С самого утра настроение поганое, словно на меня ведро помоев вылили. Сперва прямо в руке лопнула от жара любимая чашка, и горячий кофе ошпарил правую ногу. Пока я лил на место ожога литры холодной воды, успел ещё и поскользнуться в ванной – чуть не расшиб голову, если бы вовремя не схватился за трубу.

Потом ещё обнаружил почту. Кроме выписываемых журналов об автомобилях там были ещё два письма: одно от брата, зовущего летом на рыбалку (затерявшись, письмо пришло ко мне только в начале зимы, отличная работа!), во втором реклама дома престарелых. Мне уже пятьдесят восемь, и хренова ласточка не преминула нахально ткнуть в лицо этим фактом.

Дом для престарелых – пока ещё неподходящее место для такого старого пня, как я.

Горсть таблеток дали моему организму возможность ещё один грёбаный день побыть на пять лет моложе. Пять лет – так мало для моего возраста, но и, вместе с тем, так много.

Рычащий, как дворовый пёс, и кашляющий, как столетний курильщик, бледно-синий «Хорьх» домчал меня до участка. Ему, как и мне, уже давно грозит кривым пальцем пенсия, но я, как могу, держу машину в форме. Раз в месяц мы с приятелем Ронни собираемся в гараже и перебираем её разваливающие внутренности. Бывший автомеханик Ронни не жалеет сил на мою тачку, иногда даже приносит сворованные где-то запчасти. Я закрываю на это глаза и пробую с приятелем приладить их к движку «Хорьха».

На проходной меня окинул взглядом дежурный Олаф. В его глазах так и читается: «А, ты ещё не загнулся, Клаус». Расписавшись о прибытии на службу, я направился в свой кабинет. Много работы, как и каждый день. Вся эта грязь, кровь, смерть, слёзы и прочее… Самое время задаться вопросом: а следовало ли идти в полицию?

Стоило протиснуться мимо рабочих столов, пожимая по пути руки коллегам, и взяться за ручку двери, как на весь участок прокричал Ирвин:

– Зиммер! Зиммер, постойте! Есть новости!

Я глухо выдохнул, краснея от подступающей злобы. Надеялся быстро прошмыгнуть и спрятаться от этого назойливого кретина Ирвина. Всякий раз мне не хватает какой-то доли секунды…

Обернувшись, вижу напарника, приставленного мне начальством. Всегда знал, что они дадут самый безнадёжный экспонат.

Невысокий худой парень, лет двадцати пяти, усы добавляют ему ещё пару годов. Горбоносый, с худым лицом, большими глазами, узкими бровями, стрижен коротко. Беспрестанно облизывает губы, что меня особенно бесит. Одет неопрятно: мятая рубашка с расстёгнутым воротником, на шее болтается хреново завязанный галстук, свитер с угловатым вырезом, видно, был отбит в кровопролитных боях у бомжей. Лишь только пальто выглядит нормально, поскольку оно совсем новое и не успело испортиться…

Ирвин из тех людей, которые, попав на рабочее место, наивно верят, что все вокруг – тупые бездельники, и только они со своим свежим умом, неуёмной энергией, завышенной самооценке и отсутствием опыта способны давать результат. Он вечно крутится, суетится, торопится, носится с какими-то бумагами, разговаривает с какими-то людьми… Взяв бешенный темп, не находит времени для самого главного в работе детектива – для того, чтобы посидеть и хорошенько подумать…

Мне дали не напарника, а неугомонного болвана. Впрочем, у Ирвина есть однозначное достоинство: он отлично работает мальчиком на побегушках.

– Зиммер! – пробрался ко мне сквозь ряды столов Ирвин, – Курт опознал труп Решето! Это в самом деле убийца!

– В самом деле? – я открыл дверь и зашёл в свой кабинет, – Тело сильно изгрызли крысы, носа у трупа не было, одну щёку превратили в сито… Паренёк мог ошибиться…

Я повесил плащ и плюхнулся в кресло. Тут же на мой стол облокотился Ирвин:

– Мы установили личность маньяка – это Гордон Вульф. Место его жительства точно совпадает с районом убийств, график его работы сходится, он жил одиночкой, ни с кем не общался, так что алиби у него тоже нет! Курт ещё пытался нам что-то сказать…

– Что именно? – без интереса спросил я и закурил.

Ирвин застыл, вперившись глазами точно в красный уголёк. Неужто никогда не видел сигарет?

– В чём дело, Коперни? – обращаемся мы друг к другу исключительно по фамилиям.

– Здесь не курят…

– Ерунда, напарник. Я каждый божий день выкуриваю в этом кабинете по четыре сигареты на протяжении двадцати шести лет. Никто мне ничего не говорит, потому что я форточку не забываю открывать. А ты мне тут…

– Но по правилам…

– Слушай, Коперни, правила нужны тогда, когда бумага в туалете кончается, – грубовато высказал я парню, – Хочешь со мной работать – не напоминай про правила! Лучше скажи, что там с Куртом.

– Он тыкал рукой в труп и что-то мычал, – продолжил докладывать Ирвин, – Потом попытался показать жестами, но, сами знаете, у него выходит не очень…

Ещё бы мне не знать… Молодому журналисту Чатлеру не повезло: Решето его обнаружил и очень жестоко заставил молчать. Парня не убил, зато отрезал все пальцы на руках и язык, чтоб тот ничего ни рассказать, ни написать не смог. Допрашивать главного свидетеля было практически бесполезно.

Первые дни он вообще не обращал на окружающих внимания: плакал, рыдал, бился в истерике от мысли, что всю оставшуюся жизнь придётся прожить немым калекой… Потом, правда, стал спокойнее, и я взялся вытягивать из него информацию. Приходилось самому предлагать варианты имён, черт лица, адресов и ждать, что Курт кивнёт. Из больничной палаты меня приходилось выталкивать санитарам, потому что я всё никак не мог оставить парня в покое.

В итоге, бедолага особо ничем не помог.

И в четверг утром я вдруг узнал, что Решето найден убитым. Его нашли по записке неизвестного, найденной в баре «У Дугласа».

– Насколько мы поняли, он пытался сказать, что уже говорил о Гордоне одному полицейскому, – закончил Ирвин.

– Дай угадаю: Шону Брюлоу? – я сразу понял, к чему клонит напарник.

– Сам Шон всё отрицает, но было выяснено, что он заходил к Курту в палату, хоть и не работает над делом Решета. Опять же, его отсутствие на работе, какие-то деньги в его столе – всё говорит о том, что записка неизвестного не лжёт.

– Это решат те, кому поручено расследование, мы же работает над другими делами. Ты уже докладывал начальнику?

– Да, – энергично закивал Ирвин.

– И что он сказал?

– Дело закрыто.

– Вот и славно! – я стряхнул пепел в потайную пепельницу в ящике стола, – Больше не будет этих жестоких убийств, возни со свидетелями, бесплодных поисков. Да и Курта мы, наконец-то, оставим в покое. Поздравляю, парень, ты здесь всего четвёртый день, а уже имеешь раскрытое дело в активе.

– Но не мы поймали убийцу, мы просто нашли его труп, – печально заметил усач.

– Какая разница? Главное только то, что виновный найден и больше бродить по Данкелбургу не будет…

Присев на стул напротив, Ирвин уставился в окно и начал барабанить пальцами по столу. Я уже собирался ему выговорить, но тут он открыл рот:

– С Гордоном, кстати говоря, не всё так чисто…

– Что? – я всё-таки схватил парня за пальцы и остановил раздражающую дробь, – Утром, всё же, нашли очередной истерзанный труп? Тогда Хуго должен мне сотню…

– Нет, жертв больше не было. Гордон Вульф оказался бывшим сотрудником НОР.

– Да ладно? Прям норушка? Их же там проверяют досконально, а тут вдруг один из них оказывается психом… Нет, это, в любом случае, замнут. Национальному Отделу не нужно, чтобы их ассоциировали с сумасшедшими.

Чутьё, оказывается, не подвело, когда я всеми силами пытался отвертеться от этого дела. В итоги получил девять трупов, почти полное отсутствие свидетелей, зацепок и улик, месяц беспокойных ночей, журналиста с отрезанным языком и пальцами, таинственную записку в баре, оккупированном бандитами, мёртвого маньяка-норушку и спутавшегося с преступниками Шона Брюлоу, гниющего сейчас в камере…

Как славна работа в полиции.

– Это всё? – брякнул я, выбрасывая докуренную сигарету.

– На данный момент да, – ответил Ирвин, – Виктор, правда, просил зайти…

– Виктор? Очередное дело хочет дать… Знаешь, я не большой любитель ходить к начальству, так что сходи-ка ты один.

Поднявшись, мой напарник двинулся к выходу, но в дверях остановился:

– Уверены, что не хотите пойти?

– Уверен, Коперни, уверен…

Наконец-то, он оставил меня одного. Есть пара минут спокойствия.

Я открыл форточку, чтобы проветрить кабинет – за окном всё продолжает валить этот проклятый снег. Не помню, когда ещё выпадало столько осадков в первые дни зимы.

Снова плюхнувшись в родное кресло, я готов приступить к работе.

Мой кабинет довольно маленький и тесный. В углу стоит шкаф, в другом – тоже шкаф. В центре – стол, заставленный подставками под карандаши, заваленный бумагами и фотографиями. В ящиках царит не меньший беспорядок: там вперемежку с папками валяются сломанные фонари, полупустые упаковки таблеток, календари за двадцать шесть лет, потайная пепельница и потайная же фляжка с коньяком.

Там же покоится старая фотография в рамке, на которой запечатлена моя бывшая жена Помела. Мы развелись семнадцать лет назад.

Раньше рамка стояла на столе…

Накатил приступ влажного кашля. Я с минуту брехал в кулак, держась за лёгкие, готовые разорваться. Даже испугался, что сейчас помру, однако всё прекратилось, я сплюнул мокроту в урну для бумаг и раскрыл случайную папку.

Там оказалось дело об убийстве некой Джоди МакРистарх, известной также под прозвищем Королева Винтовок. Торговку оружием нашли в недостроенном небоскрёбе на юго-западных окраинах Данкелбурга. Странная смерть: ни ран, ни синяков, ни переломов, ни следов отравления, ни внутренних кровотечений… Медицинский эксперт заявил, что девушка умерла от нехватки кислорода, однако, следов удушения не обнаружили. Словно бы она просто перестала дышать и задохнулась.

Поблизости была найдена машина погибшей и два трупа дриджей, умерших той же смертью… В машине были найдены следы взрывоопасных веществ – скорее всего, только что свершилась сделка по продаже взрывчатки…

Похоже, мне с этой чертовщиной не разобраться. Ни одного свидетеля, ни одной улики, да и кому, собственно интересно, кто убил преступника? Пусть эти ребята вырезают друг друга, я только рад буду.

Что ещё? Дело об убийстве неверной жены? Ревнивый муж привязал руки супруги к рулю автомобиля, просунул в приоткрытое окно конец шланга, а второй надел на выхлопную трубу. В попытках выключить двигатель женщина и задохнулась…

С тех пор убийца в бегах, и никто из друзей и родственников не может сказать, куда тот мог податься.

И подобных дел у меня немало. Их раскрытие уже, в общем-то, никого не интересует, да и я «для галочки» разбираться в них не имею никакого желания. Порой пролистываю, когда нечем заняться, да изучаю за неимением новых…

Ещё ими очень удобно подпирать шатающуюся мебель.

Скоро вернётся Ирвин, так что лучше мне где-нибудь скрыться…

– Клаус! – радостно окликнул меня старый приятель Ганс, стоило пройти с десяток шагов от двери, – Давно тебя не видел! Иди-ка сюда!

Махая мне, он спровадил куда-то одного полицейского и двинулся мне навстречу. Обменявшись рукопожатиями, мы поплелись к нему в кабинет. Похоже, Гансу тоже совершенно не хочется работать.

– Как жизнь, Клаус? – спросил Ганс, усаживаясь на старый стул, – Слышал, с Решетом покончено.

– Да, тот свидетель опознал его, и Виктор решил, что дело можно закрывать. Отправил напарника за новым…

– Того парня? – взлохматил седые волосы мой друг, – Ты его только и гоняешь…

– Он для этого отлично подходит, – пожал я плечами, – Не нам же, старикам бегать по моргам да в кабинет начальства.

Ганс поддержал меня жизнерадостным смехом, широко распахнув рот. Держась за бочкообразный живот, он заливается вовсю, чуть не сползая со стула.

С Гансом мы знакомы давно, ещё с полицейской академии. Вместе отучились, вместе поступили на службу, вместе поднимались по служебной лестнице, вместе стали лейтенантами, вместе состарились.

Хорошо, что разводился я один… Ганс отлично живёт с супругой Анной и двумя дочерьми, старшая из которых грозиться сделать моего товарища дедушкой.

Сам он говорит, что давно пора. Морщин на его лице с каждым месяцем становится всё больше, а волос на голове – всё меньше. Мутные глаза теряются под кустистыми бровями, щёки впадают. Упрямец, как и я, ещё цепляется за службу и не желает слышать о пенсии…

Кто знает, правы ли мы…

– А ты как? Как семья? – спросил я, когда Ганс вдоволь насмеялся.

– Отлично, младшая дочь готовиться к сессии. Последняя зимняя сессия. Уже через полгода в моём доме появится юрист с дипломом! Старшая всё никак не решится расписаться в загсе…

– Ты же обещал ей отдельную квартиру?

– Обещал, – усмехнулся Ганс, – Но об этом прослышала младшая и готовится выскочить замуж раньше!

– А что с работой?

– Полно всякой хреновни! Засыпают делами. Решили, что я к старости должен заниматься расследованием всяких там грабежей и угонов! И вот сегодня с утра дали дело о похищении какого театрального актёра! Местные похитители, видимо, совсем идиоты: все эти театралы – они же нищие! И семьи у них нищие, и друзья – чего с них взять? Впрочем, выкупа пока никто не требовал…

– Актёр… Ты уверен, что вообще было именно похищение?

– Его коллеги так сказали. Мол, вчера он должен был выступать, у него главная роль, а он не явился. Проверили все возможные номера телефонов, адреса – парень исчез… Никто, разумеется, не скажет, что же с ним случилось, но полицию они тут же решили поставить на уши. Кто знает, – Ганс выразительно всплеснул руками, – Может он просто пьяный где-то лежит и скоро сам отыщется. Лично я на это надеюсь…

– Надоела работа? Тебе бы отпуск, – задумчиво произнёс я.

Мой друг холодно усмехнулся, отчего все три его подбородка мелко затряслись. Прищурив взгляд, он отрицательно покачал головой:

– Отпуск мне не дадут: проще сразу уволить, так что единственный мой шанс продержаться в полиции – это пахать, как вол… Ну, или делать вид…

– А тебе это хочется? – пожалуй, гораздо серьёзнее, чем следовало, спросил я.

Ответ дался Гансу нелегко. Раздумывал по-настоящему, осознавая всю важность вопроса:

– Да, знаешь, мне это нужно… Деньги, коллектив… нет, это не то, что для меня важно… Я даже не могу сказать, чтобы любил свою работу: все эти убийства, грабежи, насилие… Тошнит уже… Просто, когда вижу, что ещё нужен, что ещё способен делать что-то толковое, чувствую себя не таким старым…

– Понимаю, Ганс. Сам иногда так думаю. Но вот ещё боюсь, что когда уйду, преступников будет сажать этот дурачок Ирвин…

– Хе-хе-хе, придётся тебе задержаться, чтобы вправить ему мозги. В самом деле, Клаус, сколько ты ещё планируешь здесь продержаться?

– Год, не больше…

– Год назад ты говорил тоже самое! – смеясь, поддел меня друг, – И два года назад…

– За собой поглядывай!

За дружеским трёпом мы провели полчаса, перемыв за это время целую груду костей начальству, политикам и бизнесменам, успели помечтать, как однажды сходим-таки на охоту и завалим медведя, я успел пожаловаться на стремительно хиреющий автомобиль, Ганс – на соседа-идиота, мастерящего у себя в квартире какой-то летательный аппарат.

Цепляясь за службу старческими зубами и ногтями, мы, совершенно иррациональным образом, находим время для вопиющего ничегонеделания, причём в немалых количествах…

Наглые старожилы, верящие в свою безнаказанность.

Тем не менее, пришлось возвращаться в свой кабинет, где меня уже должен ждать неугомонный напарник. Примется тут же за работу со своей безрассудной скоростью гоночного болида, не утруждая себя особым вниканием в суть проблемы и упорным мозгованием…

Открыв дверь, я получил первый сюрприз – молодую девушку в сером пальто и скромной шляпке, чуть не плачущую на стуле. На краю стола пристроился напарник-усач, пытающийся хоть как-то её успокоить.

Темноволосая, невысокая, с серым лицом от страха… Тут большого ума не нужно, чтобы понять, что у девушки серьёзные проблемы. Мне хорошо знакомо это выражение глаз – беда случилась не с её близкими, не с её родственниками, а с ней…

Услышав, как я вхожу, Ирвин тут же бросился ко мне, размахивая шальными руками:

– Зиммер! Где вы пропадали? Тут у нас девушка, Катарина Зандарт, за ней охотятся!

– Погоди, Коперни! – отмахнулся я от напарника, успокоив его натиск, – Что ты бормочешь? Кто эта девушка?

– Катарина Зандарт…

– Это я слышал! – огрызнулся я, – Она – потерпевшая?

– Да…

– Вот с ней я и поговорю.

Отстранив мельтешащего под ногами напарника, я обошёл стол и прыгнул в объятия своего кресла. Взял блокнот и ручку. Постарался заглянуть девушке в глаза, но она уставилась куда-то в пол. Что же её напугало, что она ведёт себя так забито?

Как выразился Ирвин, на неё охотятся. Славная формулировка, темноволосая сейчас ни на кого так не похожа, как на жертву.

– Катарина? – обратился я к ней, стараясь использовать свой самый мягкий голос, – Я – лейтенант Зиммер. Вы можете рассказать мне всё то, что только что сказали моему напарнику?

Девушка осторожно подняла на меня глаза, убрала с лица локон и, нервно облизав губы, произнесла:

– На меня охотятся… какие-то люди…

– По порядку, будьте добры.

Рассказывать ей очень нелегко. Мне пришлось выждать несколько секунд, прежде чем она начала говорить:

– Вчера вечером я возвращалась домой с работы. Почти добравшись до места, я вдруг увидела, как рядом с дверью моего подъезда стоит автомобиль. Подняв взгляд, я заметила, что в моей квартире горит свет! Я испугалась и со страху не придумала ничего умнее, чем поехать к цветочному магазину, в котором работаю… Но там тоже стояла какая-то машина и неизвестные люди проникли внутрь… Мне стало совсем страшно, я даже не сообразила позвонить в полицию. Переночевала у подруги, а наутро приехала сюда…

– Это всё? – спросил я в конце Катарину.

– Да… Следовало как можно скорее сообщить властям…

– Успокойтесь, не стоит нервничать. Скажите, а Вы не догадываетесь, кто это и зачем Вы им нужны?

Не в силах больше говорить, она лишь отрицательно покачала головой.

– Никаких врагов, обманутых мужчин, партнёров по работе, может, Вы должны большую сумму денег?

– Нет, детектив, – проронила потерпевшая, отвернувшись в сторону, – Я не имею ни малейшего понятия, чего хотели эти люди…

– Понятно, – я сделал соответствующие записи в блокноте, – А Вы не замечали раньше возле Вашего дома подозрительных незнакомцев? Не случалось сомнительных встреч?

– Нет…

Интересно посмотреть на реакцию Ирвина: как я и ожидал, ничего он не почувствовал. А следовало, потому что голос у Катарины явно дрогнул, и глаза еле заметно блеснули на последних словах моей фразы. Опытному детективу это говорит ровно о том, что брюнетка определённо врёт.

– Вы уверены? – следовало сразу же дать ей понять, что я всё понял. Следовало немедленно же вытянуть утаённую информацию.

– Да, я уверена…

К несчастью, не могу продолжать на неё давить: она и так готова разрыдаться… А с рыдающими девушками я чувствую себя чертовски беспомощно. Работать невозможно.

– Хорошо, тогда просто скажите, в каком времени всё произошло?

– Дома я была в половине седьмого, а вернулась к магазину примерно в семь…

– Адреса у меня записаны, – подал голос из угла Ирвин. Почувствовал себя бесполезным и вот решил сунуться…

Я дал напарнику знак рукой, и он тут же представил мне свои записи. Почерк хуже, чем у пьяной курицы-инвалида! Мне даже цифры тяжело разобрать…

– По этим адресам следует отправить группы оперативников, – сказал я, решив не утруждать себя расшифровкой витиеватых букв.

– Уже отправил, – самодовольно отрапортовал сержант Коперни.

Вот чем он действительно хорош…

Выделив Катарине номер в охраняемой квартире, я конфисковал блокнот Ирвина и просмотрел его записи в надежде найти в них что-то интересное.

Напарник акулой двигается вокруг меня.

– Коперни, – обратился я к усачу, не отрываясь от его корявых строк, – Ты ничего в ответах мисс Зандарт не заметил?

Тот прекратил без толку вышагивать по кабинет и глянул на меня со странной смесью настороженности и растерянности. Так иногда глядят дети, внезапно спрошенные учителем, причём ответ, вроде бы прост, а уверенности в нём нет.

– В ответах мисс Зандарт? Нет, ничего не заметил. А что?

– А то, что она соврала нам, – приложил максимум старания, я всё же разобрался в адресах и принялся переписывать их.

Совершенно потерянный Ирвин меж тем глупо хлопает наивными глазами и чешет затылок:

– Соврала?

– Именно, на вопросе о сомнительных знакомствах… Неужто не заметил?

– Вам показалось, – брякнул себе в оправдание напарник.

– Нет, не показалось. Правда, ложь была небольшой. Скорее всего, с кем-то странным она недавно познакомилась, но в его причастность к делу не верит… В любом случае, сегодня вечером я выведаю, кто же это был такой…

Ирвин решил присесть:

– Если Вы поймали её на лжи, то почему не заставили ответить честно прямо здесь и сейчас?

– Потому что она не хотела говорить. Сам же видишь: она и в участок-то пришла неохотно, целую ночь тянула. И не по глупости это было сделано, и не от страха… Она нам, почему-то, не доверяет… А с теми, кто тебе не доверяет, торопиться не стоит…

– С чего бы это?

– Знал бы… – глухо буркнул я в никуда, – Причин может быть много, но мне кажется, что тут дело в той статье в газете «Еженедельно актуально». Стоило всплыть истории с Шоном, как доверие к полиции стало падать. Помяни моё слово, это только начало…

Внимая моим словам, Ирвин покорно закивал, всё сильнее сжимая губы. Боится, что через рот мои слова утекут, и он не запомнит?

Скосив в сторону и без того неопрятный и криво висящий галстук, Коперни взял себя за подбородок:

– Так с чего мы начнём?

– Что начнём? – глупо переспросил я.

– Поиск злоумышленников, пытавшихся схватить мисс Зандарт!

– Во-первых, мы ещё не знаем, что это были именно злоумышленники и что они хотели именно схватить Катарину, а во-вторых, искать их бесполезно, не имея ни единой зацепки… Начать нужно с мотивов – поищем именно их.

– Вы придираетесь ко мне! – обижено бросил Ирвин.

– Да! И ещё я обижаю тебя тем, что не скрываю этого. Если к тебе не придираться, ты, уж поверь мне, так и не станешь хорошим детективом. Так что привыкай: я учу жёстко, но эффективно…

Скрестив руки на груди, уязвлённый парень по-детски надул губы и отвернулся. Совсем ещё сосунок, молокосос. Даже интересно, когда я впервые пришёл в полицию, был таким же? Нет, ну, пожалуй, я был гораздо скромнее и покладистее.

Ничего, самое главное для нашей работы вовсе не иметь определённый характер, не обладать какими-то особыми качествами. Главное, чтобы голова была на плечах, а шестерёнки в ней вертелись легко и без скрипа. Башка Ирвина, как мне видится, работает на каких-то неправильных оборотах.

– Так вот, ты отправляйся-ка в цветочный магазин, а я съезжу в квартиру Катарины. Через два часа встречаемся в кабинете, – отдал я распоряжение Коперни.

Тот молча поднялся и вышел.

Всё таки, я чертовски правильно поступил с парнем: во-первых, он, возможно, лучше поймёт, что в полиции всё гораздо серьёзнее, чем в глупых фильмах и паршивых книжонках в мягком переплёте, во-вторых, Ирвин теперь знает, что он мне не нравится.

Думаю, квартиру потерпевшей уже успели перевернуть верх дном, всё поставить на место и ещё раз перевернуть. Мне, видимо, останется только заехать и забрать отчёт, после чего можно возвращаться в участок. Хорошо, когда всякая работа с осмотром мест, допросами и сбором информации проходит гладко. Порой хочется просто сесть и сопоставлять готовые данные.

Головокружение заставило меня полезть в бардачок за таблетками. Проклятущей крышкой приходилотся хлопать изо всех сил, чтоб закрылась. Не сбавляя скорости, я бросил себе в рот пару целебных кругляшей и швырнул опустевшую пластинку в окно.

На дороге полно наглых ублюдков и козлов, не умеющих водить, поэтому с лёгким головокружением попасть в аварию очень просто. То тут то там кто-нибудь нарушает правила, подрезает, пролетает на красный свет. Видимо, никто из них не попадал ещё в хорошее такое лобовое столкновение, когда машины пронзают друг друга насквозь, сворачиваются в узел, а водителей превращает в тонкие лоскуты, похожие на дрянную лапшу эмигрантов с востока…

Или не попадали под колёса грузовика, который легко раскатывает крепкую тачку в металлический блин.

Чёртово окно снова не закрывается до конца, поэтому приходиться ехать со сквознячком. Ещё одна маленькая неприятность… В жизни, в принципе, не бывает больших неприятностей – лишь большое количество маленьких…

Семнадцать лет назад я подъехал к дому на своём новом ещё автомобиле, подаренном за поимку опасного преступника, занимавшегося изготовлением и продажей бомб. Сперва я долго избивал парня в баре, пока он не дал наводку, после чего добрался до гада и схватил его. Пришлось при этом словить в ногу осколок гранаты.

В участке ребята дружно поаплодировали мне и закатили небольшой праздник после работы. Я старался много не пить и уехать пораньше. Да ещё и забинтованная рана не позволяла себя забывать.

Помела ждала меня дома. На ужин она приготовила спагетти с фрикадельками – она вообще любит побаловать меня.

Вид у неё, тем не менее, был достаточно хмурым, чтобы я понял, что она совершенно не в восторге от моей задержки на работе. Она понимает, что повод для этого может быть один – поимка очередного ублюдка и последующее празднование.

Зная мою Помелу, можно даже не мечтать о том, чтобы смолчать…

Я рассказал ей всё от и до, не забыл также поведать о своём ранении. Помела лишь сделала грустный взгляд и сказала, что моя хромота отлично заметна. Ужин мы продолжили молча.

Потом она вышла на крыльцо и закурила. Помела начала курить после нашей свадьбы и со временем всё чаще и чаще выходит чиркнуть зажигалкой. Она нервничает и очень сильно.

Несложно догадаться, что причиной этого являюсь я. Моей ненаглядной Помеле приходится жить в постоянном страхе, что однажды какой-нибудь урод пристрелит меня или зарежет… Выходя замуж за быка, она не задумывалась, что мне приходится рисковать практически каждый день, она видела лишь отважного, сильного и ответственного мужчину…

Теперь, когда правда жизни обрушилась на неё ледяным дождём посреди жаркого лета, она не смогла смириться. Она была слишком молода и наивна, чтобы оставить стереотипные образы… пожарный, спасатель, телохранитель, полицейский… Ей хотелось, чтобы эти профессии были преисполнены доблести, были воплощением чистого героизма!

Ей хотелось быть женой супергероя, а не женой смертника.

Было тяжело просыпаться по ночам и слышать, как она плачет на кухне… и быть не в состоянии хоть чем-то ей помочь…

Я не мог бросить полицию даже ради неё. И она это понимала. Думаю, когда последние сомнения в этой простой и непоколебимой истине отпали, она начала задумываться о разводе…

Нужна была последняя капля.

Когда бледно-голубой «Хорьх» пристроился возле новеньких полицейских автомобилей, стоящие во дворе полисмены дружно улыбнулись и поспешили отвести взгляд. Считают меня этаким престарелым клоуном, приехавшим потешить их во время рутиной работы.

Сосунки.

Закрыв непослушную дверцу со второй попытки, я двинулся внутрь подъезда, стараясь не коситься в сторону откровенно хохочущих коллег. Конечно, меня это нисколько не задевает. Просто думаю, стоит ли тратить время на воспитание их морали.

В конце концов, главным плюсом преклонного возраста является именно возможность применить свою мудрость, если, разумеется, ты успел её скопить за годы. Пожалуй, я мог бы вправить мозги половине Данкелбурга, если б было свободное время.

А его нет… занят подъёмом на второй этаж в кромешной тьме…

Нужная дверь нараспашку, свет из неё заливает лестничную площадку, на которой оперативники работают со свидетелями. В глубине квартиры ведётся шумная работа по сбору улик.

Войдя, я тут же чуть не столкнулся с молодым полицейским, шарящим в карманах висящих в прихожей курток. Обогнуть его было нелегко из-за своих габаритов, но вот я уже протиснулся в небольшую комнатку, битком набитую рыщущими сотрудниками. В центре стоит невысокий Людвиг в дурацких очках и старой чёрной шляпе. С унылым безразличием он заносит в блокнот какие-то записи.

– Сержант Вакленд, – обратил я на себя его внимание.

– А, лейтенант Зиммер, – скучающим голос отозвался Людвиг, глуповато, по-пингвиньи, развернувшись на месте, – Вы прибыли быстро. Отчёт, в целом, готов.

– В общих чертах…

Пролистав несколько страниц, оперативник начал лениво зачитывать:

– Примерно в двадцать минут седьмого, как заявили очевидцы, к дому подъехал автомобиль чёрного цвета, марки «Харм», предположительно, модель «Стремительный», номер, как нам заявили, отсутствовал. Из машины вышли трое и тут же направились в квартиру мисс Зандарт. Замок открыли отмычкой, после чего ворвались внутрь и принялись обыскивать дом. При этом ценности и деньги, которые хозяйка особо не прятала, были не тронуты, так что мотивом явно была не кража. Спустя пятнадцать минут неизвестные поспешили уйти. Автомобиль ушёл на юго-восток. Лиц никто из свидетелей не запомнил.

– Соседи что-нибудь слышали?

– Только шум в квартире, не больше…

Уперев кулаки в бока, я окинул взглядом невзрачную, в общем-то, квартиру девушки, которая явно не из богатых. Хотя, быть богатым, работая в цветочном магазине сложно. Простенькая комната, на стене полно пластинок… Я бы сказал, что здесь живёт до боли посредственный человек, который ну ничем не может быть интересен столь сомнительным личностям, что здесь побывали…

Заметив, что вглядываюсь в картины на стенах, сержант Вакленд поспешил меня просветить:

– Картины большой ценности не представляют, пластинки на стенах, кстати, тоже.

– Да нет, я просто засмотрелся, – буркнул я в ответ, – А кто-нибудь из соседей ещё здесь?

– Пару, живущую напротив, ещё допрашивают на лестничной площадке. А что?

– Хочу задать им несколько вопросов…

Я вышел из комнаты, и очкарик Людвиг поспешил за мной, всё также по-пингвиньи перебирая ножками. На освещённом участке действительно беседует молодая пара с полисменом.

– Лейтенант Зиммер, детектив, – представился я свидетелям, бесцеремонно вмешавшись в процесс дачи показаний, – У меня к вам пара вопросов. Скажите, вы не видели здесь неизвестных некоторое время назад?

Сбитый с толку муж нервно пошлёпал губами, после чего смог ответить:

– Да, знаете, вспомнилось… во вторник к дому подъезжал солидный автомобиль такого необычного кофейного цвета. Подъезжал дважды, причём один раз – глубокой ночью.

– А к кому приезжали?

– По всей видимости, как раз к Катарине, потому что мы тут с соседями обсуждали вместе, и ни к кому водитель не заявлялся. Если он вообще заходил в наш подъезд, то мог пойти только к Катарине…

Как оказалось, доказать небольшую ложь девушки оказалось крайне просто…

– Вы видели водителя? – я указал оперативнику на блокнот, призывая его немедля внести всё услышанное, – Может, номер машины запомнили?

– Номер нет. А вот водителя видели: молодой блондин и… по-моему, у него была повязка на глазу…

Записывающий приметы неизвестного полицейский на секунду застыл, не зная, как ему относиться к словам очевидцев, однако вскоре безразлично пожал плечами и отметил про повязку. Лица молодой четы дают мне понять, что ничего больше они добавить не могут.

– Отлично, спасибо вам, – оставил я в покое свидетелей, после чего направился вниз, подозвав к себе мнущегося без дела Людвига, – Отчёт должен быть у меня на столе как можно скорее. И ещё… поспрашивайте побольше об этом одноглазом…

– Конечно… И, Клаус, по-моему, это синдикатовцы, – последние слова очкарик постарался прошептать так тихо, что даже до моих ушей еле дошло.

Остановившись посреди лестницы, мы с Людвигом молча посмотрели друг другу в глаза. Сразу же стало нехорошо внизу живота от той непоколебимой серьёзности, с которой он глядит на меня. Не бредни новичка, а практически собачье чутьё прожжённого специалиста…

– Уверен, Людвиг?

– Почти, Клаус…

Кивнув, я непроизвольно нахмурил брови, отчего всё моё лицо должно покрыться сетью глубоких морщин. Забери меня Стумма, если очкарик прав, а он, скорее всего, прав, то у мисс Зандарт большие неприятности…

И у меня теперь тоже большие неприятности…

Стоит неосторожно копнуть в этом деле, как может статься, что всё это время копаешь себе могилу. От этой мысли возникает зубная боль, пробирающая даже искусственные зубы…

Пятый Синдикат нередко удивлял полицию неожиданными шагами, так что вполне может статься, что и попытка схватить ни в чём неповинную флористку – это тоже их рук дело… За всем этим может что-то стоять, что-то очень серьёзное…

А может и нет, может, всё просто ошибка… Бандиты ведь тоже люди…

Мог бы помочь Шон. Найденная переписка и какие-то деньги в конверте не дают усомниться в его работе на банды, и первым на ум приходит именно Синдикат… Вот только гнида молчит, словно его слова могут обернуться для него ещё большими неприятностями. Не верю, что он молчит ради преступных друзей: предав закон, несложно предать и криминальный мир, так что дело тут вовсе не в чувстве долга…

Очевидно, в полиции есть ещё пара предателей, готовых разобраться с Шоном, если тот раскроет пасть.

Вот только кто додумался сдать его? Кто додумался убивать Решето? Кто додумался рассказывать нам о его теле, висящем в канализации? Какое вообще отношение Шон и банды имеют к жестокому маньяку?

Я закурил. Нечасто делаю это в машине, но сейчас вредная привычка насильно заставила чиркнуть зажигалкой. Иллюзорного права выбора она не оставила.

Радиоприёмник что-то барахлит…

Вернувшись в участок, некоторое время провёл в кабинете без дела. Наконец, принесли отчёт, в который я погрузился с головой. Рядом нет Ирвина! Такого отличного шанса поработать с бумагами редко приходится ждать!

Итак, помимо всего сказанного Людвигом, я смог изучить скудные записи допроса очевидцев, из которых выходит, что некая троица удивительно нагло шарила в квартире мисс Зандарт целых пятнадцать минут, что-то выискивая… Никто ничего, кроме простого шума, не слышал…

Троицу злоумышленников можно было охарактеризовать как Крупного, Худого и Обычного. К несчастью, более детально разобрать бандитов жильцы дома не смогли.

Пробежав глазами описания убранства квартиры, я перешёл к моменту, где говорится об отсутствии следов взлома, порчи имущества и кражи. Проникшие в дом неизвестные искали нечто отличное от ценностей… Сколько не ставь знаков вопроса после слов «Что именно», ответ не всплывёт…

Насчёт заинтересовавшего меня одноглазого сказано лишь то, что он в самом деле дважды подъезжал к дому на двухместной машине кофейного цвета, номера и марки которой никто не разглядел. Её водителя, блондина с повязкой на глазу, видели в компании Катарины… Судя по всему, он провёл с ней немало времени… Был у неё в квартире.

Очередное подозрительное лицо во всей этой неоднозначной истории. Кто он? Как относится к делу? Хорошо бы, чтобы ответы на эти вопросы дала мисс Зандарт. Упрямиться и молчать теперь уже точно не в её интересах.

Стоит дождаться фотографий из проявочной – пусть заодно скажет, есть ли на них что-нибудь необычное, пропало ли что… Это простое занятие притупит её внимание, расслабит… Выуживать из неё информацию об одноглазом госте будет проще. Иначе придётся давить на девушку, смотреть на её истерики, слёзы…

И тут хлопнула дверь – в кабинет влетел Ирвин, на плечах которого ещё не успели растаять снежинки. В руках он сжимает готовый отчёт из цветочного магазина.

Тяжело дыша, он плюхнулся напротив меня на стул и протянул папку. Стоило мне раскрыть, как напарник принялся пересказывать её содержимое:

– Свидетелей на месте не оказалось, нашли лишь пару человек, которые заметили проезжающую по улице на большой скорости серую машину. Замок в магазин был открыт отмычкой, неизвестные перерыли бумаги, кассу не трогали…

– И это всё? – недовольно пробурчал я, просматривая несколько листков отчёта.

– Если бы не заявление мисс Зандарт, сложно было бы вообще догадаться, что в магазин проникали. Мы выяснили только, что в цветочной лавке «Церера» работает также некая Минди Саушфальц. Я направил к ней пару сотрудников… на всякий случай.

– Это правильно, Коперни. Судя по тому, что и в квартире пострадавшей ничего не пропало, дело не в том, чем владеет девушка. Нет, дело в том, что она знает, а это намного хуже… Если те ребята не ошиблись, они могут не отстать…

Ирвин задумчиво уткнулся глазами в стол. Мне слышно, как скрипят шестерёнки в его молодой башке:

– А что такого может знать простая девушка, что было бы нужно злоумышленникам?

– Не думаю, что это нужно им, – я небрежно запихнул листы в папку, – Полагаю, всё совсем наоборот – им не нужно, чтобы она это знала. Боюсь, Катарина им мешает и её хотят убрать. Она сильно вляпалась…

– Значит, следует отыскать этих ребят и арестовать, да поскорее. Уже есть зацепки?

– Есть одна… Соседи все как один говорят, что к девушке приезжал незнакомец во вторник.

– Выходит, она соврала! – блеснул выдающейся дедукцией Ирвин.

Я даже зубами скрипнул от досады. Почему же тебе это стало очевидным только сейчас? Причём моему чутью он верить не стал. Понятно, насколько умнее меня ты себя считаешь…

– Выходит, что так, – сильно смягчил я ответ, – А как ты думаешь, почему она могла так поступить?

– Она пытается выгородить того парня…

– Похоже на то, однако неясно, почему. Посуди сам: неизвестный, явно богатый, если вспомнить его тачку, приезжает два раза в течение дня. Парень приметный – с чёрной повязкой на глазу – наведывался бы ещё когда-либо, соседи бы без внимания это не оставили. Подозрительный тип, однако Катарина пытается скрыть знакомство с ним… следовательно, с ним что-то нечисто, иначе смысл выгораживать?

– Значит, – Ирвин ещё сильнее измял воротник своей рубашки, – Наш первый шаг – это установление личности того одноглазого?

– Пожалуй, что так, – чёртова боль в шее заставила меня срочно размять её, – Готов спорить, дело тут именно в нём, хоть потерпевшая и сама этого не осознаёт. Повторный допрос должен всё поставить на свои места…

Согласно кивнув, усатый напарничек проворно вскочил на ноги и бодро направился к двери. Ну ты и торопыга, чтоб тебя…

Заметив мою заминку, он застыл в дверях с чутким нетерпением, исказившем его лицо, и принялся пританцовывать на пятках:

– Вы идёте, Зиммер?

– Погоди, – вяло отмахнулся я, запрокинув голову назад, чтобы смягчить ломоту в позвонках, – Дождёмся сперва проявки фотографий из её квартиры… А ты пока поищи, что ли, в картотеке кого-либо, похожего по описаниям: блондин, повязка на глазу… ну, разберёшься, в общем…

– Хорошо, только это займёт время. Если не успею управиться быстро, то координаты Катарины записаны где-то в материалах дела.

Хлопок дверью означает, что я снова один. Компанию мне правда решила составить никак не проходящая боль, добравшаяся своим кривым жалом, похоже, до самого нерва. Помочь избавиться от неё может только самое сильное и действенное лекарство на земле – отличнейший коньяк «Амброзия», припрятанный в ящике стола под ворохом бумаг.

Эх, последний раз пил его, когда прощался со старым напарником. Тот не умер, нет, он просто ушёл со службы по состоянию здоровья. Жаль, хороший был человек, вместе мы трудились больше десятка лет, отлично сработались…

Думаю, до таких времён, когда я достигну взаимопонимания с оболтусом Ирвином, дотянуть мне не суждено.

Работа становится всё более дикой… пару лет назад и представить себе не мог, что людям будут отрезать языки и пальцы, а девушки будут задыхаться посреди недостроенных зданий…

Романтики полицейской службы не существует: её выдумали те, кто ни разу не копался в тоннах макулатуры, не работал регулировщиком в самом сердце преступных районов и не видел, как мужья-нарики убивают жён «по приказу лыбящегося жёлтого кота». Никаких доблестных быков с грудью колесом, спасающих беззащитных и сажающих уродливых бандюков с масками на мордах не существует.

Вообще, всякий, кто ищет в каком-либо деле романтику – просто наивный мечтатель. Кто-то даже находит в пиратстве романтику…

Если здраво смотреть на мир, то легко заметить, что он до боли хмурый и тёмный, как Неделя Долгой Ночи. А всё потому, что никто не хочет или не может сделать его другим.

Вот мой предыдущий напарник был мечтателем. Помню, он говорил, что если искоренить весь криминал на земле, то жить станет лучше, веселее и проще. Все беды сами собой исчезнут, на небе всегда будет светить солнце…

А мы останемся без работы, выкинутые на обочину, ненужные…

Как это обидно осознавать, что хлеб тебе дают именно те ублюдки, на запястьях которых ты защёлкиваешь браслеты наручников. И нам, полицейским, меньше всего хочется, чтобы преступность исчезла…

Квартира номер восемь, охраняемый дом третий – временное место жительства потерпевшей Катарины Зандарт. Ирвина Коперни со мной нет – погряз в архиве, выискивает таинственного незнакомца.

Фотографии квартиры Катарины готовы. Их сделали больше четырёх десятков, нащёлкали со всех возможных ракурсов. Порой попадаются почти идентичные фото, изображающие, скажем, какой-нибудь угол с разных сторон.

Но это всё на совести фотографа…

На проходной меня ждал скучающий дежурный, слушающий по радио какую-то джазовую ерунду. Унылым взглядом пьяного кролика он осмотрел меня с головы до ног, посе чего двинул в мою сторону журнал.

Когда я расписывался, он вдруг пробурчал:

– Я думал, Вы уже закончили службу, лейтенант…

– Ждёшь, когда я уйду?

– Лично я – нет. А вот некоторые ждут… Некоторые даже ставки делают, когда Вы уйдёте.

– Ммм, ясно. Если захочешь тоже поучаствовать, я скажу, когда следует ставить, – бросил я полицейскому и двинулся в нужную сторону.

Нужная квартира отыскалась быстро. Я постучал:

– Катарина? Это детектив Зиммер, можно войти?

– Да, входите.

Ввалившись в тесную квартирку, я сразу заметил девушку, сидящую на кровати. Уставшая, она часто моргает и глядит в мою сторону сонными глазами. Даже здесь она не чувствует себя в безопасности.

– Мисс Зандарт, – протопал я через комнату и остановился перед девушкой, – Мы осмотрели Вашу квартиру и магазин «Церера». Следов преступников, к сожалению, не найдено, но у меня есть снимки, сделанные при осмотре, могли бы Вы взглянуть на них? Скажите, если увидите что-нибудь необычное…

Девушка покорно взяла у меня из рук толстую стопку фотографий и принялась внимательно просматривать. Я присел рядом – устал за сегодня мотаться туда-сюда, надо дать ногам отдохнуть.

Как и ожидалось, Катарина не увидела ничего подозрительного. Лишь пару раз она отмечала, что тут ящик задвинут не до конца, а вот тут кресло переставлено…

В целом, это мне ничего не даёт…

– Это всё, что я могу сказать, – девушка протянула стопку обратно.

– Хорошо, Катарина, а теперь у меня вопрос: кто тот одноглазый гость, что заезжал к Вам во вторник?

Реакция очевидна: девушка испуганно отстранилась и начала немо хлопать губами, явно собираясь всё отрицать. Что же заставляет тебя так выгораживать этого парня?

– Отпираться бесполезно: Ваши соседи видели Вас в его компании. Так кто он?

– Это… Это психолог, – неуверенно проронила Катарина.

– Психолог? Мне сказали, что он был на шикарном авто. Разве психолог может позволить себе такое?

Понимая, что грубо отрубаю ей пути к отступлению, потерпевшая отвернулась и обняла себя за плечи:

– Он… Я знаю, что он тут не при чём… Но рассказывать о нём было бы опасным для меня…

– Я так и думал, – постарался я сказать как можно мягче, – Ещё когда Вы отвечали на вопросы в моём кабинете. Вот только могу заметить, что Вы и так в большой опасности, и правда уже не навредит… Ответьте…

– Я не могу.

– А я не могу поймать тех людей, если Вы будете молчать, – огромных усилий стоило не выдать, что я начинаю закипать.

Девушка сосредоточила взгляд на окне – чертовски боится посмотреть мне в глаза. Конечно, лгать полиции, когда на кону твоя жизнь, – это глупость та ещё, но вот замыкаться, будучи изобличённой, не стоит. Хотя бы ради моих нервов…

– Мы встретились случайно, – наконец, решилась Катарина, – В Литнихском парке. Он представился мне Эриком Пансмакером, но позже я выяснила, что имя ненастоящее. И ещё он действительно психолог, он помог мне… смириться с разрывом с бывшим… Только потом мне неизвестная женщина сказала, что он опасен… Я спросила, и он ответил, что состоит в клане Фуокозо…

– Мафия? – должно быть, у меня глаза полезли из орбит, – Вы познакомились с членом мафиозного клана и решили это скрыть?

– Он не имеет к случившемуся никакого отношения! Я же никому не говорила…

– Не имеет отношения? Прознать про Ваше с ним знакомство могли сотней способов, о которых Вы, Катарина, даже и не догадываетесь! И уж поверьте, глупо было молчать! Арестовывать Вас по подозрению в связи с мафией никто бы не стал, а уж возможность и невозможность той или иной версии лучше определим мы!

– Но я…

– Катарина! – грозно прервал я девушку, – Это очень серьёзные вещи! Мы имеем дело не с какими-то грабителями, а с организованной преступностью! В Ваших же интересах сотрудничать с нами, а не сомневаться, стоит ли нам доверять!

– Я не хотела… – жалобно пропищала девушка, – Эрик действительно был в тот день просто психологом…

Тяжело вздохнув, я глубоко в душе смачно сплюнул и ответил вконец перепуганной Катарине:

– Неважно, как всё на самом деле, и как это видите Вы. Главное лишь то, как это видят злоумышленники. Если они видят шанс добраться до нужного им человека, они попробуют это сделать. Пусть через ваш труп, пусть через чей-либо ещё…

Девушка опустила голову и, кажется, начала потихоньку плакать…

– Не расстраивайтесь, Катарина, всё не так плохо. Спасибо, что сказали-таки правду. Счастливо.

Да, наверно, мне следовало остаться и успокоить её, однако я справлюсь с этим хуже, чем слепой алкоголик с реставрацией картины Фрауша. Пришлось спешно и позорно ретироваться…

Но мои мысли быстро заняло другое: клан Фуокозо, члена которого, вероятно, искали синдикатовцы… Теперь сомневаться, что это были именно они не приходится…

Катарина просто оказалась на железнодорожных путях, по которым ехал поезд карателей.

Семнадцать лет назад мы с Помелой говорили о детях. Последнее время она не находит себе места и вдруг решает, что нам обязательно нужны малыши…

Мы десятки раз пытались, однако всё было без толку: врачи обнаружили у меня какие-то отклонения… язык сломаешь, пока выговоришь… в общем, я не способен зачать ребёнка.

Разумеется, Помела была в курсе.

Она говорила, что можно усыновить кого-нибудь из детского дома. Для меня это было чем-то вроде оскорбления, насмешкой над моим недугом. Однажды мы как-то съездили в сиротский приют, но я лишь брякнул, что мне тут никто не нравится, и поспешил увезти Помелу.

И всякий раз, когда вновь заходил разговор об усыновлении, я отнекивался и предлагал обсудить это позже. Сколько бы мы не откладывали, моя любимая, разумеется, и не думала оставлять попыток, а я никак не мог придумать, что же со всем этим делать.

Семнадцать лет назад мы поссорились. Она кричала на меня, что я мешаю её мечте, думаю только о себе, я кричал на неё, что не желаю видеть в доме чужого ребёнка. Я довёл Помелу до слёз, после чего она два дня со мной не разговаривала…

Тогда я думал, что вот он – тот момент, когда она больше не сможет терпеть жизнь со мной и уйдёт, однако она продержалась ещё целый месяц…

Вернувшись в свой кабинет, я решил сесть и попробовать свести вместе те ниточки, что успел собрать – бесполезное занятие: ниточек мало, вариантов много…

Предположим, нам действительно нужно плясать от этого одноглазого, назвавшегося Эриком Пансм… а чёрт, надо было записать… Понятное дело, Пятый Синдикат решил прижучить мафиози, а заодно и выбить из него какую-нибудь информацию…

Что же выходит? Чтобы выйти на преступников, надо будет разыскать либо штаб Синдиката, либо Фуокозо… этим мы занимаемся уже бог знамо сколько лет, но тут… тут есть шанс действительно выйти на бандитов или на мафию…

А это уже дело не для одного стареющего детектива. И даже не для него же, но в компании усатого и бестолкового напарника…

Возможно, я просто отчитаюсь перед начальством, и оно поручить расследование другому. Так было бы лучше.

– Я нашёл! – радостный влетел в кабинет Ирвин, чуть не сорвав дверь с петель, – Нашёл!

– Одноглазого? – выдохнул я, отойдя от испуга.

– Да, одноглазого! Вот: член мафиозного клана Фуокозо, мастер по допросам и пыткам, прозвище – Гомер, настоящее имя неизвестно. Отличительные черты: высокий, блондин, правый глаз отсутствует. В преступных делах замечен не был, и, как заверил полицию один из допрошенных соклановцев, в них никогда и не участвовал. Понимаете, Зиммер? Тут есть связь с мафией!

– Понимаю. Я допрашивал Катарину – она сказала мне, что неизвестный мафиози. Вот только решила его выгораживать… А ты-то понимаешь, что всё это значит?

– У нас есть зацепка…

– Неверно, – равнодушно отрезал я, – Это значит, что мы имеем дело с очень крупной рыбой. Нашими снастями такую не выловить, если ты понимаешь, о чём я…

Словно шокированный до глубины души, Ирвин с сомнением уставился мне прямо в глаза и принялся тупо моргать. Кивнув его немой догадке, я принялся складывать все собранные документы в папку…

– Мы отдаём дело другим?

– Ну да, – спокойно ответил я и забрал из рук напарника скромное описание одного из действующих лиц этой истории, – Или ты собираешься связываться с синдикатовцами, мафией и разборками двух преступных группировок? Это нам с тобой не по зубам, и нужно бы это понимать…

– И кому поручат дело?

– Создадут рабочую группу, заставят разбираться… А может, просто оставят папку пылиться в архиве: улик не так много, чтобы вообще было возможно разобраться с этой ерундой…

Поднявшись и обойдя стол, я вдруг заметил, что мой напарник не двинулся с места. Уже в дверях я бросил ему через плечо:

– Ты раздосадован?

– Да! – зло огрызнулся Коперни, – Я сильно раздосадован! Какого чёрта? Мы то обнаруживаем, что искомого нами маньяка кто-то убил, то вдруг отдаём дело кому-то другому! Мы сами-то работать будем?

– Успеешь ещё наработаться…

Я вышел за дверь, и только после этого Ирвин увязался за мной. Через три шага он уже справа:

– Я хочу хоть одно дело довести до конца! – практически закричал мне на ухо, – Я хочу работать детективом!

– Об этом необязательно кричать на весь участок. Если хочешь, я могу попросить, чтобы тебя включили в группу по работе над этим делом…

– Да, я этого хочу!

– Вот и славно…

Действительно, славно! Буду очень рад, если меня избавят от твоей компании.

А вот уже и кабинет шефа, его застеклённая дверь. Больше всего мне не нравиться в неё стучаться.

– Войдите! – рявкнул оттуда Виктор.

Мы послушались. Оказавшись в просторном душном кабинете начальника, я невольно поёжился: мне тут совсем не нравиться, словно садишься в муравейник. Роскошные шкафы, вентилятор под потолком, белоснежный жалюзи, гнетущие цвета обоев и дорогой стол у окна. А за столом восседает шеф Виктор Гробс, похожий на бульдога с пышными бакенбардами. Взгляд, как у пираньи на диете, рот, как у жабы, и нос, как у боксёра, не знающего, что такое блок…

Как говорится, каждый видит человека по-разному. Я на месте Виктора вижу злобного, хмурого гнома… Пусть он и имеет вполне нормальный рост, ассоциации приходят только со сказочным карликом…

Вертя в руках дорогую ручку «Кранж», он недовольно глянул на нас, двигающихся в его сторону, и проворчал:

– Нечасто ты заходишь, Клаус…

– Ну да, нечасто, – чуть слышно ухмыльнулся я, – Будто ты скучаешь.

– Знаешь, ты единственный, кто позволяет себе обращаться ко мне на «ты»! Слышал о таком слове, как субординация?

– Слышал, но чихать на неё хотел! Можешь, кстати, уволить меня за это…

– Не беспокойся, – откинулся в кресле начальник, – Будет весомый повод – обязательно уволю… Чего пожаловал?

Присев прямо напротив шефа и глянув ему в морщинистую рожу, я бросил на стол папку с делом. Ирвин решил не садиться и просто опёрся руками на спинку стула справа от меня.

– Это дело, что мы получили сегодня с утра, – начал просвещать я Виктора, пока тот лениво пролистывал страницы, – Девушка пришла и заявила, что в её квартиру, а также в магазин, в котором она работает, проникли неизвестные. Осмотр показал, что они что-то там искали, но это были не деньги и не другие ценности. Позже мы выяснили, что девушка завела знакомство с членом мафии Фуокозо, неким Гомером. Видимо, злоумышленники решили выйти на него через потерпевшую, и были это, вероятно, синдикатовцы.

– Вот так круто? – недоверчиво скосился на меня волосатый бульдог, – Синдикат, клан Фуокозо… кто ещё здесь замешан?

От слов Виктора я просто отмахнулся, как от назойливой мухи:

– В общем, ты и сам понимаешь, что это дело не для нас: мне уже под шестьдесят, а Ирвин только отучился… к тому же, тут имеет место извечная война преступных группировок. Отдай это дело какой-нибудь рабочей группе.

– Рабочей группе? – начальник Гробс раздул ноздри, – Что я им дам? Это? Три бумажки в туалет сходить? К тому же, группу ещё надо создать, а это займёт много времени: день, два, а то и больше… Пока придётся вам двоим этим заняться.

Виктор швырнул папку обратно, развернувшись ко мне спиной на своём вращающемся кресле. Разговор вовсе не закончен:

– Я не собираюсь лезть в это дерьмо!

– То есть, ты отказываешься выполнять требования начальства?

Вот до чего ты дошёл, свинья волосатая? Грязный шантаж… решил пригрозить мне увольнением, чтобы я взялся за хреново дело с этими хреновыми бандами? Припомню тебе.

Забрав папку со стола, я сунул её в руки Ирвину и поспешил прочь из кабинета…

– Мы всё ещё работаем над делом, – напомнил напарничек, укоризненно скосившись в мою сторону. Закинув ногу на ногу, он уже битый час старательно штудирует отчёты…

– Когда без толку листаешь страницы, это сложно назвать работой! – ответил я, докуривая уже третью сигарету.

– Я ищу зацепки!

– И много уже нашёл?

– Ничего…

Что и следовало доказать…

– Послушай-ка, Коперни, как бы ты ни хотел разобраться в этой ерунде, ничего не выйдет… Тут ни с одной стороны зайти не получится… К сожалению, мы с тобой ничем помочь мисс Зандарт не можем… Не беспокойся, так будет часто за весь срок твоей службы, так что привыкай…

Не на шутку разозлённый Ирвин захлопнул папку и с силой бросил её на стол, отчего часть валяющихся на нём бумаг взлетели в воздух. Предчувствуя сомнительную перспективу успокаивать истерику напарника, я напрягся и постарался сам не вскипеть.

– Надоело! – прошипел усач и отвернулся, взъерошив короткие волосы.

– Да, ещё и я – невыносимый и жёсткий тип, к чему тебе тоже предстоит привыкать. А чего ты ждал? С первого же дня стать крутым быком, расследовать преступление за преступлением? Нет, мы тут сидим, как идиоты, забрасываем дела в глубокий, пыльный ящик, отдаём их каким-то уродам и выслушиваем нашего Виктора… Приятного мало…

– Дело не в этом!

– А в чём?

– А в том, как Вы к этому относитесь и заставляете относиться меня! Девушка в опасности, бандиты, не стесняясь, вламываются в чужие дома… А Вам плевать, Зиммер! Я знаю, что Вы на это всё уже насмотрелись и привыкли, но не заставляйте меня занимать Вашу позицию!

Ну да, разумеется, нынешняя молодёжь только и живёт глупыми принципами. Говоришь им, как будет проще и лучше, а они плюют тебе в лицо и говорят, что сами всё знают…

Они, видимо, думают о нас, стариках, что-то похожее…

– Есть новости, – как гром среди ясного неба явился в мой кабинет Людвиг, – Полагаю, они относятся к вашему делу.

– Что за новости? – оживился Ирвин, похоже, отошедший от своего психоза.

– Ребята приехали на вызов – на свалке на западных окраинах произошло убийство, убили смотрителя свалки. В дробилке нашли куски автомобиля… кофейного цвета… автомобиль раздробили, похоже, совсем недавно…

Всполошённый, словно суслик, в норе которого взорвали фейерверк, Ирвин выпрямился на стуле и взглянул в мою сторону, ожидая, что я вскочу и брошусь на эту грёбаную свалку…

– Это ещё не говорит, что машина принадлежала тому типу, что мы ищем, – равнодушно пожал я плечами.

– Но стоит проверить! – вскочил с места Ирвин и бросился к вешалке.

– Мы определили модель авто и показали её свидетелям в доме мисс Зандарт – многие сказали, что именно такая машина приезжала во вторник…

После такого продолжать сидеть и делать вид, что мне всё равно, больше не вышло бы… Пришлось подняться, нацепить шляпу, натянуть плащ и топать на выход.

Ирвин прыгнул в машину к Людвигу, и они быстро умчались в нужном направлении. Я же неторопливо пополз за ними на своём «Хорьхе».

Я всё никак не могу понять, что же такое они хотят там «проверить». Смятый, разорванный автомобиль да труп работника свалки… Нет сомнений, что ни в каких журналах Гомер не отмечен…

Ладно, не буду мешать хорошим людям зря тратить время.

За окном я заметил парочку подростков, гадящих стену ублюдочным граффити. Можно выйти и накостылять им, вот только недомерки завтра же продолжат свой вандализм, который они ещё называют искусством.

Сложнее всего в этом мире признать, что ты ровном счётом ничего не можешь в нём изменить. Как ни старайся, с упёртыми дураками ничто не поделаешь, с вездесущей властью денег ничего не поделаешь, с своеволием ничего не поделаешь… С самой жизнью, порой, ничего не поделаешь… Думаешь, что всё зависит только от тебя, от твоих усилий? Полная чушь!

Наивные люди… все мы чрезвычайно наивные, аж тошно…

Отчего-то вдруг стало так хреново, что я со злости сжал руль. Опомнился только тогда, когда кисти рук заболели. Решил включить радио… но услышал лишь истеричные визги и адский треск. Хороший удар ладонью оживил приёмник и из него посыпались звуки джаза.

Саксофон урчит что-то до боли тоскливое. Музыкант старается вовсю, выдувая из медного инструмента звучные мелодии, слушать можно с удовольствием, но сейчас я не в том настроении, чтобы внимать этим печальным трелям. Пришлось настраиваться на новую волну…

…Вчера заместитель мэра Вольфганг Зюскинд заявил, что в скором времени будет решена проблема высокой смертности бездомных. В ближайшие три месяца планируется построить два пункта помощи нищим, где им будут предоставлены бесплатные обеды, медицинская помощь и места для ночлега.

Также планируется подыскать для них рабочие места…

Крутанув ручку настройки частоты, я заткнул диктора. Оставил себе какую-то станцию, где бренчит кантри. Чего только не приходит к нам с Запада: кантри, джинсы…

Вольфганг Зюскинд, заместитель мэра Генриха Гауссфильда. Мог бы занять место главного градоначальника, если бы не более популярная в народе фигура Генриха. Видел его фотографии в газете – громадный, широкоплечий лось, похож на вышибалу. Трудно представить, что сей грозный и внушительный человек способен заниматься такими делами как городское освещение или взяточничество полицейских…

Факт остаётся фактом: Вольфганга многие любят, многие уважают и многие боятся. Ходят слухи, что своим положением он пользуется не совсем в рамках закона. Кто знает, имея такой статус и несколько собственных предприятий, сложно, наверно, не начать колдовать с налогами.

Но это слухи, подтверждать их абсолютно бессмысленно: если всё – ложь, то ничего ты и не нароешь, а если нет, то нароешь себе исключительно неприятности, причём такие, что улыбаться перестанешь до конца жизни…

Хотя она вдруг может стать недолгой.

Так или иначе, всем ясно, что Вольфганг обязательно займёт место Генриха, когда тот уйдёт. И Данкелбург будет молиться на Зюскинда.

Какая-то сволочь внезапно выскочила на встречную, и мне пришлось резко выворачивать руль, чтобы избежать столкновения. Еле проскочил между ублюдком и фонарным столбом. Поднимая волну недовольных сигналов, дуралей умчался прочь.

Тупица, член ему в мясорубку! Откуда только берутся такие? Какой только отец мог приучить сына так гонять? Родители совсем не следят за тем, что вытворяют их ублюдочные дети…

Я бы своим головы поотрывал бы за такое!

До свалки добирался долго: колесить на самые окраины по разбитым дорогам моему железному коню нелегко.

Огромные горы лома тянутся высоко в небо. Обсыпанные снегом, они напоминают высоченные пики, что расположены выше облаков. Словно я альпинист, совершивший покорение на жалкой старой машине.

Огороженная высоченным забором территория свалки тянется во все стороны. Кажется, у этого королевства обломков человеческой цивилизации нет границ… В самом деле, сейчас уже трудно понять, где кончается цивилизация и начинает свалка. Отличие лишь в наличии людей, а не во внешнем виде.

Расшвыривая во все стороны наглые снежинки, дворники пытаются расчистить мне небольшой просвет на лобовом стекле. Получилась щель, мало отличающаяся от бойницы танка.

Проехав за ворота, я заметил справа полицейских, копошащихся рядом с огромным экскаватором. Припарковавшись как можно ближе к крохотной сторожке, я размял затёкшую шею и выбрался наружу.

Воротник, как его не поднимай, защитить от яростных атак снегопада не способен -за шиворот моментально насыпало знатную горсть. Засунув руки в карманы и нахохлившись, как пингвин, я двинулся к оживлённой толчее быков, разглядывая среди них Людвига и Ирвина.

Сплюнув, я вдруг ощутил привкус крови во рту – хреново дело. Доктор сказал, что этого стоит бояться в первую очередь, главный звоночек, извещающий о том, что смерть-матушка уже обратила на меня внимание…

Надеюсь, просто показалось…

Уделить мне внимание взялся один невысокий бык, двинувшийся навстречу, светя фонарём прямо в лицо. Ослепил, чтоб его, теперь ещё целую минуту придётся бороться с зайчиками в глазах.

– Что нужно? – гаркнул бык с расстояния пяти метров.

Достав из кармана удостоверение, я предъявил его в раскрытом виде, отчего полисмен тут же сменил тон на более дружелюбный:

– А, детектив Зиммер! Коперни и Вакленд Вас ждут.

Проследовав за ослепившим меня быком, я быстро миновал поляну, на которой буквально пасутся фонарщики и подошёл к самому экскаватору, у гусениц которого собралась небольшая компания.

Ирвин сразу же меня заметил:

– Лейтенант! Скорее сюда!

– Что тут у вас? – ввалился я в неплотный круг коллег.

В глаза сразу бросился труп, впрочем, странно, если бы не бросился. Здоровенный детина, не по погоде легко одетый. Плоское лицо, широкий нос, пухлые губы, квадратный, словно топором обрубленный подбородок и лысая башка. Рядом валяется старая чёрная шапка – такие любят носить чернорабочие.

Над трупом колдует медицинский эксперт, и ещё четверо полицейских столпились вокруг с умным видом…

– Убитый – Джек Скоттберри, – начал вводить меня в курс дела Людвиг, – Сорок пять лет. Работает здесь двадцать три года, живёт неподалёку, холост. Что с ранениями, доктор Ольберс?

Покряхтев, немолодой уже медэксперт отполз на корточках от трупа, после чего выпрямился и сморщил нос:

– Одно ранение в левое плечо с передней стороны, пуля тридцать восьмого калибра не задела жизненно-важных органов и артерий. Очевидно, это был первый выстрел. Получив эту рану, убитый попытался убежать, судя по найденным следам и идущему вдоль них следу крови. Затем, уже здесь, его настигли ещё две пули того же калибра: одна угодила в правое лёгкое, а вторая – в печень. Он умер в течение десяти минут. Убийство, предположительно, произошло тридцать часов назад…

– Тридцать восьмой калибр? – задумчиво произнёс кто-то из полицейских, – Скорее всего, стреляли из револьвера…

– Вот только кому понадобилось стрелять в сторожа свалки? – озвучил я сам собой напрашивающийся вопрос.

Ответ на него, к моему глубочайшему сожалению, пришёл не сразу, да и ответом его назвать сложно:

– Неизвестно, – стряхнул с плеч горсть снега Людвиг, – Мы думаем, это был кто-то из мафии Фуокозо…

– И что же натолкнуло вас на эту мысль?

– Окурок сигары. Его нашли в грязи в двадцати метрах от трупа. Сохранилось название марки – «Бреда», такие курят только члены клана. Можно сказать, их визитная карточка.

– Можно посмотреть?

Один из быков тут же протянул мне окурок, изрядно запачканный и промокший. Я немного расковырял улику, отщипнул малость табаку…

– Кстати, ещё и автомобиль, – напомнил сержанту Вакленду мой напарник.

– Ах да, автомобиль! В той стороне, – Людвиг указал в ранее незамеченную группку полицейских, вертящихся вокруг дробилки, – Мы нашли останки недавно уничтоженного автомобиля… Сложно судить, но похоже, что это был «Аскари Альберто 952» – именно такой автомобиль, или очень похожий, видели у дома Катарины Зандарт. Очевидно, что один из членов клана, а именно Гомер, решил избавиться здесь от приметного транспортного средства, после чего убил Джека как свидетеля…

– Я хочу самолично осмотреть останки машины, – в достаточной мере изучив окурок, я вернул его оперативнику и направился в сторону дробилки.

Версия Людвига не выдерживает никакой критики, поэтому мне нужны доказательства своей. Если она подтвердится, то нас ждут новые зацепки… и новая головная боль…

– Проверяли хлам вокруг?

– Н-н-нет, – изрядно удивился моему вопросу Вакленд, – А что там искать?

– Желательно, эмблемы автомобилей, фигурки с капота… всё, что может указать на марку машины…

Не сомневаюсь, что Людвиг ещё какое-то время почесал голову перед тем, как отдать соответствующее распоряжение. По грязи зашлёпали шаги одного из полицейских, бегущего организовывать на поиски своих товарищей.

Дробилка располагается неподалёку – жуткая громадина. На конвейере, выползающем из её чудовищного чрева, лежат неравные кучи металла, ранее составлявшие автомобиль. Рваные ошмётки уже успело припорошить снегом.

Часть хлама оттащили в сторону и тщательно обыскивают. Вроде как, один из оперативников обнаружил кусок крышки от бардачка, после чего поиски продолжились с новой силой.

Я склонился над конвейером и перевернул один из листов металла. Какой-то заботливый полисмен осветил мне его лучом своего фонаря – краска кофейного цвета…

– Как опознали модель?

– Нашли фрагмент багажника, – без раздумий ответил Людвиг, – На нём надпись «…кари Альберто 9..». С маркой всё понятно, а вот 9… Это модель либо 9000, но её уже давно не выпускают, так что сложно представить здесь такой раритет, либо 952, ну, и ещё 953, но их выпускать начнут со следующего года, не раньше.

– Откуда такие познания?

– Не один ты ковыряешься в машине и читаешь соответствующие журналы…

Ребятам вокруг стало весело, даже дружно посмеялись.

Тем не менее, Людвиг абсолютно прав: вероятность того, что у нас тут останки именно «Аскари Альберто 952», чрезвычайно высока. Машина, причём, заметная, так что по внешнему виду отличить её от прочих легко – полагаю, свидетели из дома Катарины говорили именно о ней.

В таком случае, Гомер был здесь. Это факт. А вот убивал ли он сторожа – вопрос открытый…

– Лейтенант, что-то нашли… – неуверенно подкрался сзади бородатый бык.

В его руках руль, который он поспешил передать мне. Тут же на находку направили несколько фонарей. На оси заляпанного грязью кругляша можно различить эмблему в виде вставшего на дыбы слона – логотип автомобильной марки «Зента».

Теперь-то всё встало на свои места…

– Джека убили не Фуокозо, – громко высказался я, возвращая находку, – Как я и думал, этой свалкой пользуются члены клана для уничтожения приметных автомобилей, и с местным сторожем у них явно были налажены хорошие партнёрские отношения. «Зента», «Аскари Альберто», если порыться, то, думаю, можно найти много фрагментов дорогих авто, которыми любит пользоваться мафия.

– То есть, смысла лишать себя удобной точки у них не было, – резюмировал Ирвин с интересом оглядывая горы металла вокруг.

– Ну, я бы на их месте этого не делал…

– У Джека мог развязаться язык, – с сомнением прищурился Людвиг, – Он стал опасен…

– Неважно, что там сделал Джек, но убили его не Фуокозо.

– Почему Вы так решили, Зиммер? – вцепился в меня глазами усатый напарник.

– Курить надо больше…

Вот никогда бы не подумал, что в этой фразе когда-нибудь будет здравый смысл. Что ж, надо бы пояснить:

– Окурок, что вы нашли, вовсе не от сигары фирмы «Бреда»: не та папиросная бумага, табак не тот. Я себе порчу лёгкие гораздо более качественными сигаретами. Эту дешёвую подделку настоящие Фуокозо не стали бы и на метр к губам подносить.

– Тогда кто это мог быть?

– Синдикатовцы… Я даже думаю, те самые, что побывали в квартире у Катарины, – от холода я спрятал голову поглубже в плечи, – Они идут по следу Гомера…

Все вокруг задумчиво опустили взгляд. Чёртово дело не желает быть прямым и гладким – оно шершавое, закручивающееся спиралью. Всё так просто с этими кланами и бандами быть не может. И уж тем более всё не может быть тихо и спокойно – обязательно страдают невинные: Джек, Катарина… следующим могу быть я, Ирвин, Людвиг или любой другой здесь присутствующий.

Не исключено, что кого-то в данный момент уже режут…

Но об этом думать лучше не стоит, особенно на холодке.

– Ладно, Коперни, – окликнул я напарника и двинулся в сторону своей машины, – Здесь нам больше делать нечего.

Ирвин немного замешкался, но очень быстро догнал меня и пристроился справа. Краем глаза я заметил, как тот беспокойно мотает головой и шлёпает губами, словно хочет что-то сказать… Его прорвало у машины:

– Не понимаю, зачем этот маскарад…

– Тоже заметил? – я сел за руль и дождался, пока на пассажирское сиденье плюхнется Ирвин.

– Заметил… Синдикат не очень-то любит револьверы, в отличие от мафии, опять же эта сигара… Чтобы убить сторожа на свалке маскироваться под Фуокозо необязательно.

– Это так, Коперни, ты прав. Готов спорить, это неспроста…

– Маскировка была не для убийства?

– Скорее, не только для убийства.

Вернувшись в участок, мы с Ирвином вновь разделились: он бросился рыться в архиве, просмотреть все события, так или иначе связанные с Фуокозо, а я закрылся в кабинете и принялся колдовать над уже имеющимися уликами.

Нужно понять, какой же шаг сделать следующим…

Итак, во вторник Гомер встречается с Катариной и решает предложить ей психологическую помощь. Они проводят вместе где-то полдня, после чего одноглазый мафиози всплывает уже на свалке на западе, где уничтожает свой автомобиль – это происходит примерно в среду или четверг. В четверг вечером на свалку заявляются замаскированные под Фуокозо синдикатовцы и убивают сторожа Джека. Затем синдикатовцы заявляются в квартиру и на место работы Катарины…

Бандиты из центра идут по следам палача с запада. Гонка длится, как минимум, пять дней. Это-то и странно: Гомеру не составит труда залечь на дно среди своих, чтобы отбить у преследователей всякую охоту разыскивать его.

Для этого нет никакой необходимости почти неделю петлять по Данкелбургу.

Скорее всего, чего-то моя голова недопонимает, что-то понимает не совсем так, как оно есть на самом деле…

Чёрт, глаза слипаются…

Версии… Гомер – предал клан, поэтому не может просто уйти в тень? Сложно поверить: его бы Фуокозо отыскали раньше Синдиката. Мафия прознала про липовых соклановцев и решила вывести их на чистую воду, расшевелив Синдикат? Не похоже, что встреча с Катариной была частью большого плана, так что поверить опять-таки сложно…

А связаны ли между собой случай на свалке и случай с Катариной? Кроме действующего и там, и там лица, доказательств тому нет… В случае, если события не имеют ничего общего, дело заходит в ещё более тёмный тупик.

Ладно, предположим, что это, всё таки, звенья одной цепи… Подумаем, как Синдикат мог прознать про Джека и Катарину? Насчёт сторожа можно только гадать, а вот с девушкой… о визите Гомера знали лишь её соседи… Проверить их всех на вшивость? Оставим заметочку – пусть потом займутся те, кто получит дело после нас.

Причём злоумышленники знали не только адрес, но и место работы девушки… А что это даёт? Значит ли это, что сдавший Катарину должен был хорошо её знать? Вовсе нет, не стоит выдумывать…

Вот ещё что интересно: Джека устранили ряженные синдикатовцы, а к Катарине они наведались в отрытую, без дурацких масок. Отчего бы им не попытаться окончательно запутать полицию, если в этом была суть маскарада?

Ладно, бог с ними, с версиями, с догадками, нужен следующий шаг. Искать по машине? «Аскари Альберто» кофейного цвета – приметное транспортное средство, но бродить по городу и спрашивать, не видел ли кто его… нет, слишком глупо… Мастерские и автомойки у Фуокозо, готов ручаться, собственные, так что засветиться автомобиль не должен был нигде…

Искать по приметам? Одноглазого сложно не заметить, но просто так по улицам видный член клана ходить не будет, чтобы люди его опознали и сообщили нам…

Ходить по барам и спрашивать у стукачей… всё не то…

Совсем не то…

– Зиммер! Не спать! – громкий выкрик и хлопок дверью подействовали моментально, и я тут же выпрямился, ошалело глядя по сторонам и приходя в себя…

Зашёл Людвиг с большой коробкой в руках, которая уже заняла своё место на столе.

– Здесь все собранные улики и отчёт, – очкарик шлёпнул сверху тонкую папку, – Решил занести сразу тебе, вдруг захочешь ещё раз изучить… Неважно выглядишь…

– Всё эти таблетки… От них жуткая сонливость…

– Понимаю, ладно, не буду мешать работать.

– Да уж лучше бы мешал, – брякнул я товарищу, когда тот уже закрывал за собой дверь.

Глянул на часы – уже половина шестого. Ещё три с половиной часа до окончания рабочего дня.

А сколько же я спал? Не помню даже, когда вернулся со свалки…

Впрочем, неважно, ругать меня за сон на работе некому: Ирвин ковыряется в архиве, Вакленд закладывать не будет, а больше никто сюда заходить не станет… Небольшой плюс от того, что тебя все считают старым брюзжащим чудаком. Отчасти, конечно, считают вполне справедливо…

Ну так вот, улики… Отложив в сторону неинтересный мне отчёт, я сразу погрузился в исследование коробки с собранными уликами. Там я не нашёл много чего нового: фрагмент багажника «Аскари Альберто 952», руль «Зенты», ещё пару эмблем дорогих авто, записную книжку Скоттберри, в которой ничего интересного не обнаружил, и, на самом дне, окурок поддельной «Бреды»…

Найти салон, где были проданы все эти машины? Вряд ли это будет один салон, вряд ли можно установить, кто приобрёл машины, какая из них, где была приобретена, да и вряд ли они вообще были куплены в этой стране, не говоря уже о городе…

Что насчёт записной книжки: привезли, сгрузили, уехали… одни рабочие записи, не более того. Наивно полагать, что даже при самом детальном изучении я найду хоть один адрес мафиози…

Как это всё выглядит, тем и является по сути – всего лишь мусор…

И сигара. Подделывать дешёвые марки – дело обычное, но вот элитные табачные изделия копировать раньше не брались. По крайней мере, в страну этот суррогат не попадал…

Попадал другой…

Идея возникла в голове внезапно, словно выскочила откуда-то из-за угла. Схватив телефонную трубку, я по памяти набрал номер. Отщёлкав, барабанчик встал на место, послышались гудки…

Сильно сжимая от нетерпения трубку, я нервно нахмурил брови. Ждать приходится уже неприлично долго…

Наконец, на том конце ответил бодрый голос:

– Да, я слушаю.

– Филипп, это Клаус, – негромко представился я старому знакомому, – Есть дело.

– Ты звонишь с работы?

– Успокойся, телефон не прослушивают.

– Всё равно, лучше не называй имён… Что хотел, Клаус?

– Мне нужен тот парень, у которого ты достаёшь контрабандный табак.

– Ты его посадишь? – с сомнением спросил собеседник.

– Нет, если всё пройдёт удачно…

Какое-то время Филипп молчал, и можно было расслышать, как в его баре гремит музыка, а совсем рядом вопят пьяные посетители.

– Ложтстрабе, подвал дома номер тридцать шесть.

Повесил трубку, и поблагодарил я уже частые гудки…

Ну что ж, теперь у меня есть адрес. Взяв на всякий случай окурок поддельной сигары, я собрался и двинулся на выход.

Дети на улицах превращаются в зверей: троица сопливых уродцев у меня на глазах принялись приставать к бездомному. Тот отмахивался от ребятишек, кому-то даже поддал знатный подзатыльник, но малолетние хулиганы не желают оставлять нищего в покое.

Разбираться с ними у меня нет ни времени, ни желания. Уж что-что, а возиться с безмозглыми людскими отпрысками я ненавижу всем сердцем. Соваться к ним – это всё равно, что запустить руку в улей…

Плюс дела. Дом номер тридцать, тридцать два, тридцать четыре, тридцать шесть. Я на месте, если конечно Филипп, больше известный как Волчара, не надумал вдруг меня обманывать. Надеяться на благоразумие бармена, которого одно моё слово отделяет от грязной камеры в тюрьме, можно с должной уверенностью.

К несчастью, я не знаю имени…

Выйдя из машины, я попал под наскок суровой метели. Погода портится с катастрофической скоростью, грозя моим суставам жуткие боли не сегодня, так завтра.

Возле дома прогуливается старый оборванный мужик с плакатом, говорящим, что Небожитель будет целовать верных ему… Похоже на бредни Безликих. Стоит обратить на него внимание и посадить при случае.

Только обойдя дом дважды, я нашёл в густой тени неказистую перекошенную дверь в подвал. Удивительно, но она оказалась открытой, а ожидаемой рожи какого-нибудь вышибалы я не увидел. Подозрительная халатность для контрабандиста или кто он там есть…

Свет прорывается из-под двери далеко внизу. К сожалению, сама лестница теряется во мраке, да ещё и я позабыл взять фонарь. Пришлось спускаться на ощупь, широко раскинув руки и уперевшись ими в стены. Из-под пальцев посыпались струйки штукатурки – место совсем запущенное…

Несколько раз я был на волоске от падения, так как ступени здесь самой разной высоты и ширины – не сориентируешься. Глотая проклятия, я всё же спустился и даже сумел нащупать в темноте ручку второй двери.

Дёрнув на себя, обрушил на себя мощный поток яркого света. Подвал чертовски хорошо электрифицирован.

Понадобилось время, чтобы глаза свыклись…

И вот я уже в пещере торгаша. Пол устлан паркетом, стены и потолок покрашены в белый цвет. У дальней стены стоит прилавок, за которым притих местный хозяин – щуплое создание со здоровыми передними зубами. Изучающий взгляд из-под лохматых волос нацелен на меня. Руки торговца нервно дёргаются…

Незаметно для себя самого, я расстегнул верхнюю пуговицу плаща, чтобы легче было выхватить оружие… Невротик не внушает мне доверия…

Он заговорил первым:

– Что интересует?

– Сигары «Бреда», – ответил я, сделав пару шагов навстречу большезубому.

– Сколько нужно?

– Так у тебя есть?

– Разумеется, есть…

Он, очевидно, собирался сказать что-то ещё, но, увидев удостоверение в моих руках, резко заткнулся. Стоило мне убрать значок, как торговец с необычайной прытью нырнул под прилавок. Я выхватил из кобуры под мышкой пистолет и нацелился точно в то место, где исчез зубастик.

Через секунду он выпрямился с гладкоствольным ружьём, которое, однако, оказалось незаряженным, и принялся судорожно запихивать патроны в стволы.

– Полиция! Брось ружьё!

Торговец аж вздрогнул от неожиданности и выронил своё оружие. Высоко подняв руки, он отчего-то запыхтел и начал трястись. Нервная же мне попалась гнида.

– Выходи из-за прилавка! – рявкнул я на ублюдка.

Тот неторопливо выполз на середину зала и замер спиной ко мне. Нескладный, низкий и тощий, похож на несовершеннолетнего детдомовского сироту. Правда этот «сирота» торгует контрабандой…

– Кто меня сдал? – плаксиво спросил выродок.

– Неважно…

– Я завалю эту сволочь!

– Успокойся! Тебе в затылок нацелена моя пушка, тебя могут упечь в тюрьму пожизненно, так что никого ты, при всём своём желании, завалить не сможешь! Слушать будешь меня и отвечать будешь на мои вопросы!

Шаловливо дёргая пальцами, торговец некоторое время помялся, никак не реагируя, после чего кивнул. Надеюсь, отношения у нас с тобой наладятся…

– Хорошо, как тебя зовут?

– Ломкайло…

– Чего?

– Ломкайло! – злобно выкрикнул коротышка так, что изо рта брызнул целый фонтан слюны, – Так меня зовут! Что не так, бык?

Я, серьёзно, изо всех сил старался сдержать себя, но не сумел, поэтому от души приложил урода с глупым именем рукояткой пистолета. Сразу же вновь взял гада на мушку, пусть даже он и валяется беспомощный на полу и стонет…

– Будешь огрызаться – будет очень больно и неприятно, Ломкайло, – пригрозил я торгашу, скулящему и потирающему затылок, – А теперь главный вопрос: кто покупал у тебя последнее время большую партию сигар «Бреда»?

– Я не скажу! – прокряхтел зубастый, – Если я скажу, со мной такое сделают…

– Так кто-то покупал у тебя сигары?

– Пошёл ты, бык, в задницу!

Очередная ошибка, за которую я наградил Ломкайло сильным пинком в колено. Судя по кривляньям малыша, удар знатный – попал в самый нерв. На глазах торговца проступили слёзы, кричать он стал, словно его кипятком обливают!

Трудный собеседник: убить его хочется сильнее, чем общаться с ним.

– Кто покупал сигары? Он из Пятого Синдиката, верно?

– Я не буду говорить! Сажай меня, если хочешь, но я ничего не скажу!

– Посмотрим…

Не спуская с червя глаз, я зашёл за прилавок и подобрал выроненное ружьё. Зарядив оба ствола, возвращаюсь к контрабандисту…

Тот удивительным образ стих и принялся с ужасом глядеть на своё оружие. Оно подействовало гораздо эффективнее маленького и нестрашного пистолета.

– Ты… что ты творишь?

– Узнаешь!

– Ты собираешься грохнуть меня, бык? – сжался на полу Ломкайло, – Собираешься грохнуть? Так нельзя, быки не мочат людей… нет…

Я разрядил стволы в пол, дробь разнесла паркет далеко от торговца, но тот завизжал, как баба, решив, что мне вдруг понадобился его труп. Идиот! Всё, что мне нужно, – это два раскалённых дула…

Ими очень удобно тыкать в морду всякой швали и оставлять ожоги… Именно это я и сделал, придав крикам и визгам Ломкайло новые интонации.

– А-а-а-а! Ты совсем сдурел, бык? Чёрт, ты мне морду сжёг!

– Хочу отметить, что я здесь совсем один, – я принялся нарезать круги вокруг тщедушного лохматого зубастика, – Никто не знает, что я нахожусь здесь, никто не знает, что я тут с тобой делаю! Даже если я твои мозги равномерно по полу размажу, никто ничего не узнает, никто ничего не докажет, и ничего мне не будет, так что решай, Ломкайло…

– Я всё скажу, хренов псих!

Вот и славно…

Запах пороха рассеялся, но ему на замену пришёл гораздо более острый запах человеческой мочи… Ломкайло сильно испугался. Повторно прогулявшись за прилавок, я раздобыл ещё пару патронов и перезарядил ружьё.

– Его зовут Хельмут Штос, он купил у меня пять коробок в начале недели. Я видел его первый и единственный раз… Мой друг был в это время наверху, он проследил за ним, сказал, что Хельмут из Синдиката, сказал его адрес: Дауэнстрабе, семнадцать… Я понятия не имею, зачем он следил за ним, я его не просил… Если они узнают, мне крышка!

– Ну, это уже проблемы твои… На твоём месте, я бы бежал из города… или страны. При любом раскладе либо я надеру этому Хельмуту задницу, либо он мне, а победивший отправится за твоей… Удачи, Ломкайло…

По-моему, тот принялся плакать, когда я уже был на середине лестницы. Как и обещал, сажать его не стал, однако Филипп больше не сможет здесь закупаться контрабандой…

Возможно, я его, так сказать, предал. В быках нравственности никогда не было много.

Кинув конфискованное ружьё в багажник, я сел за руль и достал рацию, прилаженную в «Хорьхе» давным-давно, но почти никогда не используемую. Сейчас самое время:

– Лейтенант Зиммер, есть наводка: Дауэнстрабе, семнадцать, возможно, имеем дело с Синдикатом, требуется подкрепление. Как поняли?

– Вас поняли, лейтенант, высылаем подкрепление.

Вот и славно, а я пока съезжу и разведаю обстановку…

Ныне тот редкий случай, когда автомобиль завёлся с первого раза. Утопив газ в пол, я рванул по полученному адресу. Естественно, не забываю соблюдать все правила дорожного движения…

Улица Дауэнстрабе располагается на набережной. Речушка внизу ещё борется с морозами, отказываясь одеваться в лёд. Вокруг ни души – место оказалось довольно пустынным и, что примечательно, тёмным.

В ряд выстроились частные дома. Я проехал мимо шестнадцати одноэтажных зданий и остановился напротив того самого, семнадцатого, где должен жить Хельмут Штос. В том месте, где я припарковался, почему-то отсутствует ограждение перед водой.

Встав капотом к реке, я заглушил мотор и принялся наблюдать за домом в зеркало заднего вида. В окнах горит свет. Так и тянет пойти и взять уже этого ублюдка самому. Но вдруг он не один? С парой-тройкой синдикатовцев мне не справиться.

Опять же, нет уверенности в том, что там действительно находится член опаснейшей банды. Кто знает, Ломкайло мог обвести меня вокруг пальца…

А я ещё и вызвал сюда подкрепление… Можно так опростоволоситься, что…

Нервы подвели – я вышел из машины. Рядом стоит всего одна тачка, видимо, хозяина дома, так что будет не лишним запомнить её номер. На всякий случай…

Пистолет я спрятал в левом кармане плаща и крепко ухватился за рукоятку. Надо быть во всеоружии, если наш клиент вздумает вставать на дыбы.

Пять ступеней, и вот я уже звоню.

Открыли быстро. На пороге появился невысокий жилистый мужчина сильно в возрасте. Кожа кажется какой-то желтоватой, нездоровой. Человек абсолютно лысый, широкий лоб покрывают глубокие борозды старческих морщин. Кривой острый нос смотрит вниз, ноздри широко раскинулись в стороны. Вокруг мутных глаз собрались гармошкой десятки морщинок. Уши довольно маленькие, сухие губы все потрескались. Подбородок и впалые щёки покрыты заметной щетиной.

– Полиция, лейтенант Зиммер, – представился я, показав старичку значок, – Вы Хельмут Штос?

– Да, Вы по адресу, лейтенант, – хрипло ответил Хельмут, проглотив ком в горле, – Чем могу быть полезен?

– Поступило анонимное сообщение, что Вы устроили в доме наркопритон. Я здесь, чтобы проверить.

– Наркопритон? – нахмурился старикан, – Что за глупость? Никакого нарко…

– Вы позволите мне войти?

Видно, как Хельмут напрягся, вены на шее вздулись, в глазах появилась злоба. Те, кому нечего скрывать, не станут так себя вести.

– Входите.

Итак, я проник в дом, дверь позади захлопнулась. Что дальше? Вся эта история с наркопритоном никуда не годится… придумал на ходу какой-то бред! Однако же, это единственное, что позволило бы мне попасть в его жилище… Контрабанда – нет группы оперативников, соседи жалуются – откуда здесь лейтенант, соседа убили, нужно задать пару вопросов – я не знаю имени этого самого соседа…

Придётся импровизировать, танцевать на раскалённой сковородке.

– Вы в доме один, Хельмут? – спросил я, заглядывая в комнаты.

– Да, один.

– Купили?

– Что?

– Дом, этот дом Вы купили?

– Ах, дом, – сипло бросил лысый, – Да, купил…

Комнаты чистые, ухоженные, богато обставленные красивой мебелью, на стенах висят картины. Зацепок я так не найду, нужно разговорить его, заставить ляпнуть что-нибудь, что его выдаст…

– Та машина на улице Ваша? – ляпнул я очередную глупость.

– Да, моя.

– Давно совершали поездки?

– Каждый день езжу…

Кружа по дому и заглядывая в комнаты, шкафы и тумбочки, я обошёл почти каждый квадратный метр. Пытался заговаривать Хельмуту зубы, продолжать молоть чушь насчёт цветочных магазинов, бандитизма, сигар и даже одноглазых… Заходя в последнюю комнату, я осознал, что хозяин дома куда-то исчез.

Судя по звукам, он где-то в дальней части здания…

Тем лучше. Так у меня будет чуть больше свободы. Запрыгнув в комнату, я моментально бросился заглянуть под кровать, затем в шкаф, потом ещё за шкаф, но ничего интересного найти не смог…

И тут что-то! Выдвинув ящик стола, я обнаружил три пистолета и кучу коробок с патронам! Целый арсенал, любопытно, зачем столько стволов одинокому старичку?

Да этого Хельмута можно смело вязать. Жаль только, что я не захватил с собой наручники…

Уверенно двинувшись по квартире на звуки копошения хозяина, я громко крикнул:

– Хельмут Штос, Вы арестованы по подозрению в убийстве!

Неожиданно посреди коридора возник он и вкинул ещё один пистолет! Оружия в его доме оказалось ещё больше, чем я мог подумать! Бросившись вправо, я укрылся в чулане незадолго до того, как прогремели первые выстрелы!

Жутко громыхая, три свинцовые смерти пронеслись мимо меня. Каких-то сантиметров им не хватало, чтобы наверняка отправить меня в могилу. Достав оружие, я готов дать отпор.

Высунув руку из укрытия, я дважды не глядя выстрелил. Судя по ответным выстрелам, я безбожно промазал.

Уже шесть патронов. Знать бы, что у него за ствол, вместимость его магазина… Предположим, что он способен дать девять выстрелов, прежде чем его обойма опустеет. Надо просто вынудить его растратить свинец впустую…

Ещё раз повторив опыт со слепой стрельбой, я дважды пальнул в неприятеля, а он ответил одним очень метким выстрелом, разнёсшим часть дверного косяка в щепки.

Пойдём на маленькую хитрость: взяв в охапку ведро и пару швабр, я выбросил всё это в коридор. Хельмут рефлекторно выстрелил и потратил ещё одну драгоценную пулю на расправу со своим уборочным инвентарём…

Вот так, нервничай, гад, ведь у тебя осталось не так много патронов, в то время как я ещё половину обоймы не разменял. Ещё раз я швырнул в коридор какое-то ведро и вдруг резко высунулся из-за угла. Не готовый к такому манёвру противник прозевал мой выстрел, правда, довольно косой и также мазанул…

Я уже готов был брать козла, но оказалось, что он может выдать ещё один выстрел. Пуля просвистела совсем рядом с моим ухом – смерть, видимо, в этот момент с досады сплюнула…

Хельмут бросился наутёк. Для своего возраста он обладает завидной прытью. Угнаться за ним будет непросто. Скорее, к выходу!

Готовясь заходить на поворот, я совсем был не готов к атаке! Неприятель вовсе никуда не убегал, а просто спрятался за углом и выждал меня, чтобы в нужный момент выскочить и наброситься.

Его руки тут схватили мою, сжимающую пистолет. Направив дуло в потолок, он не дал мне пристрелить его. Бороться с ним бесполезно, так что я попытался достать его хуком с левой. Ловко увернувшись, старикан пнул меня в колено. Уже падая, я толкнул своё тело вперёд и полетел на неприятеля.

Упав, я подмял под себя Хельмута и быстро схватил его за горло, проводя удушение. Ему пришлось оторвать одну руку от моего пистолета, так что шансов вырвать его стало больше. Я налёг на противника всем весом, выдерживая его слабые удары коленями в живот.

Неожиданно он ловко вывернул мне правую кисть, отчего я обронил оружие. Одновременно с этим он поджал ноги, уперся ими мне в плечи и с силой сбросил меня. Шлёпнувшись на спину, я поспешил скорее встать, пока Хельмут не завладел моим пистолетом.

Распрямившись, я практически упёрся носом в дуло, из которого должен понестись шквал смерти. Нырнув вниз, я был оглушён первым выстрелом, но, кажется, остался жить. Бросившись вперёд, я обхватил противника вокруг пояса и попёр с ним вперёд. Над головой Хельмут истерично разряжает пистолет, пока на смену грохотам не пришли сухие щелчки.

И тут я припёр врага к двери. Оттолкнувшись назад, я разорвал дистанцию, перенёс вес тела назад и от души дал Хельмуту в живот прямой ногой. Сильный удар сломал петли двери, открывшейся не в ту сторону, и противник влетел в полутёмную комнату спиной вперёд.

Даже не знаю, как у такой старой развалюхи, как я, вышел такой приём…

Чуть не сбил дыхание…

Из лежачего положения Хельмут метнул мне в лицо бесполезный ствол – пришлось закрыть лицо руками. В это время он успел подняться и пойти в атаку: со всей силы бьёт, пытается метить в лицо, делает ложные выпады, но все его хитрости бесполезны против моих блоков.

Наконец он слишком нерасчётливо выбросил руку вперёд, и я сумел перехватить её за запястье. Ткнув в лицо кулаком, я добавил отменным ударом коленом под дых и швырнул согнувшегося противника на пол, резко развернув корпус.

Хельмут не растерялся и схватил швабру, моментально нанеся хитрый удар. Пришлось отступать, чтобы не угодило его длинным оружием. Тяжело дыша, неприятель начал подниматься, отгоняя меня косыми махами шваброй.

Оглядевшись вокруг, я схватил телефон со столика и швырнул аппарат в хозяина дома. Тот без труда увернулся и пошёл в атаку. Бьёт неловко, бесхитростно, но сила ударов так велика, что, попав под один такой, можно свалиться без сознания.

Пятясь, я двигаюсь по коридору в сторону выхода. Швабра Хельмута мелькает перед лицом. Судорожно соображаю, что же делать, как вдруг поскальзываюсь и падаю на колени. Враг навис надо мной и занёс оружие, чтобы одним ударом вырубить меня, но… цепляется им за люстру…

Неудача Хельмута придала мне сил, так что я легко поднялся на ноги и дал неприятелю в нижнюю челюсть. Схватив за грудки, замахнулся для повторного удара, но старикан бросил швабру и вцепился в меня жёсткими пальцами, попытался дотянуться до глаз.

Танцуя в клинче, мы с переменным успехом толкаем друг друга и впечатываем в стены, опрокидывали тумбочки и стулья, сбиваем со стен картины. Затем у Хельмута вышло сделать неплохой замах, и его кулак прилетел мне точно в щёку. Потеряв ориентацию, я отшатнулся от удара и налетел на какой-то стол.

Придя в себя, быстро обнаружил перед собой небольшой стул, ловко поддел его ногой и метнул в неприятеля. Тот неуклюже перевёл снаряд в сторону, чуть не упав, что позволило мне выиграть несколько секунд на восстановление. Прогнав из глаз последние звёздочки, я встал в стойку и приготовился встретить неприятеля.

Резко разогнавшись, тот прыгнул ногой вперёд, но я просто утёк в сторону, избежав удара. Развернувшись по приземлению, Хельмут рубанул кулаком воздух, так как я своевременно отступил назад. Ответным ударом я несильно задел скулу противника, но тут же нарвался на весомый хук справа.

Схватив меня за горло, старик начал давить изо всех сил, так что я непроизвольно попятился. Проскочив в дверь, преодолев коридор, мы влетели в комнату напротив. Заметив слева ручку двери, я успел схватить её и резко дёрнуть. Захлопывающаяся дверь мощно ударила Хельмута в лоб, и его адская хватка разжалась.

Я поспешил отковылять подальше от лысого, чтобы восстановить дыхание. Лёгкие горят, словно углей насыпали…

Хельмут, однако, передышку мне давать не собирается и тут же провёл серию из трёх ударов. Сжавшись черепахой, я закрылся от атак, лишив себя при этом возможности контратаковать. Враг кружит в шаге от меня, бьёт в плечи, стараясь достичь головы.

Выгадав удачный момент, я резко прыгнул на противника и вслепую махнул кулаками. Один из них не достиг своей цели, а второй вскользь заехал в скулу Хельмуту.

Но тут мне навстречу прилетел такой меткий и сильный удар, что в глазах моментально потемнело. Отшатнувшись назад, я тут же споткнулся обо что-то довольно высокое и брякнулся на спину. Ноги остались лежать выше головы на этом самом «чём-то». Похоже на диван…

Упираясь локтями, я попытался подняться, но тут на голову обрушилось что-то тяжёлое, после чего я вырубился.

Возможно, уже поздно, но скорее бы подъехало подкрепление…

Когда очухиваешься после такого, надо быть готовым к жутким головным болям, головокружению и полной дезориентации. Я сразу почувствовал, как вокруг холодно, однако в башке наоборот, горит…

Приподнять тяжеленные веки хоть на сантиметр стоило тех же усилий, что и пробежать милю… Чувствую себя слепцом: вижу какое-то размытое марево, мешанину серого, болотно-зелёного и бурого… Лицо болит от подбородка и до макушки – Хельмут знатно меня отделал… Странно, что ещё не убил…

Ногам очень холодно. Холодно и мокро…

Что за чёрт?

В сознание меня привёл глухой гул, в звучание которого ненавязчиво вплёлся сочный треск! Я мигом распахнул глаза…

Я в своей машине с пристёгнутыми наручниками к рулю руками. Автомобиль стоит чуть завалившись вперёд и вправо. Это всё из-за особенностей дна реки… Ублюдок Хельмут столкнул мою машину в реку!

Воды в салоне пока ещё мало – по щиколотку. Очевидно, очнулся я достаточно быстро. Мой дырявый «Хорьх» должен набирать губительные литры с катастрофической скоростью, становясь всё больше похожим на саркофаг.

Лобовое стекло пошло трещинами. Со стороны пассажирской двери через щель бьёт упругая струйка ледяной воды.

Время ещё есть, пока салон не заполнится на три четверти, мне всё равно не удастся открыть двери или выбраться через разбитое стекло… Займёмся наручниками.

Само собой, крепкие стальные браслеты и цепи мне не порвать. Ключи лежат в бардачке, но дотянуться до него не выйдет. Извернувшись, я хорошенько пнул крышку ногой. Когда она, отвалившись, ухнула в воду, я убедился, что никаких ключей там нет…

Глупо было и рассчитывать!

Вода продолжает прибывать… вот она уже холодит икры.

Можно попробовать просто оторвать чёртов руль. Машина так стара, что это не должно быть сложным. Сперва я ухватился за него обеими руками и с силой дёрнул на себя – не вышло. Попробовал поочерёдно толкать и дёргать, но не добился желаемого.

Толща воды продолжает давить – паутина трещин на лобовом стекле усложняется, забили тонкие струйки, одна из которых нацелилась на мою макушку. Вода уже достигает колен…

Я подключил к работе ноги. Сильно откинувшись назад, что аж сиденье жалобно затрещало, я прицелился и мощно пнул баранку. Бить неудобно, но так хоть какой-то эффект…

На третий удар руль заметно перекосился. Оторвать его уже не составило труда. Вот только с такой штукой да ещё и в наручниках я грести руками не смогу. Пусть глубина здесь не должна быть очень уж большой, но вполне возможно, что не выплыву.

В багажнике валялось ружьё Ломкайло! Надеюсь, Хельмут не додумался там ковыряться…

Сиденье скрипело не зря: дважды сильно на него навалившись, я отломил к чертям спинку. Так добраться будет проще.

Извиваясь ужом, мне удалось перебраться на заднее сиденье. Подгоняемый страхом, я в момент отмёл спинки сидений. Заглянул в багажник – ничего не видать, лишь слабый поток воды стекает навстречу…

Запустив в темноту, насколько возможно, руки, я принялся шарить в поисках чёртова ружья.

За спиной в очередной раз затрещало – стёкла готовы с минуты на минуту приказать долго жить. Сейчас вода как раз заполнила салон наполовину…

Наконец я нащупал приклад ружья! Вцепившись в него обеими руками, я в пару движений вытащил оружие.

Как только из него стрелять? Руки скованы наручниками, стволы слишком длинные… Надо зацепить за что-нибудь спусковые крючки… Рычаг переключения передач подойдёт, надо только сбить набалдашник.

Пластмассовая хрень разлетелась на куски после четвёртого удара прикладом. Я поскорее продел рычаг через спусковую скобу и крепко схватил стволы. Расположив напротив дул цепь наручников, я посильнее натянул её. Будем надеется, дробь перебьёт хотя бы одно звено…

Вода всё прибывает… у меня не так много времени…

Дёрнув ружьё вверх, я спустил курки, грянул мощный выстрел, грохот заполнил салон. Дробь пронзила корпус в нескольких местах – через отверстия хлынули новые струи. Но самое главное – цепь наручников перебита!

И тут лобовое стекло не выдержало! Мне на спину хлынул мощный поток воды!

Скорее выбираться отсюда, пока бледно-голубой «Хорьх» не стал моим гробом! Скинув плащ и добравшись до двери, я дёрнул ручку и навалился всем весом. Глотнув напоследок воздуха, я выбрался из затапливаемой машины навстречу мощному потоку ледяной воды.

Работая руками и ногами, я двинулся к поверхности. Никогда не слыл хорошим пловцом. В мои-то годы даже удивительно, каким это образом я умудряюсь всплывать, а не идти топором ко дну…

Подъём на поверхность занял у меня всего минуту, и вот я уже вдыхаю треклятый воздух Данкелбурга! Своими ледяными лезвиями он больно режет глотку… Я ещё живой… Хельмут меня недооценил, как и я его до этого…

Счёт: один-один…

– Эй, смотрите! Там человек в воде!

А вот и подкрепление.

Семнадцать лет назад Помела заметила мою рану на руке. Нож психа прошёл вскольз, сущая царапина, но моя любимая смотрела на порез так, словно мне отхватили половину предплечья. Начались крики, истерика…

Она сказала, что с неё хватит. Что больше не может жить с человеком, которого в любой момент может потерять, не может жить с этим страхом. Она боится остаться совсем одна… без мужа… без детей…

Любовь здесь не имеет значения, острота чувств здесь ни при чём. Всё дело именно в страхе. Ей хочется быть женщиной, а не психованным невротиком…

Сказала, что нам надо расстаться.

На следующий день мы развелись, а вечером она уже собирала вещи. Возможно, мне следовало что-то сказать, как-то остановить её, но я не мог произнести ни слова… Просто молчал и наблюдал, как она спешно собирается…

Было ли у меня право останавливать Помелу? Не думаю… Видя, как ей на самом деле тяжело со мной, я, наверное, даже хотел, чтобы она ушла. Пусть уж лучше она будет с кем-то другим, Пусть ей там будет лучше.

Она ходила по квартире с сигаретой в зубах – единственный случай, когда она курила в доме…

Я бы предложил ей помощь в сборах, но… это бы прозвучало так, словно я её прогоняю… А это не так.

Наконец, она собрала две большие сумки и готова была уходить. Она решила ехать в свой старый дом, доставшийся ей после смерти бабушки. Собиралась доехать на автобусе.

В дверях она замерла на пару секунд, обернулась… Взгляд из-за плеча, такой тоскливый и неуверенный… Из-за шляпки на лицо падает густая тень, так что не могу разглядеть её лица… В зубах сигарета, от которой вверх ползут кривляющиеся змейки дыма…

Затем она уходит, чтобы мы больше никогда не увиделись, никогда она мне не звонила, да и я не мог, так как не знал номера… Можно было попросить ребят на работе узнать, но мне не хотелось этого делать…

Спустя месяц у меня начались проблемы с сердцем…

Спустя два – с лёгкими…

Уже в участке я узнал, что ребятам не удалось взять Хельмута: он ушёл задолго до того, как прибыло подкрепление. Выходит, я только спугнул преступника…

Отогреваться толком не было времени, я успел только заскочить в горячий душ да переодеться. До меня донесли, что Виктор, мягко говоря, недоволен. Неважно, сейчас мне меньше всего интересно, как там поживает начальник.

Получив номер машины, ребята принялись искать информацию об этом Штосе, будь неладен его род вплоть до пра-правнуков…

К счастью, никто не стал у меня выпытывать, где я раздобыл адрес синдикатовца. Знают, что не всю информацию я получаю законным способом, и вникать в это дело не стоит.

В целом, всё очень плохо: одна ниточка в этом деле выскользнула у меня прямо из рук, лицо до сих болит, в конце концов, моя машина теперь лежит на дне реки и обрастает тиной…

Теперь-то это дело становится чем-то личным! Былого равнодушия по его поводу я не испытываю! Где-то в глубине души я понимаю, что сейчас не хочу отдавать его никому почти так же сильно, как и Ирвин.

Паренёк, кстати, ждал меня в кабинете. Что-то колдовал над картой города…

– А, Коперни, – устало поприветствовал я напарника, – Как успехи?

– Зиммер, рад что Вы уцелели…

– Да, да, конечно, – отмахнулся я, – Всего-то ноги промочил. Как успехи, спрашиваю?

Дождавшись, пока я усядусь в кресло и откашляюсь (похоже, простыл), Ирвин пододвинул карту Данкелбурга, испещрённую различными отметками:

– Здесь я отметил случаи оживления банд в городе за последние три дня, – указал на крестики напарник, – Их полно во всех районах, но на севере вообще твориться что-то ненормальное. Очень похоже на войну преступных группировок…

– Войну? То есть, ты считаешь, что случай убийства сторожа свалки и проникновение в дом Катарины – это всё связано с ней?

– Не совсем. Видите ли, беспокойно везде, кроме самого центра. В тех двух случаях участвовал Синдикат, но в саму войну он не ввязывается…

– Если это война…

– Кто-то хочет, чтобы это было войной, – почесал подбородок Ирвин.

Тут я, похоже, понял, к чему клонит напарник:

– Тот маскарад…

– Именно! Полиция также отметила случай чрезвычайно агрессивного поведения Красных Поясов на севере – они себя так не ведут. Всё сходится к тому, что происходящее – дело рук Пятого Синдиката. Используя маскировку, они, очевидно, собрались стравить все крупные банды.

Я ещё раз пересчитал крестики на карте: десятки случаев во всех районах Данкелбурга, кроме центра… Чёрт, как похоже на правду. Синдикат плетёт интриги…

Это, однако, не отвечает на вопрос, что им нужно от Катарины…

– Ну, и каков наш следующий шаг, Коперни? – спросил я, отложив карту в сторону.

– Если бы удалось схватить того синдикатовца, что чуть Вас не убил, то всё бы уже могло кончиться, а так… Есть зацепка, но очень слабая…

– Что это?

Порывшись в своих записях, усатый паренёк «поправил» галстук и только затем ответил:

– Во время стычки с Красными Поясами был убит один из бандитов. Его тело отправили в центральный морг. Сегодня с утра стало известно, что осматривающий его врач не вышел на работу. Связаться с ним не удаётся. Я получил адрес, так что можно съездить посмотреть…

– Да, Коперни, давай-ка съездим и посмотрим, – ответил я, уже отыскивая в шкафу запасные плащ и шляпу.

Ехать пришлось на служебной машине. Когда я по-настоящему осознал, что больше мне на своём «Хорьхе» не ездить, хотелось реветь от злости. Сейчас я, вроде, поутих, успокоился, но смириться мне будет действительно нелегко.

За руль сел Ирвин. Мне очень не нравится, как он водит: весь напряжён, в руль вцепился, словно в штурвал истребителя, едет дёргано. Неспокойный ты…

– Сколько ты водишь? – невзначай спросил я, когда надоело молча пялиться на мельтешащие дворники.

– Четыре месяца… а что?

– Слишком уж ты напряжён. Меня это смущает…

Следующие шесть кварталов мы проехали в тишине, нарушаемой лишь мерным гулом мотора. Совсем не тот звук, который я привык слышать. Мой «Хорьх» без конца чихал, кашлял и гремел. В нём была жизнь, в нём было желание за эту жизнь цепляться.

А у этого транспортного средства голос строгий, интеллигентный и глупый.

– Как думаете, мы раскроем это дело? – с детской наивностью спросил Ирвин.

– У дела слишком глубокие корни, чтобы мы справились с ним одним махом. Но скажу тебе так: у Синдиката десятки штабов в центре, и каждый занимается своими обязанностями. Если накроем тот, что отправил верзил по душу Катарины, это можно будет считать раскрытием дела…

– И Вы верите в это?

– Не думаю… – честно признался я, – Полиция так давно безуспешно борется с Синдикатом, что поверить в нашу победу трудно… Ты, конечно, отлично поработал, но это, возможно, будет бессмысленно.

Эти слова, отчего-то вызвали у напарника всего лишь усмешку…

– Что-то не так, Коперни?

– Нет, – коротко ответил он, – Просто это первый случай, когда Вы меня похвалили. Обычно лишь критикуете…

– Критикую я тебя лишь тогда, когда ты занимаешься ерундой. А вот сейчас ты взялся за дело, да ещё и мозги подключил. За такое можно и похвалить…

Очередной приступ кашля согнул меня пополам, так что я не смог видеть лица напарника. Думаю, он сейчас улыбается.

Улица Енголстрабе, дом номер шесть. Частный, огороженный, как и многие дома вокруг, высоким забором.

Мы выбрались из машины и сразу же направились к калитке. Попав во двор, я тут же обратил внимание на то, что дверь распахнута настежь.

– Видишь дверь? – шепнул я Коперни.

– Вижу. Это ведь нехорошо, да?

– Очень нехорошо. Я бы на твоём месте достал оружие…

Сам я уже вооружился. Мой пистолет в доме Хельмута нашли и вернули мне. На сей раз следует поосмотрительнее вести себя с преступниками. Если они здесь, конечно, появлялись…

Я пошёл первым, Ирвин, осматриваясь по сторонам, следом. Свет в некоторых комнатах горит, что только усугубляет самые мои худшие опасения…

Поднявшись на крыльцо, я заглянул внутрь дома – у лестницы кто-то сидит. Взяв неизвестного на мушку, я уверенно шагнул через порог.

– Полиция! Не с места! – рявкнул я на тёмный силуэт, однако тот никак не отреагировал.

Следом за мной в дом прошмыгнул Ирвин и тут же щёлкнул выключателем. Свет озарил жутковатую картину: к перилам лестницы привязан труп. Лицо окровавлено, покрыто синяками и порезами, а под рёбрами торчит нож, буквально вкрученный в тело несчастного…

Ирвину, судя по тяжёлым вздохам, стало дурно, мне тоже…

Только не терять самообладания!

– Коперни, обследуем дом. Ты бери первый этаж, а я поднимусь на второй.

Согласно кивнув, напарник двинулся вправо, а я, огибая труп, приступил к подъёму по лестнице. Наверху горит свет в одной из комнат – я держу светлый прямоугольник на мушке.

Ступени, чёрт возьми, высокие.

Оказавшись наверху, я внимательно окинул взглядом коридор, уходящий налево. В его полутьме, если включить фантазию, можно разглядеть немало бандитов, однако я насильно заставил взять себя в руки. Никого тут нет…

В комнате следы лёгкого погрома: на полу валяются ошмётки от гитары, от радиоприёмника, на измятой кровати валяются какие-то верёвки, на ковре крупные пятна крови…

Но никого…

Вернувшись в коридор, я прошёлся к остальным двум комнатам, проверил и их, но снова остался ни с чем. Второй этаж пуст…

Спускаясь, я увидел у трупа Коперни, задумчиво чешущего затылок. Заметив меня, он глухо выдал:

– На первом этаже чисто.

– На втором тоже. Правда в одной комнате явные следы борьбы. Похоже, доктор бился за жизнь… Как там его?

– Отто Хлай.

– Отто, значит, – в очередной раз скривился от вида несчастного, – Коперни, сходи-ка к машине, вызови экспертов…

Ирвин умчался молча. Да уж, когда видишь, чтобы так отделали простого патологоанатома, резко теряешь присутствие духа. Всё это время я сильно недооценивал Синдикат, считал, что они не такие звери… Сильно же я ошибался.

Нож вогнали под рёбра и провернули. Жуткая боль, не завидую Отто…

Что же ты такое узнал, что тебя решили быстро и жестоко убрать? Снова в этом виноват Гомер или на сей новые тайны? Чёрт… представляю, что и с Катариной могло случиться нечто подобное, будь она менее удачливой…

Надо понять, что здесь произошло… Отто, судя по всему, пытали перед тем, как убить. Следовательно, хотели вытянуть какую-то информацию… Насчёт своего покойного товарища? Хотели с помощью доктора достать тело из морга? Вполне возможно. А патологоанатом отказал…

Ладно, поищем зацепки… Собственно, труп, нож, следы борьбы наверху… этого мало. Тот же нож… похож на обычный кухонный, значит, его взяли прямо здесь, в доме Отто. Это повод проверить кухню…

Так, здесь, на первый взгляд, полный порядок. Всё на своих местах… На столе какая-то записка…

Листок бумаги лежит рядом с конвертом. Похоже, Отто не дали время закончить письмо. Развернув к себе записку, я прочитал:

Уважаемый Вальтер, рад сообщить Вам, что Вы приняты в клуб! Первая встреча намечена на ближайший вторник. Адрес: Арнвэстрабе, пятнадцать, квартира номер два.

– Зиммер? А, вот Вы где. Я вызвал оперативную группу, они должны быть здесь минут через двадцать…

– Отлично, Коперни, – кивнул я напарнику, – А я тут письмо нашёл…

– Писал Отто? – с интересом приблизился Ирвин.

– Скорее всего… Думаю, не успел закончить. Смотри-ка, тут говорится про какой-то клуб… Отто в нём должен быть президентом.

– При чём здесь это?

– Члены клуба могут что-то знать… С кем встречался их президент, с кем у него были конфликты…

– Но здесь же сказано, что встреча у них будет во вторник, – резонно возразил Ирвин, – Боюсь, сегодня там может никого не быть…

– Часто всякие там клубы заседают в квартире одного из членов, так что проверить в любом случае стоит. Пойдём.

Таранным ходом ледокола я направился к двери. Уже на крыльце меня догнал Ирвин и схватил за плечо:

– А здесь мы всё оставим без присмотра?

– Да. Не беспокойся, кто сюда сунется в такое время? Сколько сейчас, кстати? Мои часы промокли и сломались…

– Десять часов, – ответил Коперни, глянув на циферблат своих наручных часов.

Чёрт, да мы уже целый час работаем сверхурочно… Ну да ладно…

Улица Арнвэстрабе оказалась необычайно пустынной для центра города. Прохожих мы почти не встретили, пока искали нужный дом. Он, к слову, сразу бросился в глаза: трёхэтажное здание, третий этаж которого, похоже, перестраивают…

Тихо и глухо. Даже ветер заткнулся и снег перестал идти.

– На третьем этаже идёт генеральный ремонт, – отметил Ирвин, высоко задрав голову.

– Не обращай внимания.

Протрусив до двери, я успел внимательно осмотреть окружение. Самая заурядная улица, довольно пустая. Скорее всего, здесь живёт не так много людей.

Мы зашли в подъезд. Сверху слышатся пьяные крики строителей, празднующих завершение очередного рабочего дня. Алкоголики, мать их…

Вторая квартира, та, что мы ищем. Номерок отвалился от двери, но ему на замену намалевали нужную цифру чёрной краской. Некий тайный клуб Отто. Я постучал.

Выждав некоторое время, я постучал повторно, прикрикнув в довесок, что мы из полиции. Никто так и не подумал нам открывать.

– Похоже, внутри никого нет… – безрадостно резюмировал усатый напарник, поведя плечами.

– Похоже… – протянул я, – Выбьем дверь?

– Мне кажется, это уже перебор! Лучше вернёмся в квартиру Отто, а с этим разберёмся потом.

– Да, Коперни, что-то я переутомился…

Делать здесь больше нечего.

Выходя из подъезда, я обратил внимание на гул подъезжающей машины. Стоило мне поднять взгляд на источник шума, как я тут же схватил Ирвина в охапку и затащил обратно в здание.

– Вы чего, Зиммер?

– Видел машину, что подъехала к дому? – прошептал я на ухо напарнику, – Это машина Хельмута Штоса! Номера его, скрутить ещё не успел. Останавливается возле этого дома. Пойдём на второй этаж: там можно из окна осматривать улицу…

Ирвин слегка не поспевает за ходом моих мыслей и действий. Я стал сам на себя не похож. Стал ещё более неугомонным, чем даже мой напарник, целиком погрязший в этом грехе.

Осторожно подобравшись к окну, я глянул вниз. Вот она, машина Хельмута, стоит у подъезда. А вот и он сам сидит за рулём, не выходит…

– Видишь его? – спросил я у пристроившегося рядом Ирвина.

– Да, вижу… тот старикан? Это тот самый Штос?

– Именно. Что он здесь забыл?

– Тайная квартира? – выдвинул версию напарник.

– Возможно. Медлит… Его смущает полицейская машина…

– Странно, что он ещё не угнал отсюда.

– Есть идея, Коперни…

Усатый паренёк нехорошо глянул на меня, предполагая, что моя идея ему совсем не понравится. На самом деле, всё совсем безобидно…

– Ты сейчас выйдешь, сядешь в машину, тебя он никогда не видел, так что никак не должен отреагировать, затем отъедешь за угол и вызовешь подкрепление. Я тем временем останусь здесь и постараюсь проследить за ним.

– Хорошо, – легко согласился Ирвин, – Вот только обязательно ли нам нужно подкрепление?

– Чутьё мне подсказывает, что он приполз в свою нору… Синдикатовцев там должно быть полно.

– А если чутьё подводит?

– Заставим нашего друга эту самую нору показать…

– Удастся ли?

– Слишком много вопросов! – я уже начинаю терять терпение, – Иди уже, Коперни!

Слава богу, спорить молодой напарник не стал и направился вниз. Должно быть, сильно нервничает. Чего скрывать, у меня тоже сосёт под ложечкой. Противный запах неприятностей витает поблизости, щекоча волосы в носу.

Давно не принимал таблетки: обычно после них спокоен, как камень под солнышком.

Ирвин вышел из здания, дошёл до машины, в сторону Хельмута даже не глянул. Хорошо, нечего нервировать опасного преступника. Сел за руль, взревел рокот мотора, и служебная машина поехала прочь.

Твой ход, Штос.

Он продолжает выжидать. Явно не торопится. Осторожничает, не верит, чтобы полиция вот так просто уехала, обделив его вниманием. Лишь спустя десять минут после отъезда Ирвина Хельмут покинул салон и воровато огляделся по сторонам. Помявшись на месте, он неторопливо пошёл… вот только не в сторону подъезда, а куда-то в переулок…

Я бросился следом. Больших сил стоило держать себя в руках и не начать торопиться, как тупой желторотый юнец. Схватить эту мразь я ещё успею…

Не спугни дичь, старый дуралей.

Осторожно выглянув из-за двери подъезда, я убедился, что Хельмут уже исчез. Выскочив на улицу, я тихо прокрался вдоль стены и выглянул за угол в переулок. В его конце маячит спина моей цели.

Довольно неожиданно он обернулся, и я еле успел отпрянуть и спрятаться. Думаю, он меня не заметил. Рука, однако же, сама поползла за оружием. Сняв пистолет с предохранителя, я ещё раз заглянул в переулок – на сей раз чисто.

Двигаясь одновременно максимально быстро и максимально бесшумно, я добежал до угла и вновь оценил обстановку за поворотом, осторожно глянув из-за мусорного бака.

Хельмут стоит возле двери в подвал. Замерев на месте, он неторопливо оглядывается. Меня не замечает…

И вот он уже протягивает руку и вынимает из кладки кирпич. Нычка синдикатовцев… Похоже, взял из неё ключ! Стумма мне в тёщи, да мы с Ирвином действительно наткнулись на логово бандитов!

Открыв дверь, Хельмут прибрал ключ на место. Что он делает дальше, я не вижу, лишь расслышал три быстрых удара по металлу, затем два медленных, один глухой удар и отрывистый скрежет. Спустя какое-то время щёлкнул затвор, скрипнули петли, и лысый старикан спустился в подвал, закрыв за собой дверь…

Итак, ключ за кирпичом и условный сигнал, отбиваемый, очевидно, об металлическую дверь. Страх, конечно, массирует холодными пальцами мои плечи, однако следует сходить на разведку.

Подойдя к месту, где долгое время стоял Хельмут, я увидел самую простую деревянную дверь. Она, разумеется, оказалась запертой – самозащёлкивающийся замок. Поищем ключ… Синдикатовец достал кирпич справа от двери, где-то на уровне плеча… Не тот, не тот, а вот этот подозрительно шатается…

Извлечь его было очень просто, а за ним действительно лежит нужный ключик!

Открыв им деревянную дверь, я увидел за ней куда более солидную железную. На уровне глаз – задвижка, а на уровне живота – какое-то отверстие… Посмотрим…

Запустив туда палец, я понял, что за ней следует какая-то труба, очень грязная труба… Палец весь чёрный. Судя по запаху… пороховой налёт. Да это же ствол дробовика. Интересная система защиты. Если увидишь на пороге незваного гостя, можно застрелить его даже не открывая двери.

Как только заставить часовых открыть дверь? Даже пригрозив им пушкой через смотровую щель, ничего не добьёшься. Попробовать сделать всё силой. Выбить такую махину вряд ли удастся… Что тогда?

Остаётся одно: просто выманить синдикатовцев.

Что-то нынче рано: вдалеке послышались сирены. Кавалерия за спиной развязывает руки.

Поковырявшись вокруг, я раздобыл совершенно замечательное зубило и не менее замечательный молоток – криворукий строители сверху выронили, не иначе. Диаметр зубила идеально совпал с диаметром ствола дробовика. Вставив наконечник инструмента в дуло, я прицелился, ударил и вогнал молотком металлический клин ровно до середины. Ещё пара ударов – и вот я уже плотно вогнал того в ствол.

Часовые, должно быть, порядком удивились этому шуму. Пора уже пойти на контакт. В точности воспроизведя шумовой сигнал Хельмута, я стал ждать реакции бандитов.

В открывшейся щели я увидел пару удивлённых глаз.

– Добрый вечер! – криво улыбнулся я синдикатовцу.

Тот последовал инструкции и выстрелил – с забитым дулом дробовик разнесло на куски, часть из которых должны были глубоко вонзиться в тело часового. Он свалился, как подкошенный, и принялся вопить от боли.

Следя за происходящим внутри, я нацелился на еле заметную лестницу напротив двери. Когда появилась голова первого синдикатовца, я без раздумий выстрелил и пробил ему череп.

Теперь пора отступать. Пусть сами решают, отсиживаться им взаперти или выходить и попытаться отбиться. Боя можно избежать только сдавшись…

Выбегая из переулка, я заметил подъезжающую машину Ирвина. Устал ждать и решил составить компанию. Понимаю.

– Где Хельмут? – выдал он, выскакивая из автомобиля.

– В подвале этого дома. Там у них гнездо, которое я уже успел разворошить. Подкрепление скоро будет?

– Вот они, в конце улицы.

– Хорошо. Включи-ка пока сирену…

Погрузившись по пояс внутрь салона, Ирвин щёлкнул выключателем, и машина засияла, как новогодняя ёлка. Уши заполнили заунывные трели. Вся округа должна проснуться.

– Мы их так не распугаем?

– Нет, тем более, что бежать им некуда, – я надвинул шляпу на лоб, – Там тупик, а единственный выход мы с тобой перекрыли.

Подкрепление уже в сотне метров…

Со стороны переулка донеслись выстрелы. Мы с Ирвином быстро нырнули под защиту автомобиля. Мой напарник выхватил пистолет и дал пару выстрелов вслепую. Синдикатовцы, вопреки моим ожиданиям, отсиживаться не стали и пошли в атаку.

Занятно было бы отстреливаться от них вдвоём…

Я выглянул из-за капота, выбрал себе цель – молодой паренёк в свитере с большой буквой Н на груди. Я пустил в него три пули: первая пролетела безнадёжно далеко, вторая вмазалась в голень неприятелю, а третья зацепила тому бок и опрокинула на землю. Сразу же пришлось укрываться от ответной пальбы.

Рядом затормозила машина, из неё мигом выскочили четыре сотрудника, и стволы с нашей стороны зазвучали мощной канонадой.

Противника быстро посекли пулями и наши бойцы двинулись в наступление. Меня подхлестнул какой-то задор, и захотелось броситься с молодыми парнями на врага, но дыхание быстро сбилось. Пришлось остановиться и дать профессионалам доделать начатое.

Для штаба Пятого Синдиката всё уже кончено.

Потери со стороны полиции отсутствуют. Пара раненных, но не более того – ребята сработали чётко. Со стороны Синдиката девятнадцать трупов и четверо арестованных. Среди них и Хельмут Штос. Закованный в наручники и порядком избитый, он дожидается свидания со мной в комнате для допросов.

Злой взгляд то упирается в пустую столешницу, то косится на двух конвоиров со звериной ненавистью. Были бы клыки, загрыз обоих в момент.

Когда я вошёл, он, видимо, несколько удивился тому факту, что я выжил. Виду, правда, не подал…

Усевшись напротив, я довольно улыбнулся, чисто чтобы позлить козла. Эффект возымело: старикан ещё сильнее нахмурился. Показалось даже, что у него синяки стали ярче от гнева.

Пора приступать:

– Итак, Хельмут, это ведь вы убили Джека Скоттберри, сторожа свалки на западе Данкелбурга?

– Да.

Чудно, а я-то ожидал, что мразь будет молчать и упрямиться…

– Зачем вы это сделали?

– Искали кое-кого… – прохрипел Хельмут, – А его убрали как свидетеля…

– Искали ни Гомера ли? Мастера по проведению допросов и пыток?

– Вы неплохо осведомлены, офицер, – недобро ухмыльнулся мой собеседник.

– И в квартиру Катарины Зандарт проникли, потому что шли по его следу?

Хельмут задумчиво нахмурился и поджал губы. Повёл головой так, словно бы не поверил своим ушам. Странная реакция…

– О чём Вы? – искренне недоумевал синдикатовец.

– Во вторник Гомер заезжал к девушке, – чётко проговорил я, – Вы хотели найти через Катарину?

– Понятия не имею, о чём Вы, офицер. Мы даже не знали, что одноглазый там заявлялся. К девушке у нас было дело другого толка…

– Какого?

– Загляните в туалет закрытого завода «Хентиаменти Корпорэйшн»…

Я записал координаты и тут же отправил их с одним из конвоиров. С этим нужно поскорее разобраться…

– Хорошо, Хельмут, – тяжело вздохнул я, – А что насчёт Отто Хлая?

– Кто это ещё такой?

– Патологоанатом, который обследовал вашего погибшего товарища… прикидывавшегося Красным Поясом.

– Патологоанатом? – бандит облизал сухие губы, – Он тут при чём? Если Вы думаете, что докторишка нам сдался только из-за того, что ковыряется в нашем бывшем товарище, то Вы ошибаетесь… Мы о том покойном пареньке даже не вспомнили…

– Кто же тогда убил доктора?

– А его убили? Сочувствую…

Не похоже, чтобы он мне врал. Даже странно от матёрого уголовника слышать ответы на все вопросы, не прилагая к этому больших усилий. Именно это меня и настораживает:

– Откуда такая откровенность, Хельмут?

– А какой мне смысл молчать? – сипло произнёс он в ответ, – Чтобы меня тут завалили на пол и начали избивать ногами? Я старый человек, и мне меньше всего хочется, чтобы меня избивали ногами… А эта правда никакой роли уже не сыграет…

Последняя фраза мне не понравилась. Хельмут словно бы признался, что чего-то недоговорил.

А что именно? О чём его ещё спрашивать?

В тишине я покинул комнату.

Уже час ночи, когда я вернулся в кабинет. Не успел я закрыть за собой дверь, как ко мне влетел Людвиг:

– Зиммер, готов отчёт из дома Отто.

– И что там? – без особого интереса осведомился я.

– Повсюду следы и отпечатки пальцев трёх… людей. Одни принадлежат самому хозяину дома, вторые – девушке, судя по всему, а третьи – дриджу…

– Дриджу? Вроде как, их в банды не принимают.

– Да, не принимают. Это значит, что убийцы не имеют никакого отношения к преступным группировкам.

Любопытная новость. За день я так устал, что буквально свалился мешком на кресло.

– Значит, – потёр я ноющую шею, – Это дело меня не касается.

– Да, именно так. Странно, что через труп Отто ты вообще вышел на штаб Синдиката.

– Это было случайностью…

– Да, случайностью, – глухо произнёс Людвиг, – Ладно, отдыхай Клаус.

Уже в дверях он остановился и спросил, не оборачиваясь:

– Как там Ирвин?

– Пуля попала в руку. Походит какое-то время в гипсе. Ничего страшного.

Удовлетворённо кивнув, очкарик, наконец-то оставил меня одного.

Открыв форточку, я закурил. Сумасшедший день… Раскрытое дело, которое принесло вопросов больше, чем ответов… «Хентиаменти Корпорэйшн», убийство Отто какой-то девкой и дриджем и визит синдикатовцев к Катарине… Куча случаев, которые глупо было бы связывать одной историей…

Или?

Чёртов кашель! Всё жду, когда из-за очередного приступа выплюну лёгкие, похожие на почерневшие головешки!

Во рту привкус крови…

С уважением, Клаус.