26 октября, 12:00
Кейт
Марку не удалось убедить Тима. Все его доводы так и остались беспокойной интуицией, плодом желания, совпавшим с действительностью. Здоровяк всё утро пытался сгрызть свои усы, а затем ушёл. Мне в надсмотрщика оставили Максимилиана Тэто, его я встретила на ступеньках, играющим с псом.
Длинный и худой, с крупной головой, отчего похож на воздушный шарик на ниточке. Глаза излишне большие, живые, он часто моргает. Нос прямой, губы худые, а лицо почти теряется за длинными чёрными волосами, напоминающими тёмные лоснящиеся водоросли.
Из одежды на нём исключительно чёрная кожа с кучей заклёпок, где-то приспособлены цепи, а значок красуется на ремне, бляха которого торчит на боку.
Жизнерадостное лицо молодого полисмена полно простодушия, что и у собаки, которую он гладит. Я присмотрелась к пальцам — меж ними крошечные, практически незаметные, перепонки — мелкая мутация.
Максимилиан помахал мне и показал вращаемым указательным пальцем вверх. Спустя все разы, что мы пересекались в участке, я так и не разгадала смысла этого жеста.
— Что это значит? — строго спросила я, неторопливо спускаясь вниз.
— Вверх, к Создателю… по спирали.
После таких слов и улыбки, прямо пышущей безумием, можно бояться парня почище Душегуба. Марк рассказывал про чудака, так что к встрече я оказалась готова. Про таких говорят, что не разберёшь, что у них на уме.
Отличительная деталь бижутерии Максимилиана — солидные бусы из крестиков. Распятий на шее набожного чудака никак не меньше полусотни. Их он ворует при малейшей возможности… Вернее, он уверяет, что никакого воровства не происходит, но и внятно объяснить, как крестики стремительно накапливаются у него, не может.
— Чёрный рад тебе, — потрепал псину Макс.
— Вот как его зовут.
— Вовсе нет. Мы его клички не ведаем, наверное, это не самое важное для него.
— Чей он?
— Ничей, — разулыбался пуще прежнего чудак и распрямился, — честное слово, появился у участка одним утром, с тех пор не уходит. Это провидение: столько дворов с беззащитными цыплятами, магазин, где полно еды, дома с суками, а он здесь, когда здесь совершенно нечего делать собаке.
Пока он говорил, я следила за пальцами — на правой руке оттопырены указательный со средним, будто Максимилиан подготовил их для того, чтобы перекреститься. Стоит ли повторять, что религия для Нового Мира — вещь чуждая? А чем меньше исключений, тем пестрее они смотрятся.
Максимилиан — набожный человек. Много говорит про бога, ведёт праведный образ жизни и даже соблюдает некоторые церковные обряды, обычаи и ритуалы. А я вот говорю «ритуалы» и толком не понимаю, относится ли это слово к религии, от него больше веет сектами и язычеством.
— Сегодня я должен сопроводить тебя до места преступления? — бегло проговорил мой собеседник. — Проконтролировать работу Чедвера Гомаргольца?
— Ради бога, не называй дом моего дяди местом преступления…
— Прости. Я не с целью обидеть тебя, а по незнанию.
— Брось, — отвернулась я, не в силах терпеть этот жуткий трёп. — Пойдём.
Руки поглубже в карманы, я направляюсь через площадь. Несколько жителей уже появились в центре, кто-то направился со своими бытовыми проблемами к Тиму. Неожиданно раздался тенор моего сопровождающего:
— Ты не ответила.
— На что?
— Я попросил прощения…
— Я же сказала: «Брось»!
— Это не ответ, — решил стоять на своём Максимилиан.
— Тогда я прощаю тебя! Что от этого изменилось?
А от набожного придурка — только два коротких смешка да улыбка безумца. Видимо, ему не отвечать разрешается. Что творится со мной… Марк поступил со мной нечестно.
Блаженный Максимилиан уставился вперёд, глаза время от времени устремляются в небо. Он быстро заметил, что я поглядываю на него, и снова продемонстрировал глупый жест. И вдруг резко спросил:
— Что тебе сегодня снилось?
И растерянность медленно перетекает в глухой гнев.
— Какая разница? Мне ничего не снится.
— Давно?
— Всю жизнь.
— Такого не может быть, — радостно рубанул он воздух пальцем, словно раскусил страшнейший обман человечества.
— Хорошо, не может! Просто я не хочу обсуждать свои сны!
— Почему?
— Чёрт, Максимилиан! — взорвалась я прямо на глазах у немолодой четы.
Он резво перекрыл мне дорогу и шлёпнул двумя пальцами по губам.
— Не богохульствуй, — мягко укорил меня долговязый.
И вот он уже сбил заготовленный поток отборного гнева, я осталась с беспомощным желанием врезать ему. Долго пришлось парализовано дёргаться, прежде чем острая мысль вернулась:
— Прошло две минуты, а я уже считаю тебя невыносимым!
— Такое случается…
— Да помолчи ты!
Я рванула вперёд, оставив чёрного полисмена далеко позади. Нагнал он меня, разумеется, быстро, пристроился сзади молча — способен адекватно реагировать на человеческие слова, значит, не всё так запущено.
В очередной раз приходится досадливо вздыхать, что так легко выхожу из себя. В этом снежном коме всего хватает, но только не верующего психопата.
Очень медленно Максимилиан пристроился сбоку — теперь перед глазами маячат его чудные руки. Мутация, можно сказать, обыденная, но что-то не позволило удержать язык за зубами:
— Откуда это у тебя?
— О, это с моей родины, — довольный, расправил полицейский перепонки. — Я был рождён в Сеферане, прожил там двадцать один год.
— Поговаривают, что ты всё врёшь, — скептически приподняла я брови.
— Мне стыдиться некого: я говорю истинную правду.
— Никаких доказательств, разумеется, нет?
— Доказательств… — с упоением повторил Максимилиан, — люди погрязли во лжи: ложь, враньё, выдумки. Теперь сложно даже имя своё произнести, чтобы с тебя не стребовали доказательств. Я запрещаю себе лгать, быть может, так в мире станет хоть чуть-чуть больше правды.
— От одного человека…
— Но не могу же я заставить говорить правду сотни, — отшутился чудак и провёл рукой по бусам из крестов.
Надо полагать, с таким персонажем в Гаваре живётся нелегко… Занятно, любопытно, но нелегко. Ещё от него веет добром, однако самым иррациональным образом это кажется противным… Непонятно, что с нами случилось, и что стало тому виной.
12:23
Харон околачивает порог дома Энгриля, надвинув на лоб шляпу, которая, впрочем, не скрывает его синяков. Я любуюсь их синевой, с садистским удовольствием представляя, как той твари было больно.
В его ухмылке стало меньше надменности, меньше иронии — им на смену выискались огни, чуть различимый яд. Зверюга не умеет прятать своего лица.
— Доброе тебе утро, Шапка.
— Вспомнил старую кличку? — отпихнула я Харона плечом.
— Доброе утро, Чедвер, — не разделил моей неприязни Максимилиан.
Ключи лязгнули в замке, можно входить в дом. Ретранслятор двинулся не самой уверенной походкой. Жалко, что Марк не подпустил добавить тебе по рёбрам, хотя сам обработал со всех сторон.
В воздухе пахнет сыростью, я погружаюсь в темноту проклятого дома, прохожу по комнатам, меня на секунду окатывает блёклый свет из окна. Здесь холоднее, чем на глубине озёра: забросили на пару дней — стены промёрзли.
Я занялась камином.
— Случившее не могло пройти для тебя незамеченным, Кейт, — где-то за спиной Харон уселся на стул. — Хочешь что-то сказать?
— Давно задаюсь вопросом: почему ты нам помогаешь?
— Вопрос хороший, — поддакнул чёрный полисмен.
Щепки разгорелись тщедушной искоркой тепла, свет упал на моё лицо, побледневшее, определённо, до ровного цвета бумаги. Я не свожу глаз с огонька и жду ответа.
— И слышу только это, на самом деле я ждал извинений. Досадно, что ты не признаёшь ошибок, от Марка я могу рассчитывать не более чем на повторное избиение. Как вы не цените друзей…
— Друг, — жёстко перебила я нытьё выродка, — отвечай на вопрос!
— Вопрос, хорошо, вопросы не должны ходить без ответов, но дай мне подумать… Скажем, я делаю это назло одному человеку.
— О ком ты говоришь, Чедвер? — предательски учтиво вмешался Максимилиан.
Огонь поскучал по этим стенам, охотно впивается клыками и когтями в древесину, разрастается с каждой секундой. Ветер продолжает ломиться в стёкла, небо за окном чернеет, словно обугливаясь. На стуле сидит самодовольный Харон, каждое его движение отслеживается сосредоточенными чёрными глазами Максимилиана.
Я подхожу ближе, бородатый улыбается чему-то своему, в очередной раз тянет с ответом, поигрывая на струне моих нервов. Мелодия, скажу откровенно, выходит неприятная.
— Нет, — выдаёт в конце концов он. — Я плохо его знаю, к тому же было бы нечестно о нём распространяться: я давал слово. Ну, коль уж я нашёл время ответить на ваш вопрос, требуется добиться равновесия: зачем вы спрашиваете?
— Мы тебе не доверяем, — упёрла я руки в бока.
— На то есть основания, — переместился за спину ретранслятора Максимилиан.
— Поделитесь.
— Неизвестно, что именно ты нам показываешь, — ответила я.
Харон обиженно поморщился, поправил шляпу и поднялся. Сделал взмахи руками, словно заправский фокусник, и попятился в сторону коридора. Максимилиан ничуть не напрягся, спокойно последовал за ним, даже не вспоминая об оружии.
— Эксперимент! — объявил на полпути Чедвер. — Я выхожу, крестоносец следит за мной, а ты, Кейт, сделай в комнате пару действий, чем сложнее, тем лучше. Вот я ухожу…
Харон пропал за углом, Максимилиан застыл в дверном проёме. А мне осталось лишь выполнить странные условия фокусника. И что ж глупо я себя чувствую. Так уж и быть, чтобы он там не задумал. Сперва я сделала пальцами собачку, как в театре теней, затем изобразила игру на рояле и закончила парад пантомим любимым жестом Максимилиана.
Вскоре раздался голос Харона:
— Готово?
— Да.
Он влетел в комнату пулей, шлёпнулся на стул и хлопнул в ладоши. Мне пришлось отступиться от собственного фантома, повторяющего все движения один в один. Пятисекундный спектакль закончился, посуровевший ретранслятор строго спросил:
— Я мог это видеть?
— Нет.
— Слышать?
— Нет.
— Выдумать?
— Нет.
— Нет. Поэтому Кейт и…
— Максимилиан, — подсказал полицейский.
— Кейт, Максимилиан, ещё и всем в своём сраном участке передайте: я никак не контролирую танцы зелёных человечков!
Не давая даже шанса вставить слово, он щёлкнул пальцами, погружая комнату в изумрудное свечение, эфир покрыл всё вокруг, а у стола выросла фигура Энгриля. В этот раз она очень активна.
12:40
Мы с Максимилианом обнаружили лишь дырочку от кнопки. В ретрансляции было видно, как Энгриль что-то записывает и прикалывает к ножке стола. Имя убийцы или что бы там ни было, оно было найдено Душегубом. Печально…
— Что там? — прохрипел Харон.
— Ничего нет, — равнодушно пожал плечами Максимилиан, — убийца нашёл подсказку Энгриля.
— Ловкач! Вы связались с опасным типом, должен вам сказать. Ухожу.
— Скатертью дорожка.
Я заворожено смотрела на крошечное отверстие до тех пор, пока хлопок дверью не вернул меня в сознание. Холостая попытка донести до последователей шокирующую истину… одну минуточку…
Не будь здесь улика, я обратила бы внимание сразу: за дальней ножкой можно разглядеть идеально ровное пятно серой штукатурки. Странно, конечно, но кто-то аккуратно вырезал квадратик обоев почти у самого плинтуса. Даже в полутьме хорошо заметно.
— Максимилиан, — подозвала я полицейского, — видишь, там кусок обоев вырезан.
— Да. Насколько я знаю Энгриля, он бы постарался избежать подобного.
— Дядя ни в жизнь не стал бы уродовать обои. Даже там, где никто не видит.
— А зачем вообще понадобилось вырезать такой маленький кусочек? — отчего-то понизил голос черноволосый.
— Чтобы заклеить им дырку на видном месте, но это бред: у Энгриля должен валяться целый рулон. Это сделал не он.
— Тогда Душегуб.
— На кой… — так, нельзя богохульствовать в присутствии этого чудака, — ляд Душегубу заделывать дырки в обоях своей жертвы?
— Может, спрятать дырку от выстрела?
А что, неплохая идея. Энгриль, превосходный стрелок, не мог просто словить пулю, с его реакцией он должен был успеть спустить курок. Но теперь выползает не менее фантастический факт, что он промазал.
7:32
Оскар
Чувствую себя героем: во-первых, проклятый куб поддался мне, удалось собрать одну сторону, во-вторых… верно я неправильно расставил приоритеты… день с Юрико должен бы стоять повыше.
По возвращению в комнатку мы провели не меньше четырёх часов в безумном соитии, напарница устроила мне такое, что я ежесекундно подумывал о смерти от физического истощения. А потом набирал воздух в лёгкие и продолжал острую игру эмоций. В первый раз у меня такое.
Потом мы заснули и провалялись до следующего утра. По пробуждению Юрико сказала всего пару фраз:
— Гораздо лучше, чем зарядка. Если понадобиться снять напряжение, мы это повторим.
Ничего личного, просто физиология. Да мне и неважно, главное, что теперь стало проще, легче. Это успех, а успех стимулирует на новые подвиги. И вот мне уже плевать на каменное лицо коллеги и её повадки робота. Нырнуть под лёд её хладнокровия я уже сумел.
За прошедший час мы попеременно повозились с дневником, осилив ещё две страницы. Выяснилось, что жена Смитсона Хильда находится в натянутых отношениях с мамой, та пыталась выбить из дочери деньги, даже посылала её брата ограбить чету Гангейлов, за что суровый Смитсон отстрелил ему мизинец.
Жалобы, что лекарства Золтана не помогают от головной боли, рассказы о нечестном продавце Николае, но ни слова о болезни, ни строчки с подсказкой.
Довольно успешно потасовал игрушку, боясь испортить собранное, я откладываю головоломку на потом.
— Шериф должен уже проснуться, — сказал я, поднимаясь, — расспрошу насчёт Сеферана.
В приёмной, в самом деле, уже сидит Тим Симонс, принимает некую старушку. Та сетует на буйного соседа, шериф обещает разобраться. По завершению разговора старик оборачивается в мою сторону:
— Господин Праусен! Не будь вы гостями нашего городка, я бы высказал всё, что о вас думаю.
— Что-то не так, господин Симонс? — подошёл я и облокотился на стойку.
Интересно, чем так недоволен страж порядка.
— От вас много проблем. Редко с чужаками всё гладко, но вокруг вас неприятности кружат, как мухи. Вы же знаете, вокруг чего кружат мухи?
— Ещё и вокруг мёда…
— Бросьте эти шуточки, господин Праусен, — недовольно повёл усами Тим, — прекрасно знаете, что я имею в виду: вас сутки нет, костоломы Леквера ищут возможности подпортить вам жизнь, местные ропщут. Знали бы вы, как все недовольны полицией, а мне ещё приходится вас выгораживать.
— За это, конечно, спасибо…
— Сколько вы ещё пробудете здесь?
— Примерно две недели, — с удивлением для себя самого отметил я, сколько мы уже торчим в этой дыре.
— Не затягивайте — мой вам совет. Теперь перейдём к вашему вопросу.
— Нам нужно попасть в Сеферан, — выложил я наш план, который заставил кустистые брови шерифа заползти под шляпу.
Удивление сменилось подозрительным прищуром, пальцы застучали по подлокотнику. Я постарался сделать как можно более невозмутимое лицо, смотреть только в глаза Тиму. В голове старикана должны вертеться самые разные мысли.
— Зачем? — требовательно вопросил он.
— Нужно найти одного человека, — я дважды ударил кончиками пальцев по столешнице. — Он проживает там в общине.
— Насколько я знаю, люди там каждый день дохнут сотнями, а на следующий сползается ровно столько же новых. Никто не даст гарантий, что тот, кто вам нужен, жив.
— Возможно.
— Всё равно пойдёте?
— Да. Мне нужно знать как можно больше о Сеферане.
Шериф усмехнулся и занялся очисткой своего значка, словно задумал поскорее забыть обо мне, пусть я и в метре стою. Глубокий голос Тима мне как-то не понравился:
— Наверняка я знаю лишь то, что расположен он к северо-востоку отсюда в трёх днях пути. Ещё одно знаю: из города почти никто не возвращается, причин много: лучевая болезнь, бандиты, бешеные псы, остаются там, опять же, нередко. К тому же, туда часто направляются группы смельчаков, на окраине сохранился тракторный завод — аккумуляторов в нём полно, а аккумуляторы — это сокровища дороже любых звонов.
— В Гаваре тоже собирают группы?
— Нет, — шмыгнул носом шериф, — в Усницке, бывает, смельчаки со всей округи именно там группируются. Недавно группа отправилась.
Тут из двери позади Тима вышел высокий худой парень в кожаной одежде, бледный с чёрными волосами. При его виде старик сильно оживился.
— Между прочим, Максимилиан родом из Сеферана, — бледный заулыбался и закивал. — Можешь расспросить его, всяко толку больше будет.
— А вам интересен Сеферан? — несколько растеряно произнёс Максимилиан.
— Нам нужно туда попасть.
— Если Тим позволит, я мог бы отвести. Заодно можно будет одолжить лошадей.
— Раньше ты возвращаться не хотел, — задумчиво пробубнил Тим.
— Так я не буду заходить на территорию общины.
— Тогда можешь ехать. Да, с полудня Кейт под твоим присмотром.
Максимилиан кивнул и обратился ко мне:
— Когда отправимся?
— Завтра.
— Договорились. С утра.
На том и порешили, остаётся передать Юрико хорошие новости. Я застал её одевающей плащ. Японка требовательно уставилась прямо мне в глаза, борясь с узкими рукавами.
— Нас сопроводят до города плюс выдадут лошадей.
— Хорошо, что-нибудь ещё?
— Да, послушал про Сеферан, — я указал пальцем себе за спину, — о нём ходят дурные слухи. Оттуда редко возвращаются.
Напарница запахнулась и вжикнула молнией с таким видом, будто ей все эти слухи донельзя безразличны. Ожидаемо, а вот меня всё это более чем настроживает.
— Собираюсь пройтись немного, — предупредила она вместо ответа.
— Ладно, я тогда сяду за дневник.
— Переводы почитай: наткнулась на интересные факты.
И Юрико ушла, оставив меня один на один с новыми подробностями жизни Хильды Гангейл. В какой-то момент возникла мысль, что коллега натолкнулась на что-то настолько шокирующее, что ей понадобилось выйти на воздух.
Стоп, я же говорю о Юрико Номати.
14:07
Саймон
Небо ворчит, поднимается ветер, он гонит пыль и сор на восток. Я стою с краю от крупной толпы, гляжу на того, кто её создал — челнок, один из тех торговцев, чьи рюкзаки невелики, но полезных безделушек в них хватает.
Люди любят челноков: они готовы побаловать их мылом, расчёсками, алкоголем, орехами, посудой, книгами, самодельными украшениями, снастями, даже патронами… многое готовы предложить эти простые ребята с сумками и рюкзаками. Готовь деньги.
Торговля идёт бойкая: у предпринимателя нашлось полно полезного добра, гаварцы сметают с импровизированного прилавка всё, что успевают схватить. В карманах челнока становится тесно от звонов. Он улыбается и нахваливает свой товар.
Я не приближаюсь, но и не отхожу ни на шаг, потому как у меня есть на него планы.
Этот человек мог бы спокойно войти в город, я бы глянул на него, удостоверился, что он из нормальных, и челнок покинул бы Гавару. Но цвет кожи торгоша не позволяет мне отпустить его. Негры продают наркотики, каждый из них продаёт наркотики. Я это знаю.
Надо лишь дождаться, когда ты покинешь Гавару.
15:34
Марк
Костлявая культя молнии протянулась к земле, а через секунду гром отметил её появление. Капли, размером с горошины, колотят по крышам, врезаются в асфальт, хлещут по траве и деревьям. На пару с ветром они издают шипение гремучей змеи.
Наконец-то небо прорвало, посыпалась ледяная влага. Разыгрался жуткий ливень, с грозой, с громом — всё как я люблю. Успел спрятаться под крышей собственного дома, растопил камин, заварил паршивенькое травяное нечто, выдаваемое знахарем Золтаном за чай.
Уют просто непередаваемый, разве что из отверстия в окне, заткнутого картонкой, тянет уличным беспределом. Когда вспышки извивающихся молний озаряют небо, я инстинктивно улыбаюсь. Обожаю стихию. А как можно не радоваться, когда небо тянет руки к земле (естественно, чтобы обнять)?
Весь день провёл, обходя всех живущих неподалёку от Харона. Потом увлёкся и навестил чуть ли ни четверть Гавары. Как всегда получил кучу сладких фактов хождения некоего гада по ночам, но совершенно без конкретики. А потом выяснится, что Чедвер просто ходил мочиться на магазин Николая…
Право слово, я действую методом кувалды, когда нужна игла и нитка. Тоньше надо с Душегубом, тоньше. После всех собранных фактов пора смириться с тем, что маньяк — вовсе не увалень с жаждой убийств, он — что-то гораздо более умное, хитрое. Я стал много делать, но мало думать. Ошибка.
Внезапно в дверь постучали. Какое-то время я помялся на стуле, решая, стоит ли открывать нежданному гостю. Вспомнилась байка Дасерна об убийце, который стрелял в жертв только во время грозы, чтобы звук выстрела прятался за раскатами грома.
Душегуб-то ведь знает, где я живу.
Снова постучались. На сей раз усидеть на месте мне не позволили накрученные в башке мысли. Пахучее пойло в сторону, в моих руках рычит пистолет. К двери подкрадываемся осторожно, на цыпочках, следим за звуками, вслушиваемся.
Напротив двери не вставать, теперь можно спросить:
— Кто там?
— Максимилиан.
Голос похож, но оружие я убирать пока не буду. На пороге оказался насквозь промокший коллега, трясущийся от холода. Я впустил его в дом, отметил отсутствие хвоста и только тогда зачехлил ствол.
— Мы с Кейт кое-что нашли, тебе будет интересно, — сходу огорошил меня мокрющий Макс.
— Пойдём, обсохнешь, — лично я бы на месте товарища не спешил.
— Нет времени. Это серьёзно, мы нашли улику, Кейт ждёт.
— Подожди, ты оставил Кейт одну?
— Да.
А вот теперь причины спешить появились. Кажется, у меня немного опустилась нижняя челюсть…
— Как давно ты её оставил? — приблизился я к лицу Максимилиана.
— Около часа… я долго искал тебя. У тебя нет зонта или чего-то такого?
— Нет, откуда? Пошли так.
Мы выскочили под упругие струи. Любопытно, кому хуже: Максимилиан промок насквозь, но уже свыкся, а меня скручивает каждый ледяной укол. Запираю дверь, мы несёмся по грязи и лужам.
Чёрт возьми, люблю стихию!
18:13
Саймон
Вода просочилась сквозь одежду и плоть, я стал холоднее сосульки, мокрее половой тряпки. Однако воля моя сильнее непогоды, сильнее усталости и боли. Спина темнокожего маячит вдали. Достаточно далеко от города — можно сближаться.
По дороге на юг он мог попасть в лапы леших, на него могли напасть хищники, всё, что пожелаешь, может случиться с человеком в пути. Если его и хватятся, подозрения обойдут меня стороной.
Я настигаю тебя, тварь! Каждый мой шаг длиннее каждого твоего, значит, уйти тебе не удастся! Умрёшь ты медленно, ты будешь очень медленно умирать! За каждый грамм своей дури, за каждого погибшего от передозировки, за каждого отравившегося, за каждую жизнь, что ты растоптал, тело твоё обнимет боль!
Перед смертью ты поймёшь, что значит это слово…
Всего пятнадцать метров, негр стал часто оборачиваться, копаться в кармане, думая, что это укрылось от моего взгляда. Пистолет, револьвер, автомат — я плевать хотел на твоё оружие, ибо в моём арсенале есть решимость, есть ярость. Ничто бездумный убийца не способен противопоставить праведному мстителю!
Мне понадобится одна только заточка.
— Эй, ты там!
Пока он неуклюже разворачивается, я метаю кусок ржавой стали. Он пролетает сквозь толщи воды и впивается практически в запястье. Пистолет падает, челнок начинает орать. Один прыжок, один удар ногой в голову, и негр затихает. Распластанный на земле урод вскоре завопит посильнее.
Первым делом отбросим подальше его оружие. Кретины выбирают огнестрельное: оно такое непослушное, такое банальное. Лишено искорки искусства.
Познакомимся поближе… Шаги!
Я не успел обернуться, как меня свалила с ног чёрная тень. Жёсткий удар коленом в бок лишает сил, но не воли! Я свиреп!
Поднимаюсь на ноги, бью с разворота, противник приседает, но от меткого удара справа ему уже не утечь. Отшатывается, время нанести пинок в живот. Вот падает эта мразь… не он… женщина! Эта чёртова азиатка!
Быстро вскочила на ноги, сделала обманное движение и в секунду оказалась поблизости. Я в безумстве атакую, боль в виске отвлекает меня — не соображу, попал ли. Когда тёмные пятна убегают из глаз, противницы рядом не оказывается…
В затылок врубается что-то твёрдое, силища сумасшедшая. Уже на коленях я делаю подножку вслепую, промахиваюсь, делаю перекат. Чёрная фурия ловит меня на попытке распрямиться, удар с ноги превращает моё лицо в отбивную. И я просто вырубаюсь…
15:57
Марк
Две мокрые псины (Я и Макс) забегают в дом, Кейт встречает нас в прихожей, рассматривая стену слева от вешалок. На лице у неё смесь брезгливости и сочувствия. Да, мы промокли просто катастрофически.
Я хлопаю товарища по плечу:
— Макс, срочно иди к камину. Кейт, что тут у вас?
Девушка пропускает мимо себя черноволосого и кивает в сторону стены:
— Нашли дырку от пули.
— Ага, о ней Макс рассказать успел, — я подошёл поближе, чтобы рассмотреть небольшое отверстие. — Ретрансляция, полезли искать улику, нашли вырезанный квадратик, которым была заделана… Так, что-то ещё?
— «Что-то ещё» мы хотели от тебя получить.
Осмотримся, оценим окружение. Если пройти в комнату, встать на то место, где нашли тело Энгриля, то всё складывается во вполне логичную картинку:
— Значит, дырку оставил Энгриль. Вошёл Душегуб, — я вытянул руку, пальцами изобразив ствол, — выстрел, Энгриль промахивается, а маньяк стреляет точно.
— И прячет след промаха, — довершает отогревающийся Максимилиан.
— Есть над чем задуматься — Кейт застывает в дверном проёме, облокотившись о косяк.
— Скрыл свою уникальность. При всём уважении, выстрелить быстрее Энгриля можно, а вот увернуться от его выстрела… Эта сволочь должна быть чертовски быстрой.
— Выходит, Марк, — перевела Кейт взгляд в окно, — убийца и это продумал?
— Выходит, Кейт. И эту подсказку Энгриля он нашёл. Либо он знал, какие следы заметать, либо провозился здесь чёрт знает сколько времени.
Я аж вздрогнул, когда из-за спины выскочил Максимилиан и шлёпнул мне двумя пальцами по губам, сказав:
— Не богохульствуй, — и вернулся к камину.
За годы все привыкли, но не из-за спины же. Не важно.
— Коль он так хорош в стрельбе, почему не застрелил нас той ночью, Марк?
— Хотел бы я знать…
Эх, продуманность маньяка пугает, а его хладнокровная манера рубить все ниточки и заметать следы вызывает зуд в ладонях.
Энгриль, дружище, я обязательно переломлю этому поддонку хребет!
20:35
Винчи
Прошёлся рейдом по всем охотникам города… словом, мало что можно понять, наблюдая за людьми исподтишка. Немного дал и осмотр их квартир. Я чувствую свою беспомощность, и она приводит меня в бешенство.
Дурным знаком стала дохлая ворона, рухнувшая прямо на крышу. Вслед за дождём, небо швыряет на мой дом мертвечину. Пришлось вскрыть копилку, иначе бы загнулся от голода. Хлеб с сыром чёрствые, как разноцветные кирпичи.
Я украдкой смотрю в окно в надежде разглядеть там Алиес. Мутантка должна носиться вокруг Гавары, за каждым деревом мне мерещится свет её глаз.
Проще простого найти с сотню причин никогда ей не заявляться в город, а вот причин поступить иначе не вижу, вероятно, в полузверином состоянии безутешная мать ничего не соображает. Страшно подумать об обратном…
Другие матери с ума не сошли. Приходилось наталкиваться случайно — производят впечатление вполне здравых, пусть и сильно опечаленных женщин. Дело, стоит подумать, в том, что Алиес Зунтер осталась совсем одна, брошенная мерзавцем одиночка, разум которой сгнил под ударом слепого выбора маньяка.
Плюс с её ребёнком поступили самым жестоким образом: единственный, кого Душегуб попытался сжечь…
«Так им и надо!» — слова рыдающей психопатки промелькнули в голове на долю секунды, оставив глубокие борозды… Я что-то упустил…
«Пусть хоть кто-то ощутит то же, что и я! Чтоб все так же мучились!»
Она не сообщала о Келлетрифе, пока до неё не добрались. Когда правосудие в моём лице оказалось на пороге, женщина натравила меня на отца Дональда… единственного мальчика, которого пытались сжечь… никого больше…
Душегуб сменил методы? Хладнокровный и расчётливый ублюдок с железной волей изменил себе?
«Отомстите только за Дональда… за остальных не надо!»
Истеричные вопли звенят в ушах, что заглушают ливень. Алиес, психованное создание, нечеловечески быстрое, ловкое и беспощадное. Оно вернулось в Гавару… готов спорить, не в первый раз.
Вот я и нашёл тебя!