивали у Гобы Свинопаса, зачем он забежал именно в здание суда, когда в Болкерке сколько угодно других зданий и строений, Гоба несколько туманно отвечал, что, дескать, в тот момент это показалось ему хорошей идеей. На самом же деле в процессе стремительного галопирования по главной улице Болкерка у него никаких идей в голове не было, были только ощущения — большей частию неприятные, и были мысли — в основном беспорядочные, но вот идей среди этих мыслей не было совсем. Поэтому когда Гоба увидел солидное крыльцо суда, он просто забежал туда, спасаясь от разъяренных свиней.

Контрглава,

в которой властитель Эрнст готовится к агрессии, разговаривает с Бритвой Дакаска и продолжает катиться по наклонной

Властитель Эрнст откашлялся и посмотрел в окно. На плацу, в полном соответствии с духом близящегося акта агрессии, рота гвардейцев отрабатывала различные приёмы ведения современного боя. Конкретно в данный момент рота в полном составе и полном доспехе, приняв упор лёжа, отжималась.

Властитель Эрнст полюбовался на эту радующую глаз картину и повернулся к господам кавалерам.

— Обстоятельства таковы, — начал он веско, — что нам надо торопиться. Приказываю корпусам Невитца, Колитца, Нимитца, а также кавалерии Зейдлица выдвинуться к перевалу Капа. Сделать это надлежит в течение двух дней. Затем по получении секретного приказа, вам надлежит транзитом через земли Ордена Надёжных Макинтошей вторгнуться в Западную Вентану. Подробная диспозиция будет изложена в секретном приказе. Корпусу Амтца приказываю блокировать Дол-редут. Ни в коем случае не штурмовать! А то знаю я тебя. Корпуса Бухольца и Бухгольца в резерве. Кавалер Минитц в западных губерниях будет формировать Резервный корпус. Необходимые ассигнования казной уже сделаны. Вопросы есть?

— Есть, — гулко сказал кавалер Нимитц. — Как им идти?

— А? — спросил властитель Эрнст.

— А то мой корпус ни разу им не ходил, боюсь, будут эти. Как их. Сложности.

— Кем — им? — после некоторой паузы спросил властитель Эрнст.

— Транзитом, — сказал кавалер Нимитц.

— Транзитом значит "через", — терпеливо пояснил властитель Эрнст. Он ценил Нимитца не за ум.

— Вон оно как, — уважительно сказал Нимитц и развернулся к своему адъютанту. Ему единственному из кавалеров разрешали везде ходить с адъютантом. Проблема была в том, что и адъютант у кавалера Нимитца был под стать ему самому — высокий, здоровый ну и так далее.

— Я запомню, Ваше превосходительство, — солидно сказал адъютант.

— Смотри мне, — сказал Нимитц и повернулся обратно.

— Вперёд, — сказал властитель Эрнст и действительно простёр руку вперёд в величественном жесте.

Все невольно посмотрели в направлении, указываемом властителем. Властитель указывал на правую стену зала, на которой висела картина знаменитого Савра Когтдского, изображавшая купающихся танцовщиц.

Все заулыбались, сочтя это хорошим предзнаменованием, и шумной толпой покинули Тронный зал, на ходу неизящно подначивая кавалера Амтца, коему со своим корпусом неведомо сколько предстояло просидеть под стенами Дол-редута. Хорошо тебе там будет, орали со всех сторон Амтцу, пока мы, значит, кровь будем проливать, ты будешь там под стенами сидеть, а мы, значит, города будем грабить, а ты будешь под стенами сидеть, а какие на Западной Вентанщине бабы, а ты будешь под стенами сидеть, зато под Дол-редутом полно горных козочек, а ты как раз будешь там сидеть! Последней реплики кавалер Амтц не снёс и рукою в белой перчатке зафитилил адъютанту Нимитца прям в голову, отчего тот забыл слово "транзитом". Нимитц тут же заступился за своего адъютанта, стукнув гвардейца, стоявшего в дверях.

— Ну-ка! — прикрикнул властитель Эрнст.

Кавалеры притихли, торопливо зашагав на выход.

Двери Тронного зала закрылись за вышедшим наконец генералитетом, но слух властителя уловил веселый шум возни. Послышался чей-то сдавленный вопль. Чьё-то тело грузно упало на пол. Это кавалеры немедля приступили к выяснению, кто первый начал.

Спустя некоторое время в Тронный зал вошёл слегка помятый Мастер церемоний. Возмущенным шагом, пылая свежеподбитым глазом, он вышел на середину зала.

— Шеф Тайной коллегии кавалер Кларик! — звучно сказал Мастер церемоний.

— Пусть войдёт, — рассеянно сказал властитель Эрнст, напряжённо вслушиваясь. Мастер церемоний немного экспрессивно кивнул и вышел. В щель не до конца прикрытых дверей беззвучно скользнул шеф Тайной коллегии Кларик.

— Кто побеждает? — с живейшим интересом спросил властитель Эрнст.

— Нимитц, как обычно, — ответил Кларик. Властитель улыбнулся.

— Нам пора, — сказал Кларик. — Через десять минут сеанс.

— Одну минуту, — сказал властитель Эрнст. В зал снова вошёл Мастер церемоний и, с лицом, выражавшим некую покорность перед лицом внешних обстоятельств, объявил:

— Шеф Технической коллегии кавалер Едисон!

Отметим, что теперь не только лицо, но и камзол Мастера церемоний был не в порядке. На нём отсутствовал правый карман. В зал с некоторым запозданием, через целых пять секунд вместо положенных трёх, вошёл кавалер Едисон. По его внешнему облику чувствовалось, что на подступах к Тронному залу ему пришлось одолеть некоторые препятствия. На пороге кавалер Едисон остановился на мгновение, упорядочил небольшую стопку бумаг, что держал в руках, и скользящим шагом двинулся к властителю Эрнсту.

— О Светлейший, — сказал он, приблизившись в полупоклоне на расстояние вытянутой руки. — Спешу порадовать вас. Полный успех начинания вверенной мне коллегии.

И протянул бумаги.

Кавалер Кларик ревниво вытянул шею, пытаясь увидеть, что ж такого принёс шеф Технической коллегии.

— Сколько? — спросил властитель Эрнст, величавым жестом взяв бумаги.

— Отлили двадцать. Испытания прошли одиннадцать. Рекомендуем к употреблению из этого числа восемь, — заученно быстро сказал шеф Технической коллегии.

"Ого!", подумал Кларик. У него были основания полагать, что он знает, о чём идёт речь. Положение обязывает шефа Тайной коллегии знать, что происходит в других ведомствах, и сейчас кавалер Кларик был довольно неприятно поражён тем, как далеко продвинулась в своих изысканиях Техническая коллегия.

— Очень хорошо, — сказал властитель Эрнст. — Но надеюсь, что к концу месяца вы порекомендуете ещё двенадцать. А как на этот счёт обстоят дела в Вентане?

Кавалер Кларик понял, что последняя реплика Светлейшего обращена к нему.

— Я, — сказал он осторожно, — не совсем понимаю, о чём идёт речь.

Некоторое время властитель Эрнст непонимающе смотрел на шефа своей Тайной коллегии. Затем лицо его прояснилось.

— А, да, — сказал он и протянул Кларику стопку бумаг.

Кавалер Кларик взял бумаги и быстро просмотрел их. Ему было приятно убедиться в том, что он действительно знает, о чём идёт речь.

— Нет, — сказал он медленно. — Маги Вентана слишком полагаются на своё искусство. У них нет ничего подобного.

Светлейший звякнул в колокольчик три раза, и в Тронный зал торопливо вошёл Эрнст-секретарь.

— Подготовьте указ о Специальной когорте, — сказал властитель Эрнст.

Противу ожидания Эрнст-маг Любош был молод и щеголеват.

"Очень, очень многообещающий молодой человек" — шепнул Кларик на ушко властителю.

— Через две минуты всё будет готово, о Светлейший, — склонился маг в поклоне. — Я уже запустил заклинание поиска.

— Куда смотреть? — спросил властитель Эрнст. Как-то так получилось, что на сеансе магической связи он был впервые.

— Сюда, о Светлейший, — маг указал на большой стеклянный шар, висевший в воздухе в углу комнаты.

— Да ладно вам, — благодушно сказал властитель Эрнст. — Можно без чинов, можно просто Светлейший. Без "о".

И стал смотреть на шар. По шару бегали сполохи голубоватых молний, изредка что-то шипело, но вообще-то, говоря откровенно, ничего особенного не происходило.

— А собственно… — сказал властитель, — что?

Громыхнул "Напутственный марш", и в шаре появилось женское лицо, слегка искаженное кривизной сферы. Какое-то время лицо беззвучно открывало рот. Учитывая то, что там дул ветер, живописно развевая волосы, было похоже на то, что она поёт. Словом, вид у лица был довольно глупый. Но люди любят глупые зрелища, ибо чем иначе объяснить тот факт, что все трое как заворожённые смотрели в шар?

— Она что? Немая? — наконец громко спросил властитель Эрнст мага Любоша, тщетно пытаясь одновременно сохранить солидность и перекричать музыку.

Тот непонимающе посмотрела на своего господина.

— Убавьте музыку! — проорал Кларик. Поскольку он был человеком дела, и на солидность внимания мало обращал, получилось у него громче. Маг сделал испуганное лицо, высунув кончик языка, и поспешно сунув руку прямо в шар, что-то там подкрутил. Музыка стала почти неуловима, зато голос далекой собеседницы стал слышен намного лучше.

— … но мы намерены повторить попытку, — закончило лицо в шаре.

— Отлично, — желчно сказал властитель Эрнст. — Хороший доклад. Жаль только, что мы его весь пропустили.

— Не поняла, о Светлейший, — недоумённо откликнулось лицо в шаре.

— Дорогая Мерседес, — вступил в беседу Кларик. — Вам придётся всё повторить. Из-за технических неполадок мы вас не слышали.

— Любош, сын осла, — сказала Мерседес. — Вернусь — уши отрежу, не будь я Бритва Дакаска. Простите, о Светлейший. Позвольте кратко?

— Позволяю, — любезно сказал властитель Эрнст.

— Нам удалось прихватить их на нейтральной территории. Но тут вскрылось одно, вернее, два непредвиденных обстоятельства.

— Каких? — быстро спросил Кларик.

— Гномы и саабиты. Они тоже ищут Претендента. Но я никого не упустила. Они в Болкерке.

И Мерседес замолчала. Спустя какое-то время властитель Эрнст осознал, что все смотрят на него. Ага, понял он, надо что-то приказать.

— Убейте его, — сказал он. Подумал, что получилось как-то коротко, и добавил:

— Действуйте нагло. Разрешаю.

— Спасибо, о Светлейший.

 

Глава 11,

полная разного рода событий, самым примечательным из которых является стычка гномов и Черных рыцарей

Очевидцы говорили, что это было самое короткое заседание в истории судопроизводства Ортаска. Даже бракоразводный процесс Бразиса Голобородого, коему сочувствовали все — и присяжные, и судья, и адвокат, и даже теща — и тот занял на пять минут больше. Правда, справедливости ради надо сказать, что на процессе Бразиса успели высказаться практически все — то есть все, включая и зрителей, встали и хором сказали "так ей и надо", после чего из-за бурной овации судья минут десять не мог закончить заседание суда. На данном же процессе не высказался никто. Или почти никто.

Другие очевидцы возражали, что поскольку заседание не было закончено должным образом, то самым коротким считаться оно не может.

Третьи очевидцы утверждали, что, дескать, поскольку заседание было прервано в результате злодейского нападения, стало быть, его нельзя считать законченным, а раз оно не закончено, то, стало быть, оно до сих пор продолжается, а раз так, то оно, напротив, должно считаться самым длинным в истории Ортаска.

Относительно нападавших мнения так же разделились. Одни утверждали, что здание суда было атаковано дикими животными, явно находящимися под воздействием магических чар. Другие смеялись в ответ и орали, что они сами видели, как вконец распоясавшиеся саабиты в пешем строю штурмом взяли здание суда и освободили подсудимых. Третьи скептически хмыкали, слыша "весь этот бред", и говорили, что им доподлинно известно, что тут замешаны некие чёрные рыцари. Находились и такие, что утверждали, будто нападение было организовано и осуществлено неизвестными, но прекрасными незнакомками.

Все сходились лишь в одном. Гномы в этом не замешаны.

Правда же такова. Едва только главный судья Болкерка Бака Коэнти стукнул деревянным молотком по столу и сказал своим прекрасным звучным голосом: "Объявляю… э-э-э… такскать заседание… э-э-э… такскать, суда э-э-э… что? Да! В смысле, открытым!", как в коридоре послышался страшный шум. Через мгновение всем присутствовавшим в зале представилась картина столь же непонятная, сколь и ужасная.

Какой-то растерзанный человек в порванных во многих местах штанах стремительно ворвался в зал заседания суда и начал беспорядочно метаться между скамейками, судом, подсудимыми, кафедрой и адвокатами. Чуть позже столь же беспорядочно по залу заседания суда начали метаться стражники, поскольку Бэйб, увидев стражников, тут же переключился на них. Напрасно Бака Коэнти призывал присутствующих к порядку. Сильная близорукость мешала ему адекватно оценивать происходящее. Ему казалось, что в зал ворвалась группа бритоголовых хулиганов, всеми силами пытающихся помешать суду. Немного, правда, смущал тот факт, что хулиганы почему-то перемещались по залу заседания суда на четвереньках и издавали звуки, похожие на восторженное хрюканье. Главный судья Болкерка тут же принял все меры. Своим прекрасным звучным голосом он громко сказал: "Э-э-э… что? Немедленно! Стража! Э-э-э… взять!"

Крики и грохот ломаемой мебели были ему ответом. Отметим, что как только в зале суда начался беспорядок, наши друзья тут же попытались покинуть театр гражданских действий. А спустя мгновение в зале суда появились новые действующие лица.

— Эу! Что тут творится? — именно таким криком ознаменовал свое появление на театре гражданских действий Гудин Роб. Отважный саабитский военачальник был не один. С ним было десять отборных рослых бородатых мужчин. Решительно разбрасывая стражу, они целеустремленно двинулись к скамье подсудимых. Траектория их движения при этом была причудлива и замысловата, поскольку двигаясь к своей цели, они так же решительно избегали всяких контактов с Бэйбом, Буйбом и Бойбом. Сделать это было сложновато, ибо героические свиньи преследовали своих врагов по всему залу. Справедливости ради надо сказать, что в своей деятельности они не разменивались на кого попало, а упорно отравляли жизнь тем, кого выбрали с самого начала. Пробегая мимо рослых бородатых мужчин, Бэйб, Бойб и Буйб бодро хрюкали, приветствуя своих старых знакомых, однако и этого хватало для того, чтобы саабиты резко меняли траекторию движения на девяносто, а в некоторых случаях на двести семьдесят градусов.

Хромой Сом решил, что момент для того, чтобы покинуть театр гражданских… или теперь уже военных? действий самый что ни на есть подходящий, и решительно двинулся к выходу. За ним устремился меченосец, за меченосцем супруга, за супругой подруга, за подругой… впрочем, Микки как раз никуда не двинулся. Он как зачарованный заворожено следил за хаотичными перемещениями стражников и боевых свиней по залу и не видел, как его друзья один за одним покидали зал заседаний через восточный выход или, говоря иными словами, западный вход (исторически сложилось, что здания суда в Ортаске имеют два входа, восточный и западный. — Прим. авторов).

Бака Коэнти был возмущен. Такого пренебрежения нормами морали и такого неуважения к суду он не видел за все свои пятнадцать лет юридической деятельности. Но даже возмущение, которое уважаемый судья выражал своим прекрасным и звучным голосом, не могло вернуть присутствовавших в зале в рамки приличного поведения. Окончательно распсиховавшись, Бака Коэнти пустил в ход свой деревянный молоток и начал равномерно стучать им по столу.

Впрочем, вернёмся к Микки.

Нет, все-таки герой не должен быть таким растяпой. Впрочем, человек слаб и мало кто из нас устоит перед искушением посмотреть на драку. Вот и Микки не устоял. Но сторонним наблюдателем ему довелось быть недолго, секунд пять. А потом на него кинулись саабиты. Действуя ловко и решительно, они затолкали Микки в рот кляп, надели на голову мешок, связали руки-ноги и проворно понесли его прочь из здания суда. На беду Микки увлеченные преследованием Гобы Свинопаса Бэйб, Бойб и Буйб не обратили на это никакого внимания. Саабиты без помех вынесли дыханное тело (в смысле "бездыханное" — значит мертвое, а раз у Микки тело не мертвое, значит оно "дыханное". — Прим. авторов. Хт-п-р-тыть! — Прим. переводчика) владетеля Бленда на улицу.

— Эу! Герои! — довольно вскричал Гудин Роб, оглядывая своих бойцов. — Четко сработано! Прям как меченосцы какие-нибудь! Теперь эти гномы заткнутся! Всем по пять кружек пива!

Саабиты радостно зашумели. В этот миг из-за угла показалась процессия из десятка монахов-вордисканцев. Шедший первым невысокий монах в багрового цвета рясе, неожиданно по-разбойничьи заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул.

— Эу! — изумленно, но по-прежнему радостно вскричал Гудин Роб. — Чётко свистнул! Прям как меченосец какой-нибудь! Вы это чего удумали?

Последняя реплика относилась к монахам-вордисканцам, которые, неожиданно обнажив мечи, кинулись на саабитов. Первым среагировал Мигуэй "Догада" Бодрус.

— Тревога! — заорал он. — На нас напали!

— Сам вижу, — немного недовольно сказал Гудин Роб, и был прав, потому что вокруг уже кипела схватка. Лжемонахи, блистая из-под ряс черным доспехом, настойчиво пробивали себе путь к телу Микки Спиллейна, предводитель в багровом отдавал команды высоким и чистым голосом, бородатые мужчины оказывали сопротивление, но переход от победы к новой битве оказался для них слишком неожиданным. Тем не менее, неизвестно, чем бы закончилась эта баталия, но тут на сцене появились новые лица. Впрочем, если быть честными, лица были не такие уж и лица. А если еще точнее то это были не лица вовсе, а морды. Впрочем, кое у кого из появившихся на театре гражданских действий лица все-таки были… Но не будем более интриговать читателя, а смело введем его в курс дела!

В общем, двери Восточного входа в Здание Суда города Болкерка распахнулись, и на пороге появился Гоба Свинопас. Вид его был ужасен. Впрочем, разглядеть его вам, уважаемый читатель, все равно не удалось бы, ибо на пороге Гоба не задержался, а напротив, миновал его очень быстро и стремительно начал удаляться с места событий.

Больше мы его с вами, дорогой читатель, не увидим, но не потому, что он умер или ещё что, а просто не увидим и все. Теперь, думается нам, пришла пора объяснить причину его стремительного бегства и, почему же он все-таки не умер. А все дело в том, что как, наверное, уже догадался, вдумчивый читатель, его преследовали боевые свиньи Ортаска. А жив Гоба Свинопас остался потому, что лжемонахи совершили ошибку, отнесясь к нашим пятачкастым друзьям с известной долей пренебреженья. Один из нападавших лжемонахов позволил себе даже небрежно лягнуть Буйба кованым сапогом по задней ляжке. Негодующий визг и дружное нападение трех свиней было ему ответом.

Гоба был спасен.

Но и без него картина живописности не утратила. Жителям окрестных домов, в изобилии высунувшим свои головы из окон, было на что посмотреть. Ох было!

Тут-то рослые бородатые мужчины дрогнули; уж слишком свежа была в их бородатых головах память о тех лишениях, которые они понесли от трёх боевых свиней. Что делать — излишняя впечатлительность, богатая фантазия и хорошая память издавна были бичом саабитов. История помнит немало примеров, когда саабиты терпели поражения на поле битвы из-за того, что у них разыгрывалась фантазия или память. Наиболее примечательным является знаменитое Авенкурское преследование, когда корпус стрелков-саабитов, тогда еще бывших вассалами Ортаска, попал в ловушку из-за того, что престарелый командующий корпусом Дага Кортис лично завел своих солдат в оную, уверяя их при этом в том, что он отлично помнит, что "где-то здесь должен быть мост, я это прекрасно помню, хотя прошло уже семьдесят лет! Вот это память, учитесь, сынки!"

Впрочем, мы отвлеклись. К чести предводителя саабитов надо сказать, что в этой ситуации он проявил себя гуманистом и сберег своих людей, отдав приказ к отступлению. Во всяком случае, именно это утверждали впоследствии саабиты. Сам Гудин Роб этого припомнить не мог.

Поле боя осталось за лжемонахами. Их командир в багровой рясе гортанно выкрикнул слова команды, и лжемонахи четко перестроились в каре, внутри которого оказалось сам предводитель, дыханное тело юного владетеля Бленда и пара дюжих лжемонахов. Отметим, что Микки сопротивлялся, он отчаянно дрыгал ногами, но, получив удар рукояткой меча по голове, лишился чувств. После этого каре неторопливо двинулась по главной улице к Центральным воротам города Болкерка. Может, они и хотели двигаться побыстрее, но им приходилось отбивать атаки Бэйба, Бойба и Буйба носками кованых сапог. Зеваки немало дивились на несвойственную монахам выправку, но подозрений это зрелище, в общем-то, ни у кого не вызвало. Гораздо подозрительнее в глазах обывателей выглядели свиньи, остервенело кидавшиеся на монахов.

Отметим, что удачнее всех действовал Бэйб. Он, игнорируя удары ног, хватал лжемонахов за полы ряс, которые из-за этого постепенно приходили в негодность, открывая изумленным зевакам качественную вороненую сталь доспеха западного образца. Таким образом, монашеское каре все более становились похожим на рыцарский отряд, который в пешем строю шел по центральной улице Болкерка, и с каждым выпадом отважных детей свиньи это сходство усиливалось.

Изумлению стражи Центральных ворот не было предела, когда они увидели, как на ворота по центральной улице в пешем строю довольно неторопливо надвигается рыцарский отряд. Начальник стражи Бома Ба Бестик в этой ситуации не растерялся, он тут же составил и отправил с конным нарочным депешу в мэрию, в которой докладывал о сложившейся чрезвычайной ситуации и просил дальнейших инструкций. После этого он чувством выполненного долга подколол копию депеши в дело и стал наблюдать за тем, как деловито и сноровисто рыцари в чёрном заканчивают разоружать стражу центральных ворот. Стража была разоружена быстро, ворота были открыты, и теперь черным рыцарям предстояло самая сложная часть операции — им хотелось закрыть ворота так, чтобы они и свиньи остались по разные стороны ворот, ибо Бойб, Буйб и Бэйб неутомимо продолжали атаковать черных рыцарей. Отдадим должное выучке черных рыцарей — они с этой задачей таки справились. Центральные ворота Болкерка с лязгом закрылись, разделяя свиней и черных рыцарей. Бэйб, Бойб и Буйб негодующе взвизгнули и рысью понеслись обратно к зданию суда.

Именно в этот момент на центральной улице Болкерка показался мэр и начальник гвардии Болкерка, оба верхом и кричащие что-то навроде "задержать, не пущать!".

— Совсем обалдели, — недовольно сказал Бома Ба Бестик. — На войне решения должны приниматься молниеносно! А эти опомнились… у меня уже всю стражу разоружили, пока эти штабные бюрократию разводили…

А по другую сторону ворот появились новые действующие лица.

— Ага, — негромко сказал Кудряшка Сью. — Не будут ли благородные господа настолько учтивы, что соблаговолят оказать нам небольшую услугу, а именно, не отпустят ли они этого благородного юношу, ибо сдается мне, что нам он нужнее?

Лжемонах в багровой рясе откинул капюшон.

— Блистающие пики Снежных гор! — выдохнул Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль. — Это же прекрасная дама!

Багровый лжемонах мрачно посмотрел… посмотрела… да и не лжемонах вовсе, ибо дама никак не может быть монахом… в общем, дама в одеянии лжемонаха! — мрачно посмотрела на Армандо Хулиочавеса Диго Де Плесси Кассельбоатля и коротким движением обнажила меч. Все лжемонахи последовали её примеру. Гномы широко заулыбались, со зловещим и знакомым каждому воину шумом начали выдёргивать из-за плеч боевые топоры, задвигали плечами, разминаясь.

Лжемонахи подтянулись, бряцая доспехом, то же самое сделали гномы. На приворотной площади воцарилась тишина. И тут ворота со скрипом распахнулись и лжемонахи оказались окружены. Впереди гномы, позади саабиты. Лжемонахи действовали просто и слаженно. По команде своей предводительницы они положили Микки Спиллейна на землю, и подчеркнуто неторопливо двинулись вперёд по дороге, ведущей из Болкерка. За ними так же неторопливо двинулись саабиты, а гномы неторопливо расступились и пропустили Черный отряд.

Саабиты подобрали тело Микки Спиллейна.

— Эу! — с видимым удовольствием вскричал Гудин Роб. — Вот такие мы бравые парни! Ни перед кем не отступаем! Значит, мы взяли его в плен! — широко улыбаясь, сообщил он гномам, — стало быть, с вас магарыч! Как и договаривались!

Гномы мрачно смотрели на саабитов. С одной стороны они вроде участвовали в развитии событий, с другой стороны, пленник действительно находился в руках саабитов. Уговор опять же.

— Только эта… давайте сначала отойдем от Болкерка подальше, — продолжал гнуть свою линию Гудин Роб. — А то ведь неровен час опять эти свиньи подскочат, а я чего-то сегодня, как на грех, не хочу свининки. Хотя, может, ты хочешь? — внезапно обратился он Мигуэю "Догаде" Бодрусу. Мигуэй Бодрус нервно вздрогнул и отошел в сторону. Остальные саабиты нервно засмеялись и тоже отошли в сторону.

— Вот! — довольно сказал Гудин Роб. — Не хотим мы свининки-то!

— Да запомнят навсегда наши благородные, хотя и несколько странные союзники, что гномы всегда держат данное ими слово, какие бы лишения и жертвы им… — проговорил Кудряшка Сью, но Гудин Роб его не дослушал.

— Вот честное слово, вот каждый раз такая хрень, — недовольно заявил бывший генеральный прокурор, — как начнут бодягу разводить… все слова знакомые, так ничего ж не понятно.

Гномы, вытянув шею, слушали эту, в общем-то, грубоватую речь, словно это была музыка, а кое-кто, например, Бедраэдр, — даже прослезились.

— О, святой Ресет… Клянусь Молотом Магмы, как в старые времена…

— Впрочем, к делу! — решительно оборвал сантименты предводитель гномов. — Сейчас нам надлежит воспоследовать на место, где нас уже ждут. Там и будет произведен с вами, уважаемые сыны Саабита, окончательный расчет.

После чего союзники стремительно и организованно покинули театр гражданских действий.

 

Глава 12,

в которой юный владетель Бленда предстает перед нами в совершенно новом качестве

События, разделившие позднее утро и поздний вечер текущего дня, мы сознательно опускаем, дабы темп нашего повествования не утратил бодрости. Тем более, что вдумчивый событий легко сообразит, что ничего интересного в эти часы с нашими героями не случилось.

Итак, стояла ночь. Поляна, на которую гномы и саабиты притащили юного владетеля Бленда, была щедро освещена огнем костров. Гномы, похоже, чего-то ждали, что выражалось в сосредоточенном глядении на пламя. Более этого никто из гномов ничего не делал. Саабиты же нервничали, что выражалось в том, что они бездельничали деятельно, то есть ходили туда-сюда, задавали гномам неприятные вопросы и немножко выпивали. Микки нервничал тоже, ибо его томила грядущая неизвестность. Вы бы тоже на его месте занервничали бы. Ночь, поляна, черные верхушки деревьев на фоне постепенно темнеющего неба, гномы, саабиты, костры — все это по отдельности не так уж и плохо, но вкупе все эти штучки производили на юного Спиллейна удручающее впечатление.

Наконец, послышался шум, подобный тому, что издавал бы дождевой червь, будь он в тысячу раз больше своего обычного размера. Гномы прекратили глазеть на костры и шустренько образовали посреди поляны правильную окружность. За пределами круга тут же начали толпиться саабиты, желающие понять, что происходит. В центре поляны земля затряслась, затем начала проваливаться внутрь, и буквально минуту спустя все желающие могли видеть опять же в центре поляны круглое отверстие, из которого начало вылезать наверх нечто, более всего напоминавшее здоровенную круглую металлическую голову. Голова распахнула беззубую пасть, и оттуда начали вылезать гномы, один солиднее другого. Не прошло и десяти минут, как на поляне стояла добрая сотня гномов из самых почтенных родов Возлеморья. Затем десять из них, самые-самые почтенные на вид, вместе с Кудряшкой Сью отошли к краю поляны и там стали о чём-то шептаться, время от времени поглядывая то на саабитов, то на Спиллейна; на юного Владетеля Бленда, как показалось Микки, они поглядывали как-то чаще и злобнее.

— О святой Модуэм! (Св. Модуэм — известный общественный деятель Билгейтца, канонизирован задолго до Нового времени, покровитель всех терпеливых. — Прим. автора) Дай мне сил и терпения выдержать все муки, кои мне предстоят! — несколько патетично воскликнул Микки Спиллейн. На него недовольно посмотрели саабиты, и удивленно — гномы. Потом от толпы саабитов отделились Клеб Бокар и Доминик Болтрей, оба слегка выпимши, и приблизились к юноше, укоризненно цокая языками.

— Ц! Ц! Ц! Ну чего так орать! — ласково сказал Клеб Бокар, — Я…

— Мы! — недовольно вмешался Доминик Болтрей.

— Гм… ну да… мы! — поправился Клеб Бокар. — Мы попросим гномов, чтобы нам доверили тебя шлепнуть. Обещаю, ты не будешь долго мучаться.

— Ем! — снова недовольно вмешался Доминик Болтрей.

— На здоровье! — бодро сказал Клеб Бокар. — Чтобы гномы мучили человека… такому не бывать! Пусть лучше человека мучает человек! Вот это по-человечески потому что.

— Дурак! — еще более недовольно сказал Доминик Болтрей.

— А вот это уже лишнее, — сказал Клеб Бокар.

— Обеща-ем! — ощутимо злясь, сказал Доминик Болтрей. Микки Спиллейн, забыв о своих печалях, с любопытством смотрел на обоих.

— Чего обещаем? Что больше в носу не будем ковыряться? — развязно спросил Клеб Бокар.

— Вдвоём!! — прямо таки гневно вскричал Доминик Болтрей.

— С кем-то вдвоем в носу не будем ковыряться? — глумливо уточнил Клеб Бокар.

— Мы же друзья! — предельно сердито возовопил Доминик Болтрей, и, не выдержав, стукнул Клеба Бокара по голове. Клеб Бокар упал, но и падая, он сохранил на лице глумливое выражение, за что и получил от рассерженного Доминика Болтрея еще и пинок по мягкой части. — Друзья! А ты! — кричал Болтрей, и пытался добавить Клебу Бокару увечий, несмотря на оттаскивавших его рослых бородатых мужчин.

Эрвин Куман был меченосцем, а значит, и следопытом. И, если читатель ещё не забыл, меченосец был командиром отряда. Именно сочетание этих двух черт, объясняет, почему в наши герои повели себя именно так, а не как-то иначе.

— Меченосцы своих не бросают! — заявил Эрвин Куман друзьям и решительно повёл свой маленький отряд по следу. Надо ли говорить, что все как один пошли за ним? Сначала Бэйб, Бойб и Буйб, потом Аманда с Белиндой, и, наконец, маг. Потом после небольшого импровизированного совещания они вернулись, чтобы оставить свиней в Болкерке, положив, что в этом деле их услуги не понадобятся.

Когда вся эта компания добралась до той самой поляны, было уже темно. Наши герои проявили рассудительность и некоторое время наблюдали за происходящим из-за кустов. Увиденное привело их в замешательство, и посему, сидя в кустах, наши герои снова начали совещаться. Меченосец склонялся к мысли, что согласно лучшим традициям ордена необходимо молодецким ударом опрокинуть гномов и саабитов, поскольку момент самый подходящий. Потом с ним поговорила Аманда, и он отказался от этого плана. Потом слово взяла Белинда, но её слушали недолго, поскольку она в основном плакала и требовала спасти юного Спиллейна, не указывая, однако, при этом конкретных путей к его спасению. Последним взял слово маг. Он сказал:

— Смотрите. Там что-то происходит!

Самые самые почтенные гномы наконец закончили шушукаться и солидно приблизились к юному владетелю Бленда. Здесь их охватило что-то вроде сильного смущения, если такое слово вообще применимо к самым грубым и бесстрашным бойцам Возлеморья. Но самый-самый-самый почтенный гном всё же нашел в себе силы сделать шаг вперед, откашляться и со словами "А чего я-то…" шагнуть назад. Его тут же шустренько толкнули обратно остальные самые-самые почтенные гномы, для чего им пришлось на миг утратить часть своей почтенности и стать просто самыми почтенными гномами.

Самый-самый-самый почтенный гном еще раз откашлялся и неожиданно звучным голосом произнес:

— Пророчество, значит, таково, такие вот пирожки! Ежели в государстве гномов бушует кризис, то значит это одно! Придет тот, кто не гном, и станет королем! И после его правления в Подземном мире снова настанет порядок!

— Что такое, — сказал маг. — К чему они клонят? Я только одно понимаю — сразу они его не убьют.

Эрвин задумчиво кивнул, соглашаясь.

— Вроде всё! — сказал самый, самый, самый почтенный гном. Остальные зашушукались, и чуть менее почтенный гном сказал:

— А вот и не всё! Вы забыли сказать о самом главном!

— Ах да! — спохватился самый, самый, самый почтенный гном. — В общем, будьте нашим королем.

— Эу! — сказал Гудин Роб. — Вот это пироги! Это ж прямо интрига какая-то!

Все посмотрели на Гудина Роба.

— Что, не знаем такого слова — "интрига"? — спросил Гудин Роб. — Эу! До чего же мы, саабиты, культурный народ! Всем ясно, надеюсь?

— Ну, что вы нам на это скажете? — спросил самый, самый, самый почтенный гном. Все остальные гномы перестали нехорошо смотреть на Гудина Роба и стали выжидательно смотреть на юного владетеля Бленда.

Юный Спиллейн ничего не ответил. Он хлопал глазами, глядя поочередно на гномов, потом на саабитов, потом снова на гномов.

— Эу! — сказал Гудин Роб. — Ясное дело, ошалел от радости. Бывает. Вы, господа почтенные гномы, поделикатнее бы с мальчиком. Он столько пережил за последнее время, а вы как чурки бесчувственные — "будьте нашим королем"! — очень похоже изобразил он самого-самого-самого почтенного гнома.

Кудряшка Сью молча подошел к Гудину Робу и стукнул его кулаком по шее, почти не вставая на цыпочки. Гудин Роб замолчал и начал тереть шею.

— Святой Ворд! — хлопнул в кустах себя по лбу Хромой Сом. — Стать королем Нелюди! Это же необязательно темная сила!

— Аб-балдеть, — сказал Эрвин.

— Я согласен, — сказал Микки.

Теперь уже Король гномов.

Гномы шумно выдохнули воздух и радостно стали лупить друг друга по плечам. Вот, говорили они друг другу, а ты боялся, да я не боялся, да боялся-боялся, кто боялся? ты боялся! А парень молодец, не боится ответственности, сам ты боялся… В общем, гномы ликовали, а местами даже и дрались.

— Прекрасно! — вскричал самый-самый-самый почтенный гном, и на поляне сразу поднялась суета. Из металлической пасти вытащили дубовый трон. На трон посадили юного Микки. Двенадцать гномов встали у него полукругом. Остальные, взяв в руки факелы, образовали живой коридор, ведущий к трону. Потом самый, самый, самый почтенный гном громко сказал:

— Волею своего народа и как премьер-министр подземных кладовых вручаю вам символы власти над поземным народом, — и действительно вручил юноше серебряный молот и корону.

Микки взял символы власти в руки. Наденьте, наденьте, зашептали ему тут же со всех сторон, Микки потерянно посмотрел по сторонам и напялил корону на голову. Молодец, сказал кто-то в толпе.

В небе сверкнула молния. Громыхнуло. И начало накрапывать.

— А теперь подпишите вот это! — премьер-министр подал Королю Подземного Мира пергамент. Гномы в ожидании уставились на своего Короля. Микки посмотрел на стоявших вокруг, на премьер-министра, замершего над ним с зонтиком, который кто-то услужливо подсунул. Подумал о чем-то. И подписал.

— Чудненько! — весело сказал премьер-министр. — Спасибо вам огромное! Клянусь Молотом Магмы, период вашего правления навсегда войдет в историю Подземного мира, как самое стабильное и спокойное время! Шутка ли сказать — ни одного бунта!

С этими словами он снял с голову Микки корону и забрал серебряный молот.

В небе снова сверкнула молния, громыхнуло, и дождь перестал.

Премьер-министр деловито пошел к круглой дыре в центре поляны. За ним потянулись остальные гномы. Все, кроме клана Белоснежки.

— Да! — сказал, остановившись у самого края дыры, премьер-министр. — Трон мы вам дарим на память!

И спрыгнул вниз.

— Да, лапуля, — сказала Аманда. — Недолго ты была королевой гномов. А с другой стороны — ну хоть какая-то мебель.

Контрглава,

в которой Совет Пятнадцати пребывает в шоке от осознания того факта, что боевая магия не работает

Совет Пятнадцати в полном составе, за исключением заболевших и отсутствующих, находился в Зале Заседаний. Все присутствующие члены Совета пребывали в глубоком шоке от осознания того факта, что боевая магия не работает.

Кому-то эта контрглава может показаться коротковатой, но по важности факта, в ней заключаемого, она заслуживает полного права быть выделенной в самостоятельную контрглаву настоящих хроник.

 

Глава 13,

которой заканчивается вторая книга хроник, но не заканчиваются опасности для наших друзей; бег к морю

— Было древнее пророчество, — сказал Кудряшка Сью. — Согласно оному настанет день, когда в подземных кладовых все пойдет не так, как сильными мира сего заведено было. И тогда придет родившийся не под землей, и станет королем гномов, и наступит в подземном мире порядок. Главы родов сочли, что такой момент настал. И был объявлен поиск Претендента.

Наши друзья, гномы клана Белоснежки и саабиты сидели на той же поляне. Костер горел сильно и ровно. Светало.

— Были совершены обряды, — продолжал почтенный гном. — Определены приметы. Разосланы в разные концы соглядатаи. Судьба благоволила нашему клану. Мы нашли вас, Ваше Бывшее королевское величество.

— Эу! — сказал Гудин Роб. — Так что же вы нам сразу-то не сказали, кого мы ищем!

— Мы вам сказали, любезные бывшие наши союзники, кого мы ищем, — вежливо отвечал предводитель гномов.

— Так что же вы не сказали, для чего мы его ищем? — спросил Гудин Роб.

— Не сочли возможным, ибо всем известна чрезмерная разговорчивость вашего рода.

Гудин Роб подумал и решил сменить тему разговора.

— Так куда вы теперь? — обратился он к Хромою Сому.

— К морю, — коротко отвечал тот. — В Тиль.

Тронулись только после полудня, поскольку спать хотелось всем. После пробуждения, за обедом довольно долго обсуждали вопрос, что делать с троном. Вся мужская часть отряда, кроме Микки Спиллейна, владетеля Бленда и бывшего Короля Подземного Мира, настаивала на том, что трон надо бросить.

Победило мнение Белинды, утверждавшей, что трон этот дорог ей как память о тех днях (!), когда она была почти что королевой Нелюди, и вообще он удобный.

Гномы помогли доставить трон до Болкерка и там покинули наших друзей. Саабиты же покинули их еще раньше, ибо Гудин Роб справедливо счел, что после уплаты вознаграждения им можно вернуться в Саабит. В Болкерке наши друзья забрали Бэйба, Бойба и Буйба, наняли лошадей, фургон, погрузили туда всё походное имущество и отправились по дороге, ведущей к морю.

Настроены они были беспечно, поскольку им казалось, что все опасности уже позади. Выражалось это в том, что все оружие было свалено в фургон, боевые свиньи отпущены на подножное кормление и радостно убежали куда-то вперед, а все члены отряда поддались какому-то неуловимому легкомыслию. Даже Эрвин не обозревал зорко окрестности, а просто шел рядом с фургоном. Поэтому, когда в Шельдской дубраве они наткнулись на дубовый ствол, лежащий поперек дороги, никто из наших героев не насторожился.

— О! — сказала правившая лошадями Аманда. — Надо же, дерево.

— Что? — злым голосом откликнулась из глубины фургона восседавшая на троне Белинда. Она единственная из всего отряда была не в духе, так как не закрепленный должным образом трон так и норовил упасть, а поскольку Белинда сидела на нем принципиально, то и она валилась вместе с ним.

— Дуб, — лениво объяснил Хромой Сом.

С глухим стуком воткнулась в обод колеса черная арбалетная стрела.

— А что это там стукнуло? — спросила Белинда.

— Стрела, — безмятежно ответил Бывший Король Гномов. Здесь мы обязаны отдать должное Эрвину: если до сего момента меченосец являл поразительную беспечность, то во все последующие мгновения он показал себя квалифицированным профессионалом. Эрвин стремительно нырнул в фургон, и спустя миг выпрыгнул оттуда с мечом в руке. Микки Спиллейн меж тем весьма удачно вынул из ножен Гринпис, нечаянно сбив арбалетный болт, направлявшийся ему в грудь. В кустах яростный женский голос что-то грозно крикнул на незнакомом языке. Хромой Сом, перехватив посох посередине, грозно вращал оным, то ли стараясь запугать еще невидимого противника, то ли делая некие пассы.

— Сом! — заорал меченосец, — Быстро! Убери этот дуб!

— Что? — сказал маг и посмотрел на фургон.

— А что я? — громко ответила на немой вопрос Аманда, и посмотрела внутрь фургона. Спустя секунду оттуда вылетел топор и упал к ногам мага тридцатой волны.

Теперь отдадим должное Бывшему Королю Гномов, — все-таки приключения и странствия не прошли для него даром, и кое-какие навыки и умения у него появились. Он кинулся к передней паре лошадей.

— Давай, Микки! — орал пятившийся и крутившийся Эрвин с мечом, выставленным перед собой, и неведомо как понявший, что задумал владетель Бленда. Микки, схватив ближнюю к нему лошадь за упряжь, потянул их за собой в невысокий кустарник по правой сторону дороги.

— Па-ашли, дети кобылы! Но-о-о!!! — дурным голосом заорала тоже смекнувшая что к чему Аманда, и кнутом стегнула Микки по голове. Владетель Бленда зашипел от боли, но упряжь из рук не выпустил.

Согласись, читатель, все-таки нам с тобой есть за что любить этого долговязого юношу.

Впрочем, на этот раз почти все проявили себя с наилучшей стороны. В тот самый момент когда, дружно громыхнув копытами, из-за дубов вырвался отряд черных рыцарей, ведомый рыцарем багровым, на Сома снизошло что-то вроде вдохновения, и за мгновения достаточные лишь для того, что с аппетитом чихнуть пару раз, он успел дважды поменять погоду. Сначала проливной ливень покрыл дорогу лужами, а затем температура упала настолько, что лужи стремительно начали покрываться льдом. Лишенные шипов летние подковы лошадей сначала разметывали в стороны брызги воды, затем проламывали лед, а затем и вовсе заскользили по нему, вынудив Черных рыцарей мешать друг другу. Этой краткой заминки хватило для того, чтобы Микки Спиллейн с фургоном обогнул кустами павший на дорогу дуб, Аманда еще пару раз попала Владетелю Бленда кнутом по плечам, Эрвин, увлекая за собой оторопевшего от собственной удачи мага, догнал фургон, а Белинда вдосталь наверещалась, валяемая по всему фургону неровностями почвы.

С криками, проклятиями и разрывающимися от напряжения лёгкими мужчины позапрыгивали в фургон, и Аманда, попав, наконец, кнутом по лошадям, пустила оных во весь опор. Следом в сорока лошадиных махах неслись черные рыцари. Впрочем, неслись — это, скажем так, немножко сильно сказано.

Тут надобно сделать отступление. Конечно, тяжелая конница, как ударная сила, незаменима, но преследовать не пешего врага на битюгах и в полном вооружении рыцарям затруднительно. Именно этим и объясняется тот простой факт, что расстояние между фургоном запряженным четверкой ортасских гнедых, и черными рыцарями упорно не желало уменьшаться. Гнедые, несмотря на все крики Аманды, усердно, но не так быстро, как бы хотелось нашим героям, влекли фургон, следом всё на том же расстоянии трудолюбиво трюхали тяжеловозы Черных рыцарей, по всему уже смекнувшие, что волына эта надолго, и соответственно экономившие силы. Более того, как у преследующих, так и у преследуемых возникло ощущение, что скорость погони постепенно падает.

Первыми, кто попытался хоть как-то сломать зыбкий статус-кво, стали черные рыцари. По команде своего предводителя пятеро из них перешли на неторопливую трусцу, а остальные начали всячески извиваться в седлах. Наши герои с немалым удивлением смотрели на них из фургона. Даже когда части доспехов полетели на дорогу, а черные рыцари прибавили ходу, до наших друзей не дошел смысл их действий.

До поры до времени.

— Силы небесные! — вскричала Аманда. — Да они сбрасывают латы!

— Дьявол, — вскричал Хромой Сом. — Скидываем имущество!

И началась гонка облегчений.

— Хоть и давно это было, а помню как сейчас, — рассказывал холодными зимними вечерами Бора Ба Бома, устроившись у камина. — Был я с братом в ту пору в поле. Сельское хозяйство, знаете ли, особого тщания к себе требует. И тут что такое? Бурей пронесся мимо нас фургон, запряженный четверкой гнедых ортасских, а из него прямо к моим ногам кинули вот это отличное дубовое кресло гномьей работы, в котором я сейчас сижу. Вот такие люди были в наше время: сильные, храбрые и щедрые.

— Мой трон! Мой королевский трон! — некрасиво подвывала Белинда. Микки, как мог, утешал её, но мог он плохо, поскольку выполняя указание мага, все они попутно еще и сортировали вещи, избавляясь в первую очередь от самых ненужных и громоздких. То есть сначала они избавлялись от ненужных, но таким способом им удалось выкинуть из фургона очень мало, ибо на всякий предмет либо Амандой, либо Белиндой, либо Микки, либо еще кем-нибудь находился вполне разумный довод в пользу его оставления. Но когда преследующие сократили расстояние до двадцати лошадиных махов, стало ясно, что принцип, по которому вещи отбираются на выброс, неверен. И тогда на дорогу полетели в первую очередь самые тяжелые предметы. Первой жертвой стал походный гроб с клеймом Вентана, второй — то самое кресло, которое нам с вами более знакомо как трон Бывшего Короля Гномов и Память Белинды О Тех Самых Днях.

Когда выбрасывать больше стало нечего и появилось время для раздумий, друзья устроили совещание. А подумать было о чем. До моря оставалось не более пяти лат.

— Даже если мы доберемся до Тиля, — невесело сказал меченосец, глядя на погоню, — как мы будем садиться на корабль? Это ведь не волосы расчесать, это быстро не сделаешь.

Простим Эрвину столь вопиющее незнание женщин. Он ведь состоял в браке так недолго и не мог знать всего. Чёрные рыцари скакали уже в десяти лошадиных махах от фургона. Было отчетливо видны их серые от пыли лица, и лица эти были злы — мало кому понравится полчаса глотать пыль, скача по жаре. Эрвин посмотрел на свой немногочисленный отряд, затем на дражайшую половину, неожиданно мягко улыбнулся, и с видом человека, принявшего решение, обнажил меч и спрыгнул в дорожную пыль.

Истошно вскрикнула и тут же прикрыла себе рот рукой Белинда, дёрнулся Микки, обхватив за талию Аманду, молча кинувшуюся следом за меченосцем. Хромой Сом с силой вытянул лошадей кнутом, заставляя их прибавить ходу. Аманда все так же молча вырывалась из объятий юного Спиллейна. Глаза её были вытаращены и горели огнем безумия.

А на дороге в полный рост, расставив крепко ноги и отведя вверх и чуть в сторону меч, стоял муж Аманды, учитель фехтования и друг владетеля Бленда Эрвин Куман, меченосец.

Хорошим людям должно везти. Должны быть какие-то предпосылки для того, чтобы их становилось больше. Быть хорошим человеком — прямо скажем, не мёд. Так пускай таким людям везет. Хотя бы иногда.

Дрогнули придорожные кусты и оттуда бурей, так показалось Эрвину, вырвались Бэйб, Бойб и Буйб. Репутация — великое дело! Увидев боевых свиней Ортаска с хорошо знакомыми ленточками на шеях, черные рыцари стали натягивать узды. Не будем их осуждать: ведь лат, способных защитить от укусов, на них уже не было.

— Сто-ой! — истошно закричала Аманда. Маг, не оборачиваясь, еще раз поддал. Эрвин, не вкладывая меч в ножны, медленно стал пятиться, и в этот миг арбалетная стрела с плотным хрустом вошла ему под правую ключицу. Меченосец перехватил меч левой рукой и оглянулся на удаляющийся фургон. Невесёлая улыбка освещала его лицо, когда твёрдыми шагами он шел на черных рыцарей, круживших под натиском боевых свиней.

Удача до конца не оставляла его: даже левой рукой он сумел мечом смахнуть одного из врагов с лошади, а уж потом упал.

 

Глава 1,

в которой есть шторм и есть враги

— А это точно ваши последние деньги? — спросил у мага шкипер Бульб.

— Да, — твёрдо ответил маг. Может быть, даже слишком твёрдо. Позади его молчал, положив руку на рукоять Гринписа, Микки, и едва заметно нервничала Белинда. Бэйб, Бойб, Буйб были спокойны. Аманда была словно камень.

Дул легкий ветерок, светило солнце, и тихо колыхалась у причала "Быстроластая лань" — двухмачтовый каботажник. На палубе стояли матросы, с интересом поглядывая на наших друзей. Некоторые небрежно сплёвывали в воду.

— Ну хорошо… — сказал шкипер Бульб и закурил трубку. — Проходите.

И наши герои двинулись по хлипкой сходне на борт корабля.

— Но! — неожиданно воздел палец к небу шкипер, и наши герои остановились. — Обращаю ваше внимание, милостивые государи, что на моем судне царит железная дисциплина! Хорошая кормёжка опять же… И того же я требую от пассажиров!

— То есть мы вас еще и кормить должны? — робко спросила Белинда.

— Нет. Вы должны соблюдать дисциплину, особенно девицы, ибо каботажное плавание требует этого!

— А… Когда мы отплываем? — спросил Бывший Король гномов.

— Завтра утром.

— А нельзя через пять минут? — спросил маг.

— Можно, — ответил шкипер Бульб. — Да проходите вы, наконец, что ж вы там встали-то.

Шторм.

Это всегда неприятно. А если вы еще и никогда не плавали, а то обстоятельство, что у вас слабый вестибулярный аппарат, обнаруживается только на корабле, то тогда шторм превращается в пытку.

Вот уже третьи сутки "Быстроластая лань" штормовала, гонимая стихией на восток.

Микки лежал пластом в подвесной койке. Рядом пластом лежала Белинда. По соседству лежала пластом плачущая Аманда. Все попытки Хромоя Сома привести в действие какое-нибудь заклинание потерпели неудачу. Причина была удручающе проста — маги Вентаны, будучи конкретно сухопутными крысами, не удосужились разработать ни одного хоть мало-мальски подходящего в подобном случае заклинания, что дало повод Аманде и Белинде ещё не раз саркастически высказаться в адрес несчастного мага. Сому приходилось несладко ещё и от того, что на борту "Быстроластой лани" он обнаружил пропажу шара магической связи. Опросив всех возможных подозреваемых, он пришёл к выводу, что кто-то из его друзей выкинул шар магической связи во время бегства от чёрных рыцарей. Перспектива остаться без связи в Приключении, которое бывает раз в жизни, не то чтобы страшила; она была, скажем так, неприятна, поскольку грозила некоторыми неприятностями по службе. Бэйбу, Бойбу и Буйбу тоже приходилось несладко, но здесь имели место обстоятельства чисто психологического склада — свиньи не привыкли находиться долго и бездеятельно в трюме корабля; они протестовали, но помогало это слабо.

Лишь на третьи сутки шторм утих. Наши герои все как один, за исключением отважных детей свиньи, коих никто не соблаговолил вытащить из трюма, вылезли на палубу, вследствие чего на палубе сразу стало как-то грустно. Именно тогда отважный шкипер Бульб обнаружил, что они находятся за Чертой, о чем он не преминул сообщить нашим героям. Наших героев это, однако, взволновало мало, поскольку их вообще в тот момент мало что могло взволновать. Лишь маг нашел в себе силы поинтересоваться, что это за черта такая…

— Скажите, вас никогда не интересовал вопрос: почему мы не плаваем на восток? — неторопливо начал свой ответ с вопроса шкипер Бульб.

— Э-э-э… — отвечал мучимый морской болезнью маг.

— Можете перегнуться через борт, — сказал шкипер Бульб, величаво потянул из трубки дым и продолжил. — А дело в том, что это было просто невозможно. В стародавние времена… осторожно, не забрызгайтесь… ну так вот, в стародавние времена… да что ж такое-то… полегче, милый друг, полегче… значит, в стародавние времена… да с вами просто невозможно разговаривать!

— Простите, — ответствовал маг, криво улыбаясь, — я не нарочно.

— А вот зря вы на капустку третьего дни то налегали, — благодушно заметил шкипер.

И в этот миг матрос, сидевший в бочке, вскричал: "Парус!" — и сразу стало оживленно. Матросы забегали по палубе, готовя корабль к бою, ибо в те времена парус мог означать только одно — либо повезет, либо нет.

Уже через полчаса стало ясно, что в резвости "Быстроластая лань" значительно уступает преследующему судну. Стало ясно, что схватка неизбежна.

От вида суровых лиц моряков, сжимавших в руках арбалеты, мечи и топоры, нашим героям как-то сразу полегчало. Приступ морской болезни отступил, и все они деятельно начали готовиться к битве. Микки проверил, как ходит в ножнах Гринпис, Хромой Сом лихорадочно перебирал какие-то замызганные листочки, подозрительно похожие на шпаргалки, Аманда и Белинда приводили себя в порядок.

С того момента, как Микки осознал, что предстоит бой, он несколько закручинился. Трудно сказать наверняка, по какой причине печаль овладела его сердцем, но можем предположить, что его огорчила мысль о том, что он лишён возможности напоследок увидеть близких ему людей. Однако его пытливый ум быстро нашёл выход из положения. Тут весьма кстати пришлись воспоминания о некоторых книгах, прочитанных в раннем детстве. Владетель Бленда выпросил у шкипера бутылку из-под морского рома, и начал, сосредоточенно слюнявя конец пера и чеша затылок, сочинять записку.

Он уже было дошел до слов "Подлые враги тысячами навалились на нас, особенно на меня", как вдруг…

Вдруг Аманда сказала: "Ах, господи!".

От её голоса Хромой Сом вздрогнул. Не хотим ни в коей мере обижать наших славных героинь, но справедливости ради авторы должны заметить, что звук голоса Аманды или Белинды в подсознании мага с некоторых пор почему-то устойчиво стал ассоциироваться с разного рода неприятностями.

— Мы же совсем забыли про наших друзей! — продолжала взволнованным голосом Аманда, — Если уж суждено нам погибнуть в пучине морской от родины вдали, то пусть наши друзья падут вместе с нами!

Вот так вот именно эта добрая девушка и сказала. Некоторое время все в некоем отупении смотрели на Аманду, но лишь Белинда поняла свою подругу, пусть и не сразу.

— О да! — сказала Белинда.

Отметим, что в библиотеке шкипера Бульба, коей в последнее время пользовались Аманда и Белинда, была лишь книжка Анане Де Распаюсака "Анжелика и козёл". Видимо, этим и объясняется то обстоятельство, что незаметно для себя обе наши героини перешли на высокий стиль героев этой знаменитой трагедии.

Итак…

— О да! — вскричала Белинда. — Давайте достанем из трюма Бэйба, Бойба и Буйба! Пусть они умрут с нами!

Фраза, которая красноречиво свидетельствует о том, что в свою близкую смерть Белинда нисколечко не верила.

Для того, чтобы достать отважных свиней из трюма, понадобились усилия половины команды, ибо, находясь в заточении, а именно так расценили свое нахождения в трюме Бэйб, Бойб и Буйб, наши свиньи обиделись и твёрдо решили наружу не выходить. Тем не менее, матросы бойко взялись за дело. Первые трое спустившиеся в трюм вылетели оттуда через десять секунд. Вторая партия, состоявшая из числа громче всех смеявшихся, вылетела через пять секунд. После этого команда пошла на принцип. Даже шкипер Бульб принял участие в этой героической операции.

— Давай! Давай! Заводи! Да кто так заводит?! Дай-ка! Ах ты, свинья! Бинт, срочно бинт! Давай! Давай! Бинтуй! Да кто так бинтует?! — слышался из толпы его бодрый голос. Но даже несмотря на руководство шкипера, победа была одержана лишь спустя час. И назвать её полной постеснялись бы даже историки Вентаны (известны своими историческими фальсификациями. — Прим. авторов). Скорее это была пирова победа (победа после которой надо устраивать с горя пир. Старинная ортасская идиома. — Прим. авторов), ибо вид победителей был достоин жалости. Победители изъявили желание утопить боевых свиней, но им этого не дал сделать шкипер Бульб, вдохновенно заявивший, что мол, дескать, если они нам столько хлопот доставили, то, представляете, каково придется нашим врагам? Не все были согласны с такой логикой, но что делать? — в море воля капитана священна.

Тем временем обнаружилось, что догонявшее их судно оказалось совсем уж близко. Матросы "Быстроластой лани" мрачно, ибо их боевой дух был слегка подорван неудавшейся попыткой утопления детей свиньи, стали готовиться к битве. И тут произошло странное.

Преследовавший корабль оказался уже настолько близко, что стали видны лица матросов. Надо ли говорить о том, какой шок испытал маг Хромой Сом, всю жизнь считавший рассказы об узкоглазых людях байками и брехней, когда увидел, что эти самые матросы действительно узкоглазы! А далее началось и вовсе что-то несуразное. Один из бортов преследовавшего наших героев корабля неожиданно распахнулся, и оттуда стремительно начали прыгать в воду узкоглазые всадники на небольших лохматых лошадях. Всадники бодро построились в воде лавой, затем поплыли к "Быстроластой лани" и уже через минуту осыпали оную тучей стрел, а затем, ловко кидая арканы, начали по одному выдергивать оторопевших матросов "Быстроластой лани" в море.

Одним из первых, размахивая мечом и бессвязно крича что-то грозное, за борт вылетел юный Микки Спиллейн, поскольку он счёл ниже своего достоинства укрываться за бортом.

Позднее так и не удалось установить, что на этот раз стало причиной того, что наши герои опять сдались в плен. Вообще у вдумчивого читателя, которому собственно и адресованы эти хроники, может сложиться ложное впечатление, что наши герои не такие уж и герои, поскольку они то и дело попадают в плен. Авторы хотят, чтобы читатель отчетливо понимал, что наши герои не трусы, и что в каждом конкретном случае всегда была уважительная причина, мешавшая нашим друзьям избежать плена. Авторы считают, что на этот раз причин было несколько: изнуренность наших героев морской болезнью, подорванность морального духа экипажа свиньями, и, самое главное, фактор неожиданности, ибо всадник в море — это неожиданно.

Соответственно, много всадников в море — это много неожиданностей.

В общем, не прошло и десяти минут, как наши герои и экипаж "Быстроластой лани" стояли скопом, связанные на палубе собственного корабля. На них внимательно смотрел молодой узкоглазый командир всадников на лохматых лошадях. И не просто смотрел, а так, знаете ли, цинично разглядывал, сверху-вниз, наискосок, в глаза, потом на обувь, потом на следующего. И снова ноги, голова, грудь Аманды, влево, грудь Белинды, ноги, грудь Аманды и так далее… Вдоволь насладившись зрелищем морально подавленного и плененного врага, он начал говорить. Более всего в его речи наших героев поразило то обстоятельство, что они его поняли, ибо говорил он на их родном языке — языке Земли Простой. Ну может быть с неким забавным акцентом, но вполне было понятно.

— Воистину прав был Великий Сунг, когда говорил, что Запад не успокоится никогда. Ибо неисповедимы пути беспокойных сыновей Запада, бестолковы их головы, и жадны их загребущие руки.

— Э-э-э… но позвольте, мы же мирные путешественники… вы же сами на нас напали!

— Позволю себе заметить, — тонко улыбнулся предводитель всадников, — что мы всего лишь проводили маневры.

— Маневры? А как же стрелы? — вскричала Аманда.

— Стрелы были учебные, — вежливо отвечал узкоглазый командир. Глянул за борт, где плавало около десятка всадников, собирая стрелы, и кивнул удовлетворённо.

— А арканы? — вскричал Микки Спиллейн. — Я, между прочим, весь мокрый!

Узкоглазые всадники радостно заулыбались и оживленно начали о чем-то говорить между собою, указывая пальцами на мокрого владетеля Бленда. "Это он, это я его, мечом размахивал, да нет, я… самый первый, я так хохотал, а как летел… орёт такой ещё" — слышны были отдельные реплики. В этой ситуации Микки повел себя более чем достойно. Он молча отвернулся и стал смотреть на море.

Хромой Сом в разговор не вмешивался, он в данный момент мечтал лишь об одном — лишь бы молчали девушки, думал он истово, только бы не говорили, неизвестно кого умолял он.

— Ну ладно, — сказал узкоглазый командир, — раз вы мирные путешественники, то…

— О да! — вскричала Белинда. — Мы мирные путешественники, волею судьбы заброшенные штормом сюда! Вот это мой папа и купец! А вот она его жена и моя злая мачеха!

— Опять?! — вскричала Аманда.

— О господи! — вскричал Хромой Сом.

— Как интересно, — сказал шкипер Бульб.

— Э-э-э… — сказал узкоглазый командир. — Купец — это хорошо. В таком случае разрешите представиться — лейтенант Сол Бон, командир отдельной сотни военно-морской конницы Алхиндэ Бэхаа.

— Ольхинда, — потрясённо сказал Хромой Сом.

— Алхиндэ Бэхаа, — поправил его лейтенант Сол Бон. — А что везёт достопочтимый купец?

На палубе стало тихо. Все с любопытством посмотрели на Хромой Сома. Маг воровато оглянулся по сторонам и ничего не сказал.

— Мой муж везет груз породистых свиней! — звонко сказала Амандав миг, когда тишина начала становиться тягостной.

— Свиней? — благожелательно переспросил узкоглазый командир. — Замечательно. А где они?

В самом деле, а где же наши отважные пятачкастые друзья? За всей этой суматохой мы как-то забыли о них. Разгадка наступила быстро. Отважные дети свиньи были обнаружены плавающими в воде и пронзительно хрюкающими что-то негодующее.

— Всего три? — удивился Сол Бон.

— Их было больше, — сокрушенно сказал Хромой Сом. Довольно неартистично сказал.

— Святой Ресет, какие убытки… — неожиданно для всех запричитала Белинда, — двести отборных племенных свиней, коих мы везли ко двору Пемолюкса…

— Ну-у… — несколько сконфуженно начал лейтенант, но его прервали.

— Давайте, спасем хотя бы Бэйба, Бойба и Буйба! — вскричал Микки.

— Ухты! Вы что всем свиньям даете имена? — удивился лейтенант Бон.

— Конечно! — безапелляционно заявила Аманда. — Это наши свиньи, и мы делаем с ними все, что захотим. А сейчас, лейтенант, умоляю, сделайте что-нибудь для спасения наших несчастных крошек!

Лейтенант с некоторым сомнением посмотрел на барахтавшихся в воде свиней и неуверенным голосом приказал спасти этих… гм… несчастных крошек.

Все события, имевшие место быть на театре учебно-военных действий в течение следующего получаса, можно было бы смело опустить. Они могли служить прекрасной иллюстрацией к знаменитому высказыванию Сувра Макинтошского "Страдаешь в учении — напеваешь в сражении!", но вот загвоздка — трудно представить себе бой, в котором могут пригодиться навыки по вытаскиванию свиней из моря. Мы же упоминаем о них лишь потому, что вдруг… Вот опять, читатель, ты натыкаешься на это слово! Что делать, жизнь героя состоит из этих самых "и вдруг" — и ничего тут не попишешь.

Операция по спасению Бэйба, Бойба и Буйба уже подходила к концу. И тут раздался громкий крик одного из военно-морских конников.

— Я нашел бутылку! — кричал узкоглазый всадник. — В ней записка!

Всем стало интересно.

Бутылки всегда были в открытом море вещью редкой. Это только в сказках и приключенческих романах эти самые бутылки прямо таки лезут в руки мореплавателей. В реальной же жизни можно всю жизнь проплавать и не найти в открытом море ни одной бутылки. В атмосфере всеобщего интереса и нарастающего ажиотажа бутылка была доставлена на борт, вместе с мокрыми и мрачными свиньями. Кстати сказать, каким образом наши пятачкастые герои оказались в воде, так и осталось загадкой. Достоверно известно лишь то, что до самого конца плавания некоторые из членов команды старательно избегали общества боевых свиней Ортаска.

Впрочем, вернемся к нашей бутылке. Бутылку достали намного быстрее, чем свиней. То ли дело было в разнице величин доставаемых объектов, то ли вообще за бутылками тянуться приятнее, чем за свиньей, но вот простое изложение фактов: свиней вынимали примерно полчаса, а на бутылку затратили каких-то двадцать минут. И вот, наконец, наступил всеми ожидаемый момент — командир отдельной сотни военно-морской конницы Алхиндэ лейтенант Сол Бон разбил бутылку и торжественно зачитал содержимое записки.

— Дорогие люди! Когда вы прочитаете эту записку, мы либо будем томиться в плену, либо падем от рук морских негодяев.

— О! — радостно вскричал благородный владетель Бленда. — Это же моя записка!

Узкоглазые всадники дружелюбно улыбнулись ему в ответ.

— О люди! — продолжал меж тем бравый лейтенант, — Если бы вы видели эти наглые, хищные рожи, на которых, кажется, лежит всё проклятие рода человеческого…

Хромой Сом кашлянул.

Лицо юного Спиллейна начало понемногу утрачивать жизнерадостность.

— Интересно как пишет, — сказал один из военно-морских конников.

— Да… — поддержал его другой, — слог такой. Выразительный, в общем, слог.

— Клянусь, что так дешево я не дамся, — вдохновенно продолжал вещать Сол Бон. — Я уже вижу их лица. Эти узкоглазые твари… Па-азво-о-ольте…

Сол Бон замолчал. Он думал примерно тридцать секунд. Все это время на него выжидательно смотрели подчиненные, растерянно — Микки Спиллейн, и хмуро — экипаж и друзья Микки Спиллейна.

— Эт-та кого это вы имеете это ввиду? — неуверенно обратился к владетелю Бленда лейтенант Бон. В его голове подобная наглость со стороны почти что пленного, по-видимому, не укладывалась совершенно.

Здесь до Микки окончательно дошёл весь трагизм ситуации. Он посмотрел по сторонам. Потом он посмотрел наверх. Потом вниз.

Потом попытался убежать, но был схвачен.

Контрглава,

совсем короткая; из которой следует, что рыжих, красивых и вооружённых женщин стоит опасаться

Тиль — город на Свободном берегу.

Мало того, Тиль — город портовый.

Это значит, что здесь всегда полно самого разного народа. Отсюда уходят коммерческие экспедиции на юг, промысловые ватаги на север, каботажники — до устья Белой; а там, если каботажник типа "море-река", то и до самого Билгейтца. Впрочем, с точки зрения нашего повествования эти обстоятельства уже совершенно неважны. Важно другое — здесь всегда можно зафрахтовать судно. Если вы располагаете временем и деньгами, то поиск корабля и переговоры с его капитаном или компанией, коей корабль принадлежит, можно превратить в подлинное удовольствие, если, конечно, вы любите искать и торговаться. Если же вы ограничены в средствах, или у вас маловато времени, то могут возникнуть некоторые трудности. Это во-первых.

Во-вторых, погоня по сути своей есть занятие публичное. Либо вы на виду у всех, с молодецкими воплями, отчаянно поддавая шпорами своим скакунам во впалые от долгого бега боками, несётесь следом за своим оппонентом, либо это никакая не погоня.

Если вы это понимаете, то вы также легко поймете, почему дальнейшие события развивались именно так, а не иначе.

Сначала этот меченосец со свиньями. Потом застава, солдаты которой, прозевав пронёсшийся мимо фургон, были настроены больше таких промашек не допускать. Посему они выставили рогатки, сделали суровые лица, опустили шлагбаум, одним словом, всячески давали понять, что мимо них и муха не пролетит. У Бритвы Дакаска на мгновение возник соблазн взять заставу в мечи, но справедливо рассудив, что затевать бой в сотнях и сотнях лат от дома дело не шибко выгодное, она сдержалась. Так что ей пришлось в течение получаса, медленно закипая, наблюдать, как начальник заставы внимательно просматривает документы каждого чёрного рыцаря. С некоторым сомнением изучая запись "цель поездки — туризм", стоявшую в каждой подорожной, начальник заставы, молодой мужчина по-военному развязной наружности, проявлял немалое тщание, но при этом невольно поглядывал-таки на Бритву Дакаска. В другое время Мерседес было бы приятно, мужское внимание, знаете ли, и всё такое, но сейчас, когда каждая дополнительная секунда поднимала её душевную температуру на градус, а то и полтора, она готова была сказать нахалу что-нибудь неприличное, а то и вовсе, гм, заколоть. Не насмерть, а так… чтобы знал.

А что такого? Она уже так делала.

Наконец, начальник вернул последнему Чёрному рыцарю последнюю подорожную и сказал:

— Вроде всё нормально… Проезжайте, — и тут же спохватившись, поспешно сказал: — Стоять!

Мерседес уже взлетевшая в седло, ожидающе посмотрела на начальника заставы.

— А что мадемуазель делает сегодня вечером?

— Это зависит от того, сядет мадемуазель на корабль или нет, — отвечала Мерседес, наклонившись в седле, лицом к лицу начальника заставы. — Если сядет, то будет плыть.

— А если не сядет? — игриво улыбнулся начальник заставы, обнажив красивые белоснежные зубы.

— А если не сядет, то я найду тебя, милый, — улыбка начальника стала шире и глупее, — и отрежу тебе язык.

И Бритва Дакаска дала шенкелей, оставив начальника заставы стоять с широкой и глупой улыбкой на лице. Мимо неудачливого ухажёра неслись вороные кони, и летела в открытый рот дорожная пыль, поднятая десятками копыт, и оседала на белоснежных зубах.

Шкипер Агав любил поторговаться. Не ради наживы, нет, не подумайте чего плохого, он делал это ради самого процесса. Результат его вообще интересовал мало. Если бы он родился в другом мире, в другой стране и в другое время, то непременно стал бы эсером. Поэтому, когда кованые каблуки торопливо прогремели по трапу, и перед ним предстала рыжеволосая девушка в багровых доспехах, он был неприятно поражён стремительностью, с которой эта девица норовила порешить свои дела.

— Это ваш корабль?

— Здрасьте! — ответил Агав, внимательно разглядывая Мерседес.

— Вы можете отплыть прямо сейчас?

— Да, это мой корабль.

— Его можно зафрахтовать?

— Могу. Можно отплыть прям сейчас.

— Назовите сумму!

Для правильного понимания сцены читатель должен знать, что вопросы задавались быстро, а каждому ответу предшествовала неторопливая пауза.

Услышав слово "сумма", Агав задумался. Разговор перетекал в его любимую стадию, но торопливость, с которой его вынуждали назвать эту саму сумму, при огромном количестве неучтённых факторов — куда плывём, насколько, сколько пассажиров и тому подобное, раздражала.

Бритва же Дакаска честно пыталась сдержаться, делала глубокие выдохи, считала мысленно до десяти и обратно, но когда пауза достигла пятнадцати ударов сердца, её рука сама легла на эфес. Вокруг шкипера начали собираться матросы. Довольно дюжие ребята с наглыми повадками моряков с коммерческих линий.

— Сто пятьдесят уедов, — сказал наконец шкипер Агав.

— Хорошо, — сказала Мерседес.

— В день, — торопливо добавил Агав, не желая, чтобы процесс торгования завершился так быстро.

Мерседес задумалась, и сердце Агава наполнилось радостью — процесс пошёл. Здесь снова загрохотали кованые каблуки по трапу, и палуба начала заполняться Черными рыцарями.

— Пятьдесят в день, — медленно сказала Бритва Дакаска.

— Сто сорок, — радостно сказал шкипер Агав и получил удар по лицу.

— Сто тридцать, — изумлённо сказал он, ещё не понимая, что торги закончились.

Удар в живот был ему ответом.

— Сто двадцать, — прохрипел шкипер Агав, валясь на спину. За эту реплику он получил отдельно, в виде пинка под рёбра.

Бритва Дакаска оглядела экипаж. Матросы под суровыми взглядами Чёрных рыцарей стояли присмиревшие, быстро привыкая к новой ситуации.

— Господа матросы, — сказала Бритва Дакаска, — поднимайте якорь — у вас новый капитан.

 

Глава 2,

в которой наши герои попадают в столицу Алхиндэ Бэхаа

Микки с детства мечтал о путешествиях. В детских грезах ему часто виделось, как в окружении пышной свиты он торжественно вступает в столицу какого-нибудь государства. Но увы! Как же часто суровая реальность разбивает наши детские мечты! Вот и Микки пришлось убедиться в справедливости этой несправедливой мысли, ибо вступать в столицу Алхиндэ Бэхаа, славный город Алхин, ему пришлось не в окружении пышной свиты, а в окружении недружелюбно настроенных друзей и под караулом, состоящем из отдельной сотни военно-морской конницы. Последнему обстоятельству Микки, впрочем, был даже рад, ибо караул не давал друзьям Микки разделаться с Микки в течение последних суток, и теплилась в Бывшем Короле гномов надежда, что дюжие караульные не дадут сделать этого и в дальнейшем.

Впрочем, определённый ажиотаж появление наших героев в Алхине все-таки вызвало. По крайней мере, толпы народа были налицо — еще бы! впервые за двести лет! захватчики и оккупанты! Из толпы слышались цветистые эпитеты в адрес иноземцев, хвалебные песни в адрес лейтенанта Сол Бона и здравицы Императору Всего Алхиндэ Бэхаа, могучему и многомудрому, чья власть простирается до самых солёных вод. Некоторые кидали цветы и овощи. Надо ли говорить о том, что цветы предназначались героям-конникам, а овощи, многие из которых были несвежи — нашим друзьям? Впрочем, Бэйба, Бойба и Буйба такой расклад вполне устраивал. Они вообще с самого начала прониклись к узкоглазым людям симпатией, отчасти оттого, что именно они спасли их из пучины вод, отчасти из-за кидаемых овощей, отчасти по каким-то своим, неведомым нам, людям, мотивам.

Так, в атмосфере веселья и мрачности, наши друзья проследовали во Дворец Императора.

Их Великость даже в самой Малости, Очаг окрестных вод, Друг Сегоя ушедшего и Соцветие невыразимой мудрости, Император Всего Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэг Первый Проворный пребывал в задумчивости и смотрел в окно. Появление корабля иноземцев в территориальных водах Алхиндэ Бэхаа означало, что час, назначенный предсказанием, уже близок, Черта исчезла, и то, к чему они готовились уже две сотни лет, свершиться все-таки должно. Опять же угроза голода.

Стукнула дверь. Главный Нухыр кашлянул и церемонно, немного гнусаво протягивая гласные, произнес:

— Пленники и горе-оккупанты! Вниманию Вашей Великости!

— Пусть их введут… — немного рассеянно сказал Янданцэбэг Первый. Главный Нухыр вышел за дверь, Император еще немного постоял у окна, затем подскочил, хлопнул себя по лбу и шустренько побежал к трону. Добежав до трона, он с сопением взгромоздился на него, что было не так-то просто сделать, ибо трон был довольно высок. Забравшись на трон, Император Алхиндэ Бэхаа перевел дух, затем звучно сказал: "Шишки-игрушки! Опять!", с сопением слез с трона и побежал к столу, на котором лежали корона, скипетр и держава. Взяв все это добро в кучу, как охапку дров, он снова помчался к трону. На этот раз дорога к трону оказалась длиннее и извилистее, поскольку подлая держава не преминула выскочить из рук и с предательским звоном проскакала несколько локтей по гранитному полу. Обливаясь холодным потом и воровато оглядываясь — не слышал ли кто? — Император неловким зигзагом пробежал за игриво меняющей направление скакания державой, подобрал её, с чувством сказал: "Клянусь Великим Сунгом! Вот не пожалею! Сдам в Имперцветмет и всё!", после чего снова, сопя, забрался на трон, натянул на голову корону, принял величественный вид и облегченно вздохнул: успел.

В то же мгновение подглядывавший в замочную скважину Главный Нухыр шумно выдохнул воздух, выпрямился и громко провозгласил:

— Пленники и горе-оккупанты! В зал Приёма Зимней Резиденции Их Великости Даже В Самой Малости Императора Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэга Первого Проворного последовать — прошу!

Пропела труба, и наши друзья вошли в зал.

Но не все. Бэйб, Бойб и Буйб остались на лужайке пред дворцом, где провели немало приятных минут, катая на своих спинах узкоглазых ребятишек. Ребятишки были в восторге. Экипаж же "Быстроластой лани" в полном составе остался на корабле под арестом.

Император изучающе посмотрел на своих пленников. Особое его внимание на себя обратил Бывший Король гномов. Вероятно, из-за того, что они были ровесниками. А может быть, Янданцэбэг Проворный ощутил в юном Спиллейне некое родство статусов.

— Так, — сказал император. — Значит, так. Значит, вот вы какие.

Янданцэбэг Первый Проворный был в затруднении. Ситуация была нестандартная. Нет, нежданных гостей из далеких волостей в Алхиндэ Бэхаа всегда ждали и всё время к ним готовились, но… За истёкшие столетия чужеземцы стали в Алхиндэ Бэхаа чем-то вроде былины. То есть вроде как да, возможно, это имеет под собой какую-то основу, но скажите, кто их видел? А? Ну вот. Соответственно, навыков общения с чужеземцами не было никаких. Ясно было одно: важно было показать, что в Алхиндэ Бэхаа чужаков не боятся. Дойдя до этой мысли, Янданцэбэг приободрился.

— Наглые захватчики, горе-оккупанты, а ныне мои пленники! — громко начал он свое обращение к чужеземцам. — Никогда еще нога врага не ступала и не ступит в наш дворец.

Тут император остановился. Потому что пленники стояли перед ним, а сам он вне всякого сомнения находился в своем дворце. Получалось, что свою речь император начал с вранья. Главный Нухыр, заметив, что император в затруднении, поспешил ему на помощь.

— Ваша Великость снова милостиво дает возможность своим подданным питать иллюзию того, что у Вашей Великости могут быть затруднения? — тихо спросил Главный Нухыр.

— Да, — так же шепотом отвечал Янданцэбэг Первый. — Тут ведь как. Раз они пленники, стало быть, они враги. Раз они враги, они не могут ступать в наш дворец. Шишки-игрушки! Я вот так прямо и сказал, но они, о Великий Сунг, уже здесь. Я думаю, это и есть то, что мудрые люди называют парадоксом.

Пленники с тревогой вглядывались в лица высокопоставленных собеседников. Им казалось, что их ждут неприятности.

— Я думаю, что этот вопрос требует обсуждения, — сказал Главный Нухыр. — Ваша Великость позволит?

— Да, — сказал Янданцэбэг Первый. — Конечно, это… позволю.

И подумав, добавил:

— Потому что я добрый и мудрый.

И замолчал. Главный Нухыр, осознав, что более Император ничего не изъявит, громко сказал:

— Император Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэг Проворный всемилостивейше изъявил желание подумать о судьбах государства! И ежели будет на то его особая воля, то он еще и уделит толику своего внимания и подумает о судьбах пленников и горе-оккупантов. А теперь попрошу всех удалиться!

Вышколенная охрана тут же мастеровито вытолкала наших друзей из зала, и удалилась сама.

— Ну что, балбес? Теперь ты доволен?

Аманда понимала, что следующего шанса может и не представится, и поэтому отводила душу от души, да простит нас читатель за такую аллитерацию, граничащую с тавтологией.

— Был бы жив Эрвин, он бы тебе мозги вправил!

— Хотя вряд ли кому-то вообще это под силу!

— Потому что такого болвана ещё поискать!

Что характерно, никто за Бывшего Короля гномов не вступился. Хромой Сом и Белинда почитали его и в самом деле виноватым, а Приемной страже до юного Спиллейна особого дела не было. Впрочем, кое-какое участие в судьбе Владетеля Бленда стражники все-таки приняли. А именно, посовещавшись между собой, они развязали Аманде руки, дали ей нагайку, послали самого младшего по чину за жареной кукурузой и сели поудобнее.

В зале меж тем кипели страсти столь же бурные, хотя и не столь громкие.

— Так как же нам быть? — горячим шепотом вопрошал молодой император.

— Единственный разумный выход, Ваша Великость, который мое жалкое сознание в состоянии предложить вашему светлому разуму…

Янданцэбэг Первый крепко стукнул кулаком по подлокотнику трона.

— Перестаньте! Дядя, когда вы так говорите, у меня половина ума тратится на то, чтобы вас понять. А оставшаяся половина, видать, похуже, поскольку думать я не могу после ваших слов.

Главный Нухыр слегка озадаченно посмотрел на своего Императора, потом улыбнулся и сказал:

— Ваша Великость, давайте просто объявим их гостями.

Приёмная стража нисколько не разочаровалась: Аманда энергично, но неумело лупила нагайкой бывшего Короля Гномов; Белинда, в чьём сердце все же проснулась жалость к сердечному другу, заступалась за Микки, но что можно сделать связанной? А вот Хромой Сом выказал нехарактерную для себя злопамятность, но! справедливости ради скажем, что сделал он это не сразу. Сначала он какое-то время безучастно смотрел, как Аманда поносит Микки Спиллейна, но когда стража развязала Аманду, он вдруг выказал живой интерес к происходящему, быстро перешедший в кровожадность.

Стража бурными криками подбадривала Аманду, грызла кукурузу и делала ставки — на какой минуте Аманда всё-таки вышибет глаз Спиллейну, и не сразу обратила внимание на возмущенные вопли мага.

— Я тоже хочу! Это несправедливо! Я тоже хочу отстегать этого козлёныша! Развяжите мне руки! Я вышибу из него смех!… Э-э-э… бах! Тьфу ты, дух!

Хромой Сом не жалел глотки и был услышан. Посовещавшись, стража решила, что требование мага справедливо, да и нагайкой он, наверное, владеет получше, чем эта баба. Самого младшего по чину послали за новой порцией кукурузы, мага развязали и дали ему нагайку. Однако маг повел себя немного странно, он не стал сразу лупить Спиллейна, а начал энергично делать какие-то непонятные движения руками.

— Что это мы делаем? — благодушно поинтересовался начальник Приемной стражи.

— Только дилетанты орудуют нагайкой без разминки, — вдохновенно отвечал маг тридцатой волны. — Я же намерен показать высокий класс. Готовьтесь.

А-а-а, сказал кто-то из стражников, а я-то сразу понял, отозвался другой; цыц, сказал начальник Приемной стражи, не мешайте мастеру.

— Да я уже сказал, дядя, что я согласен, — раздосадованно сказал Янданцэбэг Проворный, — пусть будут гостями. Но парадокс-то ведь остался!

— А знаешь, мой дорогой племянник, ты подал мне неплохую мысль, — сказал, задумчиво улыбаясь, Главный Нухыр. — Это вселяет надежду, что когда-нибудь ты сможешь обходиться без моих советов, и я все-таки выйду в отставку. И женюсь, клянусь Сегоем Ушедшим, женюсь! — с неожиданным воодушевлением добавил он.

Кстати сказать, пора уже, наверное, более подробно представить читателям Главного Нухыра Императора Алхиндэ Бэхаа. Пока все, что вы знаете, любезный читатель, так это только то, что он является родным дядей Янданцэбэга Первого. На самом деле это не совсем так, ибо он является родным братом мачехи Императора, то есть, строго говоря, он Янданцэбэгу не дядя, и зовут его Бат Бэлиг. Но император зовет его дядей, так что и мы будем звать его дядей, ибо воля императора — священна. А теперь вернемся в зал Приёма.

— Да? — озадаченно сказал император. — И что такого я сказал, что вы решили жениться?

— Просто, мой любезный племянник, я решил, что если вы способны думать, то наступит день, когда мои советы вам более не будут нужны.

— Я не говорил, что я способен думать.

— Но меж тем, вы высказали мысль. Мысль о том, что парадокс останется парадоксом. Мы не будем с этим бороться. Мы просто учредим Реестр императорских парадоксов. И это будет первый парадокс. Император имеет право на все. Даже на парадоксы. И что это там за шум?

Картина, представшая взору Императора и его Главного Нухыра, была неприглядной. Приёмная стража была возбуждена и кричала, Аманда лупила Микки нагайкой и тоже кричала, Микки само собой кричал тем паче, Белинда тоже что-то кричала, причём, что характерно — в защиту Бывшего Короля гномов.

Было очень шумно.

— А что здесь происходит? — с любопытством глядя на все это безобразие, спросил император.

— И по какому праву бьют нагайкой одного из гостей императора? — грозно сказал Главный Нухыр.

В это мгновенье раздалось негромкое мелодичное "банг!", и все присутствовавшие в Предзале алхиндцы застыли.

— Па-алучилось, — с удовольствием сказал маг. — Быстренько переодеваемся. Э-э, императора не трогать!

Последняя фраза относилась к Владетелю Бленда.

Вечером дня предыдущего произошло ещё одно немаловажное событие. В Тёплую бухту вошёл корабль и бросил якорь. Вскоре от корабля отделилась шлюпка. Ей пришлось сделать три рейса, прежде чем все кому должно оказались на берегу. Отметим, что в число таковых вошёл вороной конь. Оказавшись на берегу, они быстро распределили поклажу и двинулись вглубь суши. Командовала ими молодая женщина. Рыжая и красивая. От таких жди неприятностей. Именно так решили узкоглазые люди, внимательно следившие за высадкой. Потом они посудачили еще немного, подивились на необычный вид пришельцев и разошлись по делам.

Кому-то столь вялая реакция местного населения на событие столь необычное может показаться странной. На самом деле всё нормально. Поскольку навыков реагирования на необычное событие ни у кого нет, общество показывает реакцию самую будничную.

Что и было алхиндцами наглядно продемонстрировано.

 

Глава 3,

из которой следует, что если вы окажетесь где-то вдали от дома, то лучше вам не отличаться от местного населения

Впоследствии наши герои многое узнали о стране, где волею шторма, судеб и собственной, скажем так, тяги к приключениям очутились. Часть этих сведений, думается нам, будет нелишне узнать и читателю.

Алхиндэ Бэхаа по сути своей есть очень большой остров, и населён он узкоглазыми людьми. Столица его — город Алхин, а слово "Бэхаа" в названии страны означает "быть", "стоять", а иногда даже "торчать" и "высовываться" (хорошая пища для размышлений о менталитете, не находите, уважаемый читатель? — Прим. авторов). Что означает слово "Алхиндэ" и очевидно родственный ему топоним "Алхин", сами алхиндцы точно не знают, но версий бытует так много, что мы не будем упоминать никакую. В незапамятные времена, с тех пор как появилась Черта-на-Воде, Алхиндэ Бэхаа оказался изолированным от Земли Простой, но то, что раньше какие-то связи между островом и континентом были — вне всяких сомнений. Более того, если со временем на материке забыли о том, что есть такой остров, и "Ольхинда" стала мифической страной из сказок, то в самом Алхиндэ всегда помнили о том, что где-то есть враг и наступит момент, когда он придет. Однако врага всё не было и не было, и, в конце концов, алхиндцам пришлось довольствоваться внутренними распрями.

Повод нашелся без труда. Кто-то подсчитал, что среди императорских Нухыров с торбами северян больше, чем южан. Само собой, считавший был южанином. Южане немедленно потребовали устранить несправедливость. Естественно, нашелся среди них лидер, некий Гон Гор, бывший в ту пору главой Селгинского аймака. Он выступил с конкретным предложением — заменить Нухыра с торбой по образованию Нам Жила на южанина, скорее всего, на самого Гон Гора. Само собой тут же возникла противуборствующая партия, которую по странному совпадению возглавил сам Нам Жил.

Сказалась также немного разная ментальность северян и южан. Если южане жили в южной, степной части Алхиндэ, то северяне жили в более пересеченной и имевшей лесные массивы северной части острова. Разные способы ведения хозяйства — разные характеры. Распря, то разгораясь, то затихая, длилась около трёхсот лет, унесла множество жизней, породила несколько больших легенд — улигеров и эпосов, и немало поспособствовала тому, что в Алхиндэ таки не забыли, с какой стороны следует браться за оружие.

Когда наши друзья появились на придворцовой площади, был полдень — а полдень в Алхиндэ есть явление весьма специальное. Жара, неподвижный воздух; несчастные прохожие, бредущие по делам и истекающие едким потом; обыватели, коим посчастливилось в этот час никаких дел не иметь, и обмахивающие себя веерами в благодатной тени; вяло зазывающие покупателя торговцы льдом. Если в такую жару купить гладкий кусочек льда у такого торговца и водить этим льдом по щекам, по лбу, по плечам, то можно немножко приблизиться к тому состоянию, которое люди простые, не философы и не творцы, иногда называют счастьем.

Наши друзья глаза держали долу и старались ничьего внимания к себе не привлекать. Увы, получалось это у них плохо, ибо вид четырех стражников Приемной залы, в такую жару закутанных с ног до головы, вызывал изумление. Самым слабым при виде наших друзей становилось откровенно плохо. Похожие чувства испытывает житель знойного юга вдали от тёплой родины, на холодной северной чужбине в лютый мороз видит обливающегося водой и при этом практически голого мужчину с чересчур живым блеском в глазах. Отметим ещё, что Аманде и Белинде одежда стражников шла, а магу и Микки Спиллейну — нет, что, вообще говоря, весьма странно, поскольку одежда была все-таки мужская.

— Проклятье, — неожиданно сказала Белинда. Вся компания тут же остановилась.

— Что случилось? — зловещим шепотом поинтересовался владетель Бленда, озираясь по сторонам.

— А где же Бэйб, Бойб и Буйб? — спросила Белинда. Аманда немедленно запричитала.

— Нас так мало осталось, мы не можем потерять и их!

— Тихо, — сказал Хромой Сом. — Дамы, давайте ставить перед собой реальные задачи. Гораздо важнее свиней остаться в живых самим. Иначе все наши планы развеются словно дым.

Через секунду до мага дошло, что все смотрят на него. Ещё мгновение спустя он осознал, что говорит стихами, и ему стало неудобно.

— Любопытно, — сказала Белинда. — Прямо интересно как. Вот как раскрываются старые знакомые в минуту опасности. "Иначе все наши мечты рассыпятся словно прах". Красиво.

— А что тут такого? Подумаешь, складно. Нам время на вирши тратить накладно, — сказал Бывший Король гномов и поперхнулся.

— Ого, — сказала Аманда. — Кругом рифмоплеты. И некому мечом взмахнуть, как это делал, бывало, мой милый Эрвин.

— Одного не могу понять, — задумчиво сказала Белинда. — Когда Сом говорил, у него получалось складно. А ведь "самим" и "прах" не рифмуются.

Маг диковатым взглядом посмотрел на Белинду и сказал:

— А это вовсе ни при чём. Нам нет нужды махать мечом.

И закашлялся — оттого, что его хватил нешуточный испуг, что он нечувствительно пал жертвой некоего заклятия, и теперь всю свою остатнюю жизнь обречён разговаривать стихами.

— Да? — сказала Аманда. — Может вы надеетесь, что наши поросятки сами к нам прибегут?

— А я говорю… — начал было маг, но Аманда перебила его.

— Когда меня одолеет тоска по родине, а это произойдет очень скоро, если кое-кто не замолчит прям счас, я хочу, чтобы рядом были родные мне лица.

— Морды, — тихонько поправил юный Спиллейн.

— Да, морды, — поправилась Аманда. — Родные.

— Знаете что, красавицы, — нервно сказал маг. — Давайте отойдем куда-нибудь. Действие заклинания зависания не вечно. А на нас и так уже смотрят.

Последнее было верно. Порядочная толпа собралась около наших друзей и молча наблюдала за диспутом. По лицам столпившихся было видно, что они не понимают, о чем идет речь, тем не менее никто не расходился.

Друзья огляделись, затем быстро покинули площадь.

Толпа молча смотрела им вслед.

Кабачок был как по заказу — затхлый и темный. Именно такой был нужен нашим друзьям, чтобы поговорить, не опасаясь, что кто-то обратит внимание на их внешний вид. Они отмахали не один квартал, пока нашли подходящий. Возможно, они пропустили бы и этот, но юный владетель Бленда обратил внимание на название — "Угрюмый слон".

— Это бесполезно, — сказал Хромой Сом, как только они уселись за столом в самом темном углу.

Развить разговор не удалось, поскольку к ним вальяжно подошел узкоглазый молодой человек снисходительного вида. Молодой человек оглядел компанию и сказал:

— Чего желаем?

Белинда грациозно подперла подбородок кулачком, — узкоглазый молодой человек с удивлением уставился на столь немужественного воина Приемной стражи, — и томно вопросила:

— А какое у вас коронное блюдо?

Молодой человек подумал, почесал затылок и сказал:

— Э-э-э… чего?

— У вас нет коронных блюд? — широко распахнув глаза, удивилась Белинда.

— Не знаю, — уныло сказал молодой человек. — Может, и есть. Как они выглядят?

— Ну, — сказала Белинда, — по-разному.

— Один раз оно было сладкое, белое и холодное, — вдруг мечтательно сказала Аманда.

— О! — понимающе сказала Белинда.

— А мне нравится, когда оно мясное, — сказал Хромой Сом. — С соусом южных варваров.

— Тушеные баклажаны! — победно вскричал Микки.

— Ага, — сказал узкоглазый молодой человек. — Сладкое, белое, холодное мясо с баклажанами. Такого не готовим.

— Возмутительно, — сказала Белинда, но маг не дал разгореться страстям.

— Несите что есть, — сказал он, и юноша удалился.

Наши друзья посмотрели друг на друга. Никто ничего не сказал. За столом установилась та особая тишина, которой никто не хочет. Знающие люди именуют её неловкой. Самое неловкое в неловкой тишине, это то, что хошь, не хошь, а кому-то ломать её надо. На этот раз это сделал Микки.

— Я могу сходить и поискать их, — сказал он. Предложил он себя неспроста. Было у него подспудное, но весьма отчётливое ощущение, что пришла пора ему что-то делать. Что-то предпринимать, решать и что-то на себя брать. Беда была в том, что было совершенно непонятно, что именно хотело предпринять и взять мятущееся подсознание юного Спиллейна.

Во дворце царило смятение. Это если сказать деликатно. А если быть грубыми и откровенными, что, кстати сказать, зачастую суть одно и то же, то во дворце творилось черт-те что.

Паника.

Больше всех паниковал начальник Приемной стражи Бат Мунх, ибо это из-под носа его людей бежали пленники и горе-оккупанты. Впрочем, сейчас употреблялась другая формулировка — гости императора. Бат Мунх сумел придать своей панике пристойный вид и с блеском проводил служебное расследование; так, он успел в течение получаса подать Главному Нухыру последовательно пять служебных записок, в которых указывал на новые вскрывшиеся обстоятельства, на новых виновных, и просил для всех публичного позора. Бат Бэлиг данным запискам ходу благоразумно не давал. В конце концов никого позорить не стали, ограничившись устным внушением, дескать, повезло вам ребята, что это были гости императора, вот если бы это были пленники и горе-оккупанты, то не сносить бы вам головы!

Проблема, тем не менее, осталась. Потому как хоть гости, хоть враги, а куда-то они, как их не именуй, подевались. Особенно удручало Приемную стражу то обстоятельство, что решительно никто не понимал, каким образом гостям Императора удалось исчезнуть. Самого Янданцэбэга Первого в силу его молодости это обстоятельство хоть и взволновало, но не тревожило совсем. Бат Бэлиг тоже хранил спокойствие, но для себя уже решил, что обнаружение иноземцев является задачей первостепенной.

Микки пребывал в приподнятом настроении. После того как в первый раз в своей жизни пойдя в разведку — он попал в плен, ему казалось, что больше такого ответственного задания ему не доверят. Но судьба благоволила к юному владетелю Бленда. Если бы с ними был Эрвин, то скорее всего за Бэйбом, Буйбом и Бойбом отправился бы он. А так пришлось идти Микки. Говоря честно, маг был категорически против, но — проклятие всей его жизни! — как всякий логик и гностик, женскому напору он противостоять не умел.

Юный Спиллейн торопился, поскольку наши друзья справедливо сочли, что действовать следует быстро, ибо это "значительно увеличивает шансы", как сказал маг. Форма воина Приемной стражи позволила Микки беспрепятственно проникнуть ко дворцу, где на лужайке он обнаружил весело играющих с узкоглазыми ребятишками свиней. Некоторое время Микки наблюдал за этой картиной из кустов, не осмеливаясь выйти. Бывшего Короля гномов сильно смущало то обстоятельство, что мимо играющих со свиньями ребятишек постоянно пробегали группы людей, одетых так же, как и он сам. Эти группы либо забегали во дворец, либо выбегали из дворца, либо просто бодро нарезали круги вокруг Зимней резиденции Императора Алхиндэ Бэхаа. Наконец Микки, подгадав, как ему показалось, подходящий момент, решился выйти к своим пятачкастым друзьям, дабы увлечь их с собой. Но тут за его спиной раздался треск ломаемого кустарника; прямо из-за его спины выбежала группа воинов Приемной стражи и устремилась ко входу во дворец.

— В чем дело, воин? — грозно обратился к Микки бежавший последним нукер с сержантскими нашивками на дэгэле. (Дэгэл — национальная одежда алхиндцев. Имеет вид запахиваемого халата, подпоясываемого кушаком. О каких нашивках идет речь в данном фрагменте, не совсем ясно. — Прим. переводчика). — Не отставать, отдыхать будешь на пенсии! В родном улусе! Бегом марш!

И Микки побежал.

Аманда, Белинда и Хромой Сом сидели в кабачке "Угрюмый слон" и молчали. Весь их вид подтверждал собой данное кабачку название. Авторы имеют в виду не то, что они были похожи на слонов, а тот факт, что они были угрюмы. Хотя если принять во внимание то обстоятельство, что маг имел довольно большие, во всяком случае, больше средних, уши, а у Аманды довольно таки длинный носик, то с некоторой натяжкой можно сказать, что и на слонов они походили тоже.

Но не слишком.

Так. Отдаленное сходство.

Маг тридцатой волны в нетерпении поглядывал то на дверь, то просто по сторонам. Время, отведенное на ожидание, таяло, и вместе с ним таяли шансы на то, Микки сумеет справиться с возложенной на него миссией. Маг готовился к разговору с девушками, справедливо полагая, что убедить их покинуть город без свиней, и — возможно! — без Микки будет трудновато.

В очередной раз открылась дверь, впуская в кабачок волну полуденного зноя. Наши друзья посмотрели на вошедших и разочарованно отвернулись. Вошедшие, напротив, стали внимательно разглядывать наших друзей. Было их четверо, были они весьма солидны, в нарядных дэгэлах, обутые в красивые гутулы с задранными носками — чтобы не ковырнуть случаем и тем не обидеть землю-кормилицу. Чувствовалось, что вошедшие занимают не последнее место в обществе. И что они это понимают.

Один из вошедших негромко сказал что-то своим спутникам, те кивнули и заняли места за свободным столом. Сам же он немного постоял, надо полагать, собираясь с мыслями, и направился к столику с нашими друзьями.

— Примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении, — церемонно начал алхиндец свою речь. Хромой Сом напустил на свое лицо выражение глубокой задумчивости и стал изучать вид за окном. Аманда и Белинда попросту сделали вид, что не слышат. Выглядела вся компания при этом довольно таки по-дурацки. Алхиндец кашлянул, растерянно оглянулся на своих спутников и зашел со стороны окна — так, чтобы Хромой Сом не мог его не видеть, и чуть менее церемонно продолжил:

— Позвольте представиться — Глава Селгинского аймака Эрдэ Гор.

Хромой Сом посмотрел на него, затем взгляд его плавно перетек куда-то в сторону, и маг стал смотреть на репродукции украшавшие стены кабачка.

— Для нас большая честь видеть досточтимых чужестранцев в нашей прославленной столице, — интонации Эрдэ Гора становились все менее уверенными, и тут на помощь ему пришел один из его товарищей.

— Э! Уважаемый! — крикнул здоровый алхиндец из-за стола. — Повежливее надо быть, ты, чурка!

Остальные тут же зашикали на него.

— А чего он! Имя свое назвать ему стыдно, что ли? — не унимался здоровяк. — Я — Бухэ Барилдан, а ты кто?

Маг медленно скосил глаза на Бухэ Барилдана, затем на Аманду с Белиндой, и сказал:

— Мое имя — Хромой Сом.

— Очень приятно, — оживился Глава Селгинского аймака. — Вы уж извините Бухэ Барилдана, он немного грубоват у нас. Военный, что с него взять. А вот это мои помощники — Ерлан и Ерман.

— А как вы догадались, что мы чужеземцы? — спросила Белинда.

— Это из-за вашей формы, — тактично сказал Эрдэ Гор. — Вся Приемная стража бегает в поисках чужестранцев, а вы тут сидите спокойненько.

— И лица у вас не такие, — бухнул Бухэ Барилдан с военной прямотой. — Глаза широкие, кожа белая, лица узкие, нос тонкий. Ужас.

— Военный, — хором сказали Ерлан и Ерман.

— Простите его, — добавил Ерлан.

Хромой Сом задумчиво посмотрел на возвышающегося над своим столом Бухэ Барилдана и сказал:

— Да ладно, чего уж там. Он же пошутил.

— Неправда, — тут же сказал Бухэ Барилдан и повёл плечами. Как бы разминаясь.

Лицо мага тридцатой волны стало еще более задумчивым. Он опять как-то оценивающе посмотрел на Аманду с Белиндой и сказал:

— Не пошутил? Надо же, как интересно. А было полное ощущение, что пошутил.

— Ну какие уж тут шутки, — ласково сказал Бухэ Барилдан.

— Бухэ, не надо, — сказал Ерлан. — Я прошу.

— Отчего же? — спросил военный. Трое его спутников молча смотрели на него. Длилось это секунд двадцать. Потом Бухэ Барилдан с сожалением посмотрел на мага, потом перевел взгляд на товарищей и сказал:

— Один раз.

— Нет, — хором сказали его спутники.

Маг решил, что рисковать не стоит, и начал делать пассы заклинания Зависания. Ерлан и Ерман тут же прижали руки мага к столу. Бухэ Барилдан легонько стукнул мага по затылку. Испугано вскрикнули девушки, звучно приложился лбом об столешницу Хромой Сом, осуждающе посмотрел на него Эрдэ Гор.

— Именно так земляк и говорил, — сказал глава Селгинского аймака удовлетворённо. — Именно так вы и делали, говорил, а потом исчезли. Вы уж извините, но пообещать придется вам, что не будете так делать.

Маг молчал. Выражение его лица выражало упрямство, на лбу стремительно набухала шишка.

— Сильно ударился? — спросил Бухэ Барилдан. — Извини, хотел несильно.

— Ничего себе несильно, — самым своим вздорным голосом сказала Аманда. — Будь здесь мой муж, он бы тебе показал, как руки распускать.

— Молчи, женщина, — добродушно сказал Бухэ Барилдан.

— Что? — свистящим голосом сказала Аманда.

— Он сказал: молчи, женщина, — пояснил Ерлан.

— Не вмешивайся, — доверительным шепотом сказала Белинда. — А то хуже будет.

Ерлан недоверчиво посмотрел на девицу. Белинда, прикрыв глаза, приложила палец к губам и медленно помотала головой. Ерлан перевёл взгляд на Аманду.

— Мой супруг, меченосец Эрвин Куман, таких как ты, бочками на завтрак жрал! — зловеще сказала Аманда.

— А где твой супруг? — спросил Ерман. Вид у него был довольно оторопелый.

— Он умер, — скорбно сказала Аманда.

— Тогда молчи, женщина, — сказал Бухэ Барилдан.

— Слушайте, чего вы хотите? — Маг пришел к выводу, что молчание неконструктивно, и решил начать переговоры.

— Я рад, что вы вняли голосу разума, — улыбнулся Эрдэ Гор. — Надеюсь, что наш союз со столь могущественным человеком, как вы, будет плодотворным.

Стало тихо. Потом маг осторожно спросил:

— Позвольте спросить, а кого вы представляете?

Алхиндцы проворно выстроились в шеренгу, поплевали в ладошки, пригладили волосы, приосанились, затем Эрдэ Гор церемонно сделал шаг вперед и сказал:

— Мы — это благословенный Юг! Истинный Алхиндэ Бэхаа, как сказал Великий Сунг. Мы есть те, кого именуют — дети Сегоя Ушедшего!

Во дворце было суетно. Микки бежал, подгоняемый сержантом, зыркая по сторонам, и дивился на переполох, царивший во дворце. Наконец в одной из зал отрядик Приемной стражи остановился. Микки тоже остановился, переводя дух, и вдруг почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо.

— Друг мой, — сказал этот кто-то весьма вкрадчивым голосом. — Мы хотели бы предложить вам свою дружбу.

Микки медленно обернулся. На него, сладко улыбаясь, смотрел совершенно незнакомый ему узкоглазый человек лет сорока.

— Видите ли, мы, как вы верно подметили, чужестранцы. Мы не знаем о вашей стране ничего, — Хромой Сом говорил осторожно, аккуратно подбирая слова.

— Это так, — согласно кивнул головой Эрдэ Гор. — Но нам совершенно необходима ваша помощь. Мы, то есть благословенный Юг, сильны тем, что умеем соизмерять свои возможности и свои способности. И если появляется что-то что нам не по силам, то мы не стремимся перешибить плеть обухом.

У них проблема, подумал маг и успокоился. Ситуация вошла в рамки для него привычные: миряне обратились к магу за помощью, и что с того, что миряне узкоглазы, а маг в приключении? Хромой Сом открыл торбу и начал в ней рыться. Алхиндцы, невольно подавшись вперёд и затаив дыхание, следили за ним. "Начинается", — шепнул Ерман, и Ерлан сначала зыркнул на своего товарища, затем вытаращил глаза на мага и глубоко вздохнул.

Маг, не отказав себе в удовольствии порыться подольше, вынул, наконец, из торбы очки, такие, знаете, классические, круглые, и нацепил их на кончик носа. Среди южан кто-то хихикнул, но тут же сделал серьёзное лицо под укоризненными взглядами товарищей. Затем маг вынул из торбы стило, слегка помятый бланк заказа, аккуратно разгладил оный на столе, и приготовился писать.

"Ух ты!" — сдавленно сказал Ерлан. Затем в течение времени достаточного для десяти ударов сердца все молчали. Наконец маг оторвал взгляд от чистого бланка и недовольно посмотрел на Эрдэ Гора поверх очков.

— Ну? — сказал он.

— Ах да, — поспешно сказал Эрдэ Гор. — Значит, обстоятельства такие.

— Покороче, — сухо сказал маг. Сам он такого обращения не любил, но когда накатывала на него волна канцеляризма, ничего с собой поделать не мог.

— Дракон, — быстро сказал Эрдэ Гор.

В наступившей тишине во всех подробностях было слышно, как с грохотом валится на пол поднос с дежурным блюдом, уроненный прислужником.

Микки и сам не мог объяснить себе, отчего он столь безмятежно последовал за незнакомцем. Кое-кто на Западе, конечно, может сказать, что это был поступок бездумный и недалёкий, авторы же считают, что это было деяние, продиктованное благородной тягой к риску и приключениям, присущей каждому герою. Кроме того, Микки казалось, что ежели что, он всегда может вернуться обратно. В этом он ошибся — они шли по коридорам, проходили какие-то проходные комнаты, спускались по лестницам, поднимались по лестницам, снова шли коридорами, так что спустя некоторое время Микки осознал, что дорогу обратно он вряд ли найдёт.

В конце концов, незнакомец привёл благородного владетеля Бленда в комнату вроде бы не бедную, но в тоже время обставленную весьма аскетично. Это кажущееся противоречие выражалось в том, что пол в комнате был покрыт роскошным ковром, а мебели не было вовсе.

Незнакомец хлопнул в ладоши и уселся на пол, скрестив ноги. В дверях возник довольно тучный мужчина.

— Вина и фруктов, — сказал незнакомец.

— Гостевого? — спросил тучный мужчина.

— Нет, — сказал незнакомец.

— Хорошего, стало быть, — округлив глаза, протянул тучный мужчина, почтительно посмотрел на юного Спиллейна, подумал, коротко поклонился и исчез.

Незнакомец недовольно наморщил лоб. Затем морщины разгладились, и, приложив два пальца правой руки ко лбу, а затем воздев их к верху, незнакомец сказал:

— Для начала я хотел бы представиться. Дам Баа, Императора Нухыр с Торбой по образованию.

Микки почувствовал, что разговор ему предстоит весьма важный, и ему отчаянно захотелось соответствовать высокому градусу момента.

— Очень приятно, — сказал он и тоже приложил два пальца ко лбу. В глазах Нухыра по образованию мелькнуло удивление.

— То есть, я имел ввиду, приятно, что вы Дам Баа, — солидно пояснил владетель Бленда. — А не то, что вы… этот… образованный нухыр.

Удивление в глазах Нухыра по образованию переросло в изумление.

— Хотя то, что вы нухыр по образовательной… э-э… торбе… императора, мне тоже приятно, — счёл нужным добавить владетель Бленда. И закрепил эффект весомым: — Вот.

Снова открылись двери, и появился тучный мужчина, принёсший небольшой столик на коротеньких ножках.

— Осторожно, — сказал он, с превеликим тщанием ставя столик на ковёр. На столике стоял кувшин, два стакана и ваза с яблоками.

Поставивши столик, тучный мужчина выпрямился, сплел пальцы рук на животе и с видимым удовольствием сказал:

— На здоровье!

Дам Баа посмотрел на него выразительно. Тучный мужчина поднял вопросительно левую бровь. Дам Баа исполнил лицом сложное мимическое движение. Тучный мужчина поднял вторую бровь.

— Кретин, — прошипел Императора Нухыр с торбой по образованию.

Тучный мужчина хлопнул себя по лбу, вернув тем самым обе брови на место, и принялся разливать вино по стаканам. Вино он при этом пролил, но тут же исправился, вынув из-за пазухи какую-то замызганную тряпку.

— Один секунд, — сказал он развязно, затем вручил: владетелю Бленда полный стакан и вазу с фруктами, Нухыру по образованию — второй стакан и кувшин, протёр столик, забрал у собеседников вазу и кувшин и аккуратно поставил на столик.

— Вы свободны, — холодно сказал Нухыр Императора с Торбой по образованию, стоически дождавшись конца процедуры.

Тучный мужчина благодушно развёл руками, дескать, не за что, и удалился.

— Попробуйте вина, — вежливо сказал Дам Баа.

Микки пригубил и яростным почмокиванием, а также закатыванием глаз дал понять, что о да, букет превосходен.

— С вашего позволения — к делу.

— Извольте, — покладисто сказал Микки.

Дам Баа сделал значительное лицо, приосанился слегка и начал:

— Основная трагедия моей жизни заключается в том, что с одной стороны, я — потомственный карьерист, а с другой, я возглавляю департамент по образованию. Нет, нет, — поспешно сказал он, видя, что Микки пошевелился, устраиваясь поудобнее, и неправильно этот телодвижение истолковав. — Я не имею ничего против того, что вверенное мне ведомство финансируется хуже остальных. В конце концов, каким бы образование не было, всегда найдутся люди, способные занимать важные государственные посты. Но беда в том, что если ты занимаешь пост Императора Нухыра с торбой по образованию, вершиной твоей карьеры может быть только пост Императора Нухыра с торбой по образованию.

— Но ведь вы, — осторожно сказал Микки, — и есть Императора Нухыр с торбой по образованию.

— Вот, — Дам Баа воздел палец небу. — Вы начинаете понимать.

— Ну дык, — сказал Микки, чувствуя, что на самом деле всё наоборот: он перестал понимать происходящее.

— Из этого поистине трагического положения, — лицо Нухыра по образованию нервно искривилось, — есть два выхода — правильный и простой. Правильный — это неустанным трудом и мудрым руководством поднять вверенный мне департамент, а с ним и должность учителя на недосягаемую высоту. И простой — провести успешную военную операцию силами вверенного мне департамента.

— Так ведь вы… — неуверенно сказал юный Спиллейн.

— Вы всё правильно поняли, — готовно кивнул Дам Баа. — Мы — учителя, поэтому военного опыта — ноль, выражаясь высоким языком математики.

— Так… я…

— Да! Вы всё схватываете прямо на лету! — торжественно подтвердил Дам Баа. — Я дам вам лучших учителей.

Микки задумался. С одной стороны, столь легко приобретённая репутация схватывающего всё на лету военачальника льстила. С другой стороны воевать с кем-то, имея под командой почтенных седобородых учителей в пенсне и с указками, было как-то странно. И потом…

Здесь Микки показалось, что он нашёл подходящий повод для вежливого отказа.

— Видите ли… — сказал юный владетель Бленда. — Я ведь не один.

— Конечно! — готовно вскричал Дам Баа. — Мы с удовольствием воспримем ваших друзей в нашей экспедиции.

Наша компания и южане во главе с Эрдэ Гором сгрудились вокруг стола, на котором остывал забытый обед. Они были заняты важным делом — делали карту. Для этого Эрдэ Гором сотоварищи были использованы различные подручные средства, как то: хлебные крошки, несколько хрящиков, лапшинки, две луковицы, сметана, соус, вилки, ножи.

— И что, значит, характерно, — увлеченно говорил Эрдэ Гор. — Ведь казалось бы что?

— Что? — с готовностью переспрашивала увлечённая аудитория в лице Аманды и Белинды.

— Раз дракон, значит должна быть что?

— Что?

— Должна быть гора!

— Да вы что!

— Именно! А горы что?

— Что?

— А горы нет! — победно воскликнул Эрдэ Гор.

Аудитория потрясённо выдохнула. Но не вся.

— А что есть? — деловито осведомилось Белинда.

— Есть примерный ареал обитания, — ответил Эрдэ Гор. — Но гор там нет.

— А при чём тут горы? — спросила Аманда.

Повисла неловкая тишина.

— Вы дракона-то видела вообще? — бухнул напрямик могучий Бухэ Барилдан.

Наши друзья дружно вспомнили атакующего Могучего Куина и поёжились.

— Да, — сказала Аманда, — мы видели.

Хромой Сом посмотрел на неё с неудовольствием, но было поздно. Алхиндцы, довольно улыбаясь, уже били по плечам и поздравляли друг дружку с большой удачей.

— Я что-то не до конца поняла, — сказала Аманда. — Что, гор вообще нет?

— В Алхиндэ Бэхаа есть всего одна гора, — ответил Эрдэ Гор. — Это Драконий Зуб.

— То есть, я так понимаю, эта гора как-то связана с драконами? — спросил Хромой Сом. Ему тоже стало интересно.

— Ну как сказать, — неопределённо отвечал Эрдэ Гор. — Раньше они там кишмя кишели, а сейчас там их нет.

Здесь разговор прервался — дверь кабачка открылась; вошедший алхиндец стремительно подошёл к Эрдэ Гору и что-то шепнул ему на ухо. Эрдэ Гор озабоченно посмотрел на друзей, вынул из мешочка на поясе несколько овальных монет и положил их на стол, не забыв расположить по величине, чтобы даже издалека сразу было видно, какая сумма тут лежит.

— Нам лучше уйти отсюда, — сказал он. — Вас ищут.

И вся честная компания поспешно покинула кабачок и двинулась по улице по направлению к южной окраине — там у южан было что-то вроде представительства.

На улице было по-прежнему жарко и безлюдно, и от этого патруль императорских стражников, бодро двигавшийся навстречу южанам, видом своим прямо-таки резал глаз. Кроме того, чувствовалось, что патруль этот неспроста, и что надо бы встречи с ним постараться избежать. (Отчего-то это всегда так. Все полицейские, стражники, патрули, милиционеры попадаются главным героям именно в тот период их жизни, когда им менее всего хотелось бы встреч с представителями закона. — Прим. авторов. И отчего-то в такие мгновения поблизости всегда находится оркестр, который играет тревожную музыку. — Прим. переводчика.)

Эрдэ Гор проявил сметку, расторопность и сообразительность.

— Быстро! — сказал он хриплым шёпотом. — Чужестранцев в сарай! Бухэ, будь с ними, и чтобы тихо! Остальным принять беззаботный вид!

Бухэ Барилдан посредством весьма энергических движений направил наших друзей в сарай, весьма кстати подвернувшийся тут же. Против обыкновения никто, даже девицы, не возражали против такого обращения — каждый проникся серьёзностью момента. Всяк остальной южанин в меру своего понимания принял беззаботный вид, так что когда патруль приблизился на расстояние, достаточное для того чтобы начать беседу, южане уже вполне были готовы ко встрече. Ерлан и Ерман хорошо поставленными голосами спорили о достоинствах восточных скакунов и при этом прогуливались поперёк улицы туда и обратно. Сам Эрдэ Гор внимательно разглядывал крышу дома, что стоял напротив сарая, в котором сидели маг, девицы и Бухэ Барилдан.

— Добрый день! — голосом, не сулящим ничего хорошего, сказал начальник патруля, невысокий воин с сержантскими нашивками на дэгэле.

— Добрый день! — дружно отозвались южане — каждый со своего места.

— Что делаем? — поинтересовался сержант, обращаясь преимущественно к Эрдэ Гору.

— Да вот, — подчёркнуто беззаботным голосом ответствовал Эрдэ Гор. — Смотрю. Ц-ц-ц! какая красивая крыша!

— Нет, — сказал Ерлан, — всё таки восточные скакуны лучше западных.

Патрульные внимательно рассмотрели крышу, пытаясь понять, что такого нашёл в ней Эрдэ Гор. Крыша была, может и на самом деле, красивая, но при этом совершенно не отличалась от крыш соседних домов. Сержант внимательно посмотрел на Эрдэ Гора.

— Дом строю, — доверительным тоном сообщил Эрдэ Гор сержанту. — Смотрю на крыши, думаю какую себе сделать.

Сержант ещё раз посмотрел на крышу и снова посмотрел на Эрдэ Гора.

— Что он хочет? — громким шёпотом спросила Белинда. Все четверо стояли, припав к щелям, чтобы получше видеть, что творится на улице, благо этого добра, в смысле щелей, в этом сарае было в избытке. Не будет большим преувеличением сказать, что он и состоял-то преимущественно из щелей. А в остальном шикарное было местечко — солома, навоз и три коровы, меланхолично следившие за непрошенными гостями.

— Ясное дело, — басом прошептал Бухэ Барилдан. — Вас ищет.

— Вот, — сказал Эрдэ Гор сержанту. — Просто очень хочется, чтобы в моём доме была самая красивая крыша. А тут смотрю — Великий Сунг! Это же то, что мне надо!

Патрульные с растущим сомнением во взгляде ещё раз изучили крышу. Сержант продолжал молча смотреть на Эрдэ Гора.

— Э-э-э… Не согласен, — сказал Ерман, — западные намного лучше восточных.

— А как они так быстро нас нашли? — удивилась Аманда. — То есть почти нашли. — Тут же поправилась девушка.

— Ну, наверное, потому, что вы не похожи на нормальных людей, — подумав, пояснил Бухэ. — Лица у вас больно страшненькие.

— Я ведь как считаю, — неестественно бодрым голосом сказал Эрдэ Гор. — Крыша — это лицо дома! — выдавши такое, Эрдэ Гор сам слегка удивился. Сказанное здорово походило на афоризм, в которых Эрдэ Гор себя считал невеликим знатоком.

— Мгм, — сказал сержант и ещё пристальнее посмотрел на Эрдэ Гора.

Под этим взглядом Эрдэ Гор покрылся холодной испариной. Это ощущение усугубилось нервным вздрагиванием — из сарая послышался какой-то невнятный шум.

— Западные, конечно, хороши, но всё-таки хуже восточных, — сказал Ерлан с лицом, перекошенным вбок от невольных попыток следить за разговором своего босса с патрулём.

— Нет, пусть он объяснит, что он имеет ввиду! — энергичным шёпотом воскликивала Аманда, и настойчиво рвалась поближе к Бухэ Барилдану.

— Ничего он не имел ввиду! — неубедительно говорила Белинда, а Хромой Сом не тратил сил на такую ерунду как слова, поскольку всецело был занят тем, что не пускал Аманду к здоровяку. Сам же Бухэ Барилдан, нимало не подозревая о грозящих ему бедствиях, с любопытством наблюдал за бурной реакцией, которую вызвали его правдивые слова. На мгновение Аманде всё же удалось вырваться, но получилось не очень удачно — осуществляя вырывание, Аманда всем телом приложилась к щелявой стене сарая.

Патрульные все как один обернулись на шум. Кроме сержанта, который всё так же вдумчиво смотрел на Эрдэ Гора.

— Тих-ха! — сказал Хромой Сом шёпотом настолько страшным, что Аманда вняла и как будто бы успокоилась.

— И цвет какой насыщенный, — неестественно бодрым голосом сказал Эрдэ Гор, и даже хлопнул в ладоши при этом и притопнул ногой. Дескать, на меня смотрите — говорить буду! Ощутимого действия это не возымело — все патрульные продолжали пялиться на сарай. Кроме сержанта, само собой.

Ерлан и Ерман тоже не бездельничали

— А я говорю западные, — вскричал Ерлан, — хуже восточных!

— А я возражаю! — вскричал в ответ Ерман.

При этом оба смотрели на патрульных, что придавало их разговору некую странность, отчётливо бросавшуюся в глаза.

— Му-у! — сказал в сарае движимый отчаянием маг, и поймал на себе изумлённый взгляд своих товарок.

Патрульные с сомнением во взгляде начали переглядываться.

— Вспомнил! — сказал сержант, и все вздрогнули. — Вы ведь глава Селгинского аймака!

— Что? — слабым голосом спросил Эрдэ Гор. Теперь ему отчего-то казалось, что очень важно остаться неузнанным.

— Я вас сразу узнал, — добродушно сказал сержант. — У меня у самого жена южанка. Вы тут, кстати, иностранцев не видели? Гости Императора, между прочим. Ушли гулять и потерялись, бестолковые. А ты бегай, ищи.

— Нет, — быстро ответил Эрдэ Гор. — Не видели.

— Ладно, — сказал сержант. — Тогда простите за беспокойство.

Спустя пару минут.

— Что они искали? — спросил Хромой Сом.

Некоторое время Эрдэ Гор смотрел на мага.

— Вас, — сказал он наконец. — Чтобы арестовать и подвергнуть пыткам. Так что лучше вам пойти с нами.

— И всё-таки, — сказала Аманда, глядя прямо в глаза Бухэ Барилдану, — что ты имел в виду?

Так что нет ничего удивительного в том, что когда спустя полчаса Микки Спиллейн, Дам Баа и тучный мужчина появились в "Угрюмом слоне", ни Аманды, ни Белинды, ни Хромоя Сома они там не обнаружили.

Кому-то может показаться странным столь внезапный и дружный интерес алхиндцев к дракону. На самом деле ничего странного здесь не было. Просто имело место необычное совпадение обычных обстоятельств. В этом случае к таковым относились: семейный скандал в семье Эрдэ Гора, история, которую авторам, как людям семейным, смаковать не хотелось бы; некомпетентность Нухыра Императора с торбой по образованию в военно-экспедиционных делах; появление чужестранцев — как фактор, способный изменить расстановку сил в Алхиндэ Бэхаа; многое другое.

В общем, что-то вроде массового помешательства.

Каждый сходит с ума по своему, а результат, в общем-то, одинаков.

И последнее в этой главе.

Императорский поставщик тканей купец Дор Жиа был мокр и напуган. Мокр оттого, что его окунали головой в бочку, напуган оттого, что не был привычен к тому, чтобы его окунали головой в бочку. Хуже всего было то, что экзекуцией руководила женщина. То, что она была рыжая и красивая, радости не добавляло. Скорее наоборот. Да и остальные мучители тоже выглядели необычно. Широкоглазые, бледнолицые, одетые во все чёрное.

Как видите, нет ничего удивительного в том, что Дор Жиа охотно отвечал на все вопросы, что ему задавали.

— Были, — говорил он торопливо, — говорят, были у Императора какие-то гости. Такие же урод… необычные, как вы. Где сейчас они, не знаю, но говорят, все пошли на север. Не знаю зачем! — успел выкрикнуть Дор Жиа, прежде чем его снова макнули в бочку.

Контрглава,

в которой Дакаск играет белыми

Кавалер Нимитц стоял в позе легендарного героя. Точнее сказать сидел, ибо в настоящий момент, он именно сидел верхом на коне, орлом обозревая окрестности. Позиция, в которой находился прославленный дакаскский военачальник, к подобному занятию весьма располагала. Кавалер Нимитц находился на вершине холма, огибая который пыльной змеёй вилась дорога, уходящая в земли Надёжных Макинтошей. По дороге этой, в свою очередь, темной змеёй двигались войска в походном порядке. В основном пехота, ибо корпус Нимитца в своём составе имел пять пехотных тысяч и одну кавалерийскую хоругвь.

Мерным шагом, не в ногу шли бойцы, шли налегке — доспех и провиант ехали следом за каждой сотней на подводах. По обе стороны дороги, примерно в полулате, трясучей мелкой рысью шли конники охранения из кавалерийской хоругви корпуса.

Ещё раз с удовольствием глянув на движущиеся войска, кавалер Нимитц пустил коня вниз по склону. За ним следом, соблюдая дистанцию и глотая пыль, скакал адъютант.

Дакаск начинал вторжение.

Корпуса Невитца, Колитца, Нимитца и кавалерийский корпус Зейдлица шли к перевалу Капа.

А теперь немного арифметики.

Через сутки они должны были достигнуть пограничных застав маков. Переход по землям Надёжных Макинтошей должен был занять ещё двое суток.

Два плюс один даёт в сумме три.

Партия началась.

Выражаясь фигурально, Дакаск двинул королевскую пешку, и теперь у клана Вентаны было трое суток на принятие достойных контрмер.

 

Глава 4,

в которой три экспедиции идут к одной цели; кроме того, по прочтении данной главы читатель должен отчётливо осознать, что ночь есть чрезвычайно интересное время суток

Хромоя Сома разбудили рано утром. Способ, к которому прибегли, дабы его разбудить, был не очень приятен, но очень действенен: маленький холщовый мешочек с кусочком льда, возложенный магу на грудь.

Хромой Сом дёрнулся и, не открывая глаз, начал шарить рукой в поисках тяжёлого предмета. Таковой не нашёлся, глаза открыть-таки пришлось, и мутноватому со сна взору мага предстал радостно улыбающийся Ерлан.

— Доброго утречка! Просыпайтесь, уважаемый, нам пора в путь!

Маг выглянул в окно. За окном приятным нежно-розовым светом наливался краешек солнца.

— Рехнуться можно, — пробормотал маг, осознав, что проснулся с первым лучом солнца.

— Будите ваших друзей, — приятно улыбаясь, сказал Ерлан.

Завтрак подали через полчаса. За это время Хромой Сом успел одеться, разбудить Аманду и Белинду, выслушать всё, что думают Аманда и Белинда по поводу столь раннего пробуждения, умыться, выслушать всё, что думают Аманда и Белинда по поводу слишком холодной воды, посмотреть в окно и выслушать всё, что думают Аманда и Белинда по поводу утренней серости за окном.

Но, наконец, наступил момент, когда вся честная компания собралась за обеденным, то есть, наверное, завтракочным столом. Тут надобно заметить, что все они — и Аманда, и Белинда, и Хромой Сом были уже одеты по-алхиндски. Немного выделялась цветовой гаммой Аманда, ибо она настояла на том, чтобы в её одежде преобладали тёмные тона — всё-таки траур, сказала она в своё оправдание, твёрдо глядя в глаза Белинде.

Ерлан, всё так же широко улыбаясь, хлопнул в ладоши, и внесли завтрак.

Позавтракав, вся честная компания, а было их около двадцати человек, вышли во двор, сели на лошадей и поехали. Хромой Сома немного покоробило столь несолидное начало экспедиции, но, как говорится, в чужое лото со своими правилами не лезут.

Да, кстати! Завтрак состоял из творога, сушёных молочных пенок и молока.

Такая вот экзотическая художественная деталь.

Купец Дор Жиа был сух и мрачен. Казалось бы, у него были основания быть довольным — ведь его перестали макать в бочку. Но здесь проявился практичный склад его ума, — то обстоятельство, что в обмен на прекращение макания в бочку, его обязали выступить в качестве проводника для Бритвы Дакаска и её отряда, привело его в уныние, поскольку Дор Жиа сразу прикинул убытки, которые он понесёт, будучи оторван от своего дела. Выходила довольно приличная сумма. Обещание щедро заплатить, данное рыжеволосой красавицей, настроение купцу не подняло. Во-первых, любое слово сказанное Мерседес ввергало его в состояние некоего душевного напряжения, во-вторых, было также обещано, если Дор Жиа не справится, то его казнят путём отсечения головы, в-третьих, неопределенность формулировки "заплатим щедро" порождало множество невесёлых вопросов.

Что есть по их понятиям "щедро"? Хватит ли этого покрыть убытки? "Щедро" это вообще сколько? Хотя бы половину убытков покроется?

Ну и так далее.

И здесь авторы целиком с Дор Жиа согласны. Сколько раз неопределенность обещаний и нечёткость их выполнения приводило к краху многообещающих правительственных планов! Не счесть! Так что, дорогой читатель, не повторяй ошибок Мерседес и правительств.

Обещай конкретно, выполняй чётко.

Впрочем, мы отвлеклись.

Бритва Дакаска пребывала в тяжких раздумиях.

Стольный град Алхин покинули две экспедиции, и в какой из них был Микки Спиллейн, понять было сложновато. Делить людей на две партии, чтобы проверить обе экспедиции, не хотелось категорически. Оставалось только одно — положиться на волю случая. Но вот какого именно?

В конце концов, Мерседес решила этот вопрос путем бросания монеты. Монета была местная, овальная алхиндская. На аверсе был выбит квадрат (белый квадрат — символ непознаваемой сущности Сегоя Ушедшего. Прим. переводчика. Наконец-то дельное примечание! Прим. перв. автора. Вот именно. Прим. втор. автора. А я что говорю! Прим. перв. автора), на реверсе лошадиная голова — символ военно-морского могущества Алхиндэ Бэхаа. Выпала голова. Подумав над монетой, Бритва Дакаска решила, что идти надо за южанами.

Экспедиция департамента образования, как водится, выступила последней. Спланировано всё было блестяще. Выход назначен на 7:00; всем ответственным лицам выданы бумаги с распорядком дня и картой маршрута. Но поскольку сами бумаги были выданы в 7:35, и на изучение их было отведено полчаса, сразу возникли некоторые нестыковки.

Затем было обнаружено, что завтрак не готов. Слуги, отправленные искать повара, обнаружили его сидящим на дереве. Причина такого неповарского поведения повара была обнаружена сразу же: под деревом сидели Бэйб, Бойб и Буйб и злобно смотрели на кухонных дел мастера. Судя по содержательной части его хриплых выкриков, он сидел на этом дереве не менее трёх часов. Кое-как отогнав боевых свиней, повара с превеликим трудом сняли с дерева. Тучность его сделала эту процедуру деянием, в котором каждый имел возможность себя проявить — если не делом, так ценным советом. Снятый с дерева мастер кухонного дела рассказал, как свиньи, одну из которых раненько утром он намеревался зарезать для приготовления завтрака, уяснив суть его намерений, гоняли его по двору, пока он не залез на дерево. Причем делать это ему пришлось дважды, ибо на первом дереве под ним сломался сук, на котором он было устроился.

То обстоятельство, что рядовой состав экспедиции состоял в основном из учителей силы и мужества, тоже придавало всему происходящему некий оттенок дисциплинарного сюрреализма.

Всё это, и ещё ряд мелких делишек, привели к тому, что отряд выступил на три часа позже запланированного, изумляя окрестных жителей как количеством народу, так и тремя боевыми свиньями, трусящими подле лошади Микки.

Первая остановка была запланирована через пять часов в школе первой ступени селения Кунара-Содон. Вообще, Микки, тщательно изучив маршрут, обнаружил, что все остановки запланированы в селениях, где имелась какая-нибудь школа, которые на всех картах были обозначены особо. На вопрос начальника экспедиции — отчего так, нухыр с торбой по образованию ответил несколько туманно, в основном упирая на загадочную экономию фондов за счёт принимающей стороны.

Как бы то ни было, в Кунара-Содоне экспедиция оказалась на три часа позже запланированного. Там их ждала закрытая школа и записка на дверях "Все ушли по делам". Так что пообедать в Кунара-Содоне, как планировалось, не удалось.

Такая же история произошла в Шэни-Золтое, куда экспедиция прибыла уже с шестичасовым опозданием (три часа были потрачены на поиски пищи и приготовление обеда в Кунара-Содоне). В общем, Микки получил прекрасную возможность убедиться в том, что экспедиция и на самом деле есть предприятие, полное лишений и тягот.

Южане тоже пустились в путь не сразу. Сначала они дали небольшой крюк. "Небольшой", по меркам алхиндцев, значило около двадцати лат. Место, куда они прибыли, было весьма непримечательно. Пара загадочных круглых домиков, сделанных из непонятного материала, при ближайшем рассмотрении оказавшегося войлоком, коновязь, навес, несколько коней, пасущихся неподалёку и тонкая струйка дыма, вьющаяся над одним из домиков.

— Уважаемый Эрдэ Гор, можно задать вам два вопроса? — любезно спросил маг.

— Да, конечно, — не менее любезно отвечал Эрдэ Гор.

— Зачем мы сюда приехали? — как можно более вежливо поинтересовался Хромой Сом.

— Да, зачем? — поддаканули Аманда и Белинда.

— Ну, — несколько смущённо отвечал Эрдэ Гор, — мы цивилизованный народ. Поэтому у нас принято перед важным деянием обращаться к шаману.

— То есть Алхиндэ исповедует шаманизм? — с умным видом спросил маг.

Эрдэ Гор огляделся по сторонам и, для чего-то понизив голос, сказал:

— Официальная религия Алхиндэ Бэхаа — почитание Сегоя Ушедшего.

— Он главный шаман? — спросил маг.

— Не святотатствуйте! — строго сказал Эрдэ Гор.

— А тогда зачем шаманы? — удивился маг.

— А как же без шаманов? — удивился в ответ Эрдэ Гор.

— Тогда второй вопрос, — почёл за благо сменить тему Хромой Сом.

— Пожалуйста.

— Что это за домики?

— Это юрты, — пояснил Эрдэ Гор. — Наше традиционное жилище.

Из ближней юрты вышел невысокий коренастый человек с большой металлической бляхой на груди. Все спешились.

— Здравствуйте, — сказал Эрдэ Гор, почтительно склонив голову. Следом так же почтительно поклонились остальные.

— Зачем пожаловали? — довольно невежливо спросил человек с бляхой.

— В дорогу собираемся, — отвечал Эрдэ Гор, протягивая небольшой запечатанный сосуд.

— Императорская очищенная? — спросил шаман. — Это хорошо.

С сосудом в руке он прошел к небольшому столику, стоявшему под навесом, сел подле него на войлок, лежавший прямо на земле. Ловким движением сорвав печать, он налил из сосуда в прозрачный стакан, откуда-то появившийся в его руке.

— Значит так, — сказал он, глядя на содержимое стакана на свет. — Ты, красавица, не печалься, — обратился он к Аманде. — Снимай траур, нельзя тебе его носить. Если будешь и дальше в чёрном ходить, будут у тебя неприятности.

— Что? — переспросила внезапно растерявшаяся Аманда, но ответа не получила.

— Твоё счастье рядом ходило, — продолжал шаман, обращаясь уже к Белинде, — и снова рядом ходить будет.

— Спасибо, — отвечала девица, зардевшись.

— Ты не станешь главным в своём клане, — сказал Хромой Сому шаман.

— Ну и ладно, — сказал маг. — Подумаешь.

И отвернулся.

— Путешествие ваше… — шаман задумался, глядя на стакан. Взболтал жидкость. — Вы найдёте то, что вам нужно. Но не вы одни.

— Спасибо, — взволновано сказал Эрдэ Гор.

— А ты, — шаман обращался уже к Бухэ Барилдану, — прекрати драться со всеми подряд. Сказано тебе — не в силе твоё счастье.

Здоровяк смутился. Дёрнул ремешок, который держал в руке, порвал его, смутился ещё больше, ушёл за юрту и больше не появлялся до самого отъезда.

— Ну… мы поедем, — робко сказал Эрдэ Гор.

— До свидания, — сказал шаман.

— Баранов куда отогнать?

— Оставьте, сын приберёт.

И экспедиция двинулась дальше, потратив на столь важное мероприятие один день.

В экспедиции же департамента образования первый день прошёл без приключений. Ночевали в улусе Шибертуй, то есть практически по плану и, самое главное, под крышей. Приключения начались на день следующий, который весь был полон всяких мелочей, подобных описанным выше, но полностью свою неприятную сущность их судьба обнаружила лишь к закату.

Уже вечерело, когда экспедиция, коей руководил прославленный владетель Бленда, остановилась на ночлег. Ночевать пришлось в поле, ибо из-за всех мелочей до населённого пункта, определённого для ночёвки, добраться не успели.

Впрочем, начальника экспедиции этот факт не смутил. Странствия и приключения уже приучили его к тяготам и лишениям. Скажем больше: Микки Спиллейну даже нравилось у костра. Уютно постреливало искрами пламя, переливчато трещали цикады, мощно храпели учителя силы и мужества, и неторопливо лилась беседа, в коей принимали участие Дам Баа, тучный мужчина, и собственно Микки Спиллейн. Немножко поодаль поблёскивали глазками из темноты Бэйб, Бойб и Буйб.

— А почему, собственно, дракон? — задал очередной вопрос владетель Бленда. — Видите ли, мне, как начальнику экспедиции, важно это знать, — солидно добавил он после малюсенькой паузы.

— То есть Вы, уважаемый, хотите спросить, почему именно дракон? — мудро прищурив правый глаз, спросил Нухыр Императора с торбой по образованию.

— Э… да, — сказал после недолгого молчания Микки, ибо ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что почтенный Дам Баа попросту перефразировал его вопрос.

Нухыр Императора с торбой затянулся трубкой, выпустил длинную струю душистого табачного дыма, и, придав лицу задумчивое выражение, устремил свой взор на Буйба, отчего последний заволновался, заворочался, заёрзал и, в конце концов, перелег немного правее.

— Есть несколько причин, по которым нам стоит стремиться на север, — значительно сказал он.

Снова выпустил клуб дыма.

— Например, официальная, — продолжил Дам Баа неторопливо. — На севере есть университет. Точнее, был. Дракон обосновался в здании университета около пятидесяти лет назад.

И он опять выпустил клуб дыма.

— И что теперь? — Микки решил, что стоит поторопить нухыра с торбой.

— И теперь у нас нет университета, — ответил Дам Баа. — Так что официально наша экспедиция идёт исследовать здание заброшенного университета. Мы же не можем идти в военную экспедицию. А в научно-исследовательскую пожалуйста.

— А что может быть в здании университета? — спросил юный Спиллейн.

— Много чего, — отвечал Дам Баа, предварительно естественно выпустив клуб дыма. — Парты, кафедры, доски учебные, запасы мела и тряпок, само собой. Библиотека. Точно сказать не могу.

— А почему? — тут же поинтересовался любознательный Спиллейн.

Нухыр с торбой с неудовольствием посмотрел на начальника экспедиции, но всё-таки ответил.

— Чтобы знать точно, надо иметь под рукой реестры имущества, а они в архиве.

— Ну так взяли бы их в архиве, — напирал упорный Спиллейн.

— А архив в университете, — ответил на это Дам Баа.

Микки заткнулся. Но ненадолго — Дам Баа всего лишь пару раз успел выпустить клуб ароматного табачного дыма.

— А какие ещё есть причины?

— Вторая причина, о уважаемый, это ведомственный или карьерный интерес. Это ведь почти одно и то же. Департамент — это я, раз уж на то пошло. Что хорошо мне, то хорошо и департаменту, и стало быть, ежели мы сумеем провести военную экспедицию… впрочем я уже говорил вам об этом.

— Да, — поддакнул Спиллейн. — Говорили.

Ещё один клуб табачного дыма.

— Третья причина мифическая, — продолжил Дам Баа. — Существует легенда, что есть на свете дракон, объясняющий всё. У него можно получить ответ на любой вопрос. Надо ли объяснять вам, почтеннейший, какую выгоду можно извлечь из встречи с Драконом Объясняющим?

— Нет, конечно, — уверенно сказал Микки, а про себя подумал, что хорошее объяснение ещё никому никогда не вредило.

— Есть основание думать, что дракон университетский и дракон объясняющий — суть один и тот же дракон. Ведь почему-то же он выбрал именно университет, а не какое-нибудь другое здание. Вообще, насколько я знаю, это не в привычках драконов — селиться в университетах. Замок или там пещера ещё куда бы ни шло, а тут университет. Вот потому-то мы и идём на север. Ежели это тот самый дракон, то мы в дамках.

— В дамках? — удивился юный Спиллейн, сроду не слыхавший о шашках.

— На коне, — пояснил Дам Баа.

— Ясно, — сказал владетель Бленда. Мысль, пришедшую ему в голову, ну насчёт того, что они и так каждый имеет по коню, он озвучивать не стал.

В ту же самую ночь, латах в двадцати от места, где ночевала экспедиция департамента образования, горел такой же костёр, только люди возле него сидели совсем другие, что, в общем-то, принимая во внимание свойства людей и костров, совсем неудивительно.

Бритве не спалось. Как хороший военачальник, она не преминула воспользоваться этим обстоятельством для того, чтобы дать отдохнуть своим людям. Отдыхайте, сказала она, мне всё равно не спится. Но в то же время Мерседес, не будем об этом забывать, оставалась женщиной. Пусть закованной в сталь с ног до головы, но всё-таки женщиной. И как всякой женщине, ей хотелось поговорить. Пострадал от этого, само собой, мужчина.

Собственно, разговором это назвать было трудновато, поскольку в основном говорила одна Бритва, а купец Дор Жиа, в котором сон боролся со страхом, прилагал титанические усилия, чтобы не уснуть. Иногда, дабы показать, что ему очень беседа интересна, он вставлял в беседу односложные реплики, как то: надо же, вот ведь как, ишь ты, гм, вот и славно и протчая. Купцу не повезло: в голове Мерседес в последние месяцы шла напряженная работа, которую люди умные называют переосмыслением ценностей. Люди менее умные просто сказали бы, что пришла пора девке мужика себе найти. В общем-то, работа эта подошла к концу, и требовалось лишь выдать на-гора свои мысли в словесной форме.

— Долг, — скорбно говорила Мерседес. — С самой школы я только и делаю, что исполняю свой долг. Сначала я должна была хорошо тренироваться, потом хорошо сдать экзамены, потом пять лет беспорочной службы — вот и вся моя биография.

— Ишь ты, — сказал Дар Жиа и потёр глаза кулаком.

— Сорок четыре миссии, два приключения, сотня схваток, четыре дипломатических поручения и ни одного, ты слышишь, купец?

— Гм, — отвечал купец.

— …ни одного свидания! А ведь года уходят. С каждым прожитым годом мой шанс выйти замуж усыхает всё больше. Он словно яблоко, вялящееся на солнце, из румяного и сочного постепенно скукоживается, становится всё непригляднее.

Вдумчивый читатель наверняка уже догадался, что в одном из тайных мест под багровой бронёй, а именно за голенищным щитком неумолимая и беспощадная Бритва Дакаска возила истрёпанный томик Ола Ауэрца, великого дакаскского поэта ортасского происхождения. Ведь "Яблоко на солнце" — самый, пожалуй известный из его стихов.

— Вот ведь как, — сказал Дор Жиа, уронил голову на грудь, всхрапнул, встрепенулся и какое-то время сидел с широко вытаращенными глазами.

— А ведь есть такие, что мне завидуют, — интонации Бритвы становились всё более горькими. — Они считают, что я делаю карьеру. И притом блестящую. Молода, красива, не зависишь от кавалеров, да что там, я сама кавалер Тайной коллегии! Так сказать, кавалер-девица.

— Надо же, — сказал Дор Жиа, вынул из сумки флягу с водой и вылил её содержимое себе на голову. На этом он выгадал примерно десять секунд.

— И вот когда ты, наконец, встречаешь парня, который тебе по душе, оказывается, что он враг твоему государству, и что ещё хуже, твоему непосредственному начальнику. Какова насмешка судьбы, а? Убить того, кто тебе нравится.

— Вот и славненько, — сказал Дор Жиа.

Бритва Дакаска немного удивилась и внимательно посмотрела на собеседника. Дор Жиа имел на своём лице неестественно широко вытаращенные глаза и выражение совершенно бессмысленное.

— Ладно, купец, — криво усмехнувшись, сказала Мерседес. — Спи.

Дор Жиа тут же обмяк, медленно завалился на бок и начал храпеть.

Мерседес заложила два пальца в рот и тихонько свистнула. Из темноты лёгкой трусцой выбежал вороной конь.

— Ложись, — сказала Мерседес, и конь послушно улёгся возле костра.

Мерседес какое-то время смотрела на пламя костра.

— И я ведь почти ничего о нём не знаю, — сказала наконец она. — Стыдно сказать, но ведь я решила продолжать погоню вовсе не из служебного рвения.

Конь всхрапнул, внимательно глядя на хозяйку.

Огромная, тёмная ночь царила вокруг, накрывая своим угольно-чёрным одеялом и Алхиндэ Бэхаа, и море, и Возлеморье, и Дакаск.

А у костра в лесостепной полосе большого острова девушка и конь коротали время за беседой.

На третьем бивуаке, — читатель уже, наверное, давно сообразил, что поелику мы имеем три экспедиции, то и бивуаков должно быть три, — так вот, на третьем бивуаке беседа носила характер намного более содержательный.

— До Алчатая три дня пути, — Эрдэ Гор сидел у костра с видом весьма значительным. Эффект этот достигался за счёт того, что сидел он, сложивши ноги в позе лотоса, при этом левым локтем опирался о колено и курил трубку. Авторы рекомендуют такую позу всем, кто хочет выглядеть значительно. Но предупреждают, что годится эта поза только для тех, кто курит трубки и может долго просидеть в позе лотоса.

О господи! И ещё! Применяйте её только у костра, ибо в гостиной эта поза смотрится не очень.

Теперь вернемся в алхиндскую степь, к третьему костру.

Рядом с Эрдэ Гором молчаливой горой возвышался Бухэ Барилдан. Отметим, что Бухэ Барилдан проделывал это лёжа и во сне. Аманда и Белинда тоже спали на любезно предоставленных южанами кошмах. Поодаль спали рядовые члены экспедиции. Молчаливо нарезал круги вокруг бивуака часовой. Так что беседа эта велась между магом и Эрдэ Гором.

— И сейчас я хотел бы сказать вам кое-что приятное.

Хромой Сом немного удивился. Конечно многие сочли бы окружающую обстановку довольно таки романтичной, но при чём тут в таком случае Эрдэ Гор? Следующие реплики по счастию всё разъяснили.

— Когда я говорил, что мы должны убить дракона, я был не совсем точен.

Маг озадаченно приподнял брови, но ничего не сказал, справедливо полагая, что Эрдэ Гор будет говорить дальше. И не ошибся.

— На самом деле нам бы не хотелось убивать дракона. Сам Сегой Ушедший был в том числе и драконом. Поэтому мы просто хотим с ним поговорить. Нет, не так. Мы бы хотели с ним подружиться. Это ведь не так сложно, как его убивать?

Как сказать, подумал маг про себя. Вслух же он сказал:

— Да. Пожалуй.

Контрглава,

в которой читатель почувствует всю сложность разговоров с высокопоставленными лицами; получит возможность проявить свои мыслительные способности; а также встретится со своими старыми знакомыми

Юноша сидел на табурете и нервничал.

Внимательный читатель узнал бы этого юношу без труда, а для невнимательного авторы пояснят: юноша был тот самый, что прислуживал нашим героям в кабачке "Угрюмый слон". Табурет под юношей был весьма неудобный, но юноша нервничал не из-за этого. Точнее, не только из-за этого. Многие нервничают, разговаривая с сильными мира сего.

— Продолжай.

Эта незамысловатая реплика вогнала юношу в трепет.

— Д-да, — выдавил он из себя, глядя себе под ноги.

— В глаза смотри, — строго сказал Бат Бэлиг. — Что да?

Юноша поднял глаза и титаническим усилием воли заставил себя смотреть в глаза Главному Нухыру Императора. Получилось не очень. Глаза его то останавливались на лице Бат Бэлига, то блудливо — это юноша ощущал и сам — соскакивали на какой-либо предмет окружающей обстановки; впечатление они при этом производили яркое, поскольку предметов окружающей обстановки было не так уж и много. Так что глаза эти в основном бегали с лица Бат Бэлига на грудь Бат Бэлига и обратно. Комнаты для допросов, знаете ли, во всех мирах обставлены небогато.

— Р-разговаривали, — сказал, наконец, юноша, отчаянно пытаясь угадать, какой ответ был бы угоден Главному Нухыру Императора.

Так часто бывает — люди разговаривают не с человеком, а с чином.

— О чём? — размеренно спросил Бат Бэлиг.

— Они спрашивали про к-коронное блюдо, — сказал юноша и побледнел. Ему стало ясно, что он сболтнул лишнего.

— Коронное блюдо? — приподнял бровь Бат Бэлиг.

— Холодное сладкое белое мясо, — с убитым видом сказал юноша. Ему окончательно стало ясно, что лечения для душевнобольных не избежать.

Это если повезёт.

— Ага, — сказал Бат Бэлиг и внимательно посмотрел на юношу. Юноша ответил неожиданно твёрдым взглядом ясных глаз. В конце концов, рассудил он, жизнь моя кончена, а сказал я чистую правду, стало быть, сгину я, страдая за правду. Эта глупая мысль неожиданно его утешила и позволила обрести душевное спокойствие. Бат Бэлиг после такой реплики вполне обоснованно засомневался в целесообразности разговора, и следующий вопрос задал скорее по инерции.

— О чём ещё они говорили?

Вопрос этот опять вверг юношу в состояние душевного смятения. Он посмотрел по сторонам, потом на Бат Бэлига, снова по сторонам, затем уставился себе под ноги.

— Ну?! — требовательно сказал Бат Бэлиг.

— Про драконов, — еле слышно сказал юноша.

Остаток разговора вдумчивый читатель легко может домыслить себе сам.

Пятью днями ранее из гавани портового города Тиля отплыла рыбацкая лодка. В лодке находились два человека. Одним из них был сеньор Наихо, вторым — верный Жено. Медленно, но верно лодка, движимая дюжим Жжено, выбралась из гавани и взяла курс на восток.

Этому весьма неяркому происшествию предшествовал ряд событий не в пример более бурных. Обойдя добрый десяток кораблей — причем суда эти выбирались по убыванию тоннажа, сеньор Наихо обнаружил, что денег на то, чтобы зафрахтовать хоть какой-нибудь корабль, по всей видимости, не хватит. Окончательно благородный Карбоне осознал это на борту "Баклана" — одномачтового северного коча.

Капитан коча, просоленный кряжистый помор Петер Везучий по прозвищу Медведь Белый с некоторым даже любопытством следил за чудаком, поднявшимся на борт его коча. Он считал себя человеком многое повидавшим, но такой экземпляр человеческой породы — упёртый, не особо рассуждающий, с фанатичным блеском в глазах, на севере редкость.

Наихо не сомневался ни мгновения. Он тут же предпринял попытку захватить коч силой, то есть действовал в полном соответствии с фамильным девизом. Вне всякого сомнения дюжина дюжих поморов сделали бы всё, чтобы сеньор Наихо умер, но не захватил "Баклана", но в дело вмешался Жено, успевший основательно изучить своего господина. Он крепко ухватил своего сухонького сеньора за руку, сжавшую рукоять меча, чем заставил последнего из Карбоне сделать несколько судорожных и тщетных движений. Капитан "Баклана" с интересом наблюдал за бьющимся в тщетных попытках обнажить оружие сеньором Наихо, не подозревая о грозящей опасности, поскольку он полагал, что наблюдает приступ какой-то экзотической болезни, коими так богат юг. Меж тем сеньор Наихо, не имея возможности осуществлять какое-либо физическое воздействие, предпринял попытку осуществить оскорбление словом. Но бдительный Жено с размаху залепил рот своего господина могучей дланью, той, что была свободна до сей поры, и без труда увлёк своего господина прочь с корабля. Если, конечно, к поморскому кочу такое звание применимо.

Поморы с "Баклана" безмолвно наблюдали за удаляющейся по пирсу парой, давшей им пищу для разговоров на всю долгую зиму, которую они провели, потерпев крушение на Драконьем архипелаге. Впрочем, мы забегаем далеко вперёд да ещё и вбок куда-то.

Так что сеньор Наихо получил возможность дать волю чувствам, лишь оказавшись довольно далеко от порта. Последний из Карбоне хлестал Жено по щекам, обзывал его тупым идиотом, сыном осла, мелкотравчатым негодяем, ну и всякое такое, и даже пнул в слугу коленку. Жено стоически выносил гнев своего господина, не без основания полагая, что лучше быть живым провинившимся слугой, нежели безупречно услужающим, но при этом мёртвым.

В конце концов, Жено смог прервать гневоизлияние своего господина, но не сразу. Для этого понадобилось три раза сказать "Ну хватит", два раза "Ну хватит уже" и четыре раза "Ну хватит, скока можна-то" и один раз "Да добуду я вам корабль".

Слово своё Жено сдержал. Он украл под покровом кстати наступившей темноты рыбацкую лодку, и вот теперь они неторопливо удалялись от Тиля под мерный плеск весел Жено и ворчание сеньора Наихо, основным содержанием которого было, что вот докатился из-за паршивца слуги под старость лет до криминала.

 

Глава 5,

в которой обе экспедиции продолжают идти к цели, а за ними крадётся ещё и третья; также в этой главе читатель узнает о вреде посещения незнакомых мест, и о том, что не всегда хорошее указание возможно исполнить, и что из этого может случиться

В экспедиции департамента образования утро началось с лёгкого скандальчика. Причиной для него послужил тот факт, что после того, как экспедиция а) в полном составе справила естественные нужды, для чего её членам пришлось разбрестись по степи на приличное расстояние, б) позавтракала, для чего им пришлось снова собраться у костра, в) собралась в дорогу, для чего им пришлось собрать все свои пожитки и заседлать своих лошадей, в) двинулась наконец-таки в путь — буквально в пяти минутах неторопливой езды за ближайшим холмом обнаружился улус.

Императорского нухыра с торбой это обстоятельство взбесило чрезвычайно. Осознавать, что ты, будучи видным государственным деятелем, ночуешь в степи в тысяче шагов от уютной постели и крова, наверное, и в самом деле неприятно. Кроме того, положение обязывает.

Вызвав начальника службы по подбору людей (почему-то считалось, что за маршрут отвечает он. Наверное, так было от того, что этот чиновник и в самом деле исполнял свои обязанности), Дам Баа довольно сурово отчитал его. На робкое возражение, что улус на карте не значится, нухыр по образованию разъярился ещё больше. Вы что, орал он, бросив подсунутую ему карту на землю, хотите сказать, что карта врёт? Карта — это, между прочим, документ! Предписание в каком-то смысле! Если есть карта, значит, должна быть деревня! И наоборот! На этой карте, между прочим, стоит моя подпись! Я её, между прочим, лично утвердил! Всё, орал он, лопнуло моё терпение! Больше такой нерадивости я не потерплю! Разжалую вас! В уборщики служебных помещений!

После этой реплики всё как-то сразу кончилось. Скандал резко пошёл на убыль. Начальник экспедиции (надеюсь, читатель не забыл, что это есть наш герой Микки Спиллейн) украдкой поднял карту с земли и с некоторым удивлением обнаружил, что улуса на карте действительно нет; поразмыслив, он решил ничего почтенному Дам Баа не говорить. Он посмотрел вслед экспедиции, которая при виде юрт словно забыла про своего начальника и, проявив редкостную резвость, уже вступала в улус, сунул карту за пазуху, вскочил на своего скакуна, дал шенкелей и поскакал следом.

Никто не обратил внимания на загадочное поведение Бэйба, Буйба и Бойба, которые перед тем как вступить в улус долго разглядывали некий столб с табличкой, стоявший на околице. Вдоволь насмотревшись на столб, они таки вошли в улус, но при этом озирались, принюхивались и прислушивались, здорово походя при этом на разведчиков в не очень глубоком тылу врага.

Южане двигались к Алчатаю несколько иным путём, нежели образованцы. Для того чтобы понять почему, достаточно знать, что в степи не бывает дорог. Теоретически, да и практически, всю степь можно рассматривать, как одну большую дорогу. Или площадь. В общем, по степи можно двигаться в нужном направлении как вам удобно. Особенно, если вы избрали средством передвижения лошадей. Если бы нашёлся наблюдатель, способный окинуть Алхиндэ с высоты примерно в двадцать лат, он бы увидел, что обе экспедиции движутся к цели по двум постепенно сходящимся лучам. В настоящий момент расстояние между ними составляло около двадцати лат и увеличивалось, поскольку представители департамента образования вступили в улус, и соответственно продвижение их прервалось, а южане никаких улусов на пути не встретили.

У южан, впрочем, тоже не обошлось без неприятностей. Как это регулярно бывает, источником неприятностей послужили люди. Впрочем, обо всём по порядку.

Солнце, едва поднявшись над горизонтом, решительно убило всякий намёк на прохладу. Зной, напоенный запахом трав и чистейшего в мире воздуха (для того, кто никогда не сталкивался с чистым воздухом, таковой имеет свой, отличный от других воздухов запах. Так что никакой ошибки. — Прим. авторов) наполнял всё окружающее пространство. Зыбко дрожал горизонт. Неумолчно стрекотали цикады. Помекивали изредка овцы — южане гнали с собой небольшую отару в качестве провианта.

Ехали молча, поскольку жара не располагала к общению.

Неприятность явила свой кислый лик по проторенной дорожке. Аманда, бывшая в некоторых своих проявлениях девушкой весьма основательной и привыкшей строить планы (вспомним хотя бы блестяще спланированный и осуществлённый экспромт по охомутанию Эрвина Кумана!), к ношению траура отнеслась соответственно. Весь её гардероб состоял из вещей имевших тот самый цвет, который в инструкции по применению одного волшебного зелья именовался "радикальным чёрным". Черные платья, черные туфли, черные чулки, черный дэгэл, ну и так далее. Именно поэтому указание шамана перестать носить чёрное Аманда исполнить не могла. Это обстоятельство привело к тому, что Аманду начала допекать жара. То есть остальных она допекала тоже, но Аманде пришлось горше других, ибо чёрное платье — не самая подходящая одежда для алхиндского лета.

Примерно в полдень Аманда сказала:

— Ну хватит!

И путешествие сразу же стало намного интереснее, ибо за словом последовало дело.

— Я требую, чтобы мы немедленно заехали в тень! — вскричала девушка в чёрном.

Ехавшие поблизости южане и не-южане внимательно на неё посмотрели, но ничего не предприняли. Отчасти их извиняет то обстоятельство, что в алхиндской степи найти тень в полдень — занятие не из лёгких.

Безразличие окружающих взбесило Аманду. Она дала своей лошади шенкелей, отчего та резво скакнула вперёд и догнала ехавших впереди Эрдэ Гора и мага. Аманде это обстоятельство показалось как нельзя кстати, и она не преминула им воспользоваться. Выражаясь проще, она стукнула Хромоя Сома по голове. Впоследствии маг много размышлял над этим обстоятельством. Ему казалось странным, что удар достался ему, а не кому-то из южан, а меж тем в этом нет ничего удивительного. Природа человеческая такова, что драться и скандалить со своими нам как-то проще и милее, нежели с кем-то чужим. Чужие они ведь и есть чужие. Бог, в данном случае Сегой Ушедший, знает, что у них на уме, они ведь могут неправильно понять, обидеться, полезть в драку.

В общем, лучше уж своему, чем чужому.

А теперь вернёмся обратно в степь.

— Готово, — сказал Эрдэ Гор, глядя на то, как Аманда лупит мага по голове.

— Что готово? — спросил маг, делая неубедительные попытки защититься от насилия. При этом он отчего-то делал вид, что беседа с Эрдэ Гором занимает его намного больше, нежели действия Аманды.

— До каких пор мною будут помыкать! — орала Аманда, продолжая рукоприкладствовать. — Я с ума сойду от этой жары! Мужчины называются!

Как видите, особой логикой её реплики не отличались.

К этому моменту практически вся экспедиция собралась вокруг Аманды.

— Что такое она делает? — могучим шёпотом спросил Бухэ Барилдан у Белинды. Белинда в ответ пожала плечами, поскольку сама не понимала, что происходит. Остальные сосредоточенно наблюдали за Амандой и Хромой Сомом.

— Ваша спутница перегрелась, — вклинился меж реплик Аманды Эрдэ Гор и тут же поплатился за это.

— Сам ты перегрелся! — злобно воскликнула Аманда и стукнула Эрдэ Гора. Точнее сказать, попыталась, поскольку Эрдэ Гор находился довольно далеко, и попытка Аманды потерпела неудачу. Тогда недолго думая, находчивая молодая женщина выхватила из рук Хромоя Сома нагайку и хлестнула лошадь предводителя южан. Лошадь среагировала вполне адекватно: громко всхрапнула и встала на дыбы. Эрдэ Гор, не ожидавший такого пассажа, в свою очередь с лошади навернулся, пребольно ударившись локтем и головой о землю. Лошадь, лишившись седока, тотчас успокоилась и начала щипать траву.

— Уй! — вскричал Эрдэ Гор с земли. — Ах ты! Нехорошая женщина! Бухэ! Свяжи её!

— Пусть только попробует! — хищно оскалившись, крикнула Аманда и попыталась плюнуть в Эрдэ Гора, что тоже не получилось по причине обезвоживания организма. — Куда?!

Последняя реплика адресовалась магу, который, пользуясь тем, что внимание Аманды переключилось на Эрдэ Гора, предпринял попытку отъехать на безопасное расстояние.

Бухэ Барилдан меж тем неторопливо слез с коня. Подошёл к Аманде и, не обращая внимания на истеричные удары нагайкой, легко сдёрнул девушку с лошади, положил её животом на землю и сел на неё — Аманда сдавленно ойкнула. Белинда подала свою лошадь вперёд, но Хромой Сом вовремя ухватил её лошадь за узду.

— Не надо, — шепнул он. — А то хуже будет.

Бухэ Барилдан меж тем сначала ловко связал Аманде ноги, потом руки, потом легко поднял её и положил поперёк седла на лошадь.

И только в этот момент Аманда очнулась от удивления хватившего её.

— Помогите! — закричала она. — Хулиганы связывают и на лошадь закидывают! Белинда, чего стоишь?! Бей его!

Бухэ Барилдан в ответ на это ловко заткнул ей рот кляпом.

— Всё, — сказал Эрдэ Гор. — Можно ехать дальше.

И южане тронулись дальше, дивясь на то, как быстро сбылось предсказание шамана.

Сейчас самое время ненадолго вернуться во дворец Императора Всего Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэга Первого, ибо то, что происходит во дворцах, всегда интересовало, интересует и будет интересовать вдумчивого читателя. Стало быть, ненадолго возвращаться во дворец можно в любой момент, читатель будет только благодарен автору за такое внимание к его нуждам и интересам. К тому же подобные экскурсы в бытие дворцов придают повествованию блеск и, как выражался один человек, огрунтованность, уж не знаем, что хотел этим сказать этот пусть и не слишком последовательный в принципах, но безусловно умный деятель.

Гм.

В общем, вернёмся во дворец.

Во дворце жизнь текла своим чередом. В конце концов, что такого? Несколько чужестранцев прибыли в Алхиндэ Бэхаа, обычное дело. Триста лет назад они чуть ли не каждый день прибывали. Тем не менее Бат Бэлиг испытывал определённое беспокойство. Поэтому, когда его люди сообщили ему о том, что департамент образования снарядил научно-исследовательскую экспедицию на север, он не стал этим фактом пренебрегать. Он навёл справки, и выяснилась удивительная вещь. Во главе экспедиции департамента образования стоял иностранец, и это при том, что сам Нухыр с торбой по образованию входил в состав экспедиции. Это обстоятельство, делало данную экспедицию весьма примечательной. К тому же не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что иностранец этот был из числа Гостей Императора.

В тот же день в департамент порядка пришла жалоба от некоего Дзэн Го, бывшего приказчиком купца Дор Жиа. Дзэн Го жаловался на неких иностранцев, похитивших его работодателя, и увезших его на север, дабы среди тамошних пустошей спокойно и без помех разделаться с несчастным купцом. В связи с данным обстоятельством Дзэн Го интересовался, на какую долю наследства Дор Жиа он может рассчитывать после пятнадцати лет безупречной службы. Красной нитью через всю жалобу проходил образ некой рыжеволосой женщины-иностранки, о которой вышеизложенный приказчик упоминал к месту и не к месту — настолько его, надо полагать, поразила чужеземная красавица.

Когда же Главный Нухыр узнал, что южане во главе с Эрдэ Гором тоже двинулись на север, стало ясно, что надвигаются события. Неясно было только, какие именно. Однако после разговора с юношей из "Угрюмого слона" кое-что стало проясняться.

Сопоставив все имеющиеся в распоряжении факты, Бат Бэлин пришёл к выводу — пора лично вмешаться в дела, намечающиеся на севере. Этим же вечером он пришёл в покои Янданцэбэга Первого.

Попить чаю, как он выразился.

Чаепитие получилось весьма примечательное.

— Прошу, вас, дядя, — сказал юный император, указывая на столик, где стоял небольшой чайничек, две изящные чайные чашечки и блюдечко с сушёными пенками.

— Спасибо, Ваша Великость, — почтительно принял приглашение монарха Главный Нухыр.

Дядя и племянник уселись, скрестив ноги, на кошмы возле столика.

Бат Бэлиг умел быть кратким, не теряя при этом сути. Ему понадобилось не более десяти минут, чтобы изложить все известные ему факты, касающиеся чужестранцев. Рассказ вызвал живейший интерес со стороны Янданцэбэга Первого. Он внимательно слушал Главного Нухыра, а когда Бат Бэлиг положил на столик разборчивую копию жалобы Дзэн Го, Император тщательно её изучил, нетерпеливыми жестами прерывая все попытки Бат Бэлига продолжить беседу. Так что Главному Нухыру пришлось ждать, когда Император вдосталь наизучается жалобы. Наконец Янданцэбэг Первый закончил, и Главный Нухыр понял, что может наконец говорить.

— Я думаю, что мне надо ехать на север, — тонко намекнул Бат Бэлиг.

— Значит, рыжеволосая, — задумчиво и невпопад ответил император.

— Да, Ваша Великость, — подтвердил Главный Нухыр. — Последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Всё-таки это дракон.

— Значит, красивая, — пребывая всё в той же задумчивости, сказал Император.

— По словам приказчика Дзэн Го, — сказал Главный Нухыр. — А кто может поручиться, что последствия эти не пойдут вразрез с государственными интересами?

— Вы правы, — покладисто сказал Император. — Нам ведь совершенно неизвестно, как могут повести себя рыжие женщины.

— Да, — слегка удивившись, сказал Бат Бэлиг. — С рыжими женщинами мы в последнее время мало дела имели.

— То есть эти дела должны находиться в центре нашего внимания, — сказал Император. — А то мало ли что может натворить рыжая иностранка…

— Да уж, — осторожно сказал Бат Бэлиг, уже начиная радоваться, что разговор хоть и странным образом, но всё-таки движется в нужном направлении.

— Стало быть, будет лучше всего, если я отправлюсь туда лично! — подытожил Император.

— А! — сказал изумленный Бат Бэлиг.

— Вот и прекрасно, — быстро сказал Янданцэбэг Первый, не без основания полагая, что ежели затянуть беседу, то Главный Нухыр может отговорить его от этой затеи. — Выступаем завтра, вы уж распорядитесь.

И немного не логично завершил:

— Спокойной ночи, дядя.

Сказавши так, Император проворно вскочил и с поспешностию почти неприличной удалился в опочивальню. Суровый стражник личной охраны Императора поклонился Главному Нухэру и закрыл дверь с той стороны. Бат Бэлиг вздохнул, посмотрел на портрет висевший на стене, изображавший отца нынешнего Императора, Ванзандэлэга тоже Первого.

— Весь в папашу, — сказал Бат Бэлиг в сердцах. — Такой же бабник.

И тоже удалился.

Отметим, что чай так и остался стоять на столе нетронутым.

Оживление, которое испытывали члены экспедиции департамента образования при вступлении в улус, который не значился на карте, быстро сменилось некоторой оторопью. Уж больно необычно выглядел улус. Юрты, коновязи, загоны для скота — всё было на месте и выглядело ухоженным. Неподалёку паслись коровы, кое-где сушилась постиранная одежда, дымились летние очаги, но ни одной живой души не было видно. Незаметно для себя образованцы сбились в кучу, настороженно озираясь по сторонам.

У Микки Спиллейна округлились глаза — он неожиданно увидел, как котелок с варившимся в нём варевом, вдруг сам сошёл с тагана, и поплыл по воздуху к юрте.

— Великий Сунг! — выдохнул кто-то из учителей силы и мужества.

— Эй! — впоследствии Микки даже себе не смог объяснить вразумительно, зачем он это сделал.

Котелок замер в воздухе.

— Кто здесь? — раздался голос.

Образованцы переглянулись. Как-то так получилось, что на протяжении всего жизненного пути разговаривать с котелком никому из них ещё не приходилось.

— Ну, — сказал шёпотом Дам Баа и несильно толкнул подъехавшего кстати начальника экспедиции в бок. — Давайте!

— Чего давайте? — спросил Микки.

— Начинайте, — шёпотом пояснил Дам Баа.

— Что именно? — незаметно для себя Микки тоже перешёл на шёпот.

— Я спрашиваю: кто здесь? — уже погромче крикнул котелок.

— Ну не тяните же! — нервно прошептал Нухыр Императора с торбой по образованию. — Начинайте переговоры!

Микки снова округлил глаза. Затем он вернул глазам обычный их размер, откашлялся и звучно сказал:

— Здравствуй, уважаемый котелок!

— Во как! — удивился котелок. Меж тем к нему сам собой подошёл посох, и старческим голосом спросил:

— Ты чего шумишь?

— Голоса слышу! — ответил котелок.

— Опять пьяный? — строго спросил посох.

— Добрый день, уважаемый посох! — Микки решил, что раз уж начал, то останавливаться не стоит.

В ответ на это посох ойкнул и видимо от удивления упал на землю.

Дальше случилось нечто и вовсе несуразное. (Как будто до сих пор всё было ва-аще суразно. — Прим. переводчика. Что за "ва-аще" такое в нашей книге?! Прим. авторов) Котелок встал на землю и остался недвижим. Зато немножко в стороне вдруг вскочило со своего места ведро, бодро полетело по воздуху к корыту для поения скота и зачерпнуло оттуда воды. Затем ведро голосом котелка сказала:

— Здрасьте, гости дорогие!

— Здрасьте! — ответили нестройным хором образованцы.

И ведро мощной струёй окатило ближайших к нему членов экспедиции водой. Таковыми оказались: начальник экспедиции Микки Спиллейн, учитель силы и мужества по имени Зори ГТО (Именно в таком написании — все три буквы заглавные. Это связано с какой-то древней традицией, корни которой уходят далеко в глубь веков и возможно в иные миры. — Прим. авторов), и фуражир экспедиции по имени Баат Ор. Отметим, что на Бэйба, Бойба, Буйба и Нухыра Императора с Торбой по образованию, стоявших рядом с начальником экспедиции, не попало ни капли. Вероятнее всего, это связано с пресловутой способностью высокопоставленных чиновников выходить сухими из любой воды. Почему остались сухими свиньи, авторы в рамках выдвинутой ими гипотезы объяснить затрудняются.

— Вот, — довольно сказало ведро. — Теперь я вас вижу.

— Морт, слушай внимательно. За ноль возьмём вот это место, — сказала Бритва Дакаска и с короткого замаха воткнула в землю короткий дротик с белым флажком на конце. К седлу у неё была приторочена сума, из которой торчало десятка два точно таких же дротиков. — Я буду оставлять метки через каждую пару тысяч махов. Вы должны обернуться до завтрашнего вечера. Они не должны вас заметить, так что оставайтесь в отдалении. Выясните, куда они идут. От стычек уходите. Всё ясно?

Один из черных рыцарей кивнул. Впрочем, справедливости ради, надо указать, что теперь они были одеты как алхиндцы. Стоит упомянуть ещё такой детали, довольно важной, на взгляд авторов. Партия, ведомая Бритвой Дакаска, разительно отличалась по части снаряжения от остальных партий. Её чёрные рыцари имели в перемётных сумах лишь запас провизии на три дня и по одной смене белья. Зато у каждого был большой кусок мыла и заводная лошадь. Так что, наверно, не совсем верно называть их чёрными рыцарями.

Так вот! Один из переодетых Чёрных рыцарей с минимумом провизии, сменой белья, куском мыла и заводной лошадью кивнул.

— Исполняйте, — негромко сказала Бритва Дакаска. Множественное движение — и вот уже переодетые чёрные рыцари взметнулись в сёдла и унеслись на запад. Восходящее солнце било им в спину, и облако пыли, вздымаемой копытами их коней, приобрело нежный розоватый оттенок. Купец Дор Жиа поёжился — эта женщина всё сильнее внушала ему страх. Ежели её безропотно слушаются воины…. Додумать он не успел.

— Едем, купец, — сказала Мерседес и легко вскочила в седло.

Дор Жиа взгромоздился на своего коня, и они неторопливо затрусили по следам экспедиции южан. Задача эта — ехать по следу южан, была не такой уж и сложной, поскольку южане на пути своём оставляли известное количество материальных свидетельств своего путешествия, как то: обрывки промасленной бумаги, обглоданные кости, оторванную подмётку, разбитую бутылку из-под императорской очищенной и тому подобное.

Беда пришла, как в семейной жизни — слева. Чуть позже, правда, выяснилось (так же как и в семейной жизни), что не такая уж это и беда, но! не будем забегать вперёд.

Купец Дор Жиа, изнурённый недосыпанием, конечно же, не мог казать собой образец бдительного путешественника, поэтому он не смог бы с уверенностью утверждать, в какой момент слева появилась ватага всадников весьма подозрительного вида — каждый был вооружён, и одеты они были с элементами той кичливой роскоши, что, как правило, свойственна людям лихим. Справедливо полагая, что встреча с людьми подобного рода может принести неприятность, он решил, что необходимо что-то предпринять. Будучи лицом подчиненным, он сделал всё что мог — покосился на Бритву. Девушка ехала с видом совершенно невозмутимым, и по лицу её совершенно невозможно было сказать — видела она ватажников или нет. Поразмыслив, Дор Жиа решил, что не видела, и взялся это дело поправить.

— Госпожа, — крикнул он. — Там слева…

— Вижу, — хладнокровно отрезала Мерседес.

Какое-то время затем они ехали молча, но видя, сколь стремительно сокращается расстояние до ватажников, Дор Жиа решился заговорить снова.

— Что будем делать, госпожа? — Дор Жиа старался, чтобы голос его звучал деловито.

— Ничего, — ответила Бритва. — Некогда нам развлекаться.

Ответ этот сразил бедного купца наповал, и более он вопросов не задавал.

Ватажники тем временем не только сократили расстояние до наших путешественников, но даже слегка обогнали их и встали, перегородив дорогу. Ну то есть не дорогу, а степь. Ну то есть не степь, а ту сторону степи в которую ехали Бритва и Дор Жиа. В общем, вдумчивый читатель уже давно нас понял.

Бритва остановила коня. То же самое сделал купец.

— Хэ-хэ! — весело сказал один из ватажников. От остальных он отличался тем, что у него имелось некое подобие доспеха в виде кожаного нагрудника. Ну и повадки у него были такие — чувствовалось, что любит покомандовать. — Ну надо же, какая бравая девка. Иди сюда, красавица, порадуйся своей удаче!

Ватажники дружно загоготали. Мерседес же изумилась.

— Какой это удаче? — спросила она.

Ватажники снова заржали.

— Не каждой девке, — довольно улыбаясь, пояснил ватажник с нагрудником, — удаётся повстречать такого бравого парня, как я.

Ватажники заржали в третий раз.

— А-а… — сказала Мерседес.

— Так что иди сюда, — широко улыбнулся ватажник с нагрудником. — Любить тебя буду.

— А с этим что будем делать? — плетью указал на Дор Жиа один из ватажников.

Купец обмер.

— Эй ты!! — сказал обладатель нагрудника. — Ты свободен! Слазь с коня и иди домой.

Дор Жиа испытал сложные чувства. С одной стороны, то, что его избавили от тягот плена, не могло не радовать, с другой стороны, его что-то уж больно от многого избавили.

— Ну иди сюда! — снова обратил своё внимание предводитель ватажников на Мерседес.

— Нет, не пойду, — ответила Бритва Дакаска.

— Эх, — вздохнул предводитель и пожаловался своему соседу, бритому наголо мужчине. — Никто никогда не хочет по-хорошему.

Сказавши так, он слез с коня, неторопливо подошёл к Мерседес, и положил руки ей на талию. Мерседес резко потянула из ножен меч, и на этом движении головка меча с аккуратной увесистостью стукнула обладателя нагрудника в макушку. От полученного удара тот закатил глаза и медленно упал на спину.

— Ой! — сказала Бритва и сделала круглые глаза.

Дескать, не хотела, простите великодушно. Ей, однако, не поверили. Слишком уж неловко была замаскирована под неловкость та ловкость, с которой предводителя ватажников лишили сознания.

— Ну девка, — сказал ватажник с бритой головой, — нарвалась ты на беду, однако.

Бритва улыбнулась, и от улыбки этой, хоть он и видел её лишь в профиль, мороз продрал спину Дор Жиа.

— Ну что ж, — сказала Бритва. — Не хотелось, да видать, придётся развлечься.

Она выдернула из сапога кинжал в ножнах и кинула его купцу.

— Я буду их шинковать меленько, а ты добивай.

Купец машинально подхватил кинжал и впал в полуобморочное состояние. Дальнейшее запомнилось ему плохо. Осталось только общее впечатление.

Когда ему было пятнадцать лет, он был свидетелем смерч, а павшего на его родное селение. Конечно, в обычном случае, девушка с мечом и смерч имеют множество различий, но здесь сходство было несомненно. Когда купец мало-мало пришёл в себя, вокруг валялись стонущие тела, и неторопливо бродили обезвсадненные лошади.

Ватажники до конца своих дней так и не поняли, как им повезло. Бритва Дакаска пребывала в лирическом состоянии души и посему обошлось без смертоубийства. Лишь легкое, но весьма болезненное членовредительство.

Мерседес с легким сожалением огляделась вокруг — по её мнению, удовольствие кончилось слишком быстро, — и сказала, не оборачиваясь:

— Нам надо ехать, купец. Но сначала побеседуем.

И направила коня к ближайшему из стонущих ватажников.

Надо ли говорить о том, что Дор Жиа не стал возражать?

 

Глава 6,

в которой лишь одна из двух экспедиций продолжает идти к цели, а за ней следует третья; также в этой главе читатель продолжит узнавать о вреде посещения незнакомых мест

Можно было бы проявить некую душевную мягкость и описать состояние членов экспедиции департамента образования в деликатных выражениях, но боимся, это будет как раз тот случай, когда деликатность есть по сути своей враньё. Посему мы будем откровенны, и возьмём за труд не стесняться в выражениях.

Имея в руках письменные отчёты об этой экспедиции, составленные лично Нухыром Императора с торбой по образованию, мы без труда можем произвести реконструкцию событий, имевших место в неозначенном на карте улусе. В общем-то, безобидная фраза "Вот теперь я вас вижу" дала эффект совершенно неожиданный. Говоря откровенно, члены экспедиции департамента образования попросту струсили. Образованцы ломанулись из улуса, нещадно настёгивая коней, словно сам Великий Сунг в стадии душевного затмения гнался за ними по пятам.

Судя по отчётам, первыми дрогнули и побежали из улуса рядовые члены экспедиции, а уж потом руководящий состав, и то лишь потому, что их увлекли за собой рядовые члены экспедиции. Предпоследним эти негодные члены увлекли начальника экспедиции Микки Спиллейна, а последним — Нухыра с торбой по образованию, это мы знаем точно, поскольку на этом обстоятельстве в отчётах сделан особый акцент. До чего всё-таки замечательная вещь все эти отчёты и свидетельства современников! К сожалению, в этих отчётах совершенно не упоминаются Бэйб, Бойб и Буйб, но мы можем предположить, что свиньи панике не поддались. Более того, зная рассудительность именно этих представителей славного племени свиней, авторы этих хроник допускают, что они пытались воззвать к благоразумию, но не были услышаны.

Довольно быстро эта объятая паникой человеко-лошадиная масса достигла околицы, миновала её, и вот уже и околица осталась позади. (На самом деле применение термина "околица" к алхиндскому улусу не совсем правомерно, ибо определить, где среди слабоупорядоченно расположенных юрт начинается и заканчивается эта самая околица, довольно затруднительно. — Прим. авторов). За сто махов они домчались до столба с табличкой "Обратной дороги нет". Им понадобилось около получаса, чтобы осознать, что они вот уже полчаса скачут, ни на йоту не удаляясь от улуса, и, стало быть, столб этот стоит здесь неспроста.

Южане поспешали не торопясь, и к обеду отмахали порядочное расстояние. Затем они расположились на привал, пообедали и, к немалому удивлению Хромоя Сома и Белинды подремали пару часов, пережидая жару. Отметим, что посовещавшись, они развязали Аманду. Хромой Сом, присутствовавший при этом, имел вид человека, который явно что-то хочет сказать, но не решается.

Тем не менее — обошлось.

Затем экспедиция двинулась дальше, чтобы не останавливаться уже до самого вечера. Только когда солнце большей своей частью погрузилось за горизонт, окрасив западный край неба яростной кровью заката, южане встали на бивуак.

Ночь прошла для них без происшествий, ибо для оных судьба заготовила им день грядущий.

Мерседес пребывала в хорошем настроении. Небольшое приключение с угонщиками скота подняло ей настроение. В том, что это были именно угонщики скота, сомнений не было. Во-первых, профессиональный опыт, во-вторых, умело проведённый допрос. То есть, в какой-то степени, тоже профессиональный опыт.

Когда солнце задело краем горизонт, Бритва вместе со своим спутником расположилась на ночлег. Для этого они натянули полог со стороны, обращённой к бивуаку южан, чтобы те не увидели костёр по соседству. Сами же они отчетливо видели красную точку костра, горевшего на стоянке южан.

Купец Дор Жиа, в отличие от своей спутницы, пребывал в состоянии сложном и противоречивом. Причиной тому были недосып и разговоры с Бритвой. Тут ведь необходимо понимать следующее. Неожиданно для себя Бритва попала в ситуацию, которую по некотором размышлении она признала комфортной. Рядом ней ехал человек, с которым можно было поговорить, не опасаясь за свою репутацию, потому что он наверняка никому ничего не разболтает. И это в тот период жизни, когда Бритве настоятельно хотелось выговориться. Это ли не удача!

Само собой, у Дор Жиа было другое мнение о сложившихся обстоятельствах. Все несчастные влюблённые чем-то похожи на пьяных. Подобно тому, как пьяные кажутся себе остроумными до невероятия, так и несчастные влюблённые однотипно унылы в своих размышлениях. Впрочем, неподдельный трагизм, который они вкладывают в свои речи, придаёт их словам некую одноразовую привлекательность. Но! — выслушивать такое регулярно авторы уверенно полагают находящимся за пределами человеческих возможностей.

В общем, Дор Жиа находился в состоянии вялого ужаса. Сама мысль о том, что ему ещё одну ночь и день придётся провести без сна, пугала его с силой невероятной. Разговоры с Бритвой, а вернее монолог кавалер-девицы это состояние только усугубляли. Чем ближе солнце было к краю горизонта, тем сильнее был в нем страх недосыпа, перемежаемый с растущим отвращением ко всем влюблённым.

И когда они остановились на ночлег, Дор Жиа решился на меру поистине отчаянную.

Все смотрели на Микки Спиллейна. Смотрели внимательно, где-то даже требовательно. Исключение составляли лишь Бэйб, Бойб и Буйб. Они смотрели на владетеля Бленда вполне безмятежным взором, ничего от него не требуя, и Микки был им за это благодарен.

Объяснимся. Подобное положение дел возникло не случайно. Его спровоцировал Дам Баа. Когда до всех дошло, что вот уже полчаса они скачут вперёд, ни на шаг не удаляясь от столба с табличкой "Обратной дороги нет", сразу возник вопрос.

Что делать?

И задал его именно Дам Баа, и смотрел он при этом на владетеля Бленда. То ли авторитет Нухыра с торбой сыграл свою роковую роль, то ли людям вообще присуще искать виноватых в их бедах где-то на стороне, но все последовали его примеру и стали смотреть на чужака, волею обстоятельств возглавившего их экспедицию. (В жизни такое случается часто — волю сильных мира сего зачастую именуют стечением обстоятельств. Иногда даже роковым. — Прим. авторов. Авторы имеют ввиду, что на самом-то деле возглавить экспедицию Микки Спиллейну предложил именно Дам Баа. — Прим. переводчика. Ну если кто забыл. — Ещ. одн. прим. переводчика)

Микки сразу понял, чего от него ждут. Люди ждут, что он выведет их из этого улуса! Тут у него никаких вопросов не возникло. Неясно было только, что надо для этого сделать. Стало быть…

— Нам нужен план! — вдохновенно сказал юный владетель Бленда.

Все задвигались, заулыбались. Да, сказал кто-то, не зря. Конечно не зря, поддержали его в толпе. Ежели бы зря, то… а так… в общем, не зря. О чём речь? — спросил кто-то недотёпистый. Баран, ответили ему, начальником экспедиции не зря его. А-а, сказали в толпе, и снова стало тихо.

— Ну? — сказал Дам Баа. — Давайте.

— Чего ну? — спросил Микки.

— Давайте план, — сказал Дам Баа.

— Ну…, - сказал Микки в тщетной попытке оттянуть неизбежное. — Я не могу так сразу. Мне нужны бумага и карандаш.

Уловка не сработала.

В экспедиции департамента образования может чего и не хватало, но только не бумаги с карандашами, так что Микки получил требуемое уже через две минуты.

— Попрошу не мешать мне хотя бы десять минут, — сурово сказал начальник экспедиции (он же Микки Спиллейн, если кто ещё не освоился с этой мыслью. — Прим. переводчика) и удалился за ближайший пригорок. Бэйб, Бойб и Буйб удалились за ним следом. Остальные участники экспедиции, поражённые в самое сердце столь деловитым подходом к проблеме, разбрелись на небольшие кучки на предмет обсуждения крутого нрава начальства.

Через час план начальника экспедиции был торжественно обнародован.

Он состоял всего из двух пунктов и был на диво лаконичен.

Первое. Составить план.

Второе. Выполнить план.

Так уж получилось, что наше повествование каким-то необъяснимым образом закрутилось вокруг разного рода планов, и раз уж такая планида обрисовалась, не будем противоборствовать судьбе, а забежим немножко вперёд и смиренно расскажем ещё об одном плане.

Замысел Дор Жиа был на редкость прост, если не сказать — примитивен. Но чем хороши простые планы? Их очень легко осуществлять в силу их простоты, а ежели вы терпите неудачу, то это видно сразу, а не в тот весьма щепетильный момент, когда неожиданно выясняется, что в роскошном свежепостроенном здании новой ратуши нет ни одного тёплого туалета.

Трудность состояла лишь в том, что надо было решиться. А это, учитывая тот панический страх, что испытывал купец перед своей спутницей, было весьма и весьма нелегко. Но желание поспать спокойно перевесило все эти страхи. Дрожащей рукой, улучив момент, когда Мерседес ненадолго отошла в степь по неотложному делу, Дор Жиа влил несколько капель некоего эликсира в чай кавалер-девицы. Совершив этот акт злодейства, купец затравленно огляделся по сторонам. Воспалённое сознание его рисовало картины одна страшнее другой, и в каждой из этих картин его хватали и куда-то волокли на предмет отсечения головы. Но вокруг было пусто и тихо, лишь цикады трещали, как это бывает в степи в час, когда солнце село за горизонт.

Когда Мерседес вернулась к костру, там было всё как обычно, если конечно не принимать в расчёт сервированного двумя пиалами с чаем платка и нарочито невинного выражения на лице купца Дор Жиа. Выглядело это так: купец, широко вытаращив глаза и задрав подбородок, подобно голодному птенцу, смотрел в разные стороны и насвистывал модный мотивчик "Степная, степная, степная, равнинная Алхиндщина моя".

Будь Мерседес в своём обычном состоянии, она бы непременно что-нибудь заподозрила, но увы! — зрение влюблённых весьма избирательно. Бритва Дакаска села на седло, лежавшее у костра, взяла шустренько поданную купцом пиалу с чаем и сделала несколько задумчивых глотков.

— Но вот вопрос. А достоин ли он всех моих терзаний? — в шестой раз за последние полчаса произнесла она и мягко завалилась на правый бок. Глаза её закрылись, и через полминуты она начала мягко прихрапывать, из чего мы можем сделать вывод, что с дозировкой некоего эликсира купец малость переборщил. Дор Жиа выждал примерно с полминуты, затем на цыпочках, с двумя одеялами в руках, поминутно озираясь, отошёл в степь шагов на сто — на большее его не хватило. Там он торопливо задрапировался в одеяла, рухнул мешком на землю и тут же уснул.

Полученное черными рыцарями указание оставаться в отдалении от объекта наблюдения… Вообще-то стоп. Здесь следует сделать небольшое отступление. Существует опасение, что у читателя может возникнуть ощущение, что такие слова как "объект", "авторитет", "эффект" и тому подобные прочно входили в лексикон жителей Земли Простой и Алхиндэ Бэхаа. На самом же деле эти слова включены авторами в ткань повествования с единственной целью — облегчить восприятие текста читателем. Кстати, слова "лексикон" и "текст" так же не входят (по крайней мере, прочно) в лексикон обитателей Земли Простой. Теперь, когда все неясности устранены, мы можем продолжить.

Так вот, полученное Мортом указание оставаться в отдалении от объекта наблюдения спасло чёрных рыцарей от крупных неприятностей. Они благополучно достигли того самого холма, за которым утром этого дня экспедиция образованцев обнаружила забытый улус. Начальник партии принял решение достичь вершины холма, дабы с оного обозреть окрестности на предмет обнаружения образованцев. Решение оказалось удачным, поскольку образованцы обнаружились сразу же после того, как черные рыцари достигли вершины холма. У подножия холма, возле ничем не примечательного столба с каким-то объявлением экспедиция департамента образования занималась чем-то загадочным. Было похоже на то, что в более поздние времена и совсем в других мирах, люди назовут профсоюзным собранием, ну или собранием коллектива.

Немного странным казалось то обстоятельство, что коллектив заседал на сырой земле и под палящим солнцем, даже и не пытаясь перейти в условия более комфортные, то есть в улус, видневшийся неподалёку. Особое внимание начальника партии привлекли три свиньи, чинно сидевшие (что само по себе уже удивительно) немного в стороне, и степенно наблюдавшие за ходом собрания.

Далее произошло нечто совсем уж загадочное. Вся эта образованческая орава внезапно начала беспорядочно перемещаться туда-сюда, при этом, однако, не удаляясь от улуса более чем на сто лошадиных махов. Свиньи внимательно следили за всей этой суетой. Затем всё как-то неожиданно быстро успокоилось. Образованцы стихийно расположились неправильным полукругом, при этом создалось впечатление, что они внимательно слушают кого-то, находящегося в центре этого полукруга. Но там никого не было! Это начальник партии, да что там начальник! — вся партия видели отчётливо. Следовательно, образованцы слушали пустоту.

После этого сэр Морт счёл, что нет более смысла тратить время на людей, находящихся в стадии массового помешательства.

Микки готовил себя к самому худшему, не без основания полагая, что его план может не понравиться участникам экспедиции. Однако против ожиданий реакция образованцев была вполне положительной, и Микки немало подивился подобному обстоятельству. Ему было и невдомёк, что подобные планы и резолюции в департаменте образования были неотъемлемой частью того, что на деловом языке зовется стилем работы. Стороннему наблюдателю сложно было обвинить работников департамента в безделье. Напротив, работники департамента много и усердно работали, вот только на качестве образования это никак не сказывалось, и трудновато было найти работника, ответственного за какое-нибудь конкретное дело. Хотя может быть, это было и к лучшему. Всем ещё были памятны деяния предшественника нынешнего Нухыра Императора с торбой по образованию, который заставил работников департамента трудиться по-настоящему. Следствием этого стала реформа системы образования, успешно претворённая в жизнь. Последствия оной ощущались и поныне. Кое-кто утверждал, что эта реформа отбросила систему образования на двадцать лет назад, но таких оптимистов было маловато. Большинство сходилось на тридцати-сорока годах отброшенности.

В общем, реализацию пункта первого плана Микки Спиллейна привычно возложили на начальника службы по подбору людей. Остальные члены экспедиции стали готовить обед. Однако спокойно приготовить обед в этот день им было не суждено.

Только-только рядовые члены экспедиции стали обсуждать, кого бы им послать за водой к колодцу, как случилось страшное.

— Ну что? — раздался звучный голос из ниоткуда. — Устроились?

И началась паника. Именно её наблюдал начальник партии Черных рыцарей с вершины холма. Образованцы метались туда-сюда, Голос сопровождал всё это беззлобными комментариями. Справедливости ради, надо сказать, что все реплики Голоса носили характер миролюбивый.

Чтобы не быть голословными, приведём несколько примеров.

"Ну чего вы разбегались?", "Послушайте меня, пожалуйста", "Да успокойтесь вы ради бога", "Великий Сунг, ну до чего тупые!".

Как видите, все фразы (ну может за исключением последней) были вполне безобидны. Но человек паникующий всякий факт склонен трактовать как дополнительный повод для паники, вот и образованцы на каждую реплику Голоса поступали прямо противоположным образом. Так, на предложение перестать бегать они начинали бегать с удвоенной силой, слушать голос отказывались категорически и утихомириваться не желали ну никак.

Тем не менее постепенно всё как-то устаканилось. Не в последнюю очередь поспособствовал этому юный владетель Бленда, а на него успокаивающе подействовал вид Бэйба, Бойба и Буйба, следивших за переполохом. По тому, как блестели их глаза, как они вертели головами туда-сюда, как склоняли друг к другу свои лобастые головы (при этом возникало полное впечатление, что они обмениваются мнениями по поводу происходящего), было видно, что всё происходящее им чрезвычайно нравится. Своим поведением они в немалой степени споспешествовали тому, что Микки Спиллейн первым без предубеждения прислушался к репликам Голоса, первым сообразил, что Голос ничего не делает, а лишь говорит, и первым сообразил, что надо бы попробовать с Голосом пообщаться. В конце концов, больше-то с Голосом делать нечего нельзя, можно лишь поговорить, так вот незамысловато объяснил он впоследствии свои действия. Можно конечно, считать, что основной причиной прекращения паники стало то обстоятельство, что силы человеческие не беспредельны. Дескать, чем бы ты ни был занят, пусть даже и паникой, рано или поздно ты устаёшь, и, стало быть, уже не можешь паниковать с прежней энергией. Но целью наших хроник не является принижение роли наших героев, а скорее напротив, мы стремимся поднять их на такую высоту, чтобы каждому стало ясно, какими должны быть подлинные герои эпосов, что они должны говорить и как поступать.

И потом, если подумать, то можно привести примеры человеческой деятельности, опровергающие это весьма сомнительное утверждение относительно усталости. Взять, хотя бы жену скандалящую. Или кучера ругающегося.

Впрочем, вернемся к Микки. Обратив внимание на свиней, он перестал обращать внимание на бушующую вокруг него панику, и заговорил с Голосом. Постепенно, вокруг Микки образовалось некое ядро людей, обративших внимание на то, как он разговаривает с пустотой, и которых вследствие этого паника отпустила. Ядро это вбирало в себя всё новых и новых членов экспедиции, и вот уже всего лишь два или три человека продолжали носиться по периметру театра гражданских действий, никакой существенной роли при этом не играя. На них попросту не стали обращать внимания. Не будем этого делать и мы. Такие персонажи есть в каждом ведомстве. Не умея держать нос по ветру, они с опозданием реагируют на изменение обстоятельств, и будучи по сути своей глубоко преданными начальству и идеям, которые оно (начальство) исповедует, они вечно вызывают его (начальства) недовольство. То есть, вообще говоря, это глубоко трагические фигуры, смотреть на которые тем не менее без смеха невозможно.

Из разговора же меж тем выяснились обстоятельства поистине поразительные. Оказывается, те голоса, которые слышали Микки и его подчиненные, не были голосами призраков. Они принадлежали обычным людям, просто эти люди были невидимы. При этом эти невидимые люди прекрасно видели друг друга, но не видели всех остальных, то есть тех, кто не жил в их улусе. Такое положение вещей сложилось здесь не так уж и давно. Примерно пятьдесят лет назад в улус приехал некий маг. Он имел вид изрядно побитого человека, и, вполне возможно, именно по этой причине был весьма зол. Он привёл кое-какие доказательства того, что он родом из этого улуса и призвал земляков помочь ему. Дескать, есть там парочка личностей, с которыми надо разобраться. Земляки, однако, проявили изрядную чёрствость и помогать на стали, усомнившись в приведённых магом доказательствах. При таком раскладе маг не стал упирать на родственные и земляческие чувства, и призвал к простому человеколюбию. Человек человеку помогать должен, заявил маг. Ага, ответил ему тогдашний староста улуса Мэр Гэн. А ежели во время драки те личности попросят им помочь, мы и им помогать должны? Тоже ить люди. Ах вот вы как, сказал маг, ну тогда вот вам. И он произвёл заклинание инверсионной невидимости. К слову сказать, словосочетание это — "заклинание инверсионной невидимости", Голос произнёс без запинки. Видимо, в своё время это вопрос многократно обсуждался в улусе, и вся терминология, сопутствовавшая данному происшествию, прочно вошла в словарный запас местного населения. Согласно заведённому обычаю он тут же обнародовал Условие, при котором чародейство разрушиться. Звучало оно так: "Когда получите то, что вам было не нужно, а потом стало нужно, а потом опять станет ненужно, тогда заклятие падёт".

Улусяне в первый момент не поняли, чем это таким им пригрозили, поскольку слово "инверсионный" было им неведомо. Но когда вечером следующего дня к ним заехал путник, которого они не увидели, и который не видел их, вследствие чего они до смерти перепугали друг друга, вот тогда-то они и осознали последствия, постигшего их несчастья.

Куда более серьёзным оказалось побочное действие заклинания, выразившееся в том, что из улуса невозможно стало выехать. В условиях кочевого скотоводства, коим промышляли жители улуса, это означало сокращение поголовья скота, и как следствие — голод.

 

Глава 7,

в которой всё, даже собственно сама глава, идёт как-то не так

А как там наш разлюбезный сеньор Наихо? Если о делах, творящихся на границах Вентаны, авторы умалчивают сознательно, дабы впоследствии поразить воображение читателя внезапно развернувшейся перед ним эпической картиной войны, то о сеньоре Наихо, мы каемся, слегка подзабыли.

Что ж, пришла пора исправить это досадное упущение!

Прекрасным летним утром к западному побережью Алхиндэ Бэхаа причалила рыбацкая лодка. В силу того, что Жено утратил сознание вследствие жесточайшего солнечного удара и не менее жесточайшей морской болезни, за веслами находился сеньор Наихо лично. Надо сказать, что занятие это давалось сеньору Наихо неважно. Он находился в стадии крайнего физического изнеможения; всё его тело сотрясалось, с визгливым стоном он вдыхал и выдыхал воздух, когда, выгибаясь дугой, всем своим небольшим телом налегал на вёсла, и каждое такое усилие давалось ему с превеликим трудом, как если бы это было последнее усилие в его жизни. Скорее всего, он плохо осознавал, что делает. Только этим можно объяснить то обстоятельство, что когда лодка ткнулась в галечник алхиндского брега, последний из рода Карбоне сделал еще полдесятка мучительных гребков. Затем сеньор Наихо затратил некоторое время на то, чтобы вытащить из лодки Жено и оттащить его вглубь галечного пляжа. Справившись с этим весьма нелёгким делом, сеньор Наихо вернулся к лодке и безо всякого логически обоснованного перехода упал подле набегающих волн и уснул, чтобы проснуться лишь через пятнадцать часов.

Тот факт, что сеньор Наихо со своим слугой пересек на рыбацкой лодке водное пространство, отделяющее Алхиндэ Бэхаа от материка, не имея опыта мореплавания, припасов и пресной воды в достаточном количестве, представляется авторам необъяснимым абсолютно. Если, конечно, проявить благоразумие и не считать объяснением разные идеальные материи вроде чувства долга.

Теперь, когда наше упущение исправлено, перейдём к другим героям наших хроник.

Купца Дор Жиа разбудило солнце. Он ещё поворочался какое-то время, пытаясь снова уснуть, но не смог этого сделать. Осознав, что уснуть уже не удастся, он горестно вздохнул и принял сидячее положение. Вокруг было тихо, жарко и безлюдно. Да что безлюдно, поблизости даже лошадей не наблюдалось!

В голове купца словно щёлкнуло что-то, и Дор Жиа вскочил на ноги и некоторое время с видом, коий некоторые писатели очень точно называют "потерянным", обозревал окрестности. Но сколько бы он не пялился, окрест было всё тоже: тишина, жара, безлюдье. И никаких признаков Бритвы Дакаска.

Несчастный купец даже не знал, что ему делать. То, что он лишился общества рыжеволосой красавицы, его, безусловно, радовало. То, что в скором времени он мог умереть от голода и жажды — огорчало.

Оставалось одно — вспомнить, где здесь находится ближайшее поселение и идти туда.

Хоть какой-то шанс.

— Даже не знаю, что тут можно предпринять, — сказал Микки неуверенно.

— Ну хотя бы попробуйте, — предложил голос. Впрочем, к этому моменту члены экспедиции уже знали, что голос принадлежит главе поселения господину Жам Балу. Теперь, когда нам стало известно, кто есть обладатель голоса, мы можем именовать его с маленькой буквы. В самом деле, как-то глупо называть знакомый голос с заглавной буквы.

Наверное, стоит отметить, что остальные жители улуса хоть и находились, в общем-то, недалеко от образованцев, тем не менее совсем близко подходить к ним не рисковали. Дело в том, что в самом начале общения они попытались это сделать, но, получив ряд болезненных ушибов при столкновениях со своими невидимыми гостями, отказались от этой мысли.

— Э-э-э…, - сказал Микки. — Давайте рассуждать логически.

— Так, — сказал Дам Баа. Вдумчивый наблюдатель заметил бы, что нухыр с торбой произнёс эти слова как-то вяло, без энтузиазма. Словно он не верил в разумность слов Микки Спиллейна.

— Это как? — в отличие от Дам Баа Жам Бал был явно заинтересован предложением Микки.

— Как там было сказано? То, что не было нужно, а потом стало нужно, а потом опять стало ненужно?

— Ага, — охотно подтвердил невидимый Жам Бал.

— Давайте по порядку. Что вам было ненужно?

Такая постановка вопроса вогнала жителей улуса в тупик. Казалось бы, всё очень просто. Каждый из нас знает, что ему нужно. Стало быть, надо просто вычесть из списка содержащего ВСЁ, то что вам нужно, и вы получите огромный, практически бесконечный список, того что вам ненужно. На практике, всё каким-то неуловимым образом оказывается намного сложней. Взять, к примеру, фарфорового слоника. Если вы будете составлять список того, что вам НУЖНО, то вероятность того, что этот слоник попадёт в этот список, невелика. По крайней мере, не равна единице. Но если вы, будете составлять список того, что вам НЕНУЖНО, то тут-то вы задумаетесь крепко.

А вдруг? А кто его знает? А что если? В общем, в списке того, что вам НЕНУЖНО, фарфорового слоника не будет со стопроцентной вероятностью.

Кроме того, оба эти списка странным образом зависят от вашего благосостояния, что тоже весьма затрудняет их составление.

— Засуха, — наконец сказал кто-то. Сложно сказать кто именно по причине невидимости автора реплики.

— Точно! — дружно поддержали его остальные. — Засухи нам не нужно.

— А потом она стала вам нужна? — задал следующий вопрос начальник экспедиции.

— Нет, — уверенно ответил ему невидимый хор. — Зачем нам засуха?

— Значит не то, — подытожил Микки. — Что ещё вам было ненужно?

За следующие полчаса список ненужного, после продолжительного и упорного спора между невидимыми фигурантами, пополнился каретой, сильным морозом и сушеными рыбьими плавниками. После сушёных рыбьих плавников дело пошло бойчее, так как присутствующим показалось, что они уловили некий алгоритм определения ненужности и всяческие старые сгнившие подметки, позавчерашние скисшие похлебки, картины современных художников-впередипродвиженцев посыпались градом. Когда этот поток стал иссякать, начальник службы по подбору людей высказался в том духе, что вот, дескать, конечно, я, наверное, не то имею ввиду, но вот болезнь, скарлатина, там или корь… Это вызвало ещё один поток всяческих холер, прострелов и чесоток. К сожалению, все эти вещи или явления, или болезни влёт отвергались юным владетелем Бленда, поскольку не проходили испытания на нужность. Никто даже и измыслить не мог себе ситуацию, когда нужна будет, ну к примеру, картина художника-впередипродвиженца Худца "Закат на Драконьей горе" представлявшая собой хаотичное нагромождение разных оттенков багровой краски.

В общем, через пару часов все изрядно притомились. У образованцев кстати поспел обед, и было решено пообедать, а потом вернутся к этому чрезвычайно важному вопросу.

Настоятель монастыря Шио по имени Лань Дзинь в полной мере соответствовал тому месту которое занимал. Внешность он имел вполне умиротворяющую, что для человека, отдающего свою жизнь служению богу, весьма важно. Вместе с тем, он обладал личными качествами, которые шли вразрез с его внешностью — был хитрым, сильным, мог быть даже коварным, если была в том нужда. Но поймите правильно, это был как раз тот случай, когда положение обязывало. Если вы являетесь духовным лидером нации, то приходится быть хитрым, сильным, и, если надо, коварным.

Год ещё и на половину не вышел, а уже подарил пару новых поперечных морщин на мощный залысый лоб настоятеля. Удивительным было то, что первую скрипку в этом деле играл обычно тихий департамент образования. В начале года Нухыр Императора с торбой по образованию выступил с весьма загадочной инициативой. Суть её заключалась в том, что образование должно было не только обучать, но и воспитывать подрастающее поколение. Это ни с чем несообразное предложение отчего-то показалось Императору (читай Главному Нухыру Бат Белигу) не лишённым смысла. Тем самым образованцы вторглись в область, в которой до сих пор безраздельно распоряжались адепты Сегоя Ушедшего и разного рода обстоятельства, в совокупности называвшиеся "жизнь научит". Раньше считалось, что выучить двенадцать заповедей Сегоя Ушедшего и время от времени применять их на практике вполне достаточно для того, чтобы быть хорошим гражданином. Теперь же вдруг выяснилось, что для воспитания подрастающего поколения этого как-то маловато. Что ещё надо делать для того, чтобы подрастающее поколение гарантировано отвечало требованиям эпохи, никто толком не представлял, но отчего-то сложилось и окрепло мнение что да, что-то делать надо.

Словом, кризис обозначился. И в эту зияющую воспитательную дыру отважно ринулся департамент образования. Он предложил целую программу действий, чем изрядно изумил общественность. По программе образованцев детям надлежало учиться петь, танцевать, плести коврики, готовиться к Празднику Солнцестояния, чтобы на специальных состязаниях выявить кто из них, к примеру, самый быстрый. Была ещё многообещающая задумка устраивать регулярные встречи детей с ветеранами военных действий, которую, по слухам, Нухыр с торбой по образованию почерпнул из архивов иностранных летописей. Выгоды были налицо: воспитание мужества, патриотизма и протчая на примере великих деяний предков, но потом как-то вдруг выяснилось, что имеющиеся в распоряжении ветераны усердно рассказывают детям, как они в овраге крошили южан или северян, в зависимости от того, кем был ветеран — северянином или южанином.

Последний слух, дошедший до Лань Дзиня гласил, что департамент образования снарядил экспедицию на север. Чем это могло грозить авторитету сегоитов, ещё было неясно, но за эти полгода у настоятеля сложилось что-то вроде рефлекса — делать всё в пику департаменту образования. Вот и сейчас он обдумывал, что такое можно было бы сделать, чтобы экспедицию эту пресечь.

Окно его кельи было открыто настежь, и поэтому нет ничего удивительного в том, что настоятель услышал шум во дворе монастыря. Просветленное ухо настоятеля безо всякого труда определило, что шум какой-то нетипичный, несвойственный ежедневным заботам монахов. Лань Дзинь выглянул в окно и увидел, как от ворот монастыря четыре одетых в традиционное сине-оранжевое монаха стащили с лошади какой-то довольно длинный свёрток и поволокли его на середину двора. Лань Дзинь вооружился очками и ему тотчас стало ясно, что свёрток представляет собой молодую связанную девушку. Помимо Лань Дзиня за волочением наблюдали все имеющиеся во дворе монастыря монахи, и количество их прибывало. Все они выражали бурную радость при виде связанной девушки.

Тут необходимо сделать небольшое пояснение. Отчего-то во всех странах Земли Простой бытовало мнение, что монахи должны жить в безбрачии. При этом особым шиком считалось вообще никаких дел с женщинами не иметь. Сегоиты же имели на этот счёт своё, особое мнение. Великий Сунг прямо утверждал, что последователи Сегоя Ушедшего должны иметь детей, ибо кому, как не семени своему, в первую очередь ты передашь слово своё и дело своё. Светская власть Алхиндэ Бэхаа против такой постановки вопроса не возражала. Трудно сказать, что было тому причиной, то ли достаток женской половины населения, то ли изолированность от остального мира, но как итог, сегоиты в отношении женщин вели образ жизни вполне естественный. Впрочем, излишнее усердие не поощрялось. Считалось, что для истинного сегоита основным занятием должно было быть изучение учения Сегоя Ушедшего, а всё остальное так… хобби, не более. Но как это часто бывает и в светской жизни, у некоторых хобби занимало большую часть души, нежели основное занятие.

Так что нет ничего удивительного в том, что при виде Бритвы Дакаска (а вдумчивый читатель уже наверно догадался, что это была Мерседес) монахи обрадовались. Они дружной и весёлой гурьбой сбежались к Бритве Дакаска (для правильного понимания ситуации читателю надлежит помнить, что монахи в тот момент ещё не знали, что рыжую девушку, лежащую поперёк седла, зовут Бритвой Дакаска), и, отпуская не совсем невинные шутки, единодушно порешили девушку развязать. Вряд ли можно считать простым совпадением то обстоятельство, что именно в этот миг Мерседес пришла в себя. Впоследствии Бритва в своё оправдание заявила, что всему виной упорные тренировки и хорошие рефлексы.

Гм. Трудно сказать.

Но вот вам беспристрастное изложение фактов. Рыжая девушка открыла глаза, и уже в следующее мгновение, она такая ка-ак подпрыгнет из положения "лёжа на спине", как да-аст ближайшему монаху по лбу, а он такой ка-ак упадёт! (Данная фраза практически целиком заимствована одним из авторов из детских воспоминаний. Дело в том, что когда этот автор был школьником младших классов, его товарищи умели, пользуясь буквально двумя-тремя словами, передать весь накал события, неважно какого — будь то футбольный матч или споткнувшийся и упавший в лужу одноклассник. — Прим. авторов. Для правильного понимания ситуации читателю также надлежит помнить, что Бритва в тот момент ещё не знала, что радостные узкоглазые мужчины вокруг неё — это монахи. — Ещ. одн. прим. авторов).

Завязалось драка. В центре этой драки естественным образом оказалась Бритва Дакаска. Монахи отважно кидались на неё, но во всех этих попытках нападения была какая-то странность. Мужчины в сине-оранжевом словно соблюдали некую очередь, давая Бритве возможность, отразив нападение одного, тут же грациозно сменив позицию, заняться другим. При этом Мерседес умело использовала стулья, скамейки, столы, корзины, кувшины — словом, всякую мебель и утварь, в изобилии имевшуюся во дворе. Нельзя не отдать должного и монахам — они тоже всё делали не без изящества, так что со стороны всё это здорово походило на танец, в котором галантные кавалеры попеременно приглашали одну-единственную даму. В общем, пока Бритва пользовалась крупными предметами, всё шло как по маслу: монахи подскакивали к кавалер-девице, затем исправно отлетали в разные стороны, где и начинали корчиться, потирая ушибленные места. Но тут Бритва схватила со стола сковороду. Монахи резво отскочили, образовав широкий круг, в центре которого находилась Мерседес.

— Ну! — грозно вскричала девушка. — Кто ещё хочет кавалерского тела?

Монахи замялись. Они стояли, переглядываясь, перетаптываясь, переминаясь, но, что характерно, ни один из них не сделал даже попытки приблизиться.

У Мерседес появилось время подумать. И тут она почувствовала — что-то ползёт от ладони вниз по правой руке, в которой была грозно вздетая вверх сковорода. Она осторожно скосила глаза вправо-вверх и увидела, как струйка крови, густея и наливаясь, медленно стекает по белой коже запястья.

Южане двигались на север довольно быстро, в пути умело сочетая необходимое с полезным, то есть непосредственно передвижение с разными делами, как-то наблюдение, легкий перекус на ходу и, конечно, разговоры. Вот и сейчас Эрдэ Гор говорил с Главным Консультантом по драконам о драконе, живущем в университете. Мы с легким сердцем пропускаем начало разговора, как не содержащее ничего такого, чего бы мы не знали.

— … отчего же, — сказал Эрдэ Гор. — Совсем не единственный. Просто сейчас есть всего один.

— А остальные? — спросил Хромой Сом.

— Что остальные?

— А что делают остальные драконы? Где живут? Чем питаются?

— Ничего не делают, ничем не питаются, — несколько удивлённо ответил Эрдэ Гор, отчего-то проигнорировав второй вопрос мага. — У них, похоже, спячка. Или что-то вроде этого.

— Они тоже живут на севере? — похоже вопрос о месте жительства драконов волновал мага всерьёз.

— Нет, — сказал Эрдэ Гор. — В центре Алхиндэ Бэхаа есть гора.

— Драконий Зуб, — вспомнил маг. — Вы говорили.

— Вот. Там остальные драконы и живут. Просто иногда они на какое-то время перестают появляться.

— Вот как? И что же они там делают?

— Никто не знает, — сказал Эрдэ Гор. — Дураков нет ходить туда.

Здесь эта содержательная беседа прервалась.

— Отряд, — сказал Бухэ Барилдан. — Северяне, что ли?

И Хромой Сом с некоторым удивлением обнаружил, что южане встревожились, и встревожился тоже. Аманда и Белинда, тревожиться не стали, поскольку данного поведенческого нюанса не уловили. Что делать, женщины от природы не очень наблюдательны. (Здесь авторы крупно ошибаются. Женщины на самом деле очень наблюдательны. Просто они наблюдают не то, что наблюдают мужчины. — Прим. переводчика)

Руководящее звено южан сбилось в кучку и стало обсуждать возникшую ситуацию. Ситуация была неоднозначная. С одной стороны паниковать вроде бы было рано, но ведь как оно бывает: в данный момент ещё рано, а через десять минут выясняется, что и двадцать минут назад уже было поздно. И тем не менее — решили не суетиться.

Эрдэ Гор кратенько подытожил: едем, как ни в чём не бывало, может, пронесёт. Так они и сделали. Через полчаса стало ясно, что не пронесло. Это легко было определить по тому, как быстро стало сокращаться расстояние между экспедицией и отрядом. Ещё через десяток минут отряд приблизился настолько, что стало видно, во что одеты его члены и можно было различить черты их лиц.

Мужчина, одетый побогаче остальных, видимо, предводитель отряда привстал на стременах и показал жестом — стой! Для верности он подкрепил дело словом.

— Эй! — проорал он. — Стойте!

Южане остановились. Северяне напротив быстро преодолели остаток расстояния, отделявшего их от экспедиции, но до конца сближаться не стали, остановились шагах в десяти.

Какое-то время обе партии внимательно рассматривали друг друга.

— Ага, — громко сказал наконец предводитель. — Южане.

Хромой Сом украдкой осмотрел сначала своих товарищей, потом северян и никакой принципиальной разницы не обнаружил. Ну то есть даже не то что принципиальной, а вообще какой-либо разницы.

— Добрый день, — вежливо отозвался Эрдэ Гор.

Главный северянин на какое-то мгновение задумался.

— Добрый день, — отозвался он, в конце концов.

— Как поживаете? — учтиво поинтересовался Эрдэ Гор.

Северяне слегка растерялись. У них возникло ощущение, что они утрачивают инициативу.

— Хорошо поживаем, — после продолжительной паузы сказал предводитель северян.

— В достатке ли скота крупного и мелкорогатого? — продолжал напирать Эрдэ Гор.

— В достатке, — автоматически ответил предводитель северян.

— Дети как? Радуют ли родительские сердца? — засаживал снаряд за снарядом Эрдэ Гор.

— Хорошо дети, — совсем уже упавшим голосом ответил северянин. — Радуют.

Эрдэ Гор довольно ухмыльнулся, и это было ошибкой. Нет, сама по себе улыбка — это хорошо. Но для того, чтобы улыбнуться, Эрдэ Гору пришлось сделать паузу. Маленькую. Но вполне достаточную для того, чтобы северянин успел задать вопрос. И сказать по правде, такого вопроса глава Селгинского аймака не ожидал.

— Среди вас есть борцы?

Вот такой вопрос задал предводитель северян, и тем самым произвёл смятение умов. В голове Хромой Сома это смятение так вообще расцвело пышным махровым цветом. В голову упорно лезли борцы за независимость, борцы с неграмотностью, борцы за правду, но маг смутно подозревал, что это всё не то, что не таких борцов имел ввиду северянин. Эрдэ Гор тоже этим вопросом озадачился, но решение, тем не менее, принял моментально — признак, сами понимаете, хорошего руководителя. Он решил сказать правду. А вот это уже признак не совсем хорошего руководителя. А что делать? мир противоречив.

Одним словом:

— Нет, — сказал Эрдэ Гор.

— Плохо, — сказал северянин. Остальные северяне укоризненно покачали головами, и совершили множественное движение, отчего-то озвученное неким металлическим лязгом. Напряжение возросло значительно, в воздухе запахло надвигающейся заварушкой. Спасение пришло оттуда откуда не ждали, и как многие из внезапных выходов из тяжких положений, оно относилось к той категории поступков, про которые потом говорят — ну-у… э-э-э… в тот момент, мне это показалось хорошей идеей.

— Вообще-то есть, — неожиданно сказала Аманда. Все посмотрели на неё. Северяне с любопытством, южане с удивлением, Хромой Сом с нехорошим предчувствием. Белинда же не то чтобы удивилась, она, скажем так, стала ждать дальнейшего развития событий.

И оно не замедлило воспоследовать.

— И где же он? — спросил северянин, скептически улыбаясь.

— Здесь, среди нас, — сказала Аманда и растерянно оглядела своих спутников. Нехорошее предчувствие Хромой Сома обрело вполне конкретную форму в виде заслабевших коленей и томной тяжести где-то в районе печени.

— Поясните, — сказал северянин, внимательно вглядываясь в возвышавшегося над толпой сотоварищей Бухэ Барилдана.

— Да вот же он! — звонко сказала Аманда, указуя перстом на мага.

Приплыли, подумал маг. Отчего-то он сразу решил, что высокое звание борца сулит ему серьёзные неприятности. У читателя может возникнуть вопрос — отчего выбор не пал на Бухэа Барилдана. Скорее всего, это обусловлено тем, что после недавних событий Аманда здоровяка в упор не видела и видеть не желала.

Северяне и южане дружно оглядели мага с ног до головы.

— Что-то худой он какой-то, — неуверенно сказал предводитель северян. Взгляд его упорно не хотел фокусироваться на маге, всё время норовя вернуться к Бухэ Барилдану.

— Э-э… знаете, как у нас говорят, — вернулся в дискуссию Эрдэ Гор, — внешность бывает обманчива.

— У вас не только внешность бывает обманчива, — проворчал северянин.

— Что он сказал? — встрепенулся Бухэ Барилдан, до этого имевший вид вялый и равнодушный по причине зноя и усталости. Похоже, до него наконец дошло, что есть шанс поразвлечься.

— Ничего он не сказал, — сердитым хором прошептали Ерлан и Ерман.

— Да нет, — вступила наконец в беседу Белинда, — что вы говорите.

Ерлан и Ерман испуганно на неё посмотрели.

— Я же ясно слышала, он сказал, что у вас не только внешность бывает обманчива.

Бухэ задумался.

— Очень знаменитый борец, неоднократный победитель различных турниров, — официальным голосом сказала Аманда. — Прославленный и непобедимый Ураган Ортаска!

Последнюю фразу она произнесла с характерными интонациями клепсийского зазывалы Беты Ба Буркиса и, как всякий популист, имела успех. Кое-кто, а именно Белинда, зааплодировал.

— Ну ладно, — сказал северянин, видимым усилием воли заставив себя смотреть на Хромой Сома. — Тогда я, Дам Дин, от лица Комитета по празднованию Праздника летнего солнцестояния приглашаю Урагана и его друзей принять участие в борцовском турнире.

Лань Дзинь торопливо спускался вниз по лестнице. Он был уверен, что события, происходящие во дворе, есть плод недоразумения, и спешил это недоразумение разрешить. Во двор он выскочил как раз во время — Бритва уверилась в том, что её действительно пытались убить.

— Ага, — сказала она, как раз в тот миг, когда Лань Дзинь показался в дверном проёме, учащённо дыша, — значит, нападаем на невинных девушек.

Монахам стало не по себе.

Говоря строго, момент был драматический.

Поправка. Очень драматический.

— Простите, — сказал, торопливо ступая по двору монастыря, Лань Дзинь. — Вы просто порезались.

— Сковородкой? — ухмыльнулась Мерседес самой нехорошей из своих улыбок и повела шеей. Как бы разминая шейные позвонки.

Но так как за последние десять минут Бритва и без этого размялась более чем основательно, действие это явно было призвано устрашить монахов.

И устрашило. Монахи сделали дружный шаг назад.

— Да, — мягко сказал Лань Дзинь. — Именно, сковородкой.

— Ха, — отчетливо выразила сомнение Бритва Дакаска, но руку с подъятой сковородой опустила — столь доверительны были интонации настоятеля. Монахи дружно выдохнули. Густая ярко-алая капля поползла по сковороде и разбилась о булыжный двор монастыря.

— Чаю, — жестко сказал Лань Дзинь и сразу примерно пяток монахов сорвались со своих мест и стремительно покинули театр то ли военных, то ли гражданских действий, точно сказать авторы затрудняются. Для простоты назовём это театром непонятных действий.

А Лань Дзинь, вернув своему голосу доверительные интонации, продолжил меж тем:

— Давайте пройдёмте в тень. Простите, не знаю вашего имени…

Стремительно, посредством прыжков и кульбитов преодолевая препятствия и не препятствия, вернулись монахи. Более всего Бритву поразило то обстоятельство, что при этом монахи принесли с собой две чашки, пузатенький заварочный чайник, кувшин с холодной водой, блюдечко с мёдом и при этом ничего не пролили и не разбили. Вероятно, именно состоянием удивления объясняется то, что девушка ответила на вопрос настоятеля.

— Мерседес, — сказала Бритва.

— О! — изысканно округлил рот Лань Дзинь. — Какое редкое имя!

Бритве, в роду которой каждая третья девушка носила имя Мерседес, утверждение показалось спорным, но отчего-то она смолчала. Может оттого, что ей было приятно?

Ещё две алые капли одна за другой разбились о булыжник двора.

— Я так мыслю, уважаемая Мерседес слабо представляет себе, куда попала, — полуутвердительно сказал Лань Дзинь.

— Я сюда не попала, — желчно сказала Бритва. — Меня сюда принесли.

А кстати, подумала вдруг Бритва, как это так вышло, что меня сюда принесли?

— Дело в том, что три века назад Император запретил монастырям вооружать послушников и иметь оружие. В ту пору это было решение, не лишенное смысла, — Лань Дзинь говорил со столь обворожительными интонациями, что Бритве начало казаться, что ей и в самом деле интересны дела трёхсотлетней давности. — Но что делать — в Алхиндэ не иметь оружия всё равно что добровольно лишить себя жизни. По крайней мере, так было три века назад.

Лань Дзинь говорил и говорил, и из рассказа его вытекали вещи, достойные удивления. По странному совпадению и в строгом соответствии с человеческой природой, как только монахам запретили иметь вооружение, их тут же обуяла страсть к изучению боевых искусств. Изучение это носило исключительно прикладной характер и дало весьма любопытные результаты. Формально монастыри не стали перечить Императору. Они пошли по пути воспитания бойцов, способных использовать любой предмет как оружие. Как следствие, в результате довольно долгого эволюционирования вся утварь в монастырях стала заточена под боевые задачи. Готовить стало неудобно, кушать тоже, но драться этими предметами стало очень даже ловко. Именно такую заточенную под боевые задачи сковороду и держала сейчас в своей руке Мерседес. Предмет сей был плоский и с острыми краями, и более всего походил на дурацкого вида топор, так что можно только удивляться тому, как Мерседес признала в нем сковороду.

Казалось, все присутствующие могли рассчитывать на мирный исход дела. Но как это часто бывает, жизнь подбросила им (присутствующим) новый поворот сюжета. Читателя подобная коллизия, безусловно, должна радовать, герои же к подобным вещам относятся сдержанней. Строго говоря, чаяния героев и читателей зачастую диаметрально противоположны. Исключение составляют, пожалуй, лишь так называемые скучные истории о нарушениях закона, где всем: и читателям, и сыщикам, и даже нарушителям хочется побыстрее всё закончить. Впрочем, мы отвлеклись.

Мерседес уже склонялась к тому, что, вроде бы правдоподобно собака излагает и, стало быть, в принципе, отчего бы и не попить чаю, как вдруг громко заорали сторожевые монахи. Спустя мгновение стала ясно — отчего. Грохоча подкованными копытами во двор монастыря ворвались некие всадники, переодетые в одежду алхиндцев, но алхиндцами при этом не являвшимися. В оправдание сторожевых можно сказать лишь, что события, происходившие во дворе монастыря, были намного интереснее вида окрестностей монастыря, представлявших собой степь, степь и ещё раз степь.

Вдумчивый читатель уже, наверное, догадался, что это были Черные рыцари. Ворвавшийся первым во двор монастыря сэр Морт чеканным движением поднял своего коня на дыбы и орлиным взором окинул театр непонятных действий. Он увидел всё — и насторожившихся монахов, и Лань Дзиня, не успевшего стереть с лица неуместную теперь улыбочку, и кавалер-девицу Мерседес, и кровь, капающую со сковороды, а также с руки вышеозначенной девицы, и как это бывает часто второпях, сделал неправильный вывод.

— Гей! — заорал он, срываясь на хрипатый фальцет. — Спасай Бритву! Руби их в песи! Круши хузары! Давай!

Сэр Морт был молод, честолюбив и чрезвычайно начитан. Такое вот роковое стечение обстоятельств, превосходно, впрочем, объясняющее столь странные возгласы во время боя.

И хузары дали.

Грозно сверкнула сталь мечей, свистнул разрезаемый клинками воздух, и неслыханный ранее в здешних местах клич потряс эфир.

Монахи, в полном соответствии с первой заповедью кочевников: вовремя отступить — не значит потерпеть поражение, брызнули в разные стороны. Лань Дзинь при этом неожиданно проявил недюжинное проворство, практически одномоментно оказавшись в храме.

На этом всё и закончилось, ибо Бритва Дакаска решительно взяла инициативу в свои руки.

— Прекратить! — крикнула она пронзительно, и чёрные рыцари замерли, как вкопанные. Отчего-то это поразило монахов намного сильнее, чем та ловкость, с которой эта девушка им противостояла.

— Ага, — сказал послушник Бунь, выглянув из-за угла храма. — А мы, значит, на неё кидались.

Вид он имел при этом потрясённый, интонации — соответствующие виду.

— Она, понимаешь, мужчинами командует, а мы, значит, такие на неё напали, — глубокомысленно отозвался послушник Бань, чья голова выглянула из-за угла храма над головой послушника Буня.

— Повезло нам, братья, — подбил бабки послушник Бэнь, бывший самым высоким среди всех троих, и голову посему державший повыше, нежели предыдущие двое.

— А ты куда задевался? — снова крикнула Бритва Дакаска. Пронзительности в её голосе при этом, наверное, даже добавилось.

Лань Дзинь осторожно выглядывавший из широких дверей храма, недоумённо приподнял бровь. Монахи начали переглядываться между собой, таким нехитрым способом выражая своё непонимание происходящего.

Откуда-то послышалось конское ржание.

— Иди сюда! — крикнула Бритва сердито. — Чего встал?

Ворота монастырской конюшни содрогнулись от мощного удара, затем с треском распахнулись, и во двор выбежал засёдланный вороной конь. Бритва бросила сковороду, каковая с глухим металлическим звоном запрыгала по булыжному монастырскому двору, и все присутствующие против своей воли какое-то время наблюдали за её скаканием. Бывают в мире такие явления, от которых невозможно оторвать взгляд, и если с пламенем, танцующей женщиной и чайным клипером всё понятно, то что заставляет смотреть людей на прыгающую по булыжной мостовой сковороду, автору совершенно неясно.

Наконец сковорода угомонилась, и все словно очнулись. Бритва легко взлетела в седло, и тут снова заорали сторожевые монахи.

— Великий Сунг, — сказал Бунь. — Что там ещё?

Где-то в отдалении запел императорский рожок.

Когда что-то идёт не так, то такое положение вещей стремится продлиться как можно дольше. Вот и эта глава никак не хочет заканчиваться, и поэтому мы закончим её мощным волевым, хотя отчасти, может быть, не совсем логичным усилием.

 

Глава 8,

праздничная

Большинство людей считает, что праздник — это хорошо. При этом это самое большинство эгоистично забывает о том, что праздник — он ведь не для всех праздник. Отчего-то никто никогда не поинтересуется, каково, к примеру, запальщикам фейерверка, назначенного на самый конец праздника, весь этот самый праздник ждать, будучи в трезвости и унынии, когда же наконец можно будет запалить проклятые запальные шнуры и присоединиться к толпам гуляющих с чувством исполненного долга. Конечно, некто легкомысленный и недалёкий скажет, что, в конце концов, когда огни фейерверка взовьются к небу, они своё получат. Но следует помнить, что и тогда запальщики останутся одиноки, поскольку все вокруг них уже будут основательно пьяны и веселы. А быть трезвым среди пьяных — удовольствие не из лёгких.

Читателю может показаться странным такое рода отступление, но терпение, наш дорогой друг, терпение! — и вы убедитесь, что это небольшое рассуждение о праздниках имеет под собой достаточно твёрдую почву.

Представьте себе степь.

Она не ровная, где-то покрыта холмами, кое-где имеются распадки.

Она покрыта короткой жесткой бледно-зелёной травкой, той самой, на которой алхиндцы предпочитают пасти своих грубошерстных баранов, поскольку только от этой невзрачной травки мясо их обретает вкус, который вы больше нигде не найдёте.

Представьте неширокую реку, рассекающую степь надвое.

И над всем этим — словно немного выцветшее от зноя голубое небо с редкими лоскутьями белых облаков.

И безжалостное солнце, от которого негде укрыться.

А теперь представьте себе множество юрт поставленных большим полукругом у реки. Возле юрт, образуя полукруг поменьше, торчат туги родов. Меж юрт ходят, занимаясь своими делами, тысячи людей, мычит, блеет, мекает скот, поднимаются неохотно к небу дымы кизячных костров, и слышится неумолчный гомон — такой, какой бывает на рынках и праздниках, а над всем этим великолепием стоит густой дух варящегося мяса.

Процессия с южанами и гостями с Запада перевалила через пригорок, и ставка Северного Алхиндэ открылась перед ними во всём своём размахе.

Картина эта не могла не впечатлить, и она впечатлила.

Маг, Аманда и Белинда в некотором ошеломлении какое-то время обозревали открывшиеся виды, пока Дам Дин не вывел их из этого состояния грубоватым призывом.

— Чего встали? — сказал он. — Поехали.

В ставке меж тем творилось что-то из ряда вон выходящее. Спускаясь вниз по склону, Хромой Сом ясно видел, как со всех концов Северной ставки к подножию холма, с которого они спускались, сбегаются люди.

Нападение, неожиданно для себя подумал маг, они готовятся к отражению атаки.

Ещё несколько минут, и процессия въехала в ставку. Люди смотрели на них неотрывно, и маг неожиданно осознал, что вся эта роскошная банда ожидает именно их. Сотни людей, все как один узкоглазые, многие голые по пояс, с поджарыми бронзовыми торсами, молча смотрели на чужеземцев.

Грянул какой-то оркестр, состоявший, судя по звучанию, в основном из медных тарелок, и из толпы выдвинулась процессия во главе с весьма представительного вида мужчиной.

Дам Дин подал своего коня вперёд и в результате некоего манёвра оказался слева и чуть позади представительного мужчины.

— Здравствуйте, — сказал представительный мужчина сынам Запада. Точнее сыну и дочерям Запада.

— Добрый день, — вежливо ответил Хромой Сом.

— Здравствуйте, — нестройным хором поддержали мага Аманда и Белинда.

Представительный мужчина склонил голову чуть влево, слегка скривив при этом лицо.

— Который? — спросил он уголком рта.

Дам Дин торопливо подал своё тело вперёд.

— Вот этот, — указал он рукой на Хромой Сома.

— Худой какой, — с сомнением в голосе сказал представительный мужчина.

Хромой Сом сморщил нос — его начало раздражать то, что все обращают внимание на его худобу.

— Знаете, как говорят, — сказал Дам Дин, поглядев зачем-то на Аманду. — Внешность бывает… э-э-э… врёт, в общем, иногда внешность.

— Кто это так говорит? — удивился представительный мужчина.

— Э-э-э, — сказал Дам Дин, — южане так говорят.

— Ах, южане, — скептически сказал представительный мужчина. — Ладно. Как его хоть зовут?

— Ураган Ортаска, — быстро сказал Дам Дин.

— Ах, Ураган, — сказал представительный мужчина, при этом скептицизма в голосе заметно прибавилось. Он с сомнением во взоре оглядел мага, вздохнул и спросил: — А костюм есть у Урагана Ортаска?

— Костюм? — переспросил маг. Вернее Ураган Ортаска.

— Ясно, — сказал представительный мужчина и снова вздохнул. — Отдыхайте. Борьба начнётся завтра после обеда.

Для Хромой Сома, как заезжей знаменитости, отвели отдельную юрту.

Туда же поместили и его спутников, и теперь Бухэ Барилдан, оказавшийся во всех смыслах самым крупным среди южан знатоком борьбы, обстоятельно рассказывал, что надо делать борцу перед турниром.

Начал он с предложения, в общем-то, справедливого, но здесь и сейчас совершенно неуместного.

— Сначала, — так сказал Бухэ Барилдан, — надо тренироваться.

— А сколько времени надо тренироваться? — осторожно поинтересовался маг, поскольку у него возникло опасение, что сейчас его заставят ещё и тренироваться.

— Хотя бы год, — сказал Бухэ Барилдан.

Девушки ахнули. "Целый год" — прошептала, приложив к губам ладонь Аманда. Белинда же ограничилась тем, что округлила глаза.

Хромой Сом внимательно посмотрел на Бухэ Барилдана. Тот был такой же, как обычно — здоровый, крепкий и очень серьёзный. Было совершенно непохоже на то, что он шутит. Барилдан вообще производил впечатление человека весьма далёкого от юмора в любых его проявлениях.

Ситуацию разрядил Ерлан.

— Бухэ, — сказал он, — боюсь, наш гость не успеет потренироваться до схваток.

Его неразлучный товарищ Ерман плавно закивал головой, подтверждая слова своего товарища. Здоровяк плавно перевёл взгляд на Хромоя Сома, и некоторое время рассматривал мага. Под этим взглядом маг начал нервничать и делать плечами какие-то неопределённые движения. Будто бы давая понять, что он и без тренировок хорош.

— Да, — сказал наконец Бухэ Барилдан и вздохнул с сожалением. — Пожалуй, не успеет.

— А что он может успеть за день? — спросила Аманда.

— Ну… — Бухэ задумался. — Отдохнуть может.

— Пожалуй, я так и сделаю, — сказал маг и улёгся на циновку. Но спокойно полежать ему не дали. В юрту вошли два северянина.

— Кто здесь Ураган Ортаска? — требовательно спросили они, глядя на Бухэ Барилдана. Здоровяк горько вздохнул.

— Я, — сказал Хромой Сом и вздохнул не менее горько.

Северяне молча переглянулись. Затем внимательно рассмотрели Урагана Ортаска.

— Худой какой, — сказал один из них. Хромой Сом сделал глубокий вдох и крепко зажмурил глаза, мысленно считая до десяти.

— А что вам надо от знаменитого Урагана Ортаска? — поинтересовалась Белинда.

— А! — сказал один из северян, тот, который упомянул худобу мага. — Мерку снять. У вас ведь нет борцовского костюма?

— Нету, — сказал Хромой Сом.

— Худой какой, — снова сказал северянин. — Наверное, ушивать придётся.

Затем северяне проворно обмерили мага и ушли, толкуя меж собой о различного рода сложностях, связанных с размерами Урагана в частности и южанами вообще.

— Что за костюм? — спросил маг у Бухэ Барилдана.

— А! — неожиданно громко отозвался здоровяк. — Массаж ему ещё можно сделать.

— Я сделаю, — торопливо сказала Аманда. Всё-таки она себя чувствовала немного виноватой перед магом.

— Так что за костюм? — снова поинтересовался Хромой Сом, ложась на низенький топчанчик животом вниз.

— Хороший костюм, — вздохнул Бухэ Барилдан. — Красивый. Э, что ты делаешь?

Последняя фраза относилась к Аманде, которая принялась часто тыкать в мага кончиками пальцев, отчего маг начал непрерывно ойкать, а Ерлан и Ерман высказали по одному осторожному совету каждый.

— Не лезьте не в своё дело, — уверенно ответила им Аманда, прекратив потыкивания и переходя к поглаживаниям. — Поверьте мне, уж в массажах-то я разбираюсь.

Великолепный пример того, что есть вещи, в которых знает толк каждый. Но в любом случае лучше обратиться к специалисту.

Как и было объявлено, турнир начался в полдень дня следующего. Южан посадили на довольно хорошие места — всё-таки гости. Здесь же посадили и Аманду с Белиндой. Им было немного не по себе без мага, но Хромой Сом никак не мог быть с ними, поскольку полчаса назад его куда-то увели; надо полагать, облачаться в хороший, красивый костюм. Позади Аманды обиженно сопел Бухэ Барилдан. Он, в отличие от мага, хотел принять участие в турнире, но Эрдэ Гор запретил ему даже и мечтать об этом. В связи с этим Бухэ, как уже было сказано выше, обиженно сопел и, с мстительным наслаждением нарушая приказ своего начальника, яростно мечтал о схватках. Что делать, как уже было неоднократно подмечено — жизнь есть сущность, мало заботящаяся о справедливости.

Народ меж тем волновался — всем было уже объявлено, что на нынешнем Празднике будет бороться сам Ураган Ортаска. Кто такой Ураган Ортаска, никто не знал, и эта сладкая тайна будоражила неискушенные в законах рекламы умы степняков со страшной силой. Все косились на Бухэ Барилдана, поскольку, по мнению большинства, он наиболее полно отвечал их представлениям о знаменитом и непобедимом борце. Часть этих взглядов доставалась Аманде с Белиндой. До поры до времени такое внимание льстило девушкам, пока Аманда за своей спиной не услышала чью-то реплику: "Да брось, обычные женщины, просто страшные". Аманда обернулась, полная праведного гнева, но при виде Бухэ Барилдана она словно вспомнила что-то вдруг, и её негодование поугасло.

Снова грянул меднотарелочный оркестр, на этот раз к нему присоединились некие духовые инструменты, завывавшие пронзительно, и толпа заволновалась с удвоенной силой. Под этот бодрящий лязг и вой на свободное пространство один за одним начали выходить борцы. Толпа взревела, каждый род приветствовал своих кумиров не щадя глоток, и кумиры кланялись в ответ, показывая, что, мол, да, жизнь положу за честь родного улуса. Одеты борцы были согласно традициям: небольшой верх, закрывающий только плечи, широкие и короткие плавки, кожаные сапоги с загнутым носком и алхиндская остроконечная шапка. Отметим, что в таком наряде грудь борца остается оголенной. Фасон этот был специально введён в моду много лет назад, дабы женщина случайно не вмешалась в спор мужей.

Белинда, не без толики восхищенья смотревшая на борцов, совершенно неожиданно для себя, даже можно сказать, вдруг представила в подобном облачении Хромоя Сома и, — слаб человек! — не смогла удержать мерзкого на слух хихиканья. Борцы меж тем выходили и выходили, толпа ревела, борцы раскланивались на все четыре стороны, в общем, всё шло как надо по заведённому веками порядку. Последним вышел Хромой Сом.

И здесь заведённый столетиями порядок нарушился.

Толпа моментально заткнулась. Наступила гробовая тишина, на фоне которой было отчётливо слышно лишь чьё-то мерзкое хихиканье. Вид у мага, облаченного в борцовскую одежду, был весьма и весьма специальный. Кроме того, было похоже (а у авторов есть основания думать, что так оно и было на самом деле), что маг плохо соображал, что происходит. Он неуверенно улыбался, что на фоне остальных борцов, мрачными и сосредоточенными глыбами возвышавшихся над толпой, выглядело весьма необычно. Его невыдающаяся бесстыдно белевшая грудь тоже невыгодно отличала его от остальных бронзово-рельефногрудых и квадратикоживотастых претендентов на победу в турнире. И даже красивая остроконечная шапочка выглядела на нём как-то карикатурно. Борцы внимательно изучали Урагана Ортаска. Каждый из них мучился вопросом — за счёт чего этот чужеземец одерживает победы? И каждый не находил ответа — и это пугало.

На открытое место, аккурат между борцами и толпой, меж тем вышел глашатай и зычно огласил регламент. Согласно регламенту, нынешний турнир должен был пройти по обычной схеме, но с небольшим довеском. Победителю, для того чтобы заработать звание абсолютного победителя, в финале надлежало схватиться с самим Ураганом Ортаска.

Толпа ахнула. Теперь уже никаких сомнений не оставалось — этот худой чужеземец действительно великий борец. Люди вообще склонны доверять тому, что зовётся статусом. Губернатор не может быть идиотом, говорят они. Газета врать не станет. Можно я тоже расскажу стишок, Дедушка Мороз?

Глашатай меж тем объявил первую пару и турнир начался. Хромой Сом, усевшись среди южан, внимательно следил за ходом схваток, совершив тем самым ошибку, для новичков весьма распространенную. Маг посчитал, что изучение манеры потенциальных соперников позволит ему выработать свой план на финал.

Первая же схватка произвела на него тяжкое впечатление.

На пятачок вышли два борца. По словам глашатая, одного из них звали Чим Баа, другого — Аби Даа. Физические данные соперников разнились поразительно. Чим Баа был кряжистый, на крепких кривоватых ногах, с буграми мышц. В общем, он выглядел довольно типичным борцом. Второй же… со вторым было немного сложнее. Такие люди находятся всегда. Они находят себе занятие, к которому не очень пригодны, и затем с упорством достойным лучшего применения этим занятием занимаются. Вдумчивый читатель, наверняка уже сообразил, что Аби Даа относился именно к такой категории людей. Он не выглядел слабаком, но только до тех пор, пока соперники не сошлись в центре круга. Тот из борцов, что был кряжистый и с кривоватыми мощными ногами, хозяйски ухватил своего соперника за запястье и деловитым рывком подтянул его к себе. Аби Даа звучно влепился скулой в мощную грудь соперника и так замер, но недолго. Чим Баа легко поднял своего оппонента, перевернул его в воздухе и с маху вонзил головой в землю.

Толпа взревела.

Хромой Сом, живо представив себя на месте Аби Даа, содрогнулся.

Аба Даа, мгновение постояв на голове, плавно завалился спиной вперёд. Маг был уверен, что он умер, однако буквально через пару мгновений Аби Даа поднялся на вид целый и невредимый, но с лицом огорченным весьма. "О небо, — сказал он скорбно, — опять поскользнулся!".

И пошёл со склонённой головой к Чим Баа, а тот, раскинув руки в стороны, двинулся навстречу; и они сошлись и разошлись на встречных курсах, причем Аби Даа прошел в знак своего поражения под рукой победителя и удалился прочь, а Чим Баа пошёл степенными прыжками по кругу, со всё так же раскинутыми руками.

— Похоже на танец, — сказал маг.

— Это и есть танец, — сказал Бухэ Барилдан сердито. — Танец орла.

Турнир начал набирать обороты. Борцы схватывались на поясах, бросали друг друга, осуществляли захваты, сбивали захваты. Всё это делалось с размахом, эффектно, аж земля сотрясалась, когда на землю бросали очередного неудачника. Публика ревела, топала, гикала свистела, атмосфера, одним словом, была весьма и весьма нездоровая.

Маг же продолжал смотреть во все глаза, и это не замедлило принести результат. Кое-какая польза от наблюдений за схватками, конечно, была — маг, к примеру, уяснил правила, но основным итогом стало то обстоятельство, что маг чётко уяснил, что в предстоящей схватке у него нет ни малейшего шанса. Борьба, это вам не карты, здесь новичкам не везёт, так что примерно через час после начала схваток, маг поначалу бессознательно, а потом и осознанно стал прикидывать, как бы ему избежать в поединке тяжких телесных повреждений.

Наверное, надо сказать, что алхиндская борьба довольно специфична. Никаких временных ограничений нет, и тем не менее схватки длятся недолго. Всё дело в том, что проигравшим считается тот, кто коснётся земли тремя точками одновременно. Например, двумя ногами и рукой. Или двумя руками и ногой. Или двумя ногами и головой (такие случаи бывали). Конечно, случаются схватки очень упорные, например, если сойдутся два осторожных борца, но, как правило, всё кончается за пару минут.

Так что нет ничего удивительного в том, что фавориты обозначились уже через час.

У каждого должна быть заветная мечта. Была такая мечта и у Буд Бора. Мы не сторонники искусственного нагнетания страстей, поэтому скажем сразу — Буд Бор хотел стать победителем борцовского турнира на Празднике летнего солнцестояния. Впервые он возжелал этого в пятнадцать лет. Юности свойственен размах, в любом другом возрасте неуместный, вот и Буд Бор мечтал о победе блестящей, чтобы соперники войлоками летели после его бросков, чтобы толпа ахала восхищённо, и чтобы по всей степи гремела слава о победителе. С тех пор минуло уже девять зим, а мечта по-прежнему оставалась мечтой, упорно не желая превращаться в быль.

Так что время шло, мечта превращалась в навязчивую идею, характер жестчал, и, как следствие, мечта претерпела некую трансформацию. Теперь Буд Бор мечтал уже просто о победе. Если раньше ему хотелось сделать это красиво, то теперь он был готов победить как угодно. Лишь бы победить. И даже пусть противник в финале будет повержен не обязательно красивым и эффектным броском через себя. Пусть даже совсем не броском. Если он нечаянно споткнётся и сам себя повергнет, то тоже неплохо.

К чести Буд Бора, рук он не опускал и тренировался очень упорно. В окрестностях его родного улуса не найдётся ни одного барана, которого бы не швырнул как минимум десяток раз упорный юноша. Самые крупные бараны подвергались этой процедуре практически ежедневно, и падение на скирды сена стало для них некоей даже обыденностью.

В этом году всё складывалось удачно. За две недели до Праздника Буд Бору удалось свалить на землю племенного быка, схватив его за рога — подвиг, который во всём Алхиндэ удастся повторить лишь через двадцать лет другому великому борцу Тан Гэну, кстати, ученику Буд Бора. Неудобные соперники вылетали из турнира, не успев встретится с Буд Бором, удобные соперники подтверждали свою репутацию удобных, новички пасовали, ветераны уступали, и Буд Бор поверил, что время его настало. Такое и в самом деле бывает, люди знающие именуют такое стечение обстоятельств коротким и выразительным глаголом — попёрло.

Единственное, что смущало и смущало крепко, так это неведомый чужестранец.

Неизвестность всегда страшит, а в данном случае добавляло страху ещё и то, что неизвестность имела вид какой-то до неприличия неказистый. Поэтому, когда в финале Буд Бор одолел своего извечного соперника Мунь Тяня из Шибирского аймака, он шибко не радовался. До исполнения мечты оставался всего один шаг, но шаг этот предстояло сделать по неизвестной земле, возможно полной волчьих ям и пороховых ловушек.

Короче! Буд Бор, надоумленный своими друзьями и земляками, решил послать кого-нибудь пошпионить за чужестранцем.

— Перерыв! — громогласно объявил глашатай. — Финальная схватка за звание победителя борцовского турнира Праздника летнего солнцестояния состоится примерно через час!

Хромой Сом проводил расфокусированным взглядом могучую фигуру, уходящего к своим тугам Буд Бора, затем встал с войлока, на коем сидел, и пошёл на неверных ногах к своей юрте. Чувствовал он себя при этом отвратительно: ему казалось, что он заболевает, в животе ощущалась какая-то пустота, мысли в голову лезли бессвязные и сбитые.

На мага напал мандраж.

Войдя в юрту, он сделал несколько бесцельных кругов, благо конструктивно юрта для такого занятия весьма удобна. Южане, Аманда и Белинда молча смотрели на мага. На Аманду увиденные ею поединки тоже произвели весьма сильное впечатление. Похоже, до неё, наконец, дошли возможные последствия приключения, в которое она так легко втравила мага — правда, из лучших побуждений, ибо, как ей тогда казалось, схватки было не миновать.

Покончив с ходьбой, маг в отчаянии бросился на массажный топчанчик.

— Что делать? — воскликнул он. Видимо этого ему показалось мало, потому что спустя мгновение он повторил: — Что делать?

Тишина была ему ответом. Лишь Белинда гигантским усилием воли удержавшая в себе рифмически складное, но совершенно неуместное здесь высказывание, кашлянула негромко. Какое-то время все неподвижно смотрели на мага, даже спиной своей излучавшего отчаяние. И тут Бухэ Барилдан начал ёрзать на месте — характерное телодвижение для человека, которого распирает от того, что ему есть что сказать. Он своего добился, через минуту все смотрели уже на него. Бухэ же продолжал ерзать, вздыхать, хекать, пока Эрдэ Гор не сказал:

— Говори.

Последнее "и" ещё не успело смолкнуть, а Бухэ Барилдан уже успел сказать:

— Главное — не бояться, — и само собой, на этом не остановился. — В борьбе на три четверти всё решает характер. Так мой наставник говорил, так что шанс есть всегда! Это другой мой наставник говорил. Вздуй его хорошенько! Главное — жёстче! Мощнее! Напористей! Побольше движения!

— А это кто говорил? — поинтересовалась Белинда.

— Это я говорил, рядом же сидишь, не слышишь что ли? — сказал Бухэ.

Маг устремил на Бухэ Барилдана безумный взгляд и хихикнул. Все (кроме Бухэ) поёжились. Ничего хорошего в этом смешке не было. Ещё заплачет, чего доброго, боязливо подумала Аманда и не угадала.

— Дубина! — рявкнул Ураган Ортаска. — Ты понимаешь, что это моя первая схватка в жизни? Он же меня по траве размажет!

— Ты что тоже не слышал, что я тебе говорил? — удивился Бухэ Барилдан. — Жестче! Мощнее!

В это время сидевший с праздным видом снаружи, позади юрты некий мужчина посмотрел по сторонам, встал и с неестественно беззаботным видом пошёл прочь, насвистывая тягучую степную мелодию. То, что до этого мужчина сидел, прислонившись к юрте спиной, и, стало быть, прекрасно слышал всё, о чём говорилось внутри, в свете всего вышеизложенного, авторы предлагают случайным совпадением не считать.

В часе шестьдесят минут. На практике это высказывание может означать самые разные вещи. Ах, маменька, до венчания ещё час! Это же целых шестьдесят минут! Ну ещё часик погуляй и домой. Но мама, это же всего шестьдесят минут! До туда, примерно, час ходьбы. Гм, последний пример, быть может, не совсем удачен.

Для Хромой Сома, это звучало так: схватка уже через час!!! Может, несуществующий в природе могучий Урагана Ортаска и радовался бы этому обстоятельству, но вот мага Хромоя Сома оно приводило в состояние, близкое к ужасу.

Сухость во рту, ноги непослушные и словно пустые, кишечник, подающий какие-то загадочные сигналы — вот лишь малая часть той ужасной гаммы чувств и ощущений, что обуревали мага, когда он шёл на истоптанный травяной пятачок, где ему предстояло испить заполненную до краёв чашу физических лишений и нравственных унижений. Там уже дожидался его довольный, уверенный в себе и почти что счастливый Буд Бор. Последнего наполняло предвкушение мечты, что вот-вот сбудется. Более того, ознакомившись со сведениями, что добыл для него некий мужчина, он принял твёрдое решение одержать победу красивым броском через себя.

Соперники встали друг против друга, хлопнули друг дружку ладонью об ладонь, глашатай крикнул "Начинайте!", зрители взревели, и схватка началась.

Буд Бор по-хозяйски направился к Урагану Ортаска, Ураган сделал непроворный шаг назад, и дал ухватить себя за запястье левой руки. Буд Бор не торопясь подтянул соперника к себе, и обхватил его, сцепив руки на спине супротивника. Именно в этот миг, Хромой Сом успел подумать мысль, которая стала его единственной мыслью за всё время поединка. Выразительностью своей мысль эта заслуживает того, чтобы привести её полностью. "Хана", — подумал Хромой Сом, ощутив, как могучие руки Буд Бора сжали его в своих объятиях. Затем мысль стремительно умчалась куда-то далеко, а на смену ей пришло совершенно неприглядное ощущение насильственного полёта.

Буд Бор опрокинулся на спину и с молодецким хеканьем бросил знаменитого чужеземца через себя. Выглядит такой бросок до чрезвычайности эффектно. Бросающий падает на спину, напрягши шею, так что с землёй встречается затылочная часть головы, одну ногу при этом надо успеть поднять, дабы не коснуться земли тремя точками одновременно. Всем телом и руками бросающий словно катапультой швыряет соперника через себя. Главное здесь — оторвать тело соперника от земли, подбив это тело вверх, а потом успеть приподнять свою ногу, чтобы остаться на двух точках. Стоять так, на двух точках, нужно совсем недолго — ровно до тех пор, пока брошенный соперник не шмякнется всем своим телом о землю-матушку, то есть буквально пару мгновений.

При умелом исполнении такой бросок представляет собой невероятно красивое зрелище.

Всё это Буд Бор проделал безукоризненно. Он бросил несчастного мага со всей силы, воткнулся в землю напружиненным затылком, своевременно задрав левую ногу, замер так на пару мгновений и мягко упал на бок, но тут же перевернулся — как раз чтобы увидеть, как маг летит на бреющем полёте над низкой жесткой алхиндской травой, издавая причудливые звуки и беспорядочно размахивая конечностями.

Если бы не жужжание слепней и звуки, издаваемые магом в полёте, то наступившую тишину можно было бы смело поименовать гробовой. Зрителям, судье, гостям и Буд Бору понадобилось не менее минуты, чтобы осознать — чужеземец победил.

Буд Бор бросил мага слишком сильно. Ураган Ортаска не успел упасть на землю раньше, чем Буд Бор коснулся земли тремя точками.

Так эффективность становится жертвой эффектности.

Обычное, в общем-то, дело.

 

Глава 9,

в которой мы возвращаемся в улус, не обозначенный на карте

Запасы человеческой фантазии небезграничны. Если вдуматься, то небезграничны любые запасы, но небезграничность запасов человеческой фантазии выглядит как-то более наглядно. В эмоциональном плане, я имею ввиду. Если ограниченность мировых запасов воды, стоя на берегу океана, всегда воспринимаешь немного отвлечённо, то любая мало-мальски творческая задача, ну или то, что люди принимают за творческую задачу, способна любого через полчаса так называемых творческих мук ощутить себя личностью весьма недалёкой. Некоторые даже впадают в отчаяние, уходят в счетоводы и там заканчивают свои дни, с горечью в душе убеждая себя в том, что всё нормально, просто каждому своё. Как правило, у них получается, но горечь оседает на дне души, чтобы под занавес жизни сподобить человека на весьма странные поступки, вроде кругосветного путешествия на собственноручно построенной яхте или завещания всего состояния хорошенькой племяннице богослова.

Самое смешное, что они правы. Не в тот момент, конечно, когда они завещают всё своё добро племяннице богослова, но в тот миг, когда начинают убеждать себя в том, что у каждого человека своё место в этом мире.

Так оно и есть.

Каждому своё.

Вдумчивый читатель уже, наверное, прикидывает, куда же это клонят авторы? Авторы никуда не клонят, просто как всякие человеки, отравленные некоей суммой знаний, время от времени пытаются доказать миру (читай: хотя бы себе), что они (читай: авторы) есть личности творческие, думающие и способные к неординарным умозаключениям, наблюдениям, обобщениям. Приведенное выше рассуждение служит именно этой цели.

Теперь вернёмся обратно в алхиндскую степь, а именно, в ту её часть, где Микки Спиллейн вместе со своими компаньонами потихоньку впадает в отчаяние.

За предыдущий день и половину дня текущего фантазия всех присутствующих иссякла окончательно. Было похоже на то, что образованцам придётся остаться здесь на веки вечные. Всем было невесело. Ситуация, что и говорить, была поганенькая. Жители улуса неозначенного на карте, по причине ограниченности доступной для хозяйствования территории, и так еле сводили концы с концами, а теперь к ним добавилось три десятка ртов, любящих и умеющих качественно подхарчиться. С развлечениями тоже была беда. То есть они были, но большинство из них тоже вели к увеличению числа ртов.

Словом, повод для тягостного молчания был великолепный, и компания воспользовалась им в полный рост.

— Может быть, любовь? — грустно спросил начальник службы по подбору людей.

Никто ему не ответил, но все задумались. Получалось не так уж и глупо. Каждый ведь (по крайней мере, один из авторов твёрдо верит, что каждый, а не только он. — Прим. тог. сам. автора.), проходил через все стадии несчастной любви. Сначала ты думаешь, что прекрасно проживешь без девчонок, потом вдруг — бах! и вот она первая любовь, и вот спустя некоторое время отвергнутый и разочарованный, ты приходишь к выводу, что от любви одно расстройство.

— Гм, — сказал наконец Дам Баа. — А как это, интересно, мы дадим им любовь?

Невидимые голоса смущенно кашлянули.

— Да, — сказал кто-то невидимый, — тут есть над чем подумать.

— Не над чем тут думать, — решительно заявил Дам Баа.

— Да, — вразнобой сказали невидимые голоса, — о да, конечно, само собой.

И воцарилась тишина, полная недосказанности.

— Однако, — нарушил тишину один из невидимых голосов, — всё, что тебе нужно — это любовь.

— Кому это — тебе? — желчно отозвался другой невидимый голос.

Женский, надо сказать.

— Ну, — сконфуженно сказал нуждающийся в любви голос, — я ведь это как сказал.

— Как? — спросил Микки.

— Я ведь в переносном смысле это сказал.

Все помолчали, осмысливая услышанное.

— То есть, когда я сказал, что любовь нужна тебе, я говорил не про какого-то тебя, а про тебя вообще. То есть, этот ты, это как бы каждый из нас, а не один ты.

В голосе говорившего было что-то от повадки дворника, убирающего снег в сильный снегопад. То есть ощущалось, что говоривший чувствует, что делает что-то не то, но остановиться уже не может.

— Ясно, — сказал Микки, противореча сам себе интонационно.

— Да уж, — подтвердил Дам Баа. — Вот только что нам всем делать, по-прежнему неясно.

Все горько вздохнули.

— Голодать придётся, — сказал невидимый Жам Бал. Как лицо облеченное властью, он лучше других представлял себе возможные последствия обстоятельств.

Микки Спиллейн вдруг очень отчётливо представил себе, как день за днём он просыпается и видит всё тот же кусок степи, завтракает, идёт выполнять сельскохозяйственные работы, затем обедает, отдыхает после скудного обеда полчаса, и снова идёт выполнять сельскохозяйственные работы. Потом ужин, небольшое количество свободного времени, и уже пора спать. А на следующее утро всё сначала.

Тяжкое беспросветное отчаяние овладело юным владетелем Бленда, и он не заметил, как крупная слеза скатилась по щеке и упала на землю. (Это место хроник представляется мне весьма неубедительным. Чего он разревелся-то? Миллионы людей каждое утро встают, завтракают, идут на работу, там трудятся или находятся до вечера, потом идут домой, ужинают, спят, но никто же не делает из этого трагедии! — Прим. переводчика.)

Читатель с хорошей памятью легко может себе представить, что произошло дальше.

Прозрачная слеза упала на сухую степную землю. Тотчас земля в этом месте вздыбилась, и тонкий зелёный стебель пробился на белый свет.

— Великий Сунг! — хор получился немного неслаженный, но зато он объединял практически всех присутствующих.

А стебель уже лез к вечному синему небу, утолщаясь на глазах, выбрасывая во все стороны побеги, которые тут же начинали в свою очередь ветвиться и покрываться листвой. Поверьте на слово, это было весьма завораживающее зрелище.

— Что это? — прошептал Дам Баа. — Что это растёт из вашей слезы?

— Это хлебное дерево, — хмуро ответил юный начальник экспедиции, внезапно явивший миру недюжинные познания в ботанике.

— Хлебное? — переспросил Жам Бал. Люди, хорошо его знавшие, без труда уловили бы в его голосе нотки волнения.

— Хлебное, — подтвердил Микки. На дереве, меж тем уже вымахавшем на высоту в три человеческих роста, начали завязываться плоды.

— Что-то не очень-то похоже это на хлеб, — с сомнением сказал Дам Баа. Его можно понять: в Алхиндэ Бэхаа пекли хлеб в форме больших круглых лепёшек, а плоды хлебного дерева больше походили на кирпичи.

— Их, когда они созреют, надо высушить, очистить от корки и перемолоть. Из полученной муки… — Микки говорил так, словно пересказывал некую научно-популярную брошюру. Впрочем, возможно так оно и было, — … можно печь хлеб, который по своим вкусовым и питательным качествам не уступает хлебу, испечённому из муки лучших сортов пшеницы.

— О! — выдохнул невидимый Жам Бал. — Это же то, что нам нужно!

И Микки почувствовал, что кто-то ощупывает его тело, постепенно двигаясь от плеч к голове. Впрочем, кто это был, стало ясно сразу же.

— Это ты? — спросил невидимый Жам Бал, ухватывая Микки за нос.

— Это я, — покладисто подтвердил Спиллейн, ещё не понимая, к чему дело клонится.

— Прекрасно, — сказал Жам Бал, и тотчас Микки ощутил сильный удар по лицу. Удар пришёлся точнёхонько в нос и был довольно болезненный.

— Уй! — вскричал благородный владетель Бленда. — Что вы делаете?

— А ты поплачь! — ласково посоветовал Жам Бал и ударил Микки ещё раз. На этот раз удар пришёлся в ухо. Видите ли, бить невидимого собеседника всё время точно в нос довольно сложно.

— Да что ж такое-то! — гневно заорал начальник экспедиции. — И здесь то же самое! Да сколько можно-то!

Будь рядом Хромой Сом, он может и призадумался бы над загадочной фразой Микки Спиллейна, но увы! — мага рядом не было. Теперь, когда читатель заинтригован и обречён на пару бессонных ночей, проведённых в бесплодных размышлениях и тщетных попытках угадать, что же такое имели в виду авторы, мы можем смело двигаться дальше.

— Вы о чём? — спросил Дам Баа, ощущавший настоятельную потребность понять хотя бы малую часть происходящего.

— Скока нужно, стока и можно, — хладнокровно сказал невидимый Жам Бал, и долбанул Микки в третий раз. На этот раз прямёхонько в лоб. Слёзы брызнули из глаз юного владетеля Бленда, и он торопливо пошёл вокруг неозначенного на карте улуса. Следом за ним деловито потрусили боевые свиньи Ортаска, огибая на ходу прорастающие деревья. Получалось довольно красиво — улус в окружении деревьев.

Весьма редкая для Алхиндэ картина.

В воздухе обозначилось какое-то нарастающее басовитое гудение, и какой-то ещё звук, словно тоненько звякнули колокольчики, подобные тем, что алхиндцы вешают над входом в свои жилища. Потом наступила тишина, и у каждого присутствующего возникло ощущение, будто совсем рядом лопнуло что-то очень большое. Отчего-то каждому стало ясно, что произошло какое-то хорошее событие, может быть, даже чудо. Все заозирались по сторонам, улыбаясь неуверенно, но никаких признаков чуда не обнаруживалось. Так что они стояли и молчали, пока Дам Баа вдруг не осознал, что людей вокруг него стало значительно больше, и что многие из них ему совершенно незнакомы.

Микки Спиллейн сидел на самом почётном месте, и видом своим находился в жесточайшем противоречии с окружающей его обстановкой. Все вокруг были предпразднично деятельны, улыбчивы и доброжелательны. Микки же был мрачен и имел на голове своей распухший нос, оладьевидной формы ухо и аккуратную шишку посреди лба. А люди вокруг готовились к Празднику Освобождения, и твёрдо намеревались впервые за много лет закатить пир горой. К самому почётному место то и дело с какими-то якобы делами подбегали девицы, чаще всего парами. Они делали своё якобы дело в непосредственной близости от Почётного Гостя и Избавителя От Злых Чар, и при этом всё время кидали на него игривые взгляды, перешёптывались и хихикали. Микки же делал вид, что ему нет никакого дела до женского внимания, и получалось это у него довольно хорошо, поскольку он был занят официальной беседой с главой улуса Жам Балом.

Отметим, что по своему антуражу это была не совсем обычная беседа.

Диспозиция такова: Микки Спиллейн сидит, сердито нахмуря брови, и смотрит куда-то в сторону от Жама Бала. Он обижен на Жам Бала за те самые три удара и умело это демонстрирует. У его ног в былинных позах возлегают Бэйб, Бойб и Буйб. Жам Бал посредством разного рода реплик пытается привлечь к себе внимание, потому что ему необходимо получить от Микки важную информацию. Какую именно, вы узнаете чуть позже. За спиной Жам Бала, в нескольких шагах стоит несколько мужчин, каждый из которых в Унал-Бишири играет значимую роль. (Ох ты господи, чуть не забыли. Именно так назывался улус неозначенный на карте. — Прим. авторов) Каждый из них, осознавая статусность разговора, имеет вид суровый и важный. А теперь — хлоп! и картинка может оживать.

— Ну я же сказал "Извините", — требовательно сказал Жам Бал и переступил вправо так, чтобы попасться на глаза начальнику экспедиции департамента образования. Из этой фразы вдумчивый читатель уже, наверное, понял, что это была далеко не первая Жам Балова реплика такого рода. Микки неторопливо повернул голову, так чтобы Жам Бал снова выпал из поля его зрения и начал сосредоточенно изучать ту часть степи, что лежит на юго-запад от Унал-Бишири.

Игнорирование собеседника — это своего рода искусство, суть которого заключается в тонком балансировании на самой грани тлеющего конфликта. Если вы игнорируете оппонента неубедительно, то этим вы его не проймёте, и скорее навредите себе в напрасном ожидании, когда же наконец оппонент всё осознает и раскается. А эта толстокожая дубина может даже и не заметить, что вы его игнорируете. Но и перегибать палку опасно, потому как доведенные до предела игнорируемые — народ весьма опасный. Именно поэтому идеальный объект для игнорирования — это человек, которому что-нибудь от вас нужно.

— Я что, много прошу, да? — сердито спросил Жам Бал. — Что, трудно так сказать, что с этими деревьями делать?

Сказавши так, Жам Бал выставил вперёд челюсть и шагнул к Микки Спиллейну с самым решительным видом и весьма неясными намерениями. Лежавшие у ног владетеля Бленда свиньи дружно приподняли головы и внимательно посмотрели на Жам Бала. Под этим троекратным взглядом Жам Бал почувствовал себя неуютно, и, не совсем понимая, зачем он это делает, сделал два шага назад. При этом отчего-то его посетило крепкое ощущение, что он только что избегнул больших неприятностей.

Благородный владетель Бленда посмотрел на Жам Бала, и, после недолгой внутренней борьбы, в которой чувство долга с трудом одолело мстительность, сказал:

— Их надо поливать.

— Как это? — не понял Жам Бал.

Микки немножко удивился. Как всякому человеку, привычному к осёдлому укладу, ему казалось, что все люди знают, как поливать деревья. Он испытующе посмотрел на Жам Бала, но на лице того не было ни малейшего намёка на юмор. Степняки вообще к юмору относятся довольно сложно. Нет, не подумайте чего, они умеют шутить, но далеко не все понимают их шутки. Верно и обратное, они в свою очередь понимают не всякую шутку.

Осознав, что Жам Бал не шутит, Микки призадумался. В его родных краях (тут мы берём на себя смелость немного приоткрывать завесу тайны, связанной с личностью Микки Спиллейна), жизнь его сложилась как-то так, что поливать деревья, и вообще заниматься традиционными сельскохозяйственными работами ему не довелось. И тем не менее, пытливый ум владетеля Бленда сподобился на верное умозаключение.

— Надо из колодца вёдрами воду таскать! — заявил Микки Спиллейн, несколько раз мысленно пройдя по цепочке "дерево — поливать — вода — ведро — река — а где тут река? — колодец" и никаких логических изъянов вроде бы не обнаруживший.

— И скока надо вёдер? — осторожно спросил Жам Бал.

— Много, — вдохновенно сказал Микки, рассудив, что лучше больше, чем меньше. — По пять вёдер в день на дерево. Это только чтоб они не сдохли… э-э-э… не увяли… не засохли. А так надо по десять.

— А их тут наплакано девяносто три штуки, — задумчиво прикинул Жам Бал. — То есть в день это надо… это, примерно, надо… то есть ежели по пять деревьев на девяносто три ведра… то есть наоборот, вёдер на деревья…

И он оглянулся на своих земляков. Земляки хранили почтительное молчание и в разговор вступать не собирались. Жам Бал понял, что это как раз тот случай, когда руководитель должен брать всю ответственность на себя. Он сморщил лоб в могучем интеллектуальном усилии, и уже даже смог помножить пять на сто, что бы потом отнять от этого числа семь, умноженное на пять, как вдруг кузнец Дол Гор (кузнец в любой деревне фигура важная. В Алхиндэ Бэхаа их даже приравнивают к шаманам. — Прим. авторов) во всю мощь своих легких высказал своё мнение о происходящем.

— Кругляши бараньи! — вскричал Дол Гор. С хлебных деревьев в панике снялась и умчалась прочь небольшая стая ворон. — Это что ж по пять сотен вёдер каждый день таскать?! Это ж до хренищи!

Отметим, что вместо хрена Дол Гор использовал название другого растения, но поскольку слово это читателю ничего не скажет, авторы взяли на себя смелость заменить это слово словом "хренище", как более понятное современному читателю.

— Ну не так уж это и много, — сказал Микки Спиллейн, и в голосе его явственно были слышны нотки ревности.

— Да нет, — веско сказал кузнец. — Даже сто это много. Сто баранов это много? — обратился он к своим соплеменникам.

— Сто баранов это много, — дружно подтвердили соплеменники.

— А тут даже не сто, а пятьсот, — сказал Дол Гор. И честно добавил. — Почти.

— Всё равно много, — сказал Жам Бал. — Почти пятьсот баранов — это очень много.

— Да ну его на хрен! — эмоционально высказался Дол Гор. — Лучше мы будем баранов в городе на муку менять. Не нужны нам эти деревья.

И где-то в вышине снова звякнули колокольца.

На следующее утро, а если быть точными скрупулезно, то сразу после обеда, экспедиция департамента образования готовилась пуститься в путь. Внимание императорского нухыра с торбой по образованию не сразу, но всё же привлёкло поведение начальника экспедиции. Начальник был задумчив, где то даже рассеян. Взгляд его бесцельно скользил по окружающей его природе и ни на чём не останавливался. Поначалу Дама Баа отнёс это на счёт обильных возлияний и застольных излишеств дня предыдущего, но постепенно он всё же забеспокоился.

Мало ли что.

В конце концов Нухыр Императора с торбой по образованию разрешил свои сомнения самым простым способом.

— Вас что-то тревожит, мой друг? — напрямик обратился он к Микки Спиллейну. Облик его выражал неподдельную озабоченность нуждами начальника экспедиции — взгляд, слегка встревоженный, брови домиком, голова чуть склонена в бок.

— Я вот всё думаю, — задумчиво отвечал владетель Бленда. — Тут как-то нескладно. Какая-то путаница. Когда чары пропали, хлебное дерево ведь ещё было им нужно! Это потом оно стало им ненужно, когда чары уже пропали.

Дам Баа спрямил брови и с некоторым даже облегчением рассмеялся тихим смехом человека, повидавшего в этой жизни всякое.

— Знаете, что я вам скажу, мой друг, — сказал он, отсмеявшись. — Не забивайте себе этим голову — главное, что это сработало.

Весьма опасная точка зрения, как нам кажется. Подумайте над этим на досуге, и если вы — человек хоть сколько-нибудь совестливый, вы с нами согласитесь.

 

Глава 10,

в которой читатель будет наблюдать некоторые проявления любви; узнает о том, как опасно чтение книг; но в целом эта глава описывает причины и обстоятельства возобновления своего пути нашими героями

Главный Нухыр Императора почтенный Бат Бэлиг был занят сразу двумя делами: смотрелся в зеркало и пребывал в печали. Причина для печали была довольно нерядовой — у Главного Нухыра неожиданно появилось свободное время. Для большинства людей такая ситуация не лишена приятности, но люди власть предержащие устроены несколько иначе. Состояние незанятости вызывает у них ощущение смутного беспокойства, а ежели вдобавок вместо себя вы оставили пусть и подающего надежды, но по сути своей ещё мальчишку, тогда отсутствие ежедневных забот неожиданно оборачивается кошмаром.

Это так сказать, если события развиваются по стандартной схеме.

Но давайте не будем забывать, что Бат Бэлиг был личностью неординарной. Если некие невдумчивые читатели считают, что этот текст не содержит ни одного доказательства этому факту, то тогда будем считать таковым следующее предложение.

Бат Бэлиг был личностью неординарной. Конец предложения.

И сразу начало следующего.

И как всякая неординарная личность, причину для печали он имел также неординарную. Впрочем, дадим слово самому Главному Нухыру.

— Да, — сказал Бат Бэлиг, с печалью глядя в зеркало. — Удручающее зрелище. Не борода, а безобразие какое-то.

Вообще-то борода была как борода, но вот цвет… Всякому уважающему себя старцу полагается иметь длинную белоснежную бороду, а почтенный Бат Бэлиг хоть и достиг звания старца возрастом и положением в обществе, бороду тем не менее имел отвратительного грязновато-седого цвета.

Совершенно не по канону.

И если в обычную пору горькие мысли о бороде почтенному Бат Бэлигу удавалось загнать в глубины подсознания, то сейчас, когда свободного времени внезапно объявилось в избытке, мысли эти вырвались на свободу и совершенно заполонили разум Главного Нухыра. А виной всему, ну то есть появлению наличия свободного времени, если кто не понял, было поведение Императора.

Чтобы все стало ясно совсем, вернемся на некоторое время назад.

Императорская конвойная сотня бренчащей лентой, лязгая оружием, скрипя доспехом, втекала через ворота, и там строилась быстро, но без суеты.

Бритва придержала коня. Рваться куда-либо теперь не было никакой возможности, это с одной стороны, с другой стороны опасности как будто не было, и потом, в ней победило профессиональное любопытство военного — кто такие? Что за латы на них? Как вооружены? И прочие увлекательнейшие вопросы.

Конвой меж тем влился, наконец, во двор в полном составе, образовав два идеально ровных шпалера.

В ворота монастыря въехал Их Великость даже в самой Малости Император Всего Алхиндэ Бэхаа, Очаг окрестных вод, Друг Сегоя Ушедшего и Соцветие невыразимой мудрости Янданцэбэг Первый Проворный. Он остановил своего коня, когда до Бритвы Дакаска осталось всего лишь три шага. Сейчас уже трудно судить, что же произошло во дворе монастыря на самом деле. Запели ли хором птицы, пробежала та самая ли искра, заиграла ли вдруг музыка, написанная и исполненная по проверенным веками шаблонам, этого мы не знаем. Слишком уж тонкую материю приходится нам сейчас описывать, и признаемся честно, авторам это непривычно. Авторы люди конкретные и романтику понимают немножко не так, как вот тут вот пытаются нам её изобразить.

Но к делу.

Доподлинно известно немногое. И Лань Дзинь, и монахи, и сэр Морт, и Черные Рыцари — все они ощутили настоятельную необходимость срочно рассмотреть что-нибудь в стороне. Лишь воины конвойной сотни, коим долг запрещал отворачиваться от своего господина, не посмели отвести взгляд и видели, как Император и Мерседес смотрят друг на друга.

Император сошёл с коня и, не отводя взгляда, подошёл к девушке. Мерседес чувствовала себя странно. Император протянул Бритве руку, и она, к своему удивлению, приняла её. Поддерживаемая высокородной рукой, она покинула седло, и они удалились под навес, где и провели за несколько бессвязной беседой, полной, тем не менее, мягкого смеха, сияющих улыбок и значащих жестов, остаток дня.

Приехавший на десять минут позже Бат Бэлиг был бессилен что-либо изменить.

По лестнице простучали чьи-то сапоги. Затем в дверь требовательно постучали.

Главный Нухыр Императора проворно отошёл от зеркала и сел на стул, тут же встал, поправил платье и снова сел, придав лицу озабоченное выражение. В дверь снова постучали.

— Да! — сиплым шёпотом сказал Бат Бэлиг, откашлялся и повторил уже нормальным голосом. — Да!

В двери не без труда протиснулся правофланговый конвойной сотни Дор Жик.

— Настоятель Лань Дзинь настоятельно просит аудиенции, — басом сказал он. — И прошу прощения за каламбур.

— Что?! — от изумления Бат Бэлиг снова сбился на сиплый шёпот.

— Настоятель настоятельно просит. Каламбур, — солидно объяснил Дор Жик. — Прошу прощения.

— Пригласи, — сказал Бат Бэлиг.

— Слушаю, — и Дор Жик покинул келью, отведённую монастырем для высокого гостя. Бат Бэлиг с легким беспокойством посмотрел ему вслед. То, что воин конвойной сотни знает слово "каламбур", он счёл признаком тревожным.

Долго, однако, на эту тему ему думать не пришлось. Буквально через полминуты в дверь его кельи беззвучно проскользнул настоятель Лань Дзинь.

— Доброго дня тебе, почтенный Лань Дзинь, — и Бат Бэлиг склонился в лёгком полупоклоне.

— Доброго дня тебе, почтенный Бат Бэлиг, — изящно-симметрично ответствовал Лань Дзинь.

— Чем моя скромная персона привлекала внимание столь высоконравственного мужа? Нужда ли это, в которой я хоть чем-то могу помочь, радость ли, которой ты щедро соизволишь со мной поделиться?

Как видите, Бат Бэлиг знал толк в изящных, изматывающих беседах.

— Мой возраст позволяет нарушать мне правила приличия, — ответил Лань Дзинь. — Не так уж и много осталось дней, отведенных мне великим Сунгом, чтобы тратить их на слова вежливости.

Фразой этой Лань Дзинь несказанно изумил почтенного Бат Бэлига. Значит, дело было действительно важным для Лань Дзиня, если ему не терпелось настолько.

— И? — осторожно спросил Бат Бэлиг.

— Вы когда уедете? — напрямик бухнул Лань Дзинь. — О таких визитах надо предупреждать заранее. Одного конвоя тут сотня. Этих… черных… ещё двадцать ртов. Малая свита — сорок два рта. Вы и ваши советники — ещё трое. Так когда вы уедете?

— Я думаю, что скоро. Нас призывают срочные дела государственной важности, — ответил Бат Бэлиг.

Из окна послышался женский смех. Главный Нухыр и настоятель, не сговариваясь, подошли к окну, и их взору открылась дивная картина. По двору монастыря рука об руку прогуливались Янданцэбэг Первый собственной персоной и Бритва Дакаска. Вид у обоих был, как и положено, глуповатый. Император непрерывно улыбался и острил, Мерседес то и дело заливалась смехом, в котором явственно сквозили флюиды удовольствия. И это несмотря на то, что двор монастыря, прямо скажем, не самое подходящее место для ухаживания. С другой стороны, императору, конечно, дозволяется многое. Не будем также забывать о таком загадочном свойстве влюбленных, как способность превращать в подходящий для романтических прогулок ландшафт любую местность. Климат и погода также значения не имеют. Значение, судя по всему, имеют только двое, глядящие друг другу в глаза, а что над ними — луна иль солнце, и что вокруг — горы или степи, это совершенно неважно.

Бат Бэлиг смущённо взглянул на Лань Дзиня.

— Вот так вот, — желчно сказал Лань Дзинь. — Уедут они скоро. Срочные дела у них. Как же. Как низко пала светская власть. Всюду ложь. Я бы даже сказал — враньё.

И удалился, в сердцах громко хлопнув дверью.

— Знаете что? — сказал Янданцэбэг Первый, загадочно улыбаясь.

— Что? — сказала Мерседес, улыбаясь не менее загадочно.

— Я решил строить дом, — сказал Янданцэбэг Первый, продолжая загадочно улыбаться. Но теперь в этой улыбке заиграли новые оттенки. Что-то вроде обещания пополам с ожиданием. Мерседес же почувствовала себя обманутой. Её можно понять. Когда вы тринадцать часов подряд, с перерывом на короткий летний сон, непрерывно общаетесь с мужчиной, и мужчина этот вольно или невольно даёт вам понять, что вы ему нравитесь, от него ждёшь несколько другого предложения. Тем не менее тренированная годами выдержка не подвела — Бритва ответила, лишь сталь тихонько звякнула в её голосе:

— Очень рада за вас.

Император растерялся. До сих пор всё шло хорошо, во всяком случае, в рамках ожидаемого. И вдруг из чрезвычайно приятной ситуация превратилась в практически невыносимую. В самом деле, когда вы оказываете девушке знаки внимания, и девушка благосклонно их принимает, вы вправе ожидать, что на ваше официальное предложение воспоследует более теплая реакция. (В Алхиндэ Бэхаа мужчина строит дом только в том случае, если он обзавёлся семьёй. Стало быть, императорское "Я решил строить дом" эквивалентно возлеморскому "Выходи за меня замуж". — Прим. авторов.)

Извиним обоих. Мерседес была не знакома с обычаями Алхиндэ, а император не знал, что Мерседес не знакома с обычаями его родины.

Классический пример недопонимания.

Или плохого знания императорами реальной жизни. Можете выбрать.

Одним словом, наступила неловкая пауза. И порушила её Мерседес, вдруг отчётливо ощутившая себя Бритвой Дакаска. Здесь весьма кстати на ум ей пришёл образ Микки Спиллейна, весьма облагородившийся и обретший неслыханную привлекательность под влиянием самых последних обстоятельств.

— Ну что ж, — сказала она, — простите, что злоупотребила вашим гостеприимством Ваше Величество. Мне пора.

И она пошла прочь по булыжному двору, лёгкая и неестественно прямая.

— Дур-ра, — прошептала она, яростно кусая губы. Затем остановилась, развернулась резко — у императора, смотревшего на Мерседес взглядом изумленно-встревоженным, неровно стукнуло сердце; и крикнула пронзительно:

— Седлай! Мы уходим!

И двор монастыря начал наполнятся Черными рыцарями, так словно всё это время они только и делали, что ждали этой команды.

Впрочем, возможно, так оно и было.

Реки в Алхиндэ Бэхаа неторопливы. Правда, они не очень широки с точки зрения континентального жителя, но хрэннберийцев они вполне устраивают. Отчасти от того, что реки эти и в самом деле по-своему живописны, но в основном оттого, что узкоглазым жителям Алхиндэ Бэхаа просто не с чем сравнивать. Так сказать, за неимением гербовой пишем на простой.

Хромоя Сома же сотоварищи, точнее сотоварки, река, по которой они в данный момент плыли, удовлетворяла полностью, поскольку с каждой минутой приближала их к цели, при этом с комфортом большим, чем в конном путешествии. Бэйб, Бойб и Буйб этот восторг не разделяли. Их в речном путешествии раздражало многое, если не всё. Так, к примеру, их раздражала ограниченность пространства, на котором можно было бы гулять, раздражала необходимость есть только то, что дают, раздражала вода вокруг, к которой с поры морского путешествия они относились с известной долей недоверия.

Теперь пора рассказать о том, какое средство используют наши герои в своём путешествии и как они на этом средстве оказались. Здесь авторы сталкиваются с определённым затруднением, поскольку прекрасно осознают, что для лодки описываемое плавсредство (примерно пятнадцать шагов в длину), пожалуй, великовато. В то же время кораблём назвать это сооружение то же не совсем правомерно. Для простоты давайте назовём это плавсредство большой плоскодонкой.

Проверьте себя.

Большая плоскодонка. Встала ли при этих словах перед вашим взором нескладная посудина с невысокими бортами и плоским дном, по бортам которой с крепкими шестами в руках стоят крепкие и смуглые узкоглазые люди?

Если встала, то всё в порядке, и мы можем продолжать дальше.

На посудине же сей наши герои оказались очень просто.

Когда закончился финальный поединок борцовского турнира Праздника летнего солнцестояния, стало ясно, что это совсем не то, чего ждали люди.

Над ставкой воцарилась атмосфера какого-то бессвязного уныния. Каждый северянин испытывал не совсем ясное желание — что-то вроде неловкости пополам с неудовлетворением. Одним словом, всем хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось. Особенно этого хотел Буд Бор, укрывавшийся в одной из юрт своего рода и переживавший поражение так, как не переживал ещё ни разу. Следует отметить для истории, что все следующие турниры Праздников Солнцестояния он выигрывал в течение семнадцати лет подряд как в родном Северном, так и в Южном уделе, а также на Всеалхиндских играх, которые проводятся раз в четыре года, и ушёл с борцовской травы непобеждённый, в самом зените славы и величия — так закалило его это досадное со всех сторон поражение, правда, сам Буд Бор ещё об этом не знал. Но вернёмся в ставку.

Оркестр как-то без энтузиазма сыграл мелодию, которая при других обстоятельствах вполне могла бы показаться торжественной. Под эти душераздирающие звуки Урагана Ортаска подвели к хану Северного удела. Звали его, кстати сказать, Хабарэ-ноён.

Хабарэ-ноён оглядел победителя и тяжко вздохнул.

"Желание победителя — закон", — с кислой миной сказал Хабаре-ноён. Здесь, наверное, нужно дать небольшое пояснение — читатель уже знаком с этим человеком. В предыдущих главах он фигурировал как представительный мужчина, а также — главный судья соревнований. Аманда и Белинда при этих словах встрепенулись, и даже попытались предстать под светлы очи Хабарэ-ноёна, но по причине отдалённости ничего сделать не успели. А маг, памятуя о том, что дело прежде всего, высказал пожелание двинуться в путь. И пожелание это было исполнено с поспешностью почти неприличной. Возможно, вид победителя турнира борцов был традиционно северянам неприятен, возможно, здесь кроется какая-то тайна иного рода, или же обычная зависть к тому, кто добился успеха слишком легко, но ранним утром дня следующего экспедиция южан была погружена на большую плоскодонку и покинула ставку северян, а конный состав с частью людей отправили к Алчатаю сухопутным путём.

Обстановка была весьма умиротворяющей. Мерно плескала за бортом вода, степенно проплывали однообразные в своей плоскости степные пейзажи, изредка разнообразившиеся то стадом сайгаков, то тарбаганом, любопытствующим столбиком взиравшего на окрестности. Говоря строго, было немного скучновато. Хромой Сом однако этому настроению не поддался. Мага тридцатой волны по мере приближения экспедиции к цели своего путешествия эта самая цель тревожила всё больше, естественным образом накладываясь на воспоминания о последнем виденном им драконе по имени Могучий Куин, что бодрости также не добавляло.

Аманда, сидевшая на носу большой плоскодонки, изящно опершись локотком о борт, вдруг увидела нечто необычное.

— Что это такое? — спросила она у ближайшего к ней алхиндца с шестом, и указала рукой, конкретизируя вопрос. Алхиндец, в силу воспитания слегка пренебрежительно относившийся к женщинам, с ленцой и зевотой направил свой взор вниз по реке, то есть туда, куда указывала Аманда. И так и застыл с разинутым ртом.

Творилось что-то непонятное. С низовий шёл вал, подобный гигантской приливной волне, то есть штука совершенно невозможная. Не бывает прилива на реках, но вал приближался и приближался довольно стремительно. Вот уже вода перед носом большой плоскодонки покрылась рябью, и над поверхностью реки стали мелькать рыбьи тела, взмывающие и тут же шлёпающиеся обратно в воду.

Хромой Сом оглянулся на Эрдэ Гора, желая получить разъяснение, и разъяснений не получил. Предводитель южан сам был весьма изумлён.

— Великий Сунг! — выдохнул Эрдэ Гор. — Это же рыба!

И в самом деле, стало видно, что вал, шедший с низовий, состоял из всяческой рыбы, которая толкаясь и сверкая чешуей, пёрла, плыла, летела вверх по реке.

Вскрикнула Белинда. Хромой Сом глянул на неё волчьим взглядом — он почувствовал опасность, тем более грозную оттого, что не понимал, чего бояться. А Белинда рвала со своего рукава небольшую серебристую с цветным отливом по хребту рыбку с непропорционально длинными кривыми зубами. И тотчас воздух наполнился серебром хищных рыбьих тел. Хромой Сом видел, как серебристые рыбки стремительными зигзагами рассекающие воду, рвут зубами всё, что попадается у них на пути. Заскрипела вздымающаяся вверх на рыбном валу большая плоскодонка. Стремительно пронеслась мимо большой плоскодонки очумелая щука с драным боком. По щуке было видно, что происходящее у неё в голове совершенно не укладывается. Боковым зрением маг увидел, как Аманда с визгом подняла широкую лавку и прикрылась её. Тотчас с глухим стуком об неё ударилось несколько рыбок, они упали на дно лодки, но и там они продолжали извиваться в попытках дотянуться до живой плоти. Хрипло взревел Бухэ Барилдан, которого хищные рыбки облепили так, что казалось, здоровяк облачился в серебристую кольчугу. Маг схватил весло, валявшееся на дне большой плоскодонки и начал наотмашь отмахиваться от летящей рыбы. Южане делали тоже самое, только вместо вёсел, каждый использовал, что попалось в руку. Некоторым в руку попал меч и к рыбьему серебру, заполонившему воздух, добавилась сталь. Вода вокруг имела нехороший розоватый оттенок и словно кипела от круговерти спасающейся и преследующей рыбы. Взлетел над бортом и прямо под ноги Аманды шлёпнулся здоровенный лещ с тремя вцепившимися ему в бок рыбками. Аманда взвизгнула протяжно и пронзительно и на этой высокой ноте вдруг всё кончилось.

Рыбный вал пошёл дальше по реке.

Хромой Сом огляделся вокруг ошалело. Мелко трепетали на дне большой плоскодонки серебристые рыбки с острыми кривыми зубами. Покачивался Бухэ Барилдан, красный от крови, сочившейся из многочисленных ранок. Тяжко дыша, стояли южане, и по лезвиям их кривых мечей стекала бледно-красная рыбья кровь. Аманда судорожно цеплялась за лавку, видимо, будучи не в силах расстаться с нею. Лишь Белинды нигде не было видно. Маг задрожал в коленях, воображение нарисовало ему картинку весьма неприятную — рыбий вал смывает с борта большой плоскодонки девушку и несет её вверх по реке, и её юное тело терзают хищные серебристые рыбки с острыми и кривыми зубами, и она кричит от боли, и некому ей помочь на многие латы вокруг. В сей драматичный миг на корме что-то зашевелилось. Маг стремительно подошёл к этому чему-то, что было скрыто под большим куском грубого холста.

Он откинул ткань.

Четыре пары глаз взглянули на мага. Бэйб, Бойб и Буйб проделали это действо молча, Белинда, же тесно прижавшаяся к боевым свиньям, испугано вскрикнула. Не осуждайте её за это. В конце концов, вас там не было, так что не беритесь судить.

Автора гораздо сильнее интересует другое. Позднее выяснилось, что когда Белинда забилась под холст, боевые свиньи Ортаска уже были там.

Отсюда вопрос. Как смогли Бэйб, Бойб и Буйб в этой суматохе укрыть себя холстом?

Образованцы планировали возобновить экспедицию традиционным способом. Заседлать, взнуздать, собрать вещи, упаковать, погрузить, приторочить, сесть и поехать. Вроде бы ничего сложного, но жизнь в очередной раз внесла свои поправки. На этот раз она избрала в качестве своего рокового инструмента главу Унал-Бишири, господина Жам Бала.

Сборы были в самом разгаре, и не подлежало никакому сомнению, что буквально через час образованцы пустятся в путь, но тут вышеупомянутый Жам Бал подошёл к начальнику экспедиции.

— Вот, — сказал он застенчиво.

Владетель Бленда и случившийся рядом Дам Баа взглянули на предмет, что протягивал Микки Спиллейну глава Унал-Шибири.

Предмет этот представлял собой тряпичный свёрток формой подобной параллелепипеду. Параллелепипед формой своей подобен кирпичу. Хотя правильнее говорить, что кирпич имеет форму параллелепипеда. Это так… на всякий случай. Вдруг кто не знает…

— Что это? — спросил юный владетель Бленда. Дам Баа же никаких вопросов задавать не стал, ибо и так прекрасно знал, что это за предмет.

— Это книга, — сказал Жам Бал.

— Что за книга? — спросил Микки.

— Её тот маг оставил, — любезно пояснил Жам Бал. — А мы хотели бы подарить её вам.

— Зачем? — удивился Дам Баа, причем удивление его было ярко окрашено в цвета недовольства.

— Да вы что! — воскликнул юный Владетель Бленда и проворно развернул свёрток.

Книга представляла собой стопку длинных листков, покрытую сверху и снизу деревянными дощечками; текст на листках размещался таким образом, что ширина листа была больше его высоты — обычное для алхиндской книги устройство. Несколько мгновений Микки жадно смотрел на верхнюю дощечку, покрытую загадочным орнаментом и рисунками, а затем открыл наугад посередине и с удивлением обнаружил, что текст вполне поддаётся прочтению.

— Ух ты! — громко сказал Владетель Бленда спустя несколько мгновений.

— Что? — тут же спросил Дам Баа.

— Ну надо же! — воскликнул Микки.

— Что там? — нервно спросил Нухыр Императора с торбой по образованию.

— У вас есть стрела? — игнорируя Дам Баа, обратился Микки к Жам Балу.

— Есть, — немного удивленно ответил Жам Бал.

— Принесите, пожалуйста! — и Микки снова обратился к книге.

Дам Баа встревожено посмотрел вслед уходящему Жам Балу.

— Уважаемый, — снова попытался привлечь к себе внимание начальника экспедиции Нухыр императора, но успеха не добился. Тогда Дам Баа после недолгой душевной борьбы решился не поступок весьма неделикатный — он положил руку на плечо владетеля Бленда, но тут некстати вернулся Жам Бал. Микки Спиллейна поднял глаза и увидел лишь то, что хотел — стрелу в руке Жам Бала; на Нухыра Императора он внимания опять-таки не обратил. Последнее обстоятельство не на шутку рассердило Дам Баа. Он задышал, растопырил ноздри и гневно засверкал очами.

— Значит, это будет вроде так, — пробормотал Микки, затем приосанился и, вытянув левую руку со стрелой на север, а правой держа книгу, звучно прочёл:

— Lets yaom Alchatay! Itel, itel, alerts yaom ik ilets isenirp yanem!

На последнем слове Дам Баа дал волю обуревавшему его гневу. Он ухватил стрелу и громко сказал:

— Любезнейший!

Договорить не удалось. Во всяком случае, свидетелей могущих подтвердить, что Дам Баа договорил или не договорил, нет, поскольку начальник экспедиции Микки Спиллейн и Нухыр Императора с Торбой по образованию Дам Баа в миг сей исчезли, оставив после себя мощное басовитое гудение и стоящего с широко разинутым ртом господина Жам Бала.

Хаотично до сей поры перемещавшиеся туда-сюда с различными элементами походного снаряжения образованцы остановились, заозирались по сторонам. Никто не понял, что случилось, а исчезновение начальства и вовсе заметил один Жам Бал.

Некоторое время был слышен постепенно удалявшийся на север басовитый гул, но потом стих и он.

 

Глава 11,

в которой читатель получит много сведений о драконе

Купец Дор Жиа занимался занятием, недостойным настоящего мужчины. Конкретно он лежал на земле ничком и плакал. Особенно угнетало его то обстоятельство, что даже плакать у него получалось не очень, по причине отсутствия влаги в глазных впадинах, так что со стороны купец сильно походил на человека, давящегося чем-то очень невкусным.

С другой стороны, вдумчивый читатель, конечно же, помнит, что у почтенного купца были весьма уважительные причины для такого поведения. Но всему приходит конец, вот и несчастный купец прекратил, наконец, свои бесслёзные рыдания. С тяжким стоном Дор Жиа перевернулся на спину. Взору его предстало бескрайнее небо. Некоторое время купец лежал, вперивши бессмысленный взор в голубой небосвод, пока неожиданно вдруг не осознал, что слышит некие голоса. С проворством, которого он сам от себя не ожидал, купец вскочил на ноги. Картина, открывшаяся его взору, была столь поразительна, что в первый миг Дор Жиа уверился в том, что голод, жажда и солнцепёк своё дело сделали, и довели его рассудок до помутнения. Но две невероятные фигуры с совершенно неуместной в летней степи энергичностью передвигавшиеся по степи, были до отвращения реальны. Дор Жиа застонал сладко и кинулся стремительно (так ему казалось) к своим потенциальным спасителям.

Сеньор Наихо со своим преданным слугой осадили своих… гм… скакунов и теперь с изрядной долей оторопения наблюдали за внезапно выросшей из травы фигурой, каковая приближалась к ним сложным зигзагом, при этом шатаясь, постанывая и бормоча что-то нечленораздельное.

Запомните эту картину, ибо более в этой главе мы к этим людям уже не вернёмся.

Экспедиция южан высаживалась на берег в весьма в хорошем настроении. Окончание плавания, благополучно пережитая опасность, близость цели — всё это весьма способствовало установлению хорошего, хотя и несколько взбудораженного настроения. К тому же за время экспедиции южане начали привыкать к необычной внешности Аманды и Белинды и даже находить их где-то симпатичными. Это обстоятельство тоже подвигало к общему улучшению обстановки. До поры до времени, как мрачно предрёк Хромой Сом, наблюдая за посиделками на корме большой плоскодонки.

Немного подпортило настроение отсутствие в назначенном месте конного состава экспедиции, но как бы то ни было, южане вместе с чужеземными специалистами по драконам переместились на берег и стали готовиться к последнему броску.

Маг меланхолично наблюдал, как те из южан, что помоложе и попредприимчивее под предлогом оказания помощи вьются вокруг Аманды и Белинды — занятие тем более почётное, что вещей у обоих девиц было негусто.

Лошадей пригнали на закате. Правда, не всех. Недосчитались двух лошадей и одного погонщика из местных. Обстоятельство, на которое особого внимания не обратили.

Дорога весьма способствует разного рода размышлениям. Бритва Дакаска была сосредоточенно невесела, поскольку мысли в голову лезли преимущественно грустные, так что по степи ехала больше Мерседес, нежели Бритва Дакаска. Вдоволь наразмышлявшись об императоре, девушка заставила себя вернуться к мыслям более насущным, нежели мужчина, недостойный её внимания. А самой насущной из всех насущных мыслей была мысль, а точнее вопрос: куда ж это они все так стремятся? Что такого есть на севере, к чему стоит рваться аж двум экспедициям? Однако даже о таких важных вопросах думалось как-то неэнергично. Без настроения, прямо скажем, думалось.

Подчинённые же Бритвы пребывали в настроении немного расслабленном, ибо невнимание начальства любого уважающего себя военного развращает. Соответственно темп передвижения был далеко не гвардейский.

— Госпожа! — лицо сэра Морта выражало деловитую озабоченность.

Мерседес рассеянным поднятием левой брови дала понять — слушаю.

— Человек с двумя лошадьми, — сухо доложил сэр Морт и плетью показал — где.

— Взять, — сказала Мерседес.

Через десять минут и человек и лошади были представлены под светлы очи кавалер-девицы.

А ещё через пять минут настроение Чёрных рыцарей волшебно изменилось. От печальной Мерседес не осталось и намёка, в седле снова была неукротимая Бритва Дакаска. В энергических выражениях она приказала обустраивать стоянку, а сама призвала к себе пленника для более подробной беседы.

Две фигуры, бредущие на юг по лесостепной полосе Алхиндэ Бэхаа, были видны издалека. Во многом этому способствовал окружающий ландшафт — ежели вы одиноко, как перст, точнее как два перста, возвышаетесь среди равнины полуголой, вас трудно не заметить.

Человеку, чтобы получше разглядеть далекие объекты, нужны оптические приборы. Если таковых не имеется, а желания поглазеть в избытке, то человек вынужден тратить уйму времени и сил, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее его от объекта. Читатель же находится в заведомо выигрышном положении, поскольку тратит на это считанные мгновения.

Если, конечно, авторы повествования позволят ему это сделать. Ну это так… к слову пришлось. На самом деле авторам и самим интересно, кто же это плетётся по степи.

Теперь, когда желания читателей и авторов совпали (что вообще говоря, бывает не всегда, нечасто, прямо скажем, бывает), рассмотрим путников поближе. Теперь отчетливо видно, что это наши старые знакомые — юный Микки Спиллейн и почтенный Дам Баа. Вид оба путника имеют весьма измождённый. Виной тому долгие вёрсты пути и палящее солнце над головою.

— Пить! — простонал Нухыр Императора с торбой по образованию. — Пить хочу!

— Сами виноваты, — сердито сказал начальник экспедиции. — Нечего было руки совать куда не надо.

Нухыр Императора с торбой по образованию до сих пор сносил придирки молча, поскольку и впрямь чувствовал себя виноватым. От осознания собственной виновности ему было горше вдвойне. Это, кстати сказать, весьма загадочное свойство человеческой натуры. Если вас ругают несправедливо, это вам не нравится. Вы с молчаливым негодованием думаете про себя — ёкалэмэнэ! Ладно, если б я действительно был виноват! А если же вы действительно виноваты, то вам от этого почему-то нисколечко не легче. И вы начинаете где-то глубоко в глубине души своей искать оправдания. Даже не так. Вы начинаете искать виновных в том, что вы виноваты. И вот ещё одна загадка — как правило, таковые находятся.

Формулируя коротко — в душе почтенного Дам Баа потихоньку зрело чувство протеста, и аккурат к последним словам юного Спиллейна созрело окончательно.

— Па-азвольте! — сказал Нухыр Императора с торбой по образованию. — Я был обязан предпринять хоть что-то.

— И много счастья вам это принесло? — желчно спросил юный Спиллейн. Позиции, что и говорить, он занимал весьма удобные. Кругом прав, и на сто ступеней выше оппонента.

— Нет, — честно сказал Дам Баа. — Но при чём тут счастье?

Здесь Дам Баа почувствовал, что эту мысль недурно было бы развить.

— Служение делу, — вдохновенно сказал он, — не имеет никакого отношения к достижению счастья.

— А к чему оно имеет отношение? — заинтересовался начальник экспедиции, и как это часто бывает, тут же был за своё любопытство наказан.

— Долг — это долг, — веско сказал Нухыр Императора, — а счастье — это счастье. Я увидел, что начальник экспедиции… э-э-э… хочет сбежать! И принял меры! Да, это не принесло мне счастья! Но зато я могу спать спокойно!

Завершив столь высокой ноте свою тираду, Дам Баа победно посмотрел на начальника экспедиции.

— Ясно, — довольно-таки равнодушно сказал Микки Спиллейн. — Ради бога. Ложитесь и спите себе спокойно. А я пойду дальше.

И действительно пошёл. Дам Баа некоторое время смотрел ему вслед, остро чувствуя неудовлетворённость. Неожиданно юный владетель Бленда остановился.

"Дошло, наконец", — подумал Дам Баа.

— И вот ещё, — сказал Микки Спиллейн, дождавшись, когда Дам Баа приблизится к нему на расстояние достаточное для того, чтобы не драть попусту глотку. — Я пришёл к выводу, что ваши объяснения меня не удовлетворяют.

Аккурат в этот миг уважаемый Дам Баа споткнулся и упал. Микки некоторое время наблюдал за тем, как Нухыр Императора вяло шевелится в жесткой степной траве, затем сел рядом.

— Так вот, — сказал Микки, — зачем мы идём к дракону?

Дам Баа справился наконец со своим непокорным телом и перевернулся на спину.

— Надо, — сказал он слабым голосом, в котором, однако, явственно сквозило упрямство.

— Кому? — спросил Микки, неожиданно явив тонкое понимание действия некоторых государственных механизмов.

— Это в интересах всего прогрессивного Алхиндэ Бэхаа, — сказал Дам Баа, печально глядя в небо. Вдали от родного департамента, посреди безводной степи причины, побудившие его снарядить экспедицию, смотрелись как-то бледновато. Но признавать это, само собой, не хотелось.

— Ясно, — сказал Микки. — Солнце к закату, так что встанем на привал.

Дам Баа с готовностью рухнул на скудную, щетинистую травку Южного Алхиндэ Бэхаа, и со стоном вытянул ноги.

Микки посмотрел вокруг. Вокруг было всё то же. И отчаянно хотелось есть, но еще более — пить.

— Эй, — грубовато сказал Микки.

— Ну что ещё? — простонал Дам Баа.

— Расскажите-ка мне о драконе.

— Дракон — это, конечно тварь особая, — торжественно сказал Эрдэ Гор.

Кизячный костёр горел тихим степенным огнём. У костра находились хорошо знакомые нам лица: Хромой Сом, Аманда, Белинда, Бэйб, Бойб, Буйб и Бухэ Барилдан.

— Злобный, хитрый, способный летать. Он может втираться в доверие человеку, поскольку умеет говорить на человеческом языке…

— … раньше старики рассказывают, прям камнем с неба упадёт, схватит овцу и к себе на гору. А этот на севере поселился, — сказал пленник.

— Дальше, — сказала Бритва.

— Ещё говорили, что не всякую овцу можно было ему подсунуть, а только такую, что в круге стояла.

— В каком круге? — спросила Бритва дрогнувшим голосом.

Непонятное всегда потрясает.

— Стало быть, очень важно завоевать его доверие, — сказал Дам Баа. Странно, но было похоже, что он забыл о мучениях которые испытывал. Видимо тема разговора была близка ему по-настоящему. — Для моего департамента, уже одно то обстоятельство, что мы сумели организовать военную… — тут почтенный Дам Баа вспомнил некоторые факты и поправил сам себя, — почти военную экспедицию, это огромный плюс. А если мы сумеем ещё и договориться с ним, это будет вообще. Ведь это…

— …очень необычный дракон, — вскричал Эрдэ Гор. — Одно то, что он поселился в университете, говорит о многом!

— А о чём именно? — поинтересовалась Белинда.

— Людей, попавших к нему в плен, он обрекает на нечеловеческие муки! — на столь же высокой ноте продолжил Эрдэ Гор.

— На какие именно? — спросила Аманда.

— Очень любил он так делать. Человека перед собой посадит и как начнёт что-нибудь рассказывать, причём рассказывает вещи сплошь непонятные, слова незнакомые вставляет, так что через пять минут в сон клонить начинает со страшной силой, а он серчал, ежели уснёшь, а ведь любому известно — лучше умереть сразу, чем гнев его испытать. Вот и приходилось идти на всяческие жертвы, — пленный похоже постепенно вошёл во вкус. Во всяком случае, говорил он бойко, и, похоже, уже не боялся Бритвы. — Хотя и польза от него, конечно, тоже была. Раньше-то все кто помоложе в университет уйти норовили, ну это у кого в Императорский ансамбль песни и пляски попасть не получилось, а теперь, когда в университете дракон, всё! кончилась сладкая отмазочка…

— … и поэтому очень важно встретиться с драконом первыми.

Здесь Эрдэ Гор сделал паузу, в расчёте на изумлённые вопросы слушателей. Как это бывает обычно, вопросов не последовало, и Эрдэ Гор продолжил куда менее торжественным голосом.

— Потому как ежели образованцы его первым встретят, то это будет нехорошо.

— Отчего же? — спросил маг, сообразив, после небольшой заминки, какого вопроса от него ждут.

— Образованцы все как один северяне, — веско сказал Эрдэ Гор.

— Ц-ц-ц, — сказал Хромой Сом и для вящей убедительности покачал головой.

— Но особенно ярко его коварство проявляется в его отношении к жертвам. Юных девиц, что в жертву ему приносят, он отпускает невредимыми.

— Так, — сказала после недолгой паузы Мерседес. — А в чём коварство?

— Как в чём? — вскричал пленник и даже по сторонам посмотрел и руками развёл. Дескать, видали?! — Мы, значит, привыкнем к хорошему отношению, а люди — народ такой, — бойко, словно по заученному, тарахтел пленник, — к хорошему быстро привыкают, расслабимся… И тут он ка-а-ак!

— Значит, девиц, говоришь, отпускает, — прервала словоизлияние пленника Бритва.

— Ну не сразу, конечно, — сказал пленник. — Сначала поговорит с ними.

— О чём? — спросила Бритва. Было видно, что какая-то мысль неотвратимо созревает в её голове.

— Это совершенно точно можно сказать, — с готовностью сказал пленник. Видимо подсознательно его радовала возможность дать этой суровой девушке точный ответ. — Почему-то он говорит с ними сначала о погоде, потом о музыке, а потом он как-то непонятно начинает говорить.

— Ага, — сказала Бритва. Отчего-то ей вспомнились те немногие юноши, что пытались с ней заигрывать, когда она была совсем юна. Те тоже прежде чем сделать недвусмысленное предложение, сначала считали своим долгом поговорить сначала о погоде, потом о музыке.

— Ладно, — сказал юный Спиллейн и мощно зевнул. — Давайте спать.

— Хорошо, — с готовностью отозвался почтенный Дам Баа и действительно спустя пару минут начал легонько присвистывать через нос — уснул.

— Э, да вы уже спите! — воскликнул Эрдэ Гор.

Господи, думала Бритва Дакаска, глядя в бархатное звёздное небо. Дракон! Я увижу дракона! И даже буду иметь возможность подойти к нему на длину меча!

 

Глава 12,

в которой читатель узнает кое-что об архитектуре; поймёт, как опасно совать руки куда попало; а также станет свидетелем необычных гонок

Утро в степи, ежели вы ночевали не у костра и под открытым небом, редко сулит приятное пробуждение. Окостеневшие от холода мышцы, пустой урчащий желудок и жажда, нисколько за ночь не притупившаяся — вот каким было утро двух одиноких путников.

Впрочем, всё это лирика унд патетика, нисколько не двигающая тугое действие нашего повествования. Стало быть, прочь ненужные подробности и ближе к делу.

Почтенный Дам Баа проснулся и увидел, что начальник экспедиции тоже уже проснулся и стоит, приложив ладонь к глазам козырьком, и напряжённо вглядывается в даль.

— Доброе утро, — с тяжким кряхтением сказал Нухыр Императора.

— Что это за шпиль? — спросил в ответ Микки Спиллейн. — Вон там, возле рощицы.

Дам Баа перевёл взгляд в направлении указанном начальником экспедиции.

— Великий Сунг, — сказал он. — Хвала тебе. Это университет.

Здание университета являло собой зрелище довольно величественное.

Построено оно было в пору царствования Гомбонамдага Третьего Красивого, коий приходился нынешнему императору прадедом. Отметим, что прозвище "Красивый" в полной мере отвечало данным императора, выделяя наиболее значимую часть его натуры. Так что нет ничего удивительного в том, что как человек красивый и только, Гомбонамдаг Третий испытывал известный пиетет перед людьми умными. Именно в эпоху его властвования научная мысль в Алхиндэ Бэхаа испытала период наивысшего взлёта, что навеки было запечатлено в камне. Вдумчивый читатель уже наверно понял, что авторы имеют в виду здание университета.

Своим видом университет дерзко бросал вызов всем известным архитектурным канонам Алхиндэ Бэхаа. Исторически сложилось так, что архитектура в Алхиндэ Бэхаа тяготела к формам широким и несколько приземлённым. В качестве примера можно привести Летний императорский дворец, который имел всего полтора этажа, а площадь при этом занимал ну просто огромную.

Здание университета же представляло собой нечто вроде башни, постепенно сужающейся к верху и увенчанной шпилем. Узкие, высокие окна и стены, почти черные от времени придавали зданию совершенно нездешний шарм. Вдобавок, императорские зодчие проявили недюжинную изобретательность, вписывая эту махину в окружающий ландшафт. Собственно на момент начала строительства ландшафта как такового не было, вернее он был, но он был довольно таки однообразен, поскольку являл собой степь с перелесками. Согласитесь, вписывать здание в такой ландшафт задача рутинная и недостойная истинного творца. Решена эта проблема была до безобразия просто: на месте будущего храма была насыпана небольшая гора. Строительство из-за этого затянулось на семь лишних лет, но результат того стоил.

Вид здания, стоявшего на одиноком холме, потрясал. Некоторую пикантность привносило то обстоятельство, что землю для горы строители, не мудрствуя лукаво, брали тут же, так что одинокий холм, в свою очередь стоял посреди рукотворного кратера, который в свою очередь находился на границе леса и степи, так что издалека то обстоятельство, что здание построено на холме, в глаза не бросалось. А вот когда путник подъезжал к краю кратера… Особенно подчеркивали величественность университета приземистые здания преподавательских и студенческих общежитий, расположенные у подножия холма.

В общем, зодчие оставили о себе весьма долгую память. Студенты и преподаватели, каждое утро совершавшие восхождение к храму науки, не забывали поминать недобрым словом гениев архитектуры. Вероятно, это как-то связано с присущей человеку неблагодарностью и склонностью недооценивать деяния предков.

Был полдень, когда Микки Спиллейн и почтенный Дам Баа подошли к южному краю университетского котлована. Вышли они довольно удачно — как раз к тому месту, где имелся единственный пригодный для лошадей спуск в котлован. Впрочем, удача эта выглядела довольно сомнительно, поскольку пешему путнику в принципе было всё равно где спускаться в котлован — крутизна склона позволяла пешему сделать это в любом месте. Хотя, с другой стороны, оба путника были уже порядочно измождены дорогой, жаждой и голодом, так что дополнительные усилия, которых потребовал бы спуск по крутому склону, им были явно ни к чему.

Какое-то время они стояли и смотрели на открывшуюся их взору картину. Затем они, ни слова не говоря, двинулись вниз, по дороге, гигантским радиусом вёдшей прямо к зданию университета.

Был полдень, когда экспедиция южан добралась до западного края университетского котлована. Все пребывали в несколько возбуждённом настроении, поскольку конец экспедиции был уже близок, это во-первых, и шли они всё-таки, как ни крути, к дракону, это во-вторых. Хромой Сом вместе с Эрдэ Гором, оба конные, приблизились к краю котлована, и застыли в былинных позах — одна рука с небрежно зажатыми поводьями вольно лежит на бедре, вторая козырьком приложена ко лбу, взор орлиный, спина прямая. Однако лошади, тут же принявшиеся щипать траву, несколько, на взгляд мага, былинности поубавили, но с этим пришлось смириться.

Вдруг Эрдэ Гор насторожился. Хромой Сом почувствовал это по тому, как южанин напрягся всем телом и привстал в стременах.

— Кто это там? — спросил Эрдэ Гор.

Маг прищурился, пытаясь разглядеть, что же там такое происходит. Разглядеть удалось немного. Какие-то две фигуры, брели вниз по спуску, ведущему в котлован. Сердце мага стукнуло неровно — ему показалось, что он узнаёт одну из фигур.

Был полдень, когда черные рыцари форсированным маршем достигли, наконец, южного края котлована. Бритва Дакаска осадила коня и в несколько быстрых взглядов оценила обстановку на театре гражданских действий.

С севера к холму со зданием университета брели две фигурки, в одной из которых намётанный глаз Бритвы легко опознал Микки Спиллейна.

На западной стороне виднелась группа всадников. Бритва увидела, как они спешились. Сомнений не оставалось — они тоже стремились к университету.

— Морт! — крикнула Бритва. — Оставь кого-нибудь с лошадьми! Остальные за мной!

И спрыгнув с коня, Бритва Дакаска кинулась вниз по склону. Лязг металла и сдавленные проклятия за спиной подсказали ей, что приказ её выполнен в точности.

Хромой Сом не совсем понимал, зачем они так торопятся к зданию университета, но ревностность, которую являл Эрдэ Гор и остальные южане, не оставляла сомнений в важности этого действия. Рядом, ну может, отставая совсем ненамного бежали Аманда и Белинда, увлекаемые держащим их за руки Бухэ Барилданом. Впереди, время от времени оглядываясь, трусили Бэйб, Бойб и Буйб, вызывая безотчётную неприязнь бегущих той лёгкостью, с которой они поддерживали и превосходили темп, предложенный людьми.

— Проклятье! — вскричал Дам Баа, и неожиданно обогнал начальника экспедиции.

— Что случилось? — вскричал в ответ начальник экспедиции и побежал вслед за Нухыром с торбой по образованию.

— Это! Южане! — в два приёма выкрикнул почтенный Дам Баа и прибавил шагу. Это усилие чуть было не оказалось роковым — утомленное тело Нухыра подчинилось воле хозяина не очень охотно, вследствие чего Дам Баа заплёл сам себе ноги и рухнул в дорожную пыль. Однако он тут же вскочил, и Микки увидел, что лицо Нухыра с торбой по образованию украшено длинной ссадиной поперек лба, на которой кровь мешалась с пылью. Дам Баа машинально провёл по лбу рукой, мельком посмотрел на кровь на своей ладони и побежал дальше.

Бритва Дакаска бежала легко, следом так же легко бежали чёрные рыцари. Бритва сразу прикинула на глаз расстояние до университета в полтора лата, и определила темп, который позволил бы им достичь цели максимально быстро, и при этом не упасть без сил на пороге университета.

Теперь Хромой Сом был уверен, что один из двух бегущих — это владетель Бленда. Мысль эта сильно мешала сосредоточиться на беге. Как-то в голове не укладывалось, что есть необходимость состязаться с Микки в скорости перемещения. Тем не менее маг старался.

К устью дороги, что вела на вершину холма, к зданию университета, все три группы пришли почти одновременно.

Император и другие сопровождающие лица подъехали к котловану в каком-то смысле весьма вовремя. Обзор что и говорить был отличный: всё происходящее было видно как на ладони.

Развязка была близка. Каждую из групп, стремящихся к дракону, от здания отделяло не более ста шагов. Предпочтительнее других смотрелись южане. Бритва хоть и превосходила их скоростью бега, но слишком уж велик был гандикап, а Микки и Дам Баа, хоть и миновали уже здание общежития, с каждым мгновением всё больше теряли в скорости.

В здании университета что-то взревело. С тихим и нежным на фоне этого шума звоном посыпались стекла из уцелевших окон. Лошади, оставленные у края котлована, испуганно всхрапнули и шарахнулись в разные стороны. Янданцэбэг Первый Проворный лишь чудом не вывалился из седла. Кое-как удержав коня на самом краю котлована, император взглянул на здание университета, и более уже взгляда своего от открывшейся картины оторвать не мог.

Над университетом словно распустился огромный цветок, ножкой которого служил шпиль здания. В следующий миг стало ясно, что лепестки цветка — это крылья.

Дракон взмахнул крылами и снова издал яростный вопль.

Люди бежали прочь от здания университета. Черные рыцари позднее в своё оправдание сказали, что последовали примеру начальства, что было не совсем верно — сэр Морт с обнажённым мечом в руке остался стоять, и бессильно пал на левое колено, лишь когда дракон пролетел над его головой. Бритва Дакаска впервые в своей жизни испытала страх, с которым совладать не смогла — и это испугало её ещё больше. Хромой Сом и Эрдэ Гор до таких глубин самоанализа не опускались и просто драпали со всех ног.

Дам Баа при виде дракона тупо упал ничком на землю.

Микки Спиллейн застыл, словно соляной столб и заворожено смотрел, как дракон, стремительно набрав высоту, по выверенно-точной траектории спланировал вниз, прямо на юного владетеля Бленда. В голове Микки страх отсутствовал напрочь. Было ощущение вопиющей несправедливости всего происходящего, слегка притупленное голодом, жаждой и усталостью, но страха не было. Лишь когда дракон приблизился настолько, что стало отчётливо видно, какой он громадный, какое холодное выражение застыло в его немигающих глазах, бывший Король гномов зажмурил глаза.

Так, стоя с закрытыми глазами, он услышал какой-то мощный шелест — вероятно, от складываемых крыльев. Затем чей-то низкий и могучий голос произнёс:

— Здравствуй, дорогой.

Дам Баа приподнял голову, увидел, что эти слова произнёс дракон и что обращается он при этом к Микки Спиллейну. "Великий Су…", — подумал он и потерял сознание.

 

Предположим, что мы можем видеть глазами птицы. Пусть это будет какая-нибудь достаточно солидная птица, способная лететь плавно и величаво, но пусть эта солидность не мешает ей, если надо, перекувыркнуться прямо в воздухе. Под эти требования вполне подойдёт грач. Ещё пусть наш грач летит над Южной Вентаной на высоте, которую легкомысленные люди несколько расплывчато именуют высотой птичьего полёта (ибо человек серьёзный непременно поинтересуется, какая именно птица имеется ввиду, ведь любому ясно, что у пингвина и орла высота полёта значительно отличается. — Прим. авторов).

И мы скользим в захватывающем дух полёте, поскольку не забывайте, мы видим глазами грача! — а под нами расстилается обширный лес. Это Шельдская дубрава, величественная и от этого немного мрачная, но поскольку для грача всякая величавость — пустой звук, мы тоже ею пренебрежём.

Но вот лес прерывается блескучей лентой реки, и взгляд наш начинает скользить на север, вдоль посверкивающей синевы Шельда. И мы видим небольшую усадьбу на берегу. И она вырастает в наших глазах, и это вполне нас устраивает, поскольку мы стремимся именно туда.

Подлетев поближе, мы видим, что усадьба эта внешне не примечательна ничем.

Потемневшие от времени стены, дверь, маленькие затянутые слюдой оконца, крыша, труба. Как по заказу, именно в это мгновение в дом заходит мужчина, надо полагать, обитатель этого дома. Давайте же покинем тело грача, столь любезно послужившее нам, и следом за мужчиной зайдём в дом.

Внутри дома тоже ничего особо примечательного не наблюдается. Печь, стол, лавки, сундуки и топчан.

Значит, что-то мы пропустили. Давайте ещё раз.

Стены, печь, стол, топчан.

Стоп. Вот оно.

Топчан.

На топчане лежит человек. Грудь у него перетянута тугой повязкой. Сквозь белый холст перевязки проступают бурые пятна.

За окном кричит грач.

Человек открывает глаза.

 

Глава 1,

в которой наши герои разговаривают с драконом и узнают много нового, в том числе о некоторых особенностях мышления драконов, а также о том, как они вообще смотрят на жизнь; кроме того, в этой главе читатель становится свидетелем весьма знаменательного события

— И всё-таки… — Ниса Намлок подбросил в камин ещё одно полено и задумчиво повторил, — и всё-таки у меня из головы этот случай нейдёт.

— Ага, ага, — многозначительно подтвердил Паза Скроллок и снова наполнил рюмку.

— Даже если допустить, что это нелепая случайность… — и магистр тяжко вздохнул, — но мы как раз не имеем такого права.

— Эт-точна, — согласился Скроллок и снова наполнил рюмку.

— Даже если у нас будет всего лишь намёк на угрозу, мы обязаны быть готовы к принятию всех необходимых мер, вплоть до производства живой воды в промышленных масштабах.

Пазу Скроллока упоминание о живой воде озадачило. Он даже перестал наполнять очередную рюмку и посмотрел на магистра. Тот толкал в камин очередное полено, и лицо у него было вдохновенно-удовлетворённое. Было похоже, что магистр процитировал давно полюбившееся ему высказывание, которое ему весьма хотелось привести при удобном случае, да вот случай представился только сейчас. Впрочем, возможно, это были всего лишь отблески пламени.

— Чеоы ва-алнуетесь? — тяжко шевеля языком, сказал Скроллок. — Шта лли всякий Претендент-т до конца проходил Инициа… Ини-ци-а-циу… ю? Да ннну…

— Так-то оно так, — вздохнул магистр, — но только ведь два Поступка он уже совершил.

— Не знаю, — сказал дракон. — Не знаю, что на меня нашло. Просто морок какой-то.

Вид при этом дракон имел весьма смущённый, что, вообще говоря, выглядело весьма внушительно. Впрочем, возможно, эта внушительность проистекала из общей внушительности дракона. Базис, так сказать, и надстройка.

— Просто показалось, — продолжал меж тем дракон, по-прежнему имея смущённый вид, — что я вижу перед собой своего бывшего друга. Ну, я и обрадовался.

— М-да… — сказал Хромой Сом. Эта была единственная озвученная реакция потрясённой публики.

— А почему вы говорите "бывшего"? — спросил Микки, который в силу своей несложной душевной организации быстрее других (читай — сразу) справился с душевным потрясением (читай — не ощутил никакого потрясения).

— Ну, в последние двадцать лет он что-то перестал ко мне обращаться.

— А может он обращался, просто вы не заметили? — спросила Белинда.

— Да нет, — печально сказал дракон. — Я бы почувствовал.

Наступила тишина. Прошло уже пять секунд, но, по счастию, Хромой Сом не дал ей превратиться в неловкую паузу.

— Да, — сказал наконец Хромой Сом. — Не очень-то по-дружески с его стороны.

И снова наступила тишина. Отметим, что Бэйб, Бойб и Буйб тоже находились в зале, но, глядя на дракона, предпочитали не отсвечивать и вели себя подчёркнуто скромно.

В сторонке послышалось деликатное покашливание. Однако, несмотря на всю его деликатность, было в этом кашле нечто такое, что заставило всех посмотреть в эту самую сторонку. Там стояли Эрдэ Гор и Дам Баа собственными персонами.

Небольшое, но обязательное отступление. Пора бы уже описать нашему читателю место действия (не в смысле, что читатель его должен описать, а что пора бы уже авторам самим это сделать, ибо. — Прим. авторов). Разговор с драконом происходил в актовом зале университета. Отличное было место. Затхлое, полное остатков былой академической роскоши, и довольно просторное. Именно по причине просторности на разговоре в актовом зале и настоял Аристотель. Тьфу ты. Вот еще одна вещь, о которой уже давно пора сообщить читателю.

Дракона звали Аристотель. Во всяком случае, он представился именно так. Великолепная особь, двадцать два шага длиной, около трех метров в холке и довольно разговорчивая.

А теперь вернёмся к Нухыру Императора и предводителю южан.

— Видите ли, — сказал Дам Баа. Эрдэ Гор недовольно на него покосился, но для начала смолчал. — Это всё-таки экспедиция департамента образования первой обнаружила дракона.

— И что с того? — спросила Аманда. Хромой Сом покосился на неё недовольно, но наученный горьким опытом, смолчал.

— Стало быть, нам принадлежит право первого разговора.

— Это с чего вы взяли, интересно? — поинтересовалась Аманда и сделала некое движение плечами, и магу отчего-то вспомнился Эрвин Куман в своём последнем бою.

— Как… — растерялся Дам Баа. — Мы же первые…

— И что? — сказала Аманда.

Дракон шумно вздохнул. Все посмотрели на дракона. На дракона, который шумно вздыхает, просто нельзя не посмотреть.

— Да-а-а… — сказал он протяжно, с ясно различимыми ностальгическими нотками в голосе. — Совсем как Сюзанна Большая. Прям аж в подкрылок отдалось.

— Та-ак, — сказала Аманда. — А это ещё кто?

— Вы её не знаете, — печально сказал Аристотель.

Все замолчали. Эрдэ Гор почувствовал, что момент для вступления в разговор самый подходящий. Здесь он был не совсем прав, поскольку Аманда… ну да ладно. Бог с ним. Всё равно это никак не проявилось.

— Скажите, уважаемый Аристотель, — сказал Эрдэ Гор бархатным голосом. — А почему вы так внезапно… э-э-э… вылетели из здания университета?

— Опыт проводил, — сухо сказал Аристотель. — На предмет дисперсии человеческих реакций.

Опять наступила потрясенная тишина. Положительно этот дракон был просто кладезь непонятных поступков и слов.

— И как? — осторожно поинтересовался Эрдэ Гор.

— Ничего нового, — сказал дракон. — Вы, я имею в виду людей, не очень изобретательны в этом смысле.

— Нет, — слегка раздражённо сказал Эрдэ Гор. — Это всё не то. Простите Сунга ради, но давайте ближе к делу.

— Давайте, — покладисто сказал Аристотель.

— Вы должны нам ответить на несколько вопросов.

— С какой стати? — удивился дракон.

Теперь удивился Эрдэ Гор.

— Ну вы же Дракон Отвечающий?

Аристотель задумался.

— Интересно, — сказал он с задумчивым выражением морды. — Можно, конечно, и так сказать. Только поправочка. Я отвечаю на те вопросы, которые сам же себе и задаю.

Дам Баа тонко улыбнулся, с превосходством во взоре поглядев на своего конкурента. Массивная дверь, ведущая из актового зала, приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась голова. Дам Баа посмотрел на эту голову вопросительно, и голова с готовностью кивнула. Дам Баа снова улыбнулся, и Эрдэ Гор затревожился, не без основания полагая, что всё, что его конкуренту хорошо, для него — проблема.

Да, торжественно подумал Дам Баа, ситуация подготовлена. Конечно, в начале разговора дракон его проигнорировал, но это не важно. Куда важнее то, что воспоследует сейчас.

Дверь распахнулась настежь.

— Ага! — сказал почтенный Дам Баа.

— Что "ага"? — спросил уважаемый Эрдэ Гор.

— Их Великость Даже в самой Малости Император Всего Алхиндэ Бэхаа, Очаг окрестных вод, Друг Сегоя ушедшего и Соцветие невыразимой мудрости Янданцэбэг Первый Проворный! — торжественно провозгласил Нухыр Императора с торбой по образованию.

В актовый зал вступил Император в сопровождении своего Главного Нухыра и первого десятка конвойной сотни.

Если исключить из окружающей обстановки разруху, царившую вокруг, то можно смело сказать, что это было одно из самых эффектных появлений в биографии Императора Всего Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэга Проворного. Император двинулся к трибуне, с любопытством поглядывая по сторонам. До сих пор, в силу своей молодости, Императору в университете бывать не доводилось, а рассказов от некоторых старших товарищей о студенческой жизни он наслушался в избытке. Рассказы эти, хоть и несколько однообразные в части перечисления студенческих забав, тем не менее, производили на юного императора сильнейшее впечатление, в силу сильного эмоционального возбуждения, в которое приходили рассказчики, со вкусом вспоминавшие свои студенческие годы. Император, озирая актовый зал, меж тем добрался взглядом до Бэйба, Бойба и Буйба и улыбнулся. Было видно, что вид трёх боевых свиней доставляет ему удовольствие.

Все присутствовавшие, за редким исключением, пребывали в столбняке. Лишь Дам Баа, поскольку он лично, можно сказать, подготовил приезд Императора заранее, и Аристотель в силу своей наглой драконьей сущности, а также лица, сопровождавшие императора — поскольку им должность не позволяла — в шок не впали. При этом Нухыр Императора с торбой по образованию смотрел на шествующего императора с торжеством, дракон — с любопытством. Ему было интересно, что такого есть во типичном владыке земном, что выделяет его из числа остальных людей.

Дам Баа почтительно припал на правое колено, одновременно приложив руку к сердцу. Остальные, хотя и не сразу, последовали его примеру. Дракон озадачено посмотрел по сторонам и предпринял попытку принять аналогичную позу. Получилось плохо, но внушительно.

— Ваше императорское величество! — Дам Баа, не выпрямляя спины, встал с колена и шагнул к императору. — Дракон Аристотель! — и указал рукой.

Аристотель подумал и поклонился.

— Аристотель! — Дам Баа обратился уже к дракону. — Их Великость даже в самой Малости Император Всего Алхиндэ Бэхаа, Очаг окрестных вод, Друг Сегоя ушедшего и Соцветие невыразимой Мудрости Янданцэбэг Первый Проворный!

Император с любопытством глядел на дракона.

— Да-а, — сказал он восторженно. — Здоровый какой.

Дракон недовольно хмыкнул. По актовому залу пронеслась волна тёплого воздуха.

— Не понимаю, — ворчливо сказал дракон Аристотель. — Почему вы все всегда делаете акцент на моих физических данных?

— Разговаривает! — ещё восторженней сказал император.

Дракон шумно вздохнул, и атмосфера в актовом зале заметно накалилась.

— А можно, — выдохнул император, — с вами общий портретик?

Дракон с шумом набрал воздуху.

Дам Баа почувствовал, что пора вмешаться.

— Ваше императорское величество! — сиплым от волнения голосом вскричал он. — Позвольте преподнести вам в дар это прекрасное творение Сегоя Ушедшего! Этого великолепного дракона по имени Аристотель!

Позднее в своё оправдание он сказал, что, дескать, это стены университета навеяли столь бредовую идею.

Дракон уселся на хвост и совсем по-человечески развёл передними лапами.

— Ну-у, — сказал он. — Это ваще!

И фыркнул. В актовом зале стало совсем жарко.

За сим Аристотель взмахнул хвостом, с грохотом опустил его на сцену актового зала, отчего случившийся там стол президиума развалился пополам.

— Ай! — сказал Хромой Сом.

— Слушайте, — громко сказал Аристотель. Слово "громко" здесь означает, что дракон сказал это по-настоящему громко, что засвидетельствовала пара вылетевших из окон стёкол. — Что вам всем вообще от меня надо? Или вы… — и дракон артистично исполнил волнообразное движение телом, распустив и собрав мышцы, — вы сюда явились с целью оскорблять меня?

Как ни странно, вопрос этот неожиданно снял молчаливую напряжённость, воцарившуюся было в зале. Разыгралась безобразная сцена, в ходе которой Дам Баа и Эрдэ Гор выдвинули каждый по доброму десятку нелогичных и противоречащих друг другу аргументов, заявляя своё право на общение с драконом первыми. Дракон, в котором в котором снова разыгралось человекознатческое любопытство, с интересом наблюдал за дискуссией. Император следил за своими подданными без интереса, но до поры до времени вмешиваться был не намерен, поскольку свара между Югом и Севером — это было что-то вроде обряда.

Традиция, освящённая временем.

В общем, перепалка развивалась по кругу, и все присутствующие откровенно заскучали.

В конце концов, когда Дам Баа и Эрдэ Гор начали повторяться по третьему разу, дракону это надоело.

— Знаете что, — сказал Аристотель и совсем так как это делают некоторые курильщики в форточку, вытянул шею и выпустил в окно длинную струю пламени. — Вы мне надоели.

Эрдэ Гор и Дам Баа замерли на полуслове, зато в глазах императора проснулся теплый живой интерес. Он подошёл к к Аристотелю, позади закхекал было предупредительно Бат Бэлиг, но император оставил это дело без внимания.

— Что вы имеете в виду? — спросил он у дракона, внимательно глядя в его левый глаз. Смотреть сразу в оба глаза дракона смотреть у человека не получается чисто физиологически. Попробуйте посмотреть в глаза быку с расстояния примерно в полшага, и вы поймёте, что я имею ввиду.

— Я не собираюсь удовлетворять чьи-то амбиции, — сказал дракон, сфокусировав глаза на близстоящем императоре, отчего взгляд его слегка окосел. — Для меня куда важнее мои личные желания.

На последней фразе император оживился ещё больше.

— И-и-и… — сказал он, — каковы же ваши… э-э-э… пожелания?

Как ни странно, здесь дракон задумался.

— Мои пожелания… — сказал он. При этом взглядом он задумчиво скользил по персонам, наполнявшим актовый зал университета. В какой-то момент остановился на Бэйбе и, — так совпало — облизнулся. Что и говорить, момент был неудачен. Поймав на себе драконий взгляд, Бэйб, не стесняясь нисколько, взвизгнул и ринулся прочь из зала, за ним следом рванули его товарищи, соорудив по пути что-то вроде бордюров из павших тел зазевавшихся алхиндцев.

Дракон смутился, и нервно забарабанил пальцами левой задней ноги по полу. Когда множественное движение приводивших себя в порядок алхиндцев улеглось, Аристотель обнаружил, что теперь все смотрят на него. В общем-то, все и до этого смотрели на него, но теперь это делалось всеми как-то особенно акцентировано. Под прицелом общественного внимания Аристотель смутился ещё больше, попытался барабанить ещё и пальцами правой задней ноги, но сбился, расстроился окончательно и стал смотреть в пол.

— Ах, — сказал император. — Немного некстати они убежали. У меня для них есть подарочек.

— Ну так что же вы хотели? — поинтересовался Микки Спиллейн. Ему и в самом деле было интересно.

— Что? — поднял голову Аристотель. — Ах да… я… хотел… э-э-э…

И тут какая-то мысль пришла ему в голову, и дракон сразу приободрился.

— Знаете…

— Нет, — сказал Микки.

— Что? впрочем, не важно, — сказал дракон. Странное дело, но похоже, они прекрасно понимали друг друга. — Вообще-то я хотел подарить его своему другу, но… В общем, вот.

И он вынул откуда-то из складок своего тела большой самоцвет. Солнечный луч упал на него из окна, и он отозвался таким пронзительным и чистым цветом, что всем стало ясно — это рубин.

Бат Бэлиг кхекнул совершенно отчётливо, загомонили вокруг алхиндцы, возмущённые столь наглым нарушением субординации, но Аристотеля это нисколько не смутило.

— Красивый, правда? — застенчиво сказал он. — В отличие от моих соплеменников, я к сокровищам, в общем-то, равнодушен. Но этот камешек мне очень понравился, и я решил назвать его — Звезда Востока.

— Что?! — крикнул Хромой Сом. Все посмотрели на мага.

Маг находился в сильном возбуждении.

— Знаете, что, — Скроллок попытался наполнить очередную рюмку, но преуспел лишь наполовину и задумался, разглядывая лужицу, которая медленно расползалась по столу.

Магистр терпеливо ждал, но осознав, что лидер магов ортодоксального толка взял паузу надолго, решил его поторопить.

— Нет, не знаю! — сказал магистр, может быть, чуть резче, чем надо было. Паза Скроллок вздрогнул и быстро наполнил рюмку.

— Я бы так не волновался, — неожиданно бойко сказал он. — Если с первыми двумя все-таки было ясно, то третий-то ва-аще непонятен. Никто… я справки наводи-ил! — никто не знает о существовании объекта под названием Звезда Востока. А не то что даже, как её добыть.

И таки накатил ещё рюмашку. Магистр машинально попытался затолкать в камин ещё одно полено, но был вынужден отступить, обнаружив, что камин плотно забит ими так, что пламя еле-еле пробивалось сквозь дрова.

— Всё равно… тревожно как-то. Тут поневоле призадумаешься, что хуже — вторжение или же этот Претендент. А? Как ты думаешь? — спросил магистр и обнаружил, что его правая рука и ближайший помощник крепко спит.

 

Глава 2,

в которой подтверждается необходимость фундаментальных научных исследований

— Ты можешь идти влево-вправо или вперёд-назад, — дракон, словно иллюстрируя свою мысль, ходил туда-сюда и говорил возбуждённо, только слюна летела. Микки с Белиндой сидели под сенью древа, завернувшись в толстое одеяло, дабы избегнуть последствий горячей драконьей слюны.

— То есть вы, люди, по сути своей двунаправленческие существа. Наше же мышление более свободно, потому что мы знаем ещё и третье направление — вверх!

— И вниз, — сказала Белинда, но Аристотель проигнорировал эту бескрылую реплику.

— Но в одно прекрасное утро, — страстно продолжал он, — я вдруг задумался. А почему, собственно, всего три?

Микки и Белинда с обречённым вздохом посмотрели друг на друга. Все остальные под разными благовидными предлогами остались в университете, так что нечего было и надеяться на то, что кто-нибудь их выручит.

— В конце концов, ведь и время — это тоже одно из направлений, в которых мы движемся.

— О да, — сказал юный владетель Бленда, с трудом подавив зевоту.

— Но кто сказал, что направлений всего четыре? А что, если их больше?

— Да, — сказал Микки, — можно же ещё пойти на пол-оборота влево, к примеру. Или вправо, — добавил он под пристальным взглядом Аристотеля.

— Согласен! — вскричал Аристотель. — Направление — не совсем удачный термин, но вы ведь понимаете, какой смысл мы вкладываем в данном случае в него.

— Конечно, — сказал Микки и на секунду вкупе с глубоким вдохом закатил глаза, показав белки.

— Драконий папа… — с выражением сказал Аристотель. — Совсем, как Полуэкт. Впрочем, мы отвлеклись.

И дракон пустился дальше в свои рассуждения, которые мы опустим, дабы не утомлять читателя. Микки, тем не менее (он вообще был юноша добрый), старался дракона слушать внимательно. И даже вставлял реплики, стараясь, чтобы они были, скажем так, осмысленными. Вот и в очередной раз он вставил такую реплику.

— То есть что значит — "совсем как скатерть"?

Получилось удачно.

— А то и значит! — весело сказал Аристотель. — Мир можно сложить, как скатерть.

Здесь Белинда, поскольку разговор (как ей казалось) зашёл о скатертях, сочла возможным вставить в беседу свою пару грошиков.

— И что это означает? Мир что, можно погладить? Или постирать?

Аристотель на мгновение замер, осмысливая реплику Белинды, затем досадливо махнул головой.

— Возможно, — сказал он нетерпеливо, — но я имел в виду не это.

— И слава богу, — сказала Белинда. — Это ж адова работа — стирать и гладить скатерти.

— Практически это означает, — сказал Аристотель, — что любые два места находятся совсем рядом.

Для беседы выбрали факультет не совсем наук. Отчего-то дракон очень редко заглядывал сюда, в отличии, скажем, от факультета математических изысканий, так что здесь было относительно прилично, а после небольшого вмешательства прислуги, ешё и прибрано. Говорил в основном, Хромой Сом, а остальные присутствующие, а именно — император, Бат Бэлиг, Дам Баа и изнывающий от зависти Эрдэ Гор пребывали в глубокой задумчивости.

— … говоря откровенно, я не знаю, можно ли считать это Третьим поступком, ибо никто не знает, что означает эта часть пророчества досконально, — закончил маг.

— Великий Сунг… — вздохнул император, — интересно-то как… Нет, дядя, — обратился он к Бат Бэлигу, — пора кончать нам с политикой изолированности. Пора переходить к широкому культурному обмену. Тем более что и Черта пала.

— Да, Ваша великость даже в самой Малости, — рассеянно сказал Главный Нухыр. — А как это звучит в оригинале?

— Видите ли, оригинала как такового нет, поскольку само пророчество представляет собой перевод с одного из эльфийских диалектов, — немного смущённо сказал маг. — Но в любом переводе звучит именно так — добыть Звезду Востока. И никаких объяснений или хотя бы намёков на то, что такое Звезда Востока.

— Но формально-то Претендент исполнил три поступка? — полуутвердительно спросил Бат Бэлиг.

— Формально да, — сказал маг. — Можно мне воды? А то от долгого рассказа горло пересохло.

— Конечно, — любезно сказал Император. — Дядя, воды гостю.

— Слушаюсь, Ваша великость даже в самой малости, — сказал Бат Бэлиг и обратился к Дам Баа: — Почтенный Дам Баа, распорядитесь, чтобы гостю принесли вина.

— Слушаюсь, господин Главный Нухыр, — сказал Дам Баа и обратился к слуге стоявшему у дверей: — Вина и фруктов уважаемому гостю Императора!

Хромой Сом, с лёгким смятением наблюдавший за этим парадом административного усердия, открыл было рот, но смолчал. В конце концов, вино и фрукты — это тоже неплохо, справедливо рассудил он, пусть и придётся слегка подождать. Хотя пить хочется сейчас. Ну да бог с ним, пусть несут.

— А четвёртый поступок? — вернулся к теме беседы император.

— О сути четвертого поступка ничего, к сожалению, неизвестно… — начал отвечать маг.

Слуга меж тем почтительно кивнул и вышел за дверь.

Бат Бэлиг посмотрел ему вслед и машинально отметил, что слуга ему незнаком. Наверное, из южан, подумал Бат Бэлиг. Между тем, выйдя за дверь кафедры, слуга наткнулся на Ерлана, Ермана и Бухэ Барилдана.

— Ну как они там, скоро? — тихо спросил Ерлан.

Слуга пожал плечами, дескать, откуда я знаю.

— Обедать не собираются? — спросил Ерман.

Слуга опять пожал плечами, дескать, вроде нет.

— А тебя куда послали, не на кухню случаем? — поинтересовался Бухэ.

Слуга в третий раз пожал плечами и решительно двинулся по коридору прочь.

— Странный он какой-то, — сказал здоровяк.

— Северянин, — хором откликнулись Ерлан и Ерман.

— Что с него возьмёшь, — добавил Ерлан.

— Странный, — повторил Бухэ.

Если бы южане видели, как повёл себя слуга, когда вышел из здания университета, то их убеждённость в странности северян укрепилась бы ещё больше, поскольку слуга дальше повёл себя ещё загадочней. Он не пошёл ни на кухню, ни к колодцу, так что надежды Хромого Сома получить стакан воды остались просто надеждами. Более того, отойдя от здания на расстояние шагов эдак в двести, слуга снял с головы сначала шапку, затем чёрный парик, затем отодрал с висков куски пластыря, благодаря которым глаза его были сужены. И стало ясно, что этот слуга никакой ни слуга, а сэр Морт.

Много было хлопот в этот день. Экскурсия императора по университету, в ходе которой Дам Баа выступил в роли экскурсовода; при этом он отчаянно путал и перевирал факты. Совещание Императора, Главного Нухыра Императора и Нухыра Императора с торбой по образованию, результатом которого стал императорский указ о назначении некоего Бал Баа на пост ректора университета. На этой кандидатуре настоял почтенный Дам Баа, упиравший на то, что в условиях разрухи нужен скорее хозяйственник, нежели талантливый учёный. С ним согласились — решение, о котором жалели следующие пять лет. Затем состоялся торжественный ужин в честь приезда Императора на щедрую землю Севера, ну и заодно в честь возрождённого университета.

Поначалу на ужине царила довольно скованная обстановка, вызванная присутствием Императора и дракона, но потом народ разошёлся. Аристотель так вообще произвёл фурор, подогревая остывшие мясные блюда. Ярким событием, по-настоящему украсившим вечер, стало торжественное вручение Бэйбу, Бойбу и Буйбу специально сделанных шлемов с рогами. Искусно выкованные, они сделали боевых свиней похожими на миниатюрных носорогов, поскольку рог у каждого из шлёмов был всего один и располагался на наносье. Главный Оружейник Императора Зог Гун удивил при этом всех, пустившись в пространные объяснения, в которых содержались слова "центровка", "калибровка" и "ось опоры"; удивил, во-первых, потому, что ни один из присутствующих, включая и Главного Нухыра, не смог припомнить случая, когда уважаемый Зог Гун произносил хотя бы три слова кряду, во-вторых, тем, что объяснял он устройство шлемов непосредственно свиньям. То, что свиньи слушали внимательно, одинаково склонив головы набок и иногда даже кивая, никого, кроме дракона Аристотеля, не удивило вообще.

Было довольно поздно, когда все наконец угомонились.

Юному Императору не спалось. Отчасти виной тому было возбуждение минувшего дня, отчасти мысли, которые неизменно навещали императора в последние дни с наступлением темноты. Ему вспоминалась рыжеволосая девушка с мягкими хищными движениями, её слова, жесты, её неожиданная обида. Было похоже, что император влюблён. То есть какое там "похоже", так оно и было на самом деле!

В общем, нет ничего удивительного в том, что император решил прогуляться по университету. Возможно, у кого-то в голове образ праздно слоняющегося по заброшенному зданию в одном халате императора не укладывается в голове, но я призываю читателя мыслить шире и помнить о том, что императоры тоже люди, а все странности их обусловлены той тяжкой монаршей долей, кою они несут на своих простых человеческих плечах.

Янданцэбэг Первый поначалу хотел просто прогуляться. Однако спустя пару минут окружающая обстановка взяла своё, и юный император довольно-таки неожиданно для себя обнаружил, что он не просто идёт, но крадётся по темным коридорам университета. Со стен коридоров факультета не совсем наук на него неодобрительно поглядывали узкоглазые мыслители прошлого. В филологическом отделении факультета не совсем наук император (как и следовало ожидать) до полусмерти испугался собственного отражения в большом запыленном зеркале. А у дверей актового зала ему показалось, что за ним следом кто-то крадётся. Сердце императора как-то совсем не по-императорски дрогнуло и застучало быстрее. Он тихонько зашёл в актовый зал и осторожно встал слева от двери, поскольку императорский наставник по кулачному бою утверждал, что удар с правой у Его Великости посильнее будет.

И действительно спустя несколько мгновений какой-то человек беззвучно скользнул в полуоткрытый дверной проём, и кулак Императора начал своё неумолимое движение. Человек совершил какое-то трудноуловимое действо — словно перетёк корпусом, и монарший кулак врезался в дверной косяк.

— У-у-уй! — вскричал Янданцэбэг Первый и втянул воздух сквозь зубы, потрясая кулаком. По всем внешним признакам ему было очень больно.

— Простите, Ваша Великость даже в самой Малости, — суровым басом ответил человек.

— Луб Сан? — удивился Император.

— К вашим услугам, — поклонился человек.

— А что ты, — начал было Янданцэбэг, потом спохватился, — а, ну да, это твоя работа.

Начальник конвойной сотни поклонился, соглашаясь с императором.

— А что вы делали? — нисколько при этом не теряя в почтительности, спросил Луб Сан.

— Э-э… когда? — спросил в ответ Император.

— Последние полчаса, — терпеливо сказал начальник конвойной сотни. При исполнении он не позволял себе нервничать.

— Я? — спросил Император.

— Да, вы, Ваша Великость даже в самой Малости, — то обстоятельство, что начальник конвойной сотни позволил себе произнести Малое титулование Императора дважды подряд, свидетельствовало о том, что немного Луб Сан всё-таки был раздражён.

Император скосил глаза в сторону.

— Гулял? — с какими-то полувопросительными интонациями сказал он.

— Я всё понял, Ваша Великость даже в самой Малости и Очаг окрестных вод. — Как видите, Луб Сан почти взял себя в руки.

— Вот именно, — преувеличенно твёрдо сказал император. — Гулял. Да. А теперь возвращаюсь в свои покои. Сопровождайте меня.

И двинулся прочь из актового зала. Луб Сан обогнал его в коридоре и пошёл впереди. Передвигался он при этом совершенно беззвучно и ладно, так что спустя некоторое время император поймал себя на том, что бессознательно стремится идти так же тихо. Профессионалам всегда хочется подражать. Так в молчании они прошли несколько коридоров и вышли на лестничную площадку.

И вдруг…

— Тихо, — шепнул Луб Сан и остановился.

Император замер. Хоровод мыслей пронёсся в голове его, одной из которых было — государственный переворот!

— Кто-то идёт, — всё так же шёпотом, сказал Луб Сан.

Император открыл рот и осторожно закрыл его. Вытянул шею, прислушиваясь, и вытаращил глаза, приглядываясь.

И действительно, на лестнице показалась чья-то осторожная тень. Император с начальником своей конвойной сотни остался незамеченным лишь по той простой причине, что человек, поднимающийся вверх по лестнице в плохо освещённом помещении, вынужден смотреть преимущественно себе под ноги. Если принять в качестве рабочей гипотезы, что по лестнице поднимался сильный неприятель, то положение было близким к критическому. Императорскую линию поведения, как и положено в такой ситуации квалифицированному телохранителю, определил Луб Сан. Он быстро, но без суеты шагнул в имевшуюся на площадке нишу, в которой, надо полагать, когда-то была чья-то статуя, и при этом увлёк за собой императора.

В абсолютном молчании Император и его телохранитель смотрели, как таинственный незнакомец скользящим шагом, выдававшим высокую квалификацию, поднимается по лестнице, останавливается на залитой лунным светом площадке — как раз напротив ниши и кидает короткие взгляды по сторонам. У императора гулко стукнуло сердце по дороге в пятки, и отчаянно засвербило в носу. С точки зрения дешёвой драматургии, момент для того, чтобы чихнуть, был самый подходящий. У Янданцэбэга Первого, однако, на этот счёт было своё мнение, и посему гигантским, поистине императорским усилием воли он сдержался. Незнакомец меж тем двинулся дальше, к комнатам, где спали иноземцы. Луб Сан, выждав необходимое время, осторожно направился следом. Император шагнул было следом, но начальник конвойной сотни, почтительно уперев ладонь в императорскую грудь, Их Великость остановил, затем закрепил жест выразительным взглядом и снова пошёл вслед за незнакомцем. Император подумал и затем своего телохранителя ослушался. На это у него была веская причина — привиделось ему в повадках незнакомца что-то неуловимо знакомое.

Так они и шли: незнакомец, за ним на приличном удалении — Луб Сан, за Луб Саном — в паре шагов, Янданцэбэг Первый Проворный, мучимый попытками вспомнить — где я видел этого человека? На повороте незнакомец откинул со лба прядь волос. Движение было совершенно не мужское, и в голове императора всё стало на свои места. В самом деле, с чего это он взял, что незнакомец мужчина? А если незнакомец не мужчина, то…

Бритва, сжимая в правой руке мини-арбалет с отравленной стрелкой, осторожно приоткрыла дверь аудитории, в которой на импровизированных кроватях спали Микки и его друзья. Император в сей миг испытал доселе незнакомое ему чувство, которое тяжким камнем упало ему в душу. Отчего в столь поздний час Мерседес решила нанести визит мужчине? Что она в нём нашла? Да как они смеют?

Умудрённый жизненным опытом читатель, наверное, уже понял, что император попросту взревновал.

— Мерседес!

Испуганно замер Луб Сан, не ожидавший от императора подобной резвости; рефлекторно развернулась и выстрелила Бритва; совершенно не заметив стрелки, вонзившейся в дверную панель над его ухом, шагнул вперёд император. Словом, глупостей случилось более чем достаточно, но вопреки этому, что бывает нечасто, обошлось без жертв.

Мерседес опустила голову и быстро пошла прочь. Далеко уйти ей однако не удалось — император ухватил проходившую мимо девушку за запястье.

— Постойте, — сказал он резко, почти грубо.

Мерседес вырвала руку, но осталась стоять.

— Что за шум? — в дверях комнаты, той самой, куда так стремилась минуту назад Бритва Дакаска, стоял сонный владетель Бленда. Как и положено сонному человеку, был он в миг сей малопривлекателен — туповатое со сна лицо, взъерошенные волосы, отпечаток циновки на правой щеке.

Император внимательно посмотрел на юного Спиллейна, затем так же внимательно на Мерседес. Мерседес тоже посмотрела на Спиллейна и отчего-то смутилась весьма заметно. От обострённого ревностию взора императора это смущение не ускользнуло.

— Ах вот как, — чётко выговорил он тоном, от которого веяло морозной свежестью.

Мерседес откашлялась и произнесла вещь, ужасающую в своей банальности. Справедливости ради скажем: любому человеку в такой ситуации трудновато выглядеть достойно. Оправдываешься — значит, виноват.

Впрочем, судите сами.

— Это вовсе не то, что вы думаете.

Фраза эта, наверное, вселенский чемпион по неубедительности. В первую очередь, она свидетельствует о том, что говорящий прекрасно понимает, КАК это всё выглядит. И, как показывают многочисленные почти художественные произведения, она никогда не достигает поставленной цели.

— Ах оставьте, — воскликнул император. — Конечно, я вас понимаю. Прекрасно понимаю! — и император вскинул руку, указуя на владетеля Бленда. — Он молод, умён, красив!

— Спасибо, — улыбнулся Микки, что наглядно свидетельствовало о том, что до конца он всё-таки ещё не проснулся. Особую трагичность ситуации придавало то, что Бывший Король гномов действительно был моложе Императора, на целых восемь месяцев; насчёт других упомянутых Его Великостью качеств авторы, пожалуй, придержат своё мнение при себе, скажем лишь, что оба главных участника этой мизансцены безусловно в чем-то им, авторам, равно симпатичны. Как люди. В целом.

Император, однако расценил реплику Спиллейна по-своему и схватился за эфес несуществующего меча. Бритва испуганно прикрыла рот рукой, что в свою очередь свидетельствует о том, что она в сей миг более была Мерседес, нежели Бритва.

— Я не совсем понимаю ваш тон, Ваша Великость, — сказала Мерседес.

— А что это вы все не спите? — в дверях смежной со временной спальней Микки Спиллейна аудиторией появилась Белинда, закутанная в небрежно наброшенное на плечи покрывале. — Ах! — изящно воскликнула девушка, увидев императора, и сделала книксен, отчего шаловливое одеяло сползло и обнажило правое плечо Белинды. — Здравствуйте, Ваша Великость.

— Здравствуйте, — буркнул император и снял руку с эфеса несуществующего меча. Момент был упущен. (Вообще, количество упускаемых моментов прямо пропорционально степени воспитанности человека. Люди невоспитанные редко упускают момент. Отчего так? Это прям какая-то загадка. — Прим. авторов). Император угрюмо уставился на плечо Белинды, то самое, что столь предательски обнажило сползшее одеяло. Белинда перехватила взгляд императора и, довольно улыбнувшись, изящным жестом одеяло поправила.

— Ах вот оно что, — сказала Мерседес, внимательно следившая за этой мизансценой. — Вот чем объясняется ваша холодность!

Император недоумённо посмотрел сначала на Мерседес, потом на Белинду.

— Это вовсе не то, что вы думаете, — сказал он, чувствуя, что безвозвратно упускает инициативу. Подумал и добавил: — Вы не понимаете… (Будь император чуть постарше или хотя бы женат, он бы знал, что упустить инициативу в разговоре с женщиной — это нормально. — Прим. авторов. Солидарен полностью. — Прим. переводчика)

— Прекрасно понимаю, — сказал Мерседес и пошла прочь.

— Мерседес! Вы должны объясниться! — воскликнул император и кинулся следом.

— Интересно как, — сказал Микки Спиллейн и мощно зевнул. — Все всё понимают, один я ничего не понял.

Луб Сан одарил юного владетеля Бленда диковатым взглядом и поспешил за императором, время от времени оглядываясь на неудавшуюся жертву неудавшегося покушения.

Следующая сцена случилась утром, после завтрака.

— Это очень важное сообщение, — сказал Микки Спиллейн. — Вот потому я вас всех и собрал.

Этому спичу внимали следующие лица, удобно расположившиеся на лужайке напротив главного входа в университет.

Аманда, Белинда, Хромой Сом и Бухэ Барилдан. Последний оказался здесь случайно и закономерно одновременно. Случайно потому, что его сюда не звали, а закономерно, потому что неизвестно отчего в стенах университета ему было неуютно, и он инстинктивно стремился на свежий воздух и к людскому обществу.

Здесь же были Бэйб, Бойб и Буйб. Если Бэйб вёл себя сравнительно спокойно, то Бойб усердно пытался разглядеть кончик рога своего шлёма, отчего чрезвычайно походил на поросёнка-дебила. Деятельнее всех был Буйб, настойчиво пытавшийся стянуть с себя шлём. Выходило, разумеется, плохо, ну то есть вообще ничего не получалось, ибо шлёмы сидели крайне надёжно (Зог Гун зря объяснять не будет) и, тем не менее, Буйб попыток своих не оставлял.

— В общем, так, — продолжал юный Спиллейн, подсобравшись с мыслями, — Аристотель, возможно, может (Авторы хроник не несут ответственности за прямую речь героев. — Прим. авторов.) перенести нас во мгновение ока прямо в Билгейтц.

По реакции друзей Микки понял, что его никто толком не понял. (Ну-ну. — Прим. переводчика)

— Аристотель, — сказал он огорчённо, — скажи им сам.

— Нет, — сказал Аристотель, потирая лоб. — Отчего бы не попробовать. Конечно, давайте попытаемся. Честно говоря, я никогда не пробовал… чтобы не один. У одного вроде получалось. — И внезапно воодушевившись: — А давайте!

В следующий миг лужайка опустела. Наблюдавший за чужеземцами в окно Эрдэ Гор (скорее по привычке, чем с какой-то целью) даже глаза протёр от изумления. Только что была полна поляна людей и дракона, и вот — банг! — никого уже нет.

Прекрасный момент, чтобы завершить главу.

 

Глава 3,

посвященная нетрадиционным способам путешествий

Все города делятся на те города, где университет есть, и на те, где университета нет. Сразу оговоримся, что имеется в виду университет классического типа. Считается, что наличие такового даёт право жителям города поглядывать свысока на жителей городов, где университета нет. На чём основано это убеждение, не совсем ясно, поскольку ни ума, ни фантазии подавляющему большинству жителей города университет не добавляет, но все сходятся на том, что да, университет, это… это да.

Столь неожиданное отступление вызвано тем, что именно такой город фигурирует в следующей главе.

— Уважаемый, уже утро!

Человек, к которому эта фраза была обращена, соответствовал фразе с трудом. Рубашка с большим винным пятном на животе, бессмысленное выражение сонных глаз, щека с отпечатком узора скатерти. Дополните визуальное впечатление мощнейшим перегаром, который уже начал производиться в этом относительно молодом организме, и картина станет законченной.

Дмитрий, именно так звали молодого человека, посмотрел на официанта.

— Я говорю, уже утро, — сказал официант.

Разговаривать сил не было никаких, поэтому Дима молча встал со стильного стула. Это вообще была фишечка клуба — всё очень стильное и очень неудобное. Что делать, клубная жизнь требует жертв, это не считая недюжинного здоровья.

Мир внезапно покачнулся и стремительно побежал куда-то влево, потом вправо, вызывая омерзительные ощущения аккурат под самым горлом, и наконец вернулся на место. Но нет худа без добра — в результате всех этих пертурбаций мир обрёл, хоть и тошнотворную, но всё же чёткость.

Дима шагами, исполненными чудных фантазий, побрёл на выход.

Официант не обманул — действительно, было утро. Звенели первые трамваи, весело чирикали воробьи. На подгулявшего молодого человека неудержимо наваливался день, а вместе с ним наваливались и физиологические будни. Молодой человек обернулся и вяло выругался, увидев сквозь стекло входной двери, как официант закрывает дверь на ключ. Димасик, как ласково называли его друзья, ну или кем они теперь будут считаться после того, как цинично бросили его в этом кабаке, побрёл по улице, мучительно прикидывая, где в окрестностях клуба можно справить нужду. По счастью, родной город такую возможность мог ему предоставить в достатке, поскольку застраивался в своё время весьма причудливым образом. Дмитрий устремился в ближайший двор, за гаражи. Место было удачное, что-то вроде мини-пустыря, частично заставленного металлическими коробами.

Найдя место поукромнее, молодой человек расстегнул штаны.

Странный и совершенно неуместный здесь звук — нечто вроде хлопка в гигантские ладоши, раздался у него за спиной. Дима повернул невольно голову и закаменел. Жёлтая брызчатая струя с глухим звоном ударилась о металлическую стену гаража, и одновременно с этим на пустыре возникла целая группа живых существ. И если часть из них Дмитрий без труда идентифицировал как людей, пусть и весьма причудливо одетых, то вот с последним возникла проблема.

"Ни капли больше в рот не возьму" — думал Дмитрий, глядя на дракона, потягивающегося словно шофёр после дальней дороги, а жёлтая брызчатая струя всё била и била в металлическую стену гаража.

— Не поняла, — сказала Аманда, обозревая окружающий пейзаж.

— Чего ты не поняла? — спросила Белинда.

Остальные хранили потрясённое молчание и разглядывали окрестности.

— Куда всё делось? Откуда это всё взялось? Что это за странные дома? — Загадочно одетого молодого человека, занимающегося неприличным делом возле странного металлического строения, Аманда предпочла не заметить.

— Так вы не поняли? — сказал Аристотель удивлённо.

Молодой человек, занимавшийся неприличным делом возле странного металлического строения, при звуке драконьего голоса мягко рухнул лицом вверх. Должно быть, он упал в обморок, но заниматься неприличным делом он при этом не прекратил, что сулило ему массу неприятных ощущений в момент возвращения сознания.

— Чего именно? — хладнокровно поинтересовалась Белинда. Она стояла, ухватившись за плечо Микки Спиллейна и склонив голову, и, в отличие от многих других, чувствовала себя прекрасно.

— Вы же сами попросили перенести вас в Билгейтс, — сказал Аристотель насторожённо.

Все ещё раз оглядели окрестности.

— Это непохоже на Билгейтс, — сказал наконец Хромой Сом.

— Я вам больше скажу, — сказала Аманда, — это вообще ни на что не похоже…

— Ну я бы не был столь категоричен… — начал было Аристотель, но его перебили бесцеремонно.

— … берёт живых людей и переносит их куда попала, — с крепнущими интонациями продолжала Аманда. — Разве можно так?

— Но вы же сами попросили, — расстроенно сказал Аристотель.

— ОН попросил! — гневно сказала Аманда, коротким энергическим жестом указав на владетеля Бленда.

Владетель Бленда вздрогнул и перестал наблюдать за писающим в обмороке человеком.

— А… — поражённо сказал дракон с нотками постижения истины в голосе, — то есть он не является выразителем общей воли.

— Ещё чего, — сказала Аманда.

Возле странного металлического строения Дима наконец прекратил писать, но лежать продолжил. Авторы прямо-таки сочувствуют этому человеку, потому что как он будет добираться до дома в таком виде, совершенно неясно. Разве что пешком, а это часа три, а ведь ещё на работу!

— И что теперь? — попытался перевести беседу в деловое русло маг.

— Надо узнать, что это за город, — сказал Аристотель.

— То есть он и вправду не знает, куда нас закинул! — возмутилась Аманда. Точнее сказать, ещё больше возмутилась.

Аристотель вздохнул и встал на задние лапы.

— Пусть она отойдёт! — и показал массивным когтем на Аманду.

— Ещё чего! — вскричала Аманда.

Маг и владетель Бленда в замешательстве посмотрели друг на друга. Было видно, что они исполнить просьбу дракона затрудняются.

— Делов-то, — сказал Бухэ Барилдан.

— А ты откуда взялся?! — воскликнула изумлённо Белинда.

— Обалдеть, — выдохнул Микки Спиллейн.

— Не подходи ко мне! — вскричала Аманда.

— Я думал, он с вами, — смущённо сказал Аристотель.

Бухэ Барилдан меж тем основательной такой походкой подошёл к Аманде, крепко ухватил её, приподнял, закинул на плечо, отнёс на пару десятков шагов в сторону, положил на землю животом вниз и уселся сверху. Было видно, что занятие это ему по душе. Естественно, Аманда сопротивлялась, но попытки эти были настолько неубедительны, что не заслуживают серьёзного упоминания.

Аристотель убедившись, что Аманда нейтрализована, удовлетворённо хмыкнул.

— Пойдём, так сказать, поэтапно, — обратился он к высокому собранию. — Методика отработана ещё не в той степени, которая позволяет давать строго ожидаемый результат, это во-первых. Не будем также забывать, что я овладел этой методикой, так сказать, эмпирическим путём. Именно поэтому я не могу, пока ещё не могу, надеюсь, доставить вас сразу в конкретно определённую точку пространства-времени. В настоящий момент одной из особенностей применяемой методики, является то, что у меня получается попасть туда, куда я стремлюсь, только через третье место. Конкретно, чтобы попасть в какую-то точку нашего мира, мне необходимо пройти через этот. Естественно, на всякий случай я произвожу идентификацию местности, с целью корректировки маршрута. Так что, естественно, это не Билгейтс.

— Ничего себе, — сказал Бухэ Барилдан и вздохнул. Из-под него сдавленно экнула Аманда. — Какой он умный всё-таки.

— Хорошо, — сказал Хромой Сом. — А как ты… вы собираетесь производить идентификацию местности?

— Надо у кого-нибудь спросить, — веско сказал Аристотель.

— Советский ОВД, дежурный слушает, — сказал в трубку добрый и усталый лейтенант милиции. Фамилия его была Дымбрылов, а поза его была классической: телефонная трубка зажата плечом, в правой руке карандаш, весь вид выражает готовность записывать. Затем брови его поползли вверх. — Ага, — сказал он и положил карандаш на стол, — ага, понял. Какой, говорите, длины? Около двадцати… ясно… Нехорошо, папаша, — неожиданно громко заявил лейтенант в трубку, — начинать день с пьянства. Проспитесь сначала!

И положил трубку.

— Совсем офонарели! — сказал он, отвечая на безмолвный вопрос находившихся в дежурной части милиционеров. — Напьются и звонят. Срочно выезжайте, говорит, у нас около дома дракон гуляет.

— М-да, — глубокомысленно сказал сержант Петров, обновлявший стенд "Наш вестник", — с каждым днём всё больше растут как благосостояние, так фантазия наших граждан.

Батор Валентинович Хореноев вприпрыжку миновал последний лестничный пролёт и, раскатисто грохнув дверью, выбежал из подъезда. На улице он продолжил вести себя столь же предосудительным образом: загнал походя на ближайшее дерево случайно подвернувшуюся кошку, пнул пустую пластиковую бутылку и пустился бегом. Безусловно, смягчающим обстоятельством для Батора Валентиновича служил его возраст — господину Хореноеву на момент описываемых событий было двенадцать лет от роду. К тому же для того, чтобы передвигаться по улице именно бегом, у него была весьма уважительная причина — Батор Валентинович опаздывал в школу.

Господин Хореноев бежал проверенным маршрутом — через гаражи, что позволяло сократить маршрут на полминуты, при условии, что там не будет ничего интересного. Он уже миновал гаражи, выбежал под арку и свернул за угол. До школы оставалось не более пятидесяти метров. Но пробежать их господину Хореноеву сегодня было не суждено. За углом ему встретилась компания, один вид которой заставил его замереть как вкопанного. Все эти люди были одеты так, словно из сказки вышли. И это без учёта того, что с ними был…

— Добрый день, мальчик! — сказал ему двадцатиметровый дракон. Впрочем, в школе господин Хореноев рассказывал уже о тридцатиметровом.

Это существо, на взгляд господина Хореноева, здорово походило на Годзиллу, только в масштабе один к пяти. Ящер был поменьше, но и дома вокруг были пониже и асфальт пожиже, так что всё равно было очень похоже.

— Здрасте, — заворожённо сказал господин Хореноев. К чести его надо сказать, что он совершенно не испугался.

Офигел, это да.

Но не испугался.

— Мальчик, скажи пожалуйста, — сказал дракон, — какой это город?

— У-улан-Удэ, — с запинкой сказал господин Хореноев.

— Ничего себе название, — фыркнула черноволосая, и по меркам господина Хореноева, очень красивая тётенька.

— У-улан-Удэ, — задумчиво повторил Дракон. — Спасибо, мальчик.

— Ну? — нетерпеливо спросила светловолосая и, по меркам господина Хореноева, тоже очень красивая тётенька.

— Нормально, — с какими-то неопределёнными интонациями сказал дракон.

— Теперь мы можем двигаться дальше? — спросил у дракона довольно-таки пожилой, по меркам господина Хореноева, дядя.

— Нет, — быстро сказал Дракон.

— Что?! — громко сказала черноволосая красивая тётенька.

— А почему? — с интересом спросил неопределённого, по меркам господина Хореноева, возраста — то ли дядя, то ли как старший брат, молодой человек.

— Я сразу не могу, — твёрдо сказал Дракон, при этом избегая, однако, глядеть в глаза черноволосой тётеньке. — Мне надо передохнуть.

— Сколько времени для этого требуется? — вежливо спросил пожилой дядя. Будь господин Хореноев постарше лет эдак на тридцать, он бы почувствовал, что в голове у дяди имеется некое весьма твёрдое представление о том, как надо разговаривать с драконами.

— Хотя бы полчаса, — сказал Дракон. — И перекусить бы при этом было бы неплохо. Весьма энергозатратная процедура.

— Какой он всё-таки умный, — вздохнул самый большой в этой компании дядя.

— Что?! — опять сказала черноволосая тётя. — Полчаса болтаться в этой дыре? А вдруг на нас кто-нибудь нападёт?

Дракон вздохнул, встал на задние лапы и от этого сделался необыкновенно высок, так что господин Хореноев невольно оробел.

— Пусть она замолчит! — сказал Дракон и когтем показал на черноволосую тётю. К ней тут же направился, улыбнувшись довольно, большой дядя.

— Мальчик, иди отсюда, — быстро сказала черноволосая тётя. — Тебе не надо на это смотреть.

Занятия наукой редко выглядят захватывающе интересными для постороннего взгляда. То же самое относится и к заседаниям Учёного совета, каковые являются неотъемлемой частью научной деятельности. Вот и это заседание выглядело не очень увлекательным, но это было лишь внешнее впечатление. В повестке дня стояли выборы на должность заведующего кафедрой педагогики, что сулило бурю подлинных страстей, поскольку кандидатур было целых три. И если кандидатуру доктора физматнаук Д.Г.Балтоцыренова можно было отбросить как заведомо несерьёзную, то между к.п.н. Ж.Ц.Иринчиновым и к. ф-м. н К.Б.Незамятовым обещала развернуться нешуточная борьба. Партиями обеих кандидатов была проведена серьёзная подготовительная работа. Немало сигарет было выкурено в курилках и коньяка выпито в различных местах.

Поэтому первые два вопроса все присутствующие слушали вполуха. Ждали главного. И главное наступило. Правда, оно, как часто бывает в жизни, выглядело совсем не так, как ожидали учёные мужи. Впрочем, обо всём по порядку.

— Оспаривать этот вывод, по меньшей мере глупо, — сказал докладчик. — В конце концов, факты вещь весьма упрямая, так что утверждать обратное это всё равно, что… ну скажем, утверждать, что существуют драконы.

Судьба была зла к докладчику. После слов "существуют драконы", окно, что было возле докладчика, закрыла чья-то гигантская тень, и огромный застенчивый глаз с любопытством заглянул в зал заседаний.

Стало очень тихо. Но ненадолго. Первой закричала секретарь кафедры Вера Жанчиповна. Её крик тут же подхватил докладчик, и это словно придало Вере Жанчиповне сил. Эта хрупкая… гм… впрочем, не совсем хрупкая… скорее даже наоборот, в общем, эта совсем не хрупкая женщина схватила шар для голосования и метнула его в ужасную голову, что лезла в окно. Шар был чёрный, если кому интересно. В этом проглядывается некий символизм. Можно даже сказать, что Вера Жанчиповна подобным образом голосовала против появления драконов в своей жизни.

Детские навыки порой странным образом всплывают во взрослой жизни. В школьные годы юная Верочка была не последней личностью при игре в "выжигалы", и если кому-то нравилось носиться как дурочкам и, глупо хохоча, уворачиваться от мячика, то Верочке, напротив, нравилось выжигать.

Навык пригодился.

Тяжёлый чёрный шар, с немелодичным звоном пробив оба стекла оконного переплёта, веско влепился монстру чуть пониже глаза.

Шары для голосования в университете были предметами особой гордости. Сделанные под слоновую кость, они солидно тяжелили руку, и не оставляли сомнений в том, что вы действительно участвуете в мероприятии судьбоносном. Их таскали на свои мероприятия все кому не лень по всему университету, и то, что их количество за столько лет уменьшилось не так значительно, как этого можно было ожидать, заставляет лишь развести руками в восхищении и удивлении.

— Ой, — сказал монстр и исчез. Но зато взметнулся мощный хвост гадкой твари, и сразу два окна по соседству лишились стёкол.

— В милицию! Кто-нибудь! Вызовите в милицию! — судорожно кричал проректор по развитию, случившийся на заседании в качестве поддержки одного из кандидатов, и неожиданно забывший, как это (вызов милиции) делается общепринятым способом; в данный момент он судорожно тыкал пальцами в мобильник, пытаясь позвонить в МВД своему старому знакомому. А тут… согласитесь, тяжело в условиях такого стресса точно попадать в нужные кнопки. В отчаянии прокляв подарок жены, — модный сотовый телефон с маленькими кнопочками, — проректор бережно положил оный в карман и закричал с новой силой.

Большинство присутствующих пыталось меж тем решить нетривиальную, в общем-то, задачу — поместить своё увеличенное годами и лишённое всё теми же годами гибкости тело под стол. Многие просто кричали. Впрочем, были среди учёных мужей и такие, кто действительно пытался что-нибудь предпринять. Но пять курсов вуза и три года аспирантуры редко снабжают человека навыками, способными пригодиться в подобной житейской ситуации.

Снова в окно заглянула ужасная тварь, только на этот раз её глаза пылали гневом. Крики людей усилились многократно, и уже не один, а целых девять шаров полетели в окно. Но не все члены Учёного совета были столь же спортивны и успешны в этом деле, как Вера Жанчиповна. Лишь два шара достигли цели, остальные с костяным стуком выбили штукатурку вокруг окна, а один так вообще попал в голову некстати вставшему в полный рост проректору по развитию, вследствие чего тот утратил сознание. Но нет худа без добра — в зале стало намного тише.

Ужасная морда снова отпрянула, недовольно рявкнула и исчезла из оконного проёма. Лишь спустя пять минут кандидат педагогических наук Золто Валентинович Хубеев первым решился выглянуть в окно.

За окном было пусто.

— Совсем обалдели, — сказал дежурный по Советскому району лейтенант Дымбрылов. — Уже второй раз за сегодня. Опять, говорят, видели дракона.

— М-да, — сказал сержант Петров. Его руки были измазаны тушью, но надпись "Поздравляем комиссию министерства с прибытием" ему обновить всё-таки удалось практически без потерь.

— Из университета звонили, — сказал неуверенно лейтенант Дымбрылов. В своё время лейтенант закончил именно этот вуз. Факультет начальных классов. Тогда университет ещё был пединститутом.

— Во как, — сказал сержант.

Лейтенант вопросительно посмотрел на умудрённого опытом сержанта

— Не, не, — сурово сказал сержант Петров. — Нельзя такое докладывать. Скажут, что мы тут бухаем на дежурстве.

Взгляд лейтенанта стал умоляющим.

— Ладно, — смягчился сержант Петров. — Так и быть, съезжу. Заодно курник куплю.

И в сей миг напряжный телефон дежурной части снова разразился трелью.

— Советский ОВД, дежурный лейтенант Дымбрылов слушает, — испуганно сказал в трубку лейтенант. — Да… э-э… товарищ мэр.

Лейтенант просто забыл, как зовут мэра по имени-отчеству.

Просто удивительно, сколько шороху может навести в современном городе один дракон. Даже если он просто гуляет.

Но хватит пока о наших героях. В мире есть множество персон, не менее достойных упоминания в наших хрониках.

Мэр города испытывал необычайное возбуждение. Всё происходящее здорово походило на фильм "Годзилла". Немного портили картину животные в количестве трёх штук, подозрительно похожие на миниатюрных носорогов, неведомо как оказавшиеся на площади, но мэр был готов с этим примириться. Тем более, что детальный осмотр, осуществлённый посредством геологического бинокля, показал, что это обыкновенные, хотя и поразительно крупные, свиньи в необыкновенных рогатых шлёмах. Вокруг мэра с суровыми лицами стояли представители МЧС, МВД, штаба округа и случайно подвернувшийся капитан ППС.

Вся эта камарилья наблюдала за группой существ, что находилась на площади подле памятника в виде гигантской головы Ленина, сквозь стекло вестибюля здания городской администрации. Немного странным казалось то обстоятельство, что все эти люди оказались за единственным пуленепробиваемым стеклом фасада. Вообще-то в рамках борьбы с терроризмом предполагалось застеклить подобным стеклом весь фасад, но, хотя средств было выделено в достатке, отчего-то застеклить пуленепробиваемым стеклом удалось лишь один проём.

Площадь была оцеплена, что привлекло к происходящему большое количество народа. Студенты университета, эвакуированные из близлежащих зданий чиновники, ответственные работники и просто прохожие плотным кольцом окружали площадь. Где-то далеко нежно рокотали моторы.

— Я как лицо, ответственное за всё, что происходит в городе, лично проведу с ними переговоры, — вдохновенно сказал мэр.

Министр МВД республики хотел было сказать что-то, но тут в его памяти всплыла внушительная фигура дракона, которую он разглядывал в бинокль две минуты назад. Министр сглотнул и смолчал. Представитель МЧС пожевал губами и сделал ещё более суровое лицо. Дескать, понимаем и принимаем эту жертву.

Дракон меж тем привстал на задние лапы, и передними обхватил голову Ленина так, словно собирался поцеловать вождя в темечко. При этом гигантская голова Ленина смотрелась очень естественно, словно бы ждала все эти годы, с момента своего возведения, чего-то такого.

Толпа ахнула. Дракон меж тем приложил ухо к голове Ленина и постучал устрашающего вида когтем по височной доле вождя. Затем наклонился и вроде как сказал что-то загадочного вида людям, что стояли подле него.

— Всё, — сказал мэр. — Я пошёл.

И действительно взялся за ручку стеклянной входной двери. В это время со стороны Главпочтамта раздался лязг, грохот, шум работающих двигателей стал громче, и на северо-западный угол площади Советов выползли две "семьдесятдвойки". На одной из них откинулся командирский люк, оттуда высунулся чумазый танкист, поглядел на дракона и в грохоте двигателя свистнул беззвучно и восхищённо.

Мэр вышел из здания, сжимая в потной руке мегафон. Следом семенил, выпихнутый на подмогу мэру представителями МЧС, МВД и штаба округа, капитан ППС. Твёрдыми шагами мэр спустился с крыльца городской администрации. На углу площади танки легко шевельнули башнями, ловя дракона в оптику "чебурашек". Над площадью, тарахтя на всю округу, описывал широченный круг радиусом метров в пятьсот свежеподлетевший вертолёт МЧС. Нет, подумал мэр, всё-таки здорово похоже на фильм про Годзиллу. Кстати вспомнилась лежащая дома в кабинете ковбойская шляпа, подарок мэра Падьюки, города-побратима Улан-Удэ.

Дракон свободным и мощным движением опустился на все лапы, внимательно посмотрел на мэра, и мэр как-то вдруг увидел, какой он огромный. Сзади судорожно вдохнул-выдохнул капитан ППС, и мэр ощутил, как сухо стало в горле. Дракон нехорошо подобрался — словно готовился к прыжку и… подмигнул мэру. Мэр закрыл глаза, услышал, как ахнула толпа, ощутил, как с мягким стуком падает в желудок сердце, и вся жизнь понеслась перед его глазами. Детский сад, первое сентября, первый класс, каникулы, второй класс, поездка к родне, третий класс. На воспоминании о лихих ребятах с фазанки по соседству со школой мэр подумал, что как-то долго длится сей миг роковой, и открыл глаза.

Огляделся. По-прежнему колыхались нестройные ряды зевак, рокотали двигателями танки, кружил вертолёт. Но площадь была пуста. А рядом стоял и светился глупой улыбкой нежданно спасшегося капитан ППС.

 

Глава 4,

в которой наши герои попадают в Байхрайтэрлэндский лес

В зале заседаний Учёного совета заседали. Кто-то скажет — эка невидаль — в зале заседаний заседают! — но для АИУ это было событие историческое. Первое заседание Учёного совета возрождённого Алхиндского Императорского университета! И то обстоятельство, что заседающих было всего двое, нисколько этого факта не умаляло. Ректор Бал Баа и декан факультета не совсем наук Цэб Жит посвятили весь день планированию предстоящей деятельности. Запланировано было, прямо скажем, немало, и ещё больше предстояло запланировать. Сияющие перспективы радужными переливами сверкали в душах учёных мужей, и настроение отсюда у обоих было весьма приподнятое.

— Оповестить всех надо. Объявление послать с императорской почтой по всем школам, — деловито сказал декан.

— Жену сюда перевезу, — радостно отвечал на это ректор.

— Чтобы все знали, так, мол, и так, университету срочно нужны студенты, — сказал декан.

— Личные покои в правом крыле оборудую, — мечтательно сказал ректор. — И садик разобьём. Огурцы там, крыжовник.

— А то ведь университет без студентов… — продолжал гнуть своё Цэб Жит.

— Да что вы заладили в самом деле, — немного раздражённо сказал ректор. — Студенты, студенты… можно подумать свет на них клином сошёлся. Вот вам, пожалуйста, и студенты, — немного неожиданно завершил он свою тираду.

В дверях зала заседаний стояла живописная группа. И если купец Дор Жиа и Жено хотя и с натяжкой на студентов тянули, то сеньор Наихо общепринятым представлениям о студентах соответствовал плохо. Точнее сказать, никак не соответствовал. Во-первых, возраст, во-вторых, благородное происхождение тоже не следует сбрасывать со счетов.

— Уважаемые сеньоры, — сказал сеньор Наихо, — скажите, пожалуйста, доводилось ли вам встречать молодого человека, коий именует себя Микки Спиллейном?

Цэб Жит внимательно посмотрел на вопрошавшего, рассчитывая дать осторожный аккуратный ответ, но ректор такого удовольствия ему не доставил.

— Видели, конечно, — небрежно ответил Бал Баа.

— И где же он? — тут же нетерпеливо спросил сеньор Наихо.

Здесь ректор призадумался, поскольку вразумительный ответ дать было трудновато. Жено, воспользовавшись возникшей в беседе паузой, уселся на имевшееся рядом мягкое полукресло. На выручку ректору пришёл декан.

— У нас, — осторожно, через паузы, сказал Цэб Жит, — есть веские основания полагать, что господин Спиллейн отбыл на родину.

Сеньор Наихо покачнулся, но устоял на ногах.

— Благодарю вас сеньоры, — сказал он и деревянными шагами двинулся к выходу. Жено тяжко вздохнул, с тоской посмотрел на мягкую мебель, стоявшую в зале, со стоном встал и двинулся следом за своим господином.

И тут на миг в зале стало темно. Ректор и декан переглянулись, дабы убедиться, что коллега нич-чё не понимает! — и уставились на окна. За окнами послышался ряд громких звуков: сначала такие — словно ковёр выбивают, а затем, как будто чьи-то гигантские когти прошкрябали по университетской дорожке, посыпанной гравием.

— Ы! — сказал декан и кинулся к окну, чтобы собственными глазами убедиться — дракон вернулся.

— По-моему, он не в духе, — сказал он упавшим голосом, глядя, как Аристотель вышагивает по дорожке, сердито фыркая и выплёвывая сгустки пламени.

Впрочем, мы слегка забежали вперёд.

— Я был прав, — довольно сказал Аристотель. — Он действительно внутри пустой.

Никто на эту реплику не откликнулся. Хотя бы оттого, что никто с драконом спорить не собирался.

— В самом деле, — продолжал меж тем Аристотель, — это ведь сколько металла пришлось бы потратить на такую голову!

— Между прочим, — перебила его Белинда, — я бы на твоём месте присмотрелась бы к во-он тем штукам. Как-то подозрительно они себя ведут.

— Уважаемый Аристотель, — нервно сказал Хромой Сом, после недолгого визуального изучения странных грохочущих механизмов на краю площади, — вы как, уже отдохнули?

— Вы правы, — благодушно сказал дракон. — Пожалуй, нам пора.

— Господи, — сказала в следующий миг Белинда. — Какой он огромный.

— Великий Сунг, — сказал Бухэ Барилдан. — Как он это делает?

Место, в которое они попали на этот раз, поражало воображение нешутейно. Это была лесная лужайка, но обычной её назвать ни один язык не повернулся бы. Огромные деревья, высокая — по пояс, и какая-то толстая трава, даже солнце здешнее было намного больше обычного. Но поразительнее всего был Аристотель. Впрочем, любой дракон сам по себе существо слабопостижимое, а вдобавок к этому (словно его драконьей сущности было мало!), Аристотель и без того бывший немаленьким, теперь стал просто гигантским.

— Странно, — сказал Аристотель. — Какая-то игра зрения. Вы какие-то… маленькие, — добавил он осторожно.

— А по-моему, это ты какой-то большой, — сказала Белинда.

Дракон некоторое время молчал, помаргивая — озирал окрестности.

— Да нет, — сказал он, наконец. — Это вы маленькие.

— О небеса, — сдавленным голосом сказал маг, неотрывно глядя на дракона.

— Что? — спросил его Микки Спиллейн. Его происходящее, так же как и остальных, возбудило весьма. Два новых мира за один день — прекрасный повод для возбуждения.

— Мне кажется, я знаю это место, — сказал Хромой Сом.

Выдержать по-настоящему драматическую паузу ему не дали.

— Ну! — крикнул юный владетель Бленда.

— Это Байхратэрлендский лес, — быстро сказал маг.

Дружный вскрик был ему ответом, ибо место это было весьма примечательно. Легендарный Байхрайтэрлендский лес! Место, где живут знаменитые байхрайтэрлендские великаны!

— Не знаю, — неуверенно сказал Аристотель. — Чего вы так разволновались? Если хотите, я могу вас…

— Нет, — дружно отозвались практически все присутствующие.

— Как хотите, — скучным голосом сказал дракон и стал смотреть вдаль.

Наступила тишина. Отчего-то юному Спиллейну вспомнилось, что никто из них не успел прихватить из университета никакого оружия. Было ясно, что появление великанов — дело времени. Люди оглядывали окрестности, и внутри каждого натягивалось тугой струной ожидание. Лишь Бухэ был спокоен и смотрел не по сторонам, а преимущественно на тихую и необыкновенно похорошевшую от этого Аманду — так, словно ждал чего-то.

— Подождите, — дрогнувшим голосом сказала вдруг Белинда. — А где же Бойб, Буйб и Бэйб?

Все присутствующие обеспокоенно завертели головами — и действительно никаких признаков свиней не обнаружилось.

— Ты! — вскрикнула Белинда и вперила свой взгляд в дракона, и указательным пальцем правой руки ткнула в него же. Все вздрогнули.

— Ай, — сказал Аристотель и нервно огляделся по сторонам.

— Ты забыл их там!

— Где? — спросил Аристотель.

— Возле большой головы!

— Где? — удивился дракон.

— Возле большой пустой головы, — тихонько подсказал Хромой Сом.

Аристотель задумался. Было прямо видно, что, с одной стороны, он был вроде уверен, что никого не забывал возле большой пустой головы, с другой стороны — а вдруг?

— Ладно, — осторожно сказал Аристотель. — Сейчас.

И исчез.

— Он нас бросил, — дрогнувшим голосом сказал юный Спиллейн.

Теперь, когда положение, в которое они попали, обрело словесную форму, всем сразу стало как-то страшно и одиноко. В этом есть своя логика. Смутные опасения насчёт того, что, кажись, что-то идёт не так, оставляют смутную надежду на то, что всё-таки всё идёт так как надо. И потом, когда рядом с вами большой и как бы свой дракон, вы априори чувствуете себя спокойнее. А если он безо всякого предупреждения, как скотина какая-то, вас покидает, вы невольно чувствуете себя обманутым.

Налетел ветер, закачал неправдоподобно высокую и мясистую траву. Зашумели огромные деревья. И как неизбежное завершение всего происходящего, на лужайку вышли два великана.

— Охохо! — с удовольствием сказал один из них.

— Ой, — шёпотом сказала Аманда.

— Добыча! — сказал другой и рассмеялся, и даже руки потёр от удовольствия.

Широкими и исключающими даже мысль о бегстве шагами великаны направились к нашим героям. Из всех безвыходных положений, в которые наши герои попадали, это выглядело самым безвыходным. Оставалось уповать лишь на чудо. И чудо не замедлило явиться.

— Хо-хо-хо, — сказал один из великанов. — Правду люди говорят — удача парой ходит.

Хромой Сом оглядел своих товарищей в тщетной попытке осознать, что же такого скрывается за словами великанов. Однако их растерянный вид внятного объяснения ему не представил. Микки судорожно хватался за несуществующий эфес оставшегося в университете Гринписа. Аманда и Белинда стояли обнявшись и молчали, и это напугало мага более всего.

Плохи наши дела, если… додумать Хромой Сом не успел.

Низколетящие дирижабли — вот на что это походило более всего, с той лишь разницей, что при появлении настоящих дирижаблей земля не трясётся. Довольное выражение лиц великанов стремительно сменилось глубоким недоумением. Нападавшие гигантские твари действовали слаженно и стремительно. У великанов выбора не было — беда их заключалась в том, что осознали они это далеко не сразу и потеряли пару драгоценных секунд, пытаясь отбиться. Одна из тварей с разбегу вонзился рогом в бедро одного из великанов. Этот свинский поступок разом объяснил великанам, что надо делать.

— Бежим! — крикнул один из них и совершенно напрасно это сделал, ибо потратил на это действие мгновение и получил ещё один удар рогом уже от другой твари, в то время как товарищ его, не тратя лишних слов, уже во всю прыть улепётывал, если, конечно, такое слово можно применять к столь большим созданиям.

Твари не стали преследовать великанов. Некоторое время они смотрели вслед убегающим колоссам — пока не убедились, что те не намерены возвращаться.

Затем они потрясающей (здесь это слово следует понимать буквально) походкой приблизились к нашим героям. Одна из тварей подбежала к оцепеневшей от страха Аманде и вполне дружелюбно обнюхала ей голову.

— Мама, — сказала Аманда и упала в обморок. Тут важно понимать, что наши герои в тот момент плохо понимали, с кем имеют дело.

— Кыш, — сказал Микки Спиллейн неуверенно. Это был как раз тот случай, когда форма разошлась с содержанием в диаметрально противоположных направлениях.

Тварь посмотрела на Микки, и юный владетель Бленда попятился. На морде твари нарисовалось неуловимо знакомое выражение горькой обиды; она тяжко вздохнула, отчего волосы лежащей Аманды живописно затрепетали, и отошла прочь.

— Бойб? — несмело сказала Белинда.

— Гм, — сказал Хромой Сом, только сейчас разглядевший голубую ленту на шее у гигантской свиньи.

— Кыш, — ещё раз сказал юный Спиллейн, демонстрируя неторопливость мышления.

Ехать было довольно неудобно. Здоровенные ветви лупили по головам, и приходилось всё время держаться за щетину, довольно обильно торчавшую на спине у Бойба. Зато скорость передвижения была очень даже приличная, и, уж во всяком случае, намного превосходила скорость пешего человека. Пользуясь моментом, наши герои времени не теряли, поскольку им безусловно было что обсудить. Говорил в основном маг, остальные принимали беседе посильное участие.

— То что дракон стал гигантским, ещё куда бы ни шло, — сказал Хромой Сом.

— Вот как? — сказала Белинда.

— Ну то есть я хочу сказать, что дракон ведь создание само по себе диковинное, и такое свойство, как увеличение размеров в Байхрайтэрлэндском лесу, ему диковинности сильно не добавляет. А вот свиньи — другое дело. Что удивительного может быть в свиньях? — вопросил маг и сам себе ответил. — Ничего.

Микки вспомнил некоторые из поступков Бэйба, Бойба и Буйба, и позволил себе некоторым образом усомниться в словах мага. Вслух он, впрочем, ничего не сказал, и поэтому сомнения его последствий не имели.

— С другой стороны, обстоятельства прямо таки заставляют задать вопрос — что общего между необыкновенным драконом и обыкновенной свиньёй? — продолжал меж тем рассуждать маг.

"Гм, — размышлял про себя юный владетель Бленда, — это ещё как сказать. По мне, так как раз дракон довольно-таки обыкновенный, а Бэйб, Бойб и Буйб необыкновенные. Вспомнить хотя бы, как Бэйб великанов рогом — вещь доселе неслыханная в тактике боевых свиней, насколько я знаю". Ну то есть авторы надеются, что Микки размышлял в этих выражениях, или хотя бы близких к ним.

Мысль эта была, как водится в юном возрасте, весьма самонадеянная — много ли Микки видел драконов? Но нам ли, которые вообще ни одного дракона не видали, его осуждать?

— Мне представляется, — продолжал разговаривать меж тем сам с собой маг, — вывод здесь можно сделать один-единственный…

Здесь маг сделал паузу. Разговаривая самому с собой, можно делать паузы, когда хочешь и любой длины. Жаль, что не всякий это понимает…

— Ну?! — требовательно сказала Белинда.

Микки огляделся и обнаружил, что он не единственный, кто с интересом слушает Хромоя Сома. Лишь Бухэ Барилдан, ехавший на спине Буйба, безмятежно смотрел по сторонам и никакого интереса к речам мага не испытывал. Чтобы читатель правильно понимал суть происходящего и ряда событий последующих, обозначим мизансцену. Поначалу Микки и Бухэ Барилдан ехали на спине Бойба вместе и составляли авангард. Аманда, Белинда и Хромой Сом ехали на Бэйбе и являли собой основные силы отряда. Буйб в результате стычки с великанами в корне пересмотревший свои взгляды на рогатый шлём, энергично носился окрест в поисках приложения нового знания. В конце концов его вогнали в рамки, усадив ему на спину Бухэ Барилдана.

В таком порядке друзья довольно бойко следовали к опушке Байхрайтэрлендского леса к населённому пункту с незамысловатым названием Прибайхрайтэрлендсколесье.

А теперь вернёмся к той самой паузе.

— Что? — сказал маг. Как всякий человек, глубоко погрузившийся в свои размышления, он плохо понимал, чего от него хотят окружающие.

— Вывод! — сказала Аманда.

— Какой вывод? — удивился маг.

— Единственный, — подсказал Микки.

Маг удивился, и юный Спиллейн поспешил ему на выручку.

— Ты сказал, что можно здесь сделать один-единственный вывод.

Некоторое время маг смотрел, на покачивающегося в некотором отдалении владетеля Бленда, часто моргая. Затем лицо его прояснилось — он, наконец, понял, чего хотят от него друзья.

— И дракон и свиньи суть звери, — торжественно провозгласил маг, и даже палец вверх воздел для пущей убедительности. По пальцу тут же ощутимо ударила некстати подвернувшаяся ветка, но маг этого не заметил — настоящий мыслитель пренебрегает печалями бренного тела.

— Интересно, — сказала Аманда желчным голосом, — сможешь ли ты сказать ему это в лицо.

— Кому? — после короткой паузы спросил Хромой Сом.

— Аристотелю, — охотно пояснила Аманда.

— Что сказать? — после паузы, которая была чуть подольше, нежели предыдущая, спросил маг. Вид он при этом имел чрезвычайно оторопелый, поскольку как всякий увлеченный своими рассуждениями человек, с трудом воспринимал сторонние реплики.

— Что Аристотель зверь, — положительно сегодня Аманда являла собой просто образец терпеливости.

Маг замолчал. Он смотрел на Аманду и думал о том, в какую странную компанию забросила его судьба. Казалось бы, пятьдесят пять лет, маг второй гильдии тридцатой волны, уважаемый в обществе человек, а вот поди ж ты. Не проходит и дня, чтобы они не вдели меня в какую-нибудь дурацкую ситуацию…

— Что вы на меня так смотрите? — спросила Аманда.

И маг решил прибегнуть к стандартной с некоторых пор тактике — то есть проигнорировать Аманду.

— А это значит, — сказал он, — что лес этот действует только на звере и животных, а на людей не действует.

— Чего?! — сказала Аманда.

Надо ли говорить, что все присутствующие с неподдельным интересом следили за дискуссией. Разве что Бухэ Барилдан меньше других следил за разговором, ну так зато он не так страдал от стегающих веток. В жизни часто так бывает — не интересующийся отвлечёнными вопросами человек преуспевает более, нежели любители порассуждать о разного рода абстракциях типа перспектив любимой команды в наступающем сезоне. Ну и конечно нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что Бухэ ехал отдельно, на Буйбе, во избежание излишней скученности, и о чём идёт речь, слышал плохо.

Так за разной степени приятности беседами наши герои коротали время в путешествии на свинячьих спинах, но вскоре странствие приняло несколько иной характер. Началось всё с лёгкого скандальчика.

— Слушайте, — недовольно сказала Аманда, — что вы всё время ко мне прижимаетесь?

И не дождавшись ответа, добавила:

— А?

— Ты с кем сейчас разговаривала? — поинтересовался маг.

— Как это с кем? — удивилась Аманда. — С вами, с кем ещё.

— Со мной? — снова поразился маг.

— С кем же ещё? — сказала Аманда.

— Я прижимаюсь? — до мага дошла наконец суть обвинения. — К тебе?! Да как… да ты…

— Да нет, — озабоченно сказал Микки Спиллейн. — Тут действительно стало как-то тесно.

Все огляделись. Посмотрели на Бухэ Барилдана, безмятежно ехавшего верхом на Буйбе.

— Да, — сказала Белинда. — И щетина стала какая-то короткая.

После этой реплики все как-то сразу ощутили, что держаться за щетину стало неудобно. Конечно, кому-то может показаться странным, что они почувствовали это только сейчас, но, видите ли, зачастую чтобы человек понял, как ему неудобно, ему это надо объяснить. И тогда сразу становится ясно, в каких свинских условиях человек до сих пор влачил своё жалкое существование.

— Интересно, — сказал маг. По его неуверенной интонации, было ясно, что на самом деле "интересно" — немного неподходящее слово в данной ситуации. — То есть свиньи стали меньше.

Все посмотрели на свиней.

— Или мы стали больше, — сказал Микки.

Все посмотрели друг на друга.

— Ну не знаю, — сказал Хромой Сом. — Проще предположить, что это свиньи стали меньше.

— Почему? — удивилась Белинда.

— Ну… — маг затруднился ответить сразу. — Человек ведь венец природы…

— Это человек так думает, — фыркнула Белинда. Белинда, разумеется, как и большинство женщин, имела в виду весьма конкретного человека, а именно мага Хромоя Сома, но с точки зрения общей фраза эта прозвучала весьма солидно. Маг слегка диковатым взглядом посмотрел на девушку, словно бы спрашивая себя, какие ещё мысли она способна породить, затем решил прибегнуть к испытанному приёму, то есть решил не обращать на неё внимания.

— И поэтому… — Получилось весьма нетривиально, поскольку трудно отвечать на вопрос человека, не обращая при этом на него внимания, — … не пристало человеку менять свои размеры туда-сюда. — И неожиданно для себя добавил: — Понимаешь?

Здесь в рукописи имеет место довольно большая купюра. Можно только догадываться, какие препятствия встретились нашим героям на пути из ужасного и полного тайн Байхрайтэрлендского леса. То обстоятельство, что на опушке леса наши герои все приобретают обыкновенный размер, авторы аргументировано объяснять не намерены. Авторы, судя по всему, предлагают читателю согласиться с предположением, что лес этот разным образом действует на боевых свиней и драконов с одной стороны, и на людей — с другой. А можно вообще ничего не предполагать, а просто принять как данность, что когда вечером следующего дня наши герои вышли из Байхрайтэрлендского леса к селу c логичным, но совершенно непроизносимым названием Прибайхрайтэрлэндсколесье, они все — и люди, и свиньи, были нормальных размеров как относительно друг друга, так и относительно всего окружающего их мира.

— Что это такое? Я вас спрашиваю, что это такое?

Все присутствующие имели вид потерянный. События приняли оборот совершенно дурной. С одной стороны имелась масса свидетелей в лице населения многотысячного города, с другой стороны, совершенно невозможно было себе представить, чтобы как-то доложить о произошедшем в вышестоящие инстанции, тем более что никаких ощутимых следов произошедшие события в городе не оставили. Не считать же в самом деле таковыми пару разбитых стекол в университете. И потом… мало ли от чего стёкла бьются. От тяжёлых шаров, например.

Так что господина мэра можно было понять. Он единственный из всех присутствующих выражал свои эмоции в виде риторических вопросов, поскольку и потрясение испытал большее, нежели остальные. С другой стороны, отнимите у человека право на подвиг, и вы увидите, сколь непредсказуема может быть его реакция. А тут лицо, наделённое должностными полномочиями, и несмотря на это на этот самый подвиг решившееся.

Вся группа стояла посреди площади и упорно разглядывала пустой асфальт, словно надеясь, что посреди пустого пространства обнаружатся-таки следы присутствия огромной твари. Вокруг площади по-прежнему стояла толпа и не менее упорно не желала расходиться.

— Хоть кто-нибудь их сфотографировал? — безнадёжным голосом спросил мэр.

Капитан ППС встрепенулся.

— Так точно, — сказал он взволнованно и вытащил из кармана брюк мобильный телефон. Все сгрудились вокруг капитана, хлопая по карманам в поисках очёшников и пытаясь разглядеть на малюсеньком экранчике хоть что-нибудь.

— М-да, — вздохнул наконец представитель ФСБ. — Так себе качество. Сколько мегапикселей?

— Один и четыре, — угрюмо сказал пэпээсник.

— Ну что ж ты, капитан? — укоризненно сказал представитель ФСБ. — Вот у меня телефон — три мегапикселя, выход в интернет, выход в рамблер, даже в "яху", прости господи!

Тут раздался странный звук. Словно кто-то хлопнул в гигантские ладоши, — и в двух шагах от мэра сотоварищи появился дракон и уставился на группу ответственных лиц, отчего у них у всех неприятно засосало внизу живота.

Народ ахнул.

— Съешь их! — крикнул кто-то из толпы.

Народ одобрительно засмеялся.

Дракон внимательно осмотрел группу высокопоставленных лиц, тяжко вздохнул, и снова исчез.

— Снимайте! — истошно выкрикнул мэр. И через две целых и три десятых секунды прошелестела капитанова мобила, фиксируя пустую площадь.

Властитель Эрнст обедал. При этом, поскольку он считал себя человеком деловым, властитель Эрнст совмещал приятное с полезным. На практике это означало, что одновременно с приёмом пищи он осуществлял приём по служебным вопросам.

— Значит, — здесь Светлейший промокнул рот чёрной, как смоль, салфеткой, — от Бритвы никаких вестей.

— Никаких, — подтвердил шеф Тайной коллегии кавалер Кларик.

— И что это значит?

Кавалер Кларик почтительно промолчал, справедливо полагая, что сейчас ему подробно растолкуют, что это значит, и не ошибся.

— Это значит, — веско сказал властитель Эрнст, — что мы не знаем, жив Претендент или же не жив. Разумеется, в планах своих мы должны исходить из наихудших посылов. То есть будем считать, что Претендент жив. А поскольку для нас на театре военных действий всё складывается успешно, мы можем считать, что он — их последняя надежда. Отсюда он вырастает в фигуру значения чрезвычайного.

— Я всё понял, — негромко сказал кавалер Кларик.

 

Глава 5,

из которой следует, что не стоит покидать родные края надолго, поскольку пока вы в отъезде, дома может такооое случиться; заодно авторы накидывают перед читателем грандиозную картину событий, творящихся на театре военных действий

Внешне всё было как всегда — спокойну, выдержану, пристойну. Тревога, как это бывает часто, выражалась в деталях, на первый взгляд малозаметных, на второй же взгляд буквально вопивших — ахтунг! караул! здесь неладно!

Часовые, переговаривавшиеся на постах; доны из западных областей, подозрительно похожие на беженцев; маги, с подчёркнуто деловым видом пробегающие мимо этих самых донов; в общем, всё говорило о том, что клан Вентана с управляемой им страной вступили в пору больших неприятностей.

Впрочем, мы-то с вами, разлюбезный наш читатель, здесь не для того, чтобы праздно созерцать обстановку в резиденции магистра. У нас есть занятия поважнее. Например, побывать на очередном заседании Совета Пятнадцати, тем более, что мы уже давненько не были свидетелями таковых.

Давайте же вместе исправим это досадное упущение.

Более рабочую обстановку на заседании Совета Пятнадцати представить было трудновато. Все были подтянуты и деловиты. Подобное рвение напрягало весьма сильно, ибо глядя на других, каждый понимал, насколько плохи дела, если уж и этот… и вон тот… одном словом, все прямо уж какие-то серьёзные.

Магистр Ниса Намлок откашлялся и оглядел присутствующих.

— Господа маги, — сказал он строго, — позвольте заседание совета начать. Во славу Вентаны!

— Во имя Вентаны, — небодро отозвались маги.

— Господа маги, к делу, — сказал магистр. — Позвольте представить вам нового председателя Комитета обороны Вентаны, мага Тортилла Быстроногого!

Все дружно зааплодировали. Тортилл Быстроногий встал со своего именного кресла и с кислой миной поклонился на три стороны. Он был недоволен. Нет, не так. Он был зол на своих коллег. Не могли, думал он, назначить меня председателем Комитета обороны год назад, когда это был пост, действительно суливший много приятного! И заметим, в этом он был прав. Пост министра обороны в мирное время и пост военного министра в военное время — это две совершенно разные должности.

— Попрошу председателя КОВ, — сказал магистр и тут же сказанное пояснил. — Я позволил себе сократить по начальным буквам. КОВ — комитет обороны Вентаны.

Маги закивали в знак одобрения. Лишь Тортилл Быстроногий молча смотрел на магистра, ожидая пояснений. Магистр поймал этот взгляд и, спохватившись, добавил:

— Господин председатель КОВ, доложите нам обстановку на фронте.

На этих словах все посмотрели на Тортилла, причем многие с надеждой. Такое поведение магов трудно было назвать логичным, ибо Тортилл Быстроногий стал предКОВ (Мы позволили себе сократить "председатель КОВ" до предКОВ. — Прим. авторов) всего лишь час назад.

— Кхм! — сказал ПредКОВ. — В результате просчётов и ошибок, допущенных предыдущим председателем Комитета обороны Вентаны, в настоящий момент на фронте сложилась очень тяжёлая обстановка. Мы слишком увлеклись магическими аспектами, и непростительно мало уделяли времени материально-физической составляющей оборонительной доктрины. Это и привело к тому, что, враг, пройдя через земли Надёжных Макинтошей, обошёл линию Мажорино и вторгся в наши пределы.

Как видите, свою деятельность на посту предКОВ Тортилл Быстроногий начал с испытанного хода — вали всё на предшественника, а там видно будет. Оживление, проявившееся было на лицах присутствующих, стало постепенно угасать. Стало ясно, что ничего принципиально нового новый предКОВ не скажет. А Тортилл продолжал говорить несколько брюзгливым тоном, по-прежнему немного злясь на магистра, судьбу и коллег.

— Орден Надёжных Макинтошей, воспользовавшись возникшей конъюнктурой, не замедлил отложиться. И теперь наши вероломные союзники танцуют с меченосцами менуэт на восточной границе своих владений…

Уловив во взглядах коллег лёгкое изумление, предКОВ поубавил в своей речи образности.

— Поэтому наш самый надёжный союзник смог послать нам на помощь всего лишь пятьдесят мечей…

— Пятьдесят мечей, — вздохнул кто-то из членов Совета Пятнадцати. — Капля в луже.

— На наше счастье эти пятьдесят бойцов оказались в Кобурге. Они сумели организовать оборону крепости и сковали действия агрессора. Сколько они ещё продержатся там, сказать трудно. Нам надлежит как можно быстрее организовать доставку подкреплений и припасов из центральных областей, поскольку богатая фуражом и припасом Южная область отрезана от столицы. Пожалуй, всё.

Все призадумались.

— Я бы добавил, — сказал Ниса Намлок, — что, нам надлежит выяснить как можно быстрее, где же всё-таки находится Претендент. Сейчас он вырастает в фигуру значения чрезвычайного.

Светлейший шел по Ставке.

Это была отнюдь на праздная прогулка, ибо властитель Эрнст шёл по делу — в штабной шатёр. Отметим, что при этом он пребывал в состоянии сильнейшего раздражения. Следом нестройной толпой молча топали кавалеры, каждый со значительным и даже где-то патетичным выражением лица. Следом за толпой кавалеров, на каждом шаге всё более от неё отставая, ковылял седовласый Карел. Лишь кавалер Нимитц выделялся средь общей массы благодушным выражением физиономии. Объяснялось это обстоятельство несложно. Вдумчивый читатель, наверное, уже отметил про себя, что кавалер Нимитц не относился к числу людей, отягченных тонкой душевной организацией. По этой причине он в периоды, когда не отмечал за собой никакой провинности, чувствовал себя хорошо, а уж такие нюансы, как плохое настроение начальства, и вовсе проходили мимо его сознания, оставаясь незамеченными. Как при таком строе души он умудрялся оставаться в фаворе у Светлейшего, для авторов полнейшая загадка.

Но вернёмся к властителю Эрнсту.

Итак, Светлейший шёл по Ставке. Одет он был в чёрный как смоль плащ, такого же цвета камзол и сапоги. Чернота наряда особенно ярко оттенялась настоявшимся летним зноем, царившим над миром. Шаровары, кстати, тоже были чёрные как смоль. И давайте сразу покончим с этим вопросом: вся одежда Светлейшего была чёрная как смоль. Светлейший подошёл к штабному шатру, который выделялся среди остальных шатров, ибо он был чёрным, гм, как смоль. Решительным жестом откинул полог и вошёл вовнутрь. В центре шатра стоял чёрный как… кхм, смоль, да, именно как смоль, стол с расстеленной на нём картой. А знаете что? Давайте покончим с этим вопросом раз и навсегда. Знай, читатель, что вокруг властителя Эрнста всё, что могло быть окрашено в черный как смоль цвет — было окрашено в этот цвет. Надеемся, теперь с этим проклятым оборотом покончено, и мы можем двигаться дальше.

Вслед за властителем Эрнстом в шатёр нестройной толпой ввалились представители генералитета и расположились вокруг стола, негромко переговариваясь.

Какое-то время Светлейший бесцельно разглядывал карту, нервно барабаня пальцами правой руки по столу. Постепенно в шатре установилась тишина, и как водится, не замедлила затянуться. Прервал её седовласый Карел, вошедший в шатёр с тяжким кряхтеньем.

— Ну! — сказал Светлейший голосом, неожиданно близким к фальцету.

Кавалеры, хоть и ожидали чего-то подобного, привычно вздрогнули.

— Где? — нервно спросил Светлейший.

Кавалеры переглянулись, командующий Центральной группой войск маршал Мюритц побледнел, поскольку чутьём своим, обострившимся в сей миг невероятно, понял, куда клонит Светлейший.

— Где обещанные вами ключи от ворот Кобурга, разлюбезный мой Мюритц? — вскричал властитель Эрнст. — Уже неделю без малого вы топчетесь под стенами этой крепостишки! А время идёт! А инициатива уходит!

— Кто уходит? — звучным шёпотом поинтересовался у соседа кавалер Нимитц. Соседом этим оказался кавалер Кларик. Он с неудовольствием оглядел кавалера Нимитца, на что кавалер Нимитц не дрогнул ни одним лицевым мускулом, храня на своей физиономии выражение терпеливого ожидания ответа.

— Инициатива, — тихо сказал наконец Кларик, медленно и внятно.

— А, — сказал Нимитц, вежливо кивнул, затем оглянулся на своего адъютанта.

— Я запомню, — басовитым шёпотом сказал адъютант.

— Разговорчики! — рявкнул Светлейший. — Яхтиц уже практически покорил южные области, меченосцы скованы маками, что вам ещё надо для успеха, а, разлюбезный мой Мюритц?

— Мы, — заикнулся Мюритц, — то есть я…

— Что? Ну? Что? — напористо спросил Светлейший.

— Мы готовим штурм! — отчаянным голосом выкрикнул маршал.

— Когда? — быстро спросил Светлейший.

— З-завтра, — сказал Мюритц и покрылся холодным потом.

— Только потрудитесь сделать так, чтобы это был окончательный, решающий штурм! — выкрикнул властитель Эрнст.

И вышел из шатра, громко хлопнув дверью. Собственно, это не совсем верно сказано, ибо в шатрах не бывает дверей, но ощущение было именно такое — как будто Светлейший вышел, громко хлопнув дверью. Следом за ним, укоризненным взглядом оглядев всех присутствующих предварительно, вышел кавалер Кларик. Седовласый Карел тяжко вздохнул и тоже вышел следом. Кавалер Кларик парадоксальным образом легко, нисколько не торопясь внешне, догнал стремительно шагающего к своему шатру властителя Эрнста. Некоторое время они так и шагали — высокий, сердитый властитель и невысокий, округлый внешне шеф Тайной коллегии кавалер Кларик, вызывая у просвещенного зрителя разного рода ассоциации.

— Светлейший, — почтительно обратился Кларик к Властителю.

— Кто здесь? — оглянулся Светлейший. — А, это вы, Кларик. Что там у Вас?

— Все меры относительно Претендента мною приняты. Я почтительно прошу разрешения отбыть к Дол-редуту для осуществления некоей операции, детали которой вы изволили обсудить со мной накануне.

— Да, — отрывисто сказал властитель Эрнст. — Конечно. Отбывайте.

И пошёл дальше.

— М-да, — сказал, наконец, маг. Повод для столь неопределённого высказывания был весьма уважительный. Прибайхрайтэрлендсколесье выглядело как-то не так. Деревня утопала в зелени садов, дома вроде бы были целы и невредимы, но…

— Ни одного дыма, — вздохнул Бухэ Барилдан. — Они тут что, мясо сырым едят?

— Тихо как, — сказала Аманда.

— Хоть бы корова промычала, — вздохнула Белинда и потесней прижалась к Микки. Микки покосился на неё и расправил плечи. Получилось плохо, поскольку к расправленным плечам должен прилагаться уверенный взгляд, а с этим у Микки в миг сей были большие проблемы.

— Так может, нет их, коров-то, — сказал маг.

Все помолчали, глядя на деревню. Покидать опушку леса, надежно укрывавшую их от новых неприятностей, покидать категорически не хотелось. Даже Бэйб, Бойб и Буйб утратили свою обычную живость и тихонько сидели подле Микки.

— Скажете тоже, — неуверенно сказала Белинда, — какая же деревня без коров-то.

Маг не ответил.

Белинда осторожно перевела взгляд на Микки. Лицо владетеля Бленда показалось ей незнакомым. В нем словно сталь проступала, таким оно было серьёзным и мрачным.

— Пошли, — сказал юный Спиллейн, и действительно пошёл, раздвигая густой подлесок.

— Пошли, — сказала Белинда и пошла за владетелем Бленда. Следом затрусили свиньи.

Маг вздохнул — он предпочёл бы выяснить всё путём визуального наблюдения с опушки, но тоже пошёл. Бухэ Барилдан очень вежливо подтолкнул в спину мешавшую ему пройти Аманду, вынудив её тем самым сделать несколько чрезмерно быстрых шагов вперёд.

В общем, так или иначе, но все пошли следом за Микки.

Они шли по полоске зеленеющей ржи. Глаза у всех были серьёзные, а у Аманды с Белиндой даже немного напуганные, и каждый невольно поглядывал на покрытую копотью пожарища одинокую трубу — всё, что осталось от дома.

— Здесь был пожар? — спросила Белинда.

— Не знаю, — ответил Микки, глядя на чернеющую трубу. — Вот ещё один.

— Где? — спросила Аманда.

— Левее смотри.

— Ага… вижу, — сказал Аманда, углядев ещё одно пожарище — закопченную печь посреди кучи золы. Белинда снова украдкой взглянула на своего возлюбленного. Лицо Микки стало ещё жестче, скулы затвердели, рот сжался в прямую линию.

Более пожарищ на пути не попадалось. Дома стояли целые, на вид невредимые. Теперь они шли по деревенской улице, жуткой в своём безмолвии.

Хоть бы собака облаяла, подумал Хромой Сом.

— Никого, — выдохнула Аманда.

— Ты чего это? — спросила Белинда у подруги. Та слабо улыбнулась в ответ.

— Что-то мне нехорошо.

Вид у Аманды действительно был неважный. Вдова меченосца была бледна, и зажимала рот ладонью. Её вроде как тошнило.

— Ты куда? — сказал Микки. Слова эти обращались Бухэ Барилдану, который решительно свернул к ближайшему двору.

— Посмотреть, — ответил здоровяк. — Вдруг еды найду.

Мысль эта неожиданно показалась весьма здравой. Все вдруг вспомнили, что ничего не ели со вчерашнего дня, а здоровяк уже шёл по двору, постепенно ускоряя шаг.

В дом вваливались уже гурьбой, торопясь и мешая друг другу. Внутри царила обстановка присущая дому, который покидали в спешке — всё перевёрнуто, какая-то рухлядь на полу.

— Счас, — деловито сказал Бухэ Барилдан, откидывая крышку люка вделанного в пол, — счас посмотрим, что тут в погребе.

Все остальные сгрудились вокруг, нетерпеливо наблюдая за алхиндцем, спускающимся в погреб, из которого и впрямь тянуло какими-то съестными запахами.

— Сейчас, сейчас, — нараспев бормотал в глубинах погреба Бухэ Барилдан, — отойдите! Темно же!

Все тут откликнулись на призыв, люди ведь воспитанные были, каждый совершил некое движение, но результат был удивительный — все ещё теснее сгрудились вокруг, отчего в погребе само собой светлее не стало. Бухэ меж тем уже лез обратно, прижимая к груди какую-то снедь. В голосе его сквозили по-настоящему нежные нотки, когда он выбрался наверх и шмякнул о пол увесистую кадушку, на крышке которой лежал увесистый окорок.

— Вот, — сказал Бухэ, любовно поглаживая окорок. Затем он молодецким движением выбил крышку — по дому распространился резкий запах квашеной капусты, вынул из-за голенища нож и принялся разделывать окорок. Все жадно принялись за еду, приминая капусту в горсть, ухватывая куски окорока, смачно жуя и, даже, о ужас! громко чавкая. Кто-то, может, скажет, что квашеная капуста и окорок — это невкусно. Но, видите ли, в чём дело… в вопросах вкусовых ощущений многое зависит от привходящих обстоятельств. Так блюдо, за которое в ресторане уплачено двадцать уедов, просто не может быть невкусным. Кабачковая икра, со свистом уплетаемая на пикнике, отчего-то совершенно не естся дома. Длительное воздержание делает очень вкусной любую еду.

Потом в доме как-то вдруг потемнело, и некий растерянный бас сказал:

— Э-э-э… Приятного аппетита.

Дверной проём практически целиком закрывал здоровенный мужчина, и вид при этом имел весьма изумлённый.

— Кушайте, кушайте, — печально говорил владелец растерянного баса. Впрочем, теперь мы имеем возможность познакомиться с ним поближе. Владельца баса звали Купа Лоск, он являл собой довольно крупный образчик мужчины традиционно селянской наружности — крепкие мозолистые руки, крупные черты лица, широкая кость, усы, печален же он был вовсе не по причине появления нежданных гостей. Гости, к слову сказать, в подобном словесном стимулировании нисколечко не нуждались. Сидя за столом, они с аппетитом поглощали всё, что смог предложить им Купа Лоск.

— И сколько их было? — спросил Микки.

Хромой Сом внимательно посмотрел на владетеля Бленда. Юный Спиллейн был весьма серьёзен. "Ох" — подумал маг. Ему вдруг пришло в голову, что Микки в этот миг как никогда более похож на Претендента.

— Сотня, — ответил Купа Лоск. — Старосту убили, дома пожгли.

— Как убили? — дрогнувшим голосом спросила Белинда.

— Спьяну, — вздохнув, ответил Купа Лоск. — Вечером напились, и… пошли в разгул.

Все замолчали, всяк про себя обдумывая услышанное.

— Давайте спать, — сказал Микки. — Завтра нам рано вставать.

Все, за исключением, Купы Лоска, удивились тому обстоятельству, что юный Спиллейн начал отдавать указания.

— Зачем? — первой очнулась Аманда.

— Мы идём в Бленд, — сказал Микки. — Лошадей нас у нас нет, так что пойдём пешком. Посему встанем пораньше.

И все начали готовиться ко сну. Хромой Сом на отведённом для ночлега сеновале, некоторое время лежал с открытыми глазами, слушая заливистый храп Бухэ Барилдана и дивясь про себя столь стремительно формирующейся у людей привычке повиноваться Микки Спиллейну. Впрочем, длилось это недолго — через несколько минут усталость взяла своё.

— Кстати, — сказал комендант Захариус. — А как вы сюда попали?

— Это детали, которыми вы смело можете пренебречь, — отвечал на это кавалер Кларик. Здесь надо отдать ему должное — шеф далеко не всякой Тайной коллегии осмелится собственноручно явиться в логово врага, пусть даже и для очень важного разговора. — Сами понимаете, в наших с вами интересах вести подобного рода переговоры лучше с глазу на глаз.

— Я понимаю, — с оттенком легкого нетерпения в голосе сказал комендант Захариус. — Давайте лучше ещё раз обсудим все условия.

— Хорошо, — сказал кавалер Кларик самым покладистым тоном. Он опёрся локтями о стол, и лицо его, и так видное не очень хорошо при неверном свете свечи, целиком оказалось скрыто капюшоном. — Вы сдаёте нам Дол-редут… — при этих словах комендант Захарису сморщил лоб в недовольной гримасе. — … и я лично передаю вам двадцать пять тысяч уедов. Кроме того, вы получаете право на земельный надел в Южной области и статус гражданина Дакаска. Ещё десять тысяч я передам вам прямо сейчас в качестве задатка.

И кавалер Кларик вынул откуда-то из складок своего плаща увесистый мешок и положил его на стол, отчего мешок издал глухое позвякивание. Лицо коменданта Захариуса разгладилось. Чувствовалось, что прослушивание перечня ожидаемых благ и вид мешка доставляют ему удовольствие.

— Факт сотрудничества, — продолжал меж тем кавалер Кларик, и лицо коменданта снова сморщилось словно от зубной боли, — будет скрыт от широких масс.

— И вы оставите в живых моих людей, — сказал комендант Захариус.

— Да, — легко сказал кавалер Кларик, — конечно. А сейчас я вас, пожалуй, покину. Ночь коротка, а мне ещё надо успеть вернуться и отдать необходимые распоряжения.

 

Глава 6,

в которой читатель знакомится с постоялым двором "Перекрёсток"; наши герои обзаводятся лошадьми; и появляется наш старый знакомый; также читатель в который уже раз убедится, что быть предателем — не так уж и выгодно

Для того, чтобы как можно нагляднее уяснить диспозицию, авторы предлагают снова обратиться к помощи нашего знакомого грача. Грач покладисто взмывает и парит над землёй, давая нам возможность обозреть окрестности с высоты птичьего полёта. Взгляду нашему открывается прелюбопытная картина. На перекрёстке Южно-Вентанской дороги и Саабитского тракта стоит трактир с постоялым двором "Перекресток". Причем складки местности, растительность и частокол, коим ограждён "Перекресток", не дают возможности тому, кто движется по Южно-Вентанской дороге видеть тех, кто движется по Саабитскому тракту, и наоборот.

Обстоятельство, которое едва не оказалось роковым для наших героев.

В то время как армия Дакаска приступила к осаде Кобурга, корпус кавалера Яхтица отделился от основных сил и, согласно плану вторжения, любовно разработанному Главным штабом Вооружённых Сил властителя Эрнста, двинулся в Южные области Вентаны. Стратегическая обстановка сложилась так, что корпус Яхтица, по плану получивший название Южного Флангового Отдельного, сопротивления на своём пути не встретил. Разумеется, это способствовало возникновению легкой эйфории, выражавшейся в некотором небрежении нормами воинской дисциплины.

Конный патруль Южного Флангового корпуса кавалера Яхтица приближался к "Перекрестку" по Южно-Вентанской дороге. Пленный из числа местного населения, незадолго до описываемых событий удачно пойманный и допрошенный, показал, что поблизости имеется весьма приличный трактир, где в избытке можно найти горячительных напитков и различных закусок. Кому-то может показаться странным, что пленный дал именно такие сведения. Таким людям мы ответим, что человек, как правило, отвечает на те вопросы, которые ему задают. Кому-то может показаться странным, что дакаскцы задавали именно такие вопросы. Таким людям мы посоветуем внимательно перечитать предыдущий абзац.

Полученные сведения придали дакаскцам сил, и поэтому конный патруль приближался по Южно-Вентанской Дороге к "Перекрёстку" довольно бодрой рысью и с улыбками на лицах. Одновременно с ними, но по Саабитскому тракту, к трактиру приближался Претендент сотоварищи.

На свою беду дакаскцы оказались у трактира на несколько мгновений раньше; их хватило, чтобы спешиться и радостной толпой ринуться к "Перекрёстку". Там они образовали небольшую толчею — и само собой им было не до того, что творится за их спинами. Толчее способствовала узкая дверь — дань сильным южным ветрам, господствовавшим в здешних краях весной.

Наши герои размеренным, но усталым шагом вышли из-за изгороди. Впереди, как повелось в последнее время, шёл Претендент. Следом шёл маг. Увидев дакаскцев, все замерли на миг. Хромой Сом аккуратно ухватил Микки за рукав, с целью увлечь его обратно за изгородь. Однако этому весьма разумному намерению сбыться было не суждено, поскольку Претендент, напротив, шагнул вперёд, на ходу поднимая с земли кстати подвернувшийся дрын. То, что его держали за рукав, он, кажется, попросту не заметил. Глаза Буйба полыхнули восторженным огнём — он первым из наших героев понял, что собирается сделать Микки. Само собой Буйб, ринулся следом, увлекая за собой Бэйба и Бойба.

— Взять их! — заорал Микки…

Те солдаты патруля, что ещё не успели войти в трактир, оглянулись. Картина, которую они узрели, многим из них показалась препотешной: молодой человек, с вытаращенными глазами и разинутым ртом, размахивающий неубедительного вида палкой и три свиньи в забавных рогатых шлёмах. Похоже на бродячий цирк. Правда, похоже.

…и с бега, на широком замахе, ударил ближайшего к себе дакаскца, сделав полтора оборота, что начали пляску битвы. В следующий миг в толпу врезались боевые свиньи Ортаска, и дакаскцы сразу утратили интерес к еде и питью, что ждали их за дверью "Перекрёстка". Микки бросил дрын и, нагнувшись хищно, потянул у оглушенного дакаскца из ножен меч. По всему, душа его требовала вражеской крови. Раздался недружный вопль — это друзья Микки Спиллейна, не пожелавшие бросить своего товарища в бою, бежали на подмогу, подбадривая себя молодецкими воплями, и первым летел с выражением лица столь свирепым, что остальных попросту заметно не было, Бухэ Барилдан. Понять его можно: слишком долго здоровяк был вынужден обходиться без любезных его сердцу развлечений

Боя, впрочем, не получилось. Патруль, если его таковым ещё можно называть, должного сопротивления оказать не смог. Слишком резким оказался переход от обыденного к трагичному. Не спорьте, иоб когда тебе в бедро своим рогом вонзается шестипудовая свинья — это, конечно, трагично. Хотя с какой стороны посмотреть: кому-то это, конечно, может показаться забавным. В основном, это люди которые с кульком жареной кукурузы, которые пялятся на большую белую простыню в надежде развлечься. Так или иначе, всё закончилось полной победой Претендента. Обошлось без пролитой крови — вовремя подбежавший маг удержал Микки.

Он обхватил руками бурно дышащего Претендента и здесь случилось странное. Маг услышал некий сухой костяной стук. Словно где-то невообразимо далеко, в прекрасных небесных чертогах Господь перекинул на счётах костяшку, и неведомая печаль охватила сердце мага.

А в сторонке Аманда сидела, неизящно опёршись рукой о землю, на притоптанной траве двора. Её тошнило.

— Пожалуй, пора тебе встать, — сказал Буба.

Эрвин посмотрел на него и ничего не сказал. Про себя же подумал, что Буба прав — пора ему встать. Сколько дней прошло? Пять, десять? Чувствовал он себя не очень хорошо, но… почему бы не попробовать. Мысли, глодавшие его во время вынужденного бездействия, он старательно от себя отгонял, поскольку они всё время норовили свалиться в мрачное русло. В то, что жене его и друзьям удалось спастись, он верил слабо. Совсем не верил, точнее говоря. Если хотя бы малая толика слухов о чёрных рыцарях была правдой, то шансов спастись у Микки и его друзей было немного.

Эрвин, кряхтя совсем уж по-старчески, привёл своё тело в сидячее положение. Немного отдохнул от этого непомерного усилия, затем встал и сделал несколько шагов. Тело слушалось плохо, и Эрвин с тревожным любопытством прислушивался к новым для себя ощущениям. Сильно кружилась голова, во всём теле была какая-то мерзкая слабость, вынудившая Эрвина ухватиться за дверной косяк.

— Ишь раздухарился. Хватит для начала, — ворчливо сказал Буба, внимательно следивший за меченосцем. И Эрвин послушно лёг на топчан.

Впрочем, всё оказалось не так уж и плохо. Уже через два дня Эрвин позволил себе прогулку по двору, а на третий день отправился в лес. Поначалу следом плёлся Буба, что-то беззвучно ворча себе под нос — надо полагать, что-нибудь о легкомыслии отдельно взятых и ранетых на всю голову меченосцев, но затем, убедившись, что Эрвин чувствует себя вполне сносно, вернулся домой. Оставшись один, Эрвин позволил себе слегка развлечься. Он подобрал довольно увесистый сук и сделал выпад, имитируя бой на мечах. "Ага" — сказал он сам себе, чувствуя, как боль отдаётся в груди — особенно там, куда несколько недель назад вошёл второй арбалетный болт. Но всё-таки было в этих ощущениях нечто приятное, сродни возвращению домой после долгой разлуки.

И Эрвин пошёл по лесу в поисках подходящей поляны, на которой можно было бы проделать упражнения из рекомендованного Орденом комплекса восстановительных упражнений. (Просим прощения за тавтологию, но здесь мы бессильны. Эрвин действительно собирался делать упражнения из комплекса восстановительных упражнений. — Прим. авторов). Однако этому благому намерению сбыться было не суждено.

Сначала Эрвин услышал голос. Звучный, полный выразительных интонаций. Понять о чём шла речь, впрочем, было совершенно невозможно. При этом было в сем голосе нечто нечеловеческое. Возможно, то, что он был очень сильный и шёл будто бы откуда-то сверху, из уст, расположенных выше человеческого роста.

Принимая все меры предосторожности, меченосец подкрался к поляне, с которой был слышен означенный голос. Поляна на вид была очень даже подходящая для выполнения упражнений из комплекса восстановительных упражнений, однако заниматься на ней было невозможно, поскольку она была занята.

— Ну просто раздражает и всё, — звучно сказал голос. — Бесит, говоря попросту.

Эрвин, сидя на корточках, заворожено, с приоткрытым от изумления ртом смотрел из густых зарослей лесной смородины, как довольно приличных размеров дракон то сидит на задних лапах, то нервно вскакивает и начинает ходить туда-сюда, не переставая при этом говорить.

— Нет, ну какова вероятность того, что я снова смогу переместиться именно в ту точку? Почему я не могу… хотя один раз ведь смог. Но ведь это случай, а нужна твердая вероятность. Нужны какие-то ориентиры, какой-то набор указателей. Как это было в той книге написано? Мелкий шрифт, ерунда какая… Система координат, вот. Да ну его за горизонт, что за название такое — "система координат"? Надо будет придумать другое более ёмкое название. Упорядоченная куча меток для мгновенного путешествия между мирами, вот! укэмэмэпэмэмэ, сокращённо говоря. Красиво звучит…

Здесь дракон остановился и слегка зажмурился, отдавая дань красивому звучанию только придуманного им термина. Затем снова начал ходить.

— Но где теперь их искать? И свиньи эти, я просто уверен, что их не забывал!

И примерно полчаса такого вот полного, с точки зрения меченосца, бреда. Возможно, это продолжалось бы и дольше, но у меченосца затекла нога, правая, если кому интересно. Эрвин перенёс тяжесть на левую ногу, и, конечно же, под нею тут же предательски хрустнула ветка, и меченосец потерял равновесие.

Дракон среагировал молниеносно. Эрвин, упав на спину, оторопело смотрел, как могучая струя пламени с тяжким басовитым гудением проносится сквозь кусты прямо над ним и образует обширный очаг возгорания, в центре которого и очутился меченосец. Эрвину разом стало как-то не до конспирации, он вскочил, с проклятиями проломился сквозь горящий кустарник на поляну и там закружился, сбивая пламя и шипя от боли.

Основным итогом стычки стало то обстоятельство, что отныне отряд Претендента обрёл оружие и, самое главное, коней, так что до замка Бленд наши друзья добрались даже раньше, нежели рассчитывали.

Грохоча цепями, плавно опустился подвесной мост. Ворота распахнулись и навстречу владетелю Бленда выступили два нарядно одетых человека.

Впереди с подносом, на котором красовался доверху наполненный вином кубок, выступал напряжённо улыбающийся Гжегож Окорункву. Следом шёл симпатичный молодой человек с мясом-горчицей на блюде. Всегда считалось, что в подносимой дорогому гостю пище главным было именно мясо-горчица, но при этом отчего-то первым всё равно подавался кубок с вином.

— Добро пожаловать в своё владение, — сказал господин Окорункву и протянул поднос с кубком.

— Что-то маловато их, — пробормотал себе под нос Хромой Сом.

— Да-да, — ревниво поддакнула Белинда, — могли бы и попышней встретить своего лорда.

Микки Спиллейн покосился на подругу сердца своего, сделал три шага вперёд, пригубил из кубка, заботливо поданным ножом отрезал кусочек мяса, макнул его в горчицу и сунул в рот.

— Вкусно, — сказал он, тщательно пережёвывая пищу. — Очень вкусно. Спасибо. В замке есть доктор?

— Кто-то ранен? — спросил Гжегож Окорункву.

— Аманда заболела, — ответил Микки. — Надо бы показать её врачу.

— Мой лорд, — улыбка на лице Гжегожа Окорункву стала ещё напряжённей оттого, что говорил он словно чревовещатель — стараясь не шевелить ртом. — Есть одно дело.

Некоторое время Микки смотрел на своего управляющего, затем оглянулся и одарил вопрошающим взглядом Хромой Сома. Маг в ответ еле заметно пожал плечами. Микки снова уставился на Гжегожа. Улыбка на лице господина Окорункву стала похожа на гримасу.

— Потом, — сказал Микки и шагнул в ворота, размышляя на ходу — не стоит ли, пока не поздно, сменить управляющего. Мимо него в ворота, озвученные негодующим хмыканьем Белинды, протрусили боевые свиньи с ярко выраженной на мордах надеждой поживиться чем-то вкусным. Микки, скупо улыбнувшись свинячьей выходке, вошёл в замок. Загрохотало, испуганно вскрикнул кто-то из девушек — Микки не успел понять кто, и что-то с тяжким лязгом ударилось о булыжник, коим был мощён вход, так, что владетель Бленда подошвами ощутил тяжесть удара.

Микки обернулся и сквозь павшую кованую приворотную решётку увидел испуганных таким оборотом друзей, и отдельно — напряжённого Гжегожа Окорункву с жалкой улыбкой на лице.

— Берегитесь, мой лорд, — тихо сказал господин Окорункву отчаянным голосом. — Там засада.

Тотчас свистнуло, хрустнуло плотным таким звуком, и господин Окорункву упал на подвесной мост со стрелой в теле, что прилетела сверху, со стены, пробив грудь знаменитого предводителя прославленных Блендских партизан.

Микки развернулся, вытягивая из ножен меч. То, что он увидел, заставило его сделать шаг назад и упереться спиной в решётку.

Изо всех дверей во двор замка выходили люди, одетые в чёрное, и было их вполне достаточно для того чтобы причинить Претенденту крупные неприятности — около дюжины.

— Простите, — застенчиво сказал дракон. — Какой-то очень древний инстинкт. Непроизвольная реакция. Своего рода недержание.

— Понимаю, — вежливо сказал Эрвин. На лице его красовался крупный волдырь, и ещё несколько волдырей помельче вспухали на руках, одежда местами пришла в полную непригодность. Тем не менее, меченосец был настроен довольно покладисто. Возможно, это было как-то связано с личностью собеседника. На дракона, с которым беседуешь с глазу на глаз, трудно сердиться.

— И… — дракон заколебался. — Не могли бы вы подсказать — где я нахожуся?

Здрасьте! — щелкнуло в голове у меченосца. Дракон-то с приветом! Общество умалишённых большинству людей представляется малоприятным. Общество умалишённого дракона в таком свете вообще предстаёт лишённым всякого рода приятности. Голова у дракона большая. Легко представить, какого размера безумства могут в такую голову поместиться. Умножьте это на врождённое умение драконов изрыгать огонь, и всё — основание для полноценной сумасшедшедраконофобии готово. Поразмыслив, Эрвин решил сказать дракону правду. "В конце концов, что мы теряем? — подумал он. — Подумаешь, скажу ему… а что такого?"

— Мы находимся в Южном Ортаске, — сказал Эрвин.

Дракон молча смотрел на Эрвина.

— В прибрежной зоне, — на всякий случай уточнил Эрвин.

Дракон продолжал молчать.

— Неподалёку от Тиля, — упавшим голосом добавил Эрвин и пошевелил правым плечом. Плечо болело.

— Обалдеть! — сказал дракон. Эрвин невольно вздрогнул и морально приготовился к неприятностям. — Это же полдня лёту! Ничего себе промашечка! Хорошо хоть в континент попадаю!

— Да, — поддакнул Эрвин. — Хорошо.

— Чего уж хорошего, — горько вздохнул дракон.

— Да, — снова поддакнул Эрвин, твёрдо решивший придерживаться выбранной тактики, — ничего хорошего.

Дракон посмотрел на Эрвина, отчего меченосец невольно попытался положить руку на эфес несуществующего меча.

— А главное, как их найти? — спросил дракон, продолжая пристально смотреть на Эрвина.

— Да, — сказал Эрвин, начиная сомневаться в правильности выбранной тактики, — как?

— Конечно, не могу сказать, что мы были так уж близки с девушками, но Микки Спиллейн… в конце концов, должен же я им сказать, что нигде Бэйба, Бойба и Буйба не забывал!

— Да, — сказал Эрвин. — Что?! Как вы сказали?

Отчего-то лишь услышав имена боевых свиней, он осознал, что дракон упомянул имя Микки.

— Не забывал, — механически повторил свои слова дракон, с любопытством глядя на возбудившегося меченосца. — Абсолютно в этом уверен.

— Нет! — вскричал Эрвин.

— Да, — сказал дракон.

— Вы упомянули имя Микки Спиллейна!

— Да, — сказал дракон.

— Где вы их встретили? Что с ними? — неожиданно для себя Эрвин ощутил сильное волнение.

— Я встретил их в университете. Не знаю, — ответил дракон.

На мгновение Эрвин смешался, но всё же сообразил, что дракон попросту последовательно ответил на его вопросы. Впрочем, толку от такого соображения было немного, поскольку ответы (по крайней мере, первый из них) отдавали легким сумасшествием. Впрочем, это Эрвина как раз немного успокоило. Всё логично, сказал он себе, сумасшедший дракон даёт сумасшедшие ответы. Мысль, что таким ответам доверять не стоит, отчего-то не пришла ему в голову, и он продолжил вопросы задавать.

— Что за университет? — теперь он задавал вопросы по одному.

— Алхиндэ Бэхаайский, — ответил дракон.

— А что вы там делали?

— Жил, — честно ответил Аристотель. Вдумчивый читатель, наверное, уже догадался, что это был именно он.

— В университете? — глупо спросил Эрвин. Извиним его: уж больно он удивился.

— Да, — сказал Аристотель. — Мне они понравились. Особенно Микки Спиллейн. Уж очень он похож на моего старого друга по имени Полуэкт.

— Надо же, — сказал Эрвин. — Так отца моего звали.

— А, — сказал дракон вежливо.

— А что они-то там делали? — задал, наконец, главный вопрос Эрвин.

Дракон наморщил лоб — очевидно вспоминая, и честно попытался дать исчерпывающий ответ.

— Ели… спали… разговаривали… — здесь дракон замялся, потому что более о делах Микки и его друзей ничего вспомнить не мог.

— Ага, — сказал Эрвин. То, что его друзья в университете не учились, а лишь ели, спали и разговаривали, показалось ему вполне нормальным обстоятельством. И тут страшная мысль пришла ему в голову.

— А когда это было? — спросил он взволновано.

— Два дня назад, — сказал Аристотель.

— То есть, — сказал Эрвин, — они живы?

— Были живы два дня назад, — уточнил Аристотель.

— А где именно они были живы два дня назад? — спросил Эрвин.

— В Байхрайтэрлэндском лесу, — ответил Аристотель.

— Дьявол, — сказал Эрвин. — Как они там оказались?

— Давайте я всё расскажу по порядку, — сказал Аристотель.

— Давайте, — сказал Эрвин.

Тёмная, безлунная, хотя и полная ярких звёзд, горная ночь стояла над Дол-редутом.

Комендант Захариус шел к Воротной башне. Одет он был в точности, как накануне кавалер Кларик — тёмный плащ с капюшоном, поскольку счёл такую одежду весьма подходящей для дела, которое ему надлежало совершить. Так сказать, тёмным делишкам — тёмные одежды. И тёмное время суток.

У двери, что вела в башню, часовой заученным движением вскинул алебарду.

— Стой, кто идёт! — сказал он суровым голосом. Несмотря на суровость голос — судя по петушиной ноте, проскользнувшей в слове "идёт", принадлежал юноше. Часовой был из нового призыва, надо полагать.

Комендант Захариус остановился. Ему было любопытно.

— Стою, — сказал комендант и откинул капюшон.

— Здравствуйте, господин комендант, — взволнованно сказал часовой, узнав начальство.

— Здравствуйте, — вежливо сказал комендант. — И что дальше?

Неуверенная тишина была ему ответом. Затем часовой робко спросил:

— Пароль?

— Браво! — сказал комендант.

— Неправильно, господин комендант, — сказал часовой. — Пароль — дуб, а отзыв — ольха.

Комендант вздохнул.

— Имя, звание? — требовательно сказал он.

— П-пароль! — слегка заикаясь сказал часовой.

— Дуб! — рявкнул комендант.

— Ольха! — проорал в ответ часовой. — Проходите, господин комендант!

— Я те щас пройду! Имя, звание! — снова рявкнул комендант, вгоняя несчастного часового в полуобморочное состояние.

— Рядовой Федориус Копт, господин комендант!

— Рядовой! Идите к начальнику караула и доложите, что комендант снял тебя, дубина стоеросовая, с поста за незнание своих обязанностей!

— Слушаюсь, господин комендант! — и часовой покинул пост на неверных ногах.

Свирепое выражение на лице коменданта медленно сменила удовлетворённая улыбка. Всё прошло как нельзя лучше. И комендант вошёл внутрь башни.

Это только кажется, что быть предателем легко. На самом деле, даже такое несложное дело, как предательское открывание ворот перед вражескими войсками, на практике оказывается полным организационных нюансов и сложностей. Если к тому же вы не хотите ни с кем делиться суммами, что вам причитаются за данный, если можно так выразиться, акт, ну то есть вы не только предатель, но и жадина, то количество трудностей и нюансов, естественно, возрастает.

Комендант меж тем без помех дошёл до помещения, где находился механизм опускания подвесного моста. Услав находившихся в комнате бойцов охранять вход в башню — пока не придёт смена для этого, как его… Копта, сказал он, комендант Захариус первым делом забаррикадировал дверь. Затем он подошёл к бойнице и глянул наружу. Из бойницы была чётко видна противоположная сторона ущелья. Ущелье было неширокое — сорок шагов, но глубокое. На дне ущелья бурно шумел горный поток. Именно эти обстоятельства, как уже наверное, догадался подкованный в фортификационном деле читатель, делали Дол-редут столь неприступным.

Комендант вздохнул и дернул за рычаг опускания моста. Рычаг не поддался. Комендант облился холодным потом при мысли, что задаток, часть которого он уже успел истратить на различные столь необходимые ему предметы роскоши, придётся возвращать, и надавил что есть силы.

Рычаг не поддавался. Во входную дверь, как и положено, в подобного рода моментах, толкнулись, и изумленный голос произнёс:

— Гы… заперто…

И в дверь снова толкнулись, но уже посильнее.

Комендант совершенно звериным взглядом посмотрел на дверь и навалился на рычаг всем телом. Способность мыслить разумно из комендантовой головы испарилась в этот миг начисто.

В дверь замолотили часто и дробно.

— Погодите, — сказал тот же голос. — Я вот кувалдой.

Дверь содрогнулась. От этого удара в голове коменданта прояснилось. Он вынул из-под рычага предохранительный клин и снова навалился всем телом. Рычаг легко поддался, отчего комендант, вложивший слишком много усилий, шлёпнулся на каменный пол башни. Со страшным скрежетом, грохочя цепями, подвесной мост пошёл вниз. Озадаченные таким оборотом, вентанцы заорали на разные голоса, поднимая тревогу. Комендант вскочил на ноги. Того, что при падении он крепко приложился лбом об пол, он, похоже, не заметил. В бойницу было отчётливо видно, как подобно гигантской черной гусенице, дакаскцы текут через мост тёмной рекой, сумеречно поблёскивая в ночи доспехом. Комендант Захариус отдал должное военному искусству дакаскцев, умудрившихся незаметно накопить перед мостом столь значительные силы.

Сквозь забаррикадированную дверь, с крепостного двора доносились лязг, крики — словом, то, что романтически настроенные люди называют музыкой боя.

— Всё, — сказал комендант Захариус, — подаю в отставку.

Так что теперь мы будем называть его — бывший комендант Захариус, или просто — Захариус.

Захариус прислушался. В дверь стучать перестали. Послышался топот ног, обутых в подкованные сапоги.

Побежали вниз, решил Захариус.

Снова выглянул в бойницу.

Тёмная река по-прежнему текла по мосту. "Экая силища, — подумал бывший комендант с невольным почтением. — Нет, молодец я. Всё правильно сделал". С тупым стуком щёлкнул в стену совсем рядом с бойницей арбалетный болт, и коменданта обдало известковой крошкой из кладки. Захариус с некоторым запозданием отпрянул, и решил более судьбу не искушать. Он огляделся, не без труда вытащил из баррикады табурет и уселся на него. Некоторое время он так и провёл — сидя на табурете и мечтая о будущем. В мечтах этих преобладали смутные видения уютного семейного домика, и отчего-то — полуобнажённые девушки. Минут через пять музыка боя во дворе стихла.

Бывший комендант, пыхтя от прилагаемых усилий, разбаррикадировал дверь, удивляясь на то обстоятельство, что на баррикадирование у него ушло полминуты, а на разбаррикадирование — аж десять минут. Наконец баррикада пала.

Бывший комендант с мечом в руке, соблюдая все доступные ему меры предосторожности, выглянул за дверь.

Никого.

Захариус осторожно спустился во двор

Двор был усеян мёртвыми телами. Шум боя ушёл дальше. И вентанцы, и дакаскцы лежали вперемешку. Защитники Дол-Редута приняли неравный бой и не отступили. Бывший комендант крепости зачем-то попытался сосчитать, с чьей стороны павших было больше. С непонятной гордостью он отметил, что убитых дакаскцев не меньше, а может, даже и больше, чем защитников. Со стороны подвесного моста послышалось цоканье копыт. Захариус, внутренне пометавшись, на всякий случай выставил перед собой меч и стал ждать. Под свод крепостных ворот въехало несколько всадников. Первый из них, завидев одинокую фигуру посреди двора, направил коня прямиком к бывшему коменданту, знаком приказав остальным остаться.

Не доехав несколько шагов, всадник остановил коня, сказал негромко:

— Добрый вечер, дорогой Захариус!

И откинул капюшон.

— Добр… Здравствуйте, господин Кларик, — сказал бывший комендант.

— Кажется, я вам немного задолжал, — сказал Кларик и, обернувшись к своим спутникам, призывно махнул рукой. От группы отделился один всадник. Кларик и бывший комендант молча смотрели, как он подъезжает, как спешивается, как вынимает из седельной сумы довольно увесистый мешок.

— Передайте это господину Захариусу, — сказал Кларик. — Здесь семь с половиной тысяч.

Бывший комендант Дол-редута принял мешок, и лишь затем до него дошёл смысл сказанного Клариком.

— К-как семь с половиной? — сказал он, от удивления слегка заикаясь.

— Что-то не так? — лицо кавалера Кларика выражало живейшее участие.

— Мы же говорили о тридцати пяти тысячах?

— Да, — незамедлительно подтвердил Кларик.

— А получается семнадцать с половиной тысяч! — негодующе воскликнул Захариус.

— Позволю себе напомнить, — жестко сказал Кларик, — что с некоторых пор вы являетесь гражданином Дакаска. А граждане Дакаска — самые сознательные граждане в мире. Они платят на благо государства налог на нетрудовые доходы в размере половины от нетрудового дохода.

— Да, но…

— Согласитесь, деньги, полученные за предательство, — голос Кларика стал ещё более жёстким, — трудно назвать трудовыми.

— Да, но…

— Я бы на вашем месте, был бы весьма доволен тем обстоятельством, что вы имеет дело с законами цивилизованного государства. В нецивилизованном государстве я взял бы в казне, скажем, пятьдесят тысяч на подкуп коменданта Дол-редута, заплатил бы двадцать, остальное присвоил бы, а потом комендант Дол-редута исчез бы. Всё было бы сделано весьма изящно, и совершенно незаконно.

— То есть…

— Всего хорошего, — самым любезным тоном, в котором, однако, явственно поблёскивал лёд, сказал кавалер Кларик.

И поддал коня в бока.

Бывший комендант некоторое время смотрел вслед удаляющимся всадникам. Затем развязал мешок, и вытащил горсть монет на свет божий. Монеты были новенькие, блестящие.

И сразу заболел лоб.

C невероятным облегчением авторы сообщают вам, любезный читатель, что более этот тип на страницах нашего повествования не появится.

Люди в чёрном, похоже, никуда не спешили. Понять их можно — замковая челядь сидела на кухне под охраной, маг с девицами был надёжно отрезан от событий приворотной решёткой, а с боевыми свиньями Ортаска конкретно этой группе чёрных рыцарей до сих пор, судя по их безмятежному виду, дела иметь не доводилось. И сейчас они неторопливо шли к Микки Спиллейну с обнаженными мечами и многообещающими улыбками а-ля "куда ты денесся" на лицах. Микки стоял, отчётливо ощущая лопатками кованый узор решётки. Было очень похоже на то, что деваться действительно некуда.

— Ладно, — сквозь зубы сказал Претендент и легко потянул из ножен меч. — Идите сюда, мальчики…

Позднее, когда друзья спрашивали его, почему он употребил именно эту фразу, он этого вспомнить не мог.

Микки Спиллейн сделал два шага вперёд и чуть было не упал, оттого что из-под ног его вырвались вперёд Бэйб, Бойб и Буйб. Однако тут же выяснилось, что к подобного рода встрече черные рыцари всё-таки готовы. Мелькнули в воздухе сети, и Бэйб, на беду свою вырвавшийся вперёд, отчаянно завизжал, будучи обездвиженным специально изготовленными для подобной цели тенетами. Это был последний крупный успех чёрных рыцарей в разыгравшемся сражении; в Микки словно дьявол вселился — он, отчаянно размахивая клинком, во владении которым вдруг проявил недюжинное проворство, метался по двору замка, атакуя каждого, кто подвернётся под руку. Говоря строго, подобной манерой черных рыцарей смутить сложновато, но поскольку в сражении участвовали ещё и Бойб с Буйбом, им было нелегко что-либо противопоставить Претенденту. Трудно представить себе учителя, который был бы способен обучить, как надо противостоять живой торпеде. Неприятным сюрпризом стало также наличие у свиней рогов. Об этом в докладах Бритвы Дакаска, кои члены диверсионной партии тщательно изучили, ничего сказано не было. Как следствие, черные рыцари, громко возмущаясь недобросовестностью Бритвы, беспорядочно улепётывали от боевых свиней, одновременно пытаясь противостоять Претенденту. Несмотря на все свои усилия, они медленно, но верно упускали инициативу, и длилось это до тех пор, пока они не упустили её окончательно.

Во двор, тонко прочувствовав момент, повалила замковая челядь вооружённая разного рода предметами, как-то: вилы, грабли, топоры, половники. Миг, что и говорить, был выбран очень удобный — охрана, увлеченная событиями во дворе, начисто утратила бдительность, вдобавок своим хамским поведением черные рыцари успели ожесточить немало сердец в Бленде. Через минуту-другую всё было решено. Чёрных рыцарей разоружили — тех, кто успел сдаться, связали и согнали в кучу.

Микки бросил меч в ножны.

— Решётку! Поднимите решётку! — на бегу крикнул он, и сразу несколько человек кинулось исполнять приказ Претендента. Несколько долгих минут Микки смотрел сквозь кованый узор на тело Гжегожа Окорункву — пока он не пополз с лязгом вверх. Микки, не дожидаясь, когда решётка поднимется высоко, прополз под решёткой и кинулся к телу своего управляющего.

Господин Окорункуву, голова которого покоилась на коленях Аманды, открыл глаза.

— Мой лорд, простите меня, — сказал он еле слышно. — Они захватили мою семью.

— Я прощаю тебя, — серьёзно сказал Микки Спиллейн.

— И ещё. Насчёт дракона…

— Я знаю.

— Никто этого не знает, — прошептал господин Окорункву. — Я никому не сказал.

И закрыл глаза, и вместе с этим последним усилием душа его отлетела.

Владетель Бленда закрыл глаза своего управляющего и встал с колен.

— Позаботьтесь о нём, — сказал с трудом и, ни на кого не глядя, пошёл в замок. Пройдя ворота, Микки Спиллейн остановился и оглядел свою челядь. Под его взглядом люди невольно попятились.

— Я хочу знать, как получилось так, что два десятка человек захватили мой замок, — сказал владетель Бленда.

В толпе произошло некое множественное движение и навстречу Микки вытолкнули какого-то человека. Выглядел этот человек весьма неприглядно — одежда и лицо его носили на себе следы усердных побоев, к тому же он избегал смотреть на людей, отчего здорово походил на побитую собаку. Было видно, что били его, может быть, и не очень изобретательно, но зато от души.

— Ты кто? — спросил Микки. Хромой Сом снова подивился стали, что явственно проступила в облике юного Спиллейна. Человек молчал.

— Порто Брутик его кличут, — сказал кто-то из челяди. — Он ворота ночью открыл и черных рыцарей в замок запустил.

— Отчего же так? — тяжело спросил Микки.

— За деньги, — охотно пояснил всё тот же человек. — И за обещанное ему владение Блендом… А ещё…

— Хватит, — Микки поднял руку. Точнее ладонь, и невысоко.

Стало тихо. И в этот миг, мимо собравшихся во дворе людей, мимо челяди, мимо связанных чёрных рыцарей, мимо белого, как полотно, Порто Брутика пронесли на носилках укрытое покрывалом с гербовой вышивкой Бленда тело убиенного Гжегожа Окорункву. И все смотрели на носилки, и тишина, нарушаемая лишь топотом, становилась все гуще и плотнее.

— Это называется предательство, — сказал Микки. — Предателей надо наказывать.

И обнажил меч.

От тяжести задуманного Претендентом деяния движение получилось неловким и совершенно негрозным. И всё же Порто Брутик закричал, попятился, запнулся и упал на спину. Микки Спиллейн быстро подошёл к корчащемуся от страха предателю, приставил к его груди меч и обеими руками надавил.

И Белинда, отвернувшись, вдруг ясно услышала стук переброшенной на небесных счётах костяшки.

И неведомая печаль сдавила ей сердце.

Владетель Бленда трапезничал.

Впрочем, трапезничал — это было слишком сильно сказано. Он лишь поковырялся в блюде, что поставили перед ним первым, отодвинул от себя второе, отказался от третьего, оказав честь лишь вину. Белинда, сидевшая по правую руку от владетеля Бленда, почувствовав, что её другу сердечному сильно не по себе, проявила редкую покладистость и ни слова не говорила, пока юный Спиллейн раз за разом прикладывался к кубку с вином.

В трапезную вошёл Рихард Штилике, врач замка Бленд и его окрестностей.

— Что с нею, доктор? — хмуро спросил Микки. — Что-нибудь серьёзное?

— Как сказать, — неопределённо сказал доктор, вытирая руки полотенцем, любезно поданное Белиндой.

— Так и скажите, — сказал Микки. — Как есть.

— Ваша… э-э-э…

— Знакомая, — подсказал Микки.

— Да… ваша знакомая… Да, в общем-то, ничего плохого, — убедительно сказал Штилике. — Она — беременна, всего и делов-то.

— Здорово! — воскликнул Хромой Сом.

Белинда ахнула и, опрокинув несколько предметов со стола, побежала из трапезной. Вероятно — к подруге. Микки подумал и решил, что весть принесённая доктором относится к добрым. Ему было приятно думать, что после Эрвина Кумана на земле останется его семя.

Впрочем, думал он об этом недолго.

В голове Претендента всё это время шла может быть и небыстрая, но очень упорная работа. А именно, он пытался совместить в одном сознании два противоречивых утверждения. Первое: предатель заслуживает смерти. Второе: убивать безоружного — довольно мерзкое занятие. Он потратил весьма много времени на то, чтобы убедить себя в том, что всё сделал правильно. Однако это был тот самый случай, когда логика бессовестно пасует перед тошнотворно чётким воспоминанием — как мягко, как податливо вошёл меч в живую плоть, как безвольно до омерзения дал себя убить Порто Брутик, как отвратно хрустнула под острием меча, где-то там внутри Порто Брутика, какая-то косточка.

В конце концов, Микки нашёл, как ему показалось, выход.

Не обязательно убивать самому.

Я ведь могу отдавать приказы.

 

Глава 7,

в которой для начала читатель становится свидетелем захватывающего полёта верхом на драконе

Картина, если воспринимать её несколько отвлечённо, была весьма живописна. Ровные тёмные квадраты строящихся войск, чётко выделяющиеся на фоне зеленых полей. Гарцующая в некотором слегка спесивом отдалении кавалерия. Чёткая геометрия лагеря, раскинувшегося в полутора латах от крепостной стены. Проблема была в том, что Патрик Берг не был способен на отвлечённый взгляд.

— Похоже, скоро начнут, — сказал Пята.

Патрик Берг оглядел свою пятерку. Пята, Мигада, Носк. И двое новеньких, из пополнения, что собралось с окрестных деревень. Лица у всех были серьёзные, у новеньких немного испуганные.

"Ничего, — подумал Патрик. — Это скоро пройдёт. По-любому скоро пройдёт".

— Да, — сказал он. — Скоро начнут.

Сам он особо не волновался. Даже то обстоятельство, что после первого штурма в строю осталось тридцать пять меченосцев, он воспринимал как нечто само собой разумеющееся. В конце концов, для того нас матери и рожали, чтобы мы воевали. А из тех, кто воюет, кое-кто погибает, как без этого. По-настоящему Патрика печалило лишь то обстоятельство, что в припаса в городе оставалось на неделю. Ну да ладно, подумал меченосец, неделю ещё прожить надо.

— Ребята, — сказал Патрик. — Помните, ничего такого. Пусть каждый делает своё дело. И этого хватит. Должно хватить.

На равнине нежно пропел боевой рог, за ним ещё один и ещё, и тёмные квадраты пехоты пришли в движение, на ходу щетинясь копьями и штурмовыми лестницами.

Так начался второй штурм Кобурга.

Клянусь Бахусом, чтобы я ещё раз ввязался в такое…

Понять Эрвина было несложно. Немногим людям удавалось полетать на драконе. История не знает ни одного случая, когда участник сего лихого предприятия отзывался бы о подобном опыте как о чём-то приятном. Во-первых, наверху очень холодно и ветрено, во-вторых, хоть дракон в полёте и складывает свой гребень, сидеть на его спине всё равно очень неудобно. Присовокупим к этим обстоятельствам высоту полёта. Вдобавок, при дальних перелётах драконы набирают высоту довольно значительную, а там и ветренее, и холоднее, и вообще.

Аристотель не стал отступать от общей традиции. Всякий раз, когда дракон влетал в очередное облако, и мир окружающий словно таял в беззвучном дымчатом мареве, Эрвина колотила нервная дрожь — я лечу там, где облака, думал он, я там, где облака. Беззвучно ходили вверх-вниз два крыла, мерно вырывался из драконьей груди воздух, коий он использовал для дыхания, а мир вокруг колыхался в нереальной дымке. К счастью, Эрвин не был знаком с последними исследованиями учёных Билгейтцкого университета, в которых убедительно доказывалось, что с научной точки зрения полёт дракона — вещь совершенно невозможная. Дракон слишком тяжёлый, чтобы подъёмной силы его крыльев хватило для полёта. Отличный был труд, толстенный, основательный, весьма изобретательно доказывавший эту мысль; одним из результатов его стало закрытие кафедры драконавтики, давно досаждавшей Учёному совету своими опытами, в которых раз от разу опровергались многие и многие теоретические положения самых разных наук.

Лететь на существе, которое согласно последним научным изысканиям летать не умеет и вряд ли когда-нибудь научится, для человека разумного весьма серьёзное испытание.

Время от времени Микки Спиллейн оглядывался назад. Причина, по которой он это делал, была весьма уважительна, но в корне отличалось от причины, по которой он делал бы это, скажем, полгода назад. Полгода назад он бы гордился тем, что за спиной его едет целая армия! Ну почти целая. Или почти армия. Кому как удобнее. Мы же не унизимся до своекорыстной трактовки фактов, а просто сообщим читателю, что Претендент ехал по Южно-Вентанской дороге во главе конного отряда в пятьдесят клинков.

Продолжим мысль. За последнее время Микки изрядно и очень резко повзрослел. Если раньше его душу грел бы сам факт, что под его началом едет вооружённый отряд, то теперь, когда он стал Претендентом, он мыслею своей прозревал немного дальше, и его очень огорчало, что у него всего пятьдесят воинов. Всё познаётся в сравнении, вот и сейчас, сравнивая численность своего отряда с задачами, которые стояли перед ним как перед Претендентом, он приходил к неутешительному выводу — мало, безбожно мало войск судьба вверила в его распоряжение. Если быть дотошными, следует учесть ещё Хромоя Сома, Аманду, не пожелавшую остаться в Бленде, Белинду, Бэйба, Бойба и Буйба, но сам Микки своих друзей, однако, в расчёт не брал. Вероятнее всего оттого, что ещё не привык мыслить как полководец. Настоящий полководец людей воспринимает как некие абстрактные клинки. Здесь, думает он, триста клинков, в резерве ещё пятьсот, слева тысяча… И так далее. Понимание того обстоятельства, что каждый клинок держит чья-то рука, которая в свою очередь прикреплена к туловищу, где-то в котором (где именно — у разных людей на этот счёт существует множество разных мнений), находится то, что называется душой, так вот, понимание этого обстоятельства настоящему полководцу только мешает.

Впрочем, здесь мы немножко изменили нашему читателю, углубившись в некие психолого-этические дебри. Что поделать, время от времени уважающие себя авторы обязаны совершать нечто подобное, чтобы убедить, ну хотя бы себя, в том, что пишимый (не нравится? Можете употребить другое слово. Написуемый, к примеру. — Слегк. раздраж. прим. авторов) им труд — вещь, безусловно, серьёзная. Читатель же в этом нуждается мало. Ему, видите ли, экшн подавай. Эту, как её, тугую пружину действия.

Ну так за этим дело не станет!

Хромой Сом поддал своему коню шпорами в бока, и догнал Претендента.

— Микки, — сказал он негромко. — Я думаю, нам пора поговорить.

— Пожалуйста, — рассеянно сказал Микки, думая о чём-то своём.

— Похоже, у тебя есть план, — сказал Хромой Сом. Ему понравилось, как он это сказал. Хорошо прозвучало. В меру небрежно, и в то же время солидно.

— Да, — сказал Микки, — у меня есть план.

А вот то, как свою фразу сказал Микки Спиллейн, Хромой Сому не понравилось. В устах Претендента подобные вещи должны звучать на два порядка уверенней. Или хотя бы просто уверенно.

— Хотелось бы услышать, — осторожно сказал маг. — Если не секрет, конечно.

Микки ещё раз оглянулся на свой отряд и вздохнул.

— Какой уж тут секрет, — сказал он лишённым всякой бодрости голосом. — Мы движемся в Кобург. По-моему, это место сейчас — ключ ко всему.

— То есть мы, — медленно сказал Хромой Сом, — а именно вся наша полусотня, движемся навстречу армии Дакаска.

— Да, — немного помолчав, признал Микки.

Вообще говоря, в этом можно найти и положительную сторону. Если вдумчивый читатель вспомнит план, составленный Микки в улусе не означенном на карте, то он будет вынужден признать, что, по крайней мере, в деле составления планов Бывший Король гномов и Убийца дракона добился определённых успехов.

— Беда в том, что я не знаю, что мне делать. Нам так мало известно… А то, что мы узнаём, только тоску нагоняет. Линия Мажорино пала, Кобург осаждён, Макинтоши отложились, Дол-редут… там вообще неясно что. Хотя толку теперь от Дол-редута.

Некоторое время маг раздумывал над искушённостью в стратегии, которую юный Спиллейн неожиданно продемонстрировал, а Микки меж тем продолжал говорить.

— Дойдём до Кобурга. Так ведь туда ещё попасть надо. Крепость-то осаждена. Можно, конечно, воспользоваться парадигмой одного моего предка — главное ввязаться в драку, а там видно будет, но только здесь до драки видно, что перебьют нас, если мы в драку ввяжемся, и вся история. Но ехать надо.

— Ехать надо, — словно эхо откликнулся маг.

И было в голосе его что-то такое, что заставило Микки посмотреть на Сома. Лицо мага было печально той самой печалью, которая окутывает всякого человека, ставшего свидетелем разрушения своего дома.

— Надежды нет? — спросил маг. И самому ему было как-то не по себе от того, что он — умудрённый жизнью маг, задаёт такой вопрос юноше.

— Похоже, что так, — просто ответил Микки Спиллейн. — Ну сам посмотри, какой из меня Претендент?

— Но ехать надо, — сказал маг печально.

— Ехать надо, — словно эхо откликнулся Претендент.

И магу явственно увиделось, как кто-то, одетый во всё белое, на прекрасных счётах аккуратно и печально сдвигает костяшку справа налево.

В Большом зале заседаний было тихо. Тишина эта являла собой странное несоответствие обилию народа, наличествовавшего в зале. Маги народ, вообще говоря, довольно деятельный и говорливый, на этот раз все были как один тише воды, ниже травы.

В зал вошёл предКОВ. Взгляды всех магов устремились на него в тревожном ожидании и тут же погасли. По внешнему виду предКОВ было ясно, что хороших новостей нет.

Тортилл Быстроногий взошёл на трибуну, взял графин и налил воды в стакан. Тщательными глотками выпил половину, затем критическим взором оглядел пустой наполовину стакан, вздохнул и допил воду.

— Здравия желаю, господа маги, — сказал он, наконец.

Начало всем понравилось. Было видно, что Тортилл уже начал проникаться духом вверенной под его начало организации. Многие увидели в этом хороший признак — некоторым людям свойственно верить в лучшее, даже когда официальные каналы приносят только плохие вести.

— Дол-редут пал.

Фраза взорвала высокое собрание, словно пороховая бомба.

Маги — те, что помоложе — вскочили со своих мест. Маги, что постарше, вскакивать не стали, а напротив, остались сидеть, словно поражённые громом. Среди магов среднего возраста наблюдалась реакция обоих типов.

— Наша последняя надежда — Кобург. Но сведения оттуда нерегулярны и отрывочны.

Магистр Ниса Намлок откашлялся.

— Значит, необходимо провести сеанс магической связи с Кобургом.

ПредКОВ посмотрел на магистра воспалённым взглядом.

— Комитет рассмотрел такую возможность. В Кобурге нет ни одного мага. В связи с этим я прошу Совет Пятнадцати провести сеанс магического сканирования на предмет обнаружения мага, ближайшего к Кобургу. Тогда я отдам приказ о следовании оного в Кобург, и мы сможем, наконец, получать сведения из первых рук.

— Хорошо, — не раздумывая сказал магистр. — Господа маги, я призываю вас для сеанса.

Маги зашевелились, вставая со своих мест и начали выходить в центр зала, постепенно образуя окружность. (А не круг, как любят писать некоторые далёкие от математики писатели. — Прим. авторов) магистр, дождавшись, когда окружность из магов окончательно сформируется и перестанет колыхаться по причине волнения составляющих её членов, воздел руки к верху.

— Сосредоточьтесь, господа маги. Мы начинаем.

Стало очень тихо. Какое-то время ничего не происходило.

Затем в центре окружности на высоте примерно с человеческий рост с тихим треском начало формироваться какое-то изображение. Через полминуты стало ясно, что это что-то вроде карты, и по карте этой поползли реки, полезли вверх горы, начали углубляться низины. Кое-где процесс этот сопровождался рябью, так словно лезущая вверх гора не знала какой высоты ей надлежит быть, или река не помнила точно, как именно ей должно протекать.

— Не надо объёмной, — сказал, заметив это, магистр. Отдельные маги, в основном из числа тех, кто не очень был силён в географии, облегчённо выдохнули, а карта меж тем приняла вид полупрозрачного листа, висящего в воздухе.

— Дальше, — сказал магистр.

На карте стали возникать яркие точки. С самого начала в расположении этих точек обнаружилась чёткая закономерность — практически все они были расположены в Билгейтце и его ближайших окрестностях.

— Та-аак, — сказал магистр голосом неприятно удивлённого человека. — То есть весь клан уже здесь. Целиком.

Маги молчали. Им было неловко.

— Не совсем, — нарушил тишину Боса Нова. Отметим, что лидер потенциальных предателей был приятно поражён отсутствием после своей реплики выкриков, клеймящих потенциальных предателей.

— Да, действительно, — пробормотал Тортилл Быстроногий, узрев одинокую точку в районе Южной Вентанской дороги.

— Святой Ресет, — в сердцах сказал Микки. Настроение его, и без того не очень хорошее, стремительно падало до отметки, расположенной где-то намного ниже нуля. — Могли бы разработать какой-нибудь предупреждающий сигнал.

Юный Спиллейн, сидя на склоне пригорка, обтирался снятым с себя дублетом и со злобным выражением лица следил за сеансом магической связи, который проходил на пригорке. Уйти подальше он не считал возможным, потому что кто-то внутри него сказал строгим голосом — Претендент должен знать, о чём идёт речь.

Хромой Сом с преувеличенно деловитым лицом (верный признак лёгкой служебной ошеломлённости) слушал меж тем то, что с зыбкого экрана говорил ему Ниса Намлок.

— … и поскольку вы ближайший к Кобургу маг, вам надлежит немедля двигаться туда. Когда вы проникнете в Кобург, вы должны посредством сеанса магической связи сообщить нам подробно и безотлагательно о положении дел.

— Далее. Совету было бы весьма предпочтительно узнать, где сейчас находится Претендент. В конце концов, не забывайте — вы находитесь в Приключении, которое бывает раз в жизни, и цель этого приключения — поиски Претендента.

— Вот как раз… — попытался вставить репличку в монолог магистра Хромой Сом.

— Извольте выслушать до конца. При первой же возможности потрудитесь дать подробный отчёт о том, как вы оказались настолько далеко от цели своего Приключения.

— Но ведь…

— И это в столь тяжкую для клана годину! Ваше легкомыслие не делает вам чести. И кстати, почему вы не выходите на связь?

— Дело в том, что я утратил шар, — сумел, наконец, довести до конца хотя бы одно предложение маг. Суровая тишина была ему ответом.

— Хорошо, — сказал, наконец, магистр голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Тогда через два дня мы снова найдём вас. И только попробуйте быть не в Кобурге!

Ниса Намлок сердито махнул рукой, так, словно очерчивал над головой окружность.

Изображение Хромоя Сома погасло. Маги, потряхивая головами, поводя плечами, словом, проделывая всё-то, что проделывают люди, приходящие в себя после коллективного очумения, расселись по своим местам.

Настроение у всех было приподнятое. В зале воцарилась атмосфера, присущая компании провернувшей удачное дельце. Как-то уже и подзабылось, что по большому счёту ничего не изменилось, и сделано-то было всего ничего — всего лишь удалось найти мага, который оказался сравнительно недалеко от Кобурга.

По счастию, Тортилл Быстроногий не дал заразе оптимизма укорениться в сознании высокого собрания.

— Господа маги! — сказал он, и высокое собрание поняло, что сейчас ему опять скажут что-то неприятное.

— Сколько продержится Кобург, я не знаю. Где Претендент, неизвестно, да и Претендент ли он? Билгейтцкую пехоту и Ортасскую кавалерию в бой я пускать не намерен, поскольку это наш последний резерв. И я не намерен оставлять столицу клана без защиты.

Маги согласно кивнули. Последняя мысль показалась всем очень разумной.

— В связи с вышеизложенным, я считаю необходимым объявить о созыве ополчения.

Кавалерам было здорово не по себе. Штурм провалился, причем масштабы провала были таковы, что не оставляли места для какого-то иного толкования имевшихся событий. Если вы теряете три тысячи бойцов и взамен не приобретаете ничего, то это сложно назвать успехом. Во всяком случае, обитатели Земли Простой были ещё не настолько цивилизованы. И вот теперь все кавалеры стояли навытяжку в чёрном, как смоль, штабном шатре и изучали земляной пол. К тому же в шатре было жарко. В летний полдень в чёрном, как смоль, шатре воцаряется весьма специфическая атмосфера, которую нетренированному человеку вынести весьма сложно. Пот лился с кавалеров градом, а властитель Эрнст вёл себя неправильно, и тем самым усугублял и без того предпаническое состояние кавалеров.

— Ну-с, — сказал Светлейший, ласково улыбаясь, — что там у нас со штурмом?

Кавалеры молчали. На негнущихся ногах к столу с картой театра военных действий подошёл маршал Мюритц. Идти ему очень не хотелось, поскольку ответственность за неудачу нёс именно он. Как это часто бывает, то, что вчера под пристальным взглядом начальства казалось хорошей идеей, поутру обернулось кошмаром. Сознание маршала в эти мгновения отключилось начисто и, как это бывает в таких случаях, за дело взялось подсознание. Оглядевшись по сторонам, подсознание избрало тактику подробного изложения всех событий, имевших хоть какое-то отношение к неудачному штурму.

Не такая уж и плохая тактика, между прочим.

— Согласно диспозиции, разработанной начальником Главного штаба (при этих словах начальник генштаба кавалер Циркулиц невольно поёжился), корпус кавалера Нимитца выдвинулся к юго-западной стене Кобурга, корпус кавалера Невитца, усиленный корпусом кавалера Колитца и инженерной когортой, выдвинулся к северо-западной стене Кобурга. Отмечу, что корпус кавалера Нимитца, выдвинулся на пять минут позже, чем это было предусмотрено по плану…

— Ладно, ладно, — гулко прошептал кавалер Нимитц, и за спиной его хрустнул кулаками адъютант. — Счас тебя снимут, и ужо мы побеседуем.

— …но зато проявил невиданную доблесть при штурме, — практически не обращая внимания на реплики генералитета, продолжал меж тем маршал Мюритц. — Юго-западная стена Кобурга характеризуется следующими особенностями…

Любой читатель, что хоть раз бывал на совещании, посвящённом разбору причин неудачи, легко может представить себе, что было дальше. Речь маршала Мюритца гладко текла, и каждый из присутствующих кавалеров начинал понимать, что каждый из них, в общем-то, профессионально исполнил свой долг, просто отчего-то именно в этот день всё пошло как-то не так, и винить особенно некого. Неизвестно сколько ещё заливался бы соловьём Мюритц, если бы Светлейший его не прервал.

— Достаточно, — сказал властитель Эрнст, и маршал Мюритц заткнулся. Он оглядел слегка потерянным взором успокоенные лица кавалеров. Его сознание медленно вынырнуло из глубин подсознания. Ему было интересно, что же случилось, пока его не было.

— Господа кавалеры, приводите свои корпуса в порядок. Завтра прибывают вторая и третья колонны Резервного корпуса. С ними прибывает Специальная когорта. Корпуса будут пополнены из личного состава колонн Резервного корпуса. Послезавтра — штурм. Готовьтесь.

— Обоз, — ответил Хромой Сом.

— Что? — сказал Микки рассеянно.

— Ты спросил — что это? — пояснил маг. — Вот я и говорю — обоз.

— Ага, — сказал Микки. — И чего они тут делают?

— Охраны мало, — сказал Бухэ Барилдан. — Может, там поесть есть чего.

Все трое лежали на опушке, в густом кустарнике, и наблюдали за обозом, неведомо как оказавшемся в небольшой лощине, на довольно большом расстоянии от дороги.

За десяток лат до Кобурга Микки осознал, что далее двигаться так, как они делали до сих пор, то есть без боевого охранения и без разведки, становится слишком опасно. Тогда он нарушил кодекс меченосца и послал сам себя в разведку, с ним же отправились Хромой Сом и Бухэ Барилдан. Первый — поскольку не желал оставлять Микки одного, а второй из неясных побуждений в основном гастрономического характера. И вот теперь все трое лежали в кустарнике… впрочем, мы уже об этом упоминали.

Обозники расположили фургоны кругом, образовав что-то вроде укрепленного лагеря.

— А вроде наши, — с сомнением в голосе сказал Хромой Сом. — Очень похоже на форму Пятого отдельного кавалерийского. Я как-то сотрудничал с ними по линии…

— Тогда пошли к ним, — энергично перебил мага Бухэ Барилдан. — Они вон вроде как обед варят.

— Сто-оп, — сказал Микки. — Пошли к лошадям.

Спустя пять минут все трое, не слишком, впрочем, поспешая, подъезжали к обозникам. Слегка обескураживало то обстоятельство, что никто на них внимания обращал.

— Вояки, — фыркнул Бухэ Барилдан. — У нас бы их ножиками резали средь бела дня. Или арканами и в полон. Или… — здесь фантазия здоровяка неожиданно истощилась, и он закончил неуверенным: — или ещё что-нибудь.

Когда до фургонов оставалось не более двадцати шагов, кто-то из обозников поднял наконец тревогу.

— Остановимся, — сумрачно сказал Микки. Ему происходящее сильно не нравилось. — А то ещё зарядят из арбалета с перепугу.

И они остановились.

— А много их, — сказал Хромой Сом, глядя за суетой поднявшейся в кольце фургонов. — Фургонов тридцать будет.

— Я так мыслю, — сказал Микки, — они шли в Кобург. Да отчего-то не дошли.

От фургонов послышался крик:

— Стой, кто идёт!

Прозвучало весьма неубедительно.

— Владетель Бленда, бывший Король гномов, гость императора Алхиндэ Бэхаа, Микки Спиллейн! — проорал в ответ Хромой Сом. Бухэ Барилдан с уважением посмотрел на Микки.

— А ты… вы не говорили, что вы ещё и этот… Король гномов, — сказал он.

— Да как-то случая не было, — скромно сказал Микки.

Обозников столь пышное титулование порядком смутило. Они сбились в кучу и начали яростно совещаться. По крайней мере, со стороны казалось, что они совещаются именно яростно — столь ярка и насыщена была жестикуляция, которой они своё обсуждение сопровождали. В конце концов, они выдвинули из своих рядов мужичка, снаряжённого белым флагом. Мужичок этот был ничем не примечателен, скорее наоборот, щупленький был и нескладный, и даже столь официальная деталь, как белый флаг, представительности ему нисколько не добавляла.

Микки тронул коня навстречу парламентёру. Парламентёр испуганно оглянулся назад.

— Давай, Билль! — ободряюще крикнули из-за фургонов. И Билль сделал несколько шагов вперёд.

За пять шагов до Билля Микки спешился.

— Микки Спиллейн, владетель Бленда.

— Билль, — представился парламентёр.

— Кто у вас старший? — спросил Микки.

— Лейтенант, — сказал Билль.

— И где он? — спросил Микки.

— На разведку уехал, — сказал Билль и засомневался в сказанном. Он переступил с ноги на ногу, обернулся к фургонам, до которых было шагов десять и крикнул:

— На разведку же?

Из-за фургонов недружно подтвердили, что, дескать, да, на разведку, кто? да лейтенант, дурень, а да, на разведку.

— А вы что тут делаете? — задал следующий вопрос Микки.

— Ждём, — сказал Билль.

— А шли куда?

— В Кобург с провиантом.

— Хорошо устроились, — сурово сказал Микки.

— Куда уж лучше, — пробормотал Билль.

— Иди, скажи своим, — сказал Микки, — кончилась ваша сытая жизнь. Я беру вас под своё командование.

Контрглава,

посвященная морским путешествиям

Если плыть от Алхиндэ Бэхаа строго на юг, то по истечении двух суток плавания вам непременно встретится остров. Остров этот не так велик, как Алхиндэ Бэхаа, но вполне достаточен для того, чтобы прокормить несколько десятков тысяч человек. Райский климат делает его весьма привлекательным для проживания, а размеры — достаточным для того, чтобы на острове возникло государство. Скажем сразу — и то, и другое состоялось. На острове с незапамятных времён существовало Лазурное княжество. Называлось оно так вовсе не из-за того, что мог подумать какой-нибудь не слишком деликатный читатель. Имя своё княжество получило в честь своего основателя — князя и по совместительству мага Лазура. Поскольку берега острова были по своим свойствам те самые, которые признано называть лазурными, признаем, что княжеству с названием повезло. О княжестве этом ходили слухи самые невероятные. Находились люди, что утверждали, что Лазурное княжество есть Империя Зла, что выглядело крайне странно, поскольку на империю означенное княжество не тянуло хотя бы в силу своих размеров. Имелся слух о том, что Княжество Лазурное есть оплот тёмных магов — адептов так называемов магии Востока. Имелся даже слух о том, что Лазурный остров населяют вовсе даже не люди, а пришельцы из иных миров.

Словом, слухов имелось множество. Причиной возникновения этих слухов была жёсткая политика закрытости, которую проводили Лазурные князья. И тем не менее, в старину, до Черты, государства Возлеморья довольно бойко торговали с этим княжеством. Основными статьями торговли были тропические фрукты, тропические птички и самоцветы. Из-за последних, в Возлеморье остров иногда называли Самоцветным. Дальше специально оборудованной гавани чужестранных купцов лазурийцы не пускали, так что торговля носила бойкий, но странный характер. Когда же появилась Черта, единственным торговым партнёром Лазурного княжества осталось Алхиндэ Бэхаа.

В общем, именно это несколько замысловатое обстоятельство объясняет тот факт, что в Алхиндэ Бэхаа сохранились помимо рыбацких, ещё и торговые корабли. Владелец именно такого корабля, купец Туш Эмил прекрасным июньским утром стоял на борту своего корабля и наблюдал за погрузкой. Неторопливая вереница загорелых полуголых грузчиков размеренно шагали по трапу с кипами выделанных кож на борт "Синдбада". Неожиданно взгляд купца зацепился на одном из них. Уж больно необычно тот выглядел — светлокожий, с тряпкой обмотанной вокруг головы, так что оставалась лишь щель для глаз.

— Стой! — сказал купец.

Светлокожий остановился.

— Это чего такое? — указал Туш Эмил на тряпку.

— Жарко, — сказал грузчик.

— А-а… — сказал купец и отвернулся. Столь незамысловатое объяснение его вполне удовлетворило.

Через минуту мимо купца на борт поднялось уже два светлокожих грузчика с обмотанными головами. Ещё через минуту — три. Пока купец, разомлевший от жары, вяло дивился на столь бойкое прибавление в рядах светлокожих грузчиков, их стало уже пятеро. Причем последний вместо кипы кож тащил свернутый ковер. Здесь Туш Эмил удивился вторично. В реестре своего товара он никакого ковра не помнил.

Грузчик с ковром меж тем поднялся на борт "Синдбада" и исполнил действие, удивившее Туш Эмила ещё больше. Он бросил ковёр, и тот упал на палубу, с металлическим лязгом. Светлокожий грузчик проворно раскатал ковёр, и обнаружилось, что не значащийся в реестрах предмет меблировки таит в своих недрах несколько мечей и кинжалов. Светлокожий схватил один из мечей и неприятно резким движением приставил его к груди купца. Остальные светлокожие, вооружившись мечами и кинжалами, уже выгоняли всех — и матросов, и грузчиков на палубу. А через борт противоположный причалу лезли мокрые люди, одетые во всё черное с кинжалами в зубах. Сэр Морт (а это именно он поднялся на борт "Синдбада" с ковром на плече) оттеснил купца вглубь палубы. Засим он развернулся в сторону берега и пронзительно свистнул. Из-за ближайшего пакгауза выскочило несколько человек одетых в чёрное. Они с тюками в руках взбежали на борт корабля, и втянули трап.

— Поднимайте паруса, — сказал сэр Морт. — Мы отплываем в Возлеморье.

Сказавши так, сэр Морт горестно вздохнул, отчётливо и безнадёжно осознавая, что до легендарной Бритвы Дакаска ему ох как далеко. Что поделать, таковы издержки близкого общения с крупными историческими личностями — а Мерседес Икария делла Юстиц, кавалер-девица Тайной коллегии, таковой личностью являлась вне всяких сомнений.

Сеньор Наихо смотрел на приближающийся причал портового города Тиля с борта флагмана императорского флота "Сиятельная Гордость Императора". Рядом стоял Бат Бэлиг и тоже смотрел на причал. На лице его читалось волнение, вполне объяснимое — ведь Главный Нухыр Императора Алхиндэ Бэхаа возглавлял первую за триста лет делегацию за пределы Алхиндэ Бэхаа. Историческое, можно сказать, событие.

Сеньор Наихо же чувствовал себя хорошо. Во время морского путешествия он отоспался, отъелся, и сейчас чувствовал себя полным сил для исполнения своего долга. То, что ему повезло вернуться на материк в составе делегации, он счёл хорошим знаком.

На причале же царила страшная суматоха.

Не каждый день в порт прибывает корабль, несущей на себе штандарт государства, само имя которого звучит, как легенда. Или анекдот — в зависимости от контекста.

 

Глава 8,

в которой читатель станет свидетелем прорыва дерзновенного

Лейтенант Пятого отдельного кавалерийского Теодор Коши смотрел на Претендента, и в голове его упорно билась мысль, что Претендент-то, в сущности, ещё пацан. Мысль эта сильно мешала воспринимать слова Претендента адекватно, и лейтенант её гнал. Но даже остатки этой мысли вкупе с тридцатидевятилетием, которое Теодор Коши скромно отпраздновал неделю назад, довольно сильно раздражали лейтенанта.

Микки Спиллейн чувствовал в собеседнике какое-то напряжение, но, сочтя это обстоятельством второстепенным, решил внимания на это не обращать.

— Кобург блокирован не сплошным кольцом, — говорил лейтенант. — С востока войск нет. Но там довольно обширное открытое пространство и постоянно разъезжают конные патрули. С обозом прорваться с востока нет никакой возможности. У меня всего тридцать человек, а патрули численностью достигают полусотни. А с обозом ведь никакой возможности манёвра. Поэтому я и решил разведать другие направления.

— И как? — поинтересовался Претендент.

— Никак, — сказал Коши. — Там ещё хуже. Тоже открытые пространства, а войск больше.

— Хорошо, — сказал Микки.

Здесь в сознании его всплыла старая поговорка. Что-то насчёт голов, которые когда их много, то это лучше, чем одна. Под воздействием этой смутной мысли, Микки решил разделить ответственность на всех.

— Собираем военный совет, — сказал Претендент, ещё не осознавая, что решение им принято.

Аристотель растопырил крылья и устремился вниз. Это было похоже на спуск с гигантской горы. У Эрвина заложило уши, ветер резал лицо, выбивая слезу, а земля плавно наплывала снизу. Наконец она оказалась совсем уж близко, замелькали верхушки деревьев, и вот уже дракон запрыгал по поляне, осуществляя довольно жёсткую — так показалось Эрвину, посадку.

Эрвин слез, точнее свалился с дракона, и некоторое время просто лежал на животе, с наслаждением ощущая, как июньское солнышко наполняет его закоченевшие члены живительным теплом. Затем он перевернулся на спину и подставил солнцу живот. Ему понадобилось минут десять, чтобы почувствовать себя более или менее существующим на этом свете. Он лежал бы так ещё, но почувствовал как что-то или кто-то заслонило ему солнце. Эрвин открыл глаза и с неудовольствием посмотрел на Аристотеля, который сидел на хвосте аккурат между меченосцем и светилом.

— Ты бы не мог пересесть немного правее? — вежливо сказал Эрвин.

— Зачем? — поинтересовался Аристотель. Он был настроен благодушно — сидел зажмурясь, отдыхал после перелёта.

— Ты заслоняешь мне солнце.

Аристотель открыл правый глаз и внимательно посмотрел на меченосца.

— А ты не мог бы перелечь левее? — сказал он после небольшой паузы.

— Зачем? — спросил Эрвин.

Шишки-матрёшки, подумал меченосец, не дождавшись ответа. Ну и ладно, всё равно пора уже двигаться дальше. Эрвин встал и сделал несколько глубоких вдохов. В груди чуть покалывало, но в целом меченосец чувствовал себя вполне сносно. Надо полагать, слюна дракона…

Ох ты!

Мы же ничего не сообщили читателю о слюне дракона! А между тем, у нас есть веские основания полагать, что слюна дракона есть мощный заживляющий препарат широкого спектра воздействия!

Для того чтобы читатель не мучился в догадках, вернёмся на несколько часов назад, на ту самую поляну близ города Тиль, на которой Эрвин повстречал Аристотеля…

— Не знаю, — неуверенно сказал меченосец. — Грудь болит очень сильно. И рука.

Аристотель внимательно посмотрел на грудь Эрвина. Само собой, толку от такого осмотра было немного. Познания драконов в человеческой анатомии весьма расплывчаты, туманны и сродни познаниям обычного человека, в анатомии, скажем, барана.

Затем он закатил глаза вверх, словно вспоминая что-то.

— В одном медицинском трактате утверждалось, что драконья слюна для людей обладает целебным действием, — сказал он и опустил глаза на меченосца. — Можно попробовать.

— А это точно? — спросил Эрвин.

— Не знаю, — честно признался Аристотель. — На драконов драконья слюна не действует. А среди людей… тут такая проблема. В общем, некому рассказать об этом. Люди обычно берут слюну у мёртвого дракона. Так что… откуда нам знать?

— А-а, — сказал Эрвин.

Оба задумались. Аристотель думал о том, что до сих пор медицина как-то выпадала из круга его интересов. Мысли же Эрвина приняли более практический характер, а именно он размышлял о том, как же именно употребляется драконья слюна. Хорошо если это… э-э-э… препарат наружного применения. А если внутреннего? Сама мысль о том, что ему придётся выпить Аристотелевой слюны, вызывала ощущение тошноты. И, кстати, сколько надо выпить? Аристотелю хорошо, плюнул раз и готово — полведра препарата. А мне пить эти полведра. Слюны. Ох мама дорогая. Посуды опять же никакой. Эрвину ясно представилось, как он лежит на спине, широко разинув рот, а дракон нависает над ним и нацеливается плюнуть в этот самый рот.

И потом, она же горячая! При этой мысли Эрвин содрогнулся и решился спросить напрямик.

— А в том трактате что-нибудь было написано, как именно применяется слюна? — осторожно поинтересовался меченосец, заранее страшась ответа.

— Было, — сказал Аристотель.

Некоторое время Эрвин ждал продолжения, но потом сообразил, что ответ он уже получил, и, стало быть, пришла пора задать следующий вопрос.

— И что там конкретно было написано? В смысле, в этом трактате? В смысла, о способе применения драконьей слюны? — на всякий случай Эрвин решил сформулировать вопрос как можно полнее, уточняя предмет на ходу.

— Драконьей слюной надлежит обработать открытую рану или место ушиба, или заживающую рану. Вообще, можно обтереть всё тело слюной, и это будет способствовать скорейшему выздоровлению пациента.

— Здорово, — безо всякого энтузиазма сказал Эрвин. — И как мы это проделаем?

Аристотель задумался.

— Ну… ты можешь раздеться догола, — сказал он неуверенно.

— Зачем? — дрогнувшим голосом спросил Эрвин.

— Я тебя оближу.

Здесь авторы намеренно опускают сцену лечения Эрвина, дабы избежать совершенно ненужных и где-то даже неуместных, на наш взгляд, подробностей.

…Надо полагать, слюна дракона действительно подействовала. Эрвин с некоторым удивлением ощутил, что свободно может двигать правой рукой. И грудь почти не болела. Настроение меченосца стремительно пошло вверх.

— Аристотель! — воскликнул он бодро. — Я так мыслю, нам надо повторить!

Здесь авторы опускают сцену повторного лечения Эрвина по тем же самым причинам, что были приведены ниже.

— Сом, давай отойдём в сторонку, — сказал Микки. — Нам надо поговорить.

Маг, испытывая любопытство, последовал за Претендентом. Ему и в самом деле было интересно, что же такого собирается сказать ему юный Спиллейн. Не будет преувеличением сказать, что владетель Бленда в последнее время удивлял его с завидной регулярностью.

— Ты знаешь, я решил собрать военный совет, — сказал Микки.

Маг приподнял брови. О совете ему Претендент уже сообщал лично полчаса назад.

— Я много думал последние дни, — продолжал меж тем Микки. — У меня есть веские основания сомневаться в своей… избранности, — не без труда нашёл подходящее слово Претендент. — А всё равно всё как-то складывается… и люди мне верят. И я подумал — нужна проверка. Какое-нибудь сумасшедшее дело, которое под силу только истинному Претенденту.

— И какое же дело ты решился провернуть? — медленно спросил маг.

— Прорыв до Кобурга, — сказал Спиллейн.

Магу было что на это сказать. Например, что своей проверкой Микки обрекает на смерть около ста человек, среди которых есть как его подруга, так и беременная женщина.

— А если попытка окажется неудачной?

— Значит, я не Претендент, и нечего огород городить, — сердито сказал владетель Бленда.

Маг смотрел на Микки и с изумлением ощущал, как душу его затапливает волна совершенно неуместного восторга. Дьявол забери, у нас есть шанс!

Здесь к Микки и магу подошёл лейтенант Коши.

— Все уже собрались

На совете присутствовали: Претендент Микки Спиллейн, маг тридцатой волны Хромой Сом, лейтенант Пятого отдельного кавалерийского Теодор Коши, Бухэ Барилдан, Белинда и Аманда. Бухэ Барилдан по простоте душевной выразил было сомнение в целесообразности присутствия на военном совете Аманды, но Хромой Сом, памятуя о повадках беременных женщин, убедил его в том, что ничего предосудительного в этом нет.

— Господа офицеры!

Дело в том, что в голове Претендента имелось чёткое представление о том, как должен проходить военный совет. Сначала полководец должен коротко и ёмко, желательно афористичным языком, обрисовать диспозицию. Затем спросить мнения у всех офицеров, приглашённых на военный совет, начиная с младшего по чину. И лишь потом огласить решение, принятое на основе всех выслушанных мнений. При этом все высказанные подчинёнными мнения учитывать не обязательно. Скорее наоборот. Микки нисколько не смутило, что из приглашённых на военный совет офицеров офицером был только лейтенант Коши. Традиция есть традиция и посему…

— Господа офицеры! — обратился к военному совету Претендент. — Нас отделяет от Кобурга пять лат пространства и тысячи вражеских клинков. С юго-запада от крепости — укрепленный лагерь врага, с северо-западной — ещё один лагерь. С востока — многочисленные конные патрули. У нас обоз в тридцать фургонов и восемьдесят бойцов. Есть основания полагать, что припас в крепости подходит к концу. Быть в Кобурге нам — невозможно. Не быть — нельзя.

Голос Микки Спиллейна постепенно набирал силу. В конце своей короткой речи Претендент почти кричал. Тем неожиданнее прозвучала финальная фраза спича, которую юный Спиллейн произнёс почти шёпотом.

— Господа офицеры, высказывайтесь.

Господа офицеры (видимо, на время военного совета, по примеру Микки Спиллейна нам придётся называть их именно так) переглянулись.

— Первым, — терпеливо сказал Микки, — высказывается младший по званию.

Господа офицеры переглянулись вторично. Им было неясно, кто из них младший по званию. Кое-какую определённость в этом вопросе имел лишь лейтенант Теодор Коши, твёрдо решивший первым не высказываться.

Затруднение разрешила Аманда. Она прицельным взором оглядела присутствующих. При этом лейтенант облился холодным потом при мысли, что она может выбрать его. Аманда же по каким-то своим неведомым миру причинам выбрала Бухэ Барилдана. Возможно, это был некий изощрённый акт женской мести. Настоящим мужчинам, а авторы, безусловно, относятся к таковым, трудно судить о таких вещах.

— Давай, — сказала Аманда, глядя на Барилдана.

Здоровяк изумился.

— Почему я? — спросил он, удивлённо нахмурив брови.

— Давай-давай, — напористо сказала Аманда.

— Ладно, — ошарашено сказал Бухэ Барилдан и задумался.

Тишина длилась добрую минуту. Наконец Претендент не выдержал.

— Ну? — сказал он требовательно.

— На прорыв, — тут же откликнулся здоровяк.

— Молодец! — воскликнула Аманда. — На прорыв!

— На прорыв! — вскричала Белинда, сверкая глазами.

Хромой Сом с некоторым удивлением обнаружил, что потрясает руками и восклицает:

— На прорыв!

Взгляды всех присутствующих устремились на лейтенанта Теодора Коши, который в сей миг горячо сожалел о том, что позволил непрофессионалам высказаться первыми.

— Гм, — сказал лейтенант. — Чего там… на прорыв, конечно.

— Иного и не ждал, — сказал Претендент. — Решено. Всем отдыхать. На прорыв пойдём завтра, перед рассветом.

И все совершили различного рода движения. Бухэ Барилдан, например, тут же улёгся на траву, полный решимости тщательно исполнить приказ об отдыхе.

Капитан Рональд Альдини был высок, статен, черночубат. Вдобавок он всего лишь полгода как получил звание капитана. Усугубляющим обстоятельством служил также тот факт, что Альдини стал капитаном в тридцать лет. С точки зрения других капитанов ставших таковыми в сорок или сорок пять лет, это был совсем уж непристойный поступок. Но что поделать, жизнь редко заботится о пристойности происходящего. Вот и сейчас, словно в мире не было фигур более достойных, рок вверил в неопытные руки Альдини судьбу семи тысяч людей. Справедливости ради, надо сказать, что к такой чести капитан Альдини не стремился. Так уж получилось, что остальные капитаны, безусловно, более достойные, более мудрые, были убиты. Четыре с половиной тысячи, всё, что осталось от десятитысячного гарнизона, увёл из-под стен павшего Дол-редута Альдини. Имея на плечах превосходящего противника, он в течение двух суток отступал по Дакаскскому тракту. Вырвавшись на равнину, Альдини искусным манёвром, при помощи обустройства ложного лагеря, оторвался от корпуса кавалера Амтца, усиленного первой колонной Резервного корпуса.

Потом к нему начали примыкать остатки войск, защищавших линию Мажорино, ныне бесполезную, и за двое суток его отряд вырос до семи тысяч. Альдини вывел своих людей к Кобургу, и здесь остановился в ожидании. Его разведчики, за два дня облазившие все окрестности Кобурга, дали ему довольно полную картину происходящего. Теперь ему предстояло принять решение: осторожно обойти Кобург, и двинуться на соединение с основными силами, или же прорываться в Кобург. Поразмыслив, Альдини решил прорываться в Кобург, и начал скрытно накапливать свои силы на северной опушке Кохского леса.

Пока всё протекало благополучно. Дакаскцы не слишком заботились о боевом охранении своего тыла, полагая, что никакой серьёзной угрозы со всех направлений, за исключением восточного, нет. В немалой степени этому способствовал доклад кавалера Амтца, рапортовавшего о полном разгроме гарнизона Дол-редута, и лёгкость, с которой была снесена лишённая магических ловушек линия Мажорино.

Рональд Альдини принял решение, ни с кем не совещаясь, самолично.

Я буду атаковать за полчаса до рассвета, сказал он сам себе.

Кровь гудела в жилах. Состояние было такое, словно Эрвин хватил пару добрых кубков белого столового вина. Аристотель, сидевший чуть поодаль, отплёвывался и совершал характерные движения — словно пытался вытереть язык верхней губой.

— Та-ак! — вскричал меченосец и сделал несколько резких движений. — Пора начинать!

Что именно надо было начинать, Эрвин не уточнил. Вместо этого он несколько раз подпрыгнул на месте, выкрикивая что-то роде "И-эх!", причём с каждым новым прыжком громкость крика увеличивалась. Приземлившись в последний раз, Эрвин застыл в причудливой позе — ноги присогнуты в коленях и расставлены несколько пошире, нежели ширина плеч, корпус чуть наклонён вперёд, сжатые кулаки вскинуты над головой, глаза грозно вытаращены. Самому Эрвину, впрочем, казалось, что он выглядит великолепно.

— Что именно? — вежливо спросил дракон, и не удержавшись, сплюнул ещё раз.

— Надо установить, где мы! — крикнул Эрвин и потерял равновесие. И уже лёжа на земле, добавил:

— Для начала.

— Стой! Кто идёт! — по-хозяйски спросил часовой. Спать ему хотелось немилосердно, и видимо, поэтому он не нашёл ничего удивительного в том, что обоз пришёл с юга, да ещё ночью. Мысль о том, что вот так вот, внаглую, средь тёмной ночи враг подъедет к лагерю, даже близко не пролетала мимо его замороченной от недосыпания головы.

— Доброе утро, — сказал Микки и откинул капюшон.

Часовой вгляделся в лицо Микки Спиллейна. Неизвестно, что такого он смог увидеть в предрассветной мгле, но только он попятился и поперхнулся собственным криком, поскольку арбалетный болт, вылетевший из ближайшего фургона, коротко хрустнув, вонзился ему в горло. Последнее, что увидел несчастный часовой — это три свиньи, стоявшие подле правого стремени Микки Спиллейна. Свиньи эти имели вид весьма грозный: уши торчком, тело напряжено в предвкушении ратного усилия, железный рог воинственно выставлен вперёд.

— Хромой! — крикнул Микки.

— Да, — отозвался с переднего фургона маг.

— Давай, — сказал Претендент.

— Ага, — сказал торопливо маг. — Сейчас.

И начал делать пассы.

Некоторое время ничего не происходило. Затем, в ночном воздухе коротко протрещало, — звук был такой, словно рвали полотно, и в темноте разом вспыхнули десятки факелов. И сразу стало видно, что за спиной Претендента скопились все его бойцы, все восемьдесят всадников.

— Понеслась, — сказал Микки и кинул факел в ближайшую палатку. Бэйб, Бойб и Буйб тотчас сорвались с места и рванули вперёд.

Опушка Кохского леса казалась вымершей, но Альдини знал, что за спиной его замерли в ожидании люди. От этого ему казалось, что он слышит беззвучное, грозное дыхание семи тысяч бойцов, готовых к смертельному напряжению предстоящей битвы.

"Пожалуй, пора", — подумал капитан и поднял руку. И тут же осторожно её опустил.

— Отставить, — сказал он сам себе. — Что там происходит?

— Хей! Хей! — орал Микки, размахивая мечом. Рядом летел Бухэ Барилдан, изъявивший желание во время битвы быть рядом с Претендентом. Маленький клин в восемьдесят всадников, начисто игнорируя постовых (за что последние были после им весьма благодарны) врезался в восточную окраину лагеря дакаскцев. В воздух взлетели десятки факелов, палатки корпуса кавалера Нимитца запылали, и тогда билгейтцы пустили в ход мечи. Среди дакаскцев меж тем вспыхнул очаг паники, который перемещался по лагерю в точном соответствии с траекторией, которую избирали для себя Бэйб, Бойб и Буйб.

Кавалер Нимитц выскочил из кавалерского шатра. Выглядел он в сей миг весьма живописно. Шлем, щит, сапоги, перевязь с ножнами, меч в руке — лишь эти предметы составляли его наряд. Самого Нимитца это смущало мало, так что не будем смущаться и мы.

Первым дело Нимитц ударом кулака опрокинул на землю пробегавшего в неизвестном направлении пехотинца из своего корпуса. К кавалеру меж тем присоединился его адъютант, который, не задумываясь, начал крушить кулаками паникующих солдат направо и налево. Отметим, что адъютант был одет целиком, поскольку по требованию своего командира спал одетым. Принятые меры подействовали — авторитет Нимитца среди солдат своего корпуса был столь велик, что выбирая между кулаком кавалера и возможной смертью, любой из его солдат, не задумываясь, выбирал возможную смерть. Так постепенно возник узел сопротивления. Пока, правда, было не совсем ясно, кому или чему именно надо сопротивляться, но, по крайней мере, вокруг Нимитца стал образовываться некий порядок. Откуда-то из темноты начали выныривать командиры. Прибежал гонец от маршала Мюритца с вопросом "Что тут у вас происходит?". Построившиеся лучники дали первый залп в сторону Кобурга. Словом, Нимитц уверенно контролировал ситуацию. На пятьдесят шагов вокруг себя, во всяком случае.

— Ходу! Ходу! — кричал Хромой Сом, с тревогой оглядываясь на горящие палатки, меж которых метались чьи-то тени. Фургоны с грохотом катились по равнине, и им предстояло преодолеть три лата пустого пространства, отделявших их от Южных ворот Кобурга. В голове мага болталась бессвязная мысль — что-то насчёт того, что в темноте выдерживать направление затруднительно, но возможно, если только… Вдруг послышался громкий треск, фургон подпрыгнул, как живой, и начал заваливаться вправо. Хромой Сом соскочил с облучка, как раз за миг до того, как со страшным грохотом фургон завалился на бок.

— Колесо! — крикнул возница плачущим голосом.

— Не останавливаться! — страшным голосом заорал маг вознице второго фургона, который вознамерился придти им на помощь. — Гони! Гони дальше!

И фургоны загрохотали мимо своего упавшего собрата, один за одним, исчезая в клубах пыли. На одном из фургонов мелькнуло искажённое криком лицо Аманды. Маг махнул ей рукой, гони! Не останавливайся! Затем Хромой Сом подскочил к совершенно очумевшему вознице, который пытался поставить фургон на колёса.

— Брось! — крикнул маг. — Нам его не поднять! Бежим!

И они побежали в облаках поднятой пыли, и фургоны обгоняли их, и возницы орали в полный голос и отчаянно работали бичами.

Сколько? Сколько ещё мгновений пройдёт прежде, чем они поймут, сколько нас здесь, думал Микки. Рядом работал мечом Бухэ Барилдан, в отблесках пламени похожий на золотолицего демона.

— Надо уходить! — крикнул выскочивший неведомо откуда Теодор Коши. — Смотрите!

Микки посмотрел туда, куда острием своего меча указывал лейтенант. Меж палаток в глубине лагеря строилась дакаскская пехота.

— Нельзя! — отчаянно крикнул Микки. — Обоз не успеет!

И услышал сквозь какофонию боя, как в этот рассветный час запел билгейтцкий рожок.

— Бокий! — крикнул Альдини командиру арбалетчиков. — Как только сблизитесь на дистанцию выстрела — сразу залп по лагерю!

Бокий кивнул в знак того, что понял.

Альдини на мгновение вскинул вверх меч, отчётливо видимый на фоне предутреннего неба, затем чётким движением направил его туда, где полыхало пламя пожара, и пришпорил коня.

Атака! Атака! Мечи готовьте к драке! — пел рожок. Кавалерия вытекала из леса и устремлялась к восточной оконечности дакаскского лагеря. Следом бежала пехота.

Солнце окрасило в розовый свет край неба, когда обоз входил в Южные ворота Кобурга. Со стен орали что-то приветственное, и уже суетились вокруг фургонов какие-то люди, то ли расспрашивая, то ли помогая. Вместе с последним фургоном в Кобург входил Хромой Сом. Внутри мага все ходило мелкой дрожью. Ум точно знал, что всё уже позади, а тело до сих пор отказывалось в это верить.

К магу подбежала Белинда.

— Где Микки?

— Не знаю, — сказал маг. — Погоди… да вот же он. Ничего не понимаю… откуда у него армия?

В Южные ворота Кобурга входило войско, возбуждённое удачным исходом дела, и впереди, улыбаясь тихой улыбкой смертельно уставшего человека, верхом на вороном коне ехал Претендент.

 

Глава 9,

в которой совершается злодейство поистине неслыханное; также читатель станет свидетелем триумфа Билгейтца

В зале заседаний Совета Пятнадцати уже в который раз за последний месяц стояла гробовая тишина. Высокое собрание слушало доклад мага, отправленного в Приключение, которое бывает раз в жизни. Хромой Сом говорил довольно живо, колыхание магического экрана нисколько не мешало, а напротив, придавало его докладу дополнительную эмоциональность. В отдельных местах, таких как "И тут оно ка-ак треснет! Фургон ка-ак подпрыгнет!", маг помогал себе руками. В общем, всё это действо смотрелось хорошо, с интересом смотрелось.

Когда Хромой Сом закончил рассказ о прорыве дерзновенном, в зале некоторое время стояла потрясенная тишина. Первым начал аплодировать Боса Нова. Его размеренные хлопки прозвучали как сигнал к овации. Собственно, это и был сигнал к овации, и овация не замедлила явиться, сразу за бурными аплодисментами. На колыхающемся экране Хромой Сом смущённо раскланивался. Настроение у всех было приподнятое — наконец-то хорошие новости!

Сообщение о Звезде Востока Хромой Сом приберёг напоследок. Так сказать, на десерт. Момент с его точки зрения был самый подходящий — все рады, а сейчас вообще захлебнутся от счастья. Поэтому маг весьма изумился, когда Ниса Намлок сказал:

— Ну что ж, спасибо, уважаемый Хромой Сом! Вы можете отдыхать.

— Да, но… — успел сказать Хромой Сом.

— Нет, нет! — протестующее вскинул руку магистр. — Вы заслужили отдых! Да завтра!

И разорвал магическую связь.

Затем оглядел зал и широко улыбнулся.

Члены Совета Пятнадцати разразились ликующими криками и начали обниматься и поздравлять друг друга. Никто не заметил, как под шумок из зала заседаний негодяйской походкой торопливо выбрался Паза Скроллок.

— И сколько я спал?

Со сна Микки Спиллейн выглядел немного помятым. Он сидел на кровати, через правую щёку шел след от складки на подушке, волосы были взлохмачены.

— Часов пятнадцать, — ответила Белинда. Она сидела за столом, что стоял посреди комнаты, подперев голову рукой, локоть на столе, и смотрела на владетеля Бленда. — Кушать будешь?

— Буду, — хриплым голосом ответил Претендент и встал с кровати.

Спустя пару часов наши герои проследовали в ратушу Кобурга. Событие это стало настоящим праздником для осаждённых. Впереди на вороном коне ехал Микки Спиллейн. Особый блеск его посадке придавал молниеносно распространившийся средь толпы слух о том, что вот этот красавчик на вороном скакуне и есть Претендент. По левую руку от него ехал Бухэ Барилдан, самолично присвоивший себе звание телохранителя Претендента, и не раз это звание позапрошлой ночью подтвердивший. По правую руку трусили Бэйб, Бойб и Буйб, изумляя зевак своими рогами. Следом ехали Аманда и Белинда, порождая среди кобуржцев яростные споры на предмет того, кто же из этих красавиц есть беременная двойней жена Претендента, а также Хромой Сом и капитан Альдини. Последний некоторое время выражал открытые сомнения в том, что Микки Спиллейн есть Претендент, но после сеанса магической связи уверовал в Микки истово и безоглядно. В немалой степени способствовал этому также разговор тет-а-тет с Хромоем Сомом, в котором маг рассказал капитану о причине дерзновенного прорыва Претендента до Кобурга. И Альдини, как человек, неспособный на самоубийственные поступки, подпал под обаяние сумасшедшего решения Микки Спиллейна.

На Ратушной площади их встречали мэр Кобурга Фредерик Лепэн и начальник гарнизона, хорунжий Ордена меченосцев Расти Растен.

Официальные лица обменялись рукопожатиями, улыбками, любезностями и совсем уже было направились в здание ратуши, как случилось непредвиденное.

На площадь вбежал ополченец. Это был уже известный нам Пята, из пятёрки меченосца Патрика Берга, после второго штурма получивший звание десятника и участок обороны на Восточной стене.

— Господин Растен! — обратился он к начальнику гарнизона. — Дозвольте сказать!

Взбудораженный вид ополченца разом порушил атмосферу праздничного приёма.

Надо сказать, что выбор Пяты был чрезвычайно удачен. Если бы он обратился к господину Лепэну, который чрезвычайно раздосадован был таким нарушением этикета, то Лепэн и слова ему сказать не дал бы, а Растен, как человек военный, да ещё вдобавок находящийся на войне, этикетом пренебрёг.

— Слушаю! — сухо сказал хорунжий.

— Окружают нас! — выкрикнул Пята. — Совсем окружают!

— Подожди, голубчик, — остановил его Растен. — Успокойся и давай по порядку.

Властитель Эрнст вместе с наиболее приближёнными лицами находился на смотровой площадке, сооружённой специально для того, чтобы властитель Эрнст мог как можно полнее наблюдать картину боя. Смотровая площадка в свою очередь находилась на вершине холма, так что отсюда действительно открывался наиболее полный вид на окрестности Кобурга. По крайней мере на те, что находятся южнее. Наиболее приближённых лиц было трое: кавалер Кларик, маршал Мюритц и седовласый Карел. Отметим, что кавалер Кларик был мрачен. Мрачность его обусловлена была магической депешей, полученной час назад от агента из Совета Пятнадцати. Депеша гласила: "Претендент прорвался в Кобург".

Хорошая была депеша. Получи её кавалер Кларик сутки назад, ей вообще цены бы не было. С другой стороны сутки назад подобную депешу Паза Скроллок никак отправить не мог, так что Кларикова мрачность была совершенно иррациональна.

— Сколько ещё ждать? — сердито спросил властитель Эрнст.

— С минуты на минуту ждём посыльного от Зейдлица, Ваша светлость, — сообщил Мюритц.

— Потрудитесь давать конкретные ответы! — раздражённо рявкнул Светлейший. — С какой именно минуты? На какую минуту! Как зовут посыльного!

— Слушаюсь, Ваша Светлость! — рявкнул в ответ Мюритц, и, перевесившись через перила ограждения вниз, отчего лицо его побагровело налившейся кровью, начал орать своему адъютанту, стоявшему в почтительном ожидании внизу: — Срочна-а! Установить какая сейчас минута! Какая будет потом! И как зовут посыльного!

По счастью адъютант Мюритца был человек весьма невозмутимый, опытный и имел подаренные отцом часы.

— Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. В следующую минуту будет одиннадцать часов шестнадцать минут! Посыльного, ежели он не поменялся, зовут лейтенант почтового корпуса Донни Бигело!

Затем Мюритц попросил всё это повторить, аккуратно записал всё в записную книжку, из-за чего его информация устарела на три с половиной минуты, и, покончив с записыванием, лихо доложил с листочка:

— Сейчас одиннадцать часов пятнадцать минут. В следующую минуту будет одиннадцать часов шестнадцать минут! Посыльного зовут лейтенант почтового корпуса Донни Бигело!

— Хорошо, — буркнул властитель Эрнст и снова уставился на северо-восток, туда, где маневрировала конница Зейдлица, осуществляя процесс, который на языке военных называется "взять в плотное кольцо блокады".

— Ерунда какая, — пробормотал Альдини. — Это что же… штурма не будет?

Микки Спиллейн, Хромой Сом, хорунжий Растен, Фредерик Лепэн и, разумеется, капитан Альдини с Восточной стены Кобурга наблюдали за конницей Зейдлица, которая неторопливо замыкала кольцо.

— Как сказать, — откликнулся Растен. — Штурмует всё равно пехота.

Настроение у всех было серьёзное. Непонятное на войне всегда пугает.

— Господин Претендент!

Микки оглянулся. Перед ним стоял меченосец Патрик Берг.

— Разрешите обратиться к господину хорунжему!

Микки посмотрел было на хорунжего, словно оценивая, можно ли давать такое разрешение, но тут же спохватился.

— Да, конечно, — торопливо сказал он, сообразив, что пауза здесь не нужна, и где-то даже оскорбительна.

— Расти, — сказал Берг. — Я с Южной стены. Там у нас что-то весьма странное творится. Я думаю, тебе надо на это взглянуть.

— Прошу прощения, господа, — откланялся хорунжий и удалился вместе с Бергом.

Мэр посмотрел им вслед, и затем обратил свой взор на Претендента. Справедливо рассудив, что момент для того чтобы целиком завладеть вниманием потенциального Владыки Возлеморья весьма подходящий он решил благоприятной конъюнктурой воспользоваться во чтобы то ни стало.

— Ваше… э-э… Превосходительство, — обратился он к Микки Спиллейну. — Может быть, мы вернёмся в ратушу?

Из чего мы можем заключить, что Фредерик Лепэн был тот ещё перец.

А между тем в Возлеморье стояла чудесная погода! Конец июня весьма замечательная пора, сплошь напоенная настоявшимся травяным духом, леса полны земляники, пронзительно белый окрас облаков подчёркивает глубокую небесную синь. Случающиеся иногда ночные дожди лишь освежают воздух, делая воздух прозрачным, мир — чистым, а настроение — бодрым.

В общем, в Возлеморье стояла чудесная погода, и это обстоятельство злило Эрвина весьма сильно. Когда тебе плохо, всё что выглядит хорошо, вызывает сильное раздражение. А Эрвину было очень, очень плохо. Усиленное лечение обернулось чем-то вроде тягчайшего похмелья. Всё прошло по классической для похмелья схеме. Бурная эйфория накануне, беспробудный продолжительный сон, и весьма скверное пробуждение. Ощущение было такое, словно болела каждая клеточка тела. Правда, каждая клеточка болела, так как болеет с похмелья здоровая клеточка, но ресурсами для того, чтобы радоваться этому обстоятельству, Эрвин не располагал. Он лежал пластом и занимался занятием, способным поглотить все силы человека, а именно — чувствовал себя плохо.

Вдобавок жутко хотелось есть.

В конце концов, первородное желание жрать перевесило всё остальное.

Эрвин в несколько этапов перевёл тело в сравнительно вертикальное положение и мутными глазами оглядел доступный ему мир. Неподалёку от него на правом боку лежал Аристотель и задумчиво жевал ствол молодой берёзки. (Не следует думать, что драконы питаются берёзами. Человек в такой ситуации грыз бы соломинку, но дракон, сами понимаете, не человек. — Прим. авторов). Похоже, он опять о чём-то размышлял. Эрвин с внезапной ненавистью посмотрел на дракона.

— У-у-у, — промычал он невнятно. — Всёззатя! (скорее всего последнее слово означает — "Всё из-за тебя". — Прим. переводчика)

Претензия была не совсем справедлива, но кто из нас, положа руку на сердце, способен с похмелья на справедливые претензии?

Аристотель перевёл на меченосца затуманенный некой абстрактной мыслью взгляд, и некоторое время смотрел на Эрвина совершенно невидящими глазами. Затем выражение его морды обрело чёткие очертания.

— А-а-а, — сказал дракон. — Проснулся.

— Да, — с непонятным вызовом сказал Эрвин. — Проснулся и… и есть хочу!

— Это понятно, — сказал Аристотель. — Если ты соберёшь дров, я запалю костёр дыханьем своим.

— А есть я что буду? — капризно спросил меченосец. — Угольки?

Последнее слово он произнёс неожиданно высоким голосом и затем пошатнулся.

— Угольки несъедобны, — наставительно сказал дракон, и, ухватив что-то в траве, швырнул это к ногам Эрвина. Когда меченосец смог сфокусировать взгляд подле своих ног, он распознал в этом "что-то" баранью ногу, некогда отделённую от бараньего тела здоровенными, судя по прикусу, зубами.

Меченосец немного постоял, пошатался, а затем пошёл искать дрова.

— Хо-хо, — сказал Растен. Берг искоса посмотрел на него. Как-то невесело прозвучало это самое "хо-хо".

— Ты уже видел эти штуки? — спросил Берг.

— Нет, — сказал Растен. — Но ведь они их тащат сюда с какой-то целью. И ничего хорошего нам эта цель не сулит.

— Так может, вылазку? — спросил Берг.

— Нет, — сказал Растен. — Ты же видишь, какое охранение.

И они продолжили смотреть.

А по равнине волы волокли двадцать странных, выкрашенных в чёрный как смоль цвет сооружений, за каждой упряжкой ехал чёрный как смоль фургон, всадники охранения гарцевали вокруг, и кареи пехоты окружали каждую упряжку. От стен Кобурга загадочные сооружения отделяло уже не более полулата.

— Может, это тараны? — сказал Берг. В голосе его сквозило подсознательное понимание того, что это не так, и тем не менее он пытался сформулировать. Так сказать, попытка описать неведомое ведомыми словами.

— Вот что, — сказал Растен хмуро. — Отправь-ка кого-нибудь к Альдини. Пусть подвёдет своих людей поближе к этой стене.

— Трапеза скромная, — сказал мэр, скорбно сложив руки на животе. — Сами понимаете, суровое военное время.

На столе, накрытом буквой "П" на пятьдесят персон, меж тем красовалось премножество блюд. Из различных мяс, к примеру, не было, пожалуй, лишь дичи. Наверное, это и имел ввиду господин Лепэн, когда говорил о суровом военном времени.

Микки Спиллейн искоса посмотрел на сияющее в предвкушении лицо Бухэ Барилдана.

Кобургский мэр шикарным жестом пригласил всех к столу.

— Ну что ж, — сказал он с улыбкой, которая обещала шутку. — Так сказать, к оружию!

И участники торжественного приёма по случаю Прибытия в славный город Кобург его Превосходительства Претендента на трон Владыки Возлеморья Микки Спиллейна начали рассаживаться по местам.

Церемониймейстер махнул белым платком, и на всякий случай крикнул: "Давай!". Два шпалера трубачей усердно дунули фанфарный созыв. Момент был подобран исключительно удачно. Аманда, как раз поднесла ко рту кубок легкого белого. От неожиданности Аманда вылила содержимое кубка себе на платье, и, как она утверждала позднее в одной приватной беседе, чуть не родила. Остальные гости отделались лёгким испугом.

Умение создать подлинно праздничную атмосферу всегда было сильной стороной Фредэрика Лепэна.

Когда гости оправились от пережитого, оркестр народных инструментов, притаившийся в углу зала, заиграл задорную мелодию, и на пространство перед столом вырвались три пары. Танцоры не очень слаженно, но зато от души исполнили народный приветственный танец. Об этом, перекрикивая вступление к танцу, объявил гостям церемониймейстер.

Гости чинно досмотрели танец до самого конца, вплоть до поклона и последовавшего за ним изящного убегания — это когда носочки вытянуты, нога почти прямая, спина натянута по струнке; очень изысканное, хотя и не совсем естественное зрелище. В общем, все шло весьма пристойно, разве что Бухэ Барилдан нервничал, находясь в непосредственной близости от одного из смыслов своей жизни, и лишённый возможности к этому смыслу приступить. Гости взялись за вилки, и тут вперёд снова выступил церемониймейстер и выкрикнул лишённым натуральности голосом:

— А сейчас известный сочинитель Ски Брод исполнит оду на пришествие Претендента, сочинённую им самим!

Бухэ Барилдан с ненавистью посмотрел на церемониймейстера и положил вилку на скатерть. Белинда, неверно истолковав слова церемониймейстера, задумалась над тем, когда же Микки Спиллейн успел сочинить оду на своё пришествие. Аманда же приподняла подбородок, выставив вперёд правое ушко, словом, приняла позу характерную для человека, который к чему-то прислушивается. Затем она посмотрела в окно.

— Странно, — сказала она с некоторым удивлением. — Небо ясное, и гроза громыхает.

Хромой Сом прислушался. И действительно, теперь и он отчётливо услышал звуки весьма похожие на раскаты грома.

Откуда-то из облака пыли вынырнул Патрик Берг. Белый плащ меченосца был разорван, на лице запекалась струйка крови.

— Л-люди бегут! — выкрикнул Берг, и Растен машинально удивился — он не помнил, чтобы Берг заикался. — Я не могу их остановить! Что это, Расти?! Что это такое?! Это какая-то магия!

На равнине снова полыхнуло, и спустя мгновение гром докатился до стен Кобурга.

— Берегись! — крикнул Растен и, обхватив Берга за плечи, заставил его пригнуться.

Ядро влепилось в крепостную стену шагов на двадцать левее и взорвалось с адским грохотом, вырывая каменные брызги из кладки.

— Патрик, — сказал Растен, глядя, как у далёких орудий засуетились дакаскцы, снаряжая их для нового залпа.

— Я не слышу! Я оглох! — проорал в ответ Берг. — Там! — и он махнул рукой неопредёленно. — Она взорвалась совсем рядом!

И тогда Растен взял Берга за плечи и стал кричать, глядя меченосцу глаза в глаза.

— Патрик, сейчас мы с тобой пойдём и приведём сюда всех кого сможем! Дакаск не будет обстреливать нас вечно! Они пойдут на штурм, и мы должны их встретить! Собираем всех, и прежде всего наших! Ты понял меня, Патрик?

Берг зачумлено кивнул головой, дескать, да, понял, и они побежали к башне.

— Отлично, — сказал, опуская подзорную трубу, властитель Эрнст. — Мюритц, отдавайте приказ — пора пускать в дело Инженерную когорту.

И снова поднёс подзорную трубу к глазу. Было отчётливо видно, как на крепостных стенах в дыму и пыли беспомощно мечутся фигурки защитников Кобурга, и зрелище это доставило Светлейшему удовольствие.

— Пли! — выкрикнул надсадно кавалер Крупшиц. Пушка по имени "Берта" подпрыгнула, извергнув пламя, и очередная бомба со свистом улетела в сторону Кобурга. Нестройно громыхнули остальные орудия Восточной батареи, и позиции заволокло чёрным дымом.

— Заряжай! — выкрикнул Крупшиц, и пушкари засуетились вокруг орудий. Дело спорилось, дакаскцы вошли в раж, как это бывает у людей, когда всё у них получается. Чёрная краска давно уже слетела копотью, обнажив бронзу стволов. Время от времени Крупшиц поглядывал на позиции Западной батареи, находившиеся на поллата западнее. Там тоже всё шло довольно бойко.

— Пали! — азартно выкрикнул Крупшиц. Пушкарь "Берты" поднёс фитиль, и в следующий миг Крупшиц услышал страшный грохот и почувствовал, как неведомая сила подняла его и бросила на землю.

И Крупшиц увидел над собой небо, ярко-голубое небо, проглядывающее сквозь клочья отвратительного жирного чёрного дыма, и какие-то ошмётки, величественно проплывающие над головой.

— Кавалер Крупшиц?

Крупшиц сел на землю и помотал головой. В голове здорово гудело.

В этот миг, перемазанный пороховой копотью он здорово походил на чёрта, и разительно отличался от щеголеватого Эрнст-посыльного.

Кавалер огляделся по сторонам и увидел, что от "Берты" осталась лишь станина. Ствол и колеса исчезли, словно их и не было никогда. Вокруг лежали пушкари, сражённые своим взорвавшимся орудием наповал.

— Кавалер Крупшиц! — нетерпеливо выкрикнул посыльный — ему не терпелось поскорее убраться отсюда.

— Слушаю! — Крупшиц поморщился, собственные слова отдавались в голове, как набат.

— Приказ командующего! Переносите огонь со стен на город!

Снова громыхнули орудия, и посыльный поспешно присел.

— Вы поняли? — крикнул он.

— Да! — крикнул в ответ Крупшиц. — Перенести огонь на город!

Посыльный кивнул и вприсядку побежал прочь.

Капитан Альдини вёл своих людей к Южной стене, тревожно прислушиваясь к грохоту разрывов. Навстречу ему попадались защитники стен, эти стены покинувшие. Таких Альдини останавливал и присоединял к своей колонне.

Колонна шла по горящему городу. Бойцы смотрели, как женщины и дети кричат, таскают воду, поливают стены в тщетном усилии совладать с пламенем, и каждый новый взрыв всё сильнее и сильнее ожесточал их сердца.

В зал снова вошли трубачи.

Бухэ Барилдан горько вздохнул и, в который уже раз, положил изрядно уже погнутую вилку на стол. Аманда с Белиндой с интересом взглянули на вход. Микки приосанился. По всему он начинал потихоньку привыкать к роли Претендента. Маг же продолжал прислушиваться к раскатам грома.

Церемониймейстер вскинул голову и прокричал:

— Для торжественного вручения штандарту господину Претенденту приглашается господин Фредерик Лепэн, мэр города Кобурга!

Мэр застенчиво кашлянул и поднялся со своего места. Трубачи выдали нестройные фанфары, и в зал торжественным шагом вошла группа людей, первый из них действительно нёс в руках что-то похожее на штандарт.

И здесь процессия эта сломалась — в зал ворвался незнакомый Микки меченосец. Он был похож на птицу, так развевались за ним полы белого плаща.

— Дакаск пошёл на штурм! — выкрикнул он ещё на бегу, и, безошибочно угадав среди сидящих Микки Спиллейна, пал перед ним на правое колено, проехав по инерции несколько шагов по гладкому полу.

— Ваше Превосходительство, — сказал меченосец, тяжело дыша. — Дакаск пошёл на штурм. Они применили какую-то неизвестную нам магию.

И в этот миг грохнуло особенно сильно.

Эрвин шёл следом за Аристотелем. Так идти было намного легче, поскольку дракон оставлял за собой в подлеске что-то вроде просеки.

— Очень на гром похоже, — упрямо сказал Эрвин.

— Это не может быть гром, — отвечал на это Аристотель. — Гром есть следствие грозы, а грозы нет.

— Тогда что это такое? — напирал Эрвин.

— Ты спрашивал уже, — терпеливо отвечал дракон. — Не знаю я, что это такое.

Откуда-то потянуло гарью.

— Чувствуешь? — спросил Эрвин.

— Дымом пахнет, — ответил дракон. — И ещё чем-то… тоже горелым, но не деревом.

— Похоже, как раз оттуда, куда мы идём, — послюнив палец, определил направление ветра меченосец. — А мы…

— Не надо волноваться, — меланхолично сказал Аристотель. — Уж от пожара-то я всегда могу улететь.

Вдалеке снова громыхнуло, и Эрвин подумал, что гремит тоже как раз там, куда они идут.

— Долго ещё? — спросил Эрвин, вдоволь наразмышлявшись на эту волнующую тему.

— Нет, — ответил Аристотель и с хрустом завалил на своём пути очередное деревце.

И действительно прошло не более пяти минут.

Дракон остановился и сказал довольно:

— Вот!

Меченосец обогнул Аристотеля и вышел на открытое место. Город, лежавший перед ним, показался ему знакомым, но опознать его сильно мешали многочисленные пожары.

— Ёлки-палки! — сказал Эрвин. — Это же Кобург!

— Как Кобург? — упавшим голосом сказал Аристотель. Он высунул голову из подлеска и внимательно уставился на город. — А может всё-таки Прибайхрайтэрлэндсколесье?

— Не маячь! — строго сказал Эрвин, и дракон в расстроенных чувствах усунулся обратно.

Несколько мгновений он заворожёно смотрел на войска, марширующие к пылающему городу.

— Странно, — сказал он наконец. — Ни одной лестницы не вижу.

И в сей миг, словно отвечая на его вопрос, часть стены, шириной в двадцать шагов словно подпрыгнула вверх. До Эрвина донёсся грохот, и всё заволокло дымом. Когда дым рассеялся, стала видна широкая брешь в стене, и в эту брешь устремились чёрные колонны штурмующих.

— Святой Ресет… — прошептал Эрвин.

— Э! — сказал из кустов Аристотель. — А чего это ты на меня орёшь?

Они неслись по узким улочкам купеческого кольца Кобурга, высекая искры из булыжной мостовой коваными подковами лошадей. Микки невольно косил взглядом вправо, где, сжимая в правой руке Претендентский штандарт, шитый золотом на голубом, летел Бухэ Барилдан с лицом суровым и строгим. Чуть поотстав, скакали Хромой Сом с девушками. Микки подумал было, что Аманду следовало бы оставить в ратуше, но тут же забыл об этом. Его более всего занимал в этот миг вопрос, что он будет делать с неполным эскадроном, когда доберётся до стен.

А город вокруг горел, горел, как горит сухостой — охотно и быстро. Огонь побеждал, потому что падающие с неба бомбы раскалывались, и из них выплёскивалось жидкое пламя, распространяя вокруг нестерпимый жар, от которого вспыхивал даже камень. С огнём боролись только женщины и дети, больше некому было, поскольку мужчины были на стенах.

И дым. От этого пламени шёл жуткий, чёрный словно уголь дым.

Если бы не меченосцы, всё рухнуло бы в первые же минуты. Рядом с ними даже самые робкие сердца наполнялись отвагой, и появлялась надежда. Они были остовом, костяком сопротивления. Однако костяк этот таял, поскольку меченосцы шли туда, где было труднее всего, и себя не щадили.

— Стоять! Стоять! — орал Берг. — Выставить копья! Не давайте себя растащить!

Тяжёлая пехота Дакаска ударила снова. Над строем их развевался штандарт кавалера Нимитца, который накануне, взбешённый исходом ночного дела, лично попросил, чтобы его корпус поставили на направление главного удара.

— Пригнуться! — выкрикнул Растен. И строй кобуржцев пригнулся, и жала арбалетов глянули в лицо атакующей пехоте Дакаска.

— залп! — скомандовал Растен.

Последствия залпа были ужасны. Болты с сухим стуком выкосили почти весь первый ряд дакаскцев. С двадцати шагов они пробивали и доспех, и щит. На мгновение дакаскцы смешались, но тут вперёд вышел кавалер Нимитц, за ним следом, сжимая в левой руке штандарт, а в правой меч, выступал его адъютант.

— Вперёд, Дакаск! — тяжко крикнул Нимитц и грузно побежал, лязгая доспехом, прямо на копья кобуржцев.

Следом за своим командиром хлынула тяжёлая пехота.

Началась сеча.

Альдини медлил. Он позволил себе потратить целых двадцать секунд, чтобы уяснить как можно полнее, что происходит. Зато когда секунды эти истекли, он начал действовать стремительно и точно.

— Бокий! Две сотни твоих арбалетчиков на стены возле пролома! Пусть они входят в Кобург в расстроенных чувствах! Остальных в мечи — на помощь Растену. Грела, твои копьеносцы пусть ударят вдоль стены, слева! Всё! Уводите, уводите войска!

Сам Альдини вместе с кавалерией устремился к Южным воротам.

Отправив под командой своего самого толкового командира две сотни на стены, Бокий рассудив, что жарче всего там, где сейчас медленно, но верно умирала пехота Растена, лично повёл своих арбалетчиков туда.

Они пришли в тот миг, когда усилий даже самых храбрых сердец не хватает для того, чтобы выстоять. Ликующе запел рожок. Растен оглянулся и, мгновенно, вдохновенным наитием оценив обстановку, скомандовал отход. Кобуржцы кинулись бежать, расступаясь на ходу. Арбалетчики Бокия словно лёгкая пехота, выстрелили и отскочили, обнажая мечи. А Растен, стремительно перестроив своих людей, уже вёл их вперёд.

Дакаск, однако, устоял. В пролом вошла новая колонна и тут же вступила в бой.

Нимитц, неведомо как уцелевший под арбалетным градом, повёл своих людей в контратаку, и уже почти было опрокинул арбалетчиков Бокия и кобуржцев, но тут коротким ударом в правый фланг Дакаска копьеносцы Грелы взяли растрепанную свалкой пехоту Нимитца в копья.

Микки Спиллейн привёл свой отряд к Южным воротам. Здесь было сравнительно тихо, и у Микки упало сердце оттого, что он оказался вдалеке от боя. Он поспешил на башню, приказав своим людям ждать. Он взобрался наверх почти бегом, и коротко оглянувшись на ходу, безо всякого удивления отметил, что за ним следом по винтовой лестнице поднимаются его друзья. Они выскочили на верхнюю площадку башни. Защитники башни оглянулись, командир их сделал было шаг навстречу и замер, глядя сияющим взором на штандарт Претендента.

Микки подбежал к зубчатому парапету башни и жадно огляделся.

— Святой Ворд! — выдохнул за его плечом Хромой Сом. Микки оглянулся — глаза мага были широко раскрыты.

— Это не магия, — сказал Хромой Сом шёпотом. — Я знаю, что это такое.

Картинка, что и говорить, была весьма выразительна. Так и просилась на холст в виде дивного художественного полотна: защитники башни, во все глаза глядящие на Претендента. Микки сотоварищи, во все глаза глядящий на мага. Маг, во все глаза глядящий на пушки.

— Не понял, — сказал, наконец, Микки, сообразивший, наконец, что маг не желает заканчивать свою интригующую мысль. — И что же это такое?

— Это пушки, — машинально ответил маг.

На равнине орудия снова исторгли из себя огненные ядра, и чёрные дорожки длинными дугами пролегли в горящий Кобург.

— Нужна вылазка! — крикнул Микки и бросился вниз.

Хромой Сом беззвучно застонал. Было похоже, что Претендент готовит ещё одно самоубийственное безумство. Только на этот раз это было самоубийство гарантированное. Идти неполным эскадроном на готовую к бою армию Дакаска, это… маг даже не смог подобрать подходящего сравнения. Мысль эта билась в голове его и мучила невозможностью найти это самое проклятое сравнение во время лихорадочного спуска по винтовой лестнице — Претендент не желал терять ни секунды.

И поэтому, когда, спустившись вниз, наши друзья оказались среди конских морд, среди бряцающих доспехов и насупившихся перед делом бойцов Альдини, и это было словно чудо, в эти мгновения маг уверился окончательно, истово и бесповоротно в том, что Микки Спиллейн есть истинный Претендент и будущий Король Возлеморья, и с этой верой не расставался более никогда.

В плане Властителя Эрнста имелось слабое место. Как всякое слабое место оно проявилось ни раньше, ни позже, а именно в те мгновения, когда что-либо сделать наиболее трудно.

Глядя на вытекающую из Южных ворот конницу Билгейтца, Светлейший осознал, что весь план строится на мысли, которая разумна лишь поверхностно. В самом деле, даже в драке сложно рассчитывать, что вы будете своего оппонента лупить, а тот будет лишь защищаться. Что уж тут говорить о войне.

Но отдадим должное Светлейшему — осознав, что был не прав, он не стал искать виноватых, хотя статус это сделать ему позволял легко, и стал принимать меры.

Первым делом он отправил в отставку Мюритца (Он так и сказал: "Не будем искать виноватых. Мюритц! Вы больше не командующий!" — Прим. авторов), а вторым приказал кавалерии всех корпусов Южного лагеря контратаковать. Третьим делом он увидел впереди атакующей конницы Билгейтца штандарт Претендента и приказ о контратаке продублировал.

Патрик Берг имел честь сойтись лицом к лицу с кавалером Нимитцем. На страницах придуманных книг в схватках подобного рода участвуют лишь главные герои и предводители. В жизни с этим сложней. Для того, чтобы в такой схватке сошлись именно главный герой и Предводитель врага, надо, чтобы совпало множество различных обстоятельств. Говоря иначе, необходимо провести большую организационную работу. Именно поэтому авторы, не желающие себя утруждать правдоподобием, просто пишут: "И тогда в решающей схватке на поле брани сошлись главный положительный герой предводитель доблестных эльфов имярек-один и главный отрицательный герой предводитель проклятых орков имярек-два".

В жизни же в подобных схватках самым бессовестным образом участвуют все кому ни попадя, и выглядят они не совсем так, как это описывают те самые недобросовестные авторы.

Патрик Берг оказался напротив кавалера Нимитца случайно. О том, кто стоит перед ним он не задумывался, поскольку в драке стенка на стенку не до нюансов. Ты просто бьёшься с тем, кого послала тебе судьба. Кавалер Нимитц в этот миг, стоя вполоборота к Бергу, с размаху перекрестил мечом одного из арбалетчиков Бокия. Момент был удобный, и Берг не преминул им воспользоваться. Он хватил Нимитца мечом по шлёму, отчего кавалер рухнул оземь без чувств, и без сомнения добил бы его, но адъютант Нимитца прикрыл своего командира, и Нимитца успели оттащить. Берг поразил адъютанта, и, умирая, тот выронил из ослабевшей руки корпусный штандарт.

Событие это придало сил защитникам Кобурга, а дакаскцы, напротив, лишившись командира и штандарта, окончательно утратили боевой дух. Они побежали через пролом обратно, и сверху две сотни арбалетчиков Бокия щедро потчевали бегущих болтами.

Кавалерия летела по полю, и сердце Спиллейна пело.

Западная батарея была застигнута врасплох, и разъяренные виденным во время марша через горящий Кобург кавалеристы Альдини не пощадили никого.

Кавалер Крупшиц смотрел, как кавалерия Билгейтца неудержимо накатывает на Западную батарею. Пехотное охранение, выдвинувшееся к пролому пять минут назад согласно приказу, который принёс с собой всё тот же щеголеватый Эрнст-посыльный, он уже выкинул из головы.

Пехота не успеет помочь нам, значит, это несущественно.

В эти мгновения ему совершенно отчётливо становилось ясно, что судьба его решена, и спастись не будет никакой возможности.

Они не простят нам то, что мы сделали с их городом.

Осознав это, кавалер Крупшиц принял решение единственно возможное для истинно мужественного человека. Он решил отдать жизнь — свою и своих пушкарей — как можно дороже.

Благо орудия были заряжены, и приказ на залп он ещё не успел отдать.

Кавалерия летела по полю, и Штандарт Претендента развевался над конной лавиной.

Микки отчётливо видел, как прислуга суетливо разворачивала орудия…

До орудий осталось пятьдесят шагов…

И вот уже жерла орудий взглянули в упор, прямо в лицо атакующей кавалерии.

Хорошо, что Белинда осталась в Кобурге, подумал Микки…

Человек в чёрном мундире, с лицом перемазанным копотью, махнув рукой, выкрикнул что-то беззвучно…

И огненный ад разверзся перед всадниками Альдини, летящими навстречу собственной смерти.

— Он там, — сказал властитель Эрнст, глядя на позиции Специальной когорты. — Я знаю, он там. Атакуйте! Спасите хотя бы Восточную батарею.

Девять орудий выстрелили в упор, и каждый снаряд нашел себе множество целей. Жидкое пламя, выплескивавшееся из разрывающихся снарядов, жадно накинулось на всё, до чего могло дотянуться

Атакующая кавалерия смешалась. Упал штандарт Претендента. Людские крики, ржание лошадей заполнили воздух. Девять чёрных дымов поползли шлейфами над землёю. Запахло жареным. Микки с трудом укротил своего коня, и увидел, как по полю с потерянным видом бродит пеший Бухэ Барилдан.

— Где твой конь! — крикнул Микки.

— Убили, — уныло ответил здоровяк. — И штандарт куда-то потерялся.

Труба пропела над Южным лагерем дакаскцев, призывая кавалерию к атаке.

— Ваше Превосходительство! — крикнул Альдини. — Надо уходить!

Претендент смотрел на катящуюся от вражеского лагеря конницу. По виду их было тысячи три. В два раза больше, чем у Альдини. Добавьте отступающие от пролома остатки корпуса Нимитца.

Альдини прав, подумал Микки.

— Бухэ! — заорал Микки. — Бросай! К чёрту штандарт! Уходим!

Бухэ Барилдан растерянно огляделся в поисках несуществующей лошади. Микки с проклятиями подогнал своего скакуна к здоровяку.

— Садись! — крикнул он. — Ну же!

Бухэ Барилдан сноровисто запрыгнул позади Микки — конь с храпом осел на мгновение.

— Пошёл! — заорал Микки, подал шпорами, и конь с двумя седоками тяжело поскакал к Южным воротам.

Микки Спиллейн впоследствии против воли своей не раз вспоминал этот день.

И ничего хорошего ему не вспоминалось.

Лишь жар горящих домов, запах пота, которым исходили люди, преодолевающие страх смерти, и жалобное ржание смертельно раненых лошадей.

Контрглава,

в которой ретроспективно рассказывается о пользе уважения к тому, что кажется тебе необязательным, а где-то даже глупым

Кажется, это было зимой.

Во всяком случае, дело было пять лет назад, и за окном шёл снег.

Магистр был не в духе. Не из-за снега, разумеется, просто семейный человек иногда бывает не в духе. Брак, конечно, вещь хорошая, но иногда… Впрочем, сейчас не об этом.

Дело было самое рутинное. Требовалось рассмотреть прошение одного изобретателя. Изобретатель сей по имени Вила Гамс утверждал, что изобретение, которое он совершил, имеет огромное значение в деле обороны державы. Согласно уставу клана такие дела подлежали обязательному рассмотрению. Конечно, существовали вполне законные процедуры, позволявшие бороться с такими изобретателями, но как всякий закон, они срабатывали далеко не всегда. Вот и нынешний посетитель, невзирая на то, что рассмотрение его откладывалось уже пять раз, пришёл в шестой. Делать нечего, пришлось его принять. Надо ли говорить о том, что своим непристойным упорством Вила Гамс восстановил против себя практически всех членов Совета?

— Пусть войдёт, — сурово сказал магистр.

Вила Гамс вошёл в зал. Был он довольно молод, и по всем внешним признакам относился к тому типу людей, кои болезненно воспринимают несправедливость. Причём степень болезненности этой такова, что в своей праведной борьбе за справедливость они становятся способны на поступки неправедные.

Изобретатель отвесил неубедительный поклон и неловко сказал:

— Добрый день, уважаемые… э-э-э… господа.

Абсолютно неуместное в таких обстоятельствах "э-э-э…" придало этой реплике совершенно гнусную двусмысленность. Члены совета переглянулись, обменявшись кровожадными взглядами.

— Слушаем вас, — вежливо сказал магистр Ниса Намлок и потёр ладонь об ладонь.

— Я изобрёл пушку, — торжественно сказал изобретатель и победно оглядел присутствующих. Как всякому узкому специалисту, ему казалось, что он сказал вполне достаточно для того, чтобы присутствующие испытали восторг. Ну или хотя бы окружили его и, дружески похлопывая по плечам, сказали: "Молодец, старик!". Читатель, обладающий хоть каким-то жизненным опытом, легко может представить, что было дальше.

Само собой, ничего из того, что ждал Вила Гамс, не случилось.

— Поподробнее, пожалуйста, — сухо сказал магистр.

— Семь лет назад прогуливаясь по вечернему Билгейтцу…

— Не настолько подробно, — недовольно прервал изобретателя магистр. — Самую суть, пожалуйста.

— Работая над заказом…

— Что за заказ? — быстро спросил Тортилл Быстроногий.

— Фейерверки, — ответил Гамс, стараясь говорить как можно более деловито.

— Фейерверки? — переспросил магистр тоном, от которого любой более чуткий посетитель тут же застрелился бы на месте. — Мы же вроде говорили о какой-то… э-э-э… пушке?

— Да, именно так, — подтвердил Вила Гамс. — Так вот, работая над пороховыми ракетами, я понял, что есть возможность сделать полёт ракеты более нацеленным.

— Слушайте, — недовольно прервал его Боса Нова (тогда ещё не лидер потенциальных предателей), — что вы всё время уводите разговор куда-то в сторону? Какие ещё ракеты? Мы же говорили о пушке?

— Совершенно верно, — охотно согласился Вила Гамс. — Для того чтобы ракета летела точнее, достаточно чтобы в самом начале своего полёта она летела по направляющей.

— По чему, простите? — спросил Паза Скроллок.

— По направляющей, — пояснил изобретатель.

— Бред какой-то, — пробормотал Скроллок. По счастью, изобретатель его не услышал.

— Я заменил направляющую трубой! — в интонации изобретателя против его воли стали прорываться ликующие нотки, жесты стали почти артистичными.

— Превосходно, — желчно сказал магистр, однако изобретатель злой иронии, заключенной в этой реплике, не заметил.

— Недостаток средств не позволил мне довести опыты до конца…

Члены совета обменялись ироническими улыбками.

— Началось, — сказал Боса Нова, — вот оно!.

— …но если довести дело до ума, я думаю, мы можем получить оружие большой разрушительной силы, столь необходимое нам для защиты нашей прекрасной родины! — закончил изобретатель и даже голову горделиво вскинул вверх.

— А каковы затраты на производство одной вашей…

— Пушки! — подсказал Ганс.

— Да, пушки, — закончил вопрос магистр.

— Около пяти тысяч уедов, — вдохновенно отвечал Вила Ганс. Бедолага в этот момент ещё не понимал, откуда дует ветер.

— Затраты на подготовку одного мага составляют примерно двадцать тысяч уедов, — внушительно сказал Ниса Намлок. — И этот маг способен заменить десяток ваших э-э-э… пушек. Кроме того, любой маг может не только разрушать, но и созидать.

Тортилл Быстроногий взглянул на незадачливого изобретателя, и не прогадал. Лицо Вилы Ганса пошло пятнами, глаза забегали, словом, сверчок нашёл свой шесток.

— Больше мы об этом человеке ничего не слышали, — сказал Хромой Сом. И выпустил клуб табачного дыма. — Надо полагать, он покинул пределы страны.

— Кретины, — сказал Микки презрительно.

 

Глава 10,

которая на самом деле является продолжением главы 9, и в которой триумф оборачивается поражением, а поражение — чудесным спасением

Иногда человек нервничает без причины. Иногда причина вроде бы есть, но она настолько удалённа, что ею можно пренебречь. А человек всё равно нервничает.

Вот и Микки нервно косился на накатывающую черную лавину тяжёлой корпусной кавалерии Дакаска, и хоть она была слишком далеко, однако Микки Спилейн всё равно волновался.

И как водится, едва не накликал беду.

— Они успеют, — сказала Белинда, прижимая руки к груди. Слова эти звучали как заклятие.

— Да, — словно эхо отозвалась Аманда.

Обе девушки стояли на Южноворотной башне и наблюдали оттуда за исходом сражения.

Они видели всё. И атаку конницы, и гибель Западной батареи, и ужасный залп пушек батареи Восточной. Рядом с ними нервно нарезали круги по площадке Бэйб, Бойб и Буйб. Всё происходящее им сильно не нравилось. В основном из-за того, что они были лишены возможности во всём этом поучаствовать. Всё это время Белинда молчала, лишь губы шевелились беззвучно. Похоже, она молилась. Лишь когда стал отчетливо виден конь несущий двух седоков, Белинда заговорила.

— Идём, — сказала Белинда, и боевые свиньи тут же вздёрнули свои рогатые морды, прислушиваясь, — мы должны быть внизу, когда они вернутся.

И они поспешили вниз, к воротам, и не видели, как конь Претендента споткнулся, пошёл неловко боком и с трудом выровнялся под тяжестью двух седоков.

— Зачем спрыгнул?!! Не глупи! — крикнул яростно Спиллейн, кося глазом на неотвратимо накатывающуюся чёрную, как смоль лаву. — Садись, дурак!

Бухэ молча мотнул головой — нет, нет и ещё раз нет. Он ухватился за стремя, и свободной рукой хлопнул коня по крупу.

— Я добегу так! — крикнул он. — Мы успеем!

Так они и двигались к Южным воротам: Микки Спиллейн верхом, ухватившийся за стремя его лошади Бухэ Барилдан, и нервно гарцующий вокруг полуэскадрон Теодора Коши, не ведающие, что задержка эта спасла им всем жизнь.

В сапе было душно, и от духоты этой лица сапёров лоснились потом при неверном свете факелов.

— Давай, — шёпотом сказал лейтенант Инженерной когорты Баги Кун. Хоба Бельц, сапёр, кивнул совершенно сомнамбулически и аккуратно поднёс факел к запальному шнуру.

— Уходим, — сказал лейтенант, и сапёры, пригнувшись, пошли прочь по узкому лазу сапы. Лейтенант напоследок взглянул на бочонки, к которым полз неотвратимый огонек запального шнура и заторопился вслед за своими подчинёнными.

Претендент позволил себе выдохнуть с облегчением. До чёрной лавы оставалось ещё триста шагов — а до ворот двадцать.

Ура, подумал Микки, мы успеваем.

Земля дрогнула под ногами. Тугой кулак горячего воздуха ударил в лицо, конь встал на дыбы, и Микки вылетел из седла.

Южные ворота были устроены таким образом, что для того чтобы попасть из Южноворотной башни непосредственно к воротам, надо было сделать крюк в сотню лошадиных махов. Всякий въёзжающий в Южные ворота попадал в каменный коридор, с обеих стен которого строго и внушительно смотрели многочисленные бойницы. Заканчиваться коридор, по замыслу архитектора, должен был ещё одними воротами, но, то ли времена сменились на более лояльные по отношению к вероятному противнику, то ли попросту не хватило денег; в общем, никаких ворот строить не стали. Сначала общественное мнение было возмущено, затем привыкли, а со временем эта фортификационная недоделка стала восприниматься всеми как достопримечательность.

Нечто присущее только Кобургу.

И где-то даже предмет для гордости.

Мы так подробно рассказываем об этом фортификационном казусе лишь потому, что он спас жизнь Аманде и Белинде.

Девушки, торопясь к воротам, как раз удалились от Южноворотной башни на пятьдесят лошадиных махов, когда она взорвалась.

Когда теряешь сознание, окружающий мир покидает тебя. Когда ты приходишь в сознание, мир возвращается. Но делает это с неохотой, словно раздумывая — стоит ли возвращаться к идиоту, который позволяет себе расставаться со своим сознанием. Сначала появляются очертания предметов, далекие и маленькие, потом появляется цвет, и мир укрупняется до нормальных размеров. Последним возвращается звук. С этого момента можете считать себя вполне дееспособным.

Микки, как и полагается, прошёл все эти стадии. И как водится, не обошлось без нюансов. В голове звенело, и тело было нечувствительно невесомым, так что было неясно, есть ли оно вообще.

Утекло невнятное количество времени прежде, чем Микки осознал, что лежит на спине. Прошла ещё целая вечность, прежде чем он вспомнил о вражеской коннице…

Иногда стоит взять паузу. Жизнь всё равно возьмёт своё и завертит вас, но если вам выпал счастливый билет, и есть возможность остановиться, хоть на мгновение, остановитесь. Потратьте немного времени на созерцание.

Ведь может больше такой возможности судьба вам не даст.

Продолжим.

…откуда-то появился неуклюжий, но очень настойчивый Бухэ Барилдан, взвалил владетеля Бленда на плечи и побежал к Южным воротам. Краем своего смутного сознания Микки видел, как бойцы из полуэскадрона Коши смыкаются за спиной Бухэ Барилдана, готовясь ценой своей жизни продлить жизнь Претендента на максимально возможный срок.

Властитель Эрнст вошёл в Штабной шатёр танцующей походкой человека, жизнь которого удалась безо всяких оговорок. Следом за ним побитой собакой следовал маршал Мюритц, начальник штаба кавалер Циркулиц, лейтенант кавалерии корпуса Нимитца с неким свертком в руках и с несколько отстраненным видом — кавалер Кларик. В шатре властителя уже почтительно ждал Эрнст-маг Кика со своими лаборантами.

— Господин Кика, — отрывисто сказал властитель Эрнст. — Мы знаем, что в Кобурге — Претендент. Я должен точно знать, где он. Когда Кобург падёт, а это вопрос ближайших часов, я хочу знать наверняка, что Претендент не улизнул от нас, словно крыса, а надёжно попался в капкан, словно крыса.

— Ваше сиятельство… — нерешительно сказал Кика. — Для того чтобы быть уверенными в результате магического поиска, мы должны иметь предмет, принадлежавший…

— Вы что же, думаете, я этого не знаю? — прервал его властитель Эрнст.

— Нет, — быстро сказал Кика. — Не думаю.

— Правильно не думаете, — сказал Светлейший. — То есть, то, что не думаете, это неправильно, а то, что не думаете так — это правильно.

— Так точно-с, Ваше Светлость, — почтительно согласился Эрнст-маг.

— Лейтенант, — и властитель Эрнст щёлкнул пальцами. Тотчас лейтенант кавалерии корпуса Нимитца шагнул к столу, положил свёрток прямо на карту Кобурга и его окрестностей, и слегка трясущимися руками начал этот свёрток разворачивать.

— В чём дело, лейтенант? — зловеще спросил Светлейший. — Почему руки трясутся? Вы что, пили вчера?!

— Никак нет, Ваша Светлость! — неожиданно громко рявкнул лейтенант. — Волнуюсь!

— А, — сказал властитель Эрнст, слегка оглушенный акустическим ударом. — Хорошо.

В конце концов, лейтенант справился с непокорными завязками, раскрыл свёрток, и стало видно, что это штандарт.

Светлейший артистическим разворотом ладони указал на стол.

— Прошу, — сказал он с торжеством. — Личный штандарт Претендента вас устроит, любезный мой Кика?

— Да, Ваша Светлость, — сказал Эрнст-маг, глядя неотрывно на шитую золотом на голубом букву "П", которую обвивал серебряный дракон. — Вполне устроит.

Истерика иногда принимает странные формы. Белинда, осознав, что более своего милого живым не увидит, впала в своего рода ступор. Если бы не Аманда с Бэйбом, Бойбом и Буйбом, она, возможно, так и осталась бы стоять в пятидесяти лошадиных махах от развалин Южных ворот. Точнее, если бы не Бэйб, Бойб и Буйб, которые будучи существами вполне конкретными и не способными на столь сложные умозаключения, как "Микки скачет к Южным воротам, Южные ворота взрываются, Микки умер", были полны решимости своего хозяина найти. Они буквально заставили Белинду идти к Южным воротам, подталкивая её в мягкое место пятачками, а иногда и железными рогами своих шлёмов.

Дакаск врывался в Кобург по двум направлениям — через старый пролом и развалины Южных ворот. Дела кобуржцев были очень плохи. Взрыв выкосил треть кавалеристов Альдини и уничтожил всех защитников Южноворотной башни. Восточная батарея снова возобновила бомбардировку Кобурга.

И оборона рухнула.

Сопротивление ещё продолжалось, но это была отвага обречённых.

Микки вместе с Хромоем Сомом и лейтенантом Коши собрали вокруг себя около сотни бойцов и встретили конницу Дакаска на развалинах Южных ворот. Усилие это очень походило на агонию, но они смогли продержаться несколько минут, прежде чем их выбили с кучи каменных обломков, когда-то называвшихся Южными воротами.

Маг действовал как в тумане. Вместе со всеми махал мечом, кричал что-то, бежал куда-то. В голове его неотвязно болталась и сильно мешала мысль о том, что герои саг, былин и легенд, разумеется, бессмертны, но вот что насчёт соратников? Как там с ними? Как на грех не вспоминалась ни одна героическая былина, чтобы можно было уяснить, как в данном случае складывалась историческая традиция. Вернее, былины вспоминались, но только вместе с главными героями, судьбы же их соратников (обычное, в общем-то, дело) упорно припоминаться не желали, что наталкивало на выводы совсем невесёлые.

Возможно, именно поэтому маг сильно обрадовался, когда обнаружил, что рядом с ним грозно верещат, азартно нападают и ловко уворачиваются боевые свиньи Ортаска.

Микки, утратив коня, дрался в пешем строю как простой ратник. В его голове тоже варилась своя кашка, немного мешавшая жить. Ему казалось, что для полководца он ведёт себя неправильно, не дело полководца драться простым воином, дело полководца руководить сражением, а не участвовать в нём — и вместе с тем, кто-то внутри него говорил скрипучим и, возможно, прокуренным голосом: "Молодец, сынок, ты всё делаешь правильно".

Ещё следует отметить, что Претенденту совершенно не было страшно. Страх появился чуть позже, когда в краткую минуту затишья из огня и пламени кобуржских пожаров прямо на него вдруг вывернулась плачущая Белинда с мрачной Амандой за спиною. В этот миг Микки очень сильно испугался, что Белинда, которую в глубине души своей он считал погибшей, может погибнуть снова.

Рональд Альдини своей сильной стороной всегда считал свою способность трезво взвешивать обстановку. В круговерти завязавшихся уличных боёв, он не утратил этой способности. Для него, по развитию событий, падение Кобурга было делом уже фактически состоявшимся, и поэтому он решил делать то, что сделать возможно.

Капитан Альдини повёл своих людей к Восточным воротам Кобурга, привычно присоединяя к своему отряду всех способных держать оружие.

В полумраке штабного шатра штандарт Претендента мягко светился голубоватым сиянием, и точно так же сияющая голубая точка медленно ползла по карте Кобурга. Около стола широким полукругом стояли маги Дакаска во главе с Эрнст-магом Кикой. Магический поиск шёл полным ходом. Впрочем, поиском называть это действо было уже не совсем корректно. Местоположение Микки Спиллейна уже было определено, и теперь властитель Эрнст вместе со своим штабом имел возможность наблюдать за перемещениями Претендента.

Полог шатра отдёрнулся, и яркий солнечный свет на мгновение рассеял полумрак. властитель Эрнст недовольно поморщился и бросил сердитый взгляд на выход. Там стоял в выверенном полупоклоне и щурился, привыкая к полутьме штабного шатра, запыленный лейтенант Почтового корпуса.

— Слушаю тебя, лейтенант, — сказал Светлейший.

— Ваша Светлость, кавалер Амтц сообщает: сильный отряд противника пробивается к Восточным воротам и просит подкрепить его во избежание поражения на оном участке сражения! — браво доложил лейтенант Почтового корпуса.

— Где именно? — отрывисто спросил властитель Эрнст. Отчего-то ему казалось, что говорить именно так — отрывисто, это правильно и весьма уместно в данных обстоятельствах. — Покажите на карте.

Лейтенант Почтового корпуса несмело подошёл к столу, взял механистически услужливо поданную начальником ГенЭрнстштаба указку и задумался над картой.

Властитель Эрнст дал лейтенанту Почтового корпуса подумать три с половиной секунды и отрывисто рявкнул:

— Ну?!

Лейтенант вздрогнул, посмотрел отчего-то в потолок шатра, пожевал губами и неуверенно ткнул указкой сантиметров на двадцать восточнее голубой точки.

— Это точно? Вы уверены? — с грозным нажимом, точь-в-точь, как сержант Медвидь, спросил Светлейший.

Лейтенант несколько уменьшился в размерах. Было видно, что его очень хочется сказать, что он не уверен, однако лейтенант собрался и гигантским усилием воли выдавил из себя:

— Так точно, Ваша Светлость.

От обморока его отделяло всего ничего.

— Та-ак, — пробормотал Светлейший, тщательно изучая двадцать сантиметров карты, отделявших голубую точку от места указанного лейтенантом. Все присутствующие замерли в почтительном ожидании. Голубая точка на карте вздрогнула и неуловимо медленно поползла на запад.

Властитель Эрнст улыбнулся удовлетворённо.

— Не препятствовать, — сказал он отрывисто. — Пусть их прорываются. Кика!

— Да, ваша Светлость!

— Долго ещё?

— Одну секунду! — сказал Эрнст-маг, и действительно через секунду вручил Светлейшему маленький, похожий на карманные часы, предмет со словами: — Готово.

— Кларик! — сказал Светлейший, разглядывая предмет.

Из полутьмы шатра к столу шагнул шеф Тайной коллегии.

— Пускайте своих псов по следу.

Кавалер Кларик кивнул, взял из рук Светлейшего магический компас жестом, исполненным почтения, и вышел из шатра.

Организованной обороны больше не было. Было то, что на военном языке называется "разрозненные очаги сопротивления". Дакаск, словно чёрный потоп, врывался в гибнущий Кобург, и заливал город волной грабежа и разбоя. Тот тут, то там — где находились кобуржцы, у которых хватало отваги на безнадежное сопротивление, вспыхивали скоротечные схватки.

Хромой Сом с апатичным удивлением обнаружил, что надеяться, похоже, больше не на что. Они ещё были живы и шли зачем-то сквозь окутанный дымом пожаров город к Ратушной площади, и даже тащили с собой своих тяжелораненых, но надежды уже не было. Это совершенно не согласовывалось с его верой в Претендента, но… вера верой, а обстоятельства обстоятельствами. Так что Хромой Сом даже не огорчился, когда из проулка на них вдруг стала вытекать тяжёлая пехота Дакаска.

— К бою! — надсадно выкрикнул лейтенант Коши. Люди остановились, положили раненных на землю и сомкнулись вокруг них. В движениях каждого явственно проступил призрак близкой смерти, и даже Бэйб, Бойб и Буйб не выказали привычной бодрой готовности к схватке.

Панцирники Дакаска не суетились. Было что-то равнодушно-наглое в той неторопливости, с которой они строились, изготавливаясь к бою.

И вот, наконец, через пару невыносимо кратких минут они изготовились.

Командир их, поднимая безо всякой на то нужды на дыбы своего коня, выкрикнул слова команды, и дакаскцы пошли, ощетинившись копьями, уверенные в исходе дела. До сшибки оставалось не более тридцати шагов.

Хромой Сом посмотрел на Претендента. Микки Спиллейн был мрачен, но спокоен. Рядом с ним стояла Белинда, в окровавлённой, с чужого плеча кольчужной рубахе и коротким мечом в руках. За спиной Претендента взводила тетиву арбалета Аманда. По правую руку Бухэ Барилдан поплевал на ладони и поудобнее ухватил секиру. Бэйб, Бойб и Буйб замерли в ожидании подле ног Претендента, наклонив свои рогатые головы, и скребя по камню площади передними копытцами.

Было здорово похоже на то, что Приключение, которое бывает раз в жизни всё-таки заканчивалось.

Тень накрыла улицу. Среди панцирников закричали. Между двумя отрядами неловко приземлился дракон, и, не откладывая дела в долгий ящик, пустил на пол-локтя выше голов дакаскцев протяжную струю огня. Пострадал командир, поскольку его конное положение обеспечило ему полновесную встречу с драконьим пламенем. Пехотинцы несколько секунд смотрели, как их вождь катается по земле объятый пламенем. Затем дракон набрал в грудь воздуху — весьма характерное движение, и дакаскцы ринулись прочь. Тут обнаружилось, что дракон не один. С дракона соскочил какой-то человек и побежал к билгейтцам.

— Мать честная! Аристотель! — выдохнул Претендент. За спиной его кто-то судорожно вскрикнул, мимо пробежала Аманда и, давясь то ли криком, то ли плачем, упала в объятия, сошедшего с небес на драконьих плечах, человека. И лишь в этот миг владетель Бленда допетрил, что этот человек есть Эрвин.

Меченосец, отстранившись от Аманды, прильнувшей к груди его, крикнул Претенденту.

— Микки! Садись на Аристотеля!

— Зачем? — удивился Претендент. — Пусть он перенесёт нас куда-нибудь!

Хромой Сом почувствовал, как трепыхнулось в груди сердце.

— Не могу, — сказал Аристотель невнятно. — Здесь очень… жарко. Не могу… сосредоточиться.

Микки подошёл к дракону, и обеими руками обхватил его голову.

— Арист, — сказал он почти нежно. — Миленький, ну пожалуйста.

— Я не могу, — сказал дракон, и его повело в сторону, точно пьяного. — Я бы хотел, но не могу. Мы очень плохо переносим сильную жару. Мы — атипичные холоднокровные.

— Арист, — сказал Микки.

— Садись на спину, — сказал Аристотель. — Я тебя так увезу. Одного.

Микки отшатнулся, словно ему отвесили оплеуху. Посмотрел по сторонам и обнаружил, что все смотрят на него.

Мир натянулся вокруг струной и тоненько зазвенел.

— Нет, — сказал Претендент. — Я не могу. Мне нельзя.

— Ну и ладно, — спокойно сказал Эрвин, обрывая этот непереносимый звон. И тут меченосцу почудилось, как где-то невообразимо далеко, возможно даже в другом мире, седой старец с длинной белой бородой и в круглых очках улыбнулся удовлетворённо и положил белый камушек на правую чашку аптекарских весов.

Меченосец мотнул головой, стряхивая морок.

— Погоди-ка, дорогая, — Эрвин мягко освободился из объятий Аманды и направился к командиру дакаскцев. Тот уже не катался по земле, а лишь стонал глухо. Эрвин посмотрел на Теодора Коши, и тот, без слов поняв, чего хочет меченосец, вынул из сапога кинжал в ножнах и кинул его Эрвину.

Эрвин поймал кинжал, обнажил его, присел на колено, склонился над командиром дакаскцев, помедлил мгновение, и вонзил кинжал в щель между шлемом и панцирем. Дакаскец дёрнулся и затих. Эрвин поднял с земли слегка подкоптившийся меч. Взвесил его в руке, пару раз перекрестил воздух. По-видимому, оставшись удовлетворённым результатом, снял с мертвого дакаскца перевязь с ножнами и одел на себя.

— Всё, лечу, — сказал невнятно Аристотель. — Здесь очень сложно! Сплошные восходящие потоки! Того гляди, клюну прям в огонь!

И действительно взлетел неровно, и взял направление на восток.

Люди молча смотрели вслед улетающему дракону. В дыму пожарищ дракон над Кобургом остался почти никем незамеченным.

— Ну ладно, — сказал маг. — Пошли, что ли.

Но не скоро дело делается.

— Ага, — пробормотал Ниса Намлок. — Наконец-то.

В центре полукруга из магов колыхалось довольно чёткое изображение мага, и слегка расплывающиеся силуэты его спутников. Такое бывает, если вызываемый не сосредоточен на сеансе связи. Несколько мгновений высокое собрание сосредоточенно наблюдало за Хромой Сомом. Судя по периферийным деталям изображения, маг куда-то бежал. Вместе с ним бежали его спутники.

— Чего он? — недовольно сказал Паза Скроллок, и картинка колыхнулась. — Он что совсем там… э-э-э… забылся? Чего он там бегает, когда у нас сеанс связи?

В самом деле, подумал магистр.

— Маг второй гильдии Хромой Сом! Остановитесь! — выкрикнул он грозно. Получилось очень хорошо. Разборчиво, в меру сурово, и без излишней грубости.

На картинке Хромой Сом завертел головой, пытаясь разглядеть, откуда идёт звук, надо полагать, при этом споткнулся обо что-то и едва не потерял равновесие, но бежать не перестал.

— Уважаемый! Что за неуважение к Совету?! — на этот получилось похуже, поскольку магистр слегка осерчал, что проявило себя непозволительной по статусу фальцетоватостью голоса.

— Простите, — через одышку, сказал Хромой Сом

— Ну уж нет! — громко сказал Паза Скроллок. — Подобное поведение недопустимо! Да, да! Недопустимо!

И лидер магов ортодоксального толка с чувством глубоко удовлетворения оглядел коллег.

Но даже эта гневная и наверняка справедливая отповедь не изменила поведения Хромоя Сома. Он как нёсся куда-то в компании своих расплывчатых товарищей, так и продолжал нестись. По полукругу магов прокатился возмущенный ропот, картинка зарябила и утратила отчётливость даже в центре.

— Послушайте, любезный, — гневно сказал магистр.

— Нет, это вы выслушайте меня до конца хоть раз! — неожиданно прервал его Хромой Сом.

Магистр, сраженный столь грубым нарушением субординации, заткнулся.

— Кобург пал! — яростно выкрикивал меж тем Хромой Сом. — Микки Спиллейн завладел Звездой Востока! И жизнь его сейчас под угрозой!

— Как Звездой Востока? — вскричал Тортилл Быстроногий. — Почему вы об этом нам не сказали?

— Вы бы знали об этом, если бы слушали других!

— И где она? — спросил Ниса Намлок. — Что это вообще такое?

— Осталась в Ольхинде! А сейчас простите, я занят!!

И маг взмахнул над головой правой рукой, разрывая магическую связь.

Некоторое время в зале стояла тишина.

Затем Тортилл Быстроногий сказал:

— Я думаю… теперь уж точно надо объявить о созыве ополчения. И господину магистру надо выступить перед народом. Что-нибудь такое… — и предКОВ даже руку воздел в величественном жесте. — Чтоб все прониклись.

— Осталась в Ольхинде… — задумчиво пробормотал Ниса Намлок, не обративший на слова предКОВ никакого внимания. — Это хорошо.

Через Южные ворота, точнее, через то, что от них осталось, в город на рысях въехал чёрный отряд. Впереди, держа перед собой в руке магический компас, верхом на вороном коне скакал кавалер Кларик.

На сей раз осечки не будет, думал он.

Я сделаю всё сам.

Смысла в этом было немного.

Крохи.

Но всё-таки он был. Пока мы в движении, мы живы, думал Микки, и они шли через охваченный грабежами и пожарами город. Круговерть коротких схваток с мародёрами отжимала их всё дальше в западную часть города, в купеческий квартал. Дома здесь были в основном каменные, и посему не столь пострадавшие от пожара.

В очередном проулке дорогу им преградила невысокая баррикада. Судя по её виду создана она была из того, что её создатели обнаружили в ближайших домах. За баррикадой виднелся небольшой отряд небольших, простите за тавтологию, воинов. По всему настроены они были весьма решительно.

— Интересно, — пробормотал Эрвин. — А как же нейтралитет?

Лишь после этих слов Хромой Сом сообразил, кого ему эти воины напоминают.

Гномы! Но почему они…

В сей миг, предводитель гномов залез на баррикаду и откинул капюшон.

— Добрый вам день, Ваше Бывшее Величество! — и наши друзья узнали в нём Кудряшку Сью.

— Весьма к месту сказано, — пробормотал Хромой Сом.

Остальные гномы также откинули капюшоны и учтиво раскланялись. Здесь были все ваши, читатель, знакомцы из клана Белой Дивы, что и подтвердил Эрвин

— Надо же, старые знакомые, — такой вот фразой.

— Здравствуйте, — сказал Микки. Вид он имел несколько удивлённый. Гномы играют заметную роль в делах Возлеморья, но поскольку дела эти, в основном, касаются торговли, и обтяпывать их гномы предпочитают без лишнего шума, их внеплановое появление на авансцене, как правило, вызывает лёгкую оторопь.

— Извольте следовать за нами, Ваше Бывшее Величество, — сказал Кудряшка Сью и снова поклонился. Похоже, он постепенно привыкал к роли вежливого гнома.

— Зачем? — спросил Микки.

— Это ваш единственный путь к спасению, Ваше Бывшее Величество, — сказал глава клана Белой Дивы.

Наши друзья переглянулись.

— Куда мы должны следовать? — спросил Эрвин.

Гном на мгновение замялся, затем сказал:

— В факторию, — и видя недоумение на лицах собеседников, пояснил: — В нашу Кобуржскую торговую факторию.

На этом переговоры чинность и благообразность утратили.

В переулок влетел чёрный отряд. В действиях их прослеживалась нехорошая нацеленность и стремительность. Впереди скакал кавалер Кларик, держа перед собой какой-то (впрочем, читатель знает какой именно) предмет.

— Микки! Уводи всех! — заорал Эрвин в полвзгляда оценивший обстановку. — Уходите с гномами!

— Позволь… — начал было Микки.

— Нет! Некогда! Ты Претендент! Уходи! — и, ухватив за руку лейтенанта Коши, Эрвин выкрикнул: — К бою!

— К бою! — крикнул Теодор Коши и обнажил меч. На мгновение ему вспомнился день, когда он давал присягу.

— Нет! — закричала вдруг Аманда, бросаясь к своему мужу. Её ловко перехватил Хромой Сом. Бухэ Барилдан, осознавший, что всё это время он непочтительно обращался с замужней женщиной, предпочёл остаться в стороне. — Не позволяй ему сделать это опять, Микки! Ты не можешь бросить его снова!

Микки Спиллейн молчал. В душе его шла нешуточная борьба.

Выбор есть всегда. Другое дело, что выбор вождя и выбор простого человека суть совсем разные вещи.

На баррикаде уже завязалась схватка. Чёрные всадники атаковали в спешенном строю, одновременно пытаясь баррикаду растащить. Кобуржцы не давали им этого делать, прекрасно понимая, что если Черные Рыцари получат возможность атаковать в конном строю, то смерть их будет делом пары минут.

— Ну же, — сказал Кудряшка Сью. — Решайтесь!

— Микки-и! — снова закричала Аманда. — Ты не посмеешь!

Этот крик словно подтолкнул Претендента.

— Бухэ! — крикнул он. — Хватай Аманду!

— Будь ты проклят, Микки Спиллейн! — вскричала Аманда, тщетно вырываясь из объятий Бухэ Барилдана. — Будет ты проклят на веки вечные!

— Пойдемте, — сказал Претендент, и побежал вслед за гномами, сгорбив плечи так, словно на них легла вся тяжесть мира.

Впрочем, думается нам, что метафора эта лежит не так уж и далеко от истины.

Патрик Берг осторожно положил Расти Растена на мостовую и уселся рядом. Достал флягу, поболтал и протянул её Растену.

Растен сделал несколько глотков, вернул флягу и закрыл глаза.

— Что там за шум, Патрик? — громко спросил Растен, не открывая глаз.

Берг прислушался. В голове стоял шум — после контузии он плохо слышал.

— Сейчас, Расти, — сказал он. — Я посмотрю.

Он сделал несколько медленных глотков. Аккуратно закрыл пробкой опустевшую флягу и положил её на мостовую. Встал и пошёл к угловому зданию.

За углом шёл бой.

Патрик Берг несколько секунд наблюдал, как полсотни пеших бойцов обороняют хлипкую баррикаду, затем вернулся в Растену.

— Там бой, Расти, — сказал он.

Некоторое время Расти Растен молчал, словно не услышал слов своего товарища.

— Патрик, — сказал он, наконец. — Похоже, заката нам с тобой не увидеть.

— Да, Расти, — сказал Берг.

— Патрик, я бы хотел…

— Конечно, — сказал Берг, — конечно, я помогу тебе до них добраться.

Берг помог Растену подняться, вложил ему в левую руку меч, аккуратно сжав своею рукой пальцы товарища вокруг рукоятки, обхватил его под правую руку, и они пошли на звук боя.

По дороге Патрик Берг думал о том, как удачно, что Растену отрубили в бою правую кисть. И теперь он может поддерживать его справа, и рука с мечом у него самого свободна.

Они спустились вниз по лестнице. И оказались в подвале. В подвале было довольно темно. Собственно это был не столько подвал, сколько большой склад. Друзья шли, ведомые гномами, среди стеллажей, заваленных различным товаром, пока не добрались до небольшой, еле видимой в полумраке, дверцы.

— Нам сюда, — сказал Кудряшка Сью.

Гном Бедраэдр большим ключом открыл дверь. Она открылась совершенно беззвучно.

Микки поразился тому, какая она массивная и на вид прочная.

— Осторожно. Нагнитесь на всякий случай, Ваше Бывшее Величество, — сказал Кудряшка Сью. — Сами понимаете, тоннели не под вас точены.

Контрглава,

в которой читатель вынужден углубиться сначала буквально вниз, а потом вглубь истории магов

Они спустились вниз по лестнице. И оказались перед дверью.

Было довольно жутко от дрожащих в неверном свете факела теней, от паутины, пыльными клочьями свисавшей со стен, от самих пауков, необыкновенно здоровых и шустро перебегавших от света во тьму.

Боса Нова волновался. Всё-таки не каждый день и далеко не каждому магу выпадает возможность оказаться в Хранилище библиотеки клана. Впрочем, сказано не совсем точно. Такая возможность есть всегда, другое дело, что маги не рвутся пользоваться услугами Хранилища, Подавляющему большинству из них вполне хватает услуг Технического отдела библиотеки клана Вентаны, где имеется вся необходимая справочная и теоретическая литература.

Так что Хранилище для магов было, примерно тем же самым, как для обычного человека концерт классической музыки. Да, знаю, да, уважаю, но ни разу не был.

Но уважаю.

В общем, Боса Нова шёл в Хранилище впервые в жизни.

Библиотекарь открыл дверь здоровым, архаичного вида ключом, слегка тронутым ржавчиной, и они вошли в Хранилище.

— С чего начнём? — деловито спросил библитекарь.

— Ух ты! — потрясенно выдохнул Боса Нова.

Длинные ряды стеллажей уходили куда-то далеко во мрак. Стеллажи эти были ещё и высоки, так, что они уходили не только вдаль, но и ввысь. Насколько ввысь, сказать было сложно, поскольку в свете факела потолок виден не был.

Читатель с фантазией легко сообразит, какое это было величественно зрелище. А читатели без фантазии авторов почти не волнуют, поскольку данные хроники написаны в первую очередь для вдумчивых, с хорошей фантазией, читателей.

— Ну так с чего начнём? — для библиотекаря реакция мага была всего лишь поведенческим стандартом. Все так делают.

Через пару часов Боса Нова был вынужден признать своё поражение. Бессистемный поиск очень редко приводит к успеху, а если ты ещё и плохо понимаешь, что тебе нужно…

— Знаете, что, молодой человек, попробуйте-ка вы порыться в наследии Панни Дора.

Боса Нова призадумался. Совет был неплох. Другое дело, что Панни Дор… Впрочем, давайте-ка остановимся. Авторам кажется, что они впадают в типичную для людей неорганизованных ошибку, пытаясь рассказать историю с середины. Так что давайте пройдемся по волнующей всякого вдумчивого читателя истории Панни Дора пусть несколько схематично, но зато по порядку.

Панни Дор жил очень давно. Настолько давно, что многие считают его Первомагом. В некоторых источниках он так и именуется — Первомаг Панни Дор. Кое-кто утверждает, что это в честь него был учреждён праздник, празднуемый первого мая. Есть мнение, что он был женщиной. Само собой, есть мнение, что он женщиной не был. Особенно ревностно это мнение оспаривается магами ортодоксального толка, для которых сама мысль о том, что маг может быть женщиной — нестерпима. Панни Дору молва приписывает (В данном случае, читатель должен чётко понимать, что говоря "молва", мы имеем ввиду не обычную молву, поскольку обычным людям Панни Дор, как и сэр Роджер Бэкон — до лампочки. Здесь имеется ввиду молва, бродящая среди магов, то есть узкоспециальная молва, которая, впрочем, также подчас скандальна и захватывающа, как и молва обычная, если вы, конечно, владеете вопросом. — Прим. авторов) умение ходить между мирами, ныне практически безвозвратно утраченное. На основании этого допущения кое-кто утверждал, что Панни Дор всего лишь воришка, и искусство его всего лишь компиляция различных артефактов, умений и навыков, стыренных Панни Дором в мирах, отличных от нашего.

В рамках нашей истории, впрочем, моральный облик Первомага несущественен. Куда важнее то обстоятельство, что Панни Дор был неправдоподобно деятелен. Похоже, не существовало областей магической науки куда бы не засунул свою… то есть не внёс свой вклад Первомаг. Магов, имевших несчастье заняться магией во времена более поздние, то есть всех магов, раздражало это до чрезвычайности, поскольку выдвинуть фундаментальную и по-настоящему оригинальную идею было почти невозможно — всякий раз оказывалось, что этим уже занимался Панни Дор.

Ещё Панни Дор очень много путешествовал. Из своих путешествий он привёз множество артефактов. Вся эта благодать была сложена в большой чёрный ящик, который называли либо Чёрным, что было вполне логично, либо ящиком Панни Дора, что было тоже логично и к тому же точно, поскольку чёрных ящиков в мире тысячи, а ящик Панни Дора в природе один. Панни Дор завещал потомкам открывать его лишь тогда, когда будет совсем худо, потомки так и делали. Иногда это и в самом деле помогало.

Теперь вы понимаете, что Боса Нова встал перед незамысловатым внешне, но очень сложным внутренне вопросом. Какова сейчас обстановка? Как нам, совсем худо или может быть и хуже?

Боса Нова решил этупроблему весьма просто. Он не стал заморачиваться, поскольку был назначенным лидером назначенных предателей, а предателю, что явствует из его статуса, можно не задумываться над такими вещами. Пусть патриоты мучаются.

— Давай ящик Панни Дора, — решительно сказал Боса Нова.

Библиотекарь пожал плечами, зажёг над правым плечом голубой шарик и, шаркая служебными шлепанцами, направился куда-то вглубь хранилища.

Боса Нова остался стоять на месте, с благоговейным трепетом оглядывая стеллажи с книгами.

— Где вы там? — донёсся из глубин хранилища голос библиотекаря.

Боса Нова осознав, что, по всей видимости, ящик ему не принесут, а напротив, следует идти к нему самому, пробормотал себе под нос что-то вроде "Если овца не идёт к пастуху…", и направился на голос.

Библиотекарь обнаружился шагах в сорока на юго-восток от входа, нечётко видимый в свете голубого шарика. Он стоял возле загадочного вида прямоугольного сооружения высотой в полтора человеческих роста.

— Ну, — недовольно сказал Боса Нова, — где этот ваш ящик?

И огляделся по плохо видимым в темноте сторонам.

— Вот, — меланхолично сказал библиотекарь и похлопал рукой по вышеупомянутому сооружению. — Прошу.

Боса Нова некоторое время оторопело молчал, усваивая мысль, что вот эта громадина и есть ящик Панни Дора. Хотя, если вдуматься, ничего удивительного в размерах ящика не было. Путешествий было много? Много. Стало быть, артефактов Панни Дор привёз много? Много. Так с чего же Боса Нова решил, что всё это уместится в маленький ящик, непонятно. В общем, не хотим думать, ни в какую, не хотим и всё!

— А-а-а… — Боса Нова сделал странный жест рукой, — собственно, как?

— Там лесенка.

Боса Нова пошёл вокруг, гм, ящика по кругу и действительно обнаружил приставленную к одной из сторон ящика лестницу. Маг неуверенно посмотрел на библиотекаря. Библиотекарь всем своим видом выразил убеждённость в том, что дело сие есть дело мага по имени Боса Нова и ничьё больше. Боса Нова вздохнул и полез по лестнице вверх. Лестница была полностью соответствующая моменту, то есть пыльная, местами склизкая и подозрительно скрипящая. Маг не стал предъявлять за такое состояние инвентаря библиотекарю, поскольку у него были сильные подозрения, что лестницу изготовили такой сразу, специально. Дабы.

Поднявшись наверх, Боса Нова запустил голубой шарик средних размеров над ящиком и…

Во-первых, у ящика не было крышки.

Во-вторых, содержимое ящика выглядело не так, как должно выглядеть имущество веками пылящееся на складе. Имущество, пылящееся на складе, обычно хранится упорядоченно и покрыто толстым слоем пыли. Здесь же всё было наоборот. Артефакты были свалены, как попало, но зато на них не было не пылинки. Боса Нова принюхался (Здесь глагол "принюхался" неточен. На самом деле маг осуществил некий набор действий, направленных на обнаружение следов магии, но поскольку глагола для обозначения таких действий в человеческом языке нет, мы вынуждены применить данный глагол. — Совместн. прим. авторов и переводчика) и обнаружил обычное заклинание против пыли, только очень мощное и древнее. Полезное, кстати, весьма заклинание, на котором маги Вентаны, продавая его рачительным и состоятельным хозяйкам, заработали, зарабатывают и ещё заработают немало уедов.

В-третьих, многие из артефактов оказались Боса Нове знакомыми по учебникам и лекциям. Имелось там, к примеру: загадочного вида чёрно-белая полосатая палочка, от которой исходила мощная аура власти, совершенно непонятный предмет, более всего похожий на кусок мыла, с прилепленными к нему матовым стеклом, довольно большое зеркало, вделанное зачем-то в ящик лакированного дерева, и множество других поразительных предметов.

Некоторое время маг провёл, заворожено рассматривая и перебирая магические предметы, пока на глаза ему не попался бумажный рулон. Рулон мага заинтересовал, ибо по первому размышлению делать ему здесь было нечего.

Бумаги должны лежать с бумагами.

Значит, это был непростой бумажный рулон.

Боса Нова, торопливо разрезав карманным ножичком завязку, развернул его и застыл.

— Да, — выдохнул он наконец. — Да. Мощная вещь.

Рулон оказался чём-то вроде плаката, на котором была изображена гневная женщина с мечом в руке. На другой стороне был текст, должно быть переведённый с неведомого языка на язык Возлеморья. Буквы были архаичные и полустёртые временем.

— Товарищи! Граждане! — с запинкой прочитал Боса Нова. — Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу родину, начатое 22 июня, продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы…

— Святой Ресет!

Боса Нова недоумённо посмотрел вниз, туда, откуда донёсся этот возглас.

— Святой Ресет!

Там стоял библиотекарь, молитвенно сложивший руки перед собой. Глаза его блистали неподдельным восторгом, в них стояли слёзы, крупно блестевшие в магическом свете.

— Что такое? — недоумённо спросил маг.

— Братья и сёстры, — прошептал библиотекарь и рухнул без чувств.

 

Глава 11,

в которой наши герои знакомятся с техническим секретом гномов

— Братья и сёстры!

По толпе пронёсся единый то ли вдох, то ли выдох. Люди были неподдельно изумлены обращением, которое избрал магистр клана Вентана для своей речи.

Огромный шар магической связи висел над главной площадью Билгейтца, что уже само по себе было событием незаурядным.

— Братья и сёстры! — повторил магистр. Оно стоял на фоне огромного гобелена изображающего гневную женщину с мечом в руке. Лицо магистра, огромное и слегка рябящее от колебаний эфира, было весьма серьёзным и значительным. Подобные лица можно часто видеть у членов президиума разного рода собраний в тот момент, когда они не перешептываются друг с другом. — Вероломное военное нападение дакаскцев на нашу родину продолжается. Несмотря на героическое сопротивление нашей армии, несмотря на то, что лучшие полки врага уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на нас новые силы. Дакаскским войскам удалось захватить Дол-редут, Кобург, западную часть Вентаны, часть Северных земель. Над нашей родиной нависла серьезная опасность.

Как могло случиться, что наша славная армия сдала врагу ряд наших городов и районов? Неужели Дакаск в самом деле является непобедимым, как об этом трубят неустанно вражеские хвастливые пропагандисты?

При этих словах в толпе шевельнулись. Наверное, оттого, что немногие знали, кто такие пропагандисты.

— Конечно, нет! — вдохновенно вещал меж тем магистр. — История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. И если в результате этого сопротивления лучшие полки дакаскской армии оказались разбитыми нашей армией, то это значит, что вражеская армия также может быть разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма.

Здесь магистр сделал паузу, подумав, что всё-таки надо было заменить имена Наполеона и Вильгельма на другие.

— Други! Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Я объявляю о сборе ополчения. Вместе с Билгейтцкой Синезнамённой Армией поднимаются многие тысячи людей на войну с напавшим врагом. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою родину.

Все наши силы — на поддержку нашей героической Синезнамённой Армии!

Все силы народа — на разгром врага!

Вперед, за нашу победу!

Громыхнули аккорды Гимна Вентаны, и шар распался на искры.

Толпа стояла молча. Лица людей были хмуры. Каждый осмысливал то, что услышал.

— Ничего не понимаю, — сказал наконец невысокий мужчина, одетый как купец. — Разве для того мы платим налоги, чтобы потом ещё и в ополчение вступать?

— Да, — поддержал его мужчина с шевроном гильдии стекольщиков на плече. — И почему это только трудящиеся должны вступать в ополчение? Почему бы купцам тоже не вступить?

— Не, ребята, — отозвалось сразу несколько голосов. — Сказали же — трудящиеся, значит, трудящиеся.

— Сказали бы "купцы", мы бы все как один.

— Долг каждого билгейтца — делать своё дело на своём месте…

Столь сдержанную реакцию населения авторы могут объяснить только одним: то, что рождено в одном мире в одно время, не обязательно подойдёт другому миру в другое, пусть и похожее, время. Совсем, совсем не обязательно.

Они прошли недлинным низким коридором, вышли в небольшой, отделанный гранитом и начисто лишённый какой-либо мебели холл, пересекли его и подошли к двери, возле которой стоял гном в ливрее.

— Прошу, Ваше Бывшее Величество, — сказал Кудряшка Сью и открыл дверь. За дверью оказалась ещё одна дверь. Кудряшка Сью толкнул и её, и она с лёгким щелчком открылась.

Микки шагнул в дверной проём и в нерешительности остановился. В неверном свете факелов помещение, в которое ему предложено было войти, выглядело более чем загадочно.

— Конечно же, Ваши спутники тоже могут проследовать с вами, Ваше Бывшее Величество, — неверно истолковав замешательство Бывшего Короля гномов, — сказал Кудряшка Сью.

— А что мы тут будем делать? — спросил Претендент, оглядывая маленькую — четыре шага на три, примерно, комнатёнку. Впечатление малости усугублялось низким, как и во всех служебных помещениях гномов, потолком.

— Это лифт, — непонятно пояснил Кудряшка Сью.

— А, — сказал Микки. — Да, конечно. Липт.

Гном внимательно посмотрел на своего Бывшего Короля.

— Да, именно, лифт, — сказал он, аккуратно выделив звук "ф", и передал свой факел гному в ливрее. — Нам на второй.

Наши друзья вместе с Кудряшкой Сью вошли в лифт, насторожённо поглядывая на стены и потолок. Дверь с глухим лязгом закрылась, и стало темно.

— Ой, — шёпотом сказала Белинда и ухватилась за своего друга сердечного.

Пол дрогнул под ногами, и Микки ощутил нечто весьма похожее на панику. Похоже, остальные его спутники чувствовали что-то подобное. Хромой Сом выдохнул громко, Аманда ухватилась за Бухэ Барилдана, а сам Бухэ помянул Великого Сунга.

— Не стоит волноваться, милостивые государи, — сказал Кудряшка Сью. — Это лифт.

— Вот заладил, — пробормотала Аманда.

В этот миг пол мягко ударил по ногам, тихо звякнуло, и дверь открылась.

Яркий свет ударил по глазам.

— Милости прошу, — пригласил всех на выход Кудряшка Сью.

Друзья оказались в довольно просторном и хорошо освещённом помещении. Здесь было почти пусто, лишь у дальней стены имелась стойка наподобие тех, что бывают в тавернах Тиля. За стойкой стоял гном в белой рубашке. Возможно, он был и в штанах, но судить об этом было трудновато, поскольку нижняя часть гнома из-за стойки была не видна.

— Это постоялый двор "Сверкающий диамант", — объяснил Кудряшка Сью.

— Постоялый двор? — переспросил Хромой Сом. Микки же только в этот миг заметил, что холле помимо стойки имелось ещё кое-что.

Пара дверей, за которыми, видимо, и располагались комнаты для гостей, обеденный зал и прочие помещения постоялого двора.

— И что мы тут будем делать? — спросил Претендент. В этот миг из лифта осторожно вышли Бэйб, Бойб и Буйб.

— Чё надо? — громко спросил гном за стойкой. — Со свиньями к нам нельзя!

Бухэ Барилдан насупился, остальные, напротив, как-то сразу почувствовали себя, в своей тарелке, что ли. Во всяком случае, столкнуться с чем-то хорошо знакомым и привычным после стольких передряг, это приятно. На лице Кудряшки Сью имело место быть ностальгическое выражение, он словно вспоминал в этот миг о неких временах… не важно, впрочем.

— Чё надо, то и надо! — громко ответил Бухэ Барилдан. Гном за стойкой удовлетворённо крякнул, и вышел из-за стойки. Стало видно, что на нём всё-таки есть и штаны, и даже лакированные ботинки.

— Ну иди сюда, верзила! — весело крикнул он, и начал засучивать рукава.

Вдумчивый читатель, уже, наверное, усвоил, что Бухэ Барилдан был не из тех, кого на такие дела надо приглашать дважды.

Они сошлись в центре холла, и явили собой странное противоречие между формой и содержанием. Несмотря на то, что каждый из них по отдельности имел намерения самые серьёзные и вид весьма грозный, зрители не могли удержаться от улыбок. Скорее всего, это было связано с разницей габаритов противоборствующих сторон. Бухэ Барилдан был раза в два выше, и раз в несколько тоньше, нежели портье постоялого двора в лакированных ботинках, а позу меж тем оба приняли совершенно одинаковую — руки полусогнуты и чуть вывернуты локтями вперёд, голова выдвинута вперёд, ноги расставлены пошире.

Однако зрелище не состоялось.

— Бухэ, — негромко сказал Претендент, и здоровяк приувял.

— Это наши гости, — сказал Кудряшка Сью. Портье погрустнел, раскатал рукава и вернулся за стойку.

— Моя смена заканчивается в шесть, — сказал он в мировое пространство.

— Понял, — сказал Бухэ Барилдан, и они обменялись довольными взглядами.

— Позволю себе повторить свой вопрос, — сказал Микки. — Что мы будем здесь делать?

— Существует старинное уложение гномов — сказал Кудряшка Сью после недолгого молчания. — Оно называется "Молот магмы" и представляет собой свод правил, которые нам надлежит чтить. Там среди многих мудростей имеются такие:

Короля надо чтить.

Король должен жить.

Пока Король жив, стоит и королевство, — закончил Кудряшка Сью.

— Да, — растерянно сказал Микки, — но ведь я — бывший король.

— Это совершено неважно, — сказал Кудряшка Сью.

— Ух ты! — вскричал портье. — Так ты — Бывший Король гномов!

И хлопнул себя по ляжкам с видом совершенно поражённым.

— Я уполномочен предложить вам провести смутное время у нас в гостях, — с достоинством закончил мысль предводитель клана Белой Дивы. — Ваше Бывшее Величество.

Это уже не в первый раз, подумал Микки. В последнее время мне то и дело предлагают выбор. И каждый раз выбор очевиден. Вот только для разных людей он разный. Разный, но очевидный. И я доподлинно знаю, что должен выбрать порядочный человек. Единственно, чего я не знаю — порядочен ли я? И ведь это не одно и то же — выбор порядочного человека, и выбор человека, который хочет выглядеть порядочным. Впрочем, (на этой мысли Микки неожиданно приободрился) так ли важно то, что зовётся побудительным мотивом?

Куда ведь важнее результат.

— Я вынужден отказаться от вашего предложения, — сказал Претендент. — Мы идём в Пемолюкс. Мне нужна армия.

Бухэ Барилдану в этот миг было видение: веселый меднокожий толстяк, голый по пояс, с щедро вываленным пузом, сидящий на облаке в позе лотоса и одетый лишь в накидку через плечо, дружески подмигнул здоровяку, вынул из воздуха белый камушек и положил его в кучку точно таких же камушков рядом. Будучи человеком весьма простого склада, Бухэ этим видением был весьма смущён и никогда никому об этом не рассказывал.

Вагонетка плавно набирала ход. Микки, чувствуя, как Белинда всё сильнее и сильнее прижимается к нему, всё пытался понять, страшно ему или нет. По всему выходило, что страшно. Даже очень страшно. Нестись под землёй с несусветной скоростью сквозь кромешную тьму — занятие, которое на кого угодно нагонит жути. Микки порадовался тому, что он страху не поддался. В какой-то степени спокойствия придавали Бэйб, Бойб и Буйб, копошившиеся в ногах.

— Что это стучит? — шёпотом спросила Белинда.

— Колёса на стыках, — объяснил Кудряшка Сью.

Микки задумался. Образ колеса ритмично постукивающего, чем-то, ну допустим, молотком по какому-то стыку… Но позвольте, ведь тогда у колеса должны быть руки? Чем-то же оно держит молоток? А раз у него есть руки, значит оно что, живое?

От этих мыслей Микки стало жутко по-настоящему. Он вцепился в поручни с такой силой, что если бы было светло, мы бы, читатель, увидели бы как побелели кончики его пальцев.

Колеса все быстрее и быстрее постукивали на стыках. Воздух в лицо стал настолько плотным, что прохлада подземелья обернулась пронизывающим ветром. Хоть бы немножечко света, подумал он. И словно в ответ на его невысказанное пожелание, Хромой Сом зажег в своей ладони шар холодного голубоватого света.

И сразу стало видно, с какой сумасшедшей скоростью они несутся. Тёмные громады скальных пород проносились мимо со скоростью пущенной стрелы. Испуганно завизжала Белинда, и пребольно вцепилась юному Спиллейну в предплечье. Крик этот сорванный ветром, захлебнулся и остался где-то далеко позади. Хромой Сом тут же загасил свой огонь.

Стало ещё хуже. Осознание того, что мимо тебя в кромешной тьме проносятся тысячи тонн камня…

— Кстати! Ваше Бывшее Величество! — крикнул прямо в ухо юному Спиллейну Кудряшка Сью. — Милостиво дозвольте обратиться к вам ради обсуждения одного щекотливого момента!

Микки судорожно кивнул. По-видимому, это означало, что Их Бывшее Величество милостиво дозволяет. Надо полагать, гномы в темноте видят лучше людей, поскольку гном продолжил.

— Нам, то есть гномам, не хотелось бы, чтобы вы и ваши спутники рассказывали другим людям о транспорте, коим вы сейчас путешествуете! Сие составляет коммерческую тайну гномьего сообщества и разглашению не подлежит!

Микки снова кивнул. Кудряшка Сью удовлетворённо кивнул в ответ и улыбнулся. Отметим, что ни кивка его, ни улыбки Их Бывшее Величество не увидел.

— Через пять минут замедлимся, милостивые государи! — крикнул Кудряшка Сью.

Прошло пять минут, а может больше или меньше — в темноте время течёт по-другому, и вагон действительно начал замедлять ход. Теперь они ехали уже не по наклонной, а по горизонтальной поверхности. Впереди стал виден стремительно приближающийся огонёк. Через пару минут стало видно, что это фонарь, стоящий на платформе.

— Соизвольте ухватиться покрепче, милостивые государи! — крикнул Кудряшка Сью. — Сейчас остановимся!

И действительно проехав почти до самого конца платформы, вагонетка ткнулась в ограждение.

— Выходи, милостивые государи! — весело воскликнул Кудряшка Сью и распахнул дверцу. Похоже, его эта поездка взбодрила. Пассажиры же вагонетки, один за другим, неловко вышли на перрон, пошатываясь от пережитого. (Сразу оговоримся. Микки и его друзья не знают, что такое перрон, в отличие от гномов, которые знают, что такое перрон, но не знают, что он называется "перрон", и поэтому называют его совершенно по-другому. Поэтому чтобы не морочить голову читателю, да и себе самим тоже, мы для простоты будем называть перрон перроном. — Прим. авторов.)

Под фонарём стоял широкий, плотный бородатый гном в красной фуражке и не без изумления разглядывал прибывших пассажиров.

— Это что такое? — игнорируя людей, спросил он у Кудряшки Сью.

— Их Бывшее Величество со своей свитой! — сухо сказал Кудряшка Сью.

— Их ты! — воскликнул гном. — Копать-дробить! Само Ваше Бывшее Величество! Здравствуйте!

Микки и его спутники нестройно поздоровались.

— И куда теперь? — мрачно спросил Претендент. С непривычки его слегка мутило.

— Прошу за мной, — сказал Кудряшка Сью и дополнительно пригласил жестом.

Авторы опасаются, что у читателя возникло некое непонимание того, каким именно способом наши герои путешествуют по владениям гномов. И посему давайте произведём небольшое социокультурно-техническое отступление.

Издавна в Земле Простой люди пользуются транспортными услугами гномов, ведут с ними бойкую торговлю, подряжают на исполнение каменных работ, словом, имеет место активное взаимовыгодное сотрудничество.

При этом люди очень мало знают о гномах.

Звучит это невероятно, так что воленс-ноленс придётся нам прибегнуть к помощи примера.

Скажем, для того, чтобы отправить груз при помощи гномьей грузоперевозки человек должен сдать этот груз в гномьей фактории на пункт приёма груза и указать город и получателя. Самое большее через пару дней этот груз будет доставлен в факторию того города, куда вы свой груз отправили. Теперь самое главное, чтобы получатель явился за этим грузом, поскольку пеня за хранение груза носит отнюдь не символический характер. Само собой, гномья перевозка недёшева, но зато быстра и надёжна. Как именно гномы доставляют грузы — широким массам неизвестно. Бытует мнение, что здесь работает некая специфичная подземная магия гномов. Удивительно, что за всё это время, никто не заметил противоречия между этим утверждением, и тем широко известным фактом, что магов-гномов не существует.

Бригады гномов, подрядившиеся на каменщицкие работы, работают вахтовым методом, так что общение подрядчика с ними сводится в основном к ругани с бригадиром из-за невовремя подвезённого кирпича. Кстати, именно гномьи бригады каменщиков во многом способствовали укоренению в Земле Простой твёрдого убеждения в том, что все гномы — грубияны. При этом тот факт, что все строители-люди тоже сквернословы добрые, отчего-то в расчёт не принимается.

Гномьи товары люди приобретают в лавке в фактории гномов, где продавец-гном покажет вам товар и скажет цену на него. Дальнейшее общение с продавцом бессмысленно, поскольку гномы не торгуются, скидок не делают, и товар у них всегда одного качества — отличного.

А теперь давайте вернёмся к примеру с гномьими грузоперевозками, поскольку он имеет прямое отношение к нашему повествованию.

Никакой магией здесь, разумеется, и не пахнет. Всё, как это бывает обычно, гораздо проще и одновременно сложнее. Гномы народ упорный. В сочетании с трудолюбием и пренебрежением к временным затратам это качество даёт результаты просто поразительные — и это относится не только к гномьему племени.

Однажды одному гному, имя его, к сожалению, история не сохранила, пришла в голову мысль о том, что гружённая тележка под уклон может катиться без приложения гномьих усилий сколь угодно долго. Примерно пять веков назад эта идея получила практическое применение. Системой из двух наклонных туннелей было установлено регулярное сообщение между Летней и Зимней резиденцией Короля. (В ту пору Король гномов была должность отнюдь не номинальная.) Столь прогрессивное веяние монаршей привилегией было недолго. Недолго по гномьим меркам, разумеется.

Пятьдесят лет гномы потратили на усовершенствование новоизобретённого транспорта. Появились рельсы, тележки превратились в вагонетки как грузовые, так и пассажирские. Теперь путь из Рудбурга (так люди называют стольный город гномов, о котором известно лишь, что он точно где-то есть) в Билгейтцкую, скажем, факторию выглядит так.

В означенное время вы, обычный гном, приходите на перрон в Рудбурге и садитесь в пассажирскую вагонетку согласно купленному билету. Когда все пассажиры сидят на своих местах, гном в красной фуражке опускает рычаг перронного тормоза, и вагонетка начинает катиться под уклон, постепенно набирая скорость. Дорога эта совершенно безопасна, поскольку туннели идеально прямые, а за состоянием рельсового пути гномы следят весьма тщательно. Расстояние между двумя перронами называется перегон. Доехав до конца перегона, пассажиры выходят на перрон, идут до лифта, поднимаются до следующего перрона локтей так на триста и всё повторяется снова. Вагонетку же по спиралевидному пути поднимают на верхнюю платформу.

Слава Магме, личные качества гномов позволили все эти идеи реализовать. Постепенно системы наклонных туннелей связали между собой как населённые пункты гномов, так и гномьи фактории.

Кто-то скажет, что это немыслимо — прокопать, пробить в породе такое количество штолен и туннелей, мы же такому человеку скажем, что он плохо знает гномов. Гномы привычны к тому, что результат их труда увидят (в лучшем случае) лишь правнуки их. Возможно, такое восприятие мира обусловлено, тем, что у гномов имеется замечательная привычка доводить до конца любое задуманное ими дело. Поэтому гномы так уверены в том, что труд их не пропадёт даром. А подобное мироощущение позволяет создавать вещи поистине поразительные. Взять хотя бы средневековые соборы.

Теперь читатель, надеемся, понимает, отчего так получилось, что Микки Спиллейн с друзьями оказался в Пемолюксе уже вечером следующего дня.

Лифт потихоньку полз наверх, и ползти ему предстояло ещё довольно долго, учитывая высоту, на которую нашим героям необходимо было подняться.

— Скучно как, — сказала Белинда и вздохнула.

— Хоть бы музыка играла, что ли, — солидно сказал Бухэ Барилдан. Микки представил себе, как помимо них, в и без того не шибко просторной кабине лифта наяривает оркестр ортасских народных инструментов, и невольно прыснул в кулак. Видимо, похожая мысль пришла в голову не только ему, поскольку все остальные, за исключением может быть Бэйба, Бойба, Буйба и Бухэ Барилдана, заулыбались.

Наконец лифт достиг конечной цели.

— Добро пожаловать в Люксенгардтскую факторию, Ваше Бывшее Величество! — торжественно провозгласил Кудряшка Сью и распахнул дверь лифта.

На них оглядывались. В основном, из-за Бухэ Барилдана, который, подобно слону, являл собой подлинную диковину. Некая моська, облаявшая могучего сына алхиндских степей, только добавила сходства с этим экзотическим животным. Постепенно за ними увязалась стайка мальчишек.

— Узкоглазый, узкоглазый! — самые бойкие из них дразнились.

Кудряшка Сью, солидно вышагивавший рядом с Бухэ, тоже добавлял колорита.

Мы с вами, читатель, должны отчётливо понимать, что наш глаз на Микки и его друзей слегка замылился, а вот на свежего зрителя компания, состоящая из молодого человека, двух девушек, мага Вентаны, узкоглазого здоровяка, гнома и трёх боевых свиней Ортаска, в любом разе выглядит очень эклектично.

Отметим, что многие из обывателей, попадавшихся на пути честной компании, приветственно махали Микки Спиллейну, а кое-кто так и вовсе бросал свои дела и пускался вслед за Претендентом, так что постепенно обычная прогулка от фактории гномов к Королевскому дворцу превратилась в целую процессию. Ну хорошо, не совсем обычная прогулка, но всё-таки — в процессию.

И ещё такая деталь — юный Владетель Бленда чувствовал себя в Люксенгардте прям как дома. Он уверенно вёл своих друзей по улицам столицы Стразового княжества к Королевскому дворцу, словно бывал здесь не раз. Неизвестно отчего, каждый участник процессии ощущал душевный подъём, словно в конце пути их ждало что-то очень хорошее.

Остальные детали прогулки мы опустим.

Давайте сразу перенесёмся к тому моменту, когда наши друзья вышли на Стразовую площадь.

Отметим, что на Стразовой площади не было стразов. Кому-то этот факт может показаться возмутительным, но знаете, на Елисейских полях тоже нет ни одного Елисея, но никого это не смущает. Так что не будем обращать внимания на это и мы.

Выйдя на Стразовую площадь, Микки остановился. Он сделал глубокий вдох. Похоже, он волновался. Вместе с ним остановились его друзья. Многие из них воспользовались моментом, чтобы площадь эту рассмотреть. Стразовая площадь представляла собой открытое пространство квадратной формы. Сторона этого квадрата равнялась фасаду Королевского Стразовой династии дворца. Сам дворец выглядел весьма аскетично. Его фасадная часть выглядела как плоская стена высотой примерно в шесть человеческих ростов с узкими окошками. Зритель сведущий возможно уловил бы какое-то сходство между этим дворцом и протестантским собором, но таковых на Стразовой площади не было никогда, так что для жителя Земли Простой дворец выглядел довольно-таки самобытно.

Наконец Микки шагнул вперёд и даже успел сделать несколько шагов.

— Молодой человек! — прокричал кто-то надтреснутым тенорком. — Молодой человек, извольте погодить!

Микки Спиллейн обернулся на крик и увидел тощенького тщедушного старичка, который торопливо пересекал площадь наискосок, стараясь подгадать так, чтобы его маршрут пересёкся с маршрутом Претендента. Старичка сопровождал здоровенный детина в одежде простолюдина и два богато, но необычно для здешних мест одетых узкоглазых человека. Узкоглазые люди, в отличие от старичка с детиной, Микки Спиллейну и его друзьям были знакомы.

— Бат Бэлиг! — выдохнул в правое ухо Претендента Бухэ Барилдан. — Главный Нухыр императора!

И преклонил колено.

— Добрый день! — сказал Претендент и отвесил сдержанный поклон.

Остальные его друзья вразнобой поздоровались — Бат Бэлиг со спутником поклонились в ответ.

Старичок меж тем, пренебрегнув этикетом, сблизился с Микки Спиллейном вплотную.

— Молодой человек, вы позволите? — дребезжащим тенорком спросил старичок.

Микки Спиллейн вздохнул.

— Конечно, — сказал он.

И после этого старичок отмочил такую штуку. Он расстегнул на Микки Спиллейне камзол, и задрал наверх рубаху, так что стала видна имевшаяся у Микки под левым соском татуировка — орёл, несущий копьё. Однако одним лишь осмотром старичок не удовлетворился. Он поплевал на ладошку и попытался татуировку стереть. Когда же у него ничего не получилось, он неожиданно быстро отступил на три шага и со словами: "Ваше Величество! Наихо де Карбоне к Вашим услугам!" преклонил колено и согнулся в поклоне. Следом за ним проворно преклонил колено и согнулся в поклоне детина.

Все присутствующие с некоторым изумлением наблюдали за действиями старичка.

— Милостивый государь изволит ошибаться, — ласково сказал Кудряшка Сью. — Микки Спиллейн — Бывшее Их Величество!

— Атутин Стразовый Отдыхающий! — вскричал старичок, затем вскочил с колен и попытался нанести гному физический ущерб посредством меча, обнаружившегося у него на боку.

Микки смущенно посмотрел на товарищей.

— Друзья, — сказал он скромно. — Наверно я давно должен был вам признаться. Я — не ученик лекаря.

Товарищи Микки порадовали его разнообразием реакций.

— Кто бы мог подумать, — сказал Аманда.

Белинда промолчала.

— Ну конечно! — хлопнул себя по лбу Хромой Сом. — Атутин Стразовый!

И тоже упал на колено и склонился в поклоне. После него с некоторым запозданием, в отдельных случаях составившим более чем полминуты, преклонили колена Аманда, Белинда и Бухэ Барилдан. Бэйб, Бойб и Буйб колен преклонять не стали, поскольку, в свиной голове не умещаются столь сложносочинённые понятия как монархия, это, во-первых, а во-вторых, по их мнению, в Микки Спиллейне оттого, что его стали называть "Ваше Величество", ничего не изменилось.

Между прочим, в этой мысли что-то есть.

Под свою резиденцию кавалер Кларик занял дом купца первой гильдии Адди Берцио. Дом был не самый богатый в квартале, но зато имелись в нём достоинства, которые кавалер Кларик ценил выше, нежели достаток — толстые стены, узкие окна и чёрный вход. Здесь было тихо, в отличие от остального Кобурга, который доблестный Дакаск грабил вот уже вторые сутки.

Именно в этом доме имела место приватная беседа между шефом Тайной коллегии кавалером Клариком и Председателем Комитета внутренних воздействий и внешних противодействий Фэбиэсэм Паклоком. О том, как протекала беседа, испытывали ли собеседники неловкость, или же наоборот, эти государственные мужи сразу нашли общий язык, мы можем только догадываться. Почему именно эти люди проводили переговоры, нам тоже ничего не известно. О содержании же беседы из косвенных и не совсем достоверных источников нам известно следующее. Совет Пятнадцати был готов пойти на значительные территориальные уступки, в обмен на гарантии собственной физической и финансовой безопасности и просил помощи в одном деликатном деле. Зато мы доподлинно знаем, как эта беседа завершилась.

Кларик и Фэбиэс Паклок, вполне довольные другу другом, по крайней мере внешне, наполнили кубки.

— Ну, — сказал Фэбиэс Паклок. — За то, чтобы так было всегда. Чтобы умные люди всегда могли договориться между собой.

— За взаимопонимание! — поддержал его кавалер Кларик.

За окном застучали копыта. Раздались приветственные крики.

Кавалер Кларик неторопливо встал и подошёл к окну, причем инстинктивно держался стены. Чуть отодвинул портьеру и некоторое время смотрел во двор.

— Ну вот, — сказал он. — Вот эти люди вам и помогут.

По лестнице дробно простучали шаги. В дверь постучали. Фэбиэс Паклок надел шляпу и надвинул её на лицо.

— Входите, — сказал Кларик.

Дверь открылась и в комнату чётким шагом вошёл сэр Морт.

— Кавалер Кларик, — сказал он, вытянувшись по швам. — Сэр Морт со своими людьми к вашим услугам.

В полдень армия Дакаска выступила из Кобурга. Будь на то воля Светлейшего, Дакаск выступил бы четыре дня назад, но приказа такого властитель Эрнст отдать не смог. Не то что бы ему кто-то помешал, просто Светлейший чувствовал, что в соответствии с имиджем и идеалами личности отрицательной, он обязан отдать город на разор и разграбление своим войскам хотя бы на пару дней.

Что характерно, поступок этот вызвал полное одобрение со стороны генералитета.

— Ребята это заслужили, — сказал кавалер Нимитц. Остальные кавалеры в различных выражениях высказали в поддержку Нимитца.

Психология военного такова, что он считает мир как бы обязанным себе. Я рискую жизнью, как бы говорит себе военный, залихватски подкручивая ус, стало быть, имею кое-какие привилегии. Отсюда до грабежей в захваченных населённых пунктах дистанция мизерна, так что нет ничего удивительного в том, что армия Дакаска известие о том, что Кобург отдан им на три дня, восприняла с энтузиазмом.

Как следствие, когда Дакаск покинул Кобург, от Кобурга мало что осталось.

 

Глава 12,

в которой все отправляются туда, где всё решится; заодно читатель, да и авторы тоже, начинают понимать расстановку сил перед финальной схваткой

Атутин Стразовый вошёл в покои. Рядом с ним шла притихшая Белинда, мучительно переживавшая смену статуса своего сердешного друга. Остальные товарищи по просьбе Отдыхающего короля остались в трапезной. Не сочувствуйте им — подобный расклад их нисколько не огорчил.

В покоях царил полумрак, лишь отчасти рассеиваемый огнём, пылавшим в камине. Большое и на вид не очень удобное кресло стояло у камина, и в кресле этом сидел человек.

— Здравствуй, дедушка, — сказал Атутин Стразовый и подошёл к человеку в кресле, и поцеловал его в щёку.

— Здравствуй, внучек, — хриплым прокуренным голосом отозвался человек в кресле.

— Здравствуйте, — робко сказала Белинда.

— Здравствуй, красавица, — сказал дедушка Атутина Стразового. — Ати, ты познакомишь нас?

— Конечно, дедушка, — сказал Атутин Стразовый. — Это Белинда, моя спутница. Белинда, а это мой дедушка. Атутин Стразовый, Король на Пенсии.

Белинда сделала книксен.

— Очень приятно, — сказала она еле слышно, медленно, но верно заливаясь краской.

— Вот, значит, зачем ты уходил из дому, — с улыбкой сказал дедушка Атутин.

— Нет, дедушка, это случайно вышло.

— Случайно?! — воскликнула Белинда и тут же прикусила язык.

— Но очень удачно, — сказал Атутин Стразовый, вроде как не обративший внимание на это восклицание. — Белинда очень хорошая девушка, дедушка.

Старик внимательно посмотрел на Белинду. Потом кивнул вроде как сам себе.

— Женись на ней. Но для начала ты всё-таки объяснись, внучек, ты ведь король всё-таки, хоть и отдыхающий. Почему ты ушёл?

— Дедушка…, - сказал Атутин Стразовый и замолчал.

— Давай, милый, не стесняйся.

Атутин Стразовый тяжко вздохнул.

— Это из-за Продовольственной программы, — выдавил он, наконец.

— Из-за программы? — переспросил Король На Пенсии.

— А кому понравится, что его лупят каждый день? — задиристо сказал Король Отдыхающий. — Я понимаю, благо государства, но я ж король всё-таки. Если будет мор и глад, тогда, пожалуйста. А так пусть сами пашут. И сеют.

— Ладно, — сказал, помолчав Король На Пенсии. — С этим разобрались. Пошли дальше. Почему ты вернулся?

Король Отдыхающий молчал.

Белинда украдкой взглянула на своего возлюбленного и увидела, как на лице того крепнет упрямое выражение. Наконец, Атутин Стразовый выдохнул резко, словно к прыжку готовясь, и сказал:

— Я, дедушка, за войсками пришёл. Мне нужна армия.

Дедушка удивился непритворно. Может быть, он даже рассердился немного.

— Вот как? Ати кто-то обидел? Кровь взыграла?

— Нет, — твёрдо сказал Претендент. — Кое-что изменилось в моей жизни.

— Вот как? — сказал дедушка.

— Да. Я — Претендент.

В трапезную Атутин Стразовый вошёл упругим стремительным шагом. За ним следом шли несколько офицеров в цветах Стразового королевства. (Вероятнее всего здесь имеется ввиду белый цвет, т. е. цвет стекла. — Прим. переводчика. С чего это мы взяли, что стекло белое? — Саркастич. прим. авторов. Молочное стекло — белое. — Упрям. прим. переводчика). Все присутствующие встали.

— Я попрошу дам покинуть трапезную. Здесь будет совет, — сказал Король Отдыхающий, твёрдо глядя в глаза Аманде. — Офицер, проводите даму в покои Короля На Пенсии.

И упреждая незаданный вопрос Аманды, добавил: — Белинда уже там.

Аманда, как и прочие порядком смущённая новым статусом молодого человека, не противилась.

— Значит, так, — сказал Претендент. — Времени мало. Кобург пал, а значит, враг пойдёт прямо на Билгейтц. Я не в восторге от магов Вентаны, прости меня, Хромой Сом, за прямоту — но сейчас мы должны его защищать. Если падёт Билгейтц, то тому Возлеморью, в котором мы живём, придёт конец. Всё решится под стенами Билгйтца, стало быть, нам надо быть там. Сом!

— Слушаю, Ваше Величество! — маг невольно встал навытяжку.

— Надо связаться с Билгейтцем. Мне понадобится помощь магов Вентаны.

— Ваше Величество, — сказал Хромой Сом растерянно. — Боевая магия бессильна.

— Надо будет изменить погоду. Надо, чтобы между Кобургом и Билгейтцем шли дожди. Надо чтобы дороги развезло, чтобы они шли до Билгейтца как можно дольше!

— Ясно, ваше Величество! — с воодушевлением воскликнул маг.

— Хромушка, — Атутин Стразовый подошёл к магу и взял его за пуговицу. — Иди прямо сейчас, сделай это побыстрее!

Хромой Сом истово кивнул несколько раз подряд и торопливо покинул трапезную, засим бегом сделал несколько шагов по коридору и остановился.

Он, будучи впервые в жизни в Стразовом дворце, совершенно не представлял куда бежать. Оставим же его пока за размышлениями, как найти придворного мага, а сами вернёмся в трапезную.

В трапезной меж тем освободили от посуды большой стол, и офицер из тех, что пришли вместе Королём Отдыхающим, уже ловко расстилал на нём большую и красивую карту Возлеморья.

— Совет Пятнадцати объявил о сборе ополчения. Это значит, что гвардия Ортаска будет в Билгейтце через четыре дня. Возможно, придут саабиты, будет ополчения тысяч пять. Мой Люксенгардтский корпус. Нам нужна неделя, чтобы успеть собрать войска в Билгейтце. Сам я намерен прибыть вместе с корпусом в Билгейтц и там подтвердить своё намерение возглавить армию Возлеморья. Офицер Майгор!

Один из офицеров вытянулся и щёлкнул каблуками.

— Распорядитесь подготовить письмо! В нём должно говориться о том, что Атутин Стразовый, волею судьбы Претендент на Трон Возлеморья, идёт в Билгейтц! И пусть все, кто может, идут ему на помощь! Письмо принесите мне через полчаса, гонцам быть готовыми отбыть во все концы Возлеморья через час! Люксенгардтскому корпусу готовиться к походу. Друзья! Готовьте коней, мы выступаем на рассвете.

Офицер, расстеливший карту, хмыкнул и начал складывать её обратно.

Бетутин Бериллиевый пребывал в тяжких раздумиях. В последнее время он полюбил делать это в Тронном зале, сидя прямо на троне. Мысли в таком положении в голову лезли в основном государственного масштаба, высокого полёта мысли, хотелось принимать значительные позы и издавать важные указы. Но это так, лирическое отступление, и в нашей истории — не основное. Главное, что Бетутин Бериллиевый пребывал в тяжких раздумиях.

Виной тому была резко изменившаяся за последний месяц геополитическая обстановка. Правда, была надежда, что в водовороте начавшейся войны бесследно сгинул Король Отдыхающий, но это была сущая мелочёвка на фоне прущей полным ходом лихой годины. Более того, теперь Король Пемолюкса Действующий почти жалел теперь, что именно он, а не Атутин Стразовый или Гатутин Рубиновый сейчас у руля. Точнее, на троне.

Войну, долженствовавшую основательно перекроить карту Возлеморья, игнорировать невозможно. А уж человек, сидящий на троне государства, такой роскоши себе позволить тем более не может. В общем, Бетутину Бериллиевому предстояло сделать выбор, при том что выбор был не так уж и велик. Раскинем же перед читателем скудный веер возможностей Короля Действующего.

Можно было сделать вид, что всё происходящее Пемолюкса не касается. Подобная линия, хоть и не лишённая своей пусть и ущербной логики, лишь на недалёкий взгляд казалась привлекательной. Победитель потом всё равно найдёт время, чтобы заняться теми, кто остался в стороне. Так что об этой возможности надлежало забыть сразу.

Значит, надо было выбирать — Вентана или Дакаск?

В пользу Дакаска говорила старая неприязнь Пемолюкса к Вентане. В пользу Вентаны — давняя история их взаимоотношений. Говоря проще, пемолюксцы их всё-таки знали получше. С их точки зрения вентанцы, конечно, были сволочи, но это были сволочи привычные, практически, наши сволочи.

В общем — как посмотреть.

За троном скрипнула та самая потайная дверца, и низкий женский голос произнёс:

— Что запечалился, зятёк?

И следом из-за трона выплыла донна Мариэтта.

— Добрый день, донна Мариэтта, — безо всякого энтузиазма сказал Король Действующий.

Донна Мариэтта озабоченно посмотрела на короля.

— Зятёк, — сказала она ласково, — ты часом не заболел?

— Да здоров я, — с лёгкой досадой сказал Бетутин Бериллиевый. — Думу думаю государственную.

— Ах, думу, — с облегчением сказала донна Мариэтта. — И в чём думы суть?

Бетутин Бериллиевый уставился на тёщу. Несколько секунд он смотрел на неё не моргая. Донна Мариэтта хмыкнула, одёрнула платье, переступила с ноги на ногу.

— Ну! — сказала она требовательно.

— В Возлеморье идёт война, — сказал Король Действующий и крепко обхватил свой подбородок ладонью.

— А посвежее новостей нет? — спросила донна Мариэтта.

— Это не новость, — сказал Король Действующий.

— Вот я и говорю…

— Так что надо решать с кем быть, — довольно-таки невежливо перебил тёщу Король Действующий.

Донна Мариэтта была женщина вдумчивая, и посему суть проблемы ухватила сразу. Душа её была не лишена той особой формы благородства, которую можно было поименовать благородством практичным. То есть она имела обыкновение поступать благородно, исходя из той теории, что честным быть выгодно.

— Чё тут думать, — сказала донна Мариэтта. — Билгейтц!

— Почему? — дрогнувшим от изумления голосом спросил Бетутин Бериллиевый — ему самому отчего-то казалось, что тёща его выберет Дакаск.

— Не родилась ещё та волна, что утопит этих проныр, — донна Мариэтта имела о магах Вентаны своё мнение, крепко сформированное убеждениями родителей, окружающего общества и действиями самих магов. — И потом они вроде как соседи. А соседям надо помогать.

Неубедительно как-то, подумал про себя Король Действующий. Мало ли что… соседи, ну и что… соседи. Всем соседям помогать жизни не хватит. И тем не менее, где-то в глубине души Бетутин Бериллиевый был склонен согласиться со своей тёщей.

Всё-таки соседи.

— Господа маги, — деловито сказал магистр.

Господа маги переглянулись. Судя по всем внешним признакам: узость круга собравшихся, деловитая интонация магистра, присутствие Фабиэса Паклока, разговор предстоял весьма серьёзный.

И магистр не замедлил предположение это подтвердить.

— Разговор предстоит весьма серьёзный, — сказал магистр. — А где Паза Скроллок?

Присутствующие переглянулись, пожали плечами.

— Ладно, — нехорошим голосом, обещавшим Пазе неприятности, сказал магистр. — Изложу факты. Все они, в общем-то, вам известны, но я предлагаю взглянуть на геополитическую ситуацию под несколько иным углом.

— Начнём. В конце весны Камень показал угрозу. Имела место странность. В качестве угрозы камень показал сначала некоего Микки Спиллейна, и лишь потом Эрнст-столицу. Я отношу это к фактам особого значения.

Маги глубокомысленно кивнули. Фэбиэс Паклок хранил на лице бесстрастное выражение. Впрочем, он всегда хранил на лице бесстрастное выражение, так что магистра иногда так и подбивало пообщаться с супругой Паклока на предмет выяснения — во всех ли жизненных ситуациях Паклок хранит на лице это самое выражение.

— Затем Дакаск начал вторжение, а Спиллейн проявил неожиданную прыть, буквально за месяц совершивши три Поступка из четырёх. Возможно, он свершил и Четвёртый поступок, но наверняка этого сказать никто не может, поскольку мы не имеем ни одного достоверного показания на предмет того, каким должен быть Четвёртый поступок. Подобная прыть выглядит весьма подозрительно. Ясно, что без специальной подготовки такое свершить невозможно. Конечно, приказ… то есть указание… гм… совет этого так называемого Претендента устроить непогоду как будто хорош, но это же ещё хуже! Это значит, что он ещё и умный!

— Итак, мы имеем со стороны Дакаска врага привычного и предсказуемого, и со стороны Спиллейна угрозу нам не ведомую, но деятельную и тщательно подготовленную, и вдобавок он умный!

— Господа маги! Мы должны выбрать, против кого нам оборониться в первую очередь.

Господа маги хранили потрясённое молчание. Непросто уложить в голове мысль о том, что тот, кого опорой своей почитаешь, на самом деле прямая угроза твоему благополучию. Но уложив её, на мир становится смотреть намного проще. Спустя некоторое время Тортилл Быстроногий кашлянул.

— Но ведь это означает, что, выбрав, мы должны одной из этих угроз пренебречь?

— Не совсем, — аккуратно отвечал на это магистр.

— Допустим, — продолжал гнуть свою линию Тортилл, — мы сочтём, что Претендент прыткий и умный есть угроза большая.

— Допустим, — согласился магистр.

— В таком разе мы что, должны наплевать на Дакаск, двигающийся на столицу?

Все посмотрели на магистра. Вопрос и в самом деле был животрепещущий.

— Мы, — торжественно сказал магистр, — вступим с Дакаском в сепаратные переговоры.

— Сепаратные? — переспросил Тортилл Быстроногий.

— От слова "сепаратор", — любезно пояснил магистр. — Чрезвычайно полезная в сельском хозяйстве вещь.

— То есть сепаратные переговоры…

— Это очень полезные переговоры, — закруглил мысль Тортилла магистр. О том, что такие переговоры уже имели место, он благоразумно умолчал.

Паза Скроллок с видом мучительным вглядывался в недра шара. В недрах туда-сюда ходил властитель Эрнст, нимало не заботясь о том, чтобы за ним было удобно наблюдать. Поэтому властитель Эрнст то появлялся в поле зрения наблюдателя, то покидал оное, что вызывало у Скроллока чувство дичайшего дискомфорта. Если не верите, попробуйте пообщаться с человеком, который всё время будет то выходить из комнаты, то возвращаться обратно.

— Мне нужны сведения, какие именно заклинания используют маги Вентаны для того, чтобы вызывать дождь, и сколько войск они могут выставить для обороны Билгейтца, — так говорил Светлейший.

— Мне надо отлучиться, — робко сказал Паза. — Меня вызвали на совещание.

— Сначала дослушайте меня, негодяй, — внушительно сказал Светлейший, — а потом идите куда хотите.

— Почему негодяй? — удивился Паза Скроллок.

— Потому что… — Светлейший закатил глаза, вроде, как вспоминая, и сказал с лёгкой запинкой: — Люблю… э-э… предательство, а предателей… э-э… не люблю. Вот! Так что за совещание?

— По поводу Претендента, насколько я знаю, — сказал Паза.

— Интересные вы ребята там у себя в Билгейтце, — сказал властитель Эрнст насмешливо. — И часто вы собираетесь, чтобы обсудить дела мёртвых?

— В каком смысле? — снова удивился Паза.

— Мои доблестные солдаты прищучили вашего Претендентишку с лица земли в Кобурге! — сказал Светлейший самодовольно.

"Господи, — подумал Паза. — Прищучили с лица земли. Он ещё и неграмотный".

— Куда ты собираешься?

— Как куда, — сердито ответила Белинда. — С тобой.

— Милая, — сказал Атутин Стразовый, глубоко вздохнув. — Я еду на войну.

Они находились в королевских покоях короля. Король стоял у окна и до разговора с Белиндой смотрел во двор. Во дворе шёл строевой смотр. Стразовая Дружина готовилась к походу, и сердце короля, в который уж раз, наполнилось беспокойной тяжестью — мало, мало нас против Дакаска!

— Прекрасно, — высоким голосом сказала Белинда. — Значит, я тоже еду на войну.

Король несколько мгновений печально смотрел на свою избранницу, пока на губах его не заиграла лёгкая улыбка.

— В таком случае, — сказал он, — мы обязательно должны кое-что сделать.

— Что?

Король подошёл к Белинде, которая складывала свои вещи в дорожный сундук…

— Белинда Ба Беньяминас, — сказал он и опустился на правое колено. — Выходи за меня замуж!

Белинда приложила руку к груди. Она была взволнованна.

— Я согласна, — сказала она тихо, потом откашлялась и повторила громко: — Я согласна.

— Обряд бракосочетания проведём через два часа, — сказал король. — А теперь распакуй свой дорожный сундук.

— Зачем? — удивилась Белинда.

— По нашим обычаям жена ждёт мужа, ушедшего на войну, дома, — сказал король и быстро ушёл. Готовиться к свадьбе, надо полагать.

Дождь зарядил с самого утра. Это был не тот весёлый летний дождик, который стремительным домкратом проносится над городом, и после которого остаётся яркое голубое небо и воздух, полный благоуханной свежести. Нет, это был унылый ситничек, который, начавшись, заканчиваться и не подумает, пока не напитает влагой всё, до чего дотянется.

Дождь стекал по капюшону, по плащу, по сапогам и медленно, но верно превращал Светлейшего в мокрого властителя, так что в глубине души властитель Эрнст даже где-то завидовал своему первому министру Хачме Муку, оставшемуся на хозяйстве в Эрнст-столице.

"Ему, небось, за шиворот не каплет, — со злобой подумал Светлейший. — Дождётся он у меня. Всё ему припомню".

Властитель Эрнст сидел на коне, конь плелся по дороге посреди войск корпуса кавалера Амтца, за ним ехала свита, и все вместе они вопреки своему высокому статусу являли собой зрелище весьма унылое. Властитель направил коня на обочину дороги и там остановился, оглядывая проходящие мимо войска.

Войска представляли собой грустное зрелище. Войска на марше вообще редко являют собой образец организованности и энтузиазма. Войска же, марширующие в дождь, способны убить в человеке всякую веру в разумность всего военного. Пехота, по щиколотку увязшая в дорожном чернозёме, уныло плетётся, не соблюдая строя. Кавалерия трусит без обычной своей лихости. Но особо грустно выглядят обоз; скорость их передвижения по дороге катастрофически падает с каждым часом. Колёса телег вязнут по самые ступицы, обозные выбиваются из сил, волы, тянущие телеги, и так по сути своей животные невесёлые, вовсе становятся воплощением стоического уныния.

А ведь в составе войск Дакаска была ещё и Специальная когорта, которая из-за тяжести пушек вообще двигалась с удивительной скоростью — что-то вроде ста шагов в час, и сейчас в сопровождении корпуса кавалера Нимитца тащилась где-то далеко позади.

Войска, проходя мимо своего властителя, салютовали ему традиционным "Светлейшему слава!", но делали это как-то без души. Формально делали.

— Как воевать в такую погоду? — пробормотал в сердцах Светлейший и посмотрел на небо. Небо было полосато серое. Ну то есть над войсками Дакаска растянувшимися по тракту серела широченная серая полоса, сеявшая на тракт мелким мокрявым дождичком, а по бокам от неё сияло вызывающе голубое небо.

— Эрнст-мага ко мне, живо! — крикнул Светлейший и в сердцах стегнул по крупу своего коня плетью. Конь мрачно покосился на своего сиятельного седока и уныло шагнул вперёд.

Глина Карабасик шагал в Билгейтц.

Поступок сей был результатом воздействия на неискушённую карабасиковскую психику речи магистра, услышанной им на сельской площади. Односельчане Глины, будучи людьми практичными, сразу просчитали последствия этой речи. Не то чтобы они были против — психология вентанского крестьянина лучше всего выражалась фразой "Надо так надо". Поэтому из них получались очень хорошие солдаты, но энтузиазмом по поводу господских инициатив они проникались крайне редко. В общем, после схода мужчины кинули жребий, и каждый пятый пошёл домой собираться на войну. Но были и такие, кому жребий не выпал, а на войну им страсть как хотелось. Так сказать, пассионарии местного разлива. Глина Карабасик, будучи третьим и непутёвым сыном в семье, с детства чувствовал себя несколько ущемлённым в правах. Землю должен был унаследовать старший сын, среднему отец обещал дом, младшему же не светило ничего. Правда, с некоторых пор хозяйский кот стал как-то по особенному на него поглядывать, но Глина прекрасно понимал, что кот и дом, или скажем, кот и земля — вещи несопоставимые.

Впрочем, не стоит Глину жалеть. Судьба его была типична для третьих, четвёртых, пятых и так далее сыновей. Дорога у них была одна — из отцовского дому и в солдаты, или в город и в ремесленники, но, если для второго пути нужны были хоть какие-то способности и рекомендация соответствующей гильдии, то для того, чтобы стать военным особых талантов, кроме умения исполнять приказы и умирать там, куда командир пошлёт, не требовалось. Зато бережливый солдат имел прекрасную возможность через пятнадцать лет вернуться домой с суммой, достаточной для обзаведения собственным хозяйством. Примеры такие, пусть и весьма немногочисленные, были.

Позади послышался грохот копыт. Глина предусмотрительно сошёл на обочину, оглянулся, и дивное зрелище открылось его взору.

Кавалькада неслась по тракту, вздымая тучи пыли.

Впереди летел верхом на гнедом скакуне Атутин Стразовый, он же Король Отдыхающий, он же Претендент, он же Бывший Король Гномов, он же Убийца Дракона, он же Микки Спиллейн, ученик лекаря и Гость Императора Алхиндэ Бэхаа. За ним следом, отставая на половину лошадиного корпуса, скакал Бухэ Барилдан. Следом летели все остальные, как-то: Попечитель Претендента в приключении, которое бывает раз в жизни, маг тридцатой волны Хромой Сом, офицеры Люксенгардтского корпуса и Стразовая дружина.

И солнце сияло над головой Претендента, и воздух был чист и прозрачен, и птицы пели вокруг.

Затем они пронеслись мимо, исчезли в дали, и мир слегка померк.

— Разъездились тут, — сказал белый от пыли Глина Карабасик и чихнул.

И тогда мимо него бодрой трусцой пронеслись три свиньи.

Бат Бэлиг смотрел в окно.

Автор отдаёт себе отчёт в том, что лица, фигурирующие в хрониках, что-то часто смотрят в окно, но и читатель должен понимать, что лица эти делают это по причинам достаточно уважительным. Вот и Бат Бэлиг такую причину имел — за окном был чужой город, это ли не причина?

Бат Бэлиг считал себя человеком терпеливым и обстоятельным. В каком-то смысле эти качества Бат Бэлига были результатом довольно естественного отбора — люди нетерпеливые и легкомысленные не задерживаются на посту Главного Нухыра Императора. Именно поэтому путь из Тиля до Билгейтца Главный Нухыр Императора Всего Алхиндэ Бэхаа проделал за пять дней вместо трёх — триста лет, рассудил он, ждали, подождём еще пару дней, а вот страну узнать получше, чтобы дров не наломать при переговорах, это дело полезное.

Этот несложный пример достаточно типичного для Главного Нухыра поведения наглядно иллюстрирует, что терпения Бат Бэлигу было не занимать. Но сейчас он чувствовал, что даже его терпению приходит конец. В самом деле, уже два дня как он находился в Билгейтце, а магистр до сих пор не удосужился его принять.

Война войной, думал Бат Бэлиг, а дипломатия дипломатией.

Когда с кем-то имеешь дипломатические отношения, надо вести себя как-то… подипломатичнее, что ли. А то ерунда какая-то получается. Целых триста лет наши державы… хотя, справедливо указал себе Бат Бэлиг, триста лет назад никакой Вентаны тут не было, так что… они ещё и выскочки малолетние, в историческом, разумеется, смысле, подумал Бат Бэлиг.

Единственное, что примиряло хоть как-то с действительностью, так это гостиница. За триста лет на материке в гостиничном деле успели весьма основательно продвинуться. А номера, что шли под категорией "люкс", вообще произвели на Бат Бэлига неизгладимое впечатление. Роскошь по меркам Алхиндэ Бэхаа была императорская. Или очень близкая к императорской.

Сопоставимая, во всяком случае.

Бат Бэлигу, как гражданину государства, долгое время, пусть и не по своей воле, проводившему политику изоляции, было невдомёк, что основу этой роскоши составляли предметы хоть и редкие в Алхиндэ Бэхаа, но достаточно распространённые в Возлеморье.

В дверь постучали.

— Да, — сказал Главный Нухыр, не оборачиваясь, и тут же обернулся. В чужой стране это не у себя дома. Здесь надо оборачиваться, а то мало ли кто там хочет войти.

Дверь чуть приоткрылась, и в комнату заглянул воин дипломатической полусотни.

— Мой господин, — сказал воин, — к вам гость.

— Один? — спросил Главный Нухыр.

— Охрану считать? — спросил в ответ воин.

— Нет.

— Тогда один.

— Пусть войдёт.

— Один?

— Да.

— Охрану считать?

— Да.

Воин ненадолго задумался. Затем взгляд его просветлел.

— Понял, — сказал воин и удалился.

Главный Нухыр принял значительную позу. Дверь распахнулась, в дверной проём церемониальным шагом вошёл всё тот же воин дипломатической полусотни и звучно провозгласил:

— Фэбиас Паклок, председатель комитета внутренних воздействий и внешних противодействий!

Засим в номер как-то непублично вошёл Паклок, недовольно покосившись при этом на звучного воина.

— Здоровья доброго желать вам позвольте, — сказал Паклок и неловко поклонился.

— Моё почтение, — учтиво сказал в ответ Бат Бэлиг, немного удивлённый корявостью слога собеседника — он ведь не знал ещё, что корявость сию Фэбиас Пваклок с лихвой искупает деловыми качествами.

— Разговор приватный как бы поиметь неплохо было бы, — сказал Паклок, многозначительно взглянув на Бат Бэлига. Бат Бэлиг кивнул в знак того, что уяснил невысказанную часть просьбы и обратился к воину.

— Лёгкого вина, закусок гостю, — сказал Бат Бэлиг, в душе радуясь, что вот, кажется, и начинается то, ради чего он прибыл в Билгейтц.

Воин отвесил скупой военный поклон и молча удалился.

Бат Бэлиг молча смотрел на посетителя, не без оснований полагая, что если Фэбиас Паклок пришёл сам, то он сам и скажет без понуканий о цели своего прихода. Паклок же испытывал некоторые затруднения, то есть он всегда испытывал затруднения связанные с формулированием своих мыслей, но тут вдобавок и тема предстоящей беседы представлялась ему в высшей степени щепетильной.

— Как у вас там? — наконец задал вопрос Паклок.

— У нас, это в Алхиндэ Бэхаа? — уточнил Бат Бэлиг.

— Да.

— У нас хорошо.

— Это хорошо, — сказал Паклок. В комнату вошёл личный слуга Бат Бэлига, и беседа прервалась на время.

Слуга поставил на стол бутылку, кубки и тарелки с закусками. Старательно сопя, открыл бутылку и наполнил два кубка.

— Можешь идти, — сказал Бат Бэлиг. Слуга удалился.

Прошла ещё минута.

— А-а… — Паклок сделал неопределенное движение рукой, — как у вас в Алхиндэ Бэхаа с эмигрантами?

Бат Бэлиг задумался.

— Да, пожалуй, никак, — сказал он задумчиво. — У нас их нет.

— А вы хотели бы, чтобы они у вас были?

В комнате повисла тишина. К стыду своему суть предложения Бат Бэлиг уловил не сразу.

— И что они будут у нас делать? — спросил он, пытаясь выиграть время.

Фабиаса Паклока вопрос смутил.

— Жить, — сказал он осторожно. — Богатые эмигранты это, в общем-то, благо для экономики страны.

— Ах богатые, — до Главного Нухыра начала доходить суть предложения. Плохи у них дела, подумал Бат Бэлиг, если они уже думают о спасении своей шкуры. И натянув на лицо самую свою любезную улыбку, ту, что очень не любил император, Бат Бэлиг сказал: — Разумеется. Почему бы и нет. Конечно, это будет непросто устроить, но вполне возможно.

Паклок успокоился. Разговор входил в деловое русло. И тут за окном пропели фанфары. При их звуке Фабиэс Паклок вскочил со своего кресла.

— Дела призывают меня, но мы встретимся ведь всенепременно, чтобы детально обговорить предмет для нас обоих интересный. И просьба. Пусть приватность разговора нашего останется нерушима.

— Как вам угодно, — сказал Бат Бэлиг, торопливо соображая, что же именно хотел сообщить ему Председатель комитета внутренних воздействий и внешних противодействий.

— До свидания, — многозначительно сказал Паклок, поклонился и, беззвучно ступая по полу, вышел прочь.

В комнату вошёл всё тот же воин дипломатической полусотни.

— Любезный, — обратился к нему Бат Бэлиг. — Проводите нашего гостя.

Воин оглядел комнату, и лицо его выразило непонимание.

— Мой господин, а где гость?

— Разве ты его не встретил? — удивился Бат Бэлиг. — Только что, в коридоре.

Теперь лицо воина выразило смятение.

— Никто из вашей комнаты не выходил, — сказал он.

Бат Бэлиг задумался было над загадочными свойствами своего гостя, но спохватился.

— А зачем тогда ты вошёл? — строго спросил он у воина.

— К вам гонец от магистра Клана Вентана. Вас приглашают на приём к двум часа дня.

Бат Бэлиг вытянул за цепочку из-за пазухи луковицу часов. Время было без четверти час.

— Прекрасно, — сказал Бат Бэлиг. — Найдите секретаря, и оденьтесь по парадному. Мы едем в резиденцию магистра.

Билгейтц расположен классически. С какой бы стороны путник ни ехал, он вынужден проезжать какую-нибудь возвышенность, с которой город открывается во всём своём великолепии. Исключение составляет разве что путь по реке, но Претендент добирался до столицы Вентаны сухопутным путём. Именно поэтому судьбы всех путников он не избегнул, но традицией, предписывавшей при виде Билгейтца замереть в восхищении, Претендент пренебрёг.

Кавалькада летела в Билгейтц, не сбавляя хода, и некому было глядеть на город, застывший в ожидании событий, долженствовавших решить его судьбу.

Впереди Бат Бэлига на расстоянии пяти шагов друг от друга ехали два воина дипломатической полусотни, позади, выстроившись таким же порядком, ехали ещё двое, за ними следовала остальная полусотня. Непосредственно подле Бат Бэлига ехал секретарь. Личного слугу Главный Нухыр оставил в гостинице, но и без него дипломатическая миссия выглядела весьма внушительно.

Процессия чинно шествовала по улицам Билгейтца. Без всякого сомнения, будь година менее лихой, народу было бы не в пример больше, но и так всё вышло неплохо. Люди, привлеченные весьма необычайной для здешних мест узкоглазостью и смуглостью участников дипломатической миссии, в изобилии торчали на путях следования и во все глаза разглядывали Бат Бэлига и его спутников. В толпе множились различные слухи о том, кто же такие именно едут по городу. Большой популярностью пользовалась версия, что этот старец с почти белой бородой есть Дед Мороз-склеротик, по забывчивости явившийся в Возлеморье летом вместо зимы. Бат Бэлиг позволил себе небольшое отступление от норм дипломатического протокола и тоже во все глаза разглядывал людей, город, словом, всё, что видел вокруг.

Ему было интересно.

До сих пор мы как-то не имели возможности описать Билгейтц, так что теперь мы имеем прекрасную возможность это упущение исправить. Давайте же взглянем на знаменитую столицу клана Вентана, пусть и глазами чужеземца, что на самом деле не является недостатком. Ведь свежий глаз чужака замечает то, к чему мы привыкли и находит красоту в том, что нами почитается обыденным.

На взгляд военного, Билгейтц выстроен чрезвычайно неудачно. Широкие улицы, кои очень сложно оборонять, отсутствие крепостных стен, сам город, расположенный в котловине, так что всё происходящее в нём видно как на ладони. Кошмар военного, а не город.

С точки зрения туриста же Билгейтц очень красив. Широкие, просторные, светлые, многолюдные улицы, радиально сходящиеся в Резиденции магистра. Обилие необычных зданий, среди которых, конечно же, выделяется куб резиденции магистра Клана Вентана. Множество лавок и ресторанов, самые богатые из которых находятся в окрестностях резиденции магистра.

Словом, всё, что туристу надо. Поесть, купить и посмотреть. Так что не стоит удивляться тому, что Бат Бэлиг проявил нешуточное любопытство к Билгейтцу. Но более всего взгляд его цепляло здание Резиденции магистра. Кому-то может показаться, что здание резиденции магистра слишком часто мелькает в последних строчках нашего повествования. Что ж, попробуем доказать читателю, что оно того заслуживает!

Представьте себе, что вы движетесь по просторной, широкой и, вдобавок, мощёной улице. По обеим сторонам улицы стоят дома в несколько этажей. (Здесь "несколько" значит не менее двух. — Прим. переводчика). По мере приближения к центру города дома становятся всё богаче, но совсем возле центра роскошь уступает место строгой стилистике зданий, кои принадлежат разного рода учреждениям, каковых в Билгейтце, в общем-то, немало. Подобных улиц в Билгейтце всего четыре: — Восточная, Южная, Западная и Северная. Каждая из них упирается в одну из граней куба — Восточная улица в восточную грань, Южная — в южную, Западная — в западную, ну и так далее. Так что, передвигаясь по одной из этих улиц от окраины к центру, вы всё время видели перед собой величественное здание Резиденции магистра Клана Вентаны. Отметим так же, что ежели сам город представлял собой страшный сон фортификатора, то в Резиденцию попасть было не так уж и легко. Во-первых, она грозно смотрела на все стороны света многочисленными узкими окнами, более похожими на бойницы, во-вторых, вокруг неё имелся ров, наполненный водой, и четыре подвесных моста — по одному на каждую сторону света. В-третьих, по сути своей она представляла собой цитадель. Таковой она в своё время и замышлялась, планировалось ведь, что город будет обнесен по кругу крепостной стеной, а в центре его будет иметься Цитадель в форме куба. Цитадель построили, а вот до стен дело не дошло, поскольку за всё время существования Билгейтца, враг ни разу не дошёл до его стен, по причине искусности боевых магов Вентаны. Да и Цитадель, говоря строго была, не совсем кубом — большой куб построить сложно, и поэтому вертикальные ребра Резиденции были значительно короче горизонтальных. С тех пор в Возлеморье укоренилось прочное мнение, что куб это что-то вроде параллелепипеда с двумя квадратными гранями и четырьмя прямоугольными.

Оборонительные качества подобной конструкции вызывают некоторые сомнения, другое дело, что проверить их до сих пор охотников не находилось.

Но сейчас всё было по-другому.

— Кто это там летит? — удивлённо спросил Форти Лима, рядовой Отдельного Второго пехотного полка армии Вентаны. Сержант Берти Лима, бывший одновременно дядей Форти Лимы, оглядел небосвод. Небо было чистым. Точнее на нём были облака, так что скажем так. Небо было свободным от летающих объектов. После этого сержант догадался посмотреть на племянника… пардон, на подчинённого. Гм, получается, что Форти Лима был дважды подчинённым Берти Лимы… но сейчас не об этом! Так вот, после этого сержант догадался посмотреть на своего дважды подчинённого. Дважды подчинённый смотрел на Северную дорогу.

— Человек военный должен быть точен в формулиловках (Он так и сказал — "в формулиловках". — Прим. авторов), — наставительным тоном сказал сержант.

— А что такого я сказал? — удивился племянник.

— Ты сказал "летит", — сурово сказал Берти Лима. Как все сержанты, он не любил, когда подчинённые ему возражали. — Эдак можно подумать, что ты имел ввиду какой-нибудь дирижабль или дракона. Ты ведь не имел ввиду дракона? — внезапно встревожился сержант и ещё раз оглядел небосвод.

— Нет, — подавленным тоном отвечал рядовой Отдельного Второго пехотного.

Засим некоторое время военные провели в тишине.

— Эка несутся, — сказал сержант, глядя на облако пыли, приближавшееся по Северной дороге.

— Дядя, — сказал было Форти Лима, но под грозным взглядом Берти Лимы осёкся и судорожно поправился. — Господин сержант, может, стоит вам сообщить куда следует?

Мысль показалась сержанту разумной. Время военное, мало ли кто там скачет, пусть даже и с севера.

— Буди дежурного мага! — скомандовал Берти Лима. Форти Лима с опаской глянул на дремавшего у поста на расстеленном плаще мага и нерешительно двинулся к нему, выставив перед собой алебарду тупым концом вперёд.

Самое время перенестись на Северную дорогу, чтобы поближе рассмотреть, кто ж такие несутся во весь опор, вздымая к небесам облака пыли. Вдумчивый читатель, коих как авторы уже упоминали, среди читателей данных хроник должно быть категорическое большинство, легко сообразит, кто это там несётся. Вы правы, друзья! Претендент и его свита неслись по Северной дороге навстречу своей судьбе.

Атутин Стразовый, сполна натерпевшийся во время своих приключений от различных патрулей и застав, заставу у Северных ворот проигнорировал. Возможно, виной тому то обстоятельство, что как застава у Северных ворот, так и сами Северные ворота носили характер символический. Два человека обозначали заставу, застава обозначала ворота. Впрочем, черту, за которой начинался город, определить было можно. Считалось, что город начинался с булыжной мостовой.

— М-да, — мрачно сказал Берти Лима, глядя вслед уносящейся кавалькаде, которая мчалась теперь по мостовой, и пылить посему перестала. — О времена, о нравы! Никакого уважения!

Форти Лима мрачно посмотрел на дядю и ничего не сказал.

— Чрезвычайный и Полномочный Посол Императора Всего Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэга Первого, Их Благородие Бат Бэлиг, Главный Нухыр Императора Всего Алхиндэ Бэхаа! — торжественно провозгласил герольд и пропели фанфары.

В Большом зале заседаний Совета Пятнадцати было многолюдно. Случай был особый, поглядеть на представителя легендарной заморской державы хотелось многим.

Бат Бэлиг в сопровождении секретаря и двух отборных воинов дипломатической полусотни вступил в зал заседаний. Выглядел он великолепно. Дэгэл, шитый золотом, длинная почти белая борода, рослые бесстрастные воины дипломатической полусотни в синих дэгэлах, вышколенный секретарь, полный почтения к процессу дипломатического таинства.

Все, затаив дыхание, смотрели, как в полной тишине, неторопливо ступая по дубовому паркету, Бат Бэлиг прошёл через весь зал заседаний и, склонившись в небольшом поклоне, вручил верительные грамоты магистру Намлоку. Отметим, что угол наклона данного поклона стал предметом довольно бурного обсуждения между Бат Бэлигом и секретарём накануне. Сошлись на легком поклоне, обозначенном чётким кивком головой и наклоном спины в шесть градусов. Магистр взял грамоты и, прежде чем сломать сургуч печатей, оглядел присутствующих. Лица у всех были значительные и где-то даже суровые. Магистр был очень доволен. В глубине души он мог себе признаться — вот ради таких мгновений он и рвался в своё время к этой должности на протяжении долгих пятнадцати лет своей жизни.

Официальная часть длилась ещё час и двадцать минут и слегка утомила всех присутствующих. По окончании оной Бат Бэлиг и его свита были приглашены на обед.

За обедом всё тоже было очень пристойно, обстановка была камерная — на обед пригласили немногих, всё было подчёркнуто спокойно, но Бат Бэлига не покидало ощущение, что всё это есть лишь прелюдия.

Предчувствие его не обмануло.

Когда подали десерт, Ниса Намлок предложил Бат Бэлигу выйти в галерею. Здесь, наверное, надо пояснить, что галерея эта была несколько отлична от того, что привыкли понимать за объектами с таким названием читатели. Это была галерея крепостная, то есть, длинный довольно мрачный коридор с бойницами. Для послеобеденного отдыха это место располагало мало, а вот приватности и свежего воздуха здесь было в избытке.

Бат Бэлиг вышел вслед за магистром в галерею, держа в левой руке вазочку с десертом. Десерт, признаться, его озадачил — белая, холодная, сладкая субстанция с ярко выраженным молочным вкусом и двумя большими ягодами земляники. Впрочем, Главный Нухыр признал его вкусным, и теперь размышлял над тем, прилично ли попросить ещё одну вазочку. Магистр Намлок оглядел галерею — в галерее было пусто. Магистр откашлялся, готовясь сказать фразу, которую придумал накануне. Всё-таки умный я, думал он при этом, другим столь тонкую и остроумную фразу нипочём не придумать.

— Скажите, уважаемый Бат Бэлиг, а как вы относитесь к эмигрантам? — спросил он, без улыбки глядя в узкие глаза своего собеседника.

Въехавши в Билгейтц, Атутин Стразовый перешёл на шаг. Кони притомились, да и лететь галопом по улицам многолюдного города небезопасно как для жителей, так и для самих галопирующих. Мало ли что может попасться на улицах — телега груженная бутом, дети, играющие в лапту или, что страшнее всего, большое прозрачное стекло, которое куда-то несёт пара вроде бы неглупых людей. Да и потом быстро передвигаться по самым широким в Земле Простой улицам теперь было непросто.

Атутину Стразовому доводилось бывать в Билгейтце нечасто, поэтому взгляд его был взглядом свежим и незамыленным. Иное дело Хромой Сом. Он провёл в Билгейтце значительную часть своей сознательной жизни. Сколько именно? Авторы не занимались подсчётами, но думается, что примерно процентов сорок.

Так вот, Хромой Сом, в отличие от Претендента, смотрел на Билгейтц взглядом сравнивающим, и ему сразу бросились в глаза изменения в жизни города.

С улиц исчезли праздные люди, коих, как правило, полно в столичном городе, зато появилось множество людей, спешивших куда-то с деловым видом. Кое-где Северную улицу перекрыли рогатки и баррикады из корзин с песком. В таких местах возле рогаток с суровыми лицами стояли рядовые Отдельного Второго пехотного, снабжённые сержантом, и пропускали проезжающих или идущих по улице, предварительно задав пару вопросов.

История сохранила для нас эти вопросы. Вот они: "Кто такой?" и "Куда идёшь (едешь)?".

Там, где не было рогаток и баррикад, по улице барражировали разного рода патрули. Хромой Сом насчитал три вида патрулей — военные, гражданские и полувоенные. Патрульные требовали предъявить подорожную, паспорт или ещё какой-нибудь документ. При отсутствии оных патрульные пускали в ход те самые два вопроса, ответив на которые, можно было двигаться дальше. Любопытно, что наибольший энтузиазм проявляли гражданские, и девушек они, подкручивая молодецки ус, останавливали чаще, нежели прочих граждан.

Словом, для Билгейтца строгости были невообразимые, так что Претендент со свитой двигался к Резиденции в темпе несколько меньшем, чем ему желалось. Сердце Хромоя Сома исподволь наполнялось тревогой. Ему, всегда почитавшему Билгейтц как нечто нерушимое, было неприятно увидеть, что гранит дал трещину.

— Благородный сеньор Наихо де Карбоне по зову Короля и для службы Королю прибыл! — провозгласил церемониймейстер. В зал танцующей походкой человека, счастливо исполнившего свой долг, вошёл последний из рода Карбоне.

— Приветствую Вас, Ваше Действующее Величество! — склонился в низком поклоне сеньор Наихо.

— Добрый день, — с кислой улыбкой сказал Бетутин Бериллиевый.

— Спешу сообщить, Ваше Величество, что долг, к коему Ваше Величество всемилостивейшее меня обязать изволило…

— Извольте говорить без излишеств, — сухо сказал Бетутин Бериллиевый, подтверждая свою репутацию человека, которому не по душе излишний церемониал.

— Ваше Величество, — проникновенно сказал сеньор Наихо, для вящей проникновенности он даже руку на сердце положил, — я исполнил Ваш приказ.

— Какой приказ? — Король Действующий невольно вздрогнул. Он ведь прекрасно помнил, какой приказ в своё время отдал сеньору Наихо, но поскольку успел приучить себя к мысли, что Атутин Стразовый пропал, то сообщение последнего из Карбоне стало для него неприятным сюрпризом.

— О нахождении Короля Отдыхающего, — с любезной готовностию пояснил сеньор Наихо. Голосок его дребезжащий достиг ликующих высот. — Как и велено было Вами, Ваше Величество, проявив максимум деликатности и никому чуждому поручения своего не раскрыв, нашёл я Атутина Стразового!

— И где же он? — слабым голосом спросил Король Действующий.

— Я достиг его в Люксенгардте, откуда он, взяв на себя высокое звание Претендента, двинуться намеревался в Билгейтц.

— В Люксенгардте, — скорбно повторил Их Величество. — Что?!!

— Точно так, Ваше Величество, — торжественно подтвердил. — В Люксенгардте!

— Претендента! — воскликнул Их Величество, наглядно тем свидетельствуя, что мысли его и Карбоне в сей миг были направлены по совершенно разным векторам.

— Точно так, Ваше Величество, — сияя немного щербатой улыбкой, подтвердил сеньор Наихо.

— Силы небесные, час от часу не легче, — пробормотал Бетутин Бериллиевый, отвернувшись в сторону.

— Не понял, Ваше Величество, — безмятежно сказал сеньор Наихо.

— Сеньор Наихо! — Король Действующий повернулся лицом к своему чрезмерно ретивому подданному. — Ступайте. Я подумаю, как вас наградить сообразно вашей заслуге.

Глядя в спину своему удаляющемуся подданному, Король Действующий тяжко опустился на трон. Так он сидел бездумно несколько минут, пока за спиной его не скрипнула дверца.

— Добрый день, мама, — не оборачиваясь, сказал Бетутин Бериллиевый.

— Здравствуй, зятюшка, — немного нараспев сказала донна Мариэтта. — Что стряслось на этот раз?

— Стразовый нашёлся, — печально сказал Бетутин Бериллиевый. — И он не просто нашёлся. Он теперь Претендент.

Сказав это, Король изо всей силы треснул ладонью по подлокотнику своего трона. И впервые за всё время своего знакомства с зятем донна Мариэтта не нашлась чего сказать.

Обедом программа дипломатического приёма исчерпывалась. Стороны расставались чрезвычайно довольные друг другом. Лишь в самом конце, когда все говорили друг другу последние необязательные любезности, случился лёгкий казус, не ускользнувший однако от внимательного взгляда Чрезвычайного и Полномочного Посла. Что делать, годы деятельности на посту Главного Нухыра натренировали взгляд Бат Бэлига до такой степени, что он замечал повод для тревоги даже там, где его не было. В трапезную торопливо вошёл взволнованный молодой человек, в котором читатель с хорошей памятью без труда узнал бы Эзила, попросил дозволения сказать несколько слов магистру, такое дозволение получил и шепнул на ухо магистру несколько слов. Если кому интересно, ухо было левое. На лице Нисы Намлока мелькнуло озабоченное выражение. Именно на него обратил внимание Бат Бэлиг.

— Что ж, любезный Бат Бэлиг, общение с вами истинное наслаждение, — с широкой улыбкой сказал Ниса Намлок. — Но увы, увы! Война не ждёт. Прошу прощения, но! вынужден вас покинуть.

Засим магистр откланялся.

Проводить Чрезвычайного и Полномочного посла вызвался Тортилл Быстроногий. К некоторому удивлению Чрезвычайного и Полномочного Посла, этот молодой человек весьма творчески подошёл к исполнению функций провожатого. Тортилл Быстроногий вызвался устроить для господина посла нечто вроде экскурсии по Резиденции магистра. Бат Бэлиг согласился — ему и в самом деле было интересно. Однако лишь глянув в глаза своего чрезмерно любезно улыбающегося провожатого, Бат Бэлиг уже знал, что за вопрос задаст ему при случае Тортилл Быстроногий. Тортилл же Быстроногий, пока шёл приём, готовил себя к разговору с послом. Ему казалось чрезвычайно важным начать разговор с фразы в меру тонкой, в меру двусмысленной, чтобы и собеседнику понравиться, и ежели что иметь возможность обернуть сказанное в шутку. Ничего подобного в голову не шло, и вот уже в коридоре его осенило — Тортилл Быстроногий аж подпрыгнул слегка от ощущения предстоящей удачи. И он не замедлил свою находку пустить в ход прямо в лаборатории магов экономического направления, куда они зашли в ходе экскурсии.

— А скажите, уважаемый Бат Бэлиг, — сказал лидер магов ортодоксального толка, улыбаясь тонко, — а как у вас, в Алхиндэ Бэхаа, относятся к эмигрантам?

Стража Северного подъёмного моста скрестила алебарды.

— Стой, кто идёт! — спросил правый из стражников.

— Владетель Бленда, Бывший Король гномов, Гость Императора Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэга Первого, Король Отдыхающий Пемолюкса, и Их Превосходительство Претендент на трон Короля Возлеморья Атутин Стразовый! — сказал Бухэ Барилдан. Из-за плеча левого стражника выступил маг. Судя по одежде, он был из ведомства Фабиэса Паклока.

— Пропустить, — хмуро сказал он.

И кавалькада, миновав оторопевшую стражу, въехала в Резиденцию магистра.

 

Глава 13,

она же и последняя

Атутин Стразовый стремительно шагал по коридору Резиденции магистра Совета Пятнадцати. Слева от него шагал Хромой Сом, подсказывавший дорогу. Вид у Претендента и его спутников был весьма суровый и решительный, почти как у участников игры в ножной мяч, дожидающихся начала матча в подтрибунном тоннеле стадиона.

Неожиданно им преградили путь. Участники сего мероприятия являли собой довольно пёструю компанию. В ней были маги из ведомства Фабиэса Паклока, гвардейцы магистра, простые военные и маги гражданских направлений. А вот магов боевых к своему удивлению Хромой Сом среди них не заметил. Самое интересное, отчего-то подобный разворот Попечителя не удивил.

Атутин Стразовый положил руку на эфес.

— Господа, — сказал он. — Потрудитесь объяснить…

Его прервали.

— Никто объяснять вам соизволить не будет, — сказал маг по имени Корти Кортис из Комитета внутренних воздействий и внешних противодействий, выходя из-за спин гвардейцев. — Вы арестованы, молодой человек.

Кому-то подобное обращение может показаться бесцеремонным, но, надо сказать, магов из Комитета внутренних воздействий и внешних противодействий вообще отмечала нагловатая повадка.

— Похоже на засаду, — пробормотал Хромой Сом. В миг сей он откровенно пожалел, что соблюдая правила приличия, рекомендовал оставить Бэйба, Бойба и Буйба в караульном помещении у Северного подъёмного моста.

— Засада и есть, — сказал Бухэ Барилдан и хрустнул шейными позвонками.

— Я — Претендент, — сказал Атутин Стразовый. — Король Отдыхающий Пемолюкса Атутин Стразовый. Прибыл сюда, чтобы заявить о праве, данном мне судьбой.

— Хорошо, — сказал Корти Кортис. — Только заявить вам не удастся. Вы арестованы.

— Интересно как, — сказал Атутин Стразовый. Лицо его стремительно бледнело. — И в чём меня обвиняют?

Позади Претендента послышался лязг, и Корти Кортис улыбнулся торжествующе. Атутин Стразовый обернулся. Коридор стремительно наполнялся вооружёнными людьми.

— Вы — самозванец, — сказал Корти Кортис. — Взять их.

Гражданские маги, столь удивившие Хромоя Сома, тут же пустили в ход заклинания, что держали наготове. Над головами Претендента и его свиты сотворились мешки с мукой в количестве пятидесяти штук и незамедлительно начали падать. Претендента спасли два обстоятельства: высокие потолки резиденции и маг тридцатой волны по имени Хромой Сом. Первые дали второму несколько мгновений, которыми он воспользовался, чтобы сотворить настоящее чудо. Никогда никому, ни до, ни после за столь короткое время не удавалось откинуть разом пятьдесят мешков на расстояние больше двадцати шагов. Да что я говорю! Никому не удалось просто откинуть мешки в сторону. Сохранилась гравюра современного Претенденту художника, запечатлевшая это деяние Хромоя Сома. На ней выделяется своей статью Атутин Стразовый и отчётливо видны ошеломленные лица Корти Кортиса и его подручных, осознавших, что мешки с мукой летят прямо в них.

Примечательно, что более ничего хотя бы близкого по уровню мастерства за свою жизнь Хромой Сом не совершил (если не считать случая на Шельдской дороге). Это позволяет считать, что судьба свела Претендента с магом средней руки, который, однако, умел в обстоятельствах чрезвычайных подобно Роберту Бимону прыгать выше собственной головы.

— Вперёд! — заорал Атутин Стразовый, махнул мечом и со своими спутниками ринулся сквозь густые тучи белой пыли мимо совершенно утративших дееспособность билгейтцев. К чести Претендента, ни он, ни его товарищи не стали убивать никого из своих оппонентов, ограничившись пинками, затрещинами и сокрушительными ударами кулаков.

За ними следом после непродолжительной паузы устремились билгейтцы, вышедшие им в тыл минуту назад. Пробегая сквозь мучные тучи, они тоже приобретали равномерно белый окрас.

— Великий Сунг! Что это? — вскричал Бат Бэлиг, воздев руку.

Тортилл Быстроногий кинул взор туда, куда указывал господин посол и не смог ответить.

По галерее неслась орава совершенно белых людей. Белым в их облике было всё — и лица, и одежда, и даже оружие. Зрелище было совершенно потустороннее.

Далее случилось нечто еще более неожиданное для Главного Нухыра. Когда эта орава проносилась мимо остолбеневших алхиндцев и Тортилла Быстроногого, кто-то голосом Бухэ Барилдана выкрикнул оттуда:

— Здравия желаю, Ваше Превосходительство! — чем вверг Главного Нухыра в ещё более глубокий ступор. К чести Бат Бэлига он довольно быстро сообразил, что единственный человек, который может поздороваться с ним голосом Бухэ Барилдана в Билгейтце, это сам Бухэ Барилдан, как ни неправдоподобно бы было такое предположение. Далее Бат Бэлиг вспомнил обстоятельства исчезновения Бухэ и пришёл к выводу, что в пробегавшей мимо белой ораве скорее всего имелся и Микки Спиллейн, личность которого интересовала Главного Нухыра Императора Алхиндэ Бэхаа чрезвычайно.

И тут мимо Главного Нухыра пронеслась ещё одна группа белых людей.

Судя по выкрикам, они гнались за вышеупомянутой оравой.

— Да быть того не может! — вскричал Ниса Намлок, глядя в шар. В шаре в виде немного искажённом, но человеку привычному вполне понятном, мешки с мукой сокрушали подручных Корти Кортиса. — Фабиэс, что это? Что это такое, я вас спрашиваю? Разве такое возможно?

Фэбиас Паклок сам был порядком изумлён и вразумительного ответа не дал.

— Это невозможно, господин магистр, — сказал он. — Это за пределами. Если Спиллейн на такое способен…

— Возьмите своих людей! — закричал магистр. — Возьмите гвардейцев, возьмите всех кого сочтёте нужным, но остановите его!

Маг тридцатой волны Буба ба Бойстик вошёл в караульное помещение Северного подъёмного моста. Он был в приподнятом настроении от того, что только что получил личное распоряжение от Фэбиаса Паклока собрать кого сможет и двигаться к покоям магистра. Во-первых, возможно, это было началом блестящей карьеры будущего сотрудника Комитета внутренних воздействий и внешних противодействий, а во-вторых, сбывалась заветная мечта Бубы ба Бойстика — увидеть покои магистра.

В караулке было как-то не так. В основном, из-за трёх боевых свиней Ортаска, которые с печальным видом лежали в углу. Бэйб, Бойб и Буйб были обижены, поскольку Микки Спиллейн их с собой не взял.

— Именем Комитета внутренних воздействий и внешних противодействий, двое остаются здесь, остальные за мной.

— Что делать то будем? — спросил сержант стражи.

Здесь Буба ба Бойстик дал промашку. Что делать, некоторые любят прихвастнуть. Иногда это сильно вредит делу.

— Мне приказано, — суровым голосом сказал маг, при этом преувеличивая собственную значимость, — арестовать подлого самозванца, присвоившего себе высокое звание Претендента!

Бэйб оторвал голову от пола и внимательно посмотрел на Бубу ба Бойстика.

— Ясно, — сказал сержант. — А с этими что?

И он кивком указан на свиней.

— Делайте с ними что хотите, но свиней отсюда удалить, — строго сказал маг. — Это всё-таки служебное помещение, нечего превращать его в свинарник. За мной!

— Куба, Шара, остаётесь здесь, — хмуро сказал сержант. — Остальные пошли.

И стражники числом в шесть человек вышли вслед за магом. Были они дородные, солидные, все как на подбор хорошие ребята и примерные семьянины, вот только к ведению боевых действий приспособленные слабо.

Служба стражника редко требует от стражника наличия боевых навыков.

Атутин Стразовый, как ни странно, чувствовал себя превосходно. За последнее время ему столько раз приходилось куда-то прорываться, с кем-то биться и откуда-то бежать, что у него выработалось что-то вроде привычки к подобному образу жизни. Хромой Сом же, напротив, очень сильно переживал из-за того что всё идёт кувырком. Ему было приказано доставить Микки Спиллейна в Билгейтц? Было. Так в чём же дело? Почему нам препятствуют? И потом, он верил в Атутина Стразового как в Претендента, и поэтому действия магов клана его сильно, скажем так, раздражали. Бухэ Барилдан никакими переживаниями не мучился. Он вообще, как человек, плохо знакомый с обычаями клана, считал, что всё идёт нормально. Впрочем, объективности ради скажем, что он всегда считал, что всё идёт нормально, и даже свою возможную гибель почитал за нечто вполне приемлемое. Какие чувства испытывали солдаты Люксенгардтского корпуса, неожиданно для себя попавшие в столице Союза в столь крутой ощип, авторы читателю сообщать не намерены. В конце концов, не они главные герои хроник. Скажем лишь, что им тоже приходилось нелегко, но на свой манер.

Зал заседаний находился на третьем этаже Резиденции. Претендент со свитой находился на втором. Предстояло решить непростую задачу — прорваться с погоней на хвосте из Северной галереи второго этажа в зал заседаний, располагавшийся посреди этажа. Ситуация усугублялась обилием солдат и магов Вентаны, в достатке имевшихся в здании. И никак не выпадала хотя бы минутная передышка, чтобы сообразить, что делать дальше.

Фабиэс Паклок с портативным магическим шаром в руке быстро, почти бегом, шагал по Северной галерее третьего этажа. За ним следом поспешали его маги, всего числом в три человека. Правда, от двоих из них толку было чуть, поскольку они были магами боевыми, и значащая часть их навыков в свете последних событий была блокирована. Зато третий — по имени Хиба Татуа, был магом-сельскохозяйственником. В Комитете он занимался экономическими преступлениями в области сельского хозяйства, и как бывший сельскохозяйственник умел управляться с насекомыми.

В галерее послышался дробный топот, приближавшийся с западной стороны. Это подходила неполная сотня Второго пехотного. Лейтенант Пикок Ласка, приведший сотню, зычно скомандовал:

— Стой!

Одёрнул мундир, чётким шагом подошёл в Фабиэсу Паклоку и, приложив два пальца к шлёму, доложил:

— Господин Председатель, пятая рота неполного состава второго пехотного прибыла. Ждём ваших распоряжений.

— Ждите, — сказал господин Председатель и снова уставился в шар. — Они приближаются. Лейтенант, ведите своих людей к Центральной Северной лестнице и арестуйте их.

— Кого именно? — осведомился лейтенант.

— Вы узнаете их, они белого будут цвета, — сказал Паклок и неожиданно для себя нервно хихикнул. — Не бойтесь, их всего-то около десятка.

— Слушаюсь, господин Председатель, — лейтенант снова приложил два пальца к шлему, чётко развернулся и зычно проорал:

— За мной! Не в ногу шагом марш!

И рота, недружно гупнув сапогами, пошла за своим командиром.

Паклок развернулся лицом к магам.

— Когда они израсходуют свой заряд на этих… вступите в дело сами. Пусть это будет масло.

Маги кивнули согласно и двинулись следом за ротой Отдельного Второго пехотного полка. По дороге они договорились между собой, что постараются исполнить поручение с особенным шиком.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

Атутин Стразовый сотоварищи проворно взбежал по неширокой лестнице со второго этажа на третий. Лестница эта располагалась посреди Северных галерей и делила их, таким образом, на две равные части. Оказавшись со своими людьми посреди Северной галереи, Атутин Стразовый первым делом оценил обстановку. С запада, мерно бряцая доспехом, приближалась около роты билгейтцев. Путь на восток было свободен. Руководствуясь какими-то своими соображениями, Претендент повёл своих людей на восток.

Пикок Ласка, видя, что враг уходит, приказал прибавить шагу.

Преследователи Претендента особого рвения не проявляли, но постепенно и их захватил азарт погони, как это бывает обычно, когда враг не сопротивляется и бежит. Так что на третий этаж они взбежали довольно бодрой трусцой.

Пикок Ласка, увидев ещё одну группу белых людей, принял вполне логичное решение. В конце концов, рассудил он, чем эти белые хуже тех белых?

И он отдал команду взять их.

Позади раздались какие-то вопли и лязг железа. Атутин Стразовый обернулся. Около лестницы началась свалка. Билгейтцы цветные бились с билгейтцами белыми. Впрочем, детали Претендента интересовали мало.

— Ходу! — скомандовал Претендент и повёл своих людей прочь.

Маги, посланные Паклоком, видя, что всё складывается не по плану, решились на применение магии. Но то ли Претендент уходил слишком быстро, то ли упреждение они дали маленькое, но бочонки с розовым маслом, материализовавшиеся под потолком галереи, рухнули на пол и развалились с глухим треском в месте уже минованном Претендентом. Масло обильно растеклось по каменному полу галереи.

Билгейтцы цветные и белые, наконец, разобрались в том, с кем дерутся. Осознав, что виновник всех их злоключений, пока они мутузят друг дружку, удаляется от них, они сообща ринулись в погоню. И вот тут-то масло сказало своё веское слово, основательно эту погоню затруднив. Фабиэcу Паклоку, наблюдавшему за всей этой катавасией в шар, оставалось только руки ломать от бессильного гнева. Билгейтцы скользили, падали, катались, вставали, снова падали, сбивали попутно других. Ну то есть, если смотреть взглядом отвлечённым и заткнуть уши, то это было довольно весёлое зрелище. Если же уши не затыкать, то слышна была многоэтажная беспощадная ругань людей, основательно уже затравившихся от массы впустую расходуемых усилий.

Правда, пахло всё это очень хорошо.

Просто великолепно пахло.

Паклок утратил лицо. В такую ситуацию он не попадал ни разу в своей жизни — и он не знал, что делать. В отчаянии Паклок пустил в ход свой последний козырь. Правда, ему самому казалось, что никакой это не козырь, но что делать! Если на руках одни шестёрки — ходи с шестёрок.

Маг-сельскохозяйственник Таранти Ляма Тино выслушав несколько истеричный приказ своего шефа, уяснил главное и начал действовать. Через несколько мгновений под потолком галереи материализовался жужжащий шар, в коем Фабиэс Паклок признал рой пчёл.

Пчёлы немного пожужжали, как бы собираясь с мыслями, а затем длинным гудящим шлейфом устремились по коридору за Претендентом.

Бэйб, Бойб и Буйб бойкой трусцой передвигались по Северной галерее второго этажа. За их спиной осталась разгромленная караулка Северного подъёмного моста, обитатели которой имели неосторожность попробовать обездвижить их для дальнейшего использования в качестве пищи, и многие десятки шагов по Резиденции магистра, кои они проделали в поисках Микки Спиллейна. Так они добрались до места, где имела место первая попытка арестовать Претендента. Мука, обильно покрывавшая пол галереи подсказала им, что в здании происходит что-то интересное и без них! Буйб попытался, правда, задержаться ненадолго, с целью поесть муки, но Бэйб и Бойб быстро убедили его в том, что делать этого не стоит.

Когда же боевые свиньи Ортаска добрались до места, где пол был залит маслом, испачкан мукой, кровью и стонущими телами, они окончательно убедились, что всё интересное может закончиться без них, и прибавили ходу.

Худо-бедно, но масляное место билгейтцы, приложив множество усилий, преодолели. Казалось, что, наконец, возникли все предпосылки для организации успешной погони, но тут их настигли пчёлы, и воздух наполнился криками ужаленных.

Не следует винить в этом трудолюбивых насекомых. Запах розового масла и не таких молодцов сбивал с пути истинного.

Утверждая, что маг-сельскохозяйственник Таранти Ляма Тино есть его последний козырь, Фэбиэс Паклок кривил душой. В рукаве его имелся ещё козырная карта, другое дело, что пускать в ход её, он считал крайне нежелательным. Но было похоже, что выбора у него не оставалось. С другой стороны, раз уж на то пошло, он провёл этих людей в Резиденцию как раз для того, чтобы разобраться с Претендентом. Так уговаривая сам себя, он добрался до некоей комнаты. В комнате этой находился с десяток людей, одетых в форму гвардии магистра, но пикантная деталь: ни в одном из них капитан магистровой гвардии своего человека не признал бы.

— Господа, — сказал Паклок, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы. — Ваш час пробил.

— Подъём, — сказал сэр Морт, холодно глядя в глаза Фэбиэсу Паклоку. — Мы выступаем.

Ниса Намлок не верил своим глазам. Все усилия, которые он прилагал, уходили, словно вода в песок — без видимых последствий. Претендент, пусть с небольшими задержками, но продолжал продвигаться к Большому залу заседаний. Но недаром Ниса Намлок был магистром Клана Вентана. Маги Клана славились своей хитроумностью. Резонно предположить, что магистр такого клана должен иметь подобного качества в избытке. Кроме того, должность магистра развивает в человеке способность быстро соображать и умение использовать то, что под рукой.

Магистр огляделся.

Под рукой были два десятка личной гвардии и три мага-морокодела. На мгновение Ниса Намлок заколебался — морокоделы были его последним резервом, но к чему беречь резервы, если они для того и предназначены, чтобы вступать в бой в решающий момент битвы? К тому же в голове магистра созрел план. Из тех, молниеносно явившихся, отдающих паранойей, нередко приносящих успех.

— Капитан Симке! — сказал магистр.

Капитан магистровой гвардии Симке торопливо приблизился к магистру.

— Возьмите своих людей и сделайте так, чтобы вот этот человек сюда не вошёл, — и магистр ткнул пальцев в шар. Изображение Атутина Стразового наплыло и стало крупным, так что капитан Симке получил возможность рассмотреть его в деталях. — Или хотя бы сделайте так, чтобы этот человек остался один, без свиты. Навяжите им бой, сделайте что хотите, но чтобы в холл зала заседаний он вошёл один. И тогда я сделаю вас маршалом.

Капитан бросил ещё один короткий взгляд на Претендента.

— Разрешите выполнять? — спросил он.

— Да, — сказал магистр и развернулся к морокоделам. — Подойдите ко мне.

Маги-морокоделы выглядели роскошно. Высокие, в черных до самого пола плащах с капюшонами, они производили мощное впечатление.

— Слушайте меня внимательно, — сказал магистр. — Атутин Стразовый не должен войти в зал заседаний и заявить о своём праве на Трон. Сделаем так… — магистр понизил голос, и маги склонились к нему, чтобы лучше слышать.

Бэйб, Бойб и Буйб в поисках Микки Спиллейна бежали по коридорам Резиденции, не позволяя себе отвлекаться на разного рода развлечения вроде отдельных опухших от пчелиных укусов и выпачканных мукой билгейтцев. Безусловно, подобная сосредоточенность скорее рано, нежели поздно принесла бы свои плоды, но тут в дело вмешалось обстоятельство для наших свиней сколь неожиданное, столь и приятное.

— О боги, — сказал сэр Морт, увидев, что по коридору к его людям стремительно приближаются три нехорошо знакомых ему четвероногих силуэта.

— Вот, — сказал Хромой Сом. — Эти двери ведут в холл зала заседаний.

На этих словах двери открылись, и из них вышло два десятка гвардейцев.

— Ага, — сказал Претендент, оглядывая своих людей. Было их, в общем-то, немного. Полтора десятка. То есть шансы на успех имелись. Но в тот же миг расстановка сил изменилась.

В коридоре появились люди, коих вёл лейтенант Пикока Ласка. В них с трудом можно было узнать обычно щеголеватых билгейтцких военных, настолько они были злы и потрёпанны. Но они изменили соотношение сил на один к восьми в пользу Билгейтца.

— Этот амулет вас защитит, — сказал Ниса Намлок и положил небольшой невзрачный камешек на пол. — Будьте не далее как в трёх шагах от него, и с вами ничего не случится.

Маги в чёрных плащах слитно кивнули и расположились вокруг камешка правильным треугольником.

— Вы арестованы, — сказал капитан Симке.

— Ха, — невесело ухмыльнулся Претендент. — Где-то я это уже слышал.

— Погодите, — ошеломлённо сказал лейтенант Пикок Ласка. — Это же Атутин Стразовый!

— Совершенно верно, — подтвердил Хромой Сом, с интересом глядя на лейтенанта.

Вдумчивый читатель по одному только имени уже, наверное, сообразил, что Пикок Ласка был пемолюжцем. Ещё более вдумчивый читатель уже, наверное, догадался, что более того — Пикок Ласка был люксенгардтец! Такое, вообще говоря, в Билгейтце было не в редкость. Вентана была весьма космополитичной державой, поскольку адептов своих клан вербовал повсюду, докуда дотягивался. Многие из обосновавшихся в Билгейтце не отказывали в участии своим родственникам, приезжавшим в самый богатый горд Возлеморья в поисках лучшей доли. Поэтому в Билгейтце можно было встретить и ортаскцев, и южных варваров, и даже поморов, не говоря уж о выходцах из соседних земель. Так что ничего удивительного в том, что лейтенантом Второго пехотного стал люксенгардец, не было. Другое дело, что кровь иногда даёт о себе знать в самый неподходящий момент.

Впрочем, мы отвлеклись.

— Ваше Величество! — взволнованно сказал Пикок Ласка и пал на колено.

Солдаты его роты переглянулись. Лейтенанта они уважали. И прозвищем своим — "Ласковая рота", гордились.

— Вы арестованы! — повторил капитан Симке, но уже без прежней уверенности в голосе.

Пикок Ласка медленно встал с колена.

— Ничего подобного! — сказал он. — Ваше Величество, не бойтесь.

Капитан Симке нервно огляделся.

— Билгейтц! — выкрикнул он неожиданно. — Ко мне, Билгейтц!

Среди билгейтцев произошло разделение. Часть из них, в основном те, что были не из роты Ласки, присоединилась к Симке.

Теперь соотношение сил стало один к двум не в пользу Претендента.

Стразовый медлил. Свою жизнью он был рискнуть готов, но здесь шла речь не только о его жизни. И тут слово взял Пикок Ласка.

— Я не понимаю, сударь, — сказал он яростно, — почему один из королей державы, которая есть союзник Вентаны, не может пройти в зал заседаний Совета Пятнадцати.

И поднял меч.

— Я не могу вас всех пропустить, — сказал Симке.

И тоже поднял меч. За ним следом вся его партия изготовилась к бою.

— Так пропустите его одного! — крикнул Пикок и шагнул вперёд, не зная, что выкриком этим он попал неожиданно для себя прямо в десятку.

— Хорошо, — сказал Симке, и Пикок от неожиданности остановился. — Одного его я могу пропустить.

Стало тихо. Несколько десятков людей ждали, что скажет Претендент, ибо от его слов зависело, что им сейчас предстояло сделать — начать убивать друг друга или же заняться чем-то другим.

Претендент оглянулся и за спиной своей увидел безмятежного Бухэ Барилдана. Здоровяк стоял, готовый по первому его слову биться с кем угодно.

Только скажи, и они пойдут на смерть.

В общем, тут не о чем было думать.

— Я пойду один, — сказал Атутин Стразовый и шагнул вперёд.

Зал заседаний Совета Пятнадцати выглядит весьма аскетично. Места для членов Совета и приглашённых лиц, расположенные амфитеатром вокруг круглой площадки диаметром в десять шагов Клементия Блямца, бывшего в период строительства Резиденции магистром клана. Места для Президиума. Трибуна для выступающего.

Всё.

Казалось бы — ничего особенного. Если не учитывать то, что всё это — и пол, и потолок, и стены, и скамьи, и трибуна были исполнены из чёрного мрамора.

Холл зала заседаний Совета Пятнадцати ещё более аскетичен. Он представляет собой прямоугольную залу шириной в двадцать шагов Клементия Блямца и длиной в сорок. В нём нет ничего, кроме входа и выхода, но исполнен он из мрамора белого.

Атутин Стразовый вступил в Белый холл зала заседаний и остановился. Массивные белые створки тяжко сомкнулись за его спиной, отрезая путь к отступлению. Впереди, у входа в зал заседаний стояли три человека в чёрных плащах до самого пола. Их лица были скрыты капюшонами, они были неподвижны.

Претендент подобно тому, как это сделал пару минут назад Пикок Ласка, поднял меч и шагнул вперёд.

Вселенная взорвалась.

Мир исчез и через мгновение появился снова.

Появились цвета.

Чёткая геометрия холла сломалась и поплыла.

Появился камин.

В камине загорелся огонь.

Появилось кресло.

И человек.

— Здравствуй, Ати, — сказал человек в кресле.

— Здравствуй, дедушка, — сказал Претендент и сунул меч в ножны. У него не было никаких сомнений в подлинности происходящего. Уж кого-кого, а своего дедушку он бы ни с кем не спутал. Дедушка был настоящий, в этом сомневаться не приходилось. Даже тени, скользившие по краю зрения, подлинности убавить не могли.

— Ты не хочешь со мной поговорить, Ати? — спросил Король На Пенсии.

— Я бы с удовольствием, — медленно сказал Претендент. — Но у меня, дедушка, есть срочное дело.

Дедушка затянулся и, не торопясь, выпустил клуб табачного дыма.

— Вот как раз об этом деле я бы и хотел с тобой поговорить.

Тени по краю зрения колыхнулись и стали гуще.

— Ати, уж себе-то ты можешь признаться, ну какой ты из тебя король?

Стразовый оборотил голову назад. То, что он увидел, немного его озадачило. Холла не было, но выход из него был. Двери, которые так весомо сомкнулись за его спиной пару минут назад, были распахнуты, и из них лился мягкий и тёплый свет.

Стразовый усмехнулся безрадостно на столь дешёвый соблазн.

— Не хуже других, дедушка, — сказал он тихо. — Не хуже других.

— В самом деле? — недобро прищурился Король На Пенсии. — Не ты ли пару месяцев сбежал от исполнения своих обязанностей? Вот уж поистине королевское поведение.

— Я же уже всё объяснил, дедушка.

— Королём быть работа не из простых.

Атутин Стразовый опустил глаза. Тени стали почти осязаемы.

— И всё же я попробую, — поднял голову Претендент.

И шагнул дальше.

Тени дрогнули, завертелись и сомкнулись в сплошную стену.

Из темноты навстречу Претенденту шагнула девушка в черном доспехе.

— Стой, где стоишь, Спиллейн! — крикнула Мерседес и вскинула арбалет. Смертельно тонкое жало арбалетной стрелы глянуло Микки прямо в грудь. На мгновение владетель Бленда замер, ожидая выстрела, но выстрела не последовало. Тьма за спиной Бритвы претерпела некоторую метаморфозу. Теперь там багровой волной ходила туда-сюда какая-то огромная масса. Словно что-то дышало и ворочалось, подобно тому, как перекатываются под кожей мускулы атлета во время разминки, в мгновения изготовки к тяжкому, решающему усилию.

— Помни, — холодно сказала Мерседес, — ничто не помешает мне пустить стрелу тебе в грудь. С такого расстояния тебе не увернуться. Подумай о чём-нибудь хорошем. Это наполнит твои последние мгновения хоть каким-то смыслом.

Дедушка в кресле кивнул одобрительно.

Стразовый ощутил, как по спине, между лопаток стекает леденящая струйка пота. Было ясно, что это конец. Отчего-то именно эта мысль Претендента успокоила.

— Это совершенно не важно, — тихо сказал он и сделал шаг. — Если выбор уже сделан, если я уже встал на дорогу мне уготованную, то, наверно, надлежит мне принять все стрелы, что будут в меня пущены.

Багровая масса за спиной Мерседес вздыбилась, расправила крылья и пустила в потолок холла длинную струю огня.

— По какому праву ты здесь находишься? — от голоса Могучего Куина с потолка посыпались куски белого мрамора. Дракон всем своим длинным и невероятно мощным телом навис над Стразовым так, что они на мгновение оказались нос к носу. Чешуя его доспешная багрово отсвечивала каминным пламенем, когда он двинулся дальше, тугой пружиной обвиваясь вокруг Претендента.

— Мы-то с тобой знаем, что ничего не было, — прошипел дракон на ухо Претенденту. — Если нет первого поступка, откуда взяться второму?

И слегка напрягся.

В груди Стразового что-то хрустнуло. Дышать стало нечем.

— Взвешен и найден лёгким, — сказал дедушка и выпустил клуб табачного дыма.

— Так его, — сказала Бритва. — Дави.

— Какая разница, — прошептал Претендент, чувствуя, что теряет сознание. Мир вокруг покрылся багровой краской, звуки начали исчезать. — Если самый главный поступок — четвёртый. Если ты должен принять на себя ответственность. Если мир на твоих плечах, и люди в это верят.

И сделал шаг вперёд.

— Вернись назад, идиот! — крикнул дедушка и закашлялся.

Мерседес нажала на спуск, и арбалетный болт с неумолимым хрустом вошёл в грудь Стразового на ладонь выше сердца. Боль была на границе переносимого. Ровно настолько, чтобы не потерять сознание. И по-прежнему было нечем дышать.

Претендент сделал ещё один шаг. Откуда-то он знал, что шагов этих ему надлежит сделать ещё тридцать пять, а так же и то, что ему этих шагов не осилить. Потому что это просто невозможно. Человеку не под силу тащить дракона, обвитого вокруг тела своего. Драконий хвост скрёбся по мрамору пола. Это было страшно тяжело — волочить дракона на плечах своих с арбалетной стрелой в груди. И мысль о том, что ближний твой поведения твоего не одобряет, отнимала последние силы.

Стразовый сделал ещё один шаг. Дракон махнул хвостом, Стразового повело туда-сюда, надрывая все жилы, он устоял-таки и ощутил, как внутри что-то оторвалось. Рот наполнился кровью.

Странное дело, свет исчез, наступила абсолютная тьма, он шёл сейчас в абсолютной темноте, но при этом прекрасно видел их всех.

— Милый, оно того не стоит, — сказала Белинда. — Я полюбила тебя таким, какой ты есть. Бог с ним с Претендентством. Мы любим друг друга — и это главное.

Вернись назад.

Атутин Стразовый сплюнул алой жижей и сделал шаг. Кровяной сгусток долетел до пола, ударился, обернулся красной крысой и убежал прочь. Со всех сторон стало слышаться тоненькое попискивание.

— Спиллейн, скотина ты этакая, — сказала Аманда. — Ты убил моего мужа. Сколько ещё друзей ты убьёшь, когда станешь Королём Возлеморья?

Пока не поздно, вернись назад.

Претендент махнул головой. От этого движения в лобной части отдалось пронзительной болью, и он остановился. Боль сразу отступила, и стало намного легче. Из темноты выбежал десяток красных крыс.

— Микки, я сам маг Вентаны, — сказал Хромой Сом. — Я знаю, что говорю. Это опытные люди, они знают больше, чем мы с тобой. Признай, ты лезешь не в свои сани. Это я как твой Попечитель обязан тебе это сказать. И потом у тебя есть своё дело. Ты нужен Пемолюксу.

Вернись назад.

Стразовый ухмыльнулся в ответ совершенно гнусной ухмылкой. В нём в этот миг не осталось ничего, кроме тупой, упрямой вредности. Всё остальное выела боль.

И он сделал ещё один шаг.

Теперь он шёл по ковру из красных крыс, которые, однако, с каждым шагом становились всё более серыми, всё более правдоподобными.

— Ты храбро сражался, но не выиграл ни одной битвы, — сказал Эрвин. — Подумай, о каком праве ты заявляешь. Это ведь не на параде красоваться на белой лошади верхом. Стань королём и тебе надо будет сражаться с Дакаском. Что ты будешь делать с их пушками? Тебе не сладить с ними. Тебя запомнят как того, кто не справился и всё загубил. То ещё позорище.

Вернись назад.

Крыса с длинным голым хвостом ловко взбежала по спирали драконьего тела и остановилась прямо напротив лица Стразового. Она внимательно посмотрела своими чёрными немигающими глазами на Стразового, отчего Атутина затошнило, а затем засунула кончик своего голого длинного хвоста в ухо Стразовому.

— Вам не справиться, мой лорд, — сказал Гжегож Окорункву. Выглядел он довольно хорошо для мёртвого, если не считать, конечно, арбалетной стрелы торчавшей у него из груди, и запёкшейся крови. — Управление такой державой это столько хлопот. А вы даже меня уберечь не смогли. Бленд ждёт вас.

Вернитесь назад.

Кровь стекала из раны на груди, и была она горяча. Горяча в данном случае не дань поэтической традиции, кровь действительно была нестерпимо горяча. Странно, что я не почувствовал этого раньше, подумал Стразовый. Надо полагать, я был весьма горячим парнем. Мысль эта заставила его улыбнуться, и улыбка эта отпечаталась на его лице совершенно нечеловеческой гримасой.

— Ты был там, — сказал дракон прямо в ухо. — Ты прошёл в донжон, добрался на верхнего этажа и увидел там моего сына. У тебя был меч, но ты про него не вспомнил. Мой сын сказал тебе: "Здравствуй". Тебя вырвало при мысли, что тебе придётся убить маленького дракончика, который всего лишь хочет с тобой поиграть. Ты развернулся и вышел. По сути, ты даже не начал свой путь. Если нет первого поступка, не будет и последующих.

Вернись назад.

Странным казалось, что все они говорили вроде как не своими словами. Мысль эта скользнула по краю сознания Атутина Стразового и ушла бесследно.

— Я же уже ответил тебе, — прошептал Претендент и сделал ещё один шаг вперёд по ковру из крыс, втайне надеясь, что сознание милосердно покинет его.

Двери распахнулись, и в холл ворвались Бэйб, Бойб и Буйб. (Никто не пробовал воздействовать на сознание свиней магическим способом. По крайней мере, авторам о попытках такого рода неизвестно ничего. Именно этим они склонны объяснить, что свиньи увидели всего лишь Микки Спиллейна, передвигающегося вперёд неверными шагами, и три мрачные чёрные фигуры. — Прим. авторов). Они стремительно преодолели расстояние до магов Вентаны. По мере приближения вокруг магов уплотнялся прозрачный, но на вид вполне материальный купол голубоватого цвета. Боевых свиней Ортаска это нисколько не смутило. Натуры их были просты и прямы словно пущенная стрела, в эти мгновения они действовали так, как действует стрела — прямо и без колебаний.

Они врезались в голубой купол почти одновременно и исчезли в яркой беззвучной вспышке. Вместе с ними исчез и купол. Холл задрожал коротко; невзрачный камешек рассыпался в пыль.

Тьма дрогнула и унеслась прочь как от порыва ветра. Все знакомцы и друзья, окружавшие Атутина Стразового, завертелись вокруг него сумасшедшим хороводом, и каждый пел на свой голос.

Стразовый замотал головой, прогоняя прочь этот сонм советчиков, и, странное дело, они послушно отлетели прочь, оставляя на пути Претендента три величественные фигуры, одетые во всё чёрное.

— А посмотрите, что у меня есть, — сказал Стразовый, обнажая меч, и шагнул вперёд. Крысы куда-то делись, и Стразовый про них тут же забыл.

Маги смешались. Претендент сделал ещё один шаг, потёр машинально грудь там, куда вошла стрела. Стрелы не было, раны тоже. Только боль, которая таяла небыстро.

— Чтоб вас, — сквозь зубы сказал Стразовый и пошёл побыстрее.

Маги побежали к дверям, утратив остатки величественности. Претендент тоже перешёл на бег. Маги юркнули в двери. Претендент со свирепым выражением лица метнул меч. Клинок, кувыркаясь в воздухе, пролетел несколько метров и вонзился в закрывшиеся двери. Похоже, что Стразовый не отдавал себе отчёта в своих действиях. Он дошёл до дверей и вырвал из дубовой створки свой меч. В голове его яснело с каждым шагом.

Претендент толкнул дверные створки, и они открылись. Стразовый оглянулся. Позади него оставался девственно белый холл. Никаких следов крови, и, само собой, никакого камина.

— Карл у Клары украл кораллы, — сказал Стразовый и вошёл в зал заседаний Совета Пятнадцати. — А Клара у Карла украла кларнет.

— Не понял, — сказал магистр Ниса Намлок. — Э-э… здравствуйте.

Он стоял на круглой площадке, почти в центре её, и в руке его правой был посох магистра.

— Нам ведь есть о чём поговорить, — сказал Стразовый. — Вот я и разминаюсь.

И перекрестил воздух мечом.

Магистр покосился на магов-морокоделов, забившихся в дальний угол зала. Проку от них было ни на грош. Психотропное воздействие требует массы усилий, добавьте ещё порушенную защиту, что всегда удар для мага, в общем, они были выхолощены сейчас до звона пустотного. Так что можно было смело считать, что разговор магистру и Претенденту предстоял тет-а-тет. Магистр посмотрел на Претендента, на меч, грозно блиставший в его руке, и невольно покосился на свой посох. Ну уж нет, подумал он. Хоть и окован конец посоха моего железом, лучше ограничиться нам беседой. Святой Ворд! Всё сам, всё самому! Ни на кого нельзя положиться.

— Говори, — сказал магистр.

— Я пришёл заявить о своей претензии на трон Короля Возлеморья по праву, дарованному мне судьбой, — сумрачно сказал Атутин Стразовый. В этот миг он старательно гнал из головы слова Могучего Куина. Дракон, хоть и был ненастоящий, но говорил он чистую правду. Но теперь уже Претенденту остановиться было совершенно невозможно, и это тоже было правдой.

— Да, — сказал магистр, и даже головой кивнул, словно соглашаясь, — ради бога. Но ведь все мы прекрасно знаем, что Претендентом может быть лишь тот, кто совершит Четыре поступка. Оставим в стороне мифический Четвёртый поступок, о котором никто ничего не знает. Но первые три! О сути их нам известно доподлинно.

Речь магистра текла гладкая, ровная, убедительная. Претендент опустил меч.

— Вы должны были убить дракона, стать королём нелюди и овладеть Звездой Востока.

Я признаю, что вы, хотя и несколько странным, я бы даже сказал, неканоническим образом, первые два поступка исполнили. Вы убили детёныша дракона.

Претендент вскинул левую руку.

— Согласен, — сказал магистр. Он снова ощущал себя в своей тарелке. — Детёныш дракона формально может считаться драконом. Господь с ними, с людьми, которые ждут от Претендента настоящих подвигов, так что будем считать, что Первый поступок вы совершили. Затем вы стали Королём гномов. Пусть событие это имело несколько карикатурную окраску, вы стали королём всего лишь гномов и на пару минут. Хотя мне думается, что пункт этот возник не случайно. Истинный правитель должен знать не только светлую, но и тёмную сторону, но с другой стороны гномы — нельзя не признать, конечно, нелюдь.

— Я был в Подземельях гномов, — сказал Претендент. — Уж чего-чего, а тьмы там хватает.

— Разве я спорю! — всплеснул руками Ниса Намлок. — Я признаю, да, гномы — нелюдь, так что будем считать, что Второй поступок вы тоже исполнили. Но как быть с третьим? Ежели вы добыли Звезду Востока, о которой, кстати сказать, тоже мало что известно, то вас, наверное, не затруднит предъявить её нам?

Магистр улыбнулся торжествующе. Атутин Стразовый же почувствовал себя словно висельник, из-под которого выбили скамью.

А и в самом деле. Это, конечно, морок был, но ведь морок из моей головы наведённый, думал он. Я ведь и в самом деле не знаю, гожусь ли я на эту работу. И никто не знает. Вот. В этом всё дело. Никто не знает, годится ли он для какого-то дела, пока этого дела не попробует. Но ведь речь-то идёт о не о кораблике игрушечном. Речь идёт о том, гожусь ли я быть Королём Возлеморья. Откуда они вообще берутся эти самые Великие Короли? Слыхивал я об одном, коего будили каждое утро со словами "Вставайте, мой лорд, вас ждут великие дела". Но он-то как раз королём не стал. А я? Готов ли я?

— Рубин по имени Звезда Востока был подарен мне драконом по имени Аристотель, — сказал Стразовый. — Даю слово.

— Дракон, — сказал магистр и тонко улыбнулся. — Ну драконами, Ваше Величество, — магистр позволил себе эту маленькую уступку, назвав Претендента "Ваше Величество", настолько он был в себе уверен в этот миг, — драконами можно что угодно объяснить. А Звезду Востока, я так понимаю, вы предъявить не можете.

Судьба, однако, не дала Нисе Намлоку насладиться мгновением.

Двери распахнулись, и зал заседаний вошли: Бат Бэлиг со своими людьми, Бухэ Барилдан, Хромой Сом, лейтенант Пикок Ласка и капитан Симке.

— Здравствуйте, Ваше Величество! — сказал Бат Бэлиг и поклонился.

— Здравствуйте, господин Бэлиг! — сказал Претендент. Он был рад образовавшейся паузе в разговоре с магистром.

— Ваше Величество, у меня к Вам есть совершенно неотложное дело, — сказал Бат Бэлиг, подошёл к Атутину Стразовому и вынул из-за пазухи кошель.

— По поручению Их Великости даже в самой Малости, Очага окрестных вод, Друга Сегоя ушедшего и Соцветия невыразимой мудрости Императора Всего Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэга Первого Проворного я передаю то, что по праву принадлежит вам, — с этими словами он достал из кошеля большой рубин в золотой оправе на золотой цепи. — Звезда Востока, Ваше Величество. Император приказал поместить Звезду Востока в оправу.

И протянул рубин Атутину Стразовому.

— Ну ёлки-палки, — сказал магистр.

Претендент взял цепь с рубином и бережно надел его на шею. Расправил плечи и выпрямился. Хромой Сом вдруг увидел, что Претендент довольно высок, и воспринял это как должное.

— И ваш меч, он, к сожалению, остался в доме, где мы остановились, — сказал Бат Бэлиг. — Я сейчас же пошлю за ним.

— Слушайте меня, — сказал Атутин Стразовый. — Я пришёл заявить о своей претензии на трон Короля Возлеморья по праву, дарованному мне судьбой, и как человек, совершивший все Четыре Поступка!

Голос его дрогнул, и продолжил он тоном гораздо менее пафосным.

— Знаете что. Давайте готовиться к битве. Не сегодня-завтра Дакаск будет здесь. Найдите Альдини, я хочу сделать его своим маршалом. Завтра прибывает Люксенгардский корпус. Соберите всех билгейтцких командиров, я должен с ними поговорить.

И вдруг он застенчиво улыбнулся.

— Я, наверное, устал немного, что-то у меня сейчас в голове каша. Сом, вот что… тебе придётся заняться Советом Пятнадцати. Старый совет отправь в изгнание, и набери новый. Постарайся, чтобы их всё-таки было пятнадцать, и чтобы они были хотя бы вполовину надёжные, как ты. И вот ещё что. Я беру себе имя "Микки Спиллейн", потому что с этим именем я обрел друзей, любовь и судьбу. Что ты улыбаешься?

— Ничего, — сказал Хромой Сом, а про себя подумал — всё-таки иногда шаманы ошибаются.

Вот, собственно, и вся повесть об ученике лекаря, ставшем Королём Возлеморья. Пусть учеником лекаря он был ненастоящим, но зато королём он стал вполне истинным, что не замедлил подтвердить своими делами. Рассказать осталось немного.

На следующее утро из Пемолюкса пришли добрые вести. Бетутин Бериллиевый на бродах разбил Северный Отдельный Фланговый корпус дакаскцев.

Начали прибывать войска.

В означенный час явился Люксенгардтский корпус.

Явились саабиты во главе с Гудином Робом числом в полторы тысячи.

Явилась Ортасская гвардия вместе с Ортасским ополчением. Среди них были Беста Ба Барбус, Карлос Блоск, Текила Бомбастик, Чак по кличке "Норрис" и многие другие наши знакомые.

Явился Кудряшка Сью вместе со своей дюжиной, как проявление расположенности гномов к своему бывшему монарху.

Прибыл капитан Альдини с остатками своего корпуса, потрепанного, но исполненного решимости драться до самого конца.

Напоследок прилетел, изрядно всех напугав, дракон по имени Могучий Куин, объявивший, что будет драться на стороне Микки Спиллейна, в качестве компенсации за некую услугу. В чём заключалась суть этой услуги, он, однако, рассказать не пожелал.

Так или иначе, сражение состоялось. Думаем, эту битву можно воспринимать как один из фазисов великого противостояния — добро против зла. Не следует понимать это так, что в этот день плохие люди сражались против хороших. Часто случается так, что на стороне зла выступают очень даже достойные люди. И наоборот — зачастую за правое дело бьются люди весьма сомнительных моральных качеств. Трудно сказать, отчего так происходит. Может быть оттого, что человеку вообще присуще насилие. Может быть оттого, что человеку свойственно выбирать из всех решений самые простые. Может быть оттого, что всегда находятся люди, которые считают, что нет ничего дурного в том, чтобы подчинять других людей своей воле.

Но верно и другое. Всегда находятся люди, которые готовы выступить против насилия. Или хотели бы выступить против насилия.

Дакаск был остановлен и принуждён к отступлению. Отступление это продолжалось до самой линии Мажорино, где благодаря пушкам и подошедшим колоннам Резервного корпуса армию Возлеморья Светлейший остановил. Стороны вступили в переговоры, и ровно в середине августа было заключено перемирие.

Прошло не так уж и много времени. Жизнь потихоньку налаживалась. Хромой Сом набрал новый Совет Пятнадцати в количестве семнадцати магов. Столицей Возлеморского Союза стал Билгейтц. Микки короновался. На церемонии присутствовали Бетутин Бериллиевый, Гатутин Рубиновый, новый магистр клана Вентана маг тридцатой волны Хромой Сом, Император Алхиндэ Бэхаа Янданцэбэг Первый со своей очаровательной рыжеволосой супругой и другие официальные лица. Через некоторое время по дворцу уже ползал юный наследник в компании присланных из Южного Ортаска трех боевых поросят, которых назвали Бэйбом, Бойбом и Буйбом; Микки и Белинда лично повязали им цветные ленточки.

На этом мы заканчиваем повесть о бывшем ученике лекаря.

Смерти нет, и поэтому, если когда-нибудь вы окажетесь на том свете, то пусть это будет мир, похожий на тот, в котором мы оставляем сейчас юного короля Микки Спиллейна и его друзей.

Да, и не забудьте передать им от нас привет и сказать, что мы их очень любим.