- Чего? – изумилась я. – Какого еще Виды?
Уж насколько я была далека от футбола, но и то знала, что так зовут игрока хорватской сборной, который скандально прославился на чемпионате мира, выложив в интернет ролик с какой-то антироссийской фигней.
- Ладно, ладно, князя Домагоя. Так вот, наверно, видела там справа заброшенный участок?
- Ну, и?
- Там растет трава.
- И что?
- Ника! – Глеб закатил глаза. – Трава. Дурь. Марихуана. Ганджа. План. Предлагаю забраться туда ночью, нарвать, накуриться и устроить оргию. И никаких стеснений.
- Я же не курю, - растерялась я. - И ты тоже. И вообще…
- И вообще там одна лебеда растет.
- Черт! – я шлепнула его ладонью по животу. – Ты все время будешь меня подкалывать?
- Да, а что? – он обнял меня за талию. – Ты, кстати, тоже та еще язва и ехидна. И змея. Не зря ты ее на канате изображала. Небось, еще и шипела.
- У маленьких женщин под землей два метра змеиного хвоста, - важно сообщила я. Так дети говорят: «Я уже большой».
Глеб сдвинул руку с моей талии немного ниже.
- Точно, - кивнул он. – Нету. Где-то под землей волочится.
С топотом пробежали вверх по лестнице двое мальчишек, посмотрели на нас, радостно загоготали.
- Как они только видят со света в темноту? – с досадой спросила я, неловко слезая с парапета.
- А здесь не так уж и темно. Тебе просто кажется, когда сама на свет смотришь.
- Ты хочешь сказать, что все, кто по лестнице поднимались, нас видели? – ужаснулась я.
- Ну да. А что?
- Пойдем отсюда, - попросила я, умирая от смущения и одновременно от желания расхохотаться.
Мы вышли из тупика, спустились почти до самой набережной, и тут я резко остановилась.
Незащищенный секс имеет некий побочный эффект, при котором наличие нижнего белья очень даже желательно. Но мое так и осталось валяться в тупике.
- Глеб… - пробормотала я, кусая губу. – Трусы…
- Ника, - поморщился он. – У тебя что, одни-единственные? Или дороги как память? Черт с ними, пошли, не простудишься.
- Они от купальника, - захныкала я.
- Ладно, подожди здесь, я схожу.
Минут через пять Глеб вернулся с пустыми руками.
- Нету. Улетели на Марс. Похоже, кто-то утащил в качестве сувенира, - сказал он, с трудом сдерживая ухмылку. – Наверно, те же мальчишки. Лучше даже не думать, с какой целью. Все, забей.
Между тем ветер, который уже с ночи хорошо раскачал море, все крепчал. Мне приходилось придерживать юбку сарафана, чтобы не обрадовать вдруг публику своей голой задницей.
Мы уже почти поднялись по своей лестнице-улице, когда навстречу попался аккуратный, чистенький дедушка-турист. На нем были сандалии с носочками, длинные шорты, хорватская футболка в красно-белую клетку и что-то вроде тирольской шляпы на голове. Довершал картину висящий на шее фотоаппарат. Когда до него оставалось всего пара ступенек, порыв ветра с набережной все-таки задрал мой сарафан буквально на уши. Дедушка вытаращил глаза и приоткрыл рот. Я в ужасе застыла на месте, не в состоянии пошевелиться.
Резким движением вернув подол на место, Глеб сказал что-то по-хорватски и тут же перевел на английский, увидев, что дедушка не понимает:
- Это местный обычай. Хорватские девушки летом не носят нижнего белья.
Дедушка ошарашенно кивнул и пошел дальше, а мы свернули на лестницу, которая вела к вилле.
- Ну и что ты наделал? – спросила я, остановившись. – Опозорил всех хорватских девушек оптом. Теперь этот старый хрыч вернется домой и будет всем рассказывать, что хорватки ходят без трусов.
- Да кто ж ему поверит? – беззаботно возразил Глеб. – И потом, ты уверена, что они ходят в трусах?
- Ну, это уж тебе лучше знать.
- Ника, ты прелесть! – засмеялся Глеб, прижал меня к стене и начал целовать куда попало. – Пошли скорее, - прошептал он. – Я больше не могу.
- Да ты маньяк? – я вывернулась из его объятий, но он тут же схватил меня за руку и потащил за собой. – Мы же только что…
- Ну и что? И только попробуй сказать, что это тебе не нравится!
Мы почти вбежали в сад, взлетели по лестнице, как будто за нами гнались. Дверь захлопнулась, щелкнул замок, полетела в угол сумка. Быстро снимая майку, Глеб толкнул меня на кровать.
Стянув многострадальный сарафан и отшвырнув его на пол, он вполголоса начал рассказывать, что именно собирается со мной сделать. При этом пристально смотрел на меня, наблюдая за выражением моего лица. Сначала от его слов я только жмурилась и заливалась краской. Но когда они начали сопровождаться делом, я начала ему отвечать – сначала робко, потом смелее. И вдруг… внезапно стеснение прошло. И каждое слово, которое я говорила, оказалось как жгучая приправа, которая только подстегивала желание…
- Ну вот, я же говорил, тебе понравится, - сказал Глеб, когда мы лежали поверх смятого покрывала и его рука лениво повторяла линии моего тела. – Уже прогресс.
Легонько укусив его за плечо, я перевернулась на живот.
- Зато теперь у меня только полтора купальника.
Глеб хмыкнул и потянулся к тумбочке. Скрипнул ящик, что-то маленькое, прохладное шлепнулось мне на спину.
- Ника, давай договоримся. Если тебе что-то надо, ты не ноешь, а просто идешь и покупаешь. Пинкод – новый год.
- Чего?
Я повернулась и увидела рядом с собой синюю с белыми снежинками банковскую карту.
- Ты с ума сошел?
- Давай без глупостей, ладно? Во-первых, это моя запасная карта. На тот случай, если основную потеряю. Или украдут. Помнишь, ты вчера пыталась меня убедить, что тебя нельзя пускать в приличный дом, потому что ты воровка и мошенница? Так вот если ты с ней сбежишь, я ее просто заблокирую, делов-то. Во-вторых, на ней всего пять тысяч евро. И дневной лимит – пятьсот. Так что ты при всем желании не сможешь меня разорить.
- У меня месячная зарплата была только чуть-чуть больше твоего дневного лимита, - пробормотала я, дергая подушку за угол.
- Ну вот, считай, что я дед Мороз. И пинкод как раз подходящий – тридцать первое декабря. Тридцать один - двенадцать.
- Глеб, - сказала я, улегшись на спину и глядя в потолок. – Знаешь, все это очень похоже на сказку. Сначала я чуть не опоздала на самолет. Если бы успела вовремя, мы бы друг друга просто не увидели. Ты зашел бы последним и вышел первым. Если бы я не заблудилась или Бранко тебя встретил, мы бы не познакомились. И дальше все… Дубровник, остров, эта вилла… все… В чем, интересно, подвох?
- Все просто, Ника, - вздохнув, ответил Глеб. – Это очень короткая сказка. Только и всего.
Я закусила губу, и тут в дверь постучали.
Глеб набросил на меня край покрывала, встал, натянул трусы и повернул ключ в замке.
- Здраво! – узнала я голос Бранко. – Я вас хотел вечером в ресторан пригласить. Как вы?
- В «Торань»?
- А куда же еще? К семи приходите.
- Пойдем? – Глеб повернулся ко мне, и я молча кивнула.
Закрыв за Бранко дверь, Глеб рухнул на кровать и пополз ко мне, изображая крокодила. Укусил за колено и лег рядом.
- Неловко вышло, - пробормотала я смущенно.
- Что именно?
- Ну… с Бранко.
Глеб накрыл лицо подушкой, из-под которой раздалось какое-то сдавленное хрюканье.
- По-твоему, до того, как улицезреть меня в трусах, Бран думал, что мы тут друг другу стихи читаем? – поинтересовался он с сарказмом.
- Угу. Про паучьи лапы, - буркнула я.
Я подумала, что была замужем почти десять лет, до этого у меня дважды было то, что называют отношениями, плюс несколько мимолетных ничего не значащих эпизодов. Но при этом я чувствую себя наивной четырнадцатилетней школьницей, которая вообще ни черта не знает о мужчинах. Хотя сейчас и школьницы такие бывают, что сто очков вперед дадут.
- Слушай, Ника, ты как, очень есть хочешь? – спросил Глеб.
- Да не особо, - сказала я, радуясь, что он сменил тему. – То есть хочу, но не хочу никуда идти. Сил нет. И с чего бы это, а?
- Аналогично. Надо бы нам все-таки еды какой закупить, что ли. Слепили бы сейчас по бутерброду. Может, пиццу закажем? Знаешь пиццерию немного ниже супермаркета? Рядом с автобусной остановкой? Она называется, между прочим...
- Как? – не поняла я. – Между прочим, что?
- Просто «Между прочим». «By the way». Ну, или «У дороги».
Он позвонил, и минут через двадцать нам привезли огромную горячую пиццу со всякой всячиной и две бутылки пива. Взяв все это, мы пошли вниз, к бассейну: на балконе было некуда спрятаться от солнца, а рядом с водой, под зонтиком, было прохладнее. Янка тут же подошла проверить, что это такое мы едим. Пицца ее не воодушевила, и она вернулась на свое излюбленное место – парапет ограды. Похоже, ей нравилось, когда проходящие мимо люди останавливались, любовались ею, фотографировали.
- Слушай, я тут видела на одной яхте огромную собачину, - сказала я, облизывая пальцы. – Лежала на корме, вся такая важная. Как будто это ее собственная яхта. А Бранко берет Янку в море?
- Да, иногда, - кивнул Глеб.
- Мне всегда интересно было, а как собаки на кораблях в туалет ходят?
- Продают специальные лотки. Вроде кошачьих, только большие. Для кобелей – со столбиками. Они быстро привыкают. Да и вообще, не только к туалету. К качке, к воде за бортом. Быстрее, чем люди.
- Тоже хочу собаку завести, - я смотрела на застывшую в горделивой позе Янку. – Моя приятельница открыла собачий приют, и я иногда хожу туда помогать. Недавно привели одного песика. Хозяин умер, взять никто не захотел. Дворняк. Смешной такой, с бородой. Грустный-грустный. Как-то я к нему привязалась. Попросила Машу, чтобы не отдавала никому. Приеду и заберу. Только надо с хозяйкой квартиры договориться, чтобы не возражала.
- Хорошо подумала? – Глеб бросил корочку от пиццы двум жирным горлинкам. – Это не кошка, возни будет… Даже со взрослой. Гулять утром и вечером, заниматься с ней. И в отпуск уже не уедешь – дорого и хлопотно.
- Гулять – это не страшно. Заниматься тоже. В отпуск я вряд ли уеду больше, чем на две недели. Мама присмотрит. Или, на худой конец, Машка у себя приютит. А у тебя есть собака?
- Была. Лотта. В Хельсинки. Умерла два года назад, от рака.
- Жаль... А порода какая?
- Самоедка. Янка ее дочка.
- Вот как? – удивилась я. – И ты ее сюда привез?
- Нет, Бран сам за ней приезжал.
Какая-то тень пробежала по его лицу. Я быстренько сложила в уме два и два.
Глеб говорил, что Янке четыре года. Четыре года назад Бранко развелся. И приехал в Хельсинки за щенком. И что-то там такое между ними произошло. «Бран совсем берега потерял, - сказал Глеб на острове. – Пустился во все тяжкие. Мы с ним даже чуть не поссорились из-за этого».
Интересно, что же это было? Начал приставать к жене Глеба? Да ну, таких вещей не прощают. Или наоборот – она начала приставать к нему? Но тогда из-за чего было ссориться? Ну так ведь и не поссорились в итоге.
С улицы раздались восторженные голоса – похоже, кто-то восхищался Янкой. Говорили, кажется, по-немецки. Мужской голос, женский и детский.
Высокий куст заслонял мне ограду, я привстала и увидела девочку лет трех в розовом платьице. Ее светлые волосы были стянуты в три хвостика: два по бокам и один на макушке. Она смотрела на Янку в таком восторге, что аж присела, держась за щеки двумя руками. Ее очень молодые родители – вряд ли больше двадцати – улыбались и переглядывались, наблюдая за ней.
У меня защипало в носу, горло сжало спазмом. Такое бывало редко… но бывало. Может, сегодня потому, что я сказала Глебу о том, что не могу иметь детей?
Они давно ушли, держа дочку за руки, а я все смотрела на дорогу.