Нужна кошка

— Ай! — прервав на полуслове своё объяснение, замерла вдруг учительница, глянув в угол.

— Ой! — взвизгнули девочки и тоже, как по команде, уставились туда.

— Ух ты! — удивились мальчишки, вскочили с парт и через головы друг друга старались рассмотреть, что там такое.

А в углу металась маленькая мышка. Её длинный тонкий хвостик подрагивал и извивался. Почувствовав, что её заметили, мышка совсем потеряла голову, бросилась к доске, потом устремилась под парты, и снова — к доске, и опять в угол, но юркнуть в какую-нибудь щёлочку никак не удавалось.

— Ой-ой-ой! — визжали девочки, поджимая ноги.

— Куси, куси! — пугали их мальчики, гордо посмеиваясь: вот, мол, какие мы храбрецы.

— Хм, — растерялась учительница.

Вайдотас первым кинулся ловить мышку, за ним — другие ребята: каждому хотелось показать себя смельчаком перед учительницей и оробевшими девочками. В одно мгновение класс превратился в бурлящий котёл — крик, смех, топот, визг…

— Боюсь, боюсь! — чуть не плакала Неринга, самая большая и сильная из девочек, мальчики даже опасались её — может дать сдачи…

А тут…

— Как сейчас поймаю, как суну тебе за воротник! — наскакивал на неё Вайдотас.

— Ну всё, будет! — пыталась утихомирить ребят учительница. — По местам! Вайдотас, садись! Убежала мышка, убежала! Тихо! Тихо!

Разгорячённые происшествием первоклассники неохотно возвращались за парты, но спокойно сидеть уже не могли — нет-нет да и поглядывали в угол: вдруг снова мелькнёт там хвостик?

— А я всё равно её поймаю! — громко заявил Вайдотас.

— Всех не переловишь, — улыбнулась учительница. — Может, их здесь много развелось. Без кошки тут не обойдёшься. Послушайте-ка, что я вам расскажу. В одной европейской стране, во Франции, решили однажды переловить всех бродячих кошек, а то они в мусоре копаются, антисанитарию разводят, птичьи гнёзда разоряют, болезни разносят. Сказано — сделано: переловили. Радовались французы — вот какой у нас теперь порядок, чистота, гигиена! А вскоре появились там целые полчища мышей и крыс. И никак с ними не справишься: ни мышеловки не помогают, ни мышьяк. Пришлось выписывать кошек из-за границы. Вот как бывает!

Тут зазвенел звонок — последний урок кончился. Ребята разошлись по домам, но каждый продолжал вспоминать о мышке и о том, что рассказала учительница.

Сел Вайдотас ужинать и говорит:

— Мама, знаешь, завтра я должен принести в школу кошку.

— Это ещё что за шутки? Зачем?

— Мне не до шуток, — подражая папе, солидно сказал Вайдотас. — Учительница велела.

— Зачем учительнице кошка? И где ты её возьмёшь? У нас ведь нет кошек и никогда не было.

— Подумаешь! В подвале — дополна! А нужна кошка потому, что в классе развелись мыши. Столько мышей — ужас! Девочки даже боятся сидеть за партами, залезают на них и стоят там все уроки, да вдобавок визжат — хоть уши затыкай!

— Ну и ну, смотри-ка, что у вас делается! — недоверчиво покачала головой мама. — И откуда же они взялись, эти мыши?

— А со всего города сбежались. Учуяли, какие вкусные бутерброды дают нам мамы с собой на завтрак. Знаешь, сколько одна Неринга на большой переменке съедает? Целую гору! А по всему полу — крошки, крошки… Вот мыши и набежали. Они не только крошки, они всё что хочешь сгрызть могут: придёшь на уроки, а они сгрызли и парты, и доску, а потом и спортзал, и столовую, и классные журналы в учительской… Представляешь? Учительница нам рассказывала, что мыши чуть не сгрызли недавно целую страну, забыл, как она называется, только не Африка… Представляешь?! Чуть не сгрызли… А, вспомнил — Европу!

— Что ты сочиняешь? — всплеснула руками мама. — Мы ведь тоже в Европе, если бы они её сгрызли, то и нас давно бы не было.

— Вот видишь! А ещё спрашиваешь, зачем нужна кошка! Если поймаю, сразу трёх в школу отнесу!

— Где же ты их возьмёшь?

— Найду, — решительно ответил Вайдотас. — Только разбуди меня завтра пораньше.

Утром он облазил все соседние дворы и подвалы, однако остался ни с чем. Ни единого завалящего котёнка! И только уже далеко от дома, у стены старого дровяного сарая, заметил большого серого кота, лениво мывшего лапкой морду.

— Кис-кис, — ласково поманил он кота, протягивая ему предусмотрительно захваченный из дома кусок колбасы.

Кот прервал своё занятие, недоверчиво покосился на колбасу, долго сомневался, подходить или нет, но аппетитный запах победил, и он медленно приблизился к мальчику.

Хоп! Вайдотас ловко накрыл его старой наволочкой, тоже припасённой заранее. Наволочка забилась, как живая. Пленник извивался, царапался, вырывался! Но наволочка ещё была прочной. Прижав свою добычу к груди, побежал домой, прихватил портфель и отправился в школу.

«Вот учительница довольна будет! — радовался он, ускоряя шаг, потому что потратил на свою охоту много времени и боялся опоздать. — А уж ребята просто лопнут от зависти!»

Запыхавшись оттого, что спешил и тащил двойную ношу — кота и портфель, Вайдотас влетел в класс в тот самый момент, когда зазвенел звонок. Все уже были на своих местах. В классе стоял какой-то непривычный и неприятный запах. «Ясное дело, — подумал Вайдотас, усаживаясь за парту, — мыши ночью хозяйничали». Тут же в класс вошла учительница.

— Начнём урок, — весело сказала она. — Мышки больше не боитесь?

— Нет, не боимся! — дружно ответил класс и…

И вдруг, как по команде, застучали крышки парт, из портфелей, сумок, из мешков для тапочек ребята принялись вытряхивать кошек, множество — белых, рыжих, полосатых, чёрных… А толстуха Неринга вытащила за загривок огромного сибирского кота с пушистым, как у лисы, хвостом.

«Мяу… мя-яу… мя-у-у!» — такой концерт начался, что хоть уши затыкай! Худо бы теперь пришлось вчерашней мышке…

Учительница, ошарашенно прижав ладони к щекам, смотрела на снующее по классу кошачье племя и не могла вымолвить ни слова.

Вайдотас был удивлён не меньше, чем учительница. «Так вот почему так трудно было найти кошку!» — догадался он наконец.

Сорок мурок и васек носились по проходам, перепрыгивали с парты на парту, царапались, мяукали, гонялись друг за другом. Какой-то котище вскочил на подоконник, опрокинул горшок с кактусом, колючки кактуса впились в другого кота, тот взвыл, как ужаленный, и кинулся на обидчика… Началось нечто невообразимое! Несколько котов сцепились между собой, сплелись в один орущий, грызущийся, вертящийся клубок, из которого летели клочья шерсти…

— Окна… окна откройте! — пришла наконец в себя учительница и сама бросилась открывать окна.

— Брысь! Брысь! — вопили ребята, выгоняя из класса кошек.

Пушистые комки вываливались из окон первого этажа в школьный двор и, взъерошенные, перепуганные, задрав хвосты, неслись прочь, по домам. Только сибирский кот, принесённый Нерингой, не собирался покидать класс. В суматохе он прихватил чей-то завтрак и, урча, уписывал бутерброд с ветчиной.

— Пусть он останется, — стали просить ребята.

— Нельзя! Нельзя ни в коем случае! — не разрешила учительница, и пушистый великан вынужден был покинуть класс. Он спокойно выпрыгнул из окна с куском ветчины в зубах.

Тут открылась дверь, и вошёл директор школы.

— Что это у вас делается? — строго спросил он. — Вся школа ходуном ходит. Землетрясение, что ли? Почему такой беспорядок?

Учительница с улыбкой объяснила:

— Мы хотели научить грамоте кошек.

— И спасали Европу, — добавил Вайдотас.

Класс весело рассмеялся.

 

Бабуся Барбора

Вайдотас уже поправляется после тяжёлого гриппа, однако ему ещё нельзя вставать с кровати и ходить по комнате, а про то, чтобы выйти во двор, и мечтать нечего. Читать ему тоже не разрешают, так как после болезни от слабости мелькает в глазах; играть в одни и те же игрушки надоело; дружки его не навещают, грипп — болезнь заразная, поэтому скука невыносимая. Вайдотас тоскливо смотрит в соседнюю комнату, где бабушка Пальмира аппетитно пьёт кофе из тоненькой позолоченной фарфоровой чашечки — она считает, что если пьёшь из такой чашечки, кофе становится вдвое вкуснее. Прихлёбывает, время от времени затягиваясь сигаретным дымком, и читает толстый, как она говорит, сентиментальный роман.

Вот какая у Вайдотаса бабушка — совсем не похожа на тех бабусь, которые без конца суетятся по дому, даже сгорбились от груза забот.

И вообще, бабушка Пальмира дома бывает редко: у неё множество приятельниц, таких же бабушек, с которыми она встречается с утра до вечера. С бабушкой Изольдой ходит в парикмахерскую делать модную причёску «сосон» и маникюр; с бабушкой Лоретой сидит в кафе и смакует пирожные; с бабушкой Эдуардой обсуждает разные романы, которые они читают; с бабушкой Сусанной… Однако хватит, разве перечислишь всех этих бабушек? Мало того, бабушка часами беседует со своими подругами по телефону, а также бесконечно что-то комбинирует и устраивает. Она так и говорит: «Надо бы устроить то… надо скомбинировать это…» Поэтому занята бабушка Пальмира по уши.

— Ах, Вайдотас, — любит жаловаться она внуку, когда он пристаёт с разговорами, — разве ты не видишь, что я по уши занята? Поговорим потом, когда выкрою время.

Живёт бабушка с ними, но в отдельной комнате, в общей гостиной появляется не часто: ей некогда. Однако теперь, когда внук заболел, пришла посидеть с бедняжкой, пока мама не вернётся с работы, — папа снова уехал в одну из своих длительных командировок.

Вайдотас, прищурившись, наблюдает, как бабушка листает и листает страницы своего толстого романа, позабыв обо всём на свете. Наконец не выдерживает и зовёт:

— Мамуля!

Так он называет бабушку потому, что она запрещает называть себя «бабушкой» — от такого титула, по её словам, человек может постареть на целых сто лет.

— Мамуля, — громче повторяет Вайдотас.

Бабушка отрывается от романа, встаёт и подходит к его кровати, не забывая при этом толкать перед собой столик на колёсах с чашечкой, кофейником, пепельницей и книгой.

— Ну, чего тебе, Вайдотас? — спрашивает она, усаживаясь около внука.

— Расскажи мне сказку, — просит тот.

— Сказку?! — Бабушка так удивлена, что фарфоровая чашечка чуть не падает из рук, кофе заливает страницы романа и даже попадает на замшевую юбку, которую бабушка Пальмира только вчера себе «скомбинировала».

— Ах! — вскакивает бабушка и стряхивает с юбки капли кофе, потом хватает салфетку, чтобы промокнуть страницы романа. — Так чего ты хочешь?

— Хочу, — повторяет мальчик, — чтобы ты рассказала мне сказку.

— Какую ещё… сказку? — Бабушка Пальмира недоумевает, словно её попросили устроить пикник на Луне.

— Какую хочешь… немножко страшную, немножко смешную и совсем-совсем новую.

— М-м-м, — что-то невразумительное мычит бабушка. — Ну ладно, сейчас поставлю тебе пластинку со сказками, слушай сколько душе угодно.

— Эту пластинку я уже сто раз слушал, — капризно возражает больной. — Ты сама расскажи!

— Ну… потерпи до вечера, тогда услышишь по радио Сказочника. Или посмотришь по телевизору «Спокойной ночи, малыши», — пытается уговорить его бабушка и, довольная, что нашла хороший выход, вновь наливает себе кофе и подносит фарфоровую чашечку к губам.

— Не хочу я сказки ни по радио, ни по телевизору, ни по телефону, — чуть не плачет больной. — Хочу настоящую, живую сказку, какую рассказывает Марите её бабушка!

— Вот ведь упрямец! — недовольно ворчит бабушка. — Может, почитать тебе отрывок из детективного романа? Самое захватывающее местечко, где чуть не убили сыщика?

— Не хочу сыщика! Хочу живую, настоящую сказку, — уже всхлипывая, твердит мальчик, морща бледное от болезни лицо.

— Но… но, Вайдотас, я же не знаю ни одной сказки… — в конце концов признаётся бабушка.

— Ни единой сказки?! — не может поверить внук.

— Ни единой… — слегка краснеет бабушка Пальмира. — Могла бы, конечно, рассказать тебе про Красную Шапочку… но не всё помню… и ещё про избушку то ли на курьих, то ли на цыплячьих ножках… а может, на индюшачьих… Кто их там разберёт?

— Вот тебе и на! — Вайдотас горько вздыхает и отворачивается к стене.

Смущённая бабушка возвращается со своим столиком на колёсиках в гостиную и озирается по сторонам, будто потеряла что-то.

— Ну ладно, — говорит она оттуда Вайдотасу, — хотя ты и капризничаешь, как маленький, но раз ты болен, попытаюсь устроить тебе живую, настоящую сказку, да ещё и с бабушкой!

Вайдотас даже садится в кровати.

— Устроить? — изумлённо таращит он глаза. — Но как можно устроить сказку?! — Ему известно, что бабушка устраивает кому-то чёрную икру, переносной телевизор «Шилялис», импортные туфли, но чтобы устраивать бабушку со сказкой?.. Что ещё она выдумала?

Но бабушка уже занята по уши: крутит телефонный диск и допрашивает своих подружек, других бабушек:

— Алло, это ты, Изольда? Послушай, мне нужна живая, настоящая сказка, да ещё с бабушкой! Не знаешь, не даёт ли их напрокат бюро добрых услуг? Не даёт? Ладно… Алло, это ты, Эдуарда? Не знаешь ли, кто мог бы одолжить мне на время бабушку, которая приехала из деревни и умеет рассказывать сказки? Не знаешь… Алло, это ты, Лорета?..

Наконец бабушка отодвигает телефон и разочарованно мотает головой. Затем надевает пальто и, уходя, говорит Вайдотасу:

— Хоть из-под земли достану, а устрою тебе сказку с бабушкой! Жди. Речь идёт о моём престиже!

«Интересно, — размышляет Вайдотас, оставшись один, — кто это такой — мамулин престиж?» И, не найдя ответа, засыпает: грипп так измучил его, что он никак не может отоспаться…

Разбудило Вайдотаса какое-то шебаршение. Разлепил ресницы и не может поверить своим глазам: в ногах его кровати сидит живая-преживая, настоящая-пренастоящая деревенская старушка. На ней латаный-перелатанный тулупчик, на ногах огромные, подшитые кожей валенки, голова закутана в большой платок, видны только старинные очки да нос.

— Здравствуй, дитятко, бог тебе в помощь, пёстрый мой соколёнок, белый клеверочек, — низким голосом приветствует она проснувшегося Вайдотаса. — Зовут меня бабуся Барбора, а пришла я к тебе сказочку рассказать, уж такую сказочку, всем сказкам сказочку… Ой, лили-чуто, светлая минута. Чок-чок-перечок, слушай сказочку, внучок!

Вайдотас так потрясён, что не может выговорить ни слова, его даже страх охватывает, а бабуся Барбора вытаскивает из стоящей у неё на коленях корзиночки яблоко и подаёт больному:

— Отведай, дитятко! А я тебе сказку расскажу, немножко страшную, немножко смешную и, лили-лили-чуто, совсем незнакомую…

Вайдотас, не решаясь надкусить яблоко, как заворожённый рассматривает бабушкины губы, огромные роговые очки, которые сползают на кончик носа. Видит, что замотанная в платок голова склоняется всё ниже и ниже к корзиночке…

— Было это давным-предавно, в незапамятные времена, — начинает свою сказку бабуся Барбора, — жила у мачехи сиротинушка Элянушка, а мачеха эта была злее злющей ведьмы, уж так она сиротку ненавидела, ругала да бранила, обижала да била… ой, чуто-лили-чуто, жилось Элянушке круто… Раз в субботний вечер пасла Элянушка лошадей да и припоздала в баньку, пришла туда, а мачеха с двумя своими дочками уже, намывшись, накупавшись, в чистое переодевались… Разделась сиротинка, сложила свои одёжки да пошла мыться, а мачеха собрала её одежонку да и спрятала, дверь баньки колом припёрла, а сама домой отправилась… Намылась Элянушка и видит: нет её одёжек… ахи-ахи, какие страхи! Хочет выйти — дверь не отворить. Сидит, слёзы льёт… А тут объявился в баньке чертёнок да и говорит:

«Пошли, Эляна, спляшем!»

Элянушка ему отвечает:

«Как же я плясать голая пойду? Принеси мне хоть рубашку!»

Чертёнок мигом ей рубашку и доставил…

И вдруг замечает Вайдотас, что бабуся Барбора сунула руку в корзиночку и шарит там, нащупывает что-то, и слышно, как бумага шелестит… Эге, да уже не прячет ли бабуся в своей корзинке книжку, приходит ему в голову. Спрятала и читает ему свою сказку!.. Вайдотас внимательно приглядывается, как съезжают на самый кончик носа старинные очки…

— Мамуля Пальмира, — ехидно спрашивает он — зачем ты меня обманываешь?

Бабуся Барбора вздрагивает и съёживается, словно сама хочет спрятаться в корзинку.

— Что это тебе, дитятко, на ум взбрело? — нараспев бормочет она. — Какая такая Пальмира? Не знаю я никакой Пальмиры… вот те святой крест.

— «Вот те крест»! — передразнивает её Вайдотас. — Ну-ка, вытаскивай из корзины книгу, я же всё знаю! Не обмануть тебе своё дитятко, мамуля!

Бабушка Пальмира беспомощно разводит руками, сдвигает со лба платок, стряхивает тулупчик, стаскивает с носа очки и вынимает из корзинки книжку.

— Хотела тебе удовольствие доставить, — оправдывается она. — Думаешь, легко было рваный тулуп, старинные очки да эти вот валенки устроить?

— А мне не надо ничего подстроенного… — обиженно вздыхает мальчик. — И вообще ничего от тебя не надо. Ты ведь и так занята по уши. Читай уж лучше свой сентиментальный роман… — И он отворачивается к стенке.

Бабушка просто сгорает от стыда.

— Да, скверно я поступила, — тихо признаётся она. — Но уж очень хотелось угодить тебе, бедняжка… Ладно, постараюсь искупить свою вину. Буду тебе настоящей бабушкой. Отныне я тебе не мамуля, а бабуля, ладно?

Вайдотас отвечает не сразу.

— А мне нравится называть тебя мамулей, я же привык, — говорит он. — И сказка эта твоя про Элянушку и чёрта совсем даже ничего… вполне приличная…

— Мне она тоже понравилась, — повеселевшим голосом перебивает бабушка, — показалось, что она даже интереснее, чем сентиментальный роман… Хочешь, дочитаю?

— Ладно, — соглашается мальчик, — только без всяких там разных присказок, охонек да аханек.

— Хорошо, — смеётся бабушка, — можно и без присказок.

— И без белых клеверочков, — подхватывает её смех Вайдотас.

— И без пёстрого соколёнка, — хохочет бабушка.

Она совсем уж было собирается читать сказку дальше, но вдруг становится серьёзной, задумывается и говорит:

— А всё-таки одно дельце мне устроить придётся.

— Какое ещё дельце?

— Курсы по воспитанию настоящих бабушек! Чтобы научили их там рассказывать внукам настоящие сказки. Это будут замечательные курсы. Вот увидишь, сколько бабушек на них соберётся.

— И ты снова будешь занята по уши… — вздыхает внук.

— Ради такого дела стоит и потрудиться, — заверяет бабушка Пальмира. — А теперь посмотрим, что там наша Элянушка делает…

 

Тёти со всего света

Мама Вайдотаса уезжает. Она впервые оставляет сына на такое время — на целых пять дней. И главное, оставляет одного! Бабушка Пальмира ещё в мае укатила на курорт. Насколько мама озабочена и взволнована, настолько Вайдотас спокоен и горд: ведь это как посвящение во взрослые: ему доверена вся квартира, ему придётся самостоятельно жить целых пять дней. Ребята померли бы от зависти! Какая жалость, что в школе уже начались летние каникулы, — было бы чем похвастать перед одноклассниками, да и учительница, конечно, стала бы относиться к нему с большим уважением…

— Холодильник набит едой… непременно разогревай бульон… не забывай выключать газ… дверь запирай хорошенько, незнакомым не открывай… гляди, чтобы кран всегда был крепко закручен… проверяй перед сном, всюду ли погашен свет… и не больно-то хвались направо и налево, что живёшь один… перед едой обязательно мой руки… кажется, всё сказала… или не всё? — морщит лоб мама.

— Всё, всё, — спешит успокоить её Вайдотас.

— Не забывай вечером проветривать комнату!

— Ты уже говорила, — ворчит Вайдотас.

— И чтобы кактус поливал, тоже говорила?

— Говорила, всё-всё говорила, мама… — тяжело вздыхает мальчик. «Уж эти мне взрослые! Если сами забывчивые, то думают, что и дети ничего не помнят».

— Ну, будь здоров, сынок, — дрогнувшим голосом прощается мама и прижимает сына к себе. — Только бы ничего не случилось!.. Кстати, тебе, наверное, будут звонить кое-какие знакомые тёти, если что не так, дай им знать — мигом примчатся.

— Ну что может быть не так, мама? — обижается Вайдотас. — Я сам могу всем этим тётям помочь. Езжай себе спокойно, не бойся, я прекрасно справлюсь — безо всяких тётей.

— Надеюсь, — гладит его по головке мама и наконец уезжает.

Вайдотас запирает за ней дверь и становится единственным и полноправным хозяином всей квартиры. Сначала у него просто голова кругом идёт от ощущения свободы, простора и собственного величия. Расхаживает, надувшись, как индюк, из угла в угол по всем комнатам; войдя в раж, даже опрокидывает целую кастрюльку воды в горшок с кактусом, который и без того только что полили. Потом распахивает холодильник и хозяйским взглядом окидывает его содержимое. Тут есть чему порадоваться: откусывает кусочек одного, лижет другое, отхлёбывает третье — совсем другой вкус, когда ешь что хочешь!.. И снова меряет шагами кухню, прихожую и комнаты, шаги твёрдые, вроде бы даже шире стали, в походке — важность, а когда начинает что-то напевать себе под нос, выясняется, что и голос погустел — настоящий мужской бас. Вайдотас ещё раз проверяет, выключена ли газовая плита, не капает ли из крана, погашен ли свет в туалете, потом усаживается в кресло и открывает книгу. Однако «Приключения Незнайки», ещё вчера такие увлекательные и интересные, кажутся теперь слишком детскими. Он шарит глазами по полкам в поисках чего-нибудь посерьёзнее, наконец взгляд его натыкается на книгу, которую оставила на письменном столе мама. Это сборник стихов, а стихов он до сих пор терпеть не мог. Однако сейчас — вот мама удивилась бы! — он солидно листает сборник и медленно, то с одной, то с другой страницы, что-то читает вслух. Конечно, кое-что не совсем понятно, чушь какая-то, но некоторые строки звучат вполне сносно, а одно местечко ему так понравилось, что он даже повторяет его несколько раз подряд, пока не заучивает наизусть:

Вдруг зазвонил телефон. Вайдотас не спеша берёт трубку. Если раньше он говорил «алло», то теперь важно отзывается своим новым солидным голосом:

— Вайдотас слушает.

— Здравствуй, Вайдотас, — доносится из трубки. — Это тётя Алдона. Узнаёшь? Что, мама уже уехала?

— Уехала.

— И ты один?

— Один.

— Неужели совсем один-одинёшенек? — никак не может поверить тётя Алдона.

— Совсем один.

— Не горюй, бедняжка, — принимается утешать его тётя. — Другим детям бывает куда хуже. Например, у нас в доме живёт девочка, так её мама уже два месяца в больнице… Хорошо запер дверь?

— Хорошо, — отвечает Вайдотас.

— А что теперь делаешь? — продолжает свои расспросы тётя Алдона.

— Говорю с вами по телефону.

— Ах ты, шутник… А вообще-то что делаешь?

— Книгу читаю.

— А что будешь делать, когда прочтёшь?

— Поем. А потом снова буду читать. А потом снова есть, — ухмыляется Вайдотас.

— Вот и отлично, — не понимает, что он шутит, тётя Алдона. — Сытому спокойнее и теплее. Так что ладно, ступай, кушай на здоровье, а если будет страшно, позвони мне, что-нибудь придумаем. Договорились?

— Угу. Всего хорошего, — прощается Вайдотас.

— Что это ты так спешишь положить трубку? — Голос у тёти недовольный. — Может, уже полную квартиру дружков назвал?

— Никого у меня нет, я один.

— Смотри мне, а то вмиг проверку устрою, — волнуется тётя. — Ну, всего хорошего.

— Всего хорошего, — отвечает Вайдотас и тяжело вздыхает.

Снова берётся за книгу. Однако поэзию уже спугнули, как дикую птицу, и она не желает возвращаться. Может, выйти во двор? Правда, уже вечереет, но на улице тепло, слышны весёлые голоса ребят. Вайдотас направляется к двери, и тут его останавливает новый телефонный звонок.

— Это ты, Вайдотас? — доносится голос тёти Каролины.

— Я… — неохотно признаётся Вайдотас.

— Мамы уже нет?

— Уже нет.

— И ты дома один?

— Один, — как эхо откликается мальчик и едва удерживается от зевка: до чего же скучные и однообразные вопросы у тётей, даже скучнее тех, которые задают на уроках математики!

— А что теперь делаешь?

— Читаю, — угрюмо отвечает Вайдотас.

— Молодец! — хвалит тётя. — Не страшно одному?

— Не страшно.

— Вот и отлично! Бояться совсем нечего! — подбадривает его тётя Каролина. — Продолжай в том же духе: читай и ничего не бойся! Чувствуй себя дома, как генерал в штабе, как капитан корабля в своей каюте. Правильно я говорю?

— Так точно, тётя, — по-военному отвечает Вайдотас.

— Ну ты же настоящий командир эскадрильи! — приходит в восторг тётя Каролина. — Штурман самолёта! С такими я не побоялась бы облететь вдоль и поперёк всю Африку и Арктику!.. Ведь ты не побоялся бы сразиться со львом или с белым медведем, а?

— Не побоялся бы, — соглашается Вайдотас.

— Ну, ну, хвастунишка, — ласково журит его тётя Каролина. — Впрочем, верно, ты настоящая гроза морей, из тебя получился бы предводитель пиратов, второй адмирал Дрейк… А теперь, — тётя понижает голос до шёпота, — подойди-ка к двери и проверь, хорошо ли она заперта.

— Иду, — говорит Вайдотас, кладёт трубку на столик, топчется на месте и докладывает: — Дверь заперта хорошо.

— Ты заслуживаешь медали, — восхищается тётя. — Будь и впредь столь же отважным, побеждай одиночество, положи на лопатки страх. И станешь покорителем космоса! До свидания!

— До свидания в космосе, тётя Каролина, — поддевает Вайдотас тётю Каролину и быстро кладёт трубку. Наконец-то можно убежать во двор, а то скоро совсем темно будет…

Запирая дверь снаружи, он вновь слышит знакомый перезвон. Телефон совсем сошёл с ума! Вайдотас бросается назад, хватает трубку.

— Здравствуй, Дотас, — слышит он знакомый ласковый голос. — Угадай, кто тебе звонит?

— Тётя… тётя… — не может сразу сообразить мальчик.

— Тётя Ону́те! Мамочка уже уехала?

— Уехала, тётя Онуте.

— Ай-яй-яй, значит, один, бедняжечка… но не вешай носик, — утешает очередная тётя. — Ты ведь мужчина, а не какая-нибудь там девчонка в юбочке, правда?

— Правда, — без особого энтузиазма скрипит Вайдотас.

— А отчего это у тебя голосок такой невесёлый? — волнуется тётя Онуте. — Плохо себя чувствуешь? Боишься без мамочки?

— Нет, не боюсь, — возражает Вайдотас. И, не зная, как оправдать свой тоскливый тон, сочиняет: — Просто я охрип.

— Ой-ой-ой, — всполошилась тётя Онуте. — Что же ты сразу не сказал?.. Надо немедленно выпить чаю с малиной!.. Я мигом, мигом! Только не вздумай идти во двор — продует, схватишь бронхит, тогда уж совсем из постели не выберешься! Обещай мне, что не пойдёшь во двор!

— Не пойду, — обещает Вайдотас, правда не собираясь сдержать слово. Однако заботливая тётя даже по телефону догадывается о его действительных намерениях.

— Смотри, я ведь проверю, не ушёл ли ты, — грозит она. — И если увижу, что всё-таки ушёл, немедленно приеду, уложу в постельку и ещё банки поставлю, понял?

— Понял, — покорно вздыхает мальчик: вот ведь влип!

— Так что беги заваривай чай, — приказывает тётя Онуте. — Пока.

— Пока.

Вайдотас чуть не плача кладёт трубку. Даже носа во двор нельзя высунуть из-за этих тётушек! И кто его за язык дёрнул, надо же было ляпнуть, что охрип! Сама тётя и дёрнула — привязалась, почему «голосок невесёлый», и на тебе!..

Мальчик плетётся в другую комнату и включает телевизор. Идёт передача про экспедицию в джунгли Новой Гвинеи. Вайдотасу так интересно, что он позабыл обо всём на свете, даже о телефоне с тётями. Однако они его не забывают, и в самом захватывающем месте, когда на аборигена нападает тигр, снова раздаются телефонные звонки. Да какие-то громкие, частые. Может, не снимать трубку? — приходит в голову Вайдотасу.

Однако не решается.

— Слушаю, — недовольно отзывается он.

— На проводе Рига! Говорите с Ригой! — приказывает телефонистка.

— Вайдотас? Это тётя Эдита из Риги, — кричит кто-то в трубку. — Знаю, знаю, что ты остался один, вот и решила позвонить тебе, сказать, чтобы ничего не боялся и жил весело. Что ты теперь делаешь?

— Телевизор смотрю…

— Это хорошо, смотри, смотри, только помни, что долго смотреть вредно, можно испортить глаза, — предупреждает тётя из Риги. — В нашем доме один мальчик без конца смотрел телевизор, теперь вынужден носить очки! Ну, посмотришь, а что потом будешь делать?

— Кушать, — вздыхает Вайдотас.

— Тоже хорошо! Кушай, только старайся побольше есть овощей и фруктов! — кричит тётя из Риги. — Ты меня слышишь?

— Слышу, побольше фруктов.

— И овощей, овощей! — надрывается тётя Эдита. — И ещё не забывай про суп, потому что у нас здесь, в Риге, один мальчик совсем не ел супа и заболел аппендицитом, ему даже операция не помогла, ничто не помогло, слышишь?

— Слышу, ничто не помогло.

— Ну, иди, иди, ешь овощи, только не забудь помыть руки! В Лиепае одна девочка не помыла перед едой руки, так заболела дизентерией. До сих пор не может избавиться от микробов, слышишь?

— Слышу, не может избавиться от микробов.

Наконец рижская тётя прощается, и Вайдотас может снова вернуться к телевизору. К сожалению, фильм о живущем в джунглях таинственном племени уже кончился, а дальше пошло что-то неинтересное. Не зная, чем ещё заняться, Вайдотас бесцельно уставился в стенку перед собой… Пришло на память стихотворение, только, повторяя его, Вайдотас заменяет слова:

И горько усмехается. Теперь он с нетерпением ждёт только одного: скорее бы наступила ночь, может, телефон с тётями тоже отправится отдохнуть? Хотя спать вроде ещё рановато, но он начинает стелить постель. Ложится и слушает, как тикают часы, как за стеной играет радио, а по улице проезжает автомобиль; в сердце вновь возникает чувство гордого одиночества и ощущение покоя… Но лишь сон наплывает на глаза, вновь трезвонит телефон — и снова звонки необычные, громкие, частые.

— О! Это есть Вайдотас? — кричит из трубки голос со странным акцентом.

— Да, — сонно шепчет Вайдотас.

— Йес, а это тётя Мэри из Нью-Йорка! Ну, тётя Мариона из-за океана, — сообщает голос. — Твоя мамочка в последней грамотке отписала, что уезжает на эти дни, вот я и помыслила, возьму да и сделаю тебе сюрприз, то-то порадуется бедняжка, когда услышит аппарат, йес?

— Йес, — повторяет Вайдотас.

— Уже поел свой ленч? Ха, что это я говорю, у вас же теперь вечер, это у нас день, какой же у тебя может быть ленч! — хохочет заокеанская тётя.

Вайдотас вежливо улыбается трубке.

— Ну, гуд, гуд, не падай духом! — одобряет тётя Мэри. — Бояться нечего, Вильнюс не наш сити, где на каждом шагу гангстеры, но если тебе предложат купить сигареты — не бери!

— Почему? — удивляется Вайдотас.

— Потому что сигареты с марихуаной, — объясняет тётя из-за океана. — Ключи от сейфа у мамы?

— От какого ещё сейфа? — удивляется Вайдотас. Может, всё это ему снится?

— Ай, йес, йес, у вас же нет сейфов, гуд, гуд, — спохватывается тётя. — Так говоришь, у вас уже ночь?

— Полночь.

— Йес, так ложись на канапе и ничего не бойся, спой зонг, и всё будет о’кей! Или почитай комикс. Передай маме, что у меня всё ол-райт. И гуд-бай! — Тётя кладёт трубку в Нью-Йорке.

Вайдотас возвращается на так называемое канапе и снова укладывается. Закрывает глаза и видит, как между Европой и Америкой колышется океан, видит огромный, словно небоскрёб, сейф, а на этом сейфе сидит мамина знакомая тётя Мариона и курит сигарету с марихуаной… Вдруг его разбирает смех: вот и исполнилось переделанное им стихотворение: «Несутся тёти над волнами…»

Наконец Вайдотас засыпает — неспокойным, чутким сном, всё время ожидая, что тишину вот-вот снова нарушит звон телефона… И только под утро погружается он в настоящий сладкий сон. Однако утро будит его не первым лучом солнца, а злополучным телефонным звонком. Ещё не проснувшись толком, Вайдотас плетётся к аппарату.

— Алло.

— Это товарищ Вайдотас? — по-русски спрашивает его незнакомый женский голос.

— Это… Вайдотас… — зевая, бормочет он.

— Ох, голубчик, — вздыхает незнакомая тётя, — знаю, знаю, что ты сейчас один-одинёшенек, ох…

— Простите, а кто вы? — смущённо спрашивает Вайдотас.

— Я одна такая Ольга Александровна из Рязани. Понимаешь, мы с твоей мамой вчера вместе летели в самолёте. Понимаешь, голубчик?

— Понимаю…

— Так вот твоя мама рассказала мне, что ты остался один, вот я и взяла ваш телефон, а работаю я на телефонной станции, дай, думаю, позвоню голубчику, скажу, что мама благополучно прилетела в Рязань, что он может не волноваться и расти себе здоровым и большим-пребольшим, как настоящий пионер. Ты ведь пионер, да?

— Ещё нет, я только во второй перешёл.

— Ну ничего, ничего, голубчик, не огорчайся, придёт время — примут и в пионеры и в комсомольцы, всё у тебя впереди, только расти, набирайся сил и не бойся оставаться один, — утешает тётя из Рязани. — Как жалко, что не могу угостить тебя пирожками с капустой, таких вкусных пирожков напекла! Но не огорчайся, летом обязательно приеду к вам в гости и привезу пирожков с капустой и с картошкой! Пальчики оближешь!

— Оближу, — из вежливости соглашается Вайдотас; разве скажешь этой доброй тёте, что пирожков с капустой он терпеть не может.

— Ну, до свидания, будь здоров и спокоен, — прощается тётя из Рязани. — Потерпи, голубчик, ещё четыре денёчка тебе осталось, а тогда уж спляшешь «казачок» со своей мамочкой!

Вайдотас прощается и кладёт трубку. Снова возвращается в постель, тяжело вздыхая, ложится и начинает с ужасом думать об оставшихся четырёх днях — полных телефонных звонков и тётей, тётей со всего света… Вдруг он вскакивает, открывает прикроватный ящик с постельным бельём, вытаскивает одну за другой мамины подушки и укладывает их на телефонный аппарат, а сверху прикрывает одеялом — получается целая гора, сквозь которую теперь никакой звонок не пробьётся. Поправляя это сооружение на телефонном столике, громко приговаривает:

— Милые тёти… вы очень добрые, просто замечательные… очень заботливые… очень, очень… звоните мне, звоните, милые тёти… со всего света, звоните… ах, тёти, тёти…

И глубоко, успокоенно вздыхает.

 

Изобретатель

На лестнице медленно затихает перестук маминых туфель — она идёт в оперный театр. Уже прикрывая за ней двери, Вайдотас слышит, как соседка с нижнего этажа обращается к маме:

— Слышали? В котельной-то, говорят, лопнул котёл!

— То-то я смотрю, — доносится мамин голос, — в квартире прохладно стало… Вайдотас, — кричит она наверх, — оденься потеплее, радиаторы совсем холодные!

— Точно, радиаторы как лёд, — подхватывает соседка. — И это в январе! Хорошенькое дельце, а?

— Уж эта мне котельная… — вздыхает мама.

— Вечно там непорядок… Поверьте моему слову, — пророчествует всезнающая соседка, — теперь недели две мёрзнуть будем, пока они починить соберутся… Нальёшь воды в стакан, а она к утру в лёд превратится!

Голоса стихают, и Вайдотас запирает дверь. Подходит к радиатору, дотрагивается рукой: холодный, хотя не скажешь, что ледяной… Но что будет дальше? Стёкла окон уже украсились белыми кружевами — мороз на улице крепчает!.. Кто-то говорил, что ещё позавчера видел полузамёрзших воробьёв. Если так пойдёт дальше, вряд ли хоть один воробушек до лета дотянет. Интересно, размышляет Вайдотас, почему это голубям — хоть бы что, а вот воробьи боятся мороза? Собрать бы бедняжек, которые уж и крылышком взмахнуть не могут, принести в тёплую комнату… Впрочем, какая уж там «тёплая комната», спохватывается Вайдотас, ведь комната вот-вот станет настоящим холодильником, радиаторы остывают, скоро вода в стакане превратится в лёд… Соседка-то знает, что говорит!

И тут Вайдотаса бросает в дрожь. Аквариум!.. Его замечательный аквариум, его гордость и богатство! Как он мог забыть о нём!.. Сломя голову бросается мальчик в соседнюю комнату, где в углу торжественно возвышается спаянный из металлических уголков стеклянный ящик с одиннадцатью прыткими рыбёшками — да, да, их у него ровно столько, сколько игроков в футбольной команде.

И с облегчением вздыхает: пока все рыбки живы-здоровы. Преспокойно снуют себе меж водорослей и камешков, даже не предполагая, что где-то там лопнул котёл, согревавший комнаты и одновременно их аквариум живительным теплом.

Но тревожные мысли не отпускают Вайдотаса: а что, если за ночь, когда радиаторы совсем остынут, аквариум покроется льдом? Сказала же соседка: мол, вода в стакане замёрзнет!.. Что тогда ждёт его одиннадцать рыбёшек? Правда, он где-то читал, что рыбы преспокойно живут и подо льдом, если прорубить в нём лунку, чтобы в воду поступал воздух, но у него-то совсем другие рыбки, их привезли из тропиков, из тёплых морей! И ещё он читал, что вода в аквариуме должна быть не холоднее, чем… чем… гм? Кажется, не холоднее семнадцати градусов… Вайдотас суёт в аквариум палец и чем дольше держит его там, тем холоднее кажется ему вода, в конце концов — честное слово! — палец просто превращается в сосульку!.. Бедные рыбки, жительницы тёплых тропических морей! Уж не грозит ли им судьба здешних воробьёв?.. Взволнованно приглядываясь, Вайдотас замечает губительное действие холода: самая маленькая и самая красивая его рыбка, самая любимая, стала какой-то вялой, неподвижной, застыла, как палочка. Не выводит её из этого состояния и пощёлкивание по стеклу аквариума: даже не повернув головы в сторону звука, она нехотя, словно её тянут за ниточку, отплывает к противоположной стенке и снова превращается в палочку…

А Вайдотасу уже мерещится, что и остальные десять начинают коченеть; как бы сильно ни щёлкал он по стенкам, рыбки не бросаются стремглав в стороны, а лишь медленно, как улитки, ползают в воде… Что же теперь будет? Ах, если бы мама не уходила в театр! Уж эти мне театры!.. Нашла время слушать музыку и смотреть представление, когда лопаются котлы! Вот он бы ни за что на свете не пошёл, пусть даже дали бы ему билет на «Юнг и пиратов»!

Вайдотас пробует представить себе, как лопаются котлы. Наверно, похоже на разрывы бомб, не раз виденные в кино. Наверно, котёл затрясся, подпрыгнул, как ударенный о землю мяч, и разлетелся на тысячу осколков, может, даже истопники погибли, а вырвавшийся из котла кипяток затопил весь подвал, и теперь там плещется горячее подземное озеро… Нет, в самом деле, ну как можно после такой жуткой аварии преспокойно отправляться в театр и слушать пение? Как не стыдно этим театрам развлекать зрителей под взрывы котлов?

Но тут мальчик спохватывается: пока он тут сердится на театры, вода в аквариуме продолжает остывать. Рыбки замерзают. Надо что-то делать, что-то предпринимать, спасать беспомощные существа, они ведь и не предполагают, какая над ними нависла опасность. Может, добавить в аквариум стакан горячей воды?.. Или прикрыть его толстым пуховым одеялом?.. Может… может… Вайдотас бежит на кухню и начинает копаться в шкафчиках, выдвигать ящики, надеясь найти что-нибудь, что заменило бы рыбкам спасательный круг…

Внезапно его взгляд светлеет: есть! Вот… И как это он об этом сразу не подумал! Победоносно извлекает из ящика электрокипятильник — длинный шнур с нагревателем из кручёной проволоки; теперь его рыбки, одиннадцать крохотных беспомощных существ, спасены!

И вот уже спираль нагревателя опущена в аквариум, кипятильник включён в электросеть, а сам изобретатель устроился под толстым пуховым одеялом и с аппетитом уплетает бутерброд: пусть теперь лопаются котлы, хоть сто штук — ему трын-трава!.. Лежит он в такой позе, чтобы видеть аквариум, освещённый слабым светом ночника. Вот рыбки, сначала с недоверием отступившие от сверкающей спирали, смелеют, подплывают ближе… Только бы маленькая его любимица не обожгла плавнички, тревожится мальчик и смотрит на часы: ровно через пять минут надо выключить кипятильник. А мороз на улице всё круче да круче — узоры на оконном стекле сделались вдвое шире. Трудно! Ах как трудно бедняжкам воробьям! Надо бы и для них что-нибудь хитрое придумать. Интересно, приходит в голову Вайдотасу, что делают другие ребята со своими мёрзнущими рыбками? Попросили бы у него, у Вайдотаса, совета!.. А рыбки всё резвее, всё веселее, скоро совсем согреются. Чего доброго, гордо усмехается Вайдотас, если бы хорошенько попросили, он бы нашёл способ и сам взорванный котёл исправить. Интересно, какой он величины, этот котёл? Наверно, с двухэтажный дом, легко ли нагреть столько воды, чтобы обогреть квартиры на всей улице! Говорят, его топят углем, и если уголь слишком сильно разгорится, а истопник уснёт, то котёл может раскалиться и взорваться… Вот глупые! Вайдотас снисходительно посмеивается над наивностью взрослых: зачем же топить углем, если можно опустить в котёл такой же кипятильник, только в сто или даже в тысячу раз мощнее? И пусть себе истопник спит на здоровье день и ночь — никаких взрывов не будет. Здорово! Надо это своё изобретение, эту рационализацию, записать красивыми буквами на большом листе бумаги и послать… послать… куда же? Ладно, куда — он узнает потом. А оттуда… оттуда, конечно, придёт благодарность на имя директора школы: мол, спасибо, что вы воспитали такого мудрого ученика. Ведь он спас в городе все котлы… аквариумы и ещё спасёт воробьёв…

И перед глазами Вайдотаса возникает огромная театральная сцена. Ребята, одетые в костюмы юнг и пиратов, машут флажками, а он, Вайдотас, их капитан с чёрной повязкой на глазу. На палубе установлен котёл с опущенным в него огромным электрокипятильником… Но — тише! Возле котла стоит сам директор школы и произносит речь.

Он говорит об одном замечательном молодом изобретателе, об Эдисоне атомного века, о Вайдотасе. «В связи с этим хочу спросить, — говорит директор, — как могло случиться, что у такого выдающегося мальчика по математике в дневнике тройка?» Краснея от стыда, учительница что-то невнятно бормочет в своё оправдание — ну в точности как сам Вайдотас, не выучив урока. Пожурив нерадивую учительницу, директор продолжает свою речь, говорит о светлом уме, спасшем все отопительные котлы города от взрывов, об изобретении, которое помогло государству сэкономить пять миллионов триста тысяч рублей, а также спасло от замерзания детей и рыбок; что же касается воробьёв, то воробьи пусть немножко подождут… Потом директор начинает рассказывать об одном голландском мальчике, тоже спасшем свой город от гибели; ночью, когда все спали, он шёл по улице и случайно увидел, как поднявшаяся морская вода проточила в плотине дырочку и грозит затопить весь город. Недолго думая мальчик пальцем заткнул дырку и тем самым спас плотину от разрушения. Однако, заканчивая речь, говорит директор, подвиг, совершённый нашим Вайдотасом, значительно превосходит поступок маленького голландца. Вайдотас куда изобретательнее!..

Тут раздались такие аплодисменты, что сам театр превратился в бурлящий котёл. Неожиданно в первом ряду Вайдотас видит маму — ах с какой гордостью смотрит она на своего единственного сына!.. А на сцене, на палубе корабля, по-прежнему возвышается огромный котёл, и вокруг него водят хоровод похожие на чертенят мальчишки в перемазанных сажей костюмах истопников. Они кружатся, пляшут, пока из котла, как из паровоза, не начинает со свистом вырываться пар… И вот уже вся сцена полна пара… сквозь него ничего не видно… кругом один только пар… Что же это такое?!

Тут, словно его кто-то толкнул, Вайдотас садится в кровати, протирает глаза, и первое, что видит, — тёмное мокрое пятно на потолке, прямо над аквариумом, из которого клубами валит пар, вода бурлит, брызги летят во все стороны… Вайдотас быстро закрывает глаза: нет, этого не может быть, это просто сон, сон и больше ничего! Но и зажмурившись он вдыхает горячий влажный воздух, слышит, как бурлит кипяток, ощущает странный запах варёных водорослей… Сбросив пуховое одеяло, он выдёргивает из розетки шнур и вытаскивает кипятильник…

Рыбки… все его одиннадцать штук рыбок плавают брюшками вверх — жалкие бесцветные комочки…

Слёзы брызгают из глаз и катятся, катятся по щекам Вайдотаса… «А маме… маме я скажу, что очень захотелось ухи», — лезет в голову новая изобретательная мысль, но он гонит её прочь, как злую собаку.

На окне всё ещё белеют ледяные узоры, правда сильно подтаявшие от пара. Мальчик прижимается горячим лбом к оконному стеклу, смотрит на заснежённую улицу, и ему кажется, что на мостовой он различает не то комочек земли, не то воробушка… Вдруг серый комочек открывает клюв и обращается к изобретателю: «Только не вздумай и нас спасать!.. Ну тебя совсем с такими изобретениями… чик-чи-рик!»

Но самое обидное, что, случайно опершись рукой о радиатор, Вайдотас ощущает тепло — радиатор не только тёплый, даже горячий.

 

Операция «Тюбетейка»

За совет Вайдотас требует самую малость — марку. Одну почтовую марку. Можно гашёную. Деньги? Нет-нет! От денег он отказывается наотрез. Было дело, брал по пять копеек. Но об этом узнали дома… и с тех пор он берёт только марки.

Слух о мудром советчике Вайдотасе из третьего «В» давно уже распространился по школе. А после того случая, когда благодаря его выдающемуся совету была осуществлена операция «Тюбетейка», слава Вайдотаса шагнула и за пределы школы.

Но всё по порядку.

Весна была в самом разгаре. Белые ситцевые занавески не могли преградить путь лучам солнца, и они через большущие окна заливали класс ослепительным светом. Разве станешь унывать или грустить в такой денёк? Кажется, в самом воздухе носится запах близких летних каникул. Даже строгая классная руководительница и та делает вид, что не замечает, как озоруют, особенно на задних партах, её ученики. Солнечное, весеннее настроение в классе. Ни одного хмурого лица. Вот только у Андрюса оно явно озабоченное. Все перемены крутился он возле классного мудреца, чувствовалось — хочет о чём-то спросить. Но Вайдотас не обращал на него внимания — набивал себе цену. И только после уроков, когда Андрюс догнал Вайдотаса на улице, состоялся их исторический разговор.

— Вайдотас! Подожди! — окликнул Андрюс приятеля. — Если ты не поможешь — я пропал.

Дело заключалось в следующем. Папа Андрюса недавно вернулся из Киргизии. Туда, если поездом, целых четыре дня ехать надо! Он, правда, на самолёте летал. Совсем, говорит, там на Литву не похоже. Горы, горы, горы — как караваны верблюдов с поседевшими горбами. На вершинах — снег. А между гор — долины. Зелёная трава и яркие красные маки. Но не это главное. Привёз папа из Киргизии такую шапочку — чёрную, четырёхугольную, расшитую белым шёлком. Называется тюбетейка. Привёз, показал и положил в шкаф. Там уже лежали сомбреро — широченная соломенная шляпа из Аргентины, и сванка — белая войлочная шапочка с Кавказа. «Это будет наша семейная коллекция, — сказал папа. — Национальные головные уборы».

Вчера, в воскресенье, Андрюс без спросу взял эту тюбетейку. Пофорсить перед ребятами захотелось. Правда, великовата она ему, никак на затылке не держится, всё на нос сползает. Короче говоря, отправился Андрюс на берег Вильняле. Наклонился над водой, а тюбетейка — вжик! — и…

— Ясно, — сказал Вайдотас.

— Ты же знаешь, какое у Вильняле течение. Прямо как у горной реки — бурлит, несёт, пенится, — шмыгая носом и еле сдерживая слёзы, пожаловался Андрюс.

— Ещё бы! Сам видел, как тащила Вильняле собаку. Еле выбралась бедняга.

— Хотел я тюбетейку догнать. Она плывёт, а я по берегу следом. Изо всех сил бежал! Но у моста — знаешь? — как закружит её водоворот… и всё. Ушла на дно.

— А дома, конечно, ничего ещё не знают, — то ли спрашивает, то ли утверждает Вайдотас.

— Дурил бы я тебе голову, если бы они уже знали, — всхлипывает Андрюс. И, вспомнив что-то, лезет в карман и вытаскивает оттуда марку с зеброй и шоколадную конфету в серебряной бумажке. Марка мятая, а конфета от долгого хранения в кармане стала похожа на лепёшку. Он суёт свои дары мудрому советчику.

Вайдотас долго рассматривает марку и возвращает её назад.

— Бракованная.

— А я и не знал, — смущённо бормочет Андрюс. — Я тебе другую достану. Целую серию, с пауками!

Вайдотас степенно кивает и, разжёвывая конфету, сосредоточенно думает. На его лбу проступает многообещающая мудрая морщинка.

— Так… — произносит он наконец. — Тюбетейка. Тебетейка, мене-тейка, себе-тейка. Не робей-ка! — начинает он мурлыкать себе под нос. А всем известно: раз запел, значит, мозг его работает, как у Шерлока Холмса. — Я тебе, ты мене, будет правильно вполне!.. Так.

Андрюс — весь внимание.

— Значит, так: спросишь у отца, какая в Киргизии столица. Во-вторых, узнаешь, сколько там школ. Только чтобы он ничего не заподозрил! И всё.

— И всё? — разочарованно тянет Андрюс.

— Всё! В-третьих будет потом, — хитро поглядывает Вайдотас на приятеля. — Узнаешь и скажешь мне. Точка. — Он поворачивается на каблуках и бежит домой.

Вечером, перед тем как лечь в постель, Андрюс заводит разговор с папой. Начинает издалека:

— А какая столица в Португалии?

— Лиссабон, — отвечает папа.

— Вот как! А… в Эстонии?

— Разве ты не знаешь? Таллин.

— Правильно, Таллин! Я и забыл. А в Киргизии?

— В Киргизии — Фрунзе.

— Фрунзе, Фрунзе, Фрунзе, — шепчет Андрюс, чтобы лучше запомнить. — Пап, а пап! Как ты думаешь, сколько в этом Лисьем боне школ?

— В каком ещё Лисьем боне? В Лиссабоне? Наверное, много.

— А во Фрунзе?

— Тоже немало.

— А штук тридцать наберётся?

— Наверное. В Киргизии много малышей.

— Значит, тридцать школ. И классы там, как у нас — «А», «Б», «В»?

— Конечно. Может быть, даже «Г» и «Д» есть. Я же говорю тебе, что там очень много ребят.

— Здорово!..

— Это хорошее дело, что ты дальними краями интересуешься, — хвалит Андрюса папа. — Ты всегда у меня спрашивай, если что неясно. Я с удовольствием расскажу.

— Ага. Ладно, — отвечает Андрюс, укладываясь поудобнее и натягивая одеяло, — Фрунзе. Фрунзе… Фрун-зе… — шепчет он, засыпая.

…— Не меньше тридцати, — задумчиво повторяет Вайдотас, выслушав на первой же перемене отчёт Андрюса. Он не торопится давать совет. И вообще, неясно, имеет ли он какие-нибудь соображения по этому поводу, сам вдруг спрашивает:

— Ты в каком месяце родился?

— В декабре. А что?

— В декабре?.. кабаре… на дворе… Нет. Не подойдёт. А какой ты по счёту в классном журнале?

— Пятнадцатый.

— Пятнадцатый. Это лучше… Это просто хорошо… — бормочет он. — Вот что: напишешь письмо во Фрунзе. В третий «В», пятнадцатому по счёту ученику!

— Ну, напишу. И что?

— Пошлёшь сувенир какой-нибудь. Открытку, значок. И попросишь тюбетейку!

— Вот оно что!

До чего же хитро и просто! Проще и быть не может. И как это ему самому не пришло в голову? Очень досадно Андрюсу, что сам не додумался до такой ерунды!

Вайдотас поглядывает на приятеля, прищурив глаза, и Андрюс вдруг пугается: не прочёл бы мудрец его мыслей. Ещё обидится.

— До чего же здорово придумал! — спешит он похвалить советчика.

— Напишешь не одно письмо, — многозначительным тоном произносит Вайдотас. — Из одного может ничего не выйти! Напишешь в каждую из тридцати школ. По такому адресу: Киргизия, город Фрунзе, школа № 1. № 2 и так далее. Ученику 3-го класса «В», пятнадцатому в классном журнале… И знаешь, пожалуй, не только «В», но и «А», «Б» и «Г», во все третьи классы!

— Это сколько же будет писем?

— Писем?.. Тридцать школ, по четыре класса… М-м… Сто двадцать! Уж это наверняка будет. Один из ста двадцати обязательно пришлёт!

— Спасибо тебе!

— Не за что. — И Вайдотас, победно напевая: «Тебе-тей-ка! Мене-тейка», идёт домой. Вдруг он оборачивается: — Андрюс! Если пришлют две, одна — тебе, другая — мне!

— Конечно!

И закипела работа. Андрюс аккуратно порезал на листы целых десять тетрадок, распотрошил всю свою коллекцию значков, приклеил к конвертам все негашеные марки из альбома. Шутка сказать: сто двадцать писем! Он за всю свою жизнь столько не написал…

«Здравствуй, незнакомый друг! Я ещё не знаю твоей фамилии. Но ты, как и я, стоишь пятнадцатым в классном журнале, поэтому я и пишу тебе. Но со мной случилась большая беда. Папа мой был в Киргизии и привёз оттуда сувенир — такую чёрную, вышитую белым тюбетейку. Но я её нечаянно в речку уронил. Папа ещё не знает, но когда узнает, будет плохо. Так, если можешь, спаси меня — пришли тюбетейку. И давай всегда переписываться. Шлю тебе сувенир — значок моего родного города Вильнюса. Пиши мне в школу, чтобы дома не узнали. На этом кончаю. Всего хорошего.

Андрюс».

— Слишком много «но», — поругал его Вайдотас, когда Андрюс показал письмо, и посоветовал написать в конце ещё одну фразу: «Вам с глубоким уважением шлёт привет представитель литовской молодёжи Вайдотас, которому очень приятно было бы с вами познакомиться».

Андрюс вздохнул и приписал. Сто двадцать раз…

Прошла неделя, пошла вторая. Папа уехал в командировку, так и не хватившись тюбетейки. Андрюс жил в тревожном ожидании. И наконец в один из майских дней учительница вдруг сказала:

— Андрюс, зайди в учительскую. Там для тебя бандероль.

С колотящимся сердцем помчался Андрюс в учительскую. На длинном столе лежал пакет, завёрнутый в розовую бумагу. Взял его Андрюс, вышел в коридор, дрожащими руками разорвал бумагу — тюбетейка! Точно такая, как привёз папа, — чёрная, четырёхугольная, белым шёлком вышитая. Какое счастье! А в тюбетейку вложено письмецо:

«Дорогой Андрюс! Я очень обрадовался твоему письму. Спасибо за значок. Сразу купил тюбетейку, какую ты просил, и дарю её тебе. Я давно мечтал иметь друга в какой-нибудь другой республике и очень рад, что мы теперь будем переписываться. Мама говорит, что в Литве нет гор, что у вас не пьют кумыса — кобыльего молока. А кумыс очень вкусный. Я его люблю. А ещё я собираю бабочек, у меня их уже много. Если можно, поймай для меня литовскую бабочку. Напиши мне больше о себе и своих друзьях, о вашем классе и твоей республике. Я тоже напишу. Привет представителю молодёжи Вайдотасу!

С глубоким уважением Шукурбек».

Вернувшись в класс, Андрюс встретился глазами с Вайдотасом. Мудрец смотрел гордо и ликующе. Приятели подмигнули друг другу.

На другой день учительница снова сказала Андрюсу:

— Тебе бандероли.

Андрюс опять очутился перед длинным столом учительской. О… О! На этот раз целых четыре. Он даже не стал разворачивать их. И так было ясно, что внутри. Андрюс сгрёб бандероли со стола — и в класс. Одну тюбетейку, как было договорено, он отдаст мудрому «представителю молодёжи», другую оставит себе. А третью и четвёртую?.. Ну, там видно будет.

После уроков, в раздевалке, Вайдотас примерил тюбетейку.

— Великовата, — буркнул он, — но сойдёт.

«Хоть бы спасибо сказал!» — обиженно подумал Андрюс.

Но когда на следующее утро учительница опять велела Андрюсу зайти за бандеролями, в её голосе послышалось недоумение.

И Андрюс был смущён. Нехотя отправился он в учительскую. Ноги были как ватные. И что же? У него даже глаза на лоб полезли: весь стол был завален бандеролями. Целая гора бандеролей! Может, пятьдесят, а может, и ещё больше… Как он их донесёт? Что с ними делать? В замешательстве Андрюс долго не мог собрать в охапку всю кучу. А кто виноват? Всё это из-за мудреца Вайдотаса! Ведь говорил ему: хватит и одного письма. — А он — нет! Сто двадцать! Вот тебе и мудрец. Пожадничал. Курам ему советы давать, а не людям!..

Андрюс перенёс пакеты в раздевалку, обернул их своим плащом и связал рукавами. Возвратившись в класс, он даже не посмотрел на Вайдотаса. А когда уроки кончились, схватил узел и побежал догонять советчика: «Отдам ему, пусть делает что хочет, раз такой мудрец. Пусть уносит, пусть сам ответы пишет, пусть объясняется. Будет знать, как ерунду советовать!» Однако Вайдотас услышал за спиной пыхтение, обернулся, увидел раскрасневшегося от гнева Андрюса, тут же всё понял и бросился бежать.

— Стой! — завопил Андрюс. — Стой! Это твоё! Слышишь? Твоё! Это ты насоветовал! Лучше забирай, а то я учительнице скажу!..

Но Вайдотас не оглядывался. Удирал во все лопатки.

Дома Андрюс нырнул в подвал, разыскал чистый мешок, переложил в него бандероли, сунул мешок в угол и забросал всяким старьём. Будет время, он достанет его, разберёт, прочтёт письма и тогда сам даст себе совет, как выкрутиться из этой новой беды…

В классе он сидел тише воды, ниже травы. Ему хотелось, чтобы его вообще никто не замечал. А уж в сторону Вайдотаса даже не смотрел.

На переменке Андрюса разыскал сам директор школы:

— Что всё это значит? Может быть, объяснишь? Или придётся вызывать родителей?

Гора бандеролей на столе в учительской не уменьшалась. Их было не больше, чем вчера, но и не меньше. Андрюс в ужасе покосился на пакеты и прошептал:

— Я… объясню… потом… — На глазах у него выступили слёзы.

Какая-то есть пословица на этот случай? Из огня да в полымя? Или ещё говорят: нос вытащил, хвост увяз. Вот так и с ним получилось. Из одной беды в ещё горшую попал… Собрал Андрюс пакеты, потащил в охапке в раздевалку. Снова в плащ завязал. А Вайдотас просто исчез. Сбежал с последнего урока.

Мешок в подвале был набит чуть не доверху. Попробовал Андрюс поднять его. Ого-го — тяжеловато! И снова завалил старьём, чтобы кто-нибудь ненароком не наткнулся.

Дома он обнаружил в одном из карманов плаща бандероль — засунул впопыхах и забыл выложить в мешок. Развернул её Андрюс. Увидел тюбетейку. Ох и нарядная! И как раз по его голове. Голубым шёлком по бархату вышита. И письмо.

«Дорогой далёкий Андрюс! Какое у тебя непривычное, но красивое имя. Мне весь класс завидовал, что я в журнале пятнадцатая и мне досталось письмо из Литвы. Узнала я, что тебе нужна тюбетейка, и огорчилась. У меня не было денег, чтобы сразу купить и послать. И у мамы просить нельзя. Папу нашего задавила машина, а у меня девять братьев и сестёр. Трое старше, а остальные младше. Маме нелегко с нами. Но я попросила у тёти бархата и ниток, потом мне ещё подружки помогали из нашего класса и сестра. Они тебе привет шлют. Понравилась ли наша тюбетейка? С радостью дарю её тебе, Андрюс. Мои бабушка и дедушка живут на берегу большого-большого озера Иссык-Куль. Оно очень красивое. Когда подрастёшь, приезжай. Сам увидишь. Теперь кончаю. Буду ждать твоего ответа. Мне хочется дружить с тобой. Всего тебе хорошего.

Айгюль».

Читая письмо, Андрюс почувствовал, как от стыда у него краснеют щёки. Ночью он снова вспомнил письмо Айгюль и заплакал. Долго плакал. Утром всё лицо у него было распухшее.

В этот день на столе в учительской лежали только три пакета. Поток иссяк. Назавтра пришло лишь одно тоненькое письмецо, без тюбетейки.

«Дорогой друг Андрюс, — писал мальчик по имени Тоголок, — прости, что не шлю тюбетейку. Мне очень неловко, но я не виноват. Обошёл все магазины «Головные уборы» и сувенирные киоски. Там всегда были тюбетейки. А тут, как назло, ни одной! Говорят — были, но их раскупили. Ты не волнуйся, как только появятся, я обязательно пришлю. Я хочу с тобой дружить. Пока шлю открытку с горами Ала-Тоо. Если можешь, пришли открытки с видами Литвы, особенно — моря. Я смотрел на карте — Литва около моря, а я никогда моря не видел. Честное пионерское, я искал тюбетейку! Не обижайся».

Письмо Андрюс читал в классе, на большой перемене. А тут пришла дежурная и сказала, что его вызывает директор. Пришлось идти в кабинет директора. И учительница их уже была там.

Очень неловко чувствовал себя Андрюс. Долго разглядывал носки ботинок. Уши у него горели. Потом вдруг решился и всё без утайки рассказал.

— Зачем же ты сто двадцать писем послал? — строго спросил директор. — Разве не достаточно было одного?

— А мне так Вайдотас посоветовал, — выдал товарища Андрюс. Он не был ябедой, но раз Вайдотас от него бегает, пусть все знают, какой он советчик. — Я и хотел одно написать, а он говорит: обязательно сто двадцать! Три дня писал, даже пальцы заболели. А он ещё велел привет от него приписывать.

«Ну, теперь Вайдотасу достанется! — злорадно подумал Андрюс. — Так ему и надо!»

Но учительница только засмеялась:

— Мало ли что он посоветует! У тебя что, своей головы нет? Ведь ты же его на целую голову выше и учишься не хуже.

Ой и стыдно стало Андрюсу! Снова он на свои башмаки уставился. Действительно, мог бы и сам обо всём подумать. Не маленький. В четвёртый класс переходит. Пионер.

В конце последнего урока учительница хитро посмотрела на Вайдотаса и сказала:

— Ну, великий советчик, что же теперь подскажет нам твоя мудрость? Знаешь, о чём речь?

— Знаю… — протянул Вайдотас, не очень смутившись.

— И что же ты теперь посоветуешь?

Вайдотас уставился в окно. Отсюда была видна железная дорога. По ней бежал поезд с маленькими зелёными вагонами. Словно игрушечный. На лбу Вайдотаса снова появилась мудрая морщинка.

«Ну что? Тебе-тейка, мене-тейка! Сел в лужу?» — усмехнулся Андрюс.

Весь класс давно был в курсе дела, и поэтому ребята не сводили глаз с Вайдотаса. Как он на этот раз выкрутится?

— Я бы посоветовал, — солидно начал мудрец, — я посоветовал бы… раздать письма и тюбетейки всем, кто хочет переписываться и дружить с киргизскими ребятами! Вот мой совет.

— Молодец! — похвалила учительница.

Класс просто взвыл от радости. А Андрюса как будто мешком по голове стукнули. «Ну какой же я дурак! Ведь такой простой выход. Проще простого, яснее ясного! Раздать ребятам письма и тюбетейки, и пусть отвечают, дружат, сувенирами обмениваются. И как это не пришло мне в голову?! Конечно, я бы мог и сам додуматься, но Вайдотас меня опередил. Нет, недаром считали его ребята мудрецом!»

Сердиться на Вайдотаса не стоило. Дел было много: притащили в класс мешок, раздали бандероли — и не только своим ребятам. Из «А» и «Б» тоже хотели переписываться и дружить. Себе Андрюс оставил письма Шукурбека и Айгюль. Это будут его друзья…

Теперь их класс мечтает поехать к горам Ала-Тоо, к озеру Иссык-Куль. И наверное, поедет, пусть не этим летом, следующим, но поедет! И Вайдотас так советует.