24 октября, 12:07

Оскар

Утро — полчаса отчаянной битвы с цветастым кубиком. И поражение.

Юрико настояла на немедленном отправлении. Не стоит подозревать меня в трусости, но я серьёзно надеялся на то, что она передумает. Мы лишь уточнили направление, и где-то в девять уже покинули Гавару.

Прошло три часа, и мы, похоже, заблудились. Либо просто лес для меня, городского неженки, превратился в одну сплошную трубу, засаженную одинаковыми деревьями и кустами. Японка сверяет направление по солнцу и прёт вглубь леса уверенно. Будь я в состоянии поднять глаза к следу дневного светила на тучах, был бы спокойнее.

Молчать не выходит:

— Мы не сбились с пути?

— Не думаю, — приостановилась, задумавшись, коллега. — Стоит признаться, что я впервые хожу по лесу.

— Мне уже не кажется плохой идеей взять проводника.

— Нельзя доверять местным.

Такой тон растворит любое возражение, что я посмею выдвинуть. И ведь я не посмею.

Холод заставляет кутаться в промёрзший кусок чёрной кожи — треклятая куртка не греет совершенно. И что за дурак придумал эту одежду? Длительное нахождение на холоде обязательно приведёт к простуде, чего бы мне искренне не хотелось.

— Тебе не холодно, Юрико?

— Холодно, — честно призналась японка, но она, в отличие от меня, не скукожилась крючком и не спрятала руки в карманах.

— Мне тоже… За прошлый год двадцать семь человек в Сакра Ципионе замёрзли насмерть…

— К чему это?

— Просто вспомнилось.

Вниз в овраг, вверх по крутому склону, дальше в недра древесного царства. Окружение — мешанина всех оттенков коричневого, половину из которых художники никогда не научатся воспроизводить. Одиночество и беззащитность перед средой…

Разные ходят легенды, разные байки. Одна рассказывает о дикарях — заблудившихся, которым уготовано было выжить и озвереть. Человек, отними у него разум и дай когти, наведёт ужас на всех существующих хищников. Дикари так свирепы и ужасны, что один их вид приводит в полуобморочное состояние. А вой… люди не знают слов, способных его выразить.

Когда дикаря удаётся убить, редкий охотник решится отрезать от туши сувенир. Чувство омерзения отпугивает не хуже кривых клыков.

Опасность заблудиться и одичать столь же актуальна, как опасность быть съеденным, застреленным, умереть от вирусов или лучевой болезни. Представляю, как Юрико сломает мне позвоночник и обглодает до белёсых костей.

Темно, что можно рискнуть снять очки.

Успел споткнуться о муравейник — пришлось немало попрыгать на одной ноге, чтобы стряхнуть налипшую землю. Напарница обернулась, показался то ли строгий взгляд, то ли ухмылка. Последнее маловероятно.

Странно, что я вообще засомневался…

17:37

Харон

Дом — вещь полезная, с какой стороны её не облизывай. Плюсы рассыпаны в изобилии, один другого краше, все радуют глаз, согревают ледяные полюса твоего сердца. Недостаток всего один — иногда к тебе заявляются гости. Порой, что несказанно хуже, гости оказываются незваными.

Лестница устремляется к дыре на уровне чердака. Ко мне залезли нехорошие люди, Кейт, весьма вероятно, не одна. Эту дурочку, что, совсем манерам не учили? Не в том я расположении духа, чтобы тянуться за воспитательным ремнём.

Лезем вверх, скрипом древесины оповещая о своём появлении. На самой верхотуре по правилам приличия подаю сигнал:

— Эй, Кейт! — рупор из ладоней отправляет пучок голоса вниз, — ты, как я понял, неправильно оценила моё гостеприимство!

Шорох перепуганной мышки вызывает улыбку и детское желание мяукнуть. Кейт, молодчина, ты умеешь позабавить! Что дальше? Что придумаешь веселее пряток в моём доме?

Начинаем спуск вниз.

— Кейт! Черноволосая подруга моего одиночества! Не подумай, что я не рад тебя видеть… Просто… О, нож мне под глаз, я чуть не грохнулся из-за тебя, сестрица!

В пару прыжков оказался на ступенях в подвал. До них я добираюсь и в задницу пьяным. Дальше, обычно, качусь кувырком. Впотьмах собственного гнезда видна разве что эта самая впотьма… Хм, смешно! Что ж я до безумия гениален и до невозможности скромен!

Нет, подобно коту всмотреться в темноту не получится. Мурлыкать и спускаться — всё, на что меня хватит.

— Чернуша! Если это сюрприз, то жутко неуместный! Мой День Рождения… — пальцы в помощь, — в марте, я же этот… Водонос…

— Водолей, — выпалил кто-то бодрый и резкий за спиной.

Примечательная деталь состоит в том, что это мужчина. Вслед за лучистым баритоном звякнул металл взводимого пистолета. Дуло в спину от неизвестного… гм, как же это слово… на языке вертится…

— Ты арестован, Харон, — а вот уже и Кейт.

Девушка выбралась из-за холодильника и двинулась в мою сторону.

— Кейт! — радостно раскинул я руки в стороны. — Слушай, слово забыл… когда ты ничего плохого не сделал, а с тобой поступают грубо, хамят, тычат оружием…

— Невежливо… — растеряно проронила отмеченная шрамом.

— Блестяще! Слышишь, хмырь? Кейт говорит, что ты поступаешь невежливо!

— Ты не расслышал? — нервный пленитель пропищал щуплым воробушком, что кошачий настрой вернулся.

А что я там не расслышал? Ах да, я же арестован! Полицейский…

— Что вдруг за нападки, Кейт? — плевать на чудаков, бросаю шляпу на кровать. — То Марку неймётся, теперь ты с каким-то мальчонкой. Это что ещё за дела? Смотри у меня: таких, как ты, принято клеймить предателями!

— А ну-ка быстро встал на колени и поднял руки!

Наглец! Вопит, будто его тупым ножом четвертуют! Поковырявшись в ухе, в котором поселился писклявый перезвон, я ответил:

— А ты, малыш, вообще…

Я даже палец поднял красиво, по-менторски, а лихой ковбой возьми да и ударь меня в щёку! Как я зол! Лицо перекосилось, словно от нестерпимого жара, кровь заполнила глазные яблоки!

Отведай, мразь!

Выверенный удар рассёк тьму, кулак впечатался в жёсткого неприятеля. Я провёл серию хуков, закончившуюся на контрударе рукояткой пистолета в висок. Боли не чувствую, эта маленькая загвоздочка не помешает мне лупить полисмена!

Вцепившись в противника клещом, я прописал пару оплеух в область головы: попал, нож мне под глаз, получил тоже немало. Щенок дерётся в моём стиле: лупит наотмашь, но донельзя отчаянно. Удалось отпихнуть гада от себя и добавить ногой в живот. Неприятель лихо полетел на пол, я готов налететь сверху и размазать ему лицо, но тут подключилась Кейт. Подхватила пустую бутылку и рубанула сверху. Стекло окатило болью плечо, я потерял равновесие и завалился влево. Тут ещё и малец добавил подножку.

По-моему, я не успел растянуться на полу, как сверху наскочили сволочи. Посыпались удары, в темноте ничего не видно, а так хочется оторвать головы мельтешащим теням. Почки, бока, ноги — пинки неприятелей не очень разборчивы.

Я взбешён! Вслепую хватаюсь за чью-то конечность, перекатываюсь через плечо, и вот уже мы двое вперемешку извиваемся в пыли! Убивать! Кулакам есть во что впиваться, удары посыпались очередью!

Финт ужа, и я отскакиваю далеко в сторону. Дыхание частое, кровь может разорвать вены, изо рта струиться рёв не кота, но тигра! Движение справа, я бросаюсь навстречу. Столкнувшись, мы разлетаемся в стороны, я падаю спиной на прямоугольник зеркала, раскалывая его с кошмарным звоном. Под вопль демона бросаюсь к лестнице, по пути переворачиваю табуретку, спотыкаюсь и продолжаю бег на четвереньках.

— Стоять!

Завопил полицейский и выстрелил! В воздух пока что, трус! Будешь без толку палить по небесам — мрази, что тебе не нравятся, убегут и отомстят!

Оказавшись на свету, я вырвал из крошащейся кладки кирпич и метнул в темноту. Промазал, чтоб меня! Одной серией прыжков оказываюсь у стены и ползу наверх. Родные выемки ложатся под руки, очень быстро я взлетаю на чердак…

Громадный силуэт вылетает навстречу в тот момент, когда я забрасываю руку наверх. Здоровяк не церемонится и наносит удар ногой в лицо! Успеваю проклясть всё на свете да распробовать собственную кровь, прежде чем грохнуться спиной о бетонную твердь! Как темно, мрази… Подходи… отгрызу пальцы!..

18:02

Марк

— Иногда ты бунтуешь с пользой, — прокряхтел я под тяжестью Харона.

Маньяк без сознания, связан. Увесистая туша болтается из стороны в сторону, подонка хочется бросить на землю и от души отметелить ногами, убить, как он убивал детей, моего друга и ещё многих невинных.

Кейт с Сэмом обнаружили отличную улику, дьявольски хорошее доказательство. Готов их расцеловать. Настроение улучшается, всё будет совсем хорошо, когда садиста казнят.

— Спасибо, что вовремя подоспел, — потрогал лиловый синяк Сэм.

— Пытался выследить его. Харона понесло в лес, думаю, он меня сразу заметил. Вы точно в порядке?

Кудрявому мальцу досталось знатно, но по мелочи: весь покрылся пятнами гематом, Кейт только волосы растрепала. А вот у Харона кровь из носа струится, загаживая мне пальто.

Вскоре мы дотопали до Центральной площади, на которой ещё издалека можно было разглядеть многоликую толпу зевак. Народ столпился перед участком, загудел, людей раздирает одновременное желание убраться подальше и подойти поближе.

Я, должно быть, раскрыл от недоумения рот. Наша троица пристроилась на краю людского столпотворения, мечущегося с места на место. Нетрудно разглядеть, кто стал экспонатом импровизированной выставки. Крики толпы подтверждают первое впечатление:

— Лешие!

В этот раз двое. Колоритная парочка пестрит деталями, что невозможно не пялится в оба глаза. Они живы, не новые висельники, один из них здоров, как медведь, волосат, обладает пышными бакенбардами, лицо посечено шрамами, глаза почти чёрные, нос широченный и плоский. Второй больше походит на гнома из сказок, ростом вдвое меньше товарища, увешан оружием, всевозможными подсумками, длинные волосы, над пухлой губой нависают крупные зубы, уши топорщатся.

Главное, что я бы выделил в разбойниках, это тело мальчика в руках амбала. Грязное худое создание сложно опознать, но, кроме Донни Цукерона, быть ему некем. Лешие стоят перед дверьми участка, в паре шагов от них сжимают винтовки Уолтер и Декстер. Вскоре на авансцену выкатился шериф, грозный, как ураган. Он долго изучал гостей и их находку, прежде чем заговорить:

— Где вы нашли этого мальчика? — твёрдая фраза вынудила замолкнуть гомон толпы.

— В лесу, в миле от нашего лагеря, — взял слово громила.

Тим медленно кивнул, прищурился и немного склонил голову набок:

— Кто его убил?

— Люди. А если ты это имеешь в виду, то не наши люди.

— Почему, поясни мне, это не могли сделать лешие?

— А какой кретин возьмётся похищать ребёнка и тащить его в лес? — мерзко прошипел, разбрызгивая слюну, низкорослый. — В этом нет смысла!

Шериф дёрнул ноздрёй, что говорит о самом низком его мнении насчёт собеседника. Читать мимику леший умеет, поэтому крохотная ручка с пояса перепорхнула на рукоять огромного ножа.

Уолтер оказался прямолинейнее, вскинув оружие. Разбойник с ребёнком в руках добродушно поднял кустистые брови.

Тим даже не напрягся:

— А в Гаваре, значит, такие кретины могли завестись?

— Это ты мне ответить, шериф! Называете нас зверьми, но мочите своих детей! Лешие беззащитных не трогают…

— А три женщины пять лет назад были вооружены до зубов, — с сарказмом выпалил Уолтер. Шериф жестом попросил помощника успокоиться. Разговор с чужаками доводить до конфликта не стоит.

— Что вы хотите за мальчика?

— Тело забирайте, — равнодушно пожал плечами здоровяк и положил кроху на ступени, — будем уходить — в спину не стреляйте.

— Наш товарищ направлялся в Гавару вчера, — подался вперёд карлик. — Молодой такой, невысокий. Он не вернулся.

— Всё верно, его убил местный, — сцепил руки в замок Тим, подперев им подбородок. — Попытка ограбления, он дал отпор. Полиция не имеет к этому отношения.

Гибель товарища сильно разозлила коротышку, но тот поборол трясучий порыв мести. Ему придётся смириться с честностью произошедшего: разбойник шалит — разбойник будет убит. Он вскинул голову — спросить захотел, кому мстить, но не имеет права, потому что Тим ради безопасности Винчи и всех, с кем его можно спутать, прикажет на месте казнить леших. Форма столкнувшихся взглядов показывает, что все всё понимают.

И двое пошли прочь, люди расступились. Вооружённые Уолтер и Декстер направились следом проконтролировать, что оба уйдут без неприятностей.

Половинки толпы приняли диаметрально противоположные решения: одна пошла по домам, а другая решила составить компанию лешим.

Очень скоро не осталось никого на площади. Тим, наконец, заметил нас и тело у меня на плече. А затем его глаза унесло в сторону. Я как-то и не сразу заметил, что в полутьме там нахохлился Винчи. Взъерошенный мутант сказал:

— Твари, вы знали. Получился обман, нехорошо.

— Нужно было тебя спровадить, чтоб не мешался, — не стал лукавить Стальной Тим.

— Ну и подавитесь.

В следующую секунду Винчи исчез.

18:14

Под брюзжание Тима, сильно воняющее недоверием и порицанием, мы с Сэмом бросили Харона в камеру. Четырёхколёсный дождался нас в приёмной, устроившись поудобнее.

За неимением лишних рук взять Донни пришлось Кейт, чему она, разумеется, не обрадовалась.

— Сэм, — сонно прошелестел Тим, — мальчика нужно отнести Освальду.

— Не родителям?

— Сперва фельдшеру.

Кудрявый потоптался на месте, раздумывая над возражением, но вскоре унёсся с маленьким трупиком. Дверь захлопнулась, и по помещению растёкся тяжёлый вздох шерифа, который сейчас мало отличается от половой тряпки.

Похоже, он пропустил мимо ушей главную новость:

— Эй, Тим, Душегуб схвачен, — кивнул я головой в сторону тюрьмы.

— Кто сказал?

— Я сказал только что…

— Почему ты это сказал?

После такого нелепого вопроса в голове зазвенели тишина, совсем как муха. Целый рой поганых созданий жужжит, ползает по мозгу и гадит, гадит, гадит! Я обратился взглядом за помощью к Кейт, но та растеряно хлопает ресницами мне на зависть.

Проще всего ляпнуть, что я не понимаю Тима.

— Тим, ты чего? Харон — убийца, я поймал его! В чём дело?

Шериф подкатился к столу и трижды хлопнул ладонью по столешнице:

— Стол большой, Марк, надеюсь, все твои улики поместятся…

Тут оживилась Кейт:

— Мы нашли в его доме отметки. Шесть штук по количеству убитых детей.

— Отлично, Кейт, а скажи: сколько у жука лап?

— Шесть…

— Шесть? — картинно всплеснул руками Тим. — Шесть! Какое совпадение! Марк! Чтоб завтра же все жуки в округе сидели в клетке! Это они убивали детей! Вы двое это всё серьёзно? Какие, нахрен, отметки? Вам нужны отметки — съездите к моей сестре в Манук, там у неё стены изрисованы, что можно самого Сатану вызвать! Это всё, что у вас есть?

И всё, что хотелось бы выложить как неопровержимые доказательства, застряло в горле, сжато защитными рефлексами: произнеси — Тим пройдётся по твоей родословной со знатными матюками…

Кейт угрюмо опустила голову.

— Он оказал сопротивление при аресте.

— И что, Марк? Этот псих всем оказывает сопротивления! Ты его выпустишь!

— Нет!

— Без вопросов, есть альтернатива: возвращай значок.

Опять в угол загоняешь, Тим? Хочется наплевать на приличие и свалить гада мощным ударом. Тупой идиот, стоит на своём… Как можно не видеть очевидных вещей?

— Это ошибка…

— Марк! Мне совсем не хочется отправлять на виселицу первого попавшегося лишь по той причине, что тебе нужно поскорее стать полицейским! Кто тебя вообще пустил в дом Харона?

— Это мы с Сэмом туда проникли, — еле слышно призналась Кейт.

— Хорошо, тогда вопрос тебе… Молчишь? Всё роскошно! И ещё, Марк, если не угомонишься, то очень скоро мне придётся напрягать мозги и придумывать, как бы тебя наказывать. А мне и наказывать и придумывать неохота! Намёк понят?

— Да пошёл ты…

— Немедленно иди и выпусти Харона! — лопнуло терпение шерифа. Каждая морщина затрещала от гнева.

— Он же без сознания…

— Вот уж что меня меньше всего волнует!

Странное чувство: я хочу кричать на начальника, хочу схватить его за грудки и грубой силой вбить в него очевидность своей правоты, но сил и решимости нет, как у маленького кролика перед здоровенным лисом.

Руки опускаются — не поднимешь. Кусаешь губы от злости — больно, не более того.

Единственное, что остаётся, — повиноваться.

18:32

Харон

Я привык в своей жизни ко всякому дерьму: я ел мышей, я шёл двадцать миль под ливневым дождём, я даже рубил человека на куски и кормил ими милую хрюшку по прозвищу Бегемотиха. Моя коллекция пополняется пробуждением в позе коромысла на плече кого-то очень большого.

Трясёт, хочется облеваться, да тут ещё и лицо горит. Воняет кровью, нос кажется воздушным шариком, челюсть словно черви-костоеды попортили. Ну да, как я так умудрился выкинуть из головы неплохую драку? Мы вколачивали друг в друга кулаки, мы ломали кости, а что сейчас? Свежий воздух и меня бесцеремонно транспортируют по улице.

Видно, я проиграл. Бывает.

— Эй, ты очнулся?

— Марк?

Меня усадили на обочину прямо к коробке с ненужными вещами, которые кто-то поленился выбрасывать. Сразу стало ясно, что досталось не только лицу. После встречи с разъярённым слоном люди должны чувствовать себя схожим образом… Мои проклятия славному бойцу.

— Я проиграл? — прошипел я, боясь резко пошевелиться.

— Нет, раз ты на свободе. Но это временно.

— Задрал ты уже вешать на меня свой непрофессионализм! Лучше поведай, рассказчик, кто меня так невзлюбил?

— Это был Сэм. И я ещё добавил. Ты что, не помнишь?

— Ты? — тот ещё урод, чтоб у него мошонка отсохла! — Постеснялся бы признаваться…

— Мало тебе досталось.

Марк с презрением состроил великоактёрскую морду и отступил. Он ещё чем-то недоволен! Людей, должно быть, воспитывают грибы, раз они тебя сперва бьют, а потом ругают, что на тебе мало шрамов. В качестве воспитательный мер я бы всех подобных умников сажал на раскалённый лом!

— Что вы там, всё ищете, в кого плюнуть? Ты напрасно заваливаешь своё время дерьмом, Марк. Слушай сюда…

Но ему слушать не захотелось. Просто ушёл, бросив меня посреди улицы, когда я еле могу конечностями дрыгать. А ведь в голове уже сформировалась истинно умная лекция, способная стать сытной пищей для ума. Как жаль, что все предпочитают держать мозг на диете. А что я должен помнить? Ммм, это опять ты…

19:41

Марк

Спрятался на заднем дворе, чтобы покурить. Элементарные правила безопасности предписывают не дымить в тёмное время суток, чтобы огонёк не привлекал внимания, но я так нуждаюсь в самокрутке, что плевать хочу на правила.

Правила, правила, правила…

Проблемы хватают за жабры, а избавиться от них сложнее, чем прыгнуть выше задницы. Можно только задымить, чтоб не так бросались в глаза. Струи ароматного дыма вытекают изо рта и медленно растворяются, как и все мои идеи. Я что-то совсем потерялся. Думал, что докончить дело Энгриля будет просто, как пуговицу в дырочку вдеть. Отсей из целого города убийц одного единственного. Что, сложно?

Невероятно.

У меня нет зацепок, либо я достаточно туп, чтобы их игнорировать.

— Ба, Марк, да ты куришь!

Это Уолтер подкрался бесшумно! Первое, что приходит в голову, — бросить сигаретку подальше, но какого хрена, если уже попался? Можно выкрутиться, что нашёл или подарили. Перепуганное лицо, правда, выдаёт меня с потрохами.

Кривляюсь с полным ртом дыма, как он самый…

А бесшумный коллега улыбается самодовольно, скаля желтоватые зубы. Поганец, теперь от него не отвертишься. Поправив движением плеч тонкую куртку, он плюхнулся рядом на ящик.

Тут же протянул руку:

— За одну трубочку я буду молчать.

— Я тебя сейчас закопаю — будешь молчать бесплатно, — огрызнулся я, уже занявшись скручиванием папиросы.

Первый раз в жизни делюсь этим сокровищем.

Закурив, Уолтер поспешил сделать глубокую затяжку, но ему по лёгким ударил мощный кашель. Долго он пытался выплюнуть диафрагму, глаза заметно покраснели, в уголках появились бусинки слёз.

— Ты никогда не курил? — снисходительно прошептал я, с тоской отмечая в никуда потраченную порцию листочков.

— Ни разу! — посмеялся над собой Уолтер и почесал шрам. Сигарета, однако, вновь нырнула в пасть.

Решил докурить вопреки разыгравшемуся кашлю. Обычно такое поведение свойственно не ведающим, как самоутвердиться, подросткам. Ну, в редкие минуты Крус выдаёт такое, что новичок у миссис Гай посмеётся.

— Новости, новости, новости, — прогудел друг, деловито стряхивая пепел, — для тебя полно всего.

Я взмахнул рукой, давая право начать.

— Максимилиан был в Усницке, алиби Матэо полностью подтверждено юбиляром Карбом Хекли и тремя его собутыльниками. Багра смело можешь вычёркивать из списка.

— Отличная новость…

— Хм, так сказал, будто тебе лишь бы кого посадить.

— Тебя это не касается.

Уолтер ещё раз отравился пахучим дымом. В этот раз его лицо исказилось, словно пластилиновое.

— Ладно, забудь. Освальд уже успел осмотреть мальчика — маньяк изобретательностью не блещет. Поймал, удушил, бросил в уголок. Сраный изверг, а?

— Слушай, а как тебе версия, что, убивая детей, Душегуб задумал просто лишить нас потомства? — произнёс я пугающе неказистую версию Матэо.

— Чтоб Гавара вымерла или типа того? — облизал зубы Уолтер.

— Да. И всё это для того, чтобы перестала функционировать лесопилка.

Горе курильщик задумчиво уставился в небо, которое, дескать, способно подкинуть ему гениальную мысль. Наверху, очевидно, были заняты.

— Как-то сложно, — отрицательно покачал головой он.

— Прознал я, просто, что младший Палацки знался с конкурентом Леквера. И вот Франтишека не стало.

— Знаешь, будь у Душегуба такой мотив, тебе это не поможет его схватить. Вот что я думаю.

— Не скажи. Если в это были впутаны Франтишек с напарником, то их должны были видеть вместе. Сам посуди: Франтишек торговал всякой всячиной, Харон занимается тем же.

— Но, — Уолтер сделал акцент на этом слове, — Харон сбывает хлам коллекционерам, а Палацки толкал потенциально полезные вещи. Связи нет.

К чёрту связь, когда интуиция кусает за нервные окончания, руки чешутся, а тебя всего колотит. Где-то в полутьме всё это вертится, мельтешит на грани света, а я никак не могу разглядеть. Это как увидеть разноцветные лампочки и догадаться, что они должны висеть в одной гирлянде, важен порядок.

Ещё одна логичная улика всё поставит на свои места. С другой стороны, её появление может всё только запутать.

Энгриль, что же ты мне не помогаешь.

Ладно, попробуем отбросить кавардак с Душегубом так же, как и докуренную сигарету. Я выпускаю дым из лёгких и обращаюсь к другу:

— Откуда здесь взялись лешие?

— Нашли ребёнка, — разогнал едкое облачко Уолтер, — решили вернуть нам. Декстер задержал их на северном посту, но те согласились отдать тело при условии, что войдут в Гавару и выйдут из неё.

— Может, они чего ещё хотели?

— Не успел спросить. Кстати, многие считают, что Душегуб — разбойник.

— Это не так, — равнодушно, но без шансов для возражений.

Продрогший коллега резко поднялся, затоптал свою первую сигарету и выплюнул последний волны кашля. Ехидные глаза сощурились в полутьме:

— Всё-то ты знаешь.

Мы распрощались. Впереди меня ждёт шестая ночь беспокойных снов.

21:23

Оскар

Двенадцать часов без отдыха, без перерывов. Ноги ощущаются как два ледяных куска, примотанных к туловищу, ветер продул мне рёбра насквозь, а руки примёрзли к карманам. Юрико держится немногим увереннее, содрогаясь всем телом.

Солнце давно село, так что совершенно неясно, в какую сторону нас несёт случай. Я уже успел довести внешне спокойную японку до ярости монотонным гудением, но не удержался и вновь сказал очевидную вещь:

— Мы заблудились.

— Да, это так, Оскар.

На тридцать шестой раз она согласилась. Плохой знак — мы обречены. Лучше бы напарница врезала мне и наорала за потерю духа. Жаль, что я не пойму, нервничает ли она.

Возможности развести огонь у нас нет, поэтому где-то к утру мы умрём от обморожения, по крайней мере, обессилим и будем медленно остывать на земле. Вскоре хищники должны добраться до нас и обглодать. Прокусить кожаный плащ не так просто, поэтому кромсать нас будут долго. Не самое полезное дело для Центра Медицины.

Юрико всё больше смотрит по сторонам, часто меняет направление. Всё это не может не натолкнуть меня на вопрос:

— Юрико, скажи честно, ты знаешь куда идти?

— Нет.

— Так может, остановимся?

Японка тут же встала, как вкопанная и резко развернулась. Хоть она примерно равна мне по росту, в этот миг показалось, что Юрико просто нависла надо мной.

— Предлагаешь бросить попытки выбраться отсюда?

— А чем эти попытки лучше того, чтобы просто куковать на месте? Вокруг лес, мы не знаем куда идти! Что толку нестись всё дальше и дальше?

— Я пытаюсь…

— Ты пытаешься поймать удачу за хвост! — перебил я громким криком коллегу. — Никуда мы так не выйдем!

— Где тогда твои идеи?

— Да не знаю я! Это ты потащила меня сюда! Я же говорил, что нам нужен проводник, но твоя упёртость!..

Юрико свела на переносице тонкие брови и расправила плечи, словно собираясь броситься на меня с кулаками. Я опешил, но моментально искорка трусости сменилась огнём безразличия. Когда ты сдохнешь в муках, становится неважными пара лишних тумаков.

— Что, Юрико? Я не прав? — с щелчком показал я на себя пальцем. — С тобой невозможно иметь дело: вечно приходится считаться с твоими принципами! Считаешь, что все твои поступки правильны, а это не так!

— Оскар, хватит уже!

— Я опять неправ? Нет, ты мне ответь: случилось бы подобное, если мы взяли треклятого проводника? Нет, он бы выстрелил нам спины ещё при выходе из Гавары!

Случилось то, что случилось: Юрико в мгновение ока оказалась рядом и срубила меня точным ударом в лицо. Кулак мало отличается от кувалды, так что неудивительно, что я грохнулся на землю. В любой другой ситуации я бы растерянно скрючился, но сейчас пятно боли привело меня в боевую ярость.

Только японка приблизилась на шаг, как я метко пнул её ногой в живот, поспешил вскочить на ноги и бросить на противницу. Кулак впился в каменный бок Юрико, отчаянный хук разбился о блок, а через секунду я уже словил удар под дых.

Приёмы японки оказались точнее и изысканнее — в ближайшую минуту я нахватал пять зуботычин и дважды побывал на земле. Наконец она вмазала мне ногой под рёбра. Воздух покинул грудную клетку, но я на рефлексе перехватил голень противницы.

Ничего умнее, чем рвануть вперёд и грохнуться вместе с неприятельницей в листву, в голове не мелькнуло. Японка взвыла раненой буйволицей, мне досталось одновременно коленом и локтём, ответ пришёл в виде плохо поставленного хука в голову. Я чуть приподнялся и вонзил сверху кулак в живот Юрико, но та выдержала, контратаковав высвобожденной ногой.

Плотный удар сбросил меня с соперницы, я прокатился по земле, шурша пёстрым вонючим ковром.

Встать скорее, пока тебя не забили ногами насмерть! Успел подняться на колени, как уже пора защищаться. Навстречу удару я прыгнул на Юрико, обхватил её вокруг пояса и повалил перед собой. Японка легко спихнула меня ногами, мы отскочили подальше, разрывая дистанцию.

Секунда, чтобы встать, ещё меньше, чтобы отдышаться. Кровь бурлит вулканической лавой, остудить её можно только в бою. Мы вновь схлёстываемся, вновь бьём друг друга кто наотмашь, а кто — чётко выцеливая. Чудом я избегаю прямого удара и тут же бью в ответ… женщину прямо по лицу…

Японка из лежачего положения срубает меня ударом под колено и напрыгивает сверху. Грамотно зафиксировав мои руки, она сжимает пальцы на горле. Я медленно задыхаюсь и бью, насколько получает в каменный живот Юрико. Бесполезно…

Раскачавшись, я своевременно сбиваю локоть противницы, наши лица стремительно приближаются, и я подставляю лоб. Удар, хватка японки ослабевает, я спихиваю её с себя, ухожу перекатом в сторону.

Успеваю подняться быстрее неё, хотя от недостатка кислорода еле на ногах держусь. В глазах щёлкают светлые пятна, делая меня почти слепым. Но противницу-то я из виду не теряю.

Пинок ногой опрокидывает соперницу в грязь, я готовлюсь для повторного, но бестия откатывает. Носок ботинка взрезает листья.

Юрико оказывается в стойке и медленно приближается. Я резко прыгаю навстречу и бью в скулу, но японка легко уворачивается и отвечает шлепком по уху. Схватив противницу за плечи, я вколачиваю колено ей в корпус, но подстроившаяся под удар японка быстро оправляется, ныряет в ноги и резким движением бросает меня через себя.

С высоты почти двух метров я сталкиваюсь с землёй, ставшей, чёрт возьми, твёрже камня. Рука ныряет к поясу, и в тот момент, когда на грудь мне приземляется стопа Юрико, я направляю на неё пистолет.

Дыхание обоих похоже на грохот камнепада, а в глазах водят хороводы косматые демоны. Растрёпанная помятая японка не сохранила ни грамма самообладания, готовая словить свинец, лишь бы ещё раз сделать мне больно.

Мои руки дрожат, но эту гадину я подстрелю не раздумывая.

От напряжения воздух густеет. Помниться, совершенно иначе я себе представлять процесс одичания. В силу обстоятельств и мощного эмоционального фона это уже не имеет абсолютно никакого значения.

И вдруг раздался смех…

Я развернул голову и увидел два силуэта метрах в пятнадцати. Коротышка и настоящая громадина стоят под крупным дубом и весело гогочут. В руках у них автоматические винтовки.

Первым заговорил амбал:

— Эй, вы чего там не поделили? Никогда ещё не видел, чтобы баба с мужиком так лихо метелили друг друга! Места получше найти не могли?

Лешие. Я сразу понял, что нужно делать, а напарница поняла без слов. Её нога прекратила давить на грудную клетку, я перекатился на живот и прицелился. Первая пуля должна была убить коротышку, который очень резво скрылся за деревом. Последующие пули я послал в громилу, который неуклюже бросился в укрытие, позабыв об оружии.

Почти спрятавшись за стволом дуба, он вдруг вскинул покрасневшую руку, с которой сорвалось пламя! Мысленно выругавшись, я спрятал лицо и руки, надо мной пронеслась горячая волна.

Вскакивая из колеи тлеющей листвы, я бросился к деревьям. Только прыгаю за ствол, как в воздухе проносится тугая струя красного пламени. Хренов мутант лупит прямо из рук! Драконово дыхание смещается и бьёт точно в моё укрытие. Языки пламени огибают ствол и пляшут в считанных сантиметрах от меня, обжигая кожу и, что самое главное, глаза. Очки я давно снял, с приходом темноты.

Только прекращает полыхать, как я стремглав бросаюсь в сторону, отстреливаясь на ходу. В ответ леший сыплет очередью, но крайне косо. Пули кромсают древесину на значительном отдалении от меня.

Щелчок говорит о кончившемся магазине, я судорожно толкаюсь ногами и прыгаю за выпирающие из земли корни. Вскоре вновь вспыхивает огненная струя. Я отползаю подальше от её рваных всполохов. Запах гари хватает за рёбра и душит, за спиной сияет поярче осеннего солнца.

Я перезаряжаюсь и жду, когда у мутанта кончатся силы. Только пламя присмирело, как я засобирался бежать, но плотная очередь прижала меня к месту. Свинец разрывает древо в клочья, крупный калибр делает из ствола решето.

В конце концов прекращается и пальба, тогда я поднимаюсь и стреляю. Здоровяк уходит влево и прячется за дубом. Я сам не понял зачем, но рванул точно к нему. Оббегая толстый ствол, я наталкиваюсь на лешего и вскидываю оружие, но на меня срывается поток огня.

Незначительно обжёгшись, я отскакиваю обратно. Начинается сумасшедшая гонка по кругу: сзади мутант извергает тысячеградусное пламя, а я со всех ног улепётываю от струи.

На втором круге неприятель чуть не ловит меня, внезапно развернувшись и стеганув огнём в противоположную сторону. Я падаю на спину и судорожно отползаю в укрытие. Сердце колотится от страха, когда густое пламя буквально лижет мне ноги.

Чудом я успеваю подняться и отскочить от огненного веера, как прекращает полыхать. Из-за ствола вываливается амбал, перед глазами вытанцовывают пятна. Разбойник пытается застрелить меня, но обойма пуста.

Дуло пистолета заглядывает ему в душу, и леший вынужден поднять руки.

— Винтовку в сторону! — срываю я всю накопившуюся злобу на косматом громиле.

Тот послушно отбрасывает здоровенный ствол — последняя разработка немецких оружейников. Руки мутанта красным не светятся, однако я рассудительно захожу ему за спину.

Здоровяк ухмыляется:

— Ладно, ладно, повязал, нервный. Я спокоен, ты уж давай…

— Рот захлопни! — и уже непроглядной тьме. — Юрико! Слышишь меня?

— Я здесь! Взяла одного! — отозвалась японка.

— На голос!

Амбал послушно потопал на звук. Продираться через лес пришлось чуть ли не сотню метров, пока мы не выбрались на крошечную полянку. Там, возле ручейка, развалился лицом вниз коротышка, а верхом на нём уселась Юрико, чётко зафиксировав руки и шею неприятеля. В руках у неё оказался трофейный тесак исполинских размеров.

Судя по напарнице, карлик сильно её загонял, но изранить не смог.

Японка ловко вскочила и пригвоздила коротышку коленом, лезвие ножа очутилось у самой шеи лешего. Амбал оценил манёвр одобрительным мычанием.

— Вы из леших? — зло прошипела коллега на ухо лилипуту.

— Да, сучка, из них!

— Это вы торгуете наркотиками?

— Чего?

Я достаточно смело подошёл вплотную к здоровяку и ткнул ему под нос припасённой баночкой. Тот внимательно изучил содержимое и выдал:

— Нет, раньше занимались, но сейчас нет. Всех торговцев выгнали из лагеря.

— Где их теперь найти? — сверкнули свирепые узкие глаза Юрико.

— Я не знаю, — извиняющимся тоном пробасил мутант. — Атаман должен помнить…

— Отведёте нас к нему, — приказала коллега и рывком подняла карлика на ноги.

По лицу крупнозубого ясно, что вести нас в лагерь он хочет почти с той же охотой, что и садиться голым задом на муравейник. Юрико подобрала винтовку и нацелилась ему точно в яйца, убедив принять наши условия.

Лешие пошли вперёд. Я взял на себя здоровяка, а японка взялась следить за коротышкой.

— Следи за карликом: он тоже мутант, — кивнула напарница на сутулую фигуру, — у него реакция как у чёрта и двигается он очень быстро.

А спустя пару десятков шагов, она прошептала еле слышно:

— Что я на сей раз делаю не так?

— В данном случае всё в полном порядке, — ответил я громче, чем надо. Здоровяк позволил себе глупо рассмеяться.