Я только сейчас обратила внимание, что стрелки часов перескакивают с одного деления на другое с тихим цоканьем. Как будто старая кошка идет по паркету. Глеб отвернулся и лежал с закрытыми глазами, кусая губы. А я прислушивалась к цоканью стрелок. Цок-цок-цок…

- Нам было по девятнадцать, - сказала я наконец. – Мы собирались пожениться.

- И что? Оказалось, что он уже женат?

- Нет. Он погиб.

В лице Глеба что-то дрогнуло, он открыл глаза и снова повернул голову ко мне.

- Так это был твой партнер в училище?

- Да.

- Почему ты мне не сказала?

Я пожала плечами. Почему? Просто не сочла нужным. Это было слишком личное. То, что я и от самой себя прятала в самых глубоких подвалах. Но Глеб понял иначе:

- Конечно, кто я такой, чтобы со мной делиться такими вещами? Так, случайное курортное развлечение.

Это было как минимум несправедливо, потому что я рассказала ему немало других вещей, о которых не знал почти никто. Или даже вообще никто. А много ли он говорил мне о себе? Если не считать пафосных заявлений о том, что он беспринципная сволочь, которую ненавидят женщины. Лучше было бы промолчать, но я не удержалась и озвучила эту мысль. И сразу же огребла:

- А ты меня спрашивала? Тебе хоть что-то было интересно обо мне? Мы были рядом круглые сутки. Я тебе что-то рассказывал, задавал вопросы, ты отвечала. Иногда сама говорила о себе. Но я как будто тебя вообще не интересовал. Ты даже не удосужилась узнать, женат ли я. Просто сделала какой-то свой вывод. Знаешь, Ника, я уже привык, что бабам от меня нужны две вещи. Деньги и секс. Но тебе, судя по карте, и деньги-то не очень были нужны. Если учесть, что за все время ты купила трехкопеечный купальник, ночнушку с бабочками и назло мне разок поела в «Леуте».

- Так ты для этого мне карту дал? – усмехнулась я. – Чтобы проверить, насколько я алчная тварь?

- Это было последним пунктом в списке резонов. Вообще-то я ее тебе дал, чтобы ты купила себе все, что нужно. И еще потому, что я плохо умею делать подарки. Если б ты знала, как больно было думать, что тебе от меня нужен только секс – да и то до последнего времени ты этого адски стеснялась.

В этом была даже не ирония, а какая-то подлая насмешка. Все было не так. Совершенно не так. Но… он ведь не мог читать мои мысли. И, если подумать, выглядело все… да, очень похоже на то. Я действительно больше молчала и мало о чем его спрашивала. Ждала, что расскажет что-то сам. Почему? Да потому что элементарно разучилась спрашивать – когда мы жили с Андреем, это было слишком чревато.

Деньги? Секс? Ну да, все так. Я всегда любила красивые вещи, подарки, сюрпризы, к чему притворяться. И секс, как выяснилось, значил для меня намного больше, чем я могла предполагать. Но… Это была лишь малая толика того, чего я хотела от Глеба.

Я хотела его всего. Без остатка. Его прошлое, настоящее и будущее. Родных и друзей. Рабочие проблемы и победы. Хотела вместе радоваться и огорчаться. Смеяться и ругаться. Ссориться и мириться. Вместе спать, есть, гулять и смотреть телевизор. Давать ему таблетки от простуды, варить борщи и покупать страшные белые трусы. Вместе состариться. Смотреть на лысого, пузатого, вредного деда и видеть его таким, каким увидела впервые. Дети? Об этом я старалась не думать – но да, я бы хотела родить ему детей.

Я могла хотеть чего угодно – но это не имело никакого значения…

Глеб осторожно повернулся на бок, поморщился.

- Я говорил себе, что был таким же, как ты. И моя мать была такой же. Что-то такое испуганное, сидящее в своей раковине. Ей было всего тридцать четыре, когда отец умер, а казалось, что хорошо за сорок. Все думали, что она несчастная, горем убитая вдова. А она просто разучилась жить и чему-то радоваться. Боялась всего – и себя особенно. И все-таки нашла в себе силы из всего этого выбраться. Хотя Тойво поначалу с ней было очень непросто. Ты похожа на нее, Ника, и это мне тоже в тебе нравится.

Я наклонилась к нему и поцеловала. Его губы были сжаты – твердые, напряженные. И все-таки они дрогнули, ответили мне.

- Ника… - прошептал он, коснувшись пальцами моей щеки.

- Глеб, ты мне нужен, - сказала я. – Очень нужен. Я хочу быть с тобой.

Он молчал, и я поняла, что все бесполезно. Он принял решение, и теперь можно говорить что угодно, это не поможет. И все-таки я сделала еще одну попытку.

- Глеб, все это было очень давно. Да, я его любила. Но его больше нет, а ты – жив. Хотя вчера я подумала, что потеряла и тебя тоже.

- Прости, Ника, но я не уверен, что готов соревноваться с призраком.

- Что ты несешь? – застонала я. – С чего вдруг тебе нужно с ним соревноваться?

- Каждый раз, когда у нас что-то будет не так, ты будешь меня сравнивать с ним. Одно дело с бывшим – это реальный человек, и я могу быть для тебя лучше, чем он. Но умерший всегда будет в поднебесье. Во всех смыслах. Я не хочу быть его заместителем.

- Глеб, ну это же глупо! Миллионы людей теряют любимых и находят другую любовь. Не хуже, не лучше – другую.

- Да, - кивнул он. – Но не все через десять лет называют эту другую любовь именем умершего… Я не знаю, что мне делать, Ника.

Открылась дверь, в палату вошла усатая медсестра в голубой униформе и вежливо, но твердо попросила меня на выход.

Все, что я могла сказать, прозвучало бы жалко. И совершенно бессмысленно. Я встала, наклонилась и поцеловала его – еще раз, последний. Он был прав – совсем не так мы должны были попрощаться.

- Когда будешь в Питере… если захочешь… позвони, - уже выходя, сказала я, ненавидя себя за эти слова, которые вовсе не собиралась говорить. Сказала и тут же закрыла за собой дверь. Чтобы не слышать, что он ответит. И не видеть его лица.

Вот теперь можно было плакать, никого не стесняясь. Больница – как вокзал, здесь никого этим не удивишь. Только посмотрят сочувственно. Выйдя на крыльцо, я достала из сумки пудреницу, посмотрела в зеркало… да… лучше бы не смотрела.

Бранко мигнул со стоянки дальним светом, и я пошла к машине. Взглянув на меня, он молча достал из бардачка упаковку бумажных носовых платков и бросил мне на колени. Я достала платок и громко высморкалась, нисколько не беспокоясь о том, как выгляжу. Бранко, рядом с которым я еще пару дней назад испытывала постоянное чувство неловкости, вдруг стал почти родным.

- Ника, я хочу попросить у тебя прощения, - сказал он, вырулив за ворота. – За то, что наговорил утром.

- Да не за что просить, - я покачала головой. – Ты все правильно сказал. Не на что обижаться.

- Глеб действительно не воспринимает всерьез такие отношения, но, насколько я мог судить, у вас – не такие.

- Какая разница, Бранко? Такие, не такие. Итог все равно один.

- Может, я чем-то смогу помочь?

- Не думаю. И потом, вы ведь не обсуждаете женщин, разве нет?

- Смотря в каком смысле. В плане секса – точно нет, а так... Ника, я не знаю, что Глеб тебе рассказывал о себе. Но ему очень сильно не везло с женщинами. Может, он сам в этом виноват, не знаю. С девушкой, которую любил, не сложилось, так уж вышло. Потом два раза очень сильно обжегся. Хорошо хоть жениться не успел. А потом просто перестал искать. Брал то, что само в руки шло, ни на что не рассчитывая.

- Бранко, ты сам мне вчера сказал, что вы оба не идете на компромиссы. Или все, или ничего. А на все я для него не тяну. Так что… обсуждать тут нечего.

- Ошибки стоят дорого, Ника, а жизнь идет быстро. Я любил одну девушку, а женился в итоге на другой. Тринадцать пустых лет… Цена компромисса. Да, у меня есть сын. Но знаешь, дети вырастают и уходят. А ты остаешься с человеком, которого не только не любишь, но и не уважаешь.

- Тогда почему ты столько терпел? Почему не развелся? Только из-за сына?

- Да. А что толку? Ему семнадцать, и он не слишком хочет со мной общаться.

- А… Лииса?

Бранко пристально смотрел на дорогу, и я уже подумала, что ответа не дождусь, но все-таки он заговорил:

- Я ее знаю пятнадцать лет. Первый раз увидел, когда ей только пять исполнилось. Она была смешная. Толстенькая, как медвежонок, неуклюжая. Она не понимала по-хорватски, я по-фински. Разговаривал с ней по-русски. То есть я говорил, она понимала и отвечала по-фински. А Глеб переводил. И везде хвостиком за нами ходила. Шесть лет назад Глеб взял ее с собой сюда. Я уже тогда у родителей жил больше, чем дома. И сразу понял, что Лииса смотрит на меня… не как на друга своего брата. Она тогда была еще совсем девочка, даже не подросток. Перед отъездом пришла и сказала, что будет любить меня всегда. А я ответил, что притворюсь, будто ничего не слышал. Чтобы потом ей не было за это стыдно. Думал, у нее это пройдет. Девчонки часто влюбляются во взрослых мужчин. Оказалось, что нет.

- Глеб мне рассказал, что вы чуть не поссорились из-за нее.

- Да. Я приехал за Янкой. Как раз перед этим развелся. Лииса тогда жила у Глеба. Не знаю, как так получилось, но меня к ней потянуло. Она выглядела уже совсем взрослой. Ты же видела, какая она… Хотя и понимал, что ей всего шестнадцать, что не должен. Что она сестра Глеба, в конце концов. Да ничего такого и не было. Целовались в саду, Глеб нас застал, получился скандал. Мы с ним поговорили, напились, и я на следующий день уехал. Даже не попрощался с Лиисой. Тогда мне казалось, что так лучше. Она написала мне в Фейсбуке, но я не ответил. А самое смешное, что до сих пор о ней думаю. Иногда захожу на ее страницу, смотрю фотографии. Хотя у меня есть женщина, и у нас все неплохо.

- Неплохо… - повторила я. – Как-то уныло это звучит. Может, все-таки еще не поздно? Теперь ведь ей не шестнадцать.

- Не знаю, Ника, - вздохнул Бранко. – Но думаю, что поздно. К тому же я для нее слишком старый. У меня сын всего на три года младше.

- Не говори ерунды! – фыркнула я. – Старик нашелся.

Но он только рукой махнул.

- Мы с Лиисой собирались поужинать в «Торани», - сказал Бранко, когда мы подъехали к Цавтату. – Не хочешь с нами?

- Вот только меня вам сейчас и не хватало, - возразила я. – К тому же надо собраться и такси заказать на завтра.

- Какое еще такси? – возмутился он. – Я тебя отвезу.

- Спасибо. Выгрузи меня, пожалуйста, около супермаркета, хочу купить кое-что с собой.

- Я подожду.

- Не надо. Лучше пройдусь немного. В последний раз.

- Как знаешь, - Бранко притормозил около супермаркета. – Зайдешь к моим попрощаться?

- Конечно. Хотя они, наверно, будут в недоумении.

- Почему?

- Они думают, что мы с Глебом пара и прилетели вместе. И тут он в больнице, а я уезжаю, оставляю его. Как-то странно, не находишь?

- Есть немного, - согласился Бранко. – Ладно, мы с Лиисой тебя прикроем. Я скажу, что тебе обязательно надо на работу, а Лииса специально прилетела, чтобы Глеб не один был.

- Спасибо. Хотя какая теперь разница.

- Ну, тебе, может, и никакой. А для Глеба есть.

Я почувствовала, как загорелись уши, и поспешила выбраться из машины. Зашла в маленький супермаркет, купила что-то перекусить, всяких съедобных подарков родным, себе – большую банку айвара, сыр и пршут. Медленно-медленно спустилась вниз по улице – в последний раз.

Мне часто приходилось бывать за границей – и на соревнованиях, и на гастролях, да и с Андреем мы ездили куда-то по несколько раз в год. И каждый раз, даже если мне где-то не очень нравилось, я думала, что, может быть, приеду снова. Но сейчас знала точно: в Хорватию не вернусь никогда.

Когда я добралась до виллы, Бранко и Лииса уже ушли. Я постучалась в дверь, Марика открыла, затащила меня в гостиную. Бранко не обманул – его родители наперебой мне сочувствовали и уверяли, что все будет хорошо, за Глебом есть кому присмотреть, я могу ехать спокойно, работа есть работа. Я почувствовала себя бессовестной обманщицей.

Пока мы с Бранко ехали из Дубровника, разговор меня хоть как-то отвлекал. И даже пока шла по улице, все было не так страшно. Но стоило подняться в комнату, и меня скрутило так…

Я ходила по комнате взад-вперед и грызла носовой платок, чтобы не выть в голос. А потом вышла на балкон, посмотрела на море и встала в стойку на руках. На перилах. А потом – на одной руке. Впервые в этом не было куража, не было восторга. Мне нужны были силы. Я стояла так, собирая себя в твердую точку, плотностью похожую на черную дыру, пока рука не начала подрагивать. Прогнулась назад, соскочила – и пошла собирать вещи.

Почти закончив, я достала из ящика синюю банковскую карту и положила ее в тумбочку Глеба. А вместо нее взяла раковину. Подумала – и прихватила заодно «Дубравку». Ну что ж, мазохизм – наше все.

Поздно вечером я сидела на балконе в шезлонге и допивала оставшееся в бутылке вино. Прямо из горлышка. Самолеты заходили на посадку как-то… огорченно. Словно знали, что уже завтра им придется обходиться без меня. А я вспоминала каждый прошедший день, едва ли не поминутно. Я разрешила себе сделать это – сегодня. Пока еще здесь. Так ярко, так остро, так больно…

Наверно, уже за полночь в саду раздались голоса. Я посмотрела вниз – у бассейна стояли Бранко и Лииса. Я сидела в темноте, а внизу горела лампочка, и мне отчетливо были видны их лица. Они говорили вполголоса, и я почти не разбирала слов, но, судя по интонациям, разговор был не из простых. Как будто Лииса в чем-то упрекала Бранко, а он оправдывался. На ней было открытое темно-красное платье, волосы подобраны вверх, и я снова поразилась, насколько она красива. Более того, от нее словно искры летели.

По-хорошему, надо было встать и уйти. Но я закрыла балконную дверь от комаров, и теперь открыть ее можно было только с громким щелчком замка. Они бы услышали и поняли, что я их видела. Поэтому я сидела, как мышь, и смотрела вниз. В конце концов, я их больше никогда не увижу – так какая разница.

Лииса заплакала, Бранко обнял ее, что-то тихо говоря. Они целовались, долго, то нежно, то страстно, а я кусала костяшки пальцев, на которых еще не затянулись ссадины. Потом Лииса оттолкнула Бранко и ушла. Он сел в шезлонг, обхватил голову руками. Встал, несколько раз прошел вдоль бассейна туда-обратно, снова сел. Наконец поднялся и тоже ушел.

Я перевела дыхание, выбралась из шезлонга и вернулась в комнату. И вдруг услышала на лестнице мужские шаги. На втором этаже было еще три комнаты, надо думать, Лиису поселили в одной из них. Стук в дверь – комнаты напротив. Тишина, долгая. Потом дверь открылась – и закрылась. И снова тишина.

Я включила телевизор – какой-то музыкальный канал. Сделала погромче. Как же я им завидовала! У них все только впереди. Вспомнилось: Бобара морской еж, раковина… наш первый поцелуй…

Хотелось плакать – но слез уже не было. И боли тоже. Как будто мне ввели наркоз, и я перестала что-то чувствовать…