Выходные прошли… нестандартно. Две недели назад приходилось делать вид, что между нами все в порядке. Теперь мы притворялись скучной супружеской парой со стажем, хотя на самом деле, скорее, были озабоченными подростками, у которых зудит ниже пояса.

Из комнаты Вадима я ушла только под утро – и проснулась чуть ли не к обеду. Потом мы отправились в лес, отшив двойняшек, которые хотели увязаться за нами. На ту самую поляну, где когда-то собирали землянику. А ночью повторили подвиг на столе за кухней - разумеется, совсем в ином стиле.

- Пантенол в холодильнике, - ехидно заметила утром мама, посмотрев, как неуклюже я спускаюсь с крыльца.

Я зашипела, а Вадим смущенно захихикал, отвернувшись.

- Соболев, притормози! – взмолилась я, когда после обеда мы поехали домой и он положил руку мне на колено.

- Вот ведь ненасытная женщина. Подожди немного, здесь нельзя останавливаться. Доедем вон до той рощи.

- В другом смысле притормози, не в буквальном. Давай не будем выполнять пятилетку в три дня, я и так могу только на хвосте сидеть.

- Значит, придется зализывать твои раны.

Я стукнула его кулаком в бедро, а он, глядя с невозмутимым видом на дорогу, ответил тем, что медленно-медленно обвел языком губы. Откинув голову на спинку сиденья, я зажмурилась и захныкала. Впрочем, не без удовольствия, чего лукавить.

Когда вечером мы сидели за ужином, я подумала, что секс сексом, но разговаривать нам тоже придется учиться заново. То есть Вадиму – у меня-то с этим проблем не было. Мы – прежние – каждый вечер рассказывали друг другу обо всем, что произошло за день, делились мыслями, впечатлениями. Разумеется, я говорила ему не обо всем до последней капельки, но очень о многом. А вот он за пять лет явно разучился, это чувствовалось.

В понедельник я даже звонить Упадышеву не стала – просто заехала по пути на работу. Все в том же маскарадном костюме – темных очках, маске и косынке.

- Василий Львович занят, - не слишком любезно встретила меня готичная секретарша. – Вы ведь не договаривались? Подождите, пожалуйста.

Минут пятнадцать я просидела в душном предбаннике, листая захватанный прошлогодний «Караван историй». Наконец дверь кабинета открылась, и оттуда вышел мужчина в балаклаве. Мы обменялись с ним понимающими взглядами.

- А, вот и вы, - кивнул Упадышев, выглянув в приемную. – Добрый день, проходите.

- Я вас не ждал без звонка, - сказал он, когда я присела у стола. – Если подождете, распечатаю. Или могу просто устно изложить, это недолго.

- Излагайте, - кивнула я, пытаясь проглотить ком в горле.

- Короче, наш объект за последние пять лет замечен в адюльтере лишь с одним лицом. Вот, полюбуйтесь, - детектив развернул ко мне монитор. – Некто Евгений Алексеевич Котов, он есть в списке контактов. Бывший одноклассник.

Изо всех сил стараясь сдержать слезы, я посмотрела на экран. Меня замутило. Это, несомненно, был Котик, только повзрослевший на двадцать лет. И эти годы явно не пошли ему на пользу. Вид у него был на редкость неприятный. Какие-то жидкие усы, похожие на вытертую зубную щетку. Я вообще терпеть не могла усы без бороды. Неаккуратная стрижка, намек на бакенбарды – вообще фу.

- И что, - я старалась говорить спокойно, - регулярный адюльтер?

- Да, вполне так хронический. Правда, вялый. Все это время встречались у него дома, на Благодатной, два-три раза в месяц. Знаете, бабушки-соседки – они все видят, все знают. Кто, когда, куда. Котов четыре года назад развелся с женой. Она с дочерью живет в Киеве, он к ним ни разу после этого не ездил. Правда, месяца два назад что-то у них с Соболевой разладилось. Соседка слышала, что они ссорились, довольно громко. А потом Котов уехал в командировку, в заграничный филиал своего банка. Должен скоро вернуться. Это, пожалуй, все, что я могу вам сказать на данную тему. Или нужны какие-то подробности?

- Нет, подробности не нужны, - покачала головой я. – Давайте рассчитаемся и забудем о нашем знакомстве.

- Рассчитаться – это пожалуйста. А вот насчет «забудем» - не зарекайтесь. Не вы первая так говорите, но некоторые возвращаются. Если что, в следующий раз сделаю вам скидку.

Я расплатилась, вышла и, уже особо не прячась, дошла до Джерри. Бросила в бардачок маску, очки, косынку и разрыдалась. Благо стекла тонированные, снаружи не видно.

Идиотка, ну как ты могла?! И с кем?! С этой тварью, которая в школе полтора года не просто вытирала об тебя ноги, но и еще и эксперименты ставила! Юный, твою мать, натуралист – это ведь так забавно и интересно, отрывать лапки у жука и смотреть, как он корчится. Забыла про тетрадь? А про Артема? Неужели до тебя не дошло тогда, что для него тот эпизод в парке был таким же экспериментом? А как же Лерка себя поведет, если ее поцеловать? Давай-ка посмотрим.

Я ненавидела себя и была себе глубоко отвратительна. И уже не получалось оправдываться тем, что я не я и лошадь не моя. Нет, это тоже была я. Лера, для которой тот единственный поцелуй – я не сомневалась, что единственный – был драгоценным воспоминанием, перевесившим все темное и мерзкое. Лера, одним махом перечеркнувшая десять счастливых лет брака ради человека, который уже в девятом классе был законченной сволочью и вряд ли с тех пор изменился. Люди вообще не меняются, только приспосабливаются к новым обстоятельствам, мимикрируют.

Та Лера, которая когда-то помахала Котику издали, пережила эти унизительные отношения, постаралась забыть их, как страшный сон, справилась с жуткой неуверенностью в себе, которую они породили. Может, тогда, на набережной подсознанием она узнала голос и именно поэтому прошла мимо, не обернувшись. Но та, другая, которая с ним целовалась… Теперь я не сомневалась, откуда она явилась в тот вечер, когда Вадим ждал ее… меня…

Я вспомнила фотографию с монитора Упадышева, эту самодовольную физиономию с тараканьими усами, и меня чуть не вырвало. Ощущение было такое, как будто искупалась в деревенском сортире. И мне еще казалось, что если вдруг у другой Леры с ним были какие-то отношения, об этом можно будет забыть? Не думать о том, что она несколько лет подряд ложилась с ним в постель? Да, я об этом не помнила – к счастью. Но ведь знала, что это было!

И что дальше? Я-то надеялась, что раз Котик не звонит и не пишет, значит, между нами ничего нет или, по крайней мере, все закончилось. Но, оказывается, он просто уехал в командировку. С другой стороны, не в космос же улетел, есть телефон, интернет. Может, мы и правда поссорились и расстались? Хорошо бы.

Я достала из сумки зеркало – ужас, глаза красные, нос распух, все лицо в потеках туши, тени размазались. Судорожно всхлипывая, кое-как привела себя в порядок, попила воды из бутылки. Надо было успокоиться, иначе доехала бы максимум до первого перекрестка. Зажужжал телефон.

- Валерия Сергеевна, вы задерживаетесь? – поинтересовалась Лена.

- В налоговой, - соврала я. – Если кто ждет, буду не раньше, чем через час.

Весь день я ни на чем не могла сосредоточиться, все валилось из рук. Вадим позвонил и сказал, что идет на банкет по случаю защиты коллеги. Спасибо, дорогое мироздание, когда он придет, я буду крепко-крепко спать, и не надо будет врать, что болит голова или еще что-то в этом роде. Впрочем, голова к концу рабочего дня у меня действительно разболелась, да так, что я еле доехала до дома. Даже ужинать не стала, выпила обезболивающее и завалилась в постель.

Вадим пришел за полночь, я действительно уже спала, а когда утром уходила, еще спал он. И это мне было на руку, потому что я не представляла, как смотреть ему в глаза. Я – та женщина, сознание которой жило в моем теле – ни в чем не была перед ним виновата, но это мало помогало.

На работе не успела я начать планерку, взвыла пожарная сигнализация. Нас в очередной раз «заминировали». Забрав сумку, я вышла на стоянку, завела Джерри и поехала куда глаза глядят. Тут же застряла в пробке и решила, что с меня хватит, иначе просто сойду с ума. Загнала машину на первую попавшуюся платную стоянку и дошла пешком до «Пассажа». Разумеется, ни новые туфли, ни сумка под питона, ни замшевая юбка мои проблемы решить не могли, но хотя бы немного отвлекли.

Заполировать покупки надо было чем-то сладеньким. Я завернула в «Север», взяла капучино и кусок «Праги», приторной до невозможности. Внутри все склеилось, но лошадиная порция глюкозы слегка пришпорила одурелый мозг.

Лера, все уже случилось. Вернуться назад и исправить не удалось. По сути, ничего не изменилось. Просто до вчерашнего утра можно было только догадываться, был ли у тебя роман с Котиком, а теперь ты знаешь это наверняка. Как бы ни было это омерзительно, придется пережить. Перетерпеть. Как говорил премудрый Соломон, и это пройдет.

Главное теперь – чтобы об этом не узнал Вадим. Я вспомнила его слова в первую ночь после того, как все по злому волшебству изменилось. «Тебя что, кто-то с ноги запустил на луну?» Может, о чем-то подозревал? Но одно дело подозревать, а другое знать точно. Но откуда он может узнать? Маринка? Знала ли она? Во всяком случае, Вадиму сказала, что у меня кто-то есть. Но после этой выходки он вряд ли ей поверит. Девчонки? Я должна была совсем умом повредиться, чтобы делиться с ними такими вещами. Если только…

Да, он вполне может. Это как раз в его забавном стиле. Если я с ним порвала – запросто. «Не доставайся ты, сучка, никому». Оставалось лишь надеяться, что за два месяца он остыл и не будет мелко, подло мстить.