28 октября, 9:07
Марк
Как удачно, что модники из столицы освободили комнату. Я сижу на стуле, рядом нервно чешет нос Тим, оба мы не выпускаем из рук оружия. Ещё один ствол в руках Уолтера: дуло дробовика нежно целует затылок Алиес. Та прикована к железному стулу всеми наручниками, что мы смогли найти. Оборванная, грязная и худосочная — она вызывает колкое чувство сострадания, если не знать о её буйстве несколькими часами ранее.
Голова покоится на груди, мутантка подаёт вялые признаки жизни, но с каждой минутой хватка хлороформа ослабевает. Никогда ещё не видел такую стойкость. Никогда ещё не был в столь странной ситуации. Бывает и такое.
— Марк, — протянул шериф, — мы не сможем повесить её, если не сознается.
— Это можешь и не напоминать.
— Но ведь и не помешает, правда? Согласись, под сомнением её вменяемость, а не умственные способности.
— А это разные вещи?
— Порой, — поучительно поднял палец Тим, — диаметрально противоположные! Так вот, если она додумается просто молчать…
— Тим! — уязвили меня его поучения, как заноза, — ты сам затеял этот допрос, я просто пришёл за компанию посидеть. Чего ты мне теперь нотации читаешь?
В свойственной манере тот пренебрежительно хэкнул и спрятался за полами шляпы. Когда уходит от ответа, может целиком укрыться наш несгибаемый шериф. Не знаю почему, но часто задаюсь вопросом, кто из нас двоих положит цветочки на могилу товарища?
Находясь в бессознательном состоянии, Алиес вдруг резко дёрнула головой — Уолтер напрягся и приготовился раскрошить гниде череп. Стрелять не пришлось: бестия затихла.
— Твою ж, у меня и так нервы не ахти, а вы меня запрягли, — пожаловался шрамолицый, убирая дуло от затылка арестованной. — Не могли кого-нибудь другого найти?
— Декстера, например? — с издёвкой ввернул я.
— Нет ну… а Дасерн?
— Он — пацифист. Дасерн даже драки разнимает без рукоприкладства…
— И огребает частенько, — закончил за меня Тим.
Уолтер обижено отвернулся, не желая мириться с однозначностью нашего решения. А кому приятно просто находиться рядом с этим существом? Винчи… Притащил нам сумасшедшую — нате, разбирайтесь!
Агрессивная, вспыльчивая, не отдающая себе отчёт — все эти качества не уживутся с хладнокровием, расчётливостью и самодисциплиной, которые априори присущи Душегубу. Рваная дистрофичка, похожа на бомжиху и труп одновременно. Почему я только сейчас понимаю, насколько же Винсент ошибся.
Заплатил ему из своего кармана… Попробовать вернуть деньги? Ага, очередная глупость.
Мычание полилось из Алиес, но быстро стихло. Мутантка никак не придёт в себя.
— Винчи, поговаривают, занялся поисками Кетрин, — не вытерпел молчания Тим.
— А что ему ещё остаётся? — Уолтер упёр дробовик прикладом в пол. — Последние месяцы он за счёт детей и живёт. Непонятно, на кой ляд ему ловить Душегуба.
— Поди спроси, — устало отшутился я.
Чувствую, мало удовольствия ему доставит общение с нелюдимым гадёнышем.
— Шевелится, — кивнул на Алииес Тим.
— Слежу за ней, — поднял оружие Уолтер и поправил фуражку. — Нет, спит.
— Может, сходим за Освальдом? — предложил я от абсолютной невозможности больше ждать. — Вдруг он сможет расколдовать нашу красавицу?
— Марк, да что он может посоветовать, кроме нашатыря? Его мы уже пробовали.
— Ладно, если у тебя полно свободного времени, Уолтер…
— Хоть бродягам раздавай.
27 октября, 23:34
Оскар
Огни горят в окнах без всякого порядка, словно на теле высотного здания появилась сыпь. Начинаются в здании справа и заканчиваются в конце квартала. Община чудаков, наплевавших на опасность города. Пусть Гавара — дыра, но там есть жизнь, там есть цивилизация, а здесь — ничего.
Зачем все эти люди поселились в Сеферане? Не факт, что они сами способны дать ответ.
Мы вошли во двор, где жителей должно быть погуще. Юрико вполне однозначно взялась за пистолет и покосилась на меня, отведя взгляд лишь после того, как и я расчехлил оружие.
Во дворе обнаружились несколько распотрошённых автомобилей, побитые фонари, пеньки деревьев, под домами — горы осколков стекла. И ни малейшего намёка на попытки обустроить быт, укрепить здания, организовать оборону. Ленивые муравьи в чужом муравейнике.
Рассматривая окна, я натолкнулся на одного мужика, выглядывающего с верхних этажей. Разбойники, эти… в Единой Европе хоть кто-нибудь спит по ночам?
— Начнём с того здания, — указала напарница на дом, лишённый входной двери.
Крайне ненавязчивое гостеприимство.
Двинулись в подъезд. Судя по тряпке над входом, кто-то пытался найти двери замену, но другой умник свёл старания на нет, спалив занавес театра поселенцев. Огонь, надо отметить, частый гость в этом месте: потолки закопчённые, углы забиты золой, стены исписаны углём, а запах гари заполнил нос с первым вдохом. Пахнет унынием и бессмысленность…
Нас уже встречают: коренастый бородач распахнул дверь своей обители. В руках его арбалет, похоже, самодельный. На левой половине головы почти нет волос, в то время как с правой свисает косматая грива. Сеферанец равнодушно оглядел нас и облокотился на косяк:
— Роскошные плащи, ребята. Прячетесь от кого или, наоборот, ищете?
— Ищем, — ответил я и дал бородачу увидеть свой пистолет. — Мы из Сакра Ципиона.
— А это здесь значения не имеет, — грубо отозвался местный. — Лучше об этом не заикаться — совет дельный даю, не сомневайтесь. Так кого вы ищете?
— Нансенкриса Вуда.
— Не слышал…
— А о Собаководе слышал?
Задумался. Причём задумался не над прозвищем — прозвище он узнал. В его полу-лысой башке висит вопрос, выкладывать ли, что знает об искомом человеке. В конце концов, он отступил на шаг и захлопнул было дверь, но узкую щёлку оставил.
— Людей здесь ищут, когда у них неприятности, а я не желаю Собаководу неприятностей. Сдать его будет не по совести: поспрашивайте у других… а лучше бросьте всё это.
И с громким хлопком его рыло исчезло.
28 октября, 1:45
Пришлось потратить немало времени на поиски языкастого информатора. Я бы начал подозревать Максимилиана в нечестности, учитывая, как отребье выгораживает друг друга, если бы не всмотрелся основательно в их жизнь. Это самые непонятные мне люди из всех, кого я встречал на просторах суровой Европы. У них ничего нет. Они живут в чужих квартирах, мебель в которых давно превращена в золу и пепел. У сеферанцев нет денег, единственной их ценностью являются одежда да оружие. А не стреляют нам в спину они лишь потому, что жалеют драгоценные патроны.
Здесь нет работы, здесь некого грабить, здесь уже нечего грабить, каждый второй серьёзно болен, каждый пятый — сумасшедший, каждый десятый — мутант.
Мне видится их мрачное сообщество абсолютно алогичным, низким и безысходным. Все эти люди рванули в город, чтобы рвать ничейные богатства на куски… но как же быстро они закончились. Чуть больше полувека хватило стае мародёров, чтобы обглодать железобетонного колосса. Сидя на костях, они не знают, что же дальше.
Если Гавара — это яма, из которой жители карабкаются, помогают вылезти слабым, то Сеферан — яма, где все сидят на дне и лениво ковыряют всё глубже и глубже. Кто бы донёс до них, что клада там нет.
В конце концов, мы наткнулись на Скорлупу — субтильного молодого типа, на лице и руках которого образовались костные пластины. Вся его правая щека покрыта плотным панцирем. Как здесь часто бывает, имени у него нет, только прозвище.
Мы его не искали — плут сам вышел на нас, вооружившись слухами о нашем стремлении разыскать Собаковода. Скорлупа предложил помочь, но озвученная сумма заставила оскорбила наши карманы. Решено было выудить информацию иным путём.
Затащив Скорлупу в пустующую квартиру, Юрико без церемоний бросила парня на пол и начала выведывать местоположение Собаковода ногами. Я прикрывал дверь, наблюдая сквозь щель, как стягиваются любопытные. Стягиваются, но ничего не делают, плюя на судьбу соседа…
Вскоре он всё сказал.
Выяснилось, что Нансенкрис живёт на самой окраине общины. Высокое здание чуть не на половину скошено взрывной волной, обломки разметало по всему кварталу. В подъездную дверь въехал громадный самосвал, так что входить пришлось через дыру в стене. И вонь схватила нас за нутро — это ужасно.
— На втором этаже, — повторила координаты Юрико. — Квартира напротив лестницы.
— Что будем с ним делать?
— Сперва просто поговорим. Потом будем действовать по ситуации.
— Если что, дай знак.
— Хорошо, Оскар.
Начался подъём. Ступени похожи на гнилые зубы, крошащиеся прямо на глазах, стены — бурые дёсна с костлявым видом кирпичей. Собаковод отыскал неплохое место для уединения. Не рискну предположить, что здесь обитает достаточно много людей. Вопрос, поселился ли здесь вообще кто-либо, кроме искомого.
Поднявшись уровнем выше, напарница решила в дверь не стучать. За порогом нас встретил огонь и рычание собак. Это были три громадные псины с мускулистыми шеями и ногами, каждая должна легко перекусывать рельсы и загрызать медведя. Три смертельно опасных зверя поднялись с лежанки в дальнем углу комнаты.
Вскоре на их рык пришёл хозяин, успокоивший тварей. Это мужчина лет сорока с длинной бородой, заплетённой в косички, одет в маскировочный костюм и красную бандану. Обладает впечатляющим ростом.
Он сложил могучие руки на груди и спросил:
— Настолько нужна доза, что вламываетесь без стука? Собаки могли быть не такими спокойными.
— Мы не за дозой, — выкрикнул я в ответ, скорее, от волнения.
— Да, вижу пистолеты. Это что, покушение? Вы смешны! Кто вам в голову вбил, что убив меня, вы возвыситесь? Или, быть может, забыли, что такое страх?
— Нужно поговорить.
— Поговорить? — отступил за спины ощетинившихся зверюг Нансенкрис. — Вы специально для этого оружие достали? Чтобы было легче говорить? И о чём вы хотите говорить?
— Это ты Нансенкрис Вуд, известный под прозвищем Собаковод? — вступила в напряжённую перепалку Юрико.
Здоровяк нырнул за кресло, моментально вооружившись топором. Ржавое лезвие пестрит оранжевыми оттенками.
— А вы сомневались, к кому идёте? Всё равно, к кому идти? Убьём и ограбим того, кто богаче, имя его уточним ради приличия. Очень интересная логика…
— Это вовсе не то, что ты себе втемяшил, — заскрипел под стальной хваткой пистолет.
— Именно то самое! В таких одеждах щеголяют убийцы и воры, а грабить в Сеферане только меня и возможно! Фас!
Послушные исчадия ада рванули на нас, распахивая усеянные клыками пасти! Этим созданиям нужен всего прыжок, чтобы добраться до нас!
Я со страху пальнул в рыжую тварь, но лишь ранил ей ногу, ненадолго остановив. У Юрико вышло лучше: пуля вонзилась в шею псине, что та рухнула медленно умирать. Оставшаяся в живых громадина прыгнула на меня, выставив вперёд лапы.
Удар свалил меня на пол, а выставленную рефлекторно руку пробило множеством острых зубов. Я бы закричал от дикой боли, но мне дыхание перебило. На глаза упала чёрная пелена — меня оставили один на один с парализующей болью.
Пробился всего один звук — упругий хлопок пистолета. И вот уже не чувствуются удары лапами и натиск клыков — гнида пристрелена. Как же больно! Укус должен был раздробить мне кость!
Вернулась возможность видеть: японка бросилась в соседнюю комнату догонять Собаковода, а спустя мгновение послышался жуткий грохот, не останавливаемый стрельбой… всего бы один выстрел!
Как больно! Я должен встать!..
Откормленная тварь весит чертовски много — я еле спихнул её с себя. Рваными, неровными вдохами я пытаюсь отдышаться и скорее встать на ноги. Выходит неуклюже, левую руку приходится прижимать к себе, чтобы кровь не так сочилась. В голове словно взорвали самодельную хлопушку.
Одна из псин конвульсивно дёрнулась, а я на рефлексе добавил ей свинца под рёбра. Надеюсь, дьявол уже подобрал вам сковородки!
Шаткой походкой мне удаётся доковылять до поворота. Я приваливаюсь к дверному косяку, выставляю перед собой оружие — комната погромлена, но в ней никого, а водоворот шумной драки гремит уже дальше. Следую по квартире.
Что за? Пистолет Юрико валяется под ногами, а у этого амбала топор! Поспеши, калека несчастный, забудь ты про руку! Заваленный шкаф, я перебираюсь через него и оказываюсь прямо позади Собаковода, который гоняет японку по дому своим колуном. Напарница, к счастью, не ранена.
Мне уже плевать на подлость: просто простреливаю Нансенкрису колено, и тот с воплем падает, демонстрирую силу своего истеричного баса! Юрико бьёт его ногой в лицо, но тот выдерживает, даже пытается рубануть в ответ, но ещё одна капля горячего металла в локоть его успокаивает.
Я отшатываюсь к стене, голову заполняет визг, как у неисправного радио, остаётся только зубы стискивать и держаться. Чтоб её, эту псину!
Кто-то отбирает пистолет, и три громыхающих выстрела высекают три протяжных крика. Юрико просто искромсала конечности Собаковода, пусть его боль с ума сведёт! А от меня уже откатывает…
Уже можно дотянуться до молнии — расстегнуть получилось с трудом. Где-то в кармане… вот она. Небольшая коробочка с набором первой помощи. Сперва вколоть большую-большую дозу обезболивающего. Чёртов облегающий рукав жутко мешает, а стягивать придётся не меньше часа!
Готов застрелиться — дайте мне пистолет!
9:15
Марк
Сэм ворвался так неожиданно, что Уолтер чуть со страху не пальнул! Взмыленный кудряш подскочил к Тиму:
— За Максимилианом и столичными увязались рабочие с лесопилки!
— Погоди ты, Сэм, — зло выплюнул шериф, — ты всё точно проверил?
— Конечно! Золтан подтвердил, пятеро всадников поехали старой тропой!
Грязно выругавшийся секундой назад Уолтер уверенно вставил:
— Они на полицейского руку не поднимут.
— За городом? — возразил я, поднимаясь. — Не стал бы так уверенно заявлять это… Нужно кого-то отправить.
— Давай я съезжу: только колёса смазал. Марк, сейчас все сильно заняты…
— Я свободен!
Довольно нагло со стороны мальчишки перебивать Тима. Неважно, нынче нервы нас всех приобретают поразительное сходство со струнами гитары госпожи Рамирез. Это у нас давно началось, уже пару месяцев как…
Шериф, как и я с Уолтером, на миг отвлеклись на дёрнувшуюся Алиес, чтобы тут же продолжить разговор:
— Сэм, ты же знаешь, как мне не нравится, когда из города пропадают аж двое сотрудников. Душегуб, двое опасных заключённых, лешие снова стали наведываться в Гавару — эту кучу дерьма надо разгребать, каждая лопата на счету.
— Но их Леквер отправил! — широко развёл руками паренёк. — Сам знаешь, что он тебе класть меж глаз хотел!
— Не до такой степени, — прохрипел Тим, скривив губы, — он же не дурак рассчитывать, что пятеро его людей на лошадях останутся незамеченными. Никакого «по-тихому убрать людей из столицы и полицейского в придачу» не выйдет!
А это, кстати, не факт… Когда на губах появляется пена, многие забывают включать в работу мозг. Полагаю, сидеть в стороне больше не выйдет, так что самое оно, чтобы вмешаться:
— Думаю, Сэм прав.
— Следи за подозреваемой, — поставил меня на место Тим, — а ты останешься здесь.
— Ясно, — побеждёно буркнул малец, его ярый дух испарился, не пообещав даже следов.
Недовольство велением шерифа можно измерить силой хлопка дверью: однозначно можно сказать, что Сэм сильно не согласен. Чувствуются потуги не находящего своей щели взрослеющего характера. Готов спорить, у Тима и такой период в жизни был.
Или он уже родился несгибаемым умником?
Уолтер почесал шрам и поднял голову, уши навострил, чертяга этакий. Так он простоял не меньше минуты, пока не послышался цокот копыт за окном. Стража порядка угон лошади напарником сильно рассмешил, что заливистый смех не было сил не подхватить.
— Так и знал, — самодовольно пропихнул он сквозь гогот.
2:08
Оскар
Собака неслабо потрепала мою руку: клыки прошили плоть до костей, но сами они, к счастью, не раздроблены. От этого не то, чтобы менее больно, но осознание отсутствия у тебя инвалидности повышает тонус. Гнев так и не удалось усмирить, и я высадил всю обойму псине в голову.
Я зол и жесток.
Пришлось отрезать к чертям облегающую часть рукава, чтобы нормально врачевать руку. Мы с Юрико извели львиную долю антисептика, заживляющей мази и бинтов. Крови я успел потерять много, отчего не очень хорошо себя чувствую.
Японка вышла из бойни невредимой.
Не считая собак, больше всех досталось Нансенкрису: напарница не простила ему ни хамства, ни нетерпимости, ни травли собаками, ни взмахов топором. Сейчас Собаковод сидит перед разбитым окном в одном нижнем белье, связанный по рукам и ногам, каждую из которых прошила пуля. В живых да ещё и в сознании его удерживают жгуты и большое количество обезболивающего, заботливо одолженного Юрико.
Нансенкрис трясётся от боли, холода и страха — я бы назвал все три фактора нечеловеческими. Зрелище оказалось не из лёгких, поэтому приходится раз за разом давить накатывающее чувство жалости.
Для уполномоченного по медицинским преступлениям — будни.
Японка приготовила мразь к допросу, пошла кружить вокруг него свирепой пантерой. Моё место как ослабшего мягкотелого напарника — на подоконнике. От Юрико веет угрозой, неукротимой стихией и тяжёлым роком. Я слабо верю, что для Нансенкриса всё закончится хоть сколько-нибудь хорошо…
— Как тебя зовут?
Собаковод не ответил. Очень глупо с его стороны, а коллега наказывает глупость болью. Впервые вижу, чтобы так легко ломали ключицу.
И он взвыл не хуже своих псов:
— А-а-а-а-а!!! Нансенкрис Вуд… шлю…
Вот теперь правильно: не надо шипеть на Юрико обидным словом из пяти букв. В твоём организме двести шесть костей, и все они в распоряжении сурового палача.
— Твоё прозвище — Собаковод?
— Да.
— Тебя выгнали из лагеря леших близ Гавары пять лет назад, верно?
— Да.
— За что? — прогремел раскатом грома голос японки.
Нансенкрису страшно: он нервно сглатывает и прячет лицо от взора карательницы. Ответы даются с трудом:
— За торговлю наркотиками.
— Почему?
— Потому что… Много людей стало умирать…
— От твоего товара? — Юрико встала прямо перед наркоторговцем.
Я склонился чуть вперёд.
— Да… И от моего в том числе…
— Где достаёшь?
— Сейчас я этим не занимаюсь… — проблеял Собаковод.
Удар японки стопой в голень вырвал крик из его рта. Песня боли и страха мелодична, не каждый заставит так петь громадного амбала.
— Думаешь, для меня это имеет значение? Поясняю: вопрос «где?» — ты называешь место, «когда?» — время, «кто?» — имя. Без вариантов. Вспоминай вопрос!
— В основном, в столице, в Сакра Ципионе! — выкрикивать ответы уже приходится сквозь слёзы.
Сакра Ципион. Пока всё сходится, как подтасованный пасьянс. Ключик ко всем вопросам, быть может, корчится прямо в этой комнате.
— Ты сбывал товар только своим?
— Нет, были постоянные клиенты и в Усницке, и в Гаваре…
— Например, Смитсон Гангейл?
— Был один Гангейл… — быстро вспомнил Собаковод. — Точнее, одна… Жена, я думаю.
Жена? Значит, Хильда была наркоманкой, а вовсе не её муж. Но, если задуматься, это совершенно не меняет дела. Тем не менее, чтобы женщина отправлялась в лагерь разбойников… за дозой…
Мне дано понять всё, что угодно, кроме людей.
Юрико завершила пятый круг.
— Три года назад ты ещё распространял наркотики?
— Завязал.
— Но заявляешь, что у тебя много денег. Откуда тогда? — присела японка перед ублюдком, с вызовом надвинувшись на него.
— Я занимаюсь… сутенёрством…
Хлёсткий удар превратил его нос в расплющенную картофелину, кровь полилась водопадом. Юрико стало мерзко, что она поспешила отойти.
— Проституция строго запрещена и карается четвертованием публично. Сутенёров обматывают колючей проволокой и бросают посреди леса. Тебе знакомы эти законы?
— Знакомы, — постепенно превратился Нансенкрис в плаксивого младенца, — поэтому я делал всё тайно: находил стопроцентных клиентов, сводил со шлюхой и получал немного денег… Я просто…
— Способствовал беззаконию, — тон, рвущий на тряпки возражения. — Признаёшь?
— Признаю! — в страхе завопил здоровяк.
Боюсь представить, сколько увечий он получил, если бы ответил отрицательно. Юрико и так источает тонну праведного гнева, похожа на свирепого демона, пляшущего вокруг жертвы. Хочется верить, что Нансенкрис прекрасно осознаёт свою судьбу.
От него зависят лишь последние секунды его жизни. Японка либо заставит его страдать пару секунд, либо растянет мучения на часы…
— Где ты этим занимаешься? — посыпался очередной град вопросов.
— В Сеферане, но знаю, если что, работниц в других поселениях.
— В Гаваре есть проститутки? — не удалось мне не вмешаться.
— Была всего одна, но она умерла три года назад…
— Ты говоришь о Хильде Гангейл? — напряглись скулы Юрико.
— Они никогда не называют имён, только прозвища… Эту звали Брюлли. Лицо ещё такое невыразительное — я не смогу описать… Пожалуйста!
— Сколько клиентов ты ей подыскал?
Порыв ветра сжал выродка в комок. Нансенкрис еле выдавил из себя:
— Троих. Двое оказались умными: имён не назвали, а третий представился Петром Романовым. Крупный, у него глаза нет…
— Что ещё ты скрываешь?
— Ничего! Я хочу жить, пожалуйста!
Юрико загородила собой холодный поток, нависла самим воплощением неминуемого рока. Таким и должно быть возмездие: без яростных воплей и огня из ноздрей, а выкованное из хладнокровия с примесью стали. От Собаковода, кажется, укрылось, что японка взялась за рукоять пистолета.
Но есть время для ещё одного вопроса:
— Ты любишь жизнь?
— Да…
— Жизнь — самое ценное, что есть на земле?
— Да…
— Тогда почему ты стал наркоторговцем? Для тебя не было очевидным, что наркотики убивают? Это создаёт противоречие, а противоречиям не стоит существовать!
Кровавый фонтан ударил из затылка убитого, через секунду его простреленная голова грохнулась на пол со звуком пустой бочки. Алые ручейки побежали по паркету в дыры, где напольное покрытие разобрали на дрова.
Убийство подняло во мне не один вопрос, я недоумённо уставился на напарницу. Та ответила на взгляд, понимая, что логика её толка людей мне далека:
— Ожидал чего-то иного?
— Я считал, что ты его не убьёшь так просто, — взмахнул я в сторону тела.
— Пыток захотел?
Пистолет равнодушно прыгнул в кобуру.
— Нет, просто… подумал, что такая сволочь заслуживает…
— Никто не заслуживает мучений, — Юрико дала знак убираться отсюда. — Смерть существеннее любых мук. В попытке расколоть орех ты не станешь царапать скорлупу гвоздём. Истязания перед убийством только в одном случае уместны — когда устраиваются прилюдно.
— И ты…
— Это распространённая практика нашего отдела. Пойман — умри в муках на глазах толпы. Когда при той же толпе швыряешь за решётку… Поверь, Оскар, человек столько навидался, чтобы не бояться перекрещивающихся прутьев.
— От этого должна крыша ехать…
— А как иначе? Раньше никто так не поступал, и ничтожные изуверы сделали с Землёй то, что ты видишь вокруг. Да, поступать жёстко сложно… все могут угостить пряником, но единицы владеют кнутом.
9:31
Марк
Тим пестрит всеми оттенками недовольства, а Уолтер при каждом взгляде на него еле сдерживает смех. Я практикуюсь в забаве лихих людей — пытаюсь вращать пистолет на пальце. Попутно думаю, что может ждать Сэма, причём и там, и здесь… Маловато хорошего я нафантазировал.
Вскоре раздался натужный стон, голова Алиес медленно поднялась, из-под тяжёлых век выглянули бестолковые глазки задержанной. К её затылку тут же подкрался дробовик, Тим выпрямился в кресле, с потолка спустилось мерзкое напряжение.
Мутантка медленно, неуклюже, словно и не человек, пошевелилась, забряцали звенья наручников, что моментально встряхнуло Алиес. Она осмотрела свои конечности, прикованные к стулу, клюнула носом и неразборчиво пробормотала:
— О ф-фо?
— Госпожа Зунтер, как вы? — навострил уши Тим.
— Что это? — брякнула она. — Где я?
— В полицейском участке города Гавара. Вы не помните?
Похожая на ожившего мертвеца женщина сделала насквозь бесполезную попытку встать, дёрнула руками и ногами, борясь с оковами. Полная сновидений голова безвольно мотнулась в сторону.
Уолтер поудобнее пристроил дробовик, а я от греха подальше поднялся. Нет у меня опыта опрашивать бешенных волчиц…
— Прошу не дёргаться.
— Меня приковали… Зачем?
— Не догадываешься?
— Уолтер! — прикрикнул Тим, спрятав на всякий случай оружие. — Алиес, ты опасна.
— Отпусти, я не трону… Я не хочу здесь находиться!
— Нам нужно опросить вас, так что не получится, — жёстко отказал я.
И, словно только этого не хватало, она принялась лить слёзы. Шериф нахмурился, Уолтер с раздражением бросил в окно немое ругательство.
— Алиес! Алиес, успокойтесь! — прошли в пустую потуги шерифа остановить плач дурёхи. — Вы подозреваетесь в убийстве восьми человек, нам надо выяснить, правда ли это. Сюда вас доставил Винсент Миасах, вы помните это?
— Я никого не трогала!
— Убиты семь детей. Первый, ваш сын, убит при несколько иных обстоятельствах, мы считаем, что мотивом для убийства остальных стала месть за Дональда.
— Эти выблядские дети! — взорвалась мутантка грязными ругательствами. — Мне плевать на их гнилые судьбы!
— Именно такие высказывания заставляют нас задуматься о верности обвинений, Алиес. Скажите честно, вы убили этих детей? Вы приходили в Гавару за ними?
— Чтоб вы все сдохли!
Звериный блек в глазах твари — верный признак вскинуть пистолет. Сколько бы шериф не желал обойтись тихой, мирной беседой, нас с Уолтером на пути превращения головы гниды в месиво мало что остановит. Человек со шрамом отступил на шаг, от напряжения закусив губу.
Алиес предприняла новую попытку сбежать, безрезультатную, хвала небесам.
— Так ты не сознаёшься? — даже Тим приготовил оружие.
— Дьявол будет страшнее меня!
— Это точно… А когда дичаешь, ты осознаёшь происходящее, помнишь, что было в зверином состоянии?
— Если вырву тебе печень, обязательно запомню!
— На это тебя не хватит. Как часто ты обращаешься в это существо?
— Захочу тебя расчленить — не буду обращаться обратно! Начну с ног, которые тебе не нужны!
— Тим, с ней бесполезно разговаривать, — воззвал я к здравому смыслу шерифа. Старик так и не обернулся в мою сторону, застыв в раздумьях.
Уолтер изобразил замах и удар прикладом по голове. Не мне одному очевидно, что терзать Алиес вопросами бесполезно. Тим нарисовал на лице брезгливую гримасу:
— Да, так и сделай, Уолтер.
— Что?
— Ну же, давай, — равнодушно развернулся он и покатил на выход.
Мы с товарищем переглянулись, тварь, не желая получать по голове, забрыкалась раненной лошадью. Уолтер изменился в лице и успокоил Алиес точным шквалом боли. Донельзя доволен. Я бы тоже не отказался увечить мутантку.
Может быть, именно из-за тебя Энгриль сейчас мёртв.
14:34
Джон
Молодой парень с длинными рыжими патлами нас не испугался, даже гордо расправил плечи, словно собираясь выставить напоказ свою смелость. То, что мы больше получаса примерялись к нему и могли сотню раз его убить, ему и в голову не пришло. Жаль, что в голову не приходит правда.
Охотники Гавары самонадеянны, зачастую неопытны, редко сообразительны. Но с ними можно иметь дела, что нам и нужно.
— Лешие зачастили в наши края, — склонил рыжий голову набок, — Что нужно, ребята?
— Мы ищем Харона.
— Этот мужик в лес не ходит, — рассмеялся охотник. — Меня зовут Эрик.
— А меня — нет! — грубо отплевался мой товарищ.
— Это — Твид, меня зовут Джон. Нужно разузнать об этом парне.
Эрик состроил морду умного дельца, осмотрелся по сторонам. Вокруг людей меньше, чем пингвинов со скакалкой, так что никто о разговоре не узнает. Мы уже всё проверили.
— И чем он вам не приглянулся? — эхнув, присел гаварский охотник на поваленный ствол.
— С чего такие выводы? — надменно процедил коротышка, напротив возвысившись на торчащем корне.
— Серьёзно? Вы, кроме как на палачей, ни на кого не похожи. Ну не вижу я, чтоб вы мирно говорили с человеком, которого даже толком не знаете, где найти. Особенно ты, короткий.
Тычки пальцами моего лилипутского друга злят отменно:
— Короткий, ты сказал? Может, спустим штаны и уточним этот вопрос?
— Забудь, чего ты так завёлся?
— Я тебе сейчас полную задницу шишек напихаю — узнаешь, как я завожусь!
— Ха-ха, смешно ты придумал с шишками.
— Спасибо, Джон, — отвёл глаза Крысёныш, — ради тебя я прям выложился.
Нет, ну как не посмеяться, когда Твид отсыпает шутку за шуткой? Рыжий меня поддержал, а сам шутник ошпарил нас тем взглядом, каким обычно выхватывают из толпы образцовых идиотов.
Эрик успокоился и взглянул в сторону Гавары:
— Мне, знаете ли, безразлично, зачем вам занадобился Харон. Многие его не любят, так что сдать могу без проблем… Но не без платы…
— А вот на это не надейся, — категорично ответил я, оправив резко ворот.
— Как знаете…
Меньше всего это понравилось Твиду, прицелившемуся рыжему в ту часть тела, которой минуту назад собирался мериться. Эрик, сразу видно, трухнул и обратился ко мне молящим взором за защитой.
Когда понял, что не выйдет, решил перевести локомотив на другие рельсы:
— Эй, совсем? Это же шутка такая! Серьёзные все такие пошли — я бледнею с вашего чувства юмора! Ты вообще опусти винтовку и иди учись улыбаться!
— Джон, не заставишь его — сам будешь рыть могилу.
— У меня ж мозоль на пальце.
— Парни! — примирительно вскинул руки охотник. — Что-то разговор не в то русло зашёл. Я говорю о Хароне, и расходимся, лады?
— Тебе так сразу и предложили, юморист, — бессовестно переборщил с сарказмом Крысёныш.
Винтовка, однако, вернулась на плечо.
— В общем, у Харона наступили тяжёлые деньки: его посадили в тюрьму. Извините, но достать его вам будет сложно.
— Нам? — буркнул я. — Так сказал, будто тебе это дело на пять минут.
— Хэх, говорю же, там семь полицейских плюс местные вам помешают.
— Много ты понимаешь… Идём, Джон!
Коротышка ловко спрыгнул с корня и повёл меня в тёмные дебри осеннего леса. Полянка позади исчезла буквально через минуту, и в ногах тут же проснулось ощущение того, что ты тяжело ступаешь мстить.
Один гаварец оценить наши с карликом таланты.
— Мы не предупредили Эрика, чтоб не болтал, — вспомнил я вскоре.
— Не дурак — догадается.
— Думаешь?
— Нет.
— Чего тогда сказал не подумав?
— Ты так всю жизнь поступаешь! Замечал, чтобы я жаловался?
Твид… вечно врёт про меня всякие гадости…
17:08
Винчи
Маленькое тельце холоднее рыбы, вываливается из рук, как комок теста. Стучать приходится ногой, и желтоватая дверь отзывается лающими отзвуками. Я неторопливо жду, когда хозяева откроют, оборачиваюсь на дворик, отлично обустроенный для того, кого я так удачно нашёл пару минут назад.
Песочница, качели… Ещё та серая кошка, с которой, определённо, играла Кетрин. Животина испугано уставилась на мёртвую девочку, махая хвостом как-то заторможено.
Высокий худой мужчина в очках распахнул дверь, и на лице его загорелось горе, ждавшее своего часа больше суток. Из моих уст будет звучат неубедительно, так что опустим часть, в которой я искренне сожалею:
— Я нашёл вашу дочь.