Следующие несколько дней мы словно на цыпочках ходили. Такие внимательные друг к другу, предупредительные. Я собиралась на работу первая, Вадим выходил в прихожую меня проводить. Писали друг другу сообщения в вайбере о том, что благополучно добрались. Вечером я, если приходила раньше, встречала его. Вместе ужинали, разговаривали – о работе, о детях, обо всем, что приходило на ум. При этом мы не то что ни разу не поцеловались, но даже не дотронулись друг до друга. Даже случайно.

Иногда меня что-то раздражало, причем довольно сильно. Думаю, его тоже, но мы оба старались сдерживаться. Я все время вспоминала его слова: будет долго и трудно. И еще: не жми на газ. Наверно, это было самым сложным – не форсировать события. Если не считать того, что я по-прежнему двигалась вслепую, почти ничего не зная о событиях последних пяти лет. Да, что-то можно было восстановить, опираясь на последствия, как с Гришей или с больницей, но большая часть по-прежнему оставалась в тумане.

Мне оставалось только наблюдать, анализировать и делать выводы. Слова Вадима о накопившейся усталости, которая вылезла почти через три года после того, как у нас все более-менее наладилось, многое для меня прояснили. Когда было трудно, мы держались друг за друга, за свои чувства. Они помогали карабкаться вверх, добиваться лучшего для себя, для детей. Это был мощный стимул, но он требовал такого же огромного напряжения всех сил. Мы превращали его в энергию, а потом, когда стало легче, оно уже перестало быть нужным. Хотя никуда не делось. Копилось где-то в глубине, пока не рвануло.

Я понимала, что если нам удастся выстроить отношения заново, они будут для меня еще более ценными, чем раньше. И все же… если бы вдруг кто-то предложил все вернуть – вернуться в утро среды, и чтобы не было никакого парка, никакой скамейки, грозы и поцелуя с Котиком… Нет, я не раздумывала бы ни секунды.

А еще меня здорово тревожила история с Маринкой. Отвергнутая женщина – это мина замедленного действия. А уж если она еще и завистливая… От нее можно было ждать чего угодно. И даже то, что я была предупреждена, не слишком успокаивало.

В четверг вечером Вадим пришел с работы и сказал, что утром едет в Таллин на конференцию. Вообще должен был ехать другой человек, но заболел, и ему срочно нашли замену. Я огорчилась – и все же немного обрадовалась. Надо было перевести дух, расслабиться, набраться сил. Моему внутреннему верблюду предстоял длительный переход по пустыне, и мне совсем не хотелось с ревом улечься на песок задолго до оазиса.

В аэропорт я не поехала, проводила Вадима дома, встав в шесть утра. А потом уселась с чашкой кофе на кухне и задумалась, глядя на пустую упаковку от таблеток.

Покупать новую или нет?

В прежней реальности я приняла бы сегодня последнюю таблетку и запаслась вместо следующей упаковки парочкой тестов на беременность. Вероятность того, что все получилось бы в первый же месяц, была не очень велика, но все же была. Я не сомневалась, что рано или поздно мы снова займемся любовью, и мне не хотелось забеременеть случайно. Это решение мы тоже должны были принять вместе. Но говорить об этом сейчас было бы явно преждевременно.

Значит, покупать.

Я вспомнила, как ехала тогда на работу на метро и улыбалась, думая о том, что нас ждет. Маленький человечек... И даже толком не успела порадоваться этой мысли.

Спокойно, Лера. Может, все еще будет. По-настоящему новое начало.

Не доехав до безнес-центра, я остановилась у аптеки, а потом зашла в ремонтную мастерскую по соседству и повторила фокус с купюрой и телефоном.

- Доброе утро, Василий, - поприветствовала я детектива. – Медицинская маска беспокоит. Как наши дела?

- Дела наши, уважаемая Медицинская маска, к сожалению, не в полном ажуре, - обрадовал он меня. – Досье на ваш объект готово, без халтуры, кроме одного пункта. Интима.

- Ну вот, - огорчилась я. – А это было самое важное.

- А вы об этом ничего не сказали, - справедливо парировал Упадышев. – Мы бы тогда с него и начали. Понимаете, достаточно просто отследить текущие связи, но вам-то нужны за пять последних лет, это не на пару дней работы. Одно только могу сказать, за прошедшую неделю дама ни с одним мужчиной не встречалась. Я, конечно, не могу гарантировать, что у нее не было скорострельных огневых контактов на рабочем месте, но…

- Спасибо, я и так знаю, что не было. Что будем делать?

- Вы можете заплатить меньше, забрать то, что есть, и подождать. Или подождать и забрать целиком, когда будет готово.

- А когда будет готово?

- Бру-бу-бум… - задумался детектив. – Дайте мне дней десять. Идет?

- А куда деваться, - вздохнула я.

Мы договорились, что я подъеду вечером за тем, что сделано. Самое интересное, я даже не могла толком понять, расстроилась или нет. С одной стороны, хотелось поскорее узнать о себе все, что возможно, но… было страшно. Потому что я совершенно не представляла, что буду делать, если выяснится: у меня была какая-то связь на стороне.

Пришло сообщение от Вадима: долетел благополучно. Обычно, когда он куда-то уезжал, в первый день я просто от него отдыхала, но уже к вечеру начинала скучать. Однако этим вечером мне точно было не до скуки.

Я лежала на диване в гостиной, листала папку с аккуратно подшитым отчетом и никак не могла избавиться от противного чувства, что за мной наблюдают. Прямо сию секунду. Да, я сама этого хотела и сама впустила наблюдателей в свою жизнь. Но все равно было очень неприятно. А неприятнее всего, пожалуй, то, что я знала: меня рассматривали под микроскопом - но никак этого не ощутила. Бешеные деньги Упадышев брал не за просто так. Интересно, кто он бывший – мент, фсбшник?

Конечно, многое мне было уже известно, например, поездки за границу, рабочие и личные контакты. Но и нового хватало. По крайней мере, вся моя профессиональная деятельность была как на ладошке, и я теперь могла не беспокоиться, что попаду впросак. Да и некоторые телефоны из записной книжки перестали быть загадкой.

В разделе о Вадиме были кратко перечислены его контакты с лицами женского пола, после чего следовало резюме: оснований подозревать наличие интимных связей нет. Видимо, подозревать его в интимных связях с лицами мужского пола оснований было еще меньше, раз об этом даже не упомянули.

В списке людей, с которыми я пересекалась, хватало мужчин: и тех, кого я знала раньше, и совершенно незнакомых. Но это было лишь перечисление с краткими личными данными: возраст, род занятий, семейное положение, род контактов, иногда фото. Я дошла уже до последней страницы, и вдруг меня словно ледяной водой окатило.

В числе прочих в списке фигурировал Евгений Алексеевич Котов, 1983 года рождения, банковский служащий, разведенный. В графе «род контактов» значилось: «одноклассник, оффлайн».

В прежней реальности мы с Котиком виделись последний раз на его свадьбе. Я тогда уже ждала двойняшек и умирала от токсикоза, поэтому мы с Вадимом пришли только на регистрацию и были очень рады побыстрее сбежать. Потом от кого-то из общих знакомых я слышала, что он с женой из Питера уехал, хотя это меня уже совершенно не интересовало.

Но если сейчас детективы записали его в мои контакты, причем не виртуальные, значит, он вернулся. И пересекались мы с ним наверняка не один раз.

Господи, взмолилась я, пожалуйста, только не это! Пусть мы встретились пару раз в кафе поболтать. Просто одноклассник, ничего больше.

Я встала, нашла в секретере наш с Вадимом свадебный альбом, полистала. На последней странице была большая фотография: мы с ним стоим у подножья лестницы в загсе, рядом свидетели: Нина и друг Вадима Иван, а на ступеньках родные и гости. Где-то на самом верху, с краю притулился Котик. Тощий, сутулый, челка на глаза, пиджак на джемпер.

Я вспомнила тот поцелуй в парке на скамейке, и меня снова передернуло.

Спала я ужасно, просыпалась каждые десять минут, а под утро приснилось, что я вернулась домой после той грозы и обнаружила себя замужем за Котиком. И что у нас дочь – худая прыщавая дылда.

По-хорошему, за руль в таком состоянии садиться не следовало, но я представила, как возвращаюсь в воскресенье домой в набитой электричке, приняла холодный душ и поплелась на стоянку. И выехала на первый же перекресток на красный свет. К счастью, машин в субботнее утро было не так много. После этого я постаралась взять себя в руки. Еще не хватало только попасть в аварию.

На даче меня немного отпустило. Кто-то из соседей сказал маме, что в лесу уже пошли колосовики, и мы с мальчишками пошли проверить. Нагулялись, нашли три гриба. Петька с Пашкой носились по лесу, как подросшие нескладные щенки, скакали вокруг меня, приносили показать какие-то листики-цветочки. Мне показалось вдруг, что вообще ничего не изменилось. Точно так же мы ходили с ними в лес в мае, когда все еще только расцветало. После бессонной ночи, от переживаний и свежего воздуха у меня начала кружиться голова.

- Мам, ты слишком много работаешь, - безапелляционно заявил Пашка. – У тебя отравление кислородом.

Вечером, после неспешного чая из самовара на веранде, позвонил Вадим, и мы долго разговаривали. А потом я легла на его кровать и моментально уснула. А когда проснулась утром, все показалось уже не таким мрачным.

В конце концов, за десять дней чертов Котик ни разу не дал о себе знать. Ни звонков, ни сообщений, ничего. Даже если – не дай бог! – у нас с ним было что-то и закончилось, я просто забуду об этом – как о страшном сне. Да что там и забывать-то, если я ничего не помню. Точнее, не знаю. И нечего из-за этого переживать. Да, это была я – и все-таки не я!